Угольная дилемма россии – Россию отправят в топку — Предполагаемое увеличение доли угольной генерации в электроэнергетике страны не исходит из реальных нужд экономики. Скорее, можно говорить о нуждах «Газпрома» в увеличении экспорта энергоносителей за счет уменьшения его внутреннего потребления. Однако в условиях промышленного роста и расширения автомобильного парка переходить с газа на уголь заведомо означает ухудшение экологической ситуации в стране. — Новости рынка — Пресс-центр — РосУголь
Как «СУЭК» Андрея Мельниченко и «Мечел» Игоря Зюзина делят премиальный угольный рынок Юго-Восточной Азии
Опубликованный недавно финансовый отчет ведущей российской угольной корпорации «СУЭК» радует своего владельца Андрея Мельниченко большими прибылями. Но значительная их часть объясняется поставками премиального угля на экспорт — этот уголь перегружается в портах. И эта перегрузка, как и добыча в шахтах, очень скоро могут оказаться под ударом.
Центр формирования прибыли
Сибирская угольная энергетическая компания (СУЭК) Андрея Мельниченко отчиталась о прибыли по итогам прошлого года. Чистая прибыль компании составила $657 млн, по сравнению с 2016 годом ($314 млн) этот показатель вырос более чем в два раза.
Анализ финансовой отчетности «СУЭК» показывает, что центр формирования ее прибыли находится в КНР. Именно китайским властям в 2016 году удалось стабилизировать мировой рынок угля после того, как годом ранее цены на нём обрушились в два раза — со 110 до 55 долларов за тонну.
Возврат цен к прежним уроням был во многом обеспечен административным вмешательством правительства Китая, которое провело ряд организационных мероприятий, направленных на «урегулирование внутреннего рынка угля». В результате мировые цены на продукцию вернулись к трехзначным отметкам. По данным «СУЭК», средняя цена по форвардам на продажу угля составляет 85 долларов за тонну, тогда как еще в конце 2016 года — чуть более 60 долларов.
Нет ничего удивительного в том, что дальневосточное направление превратилось в основной фронт экспансии бизнеса корпорации. «СУЭК» говорит о намерениях увеличить свою долю на премиальных рынках Юго-Востока (Японии, Южной Кореи, Тайваня). Для этого строится громадный балкерный терминал в бухте Ванино.
Пыльное дело
Когда-то Ванино существовал пункт погрузки зеков и товаров для Дальстроя -дальневосточного главка ГУЛАГа. Но после ликвидации могущественного учреждения он превратился в тихое местечко. С начала XXI века эту тишину разбудил грохот угля: Ванино превращался в крупный угольный порт, пыль от которого не раз вызывала у местных жителей протест.
Эскалация произошла летом 2017 года, после того как на прямой линии с президентом Владимиром Путиным оказался школьник Андрей Боля из Находки, который пожаловался на открытую перегрузку угля. Президент пообещал разобраться, а прокуратура и Росприроднадзор приняли это к сведению, и начали проверку терминалов.
В Госдуме также оперативно подготовили поправки к законодательству, запрещающие открытую перевалку угля на морских терминалах в границах населенных пунктов. Под ударом оказались 23 угольных терминалов, где переваливалось с железной дороги на суда до половины объемов добычи российского угля.
Порт Ванино — один из таких объектов. Правда, в старом порту заправляет другая компания — «Мечел», которая также располагает целым набором угольных активов. Запрет угрожает и ей, но у «Мечела» есть свои козыри.
Ультиматум Зюзина
В начале 2016 года на СУЭК обрушилась новая напасть. На этот раз она пришла от коллег-конкурентов. Крупнейший акционер «Мечела» Игорь Зюзин выступил с инициативой о закрытии всех угольных шахт с подземной добычей — во избежание аварий. К выводу, что никаких других радикальных методов борьбы с человеческими жертвами при подземных работах нет, пришли еще британские власти в 1970-е годы. После этого англичане закрыли все угольные шахты в стране, несмотря на колоссальные социальные и политические издержки. На эти издержки не смогло решиться советское правительство, несмотря на то, что в шахтах Советского Союза аварии происходили регулярно.
По теме
1357
Несмотря на то, что до новогодних праздников осталось еще несколько месяцев, научиться выбирать сосны следует уже сейчас. Ответственный продавец обязательно снабдит свою продукцию сертификатами, но важно обращать внимание и на экстерьер.
Массовое закрытие шахт началось в 1990-х годах, в результате чего их число сократилось почти в пять раз — с 239 в 1990-м году до 58 в 2017 году. Но, по мнению Игоря Зюзина, шахт не должно быть вообще. Многие присутствовавшие на совещании восприняли такое его предложение как шутку.
Но представителям «СУЭК» было не до шуток. Заместитель генерального директора корпорации
Тем не менее контекст, заданный Игорем Зюзиным, вполне очевиден и прозрачен. По мнению владельца «Мечела», закрытие угольных шахт не приведет к дефициту коксующегося угля по одной простой причине – необходимые объемы легко закроет Эльгинское угольное месторождение.
Эльгинское месторождение — крупнейшее в России месторождение коксующегося угля с запасами в 2,2 млрд тонн, и оно принадлежит… конечно же «Мечелу» Игоря Зюзина. Но это не вся закулиса. Месторождение расположено в юго-восточной части Якутии в 300 км от Байкало-Амурской магистрали, и основное направление его вывоза — все тот же порт Ванино, на который выходит ветка БАМа. Собственно, разработка Эльги длительное время сдерживалась отсутствием транспортного сообщения для вывоза угля. Таким образом этот уголь оказывается прямым конкурентом продукта, доставляемого в тот же самый порт с копей «СУЭК».
В состав Сибирской угольной энергетической компании входят 26 угледобывающих предприятий — 14 разрезов и 12 шахт. Большая часть высококачественного угля добывается именно в шахтах. В Кемеровской области «СУЭК» ведет добычу на девяти шахтах и двух разрезах. Самые лучшие калорийные угли — с шахт имени Кирова и «Комсомолец» — реализуются в премиальном сегменте, то есть на экспорт. Менее ценные угли реализуются российским энергетическим компаниям, включая Сибирскую генерирующую компанию (СГК) — энергетический дивизион «СУЭК».
В Хабаровском крае у «СУЭК» также есть шахта «Северная», в развитие которой компания также вложила немало средств. К слову, она относится к I категории по метану, то есть представляет собой опасность из-за возможности взрыва угольной пыли.
Таким образом «СУЭК» со своим шахтным углем оказывается в зависимости от настоящего лидера. И это совсем не китайские потребители.
«Эльгинское месторождение доступно к разработке открытым способом, который намного дешевле, эффективнее и безопаснее шахтного. Горные работы здесь можно вести экскаваторно-автомобильными комплексами большой мощности»
Стратегическая дилемма
Нет ничего удивительного в том, что у Эльгинского месторождения оказалась сложная история, жертвой которой оказался известный банкир Сергей Пугачев и весь его Международный промышленный банк. Не менее сложной оказалась и судьба самого «Мечела», который выстроил частную железную дорогу для экспорта своего карьерного угля, чтобы в результате оказаться на грани банкротства из-за серии катастрофических падений акций на бирже и кредитных проблемах.
И тем не менее что-то же придало Игорю Зюзину уверенность в громких заявлениях в начале 2016 года. Это «что-то», скорее всего, оказалось сделкой. В июне 2016 года «Мечел» закрыл сделку по продаже 49% в Эльгинском проекте Газпромбанку. Дела с добычей и поставками якутского угля пошли веселее: за первые 6 месяцев 2016 года добыча выросла на 8% по сравнению с аналогичным периодом 2015 года. А в 2017 году добыча «Эльгаугля» оказалась на 12% выше результата 2016 года. В 2018 году компания планирует нарастить объем добычи на Эльге до 5,3 миллиона тонн. Это означает, что угроза закрытия шахтной добычи «СУЭК» вполне реальна. Рано или поздно, но очередная авария на шахте, увы, неизбежна…
Таким образом возникает непростая стратегическая дилемма — одна компания имеет относительные портовые преимущества, а другая — добывающие. Пыль в обмен на жертвы в шахтах. Таковы реалии отечественного угольного бизнеса и конкуренции между «СУЭК» и «Мечел».
versia.ru
Даешь стране угля! — ЭкспертРУ
Российская угольная отрасль переживает непростые времена. Экспорториентированная стратегия развития, позволившая нарастить добычу за последние пятнадцать лет более чем наполовину и кардинально модернизировать производство, начала пробуксовывать. Выход на мировой рынок угля, прежде всего в его самый динамичный — тихоокеанский — сегмент, новых агрессивных игроков с существенным гандикапом по себестоимости обвалил мировые цены. С января 2013 года основной объем экспорта российского угля стал убыточным, как и консолидированный финансовый результат работы всей отрасли.
Дело осложняется тем, что мы имеем дело не с короткой конъюнктурной паузой, а с серьезным изменением структуры мирового рынка энергоносителей, что обусловит сохранение низких цен на уголь еще как минимум в течение двух лет.
Очевидно, что российские угольщики столкнулись с серьезнейшим вызовом: требуется существенная корректировка стратегий развития компаний, да и всей отрасли. Равно очевидно, что только своими силами отрасль перестроить свою работу не сможет, нужны целенаправленные меры государственной поддержки. Ведь углепром сегодня — это 165 тыс. рабочих мест, почти 2 млрд долларов налогов и соцотчислений и 13 млрд долларов экспортной выручки — пятое место среди крупнейших товарных позиций российского экспорта после нефти, нефтепродуктов, газа и черных металлов.
В конце августа в Кемерове заседала правительственная Комиссия по вопросам стратегии и развития ТЭК. Мозговой штурм, посвященный разбору состояния отрасли и поиску необходимых мер поддержки, прошел с участием президента Владимира Путина и министра энергетики Александра Новака.
Сланцевый сюрприз
Все прошлое десятилетие, вплоть до кризиса 2008 года, мировая угольная отрасль переживала период благоприятной конъюнктуры. На пике, летом 2008 года, цена энергетических углей в портах атлантического бассейна превышала 210 долларов за тонну (см. график 1). Кризисный провал спроса и цен был глубоким, но непродолжительным, уже с марта 2009 года цены начали устойчиво расти и к весне 2011 года увеличились вдвое, с 60 до 120 долларов за тонну. Наблюдался сильный рост спроса на уголь со стороны азиатских стран, прежде всего Китая (он добывает угля почти в десять раз больше, чем Россия, около 3,5 млрд тонн, примерно половину мировой добычи, и еще почти 300 млн тонн импортирует — см. графики 2 и 3) и Индии. Ничто, казалось бы, не предвещало неприятностей. В январе 2012 года правительство РФ утвердило программу развития угольной отрасли на период до 2030 года, которая фиксировала весьма оптимистические планы развития, и вновь в расчете преимущественно на экспорт. Предполагалось увеличить к 2030 году объемы добычи угля в стране почти на треть, до 430 млн тонн (это означало побитие позднесоветского рекорда добычи — 425 млн тонн в 1988 году), нарастить экспорт с нынешних 130 млн до 170 млн тонн.
Параллельно должна была произойти и существенная модернизация отрасли за счет вывода из эксплуатации старых неэффективных производств и ввода новых. Указы
expert.ru
Премиальный угольный рынок поделили между собой «СУЭК» И «МЕЧЕЛ»
Опубликованный недавно финансовый отчет ведущей российской угольной корпорации «СУЭК» радует своего владельца Андрея Мельниченко большими прибылями. Но значительная их часть объясняется поставками премиального угля на экспорт — этот уголь перегружается в портах, сообщает источник. И эта перегрузка, как и добыча в шахтах, очень скоро могут оказаться под ударом.
Центр формирования прибыли
Сибирская угольная энергетическая компания (СУЭК) Андрея Мельниченко отчиталась о прибыли по итогам прошлого года. Чистая прибыль компании составила $657 млн, по сравнению с 2016 годом ($314 млн) этот показатель вырос более чем в два раза.
Анализ финансовой отчетности «СУЭК» показывает, что центр формирования ее прибыли находится в КНР. Именно китайским властям в 2016 году удалось стабилизировать мировой рынок угля после того, как годом ранее цены на нём обрушились в два раза — со 110 до 55 долларов за тонну.
Возврат цен к прежним уровням был во многом обеспечен административным вмешательством правительства Китая, которое провело ряд организационных мероприятий, направленных на «урегулирование внутреннего рынка угля». В результате мировые цены на продукцию вернулись к трехзначным отметкам. По данным «СУЭК», средняя цена по форвардам на продажу угля составляет 85 долларов за тонну, тогда как еще в конце 2016 года — чуть более 60 долларов.
Нет ничего удивительного в том, что дальневосточное направление превратилось в основной фронт экспансии бизнеса корпорации. «СУЭК» говорит о намерениях увеличить свою долю на премиальных рынках Юго-Востока (Японии, Южной Кореи, Тайваня). Для этого строится громадный балкерный терминал в бухте Ванино.
Пыльное дело
Когда-то Ванино существовал пункт погрузки зеков и товаров для Дальстроя -дальневосточного главка ГУЛАГа. Но после ликвидации могущественного учреждения он превратился в тихое местечко. С начала XXI века эту тишину разбудил грохот угля: Ванино превращался в крупный угольный порт, пыль от которого не раз вызывала у местных жителей протест.
Эскалация произошла летом 2017 года, после того как на прямой линии с президентом Владимиром Путиным оказался школьник Андрей Боля из Находки, который пожаловался на открытую перегрузку угля. Президент пообещал разобраться, а прокуратура и Росприроднадзор приняли это к сведению, и начали проверку терминалов.
В Госдуме также оперативно подготовили поправки к законодательству, запрещающие открытую перевалку угля на морских терминалах в границах населенных пунктов. Под ударом оказались 23 угольных терминалов, где переваливалось с железной дороги на суда до половины объемов добычи российского угля.
Порт Ванино — один из таких объектов. Правда, в старом порту заправляет другая компания — «Мечел», которая также располагает целым набором угольных активов. Запрет угрожает и ей, но у «Мечела» есть свои козыри.
Ультиматум Зюзина
В начале 2016 года на «СУЭК» обрушилась новая напасть. На этот раз она пришла от коллег-конкурентов. Крупнейший акционер «Мечела» Игорь Зюзин выступил с инициативой о закрытии всех угольных шахт с подземной добычей — во избежание аварий. К выводу, что никаких других радикальных методов борьбы с человеческими жертвами при подземных работах нет, пришли еще британские власти в 1970-е годы. После этого англичане закрыли все угольные шахты в стране, несмотря на колоссальные социальные и политические издержки. На эти издержки не смогло решиться советское правительство, несмотря на то, что в шахтах Советского Союза аварии происходили регулярно.
Массовое закрытие шахт началось в 1990-х годах, в результате чего их число сократилось почти в пять раз — с 239 в 1990-м году до 58 в 2017 году. Но, по мнению Игоря Зюзина, шахт не должно быть вообще. Многие присутствовавшие на совещании восприняли такое его предложение как шутку.
Но представителям «СУЭК» было не до шуток. Заместитель генерального директора корпорации Сергей Григорьев даже предположил, что слова Зюзина были просто вырваны из контекста, так как добываемый под землей уголь — это наиболее ценные марки коксующегося угля, который необходим для металлургии.
Тем не менее контекст, заданный Игорем Зюзиным, вполне очевиден и прозрачен. По мнению владельца «Мечела», закрытие угольных шахт не приведет к дефициту коксующегося угля по одной простой причине – необходимые объемы легко закроет Эльгинское угольное месторождение.
Эльгинское месторождение — крупнейшее в России месторождение коксующегося угля с запасами в 2,2 млрд тонн, и оно принадлежит… конечно же «Мечелу» Игоря Зюзина. Но это не вся закулиса. Месторождение расположено в юго-восточной части Якутии в 300 км от Байкало-Амурской магистрали, и основное направление его вывоза — все тот же порт Ванино, на который выходит ветка БАМа. Собственно, разработка Эльги длительное время сдерживалась отсутствием транспортного сообщения для вывоза угля. Таким образом этот уголь оказывается прямым конкурентом продукта, доставляемого в тот же самый порт с копей «СУЭК».
В состав Сибирской угольной энергетической компании входят 26 угледобывающих предприятий — 14 разрезов и 12 шахт. Большая часть высококачественного угля добывается именно в шахтах. В Кемеровской области «СУЭК» ведет добычу на девяти шахтах и двух разрезах. Самые лучшие калорийные угли — с шахт имени Кирова и «Комсомолец» — реализуются в премиальном сегменте, то есть на экспорт. Менее ценные угли реализуются российским энергетическим компаниям, включая Сибирскую генерирующую компанию (СГК) — энергетический дивизион «СУЭК».
В Хабаровском крае у «СУЭК» также есть шахта «Северная», в развитие которой компания также вложила немало средств. К слову, она относится к I категории по метану, то есть представляет собой опасность из-за возможности взрыва угольной пыли.
Таким образом «СУЭК» со своим шахтным углем оказывается в зависимости от настоящего лидера. И это совсем не китайские потребители.
«Эльгинское месторождение доступно к разработке открытым способом, который намного дешевле, эффективнее и безопаснее шахтного. Горные работы здесь можно вести экскаваторно-автомобильными комплексами большой мощности» — это определение с сайта «Мечела» звучит не только как победная реляция. В ней слышны отголоски приговора для премиального сегмента «СУЭК».
Стратегическая дилемма
Нет ничего удивительного в том, что у Эльгинского месторождения оказалась сложная история, жертвой которой оказался известный банкир Сергей Пугачев и весь его Международный промышленный банк. Не менее сложной оказалась и судьба самого «Мечела», который выстроил частную железную дорогу для экспорта своего карьерного угля, чтобы в результате оказаться на грани банкротства из-за серии катастрофических падений акций на бирже и кредитных проблемах.
И тем не менее что-то же придало Игорю Зюзину уверенность в громких заявлениях в начале 2016 года. Это «что-то», скорее всего, оказалось сделкой. В июне 2016 года «Мечел» закрыл сделку по продаже 49% в Эльгинском проекте Газпромбанку. Дела с добычей и поставками якутского угля пошли веселее: за первые 6 месяцев 2016 года добыча выросла на 8% по сравнению с аналогичным периодом 2015 года. А в 2017 году добыча «Эльгаугля» оказалась на 12% выше результата 2016 года. В 2018 году компания планирует нарастить объем добычи на Эльге до 5,3 миллиона тонн. Это означает, что угроза закрытия шахтной добычи «СУЭК» вполне реальна. Рано или поздно, но очередная авария на шахте, увы, неизбежна…
Таким образом возникает непростая стратегическая дилемма — одна компания имеет относительные портовые преимущества, а другая — добывающие. Пыль в обмен на жертвы в шахтах. Таковы реалии отечественного угольного бизнеса и конкуренции между «СУЭК» и «Мечел».
xn—-7sbabalf0fh7h4b.xn--p1ai
Проблемы российской угольной отрасли
Программу ведет Петр Вайль. Участвуют корреспондент Радио Свобода в Москве Карен Агамиров и экономический обозреватель РС Иван Трефилов. Петр Вайль: «Шахтеры в Междуреченске скажут сегодня президенту далеко не все», — заявил на встрече с журналистами Николай Штырков — председатель независимого профсоюза горняков России, представители которого не были допущены к обсуждению на выездном заседании президиума Госсовета программы развития угольной отрасли. Карен Агамиров: На встречу с президентом не пустили также представителей крупнейшего угольного центра — Воркутинского — сокрушался Николай Штырков: Николай Штырков: Хотя наибольшая часть проблем как раз исходит из таких проблемных регионов, как Восточный Донбасс, Челябинск и Воркута. Тем не менее, все наши попытки войти в эту рабочую группу для того, чтобы высказать свое мнение, свои пожелания при разработке этой программы увенчались провалом. Карен Агамиров: Между тем, у Независимого профсоюза горняков к программе, представленной сегодня на Президиум Госсовета, есть вопросы. Главный из них касается социального блока: Николай Штырков: То, что касается в целом политики в угольной отрасли — можно согласиться, это и подход к разрешению проблем угля на внутреннем рынке, долесоставляющая в энергетическом балансе. Здесь, по большому счету, мы считаем, это не дело профсоюза и не его задача, так скажем. Задача профсоюза — это как раз та социальная защита своих членов, которых он объединяет. В докладе и решениях, которые предложены Госсовету, не отражены те требования, которые мы выдвигали правительству и Министерству энергетики Российской Федерации. Карен Агамиров: Основное требование горняков по социальному блоку — изменение порядка расчета пенсий, которого независимый профсоюз горняков добивается уже шестой год: Николай Штырков: На протяжении этих 5 лет давали предложения, как в Пенсионный фонд, так и в правительство, тем не менее, то, что отражено в законе — 75 процентов от заработка — ограничивается в другой статье 3,5 минимальными заработными платами. Карен Агамиров: Серьезно стоит проблема санаторно-курортного лечения шахтеров — продолжает председатель Независимого профсоюза горняков Николай Штырков: Николай Штырков: Дело в том, что бюджет Фонда социального страхования на 2003-й год абсолютно не предусматривает такого финансирования и фактически сводится к уровню собеса. Поэтому горняки Заполярья, Воркуты, те же самые норильчане обеспокоены этой ситуацией. Обращения к председателю фонда увенчались единственным ответом — «я ничего сделать не могу», и, как мы уже неоднократно заявляли, всему вина — это единый социальный налог. Карен Агамиров: Вот о чем шахтеры не скажут сегодня президенту в Междуреченске. Этот пробел частично ликвидировал председатель Независимого профсоюза горняков Николай Штырков, выступив перед столичной прессой. Петр Вайль: Российские шахтеры добиваются от правительства решения своих социальных проблем. Однако государство уже не собирается помогать отрасли, большая часть предприятий которой находится в частной собственности. Рассказывает Иван Трефилов:Иван Трефилов: Российские власти строят планы реформирования национальной угольной промышленности. Это у них пока совсем не получается. Рабочая группа Государственного совета, которую возглавляет руководитель одного из основных угледобывающих регионов страны, губернатор Кемеровской области Аман Тулеев, настаивает на предоставлении отрасли абсолютно эксклюзивных льгот. Однако президент Владимир Путин отчетливо дает понять, что никаких особенных привилегий угольщики не получат. То, что в настоящее время угледобывающая отрасль находится в кризисе, ни для кого не секрет. Владея двенадцатью процентами разведенных мировых запасов сырья, Россия не торопится увеличивать долю потребления угля в своей энергетике. Местное топливо слишком дорого — по крайней мере, себестоимость его добычи — самая высокая в мире. Поэтому спрос на уголь падает, а РАО ЕЭС России, монопольный производитель электроэнергии, предпочитает использовать в качестве сырья более дешевый газ. Но угольщики с этим мириться не желают. Для начала они предлагают разобраться с основным своим конкурентом — Газпромом. Рабочая группа Госсовета пришла к выводу, что для увеличения доли потребления угля в российской энергетике следует повысить стоимость газа. Тогда, мол, РАО ЕЭС станет более активно закупать продукцию отрасли. Следующей жертвой угольщиков должна была стать российская железная дорога — авторы программы настаивают на том, чтобы власти снизили железнодорожные тарифы на перевозку топлива. Запросы угольных лоббистов из Госсовета многих повергли в шок. В Министерстве путей сообщения не отрицают, что при подготовке энергетической стратегии страны необходимо предусмотреть усиление роли государства в регулировании рынка угля. В то же время, как говорит министр Геннадий Фадеев, возможности поддержки угольной отрасли с помощью изменения железнодорожных тарифов уже исчерпаны. В РАО ЕЭС также вежливо заявили, что холдинг, конечно, рассматривает перспективы увеличения потребления угля, но сейчас делать это не время. Его специалисты утверждают, что в настоящее время себестоимость производства одного киловатта энергии на газе в два раза меньше, чем на угле. А резкое увеличение цен на газ вообще неприемлемо — по словам вице-премьера Виктора Христенко, это может привести к сильному росту инфляции. Слов поддержки от Владимира Путина угольщики так и не услышали. Президент не скрывает, что в перспективе цены на газ должны повышаться. Однако он тут же оговаривается, что требование европейских стран поднять стоимость российского топлива до мирового уровня является неправильным, так как низкие цены на газ — это российское преимущество естественного характера. Также Путин отказал отрасли и в списании долгов, на чем настаивал губернатор Кемеровской области Аман Тулеев.В итоге угольщикам показали, что административный ресурс государства для их поддержки задействован не будет. Поэтому для шахтеров скоро настанут нелегкие времена. Угля требуется все меньше, а приватизация отрасли продолжается. Но инвесторам абсолютно невыгодно вкладывать свои средства в бизнес, который не приносит дохода. Такие нерентабельные производства проще всего просто закрыть.www.svoboda.org
Чем закончится угольная война Андрея Мельниченко и Игоря Зюзина | Бизнес
Опубликованный недавно финансовый отчет ведущей российской угольной корпорации «СУЭК» радует своего владельца Андрея Мельниченко большими прибылями. Но значительная их часть объясняется поставками премиального угля на экспорт — этот уголь перегружается в портах. И эта перегрузка, как и добыча в шахтах, очень скоро могут оказаться под ударом.Центр формирования прибыли
Сибирская угольная энергетическая компания (СУЭК) Андрея Мельниченко отчиталась о прибыли по итогам прошлого года. Чистая прибыль компании составила $657 млн, по сравнению с 2016 годом ($314 млн) этот показатель вырос более чем в два раза. Анализ финансовой отчетности «СУЭК» показывает, что центр формирования ее прибыли находится в КНР. Именно китайским властям в 2016 году удалось стабилизировать мировой рынок угля после того, как годом ранее цены на нём обрушились в два раза — со 110 до 55 долларов за тонну.
Возврат цен к прежним уровням был во многом обеспечен административным вмешательством правительства Китая, которое провело ряд организационных мероприятий, направленных на «урегулирование внутреннего рынка угля». В результате мировые цены на продукцию вернулись к трехзначным отметкам. По данным «СУЭК», средняя цена по форвардам на продажу угля составляет 85 долларов за тонну, тогда как еще в конце 2016 года — чуть более 60 долларов.
Нет ничего удивительного в том, что дальневосточное направление превратилось в основной фронт экспансии бизнеса корпорации. «СУЭК» говорит о намерениях увеличить свою долю на премиальных рынках Юго-Востока (Японии, Южной Кореи, Тайваня). Для этого строится громадный балкерный терминал в бухте Ванино.
Пыльное дело
Когда-то Ванино существовал пункт погрузки зеков и товаров для Дальстроя -дальневосточного главка ГУЛАГа. Но после ликвидации могущественного учреждения он превратился в тихое местечко. С начала XXI века эту тишину разбудил грохот угля: Ванино превращался в крупный угольный порт, пыль от которого не раз вызывала у местных жителей протест. Эскалация произошла летом 2017 года, после того как на прямой линии с президентом Владимиром Путиным оказался школьник Андрей Боля из Находки, который пожаловался на открытую перегрузку угля. Президент пообещал разобраться, а прокуратура и Росприроднадзор приняли это к сведению, и начали проверку терминалов.
В Госдуме также оперативно подготовили поправки к законодательству, запрещающие открытую перевалку угля на морских терминалах в границах населенных пунктов. Под ударом оказались 23 угольных терминалов, где переваливалось с железной дороги на суда до половины объемов добычи российского угля.
Порт Ванино — один из таких объектов. Правда, в старом порту заправляет другая компания — «Мечел», которая также располагает целым набором угольных активов. Запрет угрожает и ей, но у «Мечела» есть свои козыри.
Ультиматум Зюзина
В начале 2016 года на СУЭК обрушилась новая напасть. На этот раз она пришла от коллег-конкурентов. Крупнейший акционер «Мечела» Игорь Зюзин выступил с инициативой о закрытии всех угольных шахт с подземной добычей — во избежание аварий. К выводу, что никаких других радикальных методов борьбы с человеческими жертвами при подземных работах нет, пришли еще британские власти в 1970-е годы. После этого англичане закрыли все угольные шахты в стране, несмотря на колоссальные социальные и политические издержки. На эти издержки не смогло решиться советское правительство, несмотря на то, что в шахтах Советского Союза аварии происходили регулярно.
Массовое закрытие шахт началось в 1990-х годах, в результате чего их число сократилось почти в пять раз — с 239 в 1990-м году до 58 в 2017 году. Но, по мнению Игоря Зюзина, шахт не должно быть вообще. Многие присутствовавшие на совещании восприняли такое его предложение как шутку. Но представителям «СУЭК» было не до шуток. Заместитель генерального директора корпорации Сергей Григорьев даже предположил, что слова Зюзина были просто вырваны из контекста, так как добываемый под землей уголь — это наиболее ценные марки коксующегося угля, который необходим для металлургии.
Тем не менее контекст, заданный Игорем Зюзиным, вполне очевиден и прозрачен. По мнению владельца «Мечела», закрытие угольных шахт не приведет к дефициту коксующегося угля по одной простой причине – необходимые объемы легко закроет Эльгинское угольное месторождение.
Эльгинское месторождение — крупнейшее в России месторождение коксующегося угля с запасами в 2,2 млрд тонн, и оно принадлежит… конечно же «Мечелу» Игоря Зюзина. Но это не вся закулиса. Месторождение расположено в юго-восточной части Якутии в 300 км от Байкало-Амурской магистрали, и основное направление его вывоза — все тот же порт Ванино, на который выходит ветка БАМа. Собственно, разработка Эльги длительное время сдерживалась отсутствием транспортного сообщения для вывоза угля. Таким образом этот уголь оказывается прямым конкурентом продукта, доставляемого в тот же самый порт с копей «СУЭК».
В состав Сибирской угольной энергетической компании входят 26 угледобывающих предприятий — 14 разрезов и 12 шахт. Большая часть высококачественного угля добывается именно в шахтах. В Кемеровской области «СУЭК» ведет добычу на девяти шахтах и двух разрезах. Самые лучшие калорийные угли — с шахт имени Кирова и «Комсомолец» — реализуются в премиальном сегменте, то есть на экспорт. Менее ценные угли реализуются российским энергетическим компаниям, включая Сибирскую генерирующую компанию (СГК) — энергетический дивизион «СУЭК».
В Хабаровском крае у «СУЭК» также есть шахта «Северная», в развитие которой компания также вложила немало средств. К слову, она относится к I категории по метану, то есть представляет собой опасность из-за возможности взрыва угольной пыли. Таким образом «СУЭК» со своим шахтным углем оказывается в зависимости от настоящего лидера. И это совсем не китайские потребители.
«Эльгинское месторождение доступно к разработке открытым способом, который намного дешевле, эффективнее и безопаснее шахтного. Горные работы здесь можно вести экскаваторно-автомобильными комплексами большой мощности» — это определение с сайта «Мечела» звучит не только как победная реляция. В ней слышны отголоски приговора для премиального сегмента «СУЭК».
Стратегическая дилемма
Нет ничего удивительного в том, что у Эльгинского месторождения оказалась сложная история, жертвой которой оказался известный банкир Сергей Пугачев и весь его Международный промышленный банк. Не менее сложной оказалась и судьба самого «Мечела», который выстроил частную железную дорогу для экспорта своего карьерного угля, чтобы в результате оказаться на грани банкротства из-за серии катастрофических падений акций на бирже и кредитных проблемах.
И тем не менее что-то же придало Игорю Зюзину уверенность в громких заявлениях в начале 2016 года. Это «что-то», скорее всего, оказалось сделкой. В июне 2016 года «Мечел» закрыл сделку по продаже 49% в Эльгинском проекте Газпромбанку. Дела с добычей и поставками якутского угля пошли веселее: за первые 6 месяцев 2016 года добыча выросла на 8% по сравнению с аналогичным периодом 2015 года. А в 2017 году добыча «Эльгаугля» оказалась на 12% выше результата 2016 года. В 2018 году компания планирует нарастить объем добычи на Эльге до 5,3 миллиона тонн. Это означает, что угроза закрытия шахтной добычи «СУЭК» вполне реальна. Рано или поздно, но очередная авария на шахте, увы, неизбежна…
Таким образом возникает непростая стратегическая дилемма — одна компания имеет относительные портовые преимущества, а другая — добывающие. Пыль в обмен на жертвы в шахтах. Таковы реалии отечественного угольного бизнеса и конкуренции между «СУЭК» и «Мечел».
<!— AddThis Button BEGIN —> <div> <a fb:like:layout=»button_count»></a> <a></a> <a g:plusone:size=»medium»></a> <a></a> </div> <script type=»text/javascript» src=»//s7.addthis.com/js/300/addthis_widget.js#pubid=54027941″></script> <!— AddThis Button END —>
rucompromat.com
Угольная промышленность России — Википедия
Основная статья: Добыча полезных ископаемых в России Добыча угляУгольная промышленность России — добыча, обогащение, переработка и транспортировка угля.
Угольная промышленность в России — отрасль добывающей промышленности и энергетики.
Содержание
- 1 История добычи угля в России
- 2 Добыча угля
- 3 Запасы угля в России
- 3.1 Крупнейшие перспективные месторождения
- 4 Работники отрасли
- 4.1 Знаки различия
- 5 Примечания
- 6 Литература
- 7 Ссылки
Пётр I впервые познакомился с углём в 1696 году, возвращаясь из первого Азовского похода в районе нынешнего г. Шахты (до революции Александровск-Грушевск). Во время отдых
ru.wikipedia.org
Портал об энергетике в России и в мире
Подземный склад
Несмотря на принятые индийским правительством обязательства по сокращению эмиссии парниковых газов (ранее в этом месяце страна ратифицировала подписанное в Париже климатическое соглашение ООН), в обозримом будущем угольная генерация продолжит играть ведущую роль в национальной энергосистеме.
Если в мире в среднем на уголь приходится 39% всей произведённой энергии, то в Индии этот показатель достигает 72% – пропорция, близкая к уровню Китая, главного потребителя угля. Перед страной дилемма: ответственность за экологию подталкивает к развитию «зелёной» энергетики, но потребности экономики настойчиво взывают к дальнейшей разработке ископаемого топлива. Чтобы удержать баланс и не впасть в одну из этих крайностей, Индия может выбрать некий средний вариант, по крайней мере пока солнечная, ветровая и гидроэнергетика не станут действительно конкурентоспособными. Одно из возможных решений – технология CCS (Carbon Capture and Geological Storage), позволяющая минимизировать негативные последствия от сжигания угля.
В теории благодаря CCS можно «собирать и складировать» до 90% углекислого газа на угольных ТЭЦ в геологических резервуарах – к примеру, в истощённых газовых или нефтяных пластах. Технологический процесс CCS делится на три части: улавливание углекислого газа, его транспортировка и складирование либо безопасная утилизация. Каждую из этих стадий можно выполнить с помощью различных систем.
Критики технологии указывают на её экономическую несостоятельность. Внедрять улавливающие установки на уже действующих электростанциях слишком дорого, равно как и строить новые мощности с предустановленными CCS-системами. К примеру, канадская SaskPower – первая в мире крупная электростанция с технологией CCS – обошлась инвесторам в 1,5 млрд долларов.
Однако в индийском случае выгоды от внедрения CCS в большом масштабе при тщательном планировании и эффективном исполнении могут превысить первичные затраты. Так или иначе, экономическая необходимость и политическая воля ведут Индию по пути, который прошли все индустриальные страны – по пути использования ископаемого топлива.
Оптимизм против воровства
Когда в 2014 году Нарендра Моди занял пост премьер-министра, он пообещал провести реформы, с тем чтобы простимулировать экономический рост, перераспределить национальное благосостояние между всеми индийцами и вывести страну на новую стадию развития, названную им «Сияющая Индия». С конца 2014 года Индия опередила Китай по темпам экономического развития, став мировым лидером по этому показателю. Это повлекло за собой ускоренную урбанизацию, рост производства и потребностей в электроэнергии.
По данным Международного энергетического агентства, к 2040 году общий объём индийской генерации будет поровну распределён между углём и возобновляемыми источниками. Стоит отметить, что это весьма оптимистичная оценка «зелёной» эволюции по-индийски. Чтобы достичь такого баланса, страна должна построить около 340 ГВт новых солнечных и ветровых мощностей (40% от общей мощности энергосистемы) уже к 2030 году. Моди обещает увеличить мощность «зелёной» энергетики до 175 ГВт к 2022 году и предпринимает для этого определённые шаги. Так, индийское правительство выделило 40,5 млрд рупий (649 млн долларов) из государственных фондов на поддержку возобновляемой энергетики и строительство 100 ГВт солнечных мощностей. Однако высокая коррупция и общая нерасторопность коммунального хозяйства страны ставят под сомнение эффективное использование этих огромных средств.
Тем временем не менее 300 миллионов индийцев (около 20% населения) до сих пор не имеют доступа к электроэнергии. Даже в тех регионах, куда дотянулись электросети, энергоснабжение зачастую осуществляется с серьёзными перебоями из-за изношенности оборудования местных энергокомпаний и воровства энергии. Обеспечить простых граждан стабильным энергоснабжением – одна из важнейших задач индийского правительства. И решить её без ископаемого топлива невозможно.
Индийский министр энергетики и горной промышленности Пайюш Гойал представляет новое поколение прагматичных политиков, считающих пропорциональное развитие угольной отрасли и возобновляемой энергетики непременным условием будущего благосостояния и развития страны. С его подачи в Индии происходит либерализация угольной индустрии, призванная стимулировать местных производителей и привлечь в отрасль 15 млрд долларов дополнительных инвестиций. Эти финансовые ресурсы нужны для того, чтобы провести геологическую разведку на площади 575 000 квадратных километров.
Равнение на Китай
Так или иначе, в ближайшей перспективе уголь останется важнейшей частью индийской экономической повестки. Многие опасаются, что Индия пойдёт дорогой Китая, где развитие угольной энергетики нанесло серьёзный ущерб экологии. В то же время именно китайский опыт внедрения CCS-технологии может быть крайне полезен индийцам.
С начала 2000-х годов Пекин вкладывал в изучение и практическое внедрение CCS значительные ресурсы. В 2013 году Национальная комиссия по развитию и реформам (NDRC) приняла новую программу развития интегрированных проектов по улавливанию и хранению углекислого газа, обязательную как для местных, так и для центральных властей. В рамках этой программы государственные и частные энергетические корпорации уже разработали и реализовали около десятка проектов. К примеру, в 2009 году китайская компания Huaneng Group построила установку по улавливанию углекислого газа производительностью от 100 до 200 тысяч тонн в год на угольной электростанции «Шинодоку» в Шанхае. Нефтяные компании Shengli и Zhongyuan также построили CCS-установки и даже придумали, как использовать углекислый газ – с его помощью они повышают отдачу нефтеносных пластов.
Китай не просто ролевая модель для Индии – он также может выступить и в качестве партнёра. Власти Поднебесной уже объединили усилия с США и Австралией по изучению коммерческого потенциала CCS. Накануне Китай и Индия подписали соглашение о китайских инвестициях в индийскую промышленность; на основе соглашения можно развивать взаимодействие и в сфере утилизации углекислого газа.
Оригинал материала
peretok.ru