Принцип целесообразности в уголовном праве – Целесообразность в уголовном праве — диссертация и автореферат по праву и юриспруденции + «. Скачайте бесплатно автореферат диссертации на тему Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право

Бойков А.Д. Третья власть в России. Продолжение реформ. Законность и целесообразность в уголовном судопроизводстве

Бойков А.Д. Третья власть в России. Книга вторая. Продолжение реформ. М., 2002. 1. Эволюция принципа законности Уголовное судопроизводство в его широком понимании объединяет такие явления правовой действительности, как уголовно-процессуальное право, регулирующее порядок производства по уголовным делам, и саму деятельность суда, органов прокуратуры, предварительного следствия, дознания и других участников процесса. Законность является одним из принципов производства по уголовному делу, означающий, что суд, судья, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель обязаны точно исполнять требования Конституции РФ, Уголовно-процессуального кодекса и других законов. Нарушение принципа законности влечет наступление предусмотренной для таких случаев ответственности, признание недействительными незаконных актов и их отмену. Такой подход к принципу законности для отечественной правовой системы и практики правоприменения являлся традиционным, начиная с утверждения т. н. социалистической законности. Проблема целесообразности закона, в частности, уголовно-процессуального, и практики его применения или не возникала, или воспринималась как опасная и разрушительная и для законности, и для правопорядка. Предполагалось, что законы есть воплощение мудрости, справедливости и целесообразности, их критика правоприменителем недопустима, а исполнение должно быть безоговорочным и неукоснительным. На этих постулатах основывалась идея принципа социалистической законности, являвшегося инструментом защиты интересов государства, «революционных завоеваний», способом обеспечения дисциплины и чиновника, и рядового труженика. Переоценка ценностей, вызванная изменениями политического режима и целей общественного развития (коммунизм, равенство и социальная справедливость на базе централизованной государственной экономики или капитализм с господством частного предпринимательства, с моралью рыночных отношений, войной всех против всех), накладывала неизбежный отпечаток на правовую идеологию. На первое место в поле правовой защиты выдвигалась личность, индивидуум, свободный творец собственной судьбы, не обремененный ни совестью, ни заботой о ближнем, тем более об интересах государства и общества. Первый удар законности был нанесен официально объявленным в начале 90-х годов с трибун Съезда народных депутатов лозунгом «Разрешено все, что прямо не запрещено законом». Этот лозунг дискредитировал право как социальную ценность, сводя его к обременительным запретам, ставил под сомнение роль морали, как регулятора общественных отношений, развязывая руки рождающемуся классу новых собственников, маскируя криминальную сущность используемых ими способов стяжательства. Было у этого лозунга и позитивное зерно, — он учил критическому отношению к праву, законам, заставляя вспомнить простую истину о том, что хорош лишь тот закон, который отвечает духу времени, назревшим общественным интересам, т. е. социально обусловлен, целесообразен. Духу времени соответствовала идея правового государства, защиты прав человека. Отсюда в теории права (пока еще только в теории!) стала культивироваться мысль о приоритете права, о равенстве личности и государства и их взаимной ответственности, о подчинении государства обществу и безусловном подчинении государственной власти правовым принципам, о связанности законом всех органов государства и его должностных лиц 1. Однако творческая мысль в условиях свободы и плюрализма развивалась и в других направлениях, явно подрывавших стремление к абсолютизации законности и закона. В уголовно-процессуальной теории это тоже нашло отражение. Так, сторонники суда присяжных настойчиво проводили идею, что справедливость нередко следует искать за пределами формальных предписаний закона, а следовательно и принцип законности вполне можно принести в жертву ради неких высоких моральных соображений 2. В более серьезных теоретических исследованиях принцип законности размывался путем противопоставления закона праву, чаще всего желаемому праву, основанному на абстрактных правовых поступках, якобы вытекающих из «общепризнанных», «общечеловеческих» институтов и норм и даже из судебных прецедентов, что давало простор для правотворчества тех, кто, применяя закон, должен бы следовать его букве, а не трансцендентальным, априорным умозаключениям, маскируемым ссылками на «дух» закона. Конституция РФ 1993 года содержала дополнительный импульс, разрушающий идею единой законности, объявив прямое действие ее положений, даже не оснащенных необходимым юридическим механизмом, и приоритетное перед национальным законодательством значение общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров. Здесь пока еще не просматривается проблема оценки закона правоприменителем с позиций целесообразности, но приближение к ней несомненно: сдерживающее начало в виде жесткого принципа единой для всех законности размывалось. Это позволило авторам проекта общей части УПК РФ от ГПУ Президента записать в качестве общей процессуальной нормы: «Дознаватель, следователь, прокурор, суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации, Конституции или уставу субъекта Российской Федерации, другому закону, принимают решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу» 3. Здесь содержится для правоприменителя ряд неизвестных и решать их ему придется, разумеется, не путем штудирования многочисленных правовых актов и договоров, чаще всего ему недоступных, а с позиций здравого смысла и целесообразности. Открывается ли при этом путь к правовой анархии или нет прогнозировать не так уж сложно. Рассматривая проблемы законности в свете новой Конституции РФ, профессор Скуратов Ю. И. писал: «Формально провозглашенный принцип прямого действия Конституции на всей территории страны не подкреплен в процессуальном отношении ни в самой Конституции, ни в текущем законодательстве. Нет ответа на вопрос, в каком порядке тот или иной орган вправе принимать решение о непосредственном применении Конституции. Все это приводит к определенной конкуренции правовых актов в деятельности судебных органов. Так, суды общей компетенции, непосредственно применяя Конституцию в ходе разрешения подведомственных им дел, по сути принимают решения о несоответствии ей федеральных законов и законов субъектов федерации, в то время как это, согласно ст. 125 Основного закона относится лишь к ведению Конституционного Суда»  4. Касаясь проблемы приоритета действия «общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров, тот же автор отмечает, что в странах, имеющих писаную Конституцию, в основе правовой системы лежит именно Конституция, что для правоприменителя в России возникают сложности из-за отсутствия четких критериев для определения «общепризнанности», что возникает опасность создания «двух центров правовой системы» в нашей стране — Конституция с одной стороны, и общепризнанные нормы международного права — с другой  5. Этот разбалансированный подход в развитии теории конституционной законности не замедлил сказаться и на отраслевом законодательстве — в частности — уголовно-процессуальном. Иллюстрацию из проекта УПК ГПУ, приведенную выше, можно бы было игнорировать, ибо этот проект был отвергнут и научной общественностью и законодателем 6. Однако отступления от принципа законности в той или иной мере можно обнаружить и в других проектах УПК, и в текущем уголовно-процессуальном законодательстве. Это касается прежде всего суда присяжных, вердикт которых не подчиняется требованиям закона, а оправдательный приговор при отсутствии грубых процессуальных нарушений не может быть отменен кассационной инстанцией (ст. 385 ч. 2 УПК РФ). Эти явно обозначенные тенденции ухода от единой законности в праве и правоприменении, а равно и в правовой науке, заслуживают пристального внимания и обсуждения. Уместен ли при современном уровне правовой и нравственной культуры нашего обществ отказ от законности, как важнейшего критерия оценки актов правоприменения? Не будет ли это способствовать дальнейшему нарастанию правового нигилизма и правовой анархии, отнюдь не способствующих ни продвижению к правовому государству, ни защите прав человека? 2. Законность и целесообразность в процессуальном праве и его применении Утверждение о том, что законность не может быть нецелесообразной, как и целесообразность незаконной 7 едва ли является бесспорным. С одной стороны, абсолютизируя законность, мы невольно приближаемся к более чем сомнительному лозунгу древних юристов — пусть гибнет мир, но торжествует юстиция. С другой — не всякая «целесообразная» идея может быть положена в основу закона и законности. Словари туманно утверждают, что целесообразность есть «соответствие явления или процесса определенному состоянию, материальная или идеальная модель которого выступает в качестве цели» 8. Поскольку право призвано служить формированию, закреплению и совершенствованию отношений, удовлетворяющих осознанным потребностям экономического и духовного развития общества, целесообразность права, как и его эффективность, должна оцениваться степенью положительного воздействия на эти процессы. Или иначе — целесообразность права заключена в его способности обеспечить решение задач, вытекающих из потребностей (целей) общественного развития. Однако даже при правильном определении целей и промежуточных (поэтапных) задач их достижения с помощью правового регулирования, возможны варианты последнего, выбор которых зависит от множества факторов. К ним, несомненно, относятся уровень правовой культуры общества, его способность и готовность подчиниться определенному правовому регламенту; состояние государственных органов правоприменения и правоохранительной системы, возможности экономического обеспечения того или иного закона. Таким образом, целесообразность в праве можно рассматривать как принцип правотворчества (выбора альтернативных законодательных решений, определение способов и пределов правового регулирования) и как условие правоприменения. С точки зрения законности мы должны отдать приоритет принципу целесообразности на этапе правотворчества. Именно при создании правового акта он оценивается с позиций целесообразности. Принятый закон подлежит исполнению, а целесообразность правоприменения возникает при выборе варианта решения, если закон допускает варианты. Судебно-правовая реформа 90-х годов изначально ставила целью формирование правового государства. Для судопроизводства это означало всемерное расширение процессуальных гарантий, обеспечивающих как права личности, так и интересы гражданского общества (правовая защита от нарушений и преступности, криминализации отношений, коррупции государственного аппарата, включая чиновников правоохранительных ведомств). С этих позиций мы вправе оценить многие акты реформы. Так, право, допустившее преступную приватизацию общенародного достояния, не было целесообразно, ибо оно не приближало экономические отношения к цивилизованному рынку. Длительное время оставались нереализуемыми законы о льготах ветеранам, ибо они не соответствовал и уровню экономического развития общества. То же можно сказать о конституционных принципах пенсионного обеспечения и справедливой оплаты труда и т. д. Позорной страницей нашего законодательства и практики правоприменения оказалась норма закона «О собственности» (ст. 30 ч. 3), обещавшая возмещение ущерба пострадавшим от преступления за счет государства при полном отсутствии к тому возможностей (эта норма стыдливо опущена при реформировании гражданского права). В сфере судопроизводства и судоустройства наряду с положительными правовыми решениями (создание системы конституционного контроля, декларированное расширение судебной защиты прав граждан, гарантий прав подозреваемого и обвиняемого в уголовном процессе и пр.) также было принято множество решений, не отвечающих требованию целесообразности. К ним можно отнести попытку создания суда присяжных. Суд присяжных не отвечает принципу целесообразности с точки зрения повышения качества, эффективности и быстроты судопроизводства. Он не отвечал и принципу законности, ибо в нем до минимума сведена ответственность за результаты правосудия, а снижение профессионального начала не способствует квалифицированной оценке усложненной доказательственной информации. Железная экономическая зависимость исполнимости того или иного закона привела к постыдным зигзагам в распространении на всю территорию России суда присяжных: сначала он действовал в 5, а затем в 10 субъектах Федерации, чем нарушен принцип равенства граждан перед законом и судом. В гражданском судопроизводстве суд присяжных пока отсутствует (вопреки закону РФ от 16.07.93), а в уголовном его подсудность резко сокращена в сравнении с первоначальным вариантом (см. ст. ст. 421 и 15 УПК РСФСР, ст. 30 ч. 2 п. 2 УПК РФ). Если введение суда присяжных вопреки экономической возможности и процессуальной целесообразности можно объяснить политическими мотивами («расширение демократии»), то отказ в ходе судебной реформы от коллегиальности правосудия (другая крайность), приведшая к единоличному рассмотрению большинства уголовных и почти всех гражданских дел, не продиктован никакими принципиальными соображениями. Здесь разрушение правосудия подчинено чисто экономическим причинам. Не умеем хозяйствовать — экономим на спичках (и судьбах людей, бросив их в объятия всевластного, бесконтрольного и неприкасаемого чиновника). Со страниц печати не сходит проблема коррупции государственного аппарата. Достается и следственным органам и прокуратуре за их неумение справиться с обострившейся ситуацией. При этом не всегда отмечается, что питательную среду для расцвета коррупции создают высшие органы исполнительной и законодательной власти. Первый Президент России, игнорируя разоблачительные выступления СМИ о его приближенных, не раз повторял публично: «Мы своих не сдаем» (характерный штрих в свете Конституции РФ, объявившей Россию правовым государством). А обильная информация о коррупции депутатского и судейского корпуса разбивается о непреступный щит иммунитета. Целесообразность таких законов, выводящих целые социальные слои из-под юрисдикции правоохранительных органов в условиях углубляющегося правового нигилизма и падения нравственности весьма сомнительна. Проблема дошла до Конституционного Суда РФ. 20 февраля 1996 г. в заседании КС обсуждался вопрос о конституционности ст. 16 ч. 3 Закона о статусе судей в РФ, предусмотревшей, что «Уголовное дело в отношении судьи может быть возбуждено только Генеральным прокурором РФ или лицом, исполняющим его обязанности, при наличии на то согласия соответствующей квалификационной коллегии судей». Приводилось множество разумных доводов против этой нормы, опирающихся на практику беззаконний со стороны огражденных иммунитетом. Указывалось и на то, что норма ст. 16 расширительно использует соответствующие конституционные положения. КС отверг их, записав в своем решении: «Установленный пунктом 3 ст. 16 Закона «О статусе судей в Российской Федерации» усложненный порядок возбуждения уголовного дела в отношении судьи выступает лишь в качестве процессуального механизма и способа обеспечения независимости судей (подчеркнуто мной — А. Б.) и не означает освобождения их от уголовной ответственности». Процессуальная ситуация, одобренная Конституционным судом, такова: доказательства вины судьи нельзя собрать, не возбудив дело, а возбудить дело нельзя, не получив согласие органа судейского сообщества, а согласие его нельзя получить, не представив убедительных доказательств. Хитроумно созданный правовой круг замкнулся и разрубить его нет практически почти никакой возможности. Не менее хитроумным было решение Конституционного суда по спору о чрезмерности депутатского иммунитета, установленного законом 8 мая 1994 г. (решение КС от февраля 1996 г.). С позиции соотношения законности и целесообразности могут быть рассмотрены и многие другие акты судебно-правовой реформы. Так, конституционная норма о недопустимости доказательств, полученных с нарушением закона, в силу прямого действия Конституции перенесена в процессуальное законодательство и судебную практику. Поскольку не уточнено, о каких нарушениях закона идет речь, практика пошла по пути расширительного истолкования нормы. Теперь любой промах следователя (неточно оформил постановление об объекте обыска, забыл заставить понятого расписаться на протоколе или предупредить свидетеля об ответственности за дачу ложных показаний и т. п.), который в прошлом легко проверялся и даже устранялся в ходе судебного разбирательства, не проверяется и не устраняется, а служит к развалу доказательств, устранению их как недопустимых, вынесению оправдательного приговора. Восторгу приверженцев новых «демократических порядков в правосудии» нет предела: «повышены стандарты доказывания». А тот факт, что явно виновный уходит при этом от заслуженной ответственности, нарастает волна латентной преступности, лишаются правовой защиты жертвы преступлений (те самые граждане, которым Конституция расширила «доступ к правосудию»), — это остается в тени. Новый УПК РФ эту ситуацию не изменил — см. ст. 75. Сторонники безразмерного гуманизма в уголовном судопроизводстве явно забывают простую мысль: гуманизм в правосудии, как и щедрость в экономике возможны не иначе как за чей-то счет. Чтобы дать одному, надо отнять у другого. Здесь принцип целесообразности явно требует внимания к себе со стороны законодателя. Судебно-правовая реформа обнаружила явную склонность к однобокому (только в пользу обвиняемого) развитию процессуальных гарантий, ослаблению возможностей эффективной борьбы с преступностью и даже к упрощению процессуальной формы. Процессуальная форма является гарантией законности в сфере борьбы с преступностью, обеспечивает защиту прав и свобод участников процессуальных правоотношений, есть показатель зрелости и правовой системы в целом, и уровня развития демократии. Игнорирование процессуальной формы путем противопоставления политики праву всегда вело к произволу властей, к беззакониям и беззащитности личности. Уголовно-процессуальная политика государства, как составная часть правовых основ политики борьбы с преступностью, есть обеспечение присущими ему властными средствами развитие такого уголовно-процессуального законодательства, которое обеспечивало бы эффективную деятельность соответствующих правоохранительных органов и, разумеется, органов правосудия, по борьбе с преступностью, гарантируя, вместе с тем, защиту личности, ее прав и свобод, интересов общества и государства. Между тем навязывается односторонний подход к задачам судопроизводства, к субъектам процессуальной защиты, создаются, как отмечено выше, предпосылки искусственного усложнения доказательственного права, снижения процессуального контроля за законностью принимаемых решений, устранению прокурорского надзора в сфере судопроизводства и т. п. Достаточно болезненный вопрос, заслуживающий обсуждения и взвешенных решений — это вопрос об источниках уголовно-процессуального права. Как показала наша правовая действительность, законов, претендующих на параллельное действие с УПК, оказалось немало, причем отнюдь не безобидных. Они или ограничивают права участников процесса, или создают «процессуальные льготы» для определенных социальных слоев — явление, рожденное нашей демократией. Так, Закон РФ «О государственной тайне» (21 сентября 1993 г.), будучи актом административного права, ограничивал участие в уголовном судопроизводстве судей, прокуроров, следователей, адвокатов и др. условием оформления так называемого «допуска», в интересах сохранения государственной тайны. Это приводило к ограничению участия населения в отправлении правосудия, права выбора обвиняемым защитника по своему усмотрению, порождало определенные последствия и для других участников уголовного судопроизводства. Ряд федеральных законов (О статусе судей РФ, О статусе депутата Совета Федерации и Государственной Думы Федерального собрания, О выборах депутатов Государственной Думы и др.) установил особый, усложненный порядок возбуждения уголовного преследования против соответствующих лиц, что по сути выводит их из под юрисдикции правоохранительных органов. Хотя в УПК РСФСР и даже в проектах УПК не было и намека на особый порядок возбуждения уголовного дела, предъявления обвинения и применения мер процессуального принуждения в отношении данных категорий граждан, он соблюдается неукоснительно, являясь надежным прикрытием от ответственности за злоупотребления. Таким образом, как бы создавался параллельный УПК для избранных, что никак не вписывается ни в представление о демократии и правовом государстве, ни в нормальное понимание принципа единой для всех законности, ни в конституционное положение о равенстве всех перед Законом и Судом. Теперь в УПК РФ включен раздел об особенностях производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц. Появилась возможность отметить унификацию источников процессуального права. Но едва ли это вызовет положительные эмоции правоприменителя: то, что казалось явлением временным закреплено прочно и надолго. А правовые льготы для сословий — это все-таки пережиток феодального права. В УПК РФ четко прослеживается тенденция освобождения суда от участия в обеспечении правопорядка, от обязанности реагирования на факты новых эпизодов преступления и новых виновных лиц, выявленные в ходе судебного разбирательства; суд пытаются освободить не только от обязанности, но и от права обращения дела к доследованию при пробелах в доказательствах. Оправдательный приговор — вот единственная его реакция на такую ситуацию. Ныне под гипнозом идеи защиты прав человека многие готовы забыть о прямом назначении уголовной юстиции — сдерживания преступности, обретающей все более изощренные и разрушительные формы. Нельзя не заметить того, что в ходе судебно-правовой реформы развитие процессуальных гарантий преимущественно ориентировано на их традиционное понимание как, прежде всего, гарантий прав личности, причем не любой личности, а, главным образом, обвиняемого. Это ведет к искаженному, однобокому развитию процессуальной формы. Процессуальные гарантии должны быть классифицированы применительно к задачам судопроизводства. В общем плане речь может идти о двух типах гарантий — гарантиях публичного интереса и гарантиях субъективных прав личности. Они в какой-то, иногда значительной, части могут совпадать, но их отождествление недопустимо. К числу гарантий правосудия относится принцип состязательности, который одновременно служит и инструментом защиты личности. Однако, некоторые авторы проектов УПК склонны переоценивать значение состязательности, считая ее главным гарантом «подлинного правосудия», т. е. и истины, и справедливости. Между тем, состязательность лишь инструмент судебного познания, обеспечивающий далеко не однозначный результат. Все зависит от того, в чьих руках инструмент, т. е. от судей, их воли, инициативы, активности. Стремление довести идею состязательности в ее разрушительном виде до крайних пределов проявилось в предложении авторов одного из проектов УПК РФ о введении параллельного расследования со стороны защиты и частного обвинения 9. Отказ от установления истины как цели судопроизводства, отказ от активной роли суда в обеспечении принципа объективности и всесторонности исследования обстоятельств дела, преувеличение роли состязательности, переложение ответственности за судьбу дела на представителей сторон не может способствовать укреплению законности и обеспечению справедливости судебных решений. К числу позитивных идей, обсуждаемых в ходе реформ судопроизводства, следует отнести идеи расширения диспозитивности в уголовном процессе, апелляционных начал в кассации. Целесообразность таких законодательных решений обусловлена причинами, выходящими за пределы условий переходного периода. Рост преступности не может сопровождаться синхронным и адекватным ростом кадровых и материальных возможностей органов уголовной юстиции. Растет нагрузка, которая выходит за пределы возможностей следственного аппарата и судов. Такова общая закономерность, характерная для современных государств. Государства Совета Европы, дабы уравновесить служебную нагрузку и возможности юстиции, ищут выход в поисках альтернативных правосудию форм разрешения конфликтов, — в частности, создают при муниципалитетах примирительные комиссии, которые по делам о малозначительных преступлениях и преступлениях несовершеннолетних принимают меры к примирению потерпевшего и обвиняемого на основе возмещения последним причиненного преступлением морального и материального вреда. Протокол о примирении утверждался судом и подлежит обязательному исполнению. Дело как бы изымается из сферы уголовной юстиции. Снижается нагрузка судов, количество судимых, уменьшается конфликтность в обществе и, как утверждают зарубежные источники, — обеспечивается воспитательное воздействие на обвиняемого. Примирительная форма процессуального производства в отечественной практике использовалась по делам частного обвинения. Федеральным законом от 21 декабря 1996 г. она существенно расширена и ныне может применяться судом, прокурором, а также следователем и органом дознания с согласия прокурора по заявлению потерпевшего в отношении лица, впервые совершившего преступление небольшой или средней тяжести, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред (ст. 25 УПК РФ). При работе над проектом УК РФ проблема диспозитивности широко обсуждалась и поиск шел не только по пути использования примирительных производств путем освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим, но и путем наделения потерпевшей стороны — коммерческой организации — если вред причинен только ее интересам — решать вопрос о целесообразности привлечения обвиняемого к уголовной ответственности (ст. 201 примеч. 2 УК РФ). Этот вопрос нашел положительное решение и в УПК РФ (ст. 23). Изучение судебной статистики последних лет обратило внимание специалистов на такое феноменальное явление: при значительном росте преступности применение судами мер наказания в виде лишения свободы или оставалось на прежнем уровне, или даже снижалось. Обвинение судов в либерализме парировалось известными соображениями о переполненности мест лишения свободы и следственных изоляторов, бесчеловечными условиями содержания подследственных и осужденных. Но проблема эта имеет и более широкое социальное значение. Количество тюрем и лагерей можно увеличить, но целесообразно ли наращивать число сограждан, пропускаемых через эту школу криминализации и нравственного разложения личности. Во многих странах идет поиск альтернативных лишению свободы способов воздействия на преступника. Начат этот поиск и у нас, о чем свидетельствует не только судебная практика, но и характер санкций нового УК РФ (широкое использование штрафа в виде меры наказания, обязательных работ, ограничение свободы без изоляции от общества, краткосрочного ареста), а также расширение судебного усмотрения при выборе меры наказания путем увеличения разрыва между минимумом и максимумом санкций статьи особенной части УК РФ. Предусматривается и возможность освобождения от уголовной ответственности соучастника преступления, способствовавшего его раскрытию или пресечению (напр. ст. 228 примечание, УК РФ). Как видим, в этом случае целесообразность правоприменения в пределах разрешенного законом усмотрения правоприменителя, находит поддержку и развитие в законодательстве. Судопроизводство США и по их примеру ряда других стран, как известно широко использует форму компромисса, именуемую сделками о признании: обвиняемый склоняется к признанию вины в меньшем преступлении, чтобы избежать ответственности за более тяжкое. Эта практика признана законодателем. Главный довод в ее пользу — ускорение и удешевление судопроизводства. В противном случае, как утверждает известный судья Уоррен, в Америке (где регистрируется 14 млн. преступлений в год) пришлось бы во много раз увеличивать число судей, адвокатов, обвинителей. Наша доктрина законности не допускает подобных компромиссов в правосудии, хотя, как отмечено, знает институт деятельного раскаяния и как обстоятельство смягчающее ответственность, и как условие освобождения от ответственности за сотрудничество с правоохранительными органами. Пока еще сделки о признании мы оцениваем с позиции законности и относим к явлениям недостойным. Но как знать, к чему приведет дальнейший рост преступности. Прагматизм и целесообразность — понятия родственные. И новый УПК РФ допустил особый (читай — упрощенный) порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением. Решение спорное, но оно есть. Жизнь поставила под сомнение многие привычные для отечественных процессуалистов постулаты. Если с ограничением коллегиальности, появлением единоличного правосудия и упрощением стадии предания суду нам еще предстоит смириться, то с идеей реформирования кассации путем отказа от ревизионного начала и ограничения принципа недопустимости поворота к худшему многие уже смирились. Действительно, целесообразно ли загружать кассационную коллегию проверкой приговора в целом, если он обжалуется (или опротестовывается) лишь в части; целесообразно ли возвращать из кассации дело на новое судебное рассмотрение, если при определенных условиях можно непосредственно проверить спорные доказательства и усилить ответственность осужденного по жалобе потерпевшего или протесту прокурора. Эти вопросы в литературе поднимались и ранее, они активно обсуждались при подготовке проектов УПК РФ и в принятом УПК нашли положительное решение. В теории уголовного процесса и права есть принципы, которые нельзя преступать, и есть догмы, которые отвергаются самими условиями человеческого существования. Смириться с этим бывает трудно, но есть такие понятия, как здравый смысл, целесообразность и игнорирование их чревато вполне предсказуемыми последствиями. Сложность состоит в том, как отличить догмы от принципов, а здравый смысл от произвола. Мы начинали свой анализ последних актов судебной реформы с критики концептуальных позиций нового УПК, игнорирующего задачу обеспечения неотвратимости ответственности, ослабляющего функцию уголовного преследования, не обеспечивающего должным образом защиту публичных интересов. Жизнь покажет, были ли критикуемые новации процессуального права целесообразными. Примечания См. В. Н. Кудрявцев, Е. А. Лукашева «Социалистическое правовое государством в книге с тем же названием. М., 1989. С. 5–24. Суд присяжных. Пособие для судей. М., 1994. С. 4. Проект общей части УПК РФ. М, 1994 г. С. 15. (ст. 14 п. 5). Ю. И. Скуратов «Состояние конституционной законности» в кн. «Состояние законности в Российской Федерации». М., 1995, С. 23. Ю. И. Скуратов. Там же. С. 25–26. Государственная Дума взяла за основу проект УПК, подготовленный МЮ РФ и НИИ Генеральной прокуратуры РФ. См. Клочков «Методология изучения состояния законности» в кн. Состояние законности в Российской Федерации (1993–1995 гг.). См.: С. И. Ожегов. Словарь русского языка, М., 1953 г. Эта идея из проекта УПК ГПУ перешла и в проект Закона об адвокатуре, представленного Государственной Думе в 1996 г. от имени Президента РФ.

Новости МАСП

kalinovsky-k.narod.ru

Перспектива развития принципа целесообразности в российском уголовном процессе

Перспектива развития принципа целесообразности в российском уголовном процессе. Сущность принципа целесообразности уголовно-процессуальной деятельности в демократическом уголовном процессе состоит в том, что в силу конкретных обстоятельств должностные лица, осуществляющие производство по уголовному делу в установленном законом порядке, производят такие действия и принимают такие решения, которые обеспечивают наиболее эффективное достижение целей уголовного судопроизводства.

Отсутствие должного нормативно-правового закрепления принципа целесообразности приводят к чрезмерной формализации уголовно-процессуальной деятельности, что в свою очередь снижает ее эффективность.

Принцип целесообразности – это принцип компромисс, позволяющий на основе соглашения между участниками уголовного судопроизводства достигнуть желаемого процессуального решения, не допуская нарушения прав и свобод человека и гражданина.

Правильная реализация принципа целесообразности

Правильная реализация принципа целесообразности позволит ускорить производство по уголовным делам и обеспечить тем самым реализацию принципа разумного срока. Развитие принципа целесообразности создаст необходимую основу для расширения применения, закрепленных в УПК РФ, компромиссных, согласительных способов разрешения уголовно-правовых конфликтов, а также будет способствовать поиску новых форм восстановительных процедур.

Гл. 40, 40 УПК РФ содержат традиционные для российского уголовного процесса согласительные процедуры. Использование указанных согласительных процедур заменяет традиционную реакцию государства на преступление в виде привлечения к уголовной ответственности и осуждения, поскольку они не связаны с применением уголовно-репрессивных мер.

На современном этапе всю большую поддержку среди ученых и специалистов находит такая восстановительная процедура, как медиация, способствующая реализации положения, заложенного в п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ. По мнению Л. А. Шестаковой  «принципом целесообразности  можно обосновать применение медиации в тех случаях, когда некоторых компетентные органы посчитают возможным без ущерба правосудию и публичным интересам передать дело на разрешение иным способом».

Использование принципа целесообразности не означает уход от остальных традиционных для уголовного процессуального права принципов. Напротив, правильное осознание сущности рассматриваемого явления предполагает его органическую связь и взаимодействие с иными принципами уголовного судопроизводства.

Демократические преобразования правовых институтов, в том числе в рамках уголовного судопроизводства, обуславливают тенденцию изменения правовых принципов. Подобные изменения связаны, в том числе, и с конвергенцией частного и публичного права. «Главной особенностью содержания проникновения частного права в публичную сферу уголовного судопроизводства является стимулирование при помощи договорно-правовых средств индивидуально-волевого начала возникновения, содержания и реализации отношений между частными и публичными, только между публичными или частными субъектами». Развитие и укрепление принципа целесообразности позволит активно использовать договорно-правовые средства для разрешения уголовно-правовых конфликтов и достижения целей уголовного судопроизводства.

idaten.ru

Принципы уголовного права. Принципы УП – исходные, руководящие идеи, начала, которые определяют задачи УП

Принципы УП – исходные, руководящие идеи, начала, которые определяют задачи УП, основания признания деяний преступными, перечень видов наказаний и характер их применения.

Принципы важны для законодателя, для правоприменителя, для формирования правосознания граждан.

Классификация принципов:

1) общеправовые,

2) отраслевые,

* ответственность лишь за конкретное общественно опасное деяние (принцип точных СП),

* неотвратимость ответственности,

* дифференциация ответственности и наказания.

3) специальные.

В УК существует следующая система принципов:

* Ст.3 Принцип законности,

Это основополагающий принцип УП, который закрепляет:

1) преступность и наказуемость деяния определяются только УК,

2) применение УК по аналогии не допускается.

Преступно только то, что описано в УК. Никто не может быть признан виновным в совершении преступления иначе как по приговору суда и в соответствии с законом.

Принцип законности предполагает неотвратимость ответственности и наказания, а также применение закона во всех случаях совершения преступления и невмешательство в правосудие.

С принципом законности связано понятие целесообразности. На 1-ом месте стоит законность, придание приоритета целесообразности грозит внесудебными репрессиями.

* Ст.4 Принцип равенства граждан перед законом,

Означает, что лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат УО независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств.

* Ст.5 Принцип вины,

Означает, что лицо подлежит УО только за те общественно опасные действия (бездействия) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина.

Объективное вменение, т.е. УО за невиновное причинение вреда, не допускается.

* Ст.6 Принцип справедливости,

Означает, что наказание и иные меры У.-п. характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т.е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного.

Никто не может нести УО дважды за одно и то же преступление.

* Ст.7 Принцип гуманизма.

Означает, что уголовное законодательство обеспечивает безопасность человека. Наказание, применяемое к лицу, совершившему преступление, не может иметь своей целью причинение физических и нравственных страданий или унижение человеческого достоинства.

 

26. Вина. Её содержание, форма, сущность и степень. Двойная форма вины.

Субъективная сторона преступления (ССП) – психический процесс, порождающий, направляющий, регулирующий преступное поведение человека.

ССП как психологический процесс включает потребности, мотивы, цели и характеризуется интеллектуальным, волевым и эмоциональным моментами. На основе установления признаков ССП делается вывод о виновности лица, при этом ССП основывается на доказательстве объективных признаков.

Соотношение ССП и вины:

1 т.з. (Дагель, Кригер) ССП = вина.

2 т.з. (Филоновский, Рарог) ССП и вина отличаются по своему содержанию. Вина не включает такие признаки ССП как мотивы, цели, эмоции.

Правильной является 1 т.з., т.к. установление формы вины невозможно без установления мотивов, целей и других признаков ССП.

Отличие: ССП – психологический процесс, сопровождающий совершение преступления.

Вина – предусмотренное уголовным законом, устанавливаемое судом психическое отношение лица в форме умысла либо неосторожности к совершенному преступлению, в котором содержится отрицательная оценка этого поведения.

Нельзя разрывать ССП и вину, иначе это приведет к объективному вменению.

Вина

В УК выделена отдельная гл.5 «Вина», в которой не дается определения вины, но раскрываются ее формы и виды.

Содержание вины составляют интеллектуальный, волевой и эмоциональный моменты.

Интеллектуальный момент включает:

1) сознание лицом опасности совершаемых действий (т.е. понимание фактических обстоятельств совершаемого) через мотивы, цели, эмоции, через объективные обстоятельства (способ, орудия, средства, время, место, признаки потерпевшего и т.д.).

2) предвидение лицом общественно опасных последствий, к которым приведет деяние.

Степень предвидения может быть различна и определяется объективными признаками, обстановкой совершения преступления.

Волевой момент характеризуется психологически желанием либо нежеланием совершения преступления (→ выделяются виды и формы вины), а физиологически – применением усилий, направленных на достижение преступного результата.

Вина имеет не только психологическое, но и социальное содержание, которое заключается в том, что через осознание лицом общественно опасного характера поведения проявляется его отрицательное отношение к социальным ценностям, запретам, правилам поведения.

Степень вины раскрывается через интеллектуальные и волевые моменты психики, она определяется формами и видами вины. Степень вины определяется спецификой деяния и сосредоточения воли на том или ином варианте поведения.

На объем вины влияют квалифицирующие и особо квалифицирующие признаки, относящиеся к объекту и ОСП.

Умышленная форма вины более опасна, чем неосторожная, прямой умысел опаснее косвенного.

Формы вины1. умышленная* прямой умысел* косвенный умысел

2. неосторожная* легкомыслие* небрежность

Формы и виды вины различаются в зависимости от соотношения интеллектуального и волевого моментов, т.е. от степени осознанности характера и степени общественной опасности совершаемых действий, от степени предвидения вредных последствий при учете содержания и направленности воли.

Двойная форма вины

В УК есть СП, особенностью которых является наличие в одном СП 2-х форм вины – умышленной и неосторожной.

Наумов: это новая сложная форма вины, в которой умысел устанавливается по отношению к действию, а неосторожность – к последствиям.

Здесь есть сочетание умысла и неосторожности в сложном преступлении, в котором наряду с непосредственным результатом предусматривается ответственность за более тяжкие последствия. К преступному результату устанавливается умышленная форма вины, а производные, более тяжкие последствия, если они не охватываются умыслом, вменяются как причиненные по неосторожности. Т.о., более тяжкие последствия выходят за рамки умышленного преступления.

В ст.27 УК указано, что если в результате совершения умышленного преступления причиняются более тяжкие последствия, которые не охватывались умыслом лица, УО за эти последствия наступает только в том случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий. В целом такое преступление признается совершенным умышленно.

Установление одновременно протекающих процессов, образующих 2 формы вины, нельзя путать с вменением иных квалифицирующих признаков, характеризующих способ, количество одного вида вреда, характеристику потерпевшего. Эти обстоятельства должны охватываться умыслом (в ч.1 ст.105 и в ч.2 ст.105 нет 2-х форм вины).

Суть смешанной формы вины заключается в том, что в некоторых СП предусматривается совокупность правонарушения (например, совершение умышлено административного или дисциплинарного проступка) и преступления (причинения от этих действий преступного результата по неосторожности).

studopedya.ru

Диссертация на тему «Целесообразность в уголовном праве» автореферат по специальности ВАК 12.00.08 — Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право

1. Нормативные и другие официальные документы

2. Бюллетень Верховного суда. — 1999. — № 5. — С. 21-22.

3. Бюллетень судебной практики.— Краснодар, 2000. — № 1. — 104 с.

4. Закон об условно-досрочном освобождении с изложением рассуждений, на коих оно основано / Под ред. Д.А. Коптева // Собрание узаконений —1909. — № 126. — 374 с.

5. Новый Уголовный кодекс Франции. — М., 1993. — 296 с.

6. Примерный Уголовный кодекс (США). — М., 1969. — 304 с.

7. Уголовный кодекс РСФСР. С постатейными материалами. — М., 1925. — 384 с.

8. Уголовное уложение, высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. — Киев — СПб. — Харьков, 1903. — 227 с.

9. Уголовный кодекс Италии: Общая часть и преступления против государства. — М., 1991. —163 с.

10. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. — СПб., 1885. — 1050 с.2. Книги и монографии11 .Аарон Барак. Судейское усмотрение. — М., 1999. — 364 с.

11. Асеев В.Г. Мотивация поведения и формирование личности. — М., 1976. — 158 с.

12. Байдаков Г.П. Система основных принципов процесса исправления и перевоспитания осужденных. — М., 1991. — 72 с.

13. Н.Баршев С. Общие начала теории законодательств о преступлениях и наказаниях.— М., 1841. —252 с.

14. Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. —Л., 1986.-176 с.

15. Бентам. Избранные сочинения. — М., 1882. — Т.1: Введение в основы нравственности и законодательства. — 678 с.

16. Бернер А.Ф. Учебник уголовного права: Часть Общая. — СПб., «1865. — Т. 1. — 938 с.

17. Берченко А.Я. Ленинские принципы советского права. — М., 1970. — 255 с.

18. Борзенко А.В. Проблема цели в общественном развитии. — М., 1963. — 80 с.

19. Будзинский С. Начала уголовного права. — Варшава, 1870. — 362 с.21 .Бушуев И.А. Исправительные работы. — М., 1968. — 132 с.

20. Васильев B.JI. Юридическая психология. — СПб., 1997. — 656 с.23 .Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории Русского права. — Ростов н/Д, 1995. — 640 с.

21. Вышинский А.Я. Хеория судебных доказательств в советском праве. — М., 1946. — 247 с.

22. Гальперин В.М. Наказание: Социальные функции, практика применения. — М., 1983. —208 с.

23. Гальперин П.Я. Введение в психологию. — М., 1976. — 150 с.21 .Геймбергер Г. Что такое справедливость с точки зрения уголовного права? — СПб., 1904. —32 с.

24. Гегель Ф. Сочинения. Философия права. — М., 1934. — Т. 7. — 380 с.

25. Гендин A.M. Предвидение и цель в развитии общества. — Красноярск, 1970. — 436 с.

26. Герцензон А.А. Уголовное право: Часть Общая. — М., 1948. — 496 с.

27. Гогель С.К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией. — СПб., 1910. — 506 с.

28. Гришанин П.Ф. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. — М., 1978. —32 с.

29. ЪЪ.Грязин И.Н. Текст права: Опыт методологического анализа конкурирующих теорий. — Таллин, 1983. — 187 с.

30. Дагель П.С. Проблемы советской уголовной политики. — Владивосток, 1982. — 124 с.

31. Ъ5. Дементьев С.И. Построение уголовно-правовых санкций в виде лишения свободы. — Ростов н/Д, 1986. — 159 с.

32. ЪЬ. Дурманов Н.Д. Освобождение от наказания по советскому уголовному праву.— М., 1957. — 80 с.

33. Дьяков С.В. Государственные преступления против основ конституционного строя и безопасности государства и государственная преступность. — М., 1999. — 308 с.

34. Евангулов Г.Г. Уголовное уложение. — СПб., 1903. — 194 с.

35. Елеонский В.А. Поощрительные нормы уголовного права. — Хабаровск, 1984. — 108 с.

36. Еллинек Г. Общее учение о государстве. — СПб., 1908. — Т.1: Право современного государства. — 296 с.

37. АХ.Загородников Н.И. — Советское уголовное право. — М., 1976. — 568 с.

38. Загородников НИ. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел. — М., 1979. — 99 с.

39. Зелинский А.Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. — Харьков, 1986. — 165 с.

40. Зельдов С.И. Освобождение от наказания и от его отбывания. — М., 1982. — 136 с.

41. Зимин А.А. Традиции Русской и Северо-восточной Руси XIV-XV вв. // Исследования по истории и историографии феодализма: К 100-летию со дня рождения акад. Б.Д. Грекова. — М., 1982. — С. 189 203.

42. Зноско-Боровский С. Законоведение. — СПб., 1908. — Вып. 3.— 149 с.

43. Золотухина Н.М. Развитие русской средневековой политико-правовой мысли. — М., 1985. —200 с.

44. Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. — Л., 1955. — 311 с.

45. Капустин М. Теория права: Общая догматика. — М., 1868. — 192 с.

46. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. — М., 1966. — Т. 6. — 743 с.51 .Кант И. Критика чистого разума. — М., 1964. — Т. 3. — 799 с.

47. Keauiuc В.Е., Махмудов Ш.Д. Ответственность за неосторожность. — Душанбе, 1975.—107 с.

48. Keauiuc В.Е. Гуманизм советского уголовного права. — М., 1969. — 152 с.

49. КлизовскийА. Основы миропонимания новой эпохи. — Минск, 1997. — 816 с.

50. Келина С.Г. Теоретические вопросы освобождения от уголовной ответственности.—М., 1974. —232 с.

51. Кириченко В.Ф. Значение ошибки по советскому уголовному праву. — М., 1952. — 94 с.

52. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. — Киев, 1882. —864 с. .

53. Кистяковский Б.А. Философия и социология права. — СПб., 1998. — 800 с.

54. Кокошкин Ф. Лекции по общему государственному праву. — М., 1912. — 306 с.

55. Коренев А.П. Нормы административного права и их применение. — М., 1978. — 142 с.61 .Козлов А.П. Механизм построения уголовно-правовых санкций. — Красноярск, 1998. —408 с.

56. Коробеев А.И., Усс А.В., Голик Ю.В. Уголовно-правовая политика. — Красноярск, 1991.—238 с.

57. Коробеев А.И. Уголовная наказуемость общественно опасных деяний. — Хабаровск, 1986.—80 с.

58. Коробков Г.Д. Освобождение от уголовной ответственности и наказания по советскому праву. — М., 1981. — 74 с.

59. Криминальная ситуация в России и ее изменения / Под ред. А.И. Долговой. — М., 1996. — 80 с.

60. Кудрявцев В.Н. Криминализация: Оптимальные модели // Уголовное право в борьбе с преступностью. — М.: ИГП АН СССР, 1981. — С. 3-11.

61. Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: Норма и патология. — М., 1982. — 287 с.

62. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. — М., 1972. — 352 с.

63. Лазарев Б.М. Компетенция органов управления. — М., 1972. — 280 с.

64. Ю.Ленин В.И. Полн. собр. соч. — М., 1962. — Т. 38. — 579 с.71 .Ленин В.И. Полн. собр. соч. — М., 1958. — Т. 30. — 561 с.

65. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. — М., 1984. —444 с.

66. Лунев А.Е., Студеникин С.С., Ямполъская Ц.А. Социалистическая законность в советском государственном управлении. — М., 1948. — 136 с.1А.Лунеев В.В. Субъективное вменение. — М., 2000. — 72 с.

67. Люблинский П.И., Техника, толкование и казуистика Уголовного кодекса. — Пг., 1917.—268 с.

68. Люблинский П.И. Право амнистии. — СПб., 1904. — 364 с.11 .Люблинский П.И Основание судейского усмотрения в уголовных делах. — СПб., 1904. —34 с.

69. Магомедов А.А. Правовые последствия освобождения от уголовной ответственности. — Саратов, 1994. — 448 с.

70. Макашвили В.Г. Уголовная ответственность за неосторожность. — М., 1957. — 212 с.

71. Манъков А.Г. Соборное уложение 1649 г. — Д., 1987. — 448 с.

72. Маркс К, Энгельс Ф. Соч. — М., 1965. — Т. 37. — 599 с.

73. П.Маркс К, Энгельс Ф. Соч. — М., 1960. — Т. 20. — 827 с.

74. Маркс К, Энгельс Ф. Соч. — М., 1955. — Т. 1. — 698 с.

75. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — М., 1961. — Т. 23. — 907 с.

76. Марцев А.И. Общие вопросы учения о преступлении. — Омск, 2000. — 135 с.

77. Марцев А.И. Преступление: Сущность и содержание. — Омск, 1986. — 68 с.

78. Марцев А.И. Диалектика и вопросы теории уголовного права. — Красноярск, 1990.— 128 с.

79. Ш.Мельникова Ю.Б. Дифференциация ответственности и индивидуализация наказания. — Красноярск, 1989. — 105 с.

80. Меркель А. Юридическая энциклопедия. — СПб., 1902. — 258 с.

81. Михлин А.С. Проблемы досрочного освобождения от наказания. — М., 1982. — 152 с.91 .Муздыбаев К. Психология ответственности. — JL, 1983. — 240 с.

82. Набоков В.Д. Сборник статей по уголовному праву. — СПб., 1904. — 217 с.

83. Научные основы советского правотворчества, роль авторов. — М., 1981. — 317 с.

84. Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. — М., 1960. — 512 с.

85. Неклюдов Н.А. Общая часть уголовного права. — СПб., 1875. — 192 с.

86. Немировский Э. Основные начала уголовного права. — Одесса, 1917. — 413с.

87. Нерсесянц B.C. Философия права. — М., 1998. — 648 с.

88. Нерсесянц B.C. Развитие Русского права в XV первой половине XVII века. — М., 1986.— 288 с.

89. Новгородцев ИИ. Лекции по истории философии права. — М., 1918. — 210 с.

90. Ной И.С. Сущность и функции уголовного наказания в советском государстве. — Саратов, 1973. — 193 с.

91. Основания уголовно-правового запрета. — М., 1982. — 303 с.

92. Памятники Русского права. — М., 1961. — Вып. № 8. — 667 с.

93. Пирожков В.Ф. Направленность личности и мотивы деятельности осужденного к лишению рвободы. — М., 1967. — 32 с.

94. Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. — М., 1912. — 655 с.

95. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве. — М., 1937. — 212 с.

96. Перетерский И.С. Дигесты Юстиниана. — М., 1956. — 132 с.

97. ПионтковскийАА. Уголовное право: Общая часть. — М.: ВИЮН, 1948.-575 с.

98. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения.— М., 1956. — Т. 2. — 824 с.

99. Правотворчество в СССР / Под ред. проф. А.В. Мицкевича. — М., 1974.— 319 с.

100. Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Механизм уголовно-правового регулирования. — Красноярск, 1989. — 205 с.

101. Разум сердца (Мир нравственности в высказываниях и афоризмах): Сб. афоризмов. — М., 19.89. — 604 с.

102. Рогов В.А. История государства и права России IX — начала XX вв. — М., 1995. —264 с.

103. Рогов В.А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV — XVII вв. — М., 1995. — 288 с.

104. Российское законодательство X — XX вв. — М., 1988. — Т. 6.— 431 с.

105. Рубинштейн C.JI. Основы общей психологии. — М., 1946. — 703 с.

106. Сабанин С.Н. Справедливость освобождения от уголовного наказания. — Екатеринбург, 1993. — 170 с.

107. Сабанин С.Н.’, Тупица А.Я. Понятие и виды освобождения от уголовной ответственности или наказания. — Свердловск, 1987. — 56 с.

108. Самощенко И.С., Фаркушин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. — М., 1971. — 240 с.

109. Сергеева T.JI. Вопросы виновности и вины в практике Верховного суда СССР по уголовным делам. — М. — Л., 1950. — 184 с.

110. СергиевскийН.Д. Русское уголовное право. Курс лекций. —Пг., 1915. — 396 с.

111. Соловьев В. Сочинения. — М., 1990. — Т. 1. — 687 с.

112. Сорокин В.Д. Административно-процессуальное право. — М., 1972. — 239 с.

113. Спасович В.Д. Учебник уголовного права. — СПб., 1863.’— Т. 1. — Вып. 1. — 178 с.

114. Судебная практика к Уголовному кодексу Российской Федерации. — М., 2001.—1168с. •

115. Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву. — СПб., 1870-1871. —Т. 1-2. —380 с.

116. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Часть Общая. — Тула, 2001. — Т. 1. — 799 с.

117. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Часть Общая.— М., 1994. — Т. 1. — 380 с.

118. Таганцев Н.С. Лекции по Русскому уголовному праву: Часть Общая. — СПб., 1887. — Вып. 1. — 824 с.

119. Тарбагаев А.Н. Введение в уголовное право Нидерландов: Основные институты общей части. — Красноярск, 2000. — 136 с.

120. Тихий В.П. Уголовно-правовая охрана общественной безопасности. — Харьков, 1981.— 173 с.

121. Тихомиров М.Н. Соборное уложение 1649 г. — М., 1961. — 444 с.

122. ТихоновКФ. Субъективная сторона преступления. — Саратов, 1967. — 104 с.

123. Ткачев П.Н. Кладези мудрости русских философов. — М., 1990. — 637 с.

124. Ткачевский Ю.М. Освобождение от отбывания наказания. — М., 1970. — 240 с.

125. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. — СПб., 1998. — 224 с.

126. Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат». — М., 1968. — 148 с.

127. Туровский М.Б. Предыстория интеллекта. — М., 2000. — 576 с.

128. Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. — Тбилиси, 1961. —210 с.

129. Фельдштейн Г.С. Учение о виновности в уголовном праве. — М., 1902. — 194 с.

130. Фефелов П.А. Понятие и система принципов советского уголовного права. — Свердловск, 197Q. — 144 с.

131. Филановский И.Г. Социально-психологическое отношение субъекта к преступлению. — Л., 1970. — 173 с.

132. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. — СПб., 1996. — Т. 2. — 606 с.

133. Фролов ИТ. Проблема целесообразности в свете современной науки. — М., 1971. —48 с.

134. Фролов ИТ. О причинности и целесообразности в живой природе. — М., 1961.—184 с.

135. Хвостов В.М. Общая теория права: Элементарный очерк. — М., 1905.—136 с.

136. Ходжава З.И. Проблема навыка в психологии. — Тбилиси, 1960. — 296 с.

137. Хрущев Н.С. Отчетный доклад Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза XX партсъезду партии. —М., 1956. — С. 109-110.

138. Чубинский М.П. Очерки уголовной политики. — Харьков, 1905. — 534 с.

139. Чхиквадзе В.М. Государство, демократия, законность: Ленинские идеи и современность. — М., 1967. — С. 394.

140. Шмаров ИВ., Кузнецов Ф.Т., Подымов П.Е. Эффективность деятельности исправительно-трудовых учреждений. — М., 1968. — 184 с.

141. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. — Минск, 1998. — 1408 с.

142. Штаммлер Р. Сущность и задачи права и правоведения. — М., 1908. — 144 с.

143. Элькинд П.С. Сущность советского уголовно-процессуального права. — Л., 1963. — 172 с. •1. СТАТЬИ

144. Аликперов X. Освобождение от уголовной ответственности в связи с изменением обстановки // Законность. —1999. — № 7. — С. 13.

145. Братусь С.Н. Спорные вопросы теории юридической ответственности // Сов. гос-во и право. — 1973. — № 4. — С. 27-35.

146. Белоносов В.О., Громов Н.А., Францифоров Ю.В. Конкретизация и аналогия в уголовно-процессуальном праве // Правоведение. — 2000. — № 2. — С. 208-211.

147. Боботов С.В. Судебное толкование законов: теория и практика // Юридический консультант. — 1997. — № 9. — С. 60-64.

148. Гаухман Л.Д. Нужен новый УК РФ//Законность.— 1998. —№7. —С. 22-25.

149. Горелик А.С. Взаимоотношение обстоятельств, влияющих на размер наказания // Вопросы уголовной ответственности и наказания. — Красноярск, 1986. — С. 140-150.

150. Гришаев ИИ. Уголовный кодекс Республики Куба // Сов. гос-во и право. — 1983, — №8. — С. 90-94.

151. Гродзинсшй М. Начало целесообразности в обвинении // Вестник советской юстиции. — 1925.— № 2. — С. 233-237.

152. Графский В.Г. Право и мораль в истории: Проблемы ценностного подхода // Гос-во и право. — 1998. — № 8. — С. 114-119.

153. Догель П.С. О принципе целесообразности наказания // Правоведение. — 1962.—№ 1. —С.145-151.

154. Дмитриев О.В., Бабурин В.В. Об отягчающих обстоятельствах в уголовном законодательстве // Концепция уголовного законодательства России. — Омск, 1992. —С. 38-40.

155. Дрейшев Б.В. Проблема законотворчества в новых условиях // Правоведение. — 1994. —№5-6. —С. 60-67.

156. Дуров А.И. Проблемы законности в организации и деятельности местного самоуправления в России // Юрист. — 1998. — № 6. — С. 38-41.

157. Еникеев М.И. Психолого-юридическая сущность вины и вменяемости // Сов. гос-во и право. — 1989. — № 12. — С. 76-82.

158. Иванов Н.Г., Брыка ИИ. Новый УК: Проблемы, решения // Закон и право. — 1999.—№6. —С. 14-20.

159. Ильин НА. О монархии // Вопросы философии. — 1994. — № 4. — С. 109-110.

160. Известия. — 1965. — 25 нояб.

161. Известия. — 1969. — 11 июля.

162. Иногамова-Хегай JI.B. Конкуренция норм об освобождении от наказания // Гос-во и право. — 2000. — № 2. — С. 57-64.

163. Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву // Сов. гос-во и право. — 1972. — № 9. — С. 42.

164. Казакевич Т.А. Целесообразность и цель в общественном развитии // Вестник Ленингр. ун-та. — 1963. — № 23. — С. 52-63.

165. Керимов Д.А. Психология и право // Гос-во и право. — 1992. — № 12. — С. 10-21.

166. Керимов Д.А., Шаргородский М.Д. Актуальные проблемы теории советского права // Правоведение. — 1961. — № 2. — С. 25.

167. Кондратов П.Е. О пределах усмотрения правоприменителя в процессе принятия уголовно-правовых решений // Актуальные проблемы уголовного законодательства в деятельности органов внутренних дел. — М., 1987. — С. 28-29.

168. Ковалев М.И.-Оптимальное соотношение формального и оценочного в уголовном законе // Сов. гос-во и право. — 1973. —№ 11. — С. 68-74.

169. Козаченко И.Я. Социально-ценностные ориентиры Уголовного кодекса России 1996 года // Российский юридический журнал. —1997. — № 3. — С. 16.

170. Кондрашков Н. Меры наказания в законе и на практике // Соц. законность. — 1968. —№2. —С. 20-21.

171. Коробеев А.И. Криминализация и пенализация деяний как основное содержание советской уголовно-правовой политики // Вопросы совершенствования уголовно-правового регулирования. — Свердловск, 1988. — С. 10-12.

172. Костарева Т.А. О законодательной технике конструирования квалифицированных составов преступлений // Вопросы уголовной ответственности и ее дифференциации.—Ярославль, 1994. — С. 118-124.

173. Котелевская ИВ. Информация и законодательный процесс // Сов. гос-во и право. — 1990. — № 9. — С. 148-152.

174. Криволапое Г.Г. Целесообразность и законность в уголовном праве // Охрана прав личности в социалистическом обществе: Труды Московской высшей школы милиции. — 1977. — № 1. — С. 80-83.

175. Кригер ГЛ. Место принципов советского уголовного права в системе принципов права // Сов. гос-во и право. — 1981. —№2. — С.102-107.

176. Кругликов JI.JI. Квалифицирующие обстоятельства — важное средство дифференциации ответственности // XXVII съезд КПСС и укрепление законности и правопорядка. — М., 1987. — С. 124.

177. Кузнецов А.В. Понятие и социальная ценность основополагающих принципов советской уголовной политики // Вопросы борьбы с преступностью: Сб. науч. тр.: М., 1984. — Вып. 40. — С. 3-12.

178. Кузнецова Н.Ф. Эффективность уголовно-правовых норм и язык закона // Соц. законность. — 1973. — № 9. — С. 29-33.

179. Куренев А.В., Стручков Н.А. Социалистический гуманизм советского исправительно-трудового права Н Сов. гос-во и право. — 1966. — № 8. — С. 22.

180. Лейкина Н.С. К вопросу об обоснованности ответственности за преступления, совершаемые в состоянии опьянения // Вестн. Ленингр. ун-та. — 1958. — № 11. —С. 111-120.

181. Лесниевски-Костарева Т.А. Теоретическое обоснование «двойного учета» обстоятельств уголовного дела // Уголовное право. — 1999. — № 3. — С. 50-54.

182. Леушин В. И. Правотворческая практика как форма познания социальных закономерностей // Теоретические проблемы юридической практики: Уч. зап. Тартус. ун-та. — Тарту, 1990. — Вып. 909. — С. 5-18.

183. Лунеев В.В. Предпосылки объективного вменения и принцип виновной ответственности // Гос-во и право. — 1992. — № 9. — С. 54-62.

184. Лунеев В.В. Субъективное вменение // Уголовное право: Новые идеи. — М., 1994. —С. 26-43.

185. Мальцев В.В. Принципы уголовного права и общественная опасность // Гос-во и право. — 1997. — № 2. — С. 98-102.

186. Марцев А.И. Незнание закона и уголовная ответственность // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе. — Красноярск, 2001. — С. 5-7.

187. Марцев А.И. Классификация преступлений // XXVII Съезд КПСС и укрепление законности и правопорядка. — М., 1987. — С. 48-51.

188. Марцев А.И., Царегородцев A.M., Клейменов М.П., Иващенко А.В. Концепция Уголовного кодекса РСФСР // Совершенствование и эффективность применения республиканского законодательства в борьбе с преступностью. — Омск, 1991. —Ч. 1. —С. 3-12.

189. Молодцов А. С. О принципах уголовного права // Категориальный аппарат уголовного права и процесса. — Ярославль, 1993. — С. 99-104.

190. Наумов А.В. О гегелевской идее права применительно к уголовному праву // Гос-во и право. — 1993. — № 4. — С. 19-28.

191. Недбайло П.’Е. Вопросы обоснованности и целесообразности применения норм советского права // Вопросы общей теории советского права. — М., 1960. — С. 322-334.

192. Нерсесян В.А. Неосторожная вина: Проблемы и решения // Гос-во и право. — 2000. —№4. —С. 59-70.

193. Николаев В. Преодоление неправильных теорий в уголовном праве — важное условие укрепления социалистической законности // Коммунист. — 1956. — № 14. — С. 57.

194. Панов Н.И. О точности норм уголовного права и совершенствование законодательной техники // Правоведение. — 1987. — № 4. — С. 79-82.

195. Панько К.К. Технико-юридическое качество внутренних свойств уголовного закона // Законотворческая техника современной России: Состояние, совершенствование, проблемы. — Н. Новгород, 2001. — Т. 2. — С. 292.

196. Попкова О. А. Пределы судейского усмотрения в гражданском процессе // Журнал российского права. — 1998. — №. 2. — С. 99-107.

197. Пиголкин А. С., Николаева М.Н. Планирование законопроектной деятельности // Сов. гос-во и право. — 1972. — №11. — С. 43-45.

198. Пионтковский А.А., Чхиквадзе В.М. Укрепление социалистической законности и некоторые вопросы теории советского уголовного права и процесса // Сов. гос-во и право. — 1958. — № 1. — С. 26-37.

199. Питецкий В.В. Особенности токования оценочных признаков уголовного закона // Проблемы совершенствования уголовного законодательства на современном этапе. — Свердловск, 1985. — С. 68-72.

200. Рарог А.И. Правовое значение разъяснений пленума Верховного суда РФ // Гос-во и право. —2001.— №2. —С. 51-58.

201. Российская газета. — 2000. — 2 февр.

202. Сабанин С.Н. Совершенствование законодательной регламентации условно-досрочного освобождения от наказания // Актуальные проблемы теории борьбы с преступностью и правоприменительная практика. — Красноярск, 2000. — С. 24-31.

203. Савкин А. Деятельное раскаяние — свобода ответственности // Рос. юстиция. — 1997. —№ 12. —С. 36.

204. Самощенко И.С. Содержание убеждения и принуждения в социалистическом государстве // Сов. гос-во и право. — 1967. —№2. — С. 19.

205. Свиридов М.К. Назначение стадии исполнения приговора в уголовном процессе // Проблемы повышения эффективности правового регулирования на современном этапе. — Томск, 1976. — Вып. 1.— С. 221.

206. Строгович М.С. Теоретические вопросы советской законности // Сов. гос-во и право. — 1958, —№4. —С. 15-26.

207. Трайнин А. Десять лет советского уголовного законодательства // Право и жизнь. — 1927. — № 8. — С. 36-46.

208. Фефелов П.А. Принципы советского уголовного права // Сов. уголовное право. — 1989. — № 2. — С. 36-43.

209. Фролов Е.А., Питецкий В.В. Гарантии законности и оценочные понятия в уголовном праве // Сов. гос-во и право. — 1979. — № 6. — С. 87-91.

210. Чернов А.Д. Тенденции развития уголовно-правовых санкций на современном этапе // Следователь. — 1999. — № 3. — С. 19-24.

211. Чугаев А.П., Баранкина Е.В. К вопросу о качестве современного уголовного закона // Законотворческая техника современной России: Состояние, проблемы, совершенствование. — Н. Новгород, 2001. — Ч. 2. — С. 301-309.

212. Шанский Н.М. Принципы построения Русского этимологического словаря словообразовательного характера // Вопросы языкознания. — 1959. — № 5. — С. 42-45.

213. Щегловитов И.Г. Журнал Министерства юстиции. — СПб., 1903. — № 1 — С. 68-69.

214. Явич JI.C. Необходимость и случайность, возможность и действительность в праве // Методологические проблемы советской юридической науки. — М., 1980. — С. 66-82.

215. АВТОРЕФЕРАТЫ И ДИССЕРТАЦИИ.

216. Аликперов Х.Д. Проблемы допустимости компромисса в борьбе с преступностью: Автореф. дис. д-ра юрид. наук. — М., 1992. — 36 с.

217. Звечаровский Н.Э. Уголовно-правовые нормы поощряющие посткриминальное поведение личности: Автореф. дис. .канд. юрид. наук. — Л., 1987. — 22 с.

218. Кругликов JI.JI. Правовые средства обеспечения справедливости наказания в процессе его индивидуализации: Автореф. дис. д-ра юрид. наук. — М., 1985. — 31с.

219. Мальков С.М. Уголовная ответственность за хищение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств: Дис. канд. юрид. наук. — Омск, 2000.— 233 с.

220. Михаль О.А. Классификация преступлений: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — Омск, 1999. — 18 с.

221. Михаль О.А. Классификация преступлений: Дис. канд. юрид. наук. — Омск, 1999. — 169 с.

222. Поляков С.А. Санкции в уголовном законодательстве: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — СПб., 1996. — 24 с.

223. Похмелкин В.В. Достижение справедливости при назначении наказания по советскому уголовному праву: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — М., 1985. — 24 с.

224. Ткешелиадзе Г.Т. Судебная практика и уголовный закон: Автореф. дис. д-ра юрид. наук. — М„ 1981. — 53 с.

225. Улицкий С.Я. Условно-досрочное освобождение осужденных к лишению свободы и замена им наказания более мягким: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — Алма-Ата, 1964. — 42 с.

226. Шнитпенков А.В. Отягчающие обстоятельства в преступлениях против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления: Дис. канд. юрид. наук. — Омск, 1998. — 184 с.

227. Язовских Ю.А. Проблемы вменения в Российском уголовном праве: Автореф. дис. канд. юрид. наук. — Екатеринбург, 1998. — 22 с.

228. УЧЕБНАЯ И СПРАВОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА

229. Алехин А.И, Кармолищий А.А., Козлов Ю.М. Административное право Российской Федерации. — М., 1996. — 640 с. . Большой энциклопедический словарь. — М., 1999. — 1456 с.

230. Вопросы назначения наказания и освобождения от уголовной ответственности и наказания: Учеб. пос. / Под общей ред. Г.Б. Виттенберга. — Иркутск. 1976.—100 с.

231. Даль В. Толковый словарь. — М., 1989. — 578 с.

232. Краткий философский словарь / Под ред. М. Розенталя, П. Юдина. — М., 1955. —615 с.

233. Никонов В.А., Баландюк В.Н. Уголовное право России: Общая часть: Опорные конспекты. — Омск, 1999. — 80 с.

234. Общая теория права / Под ред. А.С. Пиголкина. — М., 1996. — 384 с.

235. Общая теория государства и права / Под ред. М.Н. Марченко. — М., 1998. — Т. 2. —640 с.

236. Ожегов С.И. Словарь русского языка. — М., 1990. — 928 с.

237. Платонов К.К. Краткий словарь системы психологических понятий. — М., 1984. — 174 с.

238. Советское уголовное право: Общая часть / Под ред. В.Д. Меньшагина, Н.Д. Дурманова, Г.А. Кригера, В.Н. Кудрявцева. — М., 1974. — 445 с.

239. Теория права и государства / Под ред. B.C. Афанасьева. — М., 1997. — 345 с.

240. Уголовное право Российской Федерации: Общая часть / Под ред. А.И. Марцева. — Омск, 1998. — 368 с.

241. Фасмер М. Этимологический словарь. — М., 1987. — 864 с.

242. Философский энциклопедический словарь. — М., 1989. — 816 с.

243. Юрчук В.В. Современный словарь по психологии. — Минск, 1998. — 768 с.

www.dissercat.com

Принципы и задачи уголовного права

главная страница Рефераты Курсовые работы текст файлы добавьте реферат (спасибо :)Продать работу Диплом на тему Принципы и задачи уголовного права скачать похожие рефераты подобные качественные рефераты Размер: 75.42 кб. Язык: русский Разместил (а): Евгений Васильевич 02.03.2010 Н.А. Лопашенко придерживается аналогичного мнения, указывая, что «нельзя расценивать принципы, указанные в ст.3-7 УК только как принципы уголовной ответственности; они одновременно являются и принципами других институтов и категорий уголовного права (например, преступления)»[26]. Последние точки зрения представляются более обоснованными. Действительно, значение принципов, закрепленных в главе 1 УК РФ, распространяется далеко за пределы института уголовной ответственности. Их необходимо отнести к принципам уголовного права. Уголовная ответственность является важнейшим институтом уголовного права, но отнюдь не единственным. Поэтому принципы уголовной ответственности являются наиболее важной частью системы принципов уголовного права. Последние поглощают своим содержанием принципы уголовной ответственности, так как представляют собой более общую категорию. Рассматриваемые категории соотносятся как разнопорядковые явления, поэтому их отождествление представляется ошибочным. Принципы уголовного права охватывают собой принципы уголовной ответственности. Требования законности, гуманизма, равенства перед законом и других принципов уголовного права распространяются в полной мере на институт уголовной ответственности и обязательны при применении норм, регламентирующих уголовную ответственность. Принципы же собственно уголовной ответственности носят более специфичный характер, и их действие не должно распространяться на институты, не входящие в ее содержание (например, на принудительные меры медицинского характера, применяемые к лицам, совершившим общественно опасные деяния в состоянии невменяемости). В уголовно-правовой науке выделяются такие категории, как «принципы уголовного права», «принципы уголовного законодательства» и «принципы уголовного закона», их разграничение имеет важное значение. Необходимость разграничения обуславливается и тем, что уголовный закон также не избежал разночтений в трактовке принципов. Глава 1 УК РФ называется «Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации», а в части 2 статьи 2 УК РФ указано, что для осуществления задач настоящий кодекс устанавливает основание и принципы уголовной ответственности… Бурганов Р.С. считает, что налицо противоречие, которое необходимо разрешить, исходя из следующего[27]. Данные категории соотносятся следующим образом. На первом месте по широте и многообразию входящих в него явлений стоит категория принципов уголовного права. Принципы уголовного законодательства — это по существу принципы уголовного права, закрепленные в его нормах. Тем самым принципы уголовного права приобретают легальную форму, становясь принципами уголовного законодательства. Эти понятия соотносятся по типу «содержание» и «форма». Соотношение принципов уголовного права и принципов уголовного законодательства близко к соотношению системы права и системы законодательства. Данный тезис высказывает В.В. Мальцев, однако, развивая его, он приходит к выводу, что «принципы уголовного права — это и есть принципы правосознания»[28]. Такой подход не соответствует самому понятию принципов права, которые одним из своих обязательных свойств имеют свойство нормативной закрепленности. Последний не обязателен для принципов правосознания. На основании этих положений, по мнению Р.С. Бурганова, необходимо внести изменение в часть 2 статьи 2 УК РФ, изложив ее в следующей редакции: «Для осуществления этих задач настоящий Кодекс устанавливает принципы уголовного законодательства, основание уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества и государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений». Кроме того, для полного исключения разночтений УК следует изменить и наименование главы 1 УК РФ и назвать ее «Задачи и принципы уголовного законодательства Российской Федерации»[29]. Принципы уголовной ответственности, таким образом, обосабливаются среди принципов уголовного права по следующим параметрам: по сфере действия — принципы уголовной ответственности распространяются на отношения уголовной ответственности; по содержанию — принципы уголовной ответственности содержат требования, касающиеся уголовной ответственности. Подводя итог, необходимо выстроить систему принципов уголовного права, разместив в ней принципы уголовной ответственности. Так по мнению Р.С. Бурганова система принципов уголовного права включает в себя[30]: Универсальные принципы уголовного права, распространяющиеся на всю данную отрасль права. К таковым относятся общеправовые принципы, нашедшие свое отражение в уголовном праве (законность, равенство, справедливость, гуманизм, вина), межотраслевые принципы, которые распространяются на уголовное право и на другие отрасли права (принципы индивидуализации и дифференциации ответственности), принципы уголовного права, которые свойственны только этой отрасли права (принцип экономии мер уголовной репрессии, принцип неотвратимости уголовной ответственности и иных мер уголовно-правового характера, принцип стимулирования отказа от продолжения преступной деятельности и позитивного посткриминального поведения). Принципы уголовной ответственности как основного, генерального института уголовного права. Принципы отдельных институтов уголовного права (принципы построения системы наказаний, принципы назначения наказания и др.). Мальцев В.В. отмечает, что принципы уголовного права как его основные, исходные положения отражаются в законодательстве в трех основных, формах, в нормах Особенной части УК; через посредство понятий и институтов, закрепленных в нормах Общей части УК; через нормы, специально им посвященные[31]. Первая форма их отражения в уголовном праве как раз и связана со всей множественностью установленных законодателем разновидностей конкретных преступлений. Через правосознание законодателя уравнивающая и распределяющая стороны справедливости оказывают существенное влияние на формирование содержания диспозиций и санкций всякой нормы Особенной части Уголовного кодекса применительно к каждому виду общественно опасного и уголовно-наказуемого поведения человека. Эту форму (как и соответствующую ей форму отражения общественно опасного поведения в уголовном праве) можно условно назвать конкретно-юридической и охарактеризовать в качестве основной, имея в виду не только ее историческое первородство, но и фундаментальное значение для реализации других форм отражения принципов уголовного права. Отражение принципов уголовного права в нормах Особенной части уголовного законодательства четко прослеживается на всех этапах развития российского государства и права. В целом же значение этих принципов в разные эпохи возрастало тем более, чем более крепкий социальный мир и спокойствие царили в обществе, и, наоборот, их значение падало в периоды обострения социальных противоречий и конфликтов. Вторая форма отражения уголовно-правовых принципов (абстрактно-юридическая) через посредство норм Общей части начала складываться еще до того, как уголовное законодательство было разделено на две части. Это было обусловлено в первую очередь потребностями практики в отграничении виновных и невиновных (а, следовательно, несправедливых и справедливых) поступков людей, в связи с чем некоторые нормы, определявшие составы конкретных преступлений, дополнялись указаниями общего характера либо для этого создавались отдельные нормы. Понятно, что с развитием уголовного законодательства, появлением его Общей части эта форма отражения приобретала все более адекватное и точное выражение. Необходимость третьей формы отражения принципов уголовного права, связанной с непосредственным выражением их содержания в нормах уголовного законодательства, обусловлена, прежде всего, возрастанием значения общечеловеческих ценностей в социуме, а следовательно, и обязанностью государства в предоставлении максимальных уголовно-правовых гарантий соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Поскольку эта форма отражения принципов уголовного права предполагает самый высокий уровень абстрагирования и влияния соответствующих норм на содержание уголовного законодательства в целом, она обладает несомненным социально-методологическим значением и потому может быть охарактеризована как абстрактно-социолого-правовая. В заключение отметим, что некоторые правоведы выделяют такой принцип уголовного права как принцип целесообразности[32]. Целесообразность является категорией, не получившей должной теоретической разработки не только в теории уголовного права, но и во всей отечественной юридической науке. Между тем термин «целесообразность» в уголовном праве наполняется собственным содержанием. Его существование обусловливается, прежде всего, целесообразностью всех положений уголовного законодательства и их практической реализации. Несмотря на то, что структура уголовного законодательства, его норм и институтов, а также деятельность правоохранительных органов государства во все исторические периоды развития общества строилась на началах целесообразности, последняя официального закрепления в правовых документах никогда не получала. Не исключение и ныне действующий УК РФ. Основанный на идеях законности, справедливости, гуманизма и других общеправовых принципах, уголовный закон не содержит даже упоминания о целесообразности. Вместе с тем многие положения УК РФ сформулированы таким образом, что их применение невозможно без определенных элементов толкования и усмотрения. Реальное же существование толкования и усмотрения в современной практической деятельности органов, осуществляющих применение норм уголовного законодательства, отрицать довольно сложно. Закон предоставляет право выбора одного решения из нескольких возможных за правоприменителем. В одних нормах такой выбор оставляется специально, в других — он существует вследствие недоработки отдельных норм УК РФ. Но ни в том, ни в другом случае законодатель не указывает на то, из чего же необходимо исходить правоприменителю при осуществлении выбора одного решения из нескольких возможных. Не отражаясь в конкретных нормах, целесообразность является тем основополагающим началом, которым пронизана вся правотворческая и правоприменительная деятельность. Однако начало это пока не урегулировано официально, что обусловлено, прежде всего, отсутствием должной теоретической обоснованности данной категории. В теории права целесообразность определяется как «учет конкретных условий применения того или иного нормативно-правового акта, принятие во внимание специфики сложившейся ситуации в момент вынесения решения, выбор наиболее оптимального варианта реализации правовых требований в тех или иных конкретных обстоятельствах». По мнению В.С. Афанасьева, под целесообразностью следует понимать «необходимость выбора строго в рамках закона наиболее оптимальных, отвечающих целям и задачам общества вариантов осуществления правотворческой и правореализующей деятельности (поведения)». Целесообразность как общеправовая категория имеет место также и в других отраслях права. В праве целесообразность — это всегда нечто оптимальное, соответствующее каким-то конкретным условиям, обстоятельствам, без учета которых норма не будет достигать цели, изначально в нее заложенной. Ее применение должно строиться на основе целесообразности, как на одном из основных требований, предъявляемых непосредственно к самому нормативному документу. Применение закона без его толкования, основанное исключительно на его букве, невозможно в силу, прежде всего, несовершенства самого закона, а также отсутствия у законодателя реальной возможности предусмотреть все многообразие жизненных условий, которые будут сопутствовать его практической реализации. Соответствие целесообразности означает соответствие общему духу, идее закона. В основе целесообразности, в ее уголовно-правовом понимании должно лежать определенное соответствие принципам как общеправовой, так и отраслевой направленности. Это всегда подконтрольное, но в то же время разумное применение положений уголовного закона, где средства, в нем предусмотренные, всегда должны соответствовать тем целям, которые ставятся законодателем изначально перед уголовным законом. Таким образом, в основе уголовно-правовой целесообразности должно лежать разумное начало и наиболее рациональный подход при применении отдельных его норм и положений. Вместе с тем необходимо признать, что целесообразность должна соответствовать определенным критериям. Бавсун М.В., Марцев А.И. выделяют следующие[33]. Во-первых, она не должна выходить за рамки законности, т.е. соблюдение закона должно оставаться приоритетным, и выход за его пределы при осуществлении правотворческой и правоприменительной деятельности является недопустимым. Во-вторых, целесообразность должна быть обоснованной, т.е. она должна вытекать из фактических условий конкретного случая. Обоснованное применение положений уголовного закона означает практически целесообразное их использование в данных конкретных условиях места и времени. В-третьих, целесообразность должна применяться в строго установленных законодателем пределах. Отдельные статьи УК РФ, применение которых возможно с учетом положений целесообразности, должны содержать строго установленный, принятый на законодательном уровне и не подлежащий произвольному изменению перечень альтернативных действий, которые могут быть использованы правоприменителем при принятии им конкретных решений по уголовным делам. В-четвертых, целесообразность должна соответствовать целям и задачам, которые предусмотрены уголовным законом. Она должна вытекать из тех потребностей, которые стоят перед государством, и тех целей, которые законодатель преследует и закладывает изначально при формировании как отдельных норм, так и всего уголовного закона в целом. Соответствие целесообразности целям и задачам уголовной политики государства должно находить свое выражение и при осуществлении правоохранительными органами государства правоприменительной деятельности, где решения, принимаемые должностными лицами, должны основываться на тех целях, которые заложены в уголовном законе. Оказывая определенное влияние на всю уголовно-правовую политику государства, целесообразность также находит свое выражение в отдельных положениях действующего УК РФ. К таковым можно отнести нормы, предусматривающие возможность условного осуждения (ст.73 УК РФ), условно-досрочного освобождения от наказания (ст.79 УК РФ), назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст.64 УК РФ). О началах целесообразности также можно говорить и в разделе освобождения от уголовной ответственности, а именно применительно к ст.75 УК РФ — деятельное раскаяние, ст.76 УК РФ — освобождение от ответственности в связи с примирением с потерпевшим и ст.77 УК РФ — освобождение от ответственности в связи с изменением обстановки. Во всех перечисленных нормах законодатель предусмотрел возможность для выбора правоприменителем наиболее необходимого, верного и целесообразного решения при их применении. Так, в ст.75-77 УК РФ говорится лишь о возможности освобождения лица от уголовной ответственности при наличии определенных условий, а не об обязанности следователя поступить именно таким образом. С этой целью законодателем во всех трех статьях используется термин «может быть освобождено от уголовной ответственности», и, таким образом, конечное решение оставляется на усмотрение следователя. То же мы видим и в положениях УК РФ, предусматривающих возможность освобождения лица от наказания, его условного осуждения, и в некоторых других нормах, тем или иным образом смягчающих положение осужденного. В каждой из них говорится о возможном, а не обязательном применении подобных мер. А ст.73 УК РФ вообще имеет следующее содержание: если «суд придет к выводу о возможности исправления осужденного без отбывания наказания, он постановляет считать назначенное наказание условным». В УК РФ ни в ст.73, ни в ст.79 законодатель не указывает четких критериев применения данных положений, оставляя это право за судами. Решение, принимаемое ими, должно быть целесообразным, отвечая при этом требованиям законности и обоснованности. Это положение вытекает из содержания самого закона, хотя нигде не оговаривается им прямо. Следовательно, существование целесообразности в качестве принципа уголовного законодательства вполне возможно, однако с условием наличия определенных ограничений, касающихся возможности его применения. Установление таких критериев вполне реально и, более того, просто необходимо. Соответствие принципа целесообразности идеям законности, справедливости и гуманизма сделает его практическую реализацию более упорядоченной и обоснованной. Учитывая сказанное, включение целесообразности в систему принципов уголовного закона будет оправданным и логичным. При этом может быть использован и зарубежный опыт. Например, в уголовном законодательстве США непосредственно о самой целесообразности не говорится, однако в примерном УК США устанавливается право на толкование при реализации его предписаний, которое в соответствии с ч.3 ст.1.02 должно осуществляться «в интересах общих целей, сформулированных в настоящей статье, и специальных целей толкуемого положения». Кроме того, в нем устанавливаются критерии и пределы такого толкования[34].     продолжение Удобная ссылка: Скачать дипломную работу бесплатно подобрать список литературы Принципы и задачи уголовного права

www.coolreferat.com

Принципы уголовного права

Принципы уголовного права – это основополагающие начала как уголовного права в целом, так и отдельных его институтов, к-ые закреплены в уголовном законодательстве. 1. Принцип законности. Законность – это точное и неуклонное соблюдение действующих в гос-ве законов гражданами, должностными лицами, органами гос-ва. Основными чертами данного принципа явл: единство законности; обязанность выполнения законов всеми без исключения и контроль за этим; пресечение попыток нарушить или обойти закон; связь законности и целесообразности, справедливости, дисциплины, культурности. 2. Принцип равенства граждан перед законом. Перед законом нет ни у кого привилегий, а в случае, если есть факт преступления, то уголовная ответ-ть наступит независимо от занимаемой должности, национальности и т. п. 3. Принцип вины. Вина явл обязательным признаком субъективной стороны преступления. Вина – это внутреннее психическое отношение лица к содеянному. Она может быть в форме умысла или неосторожности. Лицо подлежит уголовной ответ-ти только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении к-ых установлена его вина. Уголовная ответ-ть за невиновное причинение вреда не допускается. 4. Принцип справедливости раскрывается с точки зрения назначения наказания и применения иных мер уголовно-правового характера в отношении лица, совершившего преступление. Наказание или меры уголовно-правового характера должны соответствовать: – характеру и степени общ-ой опасности преступления; – обстоятельствам его совершения; – личности виновного. Никто не может нести уголовную ответ-ть дважды за одно и то же преступление. 5. Принцип гуманизма. Проявление гуманизма выражается в отношении к человеку как важнейшему объекту уголовно—правовой охраны личности и специфическое проявление гуманизма по отношению к преступнику. Также гуманизм наказания определяется отсутствием у закона цели причинения физических страданий или унижения человеческого достоинства и проявляется возможности освобождения от ответ-ти или применения менее строгих ее мер. Уголовное право ставит перед собой две задачи: 1) охранительную. Она заключается: а) в охране от преступных посягательств: прав и свобод человека и гражданина; собственности; общ-ого порядка и общ-ой безопасности; окружающей среды; конституционного строя РФ; б) обеспечении мира и безопасности человечества; 2) предупредительную – она заключается в предупреждении преступлений. Средствами решения охранительной задачи явл: – закрепление оснований и принципов уголовной ответ-ти; – определение круга деяний, объявляемых преступными; – установление наказания за них.

Понятие и признаки преступлений

Преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК РФ под угрозой наказания. Преступление – это деяние (в форме действия или бездействия), которому присущи четыре признака: – виновность; – общественная опасность; – противоправность; – наказуемость. Деяние представляет собой поведение человека, выраженное в виде конкретных актов действия или бездействия. Общественная опасность – материальный признак преступления, раскрывающий его социальную сущность. Она определяется путем оценки: – характера и объема причиненного вреда; – особенностей преступного деяния; – особенностей пола, возраста, должностного положения субъекта. Общественная опасность характеризуется характером и степенью. Под характером общественной опасности понимаются качественные характеристики преступления, зависящие от содержания объекта преступления, формы вины, содержания и величины причиненного ущерба, способа посягательства, мотива и целей совершенного преступления. Количественные параметры преступления выражает степень общественной опасности. Она определяется: величиной причиненного вреда, характером вины, местом, временем, обстановкой совершения преступления, особенностью субъекта преступления. Общественная опасность является признаком преступления, отграничивающим его от непреступных деяний. Отсутствие общественной опасности в деяниях, к-ые формально попадают под признаки какого-либо деяния, предусмотренного УК РФ, но не способны причинить существенный вред интересам граждан, обществу и гос-ву, указывает и на отсутствие преступления. Уголовная противоправность состоит в запрещенности деяния соответствующей уголовно-правовой нормой под угрозой применения наказания к виновному. Это означает, что в качестве преступления можно рассматривать только такие деяния, к-ые прямо названы в уголовном законе. Соотношение между общественной опасностью и противоправностью таково, что противоправное деяние всегда общественно опасно, но не любое общественно опасное деяние обязательно является преступлением. Уголовное законодательство предусматривает возможность наступления уголовной ответ-ти, а следовательно, и существования в деянии лица признаков преступления лишь при наличии вины. Одним из принципов уголовного права явл то, что лицо подлежит уголовной ответ-ти только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении к-ых установлена его вина. Наказуемость означает, что за каждое преступление в законе предусмотрено определенное уголовное наказание. При этом не исключается возможность освобождения лица от уголовной ответ-ти или от наказания. Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного УК РФ, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности.

studfiles.net

Неотвратимость и целесообразность уголовной ответственности несовершеннолетних — страница 1 : Экономико-правовая библиотека

Страницы:

 Неотвратимость и целесообразность уголовной ответственности
несовершеннолетних

 

 Разработка и реализация уголовно-правовой политики в отношении несовершеннолетних правонарушителей строится на основе определенной системы принципов. В раду общих принципов, пронизывающих содержание всех направлений уголовной политики, одно из центральных мест занимает принцип справедливости. Следует согласиться с авторами, утверждающими, что среди многочисленных предписаний данного принципа важное место занимает требование справедливости привлечения к уголовной ответственности лица, совершившего преступление *(1). В рассуждениях о справедливости привлечения к ответственности тесно пересекаются вопросы неотвратимости ответственности и ее целесообразности. Именно при сбалансированном учете этих двух требований можно говорить о справедливости привлечения к ответственности.

 Неотвратимость уголовной ответственности понимается рядом юристов как самостоятельный принцип уголовного права. В частности С.Г. Келина и В.Н. Кудрявцев формулируют его следующим образом: «1) Всякое лицо, в действиях или бездействии которого установлен состав преступления, подлежит наказанию или иным мерам воздействия, предусмотренным уголовном законом. 2) Освобождение от уголовной ответственности и наказания возможно только при наличии оснований и условий, предусмотренных законом» *(2). В другом случае его содержание раскрывается несколько иначе: «каждое и любое лицо обязательно несет ответственность соответственно за каждое и любое совершенное преступление» *(3).

 В то же время в науке справедливо отмечается, что требование неотвратимости ответственности не соответствует уровню принципов законодательства *(4). «Идея неотвратимости ответственности, во-первых, является не принципом права, а задачей органов, применяющих закон, причем не только уголовный; во-вторых, означает, что каждое правонарушение, в том числе и преступление, не должно оставаться, прежде всего, нераскрытым, а затем — безответным со стороны государства и общества» *(5). В связи с этим ученые предлагают рассматривать это требование в качестве составляющей иных принципов уголовного права — равенства (В.В. Мальцев), юридического равенства (И.Э. Звечаровский), законности и равенства (Н.Ф. Кузнецова).

 Признавая, что положение о неотвратимости ответственности не может претендовать на роль принципиального положения уголовного права, считаю, что его содержание (как его не раскрывать) ближе принципу справедливости. Этот аспект справедливости отмечает и Г.З. Анашкин: «под справедливостью как принципом назначения наказания в советском уголовном праве следует… понимать обязательное реагирование на преступление уголовно-процессуальными и уголовно-правовыми средствами…» *(6).

 Обязательное реагирование на преступление — непременное условие восстановления нарушенной преступлением справедливости. Справедливость восстанавливается не наказанием виновных, а раскрытием преступлений, своевременным изобличением виновных и привлечением их к уголовной ответственности. Восстановление справедливости не всегда требует назначения и исполнения наказания, порой для этого достаточно назначения иных уголовно-правовых мер либо освобождения виновных от уголовной ответственности или от наказания. Привлечение к ответственности каждого, кто совершил преступление, изживает ощущение безнаказанности и вседозволенности и тем самым укрепляет в общественном сознании начала справедливости.

 Ответственность как гарантия правопорядка, законности, справедливости и юридический способ защиты общественных, индивидуальных интересов может иметь эффект при условии обязательности ее применения за каждое совершенное правонарушение. Неотвратимость ответственности означает, что каждый правонарушитель несет ответственность за содеянное с учетом степени общественной опасности и вредности деликта, формы вины и иных факторов, индивидуализирующих меры ответственности.

 Неотвратимость ответственности, как было указано, не закреплена в нормах материального уголовного права. Вместе с тем идее неотвратимости ответственности корреспондирует закрепленная в нормах процессуального закона (ст. 21 УПК РФ) обязанность осуществления уголовного преследования. В соответствии с ч. 2 ст. 21 УПК РФ «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления» *(7). Данное положение рассматривается процессуалистами в качестве составляющей принципа законности. Так, М.А. Чельцов-Бебутов пишет, что выражением принципа законности, на котором строится должностное уголовное преследование, является обязанность прокурора возбуждать уголовное преследование по каждому совершившемуся и подлежащему наказанию преступлению независимо от соображений о тех или других затруднениях или неудобствах, могущих быть результатом возбуждения преследования *(8).

 В российском праве действие принципа законности в возбуждении уголовного преследования практически не подвергается сомнению. Однако анализ законодательства зарубежных государств показывает, что в последнее время здесь наблюдается порой значительное отступление от идеи обязательности уголовного преследования, принцип законности корректируется идеями целесообразности *(9). При действии принципа целесообразности уголовного преследования органу, уполномоченному на возбуждение преследования, предоставляется в каждом отдельном случае решить, находит ли он удобным, уместным и целесообразным возбудить уголовное преследование или полагает более удобным от него воздержаться *(10).

 Стоит отметить, что между законностью и целесообразностью нет и не может быть противоречий. Как заметил А.Д. Бойков, «утверждение о том, что законность не может быть целесообразной, как и целесообразность — незаконной, едва ли является бесспорным» *(11). Целесообразность закона заключена в его способности обеспечить решение различных по характеру задач, вытекающих из потребностей общественного развития; законность целесообразности обеспечивается выбором альтернативного решения исключительно на основе закона. Иными словами, законность целесообразности обеспечивается целесообразностью закона.

 Заметим, что если в области уголовного процесса идея целесообразности признана и обсуждается, то проблемы целесообразности в уголовном праве практически не исследованы. Под целесообразностью в рамках теории уголовного права следует понимать возможность создания, изменения и последующего применения положений уголовного закона, исходя из сложившихся в обществе социальных потребностей, а также с учетом существующих общеправовых принципов, задач и целей в строго установленных законодательных пределах *(12).

 Рассматривая то или иное положение уголовного закона с позицией его целесообразности следует иметь в виду несколько критериев, которым должно отвечать предусмотренное им альтернативное решение того или иного вопроса. Во-первых, целесообразность не должна подменять собой законности, она не имеет ничего общего с произвольным применением уголовного закона. Во-вторых, целесообразность должна иметь под собой реальное социально-экономическое, социально-психологическое, криминологическое обоснование. В-третьих, альтернативные уголовно-правовые предписания должны быть подчинены задачам уголовного права и представлять собой различные, эффективные в конкретных условиях места и времени средства противодействия преступности. В-четвертых, все возможные альтернативы должны быть исчерпывающим образом предусмотрены непосредственно в тексте уголовного закона.

 С этих позиций представляется возможным рассмотреть вопрос о целесообразности уголовной ответственности несовершеннолетних. В его рамках, как представляется, существует две взаимосвязанных проблемы: проблемы привлечения к ответственности лиц, не достигших совершеннолетия, и проблема целесообразной формы реализации их ответственности.

 Действующее уголовно-процессуальное законодательство России не предусматривает каких-либо изъятий из общего порядка привлечения несовершеннолетнего лица к уголовной ответственности. В любом случае при совершении подростком преступления уголовное дело должно быть возбуждено (прокурором, следователем, дознавателем). И только если в ходе предварительного расследования или в ходе судебного разбирательства будет установлена возможность исправления несовершеннолетнего без применения уголовного наказания, уголовное дело или уголовное преследование может быть прекращено.

 Представляется, что такой порядок не вполне соответствует принципу целесообразности привлечения несовершеннолетнего к уголовной ответственности. Полагаем, что основания для вывода о возможности исправления несовершеннолетнего без применения уголовного наказания могут быть и должны быть собраны до момента возбуждения уголовного дела.

 Таковым основанием является, в первую очередь, характеристика личности несовершеннолетнего. УПК РФ предусматривает в ст. 73 необходимость сбора информации об обстоятельствах, характеризующих личность обвиняемого при производстве по уголовному делу. Кроме того, по делам несовершеннолетних ст. 421 УПК РФ особо устанавливает необходимость выяснения возраста несовершеннолетнего, условий его жизни и воспитания, уровня его психического развития, иных особенностей личности, влияния старших по возрасту лиц. В современных условиях перегруженности органов дознания и предварительного следствия, отсутствия у сотрудников этих органов необходимых психолого-педагогических знаний собрать полную и достоверную информацию о личности несовершеннолетнего весьма затруднительно.

 Не случайно, в государствах, где создана система ювенальной юстиции, сбором информации о личности несовершеннолетнего занимаются специальные службы *(13). В частности, в Германии специально уполномоченный орган - Jugendgerichtshilfe — путем непосредственного общения с несовершеннолетним, его родителями, преподавателями, ближайшим окружением, а также при помощи сбора и анализа соответствующих документов, позволяющих составить полное представление о личности подростка, готовят для судьи по делам несовершеннолетних специальный отчет. В нем указываются сведения о личностных качествах несовершеннолетнего, особенностях его характера, биографии, физическом и психическом развитии, отношении к совершенному преступлению, занятиях в свободное время, школьных проблемах, поведении, взаимоотношениях с окружающими, общей жизненной ситуации. Эта же служба оказывает социально-психологическую помощь несовершеннолетнему и дает рекомендации суду о приемлемых в данном конкретном случае мерах воздействия *(14).

 В России подобные службы отсутствуют. Однако в системе органов борьбы с преступностью несовершеннолетних уже долгое время функционируют комиссии по делам несовершеннолетних. К сожалению, нормативное, организационное, материально-техническое, кадровое обеспечение деятельности этой комиссии в последнее время не позволяет ей в должной мере выполнять возложенные обязанности. При соответствующей организации и защите их прав, комиссии по делам несовершеннолетних способны качественно и оперативно (учитывая их состав) собрать всю необходимую информацию о личности несовершеннолетнего правонарушителя.

 На комиссии по делам несовершеннолетних, на мой взгляд, следует возложить и еще одну обязанность, а именно дачу согласия правоохранительным органам на возбуждение уголовного дела в отношении несовершеннолетнего. Подобная обязанность была в компетенции комиссий в первые годы после революции 1917 года (Декрет от 04.03.20 г.). Рецепция данного положительного опыта позволит в современных условиях внедрить в практику уголовного преследования несовершеннолетних принцип целесообразности. При этом за комиссиями сохраняется право применять в отношении несовершеннолетних правонарушителей принудительные меры воспитательного воздействия. Это позволит не возбуждать бесперспективные уголовные дела, избежать проведения многочисленных следственных действий, максимально возможно вывести подростка из сферы действия уголовной юстиции, сэкономить финансовые и организационные ресурсы.

 Что же касается соблюдения при этом принципа неотвратимости ответственности, то замечу, что отказ в ряде случаев от уголовного преследования несовершеннолетних не означает культивирование их безответственности.

 Совершенно прав Н.С. Малеин, когда пишет, что «неотвратимость ответственности состоит не в том, что за каждое правонарушение обязательно применение именно юридической санкции, а в том, что ни одно правонарушение не может остаться незамеченным или нераскрытым, каждое должно получить публичную огласку, попасть в поле зрения государства и общества, подвергнуться осуждению с их стороны. С точки зрения неотвратимости под ответственностью следует понимать не только юридическую, но и общественную, моральную ответственность» *(15).

 Отказ по мотивам нецелесообразности от уголовного преследования несовершеннолетних (ввиду возможности исправления несовершеннолетнего, восстановления прав потерпевшего и ликвидации вызванного преступлением социального конфликта без привлечения подростка к уголовной ответственности), не исключает возможности применения к правонарушителям мер общественного воздействия. В данном случае нецелесообразность уголовного преследования предопределяет решение вопроса о целесообразной форме ответственности несовершеннолетних: уголовная ответственность заменяется ответственностью общественной.

 

В.М. Волошин,

председатель Центрального районного суда

города Сочи, кандидат юридических наук

 

 «Российская юстиция», N 3, март 2007 г.

 

 ─────────────────────────────────────────────────────────────────────────

 *(1) Пудовочкин Ю.Е., Пирвагидов С.С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. СПб., 2003. С. 132-133.

 *(2) Келина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 128-129.

 *(3) Уголовное право. Общая часть. М., 1993. С. 61.

 *(4) Мальцев В.В. Принципы уголовного права. Волгоград, 2001. С. 91.

 *(5) Звечаровский И.Э. Современное уголовное право России. СПб., 2001. С. 40.

 *(6) Анашкин Г.3. Справедливость назначения уголовного наказания // Советское государство и право. 1982. N 7. С. 60.

 *(7) Еще жестче и прямолинейней идея неотвратимости ответственности формулировалась ст. 2 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик: «каждый, совершивший преступление, должен быть подвергнут справедливому наказанию».

 *(8) Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995. С. 480.

 *(9) Подробный анализ зарубежного уголовно-процессуального законодательства на предмет оснований к возбуждению уголовного преследования см.: Картохина О.А. Начало и прекращение уголовного преследования следователями органов внутренних дел. Дисс. … канд. юрид. наук. СПб., 2003. С. 63 и сл.

 *(10) Чельцов-Бебутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995. С. 481.

 *(11) Бойков А.Д. Законность и целесообразность в уголовном судопроизводстве // Законность в Российской Федерации. М., 1998. С. 192.

 *(12) Бавсун М.В., Марцев А.И. Целесообразность в уголовном праве // Известия вузов. Правоведение. 2003. N 2. С. 98.

 *(13) См.: Соколов А., Предеина И. Ювенальное уголовное судопроизводство в Германии // Российская юстиция. 2004. N 3. С. 66-68.

 *(14) См. там же.

 *(15) Малеин Н.С. Неотвратимость и индивидуализация ответственности // Советское государство и право. 1982. N 11. С. 52; см. также: Самощенко И.С, Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. М., 1971. С. 194-195.

Страницы:

Похожие статьи

Волошин В.М. — Неотвратимость и целесообразность уголовной ответственности несовершеннолетних

www.vuzllib.su