Политическая сфера в постиндустриальном обществе – Для политической сферы постиндустриального общества характерно 1) преобладание монархических форм правления 2) отсутствие

И теория постиндустриального общества — Документ

УДК 101.11:316

современная Политическая система и теория постиндустриального общества

Базыкин Денис Викторович

старший преподаватель кафедры философии ФГОУ ВПО «Пермская государственная сельскохозяйственная академия им. Д.Н.Прянишникова (г. Пермь, ул. Петропавловская (Коммунистическая), 23), bazykin1@yandex.ru

Двадцатое столетие – одно из самых политизированных во всемирной истории. Прошлый век породил много политических и правовых идей, теорий, программ, их разновидностей и сочетаний. Проблемы права, государства, политики находились под пристальным вниманием теоретиков на протяжении всего указанного периода в связи со всеми социальными потрясениями и массовыми социально-политическими движениями середины и второй половины XX в.

В рамках современной политической науки основным фокусом можно считать проблему значения политических институтов в общественной жизни (традиционно большое значение придавалось государству), политические идеологии (как обоснование той или иной модели экономической политики), концепции идеального общественного устройства и социальной справедливости, проблематику политических режимов и концепций политической власти (элитизм и эгалитаризм).

Практически весь спектр перечисленных тем получил разработку в одной из мэйнстримовых обществоведческих концепций – теории постиндустриального общества, ряд выводов которой был в дальнейшем подхвачен политологами.

Проблема управления и политического класса у Д.Белла: элиты правят массой. Постиндустриалисты восприняли предшествующую технократическую идею о промышленниках и техниках в качестве капитанов общественного развития и в политологическом плане являются приверженцами элитистского подхода

. Однако они разделены в оценке содержания социального конфликта в постиндустриальном обществе на два течения: конфликтологическое (А.Турен, Р.Дарендорф, М.Кастельс, В.Иноземцев) и эволюционистское (Д.Белл, Дж.Гэлбрейт и др.).

«Белые воротнички», работник интеллектуального труда, интеллектуалы, носители знаний, меритократия, креатократия, нетократия, датакратия, аналитики символов, экспертократия, технократия, глобалы – вот далеко не полный перечень эпитетов, которыми окрестили доминирующий в современной социальной структуре элитный слой.

Например, по оценке Зб.Бжезинского, в будущем обществе произойдет значительное отделение политической системы от общества и гражданам массового «райского», гедонистического социума уже незачем будет интересоваться вопросами общественного контроля и управления – бразды перейдут в руки

специалистов [Цит. по: 1, с.79].

Позиция родоначальника постиндустриализма носит в этом отношении противоречивый характер. С одной стороны Д.Белл развивают идею К.Маннгейма в традициях демократического элитизма о принципиальной совместимости элитизма с принципом «равных возможностей» при условии формирования элиты в соответствии с заслугами людей. Отправной точкой его позиции стало утверждение М.Янга, что «развитие цивилизации определяется не массой малоактивных людей (home money sensual – «средних людей»), а творческим меньшинством, инноваторами, которые в один прием могут сэкономить труд многих тысяч людей» в книге «Возвышение меритократии», написанной в форме антиутопии, где сатирически изображены приход к власти и последующий крах новой олигархии, господство которой основано на том, что она состоит из самых одаренных личностей, рекрутированных из всех слоев общества [35]. По определению Д. Белла меритократия – правление достойных – противопоставляется рекрутированию элиты в прошлых социальных структурах на критериях знатности и богатства; в постиндустриальном обществе определяющим является принцип личных достижений и достоинств. Основаниями для занятия элитных позиций в иерархии власти являются знания, высокая квалификация, высокие моральные качества. В постиндустриальном обществе технические знания становятся основой, а образование – средством достижения власти. В результате элита представлена исследователями и учеными. Данная идея оказала огромное влияние на дальнейшую эволюцию социально-классового анализа и была воспринята многими западными социологами. По мнению ряда обществоведов «информационным обществом» будет управлять постклассовая научно-техническая или «кибернетическая элита», т.е. сообщество таких научно-технических работников, как, например, математики, программисты, экономисты и другие, которые лучше всех остальных знают, как найти и обеспечить наиболее оптимальные и эффективные решения проблем функционирования и развития общественного целого.

В «Культурных противоречиях капитализма» Белл подчеркивает, что будущее общество не может не быть дифференцированным, стратифицированным: элите противостоит непривилегированное большинство.

С другой стороны, по оценке Б.Г. Гарибджаняна, рисуемая Беллом абстрактная схема политической системы исходит из официальной концепции «плюралистического элитизма», утверждающего, что политическая система США – система «равных возможностей», в равной степени представляющая интересы всех классов и социальных групп [26, с.127]. О поддержке Беллом тезиса политической мультиэлитности находит подтверждение в ситусном (горизонтальном) измерении социальной структуры, в рамках которого взаимодействуют различные социально-политические лобби. Осевой принцип политики заключается по Беллу в представительстве и участия: существование политических партий или социальных групп, которые выражают интересы отдельных сегментов общества в качестве их представителей в процессе принятия решений. По мнению социолога, власть распределена в плюралистической политической системе, в которой экономическая власть уже более не является доминирующей, но используется для социально важных целей. А сама природа политики не даст отдельным группам (военные, ученые, предприниматели) возможность быть монолитными постоянно, и любая из них, стремясь к власти пытаются заручиться поддержкой других групп. Получив власть, победители начинают принимать решения

межгруппового характера и влиять на распределение власти отдельных функциональных элементов, что течет за собой перераспределение влияния внутри системы.

Также это положение связано с эволюцией теоретических взглядов американского социолога, пришедшего к выводу, что техническая интеллигенция на современном этапе, не является политическим классом. «…Теми, кто в конце концов обладает властью, являются не технократы, а политики», – резюмирует в конце концов Д.Белл [30, p.19]. Белловское «переживание политики» – это шок от осознания ее самостоятельности по отношению к технико-организационным структурам. Белловское объяснение политики – просто принятие последней в ее иррациональной необусловленности какими-либо лежащими за ней объективными отношениями.

Вследствие того, что знание и технологии стали основным ресурсом общества, некоторые политические решения оказываются предопределенными. Однако «элита знания» в такой интерпретации, по мнению Э.Я.Баталова, лишь ставит проблемы, предлагает решения, но не обладает властью сказать «да» или «нет» [4, с.39]. Особенностью государственного устройства, по мнению Д.Белла, является то, что в отличие от технико-экономического порядка, здесь решения принимаются посредством переговоров, а не посредством технической рациональности. Интеллектуальная элита не действует как корпоративная группа или же единый политический класс. В практических политических ситуациях ученые и интеллектуалы способны расходиться идеологически, и тогда различные группы ученых могут объединяться с представителями других элит. То есть в реальности «меритократия» может означать лишь более тесное включение научно-технической интеллигенции в уже существующую систему власти [9, с.105].

Особенно тяжелым (в конечном итоге роковым) для белловских представлений о роли «нового класса», да и для всей «постиндустриальной теории» в целом, оказалось «открытие» феномена политики. Белл сталкивается с фактом, грубо противоречащим основным посылкам его концепций: он вынужден констатировать, что все основные решения в обществе принимаются в политической сфере, а роль научно-технических специалистов (в том числе технократии) ограничивается в конечном счете лишь поисками наиболее эффективных средств для реализации уже заранее сформулированных целей, рожденных «наверху», в таинственных сферах политического Олимпа.

Обнаружив обескураживающую «спонтанность» политического действия, Белл вынужден признать, что управление современным обществом не может строиться на чисто «научном», технократическом расчете и непременно должно ориентироваться на ценностные и социальные факторы.

Белл, строго говоря, нигде не продвигается дальше эмпирической констатации того обстоятельства, что все основные решения, определяющие жизнь общества, рождаются в сфере политики – политики, воспринимаемой им феноменологически, как обескураживающей «данности», вне связи ее с социально-классовыми отношениями. Технико-экономические и социально-политические процессы выступают у него как рядоположенные.

По мнению Д.Белла, политическая система приобретает в постиндустриальном обществе значение, которого она до этого не имела никогда. В духе социального кибернетизма он подчеркивает, что в современном обществе «политика управляет социальной структурой, превращается в регулирующий механизм перемен» [6, с.652]. Политика в постиндустриальном обществе как обществе «коммунальном», по его мнению, и должна сосредоточиться главным образом на «коммунальных проблемах» – здравоохранении, образовании, окружающей среде и преступности: именно здесь чаще всего работник может быть отчужден от капитала или связан с ним.

По мнению исследователя, политическая система в постиндустриальном обществе хоть и заметно технократизируется, но «никогда не сможет полностью стать технократической» [6, с.653]. Технократические мотивы о возможности доминирования технократов в политике у Д.Белла проскальзывают в тезисе о переходе в постиндустриальном обществе власти от законодательных и совещательных органов к исполнительным. По оценке Б.Г. Гарибджаняна, «в своей работе Д.Белл говорит о необходимости увеличить бюрократический аппарат и расширить сферу влияния «политических технократов» [7, с.137].

Это связано, по мнению автора, с тем, что в современном обществе внешняя политика перестала быть «дипломатией» и превратилась в бесконечный «круговорот стратегических маневров, где жизненно важные решения должны приниматься незамедлительно, а новые модели социальных изменений делают необходимость планирования политики даже более насущной, чем принятие законов, что требует инициативы именно со стороны исполнительных органов». В связи с этим, возникает необходимость создания нормативной теории, которая смогла бы предложить разумные критерии функционирования современного свободного общества, учитывая неизбежные элементы централизованного принятия решений, расширение возможностей общественного выбора и необходимость разумного планирования. Тем самым Белл отрицает плебисцитарную теорию демократии – это единственное, что сближает его позицию с другими авторами постиндустриальной теории.

«Политика в том виде, как мы ее понимаем, – пишет Д.Белл, – всегда имеет приоритет перед рациональным и зачастую нарушает рациональность». Научно-технические знания могут выступать в качестве необходимого компонента политических решений, но идея рационального решения, устраивающего всех, является утопией. Реализовать ее на практике не представляется возможным. Политика – это всегда столкновение интересов различных групп людей, а управление ими – результат компромисса, волевого иррационального решения. Поэтому, как замечает Белл: «Технократ у власти – это просто одна из разновидностей политика, как бы он ни использовал свои технические знания…» В этой связи технократию можно рассматривать как влияние на власть, соучастие в ней совместно с другими элитами, но не как политическое господство ученых и инженеров. Если А. Сен-Симон мечтал о том времени, когда «правительства не будут больше управлять людьми», то Д.Белл не допускает возможности полной замены политики наукой. Он делает однозначный вывод: «Вопреки мечтам ранних технократов, таких как Сен-Симон, который надеялся, что ученые будут править, стало ясно, что политические отношения занимают важнейшее место в обществе и что отношение знания к власти обычно подчиненное» [6, с.647].

По мнению Н.О.Обрывковой, «формирование условий для рационального управления социальным организмом, сбалансированное распределение и перераспределение благ и обеспечение максимальной личной свободы индивида – вот что является для Белла одним из важнейших достижений демократии в постиндустриальном обществе» [20, с.29].

Несмотря на кажущуюся возможность всех граждан принимать участие в принятии решений, на деле власть в постиндустриальном обществе переходит от одних элитарных групп к другим. При этом решения принимают только избранные – технократы. Тем самым, Белл также подвергает сомнению теорию партиципаторной демократии (демократии соучастия). Оптимальная, с точки зрения Белла, демократия будет возможна при условии: формирования предпосылок для рационального социального развития; сбалансированного распределения и перераспределении благ; обеспечения максимальной личной свободы индивида» [31, p.134].

Любое политическое решение, по Беллу, включает в себя некоторое представление о справедливости. Поэтому сфера государственного устройства характеризуется Беллом в качестве некоей «арены социальной справедливости и власти», где «законное использование силы для регулирования конфликтов служит достижению «известных концепций справедливости, воплощенных в традициях общества или его конституции». Основной принцип государственного устройства – легитимность, что в демократическом государстве означает использование власти только по согласию управляемых. Поэтому имплицитным условием является идея равенства, то есть все люди обладают равным правом голоса в этом согласии. Однако речь идее об абстрактном демократическом равенстве – равенстве политических прав граждан. Идея гражданства, воплощенная в этой концепции является более широкой и охватывает равенство не только в публичной сфере, но и перед законом, равенство гражданских прав, равенство возможностей. Классическая теория либерализма, провозглашавшая принцип «один человек – один голос», и полагавшая, что системой органов, которые наилучшим образом отвечают потребностям свободного осуществления прав индивида, автоматически ограничивая их одновременно действием разумного, утилитарного начала, служит система парламентского представительства, – уже не устраивает постиндустриалистов.

Д.Белл полемизировал с теорией справедливости Дж.Роулза, давшей толчок к возникновению новой идеологии – коммунитаризма. Он указывал, что теория справедливости Роулза не применима к социально-политической практике современного общества. Патриарх постидустриализма возражает против выдвинутых Роулзом принципов справедливости и методов их обоснования – рационального выбора. Он полагает, нельзя рассматривать человека как исключительно рационального субъекта, руководствующегося в своих действиях только императивами разума и отвергающего в качестве критериев выбора эмоции, склонность к рискованным решениям и всякие другие привходящие соображения. Отсюда его критика идеи гипотетического «исходного положения», предложенной Роулзом. Белл считает беспредметным поставленный Ролзом вопрос о едином критерии возмещения последствий неравенства в распределении естественных способностей и социальных преимуществ. По его мнению, единственным справедливым принципом их упорядочения может быть принцип, принимающий неравенство как данность и требующий в пределах соответствующих социальных страт установить больше равенства. «Равенство ради справедливости» требует, согласно Д.Беллу, чтобы естественное неравенство способностей людей покрывалось бы равным для всех выигрышем от выдвижения и деятельности наиболее талантливых и одаренных личностей. Белл отмечает, что «равенство результата» – «это социалистическая этика, подобно тому, как равенство возможностей есть этика либеральная» [6, с.433].

Как справедливо отмечает отечественный исследователь П.Рахшмир, «социализм» Белла не простирался далее идеи «социального минимума», призванного обеспечить индивидам достойную жизнь, сохранить им самоуважение. Вообще, в экономической области «интересы сообщества выше интересов индивида». Иначе в сфере политики: «индивид, а не группа, должен быть первичной ячейкой политической системы» [22].

В конце концов американский мыслитель приходит к выводу, что «хорошо организованная меритократия может быть обществом хотя и неравенства, но справедливости». Критика теории Роулза стала, таким образом, радикализацией либерализма, и была использована Беллом для обоснования принципов его собственной «нормативной философии общественного хозяйства», которая представляет собой форму консервативной апологетики устоев капиталистического общества [10].

Проблема конфигурации власти и классических форм демократии в работах Э.Тоффлера и М.Кастельса. По меткому наблюдению другого постиндустриалиста – Э.Тоффлера, будущее «общество третьей волны» знаменует собой «эру смешения власти», когда распадаются все существовавшие до сих пор властные структуры и рождаются новые, и основывается на идеях трансформации западных политических систем в сторону технократизации политических решений, более активного участия граждан в управлении, ростом социальных движений.

Автор назвал постиндустриальную трансформацию «эрой смешения власти», «когда постепенно распадаются все существовавшие в мире прежде властные структуры и зарождаются новые». Люди, получившие или получающие все более высокое образование (рабочие, сотрудники силовых структур, студенты и т.д.), не желают безропотно и беспрекословно подчиняться начальникам, быть «послушными винтиками» в «административной машине». Они все чаше требуют у руководства объяснений собственных действий, подвергают сомнению свое место и роль в сложившейся социальной иерархии

Э.Тоффлер предлагает строить политическую жизнь «цивилизации Третьей волны» на основе трех ключевых принципов: 1) власть меньшинств; 2) полупрямая демократия; 3) разделение решений. По его мнению в условиях демассифицирующейся социальной структуры, составляющей электоральную базу партий и политиков, формируется конфигуративное общество, образованное многочисленными, зачастую временными, меньшинствами, редко объединяющиеся в 51%-ый консенсус по крупным проблемам [24, с. 64-65]. Если политики Первой волны были «до-мажоритарными», Второй волны «мажоритарными», завтра они, прогнозирует Тоффлер, будут «мини-мажоритарными» (правление большинства сольется с властью меньшинств). По мнению ученого, отсутствие соответствующих этому новому обществу политических институтов сегодня только обостряет конфликт между меньшинствами. Решением этой проблемы является кардинальная модернизация всей политической системы, создание новых институтов, чтобы помогать меньшинствам – профессиональным, этическим, сексуальным, региональным, рекреационным или религиозным – быстрее и легче образовывать и разрывать альянсы. Человечеству могут понадобиться арены, где разные меньшинства, на основе ротации, а может быть, по случайному выбору, собираются вместе, чтобы обмениваться проблемами, вести переговоры о соглашениях и разрешать споры. Тоффлер также предлагает избирать некоторых чиновников по принципу жребия, чтобы усилить представительство меньшинств в политике.

Также Тоффлер, тяготея к идеалам классического либерализма и исходя из принципов современного плюрализма, обосновывает необходимость в постиндустриализма становления полупрямой демократии, что проявляется в беспрецедентном росте широких гражданских инициатив и все большей заинтересованности граждан в социальной и законодательной политике.

В настоящее время чиновники все более полагаются на поддержку штатных помощников и советов внешних экспертов. Бюрократия в исполнительной ветви власти все более усложняет процесс принятия законодательных решений. Пытаясь создать противовес исполнительной бюрократии, представительные органы увеличивают штат своих служб, еще больше перегружая законодательный процесс. Решение эти проблемы Тоффлер видит в том, чтобы передать часть функций, выполняемых сейчас малым количеством псевдопредставителей самому электорату.

Конечно, для этого понадобятся новые институты, a также новые технологии. Опасность прямой демократии, отмечает Тоффлер, заключается в излишней эмоциональности людей и их подверженности внушению. Предполагается, что избранные представители менее эмоциональны и более вдумчивы, чем общественность. Однако поскольку члены парламентов и других законодательных органов создают собственные комитеты по тем вопросам, которые на их взгляд являются первостепенными, у граждан нет способа заставить их формировать комитеты, которые занимались бы упущенной или очень спорной проблемой. Поэтому следует предоставить полномочия самим избирателям прямо, через петицию, заставить законодательный орган формировать такие комитеты, которые необходимы общественности, а не законодателям, Тоффлер, таким образом, видит универсальный выход в полупрямой демократии, т.е. такой, где будут сочетаться положительные черты как представительной, так и прямой демократий.

М.Кастельс в своих политических воззрениях исходит из утверждения, что либеральная демократия характеризуется двумя следующими чертами: 1) существованием политической сферы, представляющей собой место для социального консенсуса и выражения основных интересов и 2) наличием политических деятелей, которые отстаивают индивидуальные нравы и свободы как общественные ценности [32, p.32]. Однако за исключением небольших автономных субъектов, говорить о наличии либеральной демократии, но мнению Кастельса, не приходится. Вместо политической сферы – места для коллективной солидарности – существуют только доминирующие мнения и интересы, позволяющие манипулировать остальными людьми. Такое общество – бесконечно фрагментарно, без исторической памяти и коллективной солидарности. Это общество без граждан, и_: в конце концов, это не-общество.

Исследователь указывает на кризис демократии в глобализированном обществе, который был предопределен рядом процессов, происходящих в обществе:

1) Кризис государства как института, который потерявшего часть своей легитимности в связи с глобализацией потоков информации и власти. В частности, это проявилось в неспособности государства выполнять установленные законодательно обязательства в качестве «государства всеобщего благосостояния». Причина заключается в интеграции производства и потребления и глобальных взаимозависимых структурной реструктуризации экономики и политических институтов, что привело к отказу от кенсианской теории и сокращению трудовых партий.

2) Кризис законодательства выразился в осознании противоречия друг другу двух основных принципа либеральной демократии – национального гражданства и приоритета индивидуальности. Национальное гражданство подразумевает согласие с мнением большинства по важным политическим вопросам, в то время как приоритет индивидуальности выражается в праве отстаивать свою точку зрения.

3) Кризис доверия к политической системе, вызванный открытой конфронтацией между политическими партиями. Поглощенная системой СМИ и зависящая or технологически сложных манипуляций, а также подверженная постоянным политическим скандалам, партийная система потеряла свое истинное предназначение и способность быть полезной обществу. Она превратилась в бюрократический рудимент, лишенный общественного доверия.

Проявлением кризиса демократии является то, что общественное мнение, выражаемое как конкретными гражданами, так и коллективно, демонстрирует растущее недовольство политическими партиями, их лидерами и всей профессиональной политикой в целом, неспособной решить социальные проблемы. Однако подобное недоверие к политической системе не означает, что народ совсем отказывается от участия в выборах или не беспокоится о демократии: население предпочитает голосовать за неправительственные партии, желая, таким образом, выразить свой протест.

Постиндустриалисты связывают кризис традиционных форм демократии, и прежде всего плебисцитарной, характерной для индустриализма, с изменившейся ролью средств массовой информации, что выразилось в «медиатизации политики» и обусловило серьезные изменения в сущности политических институтов. Процессы, происходящие в сетевом обществе, позволяют говорить о появлении так называемой «информациональной политики».

В политической сфере современных западных обществ электронные СМИ стали занимать ключевые позиции в политике, поскольку в настоящий момент политические и информационные коммуникации главным образом осуществляются в пространстве СМИ. Вне сферы СМИ находятся только политические аутсайдеры. В информационную эпоху модифицированные процессы выборов, создания и функционирования политических организаций, принятия политических решений окончательно изменили природу взаимодействия государства и общества. В то же время, поскольку современные политические системы до сих пор основываются на организационных формах и политических принципах индустриальной эпохи» они становятся политически устаревшими, пытающимися отрицать потоки информации, oт которых находятся в полной зависимости. В этом заключается, но мнению Kacтельса, фундаментальный источник кризиса демократии в информационную эпоху.

Как отмечает А.Румянцев, в отличие от «демократии толпы» и «газетно-партийной» форм демократии специфика сегодняшней формы демократии – «теледемократии» («медиакратии») заключаются в аполитичности широких слоев населения. Стимулы для участия в политической жизни были утрачены по причине отсутствия необходимости в борьбе за повышение материального благосостояния, а других оснований, не связанных с потребительскими интересами, не оказалось [23].

refdb.ru

Постдемократия в обществе

Постдемократия в обществе

Введение

Основной целью нашей работы представляется рассмотрение вопроса о путях развития современной демократии. Хотя, безусловно, это отдает некоторым европоцентризмом и вестернизмом, но именно в Западном обществе политическая сфера наиболее развита. Именно на Западе она выделилась из изначально синкретичной системы человеческой жизнедеятельности.

Основными проблемными моментами нашего реферата будут выступать вопрос Постиндустриального общества и Современной демократии. В качестве объекта анализа выступают идеи Колина Крауча, изложенные в работе, увидевшей свет в 2004 г. «Постдемократия».

Колин Крауч (род. 1944 г.) является британским политологом и социологом. С его современной критической работой над постдемократией и книги с таким же названием он стал известен на международном уровне. После окончания школы, Крауч работал в течение четырех лет в качестве журналиста до 1965, после чего изучал социологию в Лондонской школе экономики начал, с 1969 г. он получил степень бакалавра гуманитарных знаний. Тогда он написал свою диссертацию (кандидатскую) в Наффилд колледже в Оксфорде. Студенческие волнения и временная работа на Лондонской фондовой бирже в 1967 и 1968 годах, он был избран президентом Союза студентов. Об этом опыте он написал свою первую книгу: Студенческое восстание (1970).

Его научная карьера началась в 1972 году как преподаватель первоначально в Университете Бата; он продолжал его как преподаватель и чтения для социологии в его Лондонской школе экономики (1973-1985).

С 1985 по 1994 он был членом Тринити-колледжа в Оксфорде и в то же время профессором социологии в Оксфордском университете. С 1995 по 2004 он преподавал и проводил исследования в качестве профессора сравнительных социальных институтов в Европейском университетском институте во Флоренции (EUI). С 2005 года он является профессором государственного и общественного управления в Университете Уорика. В Институте Макса Планка по изучению обществ в Кельне, он «Внешний Научно-Дао».

За свою книгу «Странная не-смерть неолеберализма», сообщалось. Что он получил II 2012 Литературную премию «Политическая книга о Фридриха Эберте».

Еще в период студенчества Крауч ясно обозначил свою политическую позицию как левый. Все его идейные установки, так или иначе, подвергаю критике современное западное общество при этом, часто превозносятся социал-демократические идеи. Причем, социал-демократическая ориентация Клина Крауча несмотря на его британское происхождение ориентированно на европейско-континентальную модель, а не на англо-саксонскую. Так или иначе необходимо учитывать данные политфилософские и ментальные основы для анализа его произведений.

. Современное постиндустриальное общество

Во второй половине xx в. в обществе произошли глубокие изменения: изменился сам человек и его место в мире. Можно заключить, что формируется новое общество, его называют постиндустриальным, информационным, технотронным, постмодерным и т.д. Основные идеи постиндустриального общества изложены американским социологом Д. Беллом. Другой представитель американской социологии М. Кастелье в характеристике современного общества делает упор прежде всего на его информационный характер. Так или иначе авторы подчеркивают переход к новому периоду в истории современной цивилизации, который был обусловлен изменениями в экономике, социальной жизни, политике и духовной сфере. Эти изменения были столь существенны, что привели к кризису предшествующей модели развития. Случившаяся в середине xx в. научно-техническая революция изменила структуру производства — на первое место по значимости вышла информационная техника.

По мнению Белла, постиндустриальное, информационное общество отличается от предшествующего индустриального общества главным образом двумя параметрами:

) центральную роль приобретает теоретическое знание;

) расширяется сектор услуг по отношению к «производящему хозяйству». Это означает, что произошел коренной сдвиг в соотношении трех секторов экономики: первичного (добывающая промышленность и сельское хозяйство), вторичного (обрабатывающие отрасли и строительство), третичного (услуги). Этот последний занял ведущие позиции. Основой же постиндустриального общества является беспрецедентное влияние науки на производство. Если индустриальное общество опирается на различные виды энергии и машинную технологию, то постиндустриальное — на интеллектуальные технологии, его главным ресурсом выступают знания и информация.

Постиндустриализм, таким образом, — новая, более высокая ступень развития по сравнению со стадией индустриального общества, приходящая ему на смену. Основной чертой постиндустриального общества является формирование компьютерно-технологического уклада производства, для которого характерно производство богатства преимущественно посредством «знаний и информации». Его фундамент составляют наукоемкие и ресурсосберегающие, так называемые высокие технологии. К ним относятся микроэлектроника, телекоммуникации, робототехника, производство материалов с заранее заданными свойствами, биотехнологии и др. Информатизация пронизывает все сферы жизни общества: не только производство благ и услуг, но и домашнее хозяйство, а также культуру и искусство.

Другая важная черта постиндустриального общества — усиление роли и значения человеческого фактора. Меняется структура трудовых ресурсов: уменьшается доля физического и растет доля умственного высококвалифицированного труда. Растут инвестиции в человека: расходы на обучение и образование, повышение квалификации и переквалификации работников. На постиндустриальной стадии действует тенденция к усилению разнообразия и индивидуализации потребностей и спроса. В структуре личного потребления растет доля потребностей нематериального, гуманитарного характера: социальных, интеллектуальных, культурных. Отход от обезличивающей стандартизации, повышение качества жизни ведут к сдвигам в производстве. Повышается роль мелкосерийного производства. Увеличивается количество модификации одного и того же товара или услуги. Относительно и абсолютно растет сфера производства нематериальных форм богатства и услуг.

Таким образом, можно выделить следующие тенденции постиндустриальной стадии развития общества:

I. В области экономики это:

. Высокий уровень использования информации для развития экономики.

. Господство сферы услуг.

. Индивидуализация производства и потребления.

. Автоматизация и роботизация всех сфер производства и управления.

. Осуществление сотрудничества с природой.

. Развитие ресурсосберегающих, экологически чистых технологий.

II. Социальная сфера:

. Стирание классовых различий.

. Рост численности среднего класса.

. Дифференциация уровня знаний.

III. Духовная сфера:

. Особая роль науки и образования.

. Развитие индивидуализированного сознания.

. Непрерывное образование.

Все эти изменения, неминуемо должны были коснуться и политической сферы развития общества. Мы рассмотрим их на примере работы Крауча «Постдемократия».

Крауч в своей работе указывает на то, что медиакорпорации сами часто оказывают влияние на политику, превращаясь в самостоятельных игроков. Впрочем, они также подчинены требованиям рекламного рынка. Это означает, что программы новостей и прочие политически значимые сообщения должны соответствовать формату, который диктуется какими-то определенными представлениями о рыночном продукте. Если медиакомпания хочет переманить клиентов у конкурента, ей следует быстро завладевать вниманием читателя, слушателя или зрителя. В результате сообщения крайне упрощаются и подаются в сенсационном ключе, что, в свою очередь, снижает уровень политических дискуссий и компетентность граждан.

Итальянский Исследователь пишет об усилении власти коммуникации, медиа и СМИ, которые вполне успешно занимаются насаждением «своей собственной реальности, как единственной и превращением этого выборочного, искаженного образа «реальности» в истинную социальную реальность».

В работе «Постдемократия» указывают на рост социальной мобильности, которая усиливается вследствие дифференциации опыта. На место общества, отягощенного балластом универсальных и неизменных принципов, приходит плюрализм социальных пространств, регулируемый условными и гибкими критериями. Крауч в свою очередь указывает на некоторые негативные последствия. Среди них он выделяет размывание идентичности, потерю сознательного интереса, который мог реализоваться посредством политической деятельности.

Крауч указывает на то, что индивид теряется, превращается в обезличенный электорат. Индивиды, оказывающие или получающие специализированные услуги в рамках более дифференцированных ролей, становятся все более взаимозаменяемыми в пределах этих ролей. С другой стороны, по мнению Крауча, создаются условия для персонализации политики. В качестве нового политика персоналистски объединившего вокруг себя электорат приводится Сильвио Берлускони, который использовал всю медийную, финансовую и технократическую мощь для того чтобы войти в политическую жизнь Италии. Тем не менее, его персонолистское объединение «Вперед Италия» постепенно обросло организационной системой и превратилось в политическую партию, что свидетельствует против тезиса о том что партии исчезают в постиндустриальном обществе.

Необходимо заметить, что СМИ стали использоваться демократическими лидерами одновременно с лидерами тоталитарных государств. Еще в конце 20-х гг. для привлечения сельского электората штата Луизаны, американский политик-популист Хью Лонг активно использовал радио. Американские историки писали про него, как про «детище» эпохи радио. По результатам выборов получил треть голосов избирателей.

Крауч в свою очередь обращает внимание на другой аспект: «Во многих странах происходит ощутимый рост преступности и насилия и страха перед иммиграцией людей из бедных стран в богатые и перед иностранцами вообще. Все это достигло своей наивысшей символической точки в убийственных и самоубийственных ударах исламских террористов по Соединенным Штатам 11 сентября 2001 года.». Это в свою очередь ведет к увеличению секретности в государстве и вмешательству в частную жизнь «…в последующие годы многие достижения в прозрачности правительств 1980-1990-х годов будут свернуты: останутся лишь те, что отвечают глобальным финансовым интересам».

Крауч указывал не на психологические, а на социальные последствия научно-технической революции. Нестабильность «среднего класса» в современных условиях предопределяет сложность становления постиндустриальной социальной структуры. Еще в начале 80-х годов Д. Белл отмечал, что эта общественная страта чрезвычайно аморфна и выделяется прежде всего на основе психологического самоопределения значительной части граждан; тем самым в неявном виде признавалось, что залогом кризиса социальной структуры индустриального типа выступает перемена в общественном самосознании. По мере того как подобная перемена становится все более заметной, оказываются различимы и контуры нового общества.

Повышение производительности труда и автоматизация вели к сокращению числа рабочих, необходимых для выработки единицы продукции, в то время как постоянно росла занятость в административном секторе, а также в различных сферах услуг (особенно тех, что были связаны с государством всеобщего благосостояния). Закрытие многих предприятий в 1980-х и новая волна технологических изменений в 1990-х привели к дальнейшему снижению числа непосредственно занятых на производстве. И хотя в рядах рабочего класса продолжало состоять много людей, особенно мужчин, он уже не был растущим классом будущего. В свою очередь это привело к падению государств всеобщего благосостояния и социал-демократии.

Параллельно с данными процессами указывается на продолжающуюся концентрацию финансово-экономического и политического влияния в руках транснациональных корпораций. Об этой тенденции постиндустриального общества особенно ярко повествует Крауч. Правящие элиты все больше обособляются — пропасть между сверхбогатыми и остальной частью населения растет. Корпорациям уже нет альтернативы, их влияние на политику будет усиливаться, этот процесс может привести к ослаблению роли политических партий, участия граждан в выборных процедурах.

Таким образом, намечаются две основные тенденции: Первым из них является снижение влияния и внутренний раскол рабочего класса. Основываясь на анализе меняющейся структуры народного хозяйства развитых стран, многие авторы отмечали, что пролетариат становится далеко не самой заметной социальной группой современного общества, а его представители оказываются разобщены по образовательному уровню, интересам, национальным и расовым признакам.

Вторым выступает обособление новой элиты постиндустриального общества. Уже к середине 70-х годов среди социологов стало доминировать представление о том, что эта страта объединяет прежде всего людей, воплощающих в себе знания и информацию о производственных процессах и механизме общественного прогресса в целом. «Если в предыдущем столетии господствующими фигурами были предприниматели, бизнесмены и промышленные руководители, — писал Д. Белл, — то «новыми людьми» оказываются ученые, математики, экономисты и создатели новой интеллектуальной технологии».

Можно с определенной долей уверенности утверждать, что неравенство будет пронизывать общество в ближайшей перспективе, выделяя новые страты, имеющие разный доступ к ресурсу политического управления обществом. Сегодня можно с высокой степенью уверенности утверждать, что постиндустриальное общество не станет обществом, в котором господствует идея равенства. Поэтому, на наш взгляд, можно предположить, что современное общество эволюционирует в направлении жестко поляризованной классовой структуры, чреватой не вполне понятными нам противоречиями и конфликтами.

2. Постдемократия

общество политика постиндустриальный крауч

Политика в условиях постиндустриального общества переживает трансформацию связанную с трансформацией традиционных демократических институтов, кризисом идентичностей, отказом от многих положений классической демократии.

Понятие постдемократия используется Для анализа современности используется понятие постдемократии, для которой характерны следующие черты: существование видимости народа, существование народа как неопределенной единицы и наличие места видимости народа в месте ведения спора. При постдемократии существует консенсусная система, состоящая из режима мнения и режима права, при этом народ есть сумма его частей (индивидов, предпринимателей, социальных групп и т.д.), и политика исчезает. Конец политики есть последний этап метаполитики и конец политической философии. Конец политики и возвращение политики в скрытой форме обозначают одно и то же — упразднение политики через консенсус.

Понятие постдемократия не новое, оно было введено Рицзи и Шааль обозначения пост-демократию как «в этом смысле [как] фиктивная демократия в институциональной форме полноправной демократии».

Хотелось бы отметить работу К. Крауча «Постдемократия» — именно так британский профессор социологии и определяет сложившуюся сегодня модель демократии. К. Крауч также говорит о трех этапах в развитии демократии и о своеобразном возврате современной демократии к демократии «представительной» или опосредованной. Концепция «постдемократии» К. Крауча так же направлена на объяснение причин «болезни» демократии и демонстрацию того, к чему может привести дальнейшее развитие симптомов этой «болезни».

Под идеально-типичные пост-демократической политической системы он понимает «сообщество, находятся в то время как проводится в преддверии выборов, выборов, которые даже вызывают, что правительства должны брать отпуск, в котором, однако, конкурирующих команд профессиональных пиарщиков, общественное обсуждение во время избирательные кампании управлять настолько сильным, что она вырождается в простой спектакль, в котором только обсуждался ряд вопросов, которые ранее выбранных экспертов. Большинство граждан играет пассивную, тихую, и даже апатичным роль, они только реагировать на сигналы вы даете им. В тени этой политической постановки реальная политика делается за закрытыми дверями: От избранных правительств и элит, которые представляют в первую очередь интересы экономики »

Сам Крауч определяет постдемократию как состояние апатии, усталости и разочарования, охватившее приверженцев демократии и народные массы, ситуацию, когда заинтересованное сильное меньшинство активно вливается в политику, берет ее в свои руки, когда элиты манипулируют народными требованиями в своих интересах. Но постдемократия не означает смерть демократии или ее отрицания, это скорее эволюционные изменения, когда проявляются новые факторы, раздвигающие прежние границы понятия, выходящие за них. Политика неолиберализма пишет Крауч до: «Чем больше государство изымает из заботы о жизни простых людей и признает, что это раковина в политической апатии, тем легче бизнес-ассоциации могут это — более или менее незамеченным — сделать это магазином самообслуживания. Неспособность признать это фундаментальная наивность неолиберальной мышления ».

Крауч посвящает параграф данной проблема «демократический момент». Он указывает, что общество находится в состоянии наиболее близком к максимуму демократии в первые годы ее завоевания или кризиса режимов: «когда восторженное отношение к демократии было широко распространено, когда множество различных групп и организаций простых людей сообща стремились выработать политическую программу, отвечающую тому, что их волновало, когда влиятельные группы, которые доминировали в недемократических обществах, находились в уязвимом положении и вынуждены были обороняться, и когда политическая система еще не вполне разобралась с тем, как управлять и манипулировать новыми требованиями».

Рассматривая тенденции развития современной политической жизни Колин Крауч, вводит новое понятие для обозначения политической системы, сложившийся в современном западном мире. В качестве обозначения данной системы приводится понятие «Постдемократии». «Под постдемократией понималась система, в которой политики все сильнее замыкались в своем собственном мире, поддерживая связь с обществом при помощи манипулятивных техник, основанных на рекламе и маркетинговых исследованиях, в то время как все формы, характерные для здоровых демократий, казалось, оставались на своем месте» — утверждает Крауч.

Идея «пост-» регулярно всплывает в современных дискуссиях: мы любим рассуждать о постиндустриализме, постмодерне, постлиберализме, постиронии. Однако она может означать нечто весьма конкретное. Здесь самое существенное — упомянутая выше мысль об исторической параболе, по которой движется феномен, снабженный префиксом «пост-». В представлении Крауча «пост-» имеет стадиальную характеристику. Предлагается заменить термин демократия, на термин индустриальное, в качестве иллюстрации.

«Временной период 1 — это эпоха «пред-х», обладающая определенными характеристиками, которые обусловлены отсутствием х. Временной период 2 — эпоха расцвета х, когда многое им затрагивается и приобретает иной вид по сравнению с первым периодом. Временной период 3 — эпоха «пост-х»: появляются новые факторы, снижая значение х и в некотором смысле выходя за его пределы; соответственно, некоторые явления становятся иными, нежели в периоды 1 и 2. Но влияние х продолжает сказываться; его проявления по-прежнему хорошо заметны, хотя кое-что возвращается в то состояние, каким оно было в период 1». Но это не прямое возвращение к началу ХХ века. Сегодня мы находимся в иной точке исторического времени. «Скорее, демократия описала параболу» и мы выходим на другую ее ветвь. В современном мире рабочий класс численно сокращается, массы отходят на второй план, а «энергия и жизненная сила политики» возвращается к немногочисленной элите.

«Я никоим образом не имел в виду крах демократии. Приставку «пост-» я использовал в том же смысле, в каком ее используют в терминах «постиндустриальный» или «постмодернистский», то есть это нечто, что происходит после периода, обозначенного второй частью слова, что использует его ресурсы, но не обновляет его, а вместо этого переводит его в некое новое состояние» — отмечает К. Крауч в своем интервью для «Русского журнала».

«Я не утверждал, что мы, жители сложившихся демократий и богатых постиндустриальных экономик Западной Европы и США, уже вступили в состояние постдемократии. Наши политические системы все еще способны порождать массовые движения, которые, опровергая красивые планы партийных стратегов и медиаконсультантов, тормошат политический класс и привлекают его внимание к своим проблемам. Феминистское и экологическое движение служат главными свидетельствами наличия такой способности. Я пытался предупредить, что, если не появится других групп, способных вдохнуть в систему новую жизнь и породить автономную массовую политику, мы придем к постдемократии».

Следуя логике К. Крауча, можно выделить еще одну причину наступления современной демократии. Это снижение политического значения трудящихся в связи с изменениями в структуре занятости. А ведь именно рабочие были главной движущей силой в политических процессах ХХ века. Изменения в классовой структуре постиндустриального общества, породили множество профессиональных групп, которые, в отличие от промышленных рабочих, крестьян, государственных служащих и мелких предпринимателей, так и не создали собственных автономных организаций для выражения своих политических интересов. Индивидуализация труда «белых воротничков» не способствует кооперации и отстаиванию своих политических интересов.

Повышение производительности труда и технологическое усовершенствование производства повлияли на снижение числа рабочих и, как следствие, политическую маргинализацию пролетариата. Рабочий класс потерял ту силу, которая позволяла ему воздействовать на власть. Другие же классы так и не смогли обрести единство и создать собственных организаций для выражения своих политических интересов. Они пассивны, с безразличием относятся к общественной жизни и легко поддаются манипуляции.

В своей работе «Демократия и сложности», Дзоло солидаризируется с мнением Крауча: концентрация власти и богатства в многонациональных корпорациях, как следствие их способность оказывать политическое влияние, не прибегая к участию в демократических процессах, хотя они и имеют огромные ресурсы для того, чтобы в случае необходимости попытаться манипулировать общественным мнением.

Могут сказать, что демократия переживает сегодня один из своих самых блестящих периодов. Речь идет не только о распространении выборных правительств во всем мире, но и о том, что в так называемых развитых странах политики все реже пользуются почтением и некритическим уважением публики и СМИ, чем прежде. Правительство и его секреты все чаще обнажаются перед демократическим взором. Постоянно раздаются призывы к все более открытому правительству и к конституционным реформам, которые должны сделать правительства более ответственными перед народом. Конечно, мы живем сегодня в более демократическую эпоху, чем во время «демократического момента» третьей четверти XX столетия. Политики тогда незаслуженно пользовались доверием и уважением наивных и почтительных избирателей. То, что, с одной стороны, кажется манипулированием общественным мнением сегодняшними политиками, с другой стороны, можно считать заботой политиков о взглядах чутких и сложных избирателей, что заставляет этих политиков тратить немалые средства на выяснение того, что же думают избиратели, а затем возбужденно на это реагировать. Конечно, политики сегодня озабочены формированием политической повестки больше, чем их предшественники, предпочитая опираться на маркетинговые исследования и опросы общественного мнения.

В работе Крауча, данный вопрос поднимается в обсуждении негативного и позитивного гражданского активизма. «По первому представлению имеется позитивное гражданство, когда группы и организации сообща создают коллективные идентичности, осознают интересы этих идентичностей и самостоятельно формулируют требования, основанные на них, которые они предъявляют политической системе. По второму — негативный активизм обвинений и недовольства, когда главной целью политики оказывается призыв политиков к ответу, когда их голову кладут на эшафот, а их публичный образ и частное поведение подвергаются тщательному изучению». Крауч соотносит виды активности с позитивными и негативными правами. К позитивным правам он относит возможность участия граждан в жизни своего политического сообщества: право голоса, создания и членства в организациях, получения достоверной информации. К негативным правам — это права, которые защищают индивида от других, особенно от государства: права на защиту в суде, права на собственность.

Демократия нуждается в обоих этих подходах к гражданству, но в настоящее время все большую роль играет негативная составляющая. Это вызывает особое беспокойство автора, потому что именно позитивное гражданство отвечает за созидательность демократии. С пассивным подходом к демократии негативную модель, при всей ее агрессии против правящего класса, объединяет идея, что политика, по сути, является делом элит, которых недовольные наблюдатели обвиняют и стыдят, обнаруживая, что те допустили какую-то провинность. Таким образом, в сознании граждан формируется представление о политике как уделе «немногих». Виня в негативной ситуации официальное должностное лицо, гражданин а приори отдает ему право на политическое влияние.

Наконец, могут задать вопрос о силе движения к «открытому правительству», прозрачности и открытости для расследований и критики, что можно было бы считать важным политическим достижением неолиберализма за последнюю четверть XX столетия, если бы эти шаги не сопровождались мерами по усилению государственной безопасности и секретности.

Крауч утверждает что «век партий» в традиционном их виде закончен. К. Крауч отмечает, что политика персонализируется и обращает внимание на трансформацию партий. Партии в современном мире больше похожи на группы элиты и профессионалов, которые отдаляются от населения и попадают в зависимость от больших корпораций. К. Крауч отмечает, что корпорации играют сегодня ключевую роль на политической арене и определяют ход политических процессов.

В условиях постдемократии партии, снова становятся самовоспроизводящимися элитарными группами, как это было в додемократическое время, но с поправкой на развитие демократии и коммуникации, так как современные партии все-таки не могут жить без поддержки электората. Но изменяется характер взаимоотношений партийной верхушки и потенциальных избирателей за счет привлечения к работе с электоратом профессионалов — «агитаторов», действующих отстраненно через СМИ и медиа, вместо активистов-любителей, которые действовали напрямую и были более заинтересованы в результатах своей работы.

По мнению К. Крауча, новые движения станут важным источником энергии масс, что так необходимо сегодняшней демократии. Среди других советов по сохранению демократии К. Крауч называет необходимость поддержки партий, которые остаются важными игроками на политической арене и необходимость непосредственного контакта с корпорациями и контроль за их действиями.

Политики и политические партии действуют через средства массмедиа для привлечения электората, причем они стараются работать на обеспечение хотя бы минимальной поддержки, а не на повышение заинтересованности граждан в политике и реализации своих политических прав.

Кроме того, находясь под сильнейшим влиянием властей, СМИ с легкостью формирует удобную для себя повестку дня, фильтруя и дозируя исходящую политически значимую информацию, навязывая общественному вниманию те или иные темы, направляя непосвященных во все политические хитросплетения потребителей «по ложному следу», создавая некий отвлеченный предмет для обсуждения. Тем самым либо уходя от ответа на насущные и действительно важные и сложные вопросы, либо скрывая за этим более радикальные действия, публичное обсуждение которых было бы не желательным для них.

Крауч выделяет следующие симптомы наступающей постдемократии: 1) усиление роли крупных корпораций и бизнеса, которые обладают огромными ресурсами и финансами, с помощью которых могут не только заниматься лоббированием своих интересов, но сосредоточить политическую власть в своих руках, поставить политиков в зависимость от своих ресурсов; 2) популизм и персонализация власти, когда личность политика становится важнее обсуждения проблем и конфликтов (здесь очень показательны примеры С. Берлускони, А. Шварценеггера), что связано с изменением характера политической коммуникации, манипуляцией политическими требованиями и т.д.; 3) коммерциализация политической сферы и стремление внедрить рыночные отношения в социальную (здравоохранение, образование и др.), теперь многое из того, что раньше делало государство, взяли на себя компании, государство перестает отвечать за реализацию политики; 4) сильнейшая апатия масс, которые становятся все более аполитичными, которых устраивает спектакль вместо выборов и которые не стремятся к реализации своего права на участие в политической жизни страны; 5) усиление роли СМИ в формирование политической повестке дня, превращение их в «шоу», ориентированное на усвоение «готовой» политической информации без ее критической переработки.

Помимо распространения практики насаждения определенной точки зрения и формирования повестки дня, развитие информационных и коммуникационных технологий приводит к профессионализации политической сферы и сферы коммуникации, повышению роли образования, причем специфического образования. А это означает все растущий разрыв между некомпетентными массами и «специально обученными» специалистами, которые не спешат делиться своими знаниями с большинством, да и самому большинству это не нужно. Получается, что большая часть граждан совершенно не стремится вникать в процессы, которые происходят в их стране, «плывет по течению», принимая спускаемые сверху решения как данность, что и приводит к большой доле маргинализации и политической апатии, о которых уже говорилось выше. Таким образом, гражданин превращается в потребителя информационных услуг, предоставляемых государством, и в какой-то мере становится марионеткой, которую буквально за руку ведут на избирательный участок ставить галочку за того, кого уже выбрала сама власть или те, от кого власть зависит.

Данные перспективы выглядят крайне опасными с точки зрения влияния на традиционные представления о демократии. Несмотря на то, что на первый взгляд кажется, что развитие СМИ, Интернета, медиа, должно способствовать укреплению одной из основополагающих демократических свобод — свободы слова, высказывания личного мнения. Свобода слова в таких условиях существует лишь до тех пор, пока и в той мере, в которой это выгодно олигархическим и бюрократическим структурам. Их власть строиться на манипулировании информационными потоками, которое становится едва ли не основным инструментом реализации их политической воли, которая, как правило, не носит демократический характер. Как следствие, эффективным средством достижения и процветания демократии может стать возвращение первоначального смыслового наполнения понятию «свобода слова» в форме свободных СМИ, независимости информационной сферы от посягательств транснациональных корпораций и государственных политических элит.

Таким образом, развитие демократии, согласно Краучу, движется по параболе — если в середине XX века был пик демократического развития, то сейчас оно сдвигается вниз по ветке параболы, в какой-то мере возвращаясь к прежней додемократической структуре, видоизмененной в силу времени.

Заключение

Крауч делает акцент на том, что нельзя «винить в болезнях демократии СМИ или политтехнологов», как это иногда делают некоторые исследователи, ведь это значило бы отрицание и нежелание видеть более глубокие процессы.

Постдемократия — политическая система, которая складывается в результате развития постиндустриального (информационного) общества. В итоге все это приводит к тому, что общая масса людей совершенно далека от политической сферы, апатична и маргинальна. Она не видит смысла в активном политическом участии, обсуждении и т.д., а всецело полагается на универсальный символ народного представительства, каким стали партии, и предпочитает покорно подчиняться принимаемым за них решениям. Но и сама власть страдает из-за увеличения «сложности». Из-за дифференциации системы и сегментированности процессов принятия решений растет уровень инфляции власти. Надежность и контролируемость решений становится все ниже, а беспомощность — все выше (например, в сферах экологии, качества городской жизни, налоговой политики и др.).

В своей книге «Странная не-смерть неолиберализма», автор призывает к социальной справедливости, Крауч пишет о роли социал-демократии в политике, экономике и обществе. Это относится не столько к конкретным лицам, а к движению, социальные и демократические изменения перемежаются в капиталистических обществах. «Крауч придаст Европейский социал-демократии уверенность и ясность о своих задач.» В укрощении самоубийственных тенденций капитализма, он видит как большой исторический успех социал-демократии. Но он также признает проблемы социал-демократических партий и обратился к ним «со звоночком» распознавать и выполнять свою роль.

Политолог Роланд Рот предлагает укрепление гражданской активности, особенно на местном уровне, восстановление общественного политического пространства со стороны государства, например, муниципальной собственности приватизированных объектов, а также включение большего количества участников-акторов.

Таким образом, постдемократия является одной из основных идей политической философии в аспекте изучения современного развития демократии.

Список использованной литературы

1.Дзоло Д. Демократия и сложность: реалистический подход. М.: Изд.дом Гос.университета ВШЭ, 2010.

2.Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы: учеб. пособие для студентов вузов. — М.: Логос, 2000.

.Крауч. Постдемократия / Колин Крауч; [пер. с англ. Н.В. Эдельмана]. — М.: Изд. дом Гос. ун-та — Высшей школы экономики, 2010.

.Крауч К. Постдемократический мир корпораций // Сайт «Русский журнал». 2010. 22 нояб. URL: #»justify»>.Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. Под ред. Д.С. Львова. М., 1999.

6.Ein Essay von Roland Roth. Die Blockade zwischen Staat und Bürgern — Demokratie im Wandel // #»justify»>.Goldman М. Lost Opportunity. What Has Made Economic Refonn in Russia So Difficult. N.Y.-L., 1996.

.Mut Gibt. Eine Win-Win-Situation // #»justify»>9.Politische Führung in der «Postdemokratie» //#»justify»>.The Edinburgh Dictionary of Continental Philosophy / John Protevi (ed.) — Edinburgh: Edinburgh University Press, 2005.

diplomba.ru

Постиндустриальное общество | Страницы Wiki

Постиндустриа́льное о́бщество — это общество, в экономике которого в результате научно-технической революции и существенного роста доходов населения приоритет перешёл от преимущественного производства товаров к производству услуг. Производственным ресурсом становятся информация и знания. Научные разработки становятся главной движущей силой экономики. Наиболее ценными качествами являются уровень образования, профессионализм, обучаемость и креативность работника.

Постиндустриальными странами называют, как правило, те, в которых на сферу услуг приходится значительно более половины ВВП^[1]. Под этот критерий подпадают, в частности, США (на сферу услуг приходится 80 % ВВП США, 2002 год), страны Евросоюза (сфера услуг — 69,4 % ВВП, 2004 год), Австралия (69 % ВВП, 2003 год), Япония (67,7 % ВВП, 2001 год), Канада (70 % ВВП, 2004 год), Россия (58 % ВВП 2007 год). Однако некоторые экономисты указывают, что доля услуг в России завышена^[2].

Относительное преобладание доли услуг над материальным производством не обязательно означает снижение объёмов производства. Просто эти объёмы в постиндустриальном обществе увеличиваются медленнее, чем увеличиваются объёмы оказанных услуг.

Под услугами следует понимать не только торговлю, коммунальное хозяйство и бытовое обслуживание: любая инфраструктура создаётся и содержится обществом для оказания услуг : государство, армия, право, финансы, транспорт, связь, здравоохранение, образование, наука, культура, интернет, Википедия — это всё услуги. К сфере услуг относится производство и продажа программного обеспечения. Покупатель не обладает всеми правами на программу. Он пользуется её копией на определённых условиях, то есть получает услугу.

Близкими к постиндустриальной теории являются концепции информационного общества, постэкономического общества, постмодернизма, «третьей волны», «общества четвёртой формации», «научно-информационного этапа принципа производства». Некоторые футурологи считают, что постиндустриализм — это лишь пролог перехода к «постчеловеческой» фазе развития земной цивилизации.

Термин «постиндустриализм» был введён в научный оборот в начале XX века учёным А. Кумарасвами, который специализировался на доиндустриальном развитии азиатских стран. В современном значении этот термин впервые был применён в конце 1950-х годов, а широкое признание концепция постиндустриального общества получила в результате работ профессора Гарвардского университета Дэниела Белла, в частности, после выхода в 1973 году его книги «Грядущее постиндустриальное общество».

В основе концепции постиндустриального общества лежит разделение всего общественного развития на три этапа:^[3]

• Доиндустриальное — определяющей являлась сельскохозяйственная сфера, главные структуры — церковь, армия
• Индустриальное — определяющей являлась промышленность, главные структуры — корпорация, фирма
• Постиндустриальное — определяющим являются теоретические знания, главная структура — университет, как место их производства и накопления

Аналогично, Э. Тоффлер выделяет три «волны» в развитии общества:

• аграрная при переходе к земледелию,
• индустриальная во время промышленной революции
• информационная при переходе к обществу, основанному на знании (постиндустриальному).

Д. Белл выделяет три технологических революции:

• изобретение паровой машины в XVIII веке
• научно-технологические достижения в области электричества и химии в XIX веке
• создание компьютеров в XX веке

Белл утверждал, что, подобно тому, как в результате промышленной революции появилось конвейерное производство, повысившее производительность труда и подготовившее общество массового потребления, так и теперь должно возникнуть поточное производство информации, обеспечивающее соответствующее социальное развитие по всем направлениям.

Постиндустриальная теория, во многом, была подтверждена практикой. Как и было предсказано её создателями, общество массового потребления породило сервисную экономику, а в её рамках наиболее быстрыми темпами стал развиваться информационный сектор хозяйства.^[4]

Причины появления постиндустриальной экономики Править

Следует отметить, что среди исследователей нет единой точки зрения на причины появления постиндустриального общества.

Разработчики постиндустриальной теории указывают следующие причины:

• Усовершенствование технологий, механизация и автоматизация производства позволяют уменьшить долю людей, непосредственно занятых в материальном производстве.
• Современная экономика достигла такого качества, когда большинство работников должны иметь относительно высокий образовательный уровень.
• Благосостояние значительной части населения поднялось настолько, что интеллектуальный рост и совершенствование творческих способностей заняли важное место в ценностной шкале общества.
• Люди, основные материальные потребности которых удовлетворены, занятые интеллектуальным трудом, предъявляют повышенный спрос на услуги.
• Повышение доли квалифицированного труда приводит к тому, что основным «средством производства» становится квалификация работников. Это меняет структуру общества, а собственность на материальные «средства производства» утрачивает своё былое значение.^[5][6]

Приверженцы марксизма причины видят в другом:

1. Разделение труда приводит к постоянному вычленению из производственной сферы отдельных действий в самостоятельную услугу (см. аутсорсинг). Если раньше фабрикант сам придумывал и реализовывал рекламную кампанию и это было частью фабричного бизнеса, то сейчас рекламный бизнес является самостоятельным сектором экономики.
2. В результате развития международного разделения труда, происходит постепенная концентрация производств в регионах, наиболее выгодных для конкретной деятельности. Аналогичные процессы в своё время привели к разделению физического и умственного труда. Одним из катализаторов такого перераспределения является расширение корпоративного права собственности за национальные рамки. Борьба за повышение эффективности вынуждает транснациональные компании размещать производства в более выгодных регионах. Этому так же способствует уменьшение удельных транспортных расходов. Сегодня производство территориально уже не столь привязано к источнику сырья или основному потребителю. При этом результаты производства, в том числе прибыль, принадлежат материнской компании и являются дополнительным источником потребления и развития сферы услуг в стране размещения её штаб-квартиры, в то время, как производственные подразделения находятся в другой стране.
3. С развитием экономики и производительности труда изменяется структура потребления. После стабильного обеспечения товарами первой необходимости, начинается опережающий рост потребления услуг по сравнению с ростом потребления товаров. Это приводит к соответствующему изменению пропорции производства и занятости в структуре экономики.
4. Производство большинства услуг привязаны к тому месту, где услуга потребляется. Даже если цены на стрижку в Китае будут ниже в 100 раз, по сравнению с остальным миром, это вряд ли существенно повлияет на рынок парикмахерских услуг в США или Европе. Однако превращение информации в массовый товар позволило развить дистанционную торговлю услугами.
5. Часть услуг по своей природе трудно поддаются увеличению производительности труда. Один таксист не будет управлять двумя автомобилями сразу. При росте спроса, либо такси превратится в автобус, либо увеличится число таксистов. В то же время для массового промышленного производства характерно постоянное увеличение объёмов выпускаемой продукции одним работником. Это приводит к дополнительному перекосу числа занятых в сторону сферы услуг.

Характерное для постиндустриальных стран снижение доли занятых в промышленности не свидетельствует об упадке развития промышленного производства. Напротив, промышленное производство, как и сельское хозяйство в постиндустриальных странах развиты чрезвычайно сильно, в том числе за счёт высокой степени разделения труда, что обеспечивает высокую производительность. Дальнейшего наращивания занятости в данной сфере просто не требуется. Например, в США в сельском хозяйстве уже давно работает около 5 % занятого населения.^[7] При этом США являются одним из крупнейших мировых экспортёров зерновых. В то же время в отраслях транспортировки, переработки и хранения сельхозпродукции занято ещё свыше 15 % работников США.^[8] Разделение труда сделало этот труд «несельскохозяйственным» — этим занялись сфера услуг и промышленность, которые дополнительно увеличили свою долю в ВВП за счёт снижения доли сельского хозяйства. В то же время в СССР не было столь подробной специализации хозяйственных субъектов. Сельские предприятия занимались не только выращиванием, но и хранением, перевозкой, первичной переработкой урожая. Получалось, что в селе работало от 25 до 40 % работников. В то время, когда доля сельского населения составляла 40 %, СССР обеспечивал себя всем зерном (и другими продуктами сельского хозяйства, вроде мяса, молока, яиц и др.) сам, а вот когда доля сельскохозяйственного населения снизилась до 25 % (к концу 1960-х годов, возникли потребности в импорте продовольствия, и наконец, при снижении этой доли до 20 % (к концу 1970-х годов), СССР стал крупнейшим импортёром зерна.

В постиндустриальной экономике наибольший вклад в стоимость материальных благ, которые производятся именно внутри этой экономики, вносит конечная составляющая производства — торговля, реклама, маркетинг, то есть сфера услуг, а также информационная составляющая в виде патентов, НИОКР и т. д.

Кроме того, всё бо́льшую роль играет производство информации. Этот сектор экономически эффективнее материального производства, так как достаточно изготовить первоначальный образец, а затраты на копирование несущественны. Но он не может существовать без:

1. Развитой юридической защиты прав интеллектуальной собственности. Не случайно именно постиндустриальные страны в наибольшей степени отстаивают эти вопросы.
2. Права на информацию, которые подлежат юридической защите, должны носить монопольный характер. Это является не только необходимым условием для превращения информации в товар, но и позволяет извлекать монопольную прибыль, увеличивая рентабельность постиндустриальной экономики.
3. Наличия огромного количества потребителей информации, которым выгодно её продуктивно использовать и которые готовы предложить за неё «неинформационные» товары.

Особенности инвестиционного процесса Править

Индустриальная экономика основывалась на аккумулировании инвестиций (в виде сбережений населения либо через деятельность государства) и последующем их вложении в производственные мощности. В постиндустриальной экономике концентрация капитала через денежные сбережения резко падает (например, в США объем сбережений меньше объема долгов населения). Как считают марксисты, основным источником капитала становятся права собственности на нематериальные активы, выраженные в виде лицензий, патентов, корпоративных или долговых ценных бумагах, в том числе зарубежные. Согласно мэйнстриму западной экономической науки, основным источником финансовых ресурсов становится рыночная капитализация компании, формирующаяся на основе оценки инвесторами эффективности организации бизнеса, интеллектуальной собственности, способности к успешным инновациям и прочих нематериальных активов, в частности, лояльности потребителей, квалификации сотрудников и т. д.

Основной производственный ресурс — квалификацию людей — невозможно увеличить через рост инвестиций в производство. Этого можно добиться только через увеличение инвестиций в человека и усиление потребления — в том числе потребления образовательных услуг, вложений в здоровье человека и т. д. Кроме того, рост потребления позволяет удовлетворить насущные потребности человека, в результате чего у людей появляется время на личностный рост, развитие творческих способностей и т. п., то есть те качества, которые наиболее важны для постиндустриальной экономики.

На сегодня при реализации больших проектов обязательно предусматриваются значительные средства не только на строительство и оборудование, но и на обучение персонала, его постоянную переподготовку, тренинги, предоставление комплекса социальных услуг (медицинское и пенсионное страхование, организация отдыха, образование для членов семьи).

Одной из особенностей инвестиционного процесса в постиндустриальных странах стало владение их компаниями и гражданами значительными зарубежными активами. В соответствии с современной марксистской трактовкой, если сумма такой собственности больше, чем сумма собственности иностранцев в данной стране, это позволяет через перераспределение прибыли, созданной в других регионах, увеличивать потребление в отдельных странах даже больше, чем растёт их внутреннее производство. Согласно другим направлениям экономической мысли, потребление растёт наиболее быстрымм темпами в тех странах, куда активно направляются иностранные инвестиции, а в постиндустриальном секторе прибыль формируется преимущественно в результате интеллектуальной и управленческой деятельности.

В постиндустриальном обществе получает развитие новый тип инвестиционного бизнеса — венчурный. Его суть заключается в том, что одновременно финансируется множество разработок и перспективных проектов, причём сверхприбыльность небольшого количества удачных проектов покрывает убытки остальных.

Превалирование знаний над капиталом Править

На первых этапах индустриального общества, имея капитал, практически всегда можно было организовать массовое производство какого-либо товара и занять соответствующую нишу на рынке. С развитием конкуренции, особенно международной, размер капитала не гарантирует защиту от провала и банкротства. Для успеха обязательно нужна инновация. Капитал не может автоматически обеспечить появление ноу-хау, необходимых для экономического успеха. И наоборот, в постиндустриальных секторах экономики наличие ноу-хау позволяет легко привлечь необходимый капитал даже без наличия собственного.

Например, нынешняя IT-индустрия развилась из мелких фирм, не имеющих существенных финансовых ресурсов, но быстро привлекших их со стороны. Причём даже мощная корпорация IBM удержать лидерство, несмотря на сильную финансовую базу.

Стоимость корпораций в постиндустриальном обществе обусловлена, главным образом, нематериальными активами — ноу-хау, квалификацией работников, эффективностью бизнес-структуры и т. д. Например, капитализация фирмы Microsoft соответствует капитализации крупнейших добывающих компаний, хотя Microsoft имеет на порядки меньше материальных активов.

Усиление роли малого и среднего бизнеса Править

Снижается значение массового производства, которое перемещается в другие регионы. Усиливается роль малого бизнеса, производится всё больше мелкосерийных товаров со множеством модификаций и вариантов услуг с целью удовлетворить потребности разных групп потребителей. В результате небольшие гибкие предприятия становятся конкурентоспособны не только на локальных рынках, но и в глобальном масштабе. По мнению ряда экономистов, «концепция национальных лидеров умерла вместе с General Motors — в нее никто не верит; сердце экономики — небольшие мобильные компании»^[9].

Технологические изменения Править

Технологический прогресс в индустриальном обществе достигался, в основном, благодаря работе изобретателей-практиков, часто не имевших научной подготовки (например Т.Эдисон). В постиндустриальном обществе резко возрастает прикладная роль научных исследований, в том числе фундаментальных. Основным двигателем технологических изменений стало внедрение в производство научных достижений.

В постиндустриальном обществе наибольшее развитие получают наукоёмкие, ресурсосберегающие и информационные технологии («высокие технологии»). Это, в частности, микроэлектроника, программное обеспечение, телекоммуникации, робототехника, производство материалов с заранее заданными свойствами, биотехнологии и др. Информатизация пронизывает все сферы жизни общества: не только производство благ и услуг, но и домашнее хозяйство, а также культуру и искусство.

К особенностям современного научно-технического прогресса теоретики постиндустриального общества относят замену механических взаимодействий электронными технологиями; миниатюризацию, проникающую во все сферы производства; изменение биологических организмов на генном уровне.

Главный тренд изменения технологических процессов — возрастание автоматизации, постепенная замена неквалифицированного труда работой машин и компьютеров.

Социальная структура Править

Важная черта постиндустриального общества — усиление роли и значения человеческого фактора. Меняется структура трудовых ресурсов: уменьшается доля физического и растет доля умственного высококвалифицированного и творческого труда. Увеличиваются затраты на подготовку рабочей силы: расходы на обучение и образование, повышение квалификации и переквалификации работников.

По данным ведущего российского специалиста по постиндустриальному обществу В. Иноземцева, в «экономике знаний» в США занято около 70 % всей рабочей силы.^[10].

«Класс профессионалов» Править

Ряд исследователей характеризуют постиндустриальное общество, как «общество профессионалов», где основным классом является «класс интеллектуалов», а власть принадлежит меритократии — интеллектуальной элите. Как писал основоположник постиндустриализма Д. Белл, «постиндустриальное общество… предполагает возникновение интеллектуального класса, представители которого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов»^[11]. При этом уже сейчас отчетливо проявляются тенденции «имущественного расслоения по признаку образования».

По мнению известного экономиста П.Друкера, «„работники знания“ не станут большинством в „обществе знания“, но … они уже стали его лидирующим классом».^[12]

Изменение статуса наёмного труда Править

В постиндустриальном обществе основным «средством производства» является квалификация сотрудников. В этом смысле средства производства принадлежат самому работнику, поэтому ценность сотрудников для компании резко возрастает. В результате отношения между компанией и интеллектуальными работниками становятся более партнерскими, резко снижается зависимость от работодателя. При этом корпорации переходят от централизованной иерархической к иерархическо-сетевой структуре с повышением самостоятельности сотрудников.

Постепенно в компаниях не только рабочие, но и все управленческие функции, вплоть до самого высшего руководства, начинают выполнять нанятые сотрудники, которые зачастую не являются собственниками компаний.

Усиление значения творческого и снижение роли неквалифицированного труда Править

По мнению некоторых исследователей (в частности, В.Иноземцева), постиндустриальное общество переходит в постэкономическую фазу, поскольку в перспективе в нём преодолевается господство экономики (производство материальных благ) над людьми и основной формой жизнедеятельности становится развитие человеческих способностей^[10]. Уже сейчас в развитых странах материальная мотивация частично уступает место самовыражению в деятельности.

С другой стороны, постиндустриальная экономика испытывает всё меньше потребности в неквалифицированном труде, что создает трудности для населения с низким образовательным уровнем. Впервые в истории возникает ситуация, когда рост населения (в его неквалифицированной части) снижает, а не увеличивает экономическую мощь страны.

Историческая периодизация Править

Согласно концепции постиндустриального общества, история цивилизации делится на три большие эпохи: доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную. При переходе от одной стадии к другой новый тип общества не вытесняет предшествующие формы, но делает их второстепенными.

Доиндустриальный способ организации общества основан на

• трудоёмких технологиях,
• использовании мускульной силы человека,
• навыках, не требующих длительного обучения,
• эксплуатации природных ресурсов (в частности, сельскохозяйственных земель).

Индустриальный способ основан на

• машинном производстве,
• капиталоёмких технологиях,
• использовании внемускульных источников энергии,
• требующей длительного обучения квалификации.

Постиндустриальный способ основан на

• наукоёмких технологиях,
• информации и знаниях, как основном производственном ресурсе,
• творческом аспекте деятельности человека, непрерывном самосовершенствовании и повышении квалификации в течение всей жизни.

Основой могущества в доиндустриальную эпоху были земля и количество зависимых людей, в индустриальную — капитал и источники энергии, в постиндустриальную — знания, технологии и квалификация людей.

Слабостью постиндустриальной теории называют то, что она рассматривает переход от одной стадии к другой как объективный (и даже неизбежный) процесс, но мало анализирует необходимые для этого общественные условия, сопутствующие противоречия, культурные факторы и т. д.

Постиндустриальная теория оперирует, в основном, терминами, характерными для социологии и экономики. Соответствующий «культурологический аналог» получил название концепции постмодернизма (в соответствии с которым историческое развитие идет от традиционного общества к современному и далее — к постмодерниту).

Место постиндустриальных обществ в мире Править

В результате перемещения товарного производства в другие регионы, постиндустриальные страны вынуждены налаживать с ними интенсивные взаимоотношения. За последние десятилетия доля постиндустриальных и новых индустриальных стран в мировой торговле, инвестициях, инновациях выросла, а остальных стран — снизилась. Идет замыкание товарных, денежных, информационных потоков внутри развитого мира (в смысле сокращения удельной доли потоков, приходящихся на остальные страны). И если в индустриальную эпоху, с начала XIX века и вплоть до 80-х годов ХХ столетия разрыв в ВВП на душу населения между отсталыми и развитыми странами неуклонно сокращался, то постиндустриальная фаза развития экономики обратила эту тенденцию вспять.^{[источник не указан 3161 день]}

Нужно учитывать, что зачастую международные товарные поставки идут в рамках одной транснациональной корпорации, которая контролирует предприятия в развивающихся странах. Экономисты марксистской школы считают, что основная часть прибыли несправедливо перераспределяется через страну, где находится головной офис, в том числе на основании права собственности на лицензии и технологии — за счёт и в ущерб непосредственным производителям товаров и услуг (в частности, и программного обеспечения, всё большая доля которого разрабатывается теперь в странах с низкими социальными и потребительскими стандартами). По мнению других экономистов, основная часть добавленной стоимости на самом деле создаётся именно в той стране, где находится головной офис, так как там ведутся разработки, создаются новые технологии и формируются связи с потребителями. Отдельного рассмотрения требует практика последних десятилетий, когда штаб-квартиры и финансовые активы многих корпораций располагаются на территориях со льготным налогообложением, но где нет ни производственных, ни маркетинговых, ни, тем более, исследовательских подразделений этих компаний.

В результате относительного снижения значения материального производства экономика постиндустриальных стран стала меньше зависеть от поставок сырья. Например, беспрецедентный рост цен на нефть в 2004—2007 годах не вызвал кризиса, подобному нефтяным кризисам в 1970-х годах.

По мнению В. Иноземцева, «постиндустриальный мир входит в XXI век вполне автономным социальным образованием, контролирующим мировое производство технологий и сложных высокотехнологичных товаров, вполне обеспечивающим себя промышленной и сельскохозяйственной продукцией, относительно независимым от поставок энергоносителей и сырья, а также самодостаточным с точки зрения торговли и инвестиций». ^[13]

По мнению других исследователей, наблюдавшийся до недавнего времени успех постиндустриальной экономики — это кратковременный эффект, достигнутый в основном за счёт неэквивалентного обмена и неравноправных отношений между немногими развитыми странами и обширными регионами планеты, обеспечивавшими их дешёвой рабочей силой и сырьём, а форсированное стимулирование информационных отраслей и финансовой сферы экономики (не пропорционально материальному производству) и было одной из основных причин наступившего мирового экономического кризиса.^[14]

1. ↑ Постиндустриальное общество // Словарь по общественным наукам. Глоссарий.ру
2. ↑ К.Рюль. Структура и рост: рост без занятости (данные за 2000 г.
3. ↑ Постиндустриальное общество // Большая советская энциклопедия
4. ↑ В.Иноземцев. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. Введение. М.: Логос, 2000.
5. ↑ В.Иноземцев. Наука, личность и общество в постиндустриальной действительности
6. ↑ В.Иноземцев. За пределами экономического общества. Постиндустриальные теории и постэкономические тенденции в современном мире. М.:»Academia»-«Наука», 1998. В частности, в главе 3: «Следствием этого глобального историчес кого перехода становится вытеснение человека из сферы непосредственно материального производства». «Происходят модификация социальных ценностей и изменение мотивации человеческой деятельности, в результате чего вопрос об отношении к средствам производства, столь важный в традиционных обществах, теряет свое былое значение»
7. ↑ Бюро трудовой статистики. Отчет о занятости в США за текущий период. (англ.) Приводятся показатели занятого населения (англ. Employment) и несельскохозяйственной занятости (англ. Nonfarm employment). Для определения процента занятого в сельском хозяйстве нужно (1 — Nonfarm employment/Employment) * 100
8. ↑ Черняков Б. А. Роль и место крупнейших сельскохозяйственных предприятий в аграрном секторе США // Экономика сельскохозяйственных и перерабатывающих предприятий. — 2001. — N 5.
9. ↑ См. высказывание М.Портера
10. ↑ ^10,010,1Книга В.Иноземцева «Расколотая цивилизация. Наличествующие предпосылки и возможные последствия постэкономической революции»
11. ↑ Д. Белл. Грядущее постиндустриальное общество. М., Академия, 1999. ISBN 5-87444-070-4
12. ↑ П.Друкер. Эра социальной трансформации.
13. ↑ Лекция «Постиндустриальный мир как замкнутая хозяйственная система»
14. ↑ [1] // Гринин Л. Е., Коротаев А. В. Глобальный кризис в ретроспективе: Краткая история подъемов и кризисов: от Ликурга до Алана Гринспена
cs:Postindustriální společnost

de:Postindustrielle Gesellschaft en:Post-industrial society es:Sociedad posindustrial fr:Société postindustrielle hr:Postindustrijsko društvo ja:脱工業化社会 lt:Popramoninė visuomenė nn:Postindustrielt samfunn no:Det postindustrielle samfunn pl:Społeczeństwo postindustrialne pt:Sociedade pós-industrial ro:Societate post-industrială sk:Postindustriálna spoločnosť uk:Постіндустріальне суспільство zh:後工業社會

ru.pages.wikia.com

Социальная структура современного постиндустриального общества

Социальная структура современного постиндустриального общества

ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ГОРОДА МОСКВЫ

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИНДУСТРИИ ТУРИЗМА

имени Ю. А. Сенкевича

КАФЕДРА СОЦИОЛОГИИ И ПРАВА

Контрольная работа

Дисциплина: Социология

Тема «Социальная структура современного постиндустриального общества»

ПЛАН

Введение

1. Современное постиндустриальное общество как объективная реальность

2. Социальная структура постиндустриального общества

3. Политические трансформации в современном (постиндустриальном) обществе

Заключение

Список литературы

Приложение

ВВЕДЕНИЕ

Тема работы — «Социальная структура современного постиндустриального общества».

Актуальность исследования данной проблемы определяется тем, что в настоящее время для наиболее развитых стран мира характерен переход к новому типу общества — постиндустриальному, или информационному. При этом принципиально меняются общественные приоритеты. Одним из основных индикаторов, позволяющих оценить направленность трансформационных процессов в любом обществе, является характер его социальной стратификации, поскольку последний выступает продуктом конкретной системы социальных и экономических отношений.

Уровень разработанности темы: ограниченность современных теоретико-методологических исследований заключается в отсутствии целостного рассмотрения проблемы человека в системе зачастую разнонаправленных процессов трансформации социальных иерархий в современных обществах.

Цель работы: рассмотреть, что представляет собой современное постиндустриальное общество с точки зрения социологии.

Задачи работы:

2) рассмотреть современное постиндустриальное общество как объективную реальность;

) пояснить социальную структуру постиндустриального общества;

) описать политические трансформации в современном (постиндустриальном) обществе.

Предмет: социальная стратификация.

Объект: современное постиндустриальное общество.

1. СОВРЕМЕННОЕ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

постиндустриальный общество социальный классовый

Эпоха постиндустриального общества — это эпоха научно-технической революции, когда наука перестает стоять на обочине реальной экономической жизни и становится непосредственной производительной силой. Наука отныне — это тот рычаг, которым поднимают экономику. Передаточное звено — новые технологии; они обеспечивают сцепление между собой теоретического знания и экономического ресурса, превращают знание в ресурс, в капитал, в инвестиции, последовательно толкающие вперед национальное и мировое хозяйство.

Рыночная система в постиндустриальном обществе включает в себя науку. Пределы знания и пределы рынка совмещаются между собой, «граница познанного становится потенциальным рынком», а знание и информация становятся основным товаром, предназначенным для обмена в рыночной системе. Это ведет и к общему изменению в структуре распределения технологий. Если доиндустриальное (традиционное) хозяйство характеризуется преобладанием трудоемких технологий, а индустриальное хозяйство — капиталоемких, то постиндустриальное хозяйство — это, прежде всего, наукоемкие технологии. Не труд, не капитал, а наука и научное знание (умноженные на быстрое, эффективное их использование) образуют «кровеносную систему» постиндустриальной экономики. Недостаток же в научном знании ведет к появлению диспропорций и «слабых мест» в такой экономике. Потому первый важнейший дефицит постиндустриального хозяйства — дефицит в (научном) знании и информации.

Подробно этот вопрос рассматривает американский ученый Д. Белл в своей работе «Грядущее постиндустриальное общество». Он выделяет по этой проблеме четыре пункта:

) колоссальный рост объема информации не ведет к росту ее полноты; наоборот, «увеличение количества данных делает информацию всё менее и менее полной»;

) информация становится всё более специфической; «объект и событие, попадающие в фокус внимания, необходимо изучать более тщательно, чем когда-либо в прошлом»;

) информация и знания нуждаются во всё большем и большем осмыслении;

) ограниченность объема информации, которую может усвоить каждый отдельный человек. В результате Д. Белл делает следующий неутешительный вывод: «Всё о большем и большем мы знаем меньше и меньше».

Вторым существенным дефицитом постиндустриальной экономики, вероятно, станет дефицит времени. Время в грядущую экономическую эпоху будет цениться как никогда дорого, — более того, оно, по-видимому, превратится в один из основных экономических ресурсов. Помимо увеличения «цены» на время, произойдет также его «ускорение», «убыстрение» — в одни и те же промежутки времени человек там будет испытывать большее давление социальных сил и совершать больше социальных действий, чем в настоящем. «Связать себя с новым постиндустриальным обществом — значит, попасть в мир, движущийся быстрее, чем раньше», отмечает Э. Тоффлер.

Д. Белл углубляет этот взгляд, рассматривая время уже как один из «ресурсов»: «В отличие от остальных экономических ресурсов, оно (время) не может накапливаться. Говоря экономическим языком, предложение времени ограничено. И подобно любому ограниченному благу, оно имеет цену». Американский исследователь здесь же указывает, что существует прямо пропорциональная связь между производительностью труда и ценой на время: чем ниже в данном конкретном социуме производительность труда, тем ниже ценится время и, наоборот, чем выше производительность труда, тем время ценится дороже.

Постиндустриальная стадия развития приведет, вероятно, и к пересмотру представления о целях экономического развития. Если ранее, при индустриальном обществе, такие цели включали в себя, прежде всего технологический момент — повышение производительности труда, увеличение валового и чистого национального дохода и т. п., то в постиндустриальную эру эти показатели станут относительными и неполными. Д. Белл в связи с этим различает два понятия: «богатство» (wealth) и «благосостояние» (welfare). Понятие «богатство» тесно связано с ВНП, с материально-вещественной стороной экономики. Но существует огромное количество благ, которые невероятно трудно учесть при подсчете ВНП: это, прежде всего, такие общественные блага, как «образование», «здравоохранение», «безопасность» (в том числе и экологическая безопасность), а также доходы, доставляемые личными (домашними) хозяйствами. Именно их доля участия в экономическом развитии и должна отражаться в термине «благосостояние». А главной целью экономического развития должно стать в таком случае увеличение всего «благосостояния» граждан (а не только «богатства»), включая повышение образовательного уровня в стране, улучшения показателей медицинского обслуживания, снижения экологической опасности и т. п. — всё это вместе можно суммировать понятием постэкономические цели экономической стратегии. Экономика в постиндустриальном обществе приобретет новое, постматериалистическое (можно даже в некотором смысле сказать — духовное) измерение, она перестанет быть просто «экономикой», а станет «экономикой постматериалистических ценностей» или «экономикой постматериалистического изобилия».

Свои трансформации претерпит в постиндустриальную эпоху и собственность.

Согласно испанскому экономисту Манэулю Кастельсу, «сетевое общество» — это общество, основанное на такой форме распределения знания и вещества, где средства производства новых ресурсов составляются «путем пересечения сегментов автономных систем целей», т. е., говоря другими словами, сетевое общество устроено по принципу децентрализованной сети, где каждая ячейка (или единица) функционирует как бы сама по себе, но, образуя общую с другими ячейками (или единицами) структуру, способно придавать сети функции интегрального целого.

Классический пример такой сети — сеть Интернет. У этой сети нет собственника, и любой элемент этой сети может функционировать как автономно, так и во взаимодействии с другими элементами. Сетевая структура — это самоуправляемая и саморегулируемая структура без управляющего центра, способная безгранично развиваться и «размножаться», не теряя при этом своих качественных свойств.

В условиях доминирования корпоративной («групповой» в широком смысле) собственности, огромного многообразия ее форм и большой «размытости» правомочий временами практически невозможно с точностью указать конкретных лиц, отвечающих за те или иные права: скорее, перед нами имеется многоячеистая сеть собственников, связанных между собой определенной системой взаимных обязательств.

Основой «сетевой собственности» в постиндустриальную эпоху будет «сетевое предприятие», которое, согласно Кастельсу, «составляет материальную основу культуры в информациональной/глобальной экономике: оно превращает сигналы в товары, обрабатывая знания».

2. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА СОВРЕМЕННОГО (ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО) ОБЩЕСТВА

Качественные изменения претерпит и социальная структура индустриального общества при трансформации его в постиндустриальное. Несмотря на определенные различия во взглядах у классиков постиндустриальной волны, в принципе, их позиции по этому вопросу можно полагать достаточно схожими. Прежде всего, это резкое противопоставление стратифиционных систем индустриального и постиндустриального обществ, указание на возрастание значимости класса «собственников знания и информации», трансформацию среднего класса, изменение социальных функций бюрократии и т. д.

Социальная структура индустриального общества в XVIII — XIX вв. была структурой в основном двух классов — капиталистов и наемных рабочих. К. Маркс в «Капитале» дал глубокий анализ места и роли этих классов в системе капиталистического (западного индустриального) общественного производства. Определенное значение в этой системе имели также другие классы и социальные слои — землевладельцы, крестьяне, интеллигенция. Однако уже после смерти Маркса, в XX веке, стратификационная система капитализма претерпела серьезные изменения, большинство из которых способствовали значительному смягчению прежних социальных антагонизмов. Более того, рост среднего класса с его достаточно размытыми и конформистскими ценностями фактически устранил полностью то глобальное противоречие капитализма, на которое указывал К. Маркс — между предпринимателями и наемными рабочими, переведя его в мирное русло социального партнерства и сотрудничества. Социологов и философов западного общества ныне куда больше заботят иные социальные конфликты — этнические, религиозные, расовые, возрастные, гендерные и т. п., и многие из этих ученых предсказывают возможное обострение подобных конфликтов в постиндустриальную эпоху.

Как отмечает Э. Тоффлер, в индустриальную эпоху «большинство людей двигались по одной и той же стандартной жизненной траектории: воспитанные в малых семьях, они шли в потоке через школы фабричного типа, а затем поступали на службу в крупную корпорацию, частную или государственную». В постиндустриальном обществе картина резко меняется: семья размывается — как, впрочем, и сами семейные ценности; система образования дифференцируется, и значение образования резко возрастает; а методы продвижения по службе, методы, при помощи которых человек делает свою карьеру, становятся самыми разнообразными. С одной стороны, любой человек в постиндустриальном обществе может, например, делать карьеру предпринимателя или менеджера, т. е. работать в частной сфере хозяйства. Энергичные, обладающие высокими деловыми качествами, личности могут здесь добиться необыкновенных успехов, причем для этого совсем необязательно окончить престижный университет или иметь богатых родителей. Другая сфера, которая привлекает многих индивидов, — это государственная служба, карьера чиновника. Хотя возможности быстрого продвижения здесь более ограничены, чем в частном секторе, способный служащий также в достаточно короткие сроки может занять пост выше среднего. Также надо учесть и то, что положение чиновника, в отличие от положения предпринимателя, более стабильно и имеет ряд государственных гарантий. Люди, не склонные к риску и более расчетливые, вполне удовлетворятся карьерой государственного или муниципального служащего, а самые «храбрые» из них, возможно, сделают и политическую карьеру.

Но и это еще далеко не все варианты продвижения вверх в обществе постиндустриального типа. Остаются еще «свободные профессии» — это, как правило, профессии интеллектуального характера: журналистика, юриспруденция, деятельность в сфере искусств. Относительно «свободными» можно также полагать и еще две очень большие области, основанные на высококвалифицированном интеллектуальном труде, — науку и преподавательскую деятельность. Эти сферы также с каждым годом привлекают всё больше и больше людей. При наличии особых талантов здесь также можно попасть в самую высокооплачиваемую элиту общества и блестящая карьера многих знаменитых «звезд» искусства, талантливых журналистов и адвокатов этот наш тезис уверенно подтверждает.

Постиндустриальное общество предлагает каждому индивиду множество вариантов его движения вверх, в ряды элиты и высшего класса; но вместе с тем оно приносит и некоторые проблемы, которые уже сейчас становятся насущными для ведущих капиталистических стран.

В первую очередь, западных социологов беспокоит проблема среднего класса в постиндустриальном обществе. Именно этот класс все последние десятилетия являлся гарантом стабильности капиталистического социума; однако сейчас его судьба представляется им весьма неопределенной.

Во-первых, возрастает до уровня критической черты разрыв между доходами высшего класса и среднего класса, а некоторые из исследователей даже говорят о возрастании степени социального неравенства во всем западном обществе. Элита капиталистического общества получает доходы и прибыли, несоизмеримые ни с какими средними показателями, и возможность достигнуть таких же отметок у среднего класса с каждым годом всё меньше и меньше. Т. Стюарт объясняет это тем, что «экономика перестала быть индустриальной, а рынок труда не успел приспособиться к происходящим в ней изменениям», однако, по нашему мнению, такой возрастающий разрыв в доходах между верхушкой общества и средними слоями вызывается в большинстве случаев монетаристко-консервативной политикой, которую проводят правительства многих западных держав. Принципами этой политики являются: сворачивание значительной части социальных программ; необходимость низкооплачиваемых работников больше надеяться на себя, чем на помощь государства; волна приватизации в промышленности и т. п. Вследствие этого растет и социальное неравенство в социуме и опасность социальных конфликтов.

Во-вторых, меняется и сам состав среднего класса. Раньше его базой были в основном мелкие предприниматели, высококвалифицированные рабочие, служащие со средним управленческим статусом. Теперь на смену «старому среднему классу» приходит «новый средний класс» — менеджеры, программисты, бухгалтеры, экономисты, — в котором число наемных работников еще более возрастает, а значит, возрастает и зависимость их судьбы от воли и прихотей руководящих ими лиц. Это также создает определенную проблему, хотя, видимо, более психологическую, чем экономическую.

Рассуждения о путях развития среднего класса на рубеже постиндустриальной эпохи нам хотелось завершить обширной цитатой из выступления известного американского профессора Й. Валлерстайна, которая резюмирует всё вышесказанное о среднем классе: «Они оказались в наибольшем выигрыше в период 1945-1967/73 годах: их численность резко возросла как абсолютно, так и относительно. Поднялся — и значительно — их уровень жизни. Они стали важным социальным амортизатором, обеспечивающим стабильность общества. Конечно, за эту экспансию среднего класса пришлось расплачиваться повышением стоимости продукции, вековой инфляцией и серьезным сдерживанием накопления капитала. Отныне же следует ожидать упорного стремления сократить в абсолютном смысле численность среднего класса в производственных процессах и сфере услуг. Продолжатся нынешние попытки урезать государственные бюджеты, которые, в конечном счете, будут угрожать большинству этого среднего класса. Политические последствия этого могут оказаться весьма значимыми: образованный, привыкший к комфорту средний класс не согласится пассивно с ухудшением своего статуса и доходов. Мы уже видели, как грозно он показал свои зубы во время «революции 1968 г.». Тогда для его умиротворения понадобились экономические уступки 1970-1985 гг., за которые ряд стран расплачивается до сих пор. В любом случае выбор между ограничением накопления капитала и потрясениями и потрясений от политических и экономических возмущений среднего класса окажется для капиталистической мировой экономики крайне тяжелым».

Еще одна существенная проблема, волнующая классиков постиндустриальной волны, — это рост численности и влияния в будущем обществе так называемых «собственников знания и информации» — прежде всего ученых, преподавателей, работников СМИ, технократов и др. Сам этот рост во многом вызывает симпатию и считается одной из положительных черт постиндустриальной трансформации. Вполне позитивно, хотя и не без скепсиса, воспринимают западные ученые и рост политического влияния «интеллектуального класса». Однако здесь встает следующий вопрос: не вызовет ли подобная волна «интеллектуальной экспансии» ослабление позиций других, не менее важных социальных групп постиндустриального общества — предпринимателей, менеджеров, простых (неквалифицированных) работников производства и сферы услуг?

Не окажется ли в эпоху постиндустриализма «интеллектуальный класс» своеобразным эксплуататором других слоев? Не отделит ли высшее образование и высокий уровень интеллектуального капитала этот класс от других, менее образованных и менее интеллектуальных, классов и групп? Д. Белл в связи с этим обсуждает проблему меритократии — общества, где отбор идет по способностям, по уровню интеллекта, но к точно определенным выводам так и не приходит. С одной стороны, он признает, что постиндустриальное общество в «разрезе статуса и власти является логическим продолжением меритократии; оно узаконивает новое социальное устройство, основывающееся, в принципе, на приоритете образованного таланта», а с другой, учитывая многочисленные возражения против меритократии, указывает на возможные дефекты в таком устройстве социума. Применение меритократических принципов в обществе требует, по мнению американского ученого, серьезного пересмотра самого понятия «меритократия» с учетом всех последних достижений морального и политического знания. Более основательно о возможном социальном конфликте с участием «интеллектуального класса» высказываются Г. Кан, У. Браун и Л. Мартин: «превратившись в обширную прослойку, они приобретут большую уверенность в себе, станут активно защищать свои интересы и открыто претендовать на руководство обществом. По мере того, как общественный статус этой группы будет ухудшаться, а ее численность будет возрастать, различные ее элементы будут организовываться иногда в те или иные правительственные органы или другие общественные институты. Таким образом, возникнет новый социальный конфликт».

Можно предположить, что в таком случае социальная структура постиндустриального общества представляет собой как бы «мозаику», составленную из пересечения «горизонтальных» и «вертикальных» осей (или «структур»). Ученые, например, могут работать как на коммерческих предприятиях, так и в университетах или исследовательских институтах; служащие могут также служить где угодно — в армии, в социальной сфере, в правительстве, в бизнесе. Д. Белл подчеркивает, что «в повседневной деятельности взаимодействие и конфликт интересов происходят скорее между организациями, к которым относятся люди, нежели между расплывчатыми классами или статусными группами». Очевидно это нужно понимать в том смысле, что классово-статусная картина постиндустриального общества оказывается сильно размытой и неопределенной, и наше внимание должно быть в первую очередь приковано к институциональным аспектам социальной структуры. Наша позиция совпадает здесь с позицией американского исследователя лишь частично: мы уверены, что классы и статусные группы еще сохранят свое значение в постиндустриальную эру и потому институциональный аспект изучения будущей социальной стратификации всё же не должен заслонять классовый аспект.

3. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ (ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМ) ОБЩЕСТВЕ

Политическая борьба в постиндустриальную эпоху, по мнению большинства ученых, исследующих будущий социум, будет отражать экономическую борьбу за основной ресурс постиндустриального общества — знание и информацию. Владение знанием и информацией как собственностью будет источником как политической, так и экономической власти. «В постиндустриальном обществе», — пишет Белл, — «технические знания становятся основой, а образование — средством достижения власти; те (элитная часть общества), кто выдвигается на первый план, представлены исследователями и учеными. Но это не значит, что ученые монолитны и действуют как корпоративная группа». Всё это возвращает нас к уже рассматривавшейся проблеме «возрастания роли интеллектуального класса в постиндустриальном обществе». Однако, в подавляющем большинстве случаев западные ученые едины в том, что роль этого класса, безусловно, возрастает, но при этом интеллектуалы вовсе не становятся правящим классом при постиндустриализме. Политическая власть и в будущем опять, по всей видимости, будет находиться в руках политической бюрократии и выходцев из большого бизнеса; влияние же интеллектуального класса никогда не превысит определенного уровня. Сильное сомнение вызывает также возможность интеллектуалов консолидироваться и создать свое «политическое лобби» на уровне правительства и парламента — такое же, какое, например, имеют предприниматели, банкиры, фермеры и т. п.

Кто же будет, в таком случае, править в постиндустриальную эру? Несмотря на некоторую разноголосицу во мнениях западных исследователей, общий вывод здесь примерно одинаков: те же, кто правил и в индустриальном мире. Естественно, поднимется влияние интеллектуального класса, упадет роль бюрократии (так, впрочем, считают, не все), возможно, всё же возрастет роль среднего класса, — но вот политическое влияние низшего класса — и без того незначительное — может еще больше упасть. Но и здесь у классиков постиндустриальной волны нет единого мнения: ведь принципы будущей демократии — «демократии участия» — предполагают привлечение подавляющего большинства граждан к управлению государством, включая, разумеется, и тех, кто имеет низкие доходы.

Вообще, на совершенствование демократических принципов устройства социума делается значительный акцент во всех работах, посвященных постиндустриальному обществу. Все авторы едины в том, что нынешняя политическая организация капиталистических государств еще достаточно несовершенна и может быть еще более улучшена. Рецепты тут предлагаются самые разные: «демократия участия» (Д. Белл, Й. Масуда), «добровольные общины» (Й. Масуда), «разнообразие субкультур» (Э. Тоффлер) и т. п. По всей видимости, постиндустриальному обществу еще предстоит самому выработать для себя наиболее подходящую модель демократии — такую, чтобы, — с одной стороны, она была проста и убедительна для каждого гражданина, а, — с другой, успешно обеспечивала решение внутренних проблем внутри самого постиндустриального государства. Только тогда постиндустриальное государство станет устойчивым в политических аспектах своего бытия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обобщая вышеизложенное, можно сделать следующие выводы.

Социальная структура общества в узком смысле слова это социально-классовая структура общества, совокупность классов, социальных слоев и групп, которые находятся в единстве и взаимодействии. Изменение технологического базиса сказывается и на организации всей системы социальных связей и отношений. Если в индустриальном обществе массовый класс составляли рабочие, то в постиндустриальном — служащие, управленцы. При этом значение классовой дифференциации ослабевает, вместо статусной социальной структуры формируется функциональная. Вместо руководства принципом управления становится согласование, а на смену представительной демократии идет непосредственная демократия и самоуправление. В результате вместо иерархии структур создается новый тип сетевой организации, ориентированной на быстрое изменение в зависимости от ситуации.

Правда, при этом некоторые социологи обращают внимание на противоречивые возможности, с одной стороны, обеспечение в информационном обществе более высокого уровня свободы личности, а с другой, — на появление новых, более скрытых и потому более опасных форм социального контроля над ней.

Причиной, затруднившей рассмотрение темы в полном объёме, явилось то, что практически любое структурированное общество может быть представлено как совокупность взаимосвязанных и взаимообусловленных областей социальной жизни: экономической, политической, духовной, общественной, в которой иногда выделяют семейно-бытовую сферу. В каждой из указанных сфер социальной жизни имеет место собственное социальное расслоение, собственная структура.

В ходе выполнения работы было рассмотрено современное постиндустриальное общество как объективную реальность; пояснена социальная структура постиндустриального общества; описаны политические трансформации в современном (постиндустриальном) обществе. Таким образом, была достигнута цель работы, состоявшая в рассмотрении современного постиндустриального общества с точки зрения социологии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 2009

.Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М., 2006

.Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, культура, общество. М., 2011

.Масуда Й. Компьюутопия // Философская и социологическая мысль. 2003, № 6

.Тоффлер О. Метаморфозы власти. М., 2011

.Тоффлер Э. Третья волна. М., 2009

.Туроу Л. Будущее капитализма. Новосибирск, 2010

.Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., 2008

ПРИЛОЖЕНИЕ

СЛОВАРЬ ПРИСУТСТВУЮЩИХ В РАБОТЕ ТЕРМИНОВ

ТерминЗначениеПостиндустриальное общество следующая стадия развития после индустриального общества, в экономике которого преобладает инновационный сектор экономики с высокопроизводительной промышленностью, индустрией знаний, с высокой долей в ВВП высококачественных и инновационных услуг.Система образования совокупность образовательных учреждений, реализующих преемственные образовательные программы и государственные образовательные стандарты различного уровня и направленностиСоциальное неравенство форма социальной дифференциации, при которой отдельные индивиды, социальные группы, слои, классы находятся на разных ступенях вертикальной социальной иерархии и обладают неравными жизненными шансами и возможностями удовлетворения потребностей.Социум большая устойчивая социальная общность, характеризуемая: — единством условий жизнедеятельности людей; и — общностью культуры, культурного наследия и традиций.Средний класс класс, занимающий промежуточное положение между основными классами в системе социальной стратификации. Средний класс характеризуется неоднородностью положения, противоречивостью интересов, сознания и политического поведения.Субкультура система ценностей, моделей поведения, жизненного стиля какой-либо социальной группы, представляющая собой самостоятельное целостное образование в рамках доминирующей культуры. Субкультура возникает как позитивная или негативная реакция на господствующую в обществе культуру и социальную структуру среди различных социальных слоев и возрастных группТехнократ высококвалифицированный специалист в области техники и технологии, участвующий в управлении организацией и в осуществлении правительственной экономической политики




diplomba.ru