Будда буддизм – Буддизм на сайте Игоря Гаршина. Буддийские сутры. Гаутама Шакьямуни

Буддизм – одна из древнейших мировых религий. Она получила свое название от титула её основателя – Будды (означает «Просветлённый»). Время жизни Будды Шакьямуни — V — IV вв. до н. э. Просветленный жил в Индии. Этому вероучению – два с половиной тысячелетия.

Множество разнообразных традиций народов вобрал в себя буддизм. Эта религия, выражаясь современным языком, очень демократична по своей природе. Буддист вправе также быть приверженцем даосизма, синтоизма или любой другой местной религии. Большинство буддистов живут в Азии (Южной, Юго-Восточной, Центральной и Восточной). Особенность этой религии состоит в том, что она принимает различные формы в зависимости от места распространения. Так, японский буддизм представляет собой синтез буддийских идей и мифологии синто с элементами японской культуры.

Буддисты считают началом существования своей религии время кончины Будды, однако не определены однозначно годы его жизни. Буддизм зародился в Индии. С момента возникновения религия отрицала ритуал жертвоприношения. Буддизм, так же как джайнизм и другие учения зародились среди аскетов-отшельников, видевшие смысл существования в сосредоточении на внутренней жизни человека. Особенность буддизма состоит в том, что религия обратилась к человеку именно как к личности, но не как к члену какого-либо сословия или определённого пола.

В биографии Будды, основателя новой религии, отражена судьба реального человека, окружённая мифами и легендами. Его родовым именем было Гаутама. Принц, как известно, жил в роскоши, ни в чем не нуждаясь. Но беззаботная жизнь длилась недолго: когда принц, узнал о существовании болезней и смерти, решил избавить людей от постоянных страданий. Гаутама отправился в путь, надеясь найти рецепт всеобщего счастья. Покинув дворец, где жили старый отец, жена и маленький сын, Сиддхартха стал отшельником (шрамана). В местности Гая, которая сегодня называется Бодх-Гая, принцу удалось достичь Просветления, после чего Просветленному открылось, как спастись человечеству. Учитель прочёл свою первую проповедь. Он странствовал по городам и сёлам, появились последователи. 45 лет Будда распространял своё учение в стране. Ему удалось завоевать приверженцев в разных слоях общества; в число последователей буддизма входило множество богатых и влиятельных людей.

Скончался Будда в возрасте 80 лет. Ученики создали монашеские общины, которые развивали учение. А согласно мифологическому жизнеописанию, будущий Будда перерождался сотни раз в облике людей и животных, пока не родился в облике человека для того чтобы спасти мир. Это было его последнее рождение.

Чему учил Будда?

В своей первой проповеди Будда говорил о двух крайностях, которые мешают нам встать на путь спасения с помощью религии. Одна крайность — погружённая в мирские наслаждения жизнь, она – тёмная и бесполезная. Но и исполненная страданиями, самоистязаниями жизнь также не преисполнена благом. Во время просветления Будда постиг срединный путь, ведущий к умиротворению и к высшему знанию.

Не случайно именно смерть Будды стала началом существования буддизма. Дело в том, что буддисты считают её освобождением – нирваной. Учитель открыл людям Путь, учил, как по нему идти. Будда, в соответствии с учением, был всемогущим, творил чудеса и принимал различные облики, даже — влиял на ход событий, причём, не только в здешнем мире, но и в других мирах.

Так же, как и иные религии, буддизм говорит людям об избавлении от страданий, невзгод, страха смерти. Однако в этой религии не признается бессмертие души. Вечная жизнь – бесконечная цепь перевоплощений, сопровождающаяся сменой телесных оболочек. Буддизм проповедует, что под влиянием поступков человека меняется его бытие и восприятие мира, что не влияет на сущность индивидуума. Боль, бедность, унижения – результат неправедной жизни человека. Радость и умиротворённость – награда за правильные поступки. Это — действие закона кармы. Этот закон определяет судьбу человека во всех перевоплощениях. Важны не только поступки, но и мысли, слова, которые также оставляют свой кармический след.

Содеянное в предыдущей жизни пожинает человек в следующем воплощении. В буддизме не признаётся провидение. Делается акцент на том, что судьба человека зависит лишь от его усилий, поэтому так важна неустанная работа над собой. Привязанность человека к чему-либо приводит его к хождению в существование. Результат — рождение, а значит — старость и смерть. Буддисты стремятся оставлять как можно меньше кармических следов, не завися как от желаний, так и от привязанностей. Символом буддизма является т. н. «колесо закона».

Высшая цель жизни в соответствии с учением буддизма заключается в освобождении от кармы, соответственно – в выходе из круга сансары и достижении освобождения. В индуизме такое состояние принято называть мокшей в буддизме — нирваной. Нирвана — покой, мудрость и блаженство. Вместе с угасанием жизненного огня уходит значительная часть эмоций, желаний. Это стремление не к смерти, а к жизни, но в ином качестве: существование совершенного, свободного духа.

Буддизм не отрицает существования множества богов, так же как и других сверхъестественных существ — демонов, духов и других, но Будда считал, что и они не составляют исключения — тоже существуют в рамках кармы, а потому не в состоянии избавиться от перевоплощений. Лишь человек, последовательно меняя себя, способен искоренить причину перерождений и достичь нирваны. Для того чтобы освободиться от перерождений, как полагают буддисты, богам и другим существам приходится рождаться в человеческом облике. Исключительно среди людей появляются те, которые достигают Просветления и нирваны.

Понятие дхармы означает высшую истину, которую Будда открыл для всех людей. Слово «дхарма» равнозначно в буддизме моральной добродетели, духовным качествам Будды, которым должны подражать верующие. Кроме того, дхармы с точки зрения буддистов — конечные элементы, на которые разбивается поток существования. У каждого – свои способности к постижению дхармы, поэтому не существует единого, пригодного для всех свода буддийского вероучения. Для того чтобы идти по буддийскому пути, нужны более серьёзные духовные усилия, прежде всего — медитация.

Непросто достичь высшей цели буддистов – нирваны. Это под силу лишь самым упорным и одарённым, а для обычных людей, которые не способны на значительные духовные усилия, промежуточным этапом может стать воплощение в лучших условиях.

Возможно, вас заинтересуют и другие, необычные для России, религии? Например, можете почитать о растафарианстве или религии вуду.

fideviva.ru

Будда и буддизм

Буддизм – религия, основанная Гаутамой Буддой (6 в. до н.э.). Все буддисты почитают Будду как основателя духовной традиции, носящей его имя. Почти во всех направлениях буддизма имеются монашеские ордена, члены которых выступают для мирян учителями и священнослужителями. Однако за вычетом этих общих черт многочисленные направления современного буддизма демонстрируют разнообразие как верований, так и религиозной практики. В своем классическом варианте (тхеравада, «школа старейшин», или хинаяна, «малая колесница») буддизм представляет собой главным образом философию и этику. Цель верующих – достижение нирваны, блаженного состояния прозрения и освобождения от оков своего «я», мира и бесконечного круга рождений, смертей и новых рождений в цепи новых жизней. Состояние духовного совершенства достигается через смирение, щедрость, милосердие, воздержание от насилия и самоконтроль. Для направления буддизма, известного под названием махаяны («большая колесница»), характерно почитание пантеона божественных будд и будущих будд. В других формах буддизма обычны представления о целой иерархии демонов. Некоторые разновидности буддизма махаяны сулят верующим настоящий рай. Ряд направлений придает значение скорее вере, чем делам. Существует вид буддизма, стремящийся привести адепта к парадоксальному, интуитивному, внерациональному постижению «истинной реальности».

В Индии буддизм процветал примерно до 500 н.э. Затем он постепенно пришел в упадок, был поглощен индуизмом и к 11 в. почти полностью исчез. К тому времени буддизм успел распространиться и приобрести влияние в других странах Центральной и Восточной Азии, где сохраняет жизнеспособность по сей день. Сегодня буддизм существует в двух основных формах. Хинаяна распространена в Шри-Ланке и в странах Юго-Восточной Азии – в Мьянме (бывшей Бирме), Таиланде, Лаосе и Камбодже. Махаяна преобладает в Китае, включая Тибет, во Вьетнаме, в Японии, Корее и Монголии. Значительное число буддистов проживает в гималайских королевствах Непал и Бутан, а также в Сиккиме на севере Индии. Гораздо меньше буддистов (менее 1%) живет в самой Индии, в Пакистане, на Филиппинах и в Индонезии. За пределами Азии несколько тысяч буддистов живут в США (600 тыс.), в Южной Америке (160 тыс.) и в Европе (20 тыс.). Данные по общей численности буддистов в мире (от 200 млн. до 500 млн.) расходятся в зависимости от методики и критериев подсчета. Во многих странах буддизм смешался с элементами других восточных религий, таких, как синтоизм или даосизм.

Гаутама Будда (6–5 вв. до н.э.)

Жизнь Будды

Основатель буддизма – Будда («Просветленный»). При рождении Будда получил имя Сиддхартха, а имя его клана или семьи – Гаутама. Биография Сиддхартхи Гаутамы известна только в изложении его последователей. Эти традиционные изложения, вначале передававшиеся изустно, были записаны лишь через несколько столетий после его смерти. Самые знаменитые сказания о жизни Будды входят в сборник Джатака, составленный около 2 в. до н.э. на языке пали (одном из наиболее древних среднеиндийских языков).

Сиддхартха родился в Капилавасту, в южной части нынешнего Непала, примерно в 6 в. до н.э. Его отец Шуддходхана, глава знатного клана Шакьев, принадлежал к касте воинов. Согласно преданиям, при рождении ребенка его родителям было предсказано, что он станет либо великим Правителем, либо Учителем Вселенной. Отец, твердо решивший, что сын должен быть его наследником, принял все меры к тому, чтобы сын не видел ни знамений, ни страданий мира. В результате Сиддхартха провел юные годы в роскоши, как и подобало богатому молодому человеку. Он женился на двоюродной сестре Яшодхаре, завоевав ее в состязании на ловкость и силу (сваямвара), в котором посрамил всех прочих участников. Будучи человеком, склонным к размышлениям, он вскоре устал от праздной жизни и обратился к религии. В возрасте 29 лет, вопреки стараниям отца, он все же увидел четыре знамения, которым предстояло определить его судьбу. Впервые в жизни он увидел старость (дряхлого старика), затем болезнь (человека, изнуренного болезнью), смерть (мертвое тело) и истинную безмятежность (бродячего нищенствующего монаха). В действительности увиденные Сиддхартхой люди были богами, принявшими такой вид для того, чтобы помочь Сиддхартхе стать Буддой. Сиддхартха был поначалу весьма опечален, но вскоре понял, что три первые знамения указывают на постоянное присутствие страдания в мире. Страдание показалось ему тем более ужасным, что, согласно верованиям того времени, человек после смерти был обречен на все новые рождения. Следовательно, страданию не было конца, оно было вечным. В четвертом знамении, в безмятежной внутренней радости нищенствующего монаха, Сиддхартха прозрел свою будущую судьбу.

Даже счастливая весть о рождении сына не обрадовала его, и однажды ночью он покинул дворец и ускакал на своем верном коне Кантхаке. Сиддхартха снял дорогие одежды, переоделся в монашеское платье и вскоре поселился отшельником в лесу. Затем он присоединился к пяти аскетам в надежде, что умерщвление плоти приведет его к прозрению и покою. После шести лет строжайшей аскезы, так и не приблизившись к цели, Сиддхартха расстался с аскетами и начал вести более умеренный образ жизни.

Однажды Сиддхартха Гаутама, которому было уже тридцать пять лет, уселся под большим деревом бо (род смоковницы) вблизи городка Гайя в восточной Индии и дал обет, что не сдвинется с места, пока не разрешит загадку страдания. Сорок девять дней он сидел под деревом. Дружественные боги и духи бежали от него, когда приблизился искуситель Мара, буддийский дьявол. День за днем Сиддхартха противостоял разнообразным искушениям. Мара призвал своих демонов и напустил на медитирующего Гаутаму смерч, наводнение и землетрясение. Он велел своим дочерям – Желанию, Наслаждению и Страсти – соблазнить Гаутаму эротическими танцами. Когда Мара потребовал, чтобы Сиддхартха представил доказательства своей доброты и милосердия, Гаутама коснулся рукой земли, и земля изрекла: «Я его свидетельница».

В конце концов Мара и его демоны бежали, и утром на 49-й день Сиддхартха Гаутама познал истину, разрешил загадку страдания и понял, что должен делать человек для его преодоления. Полностью просветленный, он достиг предельной отрешенности от мира (нирваны), которая означает прекращение страданий.

Еще 49 дней провел он в медитации под деревом, а затем отправился в Олений парк близ Бенареса, где нашел пятерых аскетов, с которыми жил в лесу. Им Будда и прочитал свою первую проповедь. Вскоре Будда приобрел множество последователей, самым любимым из которых был его двоюродный брат Ананда, и организовал общину (сангху), по сути, монашеский орден (бхикху – «нищие»). Посвященных последователей Будда наставлял в освобождении от страданий и достижении нирваны, а мирян – в нравственном образе жизни. Будда много путешествовал, на короткое время вернулся домой, чтобы обратить собственную семью и придворных. Со временем его стали называть Бхагаван («Господин»), Татхагатха («Так пришедший» или «Так ушедший») и Шакьямуни («Мудрец из рода Шакьев»).

Существует предание, что Дэвадатта, двоюродный брат Будды, задумав из ревности убить Будду, выпустил бешеного слона на тропу, по которой тот должен был пройти. Будда кротостью остановил слона, который пал перед ним на колени. На 80-м году жизни Будда не отказался от свинины, которой угостил его мирянин Чанда-кузнец, и вскоре умер.

Учения

Добуддийские учения. Эпоха, в которую жил Будда, была временем великого религиозного брожения. К 6 в. до н.э. политеистическое почитание обожествленных сил природы, унаследованное от эпохи арийского завоевания Индии (1500–800 до н.э.), оформилось в обряды жертвоприношения, совершавшиеся жрецами-брахманами. В основу культа были положены два собрания сакральной литературы, составленные жрецами: Веды, сборники древних гимнов, песнопений и литургических текстов, и Брахманы, сборники наставлений по совершению обрядов. Позднее к идеям, содержавшимся в гимнах и толкованиях, прибавилась вера в реинкарнацию, сансару и карму.

Среди последователей ведийской религии находились жрецы-брахманы, полагавшие, что раз боги и все другие существа суть проявления единой высшей реальности (Брахмана), то освобождение может принести только союз с этой реальностью. Их размышления отражены в позднейшей ведийской литературе (Упанишады, 7–6 вв. до н.э). Другие учители, отвергая авторитет Вед, предлагали иные пути и методы. Одни (адживаки и джайны) делали упор на аскезу и умерщвление плоти, другие настаивали на принятии особой доктрины, следование которой должно было обеспечить духовное освобождение.

Учение Будды, отличавшееся глубиной и высокой нравственностью, было протестом против ведийского формализма. Отвергнув авторитет как Вед, так и брахманского жречества, Будда провозгласил новый путь освобождения. Его суть изложена в его проповеди Поворот Колеса Доктрины (Дхаммачаккхаппаваттана). Это «срединный путь» между крайностями аскетического подвижничества (казавшегося ему бессмысленным) и удовлетворением чувственных желаний (в равной степени бесполезным). По существу, этот путь заключается в том, чтобы понять «четыре благородные истины» и жить в соответствии с ними.

I. Благородная истина о страдании. Страдание присуще самой жизни, оно заключается в рождении, старости, болезнях и смерти, в соединении с неприятным, в разъединении с приятным; в недостижении желаемого, короче говоря, во всем, что связано с существованием.

II. Благородная истина о причине страдания. Причиной страдания является страстное желание, которое приводит в новому рождению и сопровождается радостью и восторгом, ликованием от удовольствий, отыскиваемых здесь и там. Это жажда похоти, жажда существования и несуществования.

III. Благородная истина о прекращении страдания. Прекращение страданий – это прекращение желаний через отказ от них, постепенное освобождение от их власти.

mirznanii.com

Будда — Буддизм

Учение или традиция, называемые теперь на Западе буддизмом, восходят к переживанию Просветления, достигнутого Буддой под деревом бодхи две с половиной тысячи лет назад. Итак, буддизм начинается с Будды. Но сразу возникает вопрос: «Кем же был Будда? » Этот вопрос никоим образом не излишен даже для тех, кто причисляет себя к буддистам уже достаточно долгое время; о нем стоит поразмыслить.
 

Вот первое, во что нужно внести ясность: Будда — это не собственное имя, а титул. Означает он «знающего», «постигающего», а также и «пробудившегося», то есть того, кто как бы восстал ото сна жизни, ибо видит истину и реальность. Впервые этот титул был приложен к человеку, чье личное имя было Сиддхартха, а родовое или фамильное имя — Гаутама; жил он в VI веке до н.э. в области, которая частично находится в Южном Непале, а частично в Северной Индии. Нам посчастливилось знать достаточно много о первых десятилетиях его жизни. Известно, что происходил он из преуспевающей аристократической семьи. Традиция часто утверждает, будто его отец был царем клана или племени шакьев. Правдоподобнее, что он был не то чтобы царем, а скорее избранным главой племенного собрания со сроком полномочий в 12 лет и наделенным титулом раджа. Как раз в это время у него родился сын Сиддхартха Гаутама, которому предстояло стать Буддой.

Сиддхартха получил превосходное воспитание по понятиям того времени; в школу он, конечно, не ходил, и достоверно неизвестно, умел ли он читать и писать, но мы знаем, что он был превосходно натренирован во всех видах воинских искусств и упражнений. Некоторые из этих искусств популярны в более буддийской форме на Дальнем Востоке и по сей день. Будущего Будду легче представить себе в образе воина, а не сосредоточившегося над книгами. Из уст мудрых старцев своего рода он выучил различные древние традиции, родословные, верования и суеверия. Сиддхартха вел весьма беспечный образ жизни, ни за что особенно не отвечая. Его отец, до слепоты привязанный к сыну, женил его в совсем молодом возрасте — по некоторым версиям, когда Сиддхартхе было шестнадцать лет (в Индии тех времен, да и по сей день, женитьба была исключительно родительской заботой, это считалось не личным делом, а было связано с интересами всей большой семьи). Его женили на двоюродной сестре, и в свое время у них родился сын.

buddhayana.ru

Один буддизм или их много?

Различие между индивидуальным и социальным применимо не только к человеку, но и ко всем занятиям человека (включая религию), каждое из которых, как и сам человек, обладает двумя аспектами. К примеру, поэзия – это одновременно «выражение» и «коммуникация». Политика говорит и о правах, и об обязанностях. Этика сосредоточивается не только на значении наших действий для нас самих, но и на том, как они влияют на жизнь других живых существ. Первым ясно и точно определил разницу между двумя «ликами» религии Уильям Джеймс, которому мы обязаны различием (очень важным с точки зрения Метода) между тем, что он называет «личной религией», и «религией как институтом». Однако, что касается буддизма, это различие уже заложено в двойном термине Дхарма-Виная, Учении и Дисциплине, составляющих два главных аспекта раннего буддизма. Термины Джеймса, будучи результатом обобщения относительно природы христианства, совершенно иной традиции, действительно, не совсем точно совпадают с палийскими выражениями. Они также не слишком конкретны. Однако сама их расплывчатость, вероятно, делает их еще более полезными, когда речь идет о попытках охарактеризовать различные, на первый взгляд, течения и тенденции, которые охватывают двадцать пять столетий и составляют буддизм в самом широком и истинном смысле слова.

Религия как институт – это та форма, которую принимает традиционное учение, чтобы иметь возможность субъективно воздействовать на сердца и умы людей, исходя из объективного материального порядка вещей. Все внешние организационные и социальные опоры Учения, такие, как храмы, монашеские ордена, одеяния, канонические языки, сакральное искусство и музыка, а также традиционные обычаи и предписания любого рода должны включаться в данный аспект. Что касается буддизма, личная религия охватывает изучение, понимание и практику учений, имеющих отношение к Морали, Медитации и Мудрости.

Как не может не заметить даже очень поверхностно заинтересованный наблюдатель, в каждой стране, в которой укоренилась Дхарма, она принимает особую, уникальную и ясно угадываемую национальную форму и местную окраску. Историю ступы в ее развитии от сферического индийского первоисточника в прекрасные творения в форме колокола сингальского типа, утонченные чортены Тибета, почти по-готически перпендикулярные, великолепно украшенные тайские чеди, обтянутые флагами непальские чайтьи, каждая из четырех сторон которых оживляется парой глаз с гипнотическим взглядом, похожие на целые города строения Явы и Камбоджи, многоэтажные пагоды Китая и Японии можно рассматривать как архитектурный пример богатства и разнообразия Дхармы с институциональной точки зрения. Об Индии не стоит говорить: хотя поздние системы включили ряд ее учений, здесь буддизм как институт более не существует. Давайте отправимся южнее, в Шри-Ланку, остающуюся на протяжении столетий оплотом Тхеравады, где даже в наши дни можно найти самых образованных и культурных представителей этой школы. Небо здесь – безоблачная голубая бездна, и глаза почти слепнут от солнечного света, отражающегося от ослепительно-белых стен приземистых, похожих на бунгало вихар, каждая из которых покрыта красной черепицей и снабжена большой верандой, и стоящих неподалеку более высоких и величественных храмовых строений. Дагобы столь белы, что кажутся плоскими, а не круглыми, словно они вырезаны из огромных листов белой бумаги и пришпилены на пейзаж. Повсюду кокосовые пальмы – в рощах, островками, группами и поодиночке. Их стволы изогнуты под различными углами к земле, зеленые орехи висят кучками вверху и кажутся довольно маленькими, пока мы не замечаем крошечную фигурку в тюрбане, карабкающуюся к ним и начинающую сбрасывать их на землю. Все еще раннее утро. Медленно и тихо по дороге – столь медленно и тихо, что поначалу кажется, что это лишь сгустки цвета, чье движение почти незаметно глазу – идет фигура, завернутая в ярко-желтое одеяние, со склоненной выбритой головой. Двумя руками монах держит большую черную чашу. Лицо бесстрастно. Глаза кажутся закрытыми, поскольку они устремлены на землю перед ними. Полный достоинства, он неторопливо переходит от двери к двери, где его почтительно приветствуют. Остановившись на мгновение, он поднимает крышку чаши, чтобы принять подаяние от верующих. Они, как видно по их почтительному поведению, ощущают, что скорее они в долгу перед ним, чем он – перед ними. Новые и новые желтые фигуры появляются в поле зрения, возникая в других полосах света и фиолетовых теней, ложащихся на пыльную дорогу, как безмолвно распускающиеся желтые цветы. Однако они появляются ненадолго, и когда солнце поднимается, и тени укорачиваются, все фигуры пропадают, за исключением нескольких тамильских кули с иссиня-черными телами, блестящими от пота, которые изнемогают под своими огромными грузами. Рикша спит между оглоблями своей повозки в полоске тени. Земля и небо начинают пульсировать жарой. Теперь марево сгущается перед глазами, затуманивает пейзаж, который подпрыгивает и пританцовывает, как будто мы видим его в языках пламени… Испарина… Изнеможение… Упадок сил… Щелканье веера над кроватью… Затем забытье…

Когда мы просыпаемся, земля покрыта глубокими, прохладными тенями. Легкий ветерок приносит невообразимое облегчение. Пальмы шелестят у нас над головами, и между листьями мы видим безоблачное небо, усыпанное звездами. Из ближнего храма начинают раздаваться удары барабанов, завывают кларнеты. Воздух, который весь день пульсировал от сильной жары, теперь вибрирует неистовством звука. Белые фигуры уже порхают в тени деревьев. Каждая несет поднос с охапкой пятилепестковых храмовых цветов – о, невероятная сладость их аромата плывет в туманной дымке, несколько палочек благовоний и крошечный светильник. Давайте последуем за ними в храм. Нам стоит склониться вместе с ними у подножия Возвышенного. Протиснувшись внутрь, мы обнаруживаем, что алтарный зал плотно забит молящимися в белых одеяниях, а воздух сдавлен от гари тысяч ярких светильников, наполненных кокосовым маслом. Все движутся медленно, мужчины и женщины или молчат, или бормочут молитвы. Нет нетерпения, нет давки. Шаг за шагом мы движемся вперед вместе с толпой, наконец, давление ослабляется, и мы оказываемся прижатымина уровне пояса к краю огромного алтаря. Повсюду цветы, запах благовоний непреодолимо сладок, тысячи свеч трещат и сгорают. Подняв глаза, мы видим за алтарем примерно дюжину безмятежных фигур все в тех же ярко-желтых одеяниях. Они милостиво улыбаются верующим. Над и за ними возвышается ярко раскрашенное изображение Будды, на лице которого – улыбка вечного покоя. Но наше созерцание не может длиться долго. Мягкое давление сзади напоминает нам, что пора уступить место другим, и довольно скоро мы обнаруживаем, что мы уже снаружи, где ночной воздух прохладен. Мы стоим под пальмовыми деревьями и видим, как потоки верующих вытекают из храмовых врат. Ряд слонов в великолепной сбруе, окруженных группами мальчишек, которые возбужденно кричат, раскачиваясь, появляется в темноте, и их триумфальное движение освещается яркими факелами. Группы мускулистых танцоров с черными, умащенными телами, отражающими красноватое сверкание факелов и фантастические прически, извиваются по обе стороны. Их босые ноги топают по твердой земле одновременно с ударами тамтамов. Это буйство оглушает, но лишь на несколько мгновений. Так же быстро, как и появилась, процессия исчезает из виду. Спустя час последние верующие уже покинули храм и ушли домой. Владычествует тишина. Но час за часом, еще долго после того, как мы отправились в постель, мы по-прежнему слышим слабый навязчивый ритм тамтамов – бум-бум, бум-бум…

С географической точки зрения разница между Шри-Ланкой, оплотом Тхеравады, и Тибетом, высочайшей твердыней традиции Махаяны, составляет лишь две тысячи миль. Но на духовном плане, по крайней мере, в том, что касается институционального аспекта религии, пропасть между ними кажется непреодолимой. Перейдя заснеженные пики Гималаев, огромнейший и высочайший из существующих горных хребтов, мы оказываемся на Крыше Мира. Ледяной ветер дует яростно, пробирается через стеганые одеяния и меха; медленно, но упорно падает снег, почти горизонтально взметаемый ветром. Вскоре наши глаза начинают болеть от созерцания ослепительной белизны земли и безжалостно-яркой голубизны неба. То тут, то там взвывает буря, и ее мощные удары похожи на легион демонов, жаждущих сбросить нас с лошади в обрыв в пять тысяч футов глубиной, разверзающийся у нас под ногами. Мы держимся крепко, хватаясь за уздечку закостенелыми пальцами. Наконец мы чувствуем, как животное под нами скользит по каменистым уступам горного склона… Наше трехнедельное путешествие в страну Религии подходит к концу. Мучась от боли, мы разлепляем наши склеенные веки пальцами. Нас окружает непрерывная линия горизонта, резко выделяющаяся на фоне неба. Мы понимаем, что никогда прежде не осознавали смысла пространства. То тут, то там есть островки ярко-зеленого цвета, но деревьев нет, даже кусты редки. Лишь широкие пространства развевающейся травы, гладкие и ровные, как биллиардный стол, на которых тибетские усадьбы кажутся каменными вкраплениями, и черные точки пасущихся яков и палаток кочевников, рассыпаны на огромных расстояниях: они столь малы, что поначалу пейзаж кажется пустынным.

Пока мы едем вперед, день проходит, и то, что поначалу казалось незначительным искривлением линии горизонта, оказывается длинной низкой цепью гор, издалека иссиня-черных. По мере того, как мы приближаемся к ним, они вдруг поднимаются выше и выше в небо, и теперь главный пик возносится над нашими головами, кажется, почти до небес. Изнемогшие от поездки верхом, мы спешиваемся у подножия ступеней, словно высеченных из скалы для ноги великана. Мы медленно поднимаемся. Каждый поворот пути открывает новую лестницу, и в каждой – тысячи ступеней. Мы не осмеливаемся смотреть вниз. Наконец, на следующей гряде над нашими головами оказывается лишь несколько сотен ступеней, и мы видим красно-белые полосатые стены и позолоченные крыши. Однако трудно сказать, где кончается гора и начинается монастырь, поскольку стены построены из того же материала и столь же колоссальны по размерам. Черная пасть огромной двери разверзается перед нами. Крепкие фигуры несут стражу по обеим сторонам, тела их необыкновенно укрупняют слои бордовых шерстяных одеяний, а их и так сверхъестественный рост увеличивают желтые головные уборы, напоминающие шлем Ахилла, но еще более чудовищные; в руках у них – огромные палки, обшитые медью. Когда мы подходим, их глаза подозрительно сужаются, лица темны, но они молчат, и нам дозволяют войти. Железная дверь захлопывается за нами, гремят цепи. Спустя целых полминуты звук отдается эхом как будто из самого центра земли. Мы медленно прокладываем себе путь в кромешной тьме, оступаясь и спотыкаясь на неровной земле. Мы ощущаем, как что-то проносится туда-сюда рядом с нами. Внезапно нас хватают за руку и грубо тащат вперед. Там маячит туманный свет, открывается дверь. И тут поднимается завеса, туман превращается в сияние, и гулкое рычание и завывание труб, невыразимо трогательное, которое до этого заглушалось толщиной каменных стен, скорбно вливается в уши.

Мы оказываемся в огромном зале. На полу многочисленные ряды сидящих в бордовых одеяниях – должно быть, их тысячи. С потолка свисают огромные цилиндрические Победные Стяги, каждая оборка – своего цвета. Перед каждым монахом стоит чашка с чаем, от которой исходит пар. Некоторые потягивают его, а другие вливают свои голоса в гортанное урчание хора, которое собравшиеся распространяют, как волну, из одного конца зала в другой. Вооруженная хлыстом фигура, напоминающая те, что мы видели у главного входа, движется вверх и вниз по центральному проходу. Несколько вертикальных полос туманного солнечного света, проникающих через отверстия сверху, освещают лица празднующих, некоторые из которых, несомненно, очень стары, а другие удивительно юны. Но все, несмотря на согбенные спины и плечи, крепко сложены, а их головы гладко выбриты. В отдалении, расположенные рядами на длинном узком столе протяженностью почти во весь зал, неустанно горят сотни золотых масляных светильников. За ними – алтарь, на котором расставлены искусно украшенные подношения. Слева, высоко над головами молящихся, – великолепный резной, раскрашенный и позолоченный трон. Теперь мы перед ним, с белым шелковым шарфом в руках. Скрестив ноги на парчовой подушке, на троне сидит величественный старик в складках темно-красного шелкового одеяния. Улыбка, с которой он смотрит вниз, когда мы низко кланяемся ему, не принадлежит этому миру – это улыбка Просветленного. Сияя гораздо ярче любого луча мирского света, она проникает в наши сердца. В маленьких, блестящих глазах, кажется, светится все знание мира, и мы понимаем, что от него не укроются даже самые тайные мысли, но нам не страшно.

Когда несколько минут спустя мы стоим перед главным алтарем, та же улыбка, как свет луны, спокойно и нежно сияет на центральном лике одиннадцатиголового изображения за стеклянными створками скинии. Тысяча рук (узкие пальцы каждой или держат какой-то знак, или сплетаются в изящный символический жест), разворачиваются от плеч, подобно спицам из ступицы колеса. Мы перед ликом Вселенского Сострадания.

Пять минут спустя мы лицом к лицу со Смертью. Быстро пробираясь по слабо освещенным коридорам, мы все дальше уходим от шума позади нас и протискиваемся в маленькую черную дыру. Горит единственный светильник. Со страхом, словно неохотно исполняя приказ, монах поднимает тяжелую завесу из железных колец, которая скрывает внутренний алтарь. Мы невольно отшатываемся. Фигура, которая взирает на нас с выпученными белками, полна угрозы. Его огромное, мощное тело темно-синего цвета, украшено гирляндами из черепов. Четыре руки подняты в угрожающем жесте, в них – различное оружие. Одно мускулистое колено поднимается, чтобы растоптать врагов Дхармы. Его лицо – лицо рогатого зверя, а красный язык высовывается между рядами сияющих клыков, как будто он жаждет крови. На поясе – тигриная шкура. К его груди приникает, обвивая тонкими руками его бычью шею, охватывая ногами его бедра и страстно приникая к его рту своим, маленькая белая фигурка его супруги. Они сплетены в сексуальных объятиях. Вокруг них яростно клубится ореол пламени. Ужасны, но странно привлекательны, полны неизмеримой силы Отец и Мать, запредельная пара, чей союз символизирует нераздельность мудрости и сострадания, Учения и Метода – или, возвращаясь к более ограниченной перспективе, с которой мы начали, метафизическое единство институциональных и личных аспектов религии. Они возвышаются во всей своей первобытной силе перед нами, пока завеса со звоном не опускается, и мы не остаемся в свете чадящей лампы, отбрасывающей на потолок фантастические тени огромных, тесно прижатых друг к другу животных туш, подвешенных там.

Да уж, две поразительно несходные картины! Можно ли вообразить больший контраст, удивится читатель, чем между буддизмом Шри-Ланки и буддизмом Тибета? Ведь, хотя мы и можем свободно сознаться в сознательном усилении цвета, в расчетливом распределении света и тени, диптих, который мы изобразили, тем не менее, остается верной иллюстрацией различий, преобладающих на институциональном уровне между разными отдельными, относительно независимыми ветвями буддийской традиции. Поэтому неудивительно, что те, кто родился или был воспитан в атмосфере, господствующей, с религиозной точки зрения, в той или иной форме институционального буддизма, исключающей остальные, редко избегают соблазна считать, что та форма, с которой они знакомы с детства, – единственно подлинная форма, а менее знакомые формы ложны. Самые поверхностные наблюдатели, на самом деле, также поддаются этому соблазну, рьяно провозглашая (совсем как магистр Баллиол-коллежда из юмористического стишка), что то, чего они не знают о буддизме, – вообще не буддизм или, как они иногда признают в моменты большего здравомыслия, – лишь его извращенная, упадническая и искаженная форма. Подобно тем, кого Бэкон осуждал за искаженное, согласно его мнению, понимание законов природы, приведшее их к атеизму, даже серьезные исследователи, которым удалось проникнуть немного глубже, но все еще недостаточно глубоко, сквозь институциональные опоры и символы Дхармы к интеллектуальным формулировкам, в которых они видят смысл и пользу, находят не разрешение, а усиление противоречий, которые, на первый взгляд, господствуют в буддизме на институциональном уровне. Недостаток знания не просто опасен, он еще более опасен, чем полное невежество. Обычный человек осознает лишь внешние различия и может милосердно надеяться, что «знатные леди и Джуди О’Греди» от религии – сестры под покровом внешней формы.

Такоемилостивоеотношениередкосвойственноболееобразованнымученикам. Обладая пространным, но не глубоким пониманием положений своей собственной школы и неточными и часто ошибочными познаниями относительно положений других школ, они с легкостью приходят к триумфальным выводам о том, что и Учение, и Метод обучения в той школе, которую они почтили своей принадлежностью, единственно верны, а учения других школ – грубые и бесполезные имитации, которыми самозванцы наводнили духовный рынок менее благословенных частей так называемого буддийского мира.

Однако бедную лягушку из колодца, заключенную в тюрьме своей школы, вовсе не стоит винить за неспособность понять, что могучий океан Дхармы нельзя измерить аршином ее неглубокого колодца. Можно даже извинить такого человека за то, что он выходит из равновесия и выталкивает благонамеренного чужака, океанскую лягушку, которая является с баснями о пространстве воды, во много раз превышающем то, что он, лягушка из колодца, когда-либо видел! Хотя, как мы подчеркивали в заключительном разделе первой главы, действительно существует основа буддизма, общий фундамент для всех школ, учения, которые отличают одну линию традиции от другой, почти всегда помещаются теми, кто к ним принадлежит, в самый центр их представлений о буддизме, и всячески подчеркиваются. Остальные, чьи очертания едва различимы во тьме, остаются на периферии, а некоторые даже наполовину отсекаются необходимостью наложить рамки. Следовательно, едва ли стоит удивляться, что даже стремящийся к беспристрастности ученик буддийской школы чаще обнаруживает, скорее, взаимную вражду и противоречия, а не согласие и гармонию. Различия в вероучении, равно как и разнообразие институтов, действительно есть, этот факт нельзя игнорировать, и чего мы можем ожидать от тех, кто их осознал, но не вышел за пределы интеллектуального понимания, кроме резкого отхода к еще более предвзятой вере в исключительную истинность и подлинность традиций их собственной школы?

Современные тхеравадины, настаивая, что продвижение по пути зависит исключительно от наших собственных усилий, красноречиво обращаются к тому факту, что каждый человек – свой собственный спаситель, что мы сами – творцы своей удачи, водители своих душ и кузнецы наших судеб, что небеса и ад – итог наших собственных злых и благих деяний. Будда – лишь проводник, указывающий нам путь, который, нравится нам это или нет, мы должны пройти собственными ногами. Он – как школьный учитель (сравнение, которое некоторые толкователи этой школы особенно любят), он может объяснить нам сложный вопрос алгебры на классной доске, но не может, к несчастью, наделить нас умом, чтобы мы решили свой пример. Один из их любимых текстов – строфа 165 из «Дхаммапады», где говорится:

«Сам человек совершает зло, сам человек оскверняет себя, сам человек воздерживается от зла и сам очищается. Чистота и нечистота зависят от нас. Ни один человек не может очистить другого».

Это индивидуалистическое учение школа Джодо-Шин отвергает как чистую ересь. Освобождение, утверждает она, достигается не нашими собственными усилиями, а лишь милостью Будды Амитабхи. Попытки спасти себя столь же смехотворны, как попытки поднять себя в воздух за обувные шнурки. Благие деяния вовсе не помогают, они лишь усиливают ощущение индивидуальной самости и тем самым затрудняют действие освобождающей милости или «иной силы» Амитабхи. Отсюда – парадоксальное утверждение, не менее популярное среди последователей Джодо-Шин, чем строфа «Дхаммапады» среди тхеравадинов: «Даже благой человек буден спасен. Что уж говорить о дурном!» Вместо того, чтобы пытаться обрести Просветление в этом мире и в этой жизни посредством наших собственных бесполезных усилий, нам нужно с сердцем, полным любви и веры, просто призвать имя Амитабхи и молиться о перерождении в Сукхавати, Земле Блаженства, которую он устроил на Западе.

Не менее кардинальные различия существуют между школами тантры, с одной стороны, и нетантрическими школами, с другой, относительно важности нравственности. Хотя обе стороны соглашаются друг с другом, признавая важность этических предписаний как инструмента и их относительную ценность, это признание исходит из столь различных позиций, что на самом деле приводит к радикальным расхождениям во взглядах. Для нетантрических школ тот факт, то нравственность – это средство достичь Просветления, усиливает, а не ослабляет ее значимость, поскольку в отсутствии верного средства желанная цель становится недоступной. Нравственность – это не только средство, это необходимое средство для достижения Просветления, следовательно, его ценность абсолютна. Поэтому некоторые из таких школ стремятся к строгому соблюдению не только главных наставлений в нравственности, но и мелких монашеских обетов: хотя многие из них, по сути, лишены этического значения, но они включаются в традиционные буддийские представления о нравственности.

Этим взглядам, которые легко превращаются в закостенелый этический формализм, последователи других школ буддизма противопоставляют мнение о том, что тот факт, что нравственность – лишь средство достижения цели, не доказывает ее абсолютность, а указывает на относительность. Исключительной абсолютной ценностью обладает сострадание. Даже мудрость – лишь средство достижения этой высочайшей цели. Сколь бы необходимы ни были лекарства во время болезни, их можно выплеснуть вон, когда к нам вернулось здоровье. Совершенные, обретя с помощью соблюдения этических наставлений полное Просветление, после этого более не нуждаются лично в них, и, следовательно, могут действовать согласно обстоятельствам, «нравственно» ли их поведение или нет. Их заботит лишь благополучие всех живых существ, ради которых они готовы жертвовать любыми другими взглядами. Если с помощью чисто внешнего нарушения нравственных заповедей они могут помочь продвижению по пути хотя бы одной душе странника, они, не колеблясь, делают то, что для непросветленного было бы смертным грехом, даже если так они лишаются репутации собственной святости (это одна из тонких оков) и возбуждают недовольство со стороны общества. Биографии многих тантрических учителей полны эпизодами, когда они лишают жизни животных и даже людей, присваивают себе чужую собственность, свободно вовлекаются в сексуальные отношения, лгут и напиваются до беспамятства. Как не похоже это на трезвость и отрешенность, почти болезненное стремление «держать марку» в глазах мирян, хотя не всегда в своих собственных глазах, что характеризует последователей других школ! Там, где даже главные этические нормы отвергаются столь бесцеремонно, мелкие монашеские обеты, как и сама идея не только монашества, но и любой формальной религиозной жизни в целом лишь грубо отрицаются. Все претензии на респектабельность отвергаются; достоинство, благопристойность и даже обычная порядочность пускаются на ветер. Вместо благородного поведения и утонченных манер монаха мы видим безрассудство и нечесаные космы отбросов общества. Среди нетантрических школ вид святости легко принимают на себя даже те, кто в реальности далек от нее. Однако в некоторых тантрических школах все обстоит как раз наоборот: святейший из всех кажется, как никто, далеким от святости. Легко увидеть, что учение об относительности нравственности заключает в себе фатальную угрозу: человек, будучи слаб по природе, очень хочет верить в то, что, поскольку Просветленные могут в некоторых случаях вести себя «безнравственно», тот, кто ведет себя безнравственно, – Просветленный, и проще и быстрее всего достичь Просветления, нарушая один за другим моральные законы. И в тантрических школах можно найти тех, кто следует букве, а не духу учения. Каково бы ни было наше собственное отношение к этическому релятивизму, факт в том, что крайняя форма, описанная нами, одобряется далеко не всеми тантрическими школами, большинство из которых столь же строги в отношении нравственности, как и любая из школ, не принадлежащих к тантризму.

Различия подобного рода – отнюдь не редкость в буддизме. Два крайних случая, которые мы описали, вовсе не исключительны, они – лишь пример сотен расхождений в точках зрения по вопросам вероучения, некоторые из которых имеют фундаментальное значение. Вновь и вновь изучающий Дхарму обнаруживает, к своему удивлению, что, в то время как дхармы реальны для одной школы, для другой это лишь слова; с одной стороны, ему советуют прилежно трудиться над собственным освобождением, с другой – посвятить свою жизнь освобождению всех живых существ; для этой школы буддизма Будда – лишь человек, который достиг Просветления, а для другой – сама полностью запредельная и вечно просветленная Реальность в человеческой форме; одни говорят, что медитация и мудрость нераздельны, и с достижением первой вторая обретается автоматически, но их взгляды опровергаются противоположными, о том, что медитация не всегда сопровождается мудростью; здесь мы видим возвышение вегетарианства, а там дозволяется поедание мяса; одна школа определяет Реальность как абсолютное сознание, другая как совершенную пустоту; в некоторых учениях Нирвана и сансара тождественны, а в других между ними существует непреодолимая двойственность; с одной стороны, мы видим монашеский орден, соблюдающий безбрачие, а с другой – группу женатых священников. Итакдалее. Перечислятьможнобесконечно.

Расхождения и в институциональной, и в личной религии столь многочисленны, а в многих случаях и столь радикальны, что возникает вопрос: справедливо ли вообще говорить о буддизме? Может быть, перед нами скорее ряд практически независимых религиозных течений, лишь номинально в большей или меньшей мере являющихся буддийскими? Один буддизм или их много? Очевидно, что внешнего единообразия нет. Нет иногда даже единства Учения. Что же тогда составляет фундаментальную основу единствав буддизме?

buddhayana.ru

Будда Гаутама в индуизме — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Будда в индуизме считается девятой аватарой Вишну^[1]. В Бхагавата-пуране он, будучи двадцать четвёртой из двадцати пяти аватар Вишну, выступает предтечей грядущей последней инкарнации.

Некоторые индуистские писания называют Будду последней осуществившейся аватарой, девятой из основных десяти аватар, которые известны под названием Дашаватара («десять инкарнаций Бога»). Буддийская Дашаратха джатака (Джатака-Аттхакатха 461) представляет Раму как предыдущую инкарнацию Будды в образе бодхисаттвы и мудрого царя.

Учение Будды отвергает авторитет Вед, вследствие чего, с точки зрения ортодоксального индуизма, буддизм относится к неортодоксальным (настика) течениям^[2].

ru.wikipedia.org

Будда – основатель и его поиски

Для буддистов личность Будды представляет собой, в первую очередь, идеал Просветления, пробужденного состояния, которое является целью духовной жизни. Но Будда – это не просто статический образ. Он также является центром истории, которая рассказывает нам многое о духовных поисках. Традиционная биография Будды полна событий, исполненных глубокого символического значения. Некоторые могут быть точными с точки зрения истории. Другие могут быть мифологией. Но это вряд ли имеет значение. Определенно то, что традиционная история оживляет ряд фундаментальных истин с конкретностью и очевидностью. Нам нужно оценить по достоинству жизнеописание Будды, чтобы понять, что означает личность Будды для буддийской традиции.

В следующих двух частях этого курса мы рассмотрим историю Будды, обозначая многие из наиболее важных эпизодов, имеющих символический смысл. В следующем тексте Сангхаракшита дает общий обзор жизни Будды и подчеркивает значение двух эпизодов, имеющих для нас особенное символическое значение – Четыре Знака и Уход.

Кто такой Будда?

(Отредактированный отрывок из «Кто такой Будда?» Сангхаракшиты).

«Тот, кто пробудился» 

Традиция, которую на Западе называют буддизмом, возникла на основе переживания Буддой опыта Просветления под деревом бодхи 2500 лет назад. Таким образом буддизм начинается именно с Будды. Но сразу же возникает вопрос: «Кем был Будда?» Даже для тех, кто считает себя буддистами со стажем, полезно поразмышлять над этим вопросом.

Первое, что нам нужно прояснить, – что слово «Будда» не собственное имя, а титул. Оно означает «тот, кто Знает, тот, кто Понимает». Оно также значит «тот, кто Пробужден» – тот, кто пробудился, как это было, от сна жизни, потому что видит Истину, видит Реальность.

Ранние годы

Этот титул впервые был использован по отношению к человеку, чье личное имя было Сиддхартха, имя его рода или семьи было Гаутама, а жил он в шестом столетии до н.э. в местности, которая частично находится в южном Непале, частично в северной Индии. К счастью, мы знаем довольно много о его молодости. Мы знаем, что он происходил из богатой, даже аристократической семьи. В традиции иногда утверждается, что его отец был царем племени или клана Шакья. Но кажется более вероятным, что он был не столько царем, сколько избранным руководителем собрания клана, несущим службу в течение двенадцати лет с титулом Раджи, и что во время этого периода у него родился сын Сиддхартха, который позднее стал Буддой. 

Сиддхартха, согласно обычаям того времени, получил очень хорошее образование. Конечно, он не ходил в школу, и не ясно, умел ли он читать и писать, но мы знаем, что он получил превосходную подготовку во всех видах военных искусств и упражнений. Из уст старейшин он также усвоил различные древние традиции, генеалогические списки, верования и суеверия. Его жизнь была полна комфорта и лишена определенных обязанностей. Его отец, любящий его до безумия, женил его, когда он был довольно молод – некоторые источники говорят, что ему было только шестнадцать – и в свой срок у него родился сын.  

Четыре знака

В традиционных рассказах говорится, что, несмотря на жизнь в богатстве, Сиддхартха Гаутама испытывал глубокую неудовлетворенность. Легенды говорят о своего рода духовном кризисе, поворотной точке, когда юный аристократ увидел то, что называется «четырьмя знаками». Эти четыре знака выражают в кристально четкой и яркой форме фундаментальные учения буддизма и проливают свет на раннее духовное развитие самого Будды.

Легенда рассказывает, что в одно красивое, яркое утро Сиддхартхе захотелось выехать на прогулку на  своей колеснице, поэтому он позвал возничего, подстегнул лошадей и отправился в путь. Они ехали по городу, и внезапно Сиддхартха увидел первый знак: он увидел старика. Согласно легенде, он никогда до этого не видел стариков. Если понимать рассказ буквально, это означает, что до этого он был заперт в своем дворце и не очень-то замечал других людей, не осознавал, что есть такая вещь, как старость. Но можно посмотреть на это по-другому. Иногда мы видим что-то как будто в первый раз. Мы видели это сотни, даже тысячи раз, но однажды мы видим это так, как будто не видели никогда прежде. Возможно, что-то вроде этого случилось и с Сиддхартхой, и это повергло его в шок. Он сказал возничему:  «Кто это, скажи мне ради всего святого?» И возничий ответил: «Это старик». «Почему он так слаб, так согбен?» «Ну, он просто стар». И Сиддхартха спросил: «Но как он стал таким?» «Рано или поздно все стареют. Это естественно. Так случается». «Со мной это тоже случится?» «Да, хотя ты столь молод, это неизбежно случится и с тобой. Однажды ты тоже станешь стариком». Эти слова возничего прозвучали для будущего Будды как удар грома, и он воскликнул: «Какой прок в этой юности, какая польза от жизненной силы и мощи, если все заканчивается так!» И он вернулся в свой прекрасный дворец, полный тоски.

Второй знак был видением болезни. Он как будто никогда раньше не видел больного, и он осознал, что все человеческие существа подвержены различным недугам. Ему пришлось встретиться лицом к лицу с тем, что, как бы силен и здоров он ни был, в любой момент его может сразить болезнь. 

Третий знак – труп, который несли на носилках на площадку для кремации. Он спросил возничего: «Что это, скажи мне?» Возничий ответил: «Это просто мертвое тело». И Сиддхартха сказал: «Мертвое? Что с ним случилось?» «Что же, как ты можешь видеть, оно окоченело, оно недвижимо. Он не дышит, не видит, не слышит. Он мертв». Сиддхартха онемел от изумления и сказал: «Она приходит ко всем, эта смерть?» И возничий протяжно вздохнул и сказал: «Боюсь, что да». Так Сиддхартха осознал, что с ним это тоже однажды случится. Это открытие было очень сильным, как гром посреди ясного неба. Он увидел, как все устроено. Ты не хочешь стареть, но ничего не можешь поделать с этим. Ты не хочешь заболевать, но и этому ты не можешь воспрепятствовать. Поэтому ты начинаешь задавать себе вопрос: «Как я оказался здесь? Вот он я, со своей жаждой жизни и ее продолжения, но я должен умереть. Почему? Какой смысл во всем этом? Почему я создан таким? Ответственен ли за это Бог? Судьба, рок? Или это просто случается? Есть ли этому какое-то объяснение?»

Так Сиддхартха прошел через эти экзистенциальные ситуации и начал очень глубоко размышлять о них. Затем он увидел четвертый знак, святого, идущего по улице с чашей для подаяния. Он казался таким спокойным, таким тихим, таким безмятежным, что будущий Будда подумал: «Может быть, он знает. Может, это и есть путь. Может быть, мне стоит поступить так же – оборвать все путы, все мирские связи и идти дальше бездомным странником, как этот человек. Может быть, так я найду ответ на вопросы, которые изводят меня.

Уход

История продолжается рассказом о том, как однажды ночью, когда кругом было тихо и в небе сияла полная луна, Сиддхартха попрощался со спящей женой и ребенком. Он не испытывал счастья, покидая их, но ему нужно было идти. Он проехал много миль той ночью, пока не достиг реки, которая отмечала границу территории Шакья. Здесь он оставил лошадь, снял одеяния принца, остриг свои длинные волосы и бороду и стал бездомным скитальцем в поисках истины. 

Этот «уход» очень значим с точки зрения психологии. Это не означало просто стать монахом. Это нечто гораздо большее. Это означало отсечь все связи с родными и отечеством и стать свободным человеком, чтобы работать над своим собственным спасением, своей собственной духовной судьбой.    

Вот что сделал Сиддхартха. Он отказался от всего этого. Он ушел от общества. Он достаточно пожил мирской жизнью и теперь собирался найти истину, попытаться самому увидеть истину. Поискам суждено было продлиться шесть лет.

Аскетизм

В те времена в Индии было множество людей, которые провозглашали, что обучают способам, ведущим к открытию истины. Одним из наиболее популярных способов было самоистязание. Сегодня в нашей стране мы в действительности не можем воспринимать такие вещи всерьез. Но в Индии такие практики очень распространены, и даже сейчас многие индийцы твердо верят, что самоистязание – путь на небеса, или даже путь к Просветлению.

Так это было и при жизни Будды. Движение такого рода было сильно, движение, которое учило, что, если кто-то хочет обрести истину, ему следует подчинить, даже умертвить плоть. И именно этим занимался Сиддхартха. Шесть лет он практиковал строжайший аскетизм. Он ограничил пищу и сон, он не мылся и ходил обнаженным. Как говорится в одном из рассказов, слава о его строгости распространилась, «как звук огромного барабана, подвешенного на небесном своде». Никто в Индии, как он впоследствии утверждал, не превосходил его в самоистязании и умерщвлении плоти. Но он также сказал, что это ни к чему его не привело. Он стал известен как великий аскет, и у него было несколько учеников. Но когда он осознал, что это не было путем к Просветлению, ему хватило смелости отказаться от этого. 

Медитация и Пробуждение 

Он снова начал есть, и его ученики с отвращением покинули его. И это также имеет важное значение. Он уже покинул семью, покинул своих друзей, покинул свое племя, а в конце концов даже его ученики бросили его. Его оставили совершенно одного, и он находился в одиночестве. Он бродил с места на место и в конце концов пришел на красивую поляну на берегу свежей быстрой реки. Там он сел в тени огромного дерева и принял решение: «Я не встану с этого места, пока не достигну Просветления».

Так он сидел там день за днем, ночь за ночью. Сидя, он контролировал и сосредоточил свой ум, очистил свой ум, преодолел препятствия в уме, омрачения, и ночью в майское полнолуние, в то самое время, когда поднималась утренняя звезда, как только он сосредоточил ум на звезде, сияющей около линии горизонта, возникло полное Озарение, полное Просветление.

Очевидно, что описать это состояние очень трудно. Мы можем сказать, что это изобилие Мудрости. Мы можем сказать, что это полнота Сострадания. Мы можем сказать, что это видение Истины лицом к лицу. Но это просто слова, и они передают немногое. Поэтому давайте просто скажем, что в этот мгновение забрезжил рассвет, и Сиддхартха Гаутама стал Буддой. 

Учение

В каком-то смысле это был конец его поисков. Он стал Буддой, «тем, кто знает». Он нашел решение загадки существования. Он был Просветлен, он достиг Пробуждения. Но в каком-то смысле это было только начало его миссии. Решив поведать человечеству Истину, которую он обнаружил, он покинул место, которое мы теперь называем Бодхгайей, и отправился пешком в Сарнатх, около ста миль оттуда, собрав учеников, которые покинули его, когда он отказался от строгости, и поведав им о своем великом открытии. Он дал первую проповедь, или сутту, своим бывшим последователям.

Постепенно вокруг Будды выросло духовное сообщество. Он не оставался постоянно на одном месте, но путешествовал по всей северо-восточной Индии. Его жизнь была долгой:  он достиг Просветления в возрасте 35 лет и прожил до восьмидесяти. Таким образом, сорок пять лет он вел активную жизнь, распространяя свое учение. Вероятнее всего, стиль его жизни был таков: девять месяцев в году он бродил с места на место, проповедуя, а затем на три месяца находил укрытие от муссонных ливней. Когда бы он ни приходил в деревню, если это было время для его единственного приема пищи в день, он обычно доставал свою чашу для подаяний и становился молча у дверей хижины, одной за другой. Собрав необходимое количество пищи, он удалялся в манговую рощу, которую даже теперь можно найти на окраине любой индийской деревни, и садился под деревом.

Когда он заканчивал есть, деревенские жители обычно собирались вокруг него, а он учил их. Иногда приходили брамины, иногда зажиточные землевладельцы, иногда крестьяне, иногда торговцы, иногда чистильщики, иногда проститутки. Будда давал учение всем. Иногда в больших городах он учил царей и принцев. Так у него появилось множество последователей, и в свое время он стал величайшим и знаменитейшим из всех духовных учителей Индии. И когда он умер, его уход оплакивали тысячи, даже десятки тысяч учеников, монахов и мирян, мужчин и женщин. 

Вот такова, в общих чертах, традиционная биография Сиддхартхи Гаутамы, индийского принца, ставшего Буддой. Но отвечает ли она в действительности на вопрос: «Кем был Будда?» Этот вопрос, в наиболее глубоком смысле, задавался с самого зарождения буддизма. На самом деле, это вопрос, который был задан самому Будде, очевидно, вскоре после его Просветления. 

Кто ты?

Путешествуя по высокогорной дороге, Будда встретил человека по имени Дона. Дона был брамином и преуспел в искусстве телесных знаков. Увидев на следах Будды отпечаток колеса с тысячью спиц, он следовал за ним, пока в конце концов не нашел его сидящим под деревом. Все его существо излучало свет. Говорится, что свет как будто исходил от его лица: он был счастлив, безмятежен, радостен. Его внешность произвела на Дону сильное впечатление, и, вероятно, он почувствовал, что это не было обычное человеческое существо, возможно вовсе не человек. Он перешел прямо к делу и спросил: «Кто ты?»

В те древние времена индийцы верили, что вселенная разделена на разные уровни существования, что есть не только люди и животные, как верим мы, но боги, духи, якши и гандахрвы, различные виды мифологических существ, населяющих многоэтажную вселенную, среди которых человеческий уровень – лишь один из этажей. Поэтому Дона спросил: «Ты якша?» (якша – довольно ужасающий дух огромных размеров, живущий в лесу). Но Будда сказал: «Нет». Поэтому Дона сделал вторую попытку: «Ты гандхарва?» (своего рода небесный музыкант, прекрасная поющая фигура, напоминающая ангела). Будда снова сказал: «Нет», – и Дона спросил еще раз: «Тогда, может, ты дева?» (бог, божественное существо, вроде архангела). «Нет». Тогда Дона подумал: «Странно, тогда он должен быть человеком». Он спросил его и об этом, и Будда ответил: «Нет». Теперь Дона был совершенно сбит с толку, поэтому он потребовал: «Если ты ни один из них, тогда кто ты?» Будда ответил: «Те состояния обусловленности ума, по которым меня можно было описать как якшу или гандхарву, как деву, как человеческое существо, вся эта обусловленность была мной разрушена. Поэтому я Будда». 

Слово для обусловленности ума – санскара, что означает все виды обусловленного поведения ума. Именно это обусловленное поведение ума, загрязнения или кармические образования, как их иногда называют, согласно буддизму и в целом индийским верованиям определяют природу нашего перерождения. Будда освободился от всего этого, и поэтому у него не осталось никаких причин для того, чтобы переродиться как якша, гандхарва, или божество, или даже как человеческое существо, и даже здесь и сейчас он на самом деле не был ни одним из этих существ. Он достиг состояния необусловленного сознания, хотя его тело могло казаться телом человека. Поэтому его назвали Буддой, существующим как Будда, как если бы это было воплощение или персонификация необусловленного ума.  

Потенциально Вы Будда!

Мы увидели, что «Будда» означает «необусловленный ум», или «просветленный ум». Знание Будды, следовательно, означает знание ума в его необусловленном состоянии. Поэтому, если на этой ступени нас спросят: «Кто такой Будда?» – мы можем лишь ответить: «Вы сами Будда – потенциально». Мы можем действительно и истинно познать Будду только в процесс воплощения в действительность нашего собственного потенциала состояния Будды. Только тогда мы сможем сказать, исходя из нашего знания, нашего опыта, кто такой Будда.

Обращение к Прибежищу 

Мы не можем сделать это сразу. Нам придется, прежде всего, установить живой контакт с буддизмом. Мы должны прийти к точке, которая лежит дальше, чем просто фактическое знание о Будде Гаутаме, но все еще немного не доходит до знания необусловленного ума, истинного знания Будды. Нечто, что находится между этими двумя точками, и есть то, что мы называем Обращением к Прибежищу в Будде. Это означает принятие идеала Просветления в качестве нашей конечной цели и попытки сделать все возможное, чтобы реализовать его. Другими словами, только обращаясь к Прибежищу в Будде в традиционном смысле, мы можем действительно узнать, кем был Будда. Это одна из причин, по которой я всегда обращал такое большое внимание на обращение к Прибежищу, не только на обращение к Прибежищу в Будде, но также в Дхарме и Сангхе.  

Подводя итоги, можно сказать, что, только обращаясь к Прибежищу в Будде и принимая все, что этим подразумевается, мы действительно можем точно ответить на вопрос: «Кто такой Будда?» сердцем и умом, исходя из всей нашей духовной жизни.

Вопросы для размышления и обсуждения 

1. В юности будущий Будда вел жизнь, полную комфорта и процветания, но он не нашел в этом удовлетворения и смысла. Что это может сказать нам о подходе к счастью, который предлагает нам общество потребления? Видите ли вы какие-то параллели со своим собственным опытом?   

2. Первые три из «четырех знаков» были опытом, которые поставили будущего Будду лицом к лицу перед неприятными аспектами реальности и заставили его осознать, что обычный подход к жизни основывается на иллюзии. Четвертый знак показал ему, что есть иной способ жизни, который обещал более глубокое чувство удовлетворения. Каковы были ваши эквиваленты четырем знакам? Какие переживания привели вас сюда, к изучению Дхармы?

3. Гаутама почувствовал необходимость полностью оставить свою старую жизнь и совершить «уход». Почему отсечение себя от знакомых людей, мест и ролей – по крайней мере, на время – оказывает благоприятный эффект на нашу духовную жизнь? Проливает ли это свет на то, почему полезны ретриты? Есть ли в вашей жизни какие-то аспекты, из-за которых вы продолжаете держаться за устаревшую версию себя?  

4. После своего Просветления Будда не подходил ни под одну из категорий существ, с которыми были знакомы люди. Если говорить о более низком уровне, можем ли мы рассматривать освобождение от описаний, которые мы используем для определения себя, как аспект нашей духовной жизни?  Как вы определяете себя: возрастом, полом, национальностью, социальным положением, образованием, политическими пристрастиями и т.д.? К каким из этих описаний вы частично привязаны?  

5. Что могут означать слова о том, что Будда был «необусловленным умом»?

buddhayana.ru

Личность Будды, возникновение буддизма

Имя основателя буддизма — Будда. Он не был ни Богом, ни сыном Бога. Он был простым человеком, который первым указал людям на путь к счастью и избавления от страданий. Буддисты видят в нем идеальное существо, которое приведет их к просветлению. На сегодняшний день, учение Сиддхартхи распространено на многие страны и оказывает колоссальное воздействие на образ жизни народов.

Возникновение буддизма и личность Будды

Существует в буддизме легенда о Будде, она рассказывает о том, что княжеский сын Сиддхарта Гаутама Шакьямуни, был рожден в IV столетии до нашей эры.  Но появился на свет он необычным образом.

Мать Гаутамы, узрела во сне, что к ней в бок вошел белый слон. Через время на свет родился младенец, также необыкновенным образом – через подмышку. Монах, который при этом присутствовал, увидел, что ребенку предначертана миссия – совершить религиозный подвиг.

Жизнь будущего Будды, была наполнена весельем и богатством. Он вырос, затем женился и родился у него сын.  Гаутама, не знал — ни болезней, ни горя, ничто не затемняло его счастья. Отец настолько опекал его, что не выпускал из дворца, но однажды ему захотелось узнать, что происходит за стенами дворца, и он выехал в город.  Легенда гласит, что за границами замка, царевич заметил:

• больного, который покрыт язвами;
• скрюченного от жизни старца;
• похоронный процесс;
• аскетичного человека, погруженного в раздумья.

Эти четыре человека, в корне поменяли его жизнь. Он наконец-то узнал о болезнях, смерти и ненастьях, и задумался над вопросом, что же приводит к людским мукам.  Для того чтобы обрести ответ, он принял решение уйти из отцовского дома. Гаутама побрил голову, надел грубую одежду и отправился странствовать. Долгие 7 лет он вел аскетичный образ жизни, надеясь отыскать путь освобождения от страданий.

В возрасте 35 лет, после недельной глубокой медитации под деревом познания, ему открылись «четыре благородных истины», к которым сводятся все его учения.

О чем говорил Будда

Все советы основателя религии буддизма Будды, направляют человека ко внутренней гармонии. Его уроки имеют универсальный характер, а ознакомиться с ними полезно каждому. Рассмотрим главные и основные идеи учения:

• Причиной всех бед являются желания. Чтобы обрести счастье – нужно отказывать себе;
• жизнь человека связана со страданиями. Невозможность достичь желаемого приведет к страданию.
• Убрав желания, можно просветить себя и привести свою душу в нирвану;
• начинать с малого – это правильно. Будда говорил, успех придет к тому, кто начинает с малого и усердно работает.
• Мысли материализуются. Если человек говорит с дурными мыслями в голове, то его будет преследовать боль и страдание. В голове должны быть правильные мысли;
• решительность. Необходимо решить, каким должен быть свой путь, и ограничить лишние страсти и стремления.
• Добрые дела. Нужно избегать плохих поступков, сдерживать себя и стараться делать добро;
• достойная жизнь. Нужно вести правильную жизнь, не приносить никому вреда.
• Праведные действия. Необходимо помнить, что зло происходит от наших дел.
• Истинная вера. Нужно верить Будде, что в мире много бедствий и мучений, и необходимо сдерживать свои желания.
• Правильная речь. Каждому необходимо следить за своими словами, чтоб они не привели ко злу.

Таким образом, можно прийти к выводу, что педагогические идеи Будды раннего буддизма, говорят народу о том, как нужно себя вести, как раскрыть свой потенциал и достичь совершенства. Поэтому, тем людям, которые хотят достичь просветления, необходимо следовать советам мудрейшего Будды.

Смотрите еще видео о 10 высказываниях Будды о жизни:

tolkovanie.info