Учение о бытии онтология кратко: Онтология как философское учение о бытии. Исторические типы онтологии.

Содержание

Онтология как учение о бытии.

Подробности: Категория: Учебные материалы по философии

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Принято считать, что мир представляет собой определенное единство, которое существует вечно (или очень длительное время), размеры которого бесконечны (или очень велики) и развитие которого имеет определенную внутреннюю логику и не подчиняется воли и сознанию человека.

Возникает вопрос о том, как понимать данное единство? Ведь, если данный вопрос не пытаться решить, то в противоречивом состоянии оказываются все конкретные вопросы частных наук.

Для того, чтобы сформировать подобное представление, в которое бы входили все отдельные предметы, и которое бы являлось предельно общим и достаточным для понимания всего мира как единого целого необходимо особое понятие, не похоже на обозначения конкретных предметов и вещей. Такое представление в современной культуре обозначается понятием «картина мира». «Картиной мира» называется сложившаяся на конкретном этапе развития человечества совокупность представлений о структуре действительности, способах ее функционирования и изменения, сформировавшаяся на основе исходных мировоззренческих принципов и интегрирующая знания и опыт, накопленный человечеством. Различают религиозную, научную и философскую картины мира. В религии подобным собирательным понятием выступает понятие «Бог», в науке к нему принято относить понятие «энергия», в философии единый, бесконечный и непреходящий характер мироздания принято обозначать термином «бытие».

Раздел философии, анализирующий фундаментальные проблемы бытия: проблему появления мира, проблему его единой основы, границы реального мира, универсальные законы развития мира называется

онтологией. Сам термин «онтология» был впервые употреблен в философском лексиконе Р. Гоклениуса, а как философское понятие впервые сформулировано немецким философом-рационалистом Хр. Вольфом (1679—1754). Все философские учения в явном или неявном виде всегда включали онтологическую проблематику.

Онтологические вопросы включают в себя вопросы конкретных наук – физики, химии, астрономии, геологии, позволяющих понять устройство, происхождение и развитие мироздания. Однако, онтологические вопросы к ним не сводятся и выходят за их рамки, пытаясь понять модель единой Вселенной, мира как целого.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Понятие, смысл, основные формы бытия

Исходным понятием, на базе которого строится философская картина мира, является категория бытия.

Один из ключевых разделов философии, изучающих проблему бытия — онтология (от греч. ontos — сущее, logos — слово, учение, т.е. учение о сущем). Онтология — учение о фундаментальных принципах существования природы, общества, человека.

Становление философии начиналось именно с изучения проблем бытия. Древнеиндийская, древнекитайская, античная философия в первую очередь разрабатывала проблемы онтологии, а уж потом философия расширила свой предмет и включила в себя гносеологическую, логическую, аксиологическую, этическую, эстетическую проблематику. Однако, все они, так или иначе, имеют своим основанием онтологию.

Парменид (представитель элейской школы древнегреческой философии, существовавшей в VI-V вв. до н.э.) был первым из философов, кто выделил категорию бытия и сделал ее предметом специального философского анализа. Парменид первым попытался понять мир, применяя к многообразию вещей философские понятия предельной общности (бытие, небытие, движение).

Категория бытия является отглагольным понятием, т.е. образовано от глагола «быть». Что значит быть? Быть — значит существовать. Синонимами понятия бытия могут выступать такие понятия как реальность, мир, действительность.

Бытие охватывает все реально существующее в природа обществе, мышлении. Таким образом, категория бытия — есть самое общее понятие, предельно общая абстракция, которая объединяет самые различные предметы, явления, состояния, процессы по общему признаку существования. В бытии выделяют две разновидности реальностей: объективную и субъективную.

Объективная реальность — все то, что существует вне и независимо от сознания человека.

Субъективная реальность — это все то, что принадлежит человеку и вне его существовать не может (это мир психических состояний, мир сознания, духовный мир человека).

Таким образом, бытие — это объективная и субъективная реальности в своей совокупности.

Бытие как совокупная реальность

существует в основных четырех формах:
1. Бытие природы. При этом различают:

Первую природу. Это бытие вещей, тел, процессов, нетронутых человеком, все то, что существовало до появления человека: биосфера, гидросфера, атмосфера и др.
Вторую природу. Это бытие вещей и процессов, созданных человеком (преобразованная человеком природа). Сюда относят орудия труда различной сложности промышленность, энергетика, города, мебель, одежда выведенные сорта и виды растений и животных и т.д.

2. Бытие человека. В этой форме выделяется:

Бытие человека в мире вещей. Здесь человек рассматривается как вещь среди вещей, как тело среди тел, как объект среди объектов, который подчиняется законам конечных, преходящих тел (т. е. биологическим законам, циклам развития и гибели организмов и т.д.).
Собственное человеческое бытие. Здесь человек рассматривается уже не как объект, а как субъект, который подчиняется не только законам природы, но и существует как социальное, духовно-нравственное существо.

3. Бытие духовного (это сфера идеального, сознания и бессознательного), в котором можно выделить:

Индивидуализированное духовное. Это личностное сознание, сугубо индивидуальные процессы сознания и бессознательного каждого человека.

Объективированное духовное. Это надындивидуальное духовное. Это все то, что является достоянием не только отдельного человека, но и общества, т.е. это «социальная память культуры», которая хранится в языке, книгах, картинах, скульптуре и т.д. Сюда относят и различные формы общественного сознания (философия, религия, искусство, мораль, наука и т.д.).

4. Бытие социального, которое подразделяется на:

Бытие отдельного человека в обществе и в прогрессе истории, как социального субъекта, носителя социальных отношений и качеств.
Бытие самого общества. Охватывает всю совокупность жизнедеятельности общества как целостного организма, включая материально-производственную и духовную сферу, многообразие культурно-цивилизационных процессов.

актуальные проблемы – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

УДК 11/12

СОВРЕМЕННАЯ ОНТОЛОГИЯ: АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ © А. Ф. Кудряшев*

Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.

Тел.: +7 (34 7) 273 6 7 78.

E-mail: philozof@mail. ru

В статье выделены и сформулированы актуальные проблемы современной философской онтологии.

Специально рассмотрены следующие проблемы: метода в онтологии, трансцендентной реальности и соотношения трансцендентного и всеобщего.

Ключевые слова: онтология, бытие, небытие, сущее, метод в онтологии, трансцендентная реальность, всеобщее, актуальная проблема.

От выпускников бывших советских вузов иногда слышишь один и тот же вопрос. Их интересует, что изменилось в преподавании философии после того, как они сдали экзамен по этому предмету? В сравнении с курсом философии тех лет изменений произошло немало. В частности, значительные отличия характеризуют освещение онтологических проблем, что объясняется не только трансформацией философии как учебного предмета, но и решительными сдвигами в понимании отечественными философами онтологической сути собственно философии. В данной статье мы сосредоточим свое внимание на некоторых актуальных проблемах современной философской онтологии. Читатель может судить о тех изменениях, которые непосредственно затронули онтологический раздел вузовского курса философии, по содержанию этих проблем и по тому, как сегодня философы пытаются их исследовать.

Философия и социум. Кризис, воспринимаемый многими нашими современниками как кризис философии, в сущности, является кризисом философского сообщества. Сложившиеся между его представителями связи распались, тогда как вместо них не создано практически ничего нового. Однако все еще можно надеяться, что сообщество философов не превратится в мозаику мыслителей-индивидуалов и что философия сумеет удержаться не только в качестве хранилища и средства распространения накопленной веками человеческой мудрости, но и в эвристическом качестве, способствуя организованному поиску новых граней в раскрытии человеческой сути и, тем самым, новых путей к истине, добру, красоте. Конечно, сама по себе философия в каком-то объеме сохранится в любом будущем обществе: в нем всегда найдутся личности, более всего склонные к изучению и усвоению сложившихся философских концепций или к самостоятельной мыслительной деятельности на философском уровне, — уровне всеобщности. Но современный философ европейского типа — не даосский монах, а активный распространитель знаний, нацеленный не на одни лишь глубокомысленные беседы с заинтересованными лицами, но и на поиск учеников или просто тех, кто склонен к восприятию философии. Рефлексивная сосредоточенность на философских проблемах может представляться иссле-

дователю достаточно увлекательным занятием, и, тем не менее, философы не должны уходить от общения с окружающим социумом. Философия в лице своих представителей обязана быть открытой системой и обмениваться информацией с социокультурной средой, создающей фон и внешние условия для существования и дальнейшего развития философского знания.

Способны ли философы изменить сложившуюся вокруг себя ситуацию и сделать так, чтобы утраченное доверие вернулось и к ним, и к философии, т.е. чтобы в современном общественном сознании вновь утвердилась мысль о полезности и необходимости продолжения философских исследований? Полагаем, что для таких преобразований, действительно, есть основания, и что философы просто обязаны интенсифицировать соответствующие коммуникации с общественностью. Особое внимание нужно уделять своевременному профессионально осмысленному отклику на запросы социума, иначе говоря, в философии должны отражаться и осмысливаться актуальные проблемы развития общества и человека. Именно поэтому то, что является актуальным для общества, находит свое представление в виде актуальных проблем философии. Разумеется, в философии также не могут не иметься проблемы, порожденные ее внутренними причинами, — так сказать, сугубо внутрифилософ-ские проблемы. Но здесь, как и в часто упоминаемом случае с математикой, возможны опережения социальных запросов, а значит, ни о какой принципиальной самоизоляции философии, как таковой, никогда говорить не приходится.

Актуальные проблемы современной онтологии. Актуальные для философии проблемы вполне естественно рассматривать распределенными, насколько это возможно, по ее основным разделам: онтологии, гносеологии, аксиологии, а также праксиологии, этике, эстетике и т. д. Нас особенно интересуют состояние и потенциал философской онтологии. То, что значимо для нее, имеет особое значение для всей философии, поскольку онтология занимает в ней, пожалуй, центральное место. И то, что в наиболее фундаментальном плане утверждается относительно всей философии, в первую очередь относится к ее онтологической части.

* Кудряшев Александр Федорович — д-р филос. н., профессор, заведующий кафедрой философии и методологии науки.

В настоящее время большинство специалистов под онтологией понимают учение о бытии, хотя само слово «онтология» означает учение о сущем. Для философов понятие бытия — одно из фундаментальных, если не самое фундаментальное. Поэтому всякий философский дискурс относительно бытия приобретает черты существенности. Другое дело, что не часто получаются качественно новые результаты. Именно в качественной новизне результатов фундаментального характера следует видеть актуальность исследований в области философии. Между тем для всего социума, в который философское сообщество входит как его относительно небольшая часть, актуальность каких бы то ни было исследований заключается, прежде всего, в ответах на вопросы жизненной важности — для всего социума в целом и для его отдельных представителей. То, что важно и актуально для философов, для социума в целом может выглядеть не актуальным. Безусловно, философскому сообществу необходимо учитывать такое несоответствие в понимании актуальности и постоянно обращаться к тем проблемам, которые общество считает для себя самыми важными. С другой стороны, замыкание в сфере философии для онтологии грозит неизбежным превращением «либо в мировую схематику, либо в логико-гносеологический анализ одних онтологических абстракций и понятий — «бытия» и «небытия», «сущего» и «существования» и т.д.» [1].

Необходимо также популярно разъяснять значимость онтологии для нефилософов. Конечно, нужно делать это, что называется, с умом, стараясь обходиться без догм и не навязывать застывших, неизменных схем рассуждений или оценок. Важен адекватный учет реальных возможностей аудитории и потенциал предполагаемой обратной связи. Тем не менее, определенные доводы в пользу философской онтологии вполне могут рассматриваться в качестве безусловных.

Указанное разъяснение можно делать примерно следующим образом. В качестве исходного тезиса мы принимаем довольно очевидное утверждение, что многие люди рано или поздно задумываются над вопросом, для чего они живут? Далее обращаем внимание на то, что вопрос о смысле жизни какого-либо выделенного индивида будет конкретным только при условии обладания им самой жизнью, т. е. тогда, когда жизнь уже дана этому человеку. Обычно данное условие лишь подразумевают, в силу чего обязательность наличия жизни, как правило, остается незамеченной. А между тем в наше время человеческая жизнь на Земле находится под угрозой полного исчезновения. Никогда ранее такая угроза не была столь реальной и ощутимой, как сейчас. На философском языке соответствующая проблема выражается по-разному, в зависимости от того, какой ее аспект выдвигается тем или иным философом или философской школой на первый план. Например, как вопрос о хрупкости бытия, или

как вопрос о соотношении бытия и небытия, или как вопрос о творении бытия и, соответственно, соотношении творения и становления и т. п. Во всяком случае, разговор ведется относительно бытия. Отсюда как раз и следует, что философская онтология, понимаемая как учение о бытии, является таким разделом философии, какой очень важен не только для философов, но вообще для всех здравомыслящих людей.

Разумеется, обоснование актуальности онтологии можно развивать в других направлениях. И все же для большинства людей и для социума в целом мысль о необходимости принятия срочных мер с целью гарантировать сохранность жизни на нашей планете имеет первостепенное значение.

В онтологии накопилось множество вопросов, которые носят проблемный характер. Проблемами можно считать: определение языка, пригодного для популярного изложения содержания онтологии; преодоление психологического неприятия философии значительной частью публики и некоторой конкуренции со стороны представителей религиозных конфессий, по-своему и не безуспешно объясняющих смысл человеческого существования, и т. д. Можно даже пытаться возродить, как проблемный, вопрос о правомерности самой онтологии. Подчеркнем, что субъективности при разговоре на вынесенную в подзаголовок тему никак не избежать. Субъективным будет и наш выбор. Прежде всего, выделим некоторые проблемы философской онтологии, которые мы считаем для нее не самыми актуальными, после чего перейдем к формулировке ее наиболее актуальных проблем.

Р. Декарт, утверждавший: «Мыслю, следовательно, существую», вместе с тем признавал, что, прежде чем мыслить, человек должен существовать. Можно расширить рамки вопроса: о существовании не только человека, а вообще чего-либо до всякого мышления. Утверждение о существовании мира до мышления здесь является предпосылкой. Онтология как раз и должна изучать мир до мышления. Однако так определять онтологию — значит сужать множество ее вариантов. Под другими вариантами онтологии подразумеваются учения о мире до и независимо от: сознания, человека, общества и т. д. Возникают и должны осмысливаться соотношения онтологии с гносеологией, аксиологией, социальной философией, социальной антропологией и пр.

Хотя в настоящее время онтологию преимущественно понимают как учение о бытии, ее трактовка как учения о сущем в современной литературе тоже встречается нередко. Одна из причин здесь -то, что вопрос о соотношении сущего и бытия недостаточно прояснен. Имеется чисто терминологическая путаница. Во-первых, сущее отождествляют с бытием. Во-вторых, некоторые философы сущее понимают так, как другие понимают бытие. В данном случае видно влияние такого авторитета для русской философской традиции, как В. С. Соловьев. На при-

мере данных понятий убеждаемся, как важна конвенция в философском сообществе.

Можно считать, что за «сущим» закреплено значение такой «суммы» признаков вещи, какая выражает ее целостность. Понятие сущего отображает дифференцированность, множественность мира. Тогда как понятие бытия соответствует целостности мира, его единству. Бытие имеет духовную составляющую.

Понимание онтологии как учения одновременно о сущем и бытии не вполне корректно: сущее изучают отдельные науки. Онтология не может конкурировать с ними в данном отношении. Другое дело, что онтологию не могут не интересовать проблемы взаимосвязи сущего и бытия. Но надо ли специально упоминать о такой взаимосвязи в определении онтологии? Тогда возможны альтернативные понимания онтологии как учения о: связи бытия и небытия, бытия и ничто, бытия и существования, бытия и абсолюта, и пр. Вопросы такого типа отнесем к разряду проблемы основного вопроса онтологии.

Философская онтология, как учение о бытии, излагается в самых «простых» формах выражения своего содержания. А именно: вместе с категориями бытия и небытия в ней используются категории ничто и нечто, становления, движения и самодвижения, пространства и времени, качества и количества и т. д. Тем самым рассматриваются и обратная сторона (как его противоположность) мышления человека, и то, что дополняет соответствующие концепты до целого, т.е. то, что находится на границе мышления и трансценденции.

Современный этап онтологии характеризуется своим списком актуальных проблем, неразрывно связанных с тем, что наиболее важно для подавляющего большинства людей именно сейчас. В современном российском обществе — это, пожалуй, проблема выживаемости человека. В глобальном масштабе, аналогично, — проблема выживаемости человечества. Если говорить о проблемах онтологии в таком ключе и более конкретно, то мы включили бы в перечень актуальных проблем онтологии следующие проблемы.

1. Основной вопрос онтологии. Например, им может считаться вопрос о соотношении бытия и небытия. Заостренной формой данного вопроса является вопрос о соотношении бытия и ничто. Их важнейшие конкретизации: первого — проблема становления, второго — проблема творения. В роли основного вопроса онтологии предлагается и вопрос «Быть, или казаться?» [2]. Некоторые другие возможные варианты основного вопроса онтологии названы выше.

2. Вопрос о методе онтологии, причем не только о специфическом именно для нее методе, но и о методе как алгоритме и пути к истине, какой, в принципе, может использоваться в рамках онтологии. Эту проблему, как и две другие, мы рассмотрим более подробно (см. ниже), что может служить

примером для аналогичного рассмотрения проблем, оставшихся в статье лишь упомянутыми.

3. Проблема сведения воедино различных моделей (схем) онтологии. Мы сюда включаем и вопрос согласования философской и научной онтологии. Многих исследователей привлекает аналогичный вопрос относительно философии и религии. Особо важен вопрос о включении в онтологические схемы трансцендентной реальности, и ниже мы рассмотрим некоторые его аспекты специально.

4. Разработка модальных онтологий (как вариантов региональной онтологии и как развитие проблемы типологии бытия). Главное здесь, пожалуй, — переходы из одной модальности в другую. Изучение проблем модальных онтологий не утрачивает актуальности и в рамках известной парадигмы «Язык — дом бытия», хотя еще более перспективными должны были бы явиться иные, новые подходы. Их поиск и определение — тоже одна из актуальнейших проблем современной философской онтологии. Можно ожидать, в некоторой степени, обновления подхода на базе современной виртуалистики.

5. Проблема соотношения онтологии и метафизики, как первой философии. Это классическая проблема, но, тем не менее, все еще «живая».

6. Онтология как учение, содержание которого выразимо посредством принципов, так или иначе, должна содержать запреты. Проблема определения онтологических принципов запрета, какую можно осмысливать как проблему определения специфики онтологии с целью отграничения ее от других (философских и нефилософских) учений.

7. Задача подведения онтологических оснований под гносеологические понятия (даем ее в формулировке, принадлежащей профессору В. И. Сви-дерскому). Соответственно — под понятия аксиологии, антропологии, социальной философии и т. п. Например, конкретизацией данного направления развития онтологии будет оправдание словосочетаний типа «онтология человека», «онтология сознания», «онтология языка» в рамках так называемой антропоонтологии. В свете сказанного выше необходимо различать онтологию, соответствующую обыденному сознанию, и онтологию, соответствующую научному познанию.

8. В связи с особой актуальностью проблем творчества, — вопросы относительно субъективного фактора в онтологии: о выборе предпосылок онтологии, о включенности субъекта в бытие, о том, как на онтологическом уровне проявляет себя конструктивная деятельность и т. п.

9. Проблема знания в онтологии: существует ли особое онтологическое знание? В частности, речь идет об определенном типе связи онтологии и гносеологии, понимаемой как учение о познании, о степени информативности и информационном ресурсе онтологического раздела философии и т. п.

10. Проблема дальнейшей разработки и обновления понятийного аппарата онтологии, в осо-

бенности за счет развития атрибутивного представления бытия. Здесь возможно и обновление содержания традиционных онтологических понятий, и введение новых понятий.

11. Включение в содержание онтологии результатов философского осмысления идей и выводов синергетики как научного направления, изучающего процессы самоорганизации, что поможет развить представления о соотношении региональной и фундаментальной онтологии.

12. Реконструкция онтологической части влиятельных философских учений. Имеются в виду не только учения отдельных мыслителей прошлого (Б. Рассела, Л. Витгенштейна и т.д.), но и учения, в некоторой степени коллективные (известные под специальными названиями, например: агностицизм, априоризм, трансцендентализм и пр).

13. Проблема соотношения онтологии и социокультурной среды (общение, преподавание, реклама, развитие «популярной» онтологии). Выше об этой проблеме уже говорилось.

14. Проблема соотношения всеобщего и трансцендентного. Ее мы так же считаем актуальной проблемой философской онтологии.

Проблема метода в онтологии. Мы привыкли говорить о методе или методах философии. О метафизике, диалектике, философском анализе, философской дискурсии, рефлексии или даже умозрении. В философии метод должен быть специфическим, так что его не случайно склонны противопоставлять методам эмпирических наук и математики. И действительно, между теми и другими существует значительная разница, хотя есть и сходство. Последнее не позволяет совсем отрывать методологическую сторону научного познания от философской методологии. Метафизика или диалектика, в принципе, могут представляться в качестве путей к философскому знанию, как некоторые аналоги научных алгоритмизованных языков. Умозрение же так не представимо; если оно есть, — а оно, наверное, есть, — то оно не алгоритмизуемо. Похоже, что умозрение может быть использовано в онтологии, но начало его применения, или, точнее, его пульсации, совпадает с его концом в том смысле, что результат умозрения не обосновывается ни в рамках онтологии — он беспредпосылочен и не дискурси-вен, ни в гносеологии или антропологии. Оно (умозрение) навязано субъекту и составляет неотъемлемую часть его жизни. Рефлексия, применяемая в онтологии, может «раскачать» результат умозрения, развить его, но перечеркнуть не может.

Теперь рассмотрим другую трактовку онтологии — как учения о сущем. Обсуждение метода в такой онтологии, возможно — задача методологов. Тем не менее, ожидать, когда такое обсуждение состоится и состоится ли вообще когда-нибудь, тоже не имеет смысла. Напомним, что метод понимается по-разному, например, как путь к цели, совокупность принципов, алгоритм действий. Встре-

чающееся подчас указание на то, что метод означает осознание внутреннего самодвижения предмета, все же не является конкретным указанием на сам метод, приводящий к такому осознанию.

Прежде всего, отметим, что методы в онтологии, конечно, есть: анализ, дедукция, аналогия. Но вопрос о методе в онтологии содержит два очевидных аспекта: 1) Будет ли этот метод иметь познавательное значение в области онтологии или же его нужно рассматривать не как средство получения онтологического знания, а как-то иначе? По сути, это вопрос об онтологическом знании. 2) Возможны ли в онтологии собственные, онтологические методы?

Вначале рассмотрим первый аспект, т. е. вопрос о знании в онтологии. Так как знание — это результат познания, то трудно возразить тем гно-сеологам, которые на основании такого суждения утверждают, что онтология является частью гносеологии. По нашему мнению, онтология никак не сводится к онтологии знания (или, лучше выразиться, к совокупности онтологических оснований знания), тем более — знания научного (онтология науки). Здесь уместно повторить то, что было сказано в самом начале статьи: мы не знаем не только то, что такое небытие (ничто), но и что такое бытие. Тем не менее, в отличие от знания о бытии знание о сущем в философской онтологии присутствует и имеет самый общий характер. При этом никакого знания о трансцендентном мире не может быть по определению.

Перейдем ко второму аспекту вопроса о методе в онтологии, т. е. о собственно онтологических методах. В философии, как известно, имеются собственные методы — это диалектика, метафизика, философский анализ, философский дискурс, критическая рефлексия, умозрение. Два последних метода (впрочем, о методологическом статусе умозрения см. ниже) можно считать философскими, если сделать поправку на предмет философии, которому эти методы должны быть адекватны. Название «умозрение» для соответствующего метода, пожалуй, является более подходящим, чем «категориальное созерцание» (В. Н. Сагатовский), прежде всего потому, что второе наименование ассоциируется с кантовским априоризмом, в котором вопрос о происхождении доопытных форм никак не решается и остается открытым.

Еще раз подчеркнем, что следует различать вопросы о познании сущего и о познании бытия. Методы, о которых здесь идет речь — это методы познания сущего. Претендентами на собственные методы онтологии могут быть, например: феноменологическая редукция, герменевтика, системноструктурный подход, онтологическая рефлексия. Метод феноменологической редукции во многом представляет собой конструкцию, слишком искусственную и слишком громоздкую, чтобы ее можно было рассматривать в качестве основного метода

онтологии. Совершенно прав В. Н. Сагатовский, не использующий разработанный Э. Гуссерлем метод редукции целиком, а вычленяющий из феноменологии два методологических момента — категориальное созерцание и интенциональность [3]. Берем на себя смелость утверждать, что при этом российский философ использует и то, и другое не только интроспективно, не по отношению лишь к феноменам сознания, а применяет их главным образом вовне, пытаясь проникнуть мыслью вглубь объективного сущего. Метод герменевтики тоже представляет частный интерес, поскольку он рассчитан на изучение текста, и дело мало меняется от того, что в философской герменевтике берется не готовый текст, как таковой, а мир «прочитывается» как текст. Системно-структурный подход, на наш взгляд, отчасти хорошо конкретизирует то, что называется «категориальным созерцанием», только сетка категорий здесь состоит из категорий системно-структурного подхода. Понятно, что область его применимости в онтологии не является универсальной. Кроме того, в настоящее время системноструктурный подход разработан настолько, что, в строгом смысле, он понимается как подход более формальный, чем содержательный. Наконец, критическая рефлексия, разумеется, также используется в онтологических построениях, но при этом она всегда следует за первоначальным наброском онтологической схемы, возникающим чисто творческим путем, возможно, — путем умозрения.

Трансцендентная реальность и онтологические схематизации. В списке актуальных проблем современной онтологии проблема трансцендентной реальности занимает особое место в том смысле, что от ее включения или невключения в исходную онтологическую схему зависит решение практически всех теоретически важных задач, обычно возникающих в рамках всякого философского учения. Безусловно, наличие или отсутствие в онтологической схематике трансцендентной реальности заставляет по-разному подходить и к решению многих мировоззренческих вопросов. Однако вполне возможно, что мировоззрение с его проблемами должно рассматриваться не как следуемое за онтологией, а, наоборот, как предшествующее ей и потому ставящее онтологическую проблематику в зависимость от того или иного решения мировоззренческих проблем. Дело в том, что мировоззрение по праву считается более широким и целостным образованием, чем философия (с ее онтологией), входящая в состав мировоззренческой системы. Может ли часть диктовать целому свои условия? Или условия, в каких оказывается часть, навязываются ей более объемной и целостной структурой? Ниже мы представим свое понимание проблемы введения трансцендентной реальности как онтологической проблемы.

Характерные особенности онтологии определяются, прежде всего, специфическими чертами его

центрального понятия — понятия бытия. Это понятие, как наиболее фундаментальное в онтологии, не имеет определения, будучи носителем исходной информации, включенной в основания учения, в целом. Тем самым понятие бытия раскрывает свою суть в ходе развертывания онтологического учения, не обладая при этом формальными ограничениями в соотношении своего объема и содержания, что обычно делается за счет логической процедуры определения понятия. Здесь мы просто констатируем сам факт, согласно которому понятие бытия не является результатом познавательной деятельности. Вместе с тем познание имеет существенное отношение к онтологии: и как результат определенной познавательной активности (и в собственном, и несобственном смысле слова «познание»), и как внешний корректор продуцируемых в онтологии схематизаций.

Мнение о самодостаточности онтологии является одной из ее иллюзий. Онтология, как начало философских рассуждений, вплетена в ткань философии, погружена в мировоззрение, в огонь и воду социокультурной среды и деятельности людей, в ценности здравого смысла. Онтология как учение о бытии есть, возможно, мировосприятие и мироощущение в большей мере, чем учение об их основаниях или системой каких-либо онтологических знаний. Подчеркнем, что мы сознательно различаем онтологию как учение о бытии и как учение о сущем. Как уже говорилось, знания о сущем вполне возможны и составляют существенную часть онтологических учений. Из сказанного можно вывести, что мировоззрение, охватывающее более широкий круг явлений, чем философия, является для нее непосредственным поставщиком исходных онтологических представлений. Последние играют роль затравочных гипотез, следствия из которых проверяются на формальную непротиворечивость не только между собой, но и по отношению к имеющимся в нашем распоряжении знаниям фундаментального характера. Последние могут быть почерпнуты из других областей философии, из системы наук или могут иметь практическое происхождение.

Таким образом, получается, что введение тем или иным философом в онтологическую схематику трансцендентной реальности как ее составного звена зависит от мировоззренческого выбора автора данной онтологии. Сам философ при этом может аргументировать свое решение проблемы введения трансцендентной реальности иными мотивами, например, неисчерпаемой загадочностью мироздания. Но, тем не менее, если объективно оценивать достигнутые им результаты, то можно констатировать вольное или невольное согласование двух установок: мировоззренческой, как определяющей характер философского учения в основном, и трансцендентально-онтологической с возможностью выбора между положительным или отрицательным отно-

шением к включению в состав онтологии трансцендентной реальности.

Всеобщее и трансцендентное. Здесь мы не ставим и не обсуждаем вопрос о правомерности выделения онтологии в специальный раздел философии. Даже если это выделение не делать, все равно вопрос о соотношении всеобщего и трансцендентного, взятых в качестве философских категорий, оказывается слабо освещенным в современной литературе. Тем самым данная проблема оказывается не только онтологической, но и общефилософской проблемой, свойственной всякой философской системе, независимо от того, выделяют или нет в ней онтологический раздел.

Можно также отметить, что категории всеобщего крайне не повезло: о ней мало пишут и упоминают, как правило, в контексте несколько более объемного рассмотрения общего. Иногда всеобщее выделяют как одно из множества общих (максимальное общее). Правда, такое выделение не отличается определенностью. Кроме того, категория единичного — противоположность всеобщего — тогда должна определяться как минимальное общее. Ни всеобщее, ни единичное, так понимаемые, не будут иметь философского статуса.

Однако, если перейти к множеству всех возможных общих, то трудно отказаться от предположения о бесконечности этого множества. Вместе с тем философское понимание всеобщего требует рассмотрения его как предельно общего. Воспользуемся таким предположением для того, чтобы, прежде всего, попытаться прояснить вопрос, как возможно всеобщее?

В античности проблема всеобщего затрагивалась Платоном, принявшим ее решение, как считается, в том виде, в каком его давал Сократ. Критика платоновской теории идей Аристотелем была учтена Фомой Аквинским, занявшим при обсуждении проблемы универсалий позиции умеренного реализма. Фома полагал, что общее существует до вещей (в Уме), в вещах (посюсторонний мир), после вещей (сознание теолога и философа). Если следовать Платону, то надо различать общее как класс вещей и общее как свойство вещей. В первом случае имеются в виду эйдосы, во втором — идеи [4]. Кроме эйдосов и идей, запредельный мир Платона населяют души (сущности индивидов). Вещи от свойств отличаются тем, что имеют части. И все же каждое отдельное свойство может быть представлено системно, как совокупность «переливающихся» друг в друга состояний, обладающих разными интенсивностями (количественные различия).

В современной теории общего применяются два подхода, один из которых основан на принципе сходства, а другой — на принципе тождества [5]. Всеобщее, понимаемое как результат предельного

перехода во множестве общих, означает другой уровень, нежели посюсторонний вещный мир с его свойствами. Всеобщее соответствует предельной целостности и может быть истолковано в духе, аналогичном системному качеству и эффекту самоорганизации. Тогда оно совершенно объективно может «попасть» (в принятом варианте онтологии) в сферу Ума (сфера трансцендентного) или в сферу сознания (априорное, в том числе трансцендентальное знание, по И. Канту). Получается, что в основе всеобщего (и мира в целом) лежит бесконечность (если принимать принцип сходства) или единица, т.е. число (если принимать принцип тождества). Конечно, разумным выглядит и вариант, когда основой мира полагается и то, и другое (и бесконечность, и единица). Другой вывод заключается в том, что всеобщее возможно в объективном смысле, когда не требуется присутствие или наличие абстрагирующего субъекта. Причем содержание трансцендентного мира частично может объясняться длящимся процессом образования всеобщего. Наконец, налицо эффект случайности «попадания» и последующего обнаружения в сознании всеобщего, что никак не может отменить соответствующих усилий познающего и рефлексирующего субъекта, нацеленного на поиск истины и новых идей.

Оставим на будущее детализацию положений данной статьи. Надеемся также на коллективные усилия специалистов, их конструктивную критику и дополнения. Весьма полезным представляется специальный анализ материалов V Российского философского конгресса. В качестве самого общего вывода из всего сказанного можем заключить, что рассмотрение всех актуальных для онтологии проблем под углом зрения решения задач, актуальных для общества и человека, позволит превратить «внутреннее дело» философии, каким может показаться онтологическая проблематика, в явную часть общего дела, — и философов, и нефилософов. Тем самым станет реальной возможность поднять социальный статус философской профессии, авторитет философа в глазах общественности, а также престиж и социальную значимость философии.

ЛИТЕРАТУРА

1. Плотников В. И. Онтология: хрестоматия. М.-Екатерин-бург, 2004. 820. с.

2. Шаповалов В. Ф. Основная проблема философской онтологии // Философия и будущее цивилизации: тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): в 5 т. Т. 1. М., 2005. С. 51.

3. Сагатовский В. Н. Триада бытия (введение в неметафизическую коррелятивную онтологию). СПб., 2006. 123 с.

4. Вандулакис И. К вопросу о формировании математической науки в древней Греции: автореф. дис. … канд. ф.-м. наук. М. 1991. 24 с.

5. Левин Г. Д. Проблема универсалий. Современный взгляд. М. 2005. 224 с.

Поступила в редакцию 15.10.2009 г.

(PDF) Концепция онтологии

апелляция (и, таким образом, достигнута готовность принять) как обозначение цели метафизики

, которая (или включает) выходит за пределы природы (физис), как мы сразу же воспринимаем

это, чтобы раскрыть его самые основные компоненты или фундаментальные особенности

Зачем?

Почему так зародился интерес к онтологии? Во-первых, обратите внимание, что результаты онтологического исследования

носят в первую очередь таксономический, а не объяснительный характер.В то время как научная онтология

стремится прояснить сущности или структуры, постулируемые или предполагаемые наукой или какой-либо концептуальной областью, философская онтология стремится к классификации

, которая является исчерпывающей в том смысле, что все типы сущностей согласованы с

(и проявления) объектов или характеристик, включенных в его классификацию

Ценность онтологии, как философской, так и научной, заключается в обеспечении ясности

и направленности.Эти атрибуты следуют, потому что при теоретизировании полезно знать

что-то о природе того, что человек пытается выразить или

исследовать.

В свою очередь, онтографология или опология могут помочь нам понять практики и системы убеждений

различных культурных систем или племенных сообществ. Кроме того,

позволяет выявлять несоответствия и другие несоответствия в научных и других

формах рассуждений.Это возможно только там, где онтологические предпосылки

различных аспектов конкретных теорий или практик остаются не изученными их научными создателями

и поэтому не сравниваются ни друг с другом, ни с какими-либо явно выраженными мировоззрениями

Философия в Афинах: лицей или Перипатос. Но только после его смерти и, вероятно, между 200

и 100 годом до н.э., эти четырнадцать книг были упорядочены и опубликованы в том порядке, с которым мы теперь знакомы.Фактически, само название «Метафизика», вероятно, было дано Адроником Родосским

–

гг., Когда он собирал Собрание сочинений Аристотеля в первом веке до нашей эры.

7 Уайтхед излагает версию философской онтологии, которая принимает эту цель при описании его подхода

к «метафизике», явно идентифицированного как спекулятивная философия:

«Спекулятивная философия — это попытка создать связную, логичную, необходимую систему общего

идей, с помощью которых можно интерпретировать каждый элемент нашей системы.Под этим понятием

«интерпретация» я подразумеваю, что все, что мы осознаем, как наслаждается, воспринимается, желает или думает

, будет иметь характер конкретного экземпляра общей схемы «. (Whitehead,

1978 [1929])

Аналогичную позицию занимает Марио Бунге, который, помимо различения философского (или

умозрительного), от научной онтологии, также, хотя и несколько необычно для философа, отмечает, что

Онтология

может (как в социальной онтологии, о которой я расскажу ниже) быть специфичной для «домена» или «региона».Так,

Бангер пишет об онтологии, что это

«Серьезная секулярная версия метафизики. Раздел философии, изучающий наиболее распространенные

черты реальности, такие как реальное существование, изменение, время, случай, разум и жизнь. . (…) Онтология может быть разделена на

на общие и специальные (или региональные). Общая онтология изучает все существующие, тогда как каждая

специальных онтологий изучает один род вещей или процессов — физические, химические, биологические, социальные и т. Д. .Таким образом,

, тогда как общая онтология изучает концепции пространства, времени и события, онтология социального

исследует такие общие социологические концепции, как концепции социальной системы, социальной структуры и социальных

изменений. Будь то общая или специальная, онтология может культивироваться двумя способами: умозрительным или научным. Онтологии Лейбница, Вольфа, Шеллинга, Гегеля, Лотце, Энгельса, Маха, У. Джеймса, Х.

Бергсона, А. Н. Уайтхеда, С.Александр, Л. Витгенштейн, М. Хайдеггер, Р. Карнап и Н. Гудман

, как правило, спекулятивны и далеки от науки. Таковы современные возможные миры

метафизика. »

Онтология: примеры и определение | Философские термины

I. Определение

Онтология — это исследование бытия. Она фокусируется на нескольких связанных вопросах:

Какие вещи существуют ? (звезды да, единороги нет, числа … да?)
К каким категориям они относятся? (числа — физические свойства или просто идеи?)
Существует ли такая вещь, как объективная реальность?
Что означает глагол «быть» означает?

Некоторые из этих вопросов могут показаться до боли абстрактными и не очень полезными, но они были и всегда были чрезвычайно важны для некоторых философов, особенно для тех, кто верит в фундаментализм .Философы-фундаменталисты считают, что для того, чтобы прийти к истине, необходимо начать с самых фундаментальных вопросов — чтобы быть уверенным в основах философии — а затем продвигаться оттуда к более конкретным вопросам. Если вы верите в фундаментализм, то, наверное, самые важные вопросы — это онтологические вопросы!

Онтология также очень важна для религий и духовности. Независимо от того, что вы думаете о духовности, они имеют онтологическое измерение. Все следующие онтологические утверждения:

Все состоит из атомов и энергии
Все состоит из сознания
У вас есть душа
У вас есть разум

II.Онтология и метафизика

Онтология обычно считается подразделом метафизики. У метафизики много определений, но она означает что-то вроде «исследования фундаментальной природы реальности ». Ясно, что это тесно связано с онтологическими вопросами. Онтология и метафизика частично совпадают, поскольку они затрагивают такие вопросы, как «что такое существование?» или «как все существует?»

Однако на практике мы можем сказать, что онтология задает вопросов, а метафизика задает вопросов.

Пример

Разницу между онтологией и метафизикой будет легче понять, если мы посмотрим на вымышленный мир. Возьмите фантастический мир, такой как J.R.R. Средиземье Толкина. Его онтология отличается от нашей, потому что в ней есть всевозможные вещи, такие как эльфы, орки и темные лорды, которых не существует в нашем мире. Но его метафизика отличается, потому что она имеет принципиально иную природу, связанную с магией. В Средиземье не просто вещей ; вещи играют по разным правилам .Онтология изучает вещи, а метафизика изучает правила.

III. Онтология и эпистемология

Онтологию и метафизику путают с эпистемологией, но эпистемологию легче отделить. Эпистемология — это изучение знаний, , того, как мы узнаем то, что знаем. В то время как онтология и метафизика о реальности, эпистемология о том, как человеческое сознание может взаимодействовать с этой реальностью.

Онтология

Метафизика

Эпистемология

Существуют ли души? Подчиняются ли они физическим законам?

Есть ли Бог?

Какие физические законы должны выполняться, чтобы души существовали?

Какие правила, если таковые имеются, регулируют действия Бога?

Как мы можем узнать, существуют ли души?

Могут ли люди когда-либо узнать, существует ли Бог?

IV.Известные цитаты об онтологии

Цитата 1

«За пределами вымысла реальности существует реальность вымысла». (Славой Жижек)

Славой Жижек — словенский философ, очень влиятельный в определенных философских кругах. (Хотя другие круги отвергают его полностью; это философия для вас!) Его онтологию трудно описать в деталях, но для начала, как и многие философы, он видит глубокий разрыв между реальностью и языком.Язык разделяет мир на самые разные части и категории, но эти категории — не более чем полезные вымыслы. Хотя выдумок — это реальные истории о вымышленных категориях. Или, другими словами, все, что мы можем сказать о реальности, вымышлено, но язык сам по себе является реальностью.

Цитата 2

«У вас нет души. Ты душа. У тебя есть тело ». (Аноним)

Эта цитата, которую часто ошибочно приписывают К.С. Льюис, вероятно, происходит из журнала Quaker 1890-х годов. Это аргумент в пользу очень специфической онтологической точки зрения: души существуют (явно онтологическое утверждение), но это не те вещи, которые вы можете иметь или владеть (онтологическое / метафизическое утверждение). С другой стороны, тела принадлежат к этой категории. Но сознание, читающее в настоящее время эти слова , есть душа.

V. История и важность онтологии

В некотором смысле онтология — одна из старейших форм философии.Обезьяна забирается на дерево в надежде найти дикий инжир; некоторые скажут, что поведение обезьяны наводит на онтологический вопрос: есть ли там фига? Это не слишком сложная или философская онтология, но это тот же самый общий вопрос.

Греческие философы были несколько одержимыми онтологами: в своем стремлении к полному познанию мира они имели тенденцию категоризировать вещи и спорить о том, какими должны быть категории и что к ним должно принадлежать.Например, Аристотель сделал очень влиятельный аргумент о «Лестнице природы», которая помещала неживые существа внизу (например, камни и облака), затем переходила к растениям, затем к животным и, наконец, к людям. Это онтологическая теория естественного мира , и она оказала огромное влияние на средневековую философию и имела далеко идущие последствия для моральной теории Аристотеля.

Такой вид онтологии практиковался не только на Западе: арабские, индийские и китайские философы также изучали окружающий мир, выводили общие «правила» существования и пытались категоризировать вещи.Благодаря глобальным торговым сетям древнего и средневекового миров, все эти философы влияли друг на друга; Арабы спорили об Аристотеле, римляне спорили об индийских ведических традициях и так далее. Эти традиции онтологии никогда не были полностью отделены друг от друга.

Научная революция привела к глубокому изменению онтологии. Многие из первых ученых осознали, что единственный способ быть уверенным в том, что они открывают истину о природе, — это забыть обо всем (по крайней мере, занимаясь наукой), что не может быть проверено и доказано, включая сверхъестественные существа, божественные силы. , и души.Только физические законы, материя и энергия кажутся измеримыми и подчиняются надежным законам. Многие из них также имели религиозные убеждения, а некоторые из них даже проводили эксперименты, касающиеся сверхъестественного, но по большей части они обнаружили, что необходимо предположить, что существует только материальный мир, чтобы проводить разумные эксперименты и выводить законы. природы от них.

Эта научная онтология оказалась настолько успешной с точки зрения понимания природы и управления ею, что стала доминировать в нашем способе мышления обо всем, включая, для некоторых людей, религию.Например, в мире есть институты, которые стремятся «доказать» или «опровергнуть» существование Бога экспериментально. Но это кажется немного запутанным и наверняка удивило бы как верующих, так и ученых во время научной революции. Большинство из них сказали бы вам, что Бог, если он / она / она существует, не из тех вещей, которые можно доказать или опровергнуть экспериментально, — что Бог принадлежит к иной онтологической категории от наблюдаемых нами природных явлений. в науке.

VI. Онтология в популярной культуре
Пример 1
В оригинальных фильмах «Звездные войны » Сила представлена как полумистическая или магическая сила, «энергетическое поле, созданное всеми живыми существами», которое кажется выйти за рамки естественного закона, каким мы его знаем. Но в приквелах Сила представлена в более научных терминах; мы узнаем, что в кровотоке человека обитают крошечные микроорганизмы, называемые «мидихлорианами».Это имеет значение для онтологии вселенной «Звездных войн», потому что она добавляет новый тип существа, а также меняет метафизику, поскольку вселенная «Звездных войн» теперь играет по немного более знакомым, научным правилам.
Пример 2
Игра престолов — редкий пример фантастической истории с очень странной онтологией, но очень реалистичной метафизикой. В сюжете есть драконы, гиганты, зомби и множество других фантастических существ, которых нет в реальном мире.Однако все эти существа ведут себя по довольно знакомым законам, что придает сериалу более реалистичный вид. В определенные моменты шоу включает в себя магию, но это относительно редко и всегда кажется удивительным, потому что в остальном шоу гиперреалистично. Из-за относительного отсутствия магии можно сказать, что шоу имеет довольно реалистичную метафизику, несмотря на его фэнтезийную онтологию.
VII. Споры
Онтология: стоит ли нам вообще беспокоиться?
Многие студенты засыпают во время лекций по онтологии.Даже многие профессиональные философы не практикуют онтологию. Они утверждают, что «бытие» — это расплывчатая идея, может быть, просто артефакт языка, и что нет смысла интенсивно анализировать его; глагол «быть» — это просто полезный инструмент, который люди разработали для того, чтобы прожить свою повседневную жизнь. У него нет конкретного значения, и поэтому онтология ищет то, чего нет. Некоторые также утверждают, что философам бессмысленно пытаться выяснить, что существует во Вселенной, — что вместо этого мы должны предоставить это ученым.
Конечно, этот аргумент встречает жесткое сопротивление многих философов, считающих онтологию центральной; помните фундаменталистов из раздела 1? Они не согласятся, что онтология бессмысленна. Более того, онтология и метафизика в последнее время приобрели некоторую новую энергию благодаря загадочным последствиям квантовой физики и науки о сознании, которые превращают многих ученых в философов, и наоборот.
Что такое онтология? — Определение и примеры — Урок гуманитарных наук [видео 2021 года]
Онтология как философия
Аристотель различает две идеи в своей работе под названием Метафизика .Во-первых, говорит он, есть общая метафизика , или изучение существ в том виде, в каком они существуют. Вторая часть идеи Аристотеля касается особой метафизики , которую он приписывает изучению конкретных идей, таких как существование души. Разница между этими двумя идеями действительно сбивает с толку, особенно если учесть тот факт, что общая метафизика Аристотеля — это то, что мы сегодня называем онтологией.
Когда Платон, учитель Аристотеля, создал свой онтологический аргумент, он назвал его теорией форм.По сути, форма (заглавная F) чего-то была его сущностью, тогда как форма (строчная буква f) была фактическим физическим представлением. Он использовал эту идею, чтобы отделить душу человека от его тела и объяснить идею души количественно измеримым образом. Платоновский Дуализм , или проблема разума и тела, также рассматривал существование как онтологический вопрос. По сути, он утверждал, что тело — это физическая вещь, которую мы можем наблюдать. Однако ум был специфическим для каждого из нас.Аргументом, объясняющим этот принцип, является идея боли. Вспомните, когда вы в последний раз поранились. Кто-то пытался сказать вам, что вам не так больно, потому что у вас не было кровотечения? Этот человек мог видеть ваше тело, но не внутреннюю часть вашего разума. Согласно Платону, онтологический вопрос здесь заключается в том, как разум, который нельзя увидеть, может быть связан с телом, которое может?
В 17 веке немецкий философ Якоб Лорхард , живший в 1561–1609 годах, официально ввел термин онтология.Он использовал это слово в первом томе своей восьмитомной работы, Ogdoas Scholastica , чтобы обсудить взаимосвязь между религией и научным исследованием. Это была особенно интересная тема для людей, живших на заре эпохи Просвещения , когда многие ученые открывали новые идеи о нашей Вселенной, и многие философы пытались примирить существование Бога и рационального мышления.
Лорхард Ogdoas Scholastica был написан как учебник для гимназии.Он предназначался для определения самых основных философских концепций своего времени и определял онтологию как иерархию или порядок классификации. При написании восьмого тома Лорхард полностью сосредоточился на онтологии. На него сильно повлияли работы другого немецкого философа, Клеменс Тимплер . Оба сосредоточились на идее того, что может быть познано с человеческой точки зрения, с точки зрения разума.
Пример онтологического аргумента
Величайший пример онтологического аргумента — это аргумент Бога.Вы когда-нибудь спорили с другом или членом семьи о существовании Бога? В XI веке Святой Ансельм Кентерберийский утверждал, что Бог существует, потому что он существует в нашем понимании. Это означало, что Бог существует, потому что мы думали, что он существует, вроде людей, которые верят в НЛО, или Минотавра из греческой мифологии. Как только мы признали, что идея Бога была частью нашего понимания, утверждал Ансельм, Он не может существовать только в понимании (нашем разуме), Он должен существовать в реальности.
Французский философ Рене Декарт , живший в 1596–1650 годах, утверждал, что Бог должен существовать, потому что только существо более великое, чем человек, могло создать человека. Он утверждал, что мы не можем видеть или знать Бога из-за нашей низшей природы, но поскольку мы верим, что Бог существует, это должно быть правдой. Основанный на принципах онтологии, изложенных Лорхардом, аргумент Декарта был верен, потому что Бог находится в иерархии более высокого уровня, чем человек. Немецкий философ Готфрид Лейбниц пытался опровергнуть идеи Декарта.Он утверждал, что должно существовать доказательство верховного существа, прежде чем можно будет утверждать, что люди хуже. Декарт также придумал фразу «Я мыслю, следовательно, я существую». В некотором смысле он использовал здесь дуализм Платона. Если тело существует, ум должен существовать, и если ум думает, тогда тело должно существовать.
Все это подводит к вопросу, действительно ли видишь веру? Или мы можем поверить в существование чего-то? Об этом стоит подумать.
Краткое содержание урока
В этом уроке вы узнали о сложной области метафизики, известной как онтология, которая изучает, что значит существовать. Онтология была теоретизирована древними греками и развивалась в течение века Просвещения . Онтология произошла от Аристотеля и его особой метафизики. Его учитель, Платон , имел две теории по этой теме: теория форм и дуализма . Оба отделяли то, что мы могли наблюдать, например, тело, от того, о чем мы не могли, но все еще знали о существовании, например, разума. Философ 17-го века Джейкоб Лорхард писал об онтологии как средстве согласования того, как могут существовать и наука, и религия.Примеры онтологических аргументов были получены от St. Anselm в 11 веке и Рене Декарта в 15 веке, оба из которых использовали свои аргументы, чтобы предоставить то, что они считали доказательством существования Бога.
Метафизика — по отраслям / доктрине
Введение | Существование и сознание | Разум и материя | Объекты и их свойства | Идентичность и изменение | Пространство и время | Религия и духовность | Необходимость и возможность | Абстрактные предметы и математика | Детерминизм и свобода воли | Космология и космогония | Основные доктрины
Метафизика — это раздел философии, связанный с природой существования , — и мир .Возможно, метафизика — это основание философии: Аристотель называет это «первой философией» (или иногда просто «мудростью») и говорит, что это предмет, который имеет дело с « первопричинами и принципами вещей ».
Он задает вопросов вроде: «Какова природа реальности?», «Как существует мир, и каково его происхождение или источник создания?», «Существует ли мир вне разума?», «Каким образом? может ли бестелесный разум влиять на физическое тело? »,« Если вещи существуют, какова их объективная природа? »,« Есть ли Бог (или много богов, или вообще никакого бога)? »
Первоначально греческое слово «метафизика» (буквально «после физики») просто указывало на ту часть творчества Аристотеля, которая пришла, в своей последовательности, после тех глав, которые касались физики .Позже средневековые комментаторы классических текстов неверно истолковали его как то, что на выше или на выше , физических , и поэтому со временем метафизика фактически превратилась в изучение того, что выходит за рамки физики.
Первоначально Аристотель разделил свою метафизику на три основных раздела , и они остаются основными ветвями метафизики:
Онтология (исследование , являющегося и существования , включая определение и классификацию сущностей , физических или психических, характер их свойств и характер изменения )
Естественное богословие (исследование Бога , включая природу религии и мира , существование божественного , вопросы о сотворении и различные другие религиозные или духовные вопросы)
Universal Science (изучение первых принципов логики и рассуждений, таких как закон непротиворечивости )
Метафизика подвергалась нападкам в разные периоды истории как бесполезная и излишне расплывчатая , в частности Дэвид Юм, Иммануил Кант и А.Дж. Айер. Может быть более полезным будет сказать, что метафизическое утверждение обычно подразумевает идею о мире или вселенной, которая может показаться разумной , но в конечном итоге не поддается эмпирической проверке , проверяемой или доказуемой .
Существование (факт или состояние продолжало быть ) является аксиоматическим (это означает, что оно не опирается ни на что, чтобы быть действительным , и оно не может быть доказано никакими «более основными» предпосылками ) потому что это необходимо для всего знания и его нельзя отрицать, не признавая его истинности (отрицание чего-либо возможно только в том случае, если существует существование).«Существование существует», следовательно, является аксиомой , которая утверждает, что существует что-то , в отличие от ничего .
Сознание — это способность, которая воспринимает, и идентифицирует существующих вещей. В своей знаменитой формулировке «Cogito ergo sum» («Я думаю, следовательно, я существую») Рен Декарт утверждал, что сознание аксиоматично , потому что вы не можете логически отрицать существование своего разума одновременно с , используя ваше ум делать отрицание.
Однако то, что Декарт не разъяснил, так это то, что сознание — это способность, которая воспринимает то, что существует , поэтому ему требуется что-то вне себя , чтобы функционировать: оно требует и зависит от существования . Примат существования утверждает, что существование первично , а сознание вторично , потому что не может быть сознания без чего-то существующего для восприятия.Существование на не зависит от , делает возможным и является предпосылкой сознания. Сознание не отвечает за создание реальности: оно полностью зависит от реальности.
Ранние дебаты о природе материи были сосредоточены на выявлении единого основного принципа (Монизм): вода утверждал Фалес, воздух Анаксимен, Апейрон (что означает «неопределенная бесконечность») Анаксимандр , и огонь Гераклитом.Демокрит разработал атомную теорию (атомизм) за много веков до того, как она была принята современной наукой.
Природа ума и его связь с телом также тысячелетиями тренировали лучшие мозги. Здесь есть большое совпадение с Философией разума, которая является ветвью философии, изучающей природу ума , психических событий , психических функций , психических свойств и сознания , а также их отношения к физическое тело.
В 17 веке Декарт предложил дуалистическое решение под названием субстанциальный дуализм (или декартовский дуализм ), согласно которому разум и тело полностью разделены на и разных : ментальное не имеет протяженности в пространстве, а материальное не могу думать.
Идеалисты, такие как епископ Джордж Беркли и немецкая идеалистическая школа, утверждают, что материальные объекты не существуют, если не воспринимает (Идеализм по сути является монистической, а не дуалистической теорией, поскольку существует единой универсальной субстанции или принципа).
Барух Спиноза и Бертран Рассел по-разному приняли двухаспектную теорию под названием Нейтральный монизм , которая утверждает, что существование состоит из единственной субстанции , которая сама по себе не является ни ментальной, ни физической , но является способен к умственным и физическим аспектам или атрибутам .
В прошлом веке наука (в частности, атомная теория , эволюция , компьютерные технологии и нейробиология ) продемонстрировали множество способов взаимодействия разума и мозга физическим образом , но точная природа отношений еще открыты для обсуждения .Таким образом, доминирующей метафизикой в 20 веке были различные версии физикализма (или материализма), монистического решения, которое объясняет материю и разум как всего лишь аспектов друг друга или производных нейтральной субстанции.
Мир содержит множество индивидуальных вещей ( объектов или деталей ), как физических , так и абстрактных , и то, что у этих вещей общего друг с другом, называется универсалиями или свойствами .Метафизиков интересует природа объектов и их свойства, а также отношения между двумя (см. Разделы, посвященные реализму и номинализму).
Проблема универсальности возникает, когда люди начинают задумываться о том, в каком смысле может собственность существовать более чем в одном месте одновременно (например, красная машина и красная роза). Кажется очевидным, что есть много красных вещей, например, но существует ли существующее свойство «покраснение»? А если есть такое понятие, как «покраснение», что это за вещь? См. Раздел Реализм для дальнейшего обсуждения этого.
Любой объект или сущность — это сумма его частей (см. Холизм). Идентичность объекта , состоящего из других объектов , может быть объяснена ссылкой на идентичность строительных блоков и на то, как они взаимодействуют с . Дом можно объяснить, обратившись к дереву, металлу и стеклу, которые объединены, , таким особенным образом, чтобы сформировать дом; или это можно объяснить в терминах атомов , которые его образуют (см. разделы об атомизме и редукционизме).
Идентификатор — это то, что делает объект определяемым и узнаваемым с точки зрения обладания набором качеств или характеристик, которые отличают от объектов другого типа (фактически, то, что делает что-то таким же или разные ). Таким образом, согласно Лейбницу, если некоторый объект x на идентичен какому-то объекту y , то любое свойство, которое имеет x , y , также будет иметь, и наоборот (в противном случае они по определению не будет идентичным).
Закон тождественности Аристотеля (или аксиома тождества ) гласит, что для существования существующий (то есть сущность, которая существует) должна иметь конкретную идентичность . Вещь не может существовать без как чего-то, иначе это было бы ничто и не существовало бы . Кроме того, иметь идентичность означает иметь единственную идентичность : объект не может иметь две идентичности одновременно или в одном и том же отношении.Концепция идентичности важна, потому что она ясно показывает, что реальность имеет определенную природу , что делает ее познаваемой и, поскольку она существует определенным образом, у нее нет противоречий (когда две идеи каждая делает другое невозможно).
Изменение — это изменение личности , будь то камень, падающий на землю, или полено, сгоревшее в пепел. Чтобы что-то для изменило (что является эффектом ), должно быть, чтобы действовал на ( вызвал ) предыдущим действием. Причинность — это закон, который гласит, что каждая причина имеет специфический эффект , и что этот эффект зависит от исходных идентичностей задействованных агентов.
Мы интуитивно осознаем изменений , происходящих с течением времени (например, дерево теряет лист). Древние греки заняли несколько крайних позиций в отношении природы изменений: Парменид отрицал, , что изменение вообще происходит, в то время как Гераклит считал, что изменение было повсеместным .
В настоящее время существует три основных теории, которые касаются проблемы изменений:
Мереологический эссенциализм предполагает, что части объекта существенны для него , и поэтому объект не может сохраниться посредством любого изменения его частей.
Пердурантизм утверждает, что объекты фактически представляют собой 4-мерные сущности, состоящие из серии временных частей , как кадры фильма (тогда он обрабатывает дерево как серию из древовидных стадий ).
Endurantism , с другой стороны, утверждает, что весь объект — и тот же объект — существует в каждый момент своей истории (так что то же дерево сохраняется независимо от того, сколько листьев оно теряет) .
Традиционная позиция реалистов состоит в том, что время и пространство существуют независимо от человеческого разума. Идеалисты, однако, утверждают, что пространство и время — это ментальных конструкций , используемых для организации восприятий , или же нереальных .
Декарт и Лейбниц считали, что без физических объектов «пространство» было бы бессмысленным , потому что пространство — это каркас, на котором мы понимаем, как физические объекты связаны друг с другом. Сэр Исаак Ньютон , с другой стороны, утверждал, что абсолютное пространство ( «контейнерное пространство» ), которое может продолжать существовать в отсутствие материи. В работе сэра Альберта Эйнштейна маятник качнулся обратно в реляционное пространство , в котором пространство составлено из отношений между объектами , что подразумевает, что он не может существовать в отсутствие материи.
Хотя Парменид полностью отрицал течение времени в древние времена, позднее его вторил британский идеалист J.M.E. McTaggart (1866-1925), много споров как в философии, так и в физике было сосредоточено на направлении времени ( «стрела времени» ), а также о том, является ли оно обратимым или симметричным . Что касается того, сохраняются ли объекты с течением времени, то применяется описанная выше дихотомия эндурантизм / пердурантизм .
Богословие — это исследование Бога и природы Божественного . Иногда это считают отдельной ветвью философии, философией религии (см. Этот раздел для более подробной информации). Он задает вопросов вроде:
В западной философии философия религии и богословия в целом достигла своего пика с средневековыми христианскими школами мысли, такими как схоластика.
необходимый факт истинен для всех возможных миров (то есть мы не могли представить, что это будет иначе). возможных фактов — это тот, который истинен в некотором возможном мире, даже если не в фактическом мире . Эта идея возможных миров была впервые введена Готфридом Лейбницем, хотя другие рассматривали ее гораздо более подробно с тех пор, в частности, американский философ-аналитик Дэвид Льюис (1941–2001) в своей теории модального реализма.
Концепция необходимости и непредвиденного обстоятельства (еще один термин, используемый в философии для описания возможности того, что что-то происходит или не происходит) также является центральным элементом некоторых аргументов, используемых для оправдания существования или несуществования Бог , особенно космологический аргумент из непредвиденных обстоятельств (подробнее см. В разделе «Философия религии»).
Некоторые философы считают, что существует абстрактных объектов, (таких как чисел, , математических объектов, и вымышленных, сущностей) и универсалий, (свойства, которыми могут обладать несколько объектов, такие как «краснота» или «прямоугольность»). «), оба из которых находятся на вне пространства и времени и / или на причинно инертны .
Реализм, лучшим примером которого является Платон и его Платонические формы , учит, что универсалии действительно существуют, независимо, и каким-то образом до мира.
С другой стороны, номинализм утверждает, что на самом деле не существует такой вещи , как абстрактные объекты, которые на самом деле существуют только как имен , потому что один объект не может существовать в нескольких местах одновременно .
Умеренный реализм, которого придерживался, в частности, Аристотель, пытается найти золотую середину между номинализмом и реализмом и утверждает, что не существует области как таковой, в которой существуют универсалии, а скорее они расположены в пространстве и времени, где бы они ни были они оказались манифестом . Концептуализм , доктрина, согласно которой универсалии существуют только в сознании и не имеют внешней или субстанциальной реальности , также является промежуточным решением.
Другие позиции, такие как Формализм и Фикционализм , не приписывают какое-либо существование математическим объектам и являются антиреалистическими.
Философия математики частично совпадает с метафизикой в этой области.
Детерминизм — это философское положение, согласно которому каждое событие, включая человеческое познание, решение и действие, причинно детерминировано непрерывной цепочкой предшествующих событий.Таким образом, в любой момент существует только одно физически возможных будущих и никаких случайных , спонтанных , таинственных или чудесных событий.
Это утверждает, что не существует такой вещи, как Свобода воли , где рациональные агенты могут осуществлять контроль над своими собственными действиями и решениями. Инкомпатибилисты (или Жесткие детерминисты ), такие как Барух Спиноза, рассматривают детерминизм и свободную волю как взаимоисключающие .Другие, обозначенные как компатибилисты (или мягкие детерминисты ), такие как Томас Гоббс, полагают, что эти две идеи могут быть согласованно согласованы.
Следует отметить, что детерминизм не обязательно означает, что человечество или отдельные люди не имеют влияния на будущее (это известно как фатализм ), просто уровень , на который люди имеют влияние на свое будущее, является сам зависит от настоящего и прошлого .
Космология — ветвь метафизики, которая занимается миром как совокупностью всех явлений в пространстве и времени . Исторически это часто было основано на религии; в современном использовании он отвечает на вопросы о мире и Вселенной, которые выходят за рамки физической науки. Космогония имеет дело конкретно с происхождением вселенной , но эти две концепции тесно связаны.
Пантеисты, такие как Спиноза, считают, что Бог и вселенная одно и то же .Панентеисты, такие как Плотин, считают, что вся вселенная является частью Бога , но что Бог на больше , чем вселенная. Деисты, такие как Вольтер, верят, что Бог создал вселенную, привел все в движение , а затем не имел к этому никакого отношения. См. Более подробную информацию в разделе «Философия религии».
Под заголовком «Метафизика» основных доктрин или теорий включают:
Онтология — обзор | Темы ScienceDirect
3 Программа структуралистов
Структуралистская точка зрения, отстаиваемая Стегмюллером (1976) и его последователями (см. Balzer et al.1987, 1996), считает, что наиболее адекватный способ понять сущность научных теорий — рассматривать их как комплексы теоретико-множественных структур, составленных из более простых структур. В рамках этой восходящей концепции, по аналогии с бурбаковским понятием видов структур, рассматривается большее разнообразие классов моделей. Это формальная теория научных теорий, их структуры, взаимодействия и динамики.
Школа структуралистов предоставляет систематическую формальную методологию для реконструкции конкретных научных теорий и их развития.Он имеет большую философскую привлекательность, потому что он также решает многие глобальные проблемы, включая редукцию, эквивалентность, приближение и специализацию научных теорий.
Как и в теоретико-множественной структуре предикатов, простейшими структурными единицами теории являются ее модели (в смысле формальной семантики), то есть n -элементов вида
〈D, D ‘ ,…, R, R ‘,…, f, f’…〉
понимается как состоящий из трех типов математических объектов:
Онтология : D , D ′ ,… основные областей модели.Они содержат объекты (или, скорее, их идеализации), такие как частицы, поля, гены, товары, люди и т. Д., Предполагаемые теорией. Типичные стандартные вспомогательные математические области вещественных, целых и т. Д. Также включены, но для краткости они не отображаются в обозначениях модели.
Реляционная структура : R , R ‘,… обозначают основные сравнительные отношения, определенные в (некоторых) из перечисленных выше доменов.
Количественная структура : f , f ‘,… обозначают функции от произведений главной и вспомогательной областей до действительных чисел или их векторов.
Научная теория определяется, по сути, набором моделей произвольного, но фиксированного типа подобия вышеупомянутого типа. Выбор аксиом, которым должны удовлетворять модели такого класса, считается второстепенным, пока альтернативные наборы аксиом продолжают индивидуализировать один и тот же класс моделей.Структуралисты склонны классифицировать аксиомы на рамочных условий и материальных законов . Условия фрейма определяют домены и домены всех функций и отношений, заданных в модели, а законы устанавливают (на языке доступных концепций) подходящие структурные или технические условия, относящиеся к тем аспектам мира, которые представляют интерес для моделирования. На классы моделей в различных контекстах накладывается множество условий, и некоторые из них суммированы ниже.
В структурализме совокупность моделей M _p, удовлетворяющих только рамочным условиям теории, называется ее набором из потенциальных моделей . Совокупность моделей M, удовлетворяющих всем рамочным условиям и основным законам теории, называется ее классом из актуальных моделей. Поскольку структуралисты склоняются к эмпирическому взгляду на науку, они обычно предполагают дихотомию теоретических и нетеоретических (наблюдение) отношений и функций в своих моделях.Теоретический компонент модели (заданный ее областями и обозначенными теоретическими отношениями и функциями) рассматривается как нечто внутреннее по отношению к окружающей теории. То есть истинные значения соотношений и числовые значения функций могут быть определены только в предположении теории. С другой стороны, неторетическая часть модели может быть определена из источников, внешних по отношению к теории. Это также означает, в частности, что значения нетеоретических функций и отношений в модели могут быть получены из измерений (см. Теория измерений: История и философия ), регулируемых другими (вспомогательными) теориями.
Это различие очень похоже на стандартную дихотомию статистических концепций на параметры и статистику (см. Статистика: Поле ) и разделение концепций системными инженерами на пару непересекающихся наборов системных параметров и входных / выходных переменных. , соответственно. Набор моделей M _pp (редуцирует), полученных из M _p путем простого отсечения всех теоретических соотношений и функций, называется классом частичных потенциальных моделей теории.(Существует серьезная дискуссия о желательности и целесообразности допущения вышеупомянутой дихотомии.)
Модели теории обычно связаны различными ограничениями . Например, в теории классической механики частиц обычно предполагается, что масса данной частицы одинакова во всех моделях, основные области которых содержат частицу. Формально ограничения C — это семейства наборов моделей. В этом примере класс возможных моделей Mp состоит из шестерок ⟨ D , S , T , s , m , f ⟩, удовлетворяющих только рамочным условиям классической механики частиц, и класс реальных моделей M определяется шестерками 〈 D , S , T , s , m , f ⟩, удовлетворяющими как рамочным условиям, так и материальным законам.Поскольку внешняя сила и функция масс рассматриваются как теоретические, модели с частичным потенциалом имеют простой вид ⟨ D , S , T , s 〉.
Несколько загадочным образом, с использованием обозначений выше, структуралистская школа представляет научную теорию в терминах четверок классов моделей следующего вида:
〈M, Mp, Mpp, C〉
где M⊂Mp , C⊂P, Mp, и существует неявное отображение проекции π: Mp → Mpp.
Сфера наблюдаемых явлений, к которым пользователи теории могут захотеть применить концепции и законы своей теории, также может быть представлена подходящими коллекциями, обычно обозначаемыми I.Конкретно структуралисты предлагают эмпирически фиксировать совокупность предполагаемых приложений с помощью I⊂Mpp или реалистично с помощью I⊂Mp. Второй вариант более уместен, когда некоторые значения теоретических функций и соотношений уже известны. Для эмпириков на любой данной стадии знания набор I относится к совокупности потенциальных данных, которые теория должна учитывать. Наконец, структуралисты также могут охарактеризовать содержание своих теорий. Это ряд способов, которыми могут быть явления (т.е., возможные конфигурации данных) согласно данной теории. Формально содержание Cont (M, Mp, Mpp, C) теории состоит из всех подмножеств частичных потенциальных моделей в Mpp, члены которых расширяются (путем добавления подходящих теоретических компонентов) в полную модель, которая является членом как M, так и C. Итак, эмпирическое утверждение теории — это просто простое условие I∈Cont (M, Mp, Mpp, C), очень громко заявляющее, что сущности, к которым должна применяться теория на самом деле несут структуру, предложенную теорией.
Часто научные теории образуют частично упорядоченную сеть прямо или косвенно связанных теорий (теоретические сети), которые можно объединить в еще более крупные единицы, называемые теорическими холонами . Теоретически модели холонов не обязательно относятся к одному и тому же типу подобия. Эти модели обычно связаны между собой внешними звеньями . Например, связь между механикой Ньютона, Гамильтона и Лагранжа может быть понята как часть физической теории холона.
С помощью этого аппарата Стегмюллер и другие (более или менее) успешно реконструировали теорию Куна о сдвиге парадигм и исследовательские программы Лакатоша.Конечно, теоретико-модельные подходы не могут разрешить все проблемы философии науки, но они могут сделать их более ясными и, надеюсь, более решаемыми.
Совсем недавно некоторые философы науки (например, Mormann 1996) рассмотрели вопрос о применении структурного подхода к научным теориям в рамках теории категорий. В этом подходе объекты категорий задаются моделями или модельными классами или парами таких классов (например, 〈M _p, M〉), а стрелки представляют собой соответствующие сохраняющие структуру карты (например, 〈M _p, M〉).g., отправляя пары классов моделей к их прямым изображениям). Достаточно правдоподобно трактовать теории категориально, но кажется гораздо менее ясным, как выделить интересные и мощные категории, которые включают в себя ряд решающих построений, необходимых для характеристики структуры и динамики реальных научных теорий.
Еще одним математическим направлением в философии науки двадцатого – двадцать первого веков является алгоритм , (вычислительный) подход (см. Алгоритмы и алгоритмическая сложность ).Следуя линиям Чайтина (1992), можно рассматривать синтаксически сформулированные научные теории эмпирических явлений как аналоги алгоритмов или компьютерных программ, способные инкапсулировать все имеющиеся данные о рассматриваемых явлениях. Причина этого заключается в том, что интерпретация теорий как программ и данных как программных результатов приводит к важному измерению алгоритмической сложности научных теорий. Алгоритмическая сложность теории конкретного явления принимается равной длине кратчайшей программы (понимаемой как аналог теории), которая воспроизводит все относящиеся к делу данные о явлении.Здесь длину можно измерить количеством символов, необходимых для представления программы на универсальном языке программирования. Согласно алгоритмическому подходу, цель научной теории — уменьшить произвольность в ее данных. Если программа, воспроизводящая данные (и служащая аналогом теории), имеет ту же длину, что и сам массив данных, то теория, очевидно, избыточна. Алгоритмически несжимаемые данные вообще не имеют закономерностей. Они случайны в том смысле, что они не могут быть ни предсказаны, ни охарактеризованы законами, описательно короче, чем сам массив данных.Чайтин указывает, что эти идеи сложности можно легко распространить на эмпирические системы. В частности, алгоритмическая сложность эмпирической системы — это длина самой короткой программы, которая моделирует (или описывает) ее.
Двойная идея организационной сложности (вычислительные затраты) вытекает из времени выполнения самой короткой программы, которая генерирует данные. Чтобы оценить тонкость этой концепции, обратите внимание, что, хотя время, необходимое для решения конечных систем алгебраических уравнений, растет только как полиномиальная функция количества уравнений, время решения знаменитой игрушечной задачи Ханойской башни увеличивается экспоненциально с увеличением количества кольца.Например, всего с 64 кольцами проблема требует 2 ⁶⁴ -1 шага, что занимает более пяти триллионов лет с одной передачей кольца за 10 секунд. Короче говоря, организационная сложность подразделяет класс вычислимых сущностей на «практически» вычислимые и нет. Алгоритмический и вычислительный подходы лежат в основе многих современных логических методов, применяемых в философии науки. Эти подходы предполагают, что научные теории и системы можно сравнивать как по степени алгоритмической сжимаемости, так и по степени организационной сложности (внутренней глубины).
Политическая онтология — Oxford Handbooks
Страница из
НАПЕЧАТАЕТСЯ ИЗ OXFORD HANDBOOKS ONLINE (www.oxfordhandbooks.com). © Oxford University Press, 2018. Все права защищены. В соответствии с условиями лицензионного соглашения, отдельный пользователь может распечатать PDF-файл одной главы названия в Oxford Handbooks Online для личного использования (подробности см. В Политике конфиденциальности и Правовом уведомлении).
дата: 25 апреля 2021 г.
Аннотация и ключевые слова
В этой статье исследуется актуальность онтологии для политического анализа.В нем объясняется, что по мере того, как политическая наука становилась более рефлексивной и менее уверенной, чем раньше, онтологические проблемы все чаще выходили на первый план. Он подчеркивает тот факт, что ни один политический анализ никогда не был онтологически нейтральным. В нем обсуждается концепция политической онтологии, статус онтологических требований и онтологические споры в политическом анализе. Это также подчеркивает постоянное несоответствие между часто неявными и нормализованными аналитическими допущениями существующих основных подходов к политическому анализу и теми, которые возникают в результате устойчивой онтологической рефлексии.
Ключевые слова: онтология, политический анализ, политология, политическая онтология, онтологические споры, аналитические допущения
Проблемы чистой философской онтологии казались такими глубокими или запутанными. что философы, которые концентрируются прежде всего на понятии бытия как такового, имеют приобрел иногда заслуженную репутацию неизвестного и даже непоследовательность.
(Жакет 2002, xi)
Термины «политический» и «онтология» до недавнего времени вместе, и, учитывая приведенные выше комментарии, может показаться желательным сохранить это разделение. Политологи в большинстве своем уходили онтологические вопросы философам и тем обществоведам, которые менее обременены существенные эмпирические проблемы.Тем не менее, когда дисциплина стала более рефлексивной и возможно, гораздо менее уверенно, чем когда-то, с той легкостью, с которой он мог требовать научная лицензия на знания, которые оно генерирует, поэтому онтологические проблемы имеют все чаще выходят на первый план. При решении таких вопросов, как я буду утверждать, Политические аналитики не так сильно перешли на новую территорию, как признается, размышляли, оспаривали и, в некоторых случаях, переосмысливали молчаливые предположения о которые всегда основывались на их аналитических предприятиях.Никакой политический анализ не дал когда-либо был онтологически нейтральным; гораздо меньше политологов готовы действовать сегодня на основе этого когда-то непризнанного и неоспоримого презумпция.
Следовательно, как бы ни соблазнительно было оставить онтологию другим, это опция может быть недоступна для нас. Основная цель настоящей главы состоит в том, чтобы объясните, почему это так. Аргумент, по сути, прост.Онтологические предположения (относящиеся к природе политической реальности, на которой сосредоточены наши аналитические внимания) логически предшествуют эпистемологическому и методологическому выбор, который обычно называют источником парадигматического расхождения в политическая наука (стр. 461) (ср. Кинг, Кеохан и Верба 1994; Монро 2004). Из этого почти сразу следуют два пункта. Во-первых, часто непризнанные онтологические выборы лежат в основе основных теоретических споров. в рамках политического анализа.Во-вторых, хотя такие разногласия, скорее всего, будут проявляются в эпистемологическом и методологическом выборе, это просто эпифеномены более детерминированных онтологических допущений. Соответственно, они не могут быть полностью оценены в отсутствие устойчивой онтологической рефлексии и дискуссии.
Это все очень хорошо абстрактно, но остается явно абстрактным. В Вторая задача этой главы — продемонстрировать, что «онтология имеет значение» в основные условия.Это может показаться сложной задачей. Однако на самом деле это скорее более прямолинейно, что можно было предположить. Во-первых, отметим, что политическая онтология тесно связана с вынесением приговора по категориям, к которым законное обращение может быть сделано в политическом анализе. Как Чарльз Тилли и Роберт Э. Гудин отмечает, что «онтологические выборы касаются тех видов социальных сущностей, которые аналитики могут обоснованно предполагать последовательное существование »(2006).Другими словами, будет ли мы предпочитаем проводить анализ с точки зрения идентичностей, людей, социальных коллективов, состояний, режимов, систем или некоторой комбинации вышеперечисленного, отражает предшествующий набор онтологических выборов и предположений — наиболее очевидно о характер, природа и, действительно, «реальность» каждого как онтологических сущностей и (потенциальные) драматические персонажи на политической сцене.
Во-вторых, даже если мы можем договориться об общих категориях действующих лиц, механизмов или процессы, к которым может быть подана законная апелляция, онтологический выбор влияет на содержательно содержание наших теорий о таких сущностях (и, следовательно, наши ожидания относительно того, как будет разворачиваться политическая драма).Общая приверженность онтологический индивидуализм (точка зрения, что человеческие личности являются единственными, уникальными и основные составляющие социальной реальности, к которым сводится все остальное) не гарантия общего подхода к политическому анализу, а тем более к общему мнению конкретной политической драмы или контекста. Содержание нашего онтологического индивидуализм будет сильно отличаться, если мы будем рассматривать актеров как корыстных инструментальные максимизаторы полезности, с одной стороны, или альтруистические коммунитаристы, с одной стороны, другой, как и наш взгляд на стратегии, соответствующие эмансипации женщины будут существенно различаться в зависимости от нашего (онтологического) взгляда на биологический и / или социальный характер, казалось бы, «существенных» гендерных различий (сравните, например, Brownmiller 1975; Daly 1978; Эльштайн 1981; Wolf 1993; Молодой 1990).В этим и бесчисленным множеством других способов наш онтологический выбор — признанный или непризнанные — обладают глубокими эпистемологическими, методологическими и практическими политические последствия.
Учитывая это, приятно сообщить, что современные политические аналитики онтологически более рефлексивны, чем многие из их непосредственных предшественники. Представителем современных тенденций в этом отношении является Александр. Вендт.Онтология, предлагает он,
— это не то, на что большинство исследователей международных отношений (IR) тратят много время думать. И они не должны. Основная задача IR-социальных наук — чтобы помочь понять мировую политику, а не более правильно размышлять о проблемах забота философов. Тем не менее, даже самые эмпирически мыслящие исследователи международная политика должна «делать» онтологию.
(1999, 370)
(п.462) В нижеследующем кратком обзоре моя цель — указать на очертить форму того, что влечет за собой «делающая» политическая онтология. Но прежде всего важно установить более подробно, что это такое и почему это важно.
1 Политическая онтология: что это такое?
Большинство стандартных философских трактовок онтологии различают между двумя, хотя и тесно связанными, значениями этого термина.¹ The во-первых, и более абстрактно, касается природы самого «бытия» — что это такое существовать, существует ли (и если да, то почему) существует что-то, а не ничего, и существует ли (и если да, то почему) один логически контингентный актуальный мир. В второй смысл термина связан с (конкретным) набором допущений, сделанных о природе, сущности и характеристиках (короче, реальности) объекта или набор объектов аналитического запроса.Какими бы неземными ни были такие проблемы, тем не менее, похоже, что политические аналитики в основном интересовались Последний, философски более прозаичный, набор проблем. У Бентона и Крейба (2001) политическая онтология — это «региональная онтология». Этот глава повторяет этот фокус.
Таким образом, хотя онтология буквально определяется как «наука» или «философия» поскольку в рамках политического анализа его обычно определяли в более узких и конкретные условия.Определение Нормана Блейки является здесь репрезентативным. Онтология, он предполагает, «относится к утверждениям или предположениям о том, что конкретный подход к социальным [или, в более широком смысле, политическое] расследование о природе социальных [или политическая] реальность — утверждения о том, что существует, как это выглядит, из каких единиц это делается вверх и как эти единицы взаимодействуют друг с другом »(1993, 6). Онтология относится к — , — , — , составляющие единицы реальности; политическая онтология, в более широком смысле, относится к политическому бытию , к что такое политически, чему политически существует , и к единицам, которые составляют политическую реальность.
Таким образом, онтологическая позиция аналитика — это ее ответ на вопрос: что такое природу социальной и политической реальности, подлежащей исследованию? В качестве альтернативы, что существует, о чем мы могли бы узнать? Как уже следует из этого, онтология логически предшествует эпистемологии. Как бы то ни было, это довольно важные вопросы. ответы на которые могут в значительной степени определять содержание политического анализ, которым мы, вероятно, будем заниматься, и действительно то, что мы считаем (адекватным) политическое объяснение.Таким образом, для «онтологических атомистов», убежденных в гоббсовском подходе, термины, что «основные человеческие потребности, способности и мотивации возникают у каждого человека. без учета каких-либо особенностей социальных групп или социальных взаимодействий » (Фэй 1996, 31), не может быть апелляции в политическом объяснении социальные взаимодействия, процессы или структуры. Для «онтологических структуралистов» Напротив, неприемлемым считается обращение к человеческим потребностям и возможностям. в суде политического анализа.Аналогично для (стр. 463) те убеждены в разделении внешнего вида и реальности — так что мы не можем доверять нашему чувства, чтобы открыть нам то, что реально в отличие от того, что просто представляется нам , как если бы было реальным — политический анализ, вероятно, будет гораздо более сложный и методологически требовательный процесс, чем для тех, кто готов принять, что реальность представляется нам прямым и непосредственным образом.
Исходя из этого простого определения, можно найти самые разные политические вопросы. онтологию можно идентифицировать. Адаптация вдумчивого (и новаторского) Ускали Мяки размышления об экономической онтологии (2001, 3; см. также Mäki 2002, 15–22), политической сфере, мы могли бы идентифицировать все следующее как онтологические вопросы:
Из чего состоит государство? Из чего состоят его составляющие и как они вешаются все вместе? Какие общие принципы регулируют его функционирование, и его менять? Являются ли они причинными принципами, и если да, то какова природа политического причинно-следственная связь? Что движет политическими деятелями и какими умственными способностями они обладают владеть? Существуют ли индивидуальные предпочтения и социальные институты, и в чем смысл? Являются ли (какие-либо из этих факторов) исторически и культурно неизменными? универсалии или они относятся к контексту?
Такие вопросы легко образуют простую аналитическую повестку дня для политическая онтология.Они также указывают на то, что никакой политический анализ не может действовать при отсутствии предположений о политической онтологии. Что такое предположения редко бывают явными и вряд ли делают их менее значимыми. Представлено больше тематически, среди онтологических вопросов, по которым политологи формулируют вытекающие из этого предположения следующие: Хотя интерес и рефлексивность по отношению к таким онтологическим вопросам , безусловно, значительно выросла за последние годы, освещение таких вопросов очень неровный.На самом деле, это лишь некоторые из этих проблем, в основном первая, вторая, третья и, в некоторой степени, пятая — которые побудили онтологическая рефлексия на сегодняшний день. ² Именно на этих вопросы, которые в основном будут сосредоточены в этой главе.
(стр. 464) На данный момент важно отметить каждую из этих проблем. состоит в том, что ни одна из них не может быть решена эмпирически. В конечном счете, никакие эмпирические свидетельство может опровергнуть (онтологические) утверждения атомиста или структуралиста; он также не может подтвердить или опровергнуть предположение об отсутствии разделения внешний вид и реальность.³ Это все сбивает с толку и, возможно, объясняет характерное нежелание политических аналитиков, которые рискнут вступить в дискуссию и тем самым обнажить свои онтологические предположения. Чтобы признать онтологическую зависимость и, следовательно, опору на предположения, которые в принципе не поддаются проверке, могут рассматриваться как подрывающие правильные заветный и давно завоеванный авторитет аналитика и аналитические традиции в котором построен ее вклад.Тем не менее, при любом продолжительном размышлении тишина тоже не очень привлекательный вариант. Ибо, нравится нам это или нет, и будет ли мы выбираем признавать это или нет, мы делаем онтологических допущений — в В терминах Вендта мы «делаем» онтологию. Эти предположения во многом определяют наш подход к политическим анализом и не может быть просто оправдан апелляцией к доказательной базе. Теперь мы обратимся к последствиям такого выбора.
2… И почему это важно?
Какими бы значительными они ни были в их собственных терминах, онтологических предположения все чаще становятся предметом пристального внимания политологов. внимание в основном к их эпистемологическим и методологическим последствиям.
Опять же важно уточнить нашу терминологию, поскольку литература.⁴
Эпистемология, опять же буквально определяемая как «наука» или «философия» знание. По словам Блейки, это относится к «утверждениям или предположениям, сделанным в отношении способы познания реальности »(1993, 6–7). В Короче говоря, если онтолог спрашивает «что существует, чтобы быть познанным?», то эпистемолог спрашивает: «Каковы условия получения знания о том, что существует?» Эпистемология занимается такими (п.465) вопросы как степень уверенность, которую мы можем обоснованно утверждать в отношении выводов, которые мы пытаемся сделать исходя из нашего анализа, степень, в которой утверждения о конкретных знаниях могут быть обобщены вне непосредственного контекста, в котором были сделаны наши наблюдения, и, в общих чертах, как мы можем вынести решение и отстаивать предпочтение между оспариванием политические объяснения. Это указывает на то, что эпистемологические допущения неизменно онтологически загруженный — можно ли передавать знания между разными параметры для политического анализа и, следовательно, можем ли мы законно обобщать между «случаями» (эпистемологическое рассмотрение) зависит от (предшествующих) предположений об онтологической специфике таких настроек.
Однако значение онтологического выбора не ограничивается эпистемологией; Они также методологические.
Методология относится к выбору аналитической стратегии и дизайна исследования, которое подкрепляет предметные исследования. Хотя методология устанавливает принципы который может определять выбор метода, его не следует путать с методами и сами методы исследования.Действительно, методологи часто рисуют различие между ними, подчеркивая степень пропасти между тем, что они считать установленными методологическими принципами и, возможно, столь же хорошо известными методологические практики. Чего они неизменно не могут сделать, так это признать и размышлять об онтологической зависимости методологического выбора. Для наших целей методологию лучше всего понимать как средство, с помощью которого мы размышляем над методами целесообразно полностью реализовать наш потенциал для получения знаний о том, что существуют.
Это краткое обсуждение, как мы надеемся, служит для демонстрации того, что онтология, эпистемология и методология, хотя и тесно связаны, несводимы. Онтология относится к природе социального и политического мира, эпистемология — к тому, что мы можем знать об этом, и методологию того, как мы можем получить это знание.
Как это, возможно, уже указывает на то, что их отношения также направленный — онтология логически предшествует эпистемологии, которая логически предшествует методология (см. также Archer 1998; Bhaskar 1989, 49; Гилберт 1989, 440; хотя ср.Смит 1990, 18). Мы не можем знать то, что мы способны знать (эпистемология), до тех пор, пока не получим остановился на (наборе предположений) о природе контекста, в котором знания должны быть приобретены (онтология). Точно так же мы не можем решить соответствующий набор стратегий для исследования политических процессов (методология) пока мы не остановимся на границах нашей способности приобретать знания о таких процессы (эпистемология) и, собственно, сама природа таких процессов (онтология).
Рис. 23.1. Направленная зависимость онтологии, эпистемология и методология: случай постмодернизма
Источник : Сено (2002: 227).
Направленная зависимость этой зависимости представлена схематически и проиллюстрировано применительно к постмодернизму на рис. 23.1. Как это уже служит для указания, предположения, что онтологические соображения являются несводимый и логически предшествующий эпистемологии, определенно не предполагают, что они не связаны.Степень уверенности, которую мы могли бы иметь например, утверждения, которые мы делаем о политических явлениях, вероятно, будут различаться в значительной степени в зависимости от нашего взгляда на отношения между идеями, которые мы сформулировать, с одной стороны, и политические референты этих идей, с другой. Таким образом, наша онтология может формировать нашу эпистемологию; кроме того, оба, вероятно, имеют методологические последствия. Если мы счастливы воспринимать себя как бескорыстные и беспристрастные наблюдатели за внешним (п.466) (политический) реальность, существующая независимо от наших представлений о ней, тогда мы, вероятно, будем эпистемологически более уверенно, чем если бы мы были готовы признать, что: (1) мы в лучшем случае партизанские наблюдатели; (2) что нет нейтрального точка зрения, с которой политическое можно рассматривать объективно; и что (3) идеи, которые мы формируем в политическом контексте, в котором мы живем, влияют на наше поведение и отсюда разворачивающаяся динамика этого политического контекста.⁵ Такое онтологические допущения и их эпистемологические последствия, в свою очередь, вероятно существенно повлиять на тип доказательств, которые мы рассматриваем, и методы, которые мы развернуть, чтобы исследовать эти доказательства. Если, например, мы хотим признать (онтологически) независимая причинная роль идей в определении траектории развития политических институтов, то мы, вероятно, посвятим методологическая энергия для измерения понимания политических субъектов.Если, по Напротив, мы рассматриваем идеи как просто эпифеноменальные элементы предельно определяющего материала. основы (например, личный интерес участников, придерживающихся таких идей), то наши методологические усилия будут сосредоточены в другом месте.
(стр. 467) 3 Статус онтологического Претензии
Учитывая огромное количество литературы, посвященной в последние годы вопросы онтологии (в основном структурно-агентские и материально-идеологические отношений) в политической науке и международных отношениях, это может быть заманчиво предположить, что необходимость в серии размышлений по этому вопросу является относительно неоспоримо.В действительности же все несколько иначе. Ибо даже в социологии, которая, возможно, является естественным домом для размышлений над такими проблемами, существует несогласные голоса. Обосновывая центральную роль таких проблем в политический анализ, возможно, уместно сначала рассмотреть потенциальные возражения. Среди самых ярых критиков «помешательства» на абстрактное онтологическое отражение — Стив Фуллер. Его центральный аргумент просто сформулирован:
Учитывая якобы неудачные попытки решить проблему структуры и агентства, возникает соблазн сделать вывод, что социологи недостаточно умны, чтобы решить проблема или что сама проблема ложная.
(Фуллер 1998, 104)
Корпус, безусловно, хорошо сделан, и его можно распространить почти на все онтологическая рефлексия в социальных науках. Казалось бы, есть немного политическим аналитикам, проследившим за своими социологическими предками в онтологический тупик обфускации и бессмысленной абстракции.
И все же замечания Фуллера не так разрушительны, как может показаться на первый взгляд.Для, в некоторых важнейших аспектах они обнаруживают систематический, если широко распространенный, неверное толкование сущности онтологических споров такого рода. В этом уважения, они оказываются весьма полезными, помогая нам определить, что есть, а что нет участвовать в дебатах об относительной значимости идейного и материального, или структурные и агентные факторы. Проще говоря, онтологические проблемы, подобные этим не являются «проблемами», для которых есть или могут быть окончательные решения.
Чтобы обратиться к вопросу о структуре и агентстве, например, как «проблему» с потенциальное «решение» состоит в том, чтобы утверждать, что проблема является эмпирической и могут быть решены окончательно. Тем не менее, утверждения об относительной значимости структурные и агентные факторы основаны на онтологических допущениях относительно характер социальной и политической реальности. Настаивать на разрешении таких претензий таким образом, апеллируя к свидетельствам, мы объединяем эмпирическое и онтологическое.Чтобы выразить это в более практичных и прозаических терминах, любой заданный и согласованный набор эмпирические наблюдения могут быть объяснены более или менее агентными, более или менее структурные условия. Мы могли бы, например, договориться о точной цепочке событий. привели к Французской революции 1789 года, в то время как относительное значение структурных и агентных факторов в объяснении само событие.Само по себе свидетельство не является онтологически различающим, хотя часто представлен как таковой. ⁶
(стр. 468) Из вышеизложенного непосредственно вытекают два важных вывода. обсуждение. Во-первых, если относительная значимость структурного и агентного, идейные и материальные факторы не могут быть установлены эмпирически, тогда мы должны старайтесь избегать всех утверждений, которые предполагают, что это возможно. К сожалению, такие утверждения банальность.Даже сам Вендт, известный как «проблематика структуры и агентства» и конструктивизма в теории международных отношений не выше такой концептуальные заблуждения. Рассмотрим следующий отрывок из примерного обсуждение написано в соавторстве с Яном Шапиро:
Различия между… «реалистическими» моделями агентства и структуры — и между ними и их индивидуалистические и холистские соперники — вот различия в том, где важные причинные механизмы лежат в социальной жизни.Таким образом, мы можем их уладить только борясь с эмпирическими достоинствами их утверждений о человеческой деятельности и социальная структура… Это в значительной степени эмпирические вопросы .
(Вендт и Шапиро 1997, 181, курсив наш)
Вендт и Шапиро, несомненно, правы, отметив, что онтологические различия, такие как, скажем, между более ориентированным на агентство и более структурно-ориентированные счета, как правило, приводят к разногласиям по поводу того, где искать и, действительно, то, что считается важными причинными механизмами в первом место.Это означает, что онтология предшествует эпистемологии. Такой взгляд полностью в соответствии с аргументами предыдущего раздела — мы должны решить, что существует вне чтобы узнать о (онтологии), прежде чем мы сможем рассмотреть, какие знания мы могли бы овладеть этим (эпистемологией), не говоря уже о том, как мы могли бы получить это знания (методология). Но заметив это, Вендт и Шапиро почти сразу отказаться от подразумеваемой логики, предполагая, что мы можем выбирать между борьбой онтологии на основе того, что мы наблюдаем эмпирически.Конечно, теперь это означает, что эпистемология предшествует онтологии. Если наша онтология сообщает, где мы ищем причинные механизмы и то, что мы видим в первую очередь (как они утверждают), тогда как мы можем полагаться на то, что мы наблюдаем, чтобы решить между противоборствующими онтологиями?
Путаница Вендта и Шапиро еще больше усугубляется в отрывке, который непосредственно следует, в котором используется попперовская логика фальсифицируемости:
У сторонников индивидуализма, структурализма и теории структурации есть все плохо справились с указанием условий, при которых их утверждения о отношения агентства и социальной структуры были бы сфальсифицированы.(Вендт и Шапиро 1997, 181)
Здесь мы снова видим прямое обращение к возможности эпистемологического опровержения. онтологических предложений. Дело в том, что, как онтологические позиции, индивидуализм, структурализм и теория структурации не могут быть фальсифицированы — наши предпочтения между ними должны оцениваться по-разному. Похожий совпадение подкрепляет недавнее предписывающее предположение Вендта о том, что «разговор об онтологии — это необходимо, но мы также должны искать способы перевести это в предложения это может быть рассмотрено эмпирически »(1999, 37).Если бы это было возможно. Когда, как отмечает сам Вендт, онтологическая чувствительность сообщает о том, что «видно» в первом место и для (философских) реалистов, таких как он сам, предоставить ключ к вглядыванию сквозь туман эфемерного и поверхностного к структурированной реальности ниже, идея, что онтологические утверждения о том, что существует, могут (стр. 469) быть вынесенным эмпирическим путем — вызывает глубокое подозрение.Довольно просто, взгляды на вопрос о структуре и агентстве или любой другой онтологический вопрос в этом отношении, не может быть фальсифицирован — поскольку они не делают необходимой эмпирическое утверждение. Именно по этой причине логические позитивисты (например, Поппер) отвергают как бессмысленные онтологические утверждения, такие как те, на которых реализм и теория структурирования. ⁷
Таким образом, важно, чтобы мы не претендовали на эмпирическую лицензию на онтологические претензии и предположения.Но, пожалуй, еще важнее то, что мы сопротивляемся соблазн представить позиции, скажем, по вопросу структуры и агентств как универсальные решения всех дилемм социальных наук. В частности, социальные онтологии не могут быть привлечены для разрешения существенных эмпирических споров. Гидденса теория структурирования больше не может сказать мне, кто выиграет следующий президентский пост в США. выборы, чем теория предопределения может сказать мне, приедет ли мой поезд вовремя завтра.Последний мог бы сказать мне, что движение поездов вписано в археологию самого исторического времени, так же как структурирование теоретик может сказать мне, что следующие президентские выборы в США будут выиграны и проиграны в взаимодействие между политическими акторами и контекст, в котором они оказались. Ни то, ни другое вряд ли принесет мне большую практическую пользу и не даст большое утешение, если мой поезд опаздывает и мой любимый кандидат проигрывает.это важно то, что мы не ожидаем слишком многого от «решений» онтологических «проблемы.»
4 Онтологические споры в политическом анализе
Из всех вопросов политической онтологии, это означает взаимозаменяемый (см. Pettit 1993) вопросы взаимоотношений между людьми и социальными коллективами и между структурой и агентством, которые, несомненно, привлекают наиболее устойчивых внимание и размышления в течение самого длительного периода времени.Довольно более свежий набор проблем относится к вопросу о соотношении материала и идеационные (связанные или независимые) измерения политической реальности. в В следующих кратких разделах я рассматриваю каждый набор вопросов по очереди.
4.1 Отношения между индивидом и группой
В политическом анализе и философии социальных наук подробнее в общем, нет более выносливого многолетника, чем вопрос о взаимоотношениях между людьми и (п.470) социальные коллективы или группы (см. Фэй 1996, гл. 3; Gilbert 1989; Холлис 1994; Pettit 1993; Райан 1970, гл. 8). Могут ли коллективные актеры (государства, политические партии, общественные движения, классы и т. д.) реально или просто с пользой сказать, что существует? Если да, то выставляют ли они органические качества, такие, что их характер или природа нельзя просто свести к совокупность составляющих единиц (обычно отдельных субъектов), из которых они подделаны? Соответствуют ли такие сущности (если они действительно таковы) субъекты политического анализа и, если да, то какие поведенческие характеристики, если да к ним можно отнести?
Эти и другие связанные онтологические вопросы разделили политических аналитиков, и, несомненно, продолжат разделять политических аналитиков, поскольку они разделили философы на протяжении веков.Вообще говоря, разногласия у них есть сгенерированный видел, как главные герои решают себя одним из двух взаимно эксклюзивные позиции. Их обычно называют «индивидуализм» и «холизм» и они часто определяются во взаимно антагонистических терминах. В роли Маргарет Гилберт объясняет, что онтологический индивидуализм — это просто доктрина о том, что «социальные группы являются ничего сверх людей, которые являются их членами »(1989, 428).Это имеет тенденцию ассоциироваться с дальнейшим аналитическим набором утверждений, а именно с тем, что она называет «повседневные концепции коллективности» (состояния, классы, вечеринки и т. д. группы) «поддаются анализу без остатка с точки зрения других концепций, кроме концепции коллективности, в частности, с точки зрения концепции индивида человек, его [sic] цели, убеждения и так далее »(1989, 434–435).
Холизм, напротив, неизменно понимается как простое отрицание индивидуализм, доктрина о том, что «социальные группы существуют сами по себе» (1989, 428) или, говоря более прикладным языком Брайана Фэя, «теории, объясняющие социальные явления не сводятся к теориям об индивидуумах, которые их »(1996, 50).Однако в своих более крайних вариантах холизм — это меньше веры. в органической природе социальной и политической реальности, чем догматическое утверждение что задача социальных и политических аналитиков состоит исключительно в документировании (причинная) роль социальных, то есть целостных, явлений, процессов и динамики (ср. Райан 1970, 172). В этой форме холизм, хотя и очень популярен в 1970-х годов сегодня является не более чем понятием злоупотреблений в современной политической наука.Тогда может возникнуть соблазн увидеть, как спор разрешился в пользу индивидуализма. Однако это было бы слишком опрометчивым выводом, чтобы делать это. Для хотя сегодня большинство аналитических маршрутов в политической науке ведут индивидуализма, многие, как мы увидим, делают значительные уступки холизму.
Спор, как уже указывалось, вневременной, и, возможно, красноречивый защитник онтологического (и, по сути, методологического) индивидуализма Джон Стюарт Милль:
Законы явлений общества есть и могут быть не чем иным, как законами действия и страсти человека объединяются в социальное государство … Мужчины [так в оригинале] не превращаются, когда собраны вместе, в другой вид субстанция, с разными свойствами … Люди в обществе не имеют свойства, но те, которые являются производными и могут быть преобразованы в законы природы отдельного человека.(1970 [1843], 573; цитируется по Hollis 1994, 10)
Хотя, как часто отмечают, Милль отнюдь не был последовательным в придерживаясь ограничений такого индивидуализма, и их можно найти в различных раз по ту сторону (стр. 471) забор, он вроде бы обязательное первое цитирование для тех, кто отстаивает или защищает свои (онтологические) индивидуализм.
Что примечательно, наиболее упорная современная защита индивидуализма находится в теория рационального выбора.Джон Эльстер характерно остро заявляет, что «Элементарная единица социальной жизни — это индивидуальная человеческая деятельность». вследствие этого «Объяснить социальные институты и социальные изменения — значит показать, как они возникают как результат действия и взаимодействия индивидов »(1989, 13). Что необычного об этом комментарии заключается в том, что, в отличие от большинства теорий рационального выбора, он стремится представлять и защищать индивидуализм в онтологическом, а не в более узком методологические, термины.Тем не менее, даже теория рационального выбора, будучи твердо приверженной остается методологическому индивидуализму, пошел на значительные уступки органические качества социальных и политических коллективов, выявленные холистами. Действительно, в этом отношении траектория рационального выбора в последнее время лет наводит на мысль о зарождающемся онтологическом консенсусе среди политологи. Здесь можно отметить два момента.Во-первых, хотя всегда были теми, кто представил теорию рационального выбора в таких терминах (особенно Фридман 1953, 14–15), многие другие современные теоретики рационального выбора кажутся готовыми принять онтологический ирреализм предположений о рациональном выборе, защищать такие предпосылки с точки зрения их аналитической полезности, а не их соответствие внешней реальности (для более продолжительного обсуждения см. Сено 2004 г.).Во-вторых, ход многих теоретиков рационального выбора, особенно так называемые институционалисты рационального выбора, от абсолютного к «ограниченная», т.е. зависящая от контекста, концепция рациональности значительно квалифицирует и, возможно, нарушает любую пуристскую защиту онтологических или, действительно, методологический индивидуализм. Проще говоря, если стилизованный рациональный актер функция полезности и / или предпочтения является продуктом ее контекста, роли или системного функции (как и во многих современных институционализмах рационального выбора), затем объяснить ее поведение или предсказать последствия ее поведения с точки зрения такая функция полезности / предпочтения больше не связана с методологическими индивидуализм.
Как это, возможно, предполагает, однако, казалось бы, укоренившийся холизм и индивидуализм время от времени становились основой здравого смысла между такими антагонистическими крайности существуют, и их населяет все большее число политических аналитиков. Такой позиция принимает онтологически следующее: (1) социальное целое «не просто сумма его частей »; (2) что существуют «целостные свойства» таких социальные сети; (3) что эти «можно разумно сказать, что они принадлежат целому, а не в любую из частей »; и все же (4) которые разбирают все, и мы остаемся с части, а не «не они», а какое-то таинственное свойство, ранее принадлежавшее вместе »(Райан 1970, 181).
4.2 Отношения между структурой и агентством
Не менее классический или спорный вопрос в философии социальные науки — это вопрос о структуре-агентских отношениях. Хоть тесно связаны, это ни в коем случае не сводится к вопросу об отношениях между группами и отдельными людьми и вызывала гораздо более ожесточенные споры, чем последнее в последние годы.
(стр. 472) Хотя место не позволяет подробно рассмотреть литературы, основные тенденции, тем не менее, можно установить относительно просто (для более продолжительное обсуждение см. Hay 1995; 2002, 89–134):
Одним словом, и почти все без исключения те, кто отразился в устойчивая мода на вопрос о структуре и агентстве сделала это с растущее чувство разочарования из-за неявного намерения или, что чаще всего, структурализм существующих основных подходов к политическому анализу.В в частности, они обнаружили, что структурализм скрывается в некоторых, казалось бы, маловероятных места. Главный из них — теория рационального выбора.
Как перспектива, подчеркивающая рациональность, проявляемую сознательными и рефлексивных акторов в процессе принятия решений, трудно представить себе подход, который кажется более внимательным к агентству. Однако впечатления могут быть обманчивый. Ведь в рамках любой модели рационального выбора мы прежде всего знаем одно: что актер будет вести себя рационально, максимизируя свою личную полезность.Следовательно, любой рациональный субъект в данном контексте выберет точно такое же (оптимальный) образ действий. Актеры по сути взаимозаменяемы (Цебелис 1990, 43). Более того, там, где существует более одного оптимального образа действий (где, короче говоря, есть несколько равновесий), мы можем ожидать, что поведение акторов будет распределено предсказуемо между — и только между — такими оптимумами. Это означает, что «выбор» агента представляется предсказуемым (и, в отсутствие нескольких equilbria, полностью предсказуемая) с учетом контекста.Последствия этого Чисто. Нам ничего не нужно знать об актере, чтобы предсказать исход политического поведение. Поскольку это не зависит от рассматриваемого актера. Действительно, именно это дает возможность рационального выбора способов объяснения их (очень заветных) предсказательная способность.
Короче говоря, это всего лишь замена фиксированной функции предпочтения неопределенный субъект, который позволяет ложному и натуралистическому представлению о предсказании сохраняться в рациональном выборе (см. также Hay 2004).Оказывать аналитические предположения об отдельном актере более сложные и реалистичные (признавая некоторый элемент случайности) и модели рационального выбора становятся неопределенный.
Это поднимает последний и важный момент, что-то вроде лейтмотива этого глава. Рост политической онтологии все чаще приводит к ряду вызовы натурализму (вера в возможность единства метода между естественные и социальные науки) (п.473) и к натуралистическим политология более конкретно. Вышеупомянутые абзацы представляют собой лишь один пример. По их мнению, теория рационального выбора может дать естествознание политика только в силу неправдоподобных (онтологических) допущений, которые она делает об универсально инструментальном, корыстном и максимизирующем полезность характере человеческого поведения. По сути, они служат для того, чтобы освободить агентство от любого контента, так что актер становится простым посредником для доставки ряда императивов, присущих сам контекст.Короче говоря, натуралистическая наука о политике возможна только в том случае, если мы предполагаем то, что в других местах отрицаем, — что все действующие лица в любом данном контексте будут действовать в манере, представленной предсказуемой (во многих случаях полностью определяемой) контекстом в котором они оказываются. Смягчить предположения или даже универсальность предположения, и хрупкое здание натурализма рушится. С ним должно идти универсальные притязания многих теорий рационального выбора и, действительно, возможность предсказательной науки о полит.
4.3 Отношения между идеей и материалом
Очень похожие темы появляются в развивающейся литературе по отношения между идеологическим и материальным, а также степень, в которой идеи может быть отведена причинная и / или определяющая роль в определении политические результаты. ⁹ Вот, однажды Более того, ключевой вопрос касается границ натурализма.В частности, это предположил существование непоправимо когнитивного измерения социальных и политический мир, для которого нет прямого эквивалента или аналога в естественном мира, представляет собой глубокие онтологические препятствия для натуралистического социального наука.
И снова между те, кто рассмотрел эти вопросы в онтологических терминах.В результате сближение и упрочение позиции, которую обычно называют конструктивизмом в теории международных отношений и обычно рассматривается как развитие исторических институционализм в политической науке (полезный обзор см. Blyth 2003). Это определяет себя в противовес материалистической и натуралистической крупице мейнстрима. политология и международные отношения.
Подобно квалифицированному материализму многих современных рациональных решений. институционалисты и неореалисты, ¹⁰ конструктивисты исходят из признания того, что мы не можем надеяться понять политическое поведение без понимания идей, которых придерживаются участники о среда, в которой они находятся.Но здесь материалисты и конструктивисты расходятся, последние отказываются рассматривать такие идеи как сами по себе могут быть сведены к в конечном итоге определяющим материальным факторам (таким как контекстно заданные интересы). Следовательно, они придают идеям независимую причинная роль в политическом объяснении. Тем не менее, хотя важно не просто для того, чтобы свести идеологию к отражению, скажем, лежащего в основе материала интересов, не менее важно не подписаться под волюнтаристским идеализмом в какие политические результаты могут быть прочитаны, подробнее (п.474) или менее напрямую, из желаний, мотиваций и познаний непосредственных действующих лиц сами себя. Вместо этого требуется признание сложного взаимодействия материальных и идейных факторов. Короче говоря, политические результаты не простое отражение намерений и понимания актеров, ни контекстов которые порождают такие намерения и понимания. Скорее они продукт воздействия стратегий, разрабатываемых участниками, как средств реализации своих намерений в контексте, который отдает предпочтение одним стратегиям по сравнению с другими, и делает это независимо от намерений самих актеров.
Конструктивизм — это, однако, широкая церковь, охватывающая широкий спектр позиции. На идеалистическом конце спектра мы находим разновидности «толстых» конструктивизм, стремящийся отдать предпочтение определяющей роли идей, в то же время не полностью отрицая значение материальных факторов. На другом конце В спектре мы находим разновидности критического реализма, более «тонкие» конструктивизм имеет тенденцию подчеркивать ограничения материального мира места на таких дискурсивных конструкциях.¹¹ Что каждый этих позиций, однако, представляет собой сложный или диалектический взгляд на отношения между идеологическим и материальным и отказ от возможность натуралистической социальной науки.
5 Заключение
Как пытались продемонстрировать предыдущие разделы, распространение литературы по политической онтологии за последние годы выпустили (или, возможно, отражены и подкреплены) замечательный консенсус.Подавляющее большинство авторов, которые систематически исследовали отношения между структурой и агентством и материал и идеология как онтологические проблемы , например, впоследствии стали продвигать постнатуралистический, постпозитивистский подход к социальным и политический анализ, основанный на признании динамического взаимодействия структура и деятельность, материальные и идеальные факторы.При этом у них есть указали на постоянное несоответствие между часто неявными и нормализованными аналитическими предположения существующих основных подходов к политическому анализу и тех, которые возникают из устойчивой онтологической рефлексии.
В частности, они бросили вызов часто скупому и самопровозглашенному нереалистичные аналитические допущения, которые неизменно делают натуралистические подходы к политология возможна.Это, несомненно, полезное упражнение, и оно уже породили по-настоящему новые подходы к политическому анализу и ряд важные идеи (вклады новых конструктивистов-институционалистов синтез является примером). Однако можно зайти слишком далеко. В каком-то смысле это ничем не примечательным, что политические онтологи, интересовавшиеся главным образом тем, насколько что сложность и (стр. 475) случайность «реального мира» социальное и политическое взаимодействие может быть захвачено, побудить нас выбирать сложные, достоверные и реалистичные аналитические предположения.Тем не менее, это не обходится без затрат. Простые, элегантные и экономные аналитические допущения вряд ли удовлетворят политический онтолог, но этого может быть недостаточно, чтобы отказаться от них. Какими бы нереалистичными они ни были, они привлекательны и, безусловно, могут быть защищены. в прагматических терминах, которые вряд ли будут занимать видное место в размышления онтолога. Здесь, как и везде, есть очевидные компромиссы.Политическая онтология, безусловно, может помочь нам понять, что поставлено на карту в таком выбор, обеспечивающий что-то вроде противовеса основной характеристике молчание по его основным предположениям, но нельзя позволять ему диктовать такие только выбор.
Рекомендации
Адлер, Э.1997. В поисках золотой середины: конструктивизм в мировой политике. European Journal of International Relations , 3: 319–63. Найдите этот ресурс:
Archer, M. S. 1998. Социальная теория и анализ общества. Стр. 69–85 в г. Социальный мир , изд. Т. Мэй и М. Уильямс. Buckingham: Open University Press. Найдите этот ресурс:
Benton, T. and Craib, I.2001 г. Философия социальных наук: философские основы социальных наук Думал . Buckingham: Open University Press. Найдите этот ресурс:
Bhaskar, Р. 1979. Пределы натурализма . Брайтон: комбайн Пшеничный сноп. Найдите этот ресурс:
——1989. Возвращение к реальности . Лондон: Verso. Найдите этот ресурс:
Blaikie, Н.1993. Подходы к социальным расследованиям . Кембридж: Polity. Найдите этот ресурс:
Blyth, M. 2003. Структуры не поставляются с инструкциями: интересы, идеи и прогресс в политическая наука. Перспективы политики , 1: 695–706. Найдите этот ресурс:
Brownmiller, S. 1975. Against Наша воля: мужчины, женщины и изнасилование 903 30. Лондон: Секер и Варбург. Найдите этот ресурс:
Carlsnaes, W.1992. Проблема агент – структура во внешнеполитическом анализе. International Studies Quarterly , 6: 245–70. Найдите этот ресурс:
Cerny, P. G. 1990. The Changing Архитектура политики: структура , агентство и будущее Состояние . Лондон: Sage. Найдите этот ресурс:
Christiansen, T., Jørgensen, K. E., and Wiener, A. 2001. Введение. Стр. 1–21 в Социальное конструирование Европы , изд.T. Christiansen et al. Лондон: Sage. Найдите этот ресурс:
Daly, M. 1978. Gyn / Ecology: The Metaethics of Радикальный феминизм 903 30. Бостон: Beacon Press. Найдите этот ресурс:
Denzau, A. T. and North, D. C. 1994. Shared mental модели: идеологии и институты. Kyklos , 47: 3–31. Найдите этот ресурс:
Dessler, D. 1989. Что поставлено на карту в дебатах об агент-структуре? Международный Организация , 43: 441–73.Найдите этот ресурс:
Эльштайн, Дж. Б. 1981. Общественный деятель, частная женщина: женщины в социальной и политической мысли . Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:
Elster, J. 1989. Nuts and Bolts для социальных наук . Кембридж: Cambridge University Press. Найдите этот ресурс:
Fay, B. 1996. Contemporary Philosophy социальных наук: мультикультурный подход .Oxford: Blackwell. Найдите этот ресурс:
Friedman, M. 1953. Essays in Позитивная экономика . Чикаго: University of Chicago Press. Найдите этот ресурс:
Fuller, S. 1998. От содержания к контексту: социальная эпистемология повального увлечения структурой и агентством. Стр. 92–117 в Что такое социальная теория? Философские дебаты , изд. A. Sica. Оксфорд: Blackwell. Найдите этот ресурс:
(п.476) Гидденс, A. 1984. Конституция Общество . Cambridge: Polity. Найдите этот ресурс:
Gilbert, M. 1989. On Social Факты . Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:
Goldstein, J. and Кеохан, Р. O. (ред.) 1993. Ideas and Foreign Policy: Beliefs , Институты и политические изменения . Итака, Нью-Йорк: Корнельский университет Нажмите.Найдите этот ресурс:
Grossmann, R. 1992. The Existence of the Мир: Введение в онтологию . Лондон: Routledge. Найдите этот ресурс:
Hay, C. 1995. Структура и агентство. Стр. 189–206 в Теория и методы в политике Наука , изд. Д. Марш и Г. Стокер. Лондон: Macmillan. Найдите этот ресурс:
——. 2002. Политический анализ .Бейзингстоук: Пэлгрейв. Найдите этот ресурс:
——2004. Теория, стилизованная эвристика или самоисполняющееся пророчество? Статус рационального теория выбора в государственном управлении. Государственное управление , 82: 39–61. Найдите этот ресурс:
Hollis, M. 1994. The Philosophy of Социальные науки . Кембридж: Cambridge University Press. Найдите этот ресурс:
Honderich, T. (ed.) 1995. The Оксфордский компаньон философии .Oxford: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:
Jacquette, Д. 2002. Онтология . Chesham: Acumen. Найдите этот ресурс:
Jessop, B. 1990. State Theory: Putting Capitalist Штаты на их месте . Кембридж: Polity. Найдите этот ресурс:
——1996. Интерпретативная социология и диалектика структуры и агентство. Теория , Культура и общество , 13 (1): 119–28.Найдите этот ресурс:
King, G., Keohane, R.O., and Верба, С. (ред.) 1994. Разработка социального исследования: научный вывод в качественном Исследования . Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:
Kenny, M. and Smith, M. J. 1997. (Не) понимание Блэра. Political Quarterly , 68: 220–30. Найдите этот ресурс:
Mäki, U. 2001. Экономическая онтология: что? Зачем? как? Стр.3–14 в Экономическое мировоззрение: Исследования по онтологии экономики , изд. У. Мяки. Кембридж: Кембридж University Press. Найдите этот ресурс:
——2002. Мрачная королева социальных наук. Стр. 3–32 в Факты и вымыслы по экономике: модели , Реализм и социальное строительство , изд. У. Мяки. Кембридж: Cambridge University Press. Найдите этот ресурс:
Marsh, D. and Фарлонг, П.2002. Кожа, а не свитер: онтология и эпистемология в политике. наука. Стр. 17–41 в Теория и методы в политической науке , изд. Марш Д. и Стокер Г. 2-е изд. Бейзингсток: Пэлгрейв. Найдите этот ресурс:
—— и Стокер, Г. 2002. Вступление. Стр. 1–16 в Теория и методы в политической науке , изд. Д. Марш и Г. Стокер, 2-й edn. Бейзингсток: Пэлгрейв.Найдите этот ресурс:
Mill, J. S. 1970. A Система логики . Лондон: Лонгман; первоначально опубликовано в 1843 г. Найдите этот ресурс:
Monroe, K. R. (ed.) 2004. Perestroika , Методологический плюрализм , Управление и Разнообразие в современной американской политической науке . Нью-Хейвен, штат Коннектикут: Йель University Press. Найдите этот ресурс:
North, D. C. 1990. Институты, институциональные изменения и экономическая эффективность . Кембридж: Cambridge University Press. Найдите этот ресурс:
Pettit, P. 1993. The Общий разум: очерк психологии , Общество и политика . Оксфорд: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:
Ryan, R. 1970. The Philosophy of the Social Наук . Бейзингстоук: Макмиллан.Найдите этот ресурс:
Schmitt, F. F. 2003. Социализирующая метафизика: введение. Стр. 1–37 в Общение Метафизика , изд. Ф. Ф. Шмитт. Боулдер, Колорадо: Роуман и Литтлфилд. Найдите этот ресурс:
Smith, M. J. 1998. Переосмысление британского государства: теоретические и эмпирические проблемы центральное правительство. Государственное управление , 76: 45–72. Найдите этот ресурс:
——1999. Главный исполнительный директор в Великобритании . Лондон: Macmillan. Найдите этот ресурс:
Smith, S. 1990. Позитивизм и не только. Стр. 11–46 в Международная теория: позитивизм и Beyond , ed. С. Смит, К. Бут и М. Залевски. Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Найдите этот ресурс:
Suganami, Х. 1999. Агенты, структуры, нарративы. Европейский журнал Международные отношения , 5: 365–86.Найдите этот ресурс:
(стр. 477) Тилли, К. и Гудин, Р. Э. 2006. Это зависит от обстоятельств. Стр. 3–32 в г. Оксфордский справочник по контекстуальному политическому анализу, , изд. Р. Э. Гудин и К. Тилли. Oxford: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:
Tsebelis, G. 1990. Nested Games: Рациональный выбор в сравнительной политике . Беркли: Калифорнийский университет Нажмите.Найдите этот ресурс:
Wendt, A. 1999. Social Теория международной политики . Кембридж: Кембриджский университет Press. Найдите этот ресурс:
—— и Шапиро, I. 1997. Неправильно понятые перспективы реалистической социальной теории. Стр. 166–90 в Современная эмпирическая политическая теория , изд. К. Р. Монро. Беркли: University of California Press. Найдите этот ресурс:
Wolf, N. 1993. Огонь с огнем: Новая женская сила и как им пользоваться . Нью-Йорк: комбинат Фосетта. Найдите этот ресурс:
Янг, И. М. 1990. Throwing Like a Girl и другие эссе по феминистской философии и обществу Теория . Блумингтон: Издательство Индианского университета. Найдите этот ресурс:
.
Примечания:
(²) В то время как соответствующие функции предпочтений и поведенческие допущения, которые мы должны принять, например, при теоретико-игровом моделировании. был в центре внимания, подавляющее большинство этих размышлений не признал онтологический характер проблемы.
(³) Очевидно, что то, что считается доказательством в первое место зависит от взгляда на отношения между тем, что наблюдается и испытанное, с одной стороны, и то, что реально, с другой. Где (архетипический) плюралист видит открытый и демократический процесс принятия решений, (аналогично архетипу) теоретик элиты видит работу скрытых процессов установления повестки дня за кулисами, и (не менее архетипический) марксизм, свидетельство идеологическая обработка, формирующая предпочтения.
(⁴) Во втором издании высоко оцененного уважаемый и влиятельный текст по теории и методам в политической науке , для например, редакторы и участники демонстрируют явное несогласованность в определение онтологии и эпистемологии. Учитывая, что их практически единственный введение в эти темы начального уровня в настоящее время доступно для студентов, изучающих политические наука, это тем более трагично.Так, в своем вступительном эссе Дэвид Марш и Джерри Стокер весьма примечательно предполагают, что «онтология касается того, что мы может знать и эпистемология с тем, как мы можем это знать »(2002, 11). Еще в первом В основной главе тома Дэвид Марш, на этот раз с Полом Ферлонгом, определяет онтологию (правильно) как «теорию бытия» и предполагает, что эпистемология относится к «Что мы можем знать о мире» и (что более проблематично) «как мы можем это узнать» (2002, 18–19).Из них только второе определение онтологии полностью беспроблемный.
(⁵) Чтобы предположить, что наши идеи влияют на наше поведение и что наше поведение, в свою очередь, способно изменить нашу среду, не является Конечно, настаивать на том, что это обязательно должно происходить в любой конкретной обстановке по любой конкретной временной горизонт. Однако следует предположить, что поскольку поведение служит формированию и изменить данный политический ландшафт, идеи, которых придерживаются участники об этом контексте, имеет решающее значение для любого понимания такого процесса политических изменений (см. также Решемейер, в Оксфордский справочник контекстуального политического анализа , изд.Р. Э. Гудин и К. Тилли 2006. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета).
(⁶) Во многом это связано с тем, что процесс представления свидетельство неизменно является тем, которое помещает его онтологически (в отношении часто молчаливые онтологические допущения, такие как степень, если таковая имеется, разделения внешний вид и реальность).
(⁷) Какой бы заманчивой ни казалась эта стратегия, однако, он не позволяет избежать онтологических проблем и выбора.Для, как указано ранее, независимо от того, признаем ли мы их или нет, политический анализ обязательно исходит на основе онтологических допущений.
(⁹) См. Hay (2002, 194–215), где более продолжительное обсуждение.
Онтология Куайна
1 Историю, лежащую в основе изречения , приписываемого Куайну, которое я упоминаю ниже, пересказывает Исааксон (2006 (…)
1 В этой статье исследуются связи между онтологией Куайна и его философией науки. Я выступаю в пользу точки зрения, не разделяемой широко среди ученых Куайна 1, точки зрения, которая делает акцент на предполагаемом изречении Куайна , которого нет в печати: «Философия науки — это достаточно философия». Если это верно в отношении Куайна, то следует выделить его влияние на онтологию.
2 По данным van Inwagen (2009: 506):
[Критерий онтологической приверженности Куайна] — это предложение о том, как следует вести «философские споры о том, что есть».(Мы могли бы назвать их его «правилами ведения онтологического спора».) […] Если эти «правила» не соблюдаются, то — так говорят те из нас, кто является приверженцем мета-онтологии Куайна — почти наверняка многие неблагоприятные последствия спорных позиций будут затемнены неточностью и принятием желаемого за действительное.
3 Для ван Инвагена метаонтология — это ветвь метафизики, изучающая, оправданы ли онтологические утверждения, будь то положительные (что-то существует) или отрицательные (что-то не существует).Метаонтология также заинтересована в том, в какой степени эти вопросы могут быть подняты, и есть ли принципиальные ограничения, налагаемые нашей языковой политикой (или способностями человеческого разума и т. Д.).
4 Подход Ван Инвагена является представителем множества философских споров, сосредоточенных вокруг идеи Куайна об онтологической приверженности и того, как она спасает философию от позитивистских сомнений, проявленных, например, в Карнапе (1950). Я вернусь к вопросу о том, правильно ли передан спор между Куайном и Карнапом.Теперь я хотел бы выделить два разных момента.
5 Во-первых, ван Инваген прав, указывая на то, что для широкого круга онтологов критерий онтологической приверженности Куайна служит руководящим правилом при ведении онтологических споров. Это замечание ван Инвагена интересно и важно. Это интересно, потому что это подрывает классические онтологические попытки, такие как Хайдеггер, для которых существует разница между онтическими утверждениями (например,g., высказываемые учеными) и онтологические утверждения (высказываемые философами, возможно, особенно склонные к мысли Хайдеггера). Критерий Куайна сводит на нет такие различия.
6 Второй момент, который я не буду здесь развивать, поскольку он подробно изложен в другом месте, заключается в том, что отчет ван Инвагена и связанные с ним отчеты не отражают склонность Куайна к математике и естественным наукам. Вот один относящийся к делу отрывок, принадлежащий Исааксону (2006: 245, 263):
Цитируется, что Куайн заявил, что «философии науки достаточно» […] Питер Стросон приписывает это заявление Куайну в Strawson 1982 (стр.12) и Strawson 1990 (стр. 310) в обоих случаях без ссылки. Роберт Камминс также приписывает это заявление Куайну и использует его в качестве эпиграфа своей книги Значение и ментальное представление (1990), также без ссылки. Мне не удалось найти это предложение ни в одной из публикаций Куайна, как и у ряда экспертов по Куайну, с которыми я консультировался. Однако статья Стросона (1990) опубликована с комментарием Куайна (CS), и мы можем предположить, что Куайн воздержался бы от этого обвинения в его адрес, если бы нашел его чуждым.
7Если натурализм должен быть полностью одобрен, как, кажется, требует Куайн, его также следует как-то связать с онтологией. Как достичь этой связи? Это вопрос, на который моя статья дает набросок ответа.
8.Карнап и Куайн известны тем, что возродили натуралистический дух Милля после того, как философские взгляды Фреге и Рассела были восприняты как противоречащие натурализму (Laudan 1987).Натурализм Куайна — наследие Карнапа? И, учитывая анонтологизм Карнапа, позицию, согласно которой онтологические вопросы бессмысленны, нет ли, следовательно, возможных связей между натурализмом Куайна (заимствованным у Карнапа) и его онтологическими взглядами (отличными от полного отказа Карнапа от онтологии)? В более общем плане, как совместить их общую заботу о натурализме с их различиями, когда на карту поставлена онтология? Один неортодоксальный взгляд на отношения между Карнапом и Куайном исходит от Прайса (2009: 322).
Таким образом, по крайней мере частично, современная уверенность и самооценка метафизики основаны на концепции ее собственной истории, в которой Куайн играет центральную роль. Согласно этому популярному повествованию, именно Куайн — возможно, только Куайн — спас метафизику от позитивизма и других угроз в те мрачные дни после Второй войны (когда казалось, что сам мир находится в опасности). Одной рукой Куайн написал «О том, что есть», и таким образом сделал Онтологию жизненно важным переливанием крови.Другим он пронзил колом самое сердце «Эмпиризма, семантики и онтологии» Карнапа (Carnap 1950) и, таким образом, уничтожил последнее воплощение венской угрозы [.]
9 Я согласен с большинством замечаний Хью Прайса, но хочу предположить, что позиция Куайна более тонкая, чем представленная Прайсом. Далее следуют две цитаты, одна из Word и Object , а другая из «Натурализованной эпистемологии» с разницей в 8-9 лет.
Карнап давно считал, что вопросы философии, если они вообще реальны, являются вопросами языка; и настоящее наблюдение, кажется, иллюстрирует его точку зрения. Он считает, что философские вопросы о том, что есть, — это вопросы о том, как нам наиболее удобно сформировать нашу «языковую структуру», а не вопросы о экстралингвистической реальности, как в случае с вомбатом или единорогом. Он считает, что эти философские вопросы касаются лишь вида объектов и на самом деле являются прагматическими вопросами языковой политики.
Но почему это должно относиться к философским вопросам, а не к теоретическим вопросам вообще? Такое различие статуса является неотъемлемой частью понятия аналитичности (§ 14), и ему так мало можно доверять. В конце концов, теоретические предложения в целом можно защитить только прагматически; мы можем лишь оценить структурные достоинства теории, которая охватывает их вместе с предложениями, непосредственно обусловленными разнообразными раздражениями. Как же тогда Карнап может провести черту в этой теоретической части и утверждать, что предложения по эту сторону линии обладают невербальным содержанием или значением, в отличие от предложений, находящихся за чертой? Его собственная апелляция к удобству лингвистических рамок допускает прагматические связи поперек черты.Какие еще связи можно задать где угодно, кроме прямой обусловленности невербальной стимуляцией? (Куайн 1960: 271)
Но зачем вся эта творческая реконструкция, вся эта выдумка? Стимуляция его сенсорных рецепторов — это все свидетельство того, что в конечном итоге кому-то приходилось прибегать к своей картине мира. Почему бы просто не посмотреть, как на самом деле идет это строительство? Почему бы не довольствоваться психологией? (Куайн 1969: 75)
10 При первом чтении кажется, что эти отрывки идут вразрез друг с другом.В 1960 году Куайн пытается обобщить точку зрения Карнапа о том, что онтологические вопросы — это вопросы языковой политики ко всем высказываниям, включая предложения наблюдения. В 1969 году Куайн, кажется, передумал и объявляет все разговоры о рациональной реконструкции и языковой политике скучной метафорой, выдумкой, теоретическая полезность которой сомнительна, а метафизический характер противоречит ее приверженности. натурализм. При таком прочтении мы можем интерпретировать различие в мыслях Куайна, проявленное в отрывках из его 1960 и 1969 годов, как изменение взглядов Куайна, как более серьезный отход от влияний Карнапа и как движение к более радикальному натурализму. , не присутствовавший в мысли Куайна в 1960 году.
11 Это первое прочтение кажется мне ошибочным. Есть две причины, по которым вы не удовлетворены этим чтением. Во-первых, это заставляет Куайна изменить свое мнение по вопросам, имеющим решающее значение для его общей философской точки зрения, и если мы сможем представить более консервативную картину Куайна, в которой он согласуется с самим собой, такая картина кажется превосходной с точки зрения экзегетики. Во-вторых, несмотря на акцент на натурализме, сделанный Куайном в «Натурализованной эпистемологии», нет никаких оснований предполагать, что что-либо в Слове и Объекте противоречит ему.Предположение об отсутствии натурализма в 1960 году — фактическая ошибка.
12 Прежде чем предложить свое альтернативное прочтение этих двух отрывков из Куайна, я хотел бы должным образом отдать должное открытию, присутствующему в этой первой интерпретации, а именно тому, что, согласно Creath (2006: 61):
Можно утверждать, что его озабоченность ссылкой и онтологией в целом уступила место большему вниманию к вопросам эпистемического рода.
13 Мое понимание того, как отрывки, цитируемые в разделе 3, могут рассматриваться как совместимые, состоит в том, чтобы различать две проблемы существования: семантическую проблему и эпистемологическую проблему существования. Семантическая проблема существования заключается в следующем: как мы можем выразить то, что мы считаем существующим, и какие семантические решения навязывают нам наши формы выражения, если таковые имеются? Эпистемологическая проблема существования заключается в следующем: каким критериям мы руководствуемся при принятии решения о том, что мы считаем существующим, т.е.е., каковы надежные источники знаний, в которые мы в натуралистическом ключе полагаемся? Куайн, очевидно, захочет обратиться к науке, которая, как бы она ни была подвержена ошибкам, по-прежнему является нашим лучшим руководством по изучению мира и взаимодействию с ним.
14 На мой взгляд, замечание Куайна 1960 года, в котором он пытается обобщить мысль Карнапа, применимо к семантической проблеме существования, в то время как его замечание 1969 года служит для обрисовки эпистемологической проблемы. Что касается его замечания в 1960 году, становится банальным сказать, что выражение существования посредством одних идиом, а не других, является вопросом языковой политики.Вопрос больше не является тривиальным, когда дело доходит до принятия решения по особым случаям, таким как имена без носителей или отрицательные экзистенциалы (я вернусь к ним ниже). Что касается замечания Куайна в 1969 году, снова нетривиально сказать, что решение о существовании в натуралистическом мировоззрении означает рассмотрение рациональных реконструкций как инструменты ограниченной применимости и полезности и завершение картины, касающейся научных усилий, тем, что имеет наибольшее значение. для него — научное исследование самой науки, обращающееся ко всем релевантным наукам, причем психология, конечно же, является одной из наук, к которой это обращение было бы наиболее подходящим.
15 Хорошо известно, что философия Куайна является хорошим примером того, как преодолеваются резкие различия, такие как различие между семантическими вопросами и эпистемическими вопросами. На самом деле, различие, которое я провожу, не такое уж резкое. Все, что нужно, — это увидеть, что, хотя ответы могут в значительной степени совпадать, сами вопросы разделены семантическим восходом. Хорошей иллюстрацией этого момента, как разницы между семантической и эпистемологической проблемой существования в более общем смысле, является следующий пример из «О том, что есть» (Quine 1961: 16):
Переводимость вопроса в семантические термины не означает, что вопрос является лингвистическим.Увидеть Неаполь — значит носить имя, которое при добавлении к словам «видит Неаполь» дает истинное предложение; Тем не менее, нет ничего лингвистического в том, чтобы увидеть Неаполь.
16 Различие между выражением существования и принятием решения о существовании или, на данный момент, приравнивая эти два аспекта, различие между семантической и эпистемологической проблемой существования, я не впервые провожу. Одним из важных исследователей Куайна является Алекс Оренштейн, из работы которого я извлекаю два соответствующих отрывка:
Овладение механизмом демонстративных единичных терминов и атрибутивных общих терминов не относится к каким-либо новым видам объектов.(Оренштейн 2005: 183)
[Куайн] выражает онтологию в терминах науки логики. ( Там же .: 173)
17Оренштейн (2005) уделяет должное внимание различию между выражением существования и принятием решения о существовании. Фактически, эти двое дают названия отдельных глав его монографии. Это различие также присутствует у Оренштейна (2004).Новизна моей статьи заключается не в том, чтобы ввести различие, а в том, чтобы уделить должное внимание той роли, которую оно играет во взаимодействии между онтологией Куайна и его философией науки.
18 Учитывая это различие между выражением существования (грубо говоря, семантическая проблема) и принятием решения о существовании (грубо говоря, эпистемологической проблемой), вопрос, с которого я начал эту статью, а именно: какова связь между онтологией и философией науки у Куайна, можно перефразировать, задав вопрос, как решение семантической проблемы соотносится с решением эпистемологической проблемы.
19 Разве выражение существования не приносит с собой каких-то семантических решений? По словам Оренштейна, да, поскольку есть проблемные случаи, такие как:
(1) Пегас любит зеленую траву.
(2) Летающая лошадь умнее рептилий.
(3) В пекарне не осталось хлеба.
(4) Летающей лошади нет.
20 Эти предложения проблематичны, потому что нельзя сказать, что мы онтологически привязаны к объектам, существование которых отрицается, как в отрицательных экзистенциалах (3, 4), или к предполагаемым референтам вымышленных выражений, также известных как «имена без носителей», такие как «Пегас» или «летающая лошадь». Как мы можем решить между конкурирующими онтологиями, которые различаются именно тем, как они решают эти проблемные случаи?
21 Независимо от того, какой конкретный набор решений для (1-4) мы выберем, очевидно, что должны быть приняты семантические решения, решения, на основе которых должна быть четко очерчена онтология теории.По каким стандартам должны приниматься эти решения? Я предполагаю, что семантические решения предполагают руководящие ими методологические нормы. Например, я выбираю (4), который также отражает проблемы, присутствующие в (1-3), поскольку он содержит как имя без носителя, так и отрицательное экзистенциальное. (5-7) — это решения, данные Куайном для (4).
(5) «Летающая лошадь» — это выражение, которому не удовлетворяет никакая группа n .
(6) Неверно, что существует x , такое что x — это лошадь, а x может летать.
(7) Для всех x , x — это лошадь, а x может летать тогда и только тогда, когда x = Ø.
22 Эти решения, составленные Orenstein (1978) и Bencivenga (1986: 373-85), безусловно, не единственные решения. Но они являются работоспособными решениями, и цель их обращения здесь заключается в том, что они иллюстрируют методологические предпосылки семантики Куайна: эти решения удовлетворяют требованию простоты, согласованности (что-то не может одновременно существовать и не существовать) и онтологическим нормам действительности и буквальности. (вымышленных персонажей не существует).
23 Я хотел бы подчеркнуть не то, насколько выбор методологии Куайна уместен или более плодотворен, чем его конкуренты, а то, что некоторые методологические выборы обычно лежат в основе построения семантики, и что философские взгляды Куайна являются хорошим примером того, как это может быть сделано. На выбор методологии можно ссылаться как на причины для обоснования определенных семантических решений, таких как, например, запрет на использование летающих лошадей в своей онтологии. Само по себе отсутствие лошадей с крыльями — нелогичный вопрос; мы должны посмотреть в мир и увидеть, что его нет.Другими словами, выражение «летающая лошадь» само по себе не говорит нам, удовлетворяется ли она чем-либо. Мы должны использовать это выражение, чтобы делать определенные утверждения о мире, утверждения, которые обычно предполагают фоновую теорию, в свете которой они оцениваются как истинные или ложные. И эта фоновая теория, как мы могли бы ожидать от любой теории, руководствуется определенными методологическими правилами, правилами, которые не обязательно предписываются в духе a priori , но читаются и постоянно взаимодействуют с сообществом практикующих ученых. .
24 По Стивену Ябло (1998: 258):
Цель философской онтологии — определить, что действительно существует. Откажитесь от «действительно», и не будет никакой философии.
Если метафорам нужно уделить особое внимание, то лучше было бы иметь способ сказать, какие утверждения являются метафорами.
Очевидным и непосредственным следствием является то, что традиционная онтологическая программа веры в сущности, которым привержена наша лучшая теория, нуждается в пересмотре.Причина, опять же, в том, что наша лучшая теория вполне может включать в себя метафорические предложения (чье буквальное содержание), не предназначенные для веры.
25 Критика Ябло в адрес Куайна не исчерпывается этими цитатами, но они сосредоточены на одном и том же аргументе: поскольку нет критерия для различия между буквальным (употреблением) предложений и метафорическим или небуквальным (употреблением) предложений, и поскольку нелукальные предложения не предназначены для выполнения онтологической приверженности, проект считывания онтологической приверженности с предложений на естественном языке терпит неудачу.
26 Есть несколько линий атаки против этого аргумента. Сначала я перечислю несколько возражений, и они подробно остановятся на одном из них.
(8) Почему предположить, что Ябло прав, а не грызть пулю и утверждать, что наш естественный язык (включая его онтологию) является метафорическим? (Лакофф и Джонсон, 1980).
(9) Ябло не учитывает следующую интуицию: «мы действительно осознаем переход от разговора об объектах к разговору о словах по мере продвижения дебатов от существования вомбатов и единорогов к существованию точек, миль, классов и прочего» ( Quine 1960: 271).
(10) Замечания Ябло не применимы к формальным языкам, следовательно, его обвинения не применимы к Куайну: если мы читаем квантор существования как онтологически загруженный, то все, что мы принимаем там несуществующим, может быть обработано посредством семантического восхождения.
(11) Ябло хочет, чтобы онтология была интуитивно понятной или обязательно считывалась с естественного языка?
2 Ябло предлагает аргумент, исходящий из своего критерия буквальности, чтобы опровергнуть предположительно аналог Куайна (…)
27 Наиболее важным из этих обвинений мне кажется третий, (10). Замечания Ябло, если они верны (и мы не должны предполагать, что они верны), применимы к обычному языку, на котором говорят компетентные носители; они не относятся к формальным языкам. Вопреки намерениям Ябло, его выводы относительно невозможности считывания онтологических обязательств из дискурса естественного языка согласуются с выбором Куайном формального языка для чтения обязательств, а также с тезисом Куайна о неопределенности перевода, который он может интерпретироваться как поддерживающая.2 Вот соответствующий отрывок из Куайна (1961: 106).
[Это] только […] применительно к той или иной реальной или воображаемой логической схематизации той или иной части или всей науки, которую мы можем с полной уместностью исследовать в онтологических предпосылках. Философские приверженцы обычного языка правы, сомневаясь в окончательной адекватности любого критерия онтологических предпосылок обыденного языка, но они ошибаются, полагая, что больше нечего сказать по философскому вопросу об онтологических предпосылках.
28 Существуют три утверждения Квайниана относительно фразы «есть», которые кажутся противоречащими друг другу.
29 Первое утверждение состоит в том, что естественный язык предоставляет нам фразу «есть», которая, по словам Куайна, была исходной, в соответствии с которой квантор существования был кодифицирован в стандартной логике.
Однако некоторые могут возразить, что квантор «(∃x)» […] ничего не говорит ни о сущностях, ни о существовании; что значение так называемой экзистенциальной квантификации полностью описывается просто логическими правилами, которые ею управляют.Теперь я допускаю, что значение количественной оценки покрывается логическими правилами; но значение, определяемое этими правилами, по-прежнему остается тем, что обычное употребление придает идиомам «существует такая сущность, которая», «сущность существует такая, что» и т. д. Такое соответствие было целью логиста, когда он кодифицировал количественную оценку; экзистенциальная количественная оценка была разработана для роли этих общих идиом. (Куайн 1966: 65)
30 Второй пункт является критерием онтологической приверженности Куайна, согласно которому «[t] o быть должно быть значением переменной» (Quine 1966: 66). Третье утверждение Куайн заключается в том, что онтологизация на естественном языке невозможна, и было процитировано выше при отклонении возражений Ябло.
31 А вот начальная головоломка . Разве три претензии не противоречат друг другу? В частности, если квантор существования точно переводит «есть» в каноническую нотацию, то, учитывая, что быть — значит быть значением экзистенциально связанной переменной, не должно ли быть так же, как быть — должно быть обозначено выражение с префиксом «есть»? Если так, не будет ли это утверждением, что естественный язык не подходит для чтения онтологий на основе утверждений «есть»?
32 Правдоподобный ответ касается фразы «точно переводит», которая встречается в предыдущем абзаце.Если неопределенность перевода применяется в случае регламентации, тогда не может быть такой вещи, как точный перевод, поскольку «если есть один перевод, есть много» возможных несовместимых переводов с естественного языка на стандартную логику первого порядка или на нее ( Куайн 1969).
33 Для обоснования этого утверждения требуется одно из двух. Одно дело — предоставить переводы «есть», которые отличаются от экзистенциального квантора.Во-вторых, необходимо предоставить переводы квантификатора существования, отличные от «есть».
34 Что касается экзистенциального квантора, я хотел бы упомянуть по крайней мере две альтернативы объектному прочтению экзистенциального квантора , который защищает Куайн. Одним из таких взглядов является анонтологизм Карнапа (1950), согласно которому онтология, считанная с языка (будь то естественный язык или его формализация), является ответом на бессмысленный вопрос.Вопрос об отношении между взглядами Карнапа и Куайна на онтологию слишком важен, чтобы рассматривать его здесь, но prima facie общее восприятие спора между ними состоит в том, что Куайн считает онтологизацию жизнеспособным вопросом, заслуживающим рассмотрения. это естественно сопровождает научное предприятие, в то время как Карнап считает онтологию бессмысленной, пережитком метафизики, от которой он пытался избавиться со времен своей (Carnap 1932/1959).
35 Еще одна такая точка зрения представляет собой замещающую интерпретацию количественной оценки, подобную той, которую предложил Крипке (1976).Крипке старается подчеркнуть, что количественная оценка замещения не лишена онтологических обязательств. Такие обязательства, в свою очередь, являются обязательствами перед языковыми образованиями.
36 Если мы вспомним пример Неаполя, в котором поездка в чужой город не является особой лингвистической деятельностью, мы можем увидеть, что независимо от того, имеет ли количественная оценка замещения онтологических обязательств или нет, они сильно отличаются от того, что обычные компетентные ораторы приняли бы их. слова, на которые следует ссылаться.Использование замещающей количественной оценки или смешанной объектной и замещающей количественной оценки остается открытой альтернативой, особенно для переосмысления формализованных теорий, но она терпит поражение из-за соображений интуитивности в том, что касается ее применения к устным отчетам обычных говорящих.
37 Как насчет возможности перевода предложений, содержащих «есть», иначе , чем с помощью формул предложения, содержащих квантор существования? В этом контексте можно привести несколько примеров.Рассмотрим следующие утверждения.
(12) Я уволился с работы, вот и все.
(13) Бытие — это то, что есть, то, что было, существует, но не существует.
(14) Это пример фразы «есть».
38 Эти примеры подрывают идею о том, что «есть» следует единообразно переводить как экзистенциальный квантор. (12) включает в себя фразу «все, что к этому относится», поговорку, не несущую онтологической нагрузки.(12), возможно, можно рассматривать как риторический прием. В (14) «есть» упоминается и не используется, поэтому, согласно Куайну, референциально непрозрачно (Quine 1960).
39 (13) заслуживает краткого обсуждения. Это знак различия, которое можно провести между бытием и существованием в манере Мейнонга или Хайдеггера. Куайн возражает против такого существования. (а) Во-первых, существует второе утверждение Куайна, процитированное выше, согласно которому квантификатор существования кодифицирует «есть».Это утверждение можно опровергнуть, приводя контрпримеры или выдвигая совершенно иную гипотезу, например, что существуют принципиально разные варианты использования слова «есть», одно соответствует существованию, а другое — бытию.
40 (b) Во-вторых, Куайн выступает против такого онтологического различия, которое он также определяет как онтологическое следствие как теорий типов, так и лингвистических рамок Карнапа, принимая во внимание то, что ван Инваген (2009) назвал «однозначностью бытия».Рассмотрим простой пример. Есть объекты, с которыми мы можем причинно взаимодействовать; например, я причинно взаимодействую с чашкой кофе каждое утро. Однако есть также абстрактные объекты, с которыми мы не взаимодействуем, объекты, существование которых мы постулируем, чтобы сделать определенные утверждения истинными, истинность которых нас убеждает. Является ли причинная эффективность критерием, по которому мы могли бы разделить все сущее на два и сказать, что «есть» имеет два значения: одно соответствует причинному взаимодействию, а второе — теоретической полезности? Куайн занимает другую позицию.По его словам, пока в нашем языке есть предикаты «причинно эффективный» и «теоретически полезный», нет необходимости делать «есть» двусмысленным; мы можем позволить, чтобы это было истинным в отношении того, что верно в отношении каждого из предикатов, взятых без разбора.
41Самыми серьезными проблемами остаются те, которые исходят от имен без носителей и негативного существования. Традиционно интуитивный смысл негативных экзистенциалов состоит в том, чтобы отрицать существование (читаемое онтологически), а не подтверждать его.Это не подходящее место для обсуждения того, как Куайн пытается решить эти проблемы. (В разделе 5 я предположил, что решения Куайна этих проблем, и, в более общем плане, любые решения этих проблем, являются методологически загруженными.) В этом разделе я хотел бы подчеркнуть, что решения Куайна имеют то преимущество, что количественная идиома как формальный прием, который лучше всего отражает использование слова «есть», когда риторические и метафизические употребления либо перефразируются, либо игнорируются как не относящиеся к научному предприятию, в рамках которого Куайн разработал свое понятие онтологической приверженности с помощью связанных переменных.
42 Таким образом, кажется, что существует по крайней мере два типа случаев, в которых семантическое решение является правильным: во-первых, головоломки в (1-4) в Разделе 5, а затем риторические, метафизические или разговорные употребления слова «есть» в настоящем в (12-14) в этом разделе. Эти два типа случаев предполагают, что мы не можем приравнивать проблему выражения существования к семантической проблеме существования. В дополнение к тому, как мы решаем выразить существование (для Куайна это делается в стандартной логике с помощью количественной идиомы), мы также должны решить, как поступать с проблемными случаями (1-4) и (12-14). и им подобные.Семантическое решение неразрывно связано с выражением того, что мы считаем существующим, а выражение существования всегда требует определенных локальных решений относительно того, что разрешить или запретить в онтологии, которой мы обязуемся.
43 Ну, наконец, как согласовать три утверждения, с которыми я начал этот раздел? С одной стороны, неопределенность перевода запрещает однозначное значение, кодифицированное как в квантификаторе существования, так и в английском выражении «there is.С другой стороны, как правильно указывает (Routley 1966, 1982), Куайн отождествляет существование и объектность, тем самым отрицая мейнонгианское утверждение Рутли: «некоторые вещи не существуют». Как и ожидалось, нет простого ответа на вопрос, как можно согласовать три утверждения Куайна. Я полагаю, что начало ответа можно найти в следующих строках из Куайна (1981: 9).
Онтология обычного человека расплывчата и неопрятна. […] Следует ли считать грамматику решающей? Требует ли каждое существительное некоторого набора денотатов? Конечно нет; именование глаголов часто представляет собой простую стилистическую вариацию.Но где провести черту? Это неправильный вопрос; нет линии, которую нужно провести. […] Мы должны признать эту градуировку такой, какая она есть, и признать, что ограниченная онтология просто не подразумевается в обычном языке. […] Онтологические проблемы — это не исправление мирской мысли и практики; он чужд мирской культуре, хотя и является ее результатом.
44 Этот отрывок предполагает, что трудность согласования трех утверждений заключается не в размышлениях Куайна о естественном языке, а в работе самого этого языка.Обычная речь не годится для онтологизации, и ее необходимо упорядочить, то есть перевести в стандартную логику, прежде чем онтолог сможет использовать ее в качестве адекватного инструмента. Это не обязательно ошибка обычной речи. Наш родной язык мог развиться таким же образом, чтобы удовлетворить определенные потребности и интересы сообщества говорящих, интересы, которые отличаются от онтологической прозрачности и, возможно, противоречат ей.
45 Если онтология обязательно связана с семантикой, то выбор семантики в порядке.Куайн выбрал тарскую семантику (Quine 1992). Сам по себе этот выбор не защищен от эпистемологического вмешательства. Куайн оправдывает выбор тарской семантики в отличие, например, от объяснения истины Крипке, апеллируя к норме систематичности человеческого знания в целом (например, ответ Куайна Уллиану в книге Гаррета и Гибсона 1993).
46Тарская семантика, хотя и необходима с точки зрения Куайна, недостаточна для онтологизации. Прежде всего, семантика должна интерпретироваться как обеспечение формальных эквивалентов понятий истины, ссылки и определимости в обычном языке.Во-вторых, определение истины Тарским посредством удовлетворения обеспечивает четкую семантическую связь между истиной и ссылкой в их обычном понимании, но связано ли это семантическое отношение с чем-либо в мире? Другими словами, определение истины Тарским ведет к решению семантической проблемы существования, но ничего не говорит о том, как может быть решена эпистемологическая проблема существования.
3 Строго говоря, это неправильное объяснение критерия онтологической приверженности Куайна, sin (…)
47 Как тарская семантика помогает решить семантическую проблему существования? Интуитивно определение истины Тарским посредством удовлетворения позволяет Куайну сказать, что мы привержены существованию тех объектов, которые делают истинными предложения, в которых встречаются относящиеся к ним выражения. (i) работа в рамках тарской семантики; (ii) идентификация существования, объектности и ссылки; и (iii) принятие решений, требуемых в случаях, упомянутых в Разделах 5 и 7.
48 Для контраста, эпистемологическую проблему можно перефразировать следующим образом: где следует искать эпистемологию? Определяют ли открытия науки, какие последовательности объектов существуют, или какие предложения научное сообщество считает верными? Конечно, эта дилемма может показаться надуманной: если у нас есть одно, обязательно появится и другое. Тем не менее, есть место для философских дебатов, и я сосредоточусь на двух современных философах, которые иллюстрировали этот спор: Куайн и П.Ф. Стросон. Прежде чем приступить к более подробному изложению их взглядов, я думаю, что их позиции можно резюмировать следующим образом: Куайн придает эпистемологическое первенство истине, тогда как Стросон придает эпистемологическое первенство референции. Стросон совершенно ясно придерживается своей позиции; вот три таких заявления с его стороны.
Эта идентификационная задача характерна для определенного единственного термина. (Стросон 1968: 399)
Итак, наше теоретическое понимание природы канонической нотации основывается на нашем теоретическом понимании идентифицирующей функции единичных терминов.( Там же .: 403)
Конечно, утверждения и факты подходят. Они созданы друг для друга. (Стросон 1950: 137)
49Стросон — теоретик истины с точки зрения избыточности, о чем свидетельствует третье упоминание. В более узком прочтении это означает, что эквивалентности Рамсея — это все, что нужно знать об истине ( p ↔ p верно ↔ верно, что p верно и т. Д.). Согласно обновленной версии, истина не обязательно должна определяться удовлетворением; мы можем согласиться на частичное определение истины с помощью примеров Т-Конвенции (Хорвич, 1990). Но если истина избыточна, она не может играть сколько-нибудь значимую роль в эпистемологии. Таким образом, эта роль отводится ссылке, о чем свидетельствуют первые две цитаты из Стросона.
50 Как насчет Куайна? Принцип контекста, согласно которому выражение имеет смысл только в контексте предложения, в котором оно появляется, является для Куайна одной из вех эмпиризма (Quine 1981).Истина важна не только семантически; это, прежде всего, эпистемологически актуально.
51 Одна из самых хитрых критик, выдвинутых против идеи Куайна об онтологической приверженности (по крайней мере, на мой взгляд), заключается в следующем.
Конечно, существует связь между двумя смыслами «объекта». Ибо объекты в онтолого-категориальном смысле являются базовыми объектами в логико-грамматическом смысле.Хотя в это трудно поверить, почти невозможно или поверить, что некое смешение двух смыслов «объекта» или двух вовлеченных идей лежит в основе большей части стойкого философского беспокойства, которое называется «онтологией». . » Эта путаница казалась бы слишком большой, чтобы в нее можно было поверить, если бы не тот факт, что в философии никакая путаница не является слишком большой, чтобы в нее можно было поверить. Беспокойство о платонизме; разговоры о «одобрении» элементов того или иного типа или «допущении их в нашу онтологию»; использование таких фраз, как «сильно раздутая онтология» и другие — все они знакомы в связи с количественной оценкой в субъект-место, и эту связь очень трудно понять, за исключением предположения о некоторой такой путанице и довольно легко понять на этом предположении.(Стросон, 2000: 78)
52 Составы. Проблема Стросона не совсем ясна. Я попробую две формулировки. С одной стороны, критика кажется негативной, подрывая эмпиризм Куайна посредством reductio , по сути говоря, что у вас не может быть одновременно эмпиризма и семантической концепции существования. С другой стороны, замечания Стросона также могут получить позитивную формулировку, согласно которой Куайн проявит своего рода лингвистический идеализм, сформулированный Стросоном в красноречивом ярлыке «платонические мифы».”
53 Ответ на отрицательную формулировку. Как обычно, есть ответы на оба способа постановки вопроса. Против отрицательной стороны возражения, предполагающего несовместимость эмпиризма и семантической концепции существования, можно возразить, что, сформулированный на идиоме семантики канонической нотации, старый метафизический проект неоднозначен. Его наследники — онтология и идеология, где онтология теории, сформулированная в стандартной логике, есть не что иное, как область интерпретации в модели.Строго говоря, идеология такой теории — это набор предикатов, необходимых в словаре для построения утверждений, составляющих теорию. Однако термин «идеология» может также включать определения и аксиомы, необходимые для теоретической идентификации одного набора объектов с другим. Как неоднократно подчеркивает Куайн, есть место для онтологического решения, поскольку всегда возможен компромисс между онтологией и идеологией (во втором смысле).
54Простым примером компромисса между онтологией и идеологией является определение числа.Мы можем либо предположить, что существуют натуральные числа (т. Е. Абстрактные объекты, обладающие определенными желательными свойствами и не являющиеся наборами), либо мы можем отождествить последовательность натуральных чисел с определенной последовательностью множеств в манере Фреге, Цермело или фон Неймана. Определение числа в смысле этого второго выбора позволяет нам отказаться от нашей предыдущей приверженности числам и обойтись только приверженностью к наборам, с которыми они отождествляются. Этот онтологический выигрыш, тем не менее, уравновешивается потерей теоретической простоты, поскольку индуктивное определение (скажем, ( ∀ n) (n ∈ N * ↔ n = {n-1}) ) и добавлено явное определение (скажем, 0 = Ø ).
55 Учитывая возможность этого компромисса, можно ответить, как это делает Куайн, что эмпиризм — это вопрос о том, какие предикаты должны быть допущены в своем словаре, в то время как семантическая концепция существования касается того, какие элементы являются предметной областью модели. состоит из. Таким образом, Куайн может обосновать интуитивно правдоподобный результат, а именно, что нет конфликта между эмпиризмом и тарской семантикой: семантика связана с тем, что есть (онтология), а эмпиризм касается того, как мы описываем то, что существует (общая эпистемология).
56 Ответ на положительную формулировку. Возможно, Стросон отвергает идею о том, что то, что есть, может быть подвергнуто онтологическому решению. По крайней мере, на это указывает его отказ от словаря, состоящего из «одобряющих» или «принимающих» сущностей в свою онтологию. В самом деле, любимые примеры Куайна — это выбор между альтернативными определениями числа, или между альтернативными аксиоматизациями теории множеств, или между волновой механикой и механикой частиц и т. Д., и можно утверждать, что все эти решения находятся на слишком высоком уровне обобщения, чтобы иметь отношение к важным и интуитивно доступным проблемам классической метафизики: что такое реальность, что есть. Очевидно, что эти вопросы волновали человечество задолго до того, как эти теории стали доступными для нас, и что натурализация онтологического разговора с семантической или методологической оценкой таких теорий может быть обвинена в упущении сути.
57 Короче говоря, Стросона фактически два обвинения, которые смешиваются в выражении «лингвистический идеализм.Одна часть соответствует семантике, и именно к этой части Стросон обращается со своим выражением «платонические мифы», а другая часть соответствует эмпиризму, и именно к этой части обращается Стросон, отвергая словарь «одобряющих сущностей».
58 Но замечания Стросона, похоже, предполагают, что реальность существует где-то там, независимо от того, что мы делаем, и неуязвима для онтологических решений. Вдобавок эта реальность неуместно охарактеризована как конечный результат одобрения сущностей, поэтому также кажется, что есть правильные способы говорить о реальности и неправильные способы делать это.Такой взгляд примерно соответствует метафизике, которая связывает один привилегированный язык (обычно естественный язык) с одним миром, который рассматриваемый язык просто выражает, описывает или изображает, но никогда не изменяется и не смешивается с концептуальной схемой. Я считаю, что возражение Стросона можно оспорить, заявив, что это гораздо более подлинный вид платонизма, чем у Куайна. В отличие от традиционного метафизического взгляда, представленного в этом абзаце, Куайн является одновременно лингвистическим и онтологическим реконструктивистом (в терминологии Каррары и Варци 2001).Независимо от того, станет ли эта позиция жертвой возражений другого типа, кроме возражений Стросона, конкретное возражение, сформулированное в начале этого раздела, неверно.
4 Можно утверждать, что концепция Куайна о том, что такое научная теория, со временем изменилась, получив (…)
59 Существует ряд хорошо известных аргументов Квайнина в пользу эпистемологического приматов истины и против эпистемологического приматов референции.Тезис Куайна об онтологической относительности (1969) или глобальном структурализме (1992) является одним из них. Тезис Куайна о непостижимости референции — еще одна такая доктрина. Я не буду пытаться оценивать, насколько эти тезисы правдоподобны или даже правдивы, а буду только размышлять о роли, которую они играют в мысли Куайна. В свете предыдущих разделов мне кажется, что эти тезисы являются отрицательными, но их значение отрицательно только в том, что касается эпистемологического приматов референции.Другими словами, эти тезисы говорят нам о том, что мы не можем изучать то, что существует, кроме как выясняя, какие теории естественных наук истинны, а какие ложны. Если Куайн может одновременно отвергнуть возражение Стросона, проанализированное в разделе 9, и привести аргументы в пользу онтологической относительности, например, тогда правда — это то, что связывает теории с миром, а не предполагаемые референты теоретических терминов, которые представляют собой всего лишь побочный продукт применения семантики к теориям, понимаемым как множества истинных предложений, замкнутых под логическим следствием.4
60Но здесь возникает еще одна загадка: как можно согласовать эпистемологический примат истины с дисквотационализмом Куайна? Куайн действительно утверждает, наряду с Тарским (1956), что Конвенция Т является критерием материальной адекватности любого определения истины. И Куайн (1992: 93) продолжает говорить, что любые несемантические разговоры об истине — тарабарщина:
Пилат, вероятно, был не первым, кто спросил, что такое истина, и отнюдь не последним.Те, кто задает этот вопрос, ищут чего-то более глубокого, чем рассуждения, которые были действительным остатком теории истины соответствия (§ 33). Тем не менее, отчет о дисквотации, конечно же, не оспаривается; не оспаривать, что «снег белый» верно тогда и только тогда, когда снег белый. Более того, это полный отчет: он ясно объясняет истинность или ложность каждого ясного предложения. Это даже более чем полное описание: оно налагает на предикат истинности требование, которое слишком строго для любого предиката в пределах рассматриваемого языка — под страхом противоречия [.]
61 Если истина носит чисто дискотативный характер, то, похоже, она не может играть эпистемологическую роль, которую я приписывал ей в предыдущих разделах. Я считаю, однако, что эти две позиции могут быть согласованы, и что ключ кроется в том, как продолжается отрывок, процитированный выше:
Есть повторяющиеся ссылки на теорию истины или прагматическую теорию истины. Вопрос, который мотивирует этот поиск, не вызывающий сомнений, можно сформулировать так: если назвать предложение истинным — значит просто подтвердить его, то как мы можем определить, следует ли его подтверждать?
Ленивый ответ: «Все зависит от предложения.В случае «Снег белый» вы просто смотрите на снег и проверяете его цвет ». Более благосклонный ответ — это общий анализ оснований для обоснованной веры, следовательно, научный метод […]
Истина — это одно, а обоснованная вера — другое. Мы можем получить ясность и насладиться сладкой простотой двузначной логики, если прислушаемся к различию. (Куайн 1992: 93-4)
62 Этот текст, по-видимому, предполагает, что истина и обоснованная вера в идеале — понятия сосуществующие.Это как если бы ученые были озабочены обоснованными убеждениями, а те убеждения, которые оказались лучше, объявлялись верными. Когда ученые изменили свое мнение (например, из-за фальсификации теории), приговор «под вопросом» больше не был оправдан, и благородный ярлык истины, таким образом, был бы снят.
63 Как эта позиция решает эпистемологическую проблему существования? Во-первых, учитывая эпистемологический примат истины, выяснение того, какие утверждения (какие теории) верны, автоматически дает то, что есть (как только семантический механизм задействован).Во-вторых, это чисто эпистемический критерий того, какие предложения истинны: обоснованные убеждения. В-третьих, этот эпистемический критерий является всего лишь критерием, а истина подвергается чисто семантическому анализу в духе Тарского: Куайн не придерживается эпистемических понятий истины, таких как согласованность или идеал исследования.
5 Этим комментарием я обязан Элвину Голдману.
64Следует сделать несколько комментариев по поводу этой позиции.Во-первых, исторический момент: Куайн не был склонен говорить об оправдании.5 Если нас интересует эволюция мысли Куайна, а не позиции, которые он считал удовлетворительными к концу своей философской карьеры, возможно, связь между эпистемологическая и семантическая проблема существования должны получить несколько иное рассмотрение. Я не буду больше исследовать это предложение.
65 Во-вторых, понятие ордера, которое использует Куайн, не подвергается никакому конкретному анализу.Я не собираюсь заниматься каким-либо подобным конкретным анализом, но в следующем разделе описаны два способа, с помощью которых это понятие можно было бы немного уточнить в том, что касается подхода Куайна к философии науки.
66 По цене (1992: 406):
С одной стороны, доктрина Квайнина фактически является принципом онтологического квиетизма — принципом, согласно которому не существует отдельной науки второго порядка онтологии, а есть просто мирское дело экзистенциальной количественной оценки, выполняемое специалистами первого порядка в ходе их исследования. рабочая жизнь.
67 Хью Прайс отдает предпочтение именно этому прочтению, хотя не совсем ясно, предназначены ли его замечания для того, чтобы сказать, что именно так поступил бы Куайн, или что Куайн ошибался, думая иначе, что Прайс. Второе прочтение, которое не нравится Прайсу, но которое, как мне кажется, больше подходит Куайну, показано ниже на той же странице:
Однако, похоже, существует тенденция интерпретировать доктрину Куайниана совсем по-другому.В рамках этого второго чтения деятельность специалистов первого порядка предоставляет необработанные данные, к которым затем применяется принцип Квайнина, что приводит к онтологическим выводам второго порядка. Другими словами, тот факт, что специалисты первого уровня проводят количественную оценку сущностей определенного типа, считается доказательством того, что такие сущности действительно существуют. Доктрина Куайна не только не отвергает науку онтологию, но и становится главным инструментом в наборе инструментов рабочего онтолога — своего рода «волшебным оком» для обнаружения невидимых в противном случае сущностей.
68 Я не буду спорить с волшебным набором, о котором упоминает Прайс, поскольку это слишком знакомый феномен, который, как выразился Куайн (1981: 9), «онтологические проблемы чужды мирской культуре». Но, помимо определенного риторического чутья, мне кажется, что Прайс не приводит серьезных аргументов против возможности того, что методологические соображения гораздо большей степени общности, чем какие-либо конкретные научные открытия, действительно могут играть роль в принятии решения о том, какие теории считать обоснованными, следовательно, правда, следовательно, указывает на то, что есть.
6 Я хочу заявить, что взгляды Лакатоша дают отчетливо ясную формулировку того, что мы (…)
69 Чтобы конкретизировать эту интуицию, я использую терминологию Лакатоша. Я делаю это, несмотря на критику Куайна Лакатосом, поскольку я сомневаюсь как в точности этих критических замечаний, так и в том, что, если их следует считать истинными, они вообще применимы к тем аспектам эпистемологии Куайна, которые нас интересуют эта секция.6 В соответствии с точкой зрения Куайна о том, что существование зависит от истины, Лакатос (1989: 96) отвергает утверждение, что метафизика такого рода, которая по своему характеру отличается от методологии, должна иметь какое-либо значение при оценке научных теорий.
7 Последние две вставки принадлежат редакции Лакатоша.
Под метафизикой он [Поппер] имел в виду синтаксически определяемые утверждения, такие как утверждения «все-несколько» и чисто экзистенциальные утверждения.Никакие базовые утверждения не могут противоречить им из-за их логической формы. Например, «для всех металлов есть растворитель» в этом смысле было бы «метафизическим», в то время как теория гравитации Ньютона, взятая изолированно, не была бы. […] Я пошел гораздо дальше, чем они [Агасси, Уоткинс], в стирании разграничения между «наукой» [Поппера] и «метафизикой» [Поппера] 7. Я даже больше не использую термин «метафизический». Я говорю только о научных исследовательских программах, твердое ядро которых неопровержимо не обязательно из-за синтаксиса, но, возможно, из-за методологических причин, не имеющих ничего общего с логической формой.
70 Согласны ли взгляды Куайна с Лакатошем? В значительной степени да, но не полностью. Куайн подчеркивает важность нескольких норм, направляющих и регулирующих оценку научных теорий: консерватизм, скромность, простота, общность, опровержимость (Quine & Ullian 1978: 39-50).
71 Однако кажется, что цитата из Лакатоса осуждает перевод метафизических вопросов в синтаксические термины, а изречение Куайна «быть — значит быть значением связанной переменной», по-видимому, предполагает именно такую синтаксическую точку зрения.Эта внешность обманчива. Приписывая Попперу популяризацию фаллибилизма (1990: V), Куайн никогда не поддерживает критерий разграничения, поэтому он не выделяет метафизику как отдельную область человеческой деятельности, от которой он, следовательно, изо всех сил старался бы отказаться. Синтаксическая точка зрения, используемая Поппером для подтверждения своего критерия разграничения, тем самым не применима и к Куайну.
72 По мнению Куайна, «первой философии не существует» (1969), и дальнейшие исследования того, что это означает, плодотворны только постольку, поскольку научные результаты могут быть использованы в натуралистических рамках для изучения самого научного феномена.Отказ Лакатоса использовать термин «метафизический» полностью согласуется с Куайном, который заявляет: «Для теории имеет значение структура, а не выбор ее объектов». (Куайн 1981: 20).
.

РубрикаРазное

Учение о бытии онтология кратко: Онтология как философское учение о бытии. Исторические типы онтологии.

Онтология как учение о бытии.

Понятие, смысл, основные формы бытия

(PDF) Концепция онтологии

Онтология: примеры и определение | Философские термины

I. Определение

IV.Известные цитаты об онтологии

V. История и важность онтологии

Что такое онтология? — Определение и примеры — Урок гуманитарных наук [видео 2021 года]

Онтология как философия

Пример онтологического аргумента

Краткое содержание урока

Метафизика — по отраслям / доктрине

Онтология — обзор | Темы ScienceDirect

3 Программа структуралистов

Политическая онтология — Oxford Handbooks

Аннотация и ключевые слова

4.1 Отношения между индивидом и группой

4.2 Отношения между структурой и агентством

4.3 Отношения между идеей и материалом

Рекомендации

Примечания:

Онтология Куайна

Добавить комментарий Отменить ответ