Субъект в философии это определение: СУБЪЕКТ это

СУБЪЕКТ — это… Что такое СУБЪЕКТ?

(от лат. subjectus – лежащий внизу, находящийся в основе, от sub – под и jacio – бросаю, кладу основание) – носитель предметно-практич. деятельности и познания (индивид или социальная группа), источник активности, направленной на объект. С т. зр. марксистской философии С. индивид выступает как С. с присущим ему самосознанием (т.е. переживанием собственного «Я») постольку, поскольку он в определ. мере овладел созданным человечеством миром культуры: орудиями предметно-практич. деятельности, формами языка, логич. категориями, нормами нравственных и эстетич. оценок и т.д. Активная деятельность С. является условием, благодаря к-рому тот или иной фрагмент объективной реальности выступает как объект, данный С. в формах его деятельности. При этом формы воспроизведения объекта в знании, отражая характеристики объективной реальности, в то же время производны от форм предметно-преобразоват. деятельности С. (см. Идеальное). Проблема отношения С. к объекту как отношения познающего к познаваемому всегда была одной из центр. проблем философии и поставлена с возникновением самой философии. В рамках того или иного решения этой проблемы понималась и природа С. В антич. философии отношение С. и объекта воспроизводилось в неадекватной форме, напр. как отношение неистинного знания по мнению и соответствующего ему небытия и знания по истине и соответствующего ему бытия. Резкое противопоставление субъективной достоверности, самосознания С. и мира объективной действительности впервые проведено Декартом, к-рый тем самым поставил для последующей мысли вопрос об отношении «внутреннего» мира сознания и «внешнего» мира природной реальности, т.е. сформулировал отношение С. и объекта как специфич. проблему, понимая С. как нечто отличное от объекта. Нем. классич. философия показала невозможность метафизически-дуалистич. противопоставления С. и объекта как двух внутри себя замкнутых субстанций и попыталась понять объект в единстве с творчески-созидат. деятельностью С. (здесь это понимание было достигнуто на идеалистич. основе – на основе признания объекта продуктом творчества С).

С этого времени С. понимается не как некая «идеальная вещь», а как деятельность и самодеятельность, причем уже Гегель показал единство практически-преобразоват. и познават. деятельности С., а еще раньше Кант, поставив проблему трансцендентального С., заложил предпосылки для понимания С. как родового, т.е. для понимания его специфически социальной природы. Марксизм подчеркнул первичность материи, объективной реальности по отношению как к С., так и к объекту и связал решение теоретико-познават. проблемы С. и объекта с пониманием взаимоотношения С. и объекта в практике. Знание по самой своей природе направлено на объект и имеет задачей отразить характеристики последнего независимо от того ракурса, под к-рым объект выступает для познающего С. Однако выполнить эту задачу можно лишь в том случае, если в знание об объекте в качестве необходимого компонента включается также понимание «места» С. в производстве знания. Так, уже правильное восприятие форм и размеров предмета независимо от того, под каким углом зрения предмет «дан» С. (т.н. феномен константности восприятия), предполагает постоянный самоотчет С. – совершаемый на этой стадии бессознательно – в своем положении относительно воспринимаемого предмета. Произ-во идеального знания, высшей формой к-рого является наука, необходимо обусловлено осознанием в той или иной мере роли языка как формы функционирования знания, вообще роли той или иной системы кодирования знания, в отличие от содержания знания, роли осуществляемых С. операций, используемых им приборов и т.д. Поскольку носителем языка, логич. категорий, предметно-преобразоват. и познават. операций является С., постольку можно говорить о том, что сознат. воспроизведение объекта в знании предполагает самосознание С. При произ-ве знания С. как бы раздваивается, сопоставляя самого себя, свои познават. операции с содержанием познаваемого объекта. В отличие от животного, человек «…делает самоё свою жизнедеятельность предметом своей воли и своего сознания» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произв. , 1956, с. 565). Диалектика С. и объекта, однако, такова, что самосознание С. может осуществляться лишь в форме сознания им своего места в мире объектов (природных и социальных). Т.о., не только объект не дан С. непосредственно, а воссоздается активностью С. в знании все более и более точно, не дан себе непосредственно и сам С. (в отличие от представлений на этот счет Декарта и Гуссерля). Вместе с тем С. не стоит и «по ту сторону» своей деятельности как нек-рая загадочная «вещь в себе», проявления к-рой в мире феноменов не имеют ничего общего с ее сущностью (представления Канта и Шопенгауэра). С. вне своей деятельности по объективации, по опредмечиванию, по преобразованию и идеальному воссозданию объективного мира, деятельности, предполагающей усвоение наличных форм культуры и их дальнейшее развитие, пуст, бессодержателен и попросту не существует как историч. С. «Ни природа в объективном смысле, ни природа в субъективном смысле непосредственно не дана человеческому существу адекватным образом» (там же, с.

632). Переживание человеком себя как «Я» предполагает усвоение форм ч е л о в е ч е с к о г о общения (выступающих по отношению к данному индивиду как некая объективная сила) и возможность в определ. степени отнестись к себе с позиций «другого человека» как обобщенного представителя общества. Познавая созданные человечеством формы обществ. жизнедеятельности, С. тем самым познает самого себя, причем процесс самопознания бесконечен, т.к. постижение С. форм своей жизнедеятельности сопровождается постоянным творчеством новых форм. Дело, т.о., не в том, что С. как готовый, определенный в себе объект бесконечно сложен в своих внутр. связях и опосредствованиях, а прежде всего в том, что С. не есть такой законченный объект – напротив, он выступает как нечто, не равное самому себе, как постоянный «выход» за свои пределы. При этом любой акт познания созданных человечеством предметных форм оказывается связанным с переосмыслением С. самого себя, с постановкой им себе новых задач и творчеством новых форм деятельности. Этот факт и нашел отражение в марксистской концепции практики как всемирно-историч. процесса предметно-преобразоват. деятельности С., в понимании человека не как пассивного продукта внешне данных ему объективных обстоятельств, а как творца собств. истории. Отсюда важнейший для марксизма тезис о социально-историч. природе С. и о том, что подлинным С. истории является не индивид, а нар. массы как осн. сила, творящая и революционно преобразующая мир культуры и социальное бытие в целом. Марксистское истолкование С. противостоит как субъективизму, так и натуралистич. объективизму. Следует отметить, что в философии совр. позитивизма обе эти крайности нередко сливаются. Так, операционализм Бриджмена, усматривающий смысл всех значимых в науке понятий в осуществляемых С. физич. операциях, приходит к откровенно признаваемому солипсизму и вместе с тем к бихевиористски-объективистскому истолкованию этих операций как выражения биологич. природы носителя познания («различающие реакции» у С. Стивенса). В этом выражается непонимание того, что характеристики объекта даны не сами по себе, а посредством деятельности С.: с учетом этого обстоятельства и «различающая реакция» не есть непосредств. данность, а определенная логич. конструкция С., конструкция, к-рая может быть и ложной. Вместе с тем такая т. зр. не учитывает того, что С. не дан непосредственно сам себе, что все его операции должны быть поняты в контексте историч. развития обществ. практики. Марксистская трактовка С. противостоит и сартровскому экзистенциализму, исходящему из противопоставления субъективного бытия и объективного мира и полагающего, что внутр. определенность С., тождественная его свободе от какого бы то ни было предметного содержания, может быть постигнута непосредственно при достижении С. позиции аутентичного существования. Лит.: Маркс К., Тезисы о Фейербахе, Маркс К.. Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3; Ленин В. И., Филос. тетради, Соч., 4 изд., т. 38, с. 86, 189, 193, 194; Декарт Р., Рассуждение о методе, Избр.

произв., пер. с франц. и латинск., М., 1950; Гегель Г. В. Ф., Феноменология духа, Соч., т. 4, М., 1959; Кант И., Критика чистого разума, Соч., т. 3, M., 1964; его же, Критика практич. разума, там же, т. 4, ч. 1, М., 1965; Лекторский В. Α., Проблема субъекта и объекта в классической и совр. бурж. философии, М., 1965; его же, Принципы воспроизведения объекта в знаний, «ВФ», 1967, No 4; Какабадзе З. М., Проблема «экзистенциального кризиса» и трансцендентальная феноменология Эдмунда Гуссерля, Тб., 1966, с. 148–158; Копнин П. В., Введение в марксистскую гносеологию, К., 1966; Husserl E., Ideen zu einer reinen Phänomenologie…, Buch 1, Halle/Saale, 1913; Bloch E., Subject – Object, [2 Aufl.], В., 1952; Merleau-Ponty M., Les aventures de la dialectique, P., 1955; Sartre J.-P., Critique de la raison dialectique, t. 1, P., 1960; Košik K., Dialektika konkrétniho, [3 vyd.], Praha, 1966.

В. Лекторский. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

Субъект и объект познания в философии

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Если рассматривать процесс научного познания в целом как системное образование, то в качестве его элементов в первую очередь следует выделить субъект и объект познания.

Субъект познания — это носитель предметно-практической деятельности и познания, источник познавательной активности, направленной на предмет познания.

В качестве субъекта познания может выступать как отдельный человек (индивид), так и различные социальные группы (общество в целом). В случае, когда субъектом познания является индивид, то его самосознание (переживание собственного “Я”) определяется всем миром культуры, созданной на протяжении человеческой истории. Успешная познавательная деятельность может быть осуществлена при условии активной роли субъекта в познавательном процессе.

Объект познания — это то, что противостоит субъекту, на что направлена его практическая и познавательная деятельность.

Объект не тождественен объективной реальности, материи. Объектом познания могут быть как материальные образования (химические элементы, физические тела, живые организмы), так и социальные явления (общество, взаимоотношение людей, их поведение и деятельность). Результаты познания (итоги эксперимента, научные теории, наука в целом) также могут стать объектом познания. Таким образом, объектами становятся существующие независимо от человека вещи, явления, процессы, которые осваиваются либо в ходе практической деятельности, либо в ходе познания. В этой связи ясно, что понятия объекта и предмета отличаются друг от друга. Предмет есть лишь одна сторона объекта, на которую направлено внимание какой-либо науки.

Помимо объекта в научном познании часто выделяют предмет — часть объекта, которая специально вычленяется познавательными средствами. Например, объектом всех гуманитарных наук является человек, но познавательные средства психологии направлены на духовный мир человека, археологии — на его происхождение, культурологии — на культуру, этнографии — на нравы и обычаи человечества. Соответственно в качестве предмета этих наук выступают духовный мир, происхождение, культура и т.д.

Понятие предмета по своему объему шире понятия объекта. Со времени возникновения философии проблема отношения субъекта к объекту, как отношения познающего к познаваемому, всегда находилась в центре внимания философов. Объяснение причин и характера этого отношения претерпело сложную эволюцию, пройдя путь от крайнего противопоставления субъективной достоверности, самосознания субъекта и мира объективной реальности (Декарт), до выявления сложной диалектической взаимосвязи субъекта и объекта в ходе познавательной деятельности. Сам субъект и его деятельность могут быть правильно поняты лишь с учетом конкретных социально-культурных и исторических условий, с учетом опосредованности отношений субъекта с другими субъектами. Научное познание предполагает не только сознательное отношение субъекта к объекту, но и сознательное отношение субъекта к самому себе (рефлексия).

Субъективно все, что связано с субъектом, лицом, т.е. его воля, желания, стремления, предпочтения, чувства и эмоции и т.п. Таким образом, субъективность есть характеристика внутреннего мира человека или то личностное воздействие, которое сознание оказывает на наши взаимоотношения с миром. Субъективное отношение к чему-либо есть, как правило, вопрос вкуса и у разных людей может быть различным. Субъективность больше относят к мнениям, чем знаниям, хотя и личное знание является субъективным уже в силу того, что принадлежит сознанию человека, а не окружающему миру.

Объективно все то, что не зависит от сознания, воли, желаний. Например, объективными фактами или их отображениями являются вращение Земли вокруг Солнца, впадение Волги в Каспийское море, утверждения «Сократ — это человек», «Ф. М.Достоевский — русский писатель» и т.д.; они не зависят от наших личных желаний: Земля не прекратит своего вращения, Волга не повернет вспять, а Сократ не станет русским писателем.

Конечно, совершенно «очищенным» от человека знание быть не может. На познание оказывают влияние социальные отношения, культура, эпоха.

Агностицизм (от греч. άγνωστος — недоступный познанию) — учение, отрицающее полностью или частично возможность познания мира. Термин введён английским естествоиспытателем Гексли, однако выражение позиции агностицизма можно обнаружить уже в античной философии.

Вскрывая гносеологические корни агностицизма, Ленин указывает, что агностик разрывает сущность и явление, не идёт дальше ощущений. Компромиссная позиция агностицизма ведёт его представителей к идеализму.

Возникнув в форме скептицизма в древнегреческой философии (Пиррон), агностицизм получил классическое оформление в философии Юма и Канта.

Наиболее последовательно в истории философии агностицизм проведён в системе Юма, который полагал, что всё познание имеет дело лишь с опытом и принципиально не может выйти за его пределы, а потому не может судить о том, каково отношение между опытом и реальностью.

Кант, положив в основание своей теоретико-познавательной концепции резкое разграничение «вещи в себе» (которая недоступна познанию как таковая) и «вещи для нас», т. е. фактически приняв позицию агностицизма, использовал это разграничение как отправную точку для анализа внутренней активности познающего мышления. Показав, что чисто логическим путём невозможно установить соответствие между объективным миром и системой знания и что природа познания не может быть раскрыта без специального анализа познавательных возможностей субъекта, Кант — и именно в силу свойственного ему агностицизма — фактически остановился на полпути. Настаивая на существовании принципиальной границы между познанием и действительностью, он не смог объяснить, каким образом познание увеличивает мощь человечества в овладении им природой.

В некоторых направлениях и школах послекантовской буржуазной философии элементы агностицизма оказываются весьма живучими, особенно в области социального познания. Это прежде всего характерно для различных школ позитивизма и неопозитивизма. Ещё в начале 20 в. В. И. Ленин подверг критике агностицизм махизма и эмпириокритицизма. В настоящее время время одним из характерных выражений агностицизма является гносеологическая позиция т. н. конвенционализма, согласно которой отношение между фактом и относящимся к нему высказыванием — чисто условно, поскольку возможно описание одного и того же факта в различных высказываниях. Отсюда делается вывод о произвольности познания. Другой характерной для неопозитивизма формой агностицизма является отказ от какого бы то ни было решения вопроса об отношении познания к действительности под тем предлогом, что этот вопрос относится к числу «метафизических» и не допускает «строгого» решения.

Разновидностью агностицизма является также теория иероглифов.

В современной буржуазной философии представители неопозитивизма, экзистенциализма и других течений пытаются доказать невозможность познания мира и человека. Их агностицизм вырастает из стремления ограничить науку, отказаться от логического мышления, от познания объективных законов природы и особенно общества.

Самое решительное опровержение агностицизма содержится в практике, в научном эксперименте и материальном производстве. Если люди, познавая те или иные явления, преднамеренно их воспроизводят, то для непознаваемой «вещи в себе» не остаётся места. Однако познание — сложный процесс, в ходе которого правомочно сомнение. Абсолютизация этого момента является причиной агностицизма некоторых современных учёных.

Гносеология имеет свою историю, которая свидетельствует о сложном пути ее становления и развития. Нередко формирование гносеологии заводило ее либо в туник крайнего эмпиризма, либо некритического рационализма.

Длительный путь развития гносеологии позволил вычленить следующие ее основания:

 человеческое познание есть отражение людьми объективно существующего мира и самих себя как части этого мира;

 процесс познания есть процесс снятия неопределенности, движение от непознанного к познанному;

 познание — многофазовый процесс, включающий возможности чувственного и рационального освоения мира;

основанием, целью и средством познания выступает практика, она претендует быть критерием истины полученного знания;

процесс познания — это процесс расширения и углубления людьми своих знаний о мире и о себе, в том числе и о формах познания и самопознания. Основания гносеологии определили необходимость целого комплекса базовых гносеологических принципов, среди которых выделяются принципы объективности, познаваемости, отражения, определяющей роли практики, творческой активности субъекта, абстрагирования и обобщения, восхождения от абстрактного к конкретному, конкретности истины.

Л. Принцип объективности

Этот основополагающий принцип гносеологии утверждает, что объект познания существует вне и независимо от субъекта и самого процесса познания. Из этого принципа следует методологическое требование — любой объект исследования надо принимать таковым, как он есть. Полученный результат исследования должен исключать любое проявление субъективности, чтобы не выдать желаемое за действительное.

Требование объективности — это одно из важнейших правил исследовательской этики, уходящее своими корнями в философию Гегеля. Рассматривая гносеологическое отношение субъекта к объекту, Г. Гегель отмечал: «Когда я мыслю, я отказываюсь от моей субъективной особенности, углубляясь в предмет, представляю мышлению действовать самостоятельно, и я мыслю плохо, если я прибавляю что-нибудь от себя».

Субъект должен воздерживаться от своих пристрастий в адрес объекта познания. Одновременно субъект познания не должен в угоду каким бы то ни было соображениям отступать от полученной истины относительно объекта познания.

Кроме того, принцип объективности познания ориентирован на учет используемых субъектом познания средств исследования, способов кодирования звания и различение кода и содержания знания.

И наконец, принцип объективности требует фиксировать не только существующую форму объекта, но и его возможные проекции в других ситуациях.

Только таким образом можно обеспечить чистоту гносеологического отношения в системе «субъект-объект».

Б. Принцип познаваемости

Если принцип объективности требует познания реальности такой, как она есть, то принцип познаваемости утверждает, что объект реальности можно познать только таким, как он есть. Для субъекта познания не существует барьеров на пути освоения объекта, а если и существуют какие-либо границы, то только между тем, что познано и еще не познано. Но такой оптимизм не разделяется представителями агностицизма. Свою позицию они аргументируют тем, что объект познания неизбежно преломляется сквозь призму наших чувств и категорий мышления, а посему мы получаем о нем информацию лишь в том виде, какой он приобрел в результате такого преломления. Каков же объект в действительности, этот вопрос остается открытым.

Однако логика агностицизма опровергается развитием познания, общественной исторической практикой.

Сомнение в разумных пределах необходимо. Нет познания без проблемы. Нет проблемы без сомнения. Если субъект в процессе познания не подвергает все сомнению, стало быть, он остановился в своем движении к объекту. Но сомнение, возведенное в абсолют, исключает возможность развития гносеологического отношения в системе «субъект-объект».

В. Принцип отражения

Принцип отражения ориентирует исследователя на тот факт, что познание объекта есть процесс отражения его возможностями субъекта.

Отражение можно рассматривать как отображение оригинала с помощью образа. Соответствие образа оригиналу возможно, если каждому элементу образа однозначно (гомоморфно) соответствует элемент оригинала и каждому отношению между элементами образа соответствует отношение между элементами оригинала.

Гомоморфное отображение — это только первый шаг в становлении гносеологического отношения в системе «субъект-объект», ибо оно приблизительно учитывает форму объекта. Последнее позволяет говорить не столько об образе оригинала, сколько о его прообразе.

Следующий шаг в развитии гносеологического отношения связан с изоморфизмом. На этом уровне отображение обеспечивает адекватность представления о форме объекта. Если гомоморфизм выражает уподобление образа объекту (оригиналу), то изоморфизм утверждает их одинаковость.

Изоморфизм фиксирует отражение формы, оставляя открытым вопрос о содержании объекта.

Отражение эволюционирует от гомоморфизма через изоморфизм, раздражимость, психику до сознания. Сознание выступает высшей формой отражения, формируя чувственный, л затем и рациональный образ действительности в виде таких форм, как понятие, суждение, умозаключение.

На этом уровне развития гносеологического отношения в системе «субъект-объект» оформляется образ действительности. Этот образ является абстрактным и обобщенным, но главная его ценность, что это уже не образ формы, а образ содержания. Ключевой ценностью этого образа является информация.

Г. Принцип определяющей роли практики в познании

Этот принцип является отправной точкой отсчета в формировании гносеологического отношения в системе «субъект-объект» познания.

Движение является способом бытия мира, активность — условием жизни, а деятельность человека — способ его существования и осуществления. Жизнедеятельность человека есть непрерывный процесс удовлетворения, воспроизводства и рождения новых потребностей, осуществляющихся на базе материального производства, в котором производство орудий труда становится потребностью. Эта потребность превращается в предпосылку самой жизнедеятельности. Последняя проявляется в самых различных формах, в том числе и как потребность познания.

Процесс познания (отражения объективной действительности в сознании людей) осуществляется не зеркально, а через призму интересов людей, как форму выражения их потребностей. Стало быть, практика выступает основой познания, его конечной целью и критерием истинности.

Практика является основой познания в том смысле, что обеспечивает познанию заказ. Более того, она представляет рабочую информацию, определяет набор и характер средств познания. Нельзя понять сущность и смысл познания (познавательной деятельности), не уяснив природы человеческой деятельности вообще, существенным аспектом которой она является. Практика не только основа познания, но и конечная цель познания, сфера приложения полученных знаний.

В процессе практики человек поднимается до осознания объективных законов, тенденций развития мира, необходимости познания сущности мира и своей собственной сущности. Поэтому можно сказать, что человеческое познание есть особое функциональное единство чувственного и рационального освоения мира и человека на основе практики.

Д. Принцип творческой активности субъекта познания

Субъект познания больше чем система, извлекающая информацию о внешних явлениях природы и общественной жизни. Он (субъект) органически включен в систему общественных отношений, которые определяют направленность познания и его меру активности.

Активность задает основание гносеологического отношения, предопределяет инициативу субъекта. В процессе «превращения» материального в идеальное, объективного в субъективное можно выделить три этапа:

активный зондаж объекта и последующее снятие копии с объекта, его моделирование, формирование образа;

 превращение внешнего состояния объекта во внутреннее состояние субъекта, готовность оперировать не реальным объектом, а его образом;

 процесс творческого конструктивного отношения субъекта к объекту, его идеальное преобразование. От субъекта зависит направленность его отношения к объекту, вычленение того содержания, которое так или иначе связано с деятельностью субъекта, его целями и потребностями. Избирательность субъекта — это одна из форм выражения его активности.

Другой формой выражения активности является способность субъекта к созданию целостного образа объекта. Последний обеспечивает возможность проникновения внутрь объекта и преодоление своей субъективности.

В историко-философской традиции осмысление гносеологического отношения в системе «субъект-объект» складывается в философии французского философа Р. Декарта, где противостояние субъекта и объекта стало исходным пунктом анализа познания. Следующий шаг сделал И. Кант, раскрыв возможности субъекта познания на уровне чувственности и разума, выявив меру активности субъекта на каждом уровне познания.

В разработку принципа активности субъекта познания внесли свой вклад И. Фихте и Г. Гегель. Не обошла этот вопрос и философия марксизма. Последняя рассматривает творческую активность субъекта как норму и правило гносеологического отношения.

Е. Принцип обобщения и абстрагирования

Этот принцип предполагает методологический ориентир на получение обобщенного образа объекта различной степени активности.

Абстрагирование является мысленным отвлечением от всех признаков объекта, кроме того признака, который представляет особый интерес для исследователя. Акцентированное внимание на этом признаке позволяет совершить операцию обобщения, мысленного перехода от единичного объекта к классу объектов, родственных (однородных) по данному признаку.

И абстрагирование, и обобщение предполагают определенную меру огрубления, упрощения, идеализации отображаемого объекта. Но этот шаг абсолютно необходим, чтобы обеспечить переход от конкретного к абстрактному. Этот переход предполагает особого рода правила: абстракции, анализа, синтеза, сравнения.

Только соблюдение этих правил обеспечивает мышлению возможность приблизиться к истине, а не уйти от нее.

Ж. Принцип восхождения от абстрактного к конкретному

Этот принцип характеризует направленность процесса познания, развитие гносеологического отношения от менее содержательного к более содержательному и совершенному знанию. Он ориентирует на необходимость построения идеализированного объекта как предпосылки (отправной точки отсчета) движения мысли субъекта от абстрактного к конкретному.

Идеализированный объект — это мысленная познавательная конструкция объекта, позволяющая устанавливать существенные связи и закономерности, недоступные при изучении реальных объектов, взятых во всем многообразии их эмпирических свойств и отношений.

По своему содержанию идеализированный объект представляет собой целостную, хотя и абстрактную модель воспроизводимого объекта.

Принцип восхождения от абстрактного к конкретному предполагает, что между реальной конкретностью и ее мысленным воспроизведением находится особое промежуточное пространство, позволяющее редактировать мысленную конкретность на базе новых эмпирических данных, объяснять, а подчас и разрешать несоответствие, возникающее между абстрактным образом и конкретной реальностью объекта, демонстрировать «открытость» обобщенного образа по отношению к новой информации.

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

№34. Субъект и объект познания в философии

Если рассматривать процесс научного познания в целом как системное образование, то в качестве его элементов в первую очередь следует выделить субъект и объект познания.

Субъект познания — это носитель предметно-практической деятельности и познания, источник познавательной активности, направленной на предмет познания.

В качестве субъекта познания может выступать как отдельный человек (индивид), так и различные социальные группы (общество в целом). В случае, когда субъектом познания является индивид, то его самосознание (переживание собственного “Я”) определяется всем миром культуры, созданной на протяжении человеческой истории. Успешная познавательная деятельность может быть осуществлена при условии активной роли субъекта в познавательном процессе.

Объект познания — это то, что противостоит субъекту, на что направлена его практическая и познавательная деятельность.

Объект не тождественен объективной реальности, материи. Объектом познания могут быть как материальные образования (химические элементы, физические тела, живые организмы), так и социальные явления (общество, взаимоотношение людей, их поведение и деятельность). Результаты познания (итоги эксперимента, научные теории, наука в целом) также могут стать объектом познания. Таким образом, объектами становятся существующие независимо от человека вещи, явления, процессы, которые осваиваются либо в ходе практической деятельности, либо в ходе познания. В этой связи ясно, что понятия объекта и предмета отличаются друг от друга. Предмет есть лишь одна сторона объекта, на которую направлено внимание какой-либо науки.

Помимо объекта в научном познании часто выделяют предмет — часть объекта, которая специально вычленяется познавательными средствами. Например, объектом всех гуманитарных наук является человек, но познавательные средства психологии направлены на духовный мир человека, археологии — на его происхождение, культурологии — накультуру, этнографии — на нравы и обычаи человечества. Соответственно в качестве предмета этих наук выступают духовный мир, происхождение, культура и т.д.

Понятие предмета по своему объему шире понятия объекта. Со времени возникновения философии проблема отношения субъекта к объекту, как отношения познающего к познаваемому, всегда находилась в центре внимания философов. Объяснение причин и характера этого отношения претерпело сложную эволюцию, пройдя путь от крайнего противопоставления субъективной достоверности, самосознания субъекта и мира объективной реальности (Декарт), до выявления сложной диалектической взаимосвязи субъекта и объекта в ходе познавательной деятельности. Сам субъект и его деятельность могут быть правильно поняты лишь с учетом конкретных социально-культурных и исторических условий, с учетом опосредованности отношений субъекта с другими субъектами. Научное познание предполагает не только сознательное отношение субъекта к объекту, но и сознательное отношение субъекта к самому себе (рефлексия).

От понятий «субъект» и «объект» образованы термины «субъективный» и «объективный».

Субъективно все, что связано с субъектом, лицом, т.е. его воля, желания, стремления, предпочтения, чувства и эмоции и т.п. Таким образом, субъективность есть характеристика внутреннего мира человека или то личностное воздействие, которое сознание оказывает на наши взаимоотношения с миром. Субъективное отношение к чему-либо есть, как правило, вопрос вкуса и у разных людей может быть различным. Субъективность больше относят к мнениям, чем знаниям, хотя и личное знание является субъективным уже в силу того, что принадлежит сознанию человека, а не окружающему миру.

Объективно все то, что не зависит от сознания, воли, желаний. Например, объективными фактами или их отображениями являются вращение Земли вокруг Солнца, впадение Волги в Каспийское море, утверждения «Сократ — это человек», «Ф. М.Достоевский — русский писатель» и т.д.; они не зависят от наших личных желаний: Земля не прекратит своего вращения, Волга не повернет вспять, а Сократ не станет русским писателем.

Конечно, совершенно «очищенным» от человека знание быть не может. На познание оказывают влияние социальные отношения, культура, эпоха.

№35. Непосредственная цель познания — постижение истины, т. е. действительного знания о мире и человеке. Истина — адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее реальность такой, какова она есть сама по себе, вне и независимо от сознания. Это объективное содержание чувственного, эмпирического опыта, а также понятий, суждений, теорий, учений и всей целостной картины мира в динамике ее развития. Истинные знания дают людям возможность разумно организовывать свои практические действия в настоящем и предвидеть будущее. Опыт показывает, что человечество редко достигает истины иначе, как через крайности и заблуждения. Процесс познания — нелегкий путь. По словам Д. И. Писарева, для того чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальных ошибках. ЗАБЛУЖДЕНИЕ — это содержание сознания, несоответствующее реальности, но принимаемое за истинное. Человеческий разум, устремленный к истине, неизбежно впадает в разного рода заблуждения, обусловленные как его исторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальные возможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путей познания, сложностью решаемых проблем. Гёте: «Кто ищет, вынужден блуждать». В научном познании заблуждения выступают как ложные теории, ложность которых выявляется ходом дальнейшего развития науки. Итак, заблуждения имеют и гносеологические, и социальные основания. Но их следует отличать от ЛЖИ как нравственно-психологического феномена. ЛОЖЬ — это искажение действительного состояния дел. имеющее целью ввести кого-либо в обман. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логически неправильное мышление. Но познание не сплошное блуждание в потемках вымыслов. Заблуждения в науке постепенно преодолеваются, а истина пробивает себе дорогу к свету. Сказанное верно в основном по отношению к естественно- научному и социальному познанию. КРИТЕРИИ ИСТИНЫ. Что дает людям гарантию истинности их знаний, служит основанием для отличения истины от заблуждения и ошибок? Декарт, Спиноза, Лейбниц предлагали в качестве критерия истины ясность и отчетливость мыслимого. Пример- «квадрат имеет 4 стороны». Такое понимание критерия истинности опирается на веру в силу логики своего мышления, достоверность восприятия им реальности. Однако этот критерий не гарантирует надежности. Со временем оказалось, что ясность и отчетливость- субъективные состояния сознания, они явно нуждаются в опоре на нечто более «прочное». Это уверенность в достоверности мыслимого. Но и уверенность в истинности мысли способна ввести в заблуждение. Выдвигался такой критерий истины, как общезначимость. Истинно то, что соответствует мнению большинства. Принцип прагматизма , определяющий значение истины ее практической полезностью. Критерий истины заключается в практике: «Вопрос о том. обладает ли человеческое мышление предметной истинностью,- вовсе не вопрос теории, а вопрос практический. В практике человек должен доказать истинность, т. е. действительность и мощносторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть вопрос оторванный от жизни»(Маркс, Энгельс, сочинения, т. 42).Но и практика не может полностью подтвердить или опровергнуть какое бы то ни было знание… ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ИСТИНА — ограниченно верное знание о чем-либо; форма выражения объективной истины, зависящая от конкретных исторических условий, характеризующая ее степень точности, строгости, полноты, которая достигнута на данном уровне познания. АБСОЛЮТНАЯ ИСТИНА — совершенно полное, точное, всестороннее, исчерпывающее знание о каком-либо предмете или явлении, которое не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью.

Субъект в новейшей русскоязычной поэзии – теория и практика

Людмила Зубова (Санкт-Петербург)

Субъект и объект в современной поэзии

Человек на протяжении всей его жизни задумывается о том, в каких ситуациях он является субъектом, а в каких объектом, когда и почему он становится исполнителем чьей-то воли (инструментом), то есть в каких отношениях он находится с другими людьми, с природой, историей. И, конечно, рефлексия на эту тему – постоянный предмет философии, психологии, искусства.

В статье рассматриваются эксперименты современных поэтов (начиная со второй половины ХХ века), направленные на такое употребление языковых единиц, которое не соответствует привычным представлениям о субъекте и объекте и некоторых других участниках денотативной ситуации (инструменте, адресате), а часто и прямо противоположно привычным представлениям.

Это явление анализируется в статье на примерах, связанных преимущественно с категориями залога, лица, одушевленности, падежа, но затрагиваются и некоторые периферийные способы выражения субъектно-объектной оппозиции.¹

Структура статьи основана на тех процессах, которые наблюдаются при анализе поэтических вольностей в функционально-семантическом поле объектности-субъектности и смежных участках других функционально-семантических полей.

Перечислю эти процессы и соответствующие разделы статьи:

       1. Обмен участников ситуации актантами «субъект», «объект», «инструмент».

       2. Дистанцирование от субъекта «я» и его устранение.

       3. Устранение противоречий между грамматикой и семантикой актантов.

       4. Создание неоднозначности на основе грамматической полисемии. ← 195 | 196 →

1. Обмен участников ситуации актантами
    «субъект», «объект», «инструмент»

Смешение субъекта с объектом – одна из главных тем экзистенциальной философии, отраженной искусством ХХ века:

Субъект и объект эквивалентны, что составляет логическое содержание
нашей современности.²

Оппозиции субъект / объект, активность / пассивность – центральные для самоидентификации поэта. Для многих современных авторов, особенно вольно обращающихся с языковой нормой, характерно убеждение в том, что их право на поэтические вольности определяется не властью над языком, а подчиненностью языку,³ только не как норме, а как стихии.⁴

Так, в стихотворении Веры Павловой оказывается, что книга пишет автора, а в стихотворении Александра Кабанова – что книга читает автора.

Вечерний свет и вечерний звон –
соавторы книги этой.
Ее цитирует сладкий сон,
чтоб не захотелось рассвета.
Она раздувает пламя твое
и брызжет оно, и пышет,
и ты считаешь, что пишешь ее,
когда она тебя пишет.⁵← 196 | 197 →

Крымско-татарское иго
вновь из бутылки хлебнешь.
Рядом раскрытая книга –
душно. И вряд ли уснешь.

Воблы сушеная фишка
в черном квадрате окна.
Спи, моя старая книжка,
пусть тебе снится весна.

Винница, пьяная Ницца,
все, что угодно судьбе…
Только не с мясом страница,
только не пепел в трубе.

Гул пролетевшего МИГа,
утра зазубренный край…
Спи моя старая книга,
больше меня не читай.⁶

В обоих случаях речь идет о том, что человек сформирован тем, что он написал в своих книгах. У В. Павловой изображается процесс становления человека, а у А. Кабанова говорится о том, что человек не может быть адекватно понят судя по тому, что им было написано давно: ранее написанное уже не вполне соответствует новому состоянию человека и препятствует дальнейшему развитию личности.

Следующий текст с переосмыслением субъектно-объектных отношений выразительно демонстрирует обмен актантов высоким и низким рангами:

В весенний сумрак
Под грузом сумок
С едою, купленной впрок.
И мой со мною, и мой со мною сурок.

…А как все это кончится, камни сточатся,
Отговорит и рощица, и пророчица,
Автомобили втянутся гаражами,
Гости – вокзалами, залами, этажами,
Шляпы – коробками, сны и сигары – ртами,
Все поменяются шубами и местами,
В час, когда будет можно все то, что хочется,
С ветхой единой-плоти одежды сбросив,
Что они сделают? сняв убор из колосьев
С женской родной седеющей головы?
Лягут лежать как псы ← 197 | 198 →

и
Будут лежать, как львы.⁷

Здесь субъектно-объектная перевернутость утверждает приоритет мира вещей по отношению к человеку. В этом тексте изображается ситуация за пределами жизни персонажей. Вещи оказываются долговечнее людей, к вещам переходит роль субъектов, но и в этом случае наблюдается обмен ролями – уже между предметами: обнаруживается, что не гаражи предназначены для автомобилей, а автомобили для гаражей, не коробки для шляп, а шляпы для коробок. И люди (гости) предназначены для вокзалов. Со всей очевидностью в этом тексте представлено понижение главных участников ситуации в ранге и повышение второстепенных.

Обращенность субъектно-объектных отношений приводит к олицетворению предметов.

А. В. Бондарко пишет:

Между функциями С[убъекта] / О[бъекта] и различием одушевленности / неодушевленности существует определенное распределение, заключающееся в том, что признак «одушевленность» сочетается преимущественно с функцией С[убъекта], а признак «неодушевленность» – преимущественно с функцией О[бъекта]. […] Обмен ролями – когда неодушевленный предмет выступает в качестве подлежащего в именительном падеже, а одушевленное существо – как прямое дополнение в винительном падеже – ведет соответственно к известному оттенку персонификации. ⁸

В рассмотренном тексте дополнение выражено не винительным, а творительным падежом, и от этого персонификация оказывается еще более выразительной.

В тексте М. Степановой можно видеть не только одушевление предметов, типичное для поэзии вообще, но и явление глубоко архетипическое:

[…] языческие ритуалы в целом ряде случаев определяются представлением о перевернутости связей потустороннего (загробного) мира […] оба мира – посюсторонний и потусторонний – как бы видят друг друга в зеркальном отображении […] перевернутость поведения выступает как естественное и необходимое условие действенного общения с потусторонним миром или его представителями.⁹

В стихотворении Давида Паташинского люди предстают инструментами неизвестно кого (в структуре неопределенно-личных предложений):

порцию невезухи кто еще нас поймет
были мы люди-мухи нами любили мед
были мы люди-суки были глаза сухи
ты не давай мне руки не подавай руки ← 198 | 199 →

утренней укоризной сморщенное лицо
были глаза как призмы свернутые в кольцо
наша душа – потемки вытертые до дыр
были мы люди-терки нами строгали сыр
нами вино лакали нами давили тлю
этими вот руками что я тебя люблю¹⁰

В этом случае преобразование субъектно-объектных отношений вместе с дефисными конструкциями люди-мухи, люди-терки указывает на зависимость человека от обстоятельств жизни.

О том, что человек – не главный в природе, он даже не объект, а инструмент, сообщается и в таком стихотворении:

Толстый комар пролетел, засмеялся и вышел,
Хлопнув ладонью моей по запредельной щеке.

Снова в глазах тишина, и таращатся голые окна,
К мирной постели моей пасть разевая свою.¹¹

Комар здесь персонифицирован и на лексическом уровне: он назван толстым, а не крупным, о нем говорится, что он засмеялся и вышел (а не вылетел). И окна здесь таращатся и разевают пасть – рисуется вполне сказочная картина, в которой активными субъектами оказываются все кроме человека. Человек же здесь представлен метонимически: только ладонью, причем и ладонью он не сам распоряжается.

В следующем стихотворении говорится о распределении семейных ролей:

Уже который год, лишь вечер настает,
как пара лошадей, мы дружно ходим цугом.
Я штопаю носки, ты чинишь дисковод.
Да что ж это с тобой мы делаем друг другом?!

Ты моешь мной полы, стираешь мной белье,
Готовишь мной на стол, когда приходят гости,
А я тобой смотрю, как мент гнобит жулье,
Чиню тобою кран и забиваю гвозди.

Потом ты мной родишь двоих-троих парней,
Ты выкормишь их мной и вырастишь на славу,
А я тобой куплю сперва, что помодней,
Потом авто, гараж и пони на забаву.

И годы – чередой, а мы-то вразнобой
Все чешем чехардой, усердны и упрямы.
Ты будешь мной любить, а я любить тобой,
Друг другом застолбив Канары и Багамы… ← 199 | 200 →

Однажды ты поймешь, что твой черед настал,
Что жизнь уже прошла, и не переиначишь,
Но так же, как любил, и так же, как дышал,
Ты мною смерть свою оплатишь и оплачешь. ¹²

В семейной жизни муж и жена нередко спорят (или, по крайней мере, задумываются) о том, кто что должен делать, кто кого и как использует. Эта тема развита Марией Ордынской в подробностях. Намек на конфликт содержится в строчках: И годы – чередой, а мы-то вразнобой / Все чешем чехардой, усердны и упрямы. Однако именно в радикальной трансформации субъектности и инструментальности изображена гармония семейных отношений.

Клишированное сочетание друг с другом преобразуется в авторское друг другом. Может быть, это связано с тем, что предлог с представлялся неуместным при жизни вразнобой, как сказано в стихотворении.

Аномалия глагольного управления в сочетании друг другом¹³ при детальном развертывании темы повлекла за собой и другие грамматические сдвиги, относящиеся к управлению глаголов. Норма сочетаемости (точнее, узус, так как подобная норма нигде не зафиксирована) не предусматривает инструментальной валентности глаголов, представленных авторскими сочетаниями: готовишь мной, тобой смотрю,¹⁴мной родишь, тобой куплю, мной любить.¹⁵

Преобразование непереходных глаголов в переходные нередко заполняет лакуны в системе субъектно-объектных бинарных оппозиций, например, в таких текстах:

Чей праздник здесь жил, волосами звеня?
Чьи флейты мистерий? Чьи магий мантильи?..
Меня не любили – болели меня…
(Чье сердце столиц?) … и, естественно, мстили.¹⁶

Ты веришь в Бога? Он меня живет
минуя тело спящими ночами
а в комнате – московский снег идет
и девушка проходит между нами¹⁷← 200 | 201 →

Первый из этих примеров примечателен тем, что импульсом к транзитивации глагола болеть, возможно, является рифма жалели – болели. Предположительно, механизм сдвига таков: *не жалели меня → болели меня. Синонимия слов любить и жалеть в русском языке, особенно в просторечии и диалектах, хорошо известна. В таком случае аномальное управление порождено стиховой структурой.

Импульсом сдвига во втором примере являются не внутриязыковые ассоциации, а, скорее всего, исключительно когнитивная потребность заполнить лексико-грамматическую лакуну:

Бога вообще нельзя понять вне грамматики и метафизики переходности […] Бог не просто нас творит в начале и спасает в конце (если мы сами того захотим), но он есть действующее начало во всем, что составляет наше существование. Поэтому и можно сказать, что он нас существует.¹⁸

2. Дистанцирование от субъекта «я» и его устранение

Устранение субъекта – одна из главных установок постмодернизма. ¹⁹ Выражения смерть автора, смерть субъекта, восходящие к статье Р. Барта, впервые опубликованной в 1967 г.,²⁰ часто употребляются в критике и литературоведении не только метафорически, но и терминологически.²¹

В современной поэзии устранение субъекта часто выражается на грамматическом уровне – либо неупотреблением местоимения я и глагольных форм 1-го лица единственного числа, либо рассогласованием глагола с местоимением я.

На практике это выглядит, например, так (в ситуации объяснения в любви):

Ах, Наталья, idol mio,
истукан и идол!..
Горько плачет супер-эго,
голосит либидо! ← 201 | 202 →

Говорит мое либидо
твоему либидо:
«До каких же пор, скажите,
мне терпеть обиды?»²²

Ирония Кибирова здесь направлена и на себя, и на учение Зигмунда Фрейда о психоанализе, который объясняет поведение и чувства человека бессознательным. Ироническая тональность текста усиливается тем, что маркером отстраненности становится не только сам термин либидо, но и средний род этого термина. Автор как бы снимает с себя ответственность за свои чувства, но при этом он воспроизводит традиционный образ любви как стихийной силы.

При рассогласовании глагольной формы с местоимением демонстрируется раздвоенность сознания, когда субъект высказывания смотрит на себя как на объект:²³

Зато я никому не должен
никто поутру не кричит
и в два часа и в полдругого
зайдет ли кто – а я лежит²⁴

Это дерево губить
что-то неохота,
ветром по небу трубить –
вот по мне работа.

Он гудит себе гудит,
веточки качает.
На пенечке кто сидит?
Я сидит, скучает.²⁵

наигравшись в привиденья
снег утратил прежний вид
рухнул навзничь без движенья
он – лежит, а я – летит

я плывет со мною рядом
приглашая всех в полет
и с небес лукавым взглядом
знак условный подает²⁶← 202 | 203 →

Подобный аграмматизм, который у современных поэтов встречается очень часто, имеет основание во вполне нормативных языковых структурах с субстантивированным местоимением «я» (ср. выражения: авторское «я», поэт отстраняется от своего «я»), а также в высказываниях типа Мама тебе не разрешает (если это говорит сама мать). Кроме того, употребление глагола в 3-м лице при местоимении в 1-м хранит в себе историческую память о структуре высказывания: в древнерусских текстах широко представлены этикетные формулы типа я, Федька, челом бьет. Такая синтаксическая контаминация 1-го и 3-го лица демонстрирует, что пишущий переключается с обозначения себя как субъекта речи на обозначение себя как объекта восприятия.

Устранение субъекта, преобразование его в объект получается и при употреблении форм местоимений меня, мне вместо себя, себе, и при замене притяжательного местоимения мой падежной формой меня. Оба этих способа представлены в контекстах, изображающих отделение души от тела:

Усомнившись в себе, поднося свои руки к глазам,
я смотрю на того, кто я сам:
пальцы имеют длину, в основании пальцев –
по валуну,
ногти, на каждом – страна восходящего солнца,
в венах блуждает голубизна.

Как мне видеть меня после смерти меня,
даже если душа вознесется?²⁷

Вероятно, нормативное требование кореферентности местоимения себя с подлежащим исключает отнесение местоимения меня к субъекту я, хотя и местоимение меня в этом случае тоже вполне кореферентно. Нарушение этой нормы в тексте Гандельсмана указывает на то, что местоимение меня не должно быть кореферентно с подлежащим я.

Замена выражения после моей смерти на выражение после смерти меня усиливает отчуждение – вероятно потому, что притяжательное местоимение указывает на принадлежность кому-либо, а после смерти человеку уже ничто не принадлежит.

В следующем примере родительный падеж местоимения себя в сочетании мордочку себя заменяет нормативное притяжательное местоимение мою.

Заходя в ванную, внезапно в зеркале замечаю
забавную мордочку себя. Становясь большими,
утро в чужой стране начинаем с чая,
заканчивая в машине.²⁸

Если слово себя в качестве объектного глагольного актанта вполне нормативно (вижу себя, упрекаю себя), то употребление этого местоимения как ← 203 | 204 → генитива в определительной функции при существительном оказывается резкой аномалией. На то, что субъект высказывания демонстрирует себя как наблюдателя за собой, указывают и лексическое значение прилагательного забавную, и диминутив мордочку. Следовательно, и эти языковые средства, очевидно периферийные для функционально-семантического поля субъектности / объектности способны выполнять функцию преобразования субъекта в объект.

Средством дистанцирования субъекта речи от своей субъектности является и архаическое местоимение аз, позволяющее воспринимать это слово как указание и на 1-е и на 3-е лицо одновременно:

Дом, в котором угрюмый аз
Не связал ни одной из обещанных дому фраз,
Только вялые длани,

                                               как пустые копилки, тряс,

Повторяя растерянно:

                                               – Слава. Слава. Слава.²⁹

Несмотря на то, что глагол прошедшего времени не маркирует отстранения субъекта, так как не изменяется по лицам, это отстранение оказывается все же выраженным: определение угрюмый естественно во фразе только если персонаж представлен как объект, описываемый внешним наблюдателем.

Другие примеры с отстраняющим местоимением аз разной степени ироничности:

Чей колокол – клюква? Чей аз – из меня?
Так узнику Эльбы – три крапа, три карты.³⁰

Выезжали из дома всегда поутру.
С первым светом, по гулким проспектам.

                                               […]

И на заднем сиденьи собака.

Да, на заднем в обнимку собака и аз,
Как двухглавый орел на монете,
В обоюдные стороны впялили глаз:
Только пальцем туда поманите³¹

Кто – мышь для упыря? Бутыль наливки,
Охват крыла, очарованье глаз?
Подруга дней, к которой тайный лаз,
На блюдечке оставленные сливки? ← 204 | 205 →

Готовая, как форма для отливки,
Сижу, сложимши лапки, бедный аз.
На передплечье светятся прививки
Предшественных и будущих проказ³²

В следующем тексте средством преобразования субъекта в объект становится преодоление лексических ограничений на образование форм лица:

Я – я опять. Не кто-нибудь иной,
А я: никто еще не квартирует,
И некто «я» передо мной шурует,
Как я маячу за своей спиной.³³

Чтоб, неразумное, не голосило,
Телу пальто покупается в талью.
Я под сорочкой зияю, как сито,
Перед горящей ночами плитою.³⁴

Всё зияю… И я, и ее
Зазвеневшее сердце пустое…
Ой, зима, все толкуешь свое?
Ой, толчешься все в сухостое..?³⁵

Смотрю вослед своей душе,
как в сумерках на убыль света,
отсутствую и брезжу где-то –
то ли еще, то ли уже.³⁶

С неладой-жизнью пребывая рядом,
я обнимаюсь неуемным взглядом,
как лядвеи огромным, и всем стадом
усталым слягу, голову сложу
под этот взгляд, где брежу и блажу,
где еле брезжу, жалобно и нежно,
где чуть ворочаюсь, брезгливо и небрежно…³⁷

Ю.Д. Апресян и Е.В. Падучева показали, что в лексическую семантику подобных глаголов входит компонент «врожденный наблюдатель»:

Врожденный наблюдатель имеется у глаголов, выражающих наблюдаемый признак предмета: цвет (белеть, чернеть), форму (маячить, торчать), звучание (раздаться, раздаваться).³⁸← 205 | 206 →

В первом из этой группы примеров маркерами преобразования субъекта в объект являются и выражение И некто «я», и локализация передо мной, и глагол шурует, сконцентрированные в одной строке, а также начало строфы Я – я опять – с очевидной пресуппозицией иного состояния.

3. Устранение противоречий между грамматикой и семантикой актантов

Употребление в тексте безличных глаголов, по своей семантике не указывающих на субъект, весьма способствует трансформациям, связанным с субъектом и объектом, активом и пассивом, например:

Я сегодня проснулся от слез. Слезы блестели
в капле лампы ночной, потому что горела.
Видно, вчера не заметилось, как заснулось.
Вот и приснилось. И лампа без толку играла³⁹

В этом случае представление о грамматической активности предикатов не заметилось, заснулось противоречит представлению о семантической активности субъекта, и постфикс -ся, превращая личные глаголы в безличные, устраняет конфликт между грамматическим активом глаголов и их семантическим пассивом.

В следующем контексте с окказиональной безличностью (без изменения внешнего облика глагола) автор отказывает в субъектности тому, кого он называет словом никто и чье действие отрицает:

Рожа наружу, внутри никого,
вот он, юрод на ходулях, сшит он
из кровоточащей телячьей кожи,
это идет мое право мычать и право качаться
налево, вправо,
вземь, вниз, из.

Занавески. Они шевелятся,
рассвет наружу, внутри никого,
никого не лезет в окно,
занавески кружатся и крошатся,
в них осыпается шелуха, отпадает известка.
Занавески стоят стеной,
за ними стоит иное.⁴⁰

Пример может быть объяснен такими словами А.В. Бондарко:

Субъектность, находящая выражение в формах косвенных падежей (например, Ее здесь не было), всегда так или иначе «снижается в ранге» по сравнению с субъектностью, выраженной подлежащим в форме им. падежа (ср.: Она здесь только что была), потому что на денотативно-понятийную основу ← 206 | 207 → семантики С[убъекта] наслаивается тот или иной оттенок объектной языковой интерпретации, связанной с формой дополнения.⁴¹

Е.В. Падучева обращает внимание на то, что в конструкциях типа Коли нет (не было) в Москве «генитив приравнивает наблюдаемое отсутствие к несуществованию».⁴² В тексте Е. Боярских глагол лезет – не экзистенциальный, это глагол активного действия (движения), то есть семантика сочетания никого не лезет противоречит отрицанию и действия, и самого действующего субъекта. При этом семантический компонент наблюдаемости усиливается, укрупняется, а само отрицание, может быть, как раз из-за его обостренной экспрессивности, ставится под сомнение: картина слишком отчетливо изображает лезущего – тем более что занавески кружатся и крошатся, а заканчивается стихотворение строкой за ними стоит иное.

Рассмотрим такой пример со сгущением страдательных причастий прошедшего времени:

Ладонь кем-то улещена.
Лицо кем-то ошарено.
Ты мною намерещена,
Ты мною накошмарена.⁴³

По формулировке В.А. Плунгяна, «граммемы залога маркируют переключение внимания говорящего, тот „кадр“, в фокус которого поочередно попадают разные участники ситуации».⁴⁴

Здесь в фокус внимания попадает семантический объект, названный словом ты, и становится синтаксическим подлежащим (синтаксическим субъектом, противоречащим логическому субъекту). В этом случае можно было бы говорить о сопряженной субъектности, о которой писал А.В. Бондарко: сопряженная субъектность состоит в том, что функция субъекта состояния совмещена с функцией объекта действия, как в сочетании ботинки начищены.⁴⁵

Грамматическая структура в приведенном примере побуждает видеть субъект состояния в актанте ты. Но логика ситуации, а точнее, лексические значения результативных причастий препятствуют такому восприятию. Некто она (ты) мерещится не сама себе, а субъекту высказывания, и кошмар испытывает именно он, а не она. Но можно ли кого-то назвать субъектом действия мерещится? Логически – он явный пациенс, а не агенс, следовательно, и субъект состояния – он, а не она. Казалось бы, это противоречит теоретическому положению о сопряженной субъектности. На поверхностном уровне – да, но если задуматься о смысле поэтического высказывания, можно интерпретировать текст так: в результате постоянных мыслей ← 207 | 208 → автора-персонажа его любимая изменяется в его сознании, превращаясь в то, что мерещится и становится кошмаром (или персонажем кошмарных снов). То есть она действительно оказывается субъектом состояния.

Этот пример затрагивает и категорию переходности, поскольку промежуточным звеном между нормативным глаголом мерещиться и авторскими причастиями намерещена, накошмарена являются имплицитные окказионализмы намерещить, накошмарить. К современному жаргонному слову кош-марить в значении ‘запугивать, устрашать’ этот текст не имеет отношения, но примечательно, что в жаргоне такой глагол возник, осуществив словообразовательную потенцию, сходную с той, которая реализована в стихотворении.

4. Создание неоднозначности на основе грамматической полисемии

В следующем тексте автор устраняет возвратный постфикс слова колотится, и в результате этой деформации возникает грамматическая многозначность глагола:

Гулкий филин, обозначивая соседство,
рядом со мной на кипарис уселся.
Рука у груди – самое лучшее средство,
если неровно колотит сердце
с той стороны стеклянной клетушки.
А земля полна клевера или кашки.
Иногда мне становится так душно,
что становится страшно⁴⁶

Здесь глагол колотит можно понимать и как глагол действительного залога, то есть как предикат, отнесенный к субъекту сердце, и как безличный глагол, при котором актантом сердце обозначен объект воздействия, и как член потенциальной синонимической пары колотит – колотится (ср.: узуальную синонимическую пару стучит – стучится).

Грамматическая неоднозначность, создающая субъектно-объектный синкретизм, наблюдается и в таких строчках:

Я б выучил гэльский на птичьих утесах,
Где воздух знобит от мелькания чаек.
Я знал бы ответы на ваши вопросы,
Которые вы задаете случайно.⁴⁷

Исходя из презумпции безличности, в норме имманентно свойственной глаголу знобить, слово воздух в сочетании воздух знобит следует понимать как обозначение объекта винительным падежом существительного (с инверсией подлежащего и дополнения). Но все же есть и альтернатива восприятия, тем более что у того же автора встречается несомненная трансформация ← 208 | 209 → безличного глагола в личный: И крепко дышалось: еще и еще! / Морозило. Осень знобила плечо.⁴⁸

Совпадение страдательных причастий настоящего времени с личной глагольной формой 1-го лица множественного числа выполняет художественную функцию в таком тексте:

И, просекаемый сейчас,
Терновник мглист,
И еле слышим мягкий смех,
Чуть видим лик.⁴⁹

На такую омонимию обратила внимание Н.М. Азарова. В результате анализа многочисленных примеров она выдвинула гипотезу:

Возможно усмотреть в русском философском и поэтическом текстах наличие регулярного сопряжения категории лица с категорией залога в неличной форме на -ем/-им под влиянием или в ситуации непосредственной близости с личной формой первого лица множественного числа глагола, что ведет к имплицированию категории лица (персональности) в форме на -ем/-им.⁵⁰

В своем исследовании Н.М. Азарова опирается на такое положение А.В. Бондарко:

Отношение к лицу может быть либо относительно самостоятельной характеристикой высказывания, или некоторого его элемента, либо характеристикой, сопряженной с какой-то иной семантической категорией, например, посессивной (мой дом). В некоторых языках возможно сопряжение категории лица и с иными семантическими категориями.⁵¹

Фокусируя внимание на теме «субъект и объект», добавлю, что в этом случае личными формами глаголов слышим, видим обозначен грамматический актив, а, следовательно, существительными смех, лик обозначены объекты сенсорного восприятия. Если же интерпретировать слова слышим, видим как страдательные причастия, то существительные смех, лик оказываются обозначением грамматических субъектов. Конечно, в ранговой иерархии актантов приоритетен актант мы, но его неэксплицированность местоимением заставляет читателя воспринимать слова слышим, видим как равноправные в своей грамматической двойственности.

Много примеров грамматической неоднозначности связано с категорией падежа. Например, значения именительного и родительного падежей совмещены в таком контексте:

Повсеместно окрест ни светло, ни темно,
И в созвучии: око – икона – окно, –
Обещание вещего знака,
Словно все, что случится, лежит на кону… ← 209 | 210 →
И, поодаль застывши, молчит на луну
Осторожная злая собака.⁵²

Строку обещание вещего знака можно понять по-разному: и ‘созвучие дает сигнал о вещем знаке’ и ‘вещий знак обнаруживается созвучием’. Двойственность эта смысловая, она направлена на объединенное восприятие субъекта и объекта обещания. К синкретизму объектного и субъектного значений родительного падежа располагает одновременная реализация и субъектной, и объектной валентности отглагольного существительного. Заметим, что автор, перечисляя этимологически родственные слова око, икона, окно, придает статус знака именно звуковому сходству и при этом ставит рядом другие, еще более созвучные исторически однокоренные слова обещание и вещего.

В стихах Андрея Битова омонимия именительного и винительного падежей, которая иногда препятствует различению субъекта и объекта, становится предметом языковой рефлексии:

Часы без стрелок – завожу их вновь,
И аккуратность заменяет точность.
Смерть побеждает, как всегда, любовь…
Но кто кого? Грамматики порочность.⁵³

А Давид Паташинский использует затрудненность такого различения, деформируя известное изречение цель оправдывает средство, воспринимая которое мы обычно не сомневаемся, что в нем подлежащим является слово цель, а прямым дополнением – слово средство.

Утром любят взять за сердце, камень сердца согревая,
утром дети пьют густое голубое молоко,
цель выдумывает средство, а судьба у нас такая
доживать, что дали, стоя, если плакать нелегко.⁵⁴

Автор, разрушая фразеологизм замещением сказуемого и вставляя фразу в поэтический контекст, заставляет читателя задуматься о том, что все-таки первично – цель или средство. Стиховая структура здесь особенно релевантна: если в практической речи ранг актантов может зависеть от порядка ← 210 | 211 → слов,⁵⁵ то в поэзии инверсия является нормой,⁵⁶ следовательно, слово цель во фрагменте цель выдумывает средство способно быть и подлежащим, и дополнением, выдвинутым в начало высказывания.

Полисемия дательного падежа, который может быть и дательным субъекта и дательным адресата, располагает к объединению этих значений, например, в таком стихотворении:

этим – купанным на кухне в оцинкованных корытах
со младенчества играющим у церкви без креста
не писать на Пасху золотых открыток
серебристой корюшки не ловить с моста
оловянная свинцовая а то и в каплях ртути
их несла погода спеленав сукном
а теперь и некому просто помянуть их
голубиным словом на полуродном
языке церковном языке огней
отраженных волнами с такой холодной силой
что прижаться хочется крепче и больней
к ручке двери – двери бронзовой двустворчатой резной
где изображен свидетель шестикрылый
их небытия их жизни жестяной⁵⁷

Виктор Кривулин пишет о погибших солдатах. Название стихотворения «Эти» фонетически (и рифменно) подобно слову дети. Слова в оцинкованных корытах, помещенные в первую строку, при развертывании текста вызывают в сознании картину похорон в цинковых гробах.

При совпадении двух значений дательного падежа множественного числа (этим […] не писать на Пасху золотых открыток) местоимение этим может быть понято как указание и на субъект, и на адресата (т. е. быть и агенсом, и бенефактивом): ‘они не будут писать открыток’ и ‘никто не будет писать им открыток’, ‘они не будут ловить корюшку’ и ‘для них никто не будет ловить корюшку’.

А в следующем тексте совмещение агенса и бенефактива в дательном падеже слова Богу становится возможным благодаря безличному глаголу, ← 211 | 212 → нейтрализующему те различия в обозначении субъекта и адресата, которые были бы выражены разными падежами при употреблении личных форм глагола (кто-то улыбался Богу или улыбался Бог).

Под это дело хорошо спалось
В пустом дому, что был через дорогу,
И думалось, и мнилось, и пилось,
И без ехидства улыбалось Богу.⁵⁸

Конечно, читатель волен выбирать одно из значений, считая омонимию или полисемию помехой для точного восприятия. Но все же в поэтическом тексте неточность не обедняет, а обогащает текст. Можно заметить, что если лексическая полисемия давно освоена – не только как основа игровых приемов, но и как средство серьезного высказывания, то в поэзии конца ХХ – начала ХХI века активно осваивается грамматическая полисемия. Авторы – иногда сознательно, иногда интуитивно – предлагают нам или не вникать, или, напротив, вникать в противоречия и считать эти противоречия мнимыми.

Современная филология уделяет большое внимание осмыслению неточности и неопределенности в различных речевых жанрах и в эволюции языка (Ю.М. Лотман,⁵⁹ И.И. Ковтунова,⁶⁰ М.Л. Гаспаров⁶¹ и др.). И здесь важно то, что поэзия в своей лингвистической смелости не только выявляет тенденции развития языка, но и во многом опережает это развитие. ← 212 | 213 →

Заключение

Заканчивая статью, приведу цитату из работ А.В. Бондарко:

По существу средства, обычно рассматриваемые в разных главах грамматических описаний, – субъектно-объектные элементы синтаксических структур, субъектно-объектное ядро категории падежа, грамматические категории лица глагола и местоимения, категория залога, лексико-грамматические разряды переходности / непереходности, возвратности / невозвратности, одушевленности / неодушевленности, лица / не-лица – представляют собой элементы единой системы субъектно-объектных отношений.⁶²

Я видела свою задачу в том, чтобы показать эту систему в ее динамике, ускоренной художественными функциями языковых элементов.

Литература

Азарова, Н. (2010): Язык философии и язык поэзии – движение навстречу (грамматика,

лексика, текст). М. Ахмадулина, Б. (1995): Гряда камней. Стихотворения 1957–1992. М. Барт, Р. (1994): Смерть автора // Барт, Р.: Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.

384-391. Битов, А. (1997): В четверг после дождя. СПб.

Бондарко, А. (1983): Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л. Бондарко, А. (1992): Субъектно-предикатно-объектные ситуации // Бондарко, А. (ред.):

Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная

перспектива высказывания. Определенность / Неопределенность. СПб. 29-71. Бондарко, А. (2002): Теория значения в функциональной грамматике. М. Боярских, Е. (2009): Женщина из Кимея. М.

Бродский, И. (1998): Нобелевская лекция // Бродский, И.: Сочинения: В 8 тт. Т. 1. СПб. 5-16. Власов, Е. (1994): Знаменитая книга. СПб. Вольф, С. (2001): Розовощекий павлин. М. Гандельсман, В. (1998): Эдип. СПб. / Нью-Йорк. Гаспаров, М. (1986): Историческая поэтика и сравнительное стиховедение (проблема

сравнительной метрики) // Мелетинский, Е.М. et al.: Историческая поэтика: Итоги и

перспективы. М. 188-209. Гецевич, Г. (1995): Стихи. М.

Грицанов, А. / Можейко, М. (2001): Постмодернизм. Энциклопедия. Минск. Дидусенко, М. (2006): Из нищенской руды. М. Знаменская, И. (1997): Глаз вопиющего. СПб. ← 213 | 214 →

Зубова, Л. (2004): Я? (Проблема персональности в современной поэзии) // Grelz, K. / Witt, S. (eds.): Telling forms. 30 essays in honor of Peter Alberg Jensen. Stockholm. 402-415.

Зубова, Л. (2009): Глагольная валентность в поэтическом познании мира // Фатеева, Н. (ред.): Язык как медиатор между знанием и искусством. Сборник докладов международного научного семинара «Проблемы междисциплинарных исследований художественного текста». М. 39-55.

Зубова, Л. (2010): Языки современной поэзии. М.

Зубова, Л. (2012a): Конфликт между грамматикой и лексикой в современной поэзии // Абдулхакова, Л. / Копосов, Д. (ред.): Русский язык: функционирование и развитие (к 85-летию со дня рождения заслуженного деятеля науки РФ проф. В.М. Маркова): материалы Международной научной конференции (Казань, 18-21 апреля 2012 г.). Т. 2. Казань. 278-285.

Зубова, Л. (2012b): Возвратность в функционально-семантическом поле залоговости как объект поэтических экспериментов // Воейкова, М. (ред.): От формы к значению, от значения к форме: Сб. ст. в честь 80-летия А.В. Бондарко. М. 208-228.

Зубова, Л. (2012 c): Одушевленное и неодушевленное в современной поэзии // Вяткина, С. / Руднев, Д. (отв. ред.): Грамматика и стилистика русского языка в синхронии и диахронии: очерки. СПб. 435-457.

Зубова, Л. (2015): Неузуальные страдательные причастия настоящего времени в современной поэзии // Казанский, Н. (отв. ред.): ActaLinguisticaPetropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН. Т. 11. Ч. 1.: Воейкова, М. / Сосновцева, Е. (ред.): Категории имени и глагола в системе функциональной грамматики. СПб. 63-82.

Иконников-Галицкий, А. (1998): θавор. СПб.

Кабанов, А. (2005): Крысолов. СПб.

Кибиров, Т. (2000): Amour, exil… СПб.

Ковтунова, И. (1992): Современный русский язык. Порядок слов и актуальное членение предложения. М.

Ковтунова, И. (1993): Принцип неполной определенности и формы его грамматического выражения в поэтическом языке ХХ века // Красильникова Е. В. (отв. Ред.): Очерки истории языка русской поэзии ХХ века. Грамматические категории. Синтаксис текста. М. 106-154.

Кривулин, В. (1998): Купание в иордани. СПб.

Кучерявкин, В. (2001): Треножник. СПб.

Лейкин, В. (1991): Образы и подобия. Л.

Лимонов, Э. (2003): Стихотворения. М.

Лосев, Л. (1999): Стихотворения из четырех книг. СПб.

Лотман, Ю. (1996): Внутри мыслящих миров. Человек – текст – семиосфера – история. М.

Ожиганов, А. (2015): Два введения в Игру стеклянных бус (венок сонетов) // Komaromi, A. (ed.; Electronic Archive Project for the Study of Dissidence and Samizdat): The Samizdat Journal 37 [Transcript based on the copy of „37“ № 5 (1976) at the Historical Archive, Institute for the Study of Eastern Europe, University of Bremen, F. 75]. Toronto. https://samizdatcollections.library.utoronto.ca/islandora/object/samizdat%3A37_5/datastream/PDF/view (8/05/2018).

Ордынская, М. (2008): Уже который год, лишь вечер настает… // ЛИТО Вячеслава Лейкина. 23. СПб. 131. ← 214 | 215 →

Павлова, В. (1999): Из книги «Площадь соловецких юнг» // Волга. 8, 1999. http://magazines.russ.ru/volga/1999/8/pavl.html (8/05/2018).

Падучева, Е. (2004): Динамические модели в семантике лексики. М.

Падучева, Е. (2006): Диатеза, генитив отрицания, наблюдатель // Храковский, В. С. / Дмитренко, С. Ю. / Заика, Н. М. (редколл.): Проблемы типологии и общей лингвистики. Международная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения проф. А.А. Холодовича. СПб. 103-109.

Паташинский, Д. (2006): Немного цвета. СПб.

Перельмутер, В. (1997): Пятилистник. М.

Петров, С. (1994): Я с жизнью рядом // Камера хранения: Литературный альманах. Вып. четвертый. СПб.

Плунгян, В. (2000): Общая морфология. Введение в проблематику. М.

Поляков, А. (2003): Для тех, кто спит. М.

Резанова, З. (1999): Язык и человек: субъектно-объектные отношения (варианты интерпретации в европейской культурной традиции) // Вестник Томского государственного университета. 268, 1999. 86-89.

Смирнов, И. (1994): Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М.

Соснора, В. (2006): Стихотворения. СПб.

Степанова, М. (2001a): О близнецах. М.

Степанова, М. (2001b): Песни северных южан: Стихи. М. / Тверь.

Степанова, М. (2005): Физиология и Малая История. М.

Степанова, М. (2006): О // http://znamlit.ru/publication.php?id=3054 (8/05/2018).

Тестелец, Я. (2001): Введение в общий синтаксис. М.

Успенский, Б. (1994): Анти-поведение в культуре Древней Руси // Успенский, Б.: Избранные труды. Т. 1. М. 320-332.

Эпштейн, М. (2007): О творческом потенциале русского языка: Грамматика переходности и транзитивное общество // Знамя. 3, 2007. 193-208. http://znamlit.ru/publication.php?id=3230 (8/05/2018).

Юрьев, О. (2004): Избранные стихи и хоры. М. ← 215 | 216 → ← 216 | 217 →

---

Проблема субъекта в философских учениях: от Шеллинга к постмодернизму

Исследуя процессы, связанные с сознанием человека, мы неизбежно сталкиваемся с феноменом рефлексивного сознания, которое можно назвать самосознанием, самоописанием, схватыванием состояний сознания и внутреннего мира человека. Понятия самосознания, моего «Я», самости, субъекта сознания являясь основными элементами структуры сознания, и в зависимости от философской концепции, могут рассматриваться как основание для объяснения природы сознания. Попытаемся проследить путь понимания значения этих понятий в различных философских учениях.

Когда мы говорим о субъекте, то мы традиционно понимаем под этим автора деятельности, сознания и познания. Наше «Я» есть единство, в котором воплощены наши мысли, чувства и поступки, оно обозначает центр управления сознанием, эмоциями и телесными процессами. Проблему «Я» в философии можно разделить на ряд составляющих проблем: как возможно познание внешнего мира, является ли «Я» самотождественным и непрерывным, в чем заключаются сущностные признаки Другого. Обращаясь к истории философии, мы можем наблюдать изменение понимания субъекта, и его роли – от его защиты и утверждения до теорий разоблачения и исчезновения субъекта в структурализме и постмодернизме.

Познание «Я» является одним из необходимых элементов дискурса о сознании со времен Сократа. Индивидуальность человека связана с определением того, чем ты являешься, кто ты есть, то есть с осознанием собственной самости. В классической философии субъект являлся носителем разума и истины, он обладал способностью наделять мир смыслом. Субъект здесь являлся носителем таких важных свойств, как разум, прозрачность самосознания, несводимость к другим «Я» и т. д.

Рассмотрим основные смыслы понятия «Я», которые выявляет Ф. В. Шеллинг. Ф.В. Шеллинг рассматривал «Я» в дихотомии и перетекании «Я» — безусловного и эмпирического. Он утверждал, что в философии существует два подхода - догматизм, в котором «не-Я», то есть объект, существует до всякого «Я», что выражается в философии Спинозы, и критицизм, при котором напротив, «Я» превращается в нечто самодостаточное, существующее до и после всякого объекта. Абсолютное «Я» представляет собой по Шеллингу абсолютное тождество, которое, вместе с тем, исключает всякое «Не-Я». Как мы видим, речь идет об Абсолютном, а не эмпирическом «Я». «Я» определяется Шеллингом как единство, а не множество, в категориях безусловного, а не обусловленного, и из этого вытекает то, что безусловное всегда связано со свободой, то есть «Я» нельзя понимать без понятия свободы. Следующим признаком «Я» является несводимость «Я» к понятию. «Кто считает «Я» понятием или выражает его количественным единством или множеством, тот ничего не знает о «Я». Кто хочет превратить его в демонстративное (доказуемое) понятие, тот не должен больше считать его Безусловным» — пишет Шеллинг [1, с.34]. Эмпирическое «Я» обуславливается множеством и миром объектов. Для того чтобы познать не-эмпирическое «Я», нужно выйти за пределы чувственного созерцания, мира явлений в сферу интеллектуального созерцания. Основной признак, согласно которому можно определить «Я» по Шеллингу – это то, что «Я» не может стать никогда объектом. ««Я» мы определили лишь посредством того, что оно совершенно не может стать объектом, …одной лишь идеей, что следовательно, единственно возможным здесь остается интеллектуальное созерцание» [1,с.51]. Рассуждение о несводимости «Я» к понятию и к объекту, обнаруживает ту точку, в которой появляется экзистенциализм, ту развилку, по которой потом пойдут многие философы, которые будут изучать не чистое бытие Sein, а бытие Dasein, то есть обусловленное бытие. Слабость нашего познания по Шеллингу, в том, что мы созерцаем объекты, при помощи чувств. «Я» же познается по Шеллингу только интеллектом. Абсолютное «Я» неизменно, его нельзя познать в категориях длительности, оно познается в категориях вечности. Вместе с тем, существует взаимное проникновение Абсолютного «Я» и «Я» конечного. Конечное «Я» существует в рамках морального закона, ему нужно как-то определяться по отношению к нему, идти от состояния изменчивости к состоянию вечности. Для Абсолютного «Я» моральный закон существует как естественный, он есть тождество с самим собой и простое бытие. Таким образом, основными характеристиками при понимании субъекта, по Шеллингу являются свобода, несводимость к объекту, также он полагает природу самости в движении по отношению к вечности, как перспективу становления от эмпирического «Я» к «Я» Абсолютному.

С точки зрения психоанализа З.Фрейда в наше «Я» может проникать подсознательное, и приносить с собой много лишнего. Несмотря на то, что «Я» считает себя центром контроля за всеми процессами, происходящими в сознании, оно не свободно и не ответственно за наши поступки, и не может проникать в скрытые процессы сознания. Таким образом, с точки зрения психоаналитики З. Фрейда, для «Я» свойственно заблуждение по поводу адекватности и глубины контроля за собственным сознанием, и принцип самосохранения и поддержания связи нашего «Я» с реальностью все-таки доминирует на этой стадии сознания. По К.Г. Юнгу же напротив, сознание Я свободно, но оно может испытывать проблемы с нереализованностью нашей субъективной сферы. Гармония возможна при правильном взаимодействии «Я» индивидуального и символического, архитипического «Я». Оценка нашего «Я» с точки зрения Другого не всегда сохраняет наше Я, она иногда и становится причиной деформации целостности нашего «Я». Понимание «Я» можно интерпретировать в терминах самости. Коллективное может подавлять наше «Я», самость творческих людей может тяготиться в коллективном, в котором лучше себя чувствуют люди посредственные. К.Г. Юнг писал, что если бы он не видел в самости человека ничего возвышенного, то не стал бы заниматься тем делом, которому он посветил всю свою жизнь [2, с.33]. В классическом понимании самость является центром, от которого зависит все происходящее с человеком, гарантом правильного бытия, оно задает векторы антропологических возможностей.

Основатель философской антропологии М. Шелер, рассматривает человека в системе основных уровней природы, говорит о том, что человек включает в себя все уровни бытия, но вместе с тем, у него есть специфические отличия. Шелер призывает рассматривать человека как единство уровней бытия, и как он пишет, «в особенности жизни»[3, с.31]. Каждая из трех антропологий – иудео-христианская, философская и естественнонаучная сами по себе не могут быть самодостаточными и их по Шелеру необходимо соединить в единую науку о сущности человека. Задача достаточно сложная, так как придется соединить надприродное, противостоящее природе начало человека с тем, что его связывает с природой. Человек являет общее с природой в существовании инстинкта, способности к знаковой выразительности, в наличии ассоциативной памяти, памяти о прошлых состояниях, которая может выражаться в традиции и ритуале. Чего нет у животного это разума, то есть по Шелеру, духа. Дух соединяет в себе свои прафеномены, а также то, что мы называем добротой, любовью, раскаянием . У животного нет свободы по отношению к жизни, человек духовный свободен от принуждения окружающей среды: «… определением «духовного» существа — или его бытийственного центра станет его экзистенциальная независимость от органического, свобода, отрешенность от принуждения и давления, от «жизни» и всего, что относится к «жизни», то есть в том числе его собственного, связанного с влечениями интеллекта. Такое «духовное» существо больше не привязано к влечениям и окружающему миру, но «свободно от окружающего мира» и, как мы будем это называть, «открыто миру»[3, с. 54].

В европейской метафизике существует тесная связь самости и совести. Несмотря на свое отношение к метафизике М. Хайдеггер пишет, что «совесть взывает самость из потерянности в людях» [4, 274]. По М.Хайдеггеру самость не определяет горизонты бытийственности, а она оказывается в уже определенных заданных пределах и масштабах бытия. «Кто-присутствие» (самость) может быть выражено в присутствии людей, задачи, правила, масштабы бытия могут быть уже решены. Хайдеггер дает понять, что в онтологический порядок проникают «люди», их законы, которые устанавливают пределы, очерчивают пределы свободы самости. Поэтому существует усредненная самость, в горизонтах повседневности. Самость от людей должна вернуться к самой себе, к «кто выбирает» [4, с.268]. Хайдеггер считает, что самость есть основание для решимости быть, для свободы и совести. В процессе рефлексии или морального сознания мы возвращаемся к подлинной самости, нам важно сделать эти состояния зримыми и ясными. Несмотря на эти положения, которые в конечном итоге вписываются в рамки классического, то есть эссенциального понимания субъекта, Хайдеггер утверждает, что «понимание человека нельзя свести ни к биологическому, ни к метафизическому объяснению» [5, с.160]. Так как для М. Хайдеггера, человек есть существование в бытии, то нельзя оптимистическому антропологизму отдать приоритета. Человек есть «просвет в бытии» для М. Хайдеггера, но не учитывать реальности его окружавшей он не мог, и воля к истине, вероятно, не позволяла не признать того, что человек ещё не преодолел бытие.

Идея о языке, как доме бытия нашла своё отражение в теориях структурализма и теориях языковых игр Л. Вигенштейна, постмодернизма, несмотря на все несходства этих направлений с экзистенциализмом. Сама тенденция изучать обусловленное бытие, бытие в характеристиках повседневности, которая первоначально была развита С. Кьеркегором, дала возможность изучать реальность как практику, которая связана с историческим временем, то есть в ракурсе социокультурной антропологии.

Субъект в классическом понимании был единственным критерием вечности, и сам он обладал вечной бытийственностью, то есть бытие субъекта всегда было, и оно было подлинным бытием. Со временем, идея «чистого Я» стала подвергаться критике вследствие того, что эмпирическая реальность массовых обществ порождала различные отклонения от этого идеального образа, и классическое понимание самости сменилось другим. Если в классической традиции субъекту принадлежит смыслообразующая и культурообразующая составляющие, и это положение не подвергается сомнению, то потом субъект может раствориться. Например, позитивисты, такие как Л. Витгенштейн, совсем прощаются с самостью. «Я» как субъекта мира для них не существует [6, с.147]. Субъект по Л. Витгенштейну находится в поле социальных практик, языковой игры или ритуала и его внутренний мир обусловлен их существованием. Найти границы мышления, означает признать то, что кроме языка и его закономерностей в мышлении ничего не существует. Тайное в субъекте становится явным. Вместе с тем, оно не становится и объектом.

Представитель постструктурализма, Ж. Делез также как и Л. Витгенштейн, утверждает что возможность языка обеспечивается ответом на вопрос: «кто говорит?», заметим, что у М. Хайдеггера было «кто выбирает?». Выбор замещается говорением. Язык начинается с определения субъекта языка. При этом Ж. Делез выявляет два типа ответа на этот вопрос — классический и романтический. Первый указывает на индивида, и философия разворачивается здесь по следующей схеме – «индивид – универсальный индивид – чистая Идея — индивид», строится она на несовпадении языка и чистой Идеи, конечной целью является их совпадение. Романтическая ирония в качестве «кто говорит» подразумевает «личность, то есть сюда включаются «индивиды и миры, соответствующие индивидам», но соединенные в одном Я»[7, с.184]. Я теперь распадается на возможности, то есть становится воображаемым. Существует также язык основания - эзотерический, где распадаются личность и индивид. В качестве основания может выступать некая недифференцированная глубина. Антропологический поворот постструктурализма заключается в том, что помимо идеальной непрерывности дискурса субъекта как духа, они выявляют, не менее важную для человека реальность – это реальность поверхности – то есть самой жизни, по словам Делеза – кожи. Понятие кожи связано с понятием жизни, вместе с тем, человек не определяется стремлением к спасению кожи, кожа неизбежно оказывается в шрамах. И одним из правдивых состояний субъекта оказывается само это состояние настоящего, когда субъект не знает, как ему справиться с неудачами, поражением и страданиями. Без этой трещины, которая затрагивает и тело человека, нет самого человека. Смысл порождается событием. Когда в жизни человека начинает «дышать почва и судьба» [8, с.270], то человек представляет собой нечто надтреснутое, как интересно замечает Ж. Делез, его можно сравнить с расколотой скалой, где идет напряженная борьба за сохранение и разрушение между двумя частями нашего Я. Постструктурализм таким образом продолжает традицию реалистического и даже трагического понимания человека, жизнь которого представляет собой сложную борьбу, которую нельзя понимать только как некую идиллию, победу духа над реальностью, и постоянный успех человека духовного. Здесь стоицизм начинает спорить с платонизмом. Ж. Делез призывает учиться у стоиков, человек есть не только тот, кто парит над бытием в чистоте эйдетического, но и тот, кто терпит напряжение настоящего. Истина о человеке познается через трещину, деформацию, через познание в страдании. Постмодернизм говорит, таким образом, о расколотости субъекта, при этом расколотость эта может быть двух видов: полная, не сопровождающаяся рефлексией, страданием и желанием воссоединения целостности, и частичная, происходящая из глубины человека. При всей неоднозначности философии постмодернизма, подчас его скатывания в вульгарный натурализм, в этой философии, несомненно, существуют связи с изучением «вот-бытия», обусловленного бытия, с которого начался экзистенциализм.

У представителей когнитивной философии сами понятия личности, самости и духа могут быть до конца не определимыми, не иметь достаточных оснований. Сознание, по Деннету, понимается не как чистое мышление, «оно есть гипотетическая интерпретация, которая поставляется в мозг из внешнего мира и от организма. Каждая информация гипотетична и может сменяться другой, более соответствующей реальной ситуации»[9, с. 443]. С точки зрения Деннета, мы представляем собой разъединенное единство. Могут существовать самости с двумя центрами гравитации. Природа сознания по Деннету носит скорее коммуникативно-социальный характер. По Д.Деннету, личностью может называться существо, обладающее следующими шестью чертами: рациональностью, способностью испытывать состояния сознания и интенции, способностью к взаимности, зависимостью бытия личности от отношения и формы обращения с ней других людей, способности к вербальной коммуникации и самосознанию. Вместе с тем, критерий моральности личности может зависеть от социального или субъективного, и устанавливаться произвольно или в согласии с прагматикой, это происходит потому, что определение личности носит нормативный характер. Для Деннета важно выявить границы и различия личностных и других систем, при этом интенциональность не совпадает с моральным и личностным, хотя и предшествует им. Отличительным свойством личностных систем от других является чувство морали и ответственности.

Таким образом, «схватка вокруг субъекта» [10,с.5] остается незаконченной. В чем причина деконструкции понятия самости в философских учениях? С одной стороны, можно предположить, что это очередной демарш самости в поисках свободы. С другой, в них содержится попытка соединить дух и сознание, субъект и объект, так как всякое раздвоение для философии не удовлетворительно. В-третьих, возможно здесь сказывается стремление исследователей быть ближе к реальности. Субъект может растворяться в языке, в коммуникации, в системе знакового, уже означенного. В предположении понижения качества или исчезновении самости в структурализме, постмодернизме и когнитивизме безусловно сказывается поиск точного адреса субъекта. Когда мы говорим о субъекте, то необходимо обязательно прояснять субъектом чего он является, субъект возникает не как «чистый», всеобщий, конституирующий и неизменный, а как исторически и социально обусловленный, следовательно – изменяющийся и подвижный. Важным в изучении субъекта становится проблема трансформации субъекта во взаимодействии таких связей как субъект и система, субъект и дискурс, субъект и власть, субъект и коммуникация. В противном случае, мы потеряем истину о субъекте под маской, весьма привлекательной, но ложной, за которой мы не сможем отличить сущности от явлений реальности. В. Декомб при изучении субъекта советует философу стать лингвистом, и изучать субъекта в прояснении контекста речевого действия. Так или иначе, можно сказать, что в понимании субъекта существует два подхода, с которыми приходится сталкиваться в повседневности. Один говорит о том, что существует субъект расколотый, он может быть расколот между собой и языком, собой и совестью, между символическим и реальным порядком вещей, между силовыми центрами общества, у него могут быть маски и другие лица, и что генезис его еще не прояснен, и субъекта можно с одинаковым правом отнести и к эпохе дикаря и к эпохе появления современного человека. Второй план не дает забыть о том, что самость есть целостность, вечно искомое и желаемое единство человека, как совпадение идеального и реального, повседневного и культурного, которое является тем, что должно быть, и отвечает за душевное равновесие и развитие человека и общества.

Литература:

1. Шеллинг Ф.В.Й. О «Я» как о принципе философии или о безусловном философском знании. Пер. И.Фокина, СПб, 2000.// philosophy.spb.ru

2. Юнг К.Г. Психология и алхимия. М.: АСТ МОСКВА, 2008.

3. М. Шелер. Положение человека в космосе// Проблема человека в западной философии./ Под ред. Ю.Н. Попова. М.: Прогресс, 1988.

4. Хайдеггер М. Бытие и время. Академический проект, 2011.

5. Марков Б. В. Философская антропология: Учебное пособие.2-е изд.- СПб.: Питер, 2008.

6. Галанина К.Э. Трансформация концепта субъекта в философии// Вопросы философии, 2011. N 7. С. 138-147.

7. Делез Ж. Логика смысла.-М.: Академический проект, 2011.

8. Пастернак Б. Стихотворения. Поэмы. Переводы. Пермь: Пермское книжное издательство, 1989.

9. Юлина Н.С. Головоломки проблемы сознания: концепция Д. Деннета. М.: Канон, 2004.

10. Декомб В. Дополнение к субъекту. Исследование феномена действия от первого лица./Пер. М. Голованиной. Новое литературное обозрение, 2011.

Основные термины (генерируются автоматически): субъект, самость, обусловленное бытие, понимание субъекта, внешний мир, изучение субъекта, интеллектуальное созерцание, масштаб бытия, окружающий мир, чистая Идея.

Субъект и пространство

В философии методом познания является метод последовательного рассуждения. С его помощью пытаются выстроить серию логически непротиворечивых моделей действительности. При таком подходе неизбежно возникает проблема исходного тезиса: с чего начать цепочку рассуждений? Этот исходный тезис нельзя вывести, ибо ему ничто не предшествует, и его приходится принимать без доказательства. Чтобы служить надёжным основанием логической цепочки, он должен содержать в себе абсолютно достоверное, проверенное знание, очевидную истину, по поводу которой не может быть двух мнений. Спрашивается, где найти такую формулировку, на которую при любых обстоятельствах можно опираться? Декарт решил проблему, предложив своё знаменитое высказывание: «Мыслю – следовательно, существую». Декарту было ясно, что, в принципе, он всё на свете может подвергнуть сомнению, кроме одного: факта собственного мышления. В его реальности нельзя усомниться, ибо сомнение уже есть мышление; сомневаться – автоматически предполагает мыслить. Далее нетрудно заметить, что нельзя совершать определённое действие, осуществлять мышление и при этом не обладать бытием. Мыслящий человек по необходимости должен существовать. Из факта своего мышления мы можем с достоверностью вывести факт собственного бытия. Тем самым основание логической цепочки оказывается полученным. Далее её остаётся лишь развить в любом желательном направлении. Можно, например, заметить, что нам не известны причины собственного бытия и механизмы, по которым оно возникает. Бодрствующее сознание[1] является следствием некоего предшествующего ему процесса, который периодически его генерирует. Детали этого процесса остаются полной загадкой. Из того, что истоки нашего бытия нам недоступны, следует, что они в чём-то отличны от нас, лежат вне нас. Это выводит на понятие некоего отличного от нас процесса, на понятие мира, частью и проявлением которого мы являемся. Реальность и вместе с тем необъяснимость нашего временного бытия вынуждают сделать вывод, что мир существует. Предлагаемое ниже философское рассуждение ставит целью объединить в одной логической модели три известных компонента мира: пространство, которое после Эйнштейна стало обозначаться более точным термином «пространство-время», бодрствующее сознание и материю.

Исходным тезисом следует выбрать высказывание, которое в силу своей очевидности не вызывает возражений. Предлагаем в этом качестве следующее утверждение: мир существует. Вряд ли найдётся большое число желающих его оспаривать. В конце концов философией занимаются те, кто заинтересован в познании мира, а это имплицитно предполагает признание его реальности.

Все наши последующие суждения мы будем проверять по критерию «да – нет», «согласен – не согласен». Их надлежит формулировать так, чтобы с высказыванием нельзя было не согласиться. Тогда на него с уверенностью можно опираться и идти дальше. В процессе логического исследования мы не будем заранее ставить себе каких-то концептуальных ограничений относительно того, что может, а чего не может быть, но просто пойдём за логикой рассуждений и посмотрим, куда она нас приведёт. При таком методе важно не просмотреть по ходу дела какую-нибудь ошибку, но если этого удалось избежать, итоговый вывод следует считать справедливым, каким бы странным на первый взгляд он ни казался.

Итак: мир существует; в этом мире есть материя; материя существует в пространстве; отсюда – пространство есть среда существования материи; пространство логически предшествует материи и является условием её бытия; пространство ничуть не менее реально, чем материя. Это такой же равноправный участник мира; пространство есть форма бытия, и материя есть форма бытия; в этом мире возможно быть материей и возможно – быть пространством.

Вопрос: что значит быть пространством? Исчерпывающий ответ сразу дать трудно, но некоторые атрибуты можно указать уже сейчас. Быть пространством означает, во-первых, быть бесконечно большим. Это значит не иметь конкретных размеров, конечного объёма, охватывать собою всё пространство. Во-вторых, быть пространством – означает быть совершенно прозрачным, невидимым взору. Это реальность того типа, которую принципиально нельзя увидеть. В-третьих, быть пространством – значит не поддаваться обнаружению физическими приборами, быть прозрачным также и для них. Физические приборы регистрируют материю в пространстве – локальные, точечные концентраты энергии, но отнюдь не само пространство.

Математически идею пространства можно представить известным символом в виде горизонтально вытянутой восьмерки «¥», которым обозначается бесконечность.

Что значит быть материей? Тут нам понадобятся некоторые сведения из физики. Хорошо известно и давно доказано, что среда, именуемая материей и образующая, в частности, наше собственное тело, состоит из молекул. Молекулы сложены из атомов. Атом состоит из ядра, вокруг которого вращается от одного до нескольких десятков электронов. Последние являются типичным примером материи. Их свойства передают свойства материи вообще. Составных частей электроны не имеют. Это делает их элементарными или, что то же самое, фундаментальными. Физика трактует электроны как единичные порции энергии. Измерить электроны не удаётся, но не оттого, что их размеры лежат ниже границы возможного измерения, а оттого, что они являются бесконечно малой величиной. Отсюда вытекает ряд любопытных выводов. Электрон, как было сказано выше, есть типичный пример материи. Его фундаментальная природа отражает природу материи вообще. Быть материей означает существовать по тому же принципу, что и электрон. Это значит быть бесконечно малой элементарной частицей, некоей точечной концентрацией энергии. Нам трудно вообразить реалии такого рода, поэтому прибегнем для наглядности к языку математики. Бесконечно малая величина передаётся в математике как единица, делённая на бесконечность: 1/¥. Это – прямая противоположность тому, что мы только что говорили о пространстве и его единичных проявлениях: значок бесконечности стоит в данном случае не в числителе, а в знаменателе. Элементарная частица есть как бы пространство наоборот, антипод пространства. Материя сама по себе – это электроны или подобные им частицы (кварки[2], нейтрино), которые должны оставаться бесконечно малыми, чтобы быть элементарными. Только такой способ бытия является непротиворечивым, и он не случайно реализуется в природе. Для полноты картины, поскольку мы говорим о материи, следует отметить ещё и частицы – переносчики силы. Самая известная из них – фотон, с помощью которого энергия Солнца достигает нашей планеты. Массой покоя фотоны не обладают и в связанном виде не существуют. Это – способ, по которому некоторые физические системы избавляются от избытка энергии и выдают её в свободном виде. Как и следовало ожидать, говорить о каких-то линейных размерах фотона не приходится.

Вторая частица, осуществляющая перенос взаимодействия, – глюон. Массы покоя не имеет. Третий тип частиц той же группы носит название векторных бозонов.

Сказанного достаточно, чтобы уловить общий принцип бытия материи и дать ответ на заглавный вопрос данного тезиса. Способом бытия материи является элементарная частица.

Посредством различного сочетания протонов и нейтронов можно получить ядра всех элементов таблицы Менделеева. Понятно, что эти ядра являются не более чем некоторой комбинацией кварков. Если добавить к ядру электроны, возникает стабильная конфигурация материи – «атом». Различные сочетания атомов дают начало молекулам, из которых складываются все макроскопления вещества нашей повседневной жизни.

Вспомним далее математику с её формулой «единица, делённая на бесконечность»: 1/¥ . Понятие бесконечности или бесконечно большого ассоциируется у нас с пространством. Элементарная частица, как видим, является его прямой противоположностью. Но элементарная частица – это и есть материя. Следовательно, на вопрос: что значит быть материей? – можно с полным правом ответить: это значит быть антиподом пространства.

Бытие в качестве бесконечно малого является не единственно возможной формой существования отдельного, единичного. Единичное точно так же может быть бесконечно большим. Доказательства тезиса привести нетрудно. Единичным, по определению, является то, что не имеет составных частей, что нельзя разделить даже в принципе. Легко убедиться, что указанному требованию удовлетворяет как бесконечно малое, так и бесконечно большое.

Но что такое «бесконечно большое»? Что скрывается за данным логическим и математическим понятием? В природе нам известен только один его эквивалент, и это – пространство. Быть бесконечно большим означает быть пространством. Быть единичным проявлением бесконечно большого – значит быть единичным проявлением пространства. Мы вновь вернулись к уже упоминавшейся выше гипотетической форме бытия. Неясно, правда, в какой мере она реализуется в природе. Пока мы говорим лишь о том, что такая форма бытия логически непротиворечива и потому дозволительна.

Для того чтобы существовать в качестве единичного, не обязательно быть антиподом пространства (элементарной частицей, материей). Достаточно просто быть пространством, и цель точно так же будет достигнута. Носитель бытия в этом случае должен представлять собой некую «копию», своего рода «подобие» пространства. Выше мы ввели термин: пространство в его единичном проявлении. Оно не имеет каких-то определённых размеров, ибо охватывает собою всё пространство. Его размеры относятся к категории бесконечно больших.

Всё то, что существует, существует в качестве единичного. Конфигурации в какой бы то ни было форме не обладают статусом самостоятельного бытия.

Конфигурация, даже самая стабильная, есть только некоторый способ организации существующего. Реальным бытием обладают входящие в неё элементы. Конфигурация выражает характер их взаимодействия и потому всегда лежит уровнем выше, представляет собой нечто вторичное.

Рассмотрим теперь нашу Солнечную систему, в бытие которой вроде бы никто не сомневается. И планеты, и планетоиды, и сама звезда представляют собой подсистемы Солнечной системы. О том, что они не элементарны, вряд ли следует лишний раз говорить, и сейчас интересно другое. Поскольку все эти космические объекты сложены из атомов, они представляют собой в основном пустое пространство. Наше утверждение может показаться странным, но физически дело обстоит именно так. Напомним, что у атома почти вся масса сосредоточена в крохотном ядре. Даже если трактовать ядро как нечто сплошное и непроницаемое, всё равно получается, что 99,99% объёма атома приходится на пустоту. Если же учесть, что и ядро состоит из дискретных элементарных частиц, разнесённых на значительные расстояния друг от друга, то приведённая выше цифра ещё более возрастёт. По существу, она станет неотличимой от 100%.

Это позволяет гораздо лучше представить действительную природу физических тел, отрешившись от тех иллюзий, что навязываются механизмом восприятия. Любое физическое тело есть главным образом пустота – организация материи в пространстве.

То, что нам открывается в восприятии, есть не материя сама по себе, а искусно сделанная информация о ней. Мы получаем многомодальный информационный коррелят, который отражает различные аспекты действительности и меняется вслед за ней. Бодрствующий субъект всегда имеет дело только с коррелятом, но не с материей самой по себе, не с оригиналом. Мы всё время пребываем в плену своих сенсорных ощущений и не можем за них выйти. Действительная природа материи оказывается скрыта от нас завесой субъективности, пеленой чувства, которую на Востоке традиционно называли «покрывалом Майи». Чтобы разорвать этот иллюзорный покров и проникнуть в подлинную природу вещей, одного лишь физиологического аппарата восприятия недостаточно, – нужен весь экспериментальный аппарат современной физики. Достигнутые ею прорывы за последние тридцать лет позволили наконец сказать о материи, что это такое.

Сегодня, благодаря физике, мы стали лучше понимать мысль Канта о том, что есть материя сама по себе, материя на уровне её реальности (в кантовской терминологии «вещь в себе»), а что есть некая «картинка» материи. Заметим далее, что кроме материи и бодрствующего сознания доказанных примеров бытия у нас в общем-то и нет. Можно, конечно, упомянуть ещё и пространство, которое является основной темой нашего изложения, но оно едино для всех, простирается во все стороны от тела и, по определению, отличается единичностью. О пространстве в этом плане даже и не следует специально говорить: оно нам известно только одно. Отсюда появляются основания сделать следующий вывод: всё то, что является носителем бытия, всё то, что существует, существует в качестве единичного. Различные скопления вещества, открывающиеся нам в восприятии, представляют собой способ организации существующего, и своей эмпирической стабильностью не должны вводить нас в заблуждение.

Сказанное открывает путь к следующему тезису: всё то, что существует, размеров не имеет. Размерами, как показал пример материи, обладают лишь некоторые конфигурации существующего. Различные конфигурации материи, с которыми мы сталкиваемся на практике, безусловно, отличаются размером, но следует помнить центральный принцип: конфигурация не есть бытие. Это – способ организации бытия. Как только данный ключевой принцип будет понят, всё остальное покажется само собой разумеющимся. Надо только перестать судить о природе материи по тому «кинофильму», который нам о ней показывают чувства, и станет ясно, что никакими размерами материя на самом деле не обладает.

Второй участник мира – пространство – их тоже не имеет, но по другой причине: пространство является бесконечно большим. С точки зрения линейных размеров оно точно так же не определено, ибо нельзя указать границы, где кончается пространство.

Остаётся третий участник мира – бодрствующий субъект. Ему точно так же линейные размеры не присущи. Говоря так, мы ссылаемся не на некое логическое доказательство, а на свой собственный непосредственный опыт, на то, что каждому известно о себе как о субъекте. Самонаблюдение и самоанализ однозначно приводят к выводу: категория линейных размеров к бодрствующему сознанию не применима. Данное утверждение даже не нужно доказывать, – это просто эмпирический факт. Да и о каких размерах, в самом деле, может идти речь? Субъект есть замкнутый на себя поток мысли и чувства, который соотнесён с конкретным телом и обладает способностью манипулировать им. Тело, будучи конфигурацией материи, безусловно, имеет размеры. Невозможно сказать, где начинается бодрствующее сознание, и где оно кончается, и каковы его границы в пространстве. Таковыми совершенно точно не являются пределы тела. Своими состояниями, своими сенсорными ощущениями субъект постоянно выходит за пределы тела, захватывая области пространства вне его. Типичным примером тому служат зрительные образы.

Вернёмся теперь к высказыванию, что, кроме материи, бодрствующего сознания и пространства, других доказанных примеров бытия у нас нет. Тремя перечисленными реальностями известный нам мир исчерпывается. Это равносильно доказательству выдвинутого выше тезиса: всё то, что существует, размеров не имеет.

При получении доказательства нами использовалась ссылка на эмпирические факты. Для философии это не совсем желательно. Какие-то факты, неизвестные сегодня, могут стать известными завтра, а мы их в своём рассуждении не учли. Доказательство нужно привести в общем виде. Это в данном случае тоже нетрудно сделать. Вспомним вывод: всё то, что существует, является по своей природе единичным. Оно принципиально неделимо. Быть неделимым означает сохранять неизменным своё значение. Примерами величин такого рода служат бесконечно малое и бесконечно большое. Это в любом случае означает, что надо быть неопределённым с точки зрения линейных размеров. Неопределённость по данному параметру ведёт к тому, что при любом практическом измерении размеры будут отсутствовать, их не удастся зафиксировать. Именно это нам и требовалось доказать. Из приведённого доказательства вытекает один странный вывод – всё существующее, поскольку оно единично, должно быть либо бесконечно большим, либо бесконечно малым. Бытие возможно только на этих двух противоположных полюсах. Столь странный вывод можно приложить, по крайней мере, к двум участникам мира – материи и пространству. После соответствующих разъяснений мало кто отказывается принять, что первое из них относится к категории бесконечно малого, а второе – бесконечно большого. Когда этот тезис пытаются развить дальше, замечают, что из него вытекает элегантная формула мира. Материя в этом мире существует в пространстве: бесконечно малое – в бесконечно большом. Далее хочется спросить, насколько полученная формула универсальна и все ли участники мира под неё подпадают? Трудности начинаются тогда, когда мы пытаемся приложить её к самим себе, к бодрствующему субъекту. Неужели и сознание, в силу того, что оно единично, тоже должно быть либо бесконечно большим, либо бесконечно малым? Неужели и к нему применимы эти общие закономерности бытия? Ведь если так, тогда они задают субъекту область допустимых значений, сужают их всего до двух и тем самым облегчают задачу его познания. Для философии это весьма и весьма желательно.

Раскрытие природы субъекта вот уже двадцать пять веков для философии остаётся актуальной проблемой. Со времён записи на греческом храме она продолжает волновать научную мысль. Спрашивается, как подступиться к этой проблеме, с чего начать? Одно обстоятельство явно обращает на себя внимание. Субъект обладает реальностью, существует, но при этом не определён с точки зрения линейных размеров. Как такое возможно? Как удаётся субъекту существовать, не имея размеров? Чем он для этого должен быть, каким требованиям отвечать? Тут возникает опасность поспешных выводов и скоропалительных догадок. Чтобы их избежать, нужно ещё раз основательно проверить всю нашу логическую цепочку. Поставим для этого вопрос в общем виде: как возможно существовать, не имея размеров? Для начала надо отсечь то, что не является ответом. Существовать, не имея размеров, не значит иметь размеры, строго равные нулю. Явление такого рода не занимает никакого места в мире и даже неясно, в чём вообще могла бы состоять его реальность. Когда говорят об отсутствии размеров, имеются в виду отсутствие конкретных размеров, неопределённость по данному параметру. Теоретически отсюда вытекают два возможных варианта: бытие в качестве бесконечно малого или в качестве бесконечно большого. Фактическое положение вещей их полностью подтверждает. Мы убеждаемся, что по первой схеме существует материя; по второй – пространство. Интересно, что бодрствующий субъект указанные принципы не опровергает. В природе субъекта, насколько мы её знаем, нет ничего такого, что заранее исключало бы оба эти значения, заведомо запрещало ему быть либо бесконечно большим, либо бесконечно малым. Вместе с тем наших знаний о субъекте не хватает, чтобы сказать, насколько он мог бы подчиняться указанным закономерностям. Вопрос поэтому остаётся открытым.

Задумаемся ещё раз над смыслом высказывания: существовать – значит содержать в себе бесконечность, быть некоторым её проявлением. Что скрывается за приведёнными словами, что такое бесконечность? Ответ нам уже известен: бесконечность – это пространство. Тогда наш тезис нужно переписать так: всё то, что существует, является некоторым проявлением пространства. По-другому быть реальностью, обладать бытием невозможно. Пространство отсюда становится первоосновой бытия, его источником для любых других участников мира. Они все сводимы к пространству и принципиально выводимы из него. Таков вывод, к которому нас приводит логика. Мы обещали в начале изложения не задавать себе концептуальных ограничений относительно того, что может, а чего не может быть, но просто пойти за логикой рассуждений и посмотреть, куда она нас приведёт. Вывод в итоге получился странным: всё существующее является производным пространства, но мы не будем его сейчас подробно разбирать. Столь масштабный вывод неизбежно уведёт нас в сторону. Сосредоточимся лучше на частной проблеме – природе субъекта – и попробуем объяснить очевидный факт: субъект существует, но при этом не имеет конкретных размеров. Посредством чего достигается подобный эффект? Объяснение тут может быть двоякое. Либо в отношении субъекта действуют общие закономерности бытия, относительно которых нам уже кое-что стало известно и которые обеспечивают тот же самый эффект применительно к другим участникам мира. Либо субъект подчиняется каким-то особым, исключительным правилам, которые более для всего остального мира не характерны и о которых мы ничего не знаем. В первом случае сознание остаётся типичной частью этого мира; во втором – становится в нём исключением. Спрашивается, какое из двух предположений принять? Нетрудно убедиться, что нам надлежит принять первое и отбросить второе. Тому есть достаточно оснований. Во-первых, мы уже обнаружили у субъекта ряд характеристик, которые роднят его со всем остальным миром, указывают на подчинённость общим принципам бытия. Субъект, как и всё на свете, единичен и существует, не имея размеров. Такого рода свойство совершенно типично и не даёт повода ожидать, что по другим своим параметрам субъект будет подчиняться каким-то исключительным правилам. Скорее, наоборот: отсутствие у него линейных размеров объясняется действием тех же самых механизмов, что характерны и для всего остального мира. Во-вторых, следует не забывать принцип «бритвы Оккама», который запрещает увеличивать число сущностей сверх необходимого. «Бритва Оккама» запрещает нам придумывать для субъекта какой-то особый набор правил, по которому он мог бы существовать, не имея размеров, когда один такой набор у нас уже есть. Отсюда однозначно вытекает необходимость выбора первого предположения, согласно которому субъект подчиняется общим закономерностям бытия. Отсутствие у него линейных размеров говорит о том, что бодрствующее сознание является некоторым выражением бесконечности. Это значит, что в линейном отношении оно должно быть либо бесконечно большим, либо бесконечно малым. Никакого третьего варианта не допускается. Бытие субъекта реализуется на одном из этих двух противоположных полюсов. Тем самым ему задаётся область допустимых значений, причём предельно узкая. Это весьма облегчает задачу нашего последующего анализа, ибо позволяет прибегнуть к методу так называемого исключённого третьего. Согласно данному методу проверке достаточно подвергнуть всего один из двух возможных вариантов. Если он по каким-то причинам окажется неприемлемым, тогда автоматически будет действовать второй. Этот второй уже не потребуется больше проверять, потому что он остаётся в единственном числе. Задача наша тем самым обретает желаемую конкретность, и из неё естественным образом вытекает следующий вопрос: может ли субъект быть бесконечно малым? Ответ на него не лежит на поверхности и потребует некоторых размышлений. Начнём с очевидного факта. Субъект, управляющий телом, способен своим волевым импульсом привести его в движение, изменить то состояние, в котором находится тело. Изменение состояния любой системы равнозначно совершению работы. Субъект в результате оказывается силой, способной совершить работу, то есть подпадает формально под определение энергии. Природа этой энергии и её истоки нам пока не ясны, но самим термином пользоваться можно. Вспомним далее, что субъект характеризуется единичностью. Его можно трактовать как некое единичное проявление способности совершить работу, единичное проявление энергии. Если воспользоваться привычным физике выражением, субъекта можно обозначить как некую единичную порцию энергии. Далее предстоит выяснить, может ли эта порция со всеми присущими ей состояниями быть в линейном отношении бесконечно малой. Поставленный в такой форме вопрос вызывает большие сомнения. Если вся энергия субъекта, всё то, чем он является, сосредоточена в бесконечно малой точке, тогда субъект начинает повторять свойства элементарных частиц, уподобляться им. Элементарная частица как раз и есть концентрация энергии в бесконечно малой точке. Если субъект существует по тому же самому принципу, тогда от других элементарных частиц он оказывается, по существу, неотличим. Способ его бытия начинает совпадать со способом бытия электрона. В такой трактовке субъект сам превращается в одну из разновидностей элементарных частиц и, фактически, переходит в разряд материи. Нетрудно разглядеть, что это даёт нам долгожданный ответ о природе бодрствующего сознания. Будучи неким подобием элементарных частиц, повторяя их свойства, сознание по своей фундаментальной природе становится материальным.

Есть серьёзные возражения против такого тезиса. Изучением элементарных частиц занимается физика, и она накопила в этом деле огромный опыт. Все слагающие его частицы давно уже известны науке. Если субъект тоже частица, она, в принципе, должна поддаваться обнаружению методами современной физики. Поскольку данная частица увязана с телом и непрерывно взаимодействует с ним, её тоже, безусловно, следует отнести к разряду низких энергий. Такого рода обстоятельство должно ещё больше облегчать задачу её обнаружения. Однако на практике ничего подобного не происходит. Субъект остаётся для любых физических приборов прозрачным; зафиксировать его не удаётся. Чем объяснить столь странный факт? Откуда возникает такая исключительность свойств частицы-субъекта? Быть может, вся наша исходная посылка неверна и субъект вовсе частицей не является? Для физики тут сомнений нет; эмпирические факты служат для неё достаточным основанием. Ни одна физическая модель не рассматривает возможность существования субъекта как частицы. Однако для философии это не аргумент. Неспособность определённых технологий засечь элементарную частицу-субъекта ещё не доказывает, что таковой не существует.

Уточним ещё раз постановку вопроса. Обладая реальностью, субъект, безусловно, занимает некоторое место в мире, но в чём состоит это место? Может ли сознание со всеми присущими ему состояниями быть сосредоточенным в бесконечно малой точке? Для ответа вспомним, что представляют собой состояния бодрствующего субъекта, из чего он, собственно, состоит. Субъект есть некая совокупность мысли и чувства. Его чувства распадаются на эмоции и сенсорные ощущения, а мысль в словах вырабатывается в виде потока внутренней речи. Всё это замкнуто на себя, пребывает в неких собственных границах и характеризует каждого данного субъекта в данный момент. Относительно эмоций и словесной мысли невозможно сказать, какова их пространственная ориентация, но сенсорные ощущения являются в этом плане исключением. Каждый знает по собственному опыту, что они охватывают по крайней мере тело, ибо мы способны ощущать себя в любой точке тела. Для нашего доказательства данного обстоятельства вполне хватает, но, фактически, вопрос стоит шире: ощущения субъекта телом не ограничены. Выше было сказано, что они неопределённым образом размещены в пространстве.

Из того факта, что наши чувства охватывают по меньшей мере тело, следует, что они ни в коем случае не могут быть сосредоточены в бесконечно малой точке. Состояния субъекта в точку никак не укладываются. Это значит, что в линейном отношении он совершенно точно не может быть бесконечно малым. Отсюда следует вывод: бодрствующее сознание не является подобием материи и не повторяет свойства элементарных частиц. Ему явно присуще бытие какого-то иного типа. Но какого именно? Тут нам на помощь приходит метод исключённого третьего, который позволяет ответить на этот вопрос.

Из того, что сознание не является в линейном отношении бесконечно малым, следует, что оно является бесконечно большим. Обретая на время своё бытие, бодрствующий субъект возникает в качестве бесконечно большого. Тем самым он повторяет свойства скорее не материи, а пространства; оказывается неким подобием пространства.

Наши рассуждения проливают некоторый свет на загадку феномена восприятия. Восприятие есть не что иное, как специфическая выработка состояний бодрствующего субъекта по различным модальностям; специфическая организация данного единичного проявления пространства.

Интересно, что состояния субъекта, именуемые сенсорными образами или же ощущениями, ничем в пространстве не ограничены. Когда они отображаются на пространство, нет, в принципе, ни одной точки, куда бы они не могли быть спроецированы. Чтобы в этом убедиться, достаточно просто открыть глаза. Зрительные образы будут выноситься во все стороны от тела.

Мы получили в одночасье множество разных выводов, которые нелегко сразу осмыслить. Спрашивается, можно ли их как-то проверить, подойти к ним с другого конца? Когда речь идёт о таком вопросе, как природа бодрствующего сознания, проверка всегда желательна, даже необходима. Итогом проведённого выше анализа стало определение: бодрствующее сознание есть единичное проявление пространства.

Тезис, который мы хотим доказать, звучит следующим образом: чтобы воспринимать в пространстве, надо самому быть пространством. Для любителей кратких логических цепочек приведём его доказательство в сжатом виде.

Замечание первое: восприятие есть пассивный процесс. Оно не требует от субъекта никаких специальных усилий.

Замечание второе: воспринимать в пространстве означает, что часть своих ощущений субъект должен испытывать за пределами тела.

Необходимость выносить ощущения за пределы тела очевидна. Перед субъектом стоит задача: он должен обеспечить выживание организма в условиях окружающей среды. Если на некотором удалении от тела появился хищник, сенсорные образы должны быть немедленно туда спроецированы и должны создать представление об опасности. Но опасность может появиться с любой стороны и на любом удалении от тела. Чтобы защитить организм, субъект должен перекрыть восприятием все ведущие к нему подходы, контролировать каждый участок. Он должен охватить своими состояниями всё окружающее тело пространство. Но что такое состояния субъекта? Это и есть он сам; они неотделимы от него. Заполняя собою, своими ощущениями всё пространство, субъект, по существу, сливается с ним, становится ему тождественным. Поскольку по природе своей он единичен, это позволяет нам окончательно сформулировать тип его бытия: субъект есть пространство в его некоем единичном проявлении. Ничем другим он попросту быть не может; по-другому нельзя обслужить интересы тела. Бытие в качестве пространства является для него одновременно возможным, желательным и необходимым. Если поставить целью выживание организма, то это, по существу, единственно возможное решение.

Доказательство наше, таким образом, получено, но мы оставляем в стороне вопросы: чьё это решение; кому надо, чтобы данный организм существовал как живое и кто генерирует себе для этого помощника? Вопрос об истоках бодрствующего сознания является одной из наиболее трудных проблем в философии. Механизмы, обеспечивающие генерацию субъекта, нам совершенно неизвестны. Не пытаясь о них рассуждать, мы всё же можем теперь кое-что сказать о получившемся продукте. Бодрствующее сознание повторяет ключевые свойства пространства. Его вырабатывают, если можно так выразиться, по образу и подобию пространства. Что касается деталей процесса, то о них остаётся только гадать. За ними скрывается некая технология, способная ни много ни мало генерировать бытие.

Каждое полученное доказательство в философии обычно влечёт за собой вопрос: что дальше? Какие из него вытекают логические выводы и как ими можно воспользоваться для дальнейшего рассуждения о мире? Таких выводов или, вернее, направлений исследования в данном случае несколько. Мы не будем их подробно разрабаты­вать – ограничимся просто перечислением. Тот факт, что бодрствующий субъект является по своей природе пространством, позволяет развернуть логическую цепочку и осуществить познание свойств пространства, исходя из известных нам свойств субъекта. Для такого разворота имеется достаточно оснований. Пространство есть среда принципиально того же типа, что субъект. Каждый из субъектов представляет собой частное проявление пространства. То, что характерно для множества частных проявлений, должно быть характерно и для среды в целом. Те свойства и определения, которые мы обнаруживаем у конкретного субъекта, относимы к пространству вообще, являются его атрибутами. Эти свойства, заметим, нам довольно хорошо известны: их познание осуществляется на основе собственного непосредственного опыта. Если затем приложить полученные результаты к пространству, можно получить несколько интересных определений пространства. Мы займёмся этим в заключительном параграфе нашего изложения, который так и называется: что можно сказать о природе пространства, исходя из свойств субъекта? Первый ответ и первое определение очевидны. Пространство, как тип среды, должно обладать энергией, потому что субъект обладает энергией. Это значит, что от него можно ожидать определённого действия, способности совершить работу; это – потенциально активный вид среды. Во-вторых, пространство должно быть силой по отношению к материи, ибо у субъекта это – центральное свойство. Каждый из субъектов способен манипулировать материей того тела, с которым соотнесён, специфическим образом приводить её в движение. Будучи аналогом субъекта, пространство должно быть, в принципе, способно делать то же самое, но уже в глобальных масштабах. Есть и третья параллель. Поскольку природа пространства и природа субъекта принципиально совпадают, о пространстве можно сказать, что это – среда по типу мысли. Пространство есть сила и мысль одновременно. Сила, способная не просто воздействовать на материю, но делать это целенаправленно: так, как манипулирует материей бодрствующий субъект. Он задаёт ей формы организации, упорядочивает её в соответствии со своей мыслью. То же самое должно быть характерно и для пространства вообще. Это не просто среда существования материи; это – среда, способная осуществлять её глобальное регулирование. Отметим ещё одно обстоятельство. Подобно субъекту, пространство незримо стоит за миром физики и не поддаётся обнаружению физическими методами. Оно зафизично или, лучше сказать, метафизично, используя древнегреческую приставку «мета». Так будет лучше передаваться место пространства в общем контексте философского рассуждения. Одновременно проясняется и толкование иначе довольно смутного термина. Когда говорят «метафизическое», в это порой могут вкладывать разный смысл, но, фактически, имеется в виду пространство или какие-то частные его проявления. Дополним наш перечень ещё одним наблюдением, хотя оно является уже просто констатацией очевидного. Как тип среды, пространство квантованно. Оно существует или, по крайней мере, проявляет себя в виде дискретных порций. Каждая такая порция – субъект – равняется по размерам пространству и охватывает собою всё пространство. Для непосвящённого уха это может прозвучать странно: как может порция, часть быть равной целому? Но не следует забывать, что мы ведём речь о бесконечностях. Порция бесконечно большого, возникающая в результате его деления на «n», есть бесконечно большое. Порция пространства охватывает собою всё пространство (¥ / n = ). Второе направление возможного анализа, вытекающее из полученной выше трактовки сознания, касается общей природы бытия. Декарт сказал однажды: «Я существую» – и сумел это доказать ссылкой на непреложный факт мышления. Если продолжить линию Декарта, то получается следующая логическая цепочка: я существую, но теперь уже знаю, каким образом, – существую в качестве пространства. Таков принцип моего бытия, способ, по которому я прихожу в мир. Возможно, существуют какие-то другие варианты бытия, но мне о них доподлинно ничего не известно. Всякое прочее бытие может на поверку оказаться иллюзией; рассуждать о нём с абсолютной достоверностью нельзя. Есть только одно бытие, о котором я могу говорить с полной уверенностью, и это то, как существую я сам. Но я являюсь по своей природе пространством. Следовательно, на вопрос: что такое бытие? – у меня есть право, строго говоря, дать только один ответ: бытие – это пространство.

Третье направление рассуждений связано с вопросом, который традиционно стоит перед философией: какая среда в этом мире является действительно фундаментальной? Сколько реальностей нам нужно для описания мира? О том, что бодрствующее сознание не фундаментально, лишний раз говорить не стоит: каждый знает это на собственном опыте. Сознание представляет собой некий вторичный процесс. Оно является временным участником мира: может то появляться, то исчезать и в конце концов исчезает окончательно. Для описания мира само понятие «бодрствующее сознание» является, по существу, излишним. Его вполне можно заменить выражением «единичное проявление» или же «подобие пространства», и все бодрствующие субъекты будут под него подпадать.

Интересно, что нечто похожее может быть сказано и о материи. Материя в логическом плане тоже не фундаментальна, ибо тоже поддаётся выражению через пространство. Получается, что для интерпретации мира нужна, по существу, всего одна среда, одна реальность, из которой затем по сравнительно несложным формулам выводится всё остальное. Это естественным путём подводит нас к философской концепции монизма – концепции единой первоосновы мира, позволяя преодолеть рамки традиционного декартовского дуализма.

Рассуждая о свойствах пространства, которые можно вывести из свойств субъекта, мы обещали ограничиться просто перечислением, не разрабатывая вопрос в глубину. На этом наш предварительный анализ следует закончить. По смыслу он относится к тому разделу или направлению в философии, которое так и можно назвать: философия пространства. Не вызывает сомнений, что дальнейшие работы в этом направлении позволят получить ещё немало интересных и плодотворных выводов.

[1] В монографии «Логика идеального. Книга 1. Введение в проблематику» (2‑е изд. Амстердам, 2000) автор вводит понятия двух субъектов – субъекта координатора и бодрствующего субъекта.

[2] Физикам, впрочем, никто не мешает иметь гипотезы, и появилась гипотеза, что, быть может, кварки не элементарны, а распадаются на два преона. Для нашего изложения это не так уж важно. На каком-то этапе дробление должно прекратиться, чтобы природа материи могла обрести определённость.

Гносеология — Гуманитарный портал

Понятие гносеологии Гносеология, или учение о познании — это раздел философии (см. Философия), изучающий возможности познания мира человеком, структуру познавательной деятельности, формы знания в его отношении к действительности, критерии истинности и достоверности знания, его природу и границы (см. Знание). Наряду с термином «гносеология» широко используется также термин «эпистемология», который образован от греческого слова: επιστήμη — знание (см. Эпистемология), однако ряд авторов относит к эпистемологии только изучение научного познания (см. Наука). В русскоязычной философии, наряду с указанными, закрепился термин «теория познания». Будучи философской дисциплиной, гносеология исследует сущность познавательного отношения человека к миру, его исходные и всеобщие основания, рассматривая их в контексте человеческого бытия. В развитии философии гносеология играла ведущую роль, поскольку обосновывала и оценивала различные характеристики бытия, определения природы, общества и человека, нормы и критерии научного познания. В связи с тем, что познание традиционно считалось наиболее важным компонентом деятельности человека (см. Деятельность), а познавательная деятельность высоко оценивалась в культуре (см. Культура), гносеология выступала отправным пунктом для объяснения структур и связей человеческого бытия, задавая ценностные ориентации для других разделов философии, а затем и для отделяющихся от философии наук. Современная гносеология опирается на данные специальных [когнитивных] наук о знании и познании, взаимодействует с ними, стимулируется рассматриваемой в них проблематикой, не теряя в то же время своей специфики философской дисциплины, вписывающей феномен познания и знания в общий контекст бытия человека в мире. Поскольку специфика философии как формы мировоззренческого сознания заключается в рационально-рефлексивном подходе к своему предмету, анализ способности человека адекватно познавать мир и ориентироваться в нём, осознавать своё место и назначение в этом мире выступает как необходимая предпосылка достаточно развитой философской мысли. Осмысление онтологической, антропологической, этической и другой проблематики в философии по необходимости предполагает рефлексию над способами и возможностями такого осмысления, то есть движение мысли в предметном мировоззренческом содержании философии включает рефлексивное «измерение», анализ способов и возможностей постановки, рассмотрения и решения соответствующих философских проблем. Таким образом, теоретико-познавательная проблематика объективно присутствует в любом философском мышлении. Рефлексивное выделение этой проблематики в «чистом виде» (что такое знание и познание, каковы его формы, насколько оно адекватно по отношению к своему предмету и так далее) из предметного содержания философии и конституирует теорию познания как специальную философскую дисциплину, что происходит уже на весьма высоком уровне дифференциации философского знания. В этом смысле было бы некорректно рассматривать формирование гносеологии как результат некой экстраполяции философской мысли на сферу познания по аналогии с её распространением на природу, общество и вообще любые области действительности. Содержание учения о познании имманентно философско-мировоззренческому сознанию, концентрирующемуся на универсальных, «предельных» вопросах отношения человека и мира. Оно возникает внутри этой проблематики, в чём и заключается его специфика сравнительно со специально-научными когнитивными дисциплинами. Эта органическая связь проблематики гносеологии с исходной мировоззренческой проблематикой философии обрекала на неудачу попытки в условиях наступления науки на предметное содержание философии «спасти» последнюю за счёт её сведения к исследованию знания и познания, то есть к собственно гносеологии. Такие попытки очевидно несостоятельны, поскольку, будучи вырванной из философско-мировоззренческого контекста, гносеология теряет свой предмет и замещается специально-научными когнитивными дисциплинами. Развитие гносеологии С самого начала возникновения философии как особого вида духовной деятельности в древних цивилизациях Индии, Китая, Греции остро возникает вопрос о возможностях познания действительности в подлинности её глубинного существования в противопоставлении поверхностным умозрительным представлениям (таким как например, понятия «Авидья» и «Видья» в древнеиндийской философии веданты, «Тёмное» и «Светлое» познание, «Знание» и «Мнение» в античной философии). Поначалу собственно теоретико-познавательная проблематика типологизации познавательной ориентации в мире ещё не выделялась на фоне онтологического различения подлинной и неподлинной действительности, на которую направлены соответствующие познавательные усилия. На более поздних этапах развития философии формулируется проблематика гносеологии в её чистом виде (в античной философии — у Сократа, Платона, Аристотеля), хотя и в подчинении онтологической тематике (см. Онтология). В это время предлагаются достаточно разработанные типологии форм знания и видов познавательной деятельности, подробно анализируются проблемы обоснования и доказательности знания, разрабатывается органически связанная с теорией познания логико-методологическая проблематика, первым классиком которой стал Аристотель, активно обсуждаются вопросы, связанные с возможностями адекватного познания реальности, сомнения в которых или даже их отрицание приводят к формированию скептицизма как особого направления в гносеологии. В теоретико-познавательных учениях античной философии были заложены основы традиции гносеологии, из которых так или иначе исходило её последующее развитие в европейской философской мысли. В Средние века, когда в Европе и мусульманских странах доминирующей формой мировоззрения стала религия, тематика учения о познании оказалась связанной, прежде всего, с вопросами соотношения знания и веры, божественных истин откровения и духовных возможностей человеческого разума. Однако в рамках общеобязательного признания вторичности последнего по отношению к сакральным источникам знания имели место различные взгляды на его роль и значение в мироориентации человека на основе религиозного сознания. Поэтому, несмотря на последующий безусловно революционный сдвиг в мировоззрении Нового времени, именно в средневековой схоластике проблематика гносеологии получает дифференцированное развитие, оформляются многие компоненты категориального аппарата классической гносеологии, формируются навыки точной формально-логической аргументации, а попытки обосновать возможность совмещения учения Аристотеля с христианской догматикой приводят к оформлению концепции двойственной истины, фактически эксплицитно формирующей идею о парадигмальности познавательных процедур и возможной множественности парадигм. Наряду с этим, такие направления схоластики как реализм, номинализм и концептуализм задают различные модели познавательного процесса. Значительные изменения в понимание самого познания, а также места и роли проблематики гносеологии в системе философии привносит с собой Новое время. Именно в этот период теоретико-познавательная проблематика выдвигается на передний край философского исследования, формируются фундаментальные гносеологические концепции эмпиризма, рационализма, априоризма, устанавливается органическая связь гносеологии с логико-методологическими концепциями научного познания; рефлексия над последним становится непременной предпосылкой теоретико-познавательного исследования. Таким образом, гносеология оказывается в центре всей проблематики западной философии Нового времени: решение теоретико-познавательных вопросов становится необходимым условием исследования всех остальных философских проблем. Складывается классический тип гносеологии. Правда, сам термин «гносеология» появляется довольно поздно — только в 1832 году; до этого проблематика изучалась под другими названиями: анализ ума, исследование познания, критика разума и другими. Исходной мировоззренческой предпосылкой понимания познания в Новое время является изменение представлений о месте и роли человека в мире. Человек осознается как самодостаточная, «автономная» сила, способная к адекватной ориентации в мире на основе собственной свободной ответственной активности вне зависимости от какого-либо высшего авторитета, ограничивающего эту свободную активность. В теоретико-познавательном плане это означает, что человек может своими силами, не опираясь на внешний авторитет или традицию, осуществить достоверное познание реальности в подлинности её бытия. Однако реализация этой возможности предполагает активные усилия к прямому контакту с реальностью, связанные с преодолением разного рода внешних помех, прежде всего ложных традиций и авторитетов, препятствующих такому прямому контакту. Отсюда критико-рефлексивная установка по отношению к наличному знанию становится необходимой предпосылкой достижения истины («метод сомнения» Р. Декарта, «устранение идолов» Ф. Бэкона). Адекватное познание ничего не может воспринимать на веру, перекладывать свою ответственность на традиции и авторитет, критерием истинности должна выступать достоверность некоторого положения дел для самосознания познающего субъекта. В этом и заключается исходная предпосылка идеи автономности человеческого познания, выступающей в качестве исходной для философской гносеологической мысли Нового времени и Просвещения. Очевидно, что связанное с этой идеей подчёркивание роли рефлексии, ответственного самоконтроля над познавательными действиями и установками субъекта существенно увеличивает значимость теоретико-познавательного анализа в системе философского исследования, делает этот анализ его необходимой предпосылкой. Идея автономности человеческого познания, органически связанная с представлением о прозрачности для самосознания, познающего субъекта некоторых исходных истин, составляющих основание всего корпуса адекватного знания, лежит в основе гносеологических «антиподов» Нового времени — эмпиризма и рационализма. По существу, они выступали как два симметричных варианта осуществления указанной выше идеи. Оба они исходили из того, что в основе адекватного знания лежат непосредственно очевидные, самодостоверные для субъекта истины. Только для эмпиризма это были эмпирически устанавливаемые «истины факта», а для рационализма в зависимости от интуитивистского (Р. Декарт) или логицистского (Г. В. Лейбниц) его вариантов в качестве таковых выступали истины интеллектуальной интуиции или аналитические «истины разума». При этом философско-гносеологическая идея о самодостоверности исходных истин для познающего субъекта, вытекающая из общемировоззренческих установок Нового времени, оказывается связанной с определённой интерпретацией научного знания, ибо «моделью» для этих самодостоверных истин оказываются фактофиксирующие суждения в эмпирических науках и представляющиеся несомненными теоретические истины математики. Такая ориентация на научное знание (при соответствующей его интерпретации) как на идеал познавательной строгости и достоверности является характерной особенностью философского анализа познания Нового времени, отличающей его от философии Античности и Средневековья. Гносеологические доктрины эмпиризма и рационализма оказываются связанными соответственно с логико-методологическими концепциями индуктивизма и дедуктивизма, где индукция и дедукция (см. Индукция и Дедукция) выступают как методы выведения всего состава достоверного знания из «базиса непосредственной истинности» — исходных истин факта или разума, — что позволяет говорить о формировании в Новое время эмпиристско-индуктивистской и рационалистско-дедуктивистской исследовательских программ. Роль гносеологии в ещё большей степени увеличивается в «критической философии» И. Канта, развивающей и укрепляющей принципиальные рефлексивные установки философии Нового времени. Именно в кантианстве получает своё развёрнутое выражение гносеологизм, то есть представление о гносеологии как основной исходной части философии, предваряющей всякое философское рассуждение и устанавливающей границы его возможностей. Этот гносеологизм непосредственно вытекает из базисной предпосылки кантианства — его так называемого критицизма, соответственно с которым всякое претендующее на теоретическую строгость философское исследование должно начинаться с рефлексивного анализа установок и предпосылок, лежащих в его основании. Выявление в процессе рефлексии этих предпосылок и оснований и составляет суть так называемого трансцендентального метода Канта, который направлен на то, чтобы представить любой продукт познания как результат определённого рода деятельности априорных структур «трансцендентального сознания». Этот критико-рефлексивный трансцендентальный анализ, направленный на осознание исходных структур познавательной деятельности («теоретического разума», по терминологии Канта), призван определить место и роль последнего в системе человеческой ориентации в мире, по отношению к иным её формам, его конструктивные возможности в выработке точного знания о мире и его пределы. При этом идеалом точности знания для Канта выступают всеобщие и необходимые, как он считает, истины математики и естествознания, сложившиеся в рамках механистической галилеевско-ньютонианской парадигмы. С этой точки зрения традиционная метафизика не соответствует критериям точности и поэтому не может претендовать на роль науки в строгом смысле слова. Анализируя проблему соотношения точного знания и метафизики, Кант усматривает причину несостоятельности последней в претензии на познание «вещей в себе» — мира в целом, Бога, свободы и так далее, — выходящих за пределы «конечного» человеческого познания. Именно в этом ограничении реальных возможностей человеческого познания миром явлений, в утверждении невозможности познания рационально-теоретическими средствами абсолюта, универсума в целом, то есть, по существу, его моделирования в некоем артикулированном идеальном объекте, как это делается в точном естествознании, и заключался так называемый агностицизм Канта, который отнюдь не отрицал возможности перманентного расширения и углубления познания в сфере «конечных» объектов. Стремясь чётко показать пределы конструктивных возможностей «конечного» человеческого познания, Кант основывает анализ этих возможностей на опыте научного познания. Его учение о познании оказывается тем самым органически связанной с логико-методологической проблематикой науки в определённой гносеологической интерпретации. Учение Канта о синтетических априорных формах познания выходит за рамки противостояния узкоаналитического рационализма и эмпиризма Нового времени и задаёт новое измерение анализа продуктивной деятельности познания. Современная методология науки (см. Методология науки), преодолевая абсолютизацию кантовского априоризма познавательных предпосылок определённого типа, в то же время исходит из признания обусловленности конкретного опыта познания некоторыми исходными когнитивными структурами, выполняющими роль функциональных априорных предпосылок. Весьма существенную и своеобразную эволюцию проблематика учения о познании претерпевает у Г. В. Ф. Гегеля. В своей «феноменологии духа» он пытается дать историческую схему развития форм сознания и познания в человеческой культуре. Именно «феноменология духа» выражает в системе Гегеля роль гносеологии как схематизации и обобщения исторического опыта познания, который в конечном счёте приводит к позиции тождества бытия и мышления. С этой позиции дух рассматривает в философии (в логике) диалектику развития своих форм. В философской мысли XIX века разработка учения о познании как наиболее важной философской дисциплины связана прежде всего со школами неокантианства. Эмпиристски-феноменалистические ориентации в гносеологии, восходящие к английскому сенсуализму и эмпиризму Нового времени, свойственны англо-саксонской философии (прагматизм, неореализм и другие), махизму и эмпириокритицизму в континентальной Европе. Характерной тенденцией теоретико-познавательной мысли, особенно с конца XIX века и в XX веке, является тесная её связь с логико-методологическим анализом науки (неокантианство, феноменология Э. Гуссерля, махизм, конвенционализм П. Дюгема и А. Пуанкаре, логический позитивизм). Последний выдвинул достаточно претенциозную и радикальную программу сведения философии (в том числе и теорию познания) к формально-логическому анализу языка науки. Но попытки реализации такой программы показали невозможность устранения специфически философской проблематики гносеологии из анализа научного знания на достаточно глубоком его уровне. Своеобразной формой философии XX века, которая сохраняла определённую смысловую связь с классической проблематикой гносеологии и, вместе с тем, претендовала на её радикальное переосмысление, выступила аналитическая философия (см. Аналитическая философия). Продолжая и углубляя по существу рефлексивные установки, свойственные классической гносеологии, её сторонники подчёркивают направленность этой рефлексии на сферу значений языковых выражений, видов их употребления и так далее. Наиболее важной проблемой современной гносеологии как самостоятельной философской дисциплины становится возможность её конструктивного взаимодействия с интенсивно развивающимися специальными науками, в том или ином ракурсе изучающими знание и познание, — с логикой, методологией и историей науки, семиотикой, информатикой, когнитивной психологией и другими. Такое взаимодействие является полем комплексного междисциплинарного исследования, где возникают синтетические дисциплины типа, например, генетической эпистемологии. Если говорить об удельном весе гносеологии в современом философском знании, то распространение гносеологизма в XIX веке сменяется в XX веке поворотом в сторону онтологизма. Это связано с процессом перехода от классической к постклассической философии, при котором чётко осознается производность познания — как определённого мироотношения от бытия человека в мире. Но это отнюдь не предполагает возвращения к «наивной» нерефлексивной онтологии докантовского типа, а связано с рассмотрением познавательного отношения человека к миру в общей перспективе его мироотношения, взятого, так сказать, в широте и глубине, что и позволяет рассматривать то бытие (см. Бытие), которое выступает предметом онтологии в современном её понимании.

Предмет философии

Предметом исследования являются наиболее интересные для данной науки свойства объекта действительности; или определенный аспект (признак) объекта и его проявления, связи с окружающей средой, представляющий интерес для конкретной науки в рассматриваемом явлении.

В отличие от объекта, о котором я расскажу ниже, предмет философии часто менялся с течением времени, чтобы соответствовать тенденциям в науке, но свести его к одному не так уж невозможно, но бессмысленно.

На самом деле у мыслителей есть несколько вполне жизнеспособных предметов философии для изучения; он разделен на соответствующие дисциплины, я перечисляю основной краткий:

• В логике это способы достижения истины в абстрагировании, абстрагировании, опосредовании знания из исследуемого вопроса, то есть исключении чувственного опыта;
• Предметом изучения метафизики являются механизмы, структура, связи и фундаментальные законы бытия и бытия; некоторые из этих элементов находятся в онтологии;
• Гносеология называет предметом изучения формы, способы, методы и качества познавательной деятельности.Он также включает такие вещи, как эпистемология: принципы познания и познания, движение или развитие знания, его совершенствование, а также возможности и границы познаваемого;
• В аксиологии мыслители изучают следующие предметы: субъективная и объективная ценность, ее природа и критерии, различия в подходах и взглядах в определении ценности, влияние времени и других процессов и ценностей на отношение к важности явления. и так далее;
• Эстетика среди своих предметов называет сущность красоты, происхождение прекрасного, его критерии и формы, влияние рационально-чувственного переживания прекрасного, обратные явления красоты, например, уродливое, уродливое, причины. и формы его возникновения, а также многое другое;
• Предметом этики является движение морали, нравственности в обычаях и взаимоотношениях социальных групп и индивидов, их взаимовлияние, связанное с изменением нравственности, ее сложностью, критериями и областями применения (границ).

Конечно, это далеко не все, потому что человек может быть предметом философии по критерию микромира; подробнее на этой теме я остановлюсь в другой статье.

Мне кажется, что основным предметом философии является интеллект, способность познавать, абстрагироваться. Способность рационального познания и мышления в совокупности не только исследуется философией, но и играет важную роль в ее формировании; это была возможность провести интеллектуальный поиск.

Проблема предмета философии заключается в применяемой к нему методологии, которая обязывает формировать некие стандарты, ограничивающие необходимое широкое поле поиска. Проще говоря: чтобы конкретизировать предмет, нам нужно определить строгие критерии, но тогда применимость самого предмета сужается, и из того, что было сказано выше, ясно, что многие из них применимы к разным дисциплинам. Например, отношения родства и взаимообразования из жестких рамок теряют именно эти звенья — проблема сложная, методологическая.

Что такое философия? — История, философия и обществознание Образование

Слово «философия» происходит от греческого: philos (любящий) + sophos (мудрый), что буквально означает любовь к мудрости. Но это мало что нам говорит. (И что такое мудрость?) Лучший способ понять природу философии — это спросить, с чем она связана (предметом обсуждения) и чем занимаются философы (или кто-либо другой), когда они занимаются философией ( метод).

Тема сообщения

Предмет философии тесно связан с вопросами, которые преобладали в философских исследованиях.

Метафизика — это систематическая попытка ответить на вопрос: Что такое реальность? Древнегреческие философы очень интересовались этим вопросом и выдвинули ряд теорий, чтобы попытаться ответить на него.

Некоторые философы (материалисты) думали, что реальность материальна по своей природе. Другие (идеалисты) утверждали, что реальность по своей сути ментальна или духовна. Для тех, кто придерживается здравого смысла, согласно которому и разум, и материя являются основными видами материи, составляющими реальность, какова связь между ними? Взаимодействуют ли они, и если да, то как? Или разум действительно такой же, как (материальный) мозг? Могут ли машины (компьютеры) быть сознательными? Есть ли жизнь после смерти?

Метафизика также порождает космический вопрос: как возникла Вселенная и почему есть что-то, а не ничто? И с вопросом о природе реальности тесно связан вопрос о существовании Бога.Есть ли в реальности такое существо, т.е. есть ли Бог? На что похож Бог? И каково отношение Бога к остальной реальности? И если есть Бог, то есть существо всесильное, всезнающее и всеблагое, — мы сталкиваемся с проблемой зла: как может быть, что зло существует? Эти вопросы касаются философии религии .

Эпистемология — это область философии, которая пытается ответить на такие вопросы, как: Что такое знание? У нас правда есть? А как нам сказать?

Некоторые философы (скептики) настаивают на том, что у нас на самом деле вообще нет знания.Некоторые утверждали, что мы, очевидно, знаем, и источником этого знания является наш эмпирический опыт мира, то есть то, что открывается через чувственный опыт. Эти философы известны как эмпирики. Другие (рационалисты) думали, что чувственный опыт может дать нам просто мнение, а не знание. Знания — как в математике и логике — достижимы, но они приходят через разум, а не через чувственный опыт.

Этика — это раздел философии, связанный в первую очередь с ценностями и обязанностями, и задает такие вопросы, как: Какие действия являются нравственно правильными? Что хорошо? Какими людьми нам нужно стремиться? Были моральные скептики, т.е. те, кто отрицают существование каких-либо объективных моральных истин или таких вещей, как этические знания. Или, возможно, существуют моральные истины, но они относятся к общественным практикам и убеждениям. Так что то, что правильно в одном обществе, может быть неправильным в другом. Таких взглядов придерживаются некоторые моральные релятивисты. Некоторые философы, допускающие существование морального знания, утверждают, что правильность и неправильность действий строго зависят от ценности последствий действия. Но многие философы думают, что последствия действия, хотя и важны, они вторичны по отношению к другим факторам при определении правильного и неправильного, таким факторам, как то, управляется ли действие Богом или соответствует ли действие определенным основным моральным принципам.И, конечно же, возникает непонятный вопрос: почему мы должны быть нравственными?

Важной областью, тесно связанной с этикой, является политическая философия . Вот основные вопросы: какова природа государства и источник его власти? Каковы его пределы? Есть ли права человека? Должно ли быть мировое правительство?

Логика — это в основном попытка ответить на вопрос: Что такое правильное рассуждение? Логика — это не столько отдельная ветвь философии, сколько, как сказал Аристотель, предпосылка любой философии или даже любого исследования, которое включает рассуждение.Ищем ли мы истину в метафизике или в физике, в этике или в экономике, важность хороших рассуждений имеет первостепенное значение, а логика, которая пытается разъяснить принципы хорошего рассуждения, ценится повсюду.

Философский метод

Что делают философы, когда занимаются философией? Здесь можно сказать многое, но на ум приходят по крайней мере два вида деятельности, типичные для методов философов. Философы с давних времен занимались спекуляциями, а философы почти столько же времени занимались анализом.

Спекуляция — это просто использование воображения и логики, чтобы предложить новые возможности о вещах, особенно о вещах, еще не понятых наукой. Самые первые древнегреческие философы были спекулянтами о природе реальности. Они хотели осмыслить богатый, но запутанный мир чувственного опыта, и они думали, что должен существовать какой-то основополагающий принцип или принципы реальности, которые могли бы все это объяснить. Фалес (600 г. до н. Э.) Считал, что в основе лежит вода.У других были другие умозрительные представления о реальности, некоторые надуманные, но некоторые весьма примечательные своим ожиданием более поздних научных открытий. Анаксимандр (550 г. до н. Э.) Считал, что реальность, включая планеты и жизнь на Земле, произошла от изначальной бесконечной и вечной субстанции. Пожалуй, наиболее убедительной была теория Демокрита (450 г. до н.э.), который утверждал, что реальность состоит из крошечных невидимых неделимых частиц, называемых атомами. Эти примеры показывают связь между наукой и умозрительной философией: философия предлагает некоторые возможности, которые наука не может доказать или опровергнуть в то время.Но когда эти возможности получили научное подтверждение, то, что было философией, перестает быть и становится частью науки. Действительно, большая часть того, что сейчас является наукой, когда-то было частью умозрительной философии . До зарождения современной науки в 17 веке физика была официально известна как «натурфилософия». В последнее время то, что начиналось как философские рассуждения о природе и происхождении Вселенной, привело к появлению научной космологии и подтверждению теорий, подобных Большому взрыву.

Философские рассуждения оказались полезными и в ненаучных областях. Когда Томас Джефферсон и американские отцы-основатели предприняли «американский опыт», они в значительной степени заимствовали у политических философов прошлого века, особенно у Джона Локка ( Трактат о правительстве, , 1690), который выдвинул революционные идеи о достоинствах представленного правительства. разделение властей и права человека, включая право на революцию.

Анализ обычно включает в себя проверку и определение понятий, чтобы получить более четкое понимание вещей, особенно вещей, которые философ считает загадочными.Философы постоянно задают такие вопросы, как «Что такое справедливость?». Что такое знания? Что такое сознание? Что есть на самом деле? И эти вопросы требуют анализа задействованных концепций, а именно. понятие справедливости и понятие знания.

В качестве примера философского анализа (хотя и несколько упрощенного) рассмотрим проблему дерева, которое падает в лесу, и никто (даже птица или бурундук) вокруг него не слышит. Необходимо ответить на вопрос: издает ли падающее дерево при падении на землю какой-нибудь звук? Возможно, вы слышали об этой проблеме.Иногда это используется (ошибочно) как пример философского вопроса, на который нет ответа, или (опять же ошибочно) бессмысленности философского исследования. Но на этот вопрос есть однозначный ответ, и этот пример прекрасно иллюстрирует (даже если чрезмерно упрощен) полезность философского анализа.

С первого дубля некоторые хотят ответить, что, очевидно, дерево издаст звук. В конце концов, звук — это что-то объективно реальное, для возникновения которого не требуется присутствие воспринимающего, даже если это правда, что мы никогда не слышали звука, которого не слышали.Даже звук, который мы не слышали, мог быть засвидетельствован (скажем) магнитофоном, установленным поблизости. Так что да, он издает звук, по крайней мере, так кажется. Но, напротив, кажется, что звук — это субъективное явление, нечто похожее на сладкий вкус или чувство боли — вещи, которые, кажется, требуют воспринимающего. И поэтому можно сомневаться, действительно ли дерево издает какой-нибудь звук. Здесь должно быть очевидно, что «звук» имеет несколько значений. То есть существует более чем одно понятие звука.В самом деле, рассмотрим два определения звука, одно из которых мы могли бы назвать концепцией физики, а другое — концепцией звука в психологии.

звук _физ = колебания в среде (например, в воздухе)

звук _psy = ощущение; слуховой опыт

Оба эти определения допустимы. Первый (физика) отражает интерес к звуку как к физическому явлению. Второй (психология) отражает интерес к звуку как к некоему опыту. Обратите внимание, что эти два вида звука, хотя и связаны, различны и могут возникать независимо друг от друга.Обычно звук как вибрация вызывает звук как ощущение. Но они могут происходить независимо друг от друга, т.е. одно без другого. Например, звук как вибрация не обязательно должен вызывать звук как переживание (воспринимающие могут отсутствовать или их уши / мозг могут быть повреждены). И звук как переживание может возникать, не будучи вызванным вибрациями в воздухе (воспринимающий может подвергаться каким-то внутренним галлюциногенным стимулам от химических веществ в мозгу). Как только мы увидим различие между этими двумя концепциями, мы увидим, что исходный вопрос неоднозначен; он имеет более одного значения.Вопрос (Будет ли дерево издавать звук?) На самом деле является одним из двух вопросов:

(1) Будет ли дерево издавать звук _Phys ?

(2) Будет ли дерево издавать какие-либо звуки _psy ?

Ответ на исходный вопрос зависит от звука, о котором спрашивает спрашивающий. Ответ на (1): Да, звук в физическом смысле будет (звук _Phys , т.е. вибрации). Ответ на (2): Нет, звука в психологическом смысле не будет (звук _psy i.е. слуховой опыт). Итак, вопрос, однажды проясненный, имеет однозначный ответ.

Этот пример (хотя и нетипично простой) иллюстрирует не только технику философского анализа, но также показывает его важность. Анализ напоминает нам, что слова имеют более одного значения, и вещи, называемые одним и тем же именем, на самом деле могут быть разными понятиями. Разъяснение концепций часто является предпосылкой для правильного понимания проблемы, что, в свою очередь, является предпосылкой для рассеивания путаницы и предоставления удовлетворительного ответа на некоторые основные вопросы философии.

Introduction_To_Philosophy_Dallas_M_Roark_ch_1

Что такое Философия?

Часть I. Определения

Определить философию так же сложно, как попытаться дать определение любви. Слово философия не сильно помогает. Философия — это сочетание двух греческих слов, philein sophia , что означает «любящий мудрость». В давние времена любителем мудрость могла быть связана с любой областью, в которой был выражен разум. Этот может быть в бизнесе, политике, человеческих отношениях, плотницких работах и ​​других навыки и умения.Философия имела «целостный» подход к жизни в античности . В отличие от этого, некоторые современные определения ограничивают философию тем, что может быть познанным наукой или анализом языка.

В современном мире очень популярно слово «философия». Философия — это термин, применяемый практически к любой сфере жизни. Некоторые вопросы могут выразите это общее отношение: какова ваша философия бизнеса? банковское дело? водить машину? или ваша философия использования денег? Если это популярно злоупотребление этим словом должно было преобладать, можно признать, что любой, кто думает серьезно относится к любому предмету философ.Если мы это сделаем, мы проигнорируем академические дисциплины или изучение философии. Если это очень общее определение принято, каждый становится философом. Становится правдой, как ни парадоксально, но когда каждый является философом, никто не является философом. Это определение становится настолько расплывчатым, что философия становится бессмысленной как определение. Если бы это определение преобладало, это означало бы, что философ любой, кто говорит, что он философ. Из-за этой неадекватности становится очевидным, что мы должны искать определение философия.

Поскольку первоначальное значение слова «философия» не дает нам Для конкретного содержания обратимся к описательным определениям. А описательное определение философии состоит в том, что она стремится описать ее функции, цели и причины существования. На следующих страницах номер этих определений будут изложены и рассмотрены.

Слово предостережения предлагается начинающему студенту философии. В новичок может отчаяться из-за разнообразных определений.Студенты из научное обоснование часто ожидают краткого, ясного и универсального принятые определения. Это неверно в философии, и это не так. универсально верно в отношении всех вопросов любой науки или ненаучных учеба или дисциплина. Разнообразие мнений в философии становится источником смущения для новичка, когда его просят объяснить родителям или не знающие друзей, что такое курс философии. Может быть ожидал, что одна из старейших дисциплин или предметов в академических кругах должна достичь некоторого единообразия или мнения, но это не так.

И все же, несмотря на разнообразие, философия важна. Платон заявил, что философия — это дар, которым боги одарили смертных. ¹ Это май отражать способность человека рассуждать о мире, а также его жизнь внутри Это. Знаменитое утверждение Сократа «Познай самого себя» отражает эту цель философия. Платон также предостерег от пренебрежения философией. Он написал что «наземные животные произошли от людей, не имевших никакого отношения к философии …» ² В свете этого можно было бы напугать читателя предупреждением: если не относишься серьезно к философии, ты превратишься в тыкву! Но больше серьезно, мужчины живут философией.Какой это будет?

Теперь мы переходим к рассмотрению нескольких определений философии. Эти будут включать исторический подход, философию как критику, философию как анализ языка, философия как программа изменений, философия как совокупность вопросов и ответов, и философия как мировоззрение. По пути мы также проанализируем определения и попытаемся сделать некоторые выводы об этом анализе.

A. Исторический подход

Помните наш вопрос: что такое философия? Согласно такому подходу философия — это действительно изучение исторических личностей, которые считаются философы.Можно встретить имена Сократа, Платона, Аристотеля, Августин, Фалес, Филон, Плотин, Аквинский, Кант, Эригена, Юм, Маркс, Гегель, Рассел, Витгенштейн и многие другие. Все считаются философами. Что их объединяет, если они так разнятся во многих своих взглядах? Один ответ заключается в их общем наборе проблем и забот. Многие были интересуется проблемами Вселенной, ее происхождением, в чем она состоит природа, проблема существования человека, добро и зло, политика и др. темы.(Это может служить ссылкой на другое определение, которое следует учитывать позже.)

Аргументом в пользу исторического подхода является отсутствие реального понимания философия возможна, если человек не понимает прошлого. Философия была бы обеднеет, если потеряет одно из названий выше. Некоторые утверждают, что зная история философии необходима для положительной оценки философии, и необходимо, если человек хочет внести творческий вклад в продвижение философия.

У этого определения философии есть свои проблемы: (1) оно имеет тенденцию ограничивать философия великих умов прошлого и делает ее элитарным движением, (2) он ограничивает философию исследованием прошлых вопросов и ответов. только (3) это не сильно отличается от изучения истории идей.Это сделало бы философию подразделением истории. (4) Это определение могло бы не описывать работы тех философов (логических эмпириков), которые считают философия прошлого — это столько мусора, который нужно отвергнуть.

Ценность исторического подхода заключается в том, что он знакомит учащихся с великие умы прошлого и конфронтация с философскими проблемы, которые поднимают мыслящие люди любого возраста. Это желательно само по себе, хотя это не лучшее определение философии.

B. Философия — это анализ языка

Это одно из наиболее крайних определений философии. Этот определение началось как акцент в философии примерно на рубеже век. Растущее восстание против метафизических систем в философия. Метафизические системы в философии объяснили все с точки зрения такой великой идеи, как «разум» или «дух». Реакция был прежде всего против философии идеализма, которая является высокоразвитой метафизическая философия.Больше об этом будет в пятом определение. Акцент на анализе языка отвергает метафизику и принял простой, но полезный современный стандарт научной проверки. Их центральный тезис состоит в том, что только истины логики и эмпирически проверяемые заявления имеют смысл. Что означает научная проверка в этом контекст? Если вы можете подтвердить или воспроизвести эксперимент или что-то еще, вы можете говорят, что это правда. Если нет возможности воспроизвести или подтвердить эксперимент в контексте науки тогда не было притязаний на истину.
Как проверка и язык работают вместе? Попробуйте этот пример. Как ты знаете, когда следует воспринимать утверждение как относящееся к факту? Мы можем использовать три предложения: (1) Бог есть любовь, (2) Диснейленд находится в Калифорнии, и (3) изнасилование неправильный. Эти предложения построены аналогичным образом. Но только один фактический, т.е. может быть научно подтвержден. Тысячи людей уходят ежегодно в Диснейленд, и любой, кто сомневается, может пойти посмотреть сам. Но ты не может научно подтвердить, что изнасилование — это неправильно и что Бог есть любовь.Я могу фактически сказать, что человек был изнасилован, и даже может стать свидетелем этого события как факт, но как я могу проверить слово «неправильно»? Бога не видно и любви нет рассматривается с научной точки зрения. Имеют ли смысл эти заявления?

Plato, cir. 428-348. Одно из величайших имен в философии, родился в Афинах, знал Сократа в юности и желал заниматься политикой до смерти Сократа. Платон основал Академию в Афины, которые можно назвать первым европейским университетом.Платоновские диалоги классические как образец простоты философского выражения.

Вывод, к которому пришли философы-аналитики, состоит в том, что ничто не проверяемый — это ерунда. Все системы прошлого, выходящие за рамки проверка должна быть отвергнута как вздор. Это означает, что царство ценности, религия, эстетика и многое в философии рассматриваются только как эмоциональные высказывания. Эмоциональное высказывание отражает только то, что человек «чувствует». по теме. Заявление о том, что изнасилование является неправильным, означает только заявить, что я чувствую это неверно.Я могу попросить вашего согласия по этому вопросу, но, опять же, это не объективная правда, но два «чувства» вместе взятые.

Другие философы-аналитики вышли за рамки ограничений принцип проверки на понимание самого языка. Вместо говорят о мире и о том, существуют ли в мире вещи, они говорят о словах, которые используются для описания мира. Это упражнение в «семантический подъем» можно увидеть в противопоставлении разговоров о милях, расстояниях, баллы и т. д., поговорим о слове «миля» и о том, как оно используется. Язык философы, такие как Куайн, проводят целые трактаты о природе языка, синтаксис, синонимические термины, понятия абстракций, перевод терминов, нечеткость и другие особенности языка. Это философия о язык, а не интерес к серьезным вопросам, которые часто беспокоили более широкие традиции философов.

Анализ языка как определение философии изменяет философию быть предметом предметом в инструмент для работы с другими предметы.Это становится методом без содержания.

Это определение столь же односторонне, как и отклоненное. В анализ языка был важной частью философии с того времени Сократа и других до настоящего времени. Но язык, связанный с проверка и ограничивается этим принципом, накладывает большие ограничения на области, которые философия часто считала важными. Это ограничение особенно заметно в области морали и этики. Морали не может быть проверено научным путем.Но кажется очевидным, что мы можем обсудить действия и использовать некоторые средства объективной оценки с точки зрения разума. Более того, не кажется очевидным, что некоторые моральные различия просто «эмоциональные чувства». Это кажется вполне разумным и приемлемым для большинства люди, что есть большая разница между греблей ребенка обеспокоенный родитель и родитель, который жестоко обращается с детьми, чья дисциплина убивает беспомощный ребенок. Если для выписки требуется проверка — это неверно убить ребенка — тогда всем моральным нормам пришел конец, а философия превратилась в глупость.

C. Философия — это программа перемен

Карл Маркс заявил, что роль философии — не думать о мир, а вот на поменять то. Философия не должна быть башней из слоновой кости предприятие, не имеющее отношения к миру человеческих условий. А современный марксист спросил:

Какой смысл в тонком гносеологическое исследование, когда наука и техника, а не беспокоясь об основах своих знаний, ежедневно увеличивайте свои господство над природой и человеком? В чем смысл лингвистического анализа, который избегает превращения языка (обычного языка!) в инструмент политического контроля? В чем смысл философских размышления о значении добра и зла, когда Освенцим, индонезийский резня, и война во Вьетнаме дает определение, которое душит всех обсуждение этики? И какой смысл в дальнейших философских занятие Разумом и Свободой, когда ресурсы и особенности рациональное общество и необходимость освобождения слишком очевидны, и проблема не в их концепции, а в политической практике их реализация. ³

Критика Маркузе язвительна. Но вопрос изменения — это не вопрос философии как таковой . Философия нет встроенного требования, чтобы изменение было конечным продуктом мышления. Это кажется естественным, что тот, кто серьезно думает о проблемах человека тот, кто ищет хорошие решения. Кажется естественным и то, что тот, у кого есть хорошие решения должны стремиться к их выполнению. Но также возможно, что один находите хорошие решения и только обдумывайте их, не предпринимая никаких действий.Там есть в философии отсутствует неотъемлемый мандат для программы действий, хотя он может молчаливо предполагать, что произойдет какое-то хорошее действие.

Философия в целом контрастирует с движением, подобным христианству, которое имеет встроенную мотивацию изменять мир путем обращения людей его причине. Традиционная философия больше интересовалась академическими вопросов. Но есть основополагающее предположение: если вы знаете, что правильно и хорошо, вы продолжите это делать.

Другой взгляд на философию с упором на действие или изменение состоит в том, что Алана Уоттса. Уоттс описывает философию с точки зрения созерцание и медитация. Он начинает с заключения языка философы: все слова о философии бессмысленны. Если это правда, тогда философия должна молчать и научиться практиковать восточный мистицизм которое характеризуется как «безидеальное созерцание». ⁴ Цель медитация — это добраться до Основы Бытия.Что есть основа бытия? В простым способом его можно описать как всепроникающий Дух, только основная реальность мира. Все являются частью Великого Духа. В цель философии — не думать, а достичь единения с Великим Дух.

Идея перемен у Маркузе и Уоттса разная. Марксист Идея перемен состоит в том, чтобы изменить материальный мир, и человек станет лучше. Взгляд Ватта на изменения заключается в отказе от социальных изменений, поскольку все изменения бесполезны.Настоящая перемена заключается в достижении единства с безличной мировой душой. В материальный мир преходящ, а видимый мир не является реальным Мир. Даже Основа Бытия или Великий Всепроникающий Дух меняется и проявляется в различных формах. Есть тонкое противоречие в Философия Ватта. Основа Бытия продолжает производить людей, которые должны постоянно отрицать свое собственное существо, чтобы иметь возможность вернуться на Землю Существование. Это отрицание собственного бытия отражает тот факт, что Основание Бытие постоянно порождает плохие вещи.

Еще одна вариация на тему мистического созерцания — попытка достичь единства с Богом — это видно в мыслях таких людей, как Экхарт или Плотин. Их философия поощряет созерцательную роль. Пока Экхарт или Плотин мотивирован религиозными или квазирелигиозными мотивами, такими как Уоттса, они не способствуют революционным социальным изменениям, за которые выступает марксисты.

D. Философия — это набор вопросов и ответов

Философия имеет длинный список тем, которые ее интересуют.Некоторые из они более интересны и актуальны, чем другие. Это мир одного или больше веществ? Это имеет значение, разум или что-то другое? Человек только тело? Он, или у него есть душа? Бог существует? Многие другие вопросы могут быть включены здесь. Для некоторых вопросов есть несколько предложенных решений. Это верно в попытке ответить, какова природа человека. Другие вопросы не могут получить решительный ответ. Бог существует? можно ответить только с точки зрения вероятностная ситуация. Никакие научные доказательства не могут решить этот вопрос. способ.На некоторые вопросы были даны ответы к удовлетворению многих. философы на долгое время только для того, чтобы воскреснуть. Один пример это старый вопрос времен Сократа о человеке, рождающемся с знание, называемое врожденным знанием. На протяжении веков это было принято разнообразие людей. Но Джон Локк, похоже, решил проблему для многих. философы, что человеку не даны врожденные идеи при рождении. Следовательно, он должен получить свои знания через опыт.

В современной мысли Ноам Хомский снова поднял вопрос. предлагая то, что он называет «порождающей грамматикой».»Он отвергает точку зрения Локк, что язык изучается эмпирически. Когда мы изучаем язык, мы способны понимать и формулировать все типы предложений, которых у нас никогда не было слышал раньше. Эта способность иметь дело с языком рассматривается Хомским как врожденное, то, что мы унаследовали генетически. Итак, проблема возникает заново. ⁵

Но другие вопросы не имели такого успеха в течение столь долгого времени. промежуток времени. Подводя итог, можно сказать, что определение философии как набора вопросов и ответов не является уникальным.Другие дисциплины или исследования также можно определить по вопросам, на которые они стремятся ответить. Если это определение принято как единственное определение, необходимо указать особые виды вопросов, которые ограничиваются философией. Очевидно ответы на проблему загрязнения — это не те вопросы, которые можно занимается философией. Но отношение тела человека к его разуму одно вопросов, которые философы считали своими собственными.

E.Философия — это мировоззрение (Weltanschaung)

Ранние философы пытались описать мир в его простом виде. Фалес утверждал, что вода, а Анаксимен утверждал, что воздух были важные материалы вселенной. Многие другие предложения поступили от другие философы. Но главный вопрос касается природы Вселенной. Мировоззрение, или Weltanschaung , как его называют немцы, включает больше, чем вопросы вселенной. Мировоззрение — это попытка прийти к общему взгляду на вселенную в том, что касается структуры материи, человека, Бог, право, природа политики, ценностей, эстетики и прочего элемент в космосе, что важно.

Такого определения придерживался Уильям Джеймс, который сказал:

Принципы объяснения лежащие в основе всего без исключения элементы, общие для богов и люди, животные и камень, первые , откуда и последние , откуда всего космического шествия, условий всезнающего и самого общие правила человеческих действий — они создают проблемы, которые обычно возникают философский по преимуществу; а философ — это человек, который находит больше всего о них сказать. ⁶

Несмотря на это определение, Джеймс не является одним из лучшие примеры философа, который продолжил развитие систематическое мировоззрение.

Если мы принимаем это определение философии, мы не стремимся ни к какому заранее подготовленные выводы. Есть много мировоззрений, противоречащих друг друга. Взгляните на следующие краткие примеры: (1) Лукреций в его очерк о природе, разработал мировоззрение, основанное на атомарной природе всего вещи. ⁷ Все, что есть, атомарно. Даже души людей и боги состоят из атомов. Когда атомы распадаются, вещи, души и боги также распадаются. Только атомы постоянны. Лукреций имел дело со многими другими факты существования, но все они связаны с атомарной природой вещей. (2) В отличие от простого атомизма Лукреция философия Гегель, рассматривающий всю реальность с точки зрения разума, или Абсолюта. Дух. ⁸ Дух — единственная реальность.Что похоже на материю действительно подразделение Духа. Гегель интерпретировал политику, мир и человека с единственной точки зрения Духа или Разума. (3) Средняя точка зрения или гибридным примером может быть философия реализма, которая утверждает, что разум и материя одинаково реальны. Материя — это не разум, и не просто разум. дело в ином виде. Книга Самуэля Александра, Пространство, время и Deity, дает пример этой третьей точки зрения. ⁹

Три приведенных выше примера — попытки взглянуть на мир.Ни один из примеров не совместим с другим. Ни один из мыслителей не принял бы взглядов другого. Но все ищут объяснения человеческого существования, которые приводят к мировоззрения.

Современная эпоха философии — начиная с рубежа веков — увидела значительный отказ от мировоззренческого определения философии. Несмотря За этим отказом стоит давняя традиция. Аристотель предложение, которое широко цитируется по поводу этого акцента:

Есть наука, которая исследует бытие как бытие и атрибуты, которые ему принадлежат, в добродетель своей собственной природы.Теперь это не то же самое, что и любой из так называемых специальные науки, поскольку ни одна из них не рассматривает бытие как бытие повсеместно. Они отсекают часть бытия и исследуют атрибут этой части. ¹⁰

Взгляд на Вселенную в целом включает вопросы что нельзя игнорировать. Вопросы не следует изолировать от одного другой, но должны быть собраны вместе, чтобы образовать единое целое или общую взгляд на мир. Именно эта интеграция делает это определение философия лучше, чем предыдущая или вопросы и ответы.

Это определение философии понравится студенту, который стремится за последовательность и последовательность в подходе к мышлению. Роль образование неявно приводит к такому выводу. Если кто-то верит в социальные планирования, как это предлагается в Walden Two , эта вера потребует соответствующее снижение притязаний на человеческую свободу и ответственность. Точно так же, если человек верит в Бога и серьезно относится к Богу, он должно быть заботой о правах человека, равенстве, справедливости и заботе о целостность человека как телом, так и духом.Что-то не так, когда человек утверждает, что верит в Бога как Творца, а затем рассматривает определенные категории людей как недочеловеков.

Мировоззрение будет включать взгляды на человека, социальную ответственность и политика совместима с воззрениями человека. Любая дисциплина или обучение, имеющее отношение к значению человека будет иметь отношение к мировоззрению. Этот будет включать биологию, антропологию, психологию, социологию, теологию и другие смежные дисциплины. Мировоззрение — это попытка связно мыслить о мире в его полноте.

Определение философии как мировоззрения звучит хорошо, но у него тоже есть проблемы. Одна из основных критических замечаний заключается в том, что системы философов — Лукреция, Гегеля, и другие — были ограничены основным мотивом или руководящим принципом, который принимается. Принцип слишком ограничен, и когда его применяют, он делает издевательство над некоторыми сферами человеческого существования. Например, Лукреций материализм или атомизм в какой-то мере верны, но он делает насмешку над разум и несовместим со свободой или отрицает ее.Существуют и другие ограничения в других мировоззрениях. Положительно говоря, мировоззрение должно основываться на наилучшие возможные модели, принципы или мотивы. Они должны быть изложены ориентировочно, а не догматично.

F. Философия — это критика

Идея философии как «критики» требует объяснения. An понимания можно достичь, взглянув на одного из философов, который воплотил это определение. Сократ — один из первых, кто начал философская критика.Для Сократа критика относилась к критическому мышлению. с участием диалектики в разговоре. Диалектика, надо держать в виду, это текущая дискуссия с претензиями, встречными претензиями, оговорками, исправления и компромиссы в искренней надежде понять концепция. Это можно кратко увидеть в платоне Republic (Bk. I). Сократ спросил Кефала, каково было его величайшее благословение в виде богатства. Кефал ответил, что от этого пришло чувство справедливости.Тогда Сократ спросил: что такое справедливость? Затем в разговоре участвовали несколько человек. включая Фрасимаха, который утверждал, что правосудие было всего лишь уловкой сильный, чтобы держать слабых в подчинении. Сократ отверг теорию тирана как иррационально, и диалектика продолжала искать вопрос: что есть справедливость?

Критика — это попытка избавиться от убогого мышления и установить концепции с большей точностью и смыслом. В этом смысле Джон Дьюи отметил что

философия по своей сути критика, занимающая свое особое место среди различных видов критики в его общности; критика критики как бы.Критика разборчивое суждение, тщательная оценка и суждение надлежащим образом называется критикой везде, где предмет дискриминации касается товары или ценности. ¹¹

Другой пример критики — философская движение, связанное с именем Эдмунда Гуссерля, отца феноменология. Феноменология — это метод критики, направленный на исследование суть ни в чем. Сущность любви, справедливости, отваги и любого к другой идее можно отнестись критически и сделать предварительный вывод.Такая критика жизненно важна как для философии, так и для других дисциплин.

Не следует путать критику со скептицизмом. Критика продолжается для стремления к более чистому или лучшему знанию. Иногда скептицизм может быть рассматривается как ступенька к знаниям. К сожалению, скептицизм часто перерождается в безответственный негативизм. Когда это произойдет, скептицизм превращается в преднамеренную, корыстную игру, а не в погоню за знание.

Критика как деятельность философии была довольно популярна в современная сцена.Роберт Пол Вольф описывает философию как деятельность тщательного рассуждения с ясностью и логической строгостью, контролирующей его. Такой деятельность имеет твердую веру в силу разума, и это деятельность в какая причина ведет к истине. ¹²

Точно так же Scherer, Facione, Attig и Miller в их введении к Философии , описывают философию как начало с позиции удивляться. Философское чудо «приводит к серьезным размышлениям о более фундаментальные или более общие вопросы, которые возникают во множестве частных случаи.» ¹³ Это чувство удивления приводит к занятиям, в которых вызывает вопросы относительно значения терминов, попытки думать вещи систематически и всесторонне, чтобы иметь веские аргументы в процессе обдумывания, а затем оцените различные варианты.

Джозеф Марголис предполагает, что заниматься философией — это искусство и философы занимаются творчеством по-разному. Изучение мастерских умов прошлое делается с целью анализа способов, которыми они пытались справиться с философские проблемы.Следовательно, нет преобладающего способа работы, которой более или менее привержены профессионалы во всем мире. ¹⁴

Милтон К. Муниц предполагает, что «философия — это поиски взглядов на мира и места в нем человека, которое достигается и поддерживается в критический и логичный путь ». ¹⁵

Последний пример этого определения находится в следующем:

. . . философия радикальный критическое исследование фундаментальных предположений любой области исследования, включая себя.Мы можем не только иметь философию религии, но и также философия образования, философия искусства (эстетики), психология, математика, язык и так далее. Мы также можем применить критическая направленность философии на любую человеческую заботу. Может быть философия власти, сексуальности, свободы, сообщества, революции — даже философии виды спорта. Наконец, философия может размышлять над собой; то есть мы можем сделать философия философии. Таким образом, философия может исследовать свои собственные предпосылки, собственные обязательства. ¹⁶

Критика как определение философии также может быть критиковали. Философия должна быть критической, но она, кажется, меняет философию. в метод размышлений , а не в содержание предмета. Критика поможет усвоить жизненную философию, но критика — это не сама философия. Обычно, когда спрашивают о философия намерение относится к предмету, а не к методу подход. Это сделало бы возможным для всех критических мыслителей в любой критическая тема, чтобы считать себя занимающимися философией.

Часть II. Заключительные наблюдения

Вдумчивый читатель, вероятно, пришел к выводу: определение философии невозможно. Другой может сказать: почему не все они используются для определения? Идея объединить лучшие элементы каждого определение, известное как эклектика, имеет определенную привлекательность для новичков, но не особо обращаются к философам. Однако есть доля правды в эклектический подход к определению философии. Философия не будет прежней без критики.Ни один достойный философ не стал бы рассматривать важный обсуждение, не прибегая к анализу языка. Это тоже не так странно видеть философа, пытающегося претворить свои убеждения в жизнь либо в классе, либо за его пределами. Что не чувствует философ хорош с несколькими новообращенными на его платформу? Хотя мировоззрение определение было отвергнуто некоторыми философами, третьи стремятся понять всю вселенную.

Часть III. Разделы философии
Философия охватывает множество предметов и акцентов.Следующие подразделения важно в обзоре предмета философии.

А. Эпистемология . Эпистемология — это греческое слово, переводимое как теория познания. Эпистемология — фундаментальная область для других областей философия. Эпистемология включает три основных области: (1) источник или способы к знаниям. Как мы узнаем то, что заявляем? Откуда мы знаем наверняка какие вещи? (2) Природа знания. Что мы имеем в виду, когда говорим, что мы знать что-то? Если я заявляю, что знаю сосновый дуб, знаю ли я это напрямую? или косвенно? (3) Достоверность знания.В этом вопросе истины или ложность считается. Как я могу утверждать, что знаю, что что-то правда? Почему одно утверждение считается верным или ложным? Эти три вопроса будут рассматривается в следующих четырех главах.

Б. Метафизика . Метафизика — еще одно греческое слово, обозначающее попытка описать природу реальности. Это связано с множеством вопросов такие как природа и состав вселенной, является ли мир целенаправленно или нет, свободен ли человек, вечен ли мир или созданы и многие другие вопросы.Мы рассмотрим некоторые из этих вопросов в главы 6-8. Другие метафизические проблемы будут изложены в главах, посвященных различные типы философии (главы 9–15).

С. Логика . Логика — это термин, используемый для описания различных типов структуры рассуждений, взаимосвязь идей, дедукция и умозаключение, и в наше время. символическая логика, которая становится вполне математической. Логика слишком технический, чтобы рассматривать его в рамках общего введения в философия.Есть много отличных текстов, к которым можно обратиться для вообще посмотрите на логику.

Д. Аксиология . Axios , греческое слово «ценность», связано с две разные области ценности. Во-первых, моральная ценность или этика. Этика — это дисциплина, касающаяся нравственного поведения человека, которая повышает вопросы о добре или зле. Этика обычно была наукой или дисциплина того, каким человеческим поведением должно быть в отличие от такая дисциплина, как социология, изучающая человеческое поведение и .Вторая область, эстетика, связана с прекрасным. Что такое красивое произведение искусства? Музыка? скульптура? Что делает женщину красивой? а красавчик? уродливый? Эстетика пытается дать ответы на эти вопросов. Этика будет рассмотрена в главе 16. Общая область ценностей. также будет частично рассмотрено в главах 9–15.

E. «Философия» . Другая категория философии называется «философии» из-за того, что этот термин связан с различными другими предметы или дисциплины.Например:

философия искусства
философия биологии
философия истории
философия права
философия философии
философия физики
философия естественных наук
философия религии
философия социологии
философия науки

«Философия» — это в основном применение метафизических и гносеологические вопросы к определенной предметной области. Это связано с основные структуры дисциплины и предпосылки, необходимые для учеба.Если философия дисциплины меняется, это меняет результат дисциплины. Например, как писать историю? Если он написан вокруг темы конфликта, делается определенный акцент; если он написан на тему «великий человек», в нем будет другой акцент. и интерпретация. Если история написана с марксистской точки зрения, она придет иначе, чем с капиталистической точки зрения. Посмотрите на науку как на другое пример. Биологическая наука сегодня основана на идее униформизм — идея о том, что изменения были медленными и постепенными по своей природе.Раньше основной философией науки был катастрофизм. Катастрофизм означает, что изменения в природе произошли внезапно и связаны с Творением и массивное наводнение. Униформизм приводит к выводу, что космос очень старый. Катастрофизм может привести к выводу, что мир очень молодой. Дело в следующем: если вы измените философию или структуру дисциплины вы можете изменить результат, но в обоих случаях вы используете одно и то же факты.

Эти два примера, история и биология, указывают на важность философия дисциплины.Вполне можно задать вопрос: как нужно ли заниматься психологией или социологией? Это косвенные вопросы для любого исследования. Если студент знает философию дисциплины, т. Е. как это работает, его метод и предпосылки, он в лучшем положении, чтобы оценивать и критиковать дисциплину. Очевидно, что «философия» «каждая дисциплина слишком техническая для включения в общую вступление. Тем не менее, эти идеи будут частично задействованы в глава пятая, «Знания и методы в науке, философии и религии».

Мы рассмотрели шесть предложенных определений вместе с некоторыми их оценки. Кроме того, мы кратко рассмотрели разделы философии. Теперь мы можем перейти к первому вопросу в эпистемология.

Сноски

¹ Пер. H.D.P. Ли, Тимей , Балтимор: Penguin Books, 1965, стр. 64.

² Там же ., Стр. 121.

³ Герберт Маркузе, «Актуальность реальности», в Сова Минервы , под редакцией Чарльза Дж.Бонтемпт и С. Джек Оделл, Нью-Йорк: книга Макгроу-Хилла. Co., 1975.

⁴ Алан Уоттс, «Философия за пределами слов», в The Owl of Minerva , p. 197.

⁵ См. Ноам Хомский, Язык и ответственность , пер. от Джона Фиртель, Нью-Йорк: Книги Пантеона, 1979.

⁶ Некоторые проблемы философии , Новый Йорк: Longman, Green, and Co., 1911, стр. 5.

⁷ Лукреций, Природа Вселенной , Балтимор: Penguin Books, 1951 г.

⁸ Ср. Гегель, Феноменология разума , Нью-Йорк: Harper Torchbook, 1967.

⁹ Ср. Нью-Йорк: Dover Publications, 1966, 2 тома.

¹⁰ Аристотель, Метафизика , 1003a 18-25.

¹¹ Джон Дьюи, Опыт и природа , стр. 398.

¹² Введение в философию , Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Прентис-Холл, 1979.

¹³ Дональд Шерер, Питер А.Фасионе, Томас Аттиг и Фред Д. Миллер, Введение в философию , Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1979, p. 8.

¹⁴ Джозеф Марголис, An Введение в Philosophical Inquiry , Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф, 1968, п. 8.

¹⁵ Пути философии , Новый Йорк: MacMillan, 1979, стр. 10.

¹⁶ Паула Штруль и Карстен Штруль, Philosophy Now , New York: Random Дом, 1972, с.5.

Объективность | Интернет-энциклопедия философии

Термины «объективность» и «субъективность» в их современном использовании обычно относятся к воспринимающему субъекту (обычно человеку) и воспринимаемому или не воспринимаемому объекту. Объект — это нечто, что предположительно существует независимо от его восприятия субъектом. Другими словами, объект был бы там таким, какой он есть, даже если бы ни один субъект его не воспринимал. Следовательно, объективность обычно ассоциируется с такими идеями, как реальность, истина и надежность.

Воспринимающий субъект может либо точно воспринимать, либо как будто воспринимать особенности объекта, которых нет в объекте. Например, воспринимающий субъект, страдающий желтухой, может воспринимать объект как желтый, хотя на самом деле он не является желтым. Следовательно, термин «субъективный» обычно указывает на возможность ошибки.

Возможность несоответствия между характеристиками перцептивных впечатлений субъекта и реальными качествами воспринимаемого объекта порождает философские вопросы.Есть также философские вопросы относительно природы объективной реальности и природы нашей так называемой субъективной реальности. Следовательно, мы можем по-разному использовать термины «объективный» и «субъективный» и родственных им слов, чтобы выразить возможные различия между объективной реальностью и субъективными впечатлениями. Философы называют сами перцептивные впечатления субъективными или объективными. Последующие суждения в разной степени объективны или субъективны, и мы разделяем реальность на объективную реальность и субъективную реальность.Таким образом, важно различать различные варианты использования терминов «объективный» и «субъективный».

Содержание

1. Терминология
2. Эпистемологические проблемы
   1. Можем ли мы знать объективную реальность?
   2. Указывает ли согласие субъектов на объективное знание?
   3. Первичные и вторичные качества: можем ли мы знать первичные качества?
   4. Скептицизм в отношении познания объективной реальности
   5. Защита объективных знаний
   6. От субъективного нет выхода?
3. Метафизические проблемы
4. Объективность в этике
   1. Лица в отличие от предметов
   2. Объективизм, субъективизм и некогнитивизм
   3. Теории объективизма
   4. Можем ли мы знать моральные факты?
5. Основные исторические философские теории объективной реальности
6. Ссылки и дополнительная литература

1.Терминология

Многие философы использовали бы термин «объективная реальность» для обозначения всего, что существует, поскольку оно не зависит от какого-либо сознательного осознания этого ( через восприятие, мысль и т. Д.). По-видимому, применимы обычные физические объекты среднего размера, а также люди с субъективными состояниями. Тогда субъективная реальность будет включать в себя все, что зависит от некоторого (в широком смысле) сознательного осознания ее существования. Конкретные примеры цветов и звуков ( как они воспринимаются) являются яркими примерами вещей, которые существуют только при наличии соответствующих сознательных состояний.Отдельные примеры эмоций (например, мое настоящее счастье) также кажутся субъективной реальностью, существующей, когда человек их ощущает, и прекращающей свое существование при изменении настроения.

«Объективное знание» может просто относиться к знанию объективной реальности. Субъективное знание тогда было бы знанием любой субъективной реальности.

Однако есть и другие варианты использования терминологии, связанные с объективностью. Многие философы используют термин «субъективное знание» только для обозначения знания своих собственных субъективных состояний.Такое знание отличается от знания субъективных состояний другого индивида и от знания объективной реальности, которые в соответствии с настоящими определениями являются объективным знанием. Ваше знание субъективных состояний другого человека можно назвать объективным знанием, поскольку предположительно это часть мира, который является для вас «объектом», точно так же, как вы и ваши субъективные состояния являются частью мира, который является «объектом» для другого человека.

Это заметное различие в эпистемологии (философском изучении знания), потому что многие философы утверждали, что субъективное знание в этом смысле имеет особый статус.Они утверждают, грубо говоря, что знание собственных субъективных состояний является прямым или непосредственным, в отличие от знания чего-либо еще. Удобно называть знание собственных субъективных состояний просто субъективным знанием. Следуя этому определению, объективным знанием будет знание чего-либо, кроме собственных субъективных состояний.

Последний известный стиль использования терминов, относящихся к объективности, связан с характером поддержки , которую имеет конкретное требование знания.«Объективное знание» может обозначать утверждение о знании, имеющее, грубо говоря, статус полностью подтвержденного или подтвержденного. Соответственно, «субъективное знание» может обозначать некое неподдерживаемое или слабо подкрепленное заявление о знании. Точнее называть их объективными и субъективными суждениями, а не знаниями, но следует быть осторожными при использовании термина «знание» в этом контексте. Это использование соответствует общему значению термина «объективность», т.е. основательности, надежности, точности, беспристрастности и т. Д.Общая коннотация для многих случаев использования термина «субъективность» включает ненадежность, предвзятость, неполную (личную) точку зрения и т. Д.

«Объективное суждение или убеждение» относится к суждению или убеждению, основанному на объективно убедительных подтверждающих доказательствах, такого рода доказательства, которые были бы убедительными для любого разумного существа. Субъективное суждение тогда могло бы показаться суждением или убеждением, подкрепленным свидетельствами, которые являются убедительными для одних разумных существ (субъектов), но не убедительными для других. Это также может относиться к суждению, основанному на доказательствах, которые по необходимости доступны только некоторым субъектам.

Это основные варианты использования терминологии в философских дискуссиях. Давайте рассмотрим некоторые из основных эпистемологических вопросов, касающихся объективности, исходя из вышеупомянутых определений «объективной реальности» и «субъективной реальности».

2. Эпистемологические вопросы

а. Можем ли мы знать объективную реальность?

Субъективное характеризуется прежде всего воспринимающим разумом. Цель характеризуется прежде всего физическим расширением в пространстве и времени.Самый простой вид несоответствия между субъективным суждением и объективной реальностью хорошо проиллюстрирован на примере Джона Локка, когда он держал одну руку в ледяной воде, а другую руку в горячей воде на несколько мгновений. Когда человек опускает обе руки в ведро с прохладной водой, он испытывает конкурирующие субъективные переживания одной и той же объективной реальности. Одна рука чувствует это как холодное, а другая как горячее. Таким образом, один воспринимающий ум может удерживать бок о бок явно разные впечатления от одного объекта.Из этого опыта, кажется, следует, что два разных воспринимающих ума могли иметь явно разные впечатления от одного объекта. То есть два человека могли опустить руки в ведро с водой, один описал, что вода холодная, а другой — горячая. Или, что более правдоподобно, двое людей могут выйти на улицу, один описал погоду как холодную, а другой — как приятную.

Таким образом, мы сталкиваемся с эпистемологической проблемой: объяснить, могут ли некоторые субъективные впечатления привести к познанию объективной реальности, и если да, то каким образом.Скептик может утверждать, что наше знание ограничено сферой наших собственных субъективных впечатлений, что не позволяет нам знать объективную реальность, как она есть сама по себе.

г. Указывает ли согласие между субъектами на объективное знание?

Измерение якобы является средством достижения объективных суждений, суждений, имеющих как минимум высокую вероятность выражения истины относительно объективной реальности. Объективное суждение о погоде, в отличие от конкурирующих субъективных описаний, может описать ее как, скажем, 20 ° C (68 ° F).Это суждение является результатом использования измерительного устройства. Маловероятно, что два воспринимающих объекта, использующих работающие термометры, имели бы разные суждения о внешнем воздухе.

Пример двух людей, дающих разные отчеты о погоде (например, «холодно» или «приятно»), показывает, что различия в суждениях разных испытуемых являются возможным показателем субъективности их суждений. Согласие в суждениях разных субъектов (20 ° C) часто считается показателем объективности.Философы обычно называют эту форму согласия «межсубъективным соглашением». Доказывает ли межсубъективное согласие наличие объективной истины? Нет, потому что наличие двух или трех или более воспринимающих субъектов, согласных, например, с тем, что это очень холодно, не исключает возможности того, что другой воспринимающий субъект будет утверждать, что он совсем не холодный. Была бы у нас высокая вероятность объективной истины, если бы у нас было межсубъективное согласие между большим количеством испытуемых? Такое рассуждение кажется многообещающим, за исключением другого наблюдения Локка о возможных расхождениях между субъективными впечатлениями и объективной реальностью.

г. Первичные и вторичные качества: можем ли мы знать первичные качества?

Согласно различию Локка между первичными и вторичными качествами, некоторые из наших субъективных впечатлений не соответствуют какой-либо объективной реальности воспринимаемого предмета. Например, наше восприятие звука не похоже на реальные физические вибрации, которые, как мы знаем, являются настоящей причиной нашего субъективного опыта. Наше восприятие цвета не похоже на сложные комбинации различных частот электромагнитного излучения, которые, как мы знаем, вызывают наше восприятие цвета.Локк утверждает, что с помощью науки мы можем узнать, какими первичными характеристиками обладает сам объект. Наука учит нас, говорит он, что звук, как мы его воспринимаем, не находится в самом объекте, тогда как пространственные измерения, масса, продолжительность, движение и т. Д. Находятся в самом объекте.

В ответ на этот вопрос можно утверждать, что с помощью науки мы обнаруживаем, что эти субъективные впечатления, не соответствующие ничему в объекте, тем не менее, вызваны действительно объективными характеристиками объекта.Таким образом, подход Локка приводит к оптимизму в отношении объективного знания, то есть знания того, как вещи независимы от нашего восприятия их.

г. Скептицизм в отношении познания объективной реальности

В ответ на образ мышления Локка Иммануил Кант использовал выражение «Ding an sich» («вещь в себе») для обозначения чистой объективности. Ding an sich — это объект сам по себе, не зависящий от особенностей какого-либо субъективного восприятия его. В то время как Локк оптимистично относился к научному знанию истинных объективных (первичных) характеристик вещей, Кант, под влиянием скептических аргументов Дэвида Юма, утверждал, что мы ничего не можем знать об истинной природе Ding an sich, кроме того, что она существует.Согласно Канту, научное знание — это систематическое знание природы вещей в том виде, в каком они кажутся нам субъектами, а не такими, какие они есть сами по себе.

Используя различие Канта, интерсубъективное согласие могло бы показаться не только лучшим свидетельством объективной истины, которое мы можем иметь, но и составляющим самой объективной истины. (Это может потребовать теоретически совершенного межсубъективного согласия в идеальных условиях.) Исходя из предположения, что мы можем иметь знание только о вещах в том виде, в каком они появляются в субъективном опыте, единственным правдоподобным смыслом термина «объективный» были бы суждения, для которых существует универсальное межсубъективное согласие, или просто для которого обязательно существует всеобщее согласие.Если, наоборот, мы решим ограничить термин «объективный» словом Ding an sich, согласно Канту, объективного знания не будет. Таким образом, понятие объективности становится бесполезным, возможно, даже бессмысленным (например, для верификатора).

Столкнувшись с любым скептицизмом в отношении знания об объективной реальности в любом здравом смысле, мы должны отметить, что представление о том, что является объективной реальностью, не зависит от какого-либо конкретного утверждения о наших перспективах для , зная эту реальность в любом объективном смысле.Другими словами, следует согласиться с тем, что идея некоторой объективной реальности, существующей, поскольку она не зависит от какого-либо ее субъективного восприятия, очевидно, имеет смысл даже для того, кто мало надеется ни на кого из нас , зная , что существует такая реальность, или зная что-либо объективно о такой реальности. Возможно, наша человеческая ситуация такова, что мы не можем знать ничего, кроме нашего опыта; возможно, мы, каждый из нас индивидуально, ограничены театром наших собственных умов.Тем не менее, мы можем понять, что значит утверждать объективную реальность за пределами потока нашего опыта.

e. Защита объективного знания

Противодействуя скептицизму в отношении объективной реальности, можно предположить, что в нашем субъективном опыте есть своего рода «маркеры», отличающие надежное восприятие объективной истины от иллюзий, созданных чисто субъективно (галлюцинации, неправильное восприятие, восприятие вторичных качеств и т. Д.). Декарт, например, писал о «ясных и отчетливых впечатлениях» как о имеющих неотъемлемую черту, свидетельствующую об их надежности как о показателях объективности вещей.Однако сегодня у этой идеи не так много защитников, поскольку Декарт утверждал, что знание основано на ясных и отчетливых идеях. Сегодня более приемлемым среди философов было бы более скромное утверждение о высокой вероятности достоверности субъективных впечатлений, несущих определенные отметки. Признаки надежных впечатлений не являются «ясными и отчетливыми» в смысле Декарта, но имеют некоторую связь с представлениями здравого смысла об оптимальных обстоятельствах восприятия. Таким образом, защитникам объективного знания рекомендуется искать субъективно доступные «отметки» на впечатлениях, которые указывают на высокую вероятность истины.

Защитник перспектив объективного знания, очевидно, хотел бы также придать некоторое значение интерсубъективному соглашению. Утверждения об интерсубъективном согласии основаны, конечно, на субъективных впечатлениях от других воспринимающих субъектов, согласных с собственными суждениями. Таким образом, интерсубъективное согласие — это всего лишь один из типов «отметок», которые можно использовать для определения наиболее вероятных надежных впечатлений. Это простой здравый смысл. Мы гораздо больше доверяем своим суждениям (или должны, во всяком случае, должны), когда они разделяются практически всеми, с кем мы их обсуждаем, чем когда другие (демонстрирующие все признаки нормальных способностей восприятия и вменяемого ума) не соглашаются.Однако центральное предположение, лежащее в основе этой общей модели мышления, заключается в том, что действительно существует множество других воспринимающих субъектов, помимо нас самих, и все мы способны, по крайней мере иногда, знать объективную реальность. Другое предположение состоит в том, что объективная реальность логически непротиворечива. Если предположить, что реальность непротиворечива, отсюда следует, что ваше и мое логически несовместимые суждения о предмете не могут быть одновременно истинными; Интерсубъективное несогласие указывает на ошибку, по крайней мере, для одного из нас. Можно также возразить, что согласие указывает на вероятную истину, потому что маловероятно, что мы с вами оба ошиблись бы в своем суждении относительно объекта, и оба ошибались бы точно так же.И наоборот, если бы мы оба ошибались в отношении какого-то объекта, вполне вероятно, что у нас были бы разные неправильные суждения об этом, поскольку существует бесчисленное множество способов сделать неправильное суждение об объекте.

ф. Нет ли выхода из субъективного?

Несмотря на правдоподобные способы аргументации того, что межсубъективное несогласие указывает на ошибку, а согласие указывает на некоторую вероятность истины, все защиты объективного знания сталкиваются с философски сложной задачей предоставления убедительного аргумента, показывающего, что любой предполагаемый «знак» надежности (включая очевидное межсубъективное согласие) на самом деле дает высокую вероятность истины.Задача , по-видимому, предполагает некоторый метод определения объективной истины в самом процессе установления определенных видов субъективных впечатлений в качестве надежных индикаторов истины. То есть нам требуется некий независимый (не субъективный) способ определения того, какие субъективные впечатления поддерживают знание объективной реальности, прежде чем мы сможем найти субъективно доступные «маркеры» надежных субъективных впечатлений. Что может быть за такой метод, если каждый метод познания, суждения или даже мысли, кажется, совершенно очевидно осуществляется в сфере субъективных впечатлений? Кажется, что нельзя избавиться от субъективных впечатлений, чтобы проверить их на достоверность.Перспективам познания объективного мира мешает наша существенная ограниченность субъективными впечатлениями.

3. Метафизические вопросы

В метафизике, т. Е. Философском исследовании природы реальности, тема объективности поднимает философские загадки относительно природы личности, поскольку воспринимающий субъект также, согласно большинству метафизических теорий, является потенциальным объектом чужого восприятия. . Кроме того, человек может воспринимать себя как объект в дополнение к довольно непосредственному знанию своих субъективных состояний.Таким образом, «я» известно и как субъект, и как объект. Знание себя как субъекта, кажется, значительно отличается от познания себя как объекта.

Различия наиболее заметно проявляются в философии разума. Философы разума пытаются в некотором смысле примирить то, что мы знаем о разуме объективно, и то, что мы знаем субъективно. Наблюдение за мыслящими существами как за объектами занимает центральное место в методах психологии, социологии и наук о мозге. Все мы занимаемся наблюдением за одним мыслящим существом с субъективной точки зрения, и это центральное место в наших обычных представлениях о природе ума.Фундаментальная проблема философии разума состоит в том, чтобы объяснить, как любой объект, каким бы сложным он ни был, может порождать разум в том виде, в котором мы его знаем с субъективной точки зрения. Иными словами, как простой «материал» может дать начало богатой сложности сознания, как мы его переживаем? Кажется вполне возможным, что существуют существа, в точности похожие на нас, если рассматривать их как объекты, но не имеющие ничего подобного нашему сознательному восприятию себя как субъектов. Итак, возникает вопрос, почему у нас действительно есть субъективный сознательный опыт и как он возникает.Философы также изо всех сил пытаются объяснить, какого рода отношения могут иметь место между разумом, как мы видим его объективно воплощенным, и разумом, который мы переживаем субъективно. Например, существуют ли причинно-следственные связи и как они работают?

Тема видения других и даже себя как объекта в объективном мире — это метафизическая проблема, но она поднимает этический вопрос, касающийся обращения с людьми. Кроме того, существуют особые философские вопросы, касающиеся утверждений об объективности в этике.

4. Объективность в этике

а. Лица в отличие от предметов

Во-первых, двойственная природа людей как субъектов (обладающих субъективным опытом) и объектов в объективной реальности относится к одной из важнейших этических теорий в истории философии. Этика Иммануила Канта отводит центральное место уважению к людям. Одна формулировка его весьма влиятельного категорического императива касается двойственной природы людей. Эта версия требует, чтобы человек «относился к человечеству ни в себе, ни в лице любого другого, не просто как средство, но всегда одновременно как цель» ( Groundwork , p.96). Можно рассматривать простой объект просто как средство для достижения цели; можно использовать кусок дерева, например, просто как средство для ремонта забора. Человек, напротив, отличается субъективностью, имеет субъективную точку зрения и, по Канту, имеет особый моральный статус. Каждого человека следует рассматривать как цель, то есть как имеющую внутреннюю ценность. Кажется, что внутренняя ценность человека существенно зависит от того факта, что у человека есть субъективная сознательная жизнь в дополнение к объективному существованию.

Это этическое различие раскрывает аспект термина «объект» как «простой объект» в отличие от субъективности человека. Термин «объективность» в этом контексте может обозначать простую «объектность» чего-либо в его моральном статусе.

Несмотря на широко распространенное мнение о том, что человек, придерживающийся субъективной точки зрения, имеет особый моральный статус, существует общая трудность с объяснением того, является ли этот предполагаемый факт, как и все предполагаемые моральные факты, объективным фактом в каком-либо смысле.Также трудно объяснить, как можно узнать моральные истины, если они действительно объективны.

г. Объективизм, субъективизм и некогнитивизм

Философские теории о природе морали обычно делятся на утверждения, что моральные истины выражают субъективные состояния, и утверждения, что моральные истины выражают объективные факты, аналогично тому, например, что Солнце массивнее Земли.

Так называемые субъективистские теории рассматривают моральные утверждения как утверждение, что определенные факты верны, но выраженные факты являются фактами о субъективных состояниях человека.Например, утверждение «неправильно игнорировать человека, терпящего бедствие, если вы можете предложить помощь» просто означает что-то вроде «Я считаю оскорбительным, когда кто-то игнорирует человека, терпящего бедствие…». Это утверждение о восприятии объекта субъектом, а не о самом объекте (то есть игнорировании человека в беде). Объективистские теории, напротив, рассматривают утверждение: «Игнорировать… неправильно». как констатация факта о самом игнорировании.

Субъективистские теории не должны рассматривать моральные утверждения как утверждения о восприятии или чувствах отдельного субъекта.Субъективист может рассматривать утверждение «Пытки аморально», например, просто как выражение чувства отвращения среди представителей определенной культуры или среди людей в целом.

Помимо объективизма и субъективизма, третья основная теория морали, называемая некогнитивизмом, утверждает, что предполагаемые моральные утверждения не претендуют на какую-либо реальность, ни субъективную, ни объективную. Этот подход утверждает, что предполагаемые моральные утверждения — это всего лишь выражение, субъективных чувств; они не сообщают о таких чувствах.Таким образом, утверждение «Пытки аморальны» эквивалентно вздрагиванию или произнесению «тьфу» при мысли о пытках, а не описанию ваших чувств по поводу пыток.

г. Объективистские теории

Среди объективистских теорий морали самая прямая версия заявляет, что это объективный факт, например, что неправильно игнорировать человека, терпящего бедствие, если вы можете предложить помощь. Подобная теория утверждает, что неправильность такого поведения является частью объективной реальности точно так же, как то, что Солнце более массивное, чем Земля, является частью объективной реальности.Оба факта будут получены независимо от того, узнает ли какое-либо сознательное существо когда-либо о них.

Другие объективистские теории морали пытаются объяснить широко распространенное мнение о том, что существует важное различие между моральными утверждениями и описательными, фактическими утверждениями, при этом утверждая, что оба типа утверждений относятся к чему-то иному, чем просто субъективные состояния. Такие теории сравнивают моральные утверждения с утверждениями о второстепенных качествах. Заявление о том, что определенный объект является зеленым, — это не просто утверждение о субъективном состоянии человека.Он делает утверждение о том, каков объект, но это утверждение может быть сформулировано только в отношении состояний воспринимающих субъектов при правильных условиях. Таким образом, определение того, является ли объект зеленым, по существу зависит от взвешенных суждений должным образом размещенных воспринимающих. «Зеленый» по определению означает способность влиять на восприятие людей в нужных условиях определенным образом. По аналогии, моральные утверждения могут быть утверждениями о том, как обстоят дела объективно, в то время как они по существу зависят от рассмотрения взвешенных суждений должным образом расположенных воспринимающих.С этой точки зрения, быть морально неправильным подразумевает способность влиять на восприятие людей в правильных условиях определенным образом.

г. Можем ли мы знать моральные факты?

Для любого из объективистских подходов к морали трудно объяснить, как люди приходят к познанию моральных свойств вещей. Мы, кажется, не в состоянии узнать моральные качества вещей на основе обычного чувственного опыта, например, потому что пять чувств, кажется, говорят нам только о том, как обстоят дела в мире, а не о том, какими они должны быть.Мы также не можем рассуждать, исходя из того, что есть, к тому, как они должны быть, поскольку, как заметил Дэвид Юм, «есть» логически не означает «должно». Некоторые философы, в том числе Юм, постулировали, что у нас есть особый способ морального восприятия, аналогичный, но превосходящий пять обычных чувств, который дает нам знание моральных фактов. Это предложение является спорным, поскольку оно создает проблемы для проверки моральных представлений и разрешения моральных споров. Это также проблематично, пока не объясняется, как работает моральное восприятие.Напротив, мы хорошо понимаем механизмы, лежащие в основе нашего восприятия второстепенных качеств, таких как зелень.

Многие люди утверждают, что гораздо реже достичь всеобщего согласия по моральным суждениям, чем по вопросам наблюдаемых, измеримых фактов. Такое утверждение кажется попыткой доказать, что моральные суждения необъективны из-за отсутствия интерсубъективного согласия о них. Однако широко распространенное разногласие не означает, что объективный факт не известен.Есть много примеров широко распространенных разногласий по поводу явно объективных фактов. Например, когда-то существовало широко распространенное разногласие по поводу того, расширяется ли Вселенная или находится в «устойчивом состоянии». Это разногласие не указывает на отсутствие объективного факта относительно состояния Вселенной. Таким образом, широко распространенное разногласие в отношении моральных суждений само по себе не указывает на отсутствие объективных моральных фактов.

Это утверждение, по-видимому, является попыткой изменить вывод от широко распространенного интерсубъективного согласия к объективной истине.Если так, то это ошибка. Если предположить, что вывод из интерсубъективного согласия на вероятную объективную истину является сильным, из этого не следует, что можно сделать вывод из отсутствия интерсубъективного согласия на вероятную субъективность. Как указывалось ранее, межсубъективное несогласие логически поддерживает утверждение о наличии ошибки по крайней мере в одном из конфликтующих суждений, но не поддерживает утверждение о простой субъективности рассматриваемого вопроса. Более того, обширные области почти всеобщего согласия в моральных суждениях обычно получают слишком мало внимания при обсуждении природы морали.По-видимому, существует бесчисленное множество моральных суждений (например, неправильно причинять боль новорожденному ребенку без нужды), которые пользуются почти всеобщим согласием в разных культурах и в разные периоды времени. Это соглашение должно, по крайней мере, на первый взгляд, поддерживать утверждение об объективности, как, скажем, в отношении суждений о температуре на улице.

5. Основные историко-философские теории объективной реальности

Любое серьезное исследование природы объективности и объективного знания должно исследовать центральные метафизические и эпистемологические позиции ведущих философов истории, а также вклад современников.Следующий очень краткий обзор должен дать читателям некоторое представление о том, с чего начать.

Платон известен своеобразным взглядом на объективную реальность. Он примерно утверждал, что величайшая реальность заключается не в обычных физических объектах, которые мы ощущаем вокруг себя, а в том, что он называет формами или идеями. (Греческий термин, который использует Платон, напоминает слово «идея», но предпочтительнее называть их формами, поскольку они не являются идеями, существующими только в сознании, как предполагается в нашем современном использовании термина «идея».«Обычные объекты нашего чувственного опыта реальны, но Формы — это« высшая реальность », согласно Платону. Можно сказать, обладая величайшей реальностью, они являются единственной действительно объективной реальностью.

Формы проще всего описать как чистые сущности вещей или определяющие характеристики вещей. Мы видим множество разных стульев вокруг нас, но суть того, что значит быть стулом, — это «стул» Формы. Точно так же мы видим много прекрасных вещей вокруг себя, но «красота» Формы — это «то, что значит быть красивым.«Форма — это просто то, что отличает красивые вещи от всего остального.

В эпистемологии Платон соответственно выделяет высшее знание как знание высшей реальности, Форм. Наше современное использование терминов «объективное знание» и «объективная реальность», кажется, вполне подходит для этого.

Аристотель, напротив, определяет обычные объекты чувственного опыта как наиболее объективную реальность. Он называет их «первичной субстанцией». Формы вещей он называет «вторичной субстанцией».Таким образом, метафизика Аристотеля, кажется, лучше, чем метафизика Платона, соответствует нашему нынешнему пониманию объективной реальности, но его взгляд на объективное знание несколько отличается. Для него объективное знание — это знание форм или сущности вещей. Мы можем знать отдельные вещи объективно, но не до конца. Мы можем знать людей только во время происходящего с ними перцептивного контакта, но мы можем знать формы в совершенстве или вне времени.

Декарт, как известно, подчеркивал, что субъективная реальность более известна, чем объективная реальность, но знание объективной реальности собственного существования как нефизической мыслительной вещи почти такое же или, возможно, такое же базовое, как знание субъективной реальности человека. собственное мышление.Для Декарта знание, кажется, начинается с непосредственного, несомненного знания о своих субъективных состояниях и переходит к знанию об объективном существовании человека как мыслящей вещи. Cogito, ergo sum (обычно переводится как «Я думаю, следовательно, я есть») выражает это знание. Все знания о реальностях, отличных от самого себя, в конечном итоге основываются на этом непосредственном знании собственного существования как мыслящего объекта. Существование человека как нефизической мыслящей вещи является объективным существованием, но, похоже, Декарт выводит это существование из субъективной реальности своего собственного мышления.Однако точная интерпретация его знаменитого высказывания все еще вызывает споры, и, возможно, оно вообще не выражает умозаключения.

Мы уже рассмотрели некоторые из наиболее влиятельных утверждений Джона Локка о природе объективной реальности. Епископ Беркли последовал эмпиризму Локка в эпистемологии, но выдвинул заметно иной взгляд на реальность. Идеализм Беркли утверждает, что единственная реальность — это умы и ментальные содержания. Однако у него есть представление об объективной реальности.Стол, например, объективно существует в сознании Бога. Бог создает объективную реальность, думая о ней, и поддерживает любую объективную реальность, например, стол, только до тех пор, пока он продолжает думать о ней. Таким образом, таблица существует для нас объективно не только как мимолетное восприятие, но как совокупность всех возможных переживаний. Мой конкретный опыт этого в данный момент является субъективной реальностью, но стол как объективная реальность в разуме Бога подразумевает совокупность всех возможных переживаний этого.Беркли утверждает, что нет необходимости постулировать некую физическую субстанцию, лежащую в основе всех этих переживаний, как объективную реальность стола; совокупность возможных переживаний адекватна.

Мы вкратце рассмотрели некоторые утверждения Канта о природе объективной реальности. Более поздняя философия продолжает эти дискуссии во многих направлениях, некоторые вообще отрицают объективность. Подробное обсуждение этих движений выходит за рамки данного эссе, но заинтересованные читатели должны специально исследовать идеализм Гегеля, а также последующие школы мысли, такие как феноменология, экзистенциализм, логический позитивизм, прагматизм, деконструктивизм и постмодернизм.Философия разума, естественно, также постоянно сталкивается с основными вопросами субъективности и объективности.

6. Ссылки и дополнительная литература

• Олстон, Уильям П. «Да, Вирджиния, существует реальный мир». Слушания и адреса Американской философской ассоциации 52 (1979): 779-808.
• Декарт, Рене. Размышления (1641). В г. Философские сочинения Декарта , ред. Дж. Коттингем, Р. Стоутхофф и Д.Мердок (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1975).
• Кант, Иммануил. Пролегомены к любой будущей метафизике (1783). Пер. Джеймс У. Эллингтон (Индианаполис: Хакетт, 1977).
• Локк, Джон. Очерк человеческого понимания (1689). Эд. Питер Ниддич (Оксфорд: Clarendon Press, 1975).
• Мозер, Пол. Философия после объективности . (Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета, 1993).
• Нагель, Томас. Вид из ниоткуда .(Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета, 1986).
• Куайн, В. В. Слово и объект . (Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1960).
• Рорти, Ричард. Философия и зеркало природы . (Princeton: Princeton University Press, 1979).
• Рорти, Ричард. Объективность, релятивизм и истина: философские статьи, Vol. 1 . (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1991).
• Райт, Криспин. Реализм, смысл и правда . (Оксфорд: Блэквелл, 1987).

Информация об авторе

Дуэйн Х. Малдер
Эл. Почта: [email protected]
Государственный университет Сономы
США

Что вы изучаете в области философии?

Тем, кто плохо знаком с философией, может быть трудно создать четкое представление о том, чем занимаются философы. Обычно философия ассоциируется с созерцанием звезд и заданием вопросов, которые столь же расплывчаты, сколь и неуместны, и на которые нет ответов. Напротив, философия ясно и точно имеет дело с реальным миром, его сложной социальной и материальной природой и нашим местом в нем.Из-за этого философские области исследований разнообразны.

Философия — любовь к мудрости — это попытка понять мир во всех его аспектах. Есть четыре столпа философии: теоретическая философия (метафизика и эпистемология), практическая философия (этика, социальная и политическая философия, эстетика), логика и история философии. Теоретическая философия задает такие вопросы о знаниях, как «Есть ли что-нибудь абсолютно определенное?» и «На чем основывается наша уверенность в том, что прошлое является хорошим индикатором будущего?» и вопросы о мире, такие как «Каков мир независимо от человеческого восприятия?» и «Существует ли Бог?» Изучение практической философии ставит нас перед такими вопросами, как: как мы должны жить своей жизнью? Какие социальные и политические устройства справедливы или законны? Изучение логики учит нас тому, что отличает хорошее рассуждение от плохого и тем самым позволяет нам мыслить критически.Из истории философии мы узнаем, как величайшие мыслители в истории человечества отвечали на эти и подобные вопросы. Все эти области интересов основаны на фактах и ​​соответствуют теориям, выдвинутым экспертами в бесчисленных дисциплинах, таких как физика и психология.

Изучать философию — значит видеть связь между идеями и аргументированно и логически объяснять эту связь. Специалист по этике, например, может использовать поведенческую психологию, чтобы доказать, что люди должны вести определенный образ жизни.Этот аргумент может иметь дальнейшие последствия в отношении того, как правительство должно принимать законы, чтобы гарантировать, что люди могут вести жизнь, которую они хотят вести. Метафизик или философ науки могут помочь обеспечить концептуальную ясность и рассудок через последствия конкурирующих квантово-механических теорий. Все области исследования открыты для философской изысканности.

Вернуться на главную страницу философии

Исследование философии | Кафедра философии и гуманитарных наук

Философия — это основная область исследования.Его диапазон охватывает идеи и проблемы в каждая область человеческого существования; и его методы применимы к проблемам неограниченного разнообразие. Специалист по философии может развить не только философские навыки и изощренность. но также и интеллектуальные способности, которые легко применимы к занятиям в других академических кругах. области, полезные в карьере, далекие от философии, и ценные в повседневной социальной жизни. и личная жизнь.Изучение философии может глубоко повлиять на мышление каждый делает и какой человек он есть.

Философия — это систематическое изучение идей и проблем, обоснованное стремление к фундаментальным истины, поиски всестороннего понимания мира, изучение принципов поведения и многое другое. Каждая область человеческого опыта поднимает вопросы, на которые его методы и теории применимы, и его методы могут быть использованы при изучении любых предмет или стремление к любому призванию.В самом деле, философия в каком-то смысле неизбежна: жизнь ставит перед каждым вдумчивым человеком какие-то философские вопросы, и почти все руководствуются философскими предположениями, пусть даже неосознанно. Не нужно быть неподготовленным. В значительной степени можно выбрать, насколько рефлексивным он будет в прояснении и развитие своих философских предположений, и насколько хорошо он подготовлен к философские вопросы, которые ставит жизнь.Философское обучение помогает нам решать проблемы способности, наши способности понимать и выражать идеи и наши силы убеждения.

— Американская философская ассоциация

Философия в UAF — отличная подготовка к дальнейшему обучению. Наши майоры и несовершеннолетние поступили в аспирантуру по философии, праву, литературе, политологии, и ряд других полей.

Многое из того, что изучается в философии, можно применить практически в любом деле. Этот потому что философия затрагивает очень много предметов и, особенно, потому что многие его методов можно использовать в любой области. Студенты развивают способности не только через чтение и письмо в философии, но также и через философский диалог, в и за пределами классной комнаты, это в значительной степени часть основательной философской образование.Эти способности включают:

* Решение общих проблем . Изучение философии, как никакая другая деятельность, способствует решению проблем. мощности. Это помогает анализировать концепции, определения, аргументы и проблемы. Это способствует способности организовывать идеи и проблемы, решать вопросы. ценности и извлекать существенное из массы информации.

* Коммуникационные навыки. Философия также вносит уникальный вклад в развитие экспрессивных и коммуникативных полномочия. Он предоставляет некоторые из основных инструментов самовыражения. Это помогает выразить что отличает чью-то точку зрения; повышает способность объяснять сложные материал; и помогает устранить двусмысленность и расплывчатость из написанного и речь.

* Силы убеждения. Философия дает обучение построению четких формулировок, хороших аргументов, и удачные примеры. Тем самым это помогает развить способность быть убедительным. Один учится строить и защищать собственные взгляды, ценить конкурирующие позиции и указывать почему кто-то считает собственные взгляды предпочтительнее альтернативных.

* Навыки письма. Письмо интенсивно преподается на многих курсах философии. Философия учит толкованию письмо через изучение сложных текстов, сравнительное письмо через упор на справедливость по отношению к альтернативным позициям, аргументированное письмо через развитие способность студентов формулировать свои собственные взгляды и описательное письмо с помощью подробных изображение конкретных примеров: якоря, к которым должны быть привязаны обобщения.

Философия также вносит уникальный вклад в понимание других академических занятий. и области исследования. Многие важные вопросы о дисциплине, например о природе его концепций и его отношения к другим дисциплинам, не принадлежат к этой дисциплине, обычно не преследуются в ней и носят философский характер. Философия науки, например, необходим для дополнения понимания естественного и социального науки, которые выводятся из самой научной работы.Философия литературы и философия истории имеют одинаковую ценность для понимания гуманитарных наук и философии искусства важна для понимания искусства. Кроме того, философия необходима при оценке различных стандартов доказательств, используемых в других дисциплинах. Поскольку все области знаний используют рассуждения и должны устанавливать стандарты доказательств, логики и эпистемология имеет общее отношение ко всем этим областям.

[адаптировано из APA ]

Что такое философия? | Кафедра философии

Буквально термин «философия» означает «любовь к мудрости». В широком смысле философия — это деятельность, которой люди занимаются, когда стремятся понять фундаментальные истины о себе, мире, в котором они живут, и своих отношениях с миром и друг с другом.Как академическая дисциплина, философия во многом такая же. Те, кто изучает философию, постоянно задают вопросы, отвечают и аргументируют свои ответы на самые основные вопросы жизни. Чтобы сделать такое стремление более систематическим, академическая философия традиционно делится на основные области изучения.

Метафизика

По своей сути изучение метафизики — это изучение природы реальности, того, что существует в мире, на что он похож и как он устроен.В метафизике философы борются с такими вопросами, как:

• Есть ли Бог?
• Что есть правда?
• Что такое человек? Что делает человека неизменным во времени?
• Действительно ли мир состоит из материи?
• Есть ли у людей разум? Если да, то как разум связан с телом?
• Есть ли у людей свобода воли?
• Почему одно событие вызывает другое?

Эпистемология

Эпистемология — это изучение знания.В первую очередь это касается того, что мы можем знать о мире и как мы можем его узнать. Типичные вопросы, вызывающие озабоченность в эпистемологии:

• Что такое знания?
• Мы вообще что-нибудь знаем?
• Как мы узнаем то, что знаем?
• Можем ли мы иметь право заявлять, что знаем определенные вещи?

Этика

Изучение этики часто касается того, что мы должны делать и что лучше всего делать. В борьбе с этой проблемой возникают более серьезные вопросы о том, что хорошо и что правильно.Итак, специалист по этике пытается ответить на такие вопросы, как:

• Что хорошего? Что делает действия или людей хорошими?
• Что правильно? Что делает действия правильными?
• Мораль объективна или субъективна?
• Как мне относиться к другим?

Логика

Другой важный аспект изучения философии — это аргументы или доводы, приводимые для ответов людей на эти вопросы. С этой целью философы используют логику для изучения природы и структуры аргументов.Логики задают такие вопросы, как:

• Что составляет «хорошее» или «плохое» рассуждение?
• Как определить, хорошее или плохое рассуждение?

История философии

Изучение философии включает не только формирование собственных ответов на такие вопросы, но также стремление понять, как люди отвечали на такие вопросы в прошлом. Итак, значительная часть философии — это ее история, история ответов и споров именно на эти вопросы.При изучении истории философии исследуются идеи таких исторических личностей, как:

Платон	Локк	Маркс
Аристотель	Хьюм	Мельница
Фома Аквинский	Кант	Витгенштейн
Декарт	Ницше	Сартр

Изучение философии часто мотивирует не только сами ответы или аргументы, но и то, верны ли аргументы и верны ли ответы.