Сознание коллективное и индивидуальное – Тема 3.2. Коллективное и индивидуальное сознание.

Тема 3.2. Коллективное и индивидуальное сознание.

Что происходит в брюшке «инфоуробороса», то бишь в голове реципиента (читателя, слушателя, зрителя), когда в эту голову попадает информация, переданная по коммуникационным каналам? Здесь я вас огорошу, потому что согласно постулатам социальной психологии Гюстава Лебона головы у реципиента нет. Ну, или почти что нет.

Наиболее точно сущность массового сознания передает, на мой взгляд, образ всадника без головы, героя приключенческого романа английского писателя Томаса Майн Рида. Почему? Потому, во-первых, что массовое сознание по своей сути является почти исключительно массовым бессознательным, логическое мышление, разум играют в нем весьма скромную подчиненную роль. Разум толпы выполняет функцию, если говорить сегодняшним языком, лишь приемной антенны, которая улавливает внешние сигналы. Переработкой же поступивших сигналов, их расшифровкой и формированием на их основе решений занимается область бессознательного, сосредоточенная у каждого индивида в спинном мозге. Именно так мыслит толпа.

Понятно, что подобный способ мышления весьма специфичен. Ни о какой интеллектуальности в этом случае речи нет и Лебон здесь предельно категоричен: «В толпе может происходить накопление только глупости, а не ума», говорит он. Отсутствие интеллектуальности предопределяет важнейшие свойства толпы. Перечисление возьмите на карандаш, потому что это пригодится в работе. Итак, толпу характеризуют:

• импульсивность;

• раздражительность;

• нетерпимость к критике;

• неспособность обдумывать;

• неумение рассуждать;

• преувеличенная чувствительность.

Если вы прочитаете этот список как бы сам по себе, без привязки к теме сегодняшнего разговора, то, думаю, легко согласитесь, что в нем перечислены типичные свойства женского характера. Француз Лебон, несмотря на врожденную галантность, так прямо и пишет, что подобные особенности отличают существ, находящихся на низшей ступени эволюции, как то: женщин, дикарей и детей. То есть, не одним только социалистам и демократам достаётся от этого профессора, не щадит он и дам. Тем не менее, отмеченные им свойства толпы ценны тем, что подтверждаются на практике.

Теперь переходим к тому, каким образом массовое сознание, не пользуясь логикой, не включая разум, тем не менее, усваивает проникающие в него идеи и вырабатывает решения. И сейчас я вам открою, какова вторая причина, по которой образ всадника без головы я считаю самым точным для характеристики мышления толпы. Предупреждаю, однако, что наиболее чувствительные из вас могут вздрогнуть. Потому что верхОм на этой лошади скачет действительно… мертвец.

Это, я считаю, есть величайшее открытие Лебона в социологии. Это то, за счет чего в своих прогнозах путей исторического развития он оставил далеко позади себя и Карла Маркса, иВладимира Ленина, иГеоргия Плеханова, иФердинанда Лассаля, иЖана Жоресаи всех без исключения других деятелей социалистического и коммунистического движений. И в этом же ключ для понимания происходящего в обществе сегодня.

Что же это за мертвец? Этот безголовый труп есть наша с вами наследственность.

Наследственность опирается на еще более древнее основание, на инстинкты, то есть на врожденные программы поведения, записанные в геноме человека как биологического вида, поэтому фигура коня, животного могучего, но большую часть времени находящегося в нашем подчинении, здесь уместна.

Получается так, что, умирая, мы не умираем. Физическая смерть является изменением формы нашего существования: индивидуальная, личностная форма бытия сменяется на бытие общественное, социальное. Мы продолжаем жить, причем отнюдь не фигурально, а более чем активно, при этом наше существование после физической смерти приобретает нешуточное общественное значение вне зависимости от того, насколько заметной была наша роль при жизни. Парадокс в том и состоит, что гений – этот всплеск разума – не передается, не наследуется. Гений это болезнь. Если собрать гениев на одном острове, то такое племя скоро выродится. Наследуются только усредненные черты, в них корень жизнеспособности общества. Благодаря наследственности вся та «серая масса» человечества, которой при жизни не досталось власти и общественного значения, отыгрывается за себя после смерти. Умирая, мы становимся духом нации, душой расы, мы проявляем уже не свой собственный характер, а характер своего народа в собственных детях и внуках, мы неотвязно руководим ими и уверенно, чтобы не сказать диктаторски, направляем их.

Это именно мы после смерти будем делать русских русскими, армян армянами, немцев немцами, англичан англичанами и так далее. И величайшее открытие Лебона состоит в доказательстве того, что с нами, умершими, надежно укрывшимися в наследственности, в генофонде, ныне живущим бороться бессмысленно, мы непобедимы. Что бы ни выдумали наши дети и внуки, какие бы общественные реформы они ни затеяли, какие бы революции ни произвели, мы все вернем на круги своя. Бессильные против новых названий и новых лозунгов, мы, тем не менее, в самый короткий срок под этими обновленными вывесками восстановим прежний порядок. Революции суть не более чем сезонные линьки, это смена словесных перьев, это избавление от обветшавшей идеологической кожи, но и только. Коренным образом социальные организмы меняются так же медленно, как организмы живые, биологические. Вы не в силах изменить цвет своих глаз, своих волос, свой рост. Великие социальные реформы суть не более чем румяна, хна, грим и супинаторы.

«Биологические науки, – писал Гюстав Лебон в 1895 году, – претерпели большие изменения с тех пор, как эмбриология показала, какое громадное влияние имеет прошлое на эволюцию живых существ. Такое же изменение произойдет и в исторической науке, когда идея о влиянии прошлого получит большое распространение. До сих пор еще она недостаточно распространилась, и многие государственные люди проникнуты еще идеями…, что общество может порвать со своим прошлым и может быть переделано по всем направлениям, если будет руководствоваться светом разума». История России в ХХ веке, добавим от себя, это убедительно подтвердила – разум вчистую проиграл бессознательному.

Вопрос, куда мы уходим после смерти, с этого часа, надеюсь, не будет вас очень мучить. Душа народа, национальный характер – вот наше пристанище и, согласитесь, трудно подыскать более достойное для себя место. Однако в своих рассуждениях мы с вами должны двигаться дальше. Мы должны овладевать методами воздействия на народную, на национальную душу как на наиболее чувствительный элемент массового сознания, понимать ее, что, кстати, поможет вам лучше понимать себя.

Поэтому сейчас несколько слов об инстинктах. Сами инстинкты не несут национальной окраски. Национальные различия проявляются в том, каким образом мы свои инстинкты подавляем.

Термин «инстинкт» (от латинского instinctus – «побуждение») довольно расплывчат. Современные биологи и психологи используют его весьма осторожно, потому что не всегда можно отличить инстинкт от сложных форм поведения. Данный вид ощущений характерен для животного мира, растения, как вы знаете, реагируют лишь посредством рефлексов.

Инстинкты животных – это генетически запрограммированная строгая последовательность действий, связанных прежде всего с тремя главными сферами: пищевой, защитной и репродуктивной. Запишите эту формулировку и последующее: отличия инстинктов животных в том, что они: а) не требуют обучения; б) их цель животными не осознается; в) инстинкты практически не изменяются в зависимости от обстоятельств.

Пауки плетут свою паутину с математической точностью безо всякого предварительного плана, который потребовался бы человеку, и плетут всегда одинаково (у человека неизбежны варианты). Птицы строят гнезда, но никогда не пытаются их усовершенствовать. В животном мире не бывает «отщепенцев», то есть птиц, которые не строили бы гнезда, пауков, которые не плели бы паутину, что также подтверждает: животные цели своих действий не сознают.

Инстинкты человека сформировались не позднее неолита, то есть не позже 12 тысяч лет назад. Чем отличаются человеческие инстинкты? Тем, что мы знаем цель и предмет своего влечения, знаем способы его достижения. Поэтому человек способен выбирать пути, которыми он пойдет к вожделенной цели. Человек может откладывать удовлетворение инстинкта или даже вообще отказать ему в удовлетворении. Если инстинкты это базовые генетические программы, которые, по аналогии с компьютером, не могут не «запускаться», то есть они не могут не действовать, то управляются (подавляются) они с помощью генетических же «подпрограмм», выработанных наследственностью. Это можно назвать еще и по-другому – культура. Воздействует на инстинкты также и личный опыт человека, то есть в таком случае мы в своих действиях руководствуемся уже непосредственно разумом.

Конфликт между программой инстинкта и подпрограммами обычая, традиции, культуры в нашей христианской цивилизации выражается, например, в акцентированном, трагическом, я бы даже сказал, противопоставлении «материи» и «духа». «В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих» (Рим 7, 15—23). Это из Послания к римлянам апостола Павла. Борьба с «животными началами», привычная для нас, приводит, в частности, к такому чисто человеческому явлению как невроз, которого не знают животные.

К чему столь длинное отступление в биологию? К тому, что очень многие человеческие чувства (а мы помним, что толпа живет не разумом, а чувствами) имеют, с одной стороны, основу животного инстинкта, но с другой, эти чувства закладываются в нас не в готовом виде, как закладывается инстинкт в котенка или в муравья, а формируются в течение некоторого времени. И существенно то, что время это довольно продолжительное. Отсюда два важных вывода: лишь в период формирования чувств возможно оказывать эффективное воздействие на наследственность (закрепившись, наследственность уже сама будет управлять нами). Второй вывод следует из первого: единственным возрастом человека с точки зрения возможности реально изменять его как социальное существо является детство. И только детство.

То есть, иными словами, если мы в действительности, а не на словах, хотим исправлять общество, то не революционные выступления надо готовить, не бомбы мастерить и не конституции писать, не каторжными работами пытаться исправлять недовольных – все это бесполезно, а нянчиться надо с собственными детьми. Надо помнить, что только в короткое время формирования чувств маленького человека мы в состоянии производить нужные изменения в его сознании, которые затем закрепятся в наследственности, закрепятся надежно, так, что уже если даже захочешь, не исправишь.

«Воспитание – единственное средство, которым мы обладаем, – пишет Лебон, – чтобы несколько действовать на душу народа». Лебон осторожно говорит «несколько», потому что даже при самых благоприятных обстоятельствах наши возможности воздействовать на наследуемые признаки очень невелики. Эти селекционные меры становятся заметными лишь при продолжительном – на протяжении нескольких поколений – целенаправленном воздействии.

Сегодня это гениальное предвосхищение Лебона подтверждают генетики, вот что они пишут: «Образно говоря, гены – это уже отснятое изображение на фотопленке, а среда – качество проявителя и условия проявления. Меняя проявитель и условия проявления можно изображение или улучшить или ухудшить, но не изменить».

Антропологи считают «архетипом» миролюбивого общества бушменов Канг (Kung Bushmen) Южной Африки, живущих охотой и собирательством, а также трудолюбивых фермеров Юго-Восточной Азии. Архетип воинственности — индейцы Южной Америки, в частности племя Яномамо (Yanomamo), члены которого регулярно встают на тропу войны. Оказалось, что в гене, кодирующем так называемый рецептор нейротрансмиттера дофамина (DRD4), у индейцев есть особая мутация 7R, которая и делает их весьма агрессивными, возбудимыми, импульсивными и несговорчивыми. У бушменов и восточно-азиатских фермеров такой мутации нет. Другие типы мутаций в этом гене также приводят к гиперактивности, к повышенной конфликтности, к постоянному поиску «острых» ощущений» 

Коллективное бессознательное К. Юнга.

К. Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла, которая преформирует кристалл в растворе, будучи неким невещественным полем, распределяющим частицы вещества. В психике таким «веществом» является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно врожденным образцам. В чистом виде архетип поэтому не входит в сознание, он всегда соединяется с какими-то представлениями опыта и подвергается сознательной обработке.

Свойства архетипов:

1. Сложность описания архетипа заключается в том, что, по сути, словесная формулировка есть переведение в слова мыслей; архетип же, являясь неосознаваемым, то есть непродумываемым, также и сформулирован может быть очень условно. Отсюда и первая из основных особенностей архетипического объекта, которая состоит в том, что он принципиально не может быть полностью описан в логически упорядоченном и структурированном виде. Каждый архетип характеризуется бесконечной изменчивостью связанных с ним образов, и в то же время содержит нечто неуловимое, позволяющее во всем этом чувствовать единое начало, невыразимое словами и определениями. Т.е. архетип невозможно задать простым перечислением связанных с ним образов. Иными словами, как подробно и детально мы бы не описывали архетип, всегда найдется что-то важное, не попавшее в это описание.

2. Следующее важное свойство архетипа — невозможность провести четкую границу между разными архетипическими образами, которые как бы проникают, плавно переходят друг в друга. Архетип напоминает многомерный объект, который мы видим только как его отдельные проекции. Отсюда и бесконечное множество описаний, образов, ликов, и невозможность сведения архетипа к простому их перечислению, и размытые границы между разными архетипическими образами.

3. Очень важным свойством архетипа является его проявленность в нашем мире на самых различных понятийных, смысловых, семантических и символических срезах. Он может быть представлен как текст-описание, понятие, принцип, изображение, геометрический, звуковой или цифровой символ и т.д. При этом на каждом срезе или проекции архетипа, в силу его многомерной природы, ему может соответствовать целое множество внешне различных образов.

Наш мозг использует архетипы для облегчения процесса декодирования информации и быстрого ответа на нее.

Особенностью рекламы является то, что очень важно, чтобы она воспринималась человеком практически мгновенно и однозначно, без разночтений. В условиях городской среды, где за день на человека обрушиваются тысячи рекламных сообщений, каждый создатель рекламы пытается добраться до сознания потребителя первым и внушить ему свою собственную мысль. Исследователи утверждают, что использование архетипов является на сегодняшний день одним из наиболее действенных инструментов для создания успешных брэндов и эффективной рекламы. Исследования BrandAsset Valuator показывают, что брэнды, четко соответствующие определенному архетипу, реально и стабильно увеличивают прибыльность и успех компании. В условиях лавинообразного роста количества брэндов и торговых предложений древние архетипы позволяют потребителям успешно удовлетворять свои запросы. Как известно, не только «на вкус и цвет товарища нет», но и любое физическое или социальное явление воспринимается людьми по-разному. Сложность состоит в том, что каждый из нас видит через призму личных ценностей и предпочтений. И виной тому — базовые архетипы. Архетипы существуют в подсознании каждого человека,  создавая своего рода «фильтры» для входящей информации и являясь по сути «субличностями».  Эти «субличности» проявляют себя в различной степени – есть  основные (сильные, доминирующие) и есть вспомогательные (слабые, редко используемые).  Их «активность» зависит от целого ряда факторов: врожденных способностей, особенностей воспитания, социальной среды, возраста, уровня доходов, гендерных установок, страхов и пр. Для изучения покупателей существенно то, что при всем многообразии мотивов потребительского поведения, можно выделить восемь упомянутых нами архетипов.

Где искать архетипы? Национальный фольклор, сказки, предания, легенды всегда содержали образы, очень похожие и даже одинаковые не только в разных странах, но и даже на разных материках, жители которых жили в изоляции друг от друга. Ведь ни у кого у нас не возникало проблем с восприятием сказочных образов, их интерпретацией, т.к. современная цивилизация, отказавшаяся от мифологии, насчитывает всего несколько поколений, а наши предки жили в соответствие с коллективными представлениями на протяжение тысячелетий.

Известно, что реклама воздействует через рациональную сферу (убеждение, «разум») и через сферу неосознаваемую (область эмоций и подсознания). Сравнительно легко прогнозировать воздействие рекламы в «разумной» сфере, сложнее предугадать, как будут работать более тонкие механизмы, на уровне глубокого душевного впечатления. Практики часто говорят о спонтанности и непредсказуемости творческой удачи, эмоциональный результат угадывается интуитивно и кажется недоступным анализу.

Добавляемое к содержанию рекламы «архетипическое сообщение», усиливает, ослабляет или запутывает «рациональную» часть сообщения.

Если при восприятии рекламы (целиком или частично) подключается архетипический уровень, у воспринимающего автоматически усиливаются все соответствующие данному архетипу эмоциональные реакции и бессознательные ожидания. Важно только, чтобы они соответствовали цели рекламного сообщения. Можно целенаправленно формировать изобразительный или смысловой ряд рекламного сообщения так, чтобы он вызывал нужный архетип. Чаще всего можно наблюдать эффект от удачного использования архетипических элементов в «имиджевой» рекламе.

Отдельные архетипы можно распознать в персонажах (ролях) рекламы или в конкретных сюжетных изображениях. Это кажется удивительным, но архетип проявляется не только в социальной роли, но каждому архетипу соответствуют определенная стилистика изображения, тип графики, выбор цвета, композиция, набор предметов (в визуальном ряду), стиль музыки и так далее.

Так, например, архетипу «ребенок» соответствует буйство красок, достаточно простых, со смещением скорее в пастельные сочетания, чем в сложные грязноватые оттенки; динамика в композиции, причем движение скорее всенаправленное, чем устремленное к четко заданной цели; обращение к образам игры, открытий, невероятных и сказочных сюжетов; «неформальная», чуждая академичности графика.

Напротив, архетипу «мудрец» соответствует сдержанная или ахроматическая цветовая гамма; четкость в построении композиции, разделенной на определенные смысловые блоки, связанные между собой очень логично; умеренность, возможно, симметричность; отсутствие бурной эмоциональности; академичность и реалистичность в графике.

Архетип же «хранитель», схожий с «мудрецом» эмоциональной сдержанностью, спокойствием композиции, отсутствием ярко выраженной динамики, в то же время отличается присутствием цвета, правда, не очень яркого, но скорее оптимистичного и теплого, создающего ощущение уюта.

 Если речь идет о чем-то более сложном, чем создание настроения, — это требует обращения не к одному архетипу, а к некоторому сценарию, в котором последовательно сменяются архетипические темы. Существуют узнаваемые «архетипические сценарии», которые каждый житейски наблюдательный человек знает по своему опыту. Эти универсальные структуры — «архетипические образы-персонажи» и «архетипические сценарии» — можно описать в академическом виде. Но это не очень удобно для рекламной практики. Более живой способ знакомства с ними предполагает своего рода возвращение в детство. Уже  говорилось, что много архитепического содержится в сказках и легендах, так что правильное обращение к ним способствует правильному прочтению рекламного смысла. Отдельные персонажи воплощают в себе черты архетипов, сюжеты сказок, комбинации ходов, «архетипические сценарии».

Техника использования этого метода проста: надо найти, стилю какого сказочного героя соответствует то, что нужно сообщить в рекламе. А затем постараться сделать рекламу такой, чтобы она оказалась «параллельной» найденному сказочному сюжету. А потом, это самое важное, надо проверить результат через сказку.

Однако использование целых архитепических сюжетов в большей мере относится к видеорекламе, нас же интересует реклама графическая, в которой возможности представления сюжетной линии достаточно скромны, как правило, мы имеем дело с образом ярким, но мгновенным. Рассмотрим использование отдельных архетипов.

Архетипичность дает ощущение «правильности» изображения, его соответствия внутренней реальности воспринимающего. После контакта с рекламой остается «след». И позже, когда появляется это «архетипическое» состояние, сами собой вспомнятся образы или темы рекламы. Реклама начинает жить в случайных ассоциациях, в анекдотах, в шутках, в метафорах…

Для того чтобы выбрать нужный архетип для конкретного рекламного проекта, автор должен решить, какое настроение, стиль, какие ассоциации он хочет «встроить» в свое творческое решение, чтобы они провоцировали нужную тему у воспринимающего. Затем эта эмоциональная тема уточняется таким образом, чтобы добиться единства и непротиворечивости сообщения (чтобы это послание совпадало со смысловым рядом одного из архетипов). А затем подобрать сюжет или изобразительный ряд, сравнивая его с известными «архетипическими» или проверяя собственные новые творческие идеи, сравнивая их со стандартным смысловым рядом выбранного архетипа. Этот метод требует определенной практики и художественного чутья.

Эффективно применение только одного архетипа в рекламном сообщении, тогда сообщение воспринимается как завершенное, «сильное». Использование двух и более архетипов создает подобие сюжета и поэтому менее надежно, так как труднее с уверенностью «держать» внимание зрителя. Неслучайные сочетания архетипов — это скорее всего все-таки вариации на темы сказок. При случайных сочетаниях архетипов получается противоречивое сообщение или парадокс, в лучшем случае, анекдот.

Темы 3.3 и 3.4. Управление коллективным сознанием коммуникативными средствами и Использование психологических особенностей восприятия при создании рекламного образа.

studfiles.net

Индивидуальное и коллективное сознание

Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Пояснение 3 Индивидуальное и групповое поведение Групповая и индивидуальная психология Индивидуальное и коллективное сознание Продолжаем тему идеологий. Если в основе идеологии «классовой борьбы» Марка негласно лежала национальная идея, спрашивается: за счет чего она произвела такой мощный, кровавый, но к счастью, кратковременный эффект во всем мире. Чтобы понять это следует прежде определиться, что вообще понимают под идеологией. Предельно коротко: идеология есть упорядоченная система взглядов, выражающая интересы различных групп людей, объединенных общностью цели. Термин «идеология» был введен в оборот в конце XVIII века, но как явление возникло гораздо раньше, фактически, вместе с рождением цивилизации и ее главными атрибутами – государством и религией. Но и сегодня политические и религиозные идеологии играют решающую роль в жизни общества, либо оправдывая и контролируя существующий порядок вещей, либо доказывая необходимость его изменения. В традиционных цивилизациях Востока идея монархии никем и никогда не ставилась под сомнение. Для них она во многом сегодня актуальной (но уже в виде тирании диктаторов). Что же касается религиозных представлений, то их рождалось великое множество, притом самых разных в зависимости от национального колорита, культурных традиций, окружающих условий. В моей книге «Идеологические системы мира» проводится различие между мировоззренческими представлениями, возникавшими стихийно как безымянное «народное творчество», и системами, рождавшимися в головах людей, ставивших перед собой четко озвученные цели. Так как авторство последних известно, они определены как «системные идеологии». Наибольшее влияние на судьбы своих народов и даже целых регионов оказали 7 из них: зороастризм, иудаизм, буддизм, конфуцианство, синтоизм, христианство и ислам. Термин «тоталитарная идеология» был предложен К. Поппером («Открытое общество и его враги»), подразумевая под ней платонизм как мечту, и марксизм с фашизмом как опытную данность. Под тоталитарностью он понимал столь полное подавление идеологией общественного сознания, что само общество превращалось в слепой автомат, призванный реализовать программу, заложенную в него данной идеологией. Но он обошел вниманием вторую особенность этих «учений»: их геополитические претензии на то, чтобы стать не столько доминирующей, сколько единственной идеологической системой мира. Поэтому мы включили в список Поппера еще две религиозные тоталитарные идеологии: христианство и ислам, точно также нацеленные на геополитическую экспансию независимо от того, в состоянии ли они в данный исторический момент реализовать свои надежды и подспудные мечты или нет. В связи с чем, возникают два вопроса. Первый: что именно способствовало рождению идеологий и почему они оказались столь востребованы, что даже сегодня под их властью пребывает более 7 миллиардов людей – 99 % человеческого рода? Второй: почему они оказались столь редки, что за все время мировой цивилизации возникло всего 5 системных и 4 тоталитарных идеологий? Более или менее определенный ответ на второй вопрос дает этнография. Точнее говоря, то ее направление, которое называется диффузионистским. Его зачинателями были Ф. Ратцель, Л. Фробениус и Ф. Гребнер. При всех второстепенных различиях во взглядах между ними, их подход объединяла теория «культурных кругов». Она строилась на 3-х тезисах, утверждавших, что: 1) человеческая способность к изобретениям очень ограничена, 2) большинство значимых идей рождается спонтанно, крайне редко и «точечно» — в ограниченном месте-времени, 3) полезные идеи перенимает сначала ближнее окружение, а затем они расходятся, диффундируют, так что, в конце концов, становятся достоянием многих других народов. Примеры, которые можно привести в подтверждение этой теории: 1) колесо не было известно развитым цивилизациям Доколумбовой Америки; 2) число «ноль» не было известно грекам и римлянам; 3) алфавитное письмо было изобретено в Финикии и усовершенствовано греками, а японцы заимствовали иероглифы у Китая; 4) бумеранг использовался в качестве оружия только в Австралии. Список можно продолжать до бесконечности. А вот ответ на вопрос, почему талант изобретательства так редок, смыкается с ответом на первый поставленный выше вопрос о том, что именно способствовало рождению идеологий? Ответ един: в том «повинна», если можно так выразиться, психология. Поскольку очевидно, что идеологии – суть закономерные явления культуры в широком смысле. Ибо, как говорил Демокрит: «Ничто не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости». Эта необходимость зовется эволюцией. Человечество развивается с ошеломляющей, по геологическим меркам, скоростью. Но что служит столь успешным орудием или инструментом эволюции? Поведение. А что определяет поведение? Психика и сознание – два презента эволюции, которыми природа наградила Homo sapiens. Сегодня насчитывается несколько тысяч самых разнообразных психологических классификаций, которые делают акценты на тех или иных различиях между психическими свойствами людей. Но все они, так или иначе, подразделяют эти свойства на несколько наиболее распространенных психотипов, числом от 4 до 16 (К. Юнг, Э. Шпренгер, Э. Кречмер). Среди них выделяются два психотипа: редкий (инициативный, способный к новаторству и к лидерству) и частый (нечестолюбивый и безликий). Это разделение унаследовано нами от нашего далекого пращура — общественного животного. Поскольку всем видам общественных млекопитающих присуще иерархическое деление их популяций на доминантных альфа-самцов (реже самок) и подчиненных омега-ординаров. Этот эволюционный механизм вносит порядок в отношения между индивидами сообществ, повышая их общую конкурентоспособность (О. Мэнинг, Э. Пианка). Важно при этом, чтобы численность омега-ординаров заметно уступала численности альфа-самцов. (Восточные славяне, среди которых последние появлялись слишком редко, даже были вынуждены пригласить на княжение скандинава Рюрика). Так что исторически первое разделение человечества по психотипу произошло, прежде всего, в форме выделения из него альфа-самцов с сильно развитыми качествами лидера — опытного и успешного воина-охотника. В кровнородственных общинах первобытной коммуны весьма ценился также другой альфа-самец: колдун-шаман, способный, как казалось, договариваться с духами и влиять на них с помощью чар и заклинаний (эпоха магии в истории коллективного сознания — по Дж. Фрэзеру). С переходом от охоты-собирательства к земледелию-скотоводству племена укрупнялись, конкуренция за землю и стада накалялась, а зависимость урожая и состояния скота от погодных условий возрастала. В этих условиях вожди племен становились правителями-царями. А колдуны-шаманы сумели внушить новоявленным аграриям, что погодой и вообще всеми явлениями а подлунном мире командуют высшие духи – боги. Посему они присвоили себе статус жрецов и в таком качестве взялись быть посредниками между людьми и богами (так по Дж. Фрэзеру родились религии стихий). Вместе с тем, разделение труда, сопровождавшее возникновение земледелия, способствовало выделению из альфа-самцов еще одного психотипа: креативных, честолюбивых инициаторов (и-индивидов). Но, заключив договор о взаимной поддержке своих претензий на абсолютную власть над соплеменниками, цари и жрецы решили, что и-индивиды будут «третьими лишними» в той иерархической пирамиде, которая складывалась ради сохранения порядка среди численно разросшихся сообществ и их защиты от внешних угроз. Однако никакая власть не может держаться на вершине иерархической пирамиды сколько-нибудь долго, если ей постоянно сопротивляются и стараются разрушить возведенную ею пирамиду. Тот факт, что цивилизациям Востока удавалось целых 4 ÷ 5 тысячелетий поддерживать status quo, свидетельствует о том, что альфа-самцам удавалось подавлять инициативы и-индивидов благодаря добровольному союзу с омега-ординарами, оппортунистами от безысходности, покорно подчиняющимися обстоятельствам. Тут я должен сделать небольшое отступление. Рассуждая о психологических типах, я сознательно не упомянул о том, что решающее большинство психологических школ, ориентированы на изучение психических качеств индивида, личности. И лишь самое незначительное меньшинство исследователей (Г. Лебон, В. Вундт, М. Кордуэлл) интересовали проблемы групповой психологии. Между тем, групповая и индивидуальная психологии разнятся между собой радикально. Несмотря на то, что обе генетически заданы, так как их порождают alma mater любого типа человеческого поведения – инстинкты. Различие между ними лишь в пропорциях. У альфа и и-индивидов доминирует индивидуальный инстинкт. У ординаров, напротив, коллективный подавляет индивидуальный. Но воспитание, среда и обстановка также вносят свои коррективы и влияют на проявление того или иного инстинкта. Беспрекословное подчинение традициям и власти в лице светских и духовных правителей (какими жестокими тиранами они бы ни были) – таков был неукоснительно соблюдавшийся закон для восточного человека, гарантировавший ему безопасность и сносное существование. Вместе с тем, из 3-х базовых психологических архетипов элита восточных цивилизаций исключила наиболее динамичный, творческий психотип: и-индивидов. Тем самым они обрекли себя на полный технологический, интеллектуальный и социальный застой. За 4 ÷ 5 тысячелетий ни одна сфера общественной жизни в Египте, Китае и Индии не претерпела революционных новаций, какого-либо прогресса. Ибо никто из заинтересованных в каком-либо изменении, не имел возможности действовать, ведь любая подобная инициатива воспринималась, как угроза традиционному порядку. (Креативность и динамизм есть не сословный, а генетический признак, поэтому элитные сословия даже сегодня препятствуют потенциально опасным для них новациям). Коротко говоря, вопреки Марксу государство изначально было призвано: а) сохранять порядок и мир между собственными «домоправителями», богами и народами; б) ограждать их от внешнего насилия. Поэтому оно всюду и везде возникало как общественный договор между «верхами» и «низами», который Т. Гоббс, Д. Локк и Ж.-Ж. Руссо интерпретировали каждый на свой лад. Гоббс защищал авторитарную монархию, Локк — монархию либеральную, а Руссо — либеральный республиканизм. Но никто из них, в отличие от К. Маркса, не узрел в этом акте строительства государства намека на «классовую борьбу» или «классовое насилие». Почему же, в таком случае, и как возникли идеи единобожия, заметно изменившие ход истории? Дело в том, что на психологию индивидов и масс огромное влияние оказывают не только инстинкты, унаследованные нами из животного мира напрямую, но и сознание. Оно, являющееся лишь нашим, человеческим достоянием, в свою очередь, тоже (согласно Э. Дюркгейму) разделяется на две «половины» — на индивидуальное и коллективное. Первое – суть рациональный разум, который управляет повседневной жизнью каждого отдельного индивида, а всему человечеству помог стать самым успешным охотником в истории жизни на земле. Его, как принято считать, контролирует левая половина мозга. В терминах современных представлений, его можно толковать как здравый смысл (практическое мышление). И, что особенно подчеркивал К. Леви-Стросс, он, по-видимому, мало изменился за последние тысячелетия. Функции второго рода сознания иные. Он отвечает за коллективное существование индивидов и их сообществ, иначе говоря, призван укреплять общественные связи и поддерживать культурную преемственность в данной группе – семейной или соседской общине, племенном объединении, государстве и т.д. Поскольку коллективное сознание преследует не сиюминутные (тактические) цели жизнеобеспечения индивидов, а стратегию их долгосрочного коллективного существования, оно может опираться не на «грузную» логику, а на «легкое» воображение, то есть на правое полушарие мозга. Иначе говоря, сознание тоже подчиняется инстинктам, но опосредованно, в отличие от психики. И его разделение на индивидуальное и коллективное преследует те же цели, что и разделение психики на две составляющие. Так что, по сути дела, коллективное сознание — это отражение группового инстинкта, «склеивающего» индивидов в единую, не только кровнородственную, но и культурно-родственную семью. В дефинициях современной действительности его можно интерпретировать как мифотворчество, или теоретическое мышление. Оно, в отличие от практического мышления, за последние тысячелетия претерпело огромные изменения, доказывал Л. Леви-Брюль. Во времена наших далеких пращуров мифы носили характер сказок, преданий, легенд и представляли собой первые, крайне наивные попытки постижения окружающего мира. У людей стала просыпаться любознательность. Дети, в особенности, (как и сегодня, если верить Ж. Пиаже) стали забрасывать взрослых бесчисленными вопросами: как, что и почему? И взрослым, чтобы поддерживать свой авторитет, приходилось отвечать хотя бы на некоторые из них. Стало быть, изначальная и главная цель сочинения самых первых мифов состояла в том, чтобы давать объяснение видимым явлениям окружающего мира. Но о чем могли ведать сами взрослые, крайне невежественные, если на свете еще не существовало учителей по физике, астрономии, биологии, так как и самим этим предметам — физике, астрономии и биологии еще только предстояло родиться? Поэтому взрослые были вынуждены придумывать ответы, похожие на правду. Для этого они обращались к своему жизненному опыту (по аналогии) и к своему воображению. С опытом у них были проблемы. Так, например, охотник-собиратель каменного века был столь наивен, что даже не подозревал о роли мужчины в процессе продления своего рода и думал, что дети рождаются от духов рек или деревьев. Зато воображение его фонтанировало неудержимо, с легкостью перенося на окружающий мир все известные ему отношения между его сородичами или недругами. Мышление по аналогии и сегодня чрезвычайно продуктивно. А тем более тысячи лет назад. Поэтому древний охотник придумал духов по аналогии с собственными состояниями бодрствования, сна и смерти. Первый же земледелец, также по аналогии с собственной деятельностью по упорядочиванию хаоса на своем маленьком участке, изобрел богов, наводящих порядок во всей природе. Библия заблуждается: не бог создал человека по своему образу и подобию, а, напротив, человек создал Яхве, Зевса, Аллаха и др. по своему образу и подобию. А затем произошло вот что. Если сначала первобытные родители пытались придумывать более-менее правдоподобные ответы, то позже, когда эти первобытные дети вырастали, а их собственные дети задавали им те же примерно вопросы, что задавали они, будучи маленькими, у них уже были готовы ответы. Они слышали от своих родителей. Так что теперь им оставалось напрягать лишь память, а не логику или воображение. Запомнив сказанное им в детстве, они передавали услышанное как эстафету, от поколения к поколению. Именно так рождались традиции. Поэтому можно предположить, чтосамые первые мифы сочинялисьдля того, чтобы объяснять, не заботясь о доказательствах. Будучи крайне доверчивыми, они не требовали доказательств. Из-за своего легковерия и умственной лени, они не утруждали себя размышлениями – верить или не верить, коль скоро объяснение было дано их предками. Авторитет времени освобождает мозги от необходимости трудиться. Так что мы, вероятно, не ошибемся, если скажем, чтовообще все культурные обычаи (традиции) создавались для того, чтобы им следовать, не вдаваясь в рассуждения. С тех пор и до нашего времени мельница мифотворчества мелет, не уставая и с все нарастающей продуктивностью. Появились на свет философские («Атлантида» Платона, «Утопия» Т. Мора, «Город солнца» Т. Кампанелла), исторические мифы («Классовая борьба» К. Маркса, Король Артур и рыцари круглого стола), и мифы естествознания (теория теплорода, и «золото» алхимиков). Стали популярны мифы спиритизма и паранормальных явлений, уфологов и астрологов, а теперь уже верующих в торсионные поля и инфляционную фазу раздувания Вселенной. И, разумеется, религиозные мифы, среди которых Библия и Евангелия не знают себе равных по обилию «лапши», которой они уснащают сознание верующих. Историки утверждают, что концепция единобожия возникла в голове фараона Эхнатона, недовольного острой конкуренцией со стороны почти всесильного египетского жречества. Его бунт против традиционных богов Египта, однако, потерпел поражение. Поэтому, по мнению З. Фрейда, эстафету его идеи подхватил Моисей, впечатленный замыслом Эхнатона. Согласно гипотезе отечественного атеиста А. Белякова Иисус был «казачком»-провокатором, засланным римлянами в стан еврейских патриотов-фарисеев. Однако, увлекшись ролью пророка, «заигрался», за что и был осужден не столько Пилатом, сколько своими соотечественниками, пришедшими в ярость от его утверждений, что он — сын плотника на самом деле бог-сын своего бога-отца Яхве. Впрочем, этой ереси грозила участь раствориться среди сотен подобных ей, если бы не подвижничество ренегата из фарисеев Савла, нареченного также Павлом. Благодаря ему христианство обуяла такая гордыня, что оно стало претендовать на статус единой, общемировой религии. Схожая история повторилась с марксизмом. Маркс тоже заигрался с «классовой борьбой», но его, можно сказать, за уши вытащил Ленин – второй по времени, но главный по значимости апостол при светском боге Марксе. Возникновение любой идеологии, так или иначе, было обязано инициативе и настойчивости честолюбивых одиночек. Но заметный общественный резонанс они возбуждали редко и только, когда по самым разным причинам находили отклик в коллективной психологии о-ординаров. Возвращаясь к тоталитарным идеологиям, заметим, что все их творцы видели себя мессиями – спасителями своих народов, как Иисус с Мухаммедом, так и Маркс с Гитлером. Но орудием достижения своих целей, даже прикрываясь фиговым листком всеобщей любви, порядка или справедливости, они избирали физический и моральный террор. Направленный либо на язычников, еретиков и неверных, либо на «негодные» классы и сословия, либо на «неполноценные» расы и народы. Принципиальное отличие Афинской цивилизации от ее оппонентов состояло в том, что афинским гражданам-ординарам было свойственно чувство собственного достоинства. Они не желали быть безмолвным стадом, во всем покорным своему пастуху, отстаивая свободу мышления от всех и всяческих догм. Именно эта особенность их психики и сознания высвободила творческий энтузиазм и-индивидов и предопределила тот колоссальный культурный взрыв, который посеял семена, ныне прорастающие на Западе. Вот это и есть гуманизм в своем практическом воплощении. Поэтому сегодня серьезно заблуждаются те, кто причисляет гуманизм к одной из идеологических систем. Это относится к гуманизму вообще и к теоретическому, в особенности. Гуманисты эпохи просвещения – Вольтер и Д. Дидро, Ш.-Л. Монтескье и К. Гельвеций решительно настаивали на принципиальном отличии их мировоззрения от любой идеологии, и прежде всего от христианства. И тем совершили, казалось, невозможное, положив начало освобождению коллективного сознания европейцев от пут христианской догматики. В то время, как тоталитарные идеологии пытались и пытаются добиться гегемонии для своих паств ценой завуалированного или открытого террора против тех, кого они причисляют к оппонентам, гуманизм спасает все человечество от саморазрушения и взаимного истребления, ибо его враги – невежество, спесь и ксенофобия. Для него высшая ценность – человек, независимо от цвета кожи и языка, вероисповедания и сословия. А его оружие – просвещение и примирение. Чувство собственного достоинства — главное достояние, которое передал античный гуманизм Новому времени. Им руководствовались гуманисты эпохи Просвещения, и это сегодня надлежит возрождать нам. Ибо оно востребовано до крайности, в особенности, современной Россией.

mykonspekts.ru

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И КОЛЛЕКТИВНОЕ СОЗНАНИЕ ← Энергия наших мыслей ← Психологическая библиотека ← Психология человека

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И КОЛЛЕКТИВНОЕ СОЗНАНИЕ

Следует стремиться увидеть в каждой вещи то,

чего еще никто не видел и над чем еще никто не думал.

Понятие «коллективного бессознательного» ввел в науку Карл Густав Юнг (1875–1961) — выдающийся швейцарский психиатр, основоположник одного из направлений глубинной психологии, аналитической психологии. Юнг отрицал идеи, согласно которым личность полностью детерминирована ее опытом, обучением и воздействием окружающей среды. Он считал, что каждый индивид появляется на свет с «целостным личностным эскизом… представленным в потенции с самого рождения». И что «окружающая среда вовсе не дарует личности возможность ею стать, но лишь выявляет то, что уже было в ней заложено».

Юнг полагал, что существует определенная наследуемая структура психической организации, развивавшаяся сотни тысяч лет, которая заставляет нас переживать и реализовывать наш жизненный опыт вполне определенным образом. И эта определенность выражена в том, что Юнг назвал «архетипами», которые влияют на наши мысли, чувства, поступки.

«Бессознательное, как совокупность архетипов, является осадком всего, что было пережито человечеством, вплоть до его самых темных начал. Но не мертвым осадком, не брошенным полем развалин, а живой системой реакций и диспозиций, которая невидимым, а потому и более действенным образом определяет индивидуальную жизнь».

К. Г. Юнг, «Структура Души»,раздел «Проблемы души нашего времени» (Москва, 1993, с. 131)

«Коллективное бессознательное» является тем резервуаром, где сконцентрированы все «архетипы». Оно заключает скрытые следы памяти человеческого прошлого: расовой и национальной истории, а также дочеловеческого, животного существования. Это общечеловеческий опыт, характерный для всех рас и народностей. По Юнгу, теория коллективного бессознательного объясняла и появление духов в сознании медиума, и распад личности шизофреника. Раньше говорили об «одержимости бесами», приходившими в душу извне, а теперь выясняется, что весь их легион уже есть в душе. Есть, по Юнгу, глубинная часть психики, имеющая коллективную, универсальную и безличную природу, одинаковую для всех членов данного коллектива. Этот слой психики непосредственно связан с инстинктами, то есть наследуемыми факторами. Они же существовали задолго до появления сознания и продолжают преследовать свои «собственные» цели, несмотря на развитие сознания.

Юнг сравнивал коллективное бессознательное с матрицей, грибницей (гриб — индивидуальная душа), с подводной частью горы или айсберга: чем глубже мы уходим «под воду», тем шире основание. От общего — семьи, племени, народа, расы, то есть всего человечества, — мы спускаемся к наследию дочеловеческих предков. Как и наше тело, психика есть итог эволюции. Не только элементарные поведенческие акты вроде безусловных рефлексов, но также восприятие, мышление, воображение находятся под влиянием врожденных программ, универсальных образцов. Архетипы суть прообразы, праформы поведения и мышления. Это система установок и реакций, которая незаметно определяет жизнь человека.

Понятие коллективного бессознательного может быть непосредственно связано с понятием коллективного, или группового, сознания. Мы уже обсуждали, что поведение группы людей коренным образом отличается от поведения каждого участника этой группы. Вся история человечества — это история больших масс. Цивилизация может возникнуть, только когда количество живущих вместе людей превысит некоторый критический уровень. Цивилизация всегда возникала в городах при наличии большого числа земледельцев, обеспечивающих эту городскую жизнь. И как во всех процессах, необходимо сочетание двух элементов: материального и духовного.

· Материальный — должно быть развитое земледелие для производства избыточного продукта, способного прокормить толпу правителей, воинов, слуг, горожан.

· Духовный — должна быть развитая религия для создания духовного стержня общества, позволяющего управлять людьми и направлять их энергию на большие цели.

В городах люди тесно общаются друг с другом, они постоянно обмениваются информацией, и вся их жизнь, ежедневная активность оказывается синхронизованной и подчиненной единому ритму. Является ли эта синхронизация следствием обмена информацией в виде разговоров, газет, радио, телевидения, или есть какой-то иной носитель информации, имеющий физическую природу?

Можно ли говорить о Поле Коллективного Сознания, как о некоторой физической категории? Что вообще мы можем сказать о полях?

psibook.com

их взаимосвязь. Структура общественного сознания и его основные формы. Обыденное и теоретическое сознание.

Общественное сознание – это совокупность идей, взглядов и оценок, свойственных данному обществу в осознании им собственного бытия.

Индивидуальное сознание – это совокупность идей, взглядов, чувств, свойственных конкретному человеку.

ОБЩЕСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ складывается на основе сознаний отдельных людей, но не является их простой суммой. Каждое индивидуальное сознание неповторимо, и каждый индивид коренным образом отличается от другого индивида именно содержанием своего индивидуального сознания. Поэтому общественное сознание не может быть просто механическим объединением индивидуальных сознаний, оно представляет собой всегда качественно новое явление, поскольку является синтезом тех идей, взглядов и чувств, которые вобрало в себя из индивидуальных сознаний.

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ человека всегда многообразнее и ярче общественного сознания, но при этом, оно всегда более узко по взгляду на мир и гораздо менее охватно по масштабу рассматриваемых проблем.

Индивидуальное сознание отдельного человека не достигает той глубины, которая присуща общественному сознанию, охватывающему все стороны духовной жизни общества. Но общественное сознание приобретает свою всеохватность и глубину из содержания и опыта отдельных индивидуальных сознаний членов общества.

Таким образом,

общественное сознание есть всегда продукт индивидуального сознания.

Но, с другой стороны, любой индивид является носителем, как современных, так берущих свое начало из глубины веков, общественных идей, общественных взглядов и общественных традиций. Таким образом, элементы общественного сознания всегда проникают в индивидуальное сознание отдельных людей, трансформируясь там в элементы индивидуального сознания и, следовательно, общественное сознание не только формируется индивидуальным сознанием, но и само формирует индивидуальное сознание. Таким образом,

индивидуальное сознание есть всегда во многом продукт общественного сознания.

Таким образом, диалектика взаимосвязи индивидуального и общественного сознания характеризуется тем, что оба этих вида сознания неразрывно связаны, но остаются обособленными явлениями бытия, взаимно влияющими друг на друга.

Общественное сознание обладает сложной внутренней структурой, в которой выделяются уровни и формы.

ФОРМЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ – это различные способы интеллектуального и духовного освоения действительности: политика, право, мораль, философия, искусство, наука и т.д. Таким образом, можно говорить о следующих формах общественного сознания:

1.         Политическое сознание. Это система знаний и оценок, посредством которых общество осознает сферу политики. Политическое сознание является своеобразным стержнем всех форм общественного сознания, так как в нем отражаются экономические интересы классов, социальных слоев и групп. Политическое сознание оказывает значительное влияние на группировку политических сил общества в борьбе за власть и, соответственно, на все остальные сферы социальной жизни.

2.         Правовое сознание. Это система знаний и оценок, посредством которых обществом осознается сфера права. Правовое сознание наиболее тесно связано с политическим сознанием, потому что в нем непосредственно проявляются и политические, и экономические интересы классов, социальных слоев и групп. Правосознание оказывает значительное влияние на экономику, на политику и на все стороны социальной жизни, поскольку выполняет в обществе организационно-регулятивную функцию.

3.         Нравственное сознание. Это исторически складывающиеся принципы морали в отношениях между людьми, между людьми и обществом, между людьми и законом, и т.д. Нравственное сознание, таким образом, является серьезным регулятором всей организации общества на всех его уровнях.

4.         Эстетическое сознание. Это отражение окружающего мира в форме особых сложных переживаний, связанных с чувствами возвышенного, прекрасного, трагического и комического. Особенностью эстетического сознания является то, что в нем формируются идеалы, вкусы и потребности общества, связанные с явлениями творчества и искусства.

5.         Религиозное сознание выражает в себе внутренний опыт человека, связанный с ощущением им своей связи с чем-то высшим себе и данному миру. Религиозное сознание находится во взаимодействии с другими формами общественного сознания, и, прежде всего, с такой, как нравственное. Религиозное сознание имеет мировоззренческий характер и, соответственно, оказывает значительное воздействие на все формы общественного сознания через мировоззренческие принципы его носителей.

6.         Атеистическое сознание отражает мировоззренческий взгляд тех членов общества, которые не признают наличия Высшего человеку и мировому бытию, и отрицают существование любой реальности, кроме материальной. Как мировоззренческое сознание оно также оказывает значительное влияние на все формы общественного сознания через жизненные позиции его носителей.

7.         Естественнонаучное сознание. Это система экспериментально подтвержденных и статистически закономерных знаний о природе, обществе и человеке. Данное сознание является одним из наиболее определяющих для характеристик той или иной цивилизации, поскольку затрагивает и определяет большинство социальных процессов общества.

8.         Экономическое сознание. Это форма общественного сознания, в которой отражены экономические знания и социально-экономические потребности общества. Экономическое сознание формируется под влиянием конкретно существующей экономической реальности и определяется объективной необходимостью её осмысления.

9.         Экологическое сознание. Это система сведений о взаимоотношениях человека и природы в процессе его общественной деятельности. Формирование и развитие экологического сознания происходит целенаправленно, под воздействием политических организаций, социальных институтов, средств массовой информации, специальных социальных учреждений, искусства и т.д.

Формы общественного сознания многообразны так же, как многообразны социальные процессы, которые осмысливает человек.

Общественное сознание формируется В ДВУХ УРОВНЯХ:

1.         Обыденное, или эмпирическое сознание. Данное сознание проистекает из непосредственного опыта повседневной жизни, и является, с одной стороны, непрерывной социализацией человека, то есть его приспособлением к общественному бытию, а, с другой стороны, осмыслением общественного бытия и попытками его оптимизации на повседневном уровне.

Обыденное сознание – это низший уровень общественного сознания, который позволяет устанавливать отдельные причинно-следственные связи между явлениями, строить простые умозаключения, открывать простые истины, но не позволяет глубоко проникать в сущность вещей и явлений, или подниматься до глубоких теоретических обобщений.

2.         Научно-теоретическое сознание. Это более сложная форма общественного сознания, не подчиненная повседневным задачам и стоящая выше их.

Включает в себя результаты интеллектуального и духовного творчества высокого порядка – мировоззрение, естественнонаучные концепции, идеи, устои, глобальные воззрения на природу мира, сущность бытия и т.д.

Возникая на основе обыденного сознания, научно-теоретическое сознание делает жизнь людей более осознанной и способствует более глубокому развитию общественного сознания, поскольку раскрывает сущность и закономерности материальных и духовных процессов.

filosofedu.ru

Фрагмент эволюции: от индивидуального сознания – к коллективному

На днях я познакомился с очень интересной статьёй. Мне она очень понравилась. Я не утверждаю, что её автор абсолютно во всём прав и в ней нет никаких спорных моментов. Тем не менее, я убеждён, что автор прав в главном, о чём я и сам много раз писал в своих статьях, в определении генерального направления эволюции на Земле — «от индивидуального сознания — к коллективному». Не просто к коллективному труду, а именно к коллективному сознанию.  В такой ситуации достаточно логично предположить, что «Отдельный человек перестал быть органом, которым Вселенная познаёт себя.» В сушности об этом же в одном из своих интервью говорила Т.В.Черниговская (https://www.planet-kob.ru/articles/5959). Итак, интереснейшая статья М.Г.Делягина:

Участвуя в крупных конференциях, невозможно удержаться от ощущения попадания внутрь огромного надчеловеческого и притом разумного организма, для которого отдельные люди и даже их коллективы являются лишь взаимозаменяемыми и не так уж важными по отдельности составными элементами.

Весьма вероятно, что коллективный разум (причём, возможно, на уровне всего человечества, а не отдельных организаций или народов) в той или иной форме уже сложился,и индивидуальное сознание просто не в состоянии не только осознать, но даже как-либо воспринять, заметить его.

Нельзя исключить, что с точки зрения коллективного разума, складывающегося из индивидуальных сознаний либо использующего их, эти индивидуальные сознания должны быть максимально упрощены и специализированы– просто для удобства управления (подобно тому, как американская управляющая система стремится к максимальной примитивизации своих граждан).

И в этом случае познавательная роль индивидуума уже выполнена, познание как процесс делегировано личностью на более высокий уровень коллективного сознания. Отдельный человек перестал быть органом, которым Вселенная познаёт себя (по яркой гипотезе советских философов), и общемировая деградация современной науки вкупе с очевидным за последние четверть века снижением познаваемости мира подтверждают это предположение.

Личность низводится до роли клеточки коллективного сознания, всё менее сознающей себя и, возможно, в принципе не способной осознать то целое, частью которого она стала.

При этом, вероятно, человек сохранил свою вторую исключительную функцию, раскрытую М.И.Веллером в его «Энергоэволюционизме», — генерирование эмоций, к которому он наиболее приспособлен и которое, вероятно, выполняет какую-то исключительно значимую роль в Мироздании. (На фоне убедительной демонстрации физикой не только подобия, причём вплоть до слияния, микрокосма и макрокосма, но и невозможности описания элементарных частиц без языка психологии, это предположение представляется отнюдь неэкзотичным).

Утрата одной из двух функций неизбежно означает гипертрофированное развитие другой, — что, возможно, является одной из причин (наряду с выросшим благополучием, снижением самосознания и развитием информационных технологий) повышения значимости эмоций в развитии современного человечества (вплоть до последовательного и вполне сознательного отказа от своих интересов ради новых эмоций).

Ускоряющаяся трансформация человечества под влиянием информационных технологий бесспорна и интересна, однако в рамках данной работы мы сфокусируемся на формировании коллективного сознания.

Усложнение реальности

Значимая для человечества реальность усложнилась из-за не только информационной революции, но и увеличения разнообразия важных для него процессов – от изменения климата и распространения инфекций, компенсирующих ухудшение генетического качества человеческой популяции и снижение иммунитета интенсификацией естественного отбора, до изменения баланса глобальной конкурентоспособности. Налицо реализация «принципа отражения»: влияющие на человечество процессы по мере развития технологий всё больше становятся отражением его деятельности, влияющей на окружающий мир.

Эти процессы становятся всё более комплексными и при этом размытыми, «распределёнными» между разными сферами деятельности. Восприятие же не только отдельных людей, но и обществ по-прежнему раздроблено по отдельным сферам и лишь с трудом может (если может вообще) объединять изменения, наблюдаемые в отдельных направлениях, в единые целостные процессы.

Описанное весьма существенно ограничивает сферу эффективного применения традиционной формальной логики и оперирующего ею индивидуального сознания.

В целом выход человечества на новый уровень развития и качественное усложнение его взаимодействия с миром кардинально снижают эффективность индивидуального сознания.

Мы видим, что увеличение накопленного знания и, более широко, освоенной информации расширяет непознанное. Этот тезис иллюстрирует одна из наиболее известных и одновременно древних философских моделей – так называемая «сфера Аристотеля», представляющая собой границу между известным и неизвестным: её объём символизирует накопленное знание, а поверхность – неизвестное, доступное человеку и потому воспринимаемое им. Чем больше познано, тем больше поверхность сферы; соответственно, тем сильнее и разнообразней столкновение с неведомым.

Чем больше познано, тем больше неизвестно. А неизвестное интуитивно воспринимается как потенциальная угроза. Поэтому расширение деятельности и накопление знания само по себе ведёт не только к количественному, но и к качественному нарастанию проблем, к повышению их многообразия и ускорению их усложнения.

По мере своего развития человечество выходит на уровень закономерностей, временной и пространственный масштаб которых превышает масштаб деятельности отдельного человека.

Индивидуальные способности ограничены как в силу вероятного наличия биологического предела, так и в каждый отдельно взятый момент до его достижения. Поэтому нарастающие сложность и разнообразие проблем, с которыми сталкивается человечество, рано или поздно превысят уровень, доступный адекватному восприятию и анализу не только среднего, но даже самого выдающегося человека.

Указанное превышение, скорее всего, не носит окончательного, необратимого характера. Происходит своего рода «гонка преследования»[1]: растущие способности индивидуального человеческого сознания пытаются соответствовать неумолимо растущей сложности проблем, встающих перед ним и перед всем человечеством в целом.

Когда сознание человека догоняло сложность встающих перед ним проблем и начинало соответствовать им, прорываясь к пониманию общих закономерностей развития, это проявлялось через расцвет философии[2], наиболее заметный в античности, эпохе европейских энциклопедистов и открытии диалектики.

Ускорение развития, вызывающее сокращение промежутков между повторяющимися событиями человеческой истории, позволяет предположить близость следующего этапа возрождения философии как универсальной науки – если, конечно, направление развития человечества не изменится резко как раз сейчас, сорвавшись в новую, ещё неизвестную нам плоскость.

Это может быть рывок в индивидуальной биологической (или ментальной) эволюции, повышающий мыслительную мощь отдельного человека. Изменение может коснуться и человечества как целого, и выделяющейся из него группы человеческих сообществ.

Однако в целом индивидуальный интеллект отстаёт в гонке с усложняющимся миром– просто потому, что он сам по себе является одним из факторов этого усложнения (если вовсе не ключевым фактором). Поэтому, несмотря на отдельные выдающиеся рывки, отставание это в целом, как правило, нарастало, о чём свидетельствует в том числе и углубление специализации, идущее почти во всех сферах человеческой деятельности.

Организация: рождение коллективного разума

Объективные трудности с пониманием всё более разнообразных процессов (и в целом с взаимодействием с ними) породили организации, каждый член которых выполняет одну строго определённую функцию. Тем самым человечество «укрупняло» и усложняло действующие сознания, бывшие до того индивидуальными, подтягивало их на уровень сложности, в большей степени соответствующий изучаемым явлениям.

Всякий сталкивавшийся с организацией чувствует: это не совокупность людей, но целостная система, имеющая свои цели и средства их достижения, далеко не всегда совпадающие с целями и средствами отдельных людей, даже руководящих ею. Обычно это организм в структурном и эволюционном смысле слова.

Обычно организация лучше адаптирована к окружающей среде (образуемой другими организациями, с которыми она взаимодействует), чем любой из её сотрудников. Её способности к познанию, как правило, неизмеримо ниже аналогичных способностей образующих её людей как из-за инерционности группового сознания, так и потому, что коллектив не выравнивается по лучшим своим членам (а обычно – при недостаточно эффективном менеджменте – выравнивается по худшим). В результате новое знание, доступное добывшему его индивидууму, для организации – и тем более общества в целом – сплошь и рядом оказывается принципиально недоступным[3].

Превосходство коллективного сознания над индивидуальным проявляется прежде всего в сборе и реализации уже имеющейся информации: индивидуум может обладать лишь ограниченным объёмом накопленных человечеством знаний, коллектив же – практически всеми; индивидуум реализует лишь ничтожную часть своих знаний, а коллектив, как бы мало он ни знал, реализует практически все. Вероятно, поэтому гении редко выживают в организациях: уровень их индивидуального интеллекта оказывается близок к уровню совокупного интеллекта коллектива (а добытое им знание часто недоступно коллективу), что порождает конкуренцию. В итоге гений сначала стихийно отторгается организацией, а затем подавляется её количественным, а то и качественным превосходством.

Кроме того, организация как живой организм обладает собственными инстинктами, то есть неосознанными знаниями, которые также делают её сильнее большинства образующих её индивидуумов.

«Коллективный разум», несмотря на банальность этого термина, — такая же реальность, как, например, «коллективный интерес». Опираясь не только на индивидуальные разумы, но и на индивидуальные эмоции и впитывая их, он зачастую успешно осуществляет массовое и постоянное объединение логики с интуицией, пока недоступное для индивидуального интеллекта: искусственному недоступна интуиция, а для естественного интуитивная деятельность связана с чрезмерным напряжением.

Так же, как организация не сводится к совокупности образующих её индивидов, «коллективный разум» не тождественен совокупности отдельных разумов. Лишь в благоприятных и редких случаях он персонифицируется в лице руководителя организации, действия которой тогда становятся преимущественно осознанными. Без этого организация действует как коллектив насекомых, стихийно и неосознанно

(хотя часто и эффективно) реагируя на внешние раздражители и стремясь к выживанию, а затем – к экспансии.

Цели и инструменты организации, её стратегии, внешне стихийно определяемые взаимодействием стремлений её членов (подобно тому, как инстинкты животного определяются внешне стихийным взаимодействием электрических импульсов в его нервной системе), могут существенно отличаться от представлений о них даже наиболее осведомлённых и влиятельных её членов.

При эффективном руководстве организация ведёт себя как разумное существо, при неэффективном – как существо, управляемое инстинктами.

Универсальный критерий разумности общеизвестен: это способность к самостоятельному целеполаганию. С этой точки зрения весьма знаменательно, что многие организации рассматривают целеполагание – определение своей «миссии» — как ключевой аспект своей деятельности. Современная наука об управлении считает выработку, доведение до всех членов коллектива и жёсткий контроль за реализацией «миссии» организации категорическим требованием, условием успеха, даже когда с точки зрения индивидуального здравого смысла это кажется напыщенным и излишним. Но дело не в логике: активное, постоянное и разветвлённое целеполагание есть постоянная настойчивая тренировка коллективного разума организации (или его зачатков).

Таким образом, по мере развития систем управления организаций, в первую очередь крупных корпораций, происходит эволюция их коллективного разума, который, хотя и вырастает из совокупностей индивидуальных сознаний, является тем не менее уже не вполне человеческим. Это «разум второго порядка», надчеловеческий разум, для которого отдельные личности являются не более чем образующими его элементами, отчасти взаимозаменяемыми.

Главным инструментом развития человечества на этапе быстрого возникновения и эволюционирования «второго разума» становится совершенствование «организационной структуры» — механизма объединения ограниченных и неэффективных по отдельности людей в эффективные коллективы. Организационная структура обычно является строго охраняемой коммерческой тайной, ибо технологию производства можно купить или придумать, а технологию управления можно только вырастить, как живое существо, вместе с самой организацией. Доступ к её организационной структуре позволит понять, как она функционирует, и манипулировать ею при помощи не вызывающих подозрений воздействий.

Технология управления представляет собой механизм функционирования именно живого существа – организации; поэтому эффективная технология управления крупной организацией всегда индивидуализирована и является более искусством, чем наукой.

Общество как совокупность разумных, то есть целеполагающих людей даже не столько замещается, сколько дополняется, надстраивается более эффективным сообществом – совокупностью всё более разумных, то есть всё более эффективно целеполагающих организаций. Конкуренция между людьми постепенно перемещается именно на этот, более высокий уровень: общества, организации которых менее разумны, имеют так же мало шансов на успех в конкуренции, как ещё недавно – общество с менее разумными или менее образованными людьми[4].

При этом отдельный человек получает больше степеней свободы, чем раньше, частично освобождаясь от повседневной ответственности за результаты труда, которую всё в большей степени берёт на себя организация, к которой он принадлежит. Она же обычно принимает и осуществляет значимые решения. Поэтому отдельный человек по мере укрепления системы организаций обретает всё большее раскрепощение, хотя эта личная свобода достигается сокращением возможностей личного влияния на развитие общества.

Это открывает для него новые возможности для творчества, для проявлений интуиции. Интуиция отдельного человека относительно хаотична и неуправляема; она похожа на слабый огонь, который светит понемногу во все стороны. Оценку этой интуиции в сложноорганизованных системах с высокой ценой выхода на рынок производит уже не столько он сам, сколько действующие на нём организации, опосредующие его требования при помощи первичного и осознанного отбора, жёсткость которого иногда превышает жёсткость требований рынка. Именно организация находит творческих людей, решает, заслуживает ли усиления костёр их интуиции, и при положительном решении обеспечивает им почти любую поддержку со стороны почти любого количества людей рутинного труда. Такая организация играет роль «фокусирующего зеркала», превращающего костёр в яркий и убедительный для всего человечества маяк.

Разнообразие видов, сфер и направлений деятельности организаций позволяет творческому человеку ощущать их не как ограничивающие рамки, но, наоборот, как необходимые для насыщенной и успешной жизни подпорки, расширяющие его личные возможности.

Разнообразие организаций касается не только сфер и целей, но и масштабов деятельности. Многие организации «вложены» друг в друга, многие имеют слабо определённые или меняющиеся границы приложения своих усилий. Всё это предоставляет большинству отдельно взятых людей широкие возможности выбора организации, то есть, по сути дела, — административно-организационной, интеллектуальной и ценностной «среды обитания».

Многообразие этого выбора обеспечивается несовпадением границ деятельности организаций разного рода. Классический пример – транснациональные корпорации и государства, занимающиеся примерно одним делом, но на различных «уровнях организации» человеческого общества. Помимо этого, многие типы организаций не предъявляют исключительных прав на своих членов: это касается не только сферы потребления, но и работы, особенно творческой.

Такое «несовпадение границ» создаёт постоянный конфликт интересов, служащий инструментом саморазвития каждой отдельной личности, находящейся в его «магнитном поле». Кроме того, он даёт каждому человеку свободу выбора в нескольких плоскостях сразу, что расширяет возможности самореализации.

Проверка на реальность

Говоря о «коллективном сознании», о разуме организаций, стоит сразу же задуматься – и задумываться впредь всегда, сталкиваясь с чем-то принципиально новым: не является ли оно очередным информационным фантомом? Не имеем ли мы дело вместо чарующей реальности с очередной поделкой неутомимых и неугомонных технологов в области high-hume, «исправляющих» наше сознание, чтобы подвигнуть на потребление очередного сорта стиральных порошков? Наконец, не столкнулись ли мы не с сознательным обманом, но, что ещё обидней, всего лишь с «информационным конденсатом» — продуктом случайной комбинации информационных отходов неких неведомых нам информационных же производств?

Ибо мир, в котором основной сферой воздействия и главным полем боя стало наше с вами сознание, неизбежно полон призраков и предрассудков; увидев очередное чудовище, ущипните свой разум: не его ли это сон?

Опасения эти в целом обоснованны, но как раз в данном случае представляются нереальными.

Ведь всё изложенное было общеизвестно задолго до появления и распространения современных информационных технологий. Более того: большинство из нас многократно сталкивалось с проявлениями нечеловеческого, бюрократического целеполагания и логики – и многократно же проклинало либо использовало её (а обычно делало и то, и другое). О «внутренней логике организации» и «бюрократической предопределённости» написаны горы литературы – от советской классики (см., например, «Новое назначение» Бека, на заре перестройки заново воспетого Г.Поповым), до бессмертных трудов С.Паркинсона и иже с ним.

Большинство из нас знает, что у организации есть свои цели, которые лишь изначально закладываются её создателями, а затем формируются и корректируются ею во многом самостоятельно. Большинство из нас знает также, что продвижение в иерархии неразрывно связано с сокращением степеней личной свободы. Ведь, занимая всё более высокие позиции в системе управления, человек всё больше взаимодействует с организацией, частью которой он всё больше становится, и с остальными «соприкасающимися с ней» организациями, становясь частью взаимодействия более высокого уровня – уже не межличностного, но межорганизационного.

Наконец, большинство из нас с величайшей охотой пользуется той долей безответственности, которую, компенсируя наши ошибки, даёт нам любая стоящая организация.

Вся новизна изложенного – в немного смещённом взгляде на общеизвестную и неоспоримую деятельность организаций: во взгляде с точки зрения их соответствия критерию разумности и продолжения человеческой эволюции вне отдельного человека.

Не является представление о разумности организаций и очередной фобией. Формально всё вроде бы в порядке: страх божий, страх техники, страх инопланетян– отсюда рукой подать до страха перед новым разумом, объемлющим нас и, безусловно, влияющим на нас, но остающимся непостижимым и недостижимым.

Однако в реальности отсутствует главное в фобии – сам страх. Для его появления мы слишком хорошо знаем организации (значительно лучше, чем других кандидатов на роль носителей «нечеловеческого разума» — дельфинов). Мы живём и работаем в них, воспринимаем их как дом, построенный если не своими руками, то во всяком случае на нашей памяти. Мы взаимодействуем с ними и, что бы про них ни говорили, не боимся их, потому что хорошо знаем и видим: в целом они созданы нами и в основном для нашего блага. Мы слишком привыкли пользоваться ими, чтобы какие-то слова о них, пусть даже подкреплённые бессмысленными и болезненными действиями с их стороны, могли нас напугать.

Но главное – мы инстинктивно (и справедливо) склонны рассматривать организации как своё продолжение. А такой подход исключает возможность появления страха на самом надёжном – подсознательном уровне: человек может бояться своего дома, своих детей и своих домашних животных, но не способен ощутить угрозу со стороны своего послушного тела – со стороны своей руки или ноги.

Поэтому гипотеза о разумности организаций – не информационный фантом и не оригинальная фобия, но обыденная реальность.

То обыденное, что окружает нас и частью чего мы являемся почти с рождения и часто – до смерти, оказывается едва ли не самой захватывающей из доступных нам тайн бытия.

Что может быть более обескураживающим с точки зрения ограниченности возможностей индивидуального сознания? Что может быть более вдохновляющим с точки зрения возможностей и перспектив человечества?

Эпоха интеллектуальной коллективизации

Посредством всё более сложных организаций человечество приспосабливает себя к решению всё более сложных проблем, поднимая свой интеллектуальный и организационный уровень до соответствия этим проблемам.

Из-за единства мироздания они едины и, по мере усложнения, как ни парадоксально, требуют не только нарастающей специализации, но и выработки единого подхода к ним– универсализации знания. Несмотря на растущую потребность в ней, на индивидуальном уровне она редка: слишком сложны и разнообразны эти знания. Даже философия, универсальная по своей природе, требует создания специальных и достаточно сложных систем «приводных ремней», адаптирующих её положения к реалиям конкретных сфер знаний.

Обычно универсализация знания проявляется лишь частично: как синтез, объединение предварительно разделённых и притом смежных отраслей знания. В традиционном же, энциклопедическом, всеохватывающем (или хотя бы широко охватывающем) смысле слова она оказывается достоянием либо компьютерных систем, либо крупных коллективов, становящихся в эпоху информационных технологий вместо отдельного человека основной единицей, инструментом и в итоге, вероятно, субъектом познания.

К нынешнему человечеству применим апокриф об иероглифическом письме: число иероглифов, нужных для написания или прочтения специализированной статьи и тем более книги, заведомо выше доступного заучиванию одним человеком. Поэтому письмо и чтение по специальности – и, таким образом, процесс познания в целом– доступны не индивидууму, но только коллективу.

Эпоху информационных технологий, характеризующуюся в том числе и взрывообразным расширением любой информации, едва ли не каждый бит которой превращается в заново взрывающуюся «сверхновую», можно назвать «эпохой интеллектуальной коллективизации», точнее – эпохой принудительного, технологически предопределённого и потому насильственного коллективизма. Ибо один человек не в силах найти и воспринять необходимый для него объём информации.

В этом отношении коллективизм компьютерного века столь же жёстко предопределяется господствующей технологией, как и коллективизм Древнего Египта и других государств, для которых организация массовых работ (в основном в области мелиорации) была условием выживания. Качественная разница заключается в самих используемых технологиях и, соответственно, в уровне и производительности индивидуального человека и его индивидуального сознания, являющегося частью коллективного разума.

В Древнем Египте организация общества могла быть сколь угодно совершенной, но оно находилось в столь жёстких внешних рамках и осуществляло настолько примитивные функции, что по необходимости было простейшим социальным автоматом, не нуждающимся и потому не способным к сложной деятельности и самообучению. При значительных изменениях окружающей среды социальные автоматы древности рушились, как карточные домики, какими бы изощрёнными они ни были и какие индивидуальные умения ни стимулировали бы они на потребу восхищённым археологам будущего.

Деградация индивидуума

Но принудительный коллективизм компьютерной эры имеет и другую – не коллективную, но индивидуальную сторону. В условиях доминирования информационных технологий индивидуум постепенно становится таким же частичным работником, каким он был и в машинном производстве. Раньше он был бесправным придатком станка – теперь он становится почти столь же бесправным придатком общедоступного, но всё равно не зависящего от него и не контролируемого им информационного окружения, принадлежащего и управляемого, правда, уже не таким же отдельным человеком, как он сам, но «коллективным разумом» новых организаций.

Специализируясь на неизбежно узкой и, как правило, сужающейся теме, работник становится ограниченным, односторонне развитым. Если организация – это нечто «большее, чем человек», то её сотрудник, какие бы степени свободы ни были ему предоставлены, — неизбежно уже нечто меньшее.

Именно в этом заключается, с одной стороны, один из секретов успешности американской личной ограниченности, режущей глаз представителям других обществ, а с другой – причина последовательного и в итоге эффективного культивирования американским обществом этой ограниченности. Ведь ограниченность личности, её одностороннее развитие облегчают её встраивание в организацию и тем самым повышают её эффективность как частичного, пусть даже и творческого, работника.

Односторонне развитых людей легче складывать в организационные структуры – по тем же причинам, по которым строить сооружения из одинаковых и потому заведомо совпадающих друг с другом кубиков проще и надёжней, чем из хаотически подобранных объектов случайных, пусть даже и красивых, очертаний.

Именно в этой особенности американского национального характера заключается одна из причин того, что искусство составлять людей в структуры впервые появилось именно в США. А когда людей легче складывать в структуры, то и сами эти структуры работают надёжней и эффективней.

Оборотная сторона этого –упрощение личности не только как результат, но и как социальная цель, как объективная задача основной части организаций и общества в целом. Это ведёт к стандартизации, ограничивающей индивидуальное творчество и подрывающей этим саму возможность прогресса организаций.

Американское общество выработало множество механизмов (начиная с поддержки иммиграции творческих людей и пресловутой «политкорректности»), стимулирующих внутреннее разнообразие, но они остаются частичными, и описанное противоречие не только сохраняется, но и обостряется, создавая на наших глазах реальную угрозу западной цивилизации.

Возможен и иной вариант: противоречие между стандартизацией индивидуальных личностей ради удобства формирования организации и потребностью этих же организаций в необычных личностях ради стимулирования, необходимого для развития творчества, может быть решено на уровне коллективов, а не отдельных людей.

От коллективного разума – к глобальному

Развитие компьютерных технологий и формирование всемирной информационной сети может достигнуть момента, когда её сложность будет сопоставима со сложностью человеческого мозга или даже превысит её. С этой точки зрения нынешние раздробленные «коллективные сознания» могут стать элементами и контурами единого планетарного сознания (или нескольких глобальных), подобно тому, как индивидуальное сознание человека уже становится элементом сознания коллективного. Это сознание впервые в истории может сделать человечество (а точнее – его активно использующую компьютерные технологии часть) действительно единым целым.

При усложнении и сгущении информационных потоков на базе более развитых коммуникаций ещё до формирования единого планетарного сознания возникнут единые планетарные контуры переработки информации, носящие надчеловеческий характер и, вполне возможно, не воспринимаемые индивидуумами. Было бы безосновательным биологическим шовинизмом априорно утверждать, что этим контурам и связанному с ними планетарному разуму будут недоступны творчество и интуиция. Более того: близость по масштабу к единому информационному полю, являющемуся, вероятно, источником интуиции и творчества, позволяет допустить, что эта форма мышления будет более органична ему, чем отдельным личностям.

Снижение способности к творчеству со стороны интегрируемых в организации личностей может быть восполнено появлением нового субъекта творчества – глобального разума (или нескольких разумов такого рода), по-прежнему образуемого отдельными людьми и не существующего без них и вне них, но не осознаваемого и не замечаемого ими.

Человек будет постоянным источником пополнения информационного поля; возможно, некоторые его особенности (прежде всего эмоциональность) обеспечат ему положение уникального элемента в иерархии разумов и, соответственно, сделают его вклад в формирование информационного поля необходимым и незаменимым. Его биологическая, социальная и технологическая эволюция станет инструментом самосовершенствования надчеловеческого сознания.

Человечество, по-видимому, ещё не столкнулось с планетарными проблемами, требующими формирования и пробуждения планетарного же разума (или нескольких – скорее всего, цивилизационных – разумов, конкурирующих на глобальном поле). Но то, что инструмент этого формирования уже куётся вдохновлёнными похотью любознательности и наживы умами, заставляет вглядываться в убегающий горизонт развития в предвкушении новых проблем и свершений. Хотя, возможно, не только коллективный разум, но и грядущие планетарные проблемы будут доступными восприятию коллективного, но не индивидуального сознания, а мы сможем увидеть лишь их слабое и искажённое отражение, воспринимая их как частное изменение привычных проблем.

***
Главный результат развития информационных технологий прост: основным действующим лицом истории становится всё более разумная, всё более крупная и всё более «мягкая», то есть меньше претендующая на монопольное обладание своими членами, организация. Историю в ещё большей степени, чем в наполеоновские времена, делают «большие батальоны» — движущиеся сами и по своей воле, не ощущаемой для своих членов, больше не нуждающиеся в думающих за них и направляющих их Наполеонах, — по-видимому, отныне и навсегда.

А ноосфера, предсказанная Вернадским, на наших глазах стремительно сгущается в коллективное сознание, которое становится для нас новой, четвёртой (после природы, техносферы и социальных сетей) средой обитания– в отличие от трёх предыдущих, не осознаваемой нами.

[1]Отражённая в карикатуре в сборнике «Физики шутят», где бог на жалобу ангела на синтезировавших ещё

один трансурановый элемент учёных сурово отвечает: «Ах так? Тогда добавьте ещё один нелинейный элемент в Истинное уравнение единого поля!».

[2] Разумеется, имеются в виду не более или менее убогие интеллектуальные спекуляции и тяжёлый бюрократический бред, расцветшие под этим наименованием в последние десятилетия как на Западе, так и в нашей стране. Философия как наука и стиль жизни – попытка постижения наиболее общих закономерностей всего сущего.

[3] Правда, знание часто оказывается недоступным для организации в силу своей ненужности для неё. Организация решает задачи выживания и развития среди других организаций, и обладание тем или иным конкретным знанием далеко не всегда значимо для неё, даже когда она действует в научной сфере.

[4] Повышение уровня конкуренции (переход от конкуренции между людьми к конкуренции между организациями и, далее, обществами) сопровождался повышением уровня разделения труда: от разделения труда между людьми и, затем, специализирующимися на тех или иных функциях организациями до разделения труда между обществами. Последние в зависимости от своего уровня развития превращаются в коллективных менеджеров, банкиров, учёных, собственников – или в частичных, не способных к самостоятельной жизни наёмных работников, а то и нищих.

Источник

www.planet-kob.ru

Бессознательное вида и коллективное сознание | Психологические тренинги и курсы он-лайн. Системно-векторная психология

Зла не создано. Кнут – это нехватка пряника. Наши страдания обусловлены исключительно нашими действиями. Природой создано равновесие, а все плохое приносим мы сами, когда в силу ошибочного индивидуального сознания вступаем в противоречие с интересами вида.

6 4091 4 Августа 2014 в 12:47

Автор публикации:

 

Фрагмент конспекта Второго Уровня по теме «Судьба мироздания в натяжении между звуком и обонянием»:

Мы то, как мы себя проявляем. Ощущая собственную единственность, мы противоречим целому. А если реализуем себя среди людей, то не противоречим виду. Надо учиться этому. Начать хотя бы с эмоционального сопереживания ближнему.

Либо мы сами выбираем ощущать себя частью вида, либо нас подталкивают: утратами, страданием, в щадящем режиме. Всегда есть свобода пойти не из-под кнута (страдания), а проявить себя своим выбором. Природа нас сохраняет. Мы не понимаем природу, а пора уже ее понимать!

Все, что мы можем сделать – это максимально экстравертировать себя наружу. Свобода выбора – это реализация своих желаний не на благо одной своей эгоистичной частности, а на благо целого человеческого вида. Мы то, как мы себя проявляем. Мы самостоятельно создаем действия. От наших действий зависит наша судьба.

Сейчас нами безошибочно живет коллективное бессознательное. Нам не дают коллективного сознания, чтобы не натворили плохого. Нельзя маленькому ребенку давать силы, как у папы. Такое натворим! Потому сознание индивидуальное, и оно ошибочное. У нас возникают проблемы, потому что каждое индивидуальное сознание имеет собственное противоречие коллективному бессознательному.

Ребенок чувствует страдание, когда мама заботится, чтобы он не заболел, и не дает есть мороженое на морозе. Так и мы проходим этап взросления человечества, не понимая, что может навредить нам. И природа не дает нам это сделать, сохраняет нас.

Зла не создано. Кнут – это нехватка пряника. Наши страдания обусловлены исключительно нашими действиями. Природой создано равновесие, а все плохое приносим мы сами, когда в силу ошибочного индивидуального сознания вступаем в противоречие с интересами вида.

Своим сознанием необходимо вписываться в развитие вида, а не противоречить ему. Максимально проявлять себя среди других людей. Важно понимать, что мы ничего не можем делать только для себя. Реализация бывает исключительно среди других людей. Даже если я гениальный художник, но никто этого никогда не увидел, я не реализованный человек.

Телом мы не можем ощутить целостности вида, душой можем. Это делается осознанием, сосредоточением на другом. Переходя в уретральную фазу, мы начнем коллективно приобретать некоторые элементы коллективного сознания. Дальше оно будет расширяться. Единство мысли. Коллективное решение. Коллективное сознание.

Коллективное сознание – это сознательное включение другого в себя через осознание его психической природы.

Возможность распознавания внутренних психических особенностей другого человека – это то, что дает нам системно-векторная психология. Включая психическое другого в себя, мы теряем ощущение собственной единственности. И точно так же, как мы неспособны навредить себе, мы становимся неспособными навредить ему, потому что он включен в нас. Он – это не он, он это часть меня, которой я не могу навредить, потому что я создан таким, что не могу навредить себе.

Наша судьба не зависит от мамы, папы и плохих соседей. Мы живем одной жизнью. Во времена, когда стала возможна свобода выбора…

Продолжение конспекта на форуме:
https://www.yburlan.ru/forum/obsuzhdenie-zanjatij-vtorogo-urovnja-gruppa-1642-225.html#p49464
Объемное понимание этой и других тем складывается на полном устном тренинге по системно-векторной психологии

Записала Елена Цыганова. 11 ноября 2013

Автор публикации:

Статья написана по материалам тренинга «Системно-векторная психология»

www.yburlan.ru

8. Сознание и самосознание. Общественное и индивидуальное сознание

Понятие сознания. Человеческое сознание является сложным феноменом; оно многомерно, многоаспектно. Представления о нем различны и зависят от разнообразия жизненного опыта людей. Понимание сознания, его сути, содержания, масштабов проявления определяется во многом культурными традициями людей, их религиозной, общественной ориентацией. Сознание является объектом изучения множества наук, среди которых философия, психология, биофизика, информатика, юриспруденция, психиатрия. Вследствие своей многогранности сознание с большим трудом поддается общесистемному определению и любое его определение, если не оговаривать его специального назначения, оказывается неполным и односторонним.

Особое место проблемы сознания в истории культуры и философии объясняется двумя главными обстоятельствами. Во-первых, сознание предельное понятие философии как таковой, о чем бы она ни была. Основной предпосылкой анализа в любом случае здесь будет являться так или иначе понимаемое сознание, открывающее философу возможность его личностной реализации, находящей выражение в тексте в виде реализованной мысли и способа бытия. Во- вторых, сознание – это странное явление, которое есть и которое в то же время нельзя ухватить, представить как вещь. То есть о нем в принципе нельзя построить теорию ни в виде предельного философского понятия, ни в виде реального явления, сознание не поддается объективации. Поэтому в философии остается лишь один способ рассуждения о таких явлениях. О них можно говорить, опираясь на уже существующие правила и представления, относящиеся к самому рассуждению о явлении. (Мамардашвили М.К. Сознание как философская проблема // Вопросы философии №10/1990).

Характеристика сознания — закрепленное в нем отчетливое различение субъекта и объекта, т.е. того, что принадлежит «я» человека и его «не-я». Человек, впервые в истории органического мира, выделившийся из него и противопоставивший себя ему, сохраняет в своем сознании это противопоставление и различие. Он — единственный среди живых существ, способен осуществлять самопознание, т.е. обратить психическую деятельность на исследование самого себя: человек производит сознательную самооценку своих поступков и себя самого в целом. Отделение «я» от «не-я» — путь, который проходит каждый человек в детстве, осуществляется в процессе формирования самосознания человека.

Под сознанием имеется в виду способность идеального (психического) отражения действительности, превращения объективного содержания предмета в субъективное содержание душевной жизни человека, а также специфические социально- психологические формы такого отражения на разных его уровнях. Именно в субъективном мире сознания осуществляется воспроизведение объективной реальности, планирование практической деятельности, акт выбора. Под сознанием понимается не просто психическое отражение, а высшая форма психического отражения действительности общественно развитым человеком. Функция сознания заключается в адекватном, обобщенном, целенаправленном и осуществляющемся в речевой форме активном отражении внешнего мира, в связывании вновь поступающих впечатлений с прежним опытом, в выделении человеком себя из окружающей среды и противопоставлении себя ей как субъекта объекту. Сознание заключается в эмоциональной оценке действительности, в способности личности отдавать себе отчет как в том, что происходит в окружающем материальном мире, так и с своем собственном мире духовном. Таким образом, сознание – не просто образ, а идеальная (психическая) форма деятельности, ориентированная на отражение и преобразование действительности. «Сознание — это высшая, свойственная только человеку и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном, оценочном и целенаправленном отражении и конструктивно- творческом преобразовании действительности, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в разумном регулировании и самоконтролировании поведения человека » (А.Г. Спиркин «Сознание и самосознание». М., 1972).

М.К.Мамардашвилли указывает, что проблема сознания неотделима от проблемы свободы. “Сознание, по определению, есть моральное явление. Не случайно во многих языках слова “сознание ”и “совесть” происходят от одного корня. Ведь моральные феномены означают просто следующую вещь: способность человека руководствоваться причинно ничем не вызванной мотивацией. Так называемой идеальной мотивацией. Это и есть область морали”(Мамардашвили М.К. Сознание – это парадоксальность, к которой невозможно привыкнуть// Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1990, С.78).

Многие определяют сознание, как великий благостный дар человеку , лишь в сознании он дан сам себе как “я”, устремленное к вершинам духовного бытия, возвышенной любви и дружбе , сострадания и радости и т.д.

Каждая эпоха имела свои представления о том, что такое сознание. В итоге то, что называлось сознанием в данной эпохе, могло не признаваться в качестве такового в другой. Так, античный космоцентризм, средневековый теоцентризм и антропоцентризм Нового времени формировали разное понимание сознания. И от того, как представляли себе сознание люди той или иной эпохи, зависел их образ мира, их понимание нравственности, политики, искусства, ибо сознание всегда “вплетено в язык реальной жизни” (К.Маркс).

Теперь проследим, как менялось понятие “сознание “ в трех вышеназванных эпохах.

Философы античности, поняв, что сознание есть всеобщая связь между субъектом и объектом, попытались рассказать о ней людям, сравнить ее с другой формой связи, более понятной им, встречающейся в их повседневной жизни. Для описания сознания Платон и Аристотель применяли метафору печати на воске: как буквы отпечатываются на дощечке воска, так объект отпечатывается на “дощечке разума”. Так было словесно оформлено представление о сознании.

Античная философия открыла только одну сторону сознания — направленность на объект. Другая особенность сознания – умение человека сосредотачиваться внутри себя, направлять свое внимание на внутренний мир – не была проработана философией. Объясняется это тем, что античный человек живет Космосом и вещами, он философствует о Космосе и о внешнем мире, вырабатывая собственные соответствующие идеи. Греки – реалисты: они уверены, что предмет зрения существует до того, как он увиден, и продолжает существовать в таком же виде и после акта его восприятия; что разум существует как вещь, а потому он остается разумом, даже если в этот момент не мыслит. У античного грека нет еще навыка сосредотачиваться на самом себе и своем внутреннем мире. Он живет постоянно “вне себя”, его “я” направлено к вещам.

В культуре христианства произошло важное событие: обострение потребности человека обращать внимание на собственные переживания. Она была вызвана необходимостью общения с трансцендентальным Богом. Мыслители открыли новую грань проблемы сознания: сознание — это не только знание о внешнем мире, но и прежде всего знание о собственном духовном опыте, его содержании. Античная метафора отпечатка на воске уже не могла быть использована. Теперь сознание могло изучать себя только с помощью анализа собственного содержания.

Проблему сознания как самосознания четко сформулировал Бл. Августин (начало 5 века н.э.), на которого большое влияние оказал греческий философ Плотин (3 в. н.э.). По Плотину, сознание – не самое лучшее в духовном опыте. Оно дано нам для того, чтобы мы помнили: в своей обычной жизни мы удалены от Бога. Сознание есть своеобразная память о нашей земной ничтожной жизни и нашей возможности достигать Божественное, становиться образом Божиим.

Н.А.Бердяев, также считал, что сознание дано людям, чтобы они испытали муки души, потерявшей единение с Богом, но в то же время оно гарантирует возможность творческого восстановления утерянного единения с Богом.

Начиная с Плотина и Августина Блаженного, сознание рассматривается как нечто вторичное, а потому не самое подлинное, не самое лучшее и высокое, что есть в человеческом духовном опыте. Сознание рассматривается как наказание человека за грех.

Связь сознания и страдания признавали и в дальнейшем. Так, Гегель приписывал сознанию способность выносить напряжение противоречий жизни. Советский философ Э.В.Ильенков писал, что “вся боль мира существует, особенно, только в сознании”. Сознание – это “проклятый дар” Божий человеку и без него человек был бы счастливее. В нем дано не только все знание о мире, но и вся боль. Именно потому, что у человека есть сознание, он способен к душевному состраданию.

В Новое время проблема сознания переосмысливается. Ницше выразил это событие в истории в афоризме “Бог умер”. Отказ от Бога свидетельствовал о формировании нового духовного опыта людей, в котором не оказалось места для того высшего его уровня, который Плотин называл Божественной простотой. Переоткрытие проблемы сознания происходило в обстановке, когда человек освободился от власти и опеки сверхчувственного, перестал признавать свою принадлежность двум мирам: земному и неземному, стал объяснять свое происхождение только через природную эволюцию, согласно которой человек происходил из животного мира. Мыслители и философы Нового времени объявили человека началом и причиной всего, что с ним случается в мире. Нет ничего, кроме самого человека, что обеспечивало бы ему возможность реализовать себя как человека. Человек есть условие и возможность мира, но не мира вообще, а мира, который он может понимать, что-то о нем знать, действовать в нем и т.д. Единственной несомненной реальностью был призван индивид и его сознание. Еще Р.Декарт объявил, что акт «я мыслю» является самым простым и самым очевидным основанием существования человека в мире, а также самого мира. Можно сомневаться, существует ли объективный мир (природа, люди, даже мое собственное тело), но нельзя сомневаться в том, что я мыслю, чувствую, следовательно, существую прежде всего как мыслящее, чувствующее существо. Философия возвеличила субъекта, абсолютизировала человеческую деятельность и способности.

Проблема самосознания. Если предметное сознание ориентировано на осмысление окружающего человека мира, то при самосознании субъект делает объектом самого себя. Объектом анализа при этом становятся собственные представления, мысли, чувства, переживания, волевые импульсы, интересы, цели, поведение, действия, положение в коллективе, семье, обществе. «Самосознание не только познание себя, но и известное отношение к себе: к своим качествам и состояниям, возможностям, физическим и духовным силам, то есть самооценка. Человек как личность – самооценивающее существо. Без самооценки трудно или даже невозможно самоопределиться к жизни. Верная самооценка предполагает критическое отношение к себе… Верная самооценка поддерживает достоинство человека и дает ему нравственное удовлетворение. Адекватное или неадекватное отношение к себе ведет либо к гармоничности духа, либо к постоянному конфликту, порой доводящему человека до невротического состояния» (А.Г. Спиркин «Сознание и самосознание». М., 1972).

У разных людей – разная степень самосознания и даже у одного и того же человека в разных ситуациях и в разное время: от мимолетного контроля над потоком мысли, обращенной к внешним объектам, до углубленных размышлений над самим собой, когда собственное «Я» оказывается основным объектом сознания, когда упор делается на свою внутреннюю духовную жизнь.

Обращение философов к самосознанию как особой сфере субъективного мира начинается с Сократа с его максимой: «Познай самого себя». Сократ одним из первых философов понял, что осознание окружающего мира остается ущербным без параллельного процесса осознания самого себя, своего внутреннего духовного мира. Со становлением философии как знания о мире и человеке сложился и взгляд на деятельностный характер души, критичность разума по отношению к самому себе. Например, Платон отмечал, что деятельность души есть не пассивное восприятие, а собственная внутренняя работа, носящая характер беседы с самой собой; размышляя, душа разговаривает, спрашивая сама себя, отвечая, утверждая и отрицая.

Формирование самосознания ни в истории человечества, ни в индивидуальном развитии человека невозможно без социального фактора, без коммуникаций, без ограничения себя от других и в то же время – без соотнесения себя с ними, их жизненными позициями, без оценки себя с позиций других людей и общества. Благодаря этому «люди способны жить друг с другом, а фактически — пропускать через себя поток жизни. Нужно воспитывать в себе способность слушать другого, поскольку мы живы в тех точках, в которых происходит встреча сродственного, слияние состояний, взаимоотождествление сознания у разных людей, а не чисто логический акт» (Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1990, С..81).

Таким образом, социальность человека приводит к возникновению в его психическом мире самосознания. Человек осознает себя не только посредством других людей, но и через осознание им же создаваемой материальной деятельности. В процессе самосознания человек выделяет себя из окружающего его мира и старается определить свое отношение к этому миру. Если сознание позволяет человеку контролировать свою практическую деятельность, то самосознание держит под контролем деятельность самого сознания. В процессе самосознания человек становится личностью и начинает осознавать себя как личность и как субъект практической и духовной деятельности.

Общественное и индивидуальное сознание. В рамках социально-философского знания вопрос о социальной сущности и функции сознания выступает как вопрос о соотношении общественного бытия и общественного сознания, решаемый материализмом и идеализмом с противоположных позиций. Начальным пунктом социально-философского анализа сознания является формула «общественное бытие определяет сознание». Прежде чем говорить о сознании как о производстве идеального, надо принять во внимание, что оно есть отражение материального.

В марксистском понимании сознание, будучи порождением общественного бытия и продуктом определенных общественных отношений, является необходимым компонентом существования и развития социальной связи людей, то есть общества как такового. При этом сознание ни на мгновение не перестает быть отражением общественного бытия: оно может отражать материальное, производя идеальное.

В своей развитой форме капитализм продемонстрировал зависимость людей и их сознания от внешних социально-экономических условий. Стало ясно, что в социальном бытии есть какие-то явления, которые нельзя объяснить через акты сознания. Маркс сформулировал идею вторичности сознания, его обусловленности внешними факторами и прежде всего — экономическими. Идеалистически и романтически настроенные философы не могли признать вторичность сознания от внешних факторов (Бога, общества и т.д.), для них это означало – признать несвободу человека. Маркс же утверждает, что не сознание определяет бытие, не сознание конструирует мир явлений, а наоборот: бытие определяет сознание, сознание есть осознанное бытие. Под бытием он понимал реальные условия жизни людей в буржуазном обществе, в котором все поставлено на службу материальному успеху. Само собой разумеющимся считалось мнение, согласно которому морально все, что приносит материальный успех, поэтому морально использовать любые средства для его достижения. Межличностные отношения стали вещными, т.е. люди интересовали друг друга не как личности с богатым духовным опытом, а как владельцы вещей. Достоинство человека стало определяться количеством вещного или денежного богатства. В сознании, как показал Маркс, проявляется вся сущность человеческого бытия. Для него человек и его сознание, вся его духовная жизнь определены «стихиями мира сего», безблагодатными общественно-экономическими отношениями.

Маркс показал людям, что они ни о чем не могут более думать, кроме материальной выгоды, они борются не за высшие идеалы, они изобрели способ жизни, где все замыкается на материальный успех, выгоду, деньги. Капитал стал целью человеческой деятельности, а экономические отношения – зависимостями. Сознание людей с неизбежностью должно быть перестроено в соответствии с новыми социальными реалиями. В эпоху капитализма господство капитала становится всеобщим и тотальным: оно формирует одинаковое поведение, одинаковое мироощущение, оно порождает среднее, общественно-массовое сознание, в котором гасятся любые индивидуальные отклонения.

Капитал отработал утонченные формы насилия над сознанием человека, скрытые механизмы манипулирования им. Сознание людей постоянно держится под контролем капитала, формируется им в массовом масштабе. Так как уклонение от среднего содержания сознания становится для каждого рабочего ничтожно малым, то возможно говорить об общественном сознании. Словосочетание «общественное сознание» не понял бы не только Плотин, для которого сознание было воспоминанием о встрече индивидуального человека с Богом, но и Декарт, объявивший началом человеческого существования акт мышления. Для Маркса в определении сознания как «общественного», т.е. зависящего в своем содержании от общества, нет ничего странного, ибо он открыл реальный факт: социальная система может стабильно функционировать лишь при постоянном воспроизведении в массовом масштабе такого содержания сознания, которое ей адекватно.

Общественное сознание – это массовидное сознание. Оно формируется общественными связями и отношениями, и его содержание надындивидуально, всеобще. В нем проявляется «всеобщий характер отношений людей друг к другу и к природе» (К.Маркс). Говорить об общественном сознании можно только в том случае, когда социальная система уже сформировалась и стабильно функционирует. Тогда она производит «нужное» ей массовидное сознание, которое обеспечивает ее нормальное существование. Общественное сознание становится условием существования социальной системы. В стабильно функционирующем обществе сознание «вплетено в язык реальной жизни» и без него просто нет общества.

Маркс проработал проблему общественного сознания для развитого капитализма, где обнаружилось классовое противостояние. Поэтому он связывал содержание сознания того или иного индивида с его классовой принадлежностью. Средний представитель класса думает как все, чувствует как все, интерпретирует события как все. «Класс определяет их жизненное положение, а вместе с тем и их личную судьбу, подчиняет их себе» (К.Маркс). То есть сознание индивида становится функцией надындивидуального сознания. Индивидуальное сознание полностью определяется содержанием коллективных форм мышления и чувствования. Каково бытие людей, таково и их сознание. Отдельные индивиды «повторяют» в сознании содержание коллективных интересов и потребностей, причем, происходит это зачастую стихийно, без контроля со стороны самосознания, “я”. До тех пор, пока в обществе будет расслоение экономических интересов, индивиды не смогут полностью реализовать свои сущностные силы, не обретут способность стать творческими личностями, их сознание не будет свободным.

Марксисткий метод анализа имеет следующие особенности. Во-первых, в нем подчеркивается зависимость содержания сознания от предметно-практической деятельности и материально-экономических побуждений. Однако история человечества показывает духовные устремления индивидов и даже народов, которые никак не связаны с заботами о земном благополучии и корыстной борьбой за материальные интересы.

Во-вторых, возникает возможность оправдать такое социальное явление, как ортодоксия, т.е. господство коллектива над личностью, а вернее, господство коллективной умственной и нравственной установки. В условиях ортодоксии индивидуальный человек становится жертвой коллективных психозов. Происходит сужение его собственного сознания; работа индивидуального сознания прекращается, а содержание его порождается не свободным творчеством самого индивида, а коллективными внушениями. Духовная жизнь индивида как автономный творческий акт прекращается.

Такие серьезные возражения в адрес Маркса дают основание определить сознание как уникально-личностный процесс. Сознание, считают критики Маркса, надо рассматривать как духовную деятельность, протекающую в уникальном внутреннем мире человека.

Правы ли критики Маркса? Очевидно, что да, поскольку сознание существует только там, где индивид сам решает все смысложизненные позиции, сам оценивает свое место в жизни и т.д. «Сам» — это означает, преодолевая давление обстоятельств, понять свою личностную ответственность за все, что происходит с тобой. Иметь личностное сознание – значит иметь готовность к свободе. Но говорить о полной свободе сознания от общества, об абсолютной уникальности и неповторимости каждого индивида нельзя. Жить в обществе и быть свободным от него, как известно, невозможно. Дело в том, что Маркс никогда не отрицал, что сознание есть всегда «мое сознание», что каждый человек переживает свою национальную сопричастность на «свой лад», верует на «свой лад», понимает и переживает классово-групповые интересы на «свой лад» и т.д. Не существует двух одинаковых людей, следовательно, двух одинаковых форм духовного опыта. Однако люди связаны между собой, они обогащают свой духовно-внутренний мир всем тем, что идет от общества, в котором они живут, от всего рода человеческого. Разумеется, что человеку дан дар свободы выбирать свой путь жизни, и он может менять источники своей духовной «подпитки», однако освободиться полностью от них ему не дано. И поэтому пока существуют государства, разделение труда, нации и т.д., марксисткий метод анализа сознания нельзя списывать в архив истории.

В современном обществе существуют разделение труда и соответствующие им классы и иные социальные слои, государства с их политикой, нации с их самосознанием. Отдельные люди, как общественные существа, формируются в сфере реального, конкретного разделения труда с его интересами. Эти сферы являются всеобщими формами бытия конкретных индивидов, в силу чего индивидуальность опыта их сознания не сводится только к неповторимости и уникальности, а включает в себя и всеобщее содержание. Мы признаем, что существуют какие-то всеобщие (групповые, классовые, национальные) формы восприятия мира, ценностные ориентации и переживания, которые воспроизводятся в индивидуальном сознании. Индивидуальность сознания корректируется в соответствии с ценностными ориентациями того социального слоя, к которому принадлежит конкретный человек.

Фромм считает, что этому способствует присущий людям страх одиночества, боязнь изоляции. Потребность быть вместе с другими – одна из сильнейших. Многие люди, чтобы не быть изгнанными из группы, стараются мыслить и действовать как все в данной группе. Неординарные личности боятся утратить свою индивидуальность, поэтому одни из них начинают жить «двойной» жизнью в ситуации «раздвоенного» сознания – внешне идентифицируют себя с группой, внутренне живут по другим ценностям и меркам; другие – в конце концов все же принимают коллективные ценности группы или вырываются в область переживания себя как «гражданина мира». Он не должен идентифицировать себя с каким бы то ни было государством, нацией. Казалось бы, что именно осознание себя в качестве гражданина мира делает сознание личностным. Но и в этом случае главные элементы содержания его сознания обусловлены той или иной духовной парадигмой.

Факт разделения сознания на «общественное» и «индивидуальное» не может служить основанием для их, так сказать, «раздельно-гнездового» способа бытия и функционирования. Общественно-индивидуальное по своей природе, как показала историческая практика, нельзя рассечь на противостоящие друг другу «половинки» без серьезных последствий для жизнедеятельности общественного индивида. Ибо тогда общественное сознание теряет самое себя, становясь чем-то вроде пустого пространства чистой мысли, а индивидуальное сознание, сведенное к «работе мозга», оказывается бессодержательной в социальном плане «субъективной реальностью». Человеческое (общественное) сознание – это «сознание не отдельного только лица, но отдельного лица в его связи со всем обществом, — и обо всем обществе…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.3, с.171).

В действительном, функционирующем сознании общественное и индивидуальное неотрывны друг от друга. Все содержание общественного сознания черпается из самовыдвижения индивидуального сознания, которое само содержательно, «сознательно» в общественном смысле.

Общественное сознание неотделимо от психики конкретного индивида, хотя связь между ними может приобретать самый неожиданный характер, как, например, в условиях господства отношений «вещной зависимости», когда идеи начинают властвовать над людьми в качестве объективных мыслительных форм, мало считаясь с их индивидуальным сознанием. Но при всех условиях сознание отдельного индивида формируется в процессе его совместной с другими индивидами деятельности и опосредствовано коллективным сознанием.

studfiles.net