Союз объединение государств на основе договорных обязательств: Ответы на кроссворды и сканворды онлайн

Содержание

Значение слова «алья́нс»

а, м.

[франц. alliance союз, объединение]

1. Союз, объединение (государств, организаций, отдельных лиц и т. п.) обычно на основе договора, соглашения; само такое соглашение.

Международный альянс. Предвыборный альянс. Руководство альянса. Войска Северного альянса. Союзники по альянсу. Стратегический альянс компаний. Вступить в экономический альянс с соседним государством. Творческий альянс. Заключить альянс.

Североатлантический альянс

Полит.То же, что Организация Североатлантического договора.

Данные других словарей


Большой толковый словарь русского языка Под ред. С. А. Кузнецова		алья́нс -а; м. [франц. alliance] 1. Публиц. Союз, объединение политических партий, экономических групп и т.п. для достижения каких‑л. общих целей. Военный, политический а. // Разг. Союз, связь отдельных лиц друг с другом. Брачный а. Актёрско-режиссёрский а.
Толковый словарь иноязычных слов Л. П. Крысин		алья́нс а, м. [фр. alliance союз, объединение] 1. Союз, объединение (обычно — государств, организаций) на основе договорных обязательств. Ср. блок³, коалиция, фронт (в 6-м знач.).
Школьный словарь иностранных слов Л. А. Субботина		алья́нс -а, м. [франц. alliance] 1. Союз, объединение государств, организаций или отдельных лиц на основе договорных обязательств (военный альянс). 2. О Североатлантическом блоке (НАТО) (расширение Альянса на восток).
Словарь трудностей русского произношения М. Л. Каленчук, Р. Ф. Касаткина		алья́нс об алья́нсе [н’с’] и допуст. новое [нс’]

Экономический союз новых независимых государств: предпосылки и перспективы создания

международные экономические отношения

Николай Шумский

Шумский Николай Николаевич — кандидат экономических наук, старший советник Исполнительного секретариата Содружества Независимых Государств

1.

Определение направлений и формирование правовой основы экономического сотрудничества

На протяжении длительного исторического периода в границах Российской империи, а затем Союза Советских Социалистических Республик формировалось общее экономическое пространство. Отдельные регионы, союзные республики развивались как взаимодополняющие элементы целостного хозяйственного организма. Степень их экономической взаимозависимости была чрезвычайно велика. В последние годы объем межреспубликанского товарообмена в бывшем Союзе ССР составлял более 20 % от общего валового внутреннего продукта, в то время как аналогичные соотношения взаимосвязей, например, наиболее тесно интегрированных государств Европейского сообщества — только 14 %.

Большинство бывших союзных республик за счет ввоза из других регионов Союза ССР обеспечивали от 16 до 24 % объема своего потребления. В некоторых отраслях взаимозависимость была гораздо сильнее. Так, потребность Беларуси в нефти и газе в 1990 г. на 90 % удовлетворялась поставками из России. Для Украины такие поставки обеспечивали 86 % потребности в нефти, 52 % в природном газе. В свою очередь, Россия 95 % потребляемого хлопка получала из республик Средней Азии, более половины оборудования для нефтегазовой промышленности — из Азербайджана, многие российские заводы не могли работать без украинского и казахстанского угля, проката черных металлов.

Данные межотраслевого обмена по 104 отраслям народного хозяйства показывают, что в последние годы существования Союза ССР Азербайджан ввозил продукцию 101 отрасли, вывозил — 84, для Армении эти показатели составляли соответственно 100 и 79, Беларуси — 102 и 93, Казахстана — 103 и 89, Кыргызстана — 98 и 64, Молдовы — 99 и 69, России — 102 и 104, Таджикистана — 100 и 71, Туркменистана — 97 и 42, Узбекистана — 102 и 84, Украины — 102 и 100 [1, 6].

При таком уровне экономической взаимозависимости обособление союзных республик не могло не стать разрушительным для национальных экономик и болезненным для большинства населения этих государств.

В экономике всех новых независимых государств в условиях прекращения существования Союза ССР как единого государства, попыток осуществления экономических преобразований по пути многоукладности и развития рыночных отношений набирали силу кризисные процессы. Они охватили сферы производства и обращения, финансовую и денежную системы, внешнеэкономическую деятельность. Спад производства и снижение уровня жизни населения приняли широкомасштабный характер. Это в значительной мере определялось разрушением единого экономического пространства, десятилетиями формировавшихся многогранных производственных связей предприятий, отраслей и регионов, являвшихся в условиях существовавшей системы хозяйствования одним из важнейших факторов устойчивого функционирования народного хозяйства в целом и каждой бывшей союзной республики в отдельности.

На первом этапе становления Содружества поиск форм и методов экономического сотрудничества постсоветских государств происходил под воздействием устоявшихся подходов к управлению экономикой, мышления категориями единого народнохозяйственного комплекса с общей финансовой, кредитно-денежной и налоговой системой.

Вначале предполагалось, что большинство новых независимых государств сохранят унаследованное общее экономическое пространство и «прозрачность» межгосударственных границ, будут координировать свою социально-экономическую политику. Так, в Соглашении о создании Содружества Независимых Государств, подписанном в Вискулях Брестской области 8 декабря 1991 г., а затем и в Алма-Атинской Декларации от 21 декабря 1991 г. руководителями одиннадцати государств (Азербайджанской Республики, Республики Армения, Республики Беларусь, Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Республики Молдова, Российской Федерации, Республики Таджикистан, Туркменистана, Республики Узбекистан и Украины) подтверждалась «приверженность сотрудничеству в формировании и развитии общего экономического пространства, общеевропейского и евразийского рынков» [2, 7—8; 3, 15—16].

В 1992 г. государства — участники Содружества заявляли о готовности и предпринимали попытки сохранить общую таможенную территорию и создать Таможенный союз. Подписанные Соглашение о взаимоотношениях в области торгово-экономического сотрудничества от 14 февраля 1992 г. и Соглашение о принципах таможенной политики от 13 марта 1992 г. предполагали устранение возникших торгово-экономических барьеров между государствами, обеспечение свободного движения товаров, проведение согласованной таможенной политики. Государства должны были согласовать общий таможенный тариф и содействовать единообразному внутреннему налогообложению товаров и иных предметов, вывозимых и ввозимых на общую таможенную территорию. Товары, обращающиеся внутри территории государств Таможенного союза, не должны были облагаться таможенными пошлинами и иными налогами и сборами, имеющими эквивалентное действие. Для выработки и проведения общей таможенной политики, координации взаимодействия таможенных служб учреждался Таможенный совет [4, 37—40; 5, 8—14].

В соответствии с этими документами государства Содружества должны были несколько ограничить свой суверенитет во внешнеэкономической сфере и добровольно наделить соответствующими наднациональными полномочиями созданный ими межгосударственный орган — Таможенный совет.

Тогда же были приняты обязательства по проведению согласованной политики в сфере налогов и ценообразования (Соглашение между правительствами государств — участников Содружества Независимых Государств о согласованных принципах налоговой политики от 13 марта 1992 г., Протокол о проведении согласованной политики государств — участников Содружества Независимых Государств).

Однако реализации принятых соглашений, направленных на сохранение единого экономического пространства и общей таможенной территории, препятствовал нарастающий экономический кризис, охвативший к этому времени все государства Содружества.

Начавшаяся в России либерализация цен, принявшая вскоре обвальный характер, вынудила другие государства Содружества включиться в гонку цен. Причем условия, в которых оказались различные государства Содружества, хуже всех складывались для тех государств, которые развивали свою экономику на основе использования главным образом привозного сырья и топливо-энергетических ресурсов.

Стремление правительств государств Содружества смягчить последствия нараставшего экономического кризиса, экономические трудности для своего населения приводило к введению ограничений на вывоз товаров и сырья, нарушению взаимных обязательств по поставкам продукции, задержкам платежей, что еще больше усложняло экономическую ситуацию и подрывало доверие друг к другу.

Кризис финансово-денежной системы ускорил процесс разрушения единого экономического пространства. Огромный дефицит бюджетов, резкий рост государственного внутреннего долга, с одной стороны, монополизм производителей, значительное увеличение средств у предприятий и организаций, накопление денежных сумм у населения, не обеспеченных товарными ресурсами, с другой, раскручивали инфляционную спираль, парализовали денежное обращение, привели к неоправданной эмиссии и резкому снижению покупательной способности рубля.

Расстройство финансовой и кредитно-денежной системы, обесценивание рубля способствовали ослаблению функции денег как всеобщего покупательного средства. Это также вело к нарушению договорных обязательств по поставкам продукции, натурализации обмена, возникновению в широких масштабах бартерных сделок, придавало большую интенсивность развитию экономического сепаратизма бывших союзных республик и отдельных регионов.

В результате главный принцип нормального хозяйствования — экономическая свобода в выборе партнеров и установление выгодных связей независимо от территориального размещения, становление прямых горизонтальных связей — стал отодвигаться на задний план.

Темпы инфляции и покупательная способность рубля в разных государствах Содружества были неодинаковыми из-за различий социально-экономических и политических условий, уровня экономического развития и структуры производства, несогласованности в проведении рыночных реформ, особенностей кредитно-денежной и налоговой политики.

В целях защиты своего потребительского рынка, а также из-за нехватки наличных денег, вызванной инфляцией, некоторые из государств были вынуждены ввести наряду с рублем специальные расчетные знаки (купоны, талоны и иные заменители рубля).

Центральные (национальные) банки государств Содружества по своему усмотрению осуществляли кредитную (безналичную), а там, где появились свои субвалюты, и наличную эмиссию.

Существование неподвластных Центральному банку России эмиссионных центров в других государствах Содружества, а также формирующаяся национальная политическая элита новых независимых государств препятствовали попыткам правительства России проводить единую скоординированную антиинфляционную политику, что раскручивало инфляционную спираль на всем экономическом пространстве Содружества.

Пытаясь воспрепятствовать этому, Российская Федерация ввела практику двусторонних клиринговых расчетов со всеми государствами рублевой зоны. На практике распад единого рублевого пространства стал реальностью. Гибкая система многосторонней торговли между государствами Содружества постепенно превратилась в ограниченную систему двусторонних обменных операций. При этом возникли проблемы несбалансированности торговых обменов между Россией и большинством государств Содружества.

Предпринятые попытки заключить банковский союз государств Содружества и учреждение Межгосударственного банка Содружества к желаемым результатам не привели.

Сложилась ситуация, когда экономическое сотрудничество стало необходимо всем постсоветским государствам, однако попытки их коллективного регулирования к успеху не приводили и оставались на практике декларациями о намерениях. Наиболее перспективным выходом из этого положения было формирование общего экономического пространства, создание экономического союза в составе тех государств, которые согласились бы не только сформулировать необходимую и общеприемлемую для всех программу действий, включающую этапы мероприятия, механизмы и сроки их реализации, но и выполнять ее.

2.Договор о создании Экономического союза

В мае 1993 г. главы девяти государств Содружества приняли Декларацию, в которой заявили о решимости идти по пути экономической интеграции, создания общего рынка для свободного передвижения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы на общем экономическом пространстве, поэтапно двигаться к Экономическому союзу, развивать свободные хозяйственные связи предприятий, производителей и потребителей продукции, снять все препятствия на пути их прямого взаимодействия [6, 74—75].

Ближайшую задачу на пути к Экономическому союзу главы государств Содружества видели в развитии таможенного сотрудничества — устранении таможенных тарифов и любых нетарифных ограничений во взаимной торговле, образовании Таможенного союза. Высказывалась необходимость проводить скоординированную финансовую, кредитно-денежную и валютную политику.

В этих целях они брали на себя обязательства последовательно внедрять рыночные формы хозяйствования, следовать согласованной стратегии осуществления экономических реформ и темпов их реализации, проводить активную социальную политику.

Признавалась необходимость подготовки в ближайшее время соответствующих документов и осуществления практических шагов по созданию Экономического союза государств — участников Содружества Независимых Государств.

Подготовленный проект Договора о создании Экономического союза был подписан в Москве 24 сентября 1993 г. девятью главами государств Содружества. Туркменистан и Грузия присоединились к этому Договору позже. Украина заявила о своем желании сотрудничать с государствами — членами Экономического союза в качестве ассоциированного члена и взаимодействовать в тех сферах, которые представляют для нее интерес [7].

Договор о создании Экономического союза во многом учитывал интеграционные принципы и подходы, которые были использованы при формировании Европейского экономического сообщества. Кроме добровольного участия, уважения суверенитета, равенства прав и взаимной ответственности государств-членов, это поэтапность в создании общего экономического пространства на базе рыночных отношений, предоставлении равных гарантий и возможностей всем хозяйствующим субъектам.

В статье 2 Договора основными целями Экономического союза провозглашались:

формирование условий стабильного развития экономик государств — участников Договора в интересах повышения жизненного уровня населения;
поэтапное создание общего экономического пространства на базе рыночных отношений;
создание равных возможностей и гарантий для всех хозяйствующих субъектов;
совместное осуществление экономических проектов, представляющих общий интерес [8, 21].

Эти цели остаются актуальными и сейчас.

Договор о создании Экономического союза был направлен прежде всего на установление между государствами-членами свободного перемещения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы; проведение согласованной денежно-кредитной, бюджетной, ценовой и налоговой, таможенной и валютной политики; содействие предпринимательству и инвестициям, поддержку развития производственной кооперации и прямых связей предприятий и отраслей; гармонизацию хозяйственного законодательства.

Предполагалось, что Экономический союз будет создаваться путем поэтапного углубления интеграции, координации действий в осуществлении экономических реформ через межгосударственную (многостороннюю) ассоциацию свободной торговли; таможенный союз; общий рынок товаров, услуг, капиталов и рабочей силы; валютный (денежный) союз (ст. 4).

Для каждой из этих форм экономической интеграции должен был быть разработан и осуществлен в соответствии с отдельными соглашениями комплекс взаимосвязанных мероприятий.

Так, для образования межгосударственной (многосторонней) ассоциации свободной торговли необходимо было снизить и постепенно отменить таможенные пошлины, налоги и сборы, лицензии и квоты, устранить количественные ограничения во взаимной торговле и запретить несанкционированный реэкспорт (ст. 5).

Создание Таможенного союза предусматривало унификацию таможенного законодательства и таможенных процедур, полную отмену тарифного и нетарифного регулирования, координацию внешнеторговой политики в отношении других государств (ст. 6).

В дальнейшем предполагалось создать необходимые правовые, социально-экономические и организационные условия для свободного перемещения капиталов и рабочей силы, развития конкуренции с использованием механизма антимонопольного регулирования, проведения согласованной инвестиционной политики, защиты прав и интересов инвесторов.

Особо следует остановиться на принципах формирования платежного союза, становление которого должно было происходить одновременно с поэтапной реализацией Договора о создании Экономического союза.

Так, на этапе функционирования ассоциации свободной торговли во взаимных расчетах могла использоваться как мультивалютная система, охватывающая национальные валюты отдельных государств, так и система, основанная на российском рубле.

Платежный союз, базирующийся на использовании национальных валют, предполагал взаимное их признание и котировку. Это позволяло осуществлять платежи в национальных валютах с использованием многостороннего клиринга через Межгосударственный банк и другие расчетные центры, осуществлять взаимное кредитование дефицитов платежных балансов, конвертируемость национальных валют по текущим операциям.

По мере углубления интеграционных процессов платежный союз мог трансформироваться в объединенную (моновалютную) систему, основанную на общей (резервной) валюте.

Договор о создании Экономического союза также предусматривал проведение согласованной социальной политики, в том числе в области миграции, трудовых отношений, социального страхования, пенсионного обеспечения.

Формирующееся заново общее экономическое пространство таких значительных масштабов требует и соответствующих координирующих органов и институтов. Они должны иметь достаточные полномочия, чтобы быстро и эффективно решать постоянно возникающие социально-экономические, научно-технические, экологические и другие проблемы, связанные с его функционированием на достаточно демократичной основе, учитывая интересы и нужды каждого государства — члена Экономического союза. Поэтому для обеспечения деятельности Экономического союза предполагалось использовать существующие и создавать новые совместные исполнительные и координирующие органы.

Следует отметить, что согласованный на уровне экспертов и полномочных представителей, а затем и глав правительств государств Содружества проект Договора о создании Экономического союза предоставлял возможность присоединения к нему других государств (неучастников Содружества), признающих его положения. Грузия, не являющаяся в то время государством — участником Содружества, намеревалась подписать данный документ. Однако при рассмотрении и подписании Договора главы государств Содружества приняли решение создавать в ближайшей перспективе Экономический союз только государств — участников Содружества.

В отличие от Римского Договора 1957 г. об учреждении ЕЭС, содержащего в 248 статьях и приложениях к нему механизмы, сроки, мероприятия по каждому из этапов, Договор об Экономическом союзе государств Содружества не имел прямого действия и требовал для практической реализации конкретных договоренностей и соглашений об отдельных статьях.

В связи с тем, что Договор о создании Экономического союза имел рамочный характер, его можно было расценивать только как декларацию о намерениях, что неизбежно должно было приводить к осложнениям на этапе подготовки и согласования необходимых документов, не говоря уже о подходах к выполнению своих обязательств.

Советом глав государств и Советом глав правительств Содружества в дальнейшем был принят ряд документов в развитие Договора, среди которых можно выделить:

Соглашение о создании зоны свободной торговли от 15 апреля 1994 г.;

Соглашение о содействии в создании и развитии производственных, коммерческих, кредитно-финансовых, страховых и смешанных транснациональных объединений от 15 апреля 1994 г.;

Соглашение о создании Межгосударственного экономического Комитета Экономического союза от 21 октября 1994 г. ;

Соглашение о создании Платежного союза государств — участников Содружества Независимых Государств от 21 октября 1994 г.;

Решение об Основах таможенных законодательств государств — участников Содружества Независимых Государств от 10 февраля 1995 г.;

Соглашение о создании Межгосударственного валютного комитета от 26 мая 1995 г.;

Концепцию экономического интеграционного развития Содружества Независимых Государств от 28 марта 1997 г. и Решение о механизме реализации Концепции от 9 октября 1997 г.

Так, в соответствии с Соглашением о создании зоны свободной торговли все государства Содружества должны были осуществить постепенную отмену таможенных пошлин, налогов и сборов, имеющих эквивалентное действие, и количественные ограничения во взаимной торговле; устранить другие действия для свободного движения товаров и услуг. Предполагались создание и развитие эффективной системы взаимных расчетов и платежей по товарам и другим операциям, а также координация торговой политики в отношении государств, не являющихся участниками данного Соглашения [9, 114].

Зона свободной торговли рассматривалась как первый и важнейший шаг поэтапного формирования Таможенного, а затем и Экономического союза государств Содружества.

В развитие положений этого Соглашения были приняты:

Основы таможенных законодательств государств — участников Содружества Независимых Государств (Таможенный кодекс) от 10 февраля 1995 г.;

Единая Товарная номенклатура внешнеэкономической деятельности Содружества Независимых Государств от 3 ноября 1995 г.;

Единая методология таможенной статистики внешней торговли государств — участников Содружества от 9 декабря 1994 г.;

Правила определения происхождения товаров развивающихся стран при предоставлении тарифных преференций в рамках Общей системы преференций от 12 апреля 1996 г.

Несмотря на активную нормотворческую деятельность межгосударственных структур, существенных результатов в создании зоны свободной торговли, Платежного союза, а соответственно, и Экономического союза достигнуто не было. Основные положения подписанных соглашений и решений и сейчас остаются для государств Содружества программными документами и ни к чему не обязывающими декларациями о намерениях. По-прежнему продолжается согласование интересов государств, поиск направлений и взаимоприемлемых форм экономического сотрудничества. И это не случайно. Создание Экономического союза — сложный и длительный процесс, который определяется не столько политической волей глав государств (как это нередко звучит в их заявлениях), сколько социально-экономическими реалиями.

Прошло четыре года после подписания Соглашения о создании зоны свободной торговли. На заседании Совета глав государств Содружества 29 апреля 1998 г. снова было заявлено, что важнейшей задачей в сфере экономики является создание зоны свободной торговли.

Процесс формирования зоны свободной торговли оказался более сложным и длительным, чем это представлялось. Практика торгового сотрудничества государств Содружества показала, что многие статьи Соглашения о создании зоны свободной торговли носят рамочный характер и требуют дальнейшего развития и конкретизации, разработки необходимых механизмов их реализации. Возник ряд проблем, которые требовали принятия соответствующей нормативно-правовой базы.

Руководствуясь такими подходами, Рабочая группа по вопросам формирования зоны свободной торговли, а также другим аспектам экономического взаимодействия в Содружестве, созданная решением Совета глав государств в рамках Специального межгосударственного форума, уточнила и согласовала более 70 дополнений и изменений к ранее принятому Соглашению о создании зоны свободной торговли. Протокол о внесении изменений и дополнений в это Соглашение был принят Советом глав государств Содружества 2 апреля 1999 г.

С учетом мировой практики и опыта создания международных экономических объединений, в текст Соглашения были включены положения, в которых оговариваются условия и процедуры применения защитных мер во взаимной торговле в форме количественных ограничений, специальных импортных пошлин.

Государства Содружества договорились о взаимодействии в решении конкретных задач создания зоны свободной торговли, как-то:

отмене таможенных пошлин, а также налогов и сборов, имеющих с ними эквивалентное действие, и количественных ограничений;
устранении других препятствий для свободного движения товаров и услуг;
создании и развитии эффективной системы взаимных расчетов и платежей по торговым и другим операциям;
сотрудничестве в проведении торгово-экономической политики для достижения целей настоящего Соглашения в области промышленности, сельского хозяйства, транспорта, финансов, инвестиций, социальной сферы, а также в развитии добросовестной конкуренции и т. д.;
содействии межотраслевой и внутриотраслевой кооперации и научно-техническому сотрудничеству;
гармонизации и/или унификации законодательства государств в той мере, в какой это необходимо для надлежащего и эффективного функционирования зоны свободной торговли.

Предусмотрено сохранение на переходный период количественных и тарифных ограничений импорта и(или) экспорта с графиком их поэтапной отмены, согласуемым на двусторонней основе. Сам порядок применения изъятий из режима свободной торговли траснпарентен, предсказуем и не допускает их расширения или введения ограничения в одностороннем порядке.

Соглашение дополнено положениями, уточняющими порядок применения косвенных налогов, введения мер государственного регулирования торговли, специальных торговых мер, предоставления субсидий, недопущения устранения конкуренции в предпринимательской деятельности.

Были конкретизированы порядок разрешения споров и соотношение этого Соглашения с другими обязательствами и правами сторон.

Научно-методическое, информационное обеспечение, а также согласование и координация действий по созданию зоны свободной торговли поручено осуществлять Исполнительному комитету Содружества.

Можно полагать, что все это позволит расширить нормативно-правовую основу создания и развития зоны свободной торговли в Содружестве Независимых Государств.

3.Перспективы экономического сотрудничества

Несомненно, народнохозяйственные комплексы новых независимых государств в силу сложившегося разделения труда и территориального размещения производительных сил остаются взаимозависимыми и взаимодополняемыми, они связаны едиными технологическими цепочками практически во всех перерабатывающих отраслях. По ряду причин (общность технологического уровня производства, качество изделий, их низкая по критериям мирового рынка конкурентоспособность и др.) сложившиеся хозяйственные связи во многих случаях пока безальтернативны, технологически детерминированы и поэтому по-прежнему ориентированы преимущественно на постсоюзное экономическое пространство.

Экономическая взаимозависимость и взаимодополняемость народнохозяйственных комплексов служит важной основой экономической интеграции государств Содружества, но не является абсолютной и определяющей.

Многие межреспубликанские хозяйственные связи, сложившиеся в Советском Союзе, воспроизводить в новых условиях невозможно или экономически нецелесообразно. Их эффективность до недавнего времени была обусловлена низким уровнем цен на исходное сырье и материалы. Например, в 1991 г. уровень цен относительно мировых составлял в СССР по природному газу — 3 %, по удобрениям — 5 %, по цементу — 6 %, по бензину и дизельному топливу — 9 %, по нефти 13 %, по древесине — 17 %, по прокату черных металлов — 25 %. Это, наряду с другими обстоятельствами, во многом определяло сложившиеся хозяйственные связи. Изменение в соотношении цен на сырье и энергоносители, приближение их к уровню мировых, возросшие транспортные тарифы обнаружили неэффективность многих хозяйственных связей. Поэтому сохранять их становится экономически невыгодным.

Нынешняя экономическая взаимозависимость новых независимых государств не может в перспективе автоматически и однозначно работать на фактор интеграции. Необходима существенная структурная перестройка и рационализация хозяйственных связей.

Вместе с тем следует учитывать и следующие обстоятельства. То, что экономика государств Содружества была некогда частью единого народнохозяйственного комплекса Союза ССР, вовсе не означает кажущейся простоты, легкости, заданности темпов в интеграционных процессах. В настоящее время нельзя объединить государства Содружества тем же методом, каким они были разъединены: политическими решениями лидеров и высших органов власти. Возможности «политической воли» в направленности и скорости интеграционных процессов в значительной мере утрачены. Сяреформированием экономики и общества новых независимых государств определяющими силами все более становятся общие законы рыночной экономики, интересы государств и субъектов хозяйствования.

К экономической интеграции на рыночной основе готовы лишь страны, достигшие определенной ступени экономического развития и, следовательно, высокой степени открытости. Реальная рыночная интеграция малоперспективна для государств, которые характеризуют техническая отсталость и аграрно-сырьевая структура экономики, засилье государственно-бюрократического аппарата, неразвитость финансовых рынков и кредитно-банковской инфраструктуры, нерешенность проблем отношений форм собственности и т. д. На чем же может базироваться экономическая интеграция таких стран, как не на амбициях политических лидеров?

Cледует отметить, что основой и движущей силой интеграционного процесса может быть только экономика. Политические альянсы различных государств многократно создавались и распадались на протяжении всей истории и не приводили, за редким исключением, к их экономической интеграции. Недостаточно экономически зрелые страны и сегодня не способны к интегрированию. В этом нетрудно убедиться, обратившись к практике интеграционных объединений Латинской Америки, Африки, Юго-Западной и Юго-Восточной Азии, где существует около трех десятков межправительственных организаций интеграционного профиля, нацеленных на создание зон свободной торговли, общих рынков и даже экономических союзов. Доля внутрирегионального товарооборота в таких группировках чаще всего не достигает 5—10 % от общего объема их торговли [10, 34—35].

Таким образом, на наш взгляд, в течение некоторого периода после распада Союза ССР реальная экономическая интеграция постсоветских государств невозможна по ряду объективных причин.

Во-первых, новые независимые государства — бывшие республики Союза ССР — унаследовали модель централизованной командно-распределительной экономики, многие черты которой сохраняются до сих пор. Поэтому, пока не завершится реформирование основ экономики постсоветских стран в рыночную, говорить об успехах экономической интеграции государств Содружества просто наивно.

Во-вторых, необходимо учитывать существенные различия в хозяйственном механизме и хозяйственном законодательстве государств Содружества, в принципах внутренней и внешней экономической политики, направлениях и способах регулирования экономических отношений. Государства Содружества имеют различные показатели дефицита бюджетов, уровня инфляции, индексы потребительских цен и других важнейших макроэкономических показателей, что свидетельствует о глубине качественного размежевания экономик бывших союзных республик. Демонтаж командно-распределительной системы управления народного хозяйства и переход к рыночным отношениям идет с различными скоростями. Для бывших союзных республик формально свободным стал выбор направлений экономического развития, форм внешнеэкономических связей; формируются национальные интересы, которыми государства определяют свою тактику и стратегию в экономической сфере.

Темпы и качество экономической интеграции государств Содружества напрямую зависят от таких экономических факторов, как степень рыночного реформирования их экономик; направленность, качество и темпы рыночных преобразований; благоприятная политика правового климата. Важнейшей и обязательной предпосылкой экономической интеграции государств является также совместимость их экономических и правовых систем, определенная синхронность и одновекторность экономических и политических реформ, если таковые осуществляются.

В Содружестве Независимых Государств формируются основы реальной экономической интеграции. В такой ситуации форсирование этого процесса (создание экономических, таможенных, валютных союзов) на том основании, что мы строим «интеграционный дом» не с нуля, а восстанавливаем разрушенный, не может дать ничего иного, кроме нагромождения межгосударственных соглашений, начатых и тут же заброшенных экономических проектов. В интеграционных делах мало иметь «политическую волю», на которую нередко делают ставку отдельные лидеры государств Содружества. Надо еще иметь представление об объективных предпосылках и закономерностях этого непростого процесса. Экономические законы, как и биологические, не терпят насилия.

На основе анализа социально-экономических проблем и опыта взаимоотношений государств в рамках Содружества можно сделать выводы относительно положений, из которых следовало бы исходить при развитии экономического сотрудничества государств Содружества:

1. Движение по пути экономической интеграции возможно лишь на добровольной основе, балансе интересов, поэтапно, по мере созревания объективных предпосылок и условий для каждого нового шага. При этом необходима постепенная передача межгосударственным и межправительственным органам наднациональных функций по регулированию их экономического взаимодействия.

2. Важнейшим условием экономической интеграции государств является обеспечение единства принципов внутренней экономической политики, прежде всего финансово-бюджетной, ценовой, денежно-кредитной, выравнивание уровня развития рыночной инфраструктуры. Не может быть ни таможенного, ни валютного союза, ни движения к общему рынку товаров, услуг, капитала и рабочей силы, если между государствами не будет согласия в осуществлении макроэкономической политики, если важнейшие экономические показатели и меры регулирования национального хозяйства (дефицит бюджета, способы его покрытия, динамика инфляции, степень либерализации цен, развитие предпринимательства, уровень государственного регулирования и др.) не будут согласованы с минимально допустимыми отклонениями.

3. Политика экономической интеграции государств в ближайшие годы должна ориентироваться на развитие внутреннего рынка и защиту отечественных производителей товаров, являющихся приоритетными для национальных экономик. Поэтому необходимо приступить к реализации уточненного и доработанного многостороннего Соглашения о создании зоны свободной торговли, предусматривающего поэтапную либерализацию торговли, снижение и отмену таможенных пошлин на товары, производимые в странах — членах Соглашения.

Примером может служить не только Европейский союз, но и Центрально-Европейское соглашение о свободной торговле (СЕFТА). Соглашение о свободной торговле, подписанное Венгрией, Польшей, Чехией в декабре 1992 г. (позже к нему присоединились Словакия, Словения и Румыния), предусматривает поэтапную либерализацию торговли и снижение таможенных пошлин на товары, произведенные в странах — членах СЕFTA, в соответствии с графиком, учитывающим специфику экономики и рынка каждой страны. Каждое из этих государств выделило в целях временной защиты своих товаропроизводителей группы товаров («умеренно влияющих на конкурентность» и «значительно влияющих на конкурентность»), по которым согласован график постепенного снижения и отмены таможенных пошлин. Но уже 1 января 2001 г. страны, подписавшие это соглашение, должна объединить зона свободной торговли.

Подписание и реализация этого соглашения позволили государствам Центральной Европы, некогда сотрудничавшим в рамках Совета Экономической Взаимопомощи, после распада социалистической системы и потери традиционных рынков преодолеть возникшие торговые границы между ними и получить возможность координировать экономическое сотрудничество в период, когда их товары еще не могут в полной мере конкурировать на западноевропейском рынке.

Создание зоны свободной торговли государств Содружества открывает путь к созданию условий для формирования Таможенного союза, предполагающего более высокую степень экономической интеграции, и в том числе:

единую систему тарифного и нетарифного регулирования внешних экономических связей, включая определение единого тарифа по периметру общей таможенной территории;
обеспечение единства внешнеторгового, таможенного и налогового законодательства в соответствии с международно признанными нормами;
гармонизацию внешнеторговой политики в отношении третьих стран;
налаживание единой таможенной статистики.

Только после этого можно говорить о создании реального Таможенного союза, решении вопроса о международной правосубъектности и правопреемстве действующих международных договоров; о формировании наднациональных механизмов управления Таможенного союза и передаче им соответствующих национальных функций.

4. Принципиально важным является решение проблемы платежных отношений между государствами Содружества. Без этого не могут выполняться обязательства по хозяйственным связям, соглашения о зоне свободной торговли, о промышленной кооперации, инвестиционной деятельности и др. Необходимо обеспечить конвертируемость национальных валют на основе реального соотношения их курсов. Межгосударственный банк должен выступить специализированным институтом формирующегося Платежного союза и приступить к проведению многосторонних межгосударственных расчетов не только между центральными (национальными) банками государств, но и между хозяйствующими субъектами за товары и услуги, а также по неторговым платежам. Для этого следует наделить Межгосударственный банк соответствующими полномочиями и реализовать комплекс практических мероприятий в этом направлении.

5. Необходимо определить межгосударственные и межправительственные органы, обеспечивающие координацию взаимодействия сложных технологических комплексов и производств Содружества (энергоснабжение, транспорт, в том числе трубопроводный, химия и нефтехимия, металлургическая промышленность, оборонный комплекс и др.), одновременно с мерами повышения их роли и совершенствования их деятельности.

Литература

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Результаты НИР — Все элементы

1	«Анализ законодательства государств – членов Таможенного союза и Единого экономического пространства в сферах, регулируемых договорно-правовой базой Таможенного союза и Единого экономического пространства, для определения исполнения государствами заключенных международных договоров и решений, принятых Высшим Евразийским экономическим советом, Евразийской экономической комиссией (по итогам 2012 года)»	Правовой департамент	2012
2	«Создание модельного аппарата для среднесрочного прогнозирования основных макроэкономических показателей государств-участников Единого экономического пространства с учетом тенденций и рисков развития мировой экономики»	Департамент макроэкономической политики	2012
3	«Создание массива данных показателей экономического развития Республики Беларусь, Республики Казахстан, Российской Федерации на основе ожиданий и прогнозов независимого профессионального экспертного сообщества»	Департамент макроэкономической политики	2012
4	«Разработка основ формирования системы превентивного реагирования на негативные явления в экономиках на основе модельного комплекса для формирования краткосрочных (до 1 года) прогнозов показателей социально-экономического развития государств-участников Единого экономического пространства»	Департамент макроэкономической политики	2013
5	«Разработка математических методов анализа и прогнозирования макроэкономических показателей государств-участников Единого экономического пространства на основе прогнозирования развития институциональных секторов экономики»	Департамент макроэкономической политики	2013
6	«Сравнительно-правовой анализ обязательств Кыргызской Республики и обязательств государств-членов Таможенного союза и Единого экономического пространства в сферах, относящихся к компетенции Таможенного союза и Единого экономического пространства, перед международными организациями и третьими странами»	Департамент развития интеграции	2013
8	«Анализ повестки Доха-раунда многосторонних торговых переговоров исходя из интересов Таможенного союза и Единого экономического пространства и их государств-членов»	Департамент торговой политики	2013
9	«Разработка концептуальных и методических основ деятельности Евразийской экономической комиссии, направленной на обеспечение обязательных требований, установленных техническими регламентами Таможенного союза, и необходимой для осуществления оценки (подтверждения) соответствия»	Департамент технического регулирования и аккредитации	2012
10	«Разработка основ унификации законодательства государств-членов Таможенного союза и Единого экономического пространства в сфере обращения лекарственных средств на таможенной территории Таможенного союза»	Департамент технического регулирования и аккредитации	2012
11	«Разработка основ унификации законодательства государств-членов Таможенного союза и Единого экономического пространства в сфере обращения изделий медицинского назначения на таможенной территории Таможенного союза»	Департамент технического регулирования и аккредитации	2012
12	«Формирование единых принципов и подходов к надзору за рынком по соблюдению требований технических регламентов Таможенного союза в целях гармонизации законодательства государств — членов Таможенного союза»	Департамент технического регулирования и аккредитации	2013
13	«Разработка концепции обращения продукции на таможенной территории Таможенного союза, гармонизации законодательства государств-членов Таможенного союза в сферах ответственности за несоблюдение требований технических регламентов и государственного контроля (надзора) за соблюдением требований технических регламентов»	Департамент технического регулирования и аккредитации	2012
14	«Анализ нормативно-правовой базы Таможенного союза и Единого экономического пространства и разработка предложений и рекомендаций по созданию системы уникальной идентификации участников внешнеэкономической деятельности на территории Таможенного союза, с учетом ее интеграции с системой EORI»	Департамент таможенной инфраструктуры	2013
15	«Основные направления торговой политики Евразийской экономическом комиссии в краткосрочный (до 2015 г. ) и среднесрочный (до 2020 г.) периоды»	Департамент торговой политики	2013
16	Разработка Методики проведения мониторинга исполнения государствами – членами Таможенного союза и Единого экономического пространства положений международных договоров, составляющих договорно-правовую базу Таможенного союза и Единого экономического пространства, исполнения решений, принятых Высшим Евразийским экономическим советом, Евразийской экономической комиссией	Правовой департамент	2013
17	Оценка перспектив долгосрочного экономического развития государств-участников Единого экономического пространства на основе расширенного массива данных макроэкономических показателей, ожидаемых и прогнозируемых независимым профессиональным экспертным сообществом	Департамент макроэкономической политики	2013
18	Разработка модельного комплекса на основании моделей общего равновесия для формирования прогнозов социально-экономического развития государств – участников Единого экономического пространства	Департамент макроэкономической политики	2013
19	Исследование проблем обеспечения единства измерений в рамках Таможенного союза и Единого экономического пространства и разработка предложений по гармонизации законодательств государств членов Таможенного союза и Единого экономического пространства в сфере обеспечения единства измерений в целях сопоставимости результатов оценки (подтверждения) соответствия продукции требованиям технических регламентов Таможенного союза	Департамент технического регулирования и аккредитации	2013
20	Разработка методических основ и создание статистического классификатора для расчета обобщенных показателей внешней и взаимной торговли государств – членов Таможенного союза и Единого экономического пространства по укрупненным группам товаров (инвестиционные, промежуточные и потребительские)	Департамент статистики	2013
21	Сравнительный анализ торговых соглашений, заключенных государствами-членами Таможенного союза с третьими странами на двусторонней или многосторонней основе, на предмет их соответствия договорно-правовой базе Таможенного союза и Единого экономического пространства, а также задачам формирования единой торговой политики. Подготовка предложений по их корректировке с учетом передачи ряда компетенций на наднациональный уровень	Департамент торговой политики	2013
22	ПРОВЕДЕНИЕ СРАВНИТЕЛЬНОГО АНАЛИЗА НОРМАТИВНЫХ АКТОВ ТАМОЖЕННОГО СОЮЗА И ЕДИНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА В СФЕРЕ АККРЕДИТАЦИИ. АНАЛИЗ МЕЖДУНАРОДНОГО ОПЫТА И ВЫРАБОТКА РЕКОМЕНДАЦИЙ ПО УСТАНОВЛЕНИЮ ЕДИНЫХ ПРИНЦИПОВ И ПРАВИЛ В ОБЛАСТИ АККРЕДИТАЦИИ В РАМКАХ ТАМОЖЕННОГО СОЮЗА И ЕДИНОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА, В ТОМ ЧИСЛЕ ПО СРОКАМ И СТЕПЕНИ ГАРМОНИЗАЦИИ В УКАЗАННОЙ СФЕРЕ	Департамент технического регулирования и аккредитации	2013
23	Разработка методических рекомендаций по юридико-техническому оформлению проектов нормативных правовых актов в Евразийской экономической комиссии на основе анализа современных стандартов подготовки проектов нормативных правовых актов, применяемых в международных организациях	Правовой департамент	2013
24	Разработка методики экспертизы эффективности разрабатываемых проектов и действующих международных договоров, решений Евразийской экономической комиссии, а также нормативных правовых актов Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации, затрагивающих интересы субъектов предпринимательства	Департамент развития предпринимательской деятельности	2013
25	Анализ современных тенденций развития интеграционных объединений в мире (Европе, Латинской Америке, Азии, Африке) и сравнение их с развитием евразийской интеграции. Взаимодействие указанных интеграционных объединений с международными организациями, третьими государствами и другими интеграционными объединениями	Департамент развития интеграции	2013
26	Исследование систем сбора и обработки данных статистики взаимной торговли в государствах – членах Таможенного союза и Единого экономического пространства, подготовка предложений по их совершенствованию с учетом международного опыта (в том числе стран Европейского Союза)	Департамент статистики	2013
27	Анализ практики разрешения споров в области специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мер во Всемирной торговой организации и сопровождение участия в процедуре разрешения споров	Департамент защиты внутреннего рынка	2013
28	Разработка рекомендаций по проведению проверочных визитов на территории компаний-экспортеров в рамках проведения антидемпинговых расследований в связи с присоединением Российской Федерации к Всемирной торговой организации	Департамент  защиты внутреннего рынка	2013
29	Определение перспективных партнеров государств-членов Таможенного Союза по заключению соглашений о свободной торговле	Департамент торговой политики	2013
30	Разработка модельного комплекса на основании моделей общего равновесия для формирования прогнозов социально-экономического развития государств — участников Единого экономического пространства	Департамент макроэкономической политики	2013
31	Оценка перспектив долгосрочного экономического развития государств – участников Единого экономического пространства на основе расширенного массива данных макроэкономических показателей, ожидаемых и прогнозируемых независимым профессиональным экспертным сообществом	Департамент макроэкономической политики	2013

Компенсационный фонд Союза обеспечения договорных обязательств | Ответственность | Статьи

Компенсационный фонд Союза обеспечения договорных обязательств | Ответственность | Статьи | Союз СРО Объединение Профессиональных Строителей

СРО-С-207-09032010 420043, г. Казань, ул. Калинина, д.48, оф. 414 Реестр обновлен 09.04.2021 в 15:52

ГЛАВНОЕ МЕНЮ

Ростехнадзор
Федеральная служба по экологическому, технологическому и атомному надзору
Адрес: 105066, г. Москва, ул. А. Лукьянова, д. 4, стр. 1 ;
Тел/факс: (495) 645-89-86;
Адрес сайта: www.gosnadzor.ru
Е-mail: [email protected]

НОСТРОЙ
Национальное объединение строителей
Адрес: 123242, г. Москва, ул. Малая Грузинская, д. 3;
Тел: +7 (495) 987-31-50;
Адрес сайта: nostroy.ru
E-mail.: [email protected]

Адрес: 105066, г. Москва, ул. А. Лукьянова, д. 4, стр. 1 ;
Тел/факс: (495) 645-89-86;
Адрес сайта: www.gosnadzor.ru
Е-mail: [email protected]

Адрес: 123242, г. Москва, ул. Малая Грузинская, д. 3;
Тел: +7 (495) 987-31-50;
Адрес сайта: nostroy.ru;
E-mail. : [email protected]

Полномочия институциональных органов региональных интеграционных объединений государств в сфере интеллектуальной собственности (на примере ЕС и ЕАЭС)

М.В. Шугуров,
доктор философских наук,
профессор кафедры международного права
Саратовской государственной юридической академии

«Журнал Суда по интеллектуальным правам», № 3 (29), сентябрь 2020 г., с. 34-44

Целью исследования является осуществление анализа полномочий институциональных органов ЕС и ЕАЭС, главным образом Европейской комиссии и Евразийской экономической комиссии, в сфере развития регионального права интеллектуальной собственности. Результат исследования представлен доктринальной систематизацией полномочий данных органов в сравнительной перспективе. Основным выводом является концептуальное положение о необходимости сопряжения деятельности Евразийской экономической комиссии в сфере интеллектуальной собственности с реализаций Цифровой повестки Союза.

К важнейшему направлению интеграционных процессов, происходящих на уровне региональных международных организаций экономической интеграции, относятся вопросы защиты интеллектуальных прав и охраны результатов интеллектуальной деятельности. В последнее время данное направление начинает приобретать особое значение в условиях реализации региональных цифровых повесток. На уровне межгосударственных объединений в ряде случаев можно видеть формирование регионального права интеллектуальной собственности, как это имеет место в Европейском союзе (далее – ЕС) и Евразийском экономическом союза (далее – ЕАЭС). Различия в природе регионального права интеллектуальной собственности определяются соответствующими правовыми моделями, на основе которых осуществляется деятельность региональных союзов. В первом случае – это коммунитарная модель, во втором – межправительственная, что находит свое продолжение в специфической институциональной структуре региональных объединений государств. В последнее время институциональная структура ЕС и ЕАЭС, включающая соответствующие органы, располагающие четко определенными полномочиями и выполняющие только им свойственные функции, вызывает повышенный интерес, в том числе в сравнительном аспекте [10].

Внимание к институциональной структуре интеграционных объединений государств объясняется тем, что именно от объема полномочий и эффективности функционирования их институциональных органов во многом зависит интенсивность интеграционных процессов, в тои числе в сфере интеллектуальной собственности. Поэтому в зарубежной литературе рассмотрение природы и направлений развития права интеллектуальной собственности включает анализ компетенции институтов ЕС [9, p. 40–58]. Аналогичная тенденция характерна для исследований в области права интеллектуальной собственности ЕАЭС: исследования разнообразных аспектов регионального права интеллектуальной собственности ЕАЭС [1; 2] дополняются работами, специально посвященными, например, анализу деятельности Евразийской экономической комиссии (далее – ЕЭК) в сфере интеллектуальной собственности [3; 5]. Однако в последних зачастую затрагивается лишь один из аспектов ее деятельности, в частности осуществляемые ей усилия по гармонизации законодательства государств – членов в данной предметной области.

В связи с этим целью статьи является проведение системного анализа полномочий институциональных органов ЕС и ЕАЭС, прежде всего Европейской комиссии (далее – Еврокомиссии) и ЕЭК. Актуальность исследования институциональной структуры региональных интеграционных указанных объединений государств в аспекте ее функционирования в сфере интеллектуальной собственности можно объяснить следующими причинами.

Во-первых, это бурное развитие цифрового сектора экономики, а также цифровые трансформации ее традиционных отраслей. В этих условиях повышается роль инноваций, основанных на цифровых технологиях, являющихся охраняемыми результатами интеллектуальной деятельности. Во-вторых, в условиях формирования либо развития единых региональных цифровых рынков происходит возрастание объемов оборота контента, являющегося объектом охраны авторского права и смежных прав.

В таких условиях востребована активизация не только национальной, но и региональной правовой политики в сфере развития права интеллектуальной собственности. Важность регионального уровня заключается в том, что именно в его рамках выдвигаются инициативы и принимаются решения, содействующие гармонизации национальных законодательств в сфере интеллектуальной собственности, а также по развитию регионального правового сотрудничества. В ЕС к важнейшим правовым инструментам достижения этих целей относятся директивы и регламенты, положения которых образуют региональное право интеллектуальной собственности. В ЕАЭС таковыми являются международные договоры, входящие в право Союза. В обоих случаях использование данных инструментов при разумеющейся их успешной имплементации позволяет получить разнообразные эффекты, такие как ускорение экономической и научно-технологической интеграции, а также увеличение объемов трансграничного распространения творческого контента. Ключевую миссию по решению задачи развития права интеллектуальной собственности применительно к новым условиям на региональном уровне осуществляют институциональные органы межгосударственных объединений.

В Разделе III Договора о ЕС1 закреплен правовой статус институциональных органов ЕС (Европейский Совет, Европейский парламент, Совет ЕС, Еврокомиссия, Суд ЕС и др.). Согласно пункту 1 ст. 17 Еврокомиссия наделена широким кругом полномочий по осуществлению контроля за осуществлением применения права Союза. В пункте 2 четко устанавливается, что законодательные акты Союза могут приниматься только на основе предложений Еврокомиссии. Соответственно, мы видим рамочное закрепление ее полномочий без их детализации. В нашем случае такой юридико-технический подход предполагает, что полномочия Еврокомиссии в сфере интеллектуальной собственности должны быть закреплены в актах, относящихся к праву интеллектуальной собственности. В дополнение к этому в ст. 118 Договора о функционировании ЕС2 также предусматриваются полномочия Европейского парламента и Совета учреждать меры по обеспечению унифицированной защиты прав интеллектуальной собственности в рамках Союза и принятию соответствующих соглашений.

Лапидарность этих формулировок подтверждает сформулированный в доктрине вывод об отсутствии ясно выраженной компетенции ЕС в сфере интеллектуальной собственности [8, р. 6–8]. Несмотря на это, следует констатировать факт взаимосвязанного динамичного развития права интеллектуальной собственности на национальном и коммунитарном уровне, что нацелено на достижение высокого уровня его горизонтальной и вертикальной гармонизированности. Как отмечает С. Севилле, для Союза характерна предельно широкая активность в данной сфере и особо высокая степень детализации направлений развития права интеллектуальной собственности в свете Стратегии Единого цифрового рынка и стратегии Инновационного союза [10, р. 2].

Если проанализировать содержание директив и регламентов ЕС в сфере интеллектуальной собственности, то можно отметить, какая важная роль в них отводится Еврокомиссии в процессе их имплементации. Это полностью соответствует п. 1 ст. 17 Договора о ЕС. В частности, в п. 3. ст. 16 Директивы № 96/9/ЕС о правовой охране баз данных закрепляется обязанность Еврокомиссии предоставлять Европейскому Парламенту, Совету и Комитету по экономическим и социальным вопросам отчет об имплементации Директивы и применении ее положений. На основе отчета она вправе вносить предложения по внесению изменений и дополнений в эту Директиву. Алогичные положения содержатся в ст. 14 Директивы 93/83/ЕС о согласовании некоторых норм, регулирующих авторское право и права, смежные с авторскими, применяемых к спутниковому вещанию и кабельной ретрансляции3.

Полномочия Еврокомиссии по осуществлению мониторинга процесса имплементации предусматриваются в ст. 13 Директивы 2001/29/ЕС о гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе; в свою очередь сбор информации об основных положениях национального законодательства предусмотрен также в ст. 13 Директивы 2006/115/ЕС о праве на прокат. В последних актах мы видим не только закрепление уже ставших вполне традиционных полномочий, но и появление новых. В частности, в ст. 30 Директивы 2019/790/EU об авторском праве и смежных правах на Едином цифровом рынке устанавливается обязанность Еврокомиссии по обзору Директивы в 2026 г.4 Одновременно данная обязанность – основа для соответствующих полномочий. В статье. 10 Регламента 2017/1128/EU о переносимости услуг в сфере предоставления онлайнового контента5 самым тщательным образом прописаны содержательные блоки, которые должен включать в себя будущий обзор.

Перечень положений актов, образующих наднациональное право интеллектуальной собственности, в которых прописаны полномочия Еврокомиссии, можно продолжать и далее. Но в данной статье ограничимся констатаций того, что свои функции Еврокомиссия выполняет достаточно эффективно. Это обусловлено, во-первых, значительными интеллектуальными ресурсами, которые находятся в ее распоряжении, а, во-вторых, благодаря признанию ее авторитета государствами – членами и представителями мультистейкхолдерских сообществ, в которые объединены различные субъекты рынка интеллектуальной собственности.

Не меньший интерес вызывают инициативы Еврокомиссии как ключевого субъекта региональной правовой политики в сфере права интеллектуальной собственности в условиях функционирования единого внутреннего рынка, а ныне также и в условиях динамичного развития такого его сектора, как Единый цифровой рынок. Чрезвычайно значимым механизмом, используемым Еврокомиссией, является стратегическое планирование развития (модернизации) права интеллектуальной собственности, в частности авторского права применительно к условиям цифровой среды. Ключевыми инструментами, составляющими указанный механизм, являются «зеленые» и «белые» книги, проведение широчайших общественных обсуждений (мультистейкхолдерских диалогов), а также выпуск тематических сообщений. В частности, в ее логически связанных сообщениях можно видеть не только анализ положения дел в сфере авторского права и смежных прав в условиях цифровой среды, но и конкретный перечень мер, которые необходимо принять в краткосрочной перспективе6.

Основные меры – это, безусловно, принятие новых актов в сфере права интеллектуальной собственности, которые в том числе вносят изменения в уже действующие правовые инструменты, положения которых образует собой acquis communautaire. Обращает на себя внимание также дальнейшее развитие такого средства, как мультистейкхолдерский диалог. Новым явлением стало закрепление в п. 10 ст. 17 «Использование охраняемого контента провайдерами онлайн-сервисов совместного использования контента» Директивы 2019/790/ EU обязанности Еврокомиссии по проведению широких консультаций с правообладателями и провайдерами онлайн-сервисов.

Безусловно, свою лепту в развитие права интеллектуальной собственности вносят Европейский парламент и Совет, которые в силу своих полномочий не только принимают или отклоняют проекты Еврокомиссии, но и корректируют их, а также разрабатывают собственные проекты. При этом во всех случаях законотворческая работа институциональных органов ЕС имеет открытый и демократический характер, — в диалоге с ключевыми мультистейкхолдерскими группами.

Теперь обратимся к деятельности институциональных органов ЕАЭС, прежде всего ЕЭК. Данный институциональный орган выполняет важнейшую координирующую функцию по всем направлениям интеграционного взаимодействия. Но здесь надо учитывать следующее обстоятельство. По сравнению с ЕС в учредительном акте ЕАЭС мы можем видеть ясно выраженные и детально представленные полномочия Комиссии по всем основным направлениям интеграционного взаимодействия, входящих в компетенцию Союза. Однако несмотря на то что в Договор включен Раздел XXIII «Интеллектуальная собственность»7, на первом этапе функционирования Союза (2015–2018 гг.) длительное время данное направление сотрудничества государств – членов ЕАЭС было вспомогательным. В настоящее время, особенно в связи с принятием либо вступлением в силу международных договоров по вопросам интеллектуальной собственности, а также в связи с произошедшим в 2018–2019 гг. расширением перечня интеграционных направлений, оно вошло в перечень основных. Однако заметим, что данное направление не перестает отличаться кросс-отраслевым характером [7, с. 5].

Если рассматривать полномочия в интересующей нас теме, то они закреплены в соответствующих международных договорах, относящихся к сфере интеллектуальной собственности, что всецело коррелирует международно-правовой модели ЕАЭС [4]. Однако их закрепление имеет пока что фрагментарный и несистемный характер, что со своей стороны предопределяет необходимость осуществления доктринальной систематизации.

Согласно пункту 2 ст. 8 «Органы Союза» Договора о ЕАЭС органы Союза действуют в пределах полномочий, которые предоставлены им настоящим Договором и международными договорами в рамках Союза. В Договоре о ЕАЭС закреплен правовой статус и полномочия институциональных органов. Однако не следует думать, что общие полномочия закреплены в Договоре, а специальные (отраслевые) – в международных договорах, входящих в право Союза. Так, если говорить о ЕЭК как постоянно действующем регулирующем органе, то в Договоре предусмотрен не только широкий круг ее общих полномочий (ст. 3 раздела 1 «Общие положения» Приложения № 1 «Положение о Евразийской экономической комиссии» к Договору о ЕАЭС), но и ряд специальных полномочия (Раздел XXIII «Интеллектуальная собственность»). Более того, согласно п. 17 ст. 3 в компетенцию Комиссии непосредственным образом входят вопросы в сфере интеллектуальной собственности.

Отметим полномочия общего характера, определяющие деятельность Комиссии в сфере интеллектуальной собственности: обеспечение реализации международных договоров, входящих в право Союза (ст. 4), создание консультативных органов (ст. 7), запрос у государств – членов в отношении представления официальной позиции (ст. 8) и др. Далее в ст. 43 мы видим закрепление широчайшего круга ее полномочий и функций, которые имеют непосредственный интерес для темы нашей статьи: выработка предложений в сфере интеграции с разработкой и реализацией основных направлений интеграции; мониторинг и контроль за исполнение международных договоров, входящих в право Союза и решений Коллегии и т.д. В статьях 44–47 детальнейшим образом предусмотрены полномочия по созданию и обеспечению деятельности консультативных органов.

Закрепление специальных полномочий Комиссии в сфере интеллектуальной собственности имеет место в ст. 89 «Общие положения» Раздела XXIII «Интеллектуальная собственность» Договора о ЕАЭС. Так, в пункте 3 ст. 89 устанавливается, что Комиссия уполномочена организовывать проведение консультаций государств – членов в целях обеспечения эффективной охраны и защиты прав на объекты интеллектуальной собственности. Результатом консультаций должны стать предложения по решению проблемных вопросов, которые были выявлены в процессе осуществления сотрудничества в данной сфере. Но из приведенной формулировки непонятен характер формализации предложений и их правовые последствия. Представляется, что здесь должна идти речь не только о полномочиях по проведению консультаций, но и по выработке предложений по предупреждению оборота контрафактной продукции, анализу практики применения законов государств Сторон, направленных на защиту прав на объекты интеллектуальной собственности на территориях государств Сторон.

Однако очевидно, что в ходе реализации основных направлений рассматриваемого нами сотрудничества, перечисленных в п. 2 ст. 89, могут возникнуть вопросы, касающиеся, в частности, коммерциализации и использования объектов интеллектуальной собственности, защиты прав на охраняемые объекты в сети «Интернет», обеспечении таможенной защиты прав на объекты интеллектуальной собственности, включая ведение единого таможенного реестра объектов государств – членов, а также ведения системы регистрации товарных знаков и знаков обслуживания ЕАЭС и наименований мест происхождения ЕАЭС. Поэтому, вероятно, ст. 89 неявным образом предусматривает широкий круг полномочий ЕЭК. Причем это не только полномочия по указанным направлениям сотрудничества, но и полномочия в сфере решения задач, указанных в п. 1 ст. 89, таких как гармонизация законодательства государств – членов в сфере охраны и защиты прав на объекты интеллектуальной собственности, а также защиты интересов правообладателей из государств – членов.

Как показывает опыт ЕС, гармонизация, например, авторского права проводится только по определенным направлениям. В случае ЕАЭС достаточно актуальным является проведение крупномасштабной работы по установлению степени согласованности законодательств государств – членов в сфере интеллектуальной собственности с последующим определением направлений, по которым возможно проводить гармонизацию. Вряд ли подобного рода масштабная работа может быть успешно осуществлена без координирующей функции Комиссии. Тот же опыт Еврокомиссии показывает, что аналогичная работа проводится усилиями ее собственного персонала, результатом чего являются оценочные доклады. Кроме этого, подобную работу проводят по ее заданию рабочие группы внешних экспертов.

С нашей точки зрения, координирующая функция ЕЭК в сфере гармонизации законодательства должна быть рассмотрена в тесной связи с решением задачи по защите интересов правообладателей. Но здесь необходимо сделать одно уточнение: содействие защите их интересов не может быть односторонним. Как показывает опыт ЕС, осью реформ в сфере интеллектуальной собственности выступает стремление установить гибкий баланс интересов пользователей и правообладателей применительно к условиям цифровой среды. Аналогичные цели должны стоять и перед Союзом и его институциональными органами, в том числе перед ЕЭК. Установка на достижение баланса должна прослеживаться в праве ЕАЭС в сфере интеллектуальной собственности, а также в документах стратегического характера, которые в настоящее время пока отсутствуют. Вместе с тем ограниченный характер фиксации специальных полномочий в сфере интеллектуальной собственности в определенном смысле также оказывает сдерживающее воздействие на осуществление Комиссией релевантных действий (инициатив и мер). В частности, это относится к сфере предполагаемых полномочий ЕЭК по решению такой задачи, как гармонизация законодательств государств – членов.

Для того чтобы Комиссия с полной уверенностью могла развернуть свою деятельность в данном направлении, необходимо не только четкое и детализированное закрепление ее полномочий, но и наличие международно-правовых обязательств государств – членов, например, по вопросам гармонизации национальных законодательств. В данном случае надо обратить внимание на Протокол об охране и защите прав на объекты интеллектуальной собственности (Приложение № 26 к Договору), где содержится основа для гармонизации национальных законодательств. Однако здесь не предусматриваются ни необходимые для этого меры, ни полномочия ЕЭК.

На наш взгляд, обязательства государств – членов по решению задачи охраны и защиты прав интеллектуальной собственности нашли свою конкретизацию в ст. 91 «Правоприменение». В ней о полномочиях ЕЭК не говорится. Однако ясно, что сотрудничество в сфере реализации правоприменительных мер также предполагает действия со стороны ЕЭК, в том числе в сфере таможенной защиты, предусмотренной в п. 2(6) ст. 89 и п. 2 ст. 91, особенно в сфере координации уполномоченных органов государств – членов по предупреждению, выявлению и пресечению нарушений прав на объекты интеллектуальной собственности (п. 3 ст. 91).

Как можно видеть из п. 1 Договора о координации действий по защите прав на объекты интеллектуальной собственности8, под координацией действий понимается не только взаимодействие уполномоченных органов друг с другом, но и с ЕЭК. Как можно судить из положений Договора, полномочия Комиссии находят в нем свое четкое отражение. Так, в статье. 4 закрепляются полномочия Комиссии по осуществлению совместно с уполномоченными органами государств – членов аналитической деятельности, выработке соответствующих предложений, участие в организации и проведении совместных мероприятий, относящихся к данной сфере сотрудничества. Порядок информационного взаимодействия ЕЭК с уполномоченными органами определен Регламентом9. В пункте 12 предусмотрен целый ряд полномочий ответственного департамента ЕЭК при активном содействии Консультативного комитета по интеллектуальной собственности. Обращает на себя внимание, что предусматривается выработка предложений по гармонизации законодательства государств – членов в сфере защиты прав интеллектуальной собственности и выработки мер, направленных на совершенствование правоприменительной практики.

Ряд полномочий ЕЭК общего характера, относящихся к отмеченному направлению межгосударственного сотрудничества, предусмотрен в Положении о международном форуме «Антиконтрафакт»10. Они заключаются в оказании содействия по организации и проведению этого форума.

Как уже отмечалось, к важнейшему направлению сотрудничества государств – членов ЕАЭС в рассматриваемой области относится таможенная защита прав интеллектуальной собственности, одним из механизмов которой является ведение таможенного реестра объектов интеллектуальной собственности государств – членов (п. 2(6) ст. 89 Договора о ЕАЭС). Относительно данного направления сотрудничества государств – членов, как и в случае с сотрудничеством по предупреждению, выявлению и пресечению нарушений прав интеллектуальной собственности на территориях государств – членов, полномочия ЕЭК детально закреплены. Если обратиться к ст. 384 Таможенного кодекса ЕАЭС11, то в п. 2 предусмотрено ее право определять случаи и порядок принятия мер по защите прав на объекты интеллектуальной собственности в отношении отдельных категорий товаров, в отношении которых применяется специальная таможенная процедура. Более того, согласно ст. 385 таможенный реестр объектов интеллектуальной собственности ведется непосредственно Комиссией и регулируется специальным Регламентом12, в котором предусмотрена электронная форма документооборота и ведение реестра уполномоченными сотрудниками с использованием программных средств, которые как указывается в п. 36, исключают возможность несанкционированного включения сведений в единый реестр, их изменения и исключения из реестра. Таким образом предусматривается высокий уровень технологической безопасности ведения реестра.

Весьма детально функции Комиссии изложены в п. 12 Правил реализации общего процесса «Формирование, ведение и использование единого таможенного реестра объектов интеллектуальной собственности государств – членов ЕАЭС»13, являющихся основой для действия Регламента. Круг полномочий весьма обширен, начиная от получения от заявителя электронных документов до получения сведений от таможенных органов. Ряд полномочий ЕЭК в дальнейшем будет предусматриваться Инструкцией, которая согласно ст. 26 Договора о товарных знаках, знаках обслуживания и наименования мест происхождения товаров ЕАЭС14 нацелена на содействие его реализации.

Согласно пункту 2 ст. 29 «Вступление в силу» Договора Комиссия правомочна получать информацию о государственных органах (организациях), которые являются ответственными за реализацию Договора. Также согласно п. 4 этой статьи она получает письменные уведомления от государств – членов об установлении в их законодательстве видов юридически значимых действий и размеров патентных пошлин.

В Соглашении о порядке управления авторскими и смежным правами на коллективной основе 2017 г., вступившего в силу 27 мая 2019 г.15 предусмотрено полномочие по сбору информации от государств – членов о государственных органах, ответственных за реализацию данного соглашения. В качестве сравнения укажем, что, например, ст. 43 Директивы 2014/26/EU о коллективном управлении авторскими и смежным правами четко устанавливает полномочия Еврокомиссии по контролю за имплементацией ее положений.

Рассматривая полномочия Комиссии, внесем одно важное уточнение: во всех случаях, когда говорится о ее функционировании в качестве координатора сотрудничества государств – членов, а также негосударственных акторов в данной сфере, имеется в виду прежде всего Коллегия. Но не будем забывать о полномочиях Совета,который согласно п. 1 ст. 24 Положения о ЕЭК организует работу по совершенствованию правового регулирования деятельности Союза. Тем не менее ст. 25 «Пошлины» принятого Договора о товарных знаках, знаках обслуживания и наименования мест происхождения товаров ЕАЭС создает основу для вовлечения Совета в текущее, или техническое сотрудничество государств – членов. В частности, за ним закрепляется полномочие по утверждению ставок пошлин, уплачиваемых при совершении юридически значимых действий при регистрации, правовой охране и использовании товарных знаков ЕАЭС и наименований мест происхождения товаров Союза.

Логика развития институционального обеспечения сотрудничества в сфере интеллектуальной собственности привела не только к расширению полномочий Совета ЕЭК, но и к вовлечению Межправительственного совета в участие в текущем сотрудничестве. Так, в настоящее время ведется работа над проектом Протокола о внесении изменений в Договор о ЕАЭС, в котором предусматривается наделение Евразийского межправительственного совета полномочиями по установлению в отношении отдельных видов товаров исключений из применения регионального принципа исчерпания исключительного права на товарный знак, товарный знак Союза.

Главным центром координационной деятельности Комиссии является Консультативный комитет по интеллектуальной собственности16, состав которого периодически обновляется. Комитет был создан в 2012 г. решением Коллегии от 25 сентября 2012 г. № 172. К основным задачам Комитета согласно п. 3 Положения17 отнесено следующее: подготовка рекомендаций для ЕЭК в сфере интеллектуальной собственности; проведение консультаций по вопросам, относящимся к сфере интеллектуальной собственности; подготовка предложений по взаимодействию уполномоченных органов государств – членов; подготовка предложений для государств – членов по проектам рекомендаций Комиссии в сфере интеллектуальной собственности; рассмотрение иных вопросов в рамках проведения консультаций, в том числе по поручению члена Коллегии, к компетенции которого относятся вопросы в сфере интеллектуальной собственности, а также подготовка предложений по указанным вопросам.

Данного рода задачи решаются в процессе выполнения функций, предусмотренных в п. 4. Так, Комитет располагает целым рядом полномочий (обсуждение проектов международных договоров, принятие решений, создание экспертных и рабочих групп и т.д.). Именно инициативы, направленные на их реализацию, во многом содействовали формированию права интеллектуальной собственности ЕАЭС. Комитет – достаточно широкая дискуссионная площадка. На его заседаниях присутствуют не только его постоянные члены, а также Члены Коллегии, но и представители различных государственных органов государств – членов ЕЭС, к компетенции которых относятся вопросы права интеллектуальной собственности. Председателем Комитета является Член Коллегии, Министр по экономике и финансовой политике.

Важно отметить, что по окончании рассмотрения тех или вопросов повестки заседаний, Комитетом выносятся решения, которые имеют форму рекомендаций. Адресатом решений выступают государства – члены ЕАЭС, которым, например, предлагается представить или уточнить официальные позиции по тем или иным вопросам, а также государственные органы, ответственные за обсуждение на национальном уровне тех или иных вопросов, затрагиваемых в проектах международных договоров. Решения также адресуются самой Комиссии, которой предлагается сосредоточится на обсуждении тех или иных вопросов разрабатываемых договоров.

Актуальность анализа документации функционирования Комитета заключается еще и в том, что она позволяет расширить представления о деятельности Комиссии в сфере интеллектуальной собственности. Сюда относится совместная со Сторонами разработка проектов тех или иных актов (проект Регламента ведения единого таможенного реестра объектов интеллектуальной собственности), доработка проектов договоров и иных актов, разработчиками которых могут вступать органы федеральной власти Сторон (проект Договора о координации действий по защите прав на объекты интеллектуальной собственности/Минэкономразвития РФ, проект Соглашения о едином порядке управления авторскими и смежными правами на коллективной основе/Министерство культуры РФ), участие в совместной разработке концепции тех или иных ключевых положений проектируемых договоров (например, концепция возможного зачисления, распределения и уплаты единой пошлины), самостоятельная разработка проектов (рабочая редакция проекта Соглашения о едином порядке управления авторскими и смежными правами на коллективной основе).

В 2020 г. наметился новый этап в деятельности ЕЭК в целом и Комитета в частности. Это связано с тем, что на первом этапе сотрудничества государств – членов ЕАЭС (2012–2018 гг.) повестка в сфере интеллектуальной собственности включала в себя следующие вопросы: создание системы регистрации товарных знаков, знаков обслуживания и наименования мест происхождения товаров; развитие механизма исчерпания исключительного права на товарный знак, товарный знак Союза; регулирование вопросов интеллектуальной собственности в торговых соглашениях ЕАЭС; реализация общих процессов в сфере интеллектуальной собственности в рамках создания в ЕАЭС механизма общих процессов.

Отсюда следует, что Комитет, так же как и Комиссия, до недавнего времени сосредотачивались практически на всех направлениях сотрудничества, предусмотренных в п. 2 ст. 89, кроме защиты прав на объекты интеллектуальной собственности в сети «Интернет». Казалось бы, это означает отсутствие мышления новыми категориями, характерными для цифровой эпохи. Однако такой категорический вывод вряд ли уместен, так как договоры и акты ЕАЭС в сфере интеллектуальной собственности предусматривают использование ИКТ и возможностей, предоставляемых Интернетом. В 2020 г. впервые на десятом заседании Комитета в центре внимания оказался блок вопросов, посвященных механизмам борьбы с нарушениями прав на объекты интеллектуальной собственности в сети «Интернет» в государствах – членах и зарубежных странах (в повестку также был включен вопрос о регулировании правоотношений работодателей и работников в части создания и использования служебных объектов промышленной собственности)18.

На заседании были одобрены предложения Комиссии по формированию в рамках ЕАЭС согласованных подходов по данному направлению сотрудничества. Комитет принял решение о том, что Комиссия в целях реализации этой инициативы должна направить запрос в государства – члены о предоставлении с их стороны предложений в срок до 20 июля 2020 г. относительно подходов по борьбе с нарушениями прав на объекты интеллектуальной собственности в Сети «Интернет». Предусматривается, что после поступления соответствующих предложений Комиссия должна подготовить и представить проект соответствующей рекомендации.

Как следует из п. 120 «Об основных подходах по борьбе с нарушениями прав на объекты интеллектуальной собственности в информационно-телекоммуникационной сети »Интернет»» повестки заседаний Коллегии на второе полугодие 2020 г.19, предусматривается разработка проекта рекомендации Коллегии по данному вопросу. Основой являются инициативы, озвученные членами Евразийского межправительственного совета (заседание 31 января 2020 г.), что далее нашло свое отражение в п. 25 Поручения Председателя коллегии от 23 марта 2020 г. № MM-22.

Таким образом, налицо активное освоение направления деятельности, которое включено в перечень направлений сотрудничества в данной сфере, но долгое время находилось в латентном состоянии. Однако в связи с процессами, связанными с реализаций Цифровой повестки Союза, актуализируется вопрос о формировании новой целостной повестки интеграционного взаимодействия в рассматриваемой нами сфере. В данном случае у Комиссии возникает возможность для масштабной реализации ее полномочий по разработке и реализации основных направлений интеграции.

Применительно к сфере интеллектуальной собственности это будет означать расширение взаимодействия государств – членов с учетом процессов цифровой трансформации. Одновременно требуется радикальное расширение видения вопросов в рамках Цифровой повестки Союза, ибо в Заявлении о цифровой повестке 2017 г.20, в качестве условий формирования Цифровой повестки ЕАЭС, среди прочего, обозначена подготовка предложений и обмен опытом в сфере охраны и защиты прав на объекты интеллектуальной собственности.

В заключительной части статьи необходимо сделать ряд значимых выводов. Так, если проводить сравнение с Еврокомиссией, то ЕЭК располагает значительным объемом специальных полномочий в сфере интеллектуальной собственности, что позволяет ей быть ключевым субъектом правовой политики по формированию и развитию соответствующего блока регионального права. Однако здесь имеется потенциал для их расширения на основе предметной конкретизации общих полномочий применительно к рассматриваемой сфере интеграционного взаимодействия. В частности, весьма перспективным могло бы стать более системное закрепление полномочий ЕЭК по мониторингу имплементации международных договоров в сфере интеллектуальной собственности, оценке применения их положений, не говоря уже о полномочиях в сфере выдвижения инициатив по гармонизации национальных законодательств в рассматриваемой сфере и запуска механизма координации. Кроме того, в отличие от Еврокомиссии ЕЭК пока не осуществляет стратегического планирования развития регионального права интеллектуальной собственности.

Но самое главное, что активность ЕЭК в сфере реализации Цифровой повестки союза, с одной стороны, и активность в сфере межгосударственного сотрудничества в сфере защиты и охраны прав интеллектуальной собственности – с другой, на сегодняшний день практически не пересекаются, тогда как в ЕС, например, модернизация авторского права осуществляется самым непосредственным образом в рамках стратегии Единого цифрового рынка. Поэтому в условиях реализации Цифровой повестки ЕАЭС, а также в ситуации необходимости ускорения научно-технологической интеграции на повестке дня встает вопрос о расширении полномочий ЕЭК, в частности Коллегии, но, разумеется, в рамках существующей правовой модели. Это создаст условия для превращения ЕЭК в более инициативный субъект правовой политики в сфере интеллектуальной собственности.

Сделанные выводы следует рассматривать не как недостатки в работе ЕЭК, а как характеристику текущей ситуации, которая стала возможна благодаря реализуемой правовой модели Союза. В рамках последней наднациональный аспект имеет второстепенную роль. Межправительственная модель ЕАЭС находит свое продолжение в том, что ЕЭК подконтрольна Межправительственному совету, а Коллегия Комиссии –ее Совету, что свидетельствует о доминировании межправительственного начала в самой ее структуре. Тем не менее все это не сдерживает фатальным образом инициативы Коллегии, которая в рамках своих полномочий делает все возможное, чтобы поддерживать заинтересованность государств в активном сотрудничестве в рассматриваемой сфере, а также осуществлять координацию сотрудничества негосударственных акторов.

1 The Treaty of European Union (TEU) // Official Journal of the European Union С 326. 26.10.2012, p. 13–45.

2 The Treaty of the Functioning of the European Union (TFEU) // Official Journal of the European Union С 326. 26.10.2012, p. 47–390.

3 Так, целью одного из оценочных обзоров Директивы 93/83/ЕС выступило установление возможных результатов распространения ее положений на телевизионные и радиопрограммы, предоставляемые через Интернет, особенно посредством онлайновых сервисов. См.: Commission Staff Working Document “Evaluation of the Council Directive 93/83/EEC on the coordination of certain rules concerning and rights related to copyright applicable to satellite broadcasting and cable retransmission // SWD(2016) 308 final (Brussels, 14.9.2016). URL: https://ec.europa.eu/digital-single-market/en/news/evaluation-council-directive-9383eec-coordination-certain-rules-concerning-copyright-and-rights

4 Directive (EU) 2019/790/EU of the European Parliament and of the Council of 17 April 2019 on copyright and related rights in the Digital Single Market and amending Directives 96/9/EC and 2001/29/EC // Official Journal of the European Union L 130, 17.5.2019, р. 92–125.

5 Regulations 2017/1128/EU of the European Parliament and the Council of 14 June 2017 on cross-border portability of online content services in the Internal market. URL: https://eur-lex.europa.eu/legal-content/EN/TXT/PDF/?uri=CELEX:32017R1128&from=EN(дата обращения: 25июля 2020 г.).

6 Communication from the Commission to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions «A Digital Single Market Strategy for Europe». COM(2015) 192 final (Brussels, 6.05.2015; Сommunication from the Commission to the European parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions “Promoting a fair, efficient and competitive European copyright-based economy in the Digital Single Market / COM(2016) 592 final (Brussels, 14.9.2016).

7 Договор о Евразийском экономическом союзе (Астана, 29 мая 2014 г.) (ред. от 15 марта 2018 г.).

8 Договор о координации действий по защите прав на объекты интеллектуальной собственности (Гродно, 8 сентября 2015 г.). URL: https://docs.eaeunion.org/docs/ru-ru/0148501/itia_10092015 (дата обращения: 06.июня.2020 г.).

9 Регламент информационного взаимодействия уполномоченных органов государств – членов Евразийского экономического союза и Евразийской экономической комиссии в сфере защиты прав на объекты интеллектуальной собственности (утв. Решением Коллегии Евразийской экономической комиссии от 30 августа 2016 г. № 102). URL: https://docs.eaeunion.org/docs/ru-ru/01411106/clcd_01092016_102 (дата обращения: 22.апреля .2020 г.).

10 Положении о международном форуме «Антиконтрафакт» (утв. Решением Совета ЕЭК от 22 августа 2017 г. № 46). URL: http://docs.cntd.ru/document/456092293 (дата обращения: 28.мая.2019 г.).

11Договор о Таможенном кодексе ЕАЭС от 26 декабря 2016 г. Приложение № 1. Таможенный кодекс ЕАЭС. URL: https://docs.eaeunion.org/docs/ru-ru/01413569/itia_12042017 (дата обращения: 22.июля 2020 г.).

12 Регламент введения единого таможенного реестра объектов интеллектуальной собственности государств – членов ЕАЭС (утв. Решением Коллегии ЕЭК от 6 марта 2018 г. № 35). URL: http://docs.cntd.ru/document/556739821 (дата обращения: 22.апреля 2020 г.).

13 Решение Коллегии ЕЭК от 30 октября 2018 г. № 174 «Об утверждении Правил реализации общего процесса “Формирования, введение и использования единого таможенного реестра объектов интеллектуальной собственности государств – членов Евразийского экономического союза”» URL: https://docs. eaeunion.org/docs/ru-ru/01519336/clcd_06112018_174 (дата обращения: 25.июля 2020 г.).

14 Договор о товарных знаках, знаках обслуживания и наименования мест происхождения товаров ЕАЭС (Москва, 3 февраля 2020 г.) // https://docs.eaeunion.org/docs/ru-ru/01426627/itia_03022020) (дата обращения: 12.июля 2020 г.).

15 Соглашение о порядке управления авторскими и смежными правами на коллективной основе (Москва, 11 декабря 2017 г.). URL: https://docs.eaeunion.org/docs/ru-ru/01215559/itia_13122017 (дата обращения: 02.августа 2020 г.).

16 Консультативный комитет по интеллектуальной собственности при ЕЭК. URL: http://www.eurasiancommission.org/ru/act/finpol/dobd/intelsobs/Pages/Консультативный комитет.aspx (дата обращения: 18.июня 2020 г.).

17 Положение о Консультативном комитете (утв. Решением Коллегии ЕЭК от 3 ноября 2015 г. № 143 (с изменениями на 29 января 2019 г.). URL: http://docs.cntd.ru/document/420314167 (дата обращения: 18июня 2020 г.).

18 Протокол № 1-ТЖ/КК десятого заседания Консультативного комитета по интеллектуальной собственности при Коллегии ЕЭК (в режиме видеоконференции) (Москва, 19 июня 2020 г.). П. 2 «О результатах анализа международного опыта, законодательства и правоприменительной практики государств – членов ЕАЭС по борьбе с нарушениями прав на объекты интеллектуальной собственности в сети Интернет». URL: http://www.eurasiancommission.org/ru/act/finpol/dobd/intelsobs/Documents/.pdf (дата обращения: 22.апреля 2020 г.).

19 План заседаний Коллегии ЕЭК на 2-е полугодие 2020 г. URL: https://docs.eaeunion.org/docs/ru-ru/01026875/clcp_28072020 (дата обращения: 01.августа 2020 г.).

20 Заявление о цифровой повестке ЕАЭС, принятое главами государств ЕАЭС 26 декабря 2017 г. URL: https://docs.eaeunion.org/docs/ru-ru/01413567/ms_12042017 (дата обращения: 18.июня.2020 г.).

Литература

1. Алиев С., Измайлова Е. Правовые основы регулирования интеллектуальной собственности в Евразийском экономическом союзе // Евразийская экономическая интеграция. 2015. № 3. С. 65–75.

2. Жерягин С.А. Особенности правового регулирования рынка интеллектуальной собственности Европейского союза и Евразийского экономического союза // Социально-политические науки. 2016. № 4. С. 161–166.

3. Канатов Т.К. Полномочия Евразийской экономической комиссии в области унификации и гармонизации законодательства об охране и защите авторских и смежных прав // Евразийская адвокатура. 2016. № 2. С. 98–101.

4. Каширкина А.А., Морозов А.Н. Международно-правовая модель Евразийского экономического союза: потенциал интеграционного взаимодействия и риски // Евразийский юридический журнал. 2015. № 6. С. 25–29).

5. Лопатин В.Н. О роли ЕЭК в евразийской интеграции по вопросам интеллектуальной собственности // Прав интеллектуальной собственности. 2020. № 2. С. 4–18.

6. Морозов А.Н. Роль и значение институциональной системы для развития интеграции в Евразийском экономическом союзе и Европейском союзе: сравнительно-правовой дискурс // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2018. № 1. С. 131–139.

7. Шугуров М.В. ЕАЭС: динамика интеграции в сфере интеллектуальной собственности в условиях цифровых трансформации // Международное право и международные организации. 2019. № 3. С. 5. С. 1–23.

8. Geiger Ch. The construction of intellectual property in the European Union: searching for coherence // Constructing European intellectual property: achievements and new perspectives / ed. by Ch. Geiger. – Cheltenham; Northampton: Edward Elgar, 2013. P. 5–23.

9. Pila J., Torremans P. European intellectual property law. 2nd ed. – Oxford: Oxford University Press, 2019. 712 p.

10. Seville C. European Union Intellectual Property Law and Policy. 2nd ed. –Cheltenham; Northampton: Edward Elgar, 2016. 584 p.

Основа будущего | Строительная газета

Основа будущего

02.21″> 23.02.21

Михаил Колобаев/ пресс-служба Стройкомплекса Москвы

CРО Союз «МООСС»: 12 лет работы в интересах обеспечения безопасности и качества строительства

Александр БАБИН, заместитель генерального директора СРО Союз «МООСС», почетный строитель России

Строительство является важнейшей отраслью экономики страны, и полученный практический опыт функционирования института саморегулирования, введенного с 1 января 2010 года (на смену лицензированию строительной деятельности), подтвердил правильность принятого подхода, хотя и выявил ряд проблем, требующих решения.

Первой в стране отраслевой саморегулируемой организацией (СРО) стало Некоммерческое партнерство «Межрегиональное объединение организаций специального строительства» (ныне СРО Союз «МООСС»), зарегистрированное 13 января 2009 года Федеральной службой по экологическому, технологическому и атомному надзору. Учредителями СРО выступили строительные предприятия при Спецстрое России и ряд других организаций, участвующих в возведении объектов в целях обеспечения обороны и безопасности государства.

СРО Союз «МООСС» входит в Национальное объединение строителей (НОСТРОЙ), а также является коллективным членом Российского союза строителей, Лифтового союза.

Изначально СРО создавалось как межрегиональное объединение. В связи с переходом к региональному принципу функционирования строительных СРО, установленному законом №372-ФЗ, с 2017 года в реестре СРО Союза «МООСС» остались только организации, зарегистрированные в Москве. Фактически сегодня Союз является межотраслевым объединением. Помимо организаций, представляющих строительную составляющую оборонно-промышленного комплекса страны («ВСК», «ГВСУ №14», «Концерн ВКО «Алмаз-Антей», «Российские космические системы», «ГосМКБ «Вымпел» им. И. И. Торопова», «Центр Келдыша», «Авиапром», «Корпорация ВНИИЭМ», «ГКНПЦ им. М. В. Хруничева» и др.), в его состав также входят:

— организации нефтегазового комплекса: ООО «РН-Бурение», ООО «РН-Сервис», АО «ЕВРАКОР», АО «КСТГ» и др.

— компании-заказчики: «ВДНХ», «Аэрофлот — Российские авиалинии», Фонд Соловецкого архипелага, «Атака Интернешнл» и др.

-специализированные организации (монтаж, инженерия, связь, IT-коммуникация): «Спецмашмонтаж», «Стартелеком», «Сфера», «Юнистар» и др.

— лифтовые организации: «Мослифт», «ОТИС-Лифт», АО «Шиндлер», ООО «Союзлифтмонтаж» и др.

— организации, выполняющие функции строительного контроля: «РН-Стройконтроль», «АДМ Специальные Решения и Технологии», «Флагман» и др.

Прием в члены «МООСС» ведется в том числе за счет привлечения организаций и индивидуальных предпринимателей, работающих на подряде у застройщиков — членов Союза. Это позволяет гарантировать единые требования к обеспечению безопасности и качества возводимых объектов капитального строительства, что, в свою очередь, является главным содержанием работы СРО.

В Союзе сформированы компенсационные фонды возмещения вреда и обеспечения договорных обязательств, средства которых размещены на спецсчетах в уполномоченных правительством РФ банках (Сбербанк и ВТБ). Компфонды сохранены в полном объеме, а их размеры (в расчете на одного члена Союза) являются одними из наиболее значимых среди других строительных СРО.

Нами заключены и действуют договоры о сотрудничестве с НИУ МГСУ, ГАСИС (подразделение ВШЭ), Российской открытой академией транспорта (МИИТ), Центральным межведомственным институтом повышения квалификации (ЦМИПК), являющимися ведущими учебно-научными центрами в строительной отрасли. Это позволяет планомерно осуществлять работу по повышению квалификации руководящих кадров, а также — в перспективе — независимой оценке квалификации. Кроме того, НОСТРОЙ наделил СРО Союз «МООСС» правами оператора по первичной проверке документов для внесения данных в Национальный реестр специалистов (НРС).

Еще одно направление деятельности Союза, реализуемое с первых дней его создания, — законотворческая деятельность, поскольку это основа нашего будущего, гарантия того, что вызовы времени будут приняты. И конечно, перспективы функционирования СРО неразрывно связаны с внедрением в систему цифровой экономики отрасли, осуществляемой на уровне Минстроя России, а также ее органичное включение в утвержденную программу «Цифровой экономики РФ».

Справочно:

СРО Союз «МООСС» — в числе лидеров отраслевых СРО, о чем свидетельствуют многочисленные награды от Минстроя России, Федерального агентства специального строительства, НОСТРОЙ, МКПП и др., включая диплом VIII Национального конгресса «Сильная Россия» и свидетельство «За безупречную репутацию и профессионализм». 14 членов Союза входят в рейтинг 150 лучших строительных организаций — «Лидеров стройкомплекса России

Современная наука / Статьи

ЖУРНАЛ

Сентябрь, 2017

2017: 1

2016: 1, 2, 3, 4

2015: 1, 2, 3, 4

2014: 1, 2, 3, 4

2013: 1

2012: 1

2011: 1, 2, 3, 4

2010: 1, 2, 3

ИНДЕКСИРУЕТСЯ

Российский индекс научного цитирования

Google scholar

КиберЛенинка

СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ

Запрошенная статья не найдена.

ISSN 2079-4401
Учредитель: ООО «Законные решения»
Адрес редакции: ул. Ирины Левченко, 1, Москва, 123298

Если не указано иное, материалы сайта доступны по лицензии: Creative Commons Attribution 4.0 International

Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ФС77-39293 от 30.03.2010 г.; журнал перерегистрирован: свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ No ФС77-70764 от 21.08.2017 г.

международное право | Определение, история, характеристики, примеры и факты

Определение и сфера применения

Согласно классическому определению Бентама, международное право — это совокупность правил, регулирующих отношения между государствами. То, что в этом первоначальном определении не упоминаются отдельные лица и международные организации — два наиболее динамичных и жизненно важных элемента современного международного права, свидетельствует о том, насколько далеко продвинулось международное право. Более того, уже нельзя рассматривать международное право как просто свод правил; скорее, это быстро развивающийся комплекс правил и влиятельных — хотя и не обязательных — принципов, практик и утверждений в сочетании со все более изощренными структурами и процессами.В самом широком смысле международное право предоставляет нормативные руководящие принципы, а также методы, механизмы и общий концептуальный язык для международных субъектов, то есть в первую очередь суверенных государств, но также все чаще международных организаций и некоторых лиц. Диапазон субъектов и субъектов, непосредственно связанных с международным правом, значительно расширился, выйдя за рамки классических вопросов войны, мира и дипломатии, включив в него права человека, экономические и торговые вопросы, космическое право и международные организации.Хотя международное право является правовым порядком, а не этическим, на него существенно повлияли этические принципы и проблемы, особенно в сфере прав человека.

Международное право отличается от международной вежливости, которая включает юридически необязательную практику, принятую государствами из соображений вежливости (например, приветствие флагов иностранных военных кораблей в море). Кроме того, изучение международного права, или международного публичного права, отличается от области коллизионного права или международного частного права, которое связано с нормами внутреннего права — как международные юристы называют внутреннее право государств — разные страны, в которых задействованы иностранные элементы.

Международное право — это независимая система права, существующая вне правовых порядков отдельных государств. Он отличается от национальных правовых систем по ряду аспектов. Например, хотя Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций (ООН), в которую входят представители примерно 190 стран, внешне выглядит как законодательный орган, она не имеет полномочий издавать обязательные законы. Скорее, его резолюции служат только в качестве рекомендаций — за исключением особых случаев и для определенных целей в системе ООН, таких как определение бюджета ООН, прием новых членов ООН и, при участии Совета Безопасности, избрание новых судей для Международный Суд (МС).Также нет системы судов с всеобъемлющей юрисдикцией в международном праве. Юрисдикция Международного суда в спорных делах основана на согласии отдельных участвующих государств. Нет ни международной полиции, ни всеобъемлющей правоохранительной системы, ни высшего исполнительного органа. Совет Безопасности ООН может санкционировать применение силы для принуждения государств к выполнению его решений, но только при определенных и ограниченных обстоятельствах; по сути, должен быть предшествующий акт агрессии или угроза такого акта.Более того, любое такое принудительное действие может быть наложено вето любым из пяти постоянных членов совета (Китай, Франция, Россия, Великобритания и США). Поскольку в ООН нет постоянных вооруженных сил, задействованные силы должны собираться из государств-членов на разовой основе.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Международное право — отличительная часть общей структуры международных отношений. Обдумывая ответ на конкретную международную ситуацию, государства обычно принимают во внимание соответствующие международные законы.Хотя значительное внимание неизменно уделяется нарушениям международного права, государства обычно тщательно следят за тем, чтобы их действия соответствовали нормам и принципам международного права, поскольку действия в противном случае будут негативно восприняты международным сообществом. Нормы международного права редко соблюдаются военными средствами или даже с помощью экономических санкций. Вместо этого система поддерживается взаимностью или чувством просвещенного личного интереса. Государства, нарушающие международные правила, теряют доверие, что может нанести им ущерб в будущих отношениях с другими государствами.Таким образом, нарушение договора одним государством в его пользу может побудить другие государства нарушить другие договоры и тем самым причинить вред первоначальному нарушителю. Более того, обычно понимают, что постоянные нарушения правил могут поставить под угрозу ценность, которую система приносит сообществу государств, международным организациям и другим участникам. Эта ценность заключается в уверенности, предсказуемости и понимании общей цели в международных делах, которые проистекают из существования набора правил, принимаемых всеми международными участниками.Международное право также обеспечивает основу и набор процедур для международного взаимодействия, а также общий набор концепций для его понимания.

Договорные полномочия Федеративных Штатов и международное право

Концепция «суверенного государства» десятилетиями оспаривалась в международном праве. Атаки на эту доминирующую парадигму в основном принимают форму вызовов идее о том, что государства подобны черным ящикам, что независимость требует, чтобы другие не смотрели на то, что происходит внутри их границ.Очевидно, что развитие международного права прав человека после Второй мировой войны было одним из важнейших векторов изменений в этом отношении.

Но есть еще более фундаментальные вызовы государственному суверенитету как доминирующей модели мирового порядка. Действительно, Вестфальский мир представляется населенным рядом суверенных субъектов. Признание того, что «суверенное государство» — не единственная политическая форма, структурирующая наше политическое существование, заставляет нас переосмыслить то, как мы воспринимаем наш мировой порядок.Одна из таких политических форм — Федерация. Федерации состоят из федеративных штатов, а также центрального органа власти. Каждый уровень правительства автономен в пределах своей собственной компетенции и не подчиняется другому уровню правительства, а, напротив, координируется. И федеративные государства, и центральная власть черпают свою легитимность непосредственно у населения, которое они воплощают. Ни федеративные государства, ни центральная власть не могут на самом деле утверждать, что воплощают целое во всех его аспектах; у каждого из них есть свои обязанности и они не могут претендовать на то, чтобы говорить от имени другого уровня правительства.Историк Сэмюэл Э. Морисон дает нам краткое и информативное объяснение федераций. Он пишет, что центральное правительство в Федерации «является верховным правительством в своей сфере, но эта сфера определена и ограничена. […] Государства равноправны в своей сфере; ни в каком юридическом смысле они подчиненные корпорации ^{^[1]} ». Фактически, некоторые даже предположили, что федерации могут быть вовсе не «государствами», а скорее совершенно другой политической формой ^{^[2]}.

Это ставит под сомнение основное предположение о том, что международное право на самом деле является правом меж «суверенных государств». Другими словами, Федерации бросают вызов базовой онтологии мирового порядка, предполагая, что «суверенное государство» не может быть единственным строительным блоком этого порядка ^{^[3]}. Мы знаем, что существовали и другие субъекты международного правопорядка, такие как старые «мандаты» и «подопечные территории». Но последние должны были быть временными и находиться под контролем «суверенного государства».Конфедерации не обязательно бросают вызов основной международно-правовой онтологии до такой степени, что только их члены считаются «суверенным государством»; конфедерации представляют собой ассоциации суверенных государств. Федерации не имеют такой природы, и именно поэтому федерации представляют собой серьезный вызов межсударному пониманию международного права.

Федерация — это политическая форма, которая не полагается ни на идею суверенитета, ни на какую-то договорную теорию, связанную с конфедерациями.Скорее, федерации — это политические формы, построенные на таких идеях, как лояльность и солидарность между переплетенными, вложенными друг в друга политическими сообществами. Федерации, хотя они могут исторически возникать в результате агрегации ранее обособленных политических единиц — будь то бывшее «суверенное государство», колонии, административные единицы и т. Д. — или в результате децентрализованного процесса, в результате которого политическая единица реструктурируется, чтобы позволить существование федеративных организации, не задумываются как группа политических единиц, просто связанных между собой набором правовых норм.Ни центр, ни федеративные государства не претендуют на полное отражение политической идентичности своих членов. Федеральное воображаемое не видит ни центральную власть — как в воображаемом унитарном государстве, ни ассоциированные государства — как в конфедеративном воображаемом — как обладающих полной монополией на законное воплощение первичного политического я граждан. Действительно, узы, объединяющие разные части Федерации, не являются договорными, они экзистенциальные, .Важно то, что узы, скрепляющие Федерацию, дающие единство целому, воображаются как неотъемлемые части каждого вовлеченного сообщества , они не рассматриваются как внешние по отношению к самому своему существу. Частично это связано с тем, что люди, которые являются членами каждого из федеративных государств, также являются , равно как и членами общего политического сообщества, состоящего из всех лиц в пределах Федерации. Все уровни правительства, которые являются партнерами ^{^[4]} в Федерации, воплощают в себе разное политическое сообщество , но каждый полагается на простых граждан.Это ключ к различию между федерациями и другими формами политических организаций: федерации состоят из отдельных и частично автономных политических сообществ, которые экзистенциально объединены посредством общих внутренних правил, которые обеспечивают их вложенные отношения. Следовательно, ни один орган власти не может претендовать на абсолютный законный контроль над какой-либо частью территории или населением рассматриваемого «государства» ^{^[5]}.

Можно предположить, что до тех пор, пока Федерация правильно заботится о своих внутренних делах, она не должна беспокоить других членов международного сообщества, как Федерации решили организовать свое собственное «государство».Однако особые внутренние договоренности Федераций действительно имеют последствия для их внешних отношений. В самом деле, поскольку федеративные государства обладают исключительными полномочиями по ряду вопросов, они также должны иметь возможность иметь дело с посторонними, чтобы эффективно выполнять свои собственные мандаты. Международное сотрудничество сейчас как никогда необходимо для достижения того, что раньше считалось просто местными или «внутренними» целями. Повышенная мобильность капитала, товаров, людей и идей вынудила федеративные государства сотрудничать с другими правительствами для эффективного решения вопросов, связанных со здоровьем, образованием, окружающей средой и т. Д.Таким образом, никого не должно удивлять повышение интереса к так называемой «парадипломатии» или многоуровневой дипломатии. ^{^[6]} — , то есть дипломатических взаимодействия с субъектами, которые не являются «суверенным государством». В свете всего этого вопрос о jus tractatus федеративных государств ^{^[7]} становится все более актуальным: в какой степени федеративные государства могут заключать договоры?

Те, кто считает Соединенные Штаты образцом федерализма, вполне могут упустить важный аспект федераций, поскольку они могут ошибочно прийти к выводу, что федеративные штаты не имеют полномочий заключать договоры.В конце концов, хорошо известно, что компактная статья американской конституции предусматривает, что «[ни] один штат не должен вступать в какие-либо договоры, союзы или конфедерации» и что «[ни] один штат не может без согласия Конгресса […] Заключать какое-либо соглашение или договор с другим государством или иностранной державой [.]) ^{^[8]} ». Положение о договорах, союзах и конфедерациях, похоже, не подвергалось серьезному оспариванию на протяжении многих лет. С другой стороны, запрет на «соглашение или договор» применялся с большой степенью гибкости.Дункан Холлис резюмирует ситуацию, говоря, что «соглашения между иностранным государством» «до настоящего времени […] в значительной степени не ограничивались и не контролировались ^{^[9]}». При этом по разным причинам, включая размер внутреннего рынка Соединенных Штатов, американские штаты в основном сосредоточились на внутренних договорах. Хотя американские государства принимают более активное участие на международном уровне, чем в прошлом, их присутствие по-прежнему ограничено по сравнению с другими федеративными штатами.Холлис, например, утверждал в 2010 году, что «с 1955 года сорок один штат США заключил более 340 [« соглашений с иностранными государствами »]. ^{^[10]}». Но одна только провинция Квебек может похвастаться заключением более 700 соглашений примерно с 80 странами и федеративными штатами — соглашения, которые правительство Квебека назвало «обязательными» ^{^[11]}.

Несколько робкая деятельность американских штатов в отношении «соглашений между иностранными государствами» может усилить ложное впечатление, которое американский наблюдатель может иметь о том значении, которое имеют международные соглашения для федеративных государств во многих федерациях.Хотя вопрос о праве федеративных государств заключать договоры или другие формы «соглашений с иностранными государствами», возможно, не был в центре внимания американских конституционных и международных дебатов, он имеет большое значение в других федерациях. Гражданская война в США, возможно, решила, какие институты олицетворяют «национальное правительство», но многие федерации являются федерациями именно из-за своего многонационального характера. jus tractatus федеративных государств (и их способность брать на себя юридически необязательные политические обязательства) в этом контексте равносильны внешнему расширению необходимых внутренних полномочий, которыми такие государства обладают для поддержания и развития своего отличительного национального характера в рамках более крупной Федерации. .

Обсуждение международно признанного закона jus tractatus для федеративных государств часто приветствуется в Соединенных Штатах и (англ.) Канаде с глубоким скептицизмом. В лучшем случае собеседники, похоже, готовы признать способность федеративных государств брать на себя юридически необязательные политические обязательства или контракты. Способность федеративных государств заключать международные договоры кажется диковинной расточительностью! Вот почему мы сначала рассмотрим, что международное право говорит о jus tractatus (I) федеративных государств. Чтобы разъяснить такие правила, мы представим, как разные федерации (или квазифедерации) решают эту проблему. После обсуждения правовых вопросов, поднятых и jus tractactus федеративных государств, мы рассмотрим во второй части этого документа политические соображения, которые оправдывают такие позиции (II).

I. Договорные державы и Федеративные Штаты: международное право

Те, кто выступает против признания права федеративных государств заключать договоры, склонны следовать аргументативному пути, подобному этому ^{^[12]}: (1) страна X является «суверенным государством» в соответствии с международным правом; (2) «суверенные государства» состоят из образований, которые исключительно воплощены в одной единой и неделимой международной личности; (3) только эта правосубъектность может заключать международные договоры; (4) поскольку только центральная власть имеет право говорить от имени всех граждан (хотя и только в своих сферах юрисдикции), она единственная, кому разрешено заключать договоры; (5) конституции обязательно должны соответствовать этим международным правилам; (6) поступление иначе означало бы, что федеративные государства в противном случае являются «суверенными» и больше не являются частью общего «государства».Эта аргументация совершенно неверна. Действительно, (2), (5) и (6) просто неверны, (3) вызывает вопрос, а (4) — это non sequitur .

Мы сосредоточим наш анализ здесь на двух ошибочных утверждениях (A) «суверенные государства имеют только одну неразделенную правосубъектность» и (B) «только суверенные государства могут заключать договоры». Утверждение о том, что «если бы федеративным государствам было разрешено заключать договоры, они считались бы« суверенными »», будет рассмотрено как часть притязания (B). Ключом к пониманию ошибки, лежащей в основе отрицательной аргументации, является необоснованное утверждение, что право заключения договоров является исключительным атрибутом суверенных государств.

A. Ошибочная претензия № 1: Суверенные государства состоят из субъектов, которые исключительно объединены в одно единственное и неделимое юридическое лицо

Это утверждение основано на заблуждении, которое было распространено среди предшествующих публицистов, и состояло в ошибочном отождествлении «международной правосубъектности» с «государственным суверенитетом ^{^[13]}». Эта ошибка основана на «предвзятости к суверенитету», , то есть , идее о том, что по международному праву только «суверенные государства» обладают международной правосубъектностью.Это не верно. «Правосубъектность» означает способность быть носителем прав и обязанностей. Международное право состоит из всевозможных юридических лиц, имеющих всевозможные права, полномочия и обязанности ^{^[14]}. Международный Суд прямо признал это явление, когда написал в 1948 году:

Субъекты права в любой правовой системе не обязательно идентичны по своей природе или объему своих прав, и их природа зависит от потребностей общества.На протяжении всей своей истории развитие международного права находилось под влиянием требований международной жизни, и постепенное усиление коллективной деятельности государств уже привело к действиям на международном уровне определенных субъектов, которые не являются государствами ^{^[15]}.

Это не новое явление ^{^[16]}. Например, сама Лига Наций имела статус юридического лица, как и мандаты «А» ^{^[17]}, наложенные на части бывшей Османской империи.Простой факт заключается в том, что международное право не ограничивается «суверенными государствами», даже несмотря на то, что эти юридические лица рассматривались в евро-американской международной правовой традиции — по крайней мере, с момента распада Священной Германской империи — как имеющие самый широкий спектр юридические полномочия. Но отдельные лица, университеты, муниципалитеты, неправительственные организации, транснациональные корпорации, межправительственные организации и т. Д. ^{^[18]}. все извлекают выгоду из ограниченных форм международного статуса.Поэтому неудивительно читать в стандартных книгах по международному праву, таких как Международный закон Оппенгейма , что «нет оправдания для точки зрения, что [государства-члены федераций] обязательно лишены какого-либо статуса в международном сообществе: пока они не полноправные субъекты международного права, они могут быть для каких-то целей международными лицами ^{^[19]} ». Аналогичным образом мы можем прочитать в Международном законе Шоу , что федеративные государства могут рассматриваться как имеющие «степень международной правосубъектности ^{^[20]}».Фактически, давайте вспомним, что Белоруссия и Украина были приняты в ООН в 1945 году, в то время как они были федеративными государствами в составе Советского Союза ^{^[21]}.

Таким образом, хотя международное право признает, что государство X обладает правосубъектностью, этого самого по себе недостаточно, чтобы продемонстрировать, что это единственное образование, которое делает это на своей территории. Другими словами, международный статус всей Федерации сам по себе не препятствует ее федеративным государствам также иметь форму международной правосубъектности.Действительно, международное право не препятствует тому, чтобы федерации состояли из нескольких дублирующих друг друга юридических лиц ^{^[22]}. Следовательно, даже если конституция Федерации обязана внутренними правилами уважать международное право, международное право никоим образом не заставляет такую Федерацию обладать только одной единственной международной правосубъектностью для всех возможных целей.

B. Ошибочное требование № 2: только суверенные государства обладают юридическим лицом, необходимым для заключения международных договоров

В более крайней форме это утверждение может быть проиллюстрировано мнением покойного профессора Бора Ласкина ^{^[23]}, согласно которому, «если провинция в настоящее время намеревается по собственной инициативе заключить имеющее силу соглашение с иностранным государством о в противном случае вопрос, относящийся к компетенции провинции, либо не имел бы международной силы, либо, если иностранное государство решило его признать, был бы равносилен декларации независимости [.] ^{^[24]} »! Это помогает выявить ошибочное мнение некоторых комментаторов о том, что заключение договоров обязательно связано с «государственным суверенитетом». Хотя способность заключать договоры, безусловно, является атрибутом «суверенных государств ^{^[25]}», это не обязательно означает, что только суверенные государства обладают этим атрибутом. Это далеко не так. В конце концов, никто не станет утверждать, что международные организации являются «суверенными», но, тем не менее, они явно обладают международной способностью заключать договоры ^{^[26]}.

Венская конвенция о праве международных договоров ^{^[27]} предусматривает в своем ст. 6, что каждое государство обладает правоспособностью заключать договоры. Однако следует отметить, что Венская конвенция не предназначена для установления исчерпывающих правил в отношении договоров: ст. 6 следует рассматривать как указание на тип субъектов, подпадающих под действие Договора, а не как указание на единственные субъекты, способные заключать международные договоры.По сути, ст. 3 а) указывает, что Конвенция не влияет на юридическую силу любого другого международного соглашения, заключенного между государством и любым «другим субъектом международного права ^{^[28]}».

Итак, если субъекты «менее суверенного» могут заключать договоры, как насчет федеративных государств?

Представляется весьма вероятным, что федеративные государства могли быть включены в слово «государство» для целей Венской конвенции о праве международных договоров .Это не должно вызывать удивления, поскольку конституции многих федераций прямо признают, что их федеративные государства признали полномочия по заключению договоров, но такие федеративные государства не являются «суверенными государствами ^{^[29]}»: «Регионы» и «Сообщества» Бельгии ^{^[30]} », провинции Аргентины ^{^[31]}, земли Австрии ^{^[32]}, земли Германии ^{^[33]}, швейцарские кантоны ^{^[34]} , Два «Образования ^{^[35]}» Боснии и Герцеговины и т. Д., и как бы вы ни называли федеративное государство, возникшее из Договора о Европейском Союзе и Договора о функционировании Европейского Союза ^{^[36]}, примечательно, что текст предусматривает, что в то время как Европейский Союз имеет исключительных полномочий по заключению договоров в определенных областях, конституционные единицы Союза, тем не менее, сохраняют свои полномочия по заключению договоров в широком диапазоне юрисдикций ^{^[37]}. Ведь мы должны помнить, что предварительная версия ст.6 Венской конвенции — затем ст. 5 (2) проекта статей о праве международных договоров — прямо признали jus tractatum федеративным штатам при условии, что федеральная конституция предоставила им такие полномочия ^{^[38]}. Комиссия международного права, комментируя проект статей о праве международных договоров , заявила, что он

счел желательным подчеркнуть способность каждого государства заключать договоры; и что, принимая во внимание примеры, которые имеют место на практике договоров, заключенных государствами-членами определенных федеральных союзов с иностранными государствами в силу полномочий, предоставленных им конституцией конкретного федерального союза, следует включить общее положение, охватывающее такие случаи. .

[…]

Таким образом, параграф 2 касается только договоров, заключенных единицей федерации с внешним государством. Чаще право заключать договоры принадлежит исключительно федеральному правительству, , но не существует нормы международного права, которая препятствовала бы наделению составляющих его государств полномочиями заключать договоры с третьими государствами . В некоторых случаях могут возникнуть вопросы относительно того, заключает ли государство-компонент договор в качестве органа федеративного государства или самостоятельно.Но и в этом вопросе решение следует искать в положениях федеральной конституции ^{^[39]}.

Арт. 5 (2) был исключен из окончательной версии Конвенции после того, как был отклонен из-за активного лоббирования Канады и других стран ^{^[40]}.

Однако заявляет, что выступил против включения ст. 5 (2) Конвенции не сделал этого на том основании, что федеративные штаты не могут заключать договоры, а скорее выступил против этого в основном на том основании, что постановка правоспособности, исключительно зависящей от содержания конкретных федеральных конституций, может быть воспринята как приглашение. другим штатам для вынесения решения по внутренним делам таких Федераций ^{^[41]}.Во всяком случае, может быть так, что принципы старого искусства. 5 (2) представляют ортодоксальную позицию ^{^[42]}, но кажется, что даже эта точка зрения может быть слишком ограничительной в свете текущей практики. На самом деле, сомнительно, чтобы только «федеральная конституция» могла предоставить полномочия по заключению договоров конституционным подразделениям, как в случаях с Фарерскими островами и Гренландией в Дании ^{^[43]} и Европейском Союзе. проиллюстрировано ^{^[44]}.

Короче говоря, нормы международного права в конечном итоге следуют тому, что говорится во внутреннем законодательстве каждой федерации (или квазифедераций). Другими словами, международное право в основном исходит из того, что вопрос о том, будут ли подразделения иметь возможность заключать договоры, должно решать внутреннее право. Это неудивительно, потому что государства настолько разнообразны по своим внутренним структурам власти, что международное право не разработало стандартных правил относительно того, какие учреждения могут заключать договоры, обязательные для их государств ^{^[45]}.В то время как некоторые федерации могут предусматривать, что федеративные государства могут использовать свои jus tractatus под контролем центрального органа для обеспечения согласованной внешней политики в целом, другие, такие как Бельгия, действительно оставляют своим подразделениям право заключать любые международные соглашения, связанные с их внутренняя юрисдикция.

Некоторые опасаются, что признание за федеративными государствами полномочий по заключению договоров может помочь этим государствам добиться международного признания в случае провозглашения независимости.В результате предшествующего обсуждения всем должно было стать ясно, что это просто non sequitur . Те, кто выражал этот страх, никогда не могли указать ни на один случай, в котором предыдущая способность заключать договоры отделяющейся федеративной единицы была либо определяющей, либо оказала хоть малейшее влияние на решение других государств признать или не признать это. единица как новое «суверенное государство». Это все равно, что крепко висеть на поясе и подтяжках из страха потерять шляпу! Однако из-за трудностей в достижении фиксированного определения того, что такое «государство» в нашем быстро меняющемся международном порядке, кажется, что критерии для определения существования государства представляют собой не более чем неполный список «правил существования». thumb »для государственного признания, и что, в конце концов, что действительно имеет значение в случае предполагаемого отделения, так это политический ^{^[46]} и юридически недостаточно определенный акт признания ^{^[47].}

II. Договорные державы и Федеративные Штаты: политика

В этом разделе будут рассмотрены аргументы политики и контраргументы, связанные с признанием независимости jus tractatus федеративным штатам. Сначала мы покажем, что в той мере, в какой федерации выигрывают от «выступления одним голосом» на международной арене, это не означает, что центральная власть должна говорить от имени всех (2.A).После того, как мы покажем, что нет необходимой связи между необходимостью для федерации говорить единым голосом и предоставлением центральным властям полномочий по заключению договоров, мы далее покажем, почему признание такого общего договора на самом деле может нанести ущерб федерациям. передача полномочий центру. В частности, мы подчеркнем необходимость согласования власти с опытом (2.B.) и демократической подотчетностью (2.C.). Мы также продемонстрируем, как признание закона jus tractatus для федеративных государств может помочь в решении определенных проблем сотрудничества (2.Д.)

A. Многие способы «одного голоса»

Общее политическое заявление, сделанное теми, кто хотел бы, чтобы центральные власти в Федерации обладали полномочиями заключать договоры, можно резюмировать словами Г. Моррис: «международные отношения сегодня слишком важны, сложны и всеобъемлющи, чтобы позволить стране говорить формально более чем одним голосом по любым важным международным вопросам. ^{^[48]}».Хотя важность, сложность и распространенность международных дел сегодня не вызывает сомнений как общее понятие, мы, однако, не считаем, что этот контекст обязательно требует наделения полномочий по заключению договоров центральным властям федераций.

В качестве предварительного вопроса необходимо признать, что центральные органы власти могут, в принципе , выработать согласованные позиции по вопросам, относящимся к их собственной исключительной юрисдикции. Однако, как мы увидим позже в разделе, посвященном необходимости «согласовать власть с опытом» (2.Б.) Существуют институциональные ограничения, которые затрудняют достижение этой внутренней сплоченности. Таким образом, очевидно, что следует ожидать диссонанса между конкретными позициями, защищаемыми различными частями центрального правительства. Хотя центральные органы власти имеют внутренние механизмы для достижения согласованности, неизбежно будут существовать случаи, когда разные департаменты будут придерживаться несовместимых взглядов, пока согласованность не будет окончательно достигнута, если это вообще произойдет, центральным агентством, таким как канцелярия премьер-министра. Таким образом, хотя наделение центральных властей полными полномочиями по заключению договоров часто оправдывается необходимостью поддержания внутренней согласованности, централизация полномочий не обязательно сопровождается гарантированной последовательностью.

В то же время участие федеративных государств в международных отношениях не исключает, само по себе, той уникальности «голоса» Федерации, к которой они принадлежат.

«Какофонических голосов», исходящих от Федераций — или унитарных государств, если на то пошло — в конечном итоге вызвано отсутствием адекватных средств для координации нескольких внутренних точек зрения. Риск какофонии может казаться выше в случае федераций, поскольку федеративные штаты обладают исключительными полномочиями по определенным вопросам. Однако для обеспечения «единства голоса» федерации, как и любое другое государство, должны найти соответствующие механизмы для разработки общей политики и определения приоритетов среди несколько конкурирующих целей и выбор среди несовместимых политик и приоритетов, выдвинутых различными участниками.При этом совершенно неясно, почему центральный орган, когда он не обладает юрисдикцией по какому-либо вопросу и когда он не был призван выполнять эту работу, мог эффективно и законно решать, какие интересы федеративного государства должны преобладать над другими федеративными. интересы государства, когда они могут вступить в конфликт. Это особенно верно в контексте, когда центральная власть не в состоянии создавать стимулы, необходимые для согласования всех позиций.

Существуют и другие средства достижения согласованности, помимо принятия решений центральными властями в Федерации.Возьмем, к примеру, Бельгию. Три «региона ^{^[49]}» несут ответственность как за разработку внешней политики страны, так и за представление страны в международных учреждениях по вопросам, относящимся к их юрисдикции. Таким образом, когда проблема носит «региональный» характер, Бельгию в целом представляют представители региональных правительств, а не центральное правительство. Другой пример: «Совет министров образования Канады» (CMEC) был создан в 1967 году для координации провинциальных и территориальных действий в отношении образования ^{^[50]}.Эта международная роль CMEC давно признана федеральным правительством. В 1977 году федеральный министр иностранных дел заключил соглашение с CMEC о том, что последний сможет рекомендовать состав канадских миссий и решать, кто будет руководить этими миссиями на любом международном мероприятии, касающемся образования ^{^{[ 51]}}. Кроме того, этот протокол, с которым согласились все провинции, предусматривает, что именно провинции на основе консенсуса определяют позиции Канады по вопросам образования ^{^[52]}.CMEC также имеет постоянный секретариат для поддержания отношений Канады с международными организациями, имеющими отношение к образованию. ^{^[53]}.

регионов Бельгии также разработали механизмы для выработки такой общей политики. Чтобы справиться с возможностью неспособности достичь общей позиции по предмету, три бельгийских региона нашли мощный стимул для достижения соглашения: либо они вырабатывают общую позицию, либо Бельгия в целом не занимает никакой позиции. как бы то ни было по вопросу ^{^[54]}.

В то время как некоторые субъекты могут быть подвержены такому подходу «все или ничего», другие могут быть менее подходящими. Этот механизм, вероятно, не подходит для большинства вопросов, требующих общей позиции в федерациях, состоящих из большого количества единиц. Однако, чтобы избежать тупиковых ситуаций по определенным вопросам, Федерации могут использовать что-то похожее на принцип «конструктивного воздержания», разработанный Европейским Союзом. Этот принцип был разработан и принят Амстердамским договором ^{^[55]} как выход из сложной головоломки при разработке правил, касающихся европейской политики обороны и безопасности: как согласовать идею о том, что государства должны оставаться ответственны за решение об отправке своих войск в бой и в то же время позволяют Европе выработать общую оборонительную позицию даже перед лицом отсутствия единодушия? Решением является процедура принятия решения, которая позволяет государству воздержаться, тем самым не блокируя возможность единогласия, и в то же время не обязано применять коллективное решение ^{^[56]}.

Принятие подобной процедуры принятия решений Федерацией привело бы к тому, что один или несколько федеративных штатов могли бы принять решение воздержаться от общей позиции, и это воздержание не будет считаться отрицательными голосами с целью достижения единогласия. Если бы федеративное государство «конструктивно воздержалось» и сделало официальное заявление в отношении этого воздержания, это федеративное государство, кроме того, не было бы связано этим решением. Минимальное количество поддерживающих федеративных государств может быть установлено единообразно или может варьироваться в зависимости от предмета принимаемого решения.При создании такого координационного механизма можно было бы также договориться, что федеративное государство может сохранить свои полномочия по заключению своих собственных соглашений с целевыми партнерами, если они не согласны с большинством других федеративных государств по определенным вопросам.

Цель этого краткого наброска институциональных вариантов — просто продемонстрировать, что стереотип «единого голоса» не обязательно приводит к выводу, что центральная власть обязательно должна иметь все полномочия для заключения договоров; есть много других способов достичь этой цели.

B. Необходимость согласования власти с опытом

Джеральд Моррис заметил много лет назад, когда государства не были такими сложными организациями, как сегодня, что «[е] даже унитарному государству сегодня чрезвычайно трудно координировать все аспекты своих международных отношений ^{^[57]}». Хотя это правда, как также отмечал Моррис, «некоторая степень последовательности имеет важное значение, если влияние нации должно использоваться с какой-либо эффективностью для достижения своих целей ^{^[58]}», последовательность не должна достигаться за счет экспертизы.В самом деле, часто хуже быть неправым и решительным, чем быть правым и колеблющимся. Таким образом, хотя для федераций может быть важно иметь возможность говорить единым голосом, предоставление монополии на ведение переговоров и заключение международных соглашений центральным органам федерации может фактически снизить эффективность процесса. Фактически, чтобы быть эффективной, мощность должна соответствовать знаниям ^{^[59]}.

Позвольте мне взять канадский случай в качестве примера трудностей, с которыми может столкнуться Федерация, где центральное правительство заявляет о своих исключительных полномочиях на заключение договоров (утверждение, которое правительство Квебека постоянно оспаривает).

В настоящее время федеральное правительство утверждает, что оно не обязано по закону консультироваться с провинциями перед заключением международных соглашений, затрагивающих законодательную юрисдикцию провинций. Федеральное правительство официально заявило, что не будет заключать договоры, «касающиеся вопросов, относящихся к юрисдикции провинций […] без предварительной консультации с правительствами провинций ^{^[60]}», но отказывается признать, что оно связано Обязанность проконсультироваться ^{^[61]}.Если федеральное правительство не признает обязанность консультироваться с провинциями при заключении договоров по вопросам , затрагивающим провинциальные вопросы , а также не признает, что оно обязано получить согласие провинций до заключения таких соглашений , связанных с до законодательных полномочий провинций. Это в основном означает, что федеральное правительство считает, что оно может заключать соглашения по вопросам, в которых у него нет никакой экспертизы.

На самом деле, нынешняя позиция Оттавы довольно анахронична в свете собственной структуры федерального правительства. Фактически, теперь, когда иностранные дела не сводятся просто к «высокой политике» войны и мира, а, скорее, включают широкий круг внутренних вопросов, иностранные дела были «приручены» и теперь ведутся широким кругом ведомств, т.е. , где находится экспертиза по предмету. Например, Environment Canada довольно давно участвует на разных уровнях международных отношений.

Даже иностранные дела как таковые разделены в различных портфелях в рамках федерального правительства: есть министр иностранных дел, министр международной торговли, министр национальной обороны и министр международного развития и франкоязычных стран. Более того, даже более чисто технические знания о ведении «иностранных дел» разбросаны по нескольким ведомствам. Возьмем, к примеру, большой опыт, накопленный Министерством юстиции по различным вопросам международного публичного права, таким как военные преступления и преступления против человечности.

Можно было подумать, что Министерство иностранных дел унаследовало способность координировать все федеральные ведомства в их международных отношениях. Однако этого не произошло. Попытка Пьера Эллиота Трюдо в 1970-х годах преобразовать тогдашний Департамент внешних сношений в центральное учреждение, подобное Департаменту финансов или Казначейству, в значительной степени потерпела неудачу, по всей видимости, потому что у Департамента было очень мало других полномочий, кроме убедительных причин, чтобы навязывать свою позицию другим ведомствам ^{^[62]}.

Теперь, как отмечает Денис Стэйрс, «более рефлексивные чиновники [некоторых] министерства [иностранных дел] выражают озабоченность тем, что их роль теперь не столько в разработке внешней политики, сколько в предоставлении вспомогательных услуг департаментам в других странах. правительство ^{^[63]} ». Это потому, что федеральное правительство также понимает, что Министерство иностранных дел просто не может копировать существенный опыт всех других ведомств. Это реальность современной бюрократической политики.А поскольку глобализация подразумевает стирание границ между внутренней и международной политикой, в любом случае было бы бессмысленно пытаться создать два параллельных федеральных правительства: одно занимается внутренними проблемами, а другое — теми же проблемами извне ^{^[64]}.

Если Министерство иностранных дел не может развить опыт, необходимый для ведения федеральных отношений в отношении предметов федеральной юрисдикции, мы легко можем представить себе трудности, с которыми оно сталкивается в отношении провинциальных вопросов.И в той степени, в которой провинции не обязательно участвуют в федеральных переговорах и что федеральное правительство пытается заткнуть рот на международную деятельность провинций, Канада осуждает себя в значительной степени за то, что она в значительной степени реагирует и плохо информирована по вопросам, связанным с провинциальными властями. юрисдикция.

Правительственные инициативы являются продуктом опыта, средств и стимулов, несоответствие власти и опыта ослабляет способность федераций действовать разумно по международным вопросам, когда их центральные органы власти не позволяют федеративным государствам занять надлежащее место в процессе принятия решений .

Более того, центральным органам власти может не хватать не только опыта для решения вопросов, относящихся к сфере ответственности федеративных государств, но и законных стимулов для этого.

C. Необходимость согласования власти с демократической подотчетностью

В той мере, в какой демократическая подотчетность считается важной ценностью, разрешение центральным властям заключать договоры по вопросам федеративных государств вызывает беспокойство по крайней мере по двум причинам.

Первый состоит в том, что он допускает «несоответствие подотчетности»: избирателям труднее определить, кто должен похвалить (или кто виноват) в политике, связанной с принятыми договорами. Это могло бы привести, например, к ограничению усилий, прилагаемых к переговорам и принятию договора, который был бы популярен только в одном или нескольких федеративных государствах, когда население других федеративных государств безразлично к этому вопросу, поскольку просто причина того, что центральная власть мало выиграет по всей стране от вложения ресурсов в такой проект.Это явление еще больше усугубляется, если субъект договора прямо подпадает под исключительную юрисдикцию федеративных государств и не имеет конкретной и стабильной группы интересов, к которой он апеллирует. ^{^[65]}. С другой стороны, это позволило бы федеральному правительству получить признание за создание популярного, но дорогостоящего договора, переложив на провинции расходы по его реализации и вину за невыполнение этого соглашения. Короче говоря, если центральные органы власти не превосходят федеративные государства и каждое из них имеет свою исключительную юрисдикцию, центральные органы власти не обладают демократической легитимностью, чтобы определять предпочтения федеративных государств по таким вопросам, по которым у них нет законной власти.

Во-вторых, это несоответствие подотчетности имеет важный побочный эффект в вопросе ответственности государства по международному праву. Если у Федерации нет четких внутренних правил о том, как распределять последствия нарушений договорных обязательств Федерации , вызванных федеративным государством, вся Федерация будет нести бремя нарушения. Если в прошлом санкции за невыполнение международных обязательств носили в основном дипломатический характер, денежный ущерб сейчас более важен, поскольку число торговых и инвестиционных договоров расширилось.Если у Федерации нет четких внутренних правил, касающихся распределения ответственности в случае нарушения, у центрального органа есть очень веские причины избегать заключения договоров, для которых нельзя быть уверенным в том, что их надлежащая реализация последует за ^{^[66]}. Но помимо финансовых проблем, принципиальный вопрос здесь состоит в том, что надлежащие демонстрации и должны нести расходы за свои международные правонарушения. Когда одно федеративное государство нарушает международное право по вопросу, относящемуся к его юрисдикции, нецелесообразно налагать коллективное наказание на население всех других федеративных государств.Если центральное правительство и федеративные государства равны по статусу, и каждое из них олицетворяет различные (хотя и частично совпадающие) политические сообщества, ответственность должна лежать прямо там, где оно принадлежит.

D. Потребность связать себя, чтобы быть свободным

государства заключают соглашения не для собственного удовольствия; они делают это, потому что верят, что эти соглашения будут продвигать их интересы. Обратной стороной этого является то, что даже если федеративные государства не считаются «государствами» для целей Венской конвенции о праве международных договоров , некоторые государства все же могут быть готовы заключать с ними соглашения, если они считают, что такие соглашения будет способствовать их интересам . Международное право этому не препятствует. Как мы видели ранее, нет никаких сомнений в том, что федеративные государства могут считаться международными субъектами, способными заключать договоры. Следовательно, суверенные государства могут пожелать рассматривать федеративное государство как субъект международного права с целью заключения взаимовыгодных соглашений.

Тот факт, что между государствами и другими международными образованиями могут заключаться договоры, должен удивлять только тех, кто все еще воображает договоры как очень формальные соглашения между монархами, в противном случае живущими в квазигосударстве, в основном контролируемом обычаями и силой.Времена изменились, и онтология этой международной арены тоже изменилась. Монархи больше не единственные действующие лица, населяющие это пространство, и потребности всех действующих лиц, занимающих это пространство, требуют гораздо большего, чем элементарный социальный договор о ненападении. Основная функция подавляющего большинства международных соглашений больше не заключается в создании и поддержании условий для внутреннего управления путем защиты государственных структур от внешнего вмешательства; Большинство международных соглашений теперь должны быть сами по себе инструментами управления .

Этот сдвиг частично объясняет, почему международное право в целом превратилось из системы, в основном основанной на обычае, в систему, воплощенную в договорах ^{^[67]}. А поскольку международные соглашения больше не используются в первую очередь для заключения мира, а скорее для создания всевозможных функциональных договоренностей, это также помогает объяснить общую тенденцию в международном праве отходить от договорного формализма к использованию множества более гибких инструменты для облегчения и институционализации функциональных соглашений между различными управляющими учреждениями.В этом контексте договорный формализм рассматривается скорее как препятствие для способности правительств эффективно предпринимать согласованные действия для выполнения своих задач.

Международные отношения теперь являются необходимым аспектом управления любым государством. Поскольку наши современные средства связи и транспорта увеличили нашу мобильность, а наши экономики все больше подвержены влиянию интеграционных сил, традиционные внутренние проблемы все больше содержат транснациональные аспекты.

Но для того, чтобы было сотрудничества , инструменты, производимые договаривающимися сторонами, часто должны содержать больше, чем просто прогнозов того, что стороны будут делать в определенных обстоятельствах.Другими словами, такие соглашения часто нужно понимать как истинные обязательства , чтобы они были эффективными. И это из-за различных форм «проблем коллективных действий», которые пытаются решить такие соглашения. Среди этих проблем есть проблемы, которые возникают из-за сложности одновременной координации действий, а другие возникают из-за сложности обеспечения повторяющегося сотрудничества в течение длительного периода времени. Эти разные проблемы потребуют разных решений.

В этом смысле верно, что информативные заявления о том, что другие игроки будут делать в конкретных будущих обстоятельствах, помогают координировать взаимные действия, создавая точку фокусировки, вокруг которой игроки могут корректировать свое поведение. В классической задаче координации для игроков больше важно, чтобы каждый выбирал идентичную стратегию, чем то, что это за конкретная стратегия. Хороший пример проблемы координации касается выбора стороны дороги, по которой должны ехать автомобили.Если мы предположим, что нет никаких внутренних причин для выбора одной стороны по сравнению с другой, то есть, что нет причин для предпочтения вождения по той или иной стороне, помимо поведения других водителей, проблема сводится к координации индивидуального выбора каждого. чтобы избежать лобовых столкновений и обеспечить эффективное использование дороги ^{^[68]}. В таких обстоятельствах получения информации о фокусе должно быть достаточно для того, чтобы рациональные игроки выстроились в линию, поскольку координация принесет наибольшую выгоду каждому из них.Фактически, в такой ситуации, если один игрок не действует в соответствии с согласованным решением, проигрывают все игроки, включая перебежчика. Таким образом, есть случаи, когда верно то, что стороны могут не захотеть быть связанными какими-либо обязательствами, а просто захотят обменяться информацией о будущем поведении вовлеченных игроков, чтобы скорректировать свои собственные. Но этот конкретный случай далеко не охватывает все возможные контексты, в которых требуется сотрудничество. Координация далеко не исчерпывает круг проблем, которые может решить сотрудничество.

В отличие от проблемы координации, упомянутой выше, в задачах сотрудничества один игрок может увеличить свой выигрыш, не следуя заявлению, которое он сделал о своем будущем поведении. Таким образом, чтобы понять, почему такой игрок, тем не менее, может идти вперед и сотрудничать, нам нужно прибегнуть к более широкому спектру моделей. Как мы все знаем, теория игр ^{^[69]} разработала серию моделей для анализа проблем сотрудничества и изучения способов решения этих проблем. Знаменитая «дилемма заключенного ^{^[70]}» — это модель, которую можно с пользой использовать для понимания того, почему игроки будут сотрудничать друг с другом, несмотря на потенциальные краткосрочные выгоды (или избежание затрат).

Эта модель упрощает ситуацию, когда стороны соглашения хотят достичь своих целей таким образом, чтобы компенсировать затраты на заключение международного соглашения и получение выгоды, к которой стремится другой участник. Но если сотрудничает только одна сторона, сотрудничающая сторона должна будет оплатить как затраты на заключение соглашения, так и компенсацию, запрошенную другой стороной, не получая ничего взамен, в то время как отступившая сторона получит такую же выгоду, как если бы обе стороны фактически сотрудничали, но не оплатили затраты на предоставление чего-либо взамен другому игроку.Зная это, обе стороны рационально дезертируют. Если обе стороны отступают, они несут только расходы на заключение соглашения, и никто не получает никакой выгоды. Но как государство могло гарантировать, что их партнер будет сотрудничать, чтобы они оба могли добиться оптимальных результатов?

Первую часть ответа можно найти в том факте, что международные игроки редко участвуют в одноразовых играх, а скорее участвуют в повторяющихся играх. Хотя это не имеет значения для обсуждаемой изначально проблемы координации — то есть тот факт, что человек водит машину более одного раза, не меняет его стратегии, — в данном контексте это имеет большое значение.В итерации ситуаций типа «дилемма заключенного», когда количество игр заранее неизвестно, для всех игроков может стать рациональным с самого начала сотрудничать, если они играют с правильными игроками. Причина в том, что возможность наказания в следующем раунде грозит уменьшением общих выплат для перебежчика. Таким образом, оба игрока получают высокие выплаты в долгосрочной перспективе, если они оба способны противостоять краткосрочному искушению отступить.Для этого важно, чтобы игроки не знали заранее количество итераций игры. Фактически, если игроки заранее знают количество итераций игры, у них больше не будет причин сотрудничать в последнем раунде, так как не будет возможности ответных действий в будущем; и так как каждый должен рационально дезертировать в последнем раунде, не будет никаких причин не отказываться от предпоследнего раунда, и те же рассуждения применимы и к первому раунду. Более того, те же рассуждения применимы, если один игрок может в одностороннем порядке положить конец повторяющейся игре.Другими словами, в таких ситуациях, как когда игрок не намеревается или не рассматривается как намеревающийся участвовать в повторяющейся игре, сотрудничество будет невозможно, потому что будет предполагаться его отступничество в будущем. Вот почему для того, чтобы сотрудничество было возможным, необходимо, чтобы игроки были уверены, что другие участвуют в повторяющейся игре. Фактически, сам вопрос о том, продолжать игру или нет, может быть концептуализирован как часть более широкой проблемы коллективных действий. Так как же игроки могут гарантировать, что к ним будут относиться серьезно, когда они сообщат другой стороне, что они действительно намерены участвовать в повторяющейся игре?

В связи с отсутствием стороннего исполнителя в международных отношениях, с течением времени были разработаны различные механизмы, чтобы гарантировать, что обещания могут быть правдоподобными.Классический пример — монархи, которые обменивают сыновей, чтобы гарантировать мирный договор ^{^[71]}. Они делают свое обещание убедительным, делая отступничество для себя дороже, чем любую возможную выгоду, которую они могут получить от него. Сегодняшняя эквивалентная стратегия — размещение облигаций. Если правительства не обязательно размещают облигации в форме наличных денег, когда они хотят сотрудничать с другими, они делают нечто функционально эквивалентное: они увеличивают «тень будущего» ^{^[72]} », явно признавая свое участие и тем самым заявив о своей репутации надежного партнера по телефону ^{^[73]}.Другими словами, они могут превратить свой дешевый разговор в нечто заслуживающее доверия, «закрепив» свою репутацию через формальное подтверждение своей помолвки. Если правительство совершает ошибку, оно не только рискует получить ответные меры в виде «око за око ^{^[74]}», но и другое правительство получает возможность нанести ущерб одному важному активу перебежчика: его репутации как хорошего партнера. . С другой стороны, готовность предоставить другой стороне такую власть над своим важным активом сигнализирует о вашей «низкой учетной ставке».^{^[75]} Для «хороших игроков» важно сигнализировать о своей низкой учетной ставке, чтобы привлечь аналогичных потенциальных партнеров.

Но для того, чтобы все это произошло, должно быть соглашение , и это соглашение должно быть публично известным, иначе репутация игроков не будет уязвима. Фактически, репутация человека не может быть запятнана фактом несоблюдения чего-то, чего она или он, как известно, не были обязаны соблюдать. ^{^[76]} Другими словами, соглашение должно быть продумано для создания действительных обязательств .Таким образом, эти официальные и публичные обязательства увеличивают издержки отказа до такой степени, что отказ от него может оказаться более дорогостоящим, чем сотрудничество (в этом смысле он ограничивает возможные действия краткосрочного максимизатора полезности) и сигнализирует другим возможным партнерам. что у игроков низкая ставка дисконтирования, что проявляется в том, что они соглашаются размещать облигации со своими партнерами, принимая на себя обязательства.

Но логически, для возникновения обязательства необходимо нечто большее, чем просто акты воли партнеров: должно быть вторичное правило, признающее, что эти типы обещаний порождают обязательства.В противном случае взаимные обещания останутся простыми предсказаниями относительно будущих действий игроков. H.L.A. Харт красиво резюмировал этот момент, когда написал:

… для того, чтобы слова, устные или письменные, в определенных обстоятельствах должны функционировать как обещание, соглашение или договор и, таким образом, приводить к возникновению обязательств и предоставлять права, на которые могут претендовать другие, правила должны уже существовать при условии, что государство обязан делать то, что он обязуется, соответствующими словами делать. Такие правила, предполагаемые в самом понятии добровольного обязательства, очевидно, не могут выводить их обязательный статус из добровольного обязательства подчиняться им ^{^[77]}.

Поскольку мы говорим о соглашениях между отдельными международными субъектами, которые в противном случае не могли бы подчиняться одному и тому же «внутреннему праву», вторичные нормы, которые создают эти обязательства, имеют, таким образом, международный характер.

Таким образом, связывание себя не обязательно означает уменьшение способностей. На самом деле может быть совсем наоборот. Несмотря на то, что на первый взгляд ограничения — это ограничения, накладываемые на действия, определенные ограничения на самом деле могут способствовать увеличению производительности. ^{^[78]}.Как мы только что убедились, международные соглашения могут приносить выгоды от сотрудничества, которые иначе были бы недоступны. Но сторона не обязательно будет готова передать другой выгоду, если эта первая сторона не может быть разумно уверена, что другая сторона выполнит свою часть сделки. Таким образом, способность взять на себя обязательство и предложить некоторые гарантии такой приверженности часто необходима, чтобы потенциальные партнеры серьезно относились к ней. Таким образом, способность эффективно взять на себя обязательства увеличивает способность получать выгоды от сотрудничества ^{^[79]}.Это одна из причин, почему федеративные государства действительно нуждаются в этих преимуществах в нашем нынешнем мировом порядке.

Американский читатель может быть сбит с толку анализом возможностей федеративных государств в области международного права и представленными здесь политическими аргументами в поддержку таких позиций. Это может быть в значительной степени потому, что, как предположил Карл Шмитт почти столетие назад, Соединенные Штаты могут «федеративные государства без федеральной основы» ( Bundesstaat ohne bündische Grundlage ).По его мнению, именно это происходит с федеральной системой, когда вопрос о «суверенитете» решается в пользу центральной власти, а конституционные правила и институты формально не меняются, чтобы отразить это «разъяснение» ^{^[80]}. В таких обстоятельствах, полагал Шмитт, люди всей бывшей федеральной системы воспринимаются, как единое целое, как истинная конституционная власть. Несколько ошибались те, кого считали отдельными «народами» в лице федеративных государств.Затем уничтожается федеральная основа того, что могло возникнуть в результате пакта. Остались только формальные правила и институты. Шмитт думал, что именно это произошло с Соединенными Штатами Америки после Гражданской войны ^{^[81]}. Гражданская война была не только войной за рабство, это была война за то, каковы законные способы принадлежности в американском государстве. Похоже, он не одинок в этом; другие квалифицировали американскую политическую организацию как в значительной степени рудиментарную форму федерализма ^{^[82]}.Теперь в Соединенных Штатах центральное правительство описывается как «национальное правительство», и штаты оправдываются в основном тем фактом, что их меньший размер допускает близость, которая может увеличить способность штатов более эффективно «обслуживать» своих жителей. Хотя в этой огромной стране могут происходить всевозможные региональные расколы, ни один из них не кажется достаточно сильным, чтобы подтолкнуть жителей конкретного государства к тому, чтобы они считали себя в первую очередь членами этого государства и, лишь случайно и просто по функциональным причинам, членами Соединенные Штаты Америки.Патриотизм в США привязан к центру. Центр воплощает в себе первичное экзистенциальное сообщество американцев, а Штаты — это функциональные режимы или, в лучшем случае, вторичные экзистенциальные сообщества.

В таких условиях может показаться нелогичным предполагать, что единство Федерации может зависеть от того факта, что она обеспечивает достаточную автономию для определенных федеративных государств. В частности, это может быть самым удивительным в области международных отношений, где признаки суверенитета традиционно были самыми глубокими.Но даже без необходимости сталкиваться с такой же остротой проблемы поиска способов эффективного управления несколькими экзистенциальными сообществами в рамках одного государства, Соединенным Штатам все чаще придется сталкиваться с проблемой способности федеративных государств взаимодействовать с иностранными правительствами. В самом деле, когда мир сужается на наших глазах, горизонтальное управление становится все более необходимым. Следовательно, даже если не по экзистенциальным причинам, по крайней мере по функциональным причинам, американцы должны быть заинтересованы в том, как другие федерации управляли способностью своих федеративных штатов участвовать в «парадипломатии».

Хьюго Сир

Хьюго Сир, бакалавр права, Британская Колумбия (МакГилл), LL.M. (Йельский университет), доктор юридических наук. (У. де Монреаль), декан и профессор публичного права и теории права в Университете Квебека в Монреале и член Коллегии адвокатов Квебека. Он является членом Центра междисциплинарных исследований по вопросам разнообразия и демократии (CRIDAQ). Он работал клерком у достопочтенного судьи Яна К. Бинни в Верховном суде Канады, научным сотрудником Бултона в Университете Макгилла, научным сотрудником Шелла в Йельской школе права, приглашенным исследователем в Европейской академии теории права и приглашенным исследователем. профессор McGill.Эта статья представляет собой адаптированную и обновленную версию раздела, взятого из книги Хьюго Сира, Канадский федерализм и договорные полномочия: органический конституционализм в действии, , Брюссель: Питер Ланг, 2009, глава II. Автор благодарит Екатерину Ганьон за помощь.

Библиография

Конституционные материалы

Федеральное канцелярия Австрии, Федеральные конституционные законы Австрии (выбор) , англ.К. Кесслер П. Краут, Вена, Herausgegeben vom Bundespressedienst, 2000, http://www.bmeia.gv.at/fileadmin/user_upload/bmeia/media/4-Oesterreich_Zentrale/182_bv_deu_eng_frz.pdf.

Палата представителей Бельгии, Конституция Бельгии , http://www.const-court.be/en/basic_text/belgian_constitution.pdf .

Конституционный суд Боснии и Герцеговины, Конституция Боснии и Герцеговины , http: //www.ustavnisud.ba / public / down / USTAV_BOSNE_I_HERCEGOVINE_engl.pdf.

Federation fédérale de la Confédération Suisse [Cst] [Конституция] 18 апреля 1999 г., RO 101.

Constitución Nacional De La República Argentina , Convención Nacional Constituyente, ciudad de Santa Fe, 22 de agosto de 1994.

Deutscher Bundestag , Основной закон Федеративной Республики Германии, Tomuschat, Currie & Kommers transl., German Bundestag, 2012, http: // www.bundestag.de/blob/284870/ce0d03414872b427e57fccb703634dcd/basic_law-data.pdf.

Школа дипломатической службы Эдмунда Э. Уолша, Национальная конституция Аргентинской Республики , Центр латиноамериканских исследований, Джорджтаунский университет, http://pdba.georgetown.edu/Constitutions/Argentina/argen94_e.html.

Österreichische Bundesverfassungsgesetze , Bundes-Verfassungsgesetz (B-VG).

Текстовая координата конституции 17 февраля 1994 г., , (Moniteur belge, 2 ^nd ed., 17 февраля 1994 г.).

Федеральный совет, Федеральная конституция Швейцарской Конфедерации , https://www.admin.ch/opc/en/classified-compilation/19995395/index.html.

Закон США .

Законодательные материалы

Законопроект C-214, Закон, предусматривающий участие Палаты общин при заключении договоров. , 2-я сессия, 36-я сессия. (1999).

Законопроект C-260, Закон о переговорах, утверждении, представлении и публикации договоров , 1-я сессия., 38-я Parl. (2004).

Законопроект C-313, Закон о переговорах, утверждении, представлении и публикации договоров , 1-я сессия, 37-я Парл. (2001).

Законопроект C-317, Закон, предусматривающий консультации с правительствами провинций при обсуждении и заключении договоров , 1-я сессия, 37-я сессия. (2001).

Юриспруденция

Отличие иммунитета от судебного разбирательства Специального докладчика Комиссии по правам человека , Консультативное заключение, 1999 г. I.С.Дж. 62.

ЛаГранд (Германия против Соединенных Штатов Америки) , 2002 I.C.J. 9 (Приказ от 3 марта 1999 г.).

Ликвидаторы Морского банка против Нью-Брансуика (Генеральный управляющий) , [1892] A.C. 437 (Can.).

Возмещение за травмы, полученные на службе Организации Объединенных Наций , Консультативное заключение, 1949 г. I.C.J. Реп. 174.

S.S. Wimbledon (Gr. Brit. V. Ger.) , 1923 P.C.I.J. (сер. A) нет. 1.

Государственные материалы

Канада, Совет министров образования, Программы и инициативы: International , http: // www.cmec.ca/148/Programs-and-Initiatives/International/Overview/index.html.

Канада, Environment Canada, Международные отношения: добро пожаловать, , https://web.archive.org/web/20050623123822/http://www.ec.gc.ca/international/index_e.htm.

Жерен-Лажуа, Поль, министр образования, обращение в Монреале к консульскому корпусу (12 апреля 1965 г.), доступно по адресу: http://www.mrif.gouv.qc.ca/fr/Ministere/Historique/ Доктрина-Поль-Герин-Лажуа / allocutions-discours-officiels / pgl1965 /.

Письмо Юридического бюро Министерства иностранных дел Канады в Совет Европы (1 февраля 1985 г.), воспроизведено в Эдвард Г. Ли, Канадская практика международного права при Министерстве иностранных дел / Ла pratique canadienne en droit international en 1985 au ministère des Affaires extérieures , 24 Can. Ю. Int. Л. 386, 397 (1986).

Квебек, Министерство международных отношений и франкоязычных стран, Международные соглашения , http: // www.mrif.gouv.qc.ca/en/Ententes-et-Engagements/Ententes-internationales.

Международные инструменты

Сводная версия Договора о функционировании Европейского Союза , 5 сентября 2008 г., 2008 г. O.J. (С 115) 47.

Европейская конвенция о признании юридического лица международных неправительственных организаций , 24 апреля 1986 г., Europ. Т.С. № 124.

Монтевидео Конвенция о правах и обязанностях государств , дек.26, 1933, 165 L.N.T.S. 19.

Амстердамский договор о внесении поправок в Договор о Европейском Союзе, Договоры об учреждении Европейских сообществ и некоторые соответствующие акты , 2 октября 1997 г., 1997 г. O.J. (С 340) 1.

Договор о Европейском Союзе (консолидированная версия) , 24 декабря 2002 г., 2002 г. O.J. (С 325) 5.

Договор об учреждении Европейского сообщества (консолидированная версия ), 24 декабря 2002 г., 2002 г. O.J. (С 325) 33.

Лиссабонский договор о внесении поправок в Договор о Европейском Союзе и Договор об учреждении Европейского Союза и Договор об учреждении Европейских сообществ , дек.13, 2007, 2007 О.Дж. (С 306) 1.

Рамочная конвенция Организации Объединенных Наций об изменении климата , 9 мая 1992 г., 1771 г. U.N.T.S. 107, 31 I.L.M. 848.

Венская конвенция о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями , 21 марта 1986 г., 25 ILM 543.

Венская конвенция о праве международных договоров , 23 мая 1969 г. [1980] Can.T.S no. 37.

Международные материалы

Европейская комиссия за демократию через право, федеративные и региональные образования и международные договоры: отчет, принятый Комиссией на ее 41-м заседании , декабрь.10-11, 1999, CDL-INF (2000) 3, http://www.venice.coe.int/webforms/documents/?pdf=CDL-INF(2000)003-e.

Отчет Комиссии международного права о второй части семнадцатой и восемнадцатой сессиях , U.N. Doc. A / 6309 / Rev.l переиздано в [1966] II Y.B. Int’l.L. Comm’n. 177, Док. A / CN.4 / SER.A / 1966 / Add.1.

Конференция Организации Объединенных Наций по изменению климата, Монреаль, Канада, 7 декабря 2005 г., Декларация мэров мира и муниципальных руководителей об изменении климата , доступна по адресу http: // archive.iclei.org/documents/events/montreal_summit/declaration/World_Mayors_and_Municipal_Leaders_Declaration_on_Climate_Change_English.pdf.

Книги

Aldecoa Francisco и Китинг Майкл, Парадипломатия в действии: международные отношения субнациональных правительств , Лондон / Портленд, Ф. Касс, 1999.

Альтузиус Йоханнес, Politica Methodice Digesta (1603) , перевод Фредерика С. Карни, Liberty Press, 1995.

Аксельрод Роберт, Эволюция сотрудничества , Нью-Йорк, Basic Books, 1984.

Beaud Olivier, Théorie de la Fédération , Paris, PUF, 2007.

Бернье Иван, Международно-правовые аспекты федерализма, Лондон, Лонгман, 1973.

Carter Barry E. & Trimble Philip R., International Law , Boston, Little, Brown, 1991.

Кроуфорд Джеймс, Создание государств в международном праве , Оксфорд, Clarendon Press, 1979.

Dehousse Renaud, Fédéralisme et Relations internationales , Bruxelles, Bruylant, 1991.

Detter Ingrid, International Legal Order , Aldershot, Brookfield, Dartmouth, 1994.

Nguyen Quoc Dinh, Daillier Patrick & Pellet Alain, Droit International Public , Paris, LGDJ, 3 ^d ed., 1994.

Duchacek Ivo, Latouche Daniel & Stevenson Garth, Perforated Sovereignties and International Relations: Trans -suver Contacts of Subnational Government , New York, Greenwood Press, 1988.

Dupuy Pierre-Marie, Droit international public , Paris, Dalloz, 2004.

Эльстер Джон, Ulysses Unbound: Исследования рациональности, предварительных обязательств и ограничений , Кембридж, Cambridge University Press, 2000.

– «Улисс и сирены: исследования рациональности и иррациональности» , Кембридж, издательство Кембриджского университета, ред. изд. 1984.

Фили Малком М. и Рубин Эдвард, Федерализм. Политическая идентичность и трагический компромисс , Анн-Арбор, Michigan University Press, 2008.

Godbout Jacques, Les têtes à Papineau , Paris, Le Seuil, 1981.

Hart Herbert L.A., The Concept of Law , Oxford, Oxford University Press, 2 ^nd ed., 1994.

Хенкин Луи, Международное право: политика и ценности , La Haye, Nijhoff, 1995.

Хокинг Брайан, Локализация внешней политики: нецентральные правительства и многослойная дипломатия , Лондон, Макмиллан, 1993.

Хуг Лисбет, Политика сплочения и европейская интеграция: построение многоуровневого управления, Оксфорд, Oxford University Press, 1996.

Китинг Майкл и Лафлин Джон, Политическая экономия регионализма , Нью-Йорк, Columbia University Press, 1997.

Jennings Robert & Watts Arthur, Oppenheim’s International Law , London, Longman, 9 ^th ed., Vol. 1, 1992.

Канторович Эрнст, Короли двух тел: исследование средневековой политической теологии , Princeton, Princeton University Press, 1957.

Кельсен Ханс, Общая теория права и государства , Андерс Ведберг пер., Кембридж, Массачусетс, издательство Гарвардского университета, 1949.

Лашапель Ги и Пакен Стефан, Освоение глобализации: управление и стратегии новых субгосударств , Лондон / Нью-Йорк, Рутледж, 2005.

Лаутерпахт Херш, Признание в области международного права , Кембридж, Cambridge University Press, 1947.

Malanczuk Peter, Akehurst’s Modern Introduction to International Law London / New York, Routledge, 7 ^th ed., 1997.

Michelmann Hans J.И Солдатос Панайотис, Федерализм и международные отношения: роль субнациональных единиц , Лондон, Clarendon Press, 1990.

Морисон Сэмюэл Э., Оксфордская история Соединенных Штатов, 1783-1917 гг. , Оксфорд, Oxford University Press, vol. 1, 1927.

Mouafo Dieudonné, Morales Nadia Ponce & Heynen Jeff, Building Trans Border Links: A Compendium of Canada-US Government Collaboration , Ottawa, CSPS Action-Research Roundtable on Managing Canada-US Relations, 2004.

O’Connell Daniel Patrick, International Law , London, Stevens, 2 ^nd ed. 1970.

Paquin Stéphane, Paradiplomatie et Relations internationales. Теория международных стратегий с лицом à la mondialisation , Berne, Peter Lang, 2004.

— La paradiplomatie identity en Catalogne , Montréal, Presses de l’Université Laval, 2003.

Poundstone William, Prisoner’s Dilemma , New York, Doubleday, 1992.

Прудон Пьер-Жозеф, Le principe fédératif (1863) , Париж, М. Ривьер, 1959.

Seidl-Hohenveldern Ignaz, Корпорации в рамках международного права , Кембридж, Grotius Publications, 1987.

Shaw Malcolm N., International Law , Cambridge, Cambridge University Press, 5 ^th ed. 1997.

Ширер Иван А., Starke’s International Law , Лондон / Бостон, Баттервортс, 11 ^th ed.1994.

Шмитт Карл, Конституционная теория , Jeffrey Seitzer trans., Дарем, Duke University Press, 2008.

von Gierke Otto Friederich, Политические теории средневековья , Frederic William Maitland trans., Cambridge, Cambridge University Press, 1900.

фон Неймана Джон и Моргенштерн Оскар, Теория игр и экономического поведения , Принстон, Princeton University Press, 60 ^th юбилейное изд. 2004 г.

Унгер Роберто Мангабейра, Чем должен стать правовой анализ , Лондон, Verso, 1996.

Статей в коллекции

Сир Гюго, «Федерализм и политическая концепция Карла Шмитта. Проблема гомогенизации политического единства и федерального плюрализма », в книге « Многонациональный федерализм в перспективе: немодель жизнеспособна? ». , Берн, Питер Ланг, 2011.

De Mestral Armand L.C., «Le Québec et les Relations internationales», в Québec — Communauté française de Belgique: Autonomie et spécificité dans le cadre d’un système fédéral , Montréal, Wilson & Lafleur, 1991.

Ласкин Бора, «Провинции и международные соглашения», в Консультативный комитет Онтарио по Конфедерации: справочные документы и отчеты , Торонто, Королевский принтер Онтарио, т. 1, 1967.

Макдональд Родерик, «Калейдоскопический федерализм», в Le fédéralisme dans tous ses états / Состояния и настроения федерализма , Cowansville, Yvon Blais, 2005.

Филиппарт Эрик, «Le Comité des Régions confronté à la‘ paradiplomatie ’des régions de l’Union européenne», в Le Comité des Régions de l’Union européenne, , Париж, Editions Economica, 1997.

Солдатос Панайотис, «Каскадная субнациональная парадипломатия. Взаимозависимый и транснациональный мир », в государствах и провинциях в международной экономике , Беркли, Издательство Института государственных исследований, 1993.

Stairs Денис, «Проведение внешней политики Канады и интересы Ньюфаундленда и Лабрадора», в Сборнике исследовательских работ Королевской комиссии по обновлению и укреплению нашего места в Канаде (Королевская комиссия по обновлению и укреплению нашего места в Канаде, т.2 2003 г.), http://www.gov.nf.ca/publicat/royalcomm/research/Stairs.pdf.

Периодические издания

Эбботт Кеннет В., «Экономические проблемы и политическое участие: развивающиеся границы международного федерализма», Cardozo L. Rev ., 18, 1996.

Bowman Ann O’M., «Горизонтальный федерализм: изучение межгосударственных взаимодействий», J. Pub. Админ. Res. & Теория , 14, 2004.

Чарни Джонатан И., «Транснациональные корпорации и развитие международного права», Duke L.J. , 1983.

Сир Хьюго, «Функциональные и экзистенциальные авторитеты», Can. J.L. & Jur ., 28, 2015.

Делаханти Роберт Дж. И Ю Джон К., «Государственность и Третья Женевская конвенция», Va. J. Int’l L., 46, 2005.

Элазар Дэниел Дж., «Государственная система + глобализация (экономика плюс права человека) = федерализм (федерации штатов плюс региональные конфедерации)», S. Tex. L. Rev. , 40, 1999.

Эттингер Дэвид Дж., «Правовой статус Международного олимпийского комитета», Pace Y.B. Int’l L ., 4, 1992.

Франкфуртер Феликс и Лэндис Джеймс М., «Компактная статья Конституции — исследование межгосударственных корректировок», Yale L. J ., 34, 1925.

Фердинандусс Уорд, «Из черного ящика? Международные обязательства государственных органов », Брук. J. Int’l L. , 29, 2003.

Грант Томас Д., «Определение государственности: Конвенция Монтевидео и ее недовольство», Colum. J. Transnat’l L. , 37, 1999.

Гренон Жан-Ив, «Заключение о чертах и мизансцене в Канаде», Can. Бар Ред. , 40, 1962.

Хасдей Джилл Элейн, «Соглашения между штатами в демократическом обществе: проблема постоянства», Fla. L. Rev. , 49, 1997.

Холлис Дункан Б., «Распаковка компактного предложения», Tex. L. Rev ., 88, 2009-2010.

— «Неуловимый иностранный договор», Пн.L. Rev. , 73, 2008.

Джеффри Чарли, «Субнациональная мобилизация и европейская интеграция: имеет ли это значение», J. of Common Market Stud ., 38, 2000.

Kerremans Bart. «Определение европейской политики в многоуровневой среде: случай специализированной координации в Бельгии», Рег. & Кормили. Stud., 10, 2000.

МакГиннис Джон О., «Упадок западного национального государства и усиление режима международного федерализма», Кардозо Л.Ред. ., 18, 1996.

Маквинни Эдвард, «Обзор книги Les États Fédéraux dans les Relations Internationales: actes du colloque de Bruxelles, Institut de sociologie, 26-27 février 1982», A.J.I.L. , 80, 1984.

Менон П.К., «Международная личность индивидов в международном праве: расширение традиционной доктрины», J. Transnat’l L. & Pol’y , 1, 1992.

Моррис Джеральд Л., «Договорная держава: канадская дилемма», Can. Бар Ред. ., 45, 1967.

Пакен Стефан, «Квелль-плейс для канадских провинций и международных организаций и международных организаций Канады», «Люмьер практических занятий в новых федерациях»? », Кан. Паб. Адм ., 48, 2005.

— «La paradiplomatie identity en Catalogne et les Relations Barcelone-Madrid», Études Internationals , 33, 2002.

Резник Джудит, Сивин Джошуа и Фру Джозеф, «Ратификация Киото на местном уровне: суверенизм, федерализм и транслокальные организации государственных деятелей (TOGA)», Ariz.L. Rev. ., 50, 2008.

Идентификатор . , «Послесловие: варианты федерализма», Yale L. & Pol’Y Rev. , 14, 1996.

Шеллинг Томас, «Очерк торга», Am. Эко. Ред. ., 46, 1953.

Спиро Питер Дж., «Федерализм международных отношений», U. Colo. L. Rev ., 70, 1999.

Стэнфорд Дж. С., «Конференция ООН по праву международных договоров: первая сессия», U . Торонто Л.Дж. , 19, 1969.

ван Эрт Джебран, «Правовой характер провинциальных соглашений с иностранными правительствами», Cahier du droit , 24, 2001.

Уильямсон Оливер Э., «Надежные обязательства: использование заложников для поддержки обмена», Am. Эко. Ред. ., 73, 1983.

Райт Куинси, «Суверенитет мандатов», Am. J. Int’l L. , 17, 1923.

Рабочие документы

Сайкс Алан О., «Экономика международного публичного права» У.Чи. L. & Econ ., Электронный рабочий документ № 216, 2004 г., доступен по адресу: http://ssrn.com/abstract=564383.

Газетные статьи

Леблан Даниэль, «Guité:« Когда ты на войне, ты отбрасываешь… правила »», Globe and Mail, , 3 апреля 2004 г.

Интернет-инструменты

Сборник договоров Организации Объединенных Наций, Обзор , https://treaties.un.org/Pages/Overview.aspx?path=overview/overview/page1_en.xml.

Глава вторая: Подробная информация о Конвенции — Обязательства государств-участников по Конвенции

Глава вторая: Конвенция в деталях

Основная статья: Справочник для парламентариев

Исторические события, приведшие к новому соглашению

Краткий обзор Конвенции

Права и принципы, перечисленные в Конвенции

Обязательства государств-участников по Конвенции

Сравнение Конвенции с другими договорами о правах человека

ОБЯЗАННОСТИ ГОСУДАРСТВ-УЧАСТНИКОВ ПО КОНВЕНЦИИ

Как утверждается в статье 4 Конвенции, правительство, ратифицировавшее Конвенцию, соглашается поощрять и обеспечивать полную реализацию всех прав человека и основных свобод для всех инвалидов без какой-либо дискриминации.Во вставке ниже подробно описаны конкретные действия, которые государства должны предпринять для выполнения этого обязательства.

Каждое государство должно принимать меры для постепенной реализации экономических, социальных и культурных прав, используя для этого как можно больше имеющихся ресурсов. Это обязательство, обычно называемое постепенной реализацией, признает, что для полной реализации многих из этих прав часто требуется время, например, когда необходимо создать или улучшить системы социального обеспечения или здравоохранения. Хотя постепенная реализация дает государствам-участникам, особенно развивающимся странам, некоторую гибкость в достижении целей Конвенции, она не освобождает государства-участники от ответственности за защиту этих прав.Например, государство не должно насильственно выселять инвалида, произвольно отменять социальную защиту или не вводить и не соблюдать минимальную заработную плату.

В отличие от экономических, социальных и культурных прав, гражданские и политические права не подлежат постепенной реализации. Другими словами, государства должны немедленно защищать и поощрять эти права.

ДЕЙСТВИЯ, ПРИНИМАЕМЫЕ ГОСУДАРСТВАМИ-УЧАСТНИКАМИ

Принять законодательные и административные меры для поощрения прав человека инвалидов.

Принять законодательные и другие меры по искоренению дискриминации.
Защищать и продвигать права людей с ограниченными возможностями во всех стратегиях и программах.
Прекратить любую практику, нарушающую права людей с ограниченными возможностями.
Обеспечить, чтобы государственный сектор уважал права людей с ограниченными возможностями.
Обеспечить, чтобы частный сектор и отдельные лица уважали права людей с ограниченными возможностями.
Проведение исследований и разработок доступных товаров, услуг и технологий для людей с ограниченными возможностями и поощрение других к проведению таких исследований.
Предоставлять доступную информацию о вспомогательных технологиях для людей с ограниченными возможностями.
Продвигать обучение по правам, изложенным в Конвенции, для специалистов и сотрудников, работающих с людьми с ограниченными возможностями.
Консультации и вовлечение лиц с ограниченными возможностями в разработку и внедрение законодательства и политики, а также в процессы принятия решений, которые их касаются.

Обязательства уважать, защищать и выполнять

Конвенция подразумевает три отдельные обязанности всех государств-участников:

Обязательство уважать — Государства-участники должны воздерживаться от вмешательства в осуществление прав инвалидов.Например, государства не должны проводить медицинские эксперименты над инвалидами без их согласия или исключать человека из школы на основании инвалидности.
Обязательство защищать — Государства-участники должны предотвращать нарушения этих прав третьими сторонами. Например, государства должны требовать от частных работодателей обеспечения справедливых и благоприятных условий труда для инвалидов, в том числе путем предоставления разумных приспособлений. Государства должны прилагать все усилия для защиты инвалидов от плохого обращения или злоупотреблений.
Обязательство выполнять — Государства-участники должны принимать соответствующие законодательные, административные, бюджетные, судебные и другие меры для полной реализации этих прав (см. Вставку выше).
Примеры того, как эти обязательства могут быть выполнены на практике, представлены во вставке ниже.

ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ПО УВАЖЕНИЮ, ЗАЩИТЕ И ИСПОЛНЕНИЮ: КАК ОНИ МОГУТ БЫТЬ ПЕРЕВОДНЫ В ДЕЙСТВИЕ

Свобода от пыток

Уважение: государство не должно подвергать инвалида пыткам и другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения в государственной тюрьме.
Защищать: государство должно гарантировать, что частные тюрьмы или психиатрические учреждения не применяют пытки и аналогичные методы в отношении лиц с ограниченными возможностями.
Выполнить: государство должно обеспечить, чтобы тюремные служащие и медицинские работники получали надлежащую подготовку и информацию, с тем чтобы права человека людей с ограниченными возможностями соблюдались.

Право на здоровье

Уважение: власти не должны проводить медицинские эксперименты над инвалидом без его / ее свободного и осознанного согласия.
Защищать: Правительство должно гарантировать, что частные поставщики медицинских услуг не дискриминируют и не отказывают в медицинской помощи кому-либо на основании инвалидности.
Выполнить: Правительство должно повысить доступность качественной и доступной медицинской помощи для людей с ограниченными возможностями.

Свобода выражения мнения

Уважение: государство не должно скрывать информацию или мешать инвалиду свободно выражать свои взгляды.
Защищать: государство должно препятствовать частным организациям запрещать лицам с ограниченными возможностями свободно выражать свои взгляды.
Выполнить: Государство должно способствовать использованию жестовых языков, простого языка, шрифта Брайля, а также дополнительных и альтернативных способов общения в официальных отношениях.

Право на образование

Уважение: школьные власти не должны исключать учащегося с инвалидностью из учебы на основании инвалидности.
Защищать: государство должно гарантировать, что частные школы не дискриминируют людей с ограниченными возможностями в своих образовательных программах.
Выполнить: Государство должно обеспечить постепенную доступность бесплатного среднего образования для всех, включая людей с ограниченными возможностями.

Право на работу

Уважение: государство должно уважать право людей с ограниченными возможностями создавать профсоюзы.
Защита: государство должно гарантировать, что частный сектор уважает право на труд людей с ограниченными возможностями.
Выполнить: Государство должно обеспечить профессиональное обучение с доступными ресурсами для лиц с ограниченными возможностями.

Next — Глава вторая: Сравнение Конвенции с другими договорами о правах человека

К содержанию

договоров как обязательные международные обязательства

9 апреля 1997 года Джон Р. Болтон, бывший помощник государственного секретаря по делам международных организаций в администрации Буша, дал показания в Комитете по международным отношениям Палаты представителей.В своем письменном заявлении он утверждал: «Договоры являются« законом »только для внутренних целей США. В своем международном действии договоры являются просто« политическими », а не юридически обязательными». В подтверждение этого утверждения он ссылался на несколько старых дел Верховного суда, касающихся последствий договоров в законодательстве США или причин, по которым правительство могло выдвинуть отказ от исполнения договора.

Вопреки утверждению г-на Болтона, очевидно, что договоры имеют обязательную юридическую силу в своем внутреннем действии.Члены Организации Объединенных Наций, включая Соединенные Штаты, говорили об этом, когда создавали главный судебный орган ООН — Международный Суд. Они согласились со Статутом Суда, который предусматривает в статье 38: «Суд, функция которого заключается в разрешении в соответствии с международным правом переданных ему споров, применяет [среди других источников] международные конвенции [т.е. договоры], общие или частные, устанавливающие правила, прямо признанные спорящими государствами.«

Венская конвенция о праве международных договоров, статья 2 (1) (а), определяет договор как «международное соглашение, заключенное между государствами в письменной форме и регулируемое международным правом …». Это положение определяет «договор» для международного права. в целях закона, за исключением того, что — как говорится в Третьей редакции Закона США о международных отношениях, — «согласно обычному международному праву устные соглашения не менее обязательны, хотя их условия могут быть нелегко подлежать доказыванию». Переформулировка третья, § 301, комментарий b.Дело в том, что согласно любому общепринятому определению, договоры имеют обязательную международную силу.

Определение договора для целей международного права шире, чем в Конституции США, где договоры определяются во внутреннем праве как международные соглашения, заключенные по рекомендации и с согласия двух третей Сената. Широко признано, что Соединенные Штаты могут заключать некоторые международные соглашения, которые являются договорами в международном смысле, но не в U.С. Конституционный смысл. Некоторые из этих соглашений заключаются исполнительной властью по ее собственному усмотрению, а некоторые — исполнительной властью с согласия обеих палат Конгресса.

Венская конвенция действует для 81 национального государства, не считая США. Причина, по которой он не имеет силы для Соединенных Штатов, заключается в том, что между Конгрессом и исполнительной властью существует тупик в отношении распределения полномочий между двумя ветвями власти для заключения и прекращения международных соглашений (договоров в международном смысле) от имени Соединенных Штатов. Состояния.Тупика не было бы, если бы такие соглашения не считались обязательными для Соединенных Штатов на международном уровне. Именно потому, что они считаются обязательными, на карту поставлено столько всего между двумя ветвями власти.

Правительство Соединенных Штатов часто демонстрирует, что оно рассматривает договоры (включая договоры для конституционных целей США, а также другие международные соглашения) как обязательные инструменты в соответствии с международным правом. Например, когда Франция нарушила Соглашение о воздушном сообщении 1946 года между собой и Соединенными Штатами, наше правительство заявило о нарушении международного обязательства и применило контрмеры, чтобы побудить Францию исправить это нарушение.Контрмеры США были поддержаны международным арбитражем. 54 Int’l Law Reports 304 (решение от 9 декабря 1979 г.).

Многие утверждения г-на Болтона связаны с действием договоров во внутреннем (американском) законодательстве. Согласно законодательству США, Конгресс действительно имеет право отменять ранее существовавшие договорные обязательства, которые являются обязательными для Соединенных Штатов в соответствии с международным правом. В результате суды и другие лица, принимающие решения в Соединенных Штатах, будут следовать директиве Конгресса, но Соединенные Штаты будут нарушать свои международные обязательства перед своим другим партнером (партнерами) по договору, если только не будет уважительной причины в соответствии с международным договором. закон, чтобы извинить У.С. перформанс.

Уважительные причины во многом аналогичны тем, которые признаются в американском договорном праве в отношении соглашений между частными сторонами, включая (в международном праве) такие вещи, как непредвиденные, коренным образом изменившиеся обстоятельства или существенное нарушение другой стороной договора. Тот факт, что могут существовать веские оправдания неисполнения контрактов, не означает, что договоры не имеют обязательной силы согласно международному праву, равно как и действительные оправдания неисполнения договоров, означают, что они не имеют обязательной силы согласно внутреннему законодательству.

Одно из утверждений г-на Болтона состоит в том, что «даже если бы игроки могли договориться об исходных положениях« международного права », не существует общепринятого способа разрешения споров, возникающих в соответствии с этим законом». На самом деле, однако, Соединенные Штаты являются стороной многих договоров, содержащих компромиссные положения, которые предусматривают передачу споров по поводу толкования или применения договоров в Международный Суд или какой-либо другой сторонний международный механизм разрешения споров.

В контексте обязательства по уплате взносов в ООН, вытекающего из статьи 19 Устава ООН, г-н Болтон говорит, что «бесполезно критиковать идею о том, что США действуют« незаконно », не выплачивая взносы, определенные решением Генеральная Ассамблея или другие руководящие органы «. Затем он утверждает, что Бруно Симма, выдающийся автор трактатов по Уставу ООН, признает, что «[в] принципе право отказать в уплате начисленных взносов должно быть признано в определенных пределах.»Профессор Симма на самом деле не был автором этого заявления, но в любом случае г-н Болтон вырвал его из контекста. В контексте это относится к конкретной ситуации: обязаны ли государства-члены вносить вклад в финансирование деятельности, которая может противоречить Уставу ООН. См. статью 19 Кристиана Томушата в Уставе Организации Объединенных Наций: комментарий 327, 329 (Бруно Симма, редактор, 1994 г.). Те в Конгрессе, которые поддерживают частичное удержание, не утверждают, что удержание является ограничивается суммами, которые в противном случае пошли бы на финансирование деятельности, несовместимой с Уставом.

Договоры, в том числе Устав Организации Объединенных Наций, являются обязательными документами в соответствии с международным правом, при наличии ограниченных оснований, во многом аналогичных положениям внутреннего договорного права для их признания недействительными или прекращения их действия.

Фредерик Л. Киргис

Выпускник Ассоциации Юридической Школы Профессор

Юридический факультет Университета Вашингтона и Ли;

Председатель, ASIL Insight Committee

0155.tif

% PDF-1.6 % 1 0 obj > эндобдж 4 0 obj > эндобдж 2 0 obj > поток 2014-08-21T10: 18: 53-04: 002014-08-21T10: 18: 53-04: 002014-08-21T10: 18: 53-04: 00Adobe Acrobat 11.0.5application / pdf

0155.tif

uuid: 185c62f1-f28b-4300-968f-ee9a6471b614uuid: 5a79a8be-e3ec-4d2d-9135-1db4005bfa39 Подключаемый модуль преобразования изображений Adobe Acrobat 11.0.5 конечный поток эндобдж 3 0 obj > эндобдж 5 0 obj > >> / Тип / Страница >> эндобдж 6 0 obj > эндобдж 7 0 объект > эндобдж 8 0 объект > эндобдж 9 0 объект > эндобдж 10 0 obj > эндобдж 11 0 объект > эндобдж 12 0 объект > поток q 504.9600067 0 0 720 0 0 см / Im0 Do Q конечный поток эндобдж 13 0 объект > поток

% PDF-1.3 % 4 0 obj> поток конечный поток эндобдж 19 0 obj> / ProcSet 18 0 R >> endobj 3 0 obj> endobj 21 0 obj> / ProcSet 35 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 36 0 руб. >> endobj 37 0 obj> / ProcSet 51 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 52 0 руб. >> endobj 53 0 obj> / ProcSet 67 0 R >> / MediaBox [0 3.84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 68 0 руб. >> endobj 69 0 obj> / ProcSet 83 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 84 0 руб. >> endobj 85 0 obj> / ProcSet 99 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 100 0 руб. >> endobj 101 0 obj> / ProcSet 115 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 116 0 руб. >> endobj 117 0 obj> / ProcSet 131 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 132 0 руб. >> endobj 133 0 объект> / ProcSet 147 0 R >> / MediaBox [0 3.84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 148 0 руб. >> endobj 149 0 объектов> / ProcSet 163 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 164 0 руб. >> endobj 2 0 obj> endobj 167 0 объект> / ProcSet 181 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 182 0 руб. >> endobj 183 0 объект> / ProcSet 197 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 198 0 руб. >> endobj 199 0 объект> / ProcSet 213 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 214 0 руб. >> endobj 215 0 объект> / ProcSet 229 0 R >> / MediaBox [0 3.84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 230 0 руб. >> endobj 231 0 объект> / ProcSet 245 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 246 0 руб. >> endobj 247 0 объект> / ProcSet 261 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 262 0 руб. >> endobj 263 0 объект> / ProcSet 277 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 278 0 руб. >> endobj 279 0 объект> / ProcSet 293 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 294 0 руб. >> endobj 295 0 объект> / ProcSet 309 0 R >> / MediaBox [0 3.84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 310 0 руб. >> endobj 311 0 объект> / ProcSet 325 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 326 0 руб. >> endobj 166 0 объект> endobj 328 0 объект> / ProcSet 342 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 343 0 руб. >> endobj 344 0 объект> / ProcSet 358 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 359 0 руб. >> endobj 360 0 obj> / ProcSet 374 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652.8] / Тип / Страница / Содержание 375 0 руб. >> endobj 376 0 obj> / ProcSet 390 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 391 0 руб. >> endobj 392 0 объект> / ProcSet 406 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 407 0 руб. >> endobj 408 0 obj> / ProcSet 422 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 423 0 руб. >> endobj 424 0 obj> / ProcSet 438 0 R >> / MediaBox [0 3,84 431,04 652,8] / Тип / Страница / Содержание 439 0 руб. >> endobj 440 0 obj> / ProcSet 454 0 R >> / MediaBox [0 3.7Ȍ / WW} YLdI2f ~> 98 \ PGᲈ l7 / 4OGJv ٪ `3nfy_7_n> ($; B * 5 oW22yVx ~ => v.i20; Q2-] zk4 @ eWo Տ ypHR ܻ Ur (gj6XήU] Ɠ; Spu

Толкование: Статья I, Раздел 10

Обычно говорят, что Джон Локк, поборник теории общественного договора и естественных прав, был одним из интеллектуальных крестных отцов американской конституции. Тем не менее, для Локка и других теоретиков социальных контрактов главной задачей было выяснить, как обычные люди могут сформировать состояние, позволяющее им избежать неопределенностей жизни в естественном состоянии.Влияние теории естественных прав очевидно во многих конституциях штатов, таких как Конституция Массачусетса 1780 года, чья явная цель — сформировать стабильный порядок для защиты «естественных прав» его членов. См. Преамбулу Конституции Массачусетса 1780 г.

Формирование национального правительства не предназначено в первую очередь для обеспечения безопасного выхода из естественного состояния — задача, которую государства уже должны были успешно выполнить. Скорее, это было заключением сложного соглашения между государствами, которое справедливо распределяет полномочия между равноправными суверенами.Это второе исследование не имеет ничего общего с сохранением естественных прав как таковых. Сложность осуществления этого отражена в структуре статьи I, которая начинается с определения законодательной власти и заканчивается в разделе 10 перечислением запретов на деятельность, которая может осуществляться только государствами.

Путаница, однако, только усиливается, потому что некоторые из наиболее важных положений Статьи I, Раздел 10, могут касаться индивидуальных прав, если они понимаются, как отмечает профессор Раков, как федеральные проверки того, что суверенным государствам разрешено делать со своими гражданами. .В некоторых из этих случаев, как, например, в случае принятия законов ex post facto и законопроектов о доходах, проблема заключается не в том, чтобы возложить на национальное правительство определенные задачи, отказав в них штатам. Статья I, Раздел 9, Пункт 3 запрещает Конгрессу принимать законопроекты или законы ex post facto таким же образом, как это делается в пункте 1 Раздела 10 Статьи I для штатов. Идентичный характер двух запретов не имеет ничего общего с распределением полномочий между уровнями правительства и полностью связан с убеждением в том, что выделение определенных людей для особого обращения или наложение уголовного наказания задним числом за действия, которые были законными, когда они были предприняты, гласит очень похоже на защиту естественного права, способную к универсальному применению.Действительно, большая часть дебатов на Конституционном съезде велась не о уместности этих запретов, а о том, нужны ли они вообще, учитывая, что запрещенные действия повсеместно осуждались как одиозные в традиции естественного права. См. Даниэль Трой, Ex Post Facto , в The Heritage Guide to theitution .

Одно счастливое обстоятельство состоит в том, что по большей части эти две статьи не играли центральной роли в конституционном судопроизводстве.Этого нельзя сказать о Положении о контрактах, которое отчасти читается как ограничение юрисдикции, а отчасти как защита естественного права на заключение контракта. Сама оговорка была заимствована из более раннего положения Северо-западного постановления 1787 года, которое гласило: «Понятно и заявлено, что ни один закон никогда не должен приниматься или иметь силу на указанной территории, который каким-либо образом каким-либо образом , вмешиваться или влиять на частные контракты или обязательства, добросовестно и без мошенничества, ранее заключенные.”

Одна проблема интерпретации спрашивает, какие элементы, упомянутые в Северо-западном постановлении, переносятся в сокращенную статью о контрактах, явно написанную более категорично. Частично трудности связаны с непониманием того, почему разработчики включили этот пункт в Конституцию в первую очередь. Одним из распространенных объяснений, предложенных профессором Майклом МакКоннеллом, является то, что оно предназначалось для защиты межгосударственных контрактов от нападений со стороны правительств штатов. См. Michael W.МакКоннелл, Контрактные права и права собственности: тематическое исследование взаимосвязи между индивидуальными свободами и конституционной структурой , 76 Cal. L. Rev.267 (1988).

Другой взгляд

Это эссе является частью обсуждения статьи I, Раздел 10, с Джеком Раковым, профессором истории, политологии и, любезно предоставленным, профессором права Уильяма Робертсона Коу, профессором истории и американистики Стэнфордского университета. Прочтите полное обсуждение здесь.

Хотя это и верно, это не объясняет, почему данная статья также применяется ко всем местным контрактам. Второе объяснение, которое также обсуждал МакКоннелл, направлено на местные нарушения, такие как законы о помощи должникам. Таким образом, говоря о статье I, разделе 10 в документе The Federalist No. 44 , Джеймс Мэдисон осудил «внезапные изменения и законодательное вмешательство штатов» в деловые дела своих граждан, даже если транзакции осуществляются полностью в пределах одного штата.

Северо-западный ордонанс 1787 года также вызывает более конкретные трудности толкования.Постановление защищало только те контракты, которые были заключены до вступления в силу закона, который был принят для статьи о контрактах в деле Ogden v. Saunders (1827), несмотря на несогласие как судей Маршалла, так и Стори. Вопрос полон трудностей. Одно серьезное возражение против позиции Маршалла / Стори состоит в том, что она бросает вызов сотням лет юридической истории, отказываясь принимать во внимание сроки давности, законодательные акты о регистрации и статус мошенничества, которые неизбежно нарушают определенные контракты, которые отсутствуют необходимые формальности для повышения безопасности обмена в целом.Но из этого вряд ли следует, что предполагаемое прочтение статьи о контрактах должно быть отклонено, чтобы учесть эти здравые смыслы. В этом отношении поучительно сравнить оговорку о контрактах с оговоркой о выкупе, где последняя разрешает изъятие собственности для общественного пользования при выплате справедливой компенсации. Почему бы поэтому не включить исключение о справедливой компенсации в положение о контрактах?

Эта позиция не так надумана, как кажется. В West River Bridge Co.v. Dix (1848 г.) вопрос заключался в том, могут ли Соединенные Штаты осудить строительство моста, санкционированного правительственной хартией. Ранее считалось, что пункт о контрактах применяется к правительственным чартерам в деле Дартмутский колледж против Вудворда , (1819), в котором Нью-Гэмпшир просто стремился захватить Дартмутский колледж, нанося вред, который нельзя было легко исправить, заплатив компенсация. Но в Dix было бы абсурдно утверждать, что ни одно государство никогда не может осудить какую-либо собственность для общественного пользования при выплате справедливой компенсации, если это имущество было приобретено по контракту, либо от государства, либо от какой-либо частной стороны.Следовательно, Суд усмотрел исключение о справедливой компенсации, которое приблизило Оговорку о контрактах к Оговорке о выручке, опять же за счет текстуальной импликации.

В более ранней работе я сформулировал промежуточную позицию, которая сначала дает перспективный эффект для статьи о контрактах, но затем допускает законодательные акты, отвечающие общему критерию справедливой компенсации. См. Ричард А. Эпштейн, К возобновлению действия пункта контракта , 51 У. Чи. L. Rev. 703 (1984). Таким образом, дополнительная безопасность сделки за счет сроков исковой давности и тому подобного улучшает судьбу всех лиц, которыми они управляют, пока они не применяются выборочно в интересах одной группы лиц, скажем, должников, за счет других, скажем кредиторы.

Та же самая позиция может применяться к усилиям по ограничению средств правовой защиты, предоставленных в случае нарушения существующих контрактов, как в деле United States Trust Co. of New York против New Jersey (1977). В том случае Суд отказал штатам в отмене обязательств по облигациям в кредитных соглашениях, направленных на предотвращение использования денежных средств на другие цели, не предложив при этом некоторую альтернативную защиту кредиторам. Принятие этого подхода как для предполагаемых, так и для ретроактивных изменений условий контрактов позволяет последовательно применять Оговорку о контрактах ко всем контрактам и, таким образом, отвечает серьезной озабоченности как Маршалла, так и Стори: что общий закон, запрещающий все будущие контракты, при большинстве мнение, избегайте любой возможности признания недействительной.

Также ясно, что исключение о справедливой компенсации — не единственное, что нужно прочесть в Положении о контрактах, чтобы оно имело смысл. Некоторые контракты заключаются путем обмана или принуждения, и, конечно же, эти меры общего права в отношении их исполнения не нарушаются конституционными требованиями. По крайней мере, это простое наблюдение означает, что некоторая версия полицейской власти должна быть включена в Конституцию, чтобы охватить эти возможные случаи. Обычно к нему обращались в Brown v.Мэриленд (1827 г.), в котором рассматривается пункт об импорте / экспорте в статье I, разделе 10, пункте 2, и признается, что «полицейские полномочия» охватывают как минимум «удаление пороха». Brown , в свою очередь, порождает проблему интерпретации: как определить, какие формы регулирования выживают после буквального применения статьи о контрактах, помимо очевидных случаев пороха и других потенциальных неудобств.

Именно в этом вопросе разница между классическим либеральным и прогрессивным взглядами наиболее очевидна.Ключевым делом для этих целей является дело Home Building & Loan Ass’n v. Blaisdell (1934), в котором говорилось, что «чрезвычайное законодательство», разрешающее отсрочку выплаты процентов по ипотеке, не является нарушением контракта из-за хитроумное обоснование того, что простое «изменение средства правовой защиты» не обязательно ухудшает договорное обязательство, даже если в результате кредитор останется в худшем положении.

На этом этапе требование справедливой компенсации в Dix эффективно устраняется во многих случаях ранее существовавших контрактов.В результате в контрактных делах применяется общий критерий «рациональной основы», аналогичный тому, который Верховный суд принял в отношении других форм ретроактивного законодательства в связи с положением о надлежащей правовой процедуре Пятой поправки . Корпорация «Гарантия пенсионных пособий» против РА Gray & Co. (1984) и пункт о сборах той же поправки в деле Connolly v. Pension Benefit Guaranty Corp. (1986), применительно к федеральному правительству.

РубрикаРазное

Союз объединение государств на основе договорных обязательств: Ответы на кроссворды и сканворды онлайн

Значение слова «алья́нс»

Североатлантический альянс

Данные других словарей

алья́нс

алья́нс

(adsbygoogle=window.adsbygoogle||[]).push({});алья́нс

(adsbygoogle=window.adsbygoogle||[]).push({});алья́нс

Экономический союз новых независимых государств: предпосылки и перспективы создания

1.

2.Договор о создании Экономического союза

3.Перспективы экономического сотрудничества

Литература

Результаты НИР — Все элементы

Компенсационный фонд Союза обеспечения договорных обязательств | Ответственность | Статьи

ГЛАВНОЕ МЕНЮ

Полномочия институциональных органов региональных интеграционных объединений государств в сфере интеллектуальной собственности (на примере ЕС и ЕАЭС)

Основа будущего | Строительная газета

Основа будущего

Современная наука / Статьи

международное право | Определение, история, характеристики, примеры и факты

Определение и сфера применения

Договорные полномочия Федеративных Штатов и международное право

Конституционные материалы

Законодательные материалы

Юриспруденция

Государственные материалы

Международные инструменты

Международные материалы

Книги

Статей в коллекции

Периодические издания

Рабочие документы

Газетные статьи

Интернет-инструменты

Глава вторая: Подробная информация о Конвенции — Обязательства государств-участников по Конвенции

Глава вторая: Подробная информация о Конвенции — Обязательства государств-участников по Конвенции

Глава вторая: Конвенция в деталях

ОБЯЗАННОСТИ ГОСУДАРСТВ-УЧАСТНИКОВ ПО КОНВЕНЦИИ

договоров как обязательные международные обязательства

0155.tif

Толкование: Статья I, Раздел 10

Другой взгляд

Добавить комментарий Отменить ответ

алья́нс

алья́нс