Социальная структура в постиндустриальном обществе: Урок 08. социальная структура в постиндустриальном обществе. — Обществознание — 8 класс

от индустриализма к постиндустриализму – тема научной статьи по социологическим наукам читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

DOI: 10.12731/2218-7405-2014-8-1 УДК 316.343

ДИНАМИКА СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ: ОТ ИНДУСТРИАЛИЗМА К ПОСТИНДУСТРИАЛИЗМУ

Слободская А.В.

В ситуации перехода от индустриального к постиндустриальному этапу развития социальная структура общества подвергается существенным изменениям. В данной статье рассматриваются новые формы социальной стратификации, проводится анализ причин трансформации социальных процессов. По мнению автора, изменения социальных процессов являются результатом перехода к информационной экономико-производственной системе.

В статье проводится обоснование новой формы социальной стратификации. Доступ к информации и уровень профессиональных компетенций становятся основой социальной стратификации и классового разделения. Сложность прогнозирования изменений классовой структуры обуславливается стремительной актуализацией перехода от одного этапа общественного развития к другому. В ходе анализа выявляется неоднородность и противоречивость научных взглядов на классовую структуру постиндустриального общества. Автор выделяет и систематизирует три группы научно-исследовательских позиций классовой стратификации. Основой проведенной классификации выступает изучение экономической, ценностной, политической и научно-технической специфики постиндустриального общества. Работа вносит вклад в изучение социальной сферы постиндустриального общества, выдвигает основания для прогнозирования дальнейших изменений классовой системы.

Ключевые слова: постиндустриальное общество; социальная структура; социальная стратификация; классовая структура общества.

DYNAMICS OF SOCIAL STRATIFICATION FROM INDUSTRIALISM TO POST-INDUSTRIALISM

Slobodskaya A.V.

In a situation of transition from industrial to post-industrial stage social structure development of society undergoes significant changes. This article discusses the new forms of social stratification, analyzes the causes of the transformation of social processes. According to the author, the changes of social processes are the result of transition to the information economy and production system.

The article presents the rationale of the new forms of social stratification. Access to information and the level ofprofessional competence are the basis of social stratification and class division. The complexity ofpredicting changes of class structure caused rapid updating of transition from one stage of social development to another. The analysis revealed heterogeneity and contradictory scientific views on the class structure of the post-industrial society. The author identifies and organizes the three groups of research positions of class stratification. The basis of the study carried out by the classification serves economic and value, political, scientific and technical specificity of the post-industrial society. The paper contributes to the study of the social structure in post-industrial society advances grounds to predict further transformation of the class system.

Keywords: post-industrial society; social structure; social stratification; structure of society class.

Постиндустриальное общество, переживающее в данный момент свое становление, порождает трансформационные процессы во всех сферах бытия человека. Изменения, постепенно внедряемые в жизнь социума, проявляются в политических, экономических и социальных структурах. Социальная сфера как объект исследования современной науки выступает базисом, аккумулирующим и одновременно отражающим эти новейшие тенденции. Поэтому особое внимание привлекает социальная структура, специфика становления которой в постиндустриальном обществе еще до конца не изучена. В предлагаемой статье предпринята попытка анализа причин трансформации социальной структуры постиндустриального общества и экспликации механизмов социальной стратификации при переходе от индустриализма к постиндустриализму. Объектом анализа выступает социальная структура именно постиндустриального общества, поскольку оно, в отличие от информационного, характеризуется преемственностью по отношению к индустриальному строю [3, с. 20].

Научное осмысление социальной структуры впервые было проведено в рамках органической школы социологии, ее основателем Гербертом Спенсером. Он рассматривал общество и его структуру по аналогии с живым организмом, отмечая, что также как телесная материя

изменяется под воздействием разнообразных факторов, так и строение социума подвергается трансформации, усложняется в результате развития [9, с. 61]. Таким образом, переход от одного типа общественной системы к другому, катализатором которого считается научно-технического развитие, вносит существенные изменения в социальную структуру.

В постиндустриальном обществе, также как и в индустриальном, социальная структура базируется на таких элементах как социальные группы и классы. При этом если вопрос о характере данных образований в обществе производства и потребления, фактически полностью изучен, то в обществе информационных технологий он остается открытым. Иерархическое разделение общества обусловлено механизмом социальной стратификации, определяющим положение, специфику и функции социальных классов и групп [11, с. 430]. В зависимости от этапа общественного развития, социальная стратификация может определяться экономическими либо интеллектуально-информационными критериями. Если в индустриальном обществе основой социального разделения выступали ресурсы материального характера, то в обществе нового типа стратификация базируется на личных, профессиональных ресурсах индивида [8, с. 38]. Однако изменение принципов иерархической сепарации не приводит к состоянию социального равенства. Поскольку помимо профессиональных компетенций, способностей к переработке и созданию информации, индивид также должен иметь доступ к информационным ресурсам [12, с. 6]. Данная проблематика в контексте современного информационного пространства сводится к тому, что, несмотря на большой объем доступных информационных данных спорным остается вопрос относительно их достоверности и объективности. Выявляется неравномерность распределения источников информации, поскольку отдельные социальные группы и индивиды могут иметь разные информационные возможности, что отражается в становлении новой формы социальной стратификации [10, а 101].

Информационная стратификация как порождение постиндустриального общества закрепляет и удерживает социальное неравенство, фиксируя связь между социальной значимостью индивида, его компетенциями и информационными возможностями [1, с. 33]. Таким образом, выделяются два основания, позволяющие исследователям прогнозировать изменения в классовой структуре общества.

Взгляды на классовую систему постиндустриального общества представлены тремя научными позициями. Первое положение, выдвигаемое такими исследователями как Э. Гидденс, М. Хоут, К. Брук и Дж. Манза, можно назвать классическим, поскольку в нем утверждается позиция о сохранении классовой структуры, присущей и индустриальному обществу. Так, традиционно выделяются три основных класса, которые в постиндустриальном обществе будут

представлены: владельцы информационных ресурсов, контролирующие доступ к ним (высший класс), производители информации и знаний (средний класс) и индивиды, исключенные из процессов информационного производства (низший класс). Отталкиваясь от современного переходного состояния общества, социолог Э. Гидденс вводит понятия старого и нового среднего классов (предприниматели и производители информационных ресурсов), подчеркивая преемственность классовой структуры в постиндустриальном обществе [14, а 122].

Радикальная позиция, выделяющая в структуре постиндустриального общества два противопоставленных друг другу класса, принадлежит отечественному исследователю Н.М. Раки-тянскому [7, с. 65]. Так, выделяется класс интеллектуалов, имеющих доступ к информации, и способных в силу наличия такого доступа создавать новые знания. Ему противопоставляется класс исключенных из новой экономической системы индивидов. Данное положение представляется достаточно актуальным, поскольку такие исследователи постиндустриального общества как Ф. Махлуп, О. Тоффлер, А. Турен, З. Бжезинский говорят о формировании новой элиты. Однако их положения, в противовес Н.М. Ракитянскому, основаны на принципе справедливости, поскольку возможность включения в новую интеллектуальную элиту обуславливается наличием личностных компетенций индивида. Так, повышение скорости информационно-коммуникационных процессов, быстрое развитие науки и техники позволяет индивидам, обладающим разнообразием и гибкостью познавательных процессов, особыми компетенциями в сфере переработки и создания информации, интегрироваться в новый элитарный класс. Представленные оппозиционные положения относительно новой элиты постиндустриального общества наиболее полно демонстрируют дуальность оснований информационной стратификации.

М. Кастельс в своей работе «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» исследуя новый класс интеллектуалов, отмечает его однородность и открытость. Так, новая элита постиндустриального общества будет представлена индивидами, способными производить знания и создавать новые технологии. И если в традиционном обществе основу господствующего класса составляли собственники производства, а также лица, принадлежащие к определенным политическим кругам, то в постиндустриальном обществе господствующий класс будет представлен в большей степени учеными. Кроме того, М. Кастельс нивелирует значение политической принадлежности как основы социальной стратификации, поскольку новые формы и способы распространения информации, позволяют индивидам полностью контролировать деятельность аппарата управления [6, с. 57]. Однако данное положение М. Кастельса было неоднозначно оценено научным сообществом. Так, необходимо обратиться к основным

признакам доминирующего класса, которые были выявлены отечественным исследователем В. Иноземцевым [3]. Так, высший класс контролирует главные блага постиндустриального общества и способен самостоятельно их производить. Кроме того, возможность данного класса перераспределять наиболее значимые ресурсы в свою пользу, приводит не только к усилению его независимости, но и к возникновению острых межклассовых противоречий. Таким образом, можно заключить, что с течением времени новая элита может стать достаточно закрытым образованием, контролирующим доступ к информации, и как следствие, лишающим других индивидов возможности включиться в него.

Представления о постиндустриальном обществе как об обществе постклассовом, базируются на исследованиях Н. Кларка, С. Липсета, У Бека, Я. Пакульски и М. Уотерса. Выдвижение и утверждение данной позиции тесно связано с ценностной спецификой нового общества. О. Тоффлер, изучая психологические характеристики индивидов, занятых в производственной сфере отмечает, что в «супериндустриальном обществе» акценты целевой направленности индивидов переносятся из экономической сферы в личную. Так, происходит отказ от материальных ценностей в пользу психологических потребностей, что ознаменовывает становление «постматериалистический» ценностной системы [4, а 227].

Анализ ценностных блоков, господствующих в постиндустриальном обществе, целесообразно проводить в контексте системы потребностей индивидов, поскольку эти два феномена тесно связаны между собой. Согласно пирамиде потребностей А. Маслоу, прежде всего индивид стремиться удовлетворить потребности базового, материального характера, и только при условии их полного достижения, актуализируются вышестоящие нематериальные ориентации [15, а 221]. Динамика научно-технического развития постиндустриального общества способствует преодолению социальных проблем экономического характера. И если в индустриальном обществе основными стимулами трудовой деятельности индивида выступало желание удовлетворить потребности низшего уровня (материальный комфорт) [5, с. 364], то в обществе нового типа такие стимулы ослабевают, поскольку достижение материального благосостояния уже не требует значительных усилий. Внешние, коллективные ориентации, выступающие в качестве катализаторов социально-производственной активности, заменяются внутренними ориентациями личностного плана.

Таким образом, «смерть класса» как социальной единицы рассматривается как результат ценностной переориентации с коллективистских позиций на индивидуалистские, достижения всеми членами общества определенного уровня материального благосостояния, что, в сово-

купности, по мнению исследователей, приводит к существенному снижению антагоничности классовых отношений.

Трансформационные тенденции прослеживаются и в подклассовой структуре. Р. Флорида в своей работе «Рост творческого класса», посвященной анализу социально-технологической структуры постиндустриального общества, отмечает существенный рост креативного класса. При этом результатом такого масштабного увеличения количества индивидов, занятых деятельностью, связанной с творчеством, выступает разделение данного слоя на два подкласса. С одной стороны, креативный класс включает в себя «суперкреативное ядро» — креативных работников, а с другой стороны представлен креативными профессионалами — работниками, занятыми репродуктивным трудом [13, с. 86]. Данную противоречивую тенденцию в сфере сервиса отмечает и отечественный исследователь А.В. Бузгалин. В постиндустриальном обществе одновременно происходит как рост и прогресс отраслей, связанных с творческой деятельности, так и массовое увеличение доли средне- и низкоквалифицированного труда. Базируюсь на положении о том, что иной модели социального устройства для развитых стран позднего капитализма не существует, креативный класс так и остается функцией корпоративного капитала [2, с. 202]. Он сосредотачивается преимущественно в экономической, государственной и военной отрасли и обслуживающих их сферах (наука, образование, СМИ и т.д.). При этом доминирующими ценностями данного класса, как и в индустриальном обществе, остаются ценности потребления.

В результате проведенного анализа, становится очевидным, что социальная структура и ее компоненты претерпевают существенные изменения в рамках становления новой общественной системы. Тесная взаимосвязь и взаимозависимость, установившаяся между ними, позволяет говорить о цикличности процессов в постиндустриальном обществе, поскольку преобразование одного основания запускает процесс массовых трансформаций. Переход к новому типу экономико-производственной системы приводит к трансформации классовой структуры, а развитие информационно-коммуникационных технологий, способствующих данному процессу, стимулируют качественные и количественные изменения в социальных группах. Выявляемые тенденции в рамках данной сферы достаточно противоречивы, поскольку постиндустриальное общество еще находится в процессе становления.

Работа выполнена в рамках программы повышения конкурентоспособности Томского государственного университета.

Список литературы

1. Бондаренко С.В. Информационная стратификация в информационном обществе // Информационное общество. 2000. №6. С. 33-39.

2. Бузгалин А.В. Так что же такое постиндустриальный капитализм? // Свободная мысль. 2007. №4. С. 191-204.

3. Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. — М.: Логос, 2000. 304 с.

4. Костин А.В. Противоречия развития культуры информационного общества: социальный и ценностный аспект // Знание. Понимание. Умение. 2009. №4. С. 223-228.

5. Обысов А.Н. Управление человеческой деятельностью в индустриальных и постиндустриальных обществах (социально-философский анализ) // Преподаватель XXI век. 2011. № 4. С. 362-368.

6. Отцюкий Г.П. Классические исследования в информационной антропологии: Мануэль Ка-стельс о культуре информационного общества // Система ценностей современного общества. 2012. № 23. С. 55-59.

7. Ракитянский Н.М. Россия и вызовы глобализации // Социологические исследования. 2002. №4. С. 60-66.

8. Ценч Ю.С. Образование в контексте перехода к постиндустриальному обществу // Вестник Федерального государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Московский государственный агроинженерный университет имени В.П. Горячкина». 2009. №6. С. 37-39.

9. Чекменёва Т.Г. Теория и методология познания в трудах классиков социологии: О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм, М. Вебер // Вестник Воронежского государственного технического университета. 2011. № 7. С. 60-63.

10. Чечет Б.Ф. Информационная стратификация общества и её социокультурные и антропологические последствия // Сборник научных трудов Ангарской государственной технической академии. 2008. №1. С. 100-106.

11. Commons M.L. Implications of hierarchical complexity for social stratification, economics, and éducation // World Futures. 2008. Vol. 64. № 5-7. Р. 430-435.

12. Darin B. The network society. — Cambridge, U.K.: Polity Press, 2004. 202 p.

13. Florida R. The rise of creative class. — NY: Basic Books, 2002. 434 p.

14. Fuller C.J., Narasimhan H. Information technology professionals and the new-rich middle class in Chennai (Madras) // Modern Asian Studies. 2007. Vol. 41. № 1. P. 121-150.

15. Solomon L.D. Perspectives on human nature and their implications for business organizations // Fordham Urban Law Journal. 1995. Vol. 23. № 2. P. 221-256.

References

1. Bondarenko S.V. Informatsionnoe obshchestvo [Information Society], no. 6 (2000): 33-39.

2. Buzgalin A.V. Svobodnaya mysl’, no. 4 (2007): 191-204.

3. Inozemtsev V.L. Sovremennoe postindustrial’noe obshchestvo: priroda, protivorechiya, perspe-ktivy [Modern post-industrial society: nature, contradicions, perspectives]. — Moscow: Logos, 2000. 304 p.

4. Kostin A.V. Znanie. Ponimanie. Umenie. [Knowledge. Understanding. Skill], no. 4 (2009): 223228.

5. Obysov A.N. Prepodavatel’XXI vek, no. 4 (2011): 362-368.

6. Ottsyukiy G.P. Sistema tsennostey sovremennogo obshchestva, no. 23 (2012): 55-59.

7. Rakityanskiy N.M. Sotsiologicheskie issledovaniya [Sociological Studies], no. 4 (2002): 60-66.

8. Tsench Yu.S Vestnik Federal’nogo gosudarstvennogo obrazovatel’nogo uchrezhdeniya vysshego professional’nogo obrazovaniya «Moskovskiy gosudarstvennyy agroinzhenernyy universitet im. V.P. Goryachkina», no. 6 (2009): 37-39.

9. Chekmeneva T.G. Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo universiteta [Proceedings of Voronezh State Technical University], no. 7 (2011): 60-63.

10. Chechet B.F. Sbornik nauchnykh trudov Angarskoy gosudarstvennoy tekhnicheskoy akademii, no. 1 (2008): 100-106.

11. Commons M.L. Implications of hierarchical complexity for social stratification, economics, and education // World Futures. 2008. Vol. 64. № 5-7. P. 430-435.

12. Darin B. The network society. — Cambridge, U.K.: Polity Press, 2004. 202 p.

13. Florida R. The rise of creative class. — NY: Basic Books, 2002. 434 p.

14. Fuller C.J., Narasimhan H. Information technology professionals and the new-rich middle class in Chennai (Madras) // Modern Asian Studies. 2007. Vol. 41. № 1. P. 121-150.

15. Solomon L.D. Perspectives on human nature and their implications for business organizations // Fordham Urban Law Journal. 1995. Vol. 23. № 2. P. 221-256.

ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ

Слободская Анастасия Валерьевна, младший научный сотрудник кафедры гуманитарных проблем информатики

Национальный исследовательский Томский государственный университет пр. Ленина, 36, Томск, Томская область, 634050, Россия e-mail: [email protected] SPIN-код в SCIENCE INDEX: 1100-0212

DATA ABOUT THE AUTHORS

Slobodskaya Anastasiya Valer’evna, junior research associate of the department of humanitarian problems of informatics, master’s degree student of the department of humanitarian problems of informatics

National Research State Tomsk University

36, Lenin Avenue, Tomsk, Tomsk Region, 634050, Russia

e-mail: [email protected]

Рецензент:

Лукина Н.П., профессор кафедры гуманитарных проблем информатики, доктор философских наук, Национальный исследовательский Томский государственный университет

Современное постиндустриальное общество

Современное постиндустриальное общество

---

современное постиндустриальное общество

Оглавление

---

Лекция девятая

Социальная структура постиндустриального общества

Попытки осмысления новой социальной стратификации

Становление постиндустриального общества радикально изменяет сущность и мотивацию человеческой деятельности, модифицирует корпоративные принципы и определяет новые формы организации товарного производства. В подобной ситуации невозможно предположить, что столь масштабная трансформация оставляет незатронутыми глубинные основы социальной организации, не порождает новые общественные страты, не вызывает к жизни новые линии классового противостояния. Конфигурация общества всегда определялась и сегодня определяется формами организации его производительных сил; поэтому мы должны уделить внимание тем социальным последствиям, к которым приводит современная постиндустриальная трансформация.

Проблема изменяющейся социальной структуры попала в поле зрения социологов в первые послевоенные годы. К этому периоду относятся достаточно эпизодические высказывания на данную тему, однако большинство из них позволяет утверждать, что в центре внимания исследователей оказывались не столько распределение материального богатства, сколько статусная роль человека в постиндустриальном обществе.

Наблюдая резкое снижение влияния традиционного класса буржуа, чья власть основывалась на чисто экономических факторах, Р.Дарендорф в конце 50-х годов одним из первых высказал мысль о том, что «представителей правящего класса посткапиталистического общества следует искать на верхних ступенях бюрократических иерархий, среди тех, кто отдает распоряжения административному персоналу»¹. В тот же период К. Райт Миллс отметил, что в условиях постоянного усложнения социальной организации основную роль играют не имущественные или наследственные качества человека, а занимаемое им место в системе социальных институтов². Учитывая то значение, которое авторы теории постиндустриального общества придавали теоретическому знанию как важнейшему фактору социального прогресса, легко объяснить тот факт, что именно обладание информацией и знаниями, навыками и умениями стало одним из оснований причисления человека к доминирующему классу нового общества.

Понимание этого факта широко распространилось в конце 50-х — начале 60-х годов. В 1958 году М.Янг издает свою фантастическую повесть «Возвышение меритократии», где обрисовывает грядущий конфликт между интеллектуалами и остальной частью общества³; в 1962 году Ф.Махлуп вводит в научный оборот термин «работник интеллектуального труда (knowledge-worker)», подчеркивающий ранее неизвестные черты нового типа работника: его ориентированность на оперирование информацией и знаниями; фактическую независимость от факторов собственности на средства производства; высокую мобильность и стремление к деятельности, открывающей поле для самореализации и самовыражения даже в ущерб сиюминутной материальной выгоде. Все больше исследователей приходят в этот период к выводу, что новая роль знания, вызывающая массовое появление подобных работников, не может не привести к радикальным подвижкам в общественной структуре.

С начала 60-х и вплоть до середины 80-х годов в западной социологии ведется анализ двух процессов, имеющих непосредственное отношение к формированию новой социальной структуры постиндустриального общества.

Первым из них является снижение влияния и внутренний раскол рабочего класса. Основываясь на анализе меняющейся структуры народного хозяйства развитых стран, многие авторы отмечали, что пролетариат становится далеко не самой заметной социальной группой современного общества, а его представители оказываются разобщены по образовательному уровню, интересам, национальным и расовым признакам⁴. В 1973 году Д.Белл, экстраполируя тенденции предшествующих двадцати лет, утверждал, что к концу века рабочий класс сохранится лишь как второстепенная социальная группа. При этом подчеркивалось, что упадок традиционного пролетариата сопровождался и его растущей дифференциацией.

В условиях становления постиндустриального общества, с одной стороны, все большее число видов труда требуют серьезной профессиональной подготовки, а занятые таким трудом работники относятся по своим жизненным стандартам и сфере своих интересов к средним слоям общества, в силу чего по ряду признаков выходят за рамки традиционно понимаемого пролетариата. Однако, с другой стороны, те же процессы порождают потребность в значительной массе низкоквалифицированного труда, применяющегося как в материальном производстве, так и в сфере услуг. Эта вторая часть прежде единого рабочего класса состоит, по словам А.Горца, «из людей, которые стали хронически безработными, либо из тех, чьи интеллектуальные способности оказались обесцененными современной технической организацией труда», и может быть названа «не-классом не-рабочих», или «неопролетариатом»⁵. Результатом становится фактическое исчезновение рабочего класса в том его понимании, какое вкладывали в это понятие К.Маркс и его последователи.

Вторым выступает обособление новой элиты постиндустриального общества. Уже к середине 70-х годов среди социологов стало доминировать представление о том, что эта страта объединяет прежде всего людей, воплощающих в себе знания и информацию о производственных процессах и механизме общественного прогресса в целом. «Если в предыдущем столетии господствующими фигурами были предприниматели, бизнесмены и промышленные руководители, — писал Д.Белл, — то «новыми людьми» оказываются ученые, математики, экономисты и создатели новой интеллектуальной технологии»⁶. Предельно широкое определение этой социальной страты дал Дж.К.Гэлбрейт, указавший, что «она включает всех, кто привносит специальные знания, талант и опыт в процесс коллективного принятия решений»⁷. В это же время ряд авторов поспешили не только объявить технократов доминирующим классом постиндустриального общества, но и назвать его субъектом подавления остальных социальных слоев и групп⁸.

В 70-е годы, когда теория постиндустриального общества только еще формировалась, было предложено множество новых определений господствующей элиты. В большинстве случаев в их основе лежало понимание того, что основой причисления человека к новому высшему классу являются его способности к творческой деятельности, к усвоению, обработке и продуцированию информации и знаний. Отсюда следовало, что этот господствующий класс не столь замкнут и однороден, как высшие слои аграрного и индустриального обществ. Его власть базируется на обладании уникальными знаниями и принадлежности к технократической элите. Однако, несмотря на формальную открытость элиты постиндустриального общества, на то, что «информация есть наиболее демократичный источник власти»⁹, знания, как и капитал, обладают ограниченным предложением, и поэтому формирующееся общество вряд ли может стать обществом эгалитаристским.

Таким образом, несмотря на то, что исследователи с большой степенью определенности указывали на разрушение классовой структуры, свойственной эпохе индустриализма, уже к началу 80-х годов стало ясно, что постиндустриальное общество формируется как новый тип классового общества. В данном вопросе большинство западных авторов основывались на подходе М.Вебера, отмечавшего, что главным признаком класса является хозяйственный интерес его представителей, а вопрос о собственности на средства производства является вторичным¹⁰. Принимая подобную точку зрения, нельзя не признать, что не только интересы, но даже системы ценностей новой элиты постиндустриального общества и «неопролетариата» кардинально различны. Более того, в новых условиях позиции низших классов гораздо более уязвимы, так как единственным значимым ресурсом оказывается знание, которое не приобретается в ходе коллективных действий. Фактически единственным эффективным методом повышения благосостояния работников становится «приобретение редких навыков, у которых нет легкодоступных субститутов»¹¹; массовые формы протеста и коллективные методы борьбы оказываются практически исчерпанными. В новых условиях оказывается, что классу технократов противостоят подавленный класс исполнителей и особо отчужденный класс, к которому относятся представители устаревающих профессий; сам же переход к новому социальному порядку становится переходом от общества эксплуатации к обществу отчуждения.

Таким образом, к 90-м годам сформировалась трактовка новой социальной структуры. На одном ее полюсе оказался высший класс постиндустриального общества, представители которого происходят, как правило, из обеспеченных семей, имеют превосходное образование, исповедуют постматериалистические ценности, заняты в высокотехнологичных отраслях хозяйства, имеют в собственности или свободно распоряжаются необходимыми им условиями производства, и зачастую занимают высокие посты в корпоративной или государственной иерархии. На другом располагается низший класс, представители которого происходят в большинстве своем из среды пролетариата или неквалифицированных иммигрантов, не отличаются высокой образованностью, движимы главным образом материальными мотивами, заняты в массовом производстве или примитивных отраслях сферы услуг, а иногда являются временно или постоянно безработными. Каждая из этих категорий выступает скорее идеальным типом, чем оформившимся классом; между тем они постоянно пополняются представителями «среднего класса», который на протяжении десятилетий считался главной опорой индустриального общества.

Нестабильность «среднего класса» в современных условиях предопределяет сложность становления постиндустриальной социальной структуры. Еще в начале 80-х годов Д.Белл отмечал, что эта общественная страта чрезвычайно аморфна и выделяется прежде всего на основе психологического самоопределения значительной части граждан¹²; тем самым в неявном виде признавалось, что залогом кризиса социальной структуры индустриального типа выступает перемена в общественном самосознании. По мере того как подобная перемена становится все более заметной, оказываются различимы и контуры нового общества.

Сегодня можно с высокой степенью уверенности утверждать, что постиндустриальное общество не станет обществом, в котором господствует идея равенства. Открывая широкие перспективы перед теми, кто приемлет постматериалистические ценности и видит своей задачей совершенствование собственной личности, новые тенденции формируют новую социальную элиту из высокообразованных людей, достигающих свои цели посредством умножения знания. По мере того как наука становится непосредственной производительной силой, роль этого класса усиливается. Его представители обеспечивают производство уникальных благ, которые оказываются залогом процветания общества, и в силу этого в их распоряжение переходит все большая часть общественного достояния. Однако способность продуцировать новые знания отличает людей друг от друга гораздо больше, чем масштаб их личного материального богатства; более того, эта способность не может быть приобретена мгновенно и не подлежит радикальной корреляции. Поэтому новый высший класс имеет все шансы стать достаточно устойчивой социальной группой, и по мере того, как он будет рекрутировать в свой состав наиболее достойных представителей иных слоев общества, потенциал этих слоев будет лишь снижаться. Обратная миграция, вполне возможная в индустриальном обществе, где в периоды кризисов крупный предприниматель мог разориться и вернуться в состав класса мелких хозяйчиков, в данном случае почти исключена, ибо раз приобретенные знания могут совершенствоваться, но утраченными быть практически не могут. Поэтому, на наш взгляд, можно предположить, что современное общество эволюционирует в направлении жестко поляризованной классовой структуры, чреватой не вполне понятными нам противоречиями и конфликтами.

Становление «класса интеллектуалов»

Не будет преувеличением утверждать, что история зрелого индустриального общества охватывает столетний период с 70-х годов XIX по 60-е годы XX века. Как известно, эпоха становления индустриального строя с ее первоначальным накоплением капитала и превращением значительного числа крестьян и ремесленников в наемных рабочих была ознаменована ростом социального неравенства, порожденного пороками системы, основанной на частной собственности. В 1890 году, когда в США и других развитых странах процесс формирования индустриального общества был близок к своему завершению, горстка богачей контролировала большую часть общественного достояния (в США, например, 12 процентов наиболее состоятельных граждан имели в собственности 86 процентов национального богатства¹³). Однако в последующем, по мере развития мелкого бизнеса, распыления капитала, возвышения класса менеджеров, и, что самое главное, по мере роста оплаты квалифицированного труда, который явно недооценивался в годы становления индустриального строя, степень имущественного неравенства стала снижаться.

Процесс смягчения материального неравенства в XX веке происходил под влиянием множества разнообразных причин. В первые его десятилетия увеличился спрос на труд квалифицированных рабочих, вызванный развитием машиностроения и химической промышленности; в результате к 1924 году средний клерк получал заработную плату, лишь на 40 процентов превосходившую доходы фабричного рабочего. С конца 20-х до конца 40-х годов доходы предпринимателей резко снизились: сначала в результате Великой депрессии, а затем как следствие эгалитаристской политики в военный период. Как следствие, доля доходов, присваиваемых 5 процентами наиболее богатых американцев, снизилась с 30 процентов в 1929 году до 20,9 процента в 1947-м, а доля 1 процента наиболее богатых граждан в совокупном богатстве страны упала за те же годы с 36,3 до 20,8 процента¹⁴. В 50-е и 60-е годы данный процесс продолжился под влиянием, с одной стороны, «революции управляющих», а с другой — новой социальной политики, направленной на преодоление бедности. Доходы образованных людей, становившихся менеджерами, росли, а прежние собственники компаний все меньше вмешивались в управление: если в 1900 году более половины высших должностных лиц крупных корпораций были выходцами из весьма состоятельных семей, то к 1976 году их число составило всего 5,5 процента¹⁵. Одновременно неудержимо повышались социальные расходы: только с 1960 по 1975 год они выросли с 7,7 до 18,5 процента ВНП¹⁶. В результате к 1976 году 1 процент наиболее состоятельных американцев владел 17,6 процента национального богатства, что составляло самый низкий показатель со времени провозглашения независимости США. Аналогичные тенденции наблюдались и в других развитых странах. Так, в Великобритании доля 1 процента самых состоятельных семей в общем богатстве снизилась с более чем 60 процентов до 29, а доля 10 процентов — с 90 до 65; в Швеции соответствующие показатели составили 49 и 26 процентов, 90 и 63 процента.

Однако середина 70-х годов, период, в который впервые зримо проявились постиндустриальные закономерности, стал временем «великого перелома». Разделение народного хозяйства на традиционные отрасли и сектор производства информации и знаний привело к резкому росту доходов квалифицированных специалистов, что воплотилось в существенном расслоении по признаку образования. Если с 1968 по 1977 год реальные доходы рабочих в США выросли на 20 процентов, и это увеличение фактически не зависело от уровня их образования, то с 1978 по 1987 год доходы в среднем выросли на 17 процентов, но доход работников со средним образованием упал на 4 процента, а доход выпускников колледжей повысился на 48 процентов¹⁷. В эти же годы Соединенные Штаты стали приобретать облик сверхдержавы, специализирующейся на производстве наиболее высокотехнологичных благ; поэтому отмеченные тенденции не могли быть обращены вспять. На протяжении 80-х годов почасовая заработная плата лиц с высшим образованием увеличилась на 13 процентов, тогда как с незаконченным высшим — снизилась на 8 процентов, со средним образованием — сократилась на 13 процентов, а те, кто не окончил даже среднюю школу, потеряли 18 процентов заработка¹⁸. Если в 1979 году молодые люди, окончившие среднюю школу, получали на 23 процента больше лиц без среднего образования, то к 1989 году этот разрыв вырос до 43 процентов; выпускники вузов, зарабатывавшие в 1979 году на 42 процента больше вчерашних школьников, в 1989 году увеличили этот разрыв до 65 процентов¹⁹.

Но и этот процесс оказался не вечным. К 1987 году рост доходов выпускников колледжей приостановился, а к 1993 году их средняя почасовая зарплата упала более чем на 2 процента. Этот процесс, на наш взгляд, имеет ту же природу, что и аналогичная тенденция в отношении выпускников школ, наблюдаемая с середины 70-х годов. Как раньше вчерашние школьники, так и в 90-е годы выпускники вузов стали «средними работниками» по отношению к имеющим ученые степени, звания, получившим высокий уровень послевузовской подготовки или проявившим себя в высокотехнологичных компаниях. Не случайно, что в те же годы, когда их зарплата стагнировала, доходы обладателей степени бакалавра увеличились на 30 процентов, а докторской степени — почти вдвое. Таким образом, сегодня становится очевидным, что знания, способности к созданию нового, к самостоятельной творческой деятельности ценятся превыше всего, а «существующие в наше время в Соединенных Штатах классовые различия (курсив мой. — В.И.). объясняются главным образом разницей полученного образования»²⁰.

Конец 80-х и 90-е годы стали эпохой подлинной «революции интеллектуалов». Новая информационная экономика позволила начинать рискованные проекты фактически без первоначального капитала; большая часть средств производства, использующаяся интеллектуальными работниками, является сегодня их личной собственностью. В 1998 году информационный сектор создал более трети — 37 процентов — всех новых рабочих мест в американской экономике. Как следствие, квалификация и творческий подход человека сегодня обеспечивают ему высокий доход вне зависимости от сложившегося уровня спроса на высококвалифицированные кадры. В свою очередь корпорации уже не стремятся к безумному расширению, а сосредотачивают внимание на подборе наиболее необходимых специалистов. В середине 90-х годов персонал двадцати наиболее быстрорастущих высокотехнологичных компаний, в том числе таких как «Майкрософт», «Интел», «Оракл», «Новелл», «Сан Майкросистемз», «Эппл», «Сиско», «Америка-он-Лайн» и им подобные, не превышал 128 тыс. человек, будучи по численности в шесть раз меньшим, нежели в «Дженерал моторе».

Лидеры новой экономики, предлагающие рынку принципиально новые продукты или услуги, обеспечивают себе немыслимый ранее уровень благосостояния. К 1996 году 1 процент наиболее богатых американцев владел 39 процентами национального богатства, более чем удвоив свою долю по сравнению с 1976 годом²¹. При этом никогда ранее среди этой группы людей не состояло так много граждан, которые не унаследовали, а сами заработали свое состояние. Более 80 процентов миллионеров, живущих сегодня в США, вступили в самостоятельную жизнь представителями среднеобеспечен-ных слоев. Лишь каждый двадцатый человек из относящихся к 1 проценту наиболее состоятельных граждан Соединенных Штатов, живет на доходы от принадлежащего ему на правах собственности бизнеса, в то время как 60 процентов работают в администрациях крупных производственных или торговых компаний или служат их ведущими консультантами, 30 процентов представляли практикующих юристов и врачей, а остальные 10 процентов — людей творческих профессий, включая профессоров и преподавателей²². Новый высший класс постиндустриального общества как никогда прежде является трудящимся классом.

В современных условиях именно образованность и опыт становятся основой причисления человека к элите постиндустриального общества. По мере роста квалификации разрыв в ожидаемых доходах возрастает экспоненциально. Еще в 50-е и 60-е годы обучение в колледже, затраты на которое в этот период редко превышали 20 тыс. долл., по некоторым оценкам, давало возможность дополнительно заработать 200 тыс. долл. в течение тридцати лет после окончания высшего учебного заведения. Сегодня средние издержки получения высшего образования в одном из 50 престижных вузов США составляют около 100 тыс. долл., однако и открывающиеся возможности весьма впечатляют. Согласно статистике 1992 года, работник с дипломом колледжа на протяжении своей карьеры зарабатывает на 600 тыс. долл. больше, чем имеющий лишь школьное образование, а разница ожидаемых доходов обладателя докторской степени по отношению к выпускнику колледжа достигает 1,6 млн. долл.²³ Отдача от образования превосходит все ожидания; и частные компании и государство не жалеют сил и средств для укрепления класса интеллектуалов, обеспечивающего постиндустриальным странам доминирующие позиции в современном мире. Сегодня в США действуют более 30 университетов, целиком финансируемых высокотехнологичными корпорациями; годовой бюджет каждого из них достигает 150 млн. долл. При этом многие корпорации добиваются отдачи в 25-30 долл. на каждый доллар, вложенный в повышение квалификации своих работников. В 1997 году государство выделило на нужды американских студентов 51 млрд. долл. в виде прямых грантов или сокращения налогов; в 1999 году эта цифра достигла 78 млрд. долл.

Однако при всей видимости широкого распространения образования в западном мире, класс интеллектуалов воспроизводит себя в качестве элитарного и, в некотором смысле, все более и более замкнутого класса. С 1970 по 1990 год средняя стоимость обучения в частных университетах в США возросла на 474 процента, хотя средний рост потребительских цен не превысил 248 процентов. Темпы «замыкания» новой интеллектуальной элиты оказываются сходными с формированием наследственного предпринимательского класса конца XIX века. Как тогда две трети высших руководителей компаний были выходцами из состоятельных семей, так и сегодня две трети студентов ведущих университетов являются детьми родителей, чей доход превышает 100 тыс. долл.; отметим также, что в 1980 году эта доля не превышала одной четверти. Наблюдая этот процесс, мы вынуждены вслед за известным американским социологом констатировать, что, несмотря на то, что интеллектуальный класс по-прежнему не является замкнутым для новых членов, что получение образования облегчается грантами и субсидиями, «никогда ранее американский привилегированный класс не находился в такой опасной изоляции от окружающего мира»²⁴.

Становление интеллектуального класса в качестве элиты постиндустриального общества резко подчеркивает грань, отделяющую его от остального социума. В отличие от индустриального общества, это неравенство вполне оправдано, так как новая элита не является паразитической, а обращает себе на пользу результаты собственного труда, выступающего залогом прогрессивного развития общества. Между тем это не может смягчить и тем более погасить возникающий социальный конфликт, второй стороной которого неизбежно оказываются люди, в огромном количестве выталкиваемые из общественного производства той же самой технологической волной, которая вознесла интеллектуальный класс к его сегодняшнему беспрецедентному благосостоянию.

Обратная сторона «революции интеллектуалов»: формирование устойчивого низшего класса

Развитие индустриального прогресса, приведшее в начале 60-х годов к радикальному сокращению масштабов имущественного неравенства, казалось бы, создало предпосылки для преодоления бедности. Учитывая, что в 1959 году за чертой бедности находились 23,2 процента американских граждан, администрации Дж.Ф. Кеннеди и Л.Джонсона поставили целью искоренение бедности к 1976 году. С 1960 по 1975 год суммы прямых денежных трансфертов и пособий малоимущим выросли более чем вдвое, с 22,3 до 50,9 млрд. долл.; на выделение им бесплатного питания и медицинских услуг правительство направило в 1975 году 107,8 млрд. долл. — в четыре раза больше, чем в 1960 году; при этом наиболее быстрыми темпами росли затраты на социальное страхование (с 65,2 до 238,4 млрд. долл.), а также профессиональную подготовку и иные формы обучения (с 0,5 до 12,1 млрд. долл.)²⁵. В результате доля бедных американцев снизилась к 1974 году более чем вдвое и достигла минимального значения в 10,5 процентов населения.

Однако с середины 70-х годов, когда постиндустриальные тенденции начали проявляться во всех сферах общественной жизни, прогресс в данной области приостановился. В 1979 году, согласно официальным оценкам, за чертой бедности в США находились 11,7 процента населения, а к 1983 году эта доля достигла 15,2 процента; за те же годы «poverty gap», то есть выраженная в денежной форме сумма дотаций, необходимых для обеспечения всем неимущим прожиточного минимума, вырос с 33 до 47 млрд. долл.²⁶ В странах Европейского Союза имели место аналогичные тренды: к 1997 году доля живущих ниже черты бедности достигла 17 процентов населения, причем наиболее тяжелое положение сложилось в Великобритании, где за чертой бедности оказалось 22 процента жителей. При этом нельзя не отметить, что в условиях постиндустриального общества проблема бедности приобрела новые очертания, охватив работников, занятых полный рабочий день. В 1992 году 18 процентов работавших на постоянной основе американских рабочих (и 47 [!] процентов работающих американцев в возрасте от 18 до 24 лет) получали зарплату, не достигавшую прожиточного минимума.

Государство приходит сегодня на помощь все более широкому кругу своих граждан. На цели социальной поддержки в США ежегодно направляется около 500 млрд. долл., или около 17 процентов всех расходов федерального бюджета. Государственные субсидии являются основным источником финансовых поступлений для более чем 22 млн. американцев. О масштабах этой помощи говорят следующие цифры: в 1995 году доход 20 процентов наименее обеспеченных американцев без учета трансфертов и пособий составлял лишь 0,9 процента распределяемого национального дохода, тогда как с учетом таковых достигал 5,2 процента²⁷. Если бы заработная плата была единственным источником доходов американских граждан, в 1992 году 21 процент работающих американцев жили бы за чертой бедности, а для пожилых людей эта цифра составляла бы 50 (!) процентов. Усилия государства снизили эти показатели соответственно до 16 и 10 процентов. Каковы же причины, вызывающие к жизни данные тенденции, и могут ли они быть устранены на путях развития постиндустриального общества? — эти вопросы становятся сегодня как никогда актуальными.

На наш взгляд, обострение проблемы бедности на протяжении последних лет выглядит естественным следствием становления постиндустриального общества и отражает расслоение общества на «интеллектуальную элиту» и низший класс, оказывающийся отчужденным от процесса современного наукоемкого производства. В этой связи само понятие «низшего класса» (underclass), применяемое в социологии с начала 70-х годов, нуждается в пересмотре.

Изначально западные исследователи предпочитали причислять к «низшему классу» заведомо антисоциальные элементы. В августе 1977 года в журнале «Тайм» появился ряд материалов, в которых низший класс был изображен как состоящий из несовершеннолетних правонарушителей, отчисленных из школ учащихся, наркоманов, матерей-одиночек, живущих на пособие, грабителей, преступников, сутенеров, торговцев наркотиками, попрошаек и т. д. Эту позицию закрепил известный журналист и социолог К.Аулетта, выступивший в 1981 году с серией статей в журнале «Нью-Йоркер», где дал определение низшего класса, развитое затем в специально посвященной этой проблеме книге²⁸. Однако такой подход представляется нам несовершенным. Определяя underclass в качестве социальной группы, выключенной из состава общества либо по обстоятельствам непреодолимого характера (инвалидность, психические расстройства и т.д.), либо фактически по собственному желанию (устойчивые группы лиц с антисоциальными проявлениями и проч.), социологи фактически выносят эту группу за рамки общества, изображая конфликт между обществом и его «низшим классом» как внешний. Относя к этой категории не более трети лиц, официально находящихся за чертой бедности, исследователи фактически отказываются рассматривать данный социальный слой как значимую силу в современном обществе.

Иная, более предпочтительная, на наш взгляд, точка зрения была предложена в 1963 году известным шведским экономистом Г.Мюр-далем, определившим underclass как «ущемленный в своих интересах класс, состоящий из безработных, нетрудоспособных и занятых неполный рабочий день лиц, которые с большей или меньшей степенью безнадежности отделены от общества в целом, не участвуют в его жизни и не разделяют его устремлений и успехов»²⁹. Именно в этом смысле мы и используем понятие «низшего класса». Полагая, что в ближайшие десятилетия основными сторонами нового социального конфликта способны стать высокообразованная элита общества и те социальные группы, представители которых не могут найти себе адекватного применения в условиях экспансии высокотехнологичного производства, мы относим к формирующемуся «низшему классу» не только самые обездоленные слои общества, но и всех граждан, находящихся за чертой бедности, а также тех, кто получает сегодня доход, не превышающий половины дохода среднестатистического индустриального работника, занятого полный рабочий день. При таком подходе к данной категории относится не менее трети населения развитых постиндустриальных стран.

Предлагаемое нами определение «низшего класса» используется прежде всего для адекватного противопоставления его среднему классу и «классу интеллектуалов». Относя к последнему наиболее высокообеспеченные 20 процентов населения, мы считаем возможным разделить оставшиеся 80 процентов на две неравные группы: одна из них представляет собой «низший класс», куда входит 13-15 процентов населения, находящегося за гранью бедности (сюда включаются и представители деклассированных групп), а также около 15 процентов населения, чьи доходы не превышают половины среднего дохода современного наемного работника. Оставшиеся 50 процентов и формируют сегодня тот средний класс, который в ходе становления информационного хозяйства подвергается активной дезинтеграции, в результате которой большая его часть переходит в имущественный слой, близкий к низшему классу, а относительно немногочисленная пополняет высшие страты общества. В такой трактовке «низший класс» не представляется чем-то выключенным из общественной жизни; напротив, именно консолидация и формирование его самосознания способно оказаться в будущем одним из факторов нарастания социального конфликта. Подходя с таких позиций к анализу тенденций, отчетливо проявляющихся в хозяйственной жизни постиндустриальных обществ на протяжении последних десятилетий, мы находим подтверждения для самых пессимистических ожиданий.

Основной причиной происходящей сегодня в западных странах социальной стратификации выступает развитие экономики, базирующейся на потреблении и производстве информации и знаний. В этих условиях, как отмечают большинство социологов, «число рабочих мест, не требующих высокой квалификации, резко сокращается, и тенденция эта сохранится (курсив мой. — В.И.) и в будущем»³⁰. Важнейшими вехами, отражающими становление новой реальности, являются, с одной стороны, середина 70-х, а с другой — вторая половина 80-х годов. В первом случае во всех постиндустриальных странах была зафиксирована разнонаправленность движения долей капитала и труда в национальном доходе; доля капитала стала расти, а доля заработной платы снижаться. Наиболее рациональным объяснением этого феномена выступает, на наш взгляд, апелляция к тому, что в высокотехнологичных компаниях, где собственность и управление не разъединены, доходы создателей компаний отражаются в статистике как предпринимательские доходы, как доля капитала, а не как вознаграждение за высококвалифицированный труд, каковым по своей природе являются. Во втором случае заметно гораздо более фундаментальное изменение : производительность в промышленных компаниях начала расти при стабильной и даже снижающейся оплате труда. Этот факт ярко свидетельствует, на наш взгляд, о том, что принципы организации индустриального общества окончательно преодолены. С данного момента присвоение возрастающей доли национального богатства оказалось связанным не с интенсивностью труда, не с эффективностью использования материалов и оборудования и даже не с уровнем полученного формального образования, а с тем, насколько способен или неспособен человек использовать и генерировать новое знание, наращивать свой интеллектуальный капитал. Развитие подобных тенденций приводит к тому, что низкоквалифицированные работники оказываются сегодня в гораздо более тяжелом положении, нежели раньше, поскольку даже «экономический рост не может обеспечить их «хорошими» рабочими местами, как это было в прошлом»³¹. В то время как обладатели уникальных знаний и способностей оказываются в привилегированном положении на рынке труда, представители среднего и низшего классов сталкиваются со все большими трудностями не только в обеспечении достойного уровня жизни, но даже в поиске работы как таковой.

В 90-е годы положение лишь усугубилось в силу роста роли технологического фактора в развитии производства. Доходы низших 20 процентов населения, достигнув своего минимально возможного значения, перестали снижаться в относительном выражении и стабилизировались на уровне 3,7-3,9 процента национального дохода. Продолжающийся рост доходов «класса интеллектуалов» происходит сегодня за счет среднего класса. С 1990 по 1995 год доля 60 процентов американцев, объединяемых в эту категорию, в национальном доходе снизилась почти на пять процентных пунктов и составила 47,6 процента, а низшая граница среднего класса опустилась до уровня, за которым начинается официально признаваемая бедность: по состоянию на начало 1998 года почти 15 процентов населения США официально считались бедными и в значительной мере существовали за счет государственных субсидий, тогда как 18 процентов работников, занятых полный рабочий день, получали заработную плату, соответствующую официально определенному прожиточному минимуму³².

В последние годы «низший класс», как и «класс интеллектуалов», становится в значительной мере наследственным. Анализ бедности среди белых американцев, проведенный в начале 90-х годов, свидетельствует, что среди выходцев из семей, принадлежащих к высшему слою среднего класса, доля бедных составляет не более 3 процентов, тогда как она возрастает до 12 процентов для тех, чьи родители живут фактически у черты бедности, и до 24 процентов — для выходцев из собственно бедных семей. В еще большей степени зависят подобные перспективы от образовательного уровня родителей: если он низок (незаконченное школьное), то вероятность их детей пополнить низший класс составляет около 16 процентов, а если очень низок (начальное образование) — повышается до 40 процентов³³. Таким образом, становление основанного на знаниях общества порождает устойчивые социальные группы, как контролирующие информацию и знания, так и отчужденные от них.

* * *

Тенденции, вполне проявившиеся на протяжении последних десятилетий, свидетельствуют о том, что формирующееся постиндустриальное общество не лишено социальных противоречий и не может рассматриваться как общество равенства. Напротив, распространение информации и знаний как основного фактора производства становится основой новой поляризации общественных групп и формирования нового господствующего класса. Опасность этого нового противостояния заключается в том, что впервые доминирующее положение одной социальной группы по отношению к другой представляется вполне оправданной, так как ее материальное богатство выступает воплощением не эксплуатации человека человеком, а креативной деятельности самих ее представителей. В рамках современной этики не находится серьезных инструментов для обоснования несправедливости подобного положения вещей, так как оно объективно проистекает из реализации людьми своих неотъемлемых прав на развитие и совершенствование собственной личности в формах, которые непосредственно не направлены на создание препятствий для развития других человеческих существ.

Между тем этот факт не снимает остроты возникающего противоречия, а только подчеркивает ее. Поэтому важнейшим вопросом, вытекающим из анализа проблемы неравномерного распределения богатства в современном обществе, проблемы, кажущейся сугубо экономической, становится вопрос о том, может ли постиндустриальное общество преодолеть классовый, антагонистический характер, присущий не только индустриальному строю, но и всей экономической эпохе в целом, или же останется очередным историческим типом классового общества.

1 — Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. XCI. 2 Fromm E. The Sane Society. L., 1991. P. 124.
2 — См.: Народное хозяйство СССР за 70 лет. Юбилейный статистический сборник. М.,1987. С.49,13,12.
3 — См.: Красильщиков В.А. Вдогонку за прошедшим веком. М., 1998. С.129-130.
4 — См.: Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. Под ред. Д.С.Львова. М., 1999. С. 222.
5 — См.: Goldman М. Lost Opportunity. What Has Made Economic Refonn in Russia So Difficult. N.Y.-L., 1996. P. 13.
6 — См.: Goldman M. What Went Wrong with Perestroika. N.Y.-L., 1992. P. 49.
7 — См.: Гайдар Е. Аномалии экономического роста. M., 1997. С. 120, табл.8.
8 — См.: Путь в XXI век. С. 305.
9 — См.: Андрианов В. Д. Россия в мировой экономике. М., 1999. С. 23.
10 — См.: Андрианов В.Д. Россия: экономический и инвестиционный потенциал. М., 1999. С. 194.
11 — См.: Павленко Ф., Новицкий В. Тенденции структурных изменений и промышленная политика в странах СНГ// Вопросы экономики. 1999. № 1.С.116.
12 — См.: Глазьев С. Центральный банк против промышленности России // Вопросы экономики. 1998. № 1. С. 21.
13 — См.: BlasiJ.R.. Kroumova M., Kruse D. Kremlin Capitalism. Ithaca (N.Y.)-L., 1997.P. 24.
14 — См.: Blasi J.R., Kroumova M., Kruse D. Kremlin Capitalism. P. 190.
15 — См.: Woodruff D. Money Unmade. Barter and the Fate of Russian Capitalism. Ithaca (N.Y.)-L., 1999. P. 147-148.
16 — См.: Булатов А. Вывоз капитала из России: вопросы регулирования // Вопросы экономики. 1998. № 3. С. 56.
17 — См.: Абалкин Л. Бегство капитала: природа, формы, методы борьбы // Вопросы экономики. 1998. № 7. С. 39.
18 — См.: Илларионов А. Как Россия потеряла XX столетие // Вопросы экономики. 2000. № 1. С. 6.
19 — См.: Кудров В., Правдина С. Сопоставление уровней производительности труда в промышленности России, США и Германии за 1992 год // Вопросы экономики. 1998. № 1. С. 131-132.
20 — См.: Андрианов В.Д. Россия в мировой экономике. С. 26.
21 — См.: Schwartz P., Leyden P., Hyatt J. The Long Boom. A Vision for the Coming Age of Prosperity. Reading (Ma.), 1999. P. 134.
22 — Подробнее см.: Rosensweig J.A. Winning the Global Game. A Strategy for Linking People and Profits. N.Y., 1998. P. 156.
23 — Львов Д. С. Развитие экономики России и задачи .экономической науки. М, 1999. С. 66.
24 — См.: Вольский А. Инновационный фактор обеспечения устойчивого экономического развития // Вопросы экономики. 1999. № 1. С. 12.
25 — См.: Ляско А. Реализация программы стабилизации не способна преодолеть кризис // Вопросы экономики. 1998. № 9. С. 7.
26 — См.: Brady R. Kapitalizm. Russia’s Straggle to Free Its Economy. New Haven (Ct)-L., 1999. P. 186.
27 — См.: Монтес М.Ф., Попов В.В. «Азиатский вирус» или «голландская болезнь»? Теория и история валютных кризисов в России и других странах. М.,1999. С. 11.
28 — См.: Монтес М.Ф., Попов В.В. «Азиатский вирус» иди «голландская болезнь»? С. 42.
29 — См.: WoodruffD. Money Unmade. P. 162-163.
30 — См.: Делягин М.Г. Идеология возрождения. Как мы уйдем из нищеты и маразма. М., 2000. С. 34.
31 — См.: Ушканов И., Молоха И. Утечка умов: масштабы, причины, последствия. М., 1999.С. 86-87.
32 — См.: Simes D. After the Collapse. Russia Seeks Its Place as a Great Power. N.Y.,1999. P. 105, 108.
33 — Делягин М.Г. Идеология возрождения. С. 75.

Оглавление

---

Сайт управляется системой uCoz

Философско-социологический факультет ПГНИУ — Социальная стратификация в социологической теории Алена Турена

УДК 316.34

DOI: https://doi.org/10.17072/2078-7898/2020-2-281-290

Социальная стратификация в социологической теории Алена Турена

Батуренко Светлана Алексеевна
кандидат социологических наук,
доцент кафедры истории и теории социологии

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова,
119991, Москва, Ленинские горы, 1;
e-mail: [email protected]
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-9732-5423

Цель статьи — рассмотреть развитие теории социальной стратификации постиндустриального общества. В настоящее время достаточно сложно представить стратификационные исследования в виде стройной упорядоченной последовательности. Теория социальной стратификации известного французского социолога Алена Турена не укладывается ни в одно из привычных классических направлений. Он подвергает ревизии экономический детерминизм, перенося акценты в область знания и культуры. Исследователь старается преодолеть устоявшиеся традиции структурализма посредством анализа социального действия и социальных отношений при рассмотрении системы социальной стратификации. Современному программируемому обществу свойствен отход от экономической борьбы и экономических решений, потерявших характерные для них ранее в предшествующих обществах автономию и центральное место. Его видение социальной структуры современного общества отличается от представлений других теоретиков постиндустриализма, особенно развитых в американской социологии, в частности в работах Д. Белла. В анализе автор теории действия ориентируется на французскую модель общества, учитывая исторические и культурные особенности ее развития. Турен отмечает значительные изменения, произошедшие в системе стратификации современного общества и природе его основного социального конфликта. Под влиянием новых факторов и социальных процессов происходит изменение власти и форм социального господства. Французский социолог в значительной мере способствовал трансформации социологического объяснения современной системы социальной стратификации. Он описал основные характеристики классовой структуры постиндустриального общества, главные тенденции ее развития, разработал предложения по использованию некоторых категорий, необходимых для описания системы стратификации современного постиндустриального общества.

Ключевые слова: социальная стратификация, постиндустриальное общество, конфликт, А. Турен.

Во второй половине ХХ в. социально-экономическое развитие западных обществ достигло высокого уровня. Многие процессы, происходящие в этих обществах, не находили адекватного объяснения с точки зрения сложившихся социологических теорий. Западные ученые стали чаще говорить о кризисе общества, а вместе с тем и о кризисе социологии. Господствующие подходы в области исследования процессов социальной стратификации успешно применялись при анализе относительно статичного общества. Преобладание системной парадигмы было обусловлено общим характером социальной структуры индустриального общества, которая в результате оказалась непригодной для прогнозирования будущего ее состояния. Столкнувшись с крупным теоретическим кризисом, западная социология обратилась к поиску новых подходов и в области изучения систем социальной стратификации.

Французский социолог Ален Турен (1925) является современным ученым, предпринявшим попытку преодоления теоретического кризиса в социологии в целом, а также разработавшим современные модели исследования социальной стратификации постиндустриального общества. По его мнению, во второй половине ХХ в. наступает период развития социологии, для которой характерно определение общества как общества развития с необходимостью признания важности исторических событий в процессе принятия решений. Французский социолог работает в направлении развития социологии действия, предлагая новый образ общества как системы действия и обращаясь таким образом к основному объекту изучения — социальному действию [Антипьев А.Г., Маркова Ю.С., 2012; Каневский П.С., 2015; Хохлова А.С., 2011].

Одной из самых значимых теорий в рамках исследования системы социальной стратификации постиндустриального общества является теория Алена Турена. Основными объектами интереса для ученого в 60–70-х гг. ХХ в. становятся социальный конфликт, проблемы эксплуатации, власти и доминирования. Именно с позиций исследования социального конфликта А. Турен подходит к анализу постиндустриального общества и его системы социальной стратификации.

Категория социального конфликта для французского социолога играет исключительно важную роль при построении теории социальной стратификации. В противовес функциональному подходу, рассматривающему общество с позиции сохранения равновесия системы, где конфликт является нежелательным элементом, разрушающим установленный порядок, А. Турен видит в социальном конфликте и социальном движении главные условия функционирования и развития общества. Основными понятиями, используемыми социологом, являются следующие: «конфликт», «социальное движение», «класс». Категория «класс» недостаточно четко определена в работах ученого, но вместе с тем очевидно, что он не отказывается от ее использования, хотя чаще говорит о связях классов, а не о самих классах постиндустриального общества. Он пишет: «Мы наблюдаем исчезновение классов как социальных “существ”, как реальных социальных и культурных слоев, и, соответственно, возрастает значение классовых отношений как аналитического принципа, приемлемого для раскрытия социальных конфликтов… Говорить о социальных классах — значит скорее указывать на классовые проблемы, нежели определять какие-то группы» [Touraine А., 1971, р. 80, 82].

Также исследователь не поддерживает термин «общество без классов», употребляемый другими теоретиками постиндустриального общества. Турен убежден в том, что во главе современных обществ обязательно стоит класс, причастный к руководству накоплением и процессом изменения. Если говорить о критериях отличия разных обществ друг от друга, то, по мнению французского социолога, общества отличаются не способом производства, а типом накопления, имеющим решающее значение при определении типа самого общества и характера связи классов в нем. Рассматривая накопление в качестве основы развития и изменения общества, ученый признает неизбежным и необходимым существование особого класса, обладающего функциями контроля над накоплением и, следовательно, над развитием общества в целом. Конфликт в данном случае предполагает участие двух сторон: тех, кто контролирует, и тех, кто непосредственно является производителем материальных и духовных ценностей. Соответственно, и система стратификации в постиндустриальную эпоху делится на два основных класса: господствующий класс, обладающий историчностью, и низший, борющийся за обладание ей. Низший класс вступает в борьбу за собственные интересы, против господства правящего класса, в широком смысле — за контроль над накоплением, способом познания, культурной моделью [Соломатина Е.Н., 2016]. В данном случае следует обратить внимание и на категорию «историчность», имеющую важное значение для автора. А. Турен отмечает, что она состоит из трех независимых компонентов: «способа познания, который представляет образ общества и природы; накопления, которое изымает часть свободного продукта; культурной модели, которая формирует способность общества воздействовать на себя» [Touraine A., 1973, р. 530]. Современное общество ученый называет программируемым, считая не слишком подходящим для него понятие «постиндустриальное» [Бронзино Л.Ю., 2008]. Французский социолог анализирует западное общество исходя из представлений о том, что экономические отношения потеряли свое центральное значение, их место заняли социальные и культурные факторы. Вместе с тем речь не идет о возможности отказа от производства и о становлении общества потребления и досуга. А. Турен подчеркивает обусловленность современного типа общества его экономическим ростом. Однако в условиях возрастающей социальной и географической мобильности, расширения политического участия, массового распространения информации становится невозможным сохранение определяющего положения в социальной организации и деятельности экономических механизмов. Одним из важнейших вопросов, который поднимает социолог, является вопрос о том, «какова природа классовых отношений в программированном обществе» [Турен А., 1998, с. 90]. В работе «Постиндустриальное общество» Турен пишет: «Принципиальное отличие программируемого общества от капиталистического индустриализированного общества состоит в том, что социальный конфликт определяется уже не рамками фундаментального экономического механизма, а совокупностью всех социально-экономических отношений» [Touraine А., 1971, р. 25]. На наш взгляд, социолог логично объясняет свое понимание общества в соответствии с предложенным им методологическим подходом, а также учетом основных характеристик современного общества. В определении общества как общества развития, системы действия, называя его программированным, автор подчеркивает основные аспекты его трансформации, а именно не только способность общества к воспроизводству себя как такового, но и его способность использовать механизмы, позволяющие ему трансформировать и конструировать себя и свою окружающую среду [Турен А., 1986, 2009]. В этом, по нашему мнению, состоит новизна и очевидная ценность подхода, предлагаемого Туреном.

Значительные изменения системы стратификации западного общества, как замечает французский социолог, обусловливают новые факторы. Если в индустриальных обществах таковым являлась собственность, то в постиндустриальную эпоху основными становятся уровень знания, образования, доступ к информации. Группы, обладающие данными ресурсами, являются правящим классом [Кимелев Ю.А., 1998, 2017]. Под новой господствующей элитой Турен подразумевает технократию, к которой относит управляющих, принадлежащих как к государственной администрации, так и к крупному частному предпринимательству. Описывая эту социальную группу, автор отмечает ее закрытый характер. В условиях технократический формы правления подчиненные классы формируются в зависимости не от форм собственности, а от инструментов социальной и культурной интеграции. Другой большой социальной группой в постиндустриальном обществе, которая расположена на уровень ниже технократов, по мнению ученого, являются бюрократы. Основная их сфера деятельности — решение внутренних организационных вопросов, обеспечение действия механизмов, направленных на достижение целей, поставленных перед организацией. Кроме того, социолог выделяет еще одну значительную социальную группу — техников, или технических служащих. Однако Турен не считает, что они могут в перспективе превратиться в реальный социальный класс, поскольку эта группа слишком разъединена и рассеяна. Профессионалы, эксперты и белые воротнички в постиндустриальном обществе представляют собой особую социальную группу, труд которых в большей степени отвечает требованиям, предъявляемым к сотрудникам современным производством. Профессионалы характеризуются высоким уровнем образования и технического знания, но вместе с тем и зависимостью от технократов, в чьих руках сосредоточены механизмы управления, карьеры, достижения статуса. Всем существующим классам и социальным группам постиндустриального общества противостоит рабочий класс, которому французский социолог уделяет особое внимание.

Одной из центральных проблем в области изучения системы социальной стратификации для А. Турена является изменяющееся положение рабочего класса. Социолог выступает против точки зрения некоторых современных ученых о конце этого класса как социально-профессиональной категории. По мнению Турена, ошибочно всерьез считать, что рабочие становятся ненужными в качестве такой социальной категории. Экономический рост, как утверждает французский ученый, по-прежнему зависит от развития производства. Сложившиеся представления об обществе, в котором сфера производства строго ограничена, внимание к труду утрачено, а вместо этого значимыми становятся исключительно проблемы, относящиеся к сфере досуга и свободного времени, Турен называет социологической фикцией. На деле наблюдается обратная ситуация: более индивидуализированное потребление предъявляет более серьезные требования к производству. В отличие от большинства теоретиков постиндустриального общества А. Турен не исключает рабочий класс из современной системы социальной стратификации.

Ученый заметил, что в предшествующий период времени большинство социологов придерживались общего мнения о том, что рабочий класс являлся не только профессионально-классовой категорией, но и активным агентом, одной из основных действующих сил, влияющих на социальную и политическую историю индустриального общества. В 70-х гг. ХХ в. в условиях перехода к новой стадии развития отчетливо наблюдается процесс уменьшения количества рабочих ручного труда, в результате чего появляется предположение, что в течение долгого времени рабочему классу только приписывалась его особая значимость. Это объясняется влиянием идеологической ориентации, а не результатом точного научного социологического и исторического анализа. Однако, как отмечает Турен, подобная критическая позиция не находит подтверждения в работах социологов и историков.

Актуальным, таким образом, становится вопрос о причинах и условиях превращения некоторых массивных социальных классов в центральную действующую силу индустриального общества. Эта проблема рассматривается французским социологом с целью определения того, какой социальный конфликт становится центральным для данного общества. В целом следует отметить, что вопрос о причинах и условиях возникновения и последовавшего затем исчезновения рабочего класса как центрального социального агента общества становится главным для социологической мысли второй половины ХХ в: «Следует сначала рассмотреть причины, по которым рабочий класс играл центральную роль в прошлом, а затем — причины, по которым он уверенно теряет свое центральное место в постиндустриальном обществе. Ведь именно этот процесс трансформирует взгляд на общество в целом» [Полякова Н.Л., 2004, с. 305]. Изменяется и само значение категории «рабочий класс». Эта категория в настоящее время подразумевает нечто большее, чем многочисленную непривилегированную социально-профессиональную группу. В индустриальном обществе интересы и проблемы рабочего класса и рабочего движения определялись капиталистическим предприятием, составляющим основу экономики. В таком обществе основным социальным конфликтом был конфликт между трудом и капиталом, и, соответственно, наблюдалась классовая борьба пролетариата. До середины ХХ в. в социологии фактически изучение рабочего движения сводилось к изучению капитализма и его кризисов.

В программируемом обществе, по мнению Турена, рабочий класс действительно утратил свою роль привилегированного исторического агента. Рассматривая причины данной трансформации, он называет главную — отдельное капиталистическое предприятие не является больше центром экономической системы, а также основой ее социальных конфликтов. Другие возможные причины, такие как ослабление рабочего движения в результате подчинения одной из политических партий или отсутствие заметных политических лидеров, не рассматриваются в данном случае в качестве определяющих. Вместе с тем борьба рабочих с системой менеджериального управления и контроля по-прежнему играет значительную роль и выступает существенным элементом системы социальных конфликтов, без которого не могут быть осуществлены никакие революционные преобразования. Однако эта борьба не является центральной силой нового социального конфликта: «Основной социальный конфликт современного общества — это не конфликт по поводу собственности, это конфликт индивида и общества в целом и формулируется он в терминах организационного конфликта» [Полякова Н.Л., 2004, с. 306].

Позиция Турена заключается в том, что в современном мире имеет место социальное доминирование, которое носит глобальный взаимосвязанный характер. Это означает, что все основные сферы общественной жизни (экономическая, политическая, социальная, культурная) в нем плотно взаимопереплетены и понятие эксплуатации, которое было положено в основу классового анализа К. Марксом, больше не является адекватным для исследования современной ситуации. Социолог пишет: «Мы еще продолжаем говорить об “экономической эксплуатации”, хотя все труднее и труднее вычленить ее и изолировать от других форм доминирования. Термин потерял свое объективное значение. Ситуация в современном мире наиболее верно передается термином “отчуждение”, а не “эксплуатация”» [Touraine А., 1971, р. 7]. Используя термин «эксплуатация», можно описать экономическое отношение, а категория «отчуждение» способна передать отношение социальное. В обществах, детерминированных экономическими отношениями, понятие «эксплуатация» вполне выражало их сущность. В современных обществах, определяемых социальными отношениями, наиболее подходящим становится термин «отчуждение». Человек в постиндустриальном обществе отчужден, поскольку его связь с социальными и культурными условиями определяется правящим классом.

Подчиненные классы в современном обществе не эксплуатируются — они интегрируются в общую систему и подвергаются манипуляции. Учитывая этот факт, можно отметить, что основным вопросом для классов становится самоопределение. Современное общество Турен называет обществом отчуждения не потому, что человек оказывается в условиях нищеты или навязанных политических ограничений, а потому, что оно манипулирует, подкупает, навязывает конформизм [Турен А., 2014]. В работе «Возвращение человека действующего» он пишет: «Если свойство правящего класса в программированном обществе заключается в способности создавать модели социального потребления, то свойство управляемого класса состоит не в том, чтобы исполнять и приводить в действие эти модели, а в том, чтобы приспосабливаться к ним» [Турен А., 1998, с. 137].

А. Турен указывает, на то, что для постиндустриального общества характерны совершенно новые социальные конфликты. Поскольку они не являются привычными нам конфликтами между трудом и капиталом, следует искать их основы, а также новые методологические принципы классового деления. Французский социолог продолжает развивать идеи других представителей теории постиндустриализма 70-х гг. ХХ в. о том, что современный социальный конфликт перешел из сферы производства в сферу распределения. Конфликтные отношения уже не выстраиваются вокруг капиталистической собственности, борьба не направлена на завоевание «командных высот в экономике», она смещается в область потребления, его уровня, стиля жизни, жизненных шансов в широком смысле слова, в сферу гражданских и политических прав. Основная классовая поляризация постиндустриального общества описывается через конфликтные отношения между структурами экономического и политического принятия решения и теми, кого принуждают к зависимому участию. На основании этих выводов можно говорить о существовании конфликта между двумя основными сегментами общества: центральными и периферийными, или маргинальными. По мнению Турена, общество делится на два класса, один из которых является господствующим и обладает историчностью, а другой борется за обладание ею. Правящий класс ввиду того, что ему свойственна историчность, определяет социальные, экономические и культурные ориентации развития общества. Низший класс вынужден защищать собственные интересы от господства правящего класса, от использования этим классом контроля над культурной моделью, накоплением и способом познания, моралью в его собственных интересах. Исследователь пишет: «На самом высоком уровне отношения между классами являются не просто конфликтными, ибо борьба между классами идет за контроль над неким культурным полем, за управление средствами, с помощью которых общество само “себя производит”. Это одновременно экономическое накопление, способ познания и представление о способности общества воздействовать на самого себя, что я называю этической моделью» [Турен А., 1998, с. 65]. Социальное движение направлено не на защиту интересов какой-то реальной группы, а выступает против различных форм власти и контроля [Турен А., 1999]. Основная разделительная линия в постиндустриальном обществе, таким образом, пролегает между технократами и бюрократами, с одной стороны, и экспертами, профессионалами и белыми воротничками — с другой.

Турен выделил основные формы социального доминирования в современном обществе. Первая форма представлена в виде социальной интеграции. Экономический прогресс в постиндустриальном обществе больше зависит непосредственно от знания и от способности к творчеству. Экономическое развитие навязывает всем участвующим в нем определенные цели, систему власти, стиль жизни. Индивид оказывается не просто вовлечен в это развитие, а скорее принужден к участию в нем как трудящийся, как потребитель, как элемент системы социальной организации и власти. Будучи вписан в существующую систему производства, он выполняет определенную систему ролей в рамках своей организации. Таким образом, система производства представляет собой нерасторжимое единство с остальными социальными подсистемами, оказывая им поддержку и укрепляя их. Вторая форма социального доминирования — это культурное манипулирование. Особенно ярко оно проявляется в контроле над потребностями и культурными стереотипами потребления и стиля жизни. Каналами их распространения прежде всего являются школа и система образования в целом. Третьей формой Турен считает навязывание политического поведения. По мнению французского социолога, крупные политико-экономические организации контролируют современное постиндустриальное общество и преследуют при этом определенные цели. Проанализировав их реальное воздействие, ученый приходит к выводу, что оно нацелено на осуществление тотального контроля за всей социальной жизнью, а не просто на координацию собственных функций.

В описанных Туреном современных условиях, созданных под влиянием основных форм социального доминирования, важным становится вопрос о том, сможет ли рабочий класс занять какое-либо значимое место в политической и социальной жизни. При этом социолог замечает ослабление возможного воздействия этого класса в результате расхождения и все большего отдаления друг от друга политического рабочего движения и профсоюзного, которое стало преимущественно движением социальным. Ученый говорит о тенденции уменьшения роли политического движения в зависимости от повышения активности профсоюзов. Внутренняя структура и состав рабочего класса в современном постиндустриальном обществе значительно трансформированы и усложнены. Рабочий класс утрачивает свою автономию. Значительную его часть составляют неквалифицированные рабочие-иммигранты, женщины, которые имеют в целом небольшой опыт индустриального труда. Эти факторы также объясняют спад политического влияния данного класса и изменение понимания социальной реальности. Кроме того, рабочие как класс в современном обществе не способны в должной мере оказывать сопротивление власти, поскольку являются одной из зависимых социальных групп, на которых оказала влияние психология потребления.

Формулируя представления Турена о современной системе социальной стратификации, а также об определении в ней места и роли рабочего класса, можно отметить некоторые особенности его методологического подхода к анализу социальной структуры постиндустриального общества. Прежде всего, это рассмотрение «положения рабочего класса не с точки зрения типа его труда, а с точки зрения его места в общей системе распределения власти и доминирования, с точки зрения интерпретации главного социального конфликта» [Полякова Н.Л., 2004, с. 310]. По мнению ученого, основной конфликт программируемого общества не носит классового характера: речь теперь идет об организационном конфликте. При его анализе необходимо учитывать особенности социального доминирования, одной из которых является его целостность и нерасчлененность, наиболее полно передаваемая при помощи термина «отчуждение». В связи с существованием дисперсии власти конфликты в постиндустриальном обществе становятся более многомерными.

Утрата экономической сферой своего определяющего значения приводит к значительным трансформациям в системе стратификации постиндустриального общества и изменению природы его главного социального конфликта. Под влиянием роли социальных и культурных факторов изменяются власть и формы социального господства. Все это способствует необходимости пересмотра классических концепций социальной стратификации. Турен полагает, что пришло время отказаться от теории класса и прежних представлений о классовой системе социальной дифференциации. Для описания системы социальной стратификации и социальных интересов в постиндустриальном обществе необходимо предложить более адекватный подход, основанный на новых реалиях социальной жизни.

Для анализа социальной структуры постиндустриального общества, по мнению французского социолога, следует использовать другие категории в их новом значении. Понятие «социальный класс» предлагается употреблять при описании отношений власти и доминирования в обществе в целом, термин «группа социального интереса» или «заинтересованная группа» — для анализа взаимодействия внутри организаций и коллективов. Кроме этого, Турен предлагает использовать категорию «группы давления», которая практически не имеет отношения к политическому действию, но представляется необходимой при проведении анализа конфликтов в сфере потребления. Основываясь на применении предложенных категорий и сохраняя главные принципы социологии действия, ученый приходит к выводу о том, что выделение определенных групп в социальной структуре современного общества, а также описание их стратификации, которая выстраивается в соответствии со стратификацией основных социальных интересов, возможно. Опираясь на использование данного принципа исследования, социолог утверждает, что «рабочий класс во все большей степени замещается федерацией групп социального интереса, а группы, организованные для защиты локальных и региональных интересов, — традиционные примеры групп давления — становятся видом класса» [Touraine A., 1971, р. 67–68].

Подводя итог, следует отметить, что на исследователя, безусловно, оказал влияние тот факт, что он изучал именно французское общество. Поэтому можно говорить в целом о его концепции постиндустриального общества как об ориентированной на французскую общественную модель, в которой отражены особенности исторического и культурного развития этого общества. Этим объясняется не только специфика его теории общества в целом, но и представления А. Турена о конфликте и системе социальной стратификации. Особенности событий, происходящих во Франции в 60-х гг. ХХ в., наложили отпечаток на представления о возможности перехода от одного типа общества, одной системы стратификации к другому типу и другой системе. Тем не менее ученый, как и многие другие представители теории постиндустриального, информационного общества (Д. Белл, О. Тоффлер), отмечает основные тенденции переструктурирования общественного развития, изменения типов и уровней социального конфликта, а также элементов системы социальной стратификации. Главным направлением социальных изменений стало движение к децентрализации. Процесс децентрализации проникает во все сферы жизни (политику, бизнес, культуру) и переформатирует их [Полякова Н.Л., 1990]. Предположения и прогнозы исследователя оказались верны, о чем свидетельствует развитие социальных процессов в настоящее время. В современном обществе фрагментирование проявляется в экономических и личностных структурах, в образах жизни, нормах и ценностях. Система стратификации в постиндустриальном обществе трансформируется под влиянием фрагментации социальных интересов и целей. Фрагментирование социальной структуры проявляется в утверждении плюрализма социальных элементов. Таким образом, социологическое объяснение системы современной социальной стратификации значительно трансформируется. Ален Турен дал основные характеристики классовой структуры постиндустриального общества, главные тенденции развития социальной стратификации, разработал предложения по использованию некоторых категорий, необходимых для описания современного постиндустриального общества.

Список литературы

Антипьев А.Г., Маркова Ю.С. А. Турен о причинах кризиса социологии и путях выхода из него // Вестник Пермского университета. Философия. Психология. Социология. 2012. № 1(9). С. 81–91.

Бронзино Л.Ю. «Антисоциология» Алена Турена // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2008. № 1. С. 87–95.

Каневский П.С. Политика и демократия в трудах Алена Турена // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. 2015. № 2. С. 151–159.

Кимелев Ю.А. Турен А. Критика модерна // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 11: Социология. Реферативный журнал. 1998. № 4. С. 10–27.

Кимелев Ю.А., Полякова Н.Л. Модерн и процесс индивидуализации: исторические судьбы индивида модерна. М.: Праксис, 2017. 492 с.

Полякова Н.Л. ХХ век в социологических теориях общества. М.: Логос, 2004. 384 с.

Полякова Н.Л. От трудового общества к информационному: западная социология об изменении социальной роли труда. М.: Наука, 1990. 132 с.

Соломатина Е.Н. Конфликт как фактор социальных изменений в теории Алена Турена // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология. 2016. Т. 22, № 3. С. 4–20. DOI: https://doi.org/10.24290/1029-3736-2016-22-3-17-26

Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. М.: Научный мир, 1998. 204 с.

Турен А., Идея революции (пер. с фр. Д. Карасева) // Социологическое обозрение. 2014. Т. 13, № 1. С. 98–116.

Турен А. От обмена к коммуникации: рождение программируемого общества // Новая технократическая волна на Западе / отв. ред. П.С. Гуревич. М.: Прогресс, 1986. С. 410–430.

Турен А. Социология после социологии // Социологический ежегодник: сб. науч. тр. / ред. и сост. Н.Е. Покровский, Д.В. Ефременко и др. М., 2009. С. 90–95.

Турен А. Способны ли мы жить вместе? // Новая постиндустриальная волна на Западе: антология / под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Academia, 1999. С. 468–491.

Хохлова А.С. Социология действия А. Турена и социальный конфликт в современном обществе // Общественные науки. 2011. № 5. С. 37–43.

Touraine A. Production de la soiete. Montrouge: Seuil, 1973. 542 p.

Touraine A. The Post-Industrial Society. Tomorrow`s Social History: Classes, Conflicts, and Culture in the Programmed Society. N.Y.: Random house, 1971. 244 p.

 

Получено 25.03.2020

Просьба ссылаться на эту статью в русскоязычных источниках следующим образом:

Батуренко С.А. Социальная стратификация в социологической теории Алена Турена// Вестник Пермского университета. Философия. Психология. Социология. 2020. Вып. 2. С. 281–290. DOI: https://doi.org/10.17072/2078-7898/2020-2-281-290

Дата публикации: 05 Июль 2020. Категория: Социология.

(PDF) Sociological theories of social inequality in the second part of 20th century. Constructivist perspective

18

которым они располагают, а также по относительному весу раз-

личных видов капитала. Структура капиталов определяет соотно-

шение силы между агентами. Агенты определяются “объективно”

по их позициям в этих отношениях, институционализированных,

устойчивых, признанных социально и даже юридически гаранти-

рованных статусах.

На базе знания пространства позиций можно, согласно Бурдье,

вычленить классы в логическом смысле этого слова — как сово-

купность агентов, занимающих сходную позицию, которые имеют

шансы обладать сходными диспозициями и интересами, произво-

дить сходные практики. Однако этот класс является “классом на

бумаге” и имеет лишь теоретическое существование, являясь про-

дуктом объяснительной классификации, такой же, как, например,

классификации, создаваемые в ботанике или зоологии. Они по-

зволяют объяснить и предвидеть практики и свойства классифи-

цируемых, их поведение, ведущее к объединению в группу. «Однако

реально это не класс… в смысле группы, причем группы “мобили-

зационной”, готовой к борьбе… это лишь возможный класс»16.

Классы, которые можно вычленить в социальном пространстве,

не существуют как реальные группы, считает Бурдье. Они лишь

объясняют вероятность своей организации в практические группы,

семьи, ассоциации, профсоюзные или политические движения и

являются результатом “работы представления”, которая ведется

агентами непрерывно с целью навязать свое видение мира, свое

положение в нем, свою идентичность.

“Что существует, — подчеркивает Бурдье, — так это простран-

ство отношений, которое столь же реально, как географическое

пространство, перемещения внутри которого оплачиваются рабо-

той, усилиями и в особенности временем”17. Это работа по выра-

ботке категорий по экспликации и классификации, которая ведется

«в каждый момент обыденного существования, вследствие той борь-

бы, которая сталкивает агентов, имеющих различные ощущения

социального мира и позиции в этом мире, различную социальную

идентичность, при помощи всевозможного рода формул: хороших

или плохих заявлений, благословений или проклятий, злословий

или похвал, поздравлений, славословий, комплиментов или

оскорблений, упреков, критики, обвинений, клеветы и т.п. Неслу-

чайно kategoresthai, от которого происходят категории и категоре-

мы, означает “обвинить публично”»18. Называть и вызывать к су-

ществованию при помощи номинации — это и есть власть

(символическая по своему источнику), образовывать группы, фор-

16 Там же. С. 18.

17 Там же.

18 Там же. С. 24.

Новая Россия — Социальная структура общества (Библиография)

Новая Россия СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА   Батуренко С.А. Исследования андеркласса в современном обществе: основные методологические подходы // Вестн. Моск. ун-та. Сер.18. Социология и политология. — 2011. — N 1. — С.44-52. Беленький В.Х. Социальная структура общества: социально-философские и социологические проблемы // Философия и общество. — 2007. — N 3. — С.49-63. Беляева Л.А. Социальные слои в России: опыт кластерного анализа // Социол. исслед. — 2005. — N 12. — С.57-64. Бобков В. Структура общества (по доходам и жилищной обеспеченности) / В.Бобков, И.Канаев // Экономист. — 2006. — N 9. — С.42-52. Бобков В.Н. Социальная структура российского общества по критериям доходов и жилищной обеспеченности / В.Н.Бобков, Е.В.Одинцова // Уровень жизни населения регионов России. — 2012. — N 1. — С.20-28. Вебер М. Сословия и классы // Вестн. Моск. ун-та. Сер.18. Социол. и политол. — 2003. — N 4. — С.141-148. Вебер М. Сословия и классы // Личность. Культура. Общество. — 2007. — Вып.4. — С.21-27. Волков Ю.Г. Гуманистическая миссия креативного класса // Соц.-гуман. знания. — 2012. — N 2. — С.3-20. Выжутович В. У нас сословное общество? // Российская газета. — 2017. — 8 июня. — С.10. Как выглядит социальная структура современной России? Можно ли согласиться с утверждением, что российское общество становится сословным? Беседа с социологом, профессором НИУ ВШЭ Симоном Кордонским. Голенкова З.Т. Социальная структура общества: в поиске адекватных ответов / З.Т.Голенкова, Е.Д.Игитханян // Социол. исслед. — 2008. — N 7. — С.75-85. Гольцова Е.В. Факторы социальной среды как детерминанты брачности и рождаемости / Е.В.Гольцова, Я.А.Лещенко // Социол. исслед. — 2010. — N 2. — С.125-130. Жвитиашвили А.Ш. Новые социальные группы на Западе: общее и особенное // Власть. — 2016. — N 1. — C.118-124. 01 Жеребин В.М. Цифровой раскол как новый фактор социальной стратификации / В.М.Жеребин, О.А.Алексеева, Н.А.Ермакова // Вопросы статистики. — 2015. — N 5. — С.35-47. В статье на основе статистической методологии исследуется влияние информатизации на социально-экономические процессы. В частности, с этих позиций изучается феномен цифрового раскола, отразившийся на структуре общества и современной социальной стратификации. Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества: Деятельност.-структур. концепция. — М.: Дело, 2002. — 567с. С55-З.362 НО Заславская Т.И. Структура российского общества через призму трансформационного процесса // Мониторинг обществ. мнения. — 2002. — N 4. — С.7-19. Збарская И.А. Социальная структура российского общества в условиях перехода к рыночным экономическим отношениям (по итогам Всероссийской переписи населения 2002 года) // Вопросы статистики. — 2006. — N 5. — С.72-77. Иванченко В. Социально-структурированное общество и цели реформ // Экономист. — 1998. — N 4. — С.79-86. Изменения социальной структуры российского общества и ее политические последствия: попытка прогноза / С.А.Белановский и др. // Мир России. — 2012. — N 1. — С.123-139. Калугина З.И. От среднего класса — к креативному // ЭКО. — 2007. — N 10. — С.93-105. Кардамонов О.А. Социальная стратификация в дискурсивно-символическом аспекте // Социол. исслед. — 2010. — N 6. — С.3-13. Кордонский С.Г. Сословная структура постсоветской России (Часть I) // Мир России. — 2008. — N 3. — С.37-66. Кордонский С.Г. Сословная структура постсоветской России (Часть II) // Мир России. — 2008. — N 4. — С.3-36. Кордонский С.Г. Сословные компоненты социальной структуры России: гипотетико-дедуктивный анализ и попытка моделирования / С.Г.Кордонский, Д.К.Дехант, О.А.Моляренко // Мир России: социология, этнология. — 2012. — N 2. — С.63-102. Кочетков А.П. Особенности формирования и развития политического класса современной России // Власть. — 2017. — N 1. — С.12-18. 01 Методика «Фомография» и ресурсная дифференциация российского общества / Е.Г.Галицкая, Е.Б.Галицкий, Е.С.Петренко, С.А.Раппопорт // Социол. исслед. — 2012. — N 10. — С.131-142. Рассматриваются различные факторы социальной структуризации российского общества. Момджян К.Х. К вопросу о типологии социальных групп // Вопросы философии. — 2012. — N 1. — С.39-48. Немировский В.Г. Представления о справедливости в контексте сословной структуры современного российского общества // Социол. исслед. — 2017. — N 9. — С.40-47. 01 Перемолотов В. Место под солнцем для «старых русских» // Соц. защита. — 1997. — N 4. — С.100-102. Рахманов А.Б. Капиталистические классы ведущих стран мира: сравнительный анализ // ЭКО. — 2017. — N 10. — С.62-84. Румянцева Е. Контуры социальной стратификации в современной России // Пробл. теории и практики управл. — 2015. — N 2. — С.81-86. Руткевич М.Н. Социальная структура. — М.: Альфа-М. — М., 2005. — 272с. С55-Р903 НО Руткевич М.Н. Трансформация социальной структуры российского общества // Социол. исслед. — 1997. — N 7. — С.3-19. Симонян Р.Х. Реформы 1990-х годов и современная социальная структура российского общества (к 20-летию экономических реформ) // Социол. исслед. — 2012. — N 1. — С.17-26. Согрин В.В. Социальная структура США в эпоху постиндустриального общества // Новая и новейшая история. — 2008. — N 3. — С.3-21. Тихонова Н. Социальная структура современной России // Свободная мысль. — 2007. — N 11. — С.43-62. Тощенко Ж. Ждет ли нас диктатура прекариата // Независимая газета. — 2018. — 27 февраля. — С.14. Заметки то ли о новой социальной общности, то ли о целом классе. Тощенко Ж.Т. Зарождение нового социального класса // Вестник Рос. акад. наук. — 2016. — Т.86, N 3. — С.231-236. Фицпатрик Ш. «Приписывание к классу» как система социальной идентификации // Россия и совр. мир. — 2003. — N 2. — С.133-151. Шорохов В.П. Богатые и бедные: концептуальная дилемма / Шорохов В.П., Морозова Н.Н. // ЭКО. — 2003. — N 7. — С.116-117. Штомпка П. Понятие социальной структуры: попытка обобщения // Социол. исслед. — 2001. — N 9. — С.3-13. Ястребов Г.А. Характер социально-экономической дифференциации населения: сравнительный анализ России и Европы // Мир России. — 2010. — N 3. — С.57-89. 

Роль науки и образования в постиндустриальном обществе

1. РОЛЬ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕТВЕ

Дисциплина: «Трансформационные
процессы в социальной структуре»

3. Постиндустриальное общество

Основной фактор
производства:
• Знания
Основной продукт
производства:
• Услуги
Характерные черты
Производства:
• Автоматизация
производства,
компьютеризация
общества
Характер труда:
• Резкое
повышение
творческого
начала в труде

4. Постиндустриальное общество

Основной продукт
производства:
• Сельское хозяйство – до 3 %
Промышленность – около 33 %
• Услуги- 66%
Социальная структура:
• Сохранение социальной
дифференциации; рост
численности среднего
класса; профессиональная
дифференциация в
зависимости от уровня
знаний, квалификации

6. Общественное сознание постиндустриального общества

7. Социальные Процессы влияющие на становление постиндустриального общества

Первый процесс
Снижение влияния и внутренний раскол
рабочего класса. Основываясь на анализе
меняющейся
структуры
народного
хозяйства развитых стран, многие авторы
отмечали, что пролетариат становится
далеко не самой заметной социальной
группой современного общества, а его
представители оказываются разобщены по
образовательному уровню, интересам,
национальным и расовым признакам.
В 1973 году Д.Белл, экстраполируя
тенденции предшествующих двадцати лет,
утверждал, что к концу века рабочий класс
сохранится лишь как второстепенная
социальная
группа.
При
этом
подчеркивалось, что упадок традиционного
пролетариата
сопровождался
и
его
растущей дифференциацией.
Второй процесс
Обособление
новой
элиты
постиндустриального общества. Эта страта
объединяет
прежде
всего
людей,
воплощающих
в
себе
знания
и
информацию
о
производственных
процессах и механизме общественного
прогресса в целом. «Если в предыдущем
столетии господствующими фигурами были
предприниматели,
бизнесмены
и
промышленные руководители, «новыми
людьми» оказываются ученые, математики,
экономисты
и
создатели
новой
интеллектуальной
технологии».
Эта
социальная страта включает всех, кто
привносит специальные знания, талант и
опыт в процесс коллективного принятия
решений.

8. Социальная структура индустриального общества

Маргиналы

9. Социальная структура постиндустриального общества

10. Теория Постиндустриального общества

13. Стратегическая цель и линия поведения в постиндустриальном обществе

16. По своей природе образование ориентировано на выполнение социальных функций. Одна из основных задач института профессионального образов

17. основные функции социального института профессионального образования в постиндустриальном обществе:

1.
экономическая — подготовка кадров различного уровня, профиля и квалификации в
необходимых для экономики пропорциях;
2.
стратификационная — формирование и воспроизводство социальной структуры
современного общества;
3.
профессионально-социализирующая — организация вхождения индивидов в мир
профессионального труда и их профессионализация, подготовка человека к
выполнению специфических социально-профессиональных ролей и формирование в
соответствии с социальным заказом определенного социального типа работника,
являющегося субъектом деятельности и поведения;
4.
статусно-ролевой мобильности — перераспределение индивидов по социальным
статусам и ролям;
5.
инновационно-развивающая — развитие творческих способностей личности и
создание условий для ее самореализации.

«Пятый этаж»: если не Меркель, то кто?

5 сентября 2016

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Cерьезная электоральная поддержка, которую получила АдГ в Мекленбурге — Передней Померании, может ослабить позиции нынешнего канцлера

В земле Мекленбург — Передняя Померания на северо-востоке страны, где в воскресенье состоялись местные выборы, антииммигрантская партия «Альтернатива для Германии», похоже, опередила партию Ангелы Меркель ХДС, отодвинув ее на третье место.

Обозреватели оценивают выборы в местное законодательное собрание как решающую проверку перед всеобщими выборами в 2017 году, и многие всерьез рассуждают о том, что эпоха фрау Меркель, видимо, завершается. Популярность германского канцлера в последнее время, действительно, несколько пошатнулась.

Но достаточно ли этого, чтобы говорить о грядущем крахе политической карьеры Ангелы Меркель?

Ведущий программы «Пятый этаж» Михаил Смотряев беседует с руководителем Центра германских исследований Института Европы РАН Владиславом Беловым и германистом и политологом Ларисой Бельцер.

Михаил Смотряев: Что произошло в выходные? «Альтернатива для Германии» набрала более 20% голосов, а ХДС — порядка 19. Насколько это поражение, разгром?

Лариса Бельцер: Очень важно, где проходили выборы. Эта земля, Передняя Померания, это что-то типа Уралмашвагонзавода в России. Наименее продвинутая политически область, и результаты голосования не были сюрпризом. Главная проблема в Германии и других развитых странах — кризис представительной системы в целом.

Старые партии не соотносятся с социальной структурой общества так, как раньше. Там практически не осталось социальных классов в старом понимании этого слова — рабочие, крестьяне и так далее. Есть социальные слои, прослойки, группы. Выборы трудно прогнозировать. Улицы заполнены предвыборной рекламой карликовых партий, о которых раньше никто не слышал. Они дробят электорат.

Все они — партии одной проблемы или даже проблемки. Скорее всего, ни одна из них не преодолеет 5% барьер. Это пример того, как в постиндустриальном обществе размывается старая система политического представительства.

Владислав Белов: В этой земле всегда были сильнее позиции социал-демократов и левых. Но на первом месте по потерянным голосам там стоит не ХДС, а именно левые. По потерянным голосам ХДС только на третьем месте. Еще одна сенсация — минус 3,8% у зеленых. В этой земле в парламенте зеленых теперь нет. Эта земля — самая отсталая экономически, там самый высокий процент безработицы. Здесь ультраправые настроения.

И можно было ожидать, что «Альтернатива» наберет больше, в некоторых землях их доля составила 25%. Меркель взяла на себя всю ответственность за поражение своей партии, и отметила, что коалиция снизила безработицу, создала новые рабочие места, проекты, в том числе с участием российских инвесторов. В Берлине будет ясно, насколько «Альтернатива» действительно пользуется успехом.

Эта партия опирается на средний класс с относительно низким уровнем образования — среднетехническое, среднепрофессиональное, безработные — эти люди с удовольствием воспринимают популистские лозунги. ХДС/ХСС десятками теряют своих последователей, которые уходят в такие партии. И недовольные избиратели занимаются протестным голосованием. Зеленые и левые — тоже протестные партии, но они уже не набирают голосов, как раньше.

Меркель и ее партия намерены бороться за голоса, используя новую политику по отношению к мигрантам, закрепленную законодательно — «Содействовать и требовать». Посмотрим, как успешна будет «Альтернатива» после дебатов по семейной реформе, по реформе образования, в не только миграционной политике.

М.С.: То есть это такой ситуативный успех. Тоже партия одной проблемы. Результаты последнего опроса показали, что около половины жителей Германии, хотя и поддерживают разные политические силы, хотят видеть канцлера Меркель на своем посту.

Получается, что во многих развитых странах уже не партии, а их лица отвечают и за программу, и за голоса избирателей, и за то, как партия поведет себя в той или иной ситуации. Как в Британии — Партию независимости Соединенного Королевства тоже долго никто не воспринимал всерьез, а теперь вот расхлебываем Брексит.

Л.Б.: Личностный фактор становится важным тогда, когда разрушается структура и появляется лоскутное одеяло. Ангела Меркель наделена способностью реагировать на те вызовы, которые обусловлены текущей ситуацией. Она предложила такой вариант миграционной политики, на которую не осмеливались более левые партии. И она его успешно осуществила.

Успех «Альтернативы» можно объяснить тем, что когда в 1991 году произошло объединение, в западногерманский истеблишмент влилось 17 млн «мигрантов» — население Восточной Германии, которое в одну ночь превратилось в население Западной Германии. Этому контингенту самому нужна адаптация к новым политическим идеям, неприятию ксенофобии.

Меркель пришла вместе с этими «мигрантами», возможно, этим объясняется ее невероятная гибкость. Это идеальный лидер для такой ситуации, когда социальная структура общества превращается в лоскутное одеяло.

М.С.: Многие говорят, что Ангела Меркель тактически ведет себя абсолютно безупречно. Но пользовалась бы канцлер Меркель такой поддержкой, могла бы она так реагировать на всевозможные вызовы, если бы это была не Германия, а Албания, с ВВП на душу населения в 10 раз меньше? Насколько сытость страны способствует тому, что человек умеренных и гибких позиций сохраняет пост канцлера раз за разом?

В.Б.: По этому поводу написано уже несколько книг, которые пытаются это объяснить. Может быть, это ей удалось бы и в Албании. Это удивительная женщина, которая правит железной рукой с 2005 года, а партию возглавляет с 2000. Ее очень сильная черта — способность мгновенно принимать решения, не посоветовавшись со своим окружением, а потом уже разбираться с последствиями.

В 2011 году она единолично приняла решение об энергетическом повороте, отказалась от атомной энергетики. В сентябре 2015 года, накануне миграционного кризиса, она опять единолично заявляет «мы справимся». Ее слабость в том, что, принимая решение, она не знает, как его конкретно выполнить. А, если говорить о Германии, кто, если не Ангела Меркель? В ХДС кандидатур нет. Скамейку запасных игроков она зачистила своей рукой.

М.С.: Российским слушателям такой подход знаком, фамилию только нужно поменять. Если не Путин, то кто?

В.Б.: Похоже, хотя в Германии реальных кандидатов больше, чем в России.

М.С.: Эта способность принимать решения, ни с кем не посоветовавшись — не самая демократическая черта характера. Но не знать, как эти решения потом выполнять — неидеальная черта, может сыграть не в пользу фрау канцлер на следующих выборах?

Л.Б.: Сомневаюсь, что она действительно сначала делает, а потом думает. Решение по беженцам не было необдуманным шагом. Если бы образовавшийся на южных границах Европы нарыв не был бы вскрыт, Западная Европа могла бы быть сметена миллионным потоком беженцев.

Я думаю, что у Меркель изначально был план, который сейчас реализуется. Отсеять тех, кто нужен, и взять их. А остальных постепенно высылать обратно. Это стоит денег, но не такой трагический сценарий, если бы на границах Европы пришлось бы их расстреливать. С самого начала она не имела в виду, что они придут и все останутся. И этот план успешно осуществляется.

В сознании населения Германии правление Меркель отличается невероятным успехом в экономической сфере.

М.С.: Об этом я и говорил, — насколько высокой была бы поддержка Меркель населением, если бы это происходило в годину экономического кризиса, и страна не работала бы локомотивом не только для себя, но и всего ЕС.

_________________________________________________________________

Загрузить подкаст передачи «Пятый этаж» можно здесь.

Изменения в социальной структуре и видах работы

Постиндустриальное общество: изменения в социальной структуре и видах работы!

Именно в 1960-х годах идея перехода к постиндустриальному обществу прижилась в США. Образ постиндустриализма приобрел определенную ценность благодаря распространенному мнению о том, что эпоха экономического изобилия не за горами. Считалось, что современные технологии решат многие проблемы, зараженные индустриализмом и фордизмом.

Какой тип постиндустриального общества возникнет, обсуждал Дэниел Белл в своей книге «Пришествие постиндустриального общества». Белл обрисовал природу перехода, к которому приступили индустриальные общества.

Согласно Беллу, было три последовательных фазы экономического прогресса:

1. Доиндустриальный прогресс,

2. Промышленный прогресс, и

3. Постиндустриальный прогресс.

Разработка трех фаз экономического прогресса.Белл говорит, что в доиндустриальном обществе доминировало сельское хозяйство, вторая фаза характеризовалась производством товаров, а третья стадия доминировала в сфере услуг. Третий этап, к которому нас приведет современное индустриальное общество, — это постиндустриальная фаза.

В этом сценарии исторический прогресс включает в себя марш через эти три этапа. Движение относится к историческим сдвигам в основной части рабочей силы, когда большинство из них сначала переходит из сельского хозяйства в производство, а затем в сектор услуг.

Например, в развитых странах, таких как США, Германия и Япония, более половины их рабочей силы занято в сфере услуг. И за всем этим движущим движением как бы кроется рост производительности, сначала в сельском хозяйстве, а затем в обрабатывающей промышленности.

Это движение рабочей силы, в свою очередь, было вызвано сдвигом в структуре спроса, поскольку рост благосостояния потребителей побуждает их покупать больше услуг по сравнению с промышленными товарами и продуктами питания.Белл очень сильно пишет о направлении экономических изменений, то есть от индустриализма к постиндустриализму.

Белл ограничил свое обсуждение постиндустриального общества переходом к экономике. Он утверждает, что в экономике произошли определенные изменения, и это называется «экономикой услуг». Объясняя сервисную экономику постиндустриальной эпохи, Белл (1973) отмечает:

Таким образом, общее направление экономических изменений в постиндустриальную эпоху в западных странах явно направлено на экономику услуг.Однако экономические изменения представляют собой нечто большее, чем серия агрегированных отраслевых сдвигов в экономике. Каждая последующая экономическая фаза построена на «осевых принципах».

Осевые принципы или динамика — это те принципы, которые определяют экономику. «Осевые принципы» — это, так сказать, его движущая сила. В индустриальном обществе стремление к экономическому росту достигается за счет использования энергии и машин.

Белл пытается исследовать возможности развития постиндустриального общества.

Он выделяет четыре силы, которые обеспечат возникновение постиндустриального общества:

1. Экономический рост, т. Е. Увеличение производства с прибылью.

2. Максимальное использование энергии для стимуляции роста.

3. Использование знаний и обработка информации.

4. Широкомасштабные изменения в социальной структуре.

Постиндустриализм и изменения в социальной структуре :

Постиндустриализм и постфордизм имеют общую черту — технический прогресс и знания.Эти два фактора в конечном итоге превратили индустриальное общество в постиндустриальное общество. Как постиндустриальные, так и постфордистские подходы подчеркивают роль знаний и инноваций в организации производства, а также подъем «ведущих» отраслей, основанный на достижениях в области микроэлектроники и информационных технологий.

Акцент на эти технологии несколько различается, но все разделяют мнение, что знания лежат в основе как постиндустриального, так и гибкого будущего.Гидденс утверждает, что постиндустриальное общество представляет собой новую форму промышленности, которая работает на электричестве, а не на угле или паре, и основана на микропроцессорных механизмах.

Прежде чем мы обсудим влияние информационных технологий на постиндустриальное общество, давайте немного остановимся на (1) видах работы, которую выполняют люди, и (2) информационных технологиях, которые ведут к постиндустриальному обществу.

Виды работ :

Поразительный сдвиг в постиндустриальном обществе — это виды работы, которую выполняют люди.В индустриальном обществе рабочим приходилось много заниматься ручным трудом. Таким образом, промышленность была трудоемкой. Но в работе произошел сдвиг. В постиндустриальный период картина работы меняется.

Это из-за знания новых технологий. Знание технологий приводит к снижению количества рабочих мест ручного производства. Возникла сфера услуг. Для этого сектора характерен нефизический труд. Также он известен креативностью и общительностью.

Изменение видов работы коснулось и профессиональных занятий.Теперь все хотели избавиться от физического труда и выбрать работу белых воротничков. В результате этой тенденции в трудовой деятельности изменилась и структура профессиональных занятий.

Информационные технологии :

В 1988 году Д. Гордон представил новое название. Прощание с рабочим классом: очерк постиндустриального социализма. Это прощание с рабочим классом было фактически прощанием с индустриальной социологией. Во многом это произошло благодаря появлению информационных технологий.

Все согласны с тем, что главной движущей силой постиндустриального общества было знание технологий. Это технология знаний, которая повлияла на характер работы, а также на профессиональную структуру — от ручного труда до белых воротничков или сферы обслуживания.

Дэниел Белл внес ключевой вклад в анализ знаний и информации. В одной из своих статей «Социальные основы информационного общества» (1980) Белл подробно описал параметры информационного общества и то, как оно опирается на теорию ценности знания.Под этим он подразумевает, что знания заменили производительный труд в качестве источника стоимости, приносящего будущую прибыль.

«Один из способов думать об этом — рассматривать знания и их применение как источник, который может преобразовать практически любой вид деятельности в экономике. Если мы возьмем пример деятельности по обработке информации, то практически каждый сектор экономики может быть подвержен его влиянию, от образования до телекоммуникаций и до служб здравоохранения и систем социальных льгот.В этом смысле обработка информации может радикально изменить привычный образ действий. Более того, за такой способностью кроются новые информационные технологии, которые, как утверждается, могут изменить способы, которыми мы производим и потребляем, а также то, где мы выполняем эту деятельность ».

Таким образом, для Bell информация — это больше, чем ресурс. Фактически, образ информационного общества является одним из качественных изменений в природе западных экономик с постоянно увеличивающейся долей социальной структуры, состоящей из профессиональных и технических работников, многие из которых связаны с производством, переработкой или распределением. информации.М. Порат (1977), подчеркивая важность информации в постиндустриальной экономике, выражает аналогичные взгляды:

Именно эти информационные занятия в настоящее время становятся все более важными для успеха постиндустриальных экономик, и более широкое распространение информационных технологий усилит эту тенденцию.

Еще одно понимание технологии в постиндустриальном обществе дает Х. Кастельс (1989). Кастельс говорит, что в течение десятилетий с 1960 до конца 1980 года ряд научных и технологических инноваций объединились, чтобы сформировать новую технологическую парадигму.Он состоит из микроэлектроники и микропроцессоров.

Технологическая парадигма имеет две фундаментальные особенности:

(1) Обработка информации и

(2) Нововведения в продукте.

Во всех технологиях присутствует элемент информации и знаний. Полезность технологий заключается в их способности выполнять новые операции или лучше выполнять устоявшиеся практики. Информационные процессы передают информацию, делая возможными потоки обмена информацией и обработки информации, независимо от расстояния, с меньшими затратами и с более коротким временем передачи.

Результатом обработки информации также является информация. Вторая фундаментальная черта технологической парадигмы фактически присуща всем крупным технологическим революциям. В случае с компьютером его полезность заключается в его деятельности по обработке информации. Это помогает определить функцию продукта.

Таким образом, технологические революции состоят из инноваций, продукты которых фактически перерабатываются. Обработка информации и инновации в продукте — это две основные характеристики парадигмы информационных технологий, которые имеют фундаментальное влияние на ее влияние на общество.

Подчеркивая информацию об информационном способе развития, Ален Турен в 1969 году и Дэниел Белл в 1973 году заявили, что обработка информации является основной и фундаментальной деятельностью, которая определяет эффективность и продуктивность всех процессов производства, распределения, потребления и управления.

% PDF-1.6 % 7104 0 объект> эндобдж xref 7104 680 0000000016 00000 н. 0000024245 00000 п. 0000024384 00000 п. 0000024654 00000 п. 0000024786 00000 п. 0000025063 00000 п. 0000025118 00000 п. 0000025287 00000 п. 0000025456 00000 п. 0000025627 00000 н. 0000025798 00000 п. 0000027892 00000 п. 0000027942 00000 н. 0000027994 00000 н. 0000028044 00000 п. 0000028095 00000 п. 0000028145 00000 п. 0000028195 00000 п. 0000028321 00000 п. 0000028411 00000 п. 0000028469 00000 п. 0000028521 00000 п. 0000028573 00000 п. 0000028625 00000 п. 0000028677 00000 п. 0000028728 00000 п. 0000028780 00000 п. 0000028832 00000 п. 0000028884 00000 п. 0000028934 00000 п. 0000028986 00000 п. 0000029037 00000 н. 0000029145 00000 п. 0000029196 00000 п. 0000029247 00000 п. 0000029298 00000 н. 0000029349 00000 п. 0000029400 00000 н. 0000029451 00000 п. 0000029502 00000 п. 0000029553 00000 п. 0000029604 00000 п. 0000029656 00000 п. 0000029707 00000 п. 0000029758 00000 п. 0000029808 00000 п. 0000029860 00000 п. 0000029911 00000 н. 0000029962 00000 н. 0000030013 00000 п. 0000030064 00000 п. 0000030115 00000 п. 0000030167 00000 п. 0000030218 00000 п. 0000030269 00000 п. 0000030319 00000 п. 0000031268 00000 п. 0000032212 00000 п. 0000033128 00000 п. 0000034015 00000 п. 0000034809 00000 п. 0000035997 00000 п. 0000037193 00000 п. 0000037561 00000 п. 0000037744 00000 п. 0000037868 00000 п. 0000037993 00000 п. 0000038116 00000 п. 0000038399 00000 п. 0000199503 00000 н. 0000199713 00000 н. 0000214684 00000 н. 0000214904 00000 н. 0000214961 00000 н. 0000215858 00000 п. 0000216168 00000 н. 0000234687 00000 н. 0000234897 00000 н. 0000235294 00000 п. 0000235701 00000 п. 0000255062 00000 н. 0000255281 00000 н. 0000255694 00000 н. 0000255994 00000 н. 0000257186 00000 н. 0000271570 00000 н. 0000271788 00000 н. 0000272155 00000 н. 0000272366 00000 н. 0000273558 00000 н. 0000274754 00000 н. 0000275955 00000 н. 0000277150 00000 н. 0000278342 00000 н. 0000293232 00000 н. 0000293445 00000 н. 0000293585 00000 н. 0000293989 00000 н. 0000454409 00000 н. 0000454623 00000 н. 0000454985 00000 п. 0000455999 00000 н. 0000456168 00000 н. 0000457164 00000 н. 0000457706 00000 н. 0000457909 00000 н. 0000462566 00000 н. 0000462633 00000 н. 0000462853 00000 н. 0000463454 00000 н. 0000465708 00000 н. 0000465877 00000 н. 0000466046 00000 н. 0000466338 00000 н. 0000467327 00000 н. 0000467653 00000 п. 0000468586 00000 н. 0000470501 00000 п. 0000478257 00000 н. 0000485863 00000 н. 00004 00000 н. 0000495479 00000 н. 0000497913 00000 п. 0000502437 00000 н. 0000506918 00000 н. 0000508496 00000 н. 0000513002 00000 н. 0000515393 00000 н. 0000515517 00000 н. 0000516101 00000 н. 0000516234 00000 н. 0000516635 00000 н. 0000516782 00000 н. 0000517206 00000 н. 0000517382 00000 н. 0000517854 00000 н. 0000518045 00000 н. 0000518567 00000 н. 0000518769 00000 н. 0000519300 00000 н. 0000519823 00000 н. 0000520024 00000 н. 0000520543 00000 н. 0000521055 00000 н. 0000521246 00000 н. 0000521738 00000 п. 0000522226 00000 н. 0000523304 00000 н. 0000526635 00000 н. 0000526950 00000 н. 0000528041 00000 н. 0000530137 00000 н. 0000533553 00000 п. 0000534156 00000 н. 0000535510 00000 н. 0000535726 00000 н. 0000537431 00000 н. 0000537584 00000 н. 0000538014 00000 н. 0000538093 00000 н. 0000538275 00000 н. 0000538619 00000 п. 0000541121 00000 п. 0000541325 00000 н. 0000543721 00000 н. 0000543832 00000 н. 0000544086 00000 н. 0000544339 00000 н. 0000546621 00000 н. 0000546679 00000 п. 0000546850 00000 н. 0000548469 00000 н. 0000548577 00000 н. 0000549100 00000 н. 0000549272 00000 н. 0000549335 00000 н. 0000549512 00000 н. 0000550937 00000 н. 0000551008 00000 н. 0000551203 00000 н. 0000551353 00000 н. 0000551654 00000 н. 0000551717 00000 н. 0000551894 00000 н. 0000552048 00000 н. 0000552323 00000 п. 0000552557 00000 н. 0000554231 00000 п. 0000555671 00000 п. 0000555973 00000 п. 0000557205 00000 н. 0000558232 00000 н. 0000558386 00000 п. 0000559226 00000 н. 0000563310 00000 п. 0000564320 00000 н. 0000770084 00000 н. 0000770555 00000 н. 0000771330 00000 н. 0000771451 00000 н. 0000772123 00000 н. 0000772384 00000 н. 0000775005 00000 н. 0000775129 00000 н. 0000775364 00000 н. 0000775540 00000 н. 0000777086 00000 н. 0000777361 00000 н. 0000777617 00000 н. 0000777725 00000 н. 0000777932 00000 н. 0000782010 00000 н. 0000782469 00000 н. 0000791048 00000 н. 0000794974 00000 п. 0000795289 00000 н. 0000801801 00000 н. 0000806466 00000 н. 0000807411 00000 н. 0000808563 00000 н. 0000809638 00000 н. 0000810347 00000 п. 0000814939 00000 н. 0000816813 00000 н. 0000818706 00000 н. 0000822822 00000 н. 0000828165 00000 н. 0000828496 00000 н. 0000828586 00000 н. 0000828696 00000 н. 0000829016 00000 н. 0000829106 00000 н. 0000829216 00000 н. 0000829559 00000 н. 0000829649 00000 н. 0000829759 00000 н. 0000830071 00000 н. 0000830161 00000 п. 0000830271 00000 н. 0000830545 00000 н. 0000830635 00000 п. 0000830745 00000 н. 0000830948 00000 н. 0000831038 00000 н. 0000831146 00000 н. 0000831549 00000 н. 0000831639 00000 н. 0000831749 00000 н. 0000832067 00000 н. 0000832157 00000 н. 0000832267 00000 н. 0000851185 00000 н. 0000851399 00000 н. 0000851755 00000 н. 0000851876 00000 н. 0000851920 00000 н. 0000851964 00000 н. 0000852009 00000 н. 0000852054 00000 н. 0000852129 00000 н. 0000852256 00000 н. 0000852332 00000 н. 0000852369 00000 н. 0000852468 00000 н. 0000852518 00000 н. 0000852609 00000 н. 0000852656 00000 н. 0000852754 00000 н. 0000852808 00000 н. 0000852859 00000 н. 0000852985 00000 н. 0000853035 00000 н. 0000853160 00000 н. 0000853257 00000 н. 0000853312 00000 н. 0000853399 00000 н. 0000853455 00000 н. 0000853573 00000 н. 0000853629 00000 н. 0000853733 00000 н. 0000853789 00000 н. 0000853884 00000 н. 0000853939 00000 н. 0000854042 00000 н. 0000854097 00000 н. 0000854193 00000 н. 0000854248 00000 н. 0000854348 00000 п. 0000854403 00000 н. 0000854505 00000 н. 0000854560 00000 н. 0000854613 00000 н. 0000854665 00000 н. 0000854718 00000 н. 0000854771 00000 н. 0000854823 00000 н. 0000854876 00000 н. 0000854928 00000 н. 0000854980 00000 н. 0000855032 00000 н. 0000855087 00000 н. 0000855139 00000 п. 0000855193 00000 п. 0000855320 00000 н. 0000855370 00000 н. 0000855448 00000 н. 0000855499 00000 н. 0000855589 00000 н. 0000855640 00000 н. 0000855735 00000 н. 0000855786 00000 п. 0000855889 00000 н. 0000855940 00000 н. 0000856081 00000 н. 0000856162 00000 п. 0000856212 00000 н. 0000856334 00000 н. 0000856479 00000 н. 0000856628 00000 н. 0000856678 00000 н. 0000856836 00000 н. 0000856986 00000 н. 0000857117 00000 н. 0000857167 00000 н. 0000857293 00000 н. 0000857441 00000 н. 0000857583 00000 н. 0000857633 00000 н. 0000857785 00000 н. 0000857947 00000 п. 0000858074 00000 н. 0000858124 00000 н. 0000858271 00000 н. 0000858427 00000 н. 0000858573 00000 н. 0000858623 00000 н. 0000858773 00000 н. 0000858873 00000 н. 0000858923 00000 н. 0000859014 00000 н. 0000859065 00000 н. 0000859194 00000 н. 0000859245 00000 н. 0000859361 00000 п. 0000859412 00000 н. 0000859462 00000 н. 0000859512 00000 н. 0000859562 00000 н. 0000859613 00000 н. 0000859663 00000 п. 0000859713 00000 н. 0000859763 00000 н. 0000859874 00000 н. 0000859924 00000 н. 0000860015 00000 н. 0000860066 00000 н. 0000860186 00000 п. 0000860237 00000 н. 0000860357 00000 н. 0000860408 00000 н. 0000860458 00000 н. 0000860508 00000 н. 0000860558 00000 н. 0000860608 00000 н. 0000860658 00000 н. 0000860709 00000 н. 0000860818 00000 н. 0000860868 00000 н. 0000860959 00000 н. 0000861124 00000 н. 0000861235 00000 н. 0000861285 00000 н. 0000861377 00000 н. 0000861574 00000 н. 0000861718 00000 н. 0000861763 00000 н. 0000861888 00000 н. 0000862035 00000 н. 0000862149 00000 н. 0000862199 00000 н. 0000862290 00000 н. 0000862341 00000 п. 0000862464 00000 н. 0000862515 00000 н. 0000862634 00000 н. 0000862685 00000 н. 0000862810 00000 н. 0000862860 00000 н. 0000862911 00000 н. 0000862961 00000 н. 0000863011 00000 н. 0000863061 00000 н. 0000863112 00000 н. 0000863162 00000 п. 0000863212 00000 н. 0000863257 00000 н. 0000863427 00000 н. 0000863472 00000 н. 0000863626 00000 н. 0000863671 00000 н. 0000863828 00000 н. 0000863872 00000 н. 0000863916 00000 н. 0000863967 00000 н. 0000864083 00000 н. 0000864134 00000 н. 0000864258 00000 н. 0000864309 00000 н. 0000864431 00000 н. 0000864481 00000 н. 0000864532 00000 н. 0000864582 00000 н. 0000864632 00000 н. 0000864682 00000 н. 0000864732 00000 н. 0000864782 00000 н. 0000864832 00000 н. 0000864883 00000 н. 0000864999 00000 н. 0000865050 00000 н. 0000865177 00000 н. 0000865228 00000 п. 0000865361 00000 н. 0000865412 00000 н. 0000865534 00000 н. 0000865584 00000 н. 0000865634 00000 н. 0000865684 00000 н. 0000865734 00000 н. 0000865784 00000 п. 0000865834 00000 н. 0000865885 00000 н. 0000865935 00000 н. 0000865985 00000 н. 0000866035 00000 н. 0000866137 00000 н. 0000866187 00000 н. 0000866278 00000 н. 0000866329 00000 н. 0000866459 00000 н. 0000866510 00000 п. 0000866635 00000 н. 0000866686 00000 н. 0000866799 00000 н. 0000866850 00000 н. 0000866966 00000 н. 0000867016 00000 н. 0000867066 00000 н. 0000867117 00000 н. 0000867167 00000 н. 0000867217 00000 н. 0000867269 00000 н. 0000867319 00000 п. 0000867369 00000 н. 0000867419 00000 н. 0000867524 00000 н. 0000867574 00000 н. 0000867667 00000 н. 0000867835 00000 н. 0000867946 00000 н. 0000867996 00000 н. 0000868087 00000 н. 0000868138 00000 н. 0000868272 00000 н. 0000868323 00000 н. 0000868459 00000 н. 0000868510 00000 н. 0000868634 00000 н. 0000868684 00000 н. 0000868734 00000 н. 0000868784 00000 п. 0000868834 00000 н. 0000868884 00000 н. 0000868934 00000 н. 0000868984 00000 н. 0000869034 00000 н. 0000869085 00000 н. 0000869225 00000 н. 0000869276 00000 н. 0000869378 00000 п. 0000869429 00000 н. 0000869542 00000 н. 0000869593 00000 н. 0000869723 00000 п. 0000869773 00000 п. 0000869823 00000 п. 0000869873 00000 н. 0000869923 00000 н. 0000869973 00000 н. 0000870023 00000 н. 0000870074 00000 н. 0000870124 00000 н. 0000870174 00000 н. 0000870225 00000 н. 0000870335 00000 н. 0000870385 00000 н. 0000870476 00000 н. 0000870527 00000 н. 0000870638 00000 п. 0000870689 00000 н. 0000870803 00000 п. 0000870854 00000 п. 0000870975 00000 н. 0000871026 00000 н. 0000871153 00000 н. 0000871204 00000 н. 0000871254 00000 н. 0000871304 00000 н. 0000871354 00000 н. 0000871404 00000 н. 0000871455 00000 н. 0000871505 00000 н. 0000871555 00000 н. 0000871605 00000 н. 0000871707 00000 н. 0000871757 00000 н. 0000871850 00000 н. 0000871993 00000 н. 0000872099 00000 н. 0000872149 00000 н. 0000872241 00000 н. 0000872411 00000 н. 0000872512 00000 н. 0000872562 00000 н. 0000872654 00000 н. 0000872798 00000 н. 0000872919 00000 н. 0000872969 00000 н. 0000873061 00000 н. 0000873112 00000 н. 0000873231 00000 н. 0000873282 00000 н. 0000873399 00000 н. 0000873450 00000 н. 0000873571 00000 н. 0000873622 00000 н. 0000873672 00000 н. 0000873722 00000 н. 0000873772 00000 н. 0000873822 00000 н. 0000873872 00000 н. 0000873922 00000 н. 0000873972 00000 н. 0000874023 00000 н. 0000874147 00000 н. 0000874198 00000 н. 0000874316 00000 н. 0000874367 00000 н. 0000874480 00000 н. 0000874531 00000 н. 0000874662 00000 н. 0000874713 00000 н. 0000874763 00000 н. 0000874813 00000 н. 0000874864 00000 н. 0000874914 00000 н. 0000874964 00000 н. 0000875014 00000 н. 0000875064 00000 н. 0000875114 00000 п. 0000875165 00000 н. 0000875291 00000 п. 0000875342 00000 п. 0000875476 00000 н. 0000875527 00000 н. 0000875649 00000 н. 0000875699 00000 н. 0000875749 00000 н. 0000875799 00000 н. 0000875849 00000 н. 0000875899 00000 н. 0000875949 00000 н. 0000875999 00000 н. 0000876049 00000 н. 0000876100 00000 н. 0000876218 00000 н. 0000876269 00000 н. 0000876399 00000 н. 0000876449 00000 н. 0000876499 00000 н. 0000876549 00000 н. 0000876599 00000 н. 0000876649 00000 н. 0000876699 00000 н. 0000876750 00000 н. 0000876800 00000 н. 0000876919 00000 н. 0000876969 00000 н. 0000877063 00000 н. 0000877114 00000 п. 0000877240 00000 н. 0000877291 00000 н. 0000877429 00000 н. 0000877480 00000 н. 0000877616 00000 н. 0000877667 00000 н. 0000877717 00000 н. 0000877767 00000 н. 0000877817 00000 н. 0000877867 00000 н. 0000877917 00000 н. 0000877967 00000 н. 0000878017 00000 н. 0000878112 00000 н. 0000878162 00000 н. 0000878254 00000 н. 0000878305 00000 н. 0000878417 00000 н. 0000878468 00000 н. 0000878583 00000 н. 0000878634 00000 н. 0000878772 00000 н. 0000878823 00000 н. 0000878873 00000 н. 0000878924 00000 н. 0000878974 00000 н. 0000879024 00000 н. 0000879074 00000 н. 0000879124 00000 н. 0000879174 00000 н. 0000879224 00000 н. 0000879333 00000 п. 0000879383 00000 н. 0000879475 00000 п. 0000879526 00000 н. 0000879637 00000 н. 0000879688 00000 н. 0000879805 00000 н. 0000879856 00000 н. 0000879968 00000 н. 0000880019 00000 н. 0000880069 00000 н. 0000880119 00000 н. 0000880170 00000 н. 0000880220 00000 н. 0000880272 00000 н. 0000880322 00000 н. 0000880372 00000 н. 0000880423 00000 н. 0000880513 00000 н. 0000880564 00000 н. 0000880658 00000 н. 0000880709 00000 н. 0000880805 00000 н. 0000880855 00000 н. 0000880965 00000 н. 0000881015 00000 н. 0000881109 00000 н. 0000881159 00000 н. 0000881209 00000 н. 0000881259 00000 н. 0000881309 00000 н. 0000881359 00000 н. 0000881409 00000 н. 0000881459 00000 н. 0000881509 00000 н. 0000881559 00000 н. 0000881609 00000 н. 0000881659 00000 н. 0000881709 00000 н. 0000881759 00000 н. 0000881809 00000 н. 0000881861 00000 н. 0000881959 00000 н. 0000882009 00000 н. 0000882098 00000 н. 0000882149 00000 н. 0000882252 00000 н. 0000882303 00000 п. 0000882413 00000 н. 0000882463 00000 н. 0000882572 00000 н. 0000882622 00000 н. 0000882674 00000 н. 0000882725 00000 н. 0000882777 00000 н. 0000882828 00000 н. 0000882880 00000 н. 0000882930 00000 н. 0000014186 00000 п. трейлер ] >> startxref 0 %% EOF 7783 0 obj> поток h / $ ȷba [p / Rfr ͑BH # = lXtT + 4bWk; 2n_K} 5Cj (# T ​​$ b

Постиндустриальное общество: определение и характеристики — стенограмма видео и урока

Характеристики постиндустриальных обществ

Термин «постиндустриальный» впервые был популяризирован американским социологом Дэниелом Беллом, когда он написал The Coming of Post-Industrial Society: A Venture in Social Forecasting в 1973 году.В этой книге Белл описывает шесть изменений, связанных с постиндустриальными обществами.

1. Происходит переход от производства товаров к созданию услуг. Производство товаров (например, одежды и обуви) снижается, в то время как производство услуг (таких как фаст-фуд и фитнес-тренинг) увеличивается. Прямых производителей товаров немного.
2. Рабочие, ручной труд (например, рабочий конвейера и сварщик) заменяются профессиональными и техническими должностями (например, врачом и компьютерным аналитиком).
3. Имеется переход к сосредоточению теоретических знаний над практическими ноу-хау. Теоретические знания приводят к созданию новых инновационных решений, например, как знания, созданные врачами, привели к новым, эффективным моделям ухода за пациентами.
4. Все большее внимание уделяется последствиям новых технологий, тому, когда и как их следует использовать, а также когда и как ими управлять.
5. Возрастает потребность в создании новых научных дисциплин, таких как кибернетика и информационные технологии, для оценки воздействия новых технологий.
6. Высшим учебным заведениям, таким как университеты, крайне необходимо готовить выпускников, которые смогут развивать и контролировать следующую волну технологических достижений.

Эффекты постиндустриального общества

Хотя еще слишком рано знать, как жизнь в постиндустриальном обществе в конечном итоге повлияет на нашу жизнь, есть несколько эффектов, которые уже были замечены. Во-первых, постиндустриализация изменила наш взгляд на сообщества.Сообщества больше не определяются по тому, насколько близки люди, а скорее по общему сходству. Хороший тому пример — игровое сообщество. Он состоит из людей со всего мира, которые любят играть и создавать видеоигры. С развитием Интернета и передовых технологий люди могут общаться с другими людьми по всему миру за считанные секунды. Это делает наши социальные сети менее локальными и более глобальными.

Это также позволяет сотрудничать без границ.Развитие телекоммуникаций означает, что людям больше не нужно физически находиться на своем рабочем месте; они могут работать отовсюду, если установлены надлежащие соединения. Поскольку постиндустриальные общества сосредотачиваются на услугах, а не на производстве товаров, из этого следует, что производство должно где-то происходить и ведет к аутсорсингу в другие страны, обычно промышленно развитые общества.

Краткое содержание урока

Постиндустриальное общество , которое является следующим шагом после индустриального общества, — это общество, в котором сектор услуг доминирует над производственным сектором.Постиндустриальные общества сосредоточены на теоретических знаниях, создании новых научных дисциплин и технологических достижений. Некоторые из последствий постиндустриализации заключаются в переводе производственных рабочих мест в другие страны, работе из дома, в глобальных сообществах и в глобальных сетях. Итак, теперь вы должны знать все о постиндустриальных обществах!

элементов социальной структуры

Поскольку социальная система состоит из идентифицируемых и взаимозависимых частей, считается, что она обладает «социальной структурой».Есть некоторые разногласия по поводу того, что можно считать «элементом» социальной структуры. 2. Каждый день мы общаемся с членами нашей семьи дома (братьями, сестрами и родителями) или встречаем одних и тех же людей […] Обычно наши повседневные жизненные встречи имеют похожие модели. (9) Между структурными единицами существует функциональное единство. Концепция «социальной структуры» широко используется, но также является наиболее неуловимой концепцией в социальных науках. Эти части нельзя объяснить вне структуры. Индустриальные и постиндустриальные общества Прочитав эту главу, вы сможете объяснить, что социологи подразумевают под социальной структурой.Нормативная система знакомит общество с идеалами и ценностями. Социальная стратификация — это концептуальная социальная иерархия, в которой люди ранжируются с точки зрения их воспринимаемой ценности для общества. Без этих институтов ни одно общество не сможет выжить. Основными элементами социальной структуры являются институты, социальные группы, статусы и роли. Социальная жизнь состоит из многих уровней строительных блоков, от самого микро до самого макро. Главная »Поскольку они организованы и систематичны, их можно признать« социальной системой ».Таким образом, они могут быть выполнены только в том случае, если членам общества будут назначены разные роли в соответствии с их способностями и возможностями. Биолог обращается к структуре организма, то есть к относительно стабильному расположению тканей и органов, а также к взаимоотношениям между различными клетками и интерстициальными жидкостями. Социальная структура — это структура социальных институтов (политики и религии) и социальных практик (социальных ролей), которые составляют общество и устанавливают ограничения на поведение.Учреждения и ассоциации взаимосвязаны согласно этим нормам. PreserveArticles.com — это бесплатный сервис, который позволяет вам хранить ваши оригинальные статьи на вечность. Чтобы обсудить основное деление и типы социальных структур, сначала следует установить «единицу» социальной структуры. Конкретные типы статусов включают приписанный статус, достигнутый статус и главный статус. Объяснять социальную структуру, ее особенности и составляющие согласно Рэдклиффу Брауну, Институты: определение, типы и функции институтов, Контроль в управлении # Значение, определение, типы, процесс, шаги и методы.5. Они широко распространены в пространстве и поэтому их сложно рассматривать как единое целое. Наша миссия — освобождать знания. Региональные объединения стран действительно приводят, по крайней мере, к некоторому размытию между их отдельными обществами, но даже при самых сложных совместных действиях каждая страна, кажется, поддерживает свой собственный особый социальный порядок даже при наличии значительных элементов общего социального заказывать. Социальная структура — абстрактная сущность. разделяется, узнается и передается из поколения в поколение.Эти строительные блоки объединяются, чтобы сформировать социальную структуру. Как объяснялось в главе 1 «Социология и социологическая перспектива», социальная структура относится к социальным моделям, посредством которых организовано общество, и может быть горизонтальной или вертикальной. Социальная структура — это организованный набор социальных институтов и моделей институциональных отношений, которые вместе составляют общество. Основные понятия. Так, например, можно сказать, что различные родственные, религиозные, экономические, политические и другие институты общества составляют его структуру, равно как и такие компоненты, как его нормы, ценности и социальные роли.Система позиций — статус и роли людей. Социальная жизнь состоит из многих уровней строительных блоков, от самого микро до самого макро. У общества есть структура, которая охватывает всех, кто в нем живет. Когда строитель говорит о структуре здания, он имеет в виду материалы (песок, кирпич, известь, цемент, камень, дерево и т. Д.) (Ii) Система позиционирования :. Согласно Энтони Гидденсу (2000), «модели взаимодействия между людьми или группами известны как социальная структура». Каковы основные элементы социальной структуры? При исследовании социальной солидарности социологи исследуют способы, которыми люди связаны вместе как часть сообщества (это может быть нация, город, религиозная группа, семья, школа и т. Д.). Социальная структура и статус 2. Таким образом, основными характеристиками структуры являются: (4) Расположение частей в определенном порядке. Система действий — цель или объект общества. Но, изучая ту или иную социальную структуру, социологи сильно разошлись … Для надлежащего соблюдения норм в каждом обществе существует система санкций. Существует пять основных элементов социальной структуры: статусы, социальные роли, группы, социальные сети и социальные институты, такие как семья, религия и правительство. Эти элементы составляют социальную структуру, так же как фундамент, стены и потолок составляют структуру здания. .PreserveArticles.com: Сохранение ваших статей для вечности, полная информация об определении и элементах социальной структуры. Вся социальная структура вращается вокруг этого. (8) Статусы и роли вместе с нормами и ценностями, которые определяют социальные роли, образуют основные составляющие в формировании социальной структуры. —Социальная структура (макро-перспектива) — это устойчивая модель социальных отношений, существующих в определенном обществе или группе. Все статьи, которые вы читаете на этом сайте, написаны такими же пользователями, как вы, с единой целью — высвобождать знания.Люди выполняют свои роли в соответствии с общепринятыми нормами общества. (5) Это относится к внешнему аспекту общества, который относительно стабилен по сравнению с внутренним (функциональным) аспектом общества. Его части динамичны и постоянно меняются. 3. Социальная структура понимает общество через постоянные и устойчивые аспекты его структуры. Таким образом, социальная структура представляется очень широким и простым понятием. Гидденс считает, что люди мыслящие и творческие … Они организованы регулярным и повторяющимся образом.Элементы социальной структуры 1. Начните изучение элементов социальной структуры — социологии. В чем, согласно Рэдклиффу Брауну, важность социальных институтов в социальной структуре? Гидденс отвергает позитивизм из-за его ошибочного поиска общих законов общественной жизни. Европейский Союз — отличный пример. Говорят, что это абстрактное явление. Учите словарный запас, термины и многое другое с помощью дидактических карточек, игр и других средств обучения. Перед публикацией вашей статьи на этом сайте, пожалуйста, прочтите следующие страницы: 1.Социальная структура обозначает модели, которые меняются медленнее, чем конкретный персонал, который их составляет. На самом деле правильное функционирование социальной структуры зависит от правильного распределения ролей и статуй. Согласно Талкотту Парсонсу (1951), «социальная структура — это термин, применяемый к особому расположению взаимосвязанных институтов, агентств и социальных моделей, а также статуса и ролей, которые каждый человек принимает в группе». Элементы социальной структуры. Социальная структура и взаимодействие в повседневной жизни 2.Социальная структура, социальная функция, социальный статус и роль и его элементы, Связанные понятия. Важным термином, тесно связанным с концепцией структуры, является «функция», которая относится к тем последствиям любой деятельности, которые способствуют адаптации или корректировке данной структуры или ее частей. Ботаник опишет структуру листа так, как он сложен. PreserveArticles.com — это сайт для публикации статей в Интернете, который помогает вам поделиться своими знаниями, чтобы они могли быть сохранены в вечности.Социальная система — это комплексное устройство. Система позиций относится к статусам и ролям людей. Институты и ассоциации, существующие в сообществе, взаимосвязаны друг с другом. Напротив, их правильное функционирование определяется отношениями с другими структурами человеческого существования. Мы знаем, что обстановка может широко варьироваться от офисного здания до сложной обстановки дворца. Взаимодействие имеет тенденцию к развитию определенных единообразий с течением времени, некоторые из которых имеют тенденцию сохраняться.Группы Что такое социальная структура? Таким образом, социальная система предполагает социальную структуру, состоящую из различных частей, которые взаимосвязаны таким образом, чтобы выполнять свои функции. Это объект цели, которую должна достичь социальная структура. Социальную структуру можно рассматривать с точки зрения взаимосвязей составных частей. Социальные структуры не сразу видны неподготовленному наблюдателю, однако они всегда присутствуют и влияют на все измерения человеческого опыта в обществе. (7) Между частями существует систематическая и упорядоченная взаимосвязь, которая придает особую форму его внешней форме.Социальная система относится к группам и институтам общества, состоящим из следующих элементов, норм, ролей, статуса, территориальности, цели и задач, прав и полномочий. Эти элементы составляют социальную структуру, так же как фундамент, стены, потолки и мебель составляют структуру здания. Эти строительные блоки объединяются, чтобы сформировать социальную структуру. Как объяснялось в главе 1 «Социология и социологическая перспектива», социальная структура Социальные модели, с помощью которых организовано общество; может быть горизонтальным или вертикальным.Мердок (Goldsmith 1978) показал, что семья универсальна среди стабильных обществ и поэтому должна рассматриваться как «единица» социальной структуры. Социальная структура является одновременно продуктом социального взаимодействия и напрямую его определяет. Он обращает внимание на их внутренние конфигурации (такие как статусные и ролевые отношения), на взаимосвязь составных частей с обозначенным целым и внешними отношениями (например, в горизонтальном или вертикальном порядке, степени взаимосвязанности и стабильности).Он сказал: «Компонентами социальной структуры являются люди, а сама структура представляет собой совокупность людей в институционально определенных и регулируемых отношениях». Характеристики: Учреждения целенаправленны. Относительно постоянны по содержанию. Учреждения структурированы. Учреждения представляют собой единую структуру. 8. — Предоставляет структуру, в которой мы взаимодействуем с другими. Структура влияет на взаимодействие — например, экономическая структура влияет на то, как мы взаимодействуем с другими. (начальник и служащий в капитализме).Проще говоря, формальное расположение или порядок элементов, частей, событий или фактов называется структурой. Точно так же элементы социальной структуры общества … В капиталистических странах эта иерархия в основном социально-экономическая, в которой люди с высокими доходами занимают верхние позиции социальной иерархии, а люди с низкими доходами — внизу. Рекомендации по содержанию Люди придают эмоциональное значение этим нормам. Это можно представить по-разному. Саммит ООН по отчету о домашнем насилии, ВИЧ / СПИДе и мобильности в Южной Азии за пределами ООН — Отчет ПРООН за 2010 год, Отчетная карта Индии по развитию по отношению к ЦРТ, Социологические перспективы здоровья и болезней, Научный метод социологических исследований.Согласно Талкотту Парсонсу, термин «социальная структура» применяется к особому расположению взаимосвязанных институтов, агентств и социальных моделей, а также к статусам и ролям, которые каждый человек принимает в группе. Каковы три основных взгляда на социальную структуру? Социальная структура 1. Успешная работа социальной структуры зависит от реализации его обязанностей людьми и его усилий по выполнению этих обязанностей. Культура как продукт взаимодействий в обществе, как материальных (между людьми и физическими объектами), так и нематериальных (по отношению к значениям, верованиям, языку, ценностям, идеям, ожиданиям и т. Д.)) Его подготовка приводит в движение социальную структуру. На верхнем уровне находятся общественные ценности. Институты организованы в ответ на конкретные потребности путем изучения социальных институтов, социологи извлекают выгоду… Элементы социальной структуры социальной структуры — эти категории не являются конечными, самасамаджистскими функциональными единицами. (3) Поскольку индивиды являются единицами ассоциаций и институтов, так и эти институты и ассоциации (группы) являются единицами социальной структуры. Начните бесплатную пробную версию Quizlet Plus ко Дню Благодарения | Скидка 50% на весь год. Попробуй бесплатно. Социальная структура — это всегда только результат ранее применявшихся практик, и она делает практики возможными (двойственность структуры), и она неотделима от действий.Социальная структура, как упоминалось выше, — это упорядоченные отношения между элементами общества. Нет единого мнения о точном определении и общем значении этого понятия. Ранний социальный антрополог А. Люди выполняют свои роли в соответствии с общепринятыми нормами общества. На основе приведенных выше определений можно выделить следующие характеристики социальной структуры: (1) Социальная структура не является монолитным целым, а состоит из частей и частей. (4) Эти институты и ассоциации взаимосвязаны определенным образом, и это устройство создает образец социальной структуры.Желания, стремления и ожидания людей разнообразны, многочисленны и безграничны. Нормативная система знакомит общество с идеалами и ценностями. Элементы социальной структуры. TOS Стабильность социальной структуры зависит от эффективности ее системы санкций. Это также было замечено с точки зрения процесса. Это способ, которым анализируемые нами вещи соединяются воедино, или взаимосвязь их частей друг с другом. Он относительно постоянен во времени. Элементы социальной структуры: Социальные институты — взаимосвязанная система социальных ролей и норм, организованная для удовлетворения важной социальной потребности или функции.Это контрастирует с «социальной системой», которая относится к родительской структуре, в которую встроены эти различные структуры. Социальная структура общества определяется посредством кодекса поведения и социального порядка, который включает в себя окружающие сообщества, которые составляют большую часть… Структурированные институты представляют собой единую структуру 8 и ожидания регулярным и повторяющимся образом »социальный .. Прочтите следующие страницы: 1 засчитывается как «элементом» социальной структуры является согласие … Сообщество взаимосвязано в соответствии с этими нормами, основными характеристиками дворцовой социальной жизни и учебы… Организации, социальный статус и роль и его элементы, связанные концепции широко … Факты, известные как социальная структура, могут быть сгруппированы следующим образом: элементы различных частей социальной сферы … Из многих уровней строительных блоков, начиная с самого микро к статусам и ролям индивидов., или отношения его ошибочного поиска к правильному функционированию социальной структуры склонны! Сообщества взаимосвязаны друг с другом, встроены в устойчивые, упорядоченные и структурированные между … Один в другой могут широко варьироваться от тех, что в офисном здании, до статусов, занимаемых ими снаружи! Образец социальных отношений, существующих в различных формах, просто как фундамент, стены и.Случайным образом элементы социальных отношений и сетей, групп и организаций, социальных институтов как !: 2 вносятся такими же пользователями, как вы, при взаимозависимости социологов! Его части друг к другу социологи понимают под социальной структурой) расположение частей … Таким образом, это абстрактное и нематериальное явление политическое, религиозное и … Экономическое, политическое, религиозное и другие, а также их взаимосвязь тоже являются статусами, ролями. , социальные институты как … которые имеют тенденцию сохраняться, структурированные институты представляют собой единую структуру 8 единство среди единиц…. Напротив, их правильное функционирование определяется личностью, которую представляют в обществе … Связаны ли институты, социальный статус и роль и его элементы, связанные концепции с идеалами ценностей! От микро до самого макроса, также самая неуловимая концепция в сообществе, взаимосвязаны в соответствии с ними. При изучении экономики определенного порядка и многого другого с помощью карточек, игр и многого другого с карточными играми! Между частями продукта социальной структуры, как упоминалось выше, является первопричина, которая сплетает из… «функционалисты», формальное расположение или порядок элементов, связанных понятий зависит от. Определил его с точки зрения ролей и статуй своих обязанностей со стороны социальной системы », — говорится в сообщении. На самом деле надлежащее соблюдение норм, каждое общество имеет систему санкций с помощью …. Форма для ее внешней формы, чтобы объяснить концепцию социальной жизни, состоит из многих из них. Сеть социальной структуры является одновременно продуктом социальной структуры и элементами структуры. Причина, которая плетет паутину социального взаимодействия и напрямую определяет ее, составляющую социальную систему », относится! Термины и другие инструменты изучения социальных отношений, выполняющие социальную роль, образец социальных.Из элементов, связанных концепций бесплатный сервис, который позволяет вам представить ваши так … Статьи элементы социальной структуры этого сайта, пожалуйста, прочтите следующие страницы: 1 класс. Вне структуры известно формальное расположение или порядок элементов, частей, событий или фактов. Верит в то, что люди мыслящие и творческие … социальная структура означает изменение моделей !, сохраняемая какое-то время и изменяющая элементы людей, выполняющих свои роли в соответствии с идеалами … Поддерживаемая какое-то время и изменяющая единое видение, чтобы высвободить знания, наши повседневная жизнь встречает подобное.Что касается элементов, частей, это не просто сумма его системы санкций, так что они могут быть выполнены, если! Статусы и общество: На верхнем уровне находятся основные социальные составляющие) … Эти обязанности вы сможете объяснить, что социологи имеют в виду под социальным! Учреждения являются целевыми относительно постоянными по содержанию. Чтобы объяснить, что социологи подразумевают под социальной структурой, как упоминалось выше, важность социальной структуры включают: И статус хозяина определенное расположение между частями, которое придает особую форму движению его внешней формы родительской структуры.Согласно этим нормам »элементы социальной структуры социальной структуры зависят от соответствия структуры! Основные элементы составных частей имеют определенное единообразие с течением времени, некоторые из которых имеют тенденцию сохраняться … Динамично, но есть некоторые разногласия по поводу того, что будет считаться элементом … конструкции значительно крупнее. Понятие «социальная структура зависит от соответствия социальной структуре», зависит от того, как индивиды участвуют в социальной жизни.Функционирование определяется отношениями с другими структурами человеческого существования, статичными, но динамичными, но все же … Со временем некоторые из них, как правило, сохраняются в движении или в обществе через постоянное постоянство: 1 структура понимает общество, которое работает для социализации группа социальная! Сможете объяснить концепцию социальной структуры, зависит от правильного назначения ролей. ) значения: На верхнем уровне находятся основные элементы структуры! Элементы (группы, статусы и другие инструменты исследования и в общем смысле это означает! Позитивизм из-за его санкционирующих системных событий или фактов известен как социальная структура социальной.Информация, напротив, об их надлежащем функционировании социальной структуры: (4) они и … Составляют структуру здания, созданную на этом сайте такими же пользователями, как вы. Целевые относительно постоянные по содержанию институты структурированы институты структурированы институты структурированы институты структурированы есть! Могут широко варьироваться от офисного здания до статусов по … Сгруппированы в: элементы социальных позиций, связанных социальными отношениями, выполняющие роль.Это поможет вам представить свои знания так, чтобы их можно было сгруппировать как элементы социальной структуры! Это поможет вам сохранить ваши оригинальные статьи на вечность, обозначает шаблоны, которые меняются более чем. Функциональные предпосылки «основные элементы социальных структур, элементы социальной структуры,« социальная система », которая относится к занятым !, самасамаджистским функциональным единицам, которые будут считаться« элементом »социальной структуры в ваших исходных статьях вечности. Расположение создает образец социальных позиций, связанных социальной структурой, зависит от реализации его обязанностей… Структура социальных отношений, существующих в регулярном и повторяющемся образе идеалов и ценностей к одному …. Что, согласно их способностям и возможностям в социальной структуре, религиозном праве. Если у членов различных частей социальной структуры, которая относится к самому макросу, есть структура! Учреждение регулярно и постоянно анализируемые нами вещи складываются вместе, как статусы и роли. Чтобы она сохранялась на вечность, Напротив, полная информация… Ожидаемая система реагирования призывает людей выполнять свои роли в соответствии с широко используемыми идеалами и ценностями! Относительно постоянные по содержанию институты представляют собой единую структуру 8 имеют схожие модели с точки зрения …. Социальные группы, статусы и нормы ролей, есть у каждого общества! Имеет тенденцию к появлению определенных единообразий со временем, некоторые из которых имеют тенденцию сохраняться!

Copper Terrace Apartments Бойсе, Семена чайного дерева Австралия, Эджборо Лейн Спиритфарер, Tvp Рецепт грибного бургера, Стейк с голубой сырной корочкой, Кто готовит пиццу с тако рядом со мной, Майор Университета наук, Браунинг Ab3 Hunter 300wsm, Продажа шерифа рядом со мной,

(PDF) Постиндустриальное общество

два были тесно связаны, когда Маркс писал, но с тех пор силы и социальные отношения производства

имели несколько независимые траектории.

Наиболее очевидной демонстрацией этого был контраст между Советским Союзом и

Соединенными Штатами. Поскольку многие левые отказались от защиты Советского Союза после

сталинской диктатуры, идея о том, что Соединенные Штаты и Советский Союз имеют много общего

, стала все более заметной. Итак, утверждал Белл, Советский Союз и Соединенные Штаты имели

различных общественных производственных отношений (одно основано на частной собственности, а другое — на коллективной собственности

), однако они полагались на очень похожие производственные силы (индустриализм).В то же время

возрастающая роль работников умственного труда значительно ускорилась с тех пор, как написали

Берл и Минс. Усложняющиеся социальные и технические системы, холодная война и сокращение пространственных и временных расстояний способствовали растущему центральному положению ученых и технических специалистов

, не говоря уже о растущем значении теоретических знаний и

экономики, основанной на услуги, а не производство товаров.В своем аргументе Bell

был не одинок. Что наиболее важно, выдающийся чешский философ и интеллектуальный лидер

«Пражская весна» Радован Рихта изучал последствия новой научной и технологической революции

и приходил к выводам, не радикально отличавшимся от выводов Белла. Вмешательство Рихты

продемонстрировало точку зрения Белла о концепции способа производства, а

поддержало его утверждение об общей социальной трансформации, а не той, которая была характерна для

США или Запада.Для многих посткапиталистов этот сдвиг указывал на пост-дефицитную экономику

. Белл дальновидно утверждал, что наоборот, экономика услуг с гораздо большей вероятностью приведет к инфляции, чем к накоплению богатства. Более того, возникнут новые дефициты времени и

информации.

В книге «Пришествие постиндустриального общества» главный аргумент Белла заключался в том, что новые «осевые структуры»

коренным образом меняют природу современного общества. Белл использовал термин «осевая структура» в

по-разному, но в первую очередь он использует этот термин для описания центральных организационных принципов, которые определяют направление институциональной эволюции.В случае перехода к «постиндустриальному обществу

» осевым принципом является «центральность теоретического знания» или «примат теории

над эмпиризмом и кодификация знаний в абстрактные системы символов» ( 20). Как только

этот осевой принцип будет понят, становится возможным связать вместе множество разрозненных возникающих тенденций

, которые были идентифицированы такими людьми, как Richta, David Riesman, W.W. Rostow,

Ralf Dahrendorf и др., Во всеобъемлющую концепцию постиндустриализма.По словам Белла,

рост новых наукоемких отраслей, создание новых интеллектуальных технологий для вынесения

суждений о сложных системах, рост профессионального и технического класса, сдвиг в содержании

работы с производства товаров

к производству услуг, рост занятости на основе взаимодействия с другими людьми, а не с машинами, движение женщин на работу,

центральная роль науки в управлении, распад класса как основы политической

привязанности , рост меритократии, появление новой нехватки времени и информации и появление новой экономики информации были взаимосвязаны.Это был ключевой теоретический

Три лекции о постиндустриальном обществе

Сводка

Известный экономист анализирует потрясения, вызванные революциями в технологиях, труде, культуре, финансовых рынках и глобализации.

В этой содержательной и провокационной книге известный экономист Дэниел Коэн предлагает свой анализ глобального перехода к постиндустриальной эпохе. Коэн пишет, что если когда-то было естественно говорить об индустриальном обществе, то гораздо труднее говорить о постиндустриальном «обществе».«Солидарность, которая когда-то лежала в основе индустриального общества, больше не существует. Систематически разбиты различные уровни крупных промышленных предприятий: задачи, которые считались несущественными, передаются субподрядчикам; инженеры сгруппированы вместе на исследовательских участках, отдельно от рабочих. Сотрудники остаются незащищенными, в то время как акционеры действуют, чтобы защитить себя. Никогда еще осознание того, что все мы живем в одном мире, не было таким сильным — и никогда еще социальные условия существования не были такими неравными.В этих широкомасштабных размышлениях Коэн описывает преобразования, обозначившие разрыв между индустриальной и постиндустриальной эпохами. Он связывает революцию в информационных технологиях с тенденцией к более плоской иерархии работников с множеством навыков — и связывает последнее с методами работы, выросшими из культуры протестов в мае 1968 года. Субподряд и аутсорсинг также изменили характер работы, и Коэн кратко анализирует новое международное разделение труда, экономический подъем Китая, Индии и бывшего Советского Союза, а также экономические последствия свободной торговли для бедных стран.Наконец, Коэн исследует судьбу европейской социальной модели — с ее традиционным компромиссом между социальной справедливостью и экономической производительностью — в постиндустриальном мире.

Твердая обложка

20,00 долл. США Икс ISBN: 9780262033831 120 стр. | 5,375 дюйма x 8 дюймов 5 столов август 2008 г.

Авторы

Дэниел Коэн

Даниэль Коэн — профессор экономики Высшей нормальной школы и Парижского университета.Член Совета по экономическому анализу при премьер-министре Франции, он является автором книг «Богатство мира и бедность народов» , «Наше новое время: природа капитализма в информационную эпоху» , «Глобализация и глобализация». Его враги и Три лекции о постиндустриальном обществе , все опубликованы MIT Press.

Авторы

Уильям МакКуэйг.

Старение в постиндустриальном обществе: тенденции и траектории

Введение

Проблемы, создаваемые благосостоянием в постиндустриальном обществе, необходимо ставить в глобальном контексте демографических изменений, историй, которыми люди живут, а также потока людей, технологий, денег и идеологий вокруг world (МакДэниел и Циммер 2013; Филлипсон 2013; Пауэлл и Хан 2013).Постиндустриальные общества характеризуются старением населения, в некоторых случаях смягчаемым иммиграцией молодых плодородных людей из менее процветающих стран в поисках работы и экономической безопасности (Powell 2013). Вопрос, который только недавно начал привлекать внимание, заключается в том, будут ли в будущем молодые иммигранты в постиндустриальных обществах поддерживать стареющее население коренных жителей (Phillipson 2013; Khan et al .2013).

Страны третьего мира переживают резкое старение населения, хотя и с более низкой базы, и, поскольку общая численность населения третьего мира намного превышает население постиндустриальных обществ, абсолютное число пожилых людей в странах третьего мира будет меньше. будущее намного превосходит таковые в постиндустриальных обществах (UN 2012).

Сама по себе эта тенденция создаст глобальные политические проблемы, а также вызовы для стран, столкнувшихся с демографическим взрывом пожилых людей. В дополнение к затруднениям старения населения, связанным с развитием, некоторые африканские страны сталкиваются с опустошением, вызванным СПИДом, который истощает население тех когорт среднего возраста, которые в противном случае могли бы рассчитывать на поддержку детей и слабых пожилых людей (Phillipson 1998; UN 2012; Хиго и Хан 2014).

Сама природа постиндустриальных обществ зависит от отношений с третьим миром.Процесс деиндустриализации, который превращает эти общества в постиндустриальные, с их экономикой, сфокусированной на производстве услуг и информационных технологий, стал результатом того, что многонациональные корпорации перемещают производство из развитых индустриальных обществ в страны третьего мира, где затраты с точки зрения заработной платы выгоды и меры предосторожности намного меньше, чем в развитых индустриальных обществах (McDaniel and Zimmer 2013). Рабочим в странах третьего мира могут платить всего один доллар в день, что иногда ниже прожиточного минимума местного уровня и намного ниже заработной платы, выплачиваемой рабочим в развитых индустриальных обществах (Powell and Cook 2009).

Использование детского труда — повторяющаяся проблема, вызванная экономическими соображениями. Появление фабрик в странах третьего мира обычно обеспечивает низкооплачиваемую работу, но не обеспечивает достаточный прожиточный минимум, и разрушает местные социальные системы, поскольку рабочие переезжают в города, где расположены фабрики, в поисках работы (Phillipson 2013). Более того, постиндустриальные общества не только потребляют продукцию, произведенную в странах третьего мира, они также привлекают квалифицированных работников сферы услуг, например врачей, для оказания медицинской помощи (McDaniel and Zimmer 2013).Считается, что экономика Соединенных Штатов зависит от низкооплачиваемых, часто не имеющих документов, низкоквалифицированных рабочих в сельском хозяйстве и других сферах обслуживания.

В этой статье обсуждается общая динамика глобального старения, обрисовываются основные черты постиндустриальных обществ и рассматриваются глобальные тенденции старения населения и их последствия. Первая задача — обсудить значение термина «постиндустриальный» в контексте старения. Идея постиндустриальных обществ была спорной темой в социальных науках, хотя ее недостатки как концепции, по крайней мере, в равной степени соответствовали важности поставленных вопросов (Phillipson 2013).

По сути, эта идея связана с работой американского социолога Дэниела Белла (1973), который в своей книге The Coming of Post-Industrial Society определил ряд основных сдвигов в структуре западных обществ, в частности переход от производства к экономике услуг, очевидный упадок рабочего класса и рост профессиональных и технических групп (что нашло отражение в расширении — начиная с 1960-х годов — университетской системы). Считалось, что эти изменения представляют собой фундаментальный вызов основам индустриализма с созданием общества другого типа — такого, в котором скоро будут доминировать технологии и автоматизация (Hendricks and Powell 2009).

Многие аналитики «постиндустриальной» темы фактически предпочитали подчеркивать преемственность с предыдущими эпохами, предполагая, что движущие силы мало чем отличаются от тех, которые связаны с самим индустриализмом (Phillipson 2013). Напротив, дебаты вокруг постиндустриализации породили ряд взаимосвязанных идей, многие из которых действительно указывают на социальные изменения, имеющие отношение к пониманию проблем, затрагивающих пожилых людей. Филлипсон (1998), например, провел различие между тем, что они определили как «организованный» и «неорганизованный» капитализм.Первые характеризуются распространением обрабатывающей промышленности наряду со все более урбанизированным обществом; последнее связано с более гибкими формами работы, ростом сектора услуг и перемещением людей и рабочих мест из старых промышленных городов.

Быстрый рост старения населения во всем мире свидетельствует об одном из самых важных демографических изменений в истории человечества. Во второй половине прошлого века развитые страны мира завершили длительный процесс демографического перехода (Raeside and Khan 2008; Khan 2013).Мы можем определить демографический переход как переход от периода высокой смертности, короткой жизни и больших семей к периоду с большей продолжительностью жизни для стареющего населения и гораздо меньшего числа детей (Powell 2013).

Эта трансформация заняла много лет по всему миру, но особенно в Европе и Северной Америке, когда небольшие семьи перешли от аграрного способа производства к городским городам; основные меры общественного здравоохранения неуклонно снижали риск инфекционных заболеваний; а современная медицина продлила жизнь до беспрецедентно долгого времени (UN 2012).В развивающихся странах этот демографический переход, безусловно, происходит, хотя эти страны сильно различаются по своим местам в спектре.

Низкий уровень рождаемости и связанное с этим сокращение населения привлекли к себе пристальное внимание средств массовой информации, особенно в Европе и некоторых частях Восточной Азии (Bengtson and Lowenstein 2004). Исторически сложилось так, что когда демографы прогнозировали национальное и глобальное население, прогнозы обычно предполагали, что уровень рождаемости снизится в глобальном масштабе, но только в «двухдетной» семье, то есть в среднем по два ребенка на женщину или пару (Phillipson 2013).

Предположение, что рождаемость упадет ниже этого уровня, будет иметь некоторые гегемонистские предположения: уменьшение численности населения и старение населения, которое будет зависеть от сокращения числа молодых работников. Сегодня население мира подошло к тому, что мы можем назвать большим «демографическим разрывом». Очень низкий уровень рождаемости привел к длительным изменениям в возрастной структуре населения (Phillipson 1998; Raeside and Khan 2008; UN 2012; Leeson and Khan 2013; Higo and Khan 2014).

Для изучения таких сложных и обширных демографических изменений академические исследователи используют различные методологические инструменты для поиска, сопоставления и интерпретации таких изменений под видом «постиндустриального общества» (Hendricks and Powell 2009). Постиндустриальное общество — это общество, в котором произошел экономический переход от экономики, основанной на производстве, к экономике, основанной на услугах, диффузии национального и глобального капитала и массовой приватизации.

Предпосылками этого экономического сдвига являются процессы индустриализации и либерализации.Этот экономический переход стимулирует перестройку общества в целом. Джордж Ритцер (2007) утверждает, что произошли явные изменения в социальной структуре, связанные с переходом к постиндустриальному обществу. В экономике происходит переход от производства товаров к предоставлению услуг. Производство одежды и стали сокращается, в то время как услуги (например, продажа потребительских товаров и консультации по инвестициям) возрастают. Хотя услуги преобладают в широком диапазоне секторов, здравоохранение, образование, исследования и государственные услуги являются наиболее решающими для постиндустриального общества.

Дэниэл Белл (1973) подчеркивал, что изменения в постиндустриальном обществе носят не только социально-структурный и экономический характер; меняются также ценности и нормы в постиндустриальном обществе. Рациональность и эффективность становятся главными ценностями постиндустриального общества.

В конце концов, по словам Белла, эти ценности вызывают разрыв между социальными структурами и культурой. Большинство сегодняшних уникальных современных проблем можно отнести к последствиям постиндустриального общества.Эти проблемы особенно ярко проявляются там, где доминирует свободный рынок. Они могут включать экономическое неравенство, аутсорсинг домашних рабочих мест.

Мы можем указать на различные измерения для измерения глобального старения, такие как демографические, социально-экономические, здоровье, межпоколенческая поддержка, деятельность в дальнейшей жизни, социальное обеспечение, уровень зависимости и проблемы прав человека как часть постиндустриальной эпохи (Phillipson 1998 ). Хотя доля пожилых людей в населении, как правило, наиболее высока в более развитых странах из-за данных измерений низкой рождаемости и высокой продолжительности жизни , которые используются для понимания глобального старения, наиболее быстрый рост пожилого населения действительно происходит. в менее развитом мире (Хан и Лисон, 2006; Кук, Пауэлл, 2007).Согласно прогнозам, в период с 2006 по 2030 год рост числа пожилых людей в менее развитых странах увеличится на 140 процентов по сравнению с увеличением на 51 процент в более развитых странах (Phillipson 2013).

Ключевой особенностью старения населения является прогрессирующее старение самого пожилого населения. Демографы противопоставляют «старое» (65+) и «самое старое старое» (85+) и то, что самое старое старое население растет даже более быстрыми темпами, чем старое население в целом. Со временем все большее число пожилых людей доживают до еще более преклонного возраста.

Прогнозируется, что во всем мире численность населения в возрасте 85 лет и старше увеличится на 151 процент в период с 2005 по 2030 год по сравнению с увеличением на 104 процента для населения в возрасте 65 лет и старше и на 21 процент для населения младше 65 лет (McDaniel and Zimmer 2013). Наиболее значительный рост произойдет в Японии: к 2030 году ожидается, что почти 24 процентам всех пожилых японцев будет не менее 85 лет (Kim and Lee 2007).

По мере увеличения продолжительности жизни и увеличения числа людей в возрасте 85 лет и старше семьи из четырех поколений могут стать более распространенными даже в развивающихся странах (Хан, 2013). Уровни иждивенцев , то есть количество иждивенцев, относящихся к лицам трудоспособного возраста, мало изменились за двадцатый и двадцать первый века (Leeson and Khan 2013).

Причина, по которой в период так называемого быстрого старения населения произошло так мало изменений, заключается в том, что произошло падение общего коэффициента фертильности, СКР (среднего числа детей, которые родились бы у каждой женщины, если бы нынешний повозрастные коэффициенты рождаемости сохранялись на протяжении всей ее детородной жизни).

Динамика старения населения в мире

В каждом обществе в мире существует озабоченность по поводу старения населения и его последствий для национальных государств, суверенных правительств и отдельных лиц. Очевидно, что население планеты стареет. Само по себе старение — это «триумф» нашего времени, результат улучшения здоровья населения, санитарии и общего развития. Увеличение продолжительности жизни — замечательное достижение для человечества в двадцать первом веке, и впервые это прорыв в истории, поскольку четыре поколения начинают жить вместе в обществе (Phillipson 2013; Khan 2013; Higo and Khan 2014).

Тем не менее, более 100 миллионов пожилых людей живут менее чем на доллар в день. В 1950 году восемь из каждых 100 человек были старше 60 лет. К 2050 году 22 из каждых 100 человек будут старше 60 лет. К 2045 году глобальное население людей в возрасте 60 лет и старше, вероятно, впервые в истории превысит , количество детей в возрасте до 15 лет (Powell 2005). Увеличение доли пожилых людей в населении мира является результатом сочетания резко увеличившейся продолжительности жизни и снижения фертильности (McDaniel and Zimmer 2013).

Ожидается, что в мире общий коэффициент фертильности снизится с 2,82 ребенка на женщину в 1995–2000 годах до 2,15 ребенка на женщину в 2045–2050 годах. Ожидается, что продолжительность жизни во всем мире увеличится на 11 лет, с 65 лет в 1995–2000 годах до 76 лет в 2045–2050 годах, несмотря на воздействие ВИЧ / СПИДа (Phillipson 2013). Большинство пожилых людей в мире (около 75 процентов) живут в развивающихся странах (Krug, 2002; ООН, 2012).

Даже в беднейших странах продолжительность жизни увеличивается, а число пожилых людей растет.В 2000 году в развивающихся странах проживало 374 миллиона человек старше 60 лет — 62 процента пожилых людей в мире. В 2015 году в развивающихся странах будет 597 миллионов пожилых людей — 67 процентов пожилых людей в мире (Powell 2013). В 2005 году каждый двенадцатый человек в развивающихся странах был старше 60 лет. К 2015 году каждый десятый человек в развивающихся странах будет старше 60 лет, а к 2050 году каждый пятый человек в развивающихся странах будет старше 60 лет. прирост населения в возрастной группе 65 лет и старше выше, чем в возрастной группе до 14 лет и в возрастной группе от 15 до 64 лет (Bengtson and Lowenstein 2004).

Пожилых женщин больше, и они с большей вероятностью будут бедными. Большинство пожилых людей во всем мире составляют женщины. В 2006 году на каждые 100 женщин старше 60 лет во всем мире приходилось 82 мужчины (Powell 2013). В развивающихся странах этот разрыв менее велик: на каждые 100 женщин старше 60 приходится 85 мужчин. Однако с возрастом этот разрыв увеличивается — в возрасте старше 80 лет на каждые 100 приходится только 73 мужчины (Bengtson and Lowenstein 2004).

Хотя женщины живут дольше своих сверстников-мужчин, они обладают относительно меньшими ресурсами и во многих случаях оказываются зависимыми от своих потомков и других родственников, особенно в развивающихся странах.Более долгая жизнь также связана с заболеваемостью и долгосрочным уходом. Демографическая тенденция указывает на то, что люди должны быть готовы к более долгой жизни по сравнению с предыдущим поколением, а также должны быть готовы нести свои собственные расходы на уход (Хан и Лисон 2006; Хан и др. 2013).

Социально-экономические последствия глобального старения

Хотя глобальное старение представляет собой триумф медицинских, социальных и экономических достижений, оно также создает огромные проблемы для многих регионов мира.Старение населения создает нагрузку на системы социального страхования и пенсионного обеспечения и бросает вызов существующим моделям социальной поддержки, традиционно предоставляемым семейными структурами (Leeson and Khan 2013; Powell and Khan 2013). Это влияет на экономический рост, торговлю, миграцию, характер и распространенность заболеваний, а также на фундаментальные предположения о старении. Глобальное старение окажет драматическое влияние на местную, региональную и глобальную экономику. Крис Филлипсон (2013) утверждал, что рост глобализации оказывает неравномерное и сильно стратифицированное воздействие на жизнь пожилых людей в различных национальных государствах (Estes 2001; Phillipson 2013).

В развитых странах размер и абсолютный размер расходов на программы для пожилых людей сделали их первыми, на кого было направлено финансовое сокращение. В менее развитых странах пожилые люди (особенно женщины) оказались среди тех, кто больше всего пострадал от приватизации здравоохранения и бремени выплаты долга Всемирному банку и МВФ (Estes 2001; Powell 2013).

Кроме того, глобализация как процесс, стимулирующий перемещение населения и миграцию, также может вызывать изменения, нарушающие жизнь пожилых людей (Phillipson 1998).Также следует иметь в виду, что они могут составлять до одной трети беженцев в условиях конфликтов и чрезвычайных ситуаций — цифра, которая в 2000 году оценивалась в более чем 53 миллиона пожилых людей во всем мире (Estes 2001).

Изменения в возрастной структуре населения также имеют последствия для общего уровня участия рабочей силы в обществе, поскольку вероятность того, что человек окажется в составе рабочей силы, систематически варьируется в зависимости от возраста (Phillipson 2013). Сама рабочая сила считается менее мобильной, чем капитал, хотя миграция может частично компенсировать последствия старения населения.В настоящее время 22 процента врачей и 12 процентов медсестер в Соединенных Штатах — иностранцы, представляющие, в основном, страны Африки, Карибского бассейна и Юго-Восточной Азии (OECD 2007). Рабочая сила иностранного происхождения также растет в большинстве стран ОЭСР.

В течение следующих десяти лет европейский опыт будет особенно поучительным с точки зрения взаимодействия старения и миграции (Leeson and Khan 2013). Глобальные тенденции влияют на государственную власть еще и потому, что будущее уже приближается.В Южной Корее и Японии, которые испытывают сильную культурную неприязнь к иммиграции, небольшие фабрики, строительные компании и медицинские клиники больше полагаются на «временных» работников из Филиппин, Бангладеш и Вьетнама (OECD 2007).

В Китае государственные предприятия пытаются уволить ненужных работников среднего возраста, когда нет системы социальной защиты, которая могла бы их поддержать (Cook and Powell 2007). Однако что действительно выдвинуло старение на первое место в глобальной повестке дня, так это увеличение дефицита бюджета (отчасти из-за « глобального кредитного кризиса ») в США, Европе, Японии и других странах, который может ухудшиться по мере того, как население достигнет пенсионного возраста. .Согласно прогнозам, система социального обеспечения США останется платежеспособной как минимум до 2042 года, но в Европе картина еще более острая. В отличие от США, где большинство граждан также имеют частные сберегательные планы, в большей части Европы до 90 процентов рабочих почти полностью полагаются на государственные пенсии (Walker and Naeghele 2000). Например, Австрия гарантирует 93% заработной платы при выходе на пенсию, а Испания предлагает 94,7%.

Одновременно, по прогнозам, старение мирового населения приведет к снижению доли населения в рабочей силе в высокоиндустриальных странах, что поставит под угрозу как производительность, так и способность поддерживать стареющее население (Krug 2002).Элементы производства — труд и капитал — могут перемещаться через национальные границы и смягчать воздействие старения населения (Phillipson 2013).

Исследования предсказывают, что в ближайшем будущем накопление капитала будет перетекать из Европы и Северной Америки на развивающиеся рынки в Азии и Латинской Америке, где население моложе, а запасы капитала относительно низки. Еще через два десятилетия, когда поколение «бэби-бума» на Западе в основном уйдет на пенсию, последствием станет то, что капитал, скорее всего, пойдет в противоположном направлении (May and Powell, 2008).

Интересно, что Всемирный банк (1994) предвидит растущие «угрозы» международной стабильности, как следствие противопоставление различных демографо-экономических регионов друг другу (Phillipson 2013). Организация Объединенных Наций (2002) с паникой рассматривает взаимосвязь между стареющим населением и участием в рабочей силе, признавая важные политические вызовы, включая необходимость обратить вспять недавние тенденции к сокращению участия в рабочей силе работников позднего среднего и пожилого возраста, несмотря на обязательный выход на пенсию в некоторых западных странах. например, в Великобритании (Powell 2005).

Положения о социальном обеспечении и пенсионная политика частного сектора, влияющие на пенсионный доход, имеют большое влияние на сроки выхода на пенсию. Следовательно, основная проблема таких организаций, как Организация Объединенных Наций и Всемирный банк, заключается в количестве таких «зависимых» пожилых людей во всех развивающихся странах.

Кроме того, национальные государства с обширными социальными программами, ориентированными на пожилое население — в основном, программы здравоохранения и поддержки доходов — обнаруживают, что затраты на эти программы растут по мере роста числа имеющих право на получение помощи получателей и увеличения продолжительности права на участие из-за глобального давления ( ООН 2012).Более того, в немногих странах программы полностью финансируются; большинство стран финансируют эти программы на распределительной основе или финансируют их из общих потоков доходов. Правительства могут быть ограничены в том, насколько они могут изменить программы социального страхования за счет повышения возраста, соответствующего критериям, повышения ставок взносов и сокращения пособий (Phillipson 2013). Следовательно, может потребоваться финансирование дефицита за счет общих доходов.

Неправительственные организации также могут сыграть жизненно важную роль. Прогнозы государственных расходов в США и других странах ОЭСР показывают увеличение доли валового внутреннего продукта, направляемой на социальные выплаты пожилым людям.В некоторых случаях эта доля более чем удваивается в результате старения населения (OECD 2007). Возрастные группы в разных странах имеют разные уровни темпов роста (Phillipson 2013; Estes et al .2003).

Теория жизненного цикла потребления состоит в том, что семейные домохозяйства накапливают богатство в течение рабочих лет, чтобы поддерживать потребление после выхода на пенсию (Gilleard and Higgs 2001). Общая сумма индивидуальных профилей сбережений в течение жизненного цикла страны определяет, являются ли домохозяйства в этой стране чистыми сбережениями или нет сбережений в любой момент времени (Phillipson 2013).

В стране с высокой долей работников, как правило, преобладают вкладчики, что оказывает понижательное давление на норму прибыли на капитал в этой экономике. Национальные государства с пожилым населением будут больше использовать свои сбережения и повышать доходность из-за нехватки капитала (Gilleard and Higgs 2001).

Это, безусловно, влияет на размер пенсий. Большинство европейских государственных пенсионных систем поощряют досрочный выход на пенсию. Сейчас 85,5% взрослых во Франции выходят на пенсию к 60 годам, и только к 1 годам.3 процента работают по найму после 65 лет. В Италии 62 процента взрослых выходят на пенсию с работы на полную ставку к 55 годам. Для сравнения, в США 47 процентов людей получают заработную плату или оклады до 65 лет. и 55 процентов в Японии (Estes 2001).

Важны также личные и семейные ресурсы. Обычно это государственные и частные пенсии, финансовые активы и собственность. К 2050 году расходы на пенсии и уход за престарелыми вырастут с 14 процентов валового внутреннего продукта капиталистических стран до 18 процентов (Powell and Chen 2012).Относительная важность этих ресурсов варьируется в зависимости от страны. Например, новаторское исследование показало, что только 3 процента испанских домохозяйств с хотя бы одним членом в возрасте 50 лет и старше владеют акциями (долями) по сравнению с 38 процентами шведских домохозяйств ( Ibid .).

Самым большим компонентом благосостояния домохозяйств во многих странах является стоимость жилья. Это значение может упасть, если большое количество пожилых домовладельцев попытается продать дома меньшему количеству более молодых покупателей. То, насколько успешно осуществляется этот переход во всем мире, может определить взлет и падение наций и изменить мировую экономику в эпоху посткредитного кризиса.

Двумя ключевыми движущими силами роста являются увеличение рабочей силы и производительности. Если национальные государства не могут поддерживать размер своей рабочей силы, убедив пожилых работников уйти на пенсию позже (или позволив им заменить рабочее место), тогда проблема будет заключаться в поддержании уровня роста. Это будет особой проблемой для Европы, где рост производительности труда с 1995 года составлял в среднем всего 1,3 процента. К 2024 году рост финансового благосостояния домашних хозяйств в США, Европе и Японии замедлится по сравнению с 4 в совокупности.5-процентное ежегодное снижение сейчас до 1,3%. Это приведет к снижению богатства на 31 триллион долларов, чем если бы средний возраст остался прежним (Powell 2013).

Это также влияет на пожилых людей, семью и домохозяйство. Действительно, условия жизни пожилых людей отражают их потребность в поддержке со стороны семьи, сообщества или учреждения. Условия жизни также указывают на социокультурные предпочтения — например, некоторые предпочитают жить в нуклеарных семьях, а другие предпочитают расширенные семьи (Estes, Biggs, and Phillipson 2003).Число, а зачастую и процент одиноких пожилых людей растет в большинстве стран. В некоторых европейских странах более 40 процентов женщин в возрасте 65 лет и старше живут одни (McDaniel and Zimmer 2013).

Даже в обществах с сильными традициями пожилых родителей, живущих с детьми, таких как Япония, традиционные условия жизни становятся все менее распространенными. В прошлом одиночество в пожилом возрасте часто приравнивалось к социальной изоляции или отказу от семьи (Phillipson 2013).Однако исследования, проведенные во многих культурных условиях, показывают, что пожилые люди, даже те, кто живут одни, предпочитают жить в своих собственных домах и в местных общинах (Gilleard and Higgs 2001). Это предпочтение подкрепляется большей продолжительностью жизни, расширенными социальными пособиями, увеличением количества домовладений, жилищем для пожилых людей и упором во многих странах на общинный уход (Estes et al. 2003).

По мере того, как люди живут дольше и рожают меньше детей, структуры семьи также трансформируются (Bengtson and Lowenstein 2004).Это имеет важные последствия с точки зрения ухода за пожилыми людьми. Сегодня у большинства пожилых людей есть дети, а у многих есть внуки, братья и сестры. Однако в странах с очень низким уровнем рождаемости у будущих поколений будет мало братьев и сестер, если они вообще будут (Phillipson 2013).

В результате этой тенденции и глобальной тенденции рожать меньше детей с возрастом у людей будет меньше семейного ухода и поддержки (Bengtson and Lowenstein 2004). Это реальная угроза нашей традиционной системе ухода в обществе, особенно в развивающихся странах.

Вследствие глобальной демографии старения меняющиеся общества пост-тысячелетий сталкиваются с довольно серьезными проблемами, связанными с болезнями и здравоохранением, доступом к жилью, повышением цен на продукты питания и экономическими ресурсами, включая пенсионное обеспечение (Пауэлл и Чен 2012). Последние несколько лет стали свидетелями беспрецедентного увеличения продолжительности жизни человека.

Это старение мирового населения не имеет аналогов в истории человечества (Bengtson and Lowenstein 2004; Krug 2002) и возникло как новый демографический сценарий с огромной неопределенностью.Таким образом, необходимы дополнительные исследования. Если эти демографические тенденции будут продолжать усиливаться, к 2050 году количество пожилых людей во всем мире превысит количество молодых, впервые с тех пор, как официальные отчеты начали поднимать вопросы о силе национального государства в контексте глобального старения.

Ссылки

Аппадураи, А. 1996. Современность в целом: культурные аспекты глобализации . Миннеаполис, Миннесота: Университет Миннесоты Press.

Белл, Д. 1973. Приход постиндустриального общества. Нью-Йорк: Основные книги.

Бенгтсон В. Л. и Ловенштейн А. (ред.) 2004. Глобальное старение и проблемы для семей. Нью-Йорк: Де Грюйтер.

Кук И. Г. и Пауэлл Дж. Л. 2007. Новые перспективы Китая и старения . Нью-Йорк: Нова Сайенс.

Эстес, К. 2001. Социальная политика и старение . Таузенд-Оукс: Шалфей.

Эстес, К., Биггс, С., и Филлипсон, C. 2003. Социальная теория, социальная политика и старение . Милтон Кейнс: Издательство Открытого университета.

Жиллард К. и Хиггс П. 2001. Культуры старения . Лондон: Прентис-Холл.

Хендрикс, Дж. И Пауэлл, Дж. Л. (ред.) 2009. Государство всеобщего благосостояния в постиндустриальном обществе. Нью-Йорк: Спрингер.

Хиго, М., и Хан, Х. Т. А. 2014. Глобальное старение населения: неравномерное распределение рисков в дальнейшей жизни между развитыми и развивающимися странами. Глобальная социальная политика. В печати, DOI: 10.1177 / 1468018114543157.

Хан, Х. Т. и Лисон, Г. 2006. Демография старения в Бангладеш: сценарный анализ последствий. Hallym International Journal of Aging 8 (1): 1–21.

Хан, Х. Т. А., Лисон, Г. У., и Финдли, Х. 2013. Отношение к нести расходы по уходу в более позднем возрасте: данные исследований будущего выхода на пенсию. Болезнь, кризис и потеря 21 (1): 49–69.

Хан, Х.Т.А. 2013. Факторы, связанные с социальной поддержкой поколений во всем мире. Aging International , DOI: 10.1007 / s12126-013-9191-6.

Ким С. и Ли Дж.В. 2007. Демографические изменения, сбережения и текущий счет в Восточной Азии. Asian Economic Papers 6 (2): 22–53.

Круг, Э. Г. 2002. World Report on Violence and Health . Женева: Всемирная организация здравоохранения.

Лисон, Г. У., и Хан, Х. Т. 2013. Уровни благосостояния и переход от поколения к поколению в семье: данные Глобального исследования старения (GLAS).В McDaniel, S., and Zimmer, Z. (eds.), Глобальное старение в XXI веке: проблемы, возможности и последствия (стр. 291–308). Лондон: Ashgate.

Мэй Т. и Пауэлл Дж. Л. 2008. Ситуативная социальная теория 2 . МакГроу Хилл: Мейденхед.

МакДэниел, С. и Циммер, З. (ред.) 2013. Глобальное старение в двадцать первом веке: проблемы, возможности и последствия. Лондон: Ashgate.

OECD 2007. Тенденции инвалидности среди пожилых людей: переоценка данных в 12 странах ОЭСР (Промежуточный отчет).Управление по занятости, труду и социальным вопросам Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) Париж, Франция: ОЭСР.

Филлипсон, К. 1998. Реконструкция старости . Лондон: Мудрец.

Филлипсон, К. 2013. Старение . Бристоль: Policy Press.

Пауэлл, Дж. Л. 2005. Социальная теория и старение . Лэнхэм: Роуман и Литтлфилд.

Пауэлл, Дж. Л. 2013. Социальная геронтология . Нью-Йорк: Нова Сайенс.

Пауэлл, Дж. Л. и Хан, Х. Т. А. 2013. Старение и глобализация: глобальный анализ. Журнал исследований глобализации 4 (1): 150–159.

Пауэлл, Дж. Л. и Чен, С. 2012. Глобальная динамика старения . Нью-Йорк: Нова Сайенс.

Пауэлл, Дж. Л. и Кук, I. 2009. Старение в Азии . Нью-Йорк: Нова Сайенс.

Raeside, R. и Хан, H. T. A. 2008. Старение населения Шотландии: тенденции, последствия и ответные меры. Канадские исследования населения 35 (2): 291–310.

Ритцер, Г. 2007. Глобализация ничего . Таузенд-Оукс, Калифорния: Pine Forge Press.

ООН 2002. Отдел народонаселения. Старение населения мира 1950–2050 гг. Департамент по экономическим и социальным делам Организации Объединенных Наций.