Радикализм определение: Радикализм это

Содержание

Вопросы профилактики радикализма в молодежной среде

Молодежь в силу ряда факторов является социальной группой, которая наиболее восприимчива к радикально-националистическим и ксенофобским идеям и настроениям. Некритическое восприятие молодыми людьми сообщений некоторых средств массовой информации и других источников, отсутствие конструктивной гражданской позиции и возможность достаточно открыто выражать националистические взгляды через субкультурные каналы может способствовать перерастанию бытовой ксенофобии в источник агрессии и открытого расистского насилия. Поэтому актуально и важно знать предпосылки, которые могут привести ктакого рода настроениям в молодежной среде и вовремя предупреждать их развитие и возможное перерастание в правонарушения и преступления экстремисткой направленности.

Радикализм — крайняя, бескомпромиссная приверженность каким-либо взглядам, концепциям. Чаще всего употребляется в отношении идей и действий в социально-политической сфере, особенно направленных на решительное, коренное изменение существующих общественных институтов. Можно выделить такие виды радикализма, как политический и религиозный.

В широком смысле, понятие политического радикализма трактуется как особый социокультурный феномен, обусловленный особенностями исторического, социального, экономического и религиозного развития страны, проявляющийся в ценностных ориентациях, устойчивых формах политического поведения субъектов, нацеленных на оппозиционность, изменения, тотальный, быстрый темп перемен, примат силовых методов в реализации политических целей.

Радикализм часто получает распространение в кризисные, переходные исторические периоды, когда возникает угроза существованию, традициям и привычному укладу общества или определённых его слоёв и групп. Этим термином обозначается стремлением доводить политическое или иное мнение до его конечных логических и практических выводов, не мирясь ни на каких компромиссах.

Существуют и психологические трактовки радикализма. Иногда его прямо трактуют как психологический механизм качественного преобразования политических процессов, предполагающий решительные и бескомпромиссные действия для достижения цели, придерживающийся крайних средств достижения цели; социокультурная традиция, обусловленная соответствующим типом личности и национально-цивилизационными особенностями общества и государства. В современном употреблении, радикализм означает, прежде всего, выраженное стремление к решительным, «корневым» идеям, а затем и к методам их достижения, и к связанным с этими идеями соответствующим действиям.

Иногда термин «радикализм» употребляется почти как синоним понятия «экстремизм». Но между данными понятиями существует определенная разница. В отличие от экстремизма, радикализм фиксируется, прежде всего, на содержательной стороне тех или иных («корневых», крайних, хотя и не обязательно «экстремальных») идей и, во вторую очередь, на методах их реализации. Радикализм может быть исключительно «идейным», а не действенным, в отличие от экстремизма, который всегда бывает действенным, но не всегда идейным. Экстремизм, в первую очередь, фиксирует внимание на методах и средствах борьбы, отодвигая содержательные идеи на второй план. О радикализме же обычно говорят применительно к идеологически, политически и социально крайне ориентированным организациям, партиям или партийным фракциям, политическим движениям, группам и группировкам, отдельным лидерам и т.д., оценивая идейную направленность и степень выраженности такого стремления. Об экстремизме говорят, оценивая степень крайности методов реализаций таких стремлений.

В основе радикализма лежит, во-первых, негативное отношение к сложившейся социально-политической действительности, а во-вторых, признание одного из возможных способов выхода из реальной ситуации как единственно возможного. В то же время радикализм трудно связать с какой-либо определенной политической позицией.

Радикализм может проявляться в различных формах экстремизма и терроризма.

Радикализм — всегда оппозиционное направление. Более того, это — опора наиболее жесткой, радикальной оппозиции, в отличие от оппозиции умеренной — «системной», лояльной, «конструктивной». Как правило, он играет в обществе дестабилизирующую роль. Благоприятной социально-психологической почвой для радикализма считается состояние всеобщей неуверенности и нестабильности. Именно на этой базе расцветают ультралевые и ультраправые идеи, сопровождающиеся соответствующими действиями.

Субъектность молодежи при неблагоприятных социально-экономических и политических условиях может реализоваться в форме молодежного радикализма. Молодежные радикальные направления выступают как внесистемная оппозиция, ориентированная на реализацию альтернативных проектов существующим моделям социального и политического порядка. Для радикалистского мышления и поведения характерны максимализм, нигилизм, широкий диапазон колебаний настроений и действий между крайностями, ориентация на примат силовых методов для достижения социальных и политических целей. Радикальный тип сознания и поведения детерминируется и провоцируется спецификой самого общества, происходящих социальнополитических процессов.

Молодежный радикализм в российском обществе сформировался в условиях социальной трансформации российского общества, которая привела к социальным диспропорциям, сужающим социально-мобильный потенциал молодежи. Разнообразие рыночных социально-профессиональных ниш и нарастающая ограниченность рынка труда, территориальные разделения определяют социальное позиционирование молодежи как группы с суженным социальным воспроизводством и с усилением тенденций социального отчуждения и изоляционизма, понижения интереса к межгенерационному диалогу, что стимулирует радикализацию молодежной среды в отношении к общественным интересам и диалогу с другими социально-возрастными и социальными группами российского общества.

Сегодня радикализм российской молодежи обусловлен нарушением, деформацией процесса социальной интеграции молодежи.

Структурные преобразования в российском обществе привели к социальной поляризации, резкому социальному, имущественному и социокультурному расслоению, привели к тому, что молодежь является группой социального риска, балансирует на грани социального исключения, затруднено самоопределение молодежи, возрастает вероятность краха жизненных интересов, что приводит к возрастанию нелегальных способов реализации жизненных целей (девиантной карьеры). Социальные (социоструктурные) диспропорции в российском обществе, как и дефицит институциональных (легальных) форм самореализации молодежи, является общесистемным обстоятельством стимулирования молодежного радикализма.

Для российской молодежи характерно противоречивое отношение к радикализму. С одной стороны, отсутствует готовность принять участие в радикальных акциях на личностном или групповом уровнях, то есть не сложился коллективный субъект радикализма. С другой стороны, присутствует равнодушие или позитивное отношение к проявлению молодежного радикализма как справедливой и обоснованной реакции молодежи на неудовлетворенность своим положением не только в сфере материального производства, но и в социально-политической жизни.

Особенность молодежного радикализма состоит в недоверии или озлобленности по отношению к государству (низкий авторитет государственных институтов) и стихийности или конфликтности отношений на уровне межличностного взаимодействия. Радикальные идеи являются, своего рода, формой замещающей интеграции, так как механизмы и условия социально-профессиональной интеграции, социального включения молодежи (образование, профессия, территориальная мобильность) в российском обществе снижены. И в этом смысле нужно отличать демонстративный радикализм как способ подчеркивания самостоятельности молодежи и деятельностный, связанный с попытками не отчуждения существующей системы общественных отношений и ценностей, а их радикального разрушения или переустройства.

Молодежный радикализм выступает как совокупный эффект социоструктурных изменений в российском обществе. Социоструктурные детерминанты молодежного радикализма выражаются в социальных разрывах, в той степени социальных неравенств, которые воспринимаются молодежью как несправедливые, как чуждые, как барьеры на пути социальной и политической активности молодежи. Социоструктурные изменения повлияли на рост недоверия молодежи к государственным и общественным институтам, в результате вырастает степень допустимости антиобщественных радикальных поступков и явлений.

К радикализму способны не только бедная, обездоленная молодежь, но и молодые люди со средним уровнем обеспеченности, с социальными и политическими амбициями, которым не соответствует коридор институциональных и структурных возможностей.
Радикализация взглядов молодого поколения проявляется в отрицательной оценке настоящего периода: социальная несправедливость, межнациональные конфликты, бюрократия, коррупция. В историческом сознании молодых россиян, во-первых, выключены барьеры молодежному радикализму, не актуализировано представление о радикализме как тупиковом и требующим человеческих жертв пути достижения социальных целей; во-вторых, осмысление истории не приводит к осознанию преемственности с предшествующими этапами развития страны, желанием найти синтез традиции и современности, то есть молодежный радикализм закрепляется на уровне исторического негативизма, вырастает из чувства исторической разорванности.
Отношение молодежи к праву как форме принудительного воздействия, внешнего контроля, расширяет границы восприятия радикализма, так как при инструментальном отношении к праву или правовом нигилизме нарушение правовых норм воспринимается возможным, если отсутствует неотвратимость наказания или право воспринимается исключительно как несправедливое. А так как определение социальной справедливости в молодежной среде связано в немалой степени с негативной оценкой государства, возникает риск смыкания понятий справедливости и радикализма.

Поступки против государства и отдельных его представителей могут рассматриваться как справедливые. Это не означает, что российская молодежь принципиально готова стать союзником радикализма. Другое дело, что отношение к российскому государству, как не совсем правовому, высказываемое практически половиной молодежи, оставляет простор легитимации радикализма и отношение к радикальным настроениям как вполне обоснованным несправедливостью законов.

Не так много молодых людей полагают, что сопротивление полиции, а это характерный эталонный момент в отношении радикализма, не может быть никак оправдано и является преступлением. Для части молодежи радикализм мыслится «в стиле экшн» как выход за пределы серых будней, как экстремальная форма самовыражения, как привлекательность ярких жизненных впечатлений, что создает дополнительный ресурс мобилизации в радикальные сети молодежи.

Российская молодежь достаточно практична, и ее ценностные ориентации свидетельствуют об индивидуализме, но в этом есть риск расширения радикализма, поскольку доминирующие ценностные ориентации могут смениться радикализацией социальной активности, если молодые люди ощущают невозможность действовать легитимными способами.

Некоторая часть молодежи состоит в маргинальных радикальных молодежных организациях, но большинство радикальных групп не зарегистрированы, являются мобильными, организованными по сетевому принципу, что может снижать уровень реальной оценки радикализма. С другой стороны, радикальные настроения и поступки могут совершаться в самоорганизованной или социально стихийной форме. Большинство молодых людей неотрефлексировано являются несознательными радикалами, готовы признать, одобрить или даже участвовать в радикальных действиях по логике ситуации.

По ценностно-деятельностным основаниям радикализм находит свое отражение в четырех взаимозависимых моментах. Во-первых, радикализм, не оформившись в самостоятельное идейное течение и представляя многослойный и противоречивый синдром общественной жизни, характеризуется достаточной целостностью, единством взглядов в отношении к утверждаемым в обществе демократическим и рыночным ценностям, как негативным. Во-вторых, с радикализмом связана традиция индивидуалистического анархизма, стремления быть хозяином самому себе, абсолютизации самостоятельности молодежи. В-третьих, радикализм ориентирован на ценность риска, на формулу «результат ради действия», на логику экшн, на стремление быть узнаваемым, вызвать уважение в молодежной среде. В-четвертых, с радикализмом связано неверие или индифферентность молодежи по отношению к нормам социальной и правовой саморегуляции, ценности права и социальной солидарности.

Среди определенной части радикально настроенной современной молодежи («сознательные радикалы») проявляются идеологические традиции русского радикализма, анархизма, переплетаясь с эмоциональными иррациональными установками и современной тематикой. Сознательная часть молодых радикалов, разделяющая радикальные мировоззренческие идеи, оторвана от большинства молодых россиян и заключена в узкие (сектантские) рамки, что не означает существование непроницаемой границы между радикальными течениями и настроением большинства молодежи.

Основная причина высокого потенциала радикализма − наличие молодежи энергичной, но совершенно без места в жизни, без перспектив на карьеру, без выхода. Это у молодежи может нести непримиримую ненависть к обществу. В повседневной жизни радикализм молодежи существует преимущественно в форме настроений, представляя собой систему взглядов и эмоциональных состояний экстремистской направленности. Неудовлетворенность жизнью у части молодежи вымещается в форме неприязни к иммигрантам, этнической вражды, правого радикализма.

Радикализм молодежи выступает как форма социального самоопределения и активности молодежи, как альтернатива повседневности и как способ достижения социальной справедливости в оппозиции государству и конкретным властным структурам, но следует учитывать, что радикализм выступает как деструктивная социальная энергия молодежи, как реакция на рост социальных противоречий. Не редко молодежный радикализм проявляется через молодежные организации.

Молодежный радикализм в российском социуме является состоянием молодежной среды, связанным с политической псевдосубъектностью, как следствием политического индифферентизма и недоверия к государственным и политическим институтам. Некоторая часть молодежи считает, что внутренняя политика государства не совпадает с интересами молодежи и если молодежь не в состоянии иметь каналы легального (правового) влияния, то молодежь должна стать либо самостоятельным субъектом политической деятельности, что может квалифицироваться только как радикализм по отношению к взрослым системным партиям и движениям, либо отстраниться от политики, уходя в приватное неполитизированное пространство.

Радикализм становится замещающим вариантом гражданско-политической активности молодежи, способом политической презентации, который является также неэффективным, как и социальная пассивность, но может внести серьезные элементы политической дестабилизации. Для молодежи радикальные идеи представляются привлекательными как идеал более или менее чистой политики.

Действующие оппозиционные молодежные организации и движения, выступая как уличная протестная сила, пытаются вообразить себя либо лидерами будущих изменений, что, несмотря на крайний популизм и «самоотверженность» ее участников не приводит к мобилизации широких масс молодежи, но может быть квалифицировано как внесистемный организационный радикализм.

Молодежный радикализм — генератор политической нестабильности, политического деструктивизма, перехода к несистемным формам политической активности молодежи. Радикализм является периферийным, несистемным явлением политической жизни, который стоит в оппозиции всей политической системе и традиционным политическим субъектам (в том числе и системной оппозиции). Молодежный радикализм в политической жизни российского общества характеризуется политической псевдосубъектностью, выражаемой в периферийности политического участия, определяемого организационной и когнитивной незрелостью, и претензиями на лидерские позиции во внесистемной оппозиции, что создает замкнутый круг политического деструктивизма. как термин «радикализм)). Исторически радикализм возник в Англии в конце XVIII в. в эпоху промышленной революции и быстро распространился как широкое политико-правовое, философское, литературное, религиозное, культурное, просветительское течение. В XIX — начале XX вв. радикализм стал идеологией левых партий социалистической и социал-демократической направленности. Сегодня слова «радикал», «радикальный», «радикализм» настолько широко распространены в научной литературе, публицистике, что создается представление о глубоком понимании данного термина. Вместе с тем его смысловая нагрузка в разных источниках весьма неоднозначна. Исследование радикализма сопряжено с большими трудностями. Литература по этому вопросу в подавляющем большинстве случаев посвящена анализу истории, причин появления, результатов деятельности радика-листских партий, движений нежели комплексному исследованию радикализма как политико-правового явления. Американский исследователь М.Нойманн, анализирующий радикализм с психологической точки зрения, отмечает, что термин «радикал» одновременно «страшен, ужасен», но и притягателен, имеет «собственную магию», льстит даже тем, кто не вполне соответствует ему, поскольку используется в качестве ярлыка, придающего респектабельный вид его носителю. Притягательная сила термина заключается в «смутности» содержания, в силу чего «он представляет своим носителям практически все, что они хотят»1.

При анализе понятия радикализма необходимо считаться с его сложной структурой. Радикализм является методом политической борьбы различных социальных сил, мировоззрением, политико-правовой теорией, практикой индивидов, политических партий правой и левой ориентации. Радикализм имеет позитивный, конструктивный и негативный, деструктивный потенциал. Его воздействие на социально-политическую среду может иметь как разрушающий, так и созидающий характер. Радикализм может проявляться на разных уровнях, быть государственным и оппозиционным, мотивироваться целями консервативными, революционными, религиозными, националистическими, выступать в различных по политическим ориентациям формах (социальной, националистической, этносепаратист-ской и т, д. ).

Большая трудность в определении термина связана не только с его многозначностью, но и с предвзятым, политически тенденциозным отношением к нему уже с ХУШ в. В одних iqpyrax слово «радикализм» ассоциировалось с развалом, хаосом, нестабильностью, неустойчивостью, в других—с эффективным методом разрешения классовых антагонизмов, оптимальной формой переустройства жизни. В американском словаре политических терминов подчеркивается, что слово «радикал», с одной стороны, вызывает неприятные чувства, ощущения, поскольку обозначает «возмутителя спокойствия». Но, с другой стороны, идея радикальной реформы явно импонировала реформистски ориентированным людям в разных странах. В этом смысле радикал «приходит, чтобы обозначить нечто прогрессивное. Обе тенденции тянутся на протяжении последующей истории слова»2.

Несмотря на отсутствие в науке общеупотребительного и строго фиксированного значения термина «радикализм», можно выделить несколько основных подходов к его трактовке. Обратим внимание на некоторые из них. Существует немало идеологизированных толкований политико-правового радикализма* Одним из ярких примеров является его характеристика как идейно-политического течения в капиталистических странах, сторонники которого «подвергают критике капиталистическую систему и настаивают на необходимости радикальных реформ в рамках капиталистического строя», выражая протест против «антидемократизма, милитаризма и пороков капиталистической системы». Пожалуй, это наиболее архаичный вариант. Широко распространенные в недавнем прошлом подобные толкования политического радикализма тем: не менее фигурируют и в некоторых справочных издания последних лет3, хотя для современных подходов это скорее исключение, нежели правило.

В подавляющем большинстве справочных изданий радикализм определяется как решительное, бескомпромиссное осуществление намерений в том или ином деле, совокупность социально-политических идей и действий, направленных на коренное изменение основных общественных институтов или политической системы в целом4. , Вместе с тем в некоторых отечественных словарях по политологии справедливо отмечается, что «не следует

считать радикализм крайним течением в политике», ибо существует «радикализм решительных реформаторов конструктивного толка»6.

Относительной популярностью и самостоятельностью пользуется психологический подход к понятию радикализма, рассматривающий его через темперамент, готовность, предрасположенность партии, фракции, лидеров к решительным методам и действиям в политике. Примером может быть определение радикализма как «принципа или направления», которое означает «стремление доводить политическое или иное мнение до его конечных логических и практических выводов, не идя ни на какие компромиссе!», В такой интерпретации радикализм является «скорее делом темперамента, чем убеждения». Отсюда в одинаковой степени возможны как радикальный консерватизм, так и радикальный социализм7. Психологический подход плодотворен на микроуровне при объяснении мотивов поступков, но он не включает в сферу своего внимания проблемы социальной, правовой и культурной обусловленности рассматриваемого нами явления, что обедняет его содержание. .

Плодотворным является мнение о том, что радикализм — это способ, метод, с помощью которого осуществляют политику, решают конкретные задачи по изменению политико-правовой реальности. Радикализм, по мнению М.Нойман-на, не стиль общения, не интеллектуальная система или идеал, а «лишь только средство, инструмент “делания вещей”».8 Действительно, радикализм может быть свойственен не только радикалам, которые используют часто не слишком радикальные средства для претворения в жизнь поставленных целей, от чего не перестают быть радикалами. Выбор наиболее эффективных, адекватных поставленным целям, политической ситуации форм и методов деятельности—обязательное условие успеха политика любого уровня. Для иллюстрации сказанного приведем мнение по этому поводу одного из самых радикальных политических деятелей —

В. И. Ленина. Известно, что он высмеивал тех своих сторонников, которые желали иметь неизменный, раз и навсегда данный перечень универсальных радикальных методов, пригодных на все случаи жизни. Он призывал руководствоваться не какой-то одной формой борьбы, какой бы радикальной она ни казалась, а «испробовать сотни и тысячи новых», выбрав те из них, которые в данной политико-правовой ситуации способны при «наименьшей затрате сил дать наибольшие и наиболее прочные результаты». Без умения соединять легальные и нелегальные, реформистские и революционные методы борьбы революционер, по его мнению, «не стоит ломаного гроша», «смешон» если не хуже». В 1921 г. Ленин настоятельно рекомендовал использовать «реформистский», «осторожно-обходной» метод действий в строительстве социализма. Он предупреждал, что революционеры «погибнут наверняка», если не в плане внешнего поражения, то «внутреннего провала их дела», если потеряют трезвость и «вздумают, будто», революция обязательно все и всякие задачи при любых обстоятельствах и во всех областях должна решать по-революционному». В неспособности действовать в условиях «революционных будней», взвешенно оценивать текущий момент, понять, в каких обстоятельствах «надо уметь действовать по-революционному и в какой момент.., перейти к действию реформистскому», он видел одну из самых опасных ошибок революционеров .

В политико-правовом процессе выдвигаются разные ситуативные задачи, а также методы их решения. Использование наиболее адекватных сущности переживаемого момента методов, способов деятельности составляет предмет постоянной заботы политических партий и лидеров. Как метод решения локальных политикоправовых и социально-экономических задач, радикализм может быть эффективен., но он не детерминирует однозначно эффективность или неэффективность деятельности, цивилизованные или нецивилизованные пути политического противоборства. Подобный ракурс исследования, ориентируясь на конкретные проявления феномена радикализма, ведет, на наш взгляд, к сужению объекта исследования, хотя и имеет свои преимущества

Возможна трактовка радикализма с точки зрения политико-правовой позиции, которая отражает стремление индивида определить место и роль в политико-правовом процессе, реализовать свои идеи, программы и в конечном итоге изменить существующую политико-правовую ситуацию. В противопоставлении радикализма как метода, способа политико-правовой деятельности и как позиции нет большого смысла. Любая политико-правовая позиция характеризуется определенным набором методов, средств достижения цели. С ее изменением меняется и весь арсенал политических, юридических и идеологических средств.

Ситуационные определения радикализма через метод политико-правовой деятельности и политико-правовую позицию отражают его вариабельность. Ситуации, возникающие в политико-правовом процессе, вынуждают политических субъектов идти на радикальные меры, предпринимать радикальные шаги. Ценности и лозунги политико-правового радикализма могут актуализироваться не только обездоленными слоями, но и теми, кто улучшение своего положения связывает с изменением существующего порядка. В этом случае радикализм отражает такое состояние социально-политической системы, которое требует немедленных, основательных трансформаций. Кроме того, любая политико-правовая позиция проявляется в действиях, мотивированных ценностными ориентациями, установками, стереотипами, господствующими в политико-правовой культуре общества.

Эти и другие подходы к анализу феномена радикализма являются дополняющими, а не альтернативными. Каждый из охарактеризованных выше походов к трактовке политико-правового радикализма имеет свою ценность и отражает какую-либо грань рассматриваемого явления.

Примечания

1 Neumann М. Radical politics aad the radical psyche. N, Y., 1988. P. 9.

2SperberK, Trittschuh T. American political terms. An historical dictionary Detroit 1962 P 348349. > ■ •

3 См.: Словарь иностранных слов. М., 1990. С. 423,

4 См. : Энциклопедический словарь русского библиографического института «Гранат»* В 54

т. М., 1927. Т. 35. С. 330. ‘

5 См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 559; Политология: Практикум /Под ред. А. В. Миронова. М., 1983. С. 193.

6 Политология: Энцикл. слов. / Под ред. Ю. И. Аверьянова М., 1993, С. 328.

7 См.: Энциклопедический словарь: В 82 т. / Под ред. Ф. А. Брокгауза, И AL Ефрона СПб, 1899. Т. 26. С. 73.

* Neumann М. Op, cit. Р. 8.

9 См.: Лент В. И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 398.

Радикализм как «Угроза» национальной безопасности в современной Российской Федерации Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

политология

ББК 66.686

Л.А. Бенько, В.А. Должиков

Радикализм как «угроза» национальной безопасности в современной Российской Федерации*

L.A. Ben’ko, V.A. Dolzhikov

Radicalism as a «Threat» of National Security in the Contemporary Russian Federation

Статья посвящена исследованию идеологического понятия «радикализм» в научном обороте современной отечественной и зарубежной политико-исторической науки, а также изучению законодательства Российской Федерации с точки зрения мотивации возможного запрета на распространение радикализма как особой политической идеологии.

Ключевые слова: радикализм, национальная безопасность Российской Федерации, экстремизм.

This article is devoted to the exploration of ideological concept “radicalism” in the scientific circulation in the modern domestic and foreign political and historical science, and to the study on the legislation of the Russian Federation from the point of view of the possible motivation to put a veto on the dissemination of radicalism as a specific political ideology.

Key word: radicalism, national security of the Russian Federation, extremism.

В связи с прокатившейся по Ближнему Востоку волной «цветных» революций отечественные и зарубежные СМИ до сих пор активно обсуждают проблематику реальной (или мнимой) угрозы международной безопасности, которая может исходить со стороны самых разных общественных группировок. Отличительным свойством такой угрозы многие авторы склонны считать радикальные методы и средства, используемые участниками подобных движений для реализации своих, далеко не всегда понятных наблюдателям, политических целей независимо от их принадлежности к тому или иному направлению. Тем не менее в контексте публичной дискуссии вокруг данной темы наряду с верными оценочными комментариями нетрудно заметить признаки манипулирования со стороны части аналитиков ключевыми понятиями «радикальный», «радикальность» и «радикализм». Зачастую все они присутствуют в научном обороте современной отечественной политологии в качестве терминов, будто бы вполне равноценных по своему этимологическому значению. Но если первые два понятия, на наш взгляд, можно считать адекватными для идентификации смысла политических действий современных «революционеров», то правомерность широкого использования третьего из них вызывает обоснованные сомнения. Действительно, возникает вопрос: что же, во-первых, на самом деле представляет собой радикализм как особая политическая идеология,

а, во-вторых, насколько реальной является исходящая

от него угроза для национальной безопасности современной России?

Для того, чтобы попытаться ответить на этот вопрос и перейти к аналитической характеристике самой сути данного феномена, необходимо пояснить мотивацию выбора терминологии, которая используется авторами. В частности, следует особо выделить ключевое понятие «национальная безопасность», которое приводится в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. (далее Стратегия 2020). Согласно дефиниции данного понятия, «национальная безопасность — это состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойное качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства» [1]. Наконец, необходимо уточнить и собственно идеологический смысл термина «радикализм». Поскольку существуют различные авторские точки зрения по данному вопросу, мы попытаемся изложить некоторые из них подробнее.

Отечественные авторы нередко забывают о том, что изначально понятие «радикализм» интерпретировалось в положительной, а не в негативистской коннотации. Например, в «старой, доброй Англии» XVIII в. — исторической родине аутентичного варианта этой идеологии — радикалами называли тех обще-

* Работа выполнена при финансовой поддержке Минобрнауки в рамках федерального государственного задания (проект №6.3042.2011 «Комплексное изучение развития политического и религиозного ландшафта в Южной Сибири в контексте государственной политики России»).

ственных деятелей, кто выражал и защищал интересы базовых слоев будущего буржуазного среднего класса: городских ремесленников, предпринимателей-соб-ственников, фермеров, квалифицированных рабочих, подвергавшихся дискриминации нонконформистов-католиков и других политически бесправных подданных британской короны [2]. Обращаясь к нуждам своего класса, сторонники «народного» радикализма боролись за проведение в стране глубоких социальных реформ. Политические взгляды и деятельность первых английских «народников»-радикалов вполне можно характеризовать как леволиберальные, поскольку, предлагая реформистский путь решения проблем общенационального масштаба, они выступали против использования в политике насильственных методов борьбы [2].

Таким образом, термин «радикализм» исторически связан с Англией второй половины XVIII в., а использовалось данное понятие изначально для идентификации левой версии буржуазного демократического либерализма. Далее, уже в XIX в., именно в таком, аутентичном варианте идеология радикальных реформ получила широкое распространение во Франции, а затем и в других странах континентальной Европы.

Характерно, что среди видных русских политических мыслителей-эмигрантов демократическая версия радикализма нашла в середине XIX в. своих адептов. Так, будущий основатель идеологии классического народничества Михаил Бакунин уже в 1840-е гг. причислял себя к действующей в Европе транснациональной «партии радикалов». По его оценке, «самоуправление народа составляет принцип, лежащий в основе всех взглядов радикалов», а «вся сила радикалов заключается в публичности». А вот «замалчивание есть необходимая участь так называемой консервативной партии, которая нуждается в народе только как в средстве и не видит в нем цели». По определению М. Бакунина, сторонники радикализма убеждены в том, что «народ сможет сам собой управлять лишь постольку, поскольку он является совершеннолетним и самостоятельным». Однако до такого высокого уровня гражданского политического «совершеннолетия» народ поднимется «только путем образования». Поэтому европейские радикалы XIX в. «специально работали над улучшением школы и развитием народного образования». Наиболее сильной стороной политического радикализма, утверждал русский мыслитель-интернационалист, является просветительство, приоритетность образования. «Уже в Евангелии, — акцентирует он христианские истоки данной идеологии, — сказано: “Познают истину, и истина освободит их”» [3, с. 134].

Наиболее выдающимися французскими сторонниками радикализма являлись Л. Гамбетта, Л. Буржуа, Ж. Клемансо и др. Все они были выходцами из мелкобуржуазных и крестьянских слоев общества,

которые смогли получить доступ в университеты по мере развития в стране системы высшего образования. Французские радикалы зарекомендовали себя в качестве принципиальных сторонников парламентской республики, активно защищали в конце XIX — первой половине XX в. традиционные институты демократии. До сих пор во Франции успешно действует Республиканская партия радикалов и радикал-социалистов, отметившая в 2001 г. свой столетний юбилей [4]. В конце XIX в. одним из лидеров французских ради-калов-социалистов Л. Буржуа была сформулирована доктрина солидаризма. Суть ее состоит в том, что молчаливым соглашением между гражданами республики устанавливается некий договор, в силу которого они обязуются исполнять установленные государством социальные повинности пропорционально выгодам, которые приносит им такой консенсус. Причем общегражданская солидарность и поныне остается неотъемлемой нормой французской политической культуры [4]. В рамках исповедуемой сторонниками левого радикализма концепции социальной демократии во Франции эффективно работают до сих пор на общее благо и все другие из вышеназванных идеологических приоритетов.

Итак, в аутентичном, сущностном смысле «радикализм» должен ассоциироваться отнюдь не с пресловутой крайней «революционностью» (читай с экстремизмом!), а с достаточно умеренной, реформистской моделью эволюции политического процесса. Именно такая, адекватная трактовка данного понятия и утвердилась в современной европейской политологии.

Несколько иная интерпретация сущности радикализма возобладала с начала 1990-х гг. в российской политической науке. Так, согласно доминирующим отечественным трактовкам, эту идеологию отличает прежде всего «стремление к решительным методам и действиям в политике» [5, с. 328]. Иначе говоря, важным признаком данной идеологии считается последовательность в процессе самореализации ее адептами собственных политических приоритетов. По мнению Г.И. Авциновой, подобная дефиниция проистекает из этимологии понятия. Термин «радикализм», как известно, восходит к позднелатинскому слову «radicalis», что значит «коренной», «корневой» и к латинскому «radix» — «корень». Поэтому собственно радикальными преобразованиями политической сферы общественной жизни, с такой позиции, могут считаться лишь глубинные, главные, коренные, фундаментальные трансформации системного порядка, но никак не чисто внешние, поверхностные «косметические» изменения [6, с. 47].

Тем не менее подобный подход отечественных исследователей к проблеме не учитывает должным образом степень «последовательности» сторонников этой идеологии, темпы и главный вектор целеустремленности таких преобразований. Если радикальные пере-

политология

мены в парадигме политического процесса понимать как идущие «к корням» или, напротив, «от корней», то в данном случае подразумевается обращение к фокусу фундаментально важных для общества ценностей. А тогда сами глубинные, «коренные» изменения внутри системы происходят более или менее постепенно, путем последовательных реформ. Если же осуществлять радикальные изменения по принципу «вырвать с корнем», «смести до основания», «сломать на корню» отжившие структуры, тогда уже в данной трактовке вольно или невольно радикализм отождествляется с экстремизмом «левого» или «правого» толка. [6, с. 47]. Вряд ли подобное отождествление является корректным и с теоретической, и с практически-поли-тической точек зрения. Кстати говоря, именно подмена понятий, когда «экстремизм» и «радикализм» слиты в одно целое, остается довольно распространенным приемом в современной отечественной политологии, не говоря уже о публицистике.

В то же время в западных справочных изданиях, литературе последних лет наблюдается тенденция к отходу от столь узкого и однозначного рассмотрения этого явления. Во многих словарях политических терминов подчеркивается, что хотя словом «радикальный» и обозначаются чаще всего субъекты, действующие в левом и отчасти правом сегментах современной политики, тем не менее, используется и такое понятие, как «радикальный центр». К примеру, «Немецкий словарь политических терминов» отделяет радикализм от крайних, экстремистских идейных течений, не настаивая на полном их тождестве. В этом справочнике подчеркивается, что даже в том случае, когда «насилие преимущественно используется радикальными группами, оно, однако, не является специфическим признаком радикализма, а характеризует терроризм» [6, с. 47-48]. Следовательно, «радикализм» как идеологию, как систему определенных политических взглядов недопустимо смешивать с «крайними», экстремистскими формами политических практик. Что же касается прилагательного «радикальный», то зачастую оно не имеет прямого отношения к «радикализму» как идеологии, а используется обычно в виде чисто идентификационного дополнения к какому-либо политическому действию.

Относительной популярностью у некоторой части авторов пользуется социально-психологический подход, самостоятельно трактующий радикализм через темперамент, выражающийся в готовности, в своего рода предрасположенности тех или иных партий, фракций, движений, группировок, их лидеров к решительным методам и действиям в политике. Примером тому может быть определение радикализма как «принципа», который диктует соответствующее «стремление доводить политическое или иное мнение до его конечных логических и практических выводов», не допуская никаких компромиссов. При такой интер-

претации радикализм является скорее продуктом темперамента, чем убеждений. Получается, что возможны в одинаковой степени как радикальный консерватизм, так и радикальный социализм [6, с. 48].

Учитывая вышеперечисленные трактовки, можно сделать вывод, что демократический («либеральный» и «социальный») радикализм, как идеология, как своего рода политический феномен — это явление, которое не представляет серьезную угрозу для национальной безопасности страны. Ибо, выходя за рамки решительных действий, его недавние приверженцы способны, конечно же, под влиянием внешних факторов трансформироваться в политических экстремистов либо террористов. Но тогда «радикализм» неизбежно утрачивает свою суть и становится только прилагательным («радикальным») по отношению к какому-либо движению, утрачивая свою первоначальную самодостаточность и самостоятельность. Если мы обратимся к ныне действующим нормам российского законодательства, то заметим, что специального закона, который бы запрещал «радикализм», нет. Зато экстремизм и терроризм рассматриваются как тяжкое уголовное преступление.

Согласно версии авторов «Политической энциклопедии», экстремизм (прежде всего политический) характеризует приверженность к самым крайним взглядам. Его распространению способствуют деформации политических институтов, резкое падение жизненного уровня, отсутствие социальных перспектив и связанные с этим депрессивные настроения, отсутствие необходимых социальных условий для легитимной самодеятельности и самореализации индивида, неполноты бытия, страх перед будущим, подавление властями оппозиционного инакомыслия, национальный гнет, завышенная амбициозность лидеров политических партий, сознательная ориентация лидеров и акторов политического процесса на экстремальные средства политической деятельности [7, с. 637-638]. Рассматривая причины экстремизма, указанные в данном справочном издании, можно сделать вывод: когда власть сужает поле действия различных групп, появляются экстремисты как протестное явление, которое осуждается и властями, и обществом. Тем самым мы подчеркиваем, что экстремизм нацелен прежде всего на действие.

Радикализм же — это скорее обдуманные мысли по изменению чего-либо, которые, скорее всего, поддерживает общество, но не поддерживает власть. И если мы посмотрим на ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», то в определении экстремистская деятельность (экстремизм), мы увидим, что экстремизм трактуется довольно широко. Это и насильственное изменение основ конституционного строя, и нарушение целостности Российской Федерации; и публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность; возбуждение

социальной, расовой, национальной или религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии и т. д. [8].

Следовательно, закон предусматривает наказание прежде всего за конкретные формы деятельности. Подобного или иного закона «о радикализме», повторяем, сегодня в Российской Федерации не существует. И если мы обратимся к официальной концепции «Стратегии национальной безопасности», то там угроза национальной безопасности — прямая или косвенная возможность нанесения ущерба конституционным правам, свободам, достойному качеству и уровню жизни граждан, суверенитету и территориальной целостности, устойчивому развитию, обороне и безопасности государства [1]. Следовательно, в более

обобщенном виде законодателем сформулированы положения, расшифровку которых мы можем констатировать и в ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», и в определении данного понятия энциклопедическими справочниками. Тем самым, действуя в рамках правового поля, как политическая идеология радикализм не несет в себе какой-либо существенной опасности для национальной безопасности. Разумеется, сравниваемые в статье понятия довольно близки по форме, что собственно и дает некоторым авторам известные основания для их отождествления. Но даже в том случае, если одно вытекает из другого, тем не менее, эти два понятия разные. Итак, если уж рассматривать вопрос о законодательном запрете «радикализма», тогда необходимо ставить аналогичный вопрос и о запрете либерализма, консерватизма и других политических идеологий современности как опасного явления.

Библиографический список

1. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. [Электронный ресурс]. — ИКЬ: http://www.rg.ru/gazeta/2009/05/14.html.

2. Романова М.И. Парламентская реформа 1832 года в Англии и ее последствия [Электронный ресурс]. — иКЬ: http://articles.excelion. ru/science/history/world/55306751.html.

3. Бакунин М.А. Коммунизм // Анархия и Порядок. -М., 2000.

4. Канинская Г.Н. Истоки французского радикализма // Новая и новейшая история. — 2001. — №7.

5. Политология : энциклопедический словарь. — М., 1993.

6. Авцинова Г.И. Политический радикализм в России: Концептуальные подходы к понятию и пути нейтрализации // Вестник МГУ — 1995. — №3.

7. Политическая энциклопедия. — М., 1999. — Т. 2.

8. О противодействии экстремистской деятельности : Федеральный закон от 25 июля 2002 г. №114-ФЗ (с изменениями и дополнениями) // «Консультант Плюс» (последнее обновление: 29.04.2008).

Правый радикализм в партийно-политических системах современных европейских государств

TY — BOOK

T1 — Правый радикализм в партийно-политических системах современных европейских государств

AU — Еремина, Н.В.

AU — Середенко, С.Н.

PY — 2016

Y1 — 2016

N2 — В книге исследуется широкий спектр концепций и подходов к крайне правым партиям и ультранационалистической идеологии, а также правовых и политических дискурсов, в которые они погружены. Предлагая детальный взгляд на природу правых радикалов и их точки зрения, книга дает многостороннее исследование эволюции крайне правых и их воздействия на современную европейскую политическую и партийную систему, общество и государство. Помимо этого, ясное определение признаков общественно-опасных партий, представленных в отношении крайне правых в Приложении книги, развеивает все иллюзии о том, что ультранационалистические группы не представляют угрозы обществу и государству. Данная книга обладает несколькими уникальными чертами, заключающимися, прежде всего, в разработке нескольких каталогов, которые позволяют проводить исследование крайне правых партий и их идеологии в соответствии с конкретными задачами. Книга будет полезна всем интересующимся актуальными политическими процессами.

AB — В книге исследуется широкий спектр концепций и подходов к крайне правым партиям и ультранационалистической идеологии, а также правовых и политических дискурсов, в которые они погружены. Предлагая детальный взгляд на природу правых радикалов и их точки зрения, книга дает многостороннее исследование эволюции крайне правых и их воздействия на современную европейскую политическую и партийную систему, общество и государство. Помимо этого, ясное определение признаков общественно-опасных партий, представленных в отношении крайне правых в Приложении книги, развеивает все иллюзии о том, что ультранационалистические группы не представляют угрозы обществу и государству. Данная книга обладает несколькими уникальными чертами, заключающимися, прежде всего, в разработке нескольких каталогов, которые позволяют проводить исследование крайне правых партий и их идеологии в соответствии с конкретными задачами. Книга будет полезна всем интересующимся актуальными политическими процессами.

M3 — книга, в т.ч. монография, учебник

SN — 978-5-906860-61-3

BT — Правый радикализм в партийно-политических системах современных европейских государств

PB — Издательство «Алетейя»

ER —

«Мусульмане, пожалуй, становятся главными жертвами террора в мире»

Исследователь ислама о радикализме, местечковом «синдроме вахтера» и упрощенных стереотипах об исламе

Этой осенью межконфессиональное согласие в Татарстане подверглось серьезному испытанию. Что двигало подростком, напавшим на полицейский участок в Кукморе с криком «Аллах Акбар!», и почему от подобных атак страдают в первую очередь сами мусульмане? Специалист отдела по вопросам шариата ДУМ РТ, преподаватель Казанского исламского университета, автор книг и статей по исламским дисциплинам Ахмад Абу Яхья отмечает: радикализм молодых мусульман — это резкий разрыв с традиционным исламом их предков.

Ахмад Абу Яхья: «Никакого «исламского терроризма» в истории не было — это методы боевиков-анархистов в «обертке» из священных для мусульман понятий» Фото: Сергей Елагин

ОПРЕДЕЛЕНИЕ «ИСЛАМСКИЙ ТЕРРОРИЗМ» ЗВУЧИТ КОЩУНСТВЕННО ПО ОТНОШЕНИЮ К ЕГО ЖЕРТВАМ

— Ахмад хазрат, недавняя трагедия в Кукморе ошеломила и местом — мишенью оказался выбран толерантный, мирный Татарстан, — и отсутствием мотива. Но заставила вспомнить о джамаатах, с которыми в республике вроде было покончено еще лет 20 назад. Или это отголоски последних событий в Европе?

— Что стало «триггером» для поступка подростка из Кукмора, мы можем только предполагать. Но то, что в разных странах последние годы участились случаи индивидуального терроризма, когда человек, часто весьма молодой, идет и нападает с оружием на первых встречных, — факт. Почему при этом преступники часто прикрываются именем Аллаха? Культура и религия здесь ни при чем. Наоборот, радикализм молодых мусульман — это резкий разрыв с традиционным исламом их предков.

Люди, которые не видят жизненных перспектив, так выражают протест против существующего мироустройства. Никакого «исламского терроризма» в истории не было — это методы боевиков-анархистов в «обертке» из священных для мусульман понятий. И именно мусульмане становятся их главной мишенью и жертвой!

— Что вы имеете в виду?

— Каждый год публикуется Глобальный индекс терроризма (Global Terrorism Index), который измеряет уровень террористической активности в странах мира. Они анализируют статистку терактов: где и кто осуществил, сколько жертв. В первой десятке за 2019 год — Афганистан, Ирак, Нигерия, Сирия, Пакистан, то есть страны с преобладающим мусульманским населением, которое и становится объектом террористических атак. Смертники десятками взрывают прихожан в мечетях, на улицах, не щадя ни женщин, ни детей, уничтожают наших единоверцев, поэтому определение «исламский терроризм» звучит кощунственно по отношению к его жертвам-мусульманам и одновременно подпитывает исламофобию и без того дезориентированного общества. Иными словами, мы можем сказать, что мусульмане, пожалуй, одни из главных жертв террора в мире. При этом, к сожалению, многие люди находятся в плену стереотипов и не хотят изучать факты и мыслить объективно.

— Исследование исламофобии — это западная история, начавшаяся с 11 сентября, терактов в мадридском метро. У нас тоже свой бэкграунд — афганская война, «Норд-Ост»… В медиа противопоставляют «традиционный умеренный», по отношению к позитивным явлениям, и «радикальный опасный» ислам, правильно ли это?

— Любое упрощение, стереотипы всегда таят в себе ловушку. Ислам — сложнейшее культурно-историческое явление, которому почти полторы тысячи лет. Он многолик и неоднороден, но кто об этом вспоминает, слыша с экрана про «исламских боевиков»? Темы об актах насилия всегда являются «горячим сюжетом», и каждое такое сообщение укрепляет негативные стереотипы. В итоге мы сталкиваемся со случаями, когда люди выбегают из вагона метро при виде девушки в хиджабе.

Духовное управление мусульман РТ и лично муфтий Камиль хазрат Самигуллин делают действительно очень большую работу по возвращению к традиционным исламским ценностям Фото предоставлено ЧУ «ИД «Хузур» — «Спокойствие»

КОГДА РЕЛИГИЮ ВЫТЕСНЯЮТ ИЗ ПУБЛИЧНОГО ПОЛЯ, ЭТО ПРОТИВОРЕЧИТ ПРИНЦИПАМ СВЕТСКОСТИ И ДЕМОКРАТИИ

— Исследователи Высшей школы экономики отмечают, что мы живем в эпоху недоверия — к власти, общественным институтам, но, что самое печальное, друг к другу. Где истоки этих социальных фобий и исламофобии в частности?

— Исламофобия — частный случай ксенофобии. Деление мира на своих и чужих идет с пещерных времен, но остается одним из самых сильных инструментов политической риторики. Как замечают востоковеды, любой вопрос, который касается мусульман, сегодня становится политическим. И исламофобия — тоже вопрос политический, сложное явление в нашем постколониальном мире, ведь колониальными державами когда-то были Британия, Франция, Бельгия… Да, мусульмане подвергались гонениям со стороны язычников в первые годы ислама, но точно так же преследовали и христиан в Римской империи, староверов во времена церковного раскола на Руси. В дальнейшем, когда мусульмане во главе с посланником Аллаха основали свое государство, Арабский халифат, простиравшийся от Марокко до Китая, об исламофобии не могло идти и речи, так как мусульмане были защищены государственными институтами. Более того, на их территориях селились гонимые из других стран иноверцы. Немусульмане жили на землях халифата и могли свободно исповедовать свои религии: вспомнить хотя бы христианского философа Иоанна Дамаскина или еврейского теолога Маймонида, которые чувствовали себя свободно и в безопасности, изучали свои религии, преподавали и писали книги, которые дошли до нас. Если бы немусульмане подвергались преследованию в халифате, мы бы не слышали эти имена, не читали бы сегодня их книг.

С тех пор, как в 1924 году при Ататюрке был ликвидирован Османский халифат, границы между землями мусульман и немусульман стерлись. Сегодня нет ни одного на 100 процентов исламского с богословской точки зрения государства — даже Иран или Саудовская Аравия живут по законам, где смешаны положения светского и шариатского законодательства (хотя формально заявляется иное).

«В Татарстане работают 8 медресе, более 700 примечетских курсов, 2 вуза и Болгарская исламская академия, есть и дистанционные программы, и публичные лекции. Обучение в них бесплатно!» Фото предоставлено ЧУ «ИД «Хузур» — «Спокойствие»

— В России официально исламофобии вроде нет, ислам — одна из традиционных государственных религий, включена в наш социокультурный контекст. Или все же есть?

— Безусловно, на государственном уровне об исламофобии нет и речи, у нас светское демократическое государство, где все имеют равные права и свободы, в том числе свободу вероисповедания. Мы видели, как российский президент недавно общался с муфтиями и цитировал Коран. Точно так же и президент Татарстана недавно поддержал инициативу мусульман по открытию молельных комнат в торговых центрах.

Так что в нашем обществе, скорее, порой имеет место бытовая исламофобия, как проявление ксенофобии, когда враждебность к представителям другой национальности распространяется на все, на их культуру, обычаи, веру: ты мне не нравишься, поэтому мне не нравятся твоя борода, твой хиджаб и твое халяльное мясо.

В итоге мы слышим, что отдельные руководители на местах пытаются бороться с внешними проявлениями ислама, например с хиджабами. Но это проблема таких отдельных лиц! У нас до сих пор жива подобная советская травма: отсутствие эмпатии, уважения к другому. Иногда это называют «синдромом вахтера»: ты чувствуешь, что от тебя не зависит ничего глобально, но стремишься стать восточным сатрапом на своем рабочем месте и максимально воспользоваться своей маленькой властью. В итоге мы имеем самодурство, манипуляции, нарушение личных границ подчиненных и посетителей.

Еще одно заблуждение связано с неправильной трактовкой светскости, когда кто-то полагает, что светскость и демократия — это вытеснять религию из публичного поля, запрещать демонстрировать свою религиозную принадлежность. Хотя истинная демократия — свобода совести и самовыражения: пусть все выглядят как хотят и делают что хотят, пока это не нарушает прав и свобод других людей и законы государства.

— У вас есть рецепты, как преодолевать уже сформировавшееся недоверие?

— Только через позитивный опыт взаимодействия между гражданами, придерживающимися различных ценностей, и через возвращение к традиционному исламу, свободному от идей радикализма и терроризма.

Духовное управление мусульман РТ и лично муфтий Камиль хазрат Самигуллин делают действительно очень большую работу по возвращению к традиционным исламским ценностям. В первую очередь сегодня для человека, который хочет получить знания об исламе, созданы все цивилизованные и современные возможности: в Татарстане работают 8 медресе, более 700 примечетских курсов, 2 вуза и Болгарская исламская академия, есть и дистанционные программы, и публичные лекции. Обучение в них бесплатно! ДУМ РТ проводит мусульманские молодежные форумы, на которых молодым людям и девушкам прививается интерес к отечественному богословскому наследию. Нет никакой необходимости учиться исламу у сомнительных личностей, называющих себя религиозными деятелями, а на деле не имеющих даже официального права на ведение такой деятельности.

«ДУМ РТ проводит мусульманские молодежные форумы, на которых молодым людям и девушкам прививается интерес именно к отечественному богословскому наследию» Фото предоставлено ЧУ «ИД «Хузур» — «Спокойствие»

— О традиционном и нетрадиционном исламе много говорят в нашей среде, но мало кто дает приемлемое определение: что же такое традиционный ислам?

— Я убежден, что эта та версия ислама, которая была распространена на территории Татарстана и Поволжья до революции 1917 года. Революция вообще поставила все религии на паузу, духовное развитие остановилось. И вот сейчас после этой многолетней паузы началось возрождение ханафитского мазхаба и матуридизма в акыде. Именно так было в Поволжье до революции. Этот исторический факт подтверждается словами выдающегося татарского богослова и историка Мухаммада Мурада Рамзи аль-Казани, который писал, что ученые ислама на данных землях всегда были ханафитами в религиозной практике и матуридитами в вероучении. О том же самом красноречиво свидетельствуют и учебные программы дореволюционных татарских медресе — копия одной такой выставлена в казанском музее «Городская панорама», каждый может ознакомиться. И в подобных программах — исключительно книги по ханафитской школе исламского права и акыде матуридитов и ашаритов. Вот это и есть наш традиционный ислам — живой, умеренный и не нуждающийся ни в какой модернизации!

А радикальные идеи ваххабизма были привнесены в Татарстан лишь в 90-е годы XX века (до революции ваххабиты тоже существовали, но это единицы). Границы открылись, и к нам хлынули арабские деньги и проповедники чуждых нам идей.

— Что отличает ханафитский мазхаб от других правовых школ ислама?

— Ханафитский мазхаб изначально коллективный. То есть он создан усилиями нескольких ученых. Основатель мазхаба имам Абу Ханифа зачастую просто задавал направление дискуссии по тому или иному вопросу и в конце говорил свое решающее слово после коллективного обсуждения десятками ученых. И этот коллективный иджтихад, то есть коллективное обсуждение решения по новым вопросам, с которым сталкиваются мусульманские богословы, на мой взгляд, особенно важен в современных условиях, когда один человек часто не может владеть всей полнотой информации о предмете суждения. Многие вопросы, касающиеся, например, семейных, имущественных отношений, не зафиксированы жестко, а оставлены на усмотрение муфтия с оговоркой, что решение принимается сообразно обстоятельствам и ситуации. Такой подход является основой для гибкости, толерантности и открытости.

— Напоследок, пожалуй, философский вопрос: возможно ли в России создание общей идентичности представителей разных религий с разным культурным кодом?

— Так будет, когда мы научимся прежде всего уважать самих себя и окружающих, строить экологичные отношения в обществе, лечить исторические травмы, изживать советские пережитки, развивать эмпатию и эмоциональный интеллект, учиться ставить личные границы и уважать границы других. Верю, что это время обязательно наступит.

5 книг о том, как устроен правый радикализм в Европе и России — «Горький»

Книга The Darkest Sides of Politics состоит из двух томов, но для нашей темы важен первый, в котором Бейл наглядно демонстрирует развитие правого радикализма (в частности, неофашизма) сразу после окончания Второй мировой войны.

Фашизм потерпел военное поражение во Второй мировой, но крайне правые идеологии и движения сохранились — прежде всего в Западной Европе. Они приняли три формы.

Первая форма — это маленькие группы, очень часто андеграундные, которые поддерживали, скажем так, «пламя истинного фашизма»; многие из них были запрещены, особенно в Германии. В других странах к ним относились терпимо, даже в Италии, где никакой денацификации и дефашистизации по сравнению с Германией и Австрией не произошло. Такие группы не стремились участвовать в политике, поскольку понимали, что для этого они слишком радикальные и экстремистские.

Вторая форма — праворадикальные партии, которые были вынуждены умерить пыл, максимально перевести свою риторику и идеологию на язык либеральной демократии, чтобы участвовать в публичной политике.

Третья форма — это Новые правые, которые появились в конце 1960-х. Они исповедовали метаполитический принцип отказа от участия в политике и, следуя принципам Антонио Грамши, человека из противоположного политического лагеря, стремились влиять на культуру. Для этого явления есть термин — «правый грамшизм», согласно которому для успешной фашистской революции необходимо сначала подготовить общество с культурной точки зрения.

Бейл в своей книге показывает, как европейские государства, их спецслужбы манипулировали крайне правыми, использовали их для борьбы с левыми, с политическими конкурентами мейнстримных партий. Например, во время холодной войны в НАТО была разработана операция «Гладио». В ее фундаменте лежал страх, что СССР нападет на Западную Европу и основное сопротивление против советской агрессии будет происходить «в лесах» — в форме партизанского движения. Была разработана идея «Stay Behind Network»: в гипотетическом тылу, на оккупированных Союзом территориях, должны были быть активированы группы, которые продолжали бы сопротивление. Очень часто для их создания использовались неофашисты как наиболее антикоммунистически настроенные элементы.

Как в прошлом, так и сейчас мы часто видим, что подобные группы выходили из-под контроля: их вооружали для одних целей, а они начинали использовать свой потенциал в других целях. В этом отношении можно провести параллель с историей возникновения афганского Талибана из групп муджахедов, которым оказывали поддержку, например, США.

Подходы к определению исламского радикализма

Библиографическое описание:

Шегаев, И. С. Подходы к определению исламского радикализма / И. С. Шегаев. — Текст : непосредственный // Вопросы политической науки : материалы III Междунар. науч. конф. (г. Казань, май 2017 г.). — Казань : Бук, 2017. — С. 56-61. — URL: https://moluch.ru/conf/polit/archive/245/12033/ (дата обращения: 13.04.2021).

В статье обозначены подходы к определению исламского радикализма. Автор выделяет три дифференцированных варианта: «нерелигиозный», исключающий конфессиональный оттенок, «религиозный», основанный на сакральной связи конфессии и насилия, а также «политический» — основанный на идее исключительного ангажирования радикализма, исключающего любые иные мотивы.

Ключевые слова: исламский радикализм, терроризм, религия, ислам, политика, причины терроризма

The article marked approaches to the definition of Islamic radicalism. The author distinguishes three differentiated variants: «non-religious», which excludes the confessional tone, «religious», based on the sacred connection confessions and violence, as well as «political» — based on the idea of the exclusive engagement of radicalism, excluding any other motives.

Keywords: Islamic radicalism, terrorism, religion, Islam, politics, the causes of terrorism

В начале июня 2016 г. Государственным Департаментом США был опубликован сводный доклад об уровне терроризма в мире, включающий подробный ситуативный анализ деятельности террористических формирований [3]. По данным аналитики, в 2015 г. в мире действовало 58 террористических группировок, инициировавших в общей сложности 11774 терактов в 92 государствах. Общее число жертв оценивается в 28300 человек. Отмечается активизация терроризма в Афганистане, Египте, Сирии, Турции. Обще напряженным регионом по-прежнему остается Ближний Восток и Северная Африка. Особенно подчеркивается роль стран-санаторов терроризма. Ее отводят Ирану. Справедливости ради отметим, что ИРИ — не единственное государство, уличенное в спонсировании террористической активности. Широко известно участие в «экспорте» радикализма Садовской Аравии и Катара. Все эти государства вне зависимости от их географического местоположения, так или иначе, объединяет ислам в его суннитском или шиитском воплощении, различных общественно-политических формах. В этой связи определение детерминации радикализма в исламской культуре было и продолжает оставаться вопросом чрезвычайной важности. Обозначим свое видение проблематики.

Идентификация понятия «исламский радикализм» сложна и неоднозначна. Вопрос подлежит рассмотрению в теоретической и практической плоскостях, между которыми наблюдаются существенные противоречия.

Прилагательное «исламский», обозначающее принадлежность к конфессии, как уже упоминалось, по мнению некоторых экспертов [4, c. 9], в принципе несопоставимо с категорией «радикализм», «терроризм» и их производными, поскольку ислам, как и другие религиозные учения, основывается на принципе талиона — золотого правила морали, добродетели и богобоязненности. Эта позиция подтверждается результатами анализа существующих исламских концептов: модернизма, фундаментализма и традиционализма. Ни одна из обозначенных версий не может быть отождествлена с девиантностью или делинквентностью, хотя каждая и имеет свой конфликтогенный потенциал, раскрываемый при определенных условиях.

Таким образом, в рамках этого подхода «исламским» терроризм можно считать лишь условно — это своего рода оксюморон, предполагающий взаимное исключение понятий, употребляемых в словосочетании. Категория «исламский» в данном случае представляется ментальным отправлением, носителем которого является национальная или этническая группа, для которой мусульманство — традиционная, коренная религия. Любую девиацию с магометанским оттенком можно отнести к сектантским проявлениям, имеющим место во всех мировых, национальных и племенных конфессиях.

Примечательно в этом отношении, что глава Чеченской Республики, ориентированной на традиционное мусульманство, Р. А. Кадыров не употребляет прилагательное «исламское» относительно террористической группировки ИГ, демонстративно заменяя его на «иблисское», подчеркивая явный деструктивный характер формирования.

Второй подход противоположен. Разделяющие его эксперты констатируют тесную связь между религией и террористической активностью. Наиболее крайние из них даже объявляют канонические тексты источниками радикализма. Так, например, профессор А. Г. Дугин отмечает, что сама метафизика ислама предполагает конфликтогенную модель общественно-политического сосуществования мусульман и немусульман: доминирование одних, покорность других, физическая ликвидация всех остальных [1].

Основу третьего подхода составляет идея о том, что терроризм обезличен и представляет собой инструмент реализации исключительно политической воли. В этом контексте, например, проблемы этнонациональной и конфессиональной дифференциации или экстерриториальных претензий перестают играть сколько-нибудь важную роль.

Сторонников, разделяющих последнюю версию, немало. Среди наиболее ярких из них: старший научный сотрудник Института Востоковедения РАН Р. В. Курбанов и президент Института Ближнего Востока Е. Я. Сатановский. Несмотря на перманентное публичное оппонирование, позиции экспертов о происхождении террористической активности во многом сходятся. Так, по мнению Р. В. Курбанова, терроризм не является объективно существующей угрозой, но рукотворной и субъективно производной с целью управления сложными (с точки зрения европейского сознания) регионами, ликвидации отдельных политических режимов, блокирования их развития, исключая глобальную конкуренцию [2]. В сущности, к тому же обращается в своей работе и Е. Я. Сатановский, возлагая ответственность за террористическую кампанию на Ближнем и Среднем Востоке на Саудовскую Аравию и Катар, Турцию и США — квартет, в котором каждый субъект преследует конкретные политические задачи: ликвидация конкуренции на рынке углеводородов, борьба с политическими акторами, претендующими на роль доминатора региона, империалистические амбиции, управляемый хаос и т. д. [6]. В данном случае приходится говорить именно о политическом прагматизме, лишенном каких-либо социокультурных детерминант.

Таким образом, в вопросе идентификации исламского радикализма мы наблюдаем несколько дифференцированных подходов. В рамках первого из них ислам и терроризм — категории взаимоисключающие, во втором случае напротив — взаимообусловленные. Третий — практический — подход обезличивает радикализм, перенося его в плоскость исключительно политической ангажированности.

Если говорить о конкретных причинах, следствием которых является террористическая активность то, продолжая логику трех обозначенных подходов, справедливо выделить три группы факторов, сложившихся в их контексте. Обозначим их сообразно: «нерелигиозные», «религиозные» и «политические».

Нерелигиозные детерминанты. В рамках первого, исключающего конфессиональность и политику, подхода можно выделить следующие причины:

‒ социально-психологическая нестабильность общества;

‒ неудовлетворенность витальных потребностей;

‒ искаженная потребность в обеспечении безопасности;

‒ самореализация/самоактуализация;

‒ потребность в социальном признании и уважении;

‒ глобализационная унификация;

‒ цивилизационность;

‒ общекультурная деградация;

‒ этнонациональные противоречия;

‒ экстерриториальные претензии.

Религиозные детерминанты в свою очередь подчинены сакральной связи конфессии и войны, которая, как ни парадоксально, неразрывна и вариативна, находит отражение во всех вероучениях. Проявляется часто категорией «священная» [5, с. 126].

Если говорить о мусульманской среде, идея воинственной формы джихада (не единственная, но допустимая), обращенного в отношении кафиров, в сущности, была и остается до сих пор одной из центристских, легла в основу канонических текстов, системы шариатского права и др. Примечателен в этом отношении категоричный характер, который можно обнаружить в сакральных текстах ислама. Даже при условии контекстности и коннотаций нельзя исключать фактор конфликтной мобилизации. Призывы к борьбе с неверными любыми доступными средствами приводит решительно настроенных к радикализму. Чудовищных масштабов это достигает в случае с террористическими формированиями, рекрутинг которых основан в том числе на буквальной трактовке или искажении писаний.

Политическая детерминация, как уже было обозначено, состоит в том, что терроризм ангажирован, а его конфессиональные, национальные и прочие аспекты выступают в качестве камуфлирования истинных намерений. Нередко подход приобретает конспирологический облик, однако не перестает быть убедительным и практически полезным.

Обозначенное приводит к мысли о смещении проблемы идентификации радикализма как такового[1] из теоретико-методологической (понятийно-категориальной) плоскости в сферу политической конъюнктуры. В ходе идентификации (признания) того или иного объединения в качестве «радикального», «террористического» перестает иметь значение конфессиональный подтекст и его тонкости. Основополагающим в этом вопросе будет национальный интерес каждого отдельного государства, альянса, группы: в случае, если деятельность формирования отвечает их национальным интересам (политическим, экономическим, военным и др.), то оно признается умеренным, если же нет — радикальным.

В связи с тем, что политическая конъюнктура изменчива и вариативна, сопровождается разного рода спекуляциями и провокациями, нет ничего удивительного в том, что и отношение к объединениям может меняться в соответствии с повесткой национальных приоритетов.

Обобщая вышеобозначенное, необходимо отметить, что роль каждого из рассмотренных подходов весьма значительна, поскольку в совокупности они дают возможность обратиться к проблеме терроризма системно, изучая ее всесторонне. В этой связи аналитическая практика, как представляется, должна обращаться к каждой позиции, развивать ее и, учитывая вектор, оценивать потенции и риски.

Литература:

Дугин А. Г. Ислам // Лекционный материал МГУ им. М. В. Ломоносова [Электронный ресурс]. — URL: https://www.youtube.com/watch?v=AmOSFM5HRqM (дата обращения: 05.01.2017 г.)
Курбанов Р. В. Что ждет Дом Саудов? // Россия в глобальной политике. 2012. № 4. С. 143–153.
Миклашевская А. Госдеп отметил роль Ирана и ИГ в мировом терроризме // Коммерсант. — 2016. — 03 июня.
Митрохин Л. Н. Религия и терроризм // Терроризм и религия: сборник материалов Общественно-консультативного совета по проблемам борьбы с международным терроризмом РАН. — М.: Наука, 2005. — 199 с.
Религия и политика / С. И. Самыгин, К. В. Воденко, В. Н. Нечипуренко. — Ростов н-Д: Феникс, 2016. — 286 с.
Сатановский Е. Я. Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями. — М.: Эксмо. 2012. — 387 с.

[1] В данном случае мы говорим о радикализме в принципе: исламском, христианском или том, который находится за пределами конфессии. Проблема характеристики действий населения Луганского и Донецкого регионов Украины, не имеющая отношения к религии, в контексте мировой политики также не однозначна. Ярлыки распределяются контрастно: между «повстанцами-сепаратистами» и «борцами за самоопределение». В отношении одних проводят АТО, в случае с другими – оказывается поддержка.

Основные термины (генерируются автоматически): террористическая активность, исламский радикализм, подход, Ближний Восток, Катар, политическая конъюнктура, рамка первого, сакральная связь конфессии, терроризм, Турция.

Определение радикализма от Merriam-Webster

рад · я · кал · изм | \ ˈRa-di-kə-ˌli-zəm \ 1 : качество или состояние радикальности 2 : доктрины или принципы радикалов

определение радикализма от The Free Dictionary

Он ужасно раздражает ее по поводу ее радикализма, и он настолько умен, что она не может ему ответить, хотя она тоже довольно умна.

Он прочитал передовицу, в которой утверждалось, что в наши дни совершенно бессмысленно возносить протест против того, что радикализм грозит поглотить все консервативные элементы, и что правительство должно принять меры для подавления революционной гидры; что, напротив, «по нашему мнению, опасность заключается не в этой фантастической революционной гидре, а в упорстве традиционализма, засоряющего прогресс» и т. д. и т. д. Принципы радикализма и аристократии кажутся столь расходящимися ». Как и следовало ожидать, весь этот радикализм не повредил гостиничному бизнесу; радикалы устремились к нему, и все коммерческие путешественники сочли это развлечением.Дух нашего американского радикализма деструктивен и бесцелен: он не любит; у него нет скрытых и божественных целей, но он разрушителен только из-за ненависти и эгоизма. Среди двадцати семи, заслуживающих его уважения, встречаются такие титулы, как «Если бы Христос пришел в Новый Орлеан», «Трудолюбивый рабочий», «Многоквартирный дом». Реформа в Берлине »,« Сельские трущобы Англии »,« Люди Ист-Сайда »,« Реформа против революции »,« Университетское поселение как очаг радикализма »и« Пещерный человек цивилизации ».»сосредоточились на способах борьбы с радикализмом и терроризмом в евро-средиземноморском регионе, а также на способах мирного урегулирования конфликтов на основе международной законности. Все они яростно работали против радикализма, поскольку считали, что это угроза их будущему. , их недавно обретенная свобода и самоуправление, которое все они поддерживают. В настоящее время министерство заблокировало более 780 000 веб-сайтов в своих усилиях по ограничению распространения радикализма, (http://www.scmp.com/news/asia/ Юго-Восточная Азия / article / 1905271 / indonesia-blocks-over-780000-sites-militancy-mission) Сообщила газета South China Morning Post.Также в январе 2014 года министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф выразил обеспокоенность Тегерана распространением радикализма в регионе и подчеркнул, что это явление вызовет непредсказуемые угрозы и для других частей мира.

CaliforniaPerspectives on English Revolutionary Radicalism. Фарнем, Суррей и Берлингтон, VT: Ashgate, 2014.

радикалов и радикализм | Encyclopedia.com

РАДИКАЛЫ И РАДИКАЛИЗМ. Слово «радикальный» обычно используется для обозначения отдельных лиц, партий и движений, которые хотят коренным образом изменить любую существующую практику, институт или социальную систему. В политике радикалы часто рассматриваются как личности и / или партии, придерживающиеся «левых» взглядов. Это значение возникло во время Французской революции (1787–1789), когда наиболее противники короля сидели в Национальном собрании в крайнем левом углу, а наиболее преданные королю — в крайнем правом углу. Поэтому принято обозначать точки политического спектра, читая слева направо, как радикальные, либеральные, консервативные и реакционные.

Девятнадцатый век

Сразу после Гражданской войны (1861–1865) термин «радикал» получил широкое распространение в Соединенных Штатах, когда его применили к могущественной фракции правящей Республиканской партии, которая боролась за восстановление побежденной Конфедерации. . Их политика продвигала социальные и политические права бывших рабов, и они выступали против возвращения к власти бывших конфедератов и членов бывшего класса рабовладельцев-плантаторов. Радикальные республиканцы объявили импичмент и почти осудили президента Эндрю Джонсона за его противодействие их политике Реконструкции.В наиболее воинственных формах они выступали за перераспределение миллионов акров плантаций бывшим рабам, политика, воплощенная в лозунге «сорок акров и мул», но ввели лишь ограниченные программы земельной реформы.

Радикализм в политике с конца Реконструкции до начала холодной войны обычно ассоциировался с предложениями по коренному изменению капиталистической экономической и социальной системы. По-разному радикалы требовали кардинальных изменений в отношениях собственности.Среди несоциалистических радикальных групп того времени были Рыцари Труда, Лейбористская партия Зеленых и Популистская партия, которые выступали за широкий спектр реформ, включая усиление демократии в политике, различные производственные и потребительские кооперативы, государственную собственность на железные дороги и телеграфные линии, и антимонопольное законодательство для защиты фермеров, квалифицированных рабочих и мелких предпринимателей, которым угрожает экономическая нестабильность и политическая коррупция, сопровождавшие рост крупного бизнеса.

Двадцатый век

Марксистская социалистическая традиция в Америке берет свое начало среди беженцев от европейских революций 1848 года.В 1901 году различные социалистические организации и фракции объединились, чтобы создать Социалистическую партию Америки. Первая мировая война (1914–1918) вызвала массовые репрессии против Социалистической партии и других радикальных группировок. Русская революция усилила эту «красную панику», которая продолжалась в послевоенный период против новой Коммунистической партии США, первоначально основанной радикальными фракциями Социалистической партии в 1919 году.

Коммунисты стремились продвинуть рабочее движение и подготовить почву для возможной победы социализма.Во время Великой депрессии они добились большого успеха, возглавив борьбу за организацию профсоюзов,

борьбу против расизма и антисемитизма и борьбу за социальные реформы. После 1935 года коммунистические активисты объединились с либералами для создания промышленных союзов Конгресса промышленных организаций (CIO). Коммунисты также присоединились к либералам и другим радикалам, чтобы бороться с сегрегацией, расизмом и изоляционизмом у себя дома.

Альянс радикалов и либералов в 1930-х годах вызвал резкую реакцию среди консервативных элементов и бизнес-элит, что привело к созданию в 1938 году Комитета Палаты представителей по антиамериканской деятельности (HUAC), который отождествлял консервативную политику с «американизмом» и «Новым». Разбирайтесь в политике с направляемыми Советским Союзом коммунистическими заговорами.С развитием холодной войны после Второй мировой войны (1939–1945) Советский Союз стал постоянным врагом, и радикализм, который мог быть связан с Коммунистической партией США, каким бы надуманным он ни был, изображался как «враг внутри.» Последовавшая за этим кампания стала самой продолжительной и всеобъемлющей кампанией против радикалов в истории Америки. В 1947 году администрация президента Гарри С. Трумэна учредила федеральную программу «лояльности» и список подрывных организаций генерального прокурора. В 1950 году Законом о внутренней безопасности Маккаррана был учрежден «Совет по контролю за подрывной деятельностью» для обозначения и регистрации предполагаемых «коммунистических групп». Местные «клятвы верности», чистки в профсоюзах, занесение в черные списки в области искусства, науки и профессий, наряду со спорадическими актами насилия со стороны линчевателей против внутренних радикалов, характеризовали этот период.

Во время движения за гражданские права 1950-х годов были посеяны семена массового политического протеста и новых союзов между либералами и радикалами.В 1955 году преподобный Мартин Лютер Кинг-младший возглавил успешную массовую забастовку против сегрегации в автобусах в Монтгомери, штат Алабама. После

забастовки Конференция христианских лидеров Юга (SCLC) во главе с Кингом организовала борьбу с сегрегацией на Юге. Тем временем радикальная или воинственная северная группа Конгресса за расовое равенство (CORE) росла в членстве. В 1960 году был основан Студенческий координационный комитет ненасильственных действий (SNCC) для мобилизации студенческих и молодежных кампаний против сегрегации.SNCC и COREled «едут на свободе» против сегрегации в автобусах между штатами на Юге в 1961 году, и Кинг организовал массовую забастовку против всей системы сегрегации в Бирмингеме, штат Алабама. Хотя эти кампании вызвали ответную реакцию насилия против активистов движения за гражданские права, они привели к принятию Закона о гражданских правах 1964 года и Закона об избирательных правах 1965 года, которые положили конец системе сегрегации и резко сократили институциональные и идеологические проявления расизма.

В 1960-е годы движение за гражданские права и движение культуры битов породили то, что социолог-диссидент К.Райт Миллс назвал «Новых левых», поскольку такие организации, как SNCC и «Студенты за демократическое общество» (SDS), разработали концепцию активной демократии участия и призвали к радикальной реструктуризации общества либо посредством социальной революции, либо, говоря словами, писателя Тимоти Лири, «настраивающийся, включающий, [и] выпадающий [пинг]». Движение битов превратилось в массовую контркультуру «хиппи», которая отстаивала «альтернативный» образ жизни и жизненные философии.

В 1963 году новаторская книга Бетти Фридан «Мистическая женская жизнь» бросила вызов исключению женщин из всех сфер работы и попыталась изменить роль женщины в доме. Более радикальные писатели-феминистки, такие как Суламифь Файерстоун и организации, подобные Red Stockings, присоединились к либеральным феминисткам, чтобы бороться за репродуктивные права, политику позитивных действий в сфере занятости и принятие Поправки о равных правах.

Социальный радикализм 1960-х также породил потребительские и экологические движения.Ральф Надер вдохновил и возглавил поколение активистов-исследователей и адвокатов, которые разоблачали и оспаривали злоупотребления корпоративной властью. Хотя политическая власть перешла к консерваторам в 1980-х годах, союзы радикалов и либералов бросили вызов и оттеснили ядерную энергетику, возглавили кампании за замораживание ядерных вооружений и изо всех сил пытались защитить позитивные действия в интересах меньшинств и женщин и выступить против «Звездных войн» президента Рональда Рейгана. предложение.

То, что является радикальным в политическом и культурном смысле, порождено мейнстримом, разрывом между риторикой демократии и возможностей и реальностью жизни.Функция американских радикалов и радикальных движений заключалась в том, чтобы бросить вызов самоуспокоенности, осмыслить ранее немыслимое и открыть пространство для основных обществ для изменений и прогресса. По мере изменения общества меняется и сам смысл радикализма. Предложения, которые когда-то считались радикальными — социальное обеспечение и страхование от безработицы, равные права для меньшинств и женщин — теперь многие считают нормальным и необходимым.

БИБЛИОГРАФИЯ

Буле, Мэри Джо, Пол Буле и Дэн Георгакас, ред. Энциклопедия американских левых. New York: Garland Publishers, 1990.

Lasch, Christopher. Новый радикализм в Америке, 1889–1963: интеллектуал как социальный тип. Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф, 1965.

Lens, Sidney . Радикализм в Америке. New York: Crowell, 1969.

Lynd, Staughton. Интеллектуальные истоки американского радикализма. New York: Pantheon Books, 1968.

Norman Markowitz

См. Также Antislavery ; Гражданское неповиновение ; Движение за гражданские права ; Контркультура ; Рейдеры Надера .

Радикал | идеолог | Britannica

Радикальный , в политике, тот, кто желает радикального изменения части или всего социального порядка. Это слово впервые было использовано в политическом смысле в Англии, и его введение обычно приписывают Чарльзу Джеймсу Фоксу, который в 1797 году выступил за «радикальную реформу», заключающуюся в резком расширении избирательного права до всеобщего избирательного права для мужчин. Термин радикальный с тех пор стал использоваться как общий термин, охватывающий всех, кто поддерживал движение за парламентскую реформу.После принятия Закона о реформе 1832 года, который распространил избирательное право только на часть среднего класса, группа радикалов, объединившаяся с фракцией вигов в парламенте, продолжала настаивать на расширении права голоса, чтобы включить даже рабочий класс. Когда Закон о реформе 1867 года еще больше расширил избирательное право, радикалы, особенно в Лондоне и Бирмингеме, взяли на себя инициативу по организации новых избирателей, помогая преобразовать парламентскую фракцию вигов в Либеральную партию поздней викторианской эпохи.Благодаря своим усилиям, направленным на голосование рабочего класса, радикалы заслужили лояльность профсоюзов; с 1874 по 1892 год каждый профсоюзный деятель, заседавший в парламенте, считал себя радикалом.

Во Франции до 1848 года термин радикал обозначал республиканца или сторонника всеобщего избирательного права для мужчин; Открытая проповедь республиканизма как технически незаконного, республиканцы обычно называли себя радикалами. После 1869 самопровозглашенная радикальная фракция во главе с Жоржем Клемансо начала отходить от умеренного демократического республиканизма Леона Гамбетты.Эти радикалы считали себя истинными наследниками французской революционной традиции. В 1881 году на Монмартре они приняли платформу, призывающую к широким социальным реформам, и на рубеже веков была сформирована Радикально-социалистическая партия.

Английские радикалы 19 века находились под влиянием философских идей, предполагавших, что люди способны управлять своим социальным окружением с помощью коллективных действий. Эту позицию занимают так называемые философские радикалы. Поскольку эти допущения также лежат в основе марксистских теорий социальной реформы, ярлык радикального во времени был прикреплен к марксистам и другим сторонникам насильственных социальных изменений, что стало неприменимым для реформаторов-постепенов.

В Соединенных Штатах, хотя этот термин обычно вызывает осуждение, это не всегда было правдой в период после депрессии 1930-х годов; и это обычно неверно в менее стабильных обществах третьего мира. В популярном американском использовании термин радикализм означает политический экстремизм любого вида, левого или правого; Коммунизм служит примером первого, фашизм — второго. Этот термин чаще применялся к левым, но выражение «радикальные правые» стало широко использоваться в Соединенных Штатах.Различные молодежные движения в Соединенных Штатах, получившие широкое признание как радикальные, были связаны с осуждением традиционных социальных и политических ценностей.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Что значит быть радикальным ?. Речь идет не только о пропаганде крайностей… | Париж Маркс

Дело не только в отстаивании крайних политических позиций.

Фото: Рэнди Колас / Unsplash

Демократические социалисты растут. Александрия Окасио-Кортез и Аянна Прессли одержали огорченные победы в Нью-Йорке и Массачусетсе, растет поддержка таких политик, как «Medicare для всех» и бесплатный колледж, а Берни Сандерс — самый популярный университет. Политик С. (который, честно говоря, победил бы). По мере того как левые люди и политика становятся все более заметными, термин «радикальный» становится все более популярным — но что он на самом деле означает?

Радикализм, особенно в политическом контексте, ассоциируется с крайними взглядами и стремлением к быстрым социальным изменениям. Точное определение, естественно, варьируется в зависимости от страны, в зависимости от существующих социальных структур и политического климата.

Например, в США идея капитального ремонта системы здравоохранения, чтобы заменить частное страхование государственным планом, часто воспринимается как радикальная, в то время как канадцы считают свое финансируемое государством здравоохранение вполне нормальным.Идея отменить обучение в университете является более радикальным предложением в Канаде — в некоторых провинциях больше, чем в других, — однако в Норвегии университет давно стал бесплатным для всех (даже для иностранцев), и граждане получают стипендии во время учебы.

Между тем, любое предложение о переходе к социалистической экономической и политической системе — как бы оно ни определялось — считается радикальным в любой капиталистической стране. Но для американской аудитории это будет звучать гораздо более радикально, чем для тех, кто находится в некоторых частях Европы, Южной Америки и Азии.

Тот, кто идентифицирует себя как социалист или левак, скорее всего, будет считать себя радикалом и поддерживать радикальные политические позиции, но это не единственное значение этого слова. В лингвистике, математике и других областях радикал относится к корню слова, числа и т. Д. То же самое можно сказать и о радикальном понимании общества.

В чем суть проблемы

В апреле 2013 года в Торонто были арестованы двое мужчин, поскольку полиция считала, что они планировали теракт на пассажирский поезд.Тогдашний премьер-министр Стивен Харпер, когда его спросили об арестах и коренных причинах терроризма, сказал репортерам, что «сейчас не время заниматься социологией».

Премьер-министр был не единственным, кто отверг попытки разобраться в более глубоких проблемах, которые могут привести к участию в террористической атаке. Члены правой партии Харпера поддержали его заявление, в том числе особенно лояльный парламентарий Пьер Пуальевр, который прокомментировал флагманскую политическую программу Си-би-си, что «первопричина терроризма — это террористы.

Радикалы пытаются понять корень социальной проблемы — культивировать подход, выходящий за рамки того, что можно легко наблюдать на поверхности.

Эти заявления были очень четкими. Для Харпера и его соратников-консерваторов террористы были неподкупными плохими людьми. Они не заслуживали рассмотрения, которое могло бы дать более детальное представление о том, что побудило их подумать о нападении на поезд. Не имело значения, что понимание первопричин может помочь предотвратить другие террористические угрозы в будущем — террорист есть террорист, и все.

Это возвращает нас к тому, что значит иметь радикальное мировоззрение. В отличие от консерваторов, таких как Харпер и Пуальевр, радикалы пытаются понять корень социальной проблемы — культивировать подход, выходящий за рамки того, что можно легко наблюдать на поверхности. Радикалы стремятся понять сложную сеть взаимосвязей между различными социальными явлениями, реальное влияние социально сконструированных убеждений и то, как доминирующий подход политической элиты к выработке политики игнорирует более широкие социальные последствия.

Помните, когда Берни критиковали за то, что он не разбирался в вопросах, имеющих значение для чернокожих, потому что он представлял политику, направленную на общее сокращение бедности, а не на то, что было конкретно для чернокожих? Это произошло потому, что Берни, как и многие демократические социалисты, понимал, что лучший способ бороться с расовой несправедливостью — не обязательно с помощью политики, ориентированной исключительно на чернокожих — хотя некоторые из этого потребуются, — а путем исправления сломанных, недофинансированных и расистских систем. с негативными последствиями далеко за пределами черного сообщества.

То же самое в сфере образования и здравоохранения. Когда демократические социалисты подходят к этим вопросам, они частично сосредотачиваются на устранении экономических барьеров для доступа — предоставлении каждому государственному страхованию без франшизы и отмене платы за обучение — но также на устранении других социальных факторов, которые могут вызвать плохие результаты в отношении здоровья или образования. Например, улучшение доступа к здоровой пище, повышение безопасности сообществ и строительство доступного жилья со стабильной арендой, среди прочего.

Демократические социалисты имеют гораздо более широкий взгляд на роль правительства, которая необходима для правильного решения социальных проблем. Они понимают, например, что усиление стресса у детей из-за того, что они вынуждены сдавать больше тестов, не улучшит их образование. Но обеспечение того, чтобы они хорошо питались, жили в безопасных районах и не подвергались риску выселения, может способствовать положительным результатам — даже если эти вещи не имеют прямого отношения к детскому образованию.

Пришло время радикальных перспектив

Сеть социальной защиты была разрушена после десятилетий политики, проводимой политическим классом в кармане сверхбогатых.Богатые извлекли огромную выгоду из неравенства, возникшего в результате фальсификации экономики в их интересах. Некоторое время обычные люди считали, что богатство в конечном итоге уйдет вниз, но финансовый кризис послужил сильным тревожным сигналом, которого они не могли ожидать даже от падения.

В течение почти столетия им говорили, что социализм сродни фашизму — и некоторые старые либералы до сих пор верят в это, — но президентская кампания Берни сыграла важную роль в переопределении социализма и показала американцам, что радикальные подходы к политике не обязательно должны быть такими же страшными, как их заставляли верить.

Политический климат Соединенных Штатов за последние несколько лет стал гораздо более открытым для крайностей. Есть возможность для реакционной политики обновленного ультраправого движения, но люди также готовы к радикальной критике и решениям давних социальных проблем. И радикальная перспектива, которая смотрит далеко за пределы поверхности, чтобы понять более широкий спектр факторов, влияющих на социальные явления, будет иметь важное значение для построения общества, которое работает для всех, а не только для плутократов-миллиардеров.

Определение для изучающих английский язык из Словаря учащихся Merriam-Webster

^{радикализм
/ ˈRædɪkəˌlɪzəm /
существительное / ˈRædɪkəˌlɪzəm /
существительное
Определение РАДИКАЛИЗМА учащимся
[noncount] :
мнения и поведение людей, которые поддерживают радикальные изменения, особенно в правительстве
:
радикальные политические идеи и поведение радикализм — определение и значение
ЦРУ КОНТЕРРОРИЗМА ЦРУ: Термин «радикализм » на самом деле не так сильно привязан к экономическим обстоятельствам.
Расшифровка стенограммы CNN 10 декабря 2009 г.
Посол Израиля в Южной Африке Ури Орен в понедельник осудил то, что он назвал радикализмом и экстремизмом мусульман во время протеста в Претории на прошлой неделе.
Ежедневный брифинг новостей АНК
Мне особенно интересно наблюдать, что люди, которые громче всех кричат против того, что они называют радикализмом , — это люди, которые обнаруживают, что их личная игра в политике портится.
Новая свобода — призыв к освобождению щедрой энергии народа
Если эти джентльмены желают, чтобы их приняли в дружеские отношения и вернули себе хорошую репутацию, я первый человек, который протягивает руку и говорю: «Добро пожаловать снова, чтобы вы раскаялись и возродились»; но, сэр, я последний человек, который позволил бы вам поддержать то, что вы называете радикализмом , с целью слома мер, которые мы предлагаем!
История избирательного права женщин, том II
Поскольку крайний радикализм — это практически то же самое, что и крайний консерватизм, я считаю более центристскую позицию по большинству вопросов лучшим, мудрым и разумным подходом.
Почему жизнь стала более сложной
МОГАДИШО, СОМАЛИ — Сомалийские боевики, связанные с «Аль-Каидой», ненадолго установили контроль над самой стратегической дорогой Могадишо в субботу, усилив свои усилия по свержению поддерживаемого США переходного правительства в регионе, где набирает силу исламский радикализм .
Сомалийские боевики ожесточаются в нападении
Спустя более 60 лет после Второй мировой войны и нацистского холокоста, правый радикализм все еще является проблемой в Германии, особенно в бывшей коммунистической восточной части страны, где уровень безработицы почти вдвое выше, чем на западе.
Германия начинает массовое подавление неонацистской музыки
МОГАДИШО, СОМАЛИ — Сомалийские боевики, связанные с «Аль-Каидой», ненадолго установили контроль над самой стратегической дорогой Могадишо в субботу, усилив свои усилия по свержению поддерживаемого США переходного правительства в регионе, где набирает силу исламский радикализм .}

РубрикаРазное

Радикализм определение: Радикализм это

Вопросы профилактики радикализма в молодежной среде

Радикализм как «Угроза» национальной безопасности в современной Российской Федерации Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Правый радикализм в партийно-политических системах современных европейских государств

«Мусульмане, пожалуй, становятся главными жертвами террора в мире»

5 книг о том, как устроен правый радикализм в Европе и России — «Горький»

Подходы к определению исламского радикализма

Похожие статьи

Борьба с

Экспансия

Понимание экстремизма в европейской и арабской науке…

Современный

Религиозно-

Общественно-