Психология в средние века: Развитие психологических знаний в Средние века, в эпоху Возрождения

Содержание

Развитие психологических знаний в Средние века, в эпоху Возрождения

Эпоха Средневековья (длилась около 10 веков). Начало нового этапа в развитии психологии было связано с изменением ее предмета, так как официальной наукой о душе стало богословие. Возник новый этап -патристика, то есть учение отцов церкви, в котором богословие начинает обращаться к знаниям, накопленным в античности. Монастыри становились оплотом науки, в них хранили книги и обучались грамоте. Были разработаны способы эмоциональной разрядки, очищения. Это прежде всего исповедь и покаяние. Терапевтический эффект был тесно связан с глубокой верой, надеждой на загробное воздаяние.

Августин Аврелий (Блаженный) (354-430 гг. н.э.). Считал, что основу души образует воля, а не разум. Основоположник учения «волюнтаризм». Все изменения, происходящие с телом, становятся психическими благодаря волевой активности субъекта. Все знание заложено в душе, которая живет и движется в Боге. Оно не приобретается, а извлекается из души опять-таки благодаря направленности воли. Человек самостоятельно, без помощи Бога не может прийти к нравственности, высшему счастью и постижению благодати. Человек на заре существования не смог правильно распорядиться свободой. Поэтому после Адама и Евы человек должен ограничить собственно свободу, направляя свою волевую активность на постижение веры. Под верой Августин понимал мысль, сопровождаемую согласием с ней. Но само это согласие осуществляется разумом. Путь саморазвития описан в его работе «Исповеди».

Арабский мыслитель Ибн Сива (Авиценна) (980-1037 гг.). Теория двух истин. Существуют две независимые, как параллельные прямые, истины — вера и знание. Поэтому истина знания, не входя в соприкосновение и противоречие с религией, имеет право на собственную область исследований и на собственные методы изучения человека. Складывалось два учения о душе — религиозно-философское и естественнонаучное. Авиценна проводил ассоциативные эксперименты.

Ибн Рушд — арабский мыслитель — выдвинул необычное представление о том, что универсальный для всех людей разум сохраняется после распада тела. Это свидетельствует о богоподобии человека.

Фома Аквинский (1226- 1274 гг.) был против взглядов Ибн Рушда об отделении души от разума. Считал, что мышление — главное свойство души, без него душа не существует, а потому невозможно говорить о смерти души и бессмертии разума. Отстаивал идею о вечности души.

Роджер Бэкон (1214- 1292 гг.). Ему принадлежит известный тезис: «Знание — сила». Большое значение придавал роли науки, развитию способностей, интеллекту.

Эпоха Возрождения
В это время предметом психологии выступает сознание. Впервые были проведены исследования способностей, изучение познания, эмоциональной сферы, аффектов. Широко использовался естественнонаучный подход к исследованиям психики. Были заложены основы дифференциальной психологии.

В период Возрождения психологические исследования возвратились к проблемам, которые были подняты в античности. Это связано и с появлением возможности полностью читать работы ученых того времени, и с возрождением интереса к изучению этапов познания, способностей человека, в том числе и способности строить объективную картину мира, осознавать его как целое.

ПСИХОЛОГИЯ средневековья

ПСИХОЛОГИЯ  СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

 

Эпоха Средневековья, длившаяся почти десять веков, не имеет в истории достаточно четкой периодизации. Началом этой эпохи счи­тают падение Римской империи, т. е. V век. В то же время все уче­ные отмечают, что элементы средневековой идеологии, так же как и средневековой науки, появились значительно раньше, уже в III в. Это естественно, так как появление таких значительных изменений в культуре, в мироощущении людей не может возникнуть внезап­но, при появлении какого-то внешнего критерия. В то же время и в истории, и в науковедении такой критерий необходим, и выбор V века обусловливается еще и тем, что в этот период новая миро­вая христианская религия окончательно утвердилась в Европе.

Окончание средневекового периода связывают, как правило, с XV веком, со временем возрождения искусства, светской науки, открытием Америки. В то же время первые признаки новой идео­логии появились уже к концу XIV в., а говорить об окончатель­ном уходе средневекового мировоззрения можно только к концу XV    — началу XVII в., после Реформации. Однако даже в Новое время ученым приходилось доказывать возможность и необходи­мость отделения науки, особенно науки о душе — психологии, от богословия. Постепенное развитие и угасание характерных осо­бенностей средневекового мировоззрения в психологии наглядно отражаются концепциях Августина Аврелия и Фрэнсиса Бэкона, которые несколько условно обрамляют этот период.

Одной из важнейших характеристик средневековой науки, в частности психологии, была ее тесная связь с религией. Точнее говоря, небогословской, внецерковной науки в то время в Европе не существовало. Ее важной особенностью в этот период было появление сакральности, от которой психология избавлялась при переходе от мифологии к научному знанию в VII-VI вв. до н.э. Зависимость от религии снова поставила вопрос о связи и взаи­мовлиянии знания и веры, который и стал важнейшим для ученых на протяжении всего этого периода.

Одним из характерных стереотипов при анализе Средневековья стало представление об однозначно негативном характере развития науки и общества в целом в этот период. Однако такое пред­ставление не может быть верным хотя бы потому, что на протя­жении почти десяти веков социальная ситуация изменялась, изме­нялись само общество, его идеология и структура. Говоря о взаи­моотношении между религией и наукой, нельзя игнорировать эти изменения, обойти как то положительное, что пришло в психоло­гию с богословием, так и отрицательное влияние церковного дик­тата. Тесный контакт и зависимость от богословия дают основа­ния использовать в качестве временных границ при анализе раз­вития психологии этапы развития религиозной мысли, в которой выделяют этап апологетики, исторически предшествующий Сред­невековью (И-IV вв.), этап патристики (IV-VIII вв.) и этап схола­стики (XI-XIV вв.).

Начало нового этапа в развитии психологии было связано с фактическим изменением ее предмета, так как официальной нау­кой о душе стало богословие. Поэтому психология должна была либо полностью уступить богословию исследование психики, либо найти себе некоторую нишу для исследования. Именно в связи с ‘поисками возможности для изучения единого предмета в разных его аспектах происходили основные изменения во взаимоотноше­ниях богословия и психологии.

При появлении христианства ему было необходимо доказать свою уникальность и оттеснить другие религии, не совместимые с ним. С этим связана и нетерпимость к греческой мифологии, так же как и к психологическим и философским концепциям, которые были тесно связаны с языческой религией и мифами. Поэтому большинство известных психологических школ (Ликей, Акаде­мия, Сад Эпикура и др.) были закрыты к VI в., а ученые, хранив­шие знания об античной науке, переехали в Малую Азию, открыв там в греческих колониях новые школы. Ислам, распространенный на Востоке, не был столь нетерпим к инаковерию, как христиан­ство в III-VI вв., а потому психологические школы там свободно развивались. Позднее, к IX-X вв., когда гонение на античную науку, особенно на теории Платона и Аристотеля, закончилось, многие концепции вернулись в Европу, некоторые уже в обратном переводе с арабского.

На этапе апологетики еще одной причиной антагонизма между психологией и богословием была несовместимость знания веры, которая не терпела никакого инакомыслия, никакого сомнения в своих догматах. Церковь в то время сурово осуждала не только усомнившихся в ее истинах, но даже тех, кто пытался их доказать, считая, что стремление к доказательству идет от недостатка веры. Недаром именно в это время появилось высказывание известного богослова Тертуллиана: «Верую, ибо это нелепо».

Однако после упрочения господства христианской церкви, к V-VI вв., появилась необходимость внести дополнения, разъяснения или трансформировать некоторые положения христианства. Нужно было и канонизировать постулаты, вытекающие из новых  реалий, для того чтобы предотвратить распространение ереси,  несущей церкви раскол. Так возник новый этап — патристика, т. е.  учение отцов церкви, в котором богословие начинает обращаться  к знаниям, накопленным в античности.

С этого времени и почти до ХП-ХШ вв. взаимоотношения  церкви и науки снова изменяются, причем церковь становится одним из главных хранителей и распространителей знаний.

Для понимания роли церкви в этот период необходимо помнить

и историческое положение в Европе того времени. Постоянные войны делали невозможным создание государств в собственном смысле  этого слова, не было еще и сильной светской власти вообще. К концу VI в. исчезли остатки римской цивилизации, при которой все состоятельные члены общества умели читать и писать, существовали  светские учебные заведения, а ученые обращались ко всем членам  общины. Последним мыслителем этой эпохи был Боэций (VI в.), на работы которого огромное влияние оказало учение Платона.

Последующие три века (примерно до X в.) историки часто и справедливо называют годами мрака, подразумевая, что отсутствие стабильности, государственной власти, постоянные набеги, эпиде­мии делали жизнь людей, как королей и рыцарей, так и простых  поселян и воинов, тяжелой, полной невзгод и опасностей. Факти­чески единственным очагом стабильности, культуры, надежды на лучшее будущее в то время была церковь, она же объединяла в единое целое разрозненные и враждующие между собой племена. В этот период и зародилось противостояние церковной и светской власти, которое было характерно для Средневековья.

Монастыри становились оплотом науки, в них хранили книги и обучали грамоте. Вообще единственными грамотными людьми, как правило, были монахи, а светские люди, феодалы, даже высшая знать, часто не умели писать и считать. В монастырях хранились  не только церковные, но и светские книги, в том числе списки с книг античных психологов. Эти работы изучались и развивались в трудах церковных ученых, обычно работавших при монастырях. Важным было и то, что в это суровое время монастыри давали  защиту, охраняли от голода и многих болезней, от военных грабежей. Несмотря на противодействие императоров, власть пап оста­валась достаточно крепкой, чтобы противодействовать любым попыткам пошатнуть авторитет церкви. Этому способствовало и то, что, несмотря на остатки языческих верований, большинство свет­ских властителей также были глубоко верующими людьми.

Такое положение просуществовало несколько веков, однако уже к ХП-ХШ вв. оно начало изменяться. С укреплением государств, развитием городов и ремесел мрак начал рассеиваться, у людей появилась надежда на достойную жизнь в настоящем, а не только потустороннем мире. Однако для взаимоотношений науки и рели­гии этот поворот оказался не столь благоприятным, так как духо­венство перестало быть единственным оплотом культуры.

В это время стали появляться первые светские университеты, сначала в Болонье, а затем в Париже. Открывались и светские шко­лы, т. е. грамотными уже были не только монахи, но и аристокра­тия, купцы и ремесленники. Усиление городов с их самоуправле­нием, для которого необходимо высокое мастерство и выполне­ние цеховых правил, требовало и новой культуры, нового само­сознания человека. Появилась и сильная светская власть, которая подчинила себе церковную.

Именно в это время и зародилась схоластика, которая в этот момент была достаточно прогрессивным явлением, так как предпо­лагала не только пассивное усвоение старого, но и активное разъ­яснение и модификацию готового знания, развивала умение логи­чески мыслить, приводить систему доказательств и строить свою речь. Тот факт, что это знание уже готовое, т.е. схоластика связана с использованием репродуктивного, а не творческого мышления, тогда мало настораживал, так как даже репродуктивное мышление направлено на получение и доказательство знания. Однако со вре­менем схоластика начала тормозить развитие новых знаний, приоб­рела догматический характер и превратилась в набор силлогизмов, которые не позволяли опровергнуть старые, неправильные или не­верные в новой ситуации положения. Точно так же и церковь, бывшая в VI-X вв. во многом хранительницей знаний, станови­лась тормозом на пути развития науки. В стремлении сохранить за собой приоритетные позиции церковь препятствовала развитию новых концепций, которые противоречили ее многочисленным догмам, причем со временем этих противоречий становилось все больше, а неприятие возрастало. Именно в позднем Средневековье приобретала все большее значение инквизиция, которая пыталась отстоять прежние позиции церкви во власти и науке.

После начального этапа развития психология начала стремиться к тому, чтобы найти свое место в исследовании души, определить тот круг вопросов, который может быть ей отдан богословием. Естественно, что это привело частично к пересмотру предмета пси­хологии — в содержании души была выделена особая категория, подлежащая научному исследованию. Необходимость выделиться из богословия привела к появлению теории двух истин, которая утверждала, что истина знания и истина веры не совпадают между собой и не противоречат друг другу, как две параллельные прямые. Эта теория была сформулирована в IX-X вв. арабским ученым Ибн Синой и вскоре получила широкое распространение в Европе. Несколько позже, в ХП-ХШ вв., в психологии возникло на­правление, получившее название деизм, которое утверждало, что существуют две души — духовная (ее изучает богословие) и телесная, которую изучает психология. Таким образом, появился пред мет для научного изучения.

Расширение прав науки привело к тому, что к XIII в. теория двух истин, несколько перефразированная в томизме — теории, разрабо­танной известным богословом Фомой Аквинским, — была призва­на уже защитить веру от научных доказательств. Стараясь прими­рить науку и веру, Фома Аквинский писал о том, что они имеют, действительно, две разные истины, но в том случае, если истина науки противоречит истине веры, наука должна ей уступить.

Все большее влияние на психологию Средневековья начинали оказывать и работы Платона и Аристотеля, концепции которых постепенно приобретали все более ортодоксальный характер. Мно­гие крупные ученые того времени (Ибн Рушд, Ф. Аквинский) были последователями Аристотеля, доказывая, что именно их толкова­ние этой теории единственно верное.

Если в VI-VII вв. ученым еще ставили в вину ссылки на антич­ных мыслителей (как, например, Боэцию), то к XIV-XVI вв., на­оборот, критика или непочтительный отзыв об этих теориях мог  привести к крупному штрафу или отлучению от кафедры. Таким штрафам, например, подвергался Д. Бруно, критиковавший неко­торые положения Аристотеля.

К кругу традиционных психологических проблем, исследуемых в средневековой науке, относится прежде всего изучение процесса мышления и его взаимосвязи с речью. Анализируя становление понятийного мышления, ученые ставили вопрос о происхождении общих понятий (универсалии). Наряду с вопросом о взаимосвязи знания и веры он становится одним из центральных в период схо­ластики. При этом реалисты (Эриугена, Гильом, Ансельм Кентерберийский) доказывали, что общие понятия реально существуют еще до вещей, в уме у Бога. Такой подход перекликался с позицией Платона, утверждавшего, что общие понятия существуют в миро­вой душе, являясь образцом для реальных предметов. Номинали­сты (Росцелин, позднее Д. Скот, У. Оккам), напротив, считали, что общие понятия не существуют в реальности, есть лишь «дуновение голоса», т.е. слово, которым для удобства общения фиксируют группу сходных предметов. Основатель концептуализма (направле­ния, примыкавшего к номинализму) П.Абеляр доказывал, что об­щие понятия существуют и вне вещей, в уме человека, т. е. слово -это не только звук, но и значение, которое, оставаясь в названиях,  передается людям. При этом он одним из первых (наряду с Эриугеной) отстаивал верховенство разума над верой, говоря о том, что надо понимать, чтобы верить. Так к XI-XII вв. в науке начал возрождаться рационализм, который стал ведущим направлением в психологии и философии Нового времени.

На изучение вопросов познания в поздней схоластике и в пе­риод Возрождения существенный отпечаток наложили работы не только античных ученых, но и арабских психологов, которые ста­ли проникать в Европу в ХП-ХШ вв., получая все большее распространение.

В то же время наряду с продолжением исследования традицион­ных для античной науки вопросов психология Средневековья зани­мается и новыми проблемами. Прежде всего к ним относится изу­чение взаимосвязи психических и соматических болезней, прово­дившееся известным арабским психологом и врачом Ибн Синой. Эти работы заложили основы современной психофизиологии, впервые вскрыли природу стрессов и их влияние на состояние психики.

В церковной психологии также проводились важные исследо­вания, направленные на изучение способов манипуляции большой массой людей, приемов снижения психического напряжения. Для того чтобы лучше понять смысл этих исследований, необходимо попытаться осознать особенности сознания средневекового чело­века, которое существенно отличалось от современного.

Высокая степень укорененности в группе делала самосознание средневекового человека почти тождественным сознанию, т. е. каж­дый считал себя членом определенной социальной группы, имею­щим те же стереотипы, те же права и обязанности, что и другие. Жесткая иерархия, которая не давала людям возможности изме­нить свой социальный статус, получить свободу от ограничений, наложенных на них обществом, давала и некоторые психологиче­ские преимущества, повышая уверенность людей в себе и в правоте своей позиции, разделяемой группой.

Уверенность в незыблемости существующих правил повышал и тот факт, что люди не имели достаточных знаний о том, что нахо­дится за границами их географического мира. Поэтому представ­ления о нормах и правилах поведения, о ценностных ориентациях, существующих в определенной области, считались абсолютными и обязательными для всех. Уверенность в универсальности и од­нотипности пути развития личности делала данные нормы чрез­вычайно жесткими. Это сужало вариативность поведения, фрустрируя любые попытки преодолеть стереотипы, свойственные наи­более активным и творческим личностям. Жесткая фиксация един­ственного социально одобряемого типа развития существенно су­жала адаптационные возможности тех людей, которые вследствие индивидуальных особенностей (импульсивности, решительности, стремления к анализу, а не к принятию на веру информации) отли­чались от общепринятых, модельных типов личности.

В то же время отсутствие альтернативных способов социальной адаптации облегчало этот процесс для большинства людей. Облег­чало адаптацию и сознание безграничности жизни человека, так как уверенность в бессмертии души, возможности повторения, пусть и не полного, жизненного пути давала надежду на исправление ошибок, освобождение от трудностей, бедности, болезней, выпавших в земной жизни на долю человека. Это помогало менее эффективно воспринимать трудности, опасности, смерти близких, повышало психологическую устойчивость многих людей.

Однако в трудные для человека моменты, во время социальных катаклизмов (войн, эпидемий и т.д.), случавшихся достаточно часто, особенно на протяжении VI-X вв., этих естественных peryляторов психологической стабильности оказывалось не достаточно. Поэтому было необходимо разработать способы эмоциональ­ной разрядки, очищения от страха и чувства вины. Такие способы были найдены в самой церковной культуре. Это были прежде всего обряды исповеди и покаяния; они давали людям уверенность в возможности очищения, снятия вины за свои поступки, за нарушения правил, неизбежные в реальной жизни, в возможности прощения и искупления тех ошибок, которые были ими сделаны. Таким образом, недовольство собой не накапливалось, снималась напряженность от осознания своих грехов, что способствовало укорененности и с собой, и с другими, предотвращало снижение самооценки. Терапевтический эффект этих обрядов был тесно связан с глубокой верой, надеждой на загробное воздаяние, которые служили в этом случае основой для катарсиса.

На вере основывались и способы лечения некоторых психосома­тических заболеваний (например, истерии), которые использова­лись многими священнослужителями в средние века. Уверенность людей в том, что данный священник действительно может им помочь, приводила к тому, что наложение рук, прикосновение к оде­жде и т. п. становились мощным стрессовым фактором, излечивав­шим больного. Технология внушения, помогающая при подобных заболеваниях, впоследствии была использована и в психоанализе.

В этот период продолжалось и развитие ораторского искусства, направленного на управление чувствами слушателей, заражение их определенным эмоциональным состоянием. Если в античности эти приемы основывались главным образом на речи, то в Средневековье использовались и невербальные средства (жесты, паузы, интонации и т.д.), что было серьезным приобретением психоло­гии того времени.

Необходимо упомянуть еще об одном способе управления по­ведением людей, снижения их эмоциональной напряженности — это проведение карнавалов, развитие элементов того, что М. Бахтин назвал «карнавальной культурой». Эти праздники давали возможность выйти за пределы жестких норм, хоть на время изме­нить свой статус, забыть о жестких, регламентированных обязанностях и нормах поведения, открывали простор для катарсического очищения в карнавальной деятельности. Важно, что нару­шение запретов на карнавале происходило в роли, под маской, т.е. в личине другого человека. Поэтому нарушение правил не вызывало тревоги и осознания своей греховности, оно приписы­валось другому лицу.

К XIV-XV вв. упрочилось положение светской, независимой от богословия психологии, появлялось все больше ученых, обра­щавшихся к психологической проблематике — Р. Бэкон, X. Вивес, Х.Уарте, У.Оккам. Однако в светской психологии на первый план выходили не вопросы этики, волевого поведения и свободы личности (которые еще долгое время оставались проблемами бого­словия), а исследования познавательного развития, речи и способ­ностей. Так постепенно психология становилась наукой о сознании и о тех процессах познания окружающего, которые являются преимущественным содержанием сознания.

 

Источник: Марцинковская Т. Д. История психологии: Учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. — М.: Издательский центр «Академия», 2002. — 544с.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Психологические идеи средневековой Европы. История психологии: конспект лекций

2. Психологические идеи средневековой Европы

В период Средневековья в умственной жизни Европы воцарилась схоластика. Этот особый тип философствования с XI до XVI вв. сводился к рациональному обоснованию христианского вероучения. В схоластике имелись различные течения. Но общей для них служила установка на комментирование текстов. Позитивное изучение предмета и обсуждение реальных проблем подменялись вербальными ухищрениями.

В страхе перед появившимся на интеллектуальном горизонте Европы Аристотелем, католическая церковь вначале запретила его учение, но затем, изменив тактику, принялась «осваивать», адаптировать его соответственно своим нуждам.

С этой задачей наиболее тонко справился Фома Аквинский (1225–1274), учение которого согласно папской энциклике 1879 г. канонизировано как истинно католическая философия (и психология), получившая название томизма. Для того, чтобы устранить противоречие между естественно научными взглядами Аристотеля и религиозным мировоззрением, Аквинский обращается к идее о двойственной природе истины. Суть этой теории в том, что существует два рода истин, относящихся к двум непересекающимся мирам – материальному и сверхприродному (божественному). Первые истины постигаются разумом на основе опыта. Истины же второго рода, разуму не доступны и могут быть постигнуты только посредством веры и откровения. Истины разума должны стать предметом философии, а истины второго рода (истины откровения) – теологии.

Еще аверроисты полагали, что несовместимость с официальной догмой представлений о вечности (а не сотворении) мира, об уничтожаемости (а не бессмертии) индивидуальной души ведет к выводу о том, что каждая из истин имеет свою область. Истинное для одной области может быть ложным для другой, и наоборот. Из этого следовало, что философия должна заниматься изучением законов природы и выводить свои истины, не заботясь о том, находятся ли они или нет в согласии с истинами откровения. Аквинский же, отстаивая одну истину – религиозную, «нисходящую свыше», считал, что разум должен служить ей так же истово, как и религиозное чувство. Аквинскому и его сторонникам удалось расправиться с аверроистами в Парижском университете. Но в Англии, в Оксфордском университете, концепция аверроистов в дальнейшем восторжествовала, став идеологической предпосылкой успехов философии и естественных наук.

Иерархический шаблон Аквинский распространил и на описание душевной жизни, различные формы которой размещались в виде своеобразной лестницы в ступенчатом ряду – от низшего к высшему. Каждое явление имеет свое место. Положены грани между всем существующим и однозначно определено, чему где быть. В ступенчатом ряду расположены души (растительная, животная, человеческая). Внутри самой души иерархически располагаются способности и их продукты (ощущение, представление, понятие).

Понятие об интроспекции выступило как опора модернизированной и теологической психологии.

Работа души рисуется Аквинским в виде следующей схемы: сперва она совершает акт познания – ей является образ объекта (ощущение или понятие), затем она осознает, что ею произведен сам этот акт, и, наконец, проделав обе операции, она «возвращается» к себе, познавая уже не образ и не акт, а самое себя как уникальную сущность.

Перед нами – замкнутое сознание, из которого нет выхода ни к организму, ни к внешнему миру.

Нетрудно заметить, насколько исходные позиции Аквинского мало совпадали с основополагающими принципами учения Аристотеля о душе.

Томизм превратил великого древнегреческого философа в столп богословия, в «Аристотеля с тонзурой».

Принятое церковью учение Аквинского как последнее слово теологии стало постепенно вызывать критику со стороны самих богословов. Первым, кто выступил за снятие «тонзуры» с Аристотеля, был английский схоласт Д. Скотт (1270–1308). Скотт указывал, что нет основания для приведения в гармонию истин разума и откровения. Наоборот, их следует развести, поскольку истины веры связаны с поиском рая и аскетизмом, тогда как истины разума обращены к реальному миру и действительности. Материя – это не просто аморфная, инертная масса, она есть условие всяческого творения, как физического мира, так и психического. Форму нельзя признать началом всего сущего. Она дает материи действительность, но это не значит, что материя не может существовать независимо от формы, не исключена возможность, предполагал Скотт, что в фундаменте самой материи заложена способность мыслить.

Это значит, что психическое заложено в самой материи и нет необходимости прибегать к идее о существовании особой духовной субстанции, которую насаждали теологи и столпы церкви. Оценивая взгляды Скотта, можно сказать, что английский схоласт заставлял саму теологию проповедовать материализм.

За освобождение идей Аристотеля от теологии, с критикой схоластики и томизма выступал и другой английский мыслитель Средневековья – Р. Бэкон (1214–1292).

Р. Бэкон призывал освободить науку от религиозных предрассудков и перейти от умозрительных построений к правдивому и опытному изучению природы и человека. Только устранив невежество, считал он, можно обеспечить подлинное развитие наук и общее благосостояние мира. Бэкон первое место отводил не теологии, а естественным наукам, которые бы опирались на эксперимент и математику.

В «Opus mayus» он писал, что выше всех умозрительных знаний и искусств, стоит умение производить опыты и эта наука есть царица наук. В ряду естественных наук ведущее место отводилось физике, а точнее физической оптике. Главенствующую роль, которую Р. Бэкон приписывал оптике, он объяснял тем, что только благодаря зрению человек устанавливает различие предметов, а умение видеть различие в вещах лежит в основе всех наших знаний о мире.

Строение и работа глаза явились для Бэкона центральным вопросом, подлежащим изучению. Зрительные ощущения и восприятия – это не продукты интенциональных актов духовной субстанции, а они являются всего лишь результатом действия, преломления и отражения света.

В данном отношении Бэкон способствовал дальнейшему укреплению и распространению нового физико-оптического взгляда на природу чувственных образов, что подготовило почву для материалистического объяснения психики в целом.

В Англии против томистской концепции души выступил номинализм. Он возник в связи со спором о природе общих понятий (универсалий). Сторонники первого течения, называемого реализмом, считали, что понятия есть единственные реальности бытия.

Они имеют самобытную природу и существуют независимо от конкретных вещей и явлений.

Номиналисты наоборот, утверждали, что реальными являются сами вещи и явления, а общие понятия по отношению к ним есть только названия, знаки, метки.

Самым энергичным образом проповедовал номинализм профессор Оксфордского университета В. Оккам (1300–1350). Отвергая томизм и отстаивая учение о «двойственной истине», он призывал опираться на чувственный опыт, для ориентации в котором существуют только термины, имена, знаки.

Нетрудно заметить, что уже в недрах самой схоластики постепенно прокладывали себе дорогу материалистические тенденции, которые подготовили почву для последующей замены схоластической психологии психологией опытной и естественнонаучной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Проблемы народной культуры и коллективной психологии в средние века Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

КУЛЬТУРА СРЕДНИХ ВЕКОВ И ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

ПРОБЛЕМЫ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ И КОЛЛЕКТИВНОЙ ПСИХОЛОГИИ В СРЕДНИЕ ВЕКА

В данном обзоре анализируются две проблемы: 1) культ икон и иконоборческие настроения в средневековой Европе; 2) отношение к смерти в позднее Средневековье в живописи того времени. Обе проблемы взаимосвязаны, поскольку и элитарная и народная культура позднего Средневековья отражают настроения тревоги, агрессивности.

Обратимся к первой проблеме. В Западной Европе, в отличие от Византии, не было государственного иконоборчества, но стихийное разрушение церквей, уничтожение икон и реликвий в эпоху Реформации происходило почти повсеместно. Новоявленные протестанты с невиданной одержимостью уничтожали предметы церковного культа, не обращая внимания на их материальную и художественную ценность. Это удивляло и удручало гуманистов эпохи Реформации, никто не ожидал такого взрыва нетерпимости. Данное событие привлекает внимание и историков ХХ в. — свидетелей множества всплесков коллективной агрессивности.

Швейцарский историк Г.Маршал попытался в статье, напечатанной в парижском журнале «Анналы» (5), проследить истоки иконоборческих настроений в средневековой Европе. По его мнению, разрушение монастырей, церквей, уничтожение икон и реликвий происходило задолго до эпохи Реформации еще в годы Столетней войны и в Швейцарии в XV в. В последнем случае мы встречаемся с явлением «карнавальной агрессивности» (5, с.1137). Ссора между жителями соседних деревень могла переходить в открытую войну и победившие в состоянии эйфории могли грубо надругаться над местной святыней. Считая себя

добрыми католиками, победившие крестьяне не отказывались едко пошутить над поверженными святыми, почитаемыми соседями.

Ненависть к чужим святым рождалась из фанатичного поклонения своим покровителям. Эти чувства уживались с поклонением общепризнанным святым. Но начиная с XIII в. усиливается стереотип близости человека к иконе, которую верующий постоянно созерцает (5, с.1140). Следует отметить, что католический догмат о евхаристии (причащение) еще более укрепил стереотип Божественного присутствия в статуях святых, иконах и реликвиях. «Видимый объект не был теперь знаком святости, а стал святым сам по себе» (5, с.1140).

Стихийная канонизация местных святых стала неписаным законом. И хотя многие епископы пытались бороться с этим явлением, распространение местных культов остановить не удавалось.

В Италии в XV в. Венеция пыталась подчинить своей власти более слабые соседние города, но порой встречала ожесточенное сопротивление. Когда венецианцы захватили город Сиену и установили в центре города статую святого Марка — покровителя Венеции, сиенцы ночью изуродовали статую (5, с.1145). Этот пример доказывает, что ненависть к чужеземцам могла переноситься и на изображение святого.

Во Франции во время Столетней войны англичане, врываясь в монастыри, искали реликвии, которые считались ценной добычей (5, с.1146). Грабители искренне верили, что зубы или волосы с мощей святых принесут их новым владельцам счастье. Церковь по-разному относилась к преступлениям такого рода: порой казнила виновных, порой (это было чаще) разрешала им покаяться. Папство не видело в стихийном иконоборчестве большую опасность, ибо это движение было связано с фанатичным поклонением местным святым.

Во второй половине XV в. «конкуренция» различных местных святых становится более острой: «Если проявление благочестия в позднем Средневековье рассматривать исключительно как религиозные формы… мы обнаружим в них много такого, что может быть названо дикой порослью, разрастанием религиозной жизни» (3, с.165), считает Й.Хейзинга. Эта дикая поросль религиозной жизни была неуправляемой, в ее среде

могли идти процессы невидимые и непонятные для церковной иерархии. Религиозная бытовщина (понимаемая как ритуальный автоматизм) была почвой для самого примитивного суеверия, постоянная неосознанная божба смешивалась с руганью. «Границу, где привычка легкомысленно относиться к религиозным предметам переходит в сознательное неверие, установить невозможно» (3, с.177). Кроме того, религиозная бытовщина могла уживаться с нетерпимостью и фанатизмом. Именно фанатизмом можно объяснить стремление изуродовать статую «чужого» святого.

Г.Маршал отмечает, что папская курия не видела большой опасности в разгроме церквей во время междуусобных войн, считая это естественным проявлением солдатской агрессивности. В конце XV в. в официальном церковном языке появляется термин «местное кощунство». В отличие от истинного святотатства местное кощунство означало не очень тяжкое и не очень опасное преступление (5, с.1151). Казалось, разрушение местных святынь не было угрозой всей католической религии, ибо, например, швейцарцы в войне с соседями, уничтожая статуи Богоматери на их территории, фанатически поклонялись своим изображениям Богородицы. Поведение средневековых людей было порой необъяснимо: те же швейцарцы, взяв приступом Лозанну, поднесли ценные подарки статуе местной Богоматери как их покровительнице при победе над горожанами Лозанны (5, с.1152).

Статуя Мадонны — одно из наиболее распространенных скульптурных изображений, поэтому повсюду возникали ее местные культы. В массовом сознании понимание святости совершенно не совпадало с каноническим толкованием. Статуя Мадонны не была священным образом святой, а сама по себе становилась святой. Культ местных святых был близок культу языческих богов. Он часто играл роль политического символа, но мог терять это качество вновь становясь объектом религиозного поклонения.

Как уже отмечалось, церковь не видела большой опасности в стихийном народном иконоборчестве, и это было ее большой ошибкой, поскольку фанатичная и в значительной мере бессознательная коллектив-

ная ненависть к местным святым могла, как показала история, превращаться в ненависть к изображениям всех святых.

Эту опасность видел швейцарский гуманист Якоб Вимпфелинг. Он был современником войны Щвейцарской конфедерации с герцогом Бургундским и мог наблюдать ненависть своих соотечественников к бургундскому Красному кресту и к изображению Святого Георгия — покровителя бургундцев. Вимпфелинг считал надругательство над бургундскими символами проявлением не только нетерпимости, но и ереси. По-видимому, он чувствовал интуитивно возможность перерастания агрессивности, возникающей во время локальных конфликтов в массовую социальную и религиозную ненависть (5, с.1155).

Это произошло спустя несколько десятков лет в основном в Германии, где «революционный пуританизм» протестантов вызвал жесточайшую католическую реакцию. Такого ожесточенного общественного раскола история не знала. Религиозные войны охватили значительную часть Западной Европы. После окончания Второй мировой войны многие историки обратились к активному исследованию различных аспектов эпохи религиозных войн. ХХ в. дал миру невиданные примеры взаимного ожесточения, нетерпимости и геноцида. Вольно или невольно ученые, стремясь понять ход событий ХХ в., обращались к периоду, в известной степени похожему на наше время.

Литература последних лет по различным проблемам Реформации и религиозных войн очень многочисленна. Много работ посвящено изучению менталитета и особенностям коллективной психологии этого времени. Здесь можно отметить работу немецкого ученого Кристиана Ки-нинга «Двойное страдание. Встречи живых с мертвыми в конце Средних веков» (4), в которой автор исследует проблему человек и смерть, отношение человека к смерти в конкретно исторический период.

Еще ранее указанная проблема была изучена известным французским историком Филиппом Арьесом в монографии «Человек перед лицом смерти» (1). Эта книга вызвала большой интерес в научных кругах, переведена на многие языки. Отношение человека к смерти тесно связано с его менталитетом. Изучение данной проблемы позволяет про-

следить трудно уловимые черты коллективной психологии позднего Средневековья.

Арьес доказал на многих примерах, что в раннее и классическое Средневековье господствовал психологический стереотип «мудрого смирения» перед судьбой. Большинство людей верило в длительный, тянущийся веками сон, который будет прерван вторым пришествием Христа. Начиная с середины XIII в. появляется догмат католической церкви о Чистилище. Отныне христианин мог очиститься от греха путем воздаяния церкви — посредника между человеком и Богом.

Но несмотря на надежду спасения от греха путем очищения пожертвованием церкви, коллективная нервозность росла. Идея Страшного суда становится все более влиятельной. В XIII в. «идея Страшного суда почти полностью вытеснила идею второго пришествия Христа» (1, с.117). Когда продажа индульгенций обрела массовый характер, монахи, продающие их, заманивая покупателей, пугали картинами Страшного суда. Ужас перед Страшным судом все более приобретал характер навязчивой идеи. «День гнева» — один из главных сюжетов церковных фресок.

Образ смерти на картинах становится все более непривлекательным. Появляются изображения «разлагающихся трупов, гниения» (1, с.124). Самыми распространенными сюжетами живописи позднего Средневековья становятся «Триумф смерти» и «Пляска смерти». Эти картины создавали и малоизвестные мастера и гениальные художники: Дюрер, Босх, Брейгель, Гольбейн.

Живописные картины XVI в. с большой силой выражают ужас перед смертью. Арьес приводит высказывание французского философа В.Ян-келевича: «Вера в вечную жизнь прекращается, но смерть продолжается» (цит. по: 1, с.137).

Именно в век Реформации люди ощутили страх неверия, испытали невиданную душевную боль при осознании неизбежности, абсурдности смерти. Конечно, Реформация означала и взлет религиозного сознания. Но неправильно полагать, что европейский мир сразу разделился на ревностных католиков и протестантов. В условиях ожесточенной борьбы

протестантских и католических идеологов, которые друг друга называли слугами сатаны, вера большинства не могла не поколебаться. Крушение традиционного мышления было весьма болезненным. Люди потеряли былую уверенность, сомнение рождало страх.

Это настроение гениально воспроизводит Пушкин в словах Клав-дио, одного из героев поэмы «Анджело»: Так — однако ж…умереть, Идти неведомо куда, во гробе тлеть В холодной тесноте…Увы!Земля прекрасна, И жизнь мила. А тут: войти в немую мглу, Стремглав низвергнуться в кипящую смолу, Или во льду застыть, иль с ветром

быстротечным Носиться в пустоте, пространством

бесконечным… И все, что грезится отчаянной мечте… Нет, нет: земная жизнь в болезни, в нищете, В печалях, в старости, в неволе… будет раем В сравненье с тем, чего за гробом ожидаем .

К.Кининг в своей статье сосредоточил внимание на отдельных нюансах отношения к смерти в позднее Средневековье. Выше шла речь о главном типичном умонастроении эпохи. Но дальнейшее изучение источников позволяет проследить более точно противоречивую динамику развития такого «зыбкого» явления как менталитет. Кининг утверждает, что к середине XVI в. мир был перенасыщен картинами и гравюрами на сюжеты: «Пляска смерти», «Триумф смерти», «Страшный суд». Нельзя сказать, что художники и граверы перестали получать заказы на эти темы, но частое общение зрителей со страшным образом скелета с косой — символом смерти притупляло чувство страха, образ становился привычным. Если в статье Маршала (5) говорилось об избыточном распространении

Пушкин А.С. Сочинения: В 3 т. М., 1980. — Т.2. — С.167.

культа местных святых в XIV и особенно в XV вв., то в статье Кининга исследуется тенденция насыщения рынка картин и гравюр во второй половине XVI в. и влияния этой ситуации на менталитет.

Автор цитирует известного французского философа Э.Морена: «Средневековый сюжет «пляски смерти» представляет собой картину кривляющихся скелетов, порой покрытых лохмотьями из мяса. Эта картина производила различное впечатление в зависимости от восприятия зрителя. Если зритель ощущал психологическую совместимость с образом, то наступало царство ужаса, если зритель был способен ощутить дистанцию между собой и образом, то восприятие было иным, более сложным» (4, с.1162).

К.Кининг стремится проследить взаимосвязь народной и элитарной культуры при восприятии картин страшных сюжетов на примере известной картины Питера Брейгеля «Триумф смерти». Эта картина, написанная в 1562 г., можно сказать, впитала в себя многолетнюю историю подобных сюжетов. Обычно художник изображал одну фигуру смерти, а здесь зритель видит много символов смерти — скелетов, их целые толпы. Картина состоит из десятков эпизодов, однако, она не разорвана на фрагменты, а представляет единое целое.

На первом плане детально выписанные скелеты, совершающие жестокие поступки: исполняющие роли убийц, палачей, ландскнехтов — насильников. На втором плане толпы однообразных едва различимых скелетов и черепов в задних рядах, которые неумолимо движутся к центру картины, как бы выступая из мглы. Живые же люди похожи на загнанных животных, мертвецы их преследуют, ловят и убивают, причем способы расправ предельно разнообразны. Смерть на картине Брейгеля заполняет все пространство. Символом неизбежности смерти, по мысли художника, являются скелетообразные часы.

«Ключ понимания картины «Триумф смерти» — амбивалентность жизни и смерти» (4, с.1164). Мертвые выполняют все функции человеческого бытия вплоть до рефлексии. Слева на первом плане картины изображен скелет в позе угрюмого размышления. Позы людей весьма

разнообразны, но в них всегда чувствуется обреченность. Наблюдая на переднем плане одинокого рыцаря, пытающегося вытащить меч — символ сопротивления, убеждаешься в тщетности его усилий.

Современный зритель видит в картине Брейгеля триумф не смерти как таковой, а массового убийства, «холокоста» и в этом есть определенный смысл. Однако существует известная разница между мировосприятием Брейгеля и человека наших дней. Идея рока, которую выражали многочисленные полотна и фрески, посвященные темам «Пляски смерти», «Страшного суда», была свойственна Брейгелю в большей степени, чем современному человеку, который видит конкретных виновников массовых убийств ХХ в. Но идея рока у Брейгеля отлична от средневековой, здесь рок не смирение перед непознанной волей Бога и смутной надеждой на его милость. Брейгель «исключает христианское милосердие. Смерть царит везде, нет никакой надежды» (4, с.1166).

Армии скелетов движутся под прикрытием креста. Здесь, отмечает Кининг, чувствуется свободомыслие художника, который признавал абсурдность религиозных войн. В картине Брейгеля переплелись традиции средневековой народной культуры и свойственный автору гуманистический скептицизм.

К.Кининг стремится показать, насколько многослойна картина П.Брейгеля, впитавшая в себя ряд представлений средневекового менталитета предшествующих веков. В картинах и рисунках Х11-Х111 вв. смерть не как враг, а скорее как собеседник человека (4, с.1168). В некоторых случаях она предстает в облике проповедника или судьи. Причем средневековые легенды и трактаты представляют мертвеца как будущего собеседника. Время как бы раздваивается: умудренный смертью мертвец рассказывает своему живому двойнику о тщетности жизненных страстей. Подобная ситуация отображена в «Легенде о встрече трех мертвых и трех живых королей» (4, с.1172). Возможно образ мертвеца-меланхолика, изображенного на первом плане картины «Триумф смерти», был навеян рисунком «скелета-собеседника» из вышеназванной легенды.

В XV в. образ мертвеца приобретает иные черты, это уже не собеседник, а враг, от которого можно ждать немедленной смерти, понятие «вто-

рого Я» «после кончины» отступает на второй план. Мертвец в народном представлении конца XV и начала XVI вв. становится все более злым и безликим. К.Кининг подчеркивает, что в менталитете позднего Средневековья возникает представление о живом трупе, не сваязанное с канонами церкви. Скелет с копьем скорее прообраз черта. В картине Б.Рейге-ля толпы вооруженных скелетов составляют дьявольское войско. Если в классическое Средневековье представление о мертвеце связано с представлением о «загробном Я», то господство массового страха порождает образ безликого скелета — слуги дьявола.

Кининг также пытается проследить эволюцию менталитета средних веков на примере развития сюжета «Пляски смерти». Зародившийся в XIII в. он носил народно-религиозный характер. В его распространении, как считает автор, известную роль сыграли нищенствующие ордена францисканцев и доминиканцев (4, с.1173). На первых порах хоровод живых и мертвых выражал идею неотвратимости смерти. Но на рубеже XV-XVI вв. (когда появляется большое количество картин и гравюр на этот сюжет) образ смерти приобретает иной характер, вместо танца мертвых и живых в едином хороводе художники изображают радостную пляску злобных скелетов (4, с.1175). Смерть отныне все больше выступает не партнером в танце, а преследователем и палачом.

Страх перед смертью порождал интерес к страшным сюжетам и вместе с тем одновременно и незаметно вызывал привычное отношение к символу смерти. Развитие анатомии в XVI в., распространение учебников по медицине, где изображения скелета были наглядным пособием, содействовали снижению страха перед символом смерти (4, с.1179).

Первоначальный страх переходил в привычку. Недаром М.Фуко подчеркивал, что ироническое размышление ослабляет страх.

Кининг отмечает, что удивительное сочетание комического и трагического в знаменитой серии Гольбейна «Пляска смерти» сделало эту серию гравюр наиболее популярной от XVI в. до наших дней. Серия гравюр Гольбейна может служить источником по истории быта первой половины XVI в.

Великий художник вольно или невольно отражает уникальность менталитета своей эпохи, показывает, что художник не только может запечатлеть господствующее настроение своего времени, но и возвыситься над коллективной психологией современников. Гольбейн и особенно Брейгель в картине «Триумф смерти» не только отражали, но одновременно анализировали менталитет своих современников.

Французский философ Мишель Фуко, который посвятил много работ изучению своеобразия менталитета различных эпох, характеризовал типичное отношение людей позднего Средневековья к смерти, как одной из главных черт коллективной психологии того времени. «Замена темой безумия темы смерти не означает разрыва между предшествующим и последующими типами коллективной психологии, но, напротив, означает сплетение двух чувств в одном состоянии неосознанной тревоги. Это состояние всегда сопровождалось мучительным раздумием об абсурдности смерти, это новое чувство, уходя в сферу бессознательного, постоянно давило на психику» (цит. по: 4, с.1186). Фуко отмечает, что тема безумия жизни в связи с осознанием людьми своего времени беспредела смерти все более фиксировалась художниками.

Но в творчестве Брейгеля наряду с наиболее сильным изображением безумия жизни содержится протест против этого безумия, пусть пока безнадежный, но заставляющий зрителя картины мыслить более сосредоточенно и строго.

Произведения Гольбейна и Брейгеля, в которых переплелись как народная, так и элитарная культуры, могли формировать мировоззрение широкой публики. Именно в первой половине XVI в. произошла кристаллизация стереотипного образа смерти в массовом сознании. Этот стереотип был как бы раздвоен: страх от непредсказуемости и абсурдности смерти сочетался с ироническим отношением к сложившейся ситуации. Единство комического и трагического в одном образе ослабляло страх. Прежняя церковная традиция отступала.

Конечно, этот процесс не был единым: значительное, если не подавляющее, число людей XVI в. еще находилось во власти средневековых стереотипов. В то же время все большее число людей приучалось мыс-

лить аналитически. Реакцией на мысль об абсурдности смерти становилось все возрастающее индивидуальное чувство любви к жизни.

Список литературы

1.compoze. Rencontres des vivants et des morts a la fin du

Moyen Age // Ann6les: pour histoire de l’iconolasm au Moeyn Age // Ibid. -P.1135-1156.

А.Б. Катан

Развитие психологии в средние века и эпоху Возрождения. Тема 3

1. ТЕМА 3 РАЗВИТИЕ ПСИХОЛОГИИ В СРЕДНИЕ ВЕКА И ЭПОХУ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Средневековье (лат. medium aevum), – период
всемирной истории, следующий за историей
древнего мира и предшествующий новой истории.
Средние века рассматривают как эпоху
зарождения, развития и разложения феодализма,
рубежом между древностью и средними веками
считают крушение рабовладельческой Римской
империи, между средними веками и новой
историей – первую буржуазную революцию,
имевшую общеевропейское значение и
положившую начало переходу от феодализма к
капитализму, – английскую буржуазную революцию
XVII в.
История средних веков делится на три основных
периода: раннее средневековье – период генезиса
и раннего феодализма (кон. V–X вв.), классическое
средневековье – период развитого феодализма
(XI–XV вв.), позднее средневековье – период
разложения феодализма (XVI–сер. XVII вв.)
Возрождение (Ренессанс) (франц. Renaissance), –
термин, принятый в научной литературе для
обозначения периода в идеологическом и
культурном развитии ряда стран Зап. и Центр.
Европы (в Италии – XIV–XVI вв., в других странах –
кон. XV–XVI вв.), обусловленного зарождением
капиталистических отношений.
Термин «Возрождение» ведет свое происхождение
от самих идеологов нарождавшегося нового класса
– буржуазии, утверждавших, что весь исторический
период от падения Римской империи до появления
нового мировоззрения был временем упадка
великой античной культуры, которую теперь они
вновь восстанавливали («возрождали»).
Идеологи Возрождения резко выступали против
схоластической учености с ее зависимостью от
религиозных авторитетов, за свободу исследования
природы, против условного, церковносредневекового изобразительного искусства – за
возвращение к искусству античному, потому что
последнее было «естественным», близким к
природе.

4. Развитие психологии в рамках арабоязычной науки

Древнегреческая цивилизация в условиях
нараставшей социально-экономической
деградации общества разрушалась.
Утрачивалась большая часть добытых знаний.
Смена направления философского мышления
на сближение эмпирией (опытом) совершалась
в этот период в рамках арабоязычной культуры.
Ее расцвет пришелся на VIII-ХII вв.
Особый интерес представляет
медицинская психология ИбнСины, Авиценны (ХI в.).
Важное место в ней
отводилось роли аффектов в
регуляции поведения
организма.
Также Ибн-Сина изучал связь
между физическим развитием
организма и его
психологическими
особенностями в различные
возрастные периоды. При
этом он придавал важное
значение воспитанию.
Идея взаимосвязи
психического и
физиологического
разрабатывалась Ибн-Синой
на основе его обширного
медицинского опыта.
Пример: Воздействуя
на ребенка,
окружающие
вызывают у него
определенные
аффекты, формируя
тем самым его
натуру.
Другой арабский
мыслитель – Ибналь-Хайсам,
Альгазен (ХI в.)
обратился к
исследованию
зрительных функций.
В каждом зрительном
акте он различал, с
одной стороны,
непосредственный
эффект запечатления
внешнего
воздействия, с другой
– присоединяющуюся
к этому эффекту
работу ума.
Исходная сенсорная
структура зрительного
восприятия
рассматривалась им
как производное от
законов оптики и от
свойств нервной
системы
Ибн-Рошд (Рушд),
Аверроэс (ХIIв.) также
занимался изучением
функций глаза, но
больше известен свои
учением о человеке и его
душе.
Под влиянием идей
Аристотеля, Ибн-Рошд
рассматривает душу как
функции, которые
неотделимы от
организма.
Они необходимы для
деятельности разума,
нераздельно связаны с
телом и исчезают вместе
с ним. Сам же разум
является божественным
и входит в
индивидуальную душу
извне.
Он отрицал бессмертие
индивидуальной души,
признавал
интеллектуальное
равенство людей и
богоподобие человека.
Это было несовместимо
с идеологией тогдашнего
общества. Поэтому его
учение жестоко
преследовалось
мусульманской и
христианской религиями

8. Психологические идеи Средневековой Европы. Учение Фомы Аквинского

В период Средневековья в интеллектуальной жизни
Европы воцарилась схоластика. Это особый тип
философствования (в переводе с греч. «школьная
философия»), господствовавший с XI по XVI вв. и
сводившийся к рациональному обоснованию
христианского вероучения.
В XIII в. могущество католической церкви начало
колебаться, появились еретические движения.
Борьба с ними получила философское
обоснование классическими схоластическими
системами Альберта фон Больштедского и
Фомы Аквинского.
Фома Аквинский (1225–
1274) адаптировал
учение Аристотеля
соответственно нуждам
церкви. Его учение
(томизм) позже было
канонизировано.
Фома отстаивал одну
истину – религиозную и
считал, что разум должен
служить ей так же, как и
религиозное чувство.
Описывая душевную
жизнь, он расположил
различные ее формы в
виде своеобразной
лестницы – от низших к
высшим.
Душа – это чистый
субъект, не обладающий
ничем кроме способности
осознавать.
Томистская психология
лишь внешне
напоминала систему
Аристотеля, основанную
на эмпирических фактах.

10. Философско-психологические взгляды Роджера Бэкона

Роджер Бэкон (ок. 1214–
1292) выступал против
схоластики. Он считал, что
опыт, эксперимент и
математика должны быть
положены в основу всех наук.
Р. Бэкон предположил, что
движение светового луча,
подчиненное
математическим законам,
является первичным по
отношению к сенсорному
эффекту в органе чувств. Это
был поворот к детерминизму,
но теория эйдосов (образов)
все еще продолжала
господствовать.
Р. Бэкон продолжая
путь объяснения
душевных явлений
исходя из физикоматематических, а не
биологических
понятий.

11. Номинализм Уильяма Оккама

Активным проповедником
номинализма был профессор
Оксфордского университета
Уильям Оккам (ок. 1300-1349).
Он отвергал томизм и отстаивал
учение о «двойственной
истине» (согласно которому
религиозные догматы не могут
быть основаны на разуме).
Оккам принимал за исходное не
акты и порождения души, а
знаки. Распространение
категории знака на
непосредственное чувственное
познание было опасно
субъективизмом. Но в условиях
средневековой Европы это
позволило совершить крутой
поворот от интроспекции к
экстраспекции (к наблюдению
за речевыми операциями, за
поведением знаковой системы
как основы умственной жизни).
Номинализм (от лат,
«немей» – имя). Он
возник в связи со
спором о природе
общих понятий или
универсалий. Суть
спора состояла в том,
существуют ли эти
общие понятия сами
по себе, независимо
от нашего мышления
или представляют
собой только имена,
реально же познаются
лишь конкретные
явления.

12. Психологические идеи представителей итальянского Возрождения

Эпоха Возрождения
характеризовалась борьбой с
церковно-богословской
концепцией души.
Первоначальной формой борьбы
стал пантеизм (учение, в
котором мироздание мыслилось
по типу одушевленности
организма, живой частицей
которого является человеческое
тело с присущими ему
психическими свойствами).
Пантеистические идеи проникли
в Италию с учением Ибн-Рошда.
Вскоре приверженцев арабского
философа начал критиковать
Пьетро Помпонацци (1462–
1525), автор трактата «О
бессмерти души».
Он соглашался с утверждением
Александра Афродизийского,
что индивидуальная душа,
включая интеллект,
уничтожается вместе с
телом.
Высшие психические
способности человека, по
мнению Помпонацци,
предполагают реальные
телесные процессы и
невозможны без них.
Трактат Помпонацци
вызвал движение
александристов, в
котором резче, чем у
аввероистов звучала
критика богословия.
Эмпирико-натуралистическое
направление в науке эпохи
Возрождения возглавил
Бернардино Телезио (1509–
1588).
Он считал, что все познание
основано на запечатлении и
воспроизведении тонкой
материей души внешних
воздействий.
Из сравнения и связи
чувственных впечатлений
складывается разум. Движение
материи имеет только одну
цель – сохранение достигнутого
состояния.
Психическое – это
определенное состояние
материи, следовательно, ум,
чувства и др. также подчинены
закону самосохранения.
Телезио разработал
теорию
аффектов,
согласно которой, в
положительных
аффектах
проявляется сила
души, стремящейся
к самосохранению,
а в отрицательных–
ее слабость.
Особо следует отметить вклад
Леонардо да Винчи (1452–
1519). Он передал роль «царицы
наук» (философии) живописи.
Чтобы проникнуть в механизм
человеческого поведения
Леонардо проводил анатомофизиологические исследования.
Он стремился к детальному
описанию феноменов
зрительного восприятия. Многие
его положения приняты
современной
психофизиологией.
Пример: Леонардо изучал
зависимость восприятия
величины предмета от
расстояния, освещенности,
плотности среды; описал
зрительный контраст и др.
Он являлся
исследователем нового
типа, представлял
новую науку, которая
родилась не в
университетах, а в
мастерских художников
и скульпторов, которые
одновременно были
инженерам и
изобретателями.

16. Эмпирическое направление психологии в Испании

Возрождение новых гуманистических взглядов
на индивидуальную психическую жизнь
происходило не только в Италии. Так, в
Испании возникли учения, направленные
против схоластики и устремленные к поискам
реального знания о психике.
Врач Хуан Луис Вивес
(1492–1540) в своей книге
«О душе и жизни»
предположил, что
индуктивный метод – это
единственно надежный
способ приобретения
такого знания о людях,
которое может быть
использовано для
усовершенствования их
природы.
Другой врач Хуан
Уарте (ок. 1529–
1592) отвергая
умозрение и
схоластику, требовал
применить
индуктивный метод
«исследования
способностей к
наукам». Он первым в
истории психологии
поставил задачу
изучить
индивидуальные
различия между
людьми для
определения их
пригодности к
различным
профессиям.
Врач Гомес Перейра
(1500–1560) отрицал
наличие чувственной
души у животных.
Впервые животные были
представлены как
«апсихические» тела,
управляемые прямыми
воздействиями внешних
объектов и их следами.
Он считал, что животные
ничего не видят, не
слышат, не чувствуют. Их
поведением движут не
чувственные образы, а
знаки.
Перейра
противопоставлял их
человеку –
богоподобному существу
с бессмертной душой.
Глубокие изменения
произошли в
анатомии и
медицине.
Андреас Везалий
(1514–1564) автор
трактата «О
строении
человеческого тела»
полагал, что
носителем
психического
являются «животные
духи», которые
вырабатываются в
желудочках мозга.
Его взгляд
напоминал теорию
Галена. Духи – это
переименованная
«психическая
пневма».
Таким образом, в работах
представителей эпохи Возрождения
четко прослеживается идея телесности
душевных явления. Однако отсутствует
их полное причинное объяснение. Новая
научная мысль только поднималась к
детерминистскому пониманию мира и
человека.
Спасибо за
внимание !

Лекция 3. Проблемы психологии в средние века и эпоху Возрождения — Студопедия

Данный период времени предельно точно не очерчен. Если ограничивать веками, то это V в. – XV в. Начало связывают с окончательным утверждением в Европе христианской религии, а окончание – началом возрождения искусства и светской науки. Хотя отголоски Средневекового мироощущения и мировоззрения дошли до начала XVII века – в конце периода Реформации.

Основная особенность данного исторического отрезка – тесная связь с религией: внецерковной науки не существовало в Европе. Это накладывало определенный отпечаток на развитие психологических взглядов. Зависимость от религии, как когда-то от мифологии, была доминантой в проблеме взаимосвязи и взаимовлияния знания и веры.

В восприятии многих данный период как характеризуется научной депрессией и деградацией, как этап упадка и регресса. Однако, это не так. Достаточно вспомнить имена великих деятелей науки и культуры этого времени, чтобы убедиться в обратном: Николай Коперник, Джордано Бруно, Галилео Галилей, Джованни Боккаччо, Уильям Шекспир, Сервантес, Леонардо да Винчи и др. Ни один не обошел в своем творчестве проблемы человеческой души.


Еще одна характерная черта психологических воззрений в эпоху Средневековья – представленность двумя научными центрами: арабским Востоком и Западной Европой. Почему Востоком? С VI века с появлением христианства и оттеснением других религий проявлялась явно выраженная нетерпимость к греческой мифологии, философско-психологическим воззрениям, которые были связаны с языческой религией и мифами. Те ученые, которые хранили эти знания, были вынуждены уехать в Малую Азию, открыв там новые школы. Ислам был более терпим к инаковерию, поэтому они там свободно существовали и развивались. К концу Х века, когда гонения закончились, многие концепции вернулись в Европу.

Античная философия искоренялась: один за другим закрывались научные Центры и школы. Пришедшее на смену феодальное общество культивировало ненависть к знанию, основанному на опыте и разуме, дабы не поколебать веру в церковные догматы: понимание и предназначение человеческой души могли объяснить только священные книги.

Когда в VI веке в церкви начался раскол, возникло такое движение как патристика (учения, где отцы церкви попытались вернуться к накопленным в античности знаниям). Продлился этот период недолго, а затем на смену ему пришли, по выражению историков, «годы мрака»: эпидемии, отсутствие экономической стабильности, шаткость государственной власти, Церковь была единственным, что объединяло племена и народы. Спустя три столетия началось противостояние церкви и светской власти. Однако хранителем знаний и грамотности оставались монастыри. Очень многие люди не умели читать и писать. Поэтому пошатнуть авторитет церкви было делом не простым. Да и многие светские люди были глубоко верующими. Поэтому несколько веков положение вещей было неизменным.


Однако стали потихоньку появляться первые светские университеты: сначала в Болонье, затем – в Париже. Грамотность стала доступна аристократии, купцам и ремесленникам. Появилась сильная светская власть, которая смогла подчинить себе церковную.

Началось зарождение схоластики. Прогрессивность данного направления заключалась в активном разъяснении и модификации готового знания, развивало умение мыслить, аргументировать, строить грамотно свою речь. Однако со временем схоластика начала тормозить развитие новых знаний и приобрела догматический характер.

Первый, кто занялся исследованием взаимоотношения веры и разума в душе человека был Августин Аврелий (на семинарские занятия).

Фома Аквинский(XIII век) – один из самых известных учителей теологии, который пытался примирить богословие с наукой. В отличие от Авиценны, он все же считал, что в случае противоречий истина знаний уступает вере. В противовес Ибн Рушду он считал, что невозможно говорить о смерти души и бессмертии разума. Мышление – это главное свойство души, без которого она не существует. С точки зрения Аквинского душа не просто разумна, она сознательна, и это отличает человека от животных. Сознательность противопоставил бессознательности душевной жизни других живых существ.


Он был последним философом, который отстаивал идею вечности души, а также невозможность объяснить все ее проявления без опоры на теологию. Сенсуализм – главный путь познания. Работу души он представил следующей схемой: 1. совершение акта познания – ей является образ объекта (ощущение или понятие). 2. осознание, что акт произведен. 3. возвращение к себе, для познания самой себя как уникальной сущности. Т.е. душа представлена как замкнутое сознание, не имеющее отношении ни к внешнему миру, ни к организму. (более подробно – на семинар).

В дальнейшем многие ученые его учение рассматривали как тормоз на пути развития науки. Первый, кто противостоял схоластическим методам, был Роджер Бекон. Он считал, что невежество можно победить только при обращении к знанию. Отстаивал точку зрения, что в основу всех наук должен быть положен опыт, эксперимент и математика. Признавал взгляды Аристотеля, на предмет того, что ощущение – это материал, из которого рождается знание, а рассуждения, вербальные методы не являются источником развития интеллекта.

Августин Аврелий.Его учение, наделившее душу спонтанной активностью, противопоставленной всему телесному, земному, материальному. Все знание считалось заложенным в душе, которая живет в Боге. Оно не приобретается, а извлекается из души благодаря волевой направленности. Основанием истинности знаний служит внутренний опыт. Т.о., считалось, что душа обращается к себе, тем самым постигая собственную деятельность и ее незримые для внешнего наблюдения продукты в виде образов, мыслей, ассоциаций.

Отстаиваемая идея единства и самостоятельности души (учение об особом внутреннем опыте как непогрешимом средстве познания психики) на долгое время определила господство интроспекционизма в психологии. Интердетерминизм Августина, как отдельное направление философской мысли, был противоположен детерминизму, и вся дальнейшая история психологии будут характеризоваться борьбой этих двух направлений.

Познание Бога и божественного – Августин считал основой человеческой жизни. Бог –центр всего сущего. Его философия теоцентрична, т.к. предопределено превосходство души над телом, чувств и воли над разумом. Поэтому и предметом познания, и причиной познания выступает Бог. Направленность к Богу для человека естественна, только в ней он может достичь счастья.

В чем его абсолютная заслуга в науке? Несмотря на сложную атмосферу, препятствующую развитию науки как таковой, он доказывал, что познание имеет место быть.

Иоанн Эриугена (IX в.) – учитель при королевском дворе, знающий греческий и латинский. Он разрабатывал вопрос о взаимоотношении веры и разума в душе человека, начатое еще Августином Аврелием. Отстаивал он значение разума: знание, добытое человеком – является не менее важным авторитетом, чем божественное наставление. Утверждал, что между ними нет и не может быть противоречия. Он доказывал, что в процессе научной деятельности человек обретает свободу. Его трактат «О божественном предопределении» был осужден церковь, но явился основополагающим для свободы мысли последующих ученых.

Его теория получила название неоплатонизм, т.к. признавалась, как и Платоном, доминанта общего над единичным. Орудием разума, как и Платон, считал диалектику, которую трактовал как искусство сталкивать противоположные точки в беседе, а затем преодолевать различия с целью выявить истину. Решающую роль в познании, согласно его точке зрения, имеют общие понятия: чем выше их степень общности, тем меньше они зависимы от познающего человеческого разума. Единичные понятия. По Эриугене, относятся к видам, а виды – к роду.

Наиболее значительной с точки зрения вклада в развитие науки психологии является его концепция развития человека, согласно которой человек – особый мир. Он в своем становлении проходит те же стадии, что и мир вообще. Эриугена связывает три ступени развития человека со ступенями развития познания, называя их соответственно: разум, рассудок, внутреннее чувство.

Пьер Абеляр –аббат крупного монастыря во Франции XII века. Он развил учение, позже названное концептуализмом. В ней он соединил достижения и ограниченность религиозной мысли и зарождающейся светской власти. Его учение также было осуждено соборами. Идея о значении слова, где он различает его физическую сущность (звук) и значение, сохраняющееся в мыслях людей.

Концепция развития нравственности и самопознания человека, где критерий нравственности – это согласие с собственной совестью. Значит, что этот критерий субъективен, а потому внешней оценки действий человека быть не может. Или во всяком случае она не важнее, чем оценка самого себя. Одно но, с позиций того времени оправданное: совесть он считал божественным даром.

Вообще все его работы можно разделить на имеющие личный, теологический и логический характер. Логические труды основным размышлением имеют проблему, как сделать веру понятной при помощи доводов разума. Его основная работа «Да и нет» рассматривает рационалистическую природу идей («понимаю, чтобы верить»), тем самым наряду с Сократом делает упор на значимости внутренней жизни человека.

Иоанн Скоттпротивопоставлял свое учение Фоме Аквинскому: утверждал примат воли над интеллектом и единично-конкретного над абстрактно-всеобщим. Такое знание должно основываться на чувственном опыте, причем познавательный процесс – это процесс очень активный. Полученные данные разум обобщает и связывает в понятия. Т.о, он ввел важное для психологи будущего положение об активном характере ощущений и их связи с деятельностью: постигая бытие предметов, мы постигаем их сущность, а следовательно и их различия.

История психологии — Развитие европейской психологии в Средние века (Августин Аврелий, Эриугенн, Пьер Абеляр)

Развитие европейской психологии в Средние века (Августин Аврелий, Эриугенн, Пьер Абеляр)


Аврелий Августин (354-430) был крупнейшим христианским мыслителем эпохи Средневековья. Его философия представляла собой симбиоз христианских и древних доктрин, главной из которых была идеалистическая философия Платона. Предметом познания является Бог, и в то же время он выступает и в качестве причины познания, помогая находить людям правду. Душа определяется как самостоятельная субстанция, которая не является ни телесным свойством, ни видом тела. Содержанием души не является что-то материальное, и она никак не связана с биологическими функциями организма, а вмещает в себя лишь мышление, волю и память, а также близка к Богу и бессмертна. Человеческую сущность характеризует не разум, но действие, так как первый имеет всего лишь пассивный характер, а второе тесно связано с активностью и волей. Познание истины о Боге может осуществляться только с помощью веры, но не разума, т. е. утверждалось преобладание веры над разумом и иррационально-волевых факторов над рационально-логическими в процессе познания.
Исследование вопроса о взаимоотношении веры и разума в душе человека было продолжено в работах Иоанна Скота Эриугены (810-877).
Отстаивая значение разума, Эриугена в своем трактате «О божественном предопределении» доказывал, что знание, добытое человеком, наука, является не менее важным авторитетом, чем божественное откровение. На этом основании и построены его доказательства свободы, обретаемой человеком в процессе научной деятельности. Этот трактат, так же как и последующие работы Эриу-гены, был осужден церковными соборами, однако получил известность и послужил отправной точкой для последующих поколений ученых.
Большое значение, которое придавал Эриугена разуму, нашло отражение и в его концепции развития человека. Он писал о том, что человек как особый мир в своем становлении проходит те же стадии, что и мир большой. Однако в отличие от биогенетического закона, устанавливавшего соответствие природного в мире и человеке, Эриугена связывает три ступени в развитии человека с этапами развития познания, называя их разум, рассудок, внутреннее чувство.
Значительное влияние на развитие науки того времени оказал и известный французский ученый Пьер Абеляр (1079-1142). Он учился и преподавал в Парижском университете, а впоследствии в силу личных причин стал аббатом крупного монастыря, соединив таким образом в своей теории концептуализма достижения и ограниченность как светской, так и религиозной мысли своего времени.
В теории концептуализма Абеляр возвратился к забытой в то время идее о значении слова, указав, что в слове необходимо различать его физическую сущность (звук) и значение, которое, в отличие от звука, не пропадает, не является дуновением, но сохраняется в мыслях людей. Он склоняется к идее реализма Платона о том, что это значение — концепт слова — есть сущность предмета и существовало до него в божественном уме как образец для реальности.
Интерес представляет и концепция развития нравственности и самопознания человека, в которой Абеляр доказывал, что критерий нравственности — это согласие с собственной совестью. Значит, этот критерий субъективен, а потому внешней оценки действий человека быть не может, во всяком случае, она не важнее, чем его оценка самого себя. В этих вопросах позиция Абеляра сходна со взглядами Эпикура и Лукреция, которые также отстаивали субъективный, личностный критерий нравственности.

Психология в средние века

Средневековье имело плохую репутацию среди психологов двадцатого века. Эдвин Боринг в своей книге «История экспериментальной психологии» (Нью-Йорк, 1929) утверждал, что позднесредневековое мышление было основано в основном на теологии и, следовательно, имело тенденцию к противоположности науке. Грегори Зилборг в своей «Истории медицинской психологии» (Нью-Йорк, 1941) утверждал, что средневековые врачи боялись изучать нормальную или ненормальную психологию и что психически больные часто рассматривались либо как одержимые дьяволом, либо как ведьмы.В вводных текстах этот аргумент иногда развивался на несколько этапов дальше, утверждая, что психически больные в средние века могли подвергаться пыткам или сожжению на костре из-за веры в то, что они были одержимы дьяволом.

Историки психологии в конце двадцатого века не подтвердили утверждения о том, что в средние века с психически больными обычно обращались с жестокостью. Более того, они в целом более благосклонно относились к тому периоду, обнаружив, что средневековые философы, врачи и даже теологи создавали и обсуждали интересные теории человеческого поведения, хотя, похоже, они мало что сделали для их экспериментальной проверки.

Средневековье

Считается, что средневековье длилось с четвертого или пятого века нашей эры до середины или конца пятнадцатого века нашей эры. За период почти 1000 лет, естественно, произошли большие изменения не только в политическом, но и в интеллектуальном плане. По крайней мере, в Западной и Центральной Европе первая часть Средневековья (до XI века) известна как Темные века, когда относительная политическая и экономическая отсталость общества, последовавшая за крахом Римской империи на западе и распад средиземноморского мира отразился в явно обедневшей интеллектуальной культуре.С этого периода сохранилось мало сочинений любого рода, а таких древних писателей, как Платон и Аристотель, по-видимому, мало читали. Узнайте больше о Средневековье.

Средневековая психология

В средние века не существовало формальной дисциплины, называемой психологией, но некоторые средневековые писатели, особенно писатели XIII века, обсуждали проблемы, аналогичные тем, которые волнуют современные психологи. Более важно то, что по крайней мере некоторые из них, например, Авиценна и Альбертус Магнус (1193-1280), похоже, искренне интересовались психологической теорией. В написании этого периода можно выделить по крайней мере две важные психологические традиции: и философский, оба восходящие к древним предшественникам.Узнайте больше о средневековой психологии.

Средневековая когнитивная психология

Средневековые идеи о когнитивной психологии берут начало в двух основных источниках: трудах Аристотеля и особенно его работе о душе, Де Анима, и теории внутренних чувств, которая была заложена в поздней античности. «Де Анима» Аристотеля, возможно, самый популярный психологический текст всех времен: его предписывали читать для получения степени бакалавра гуманитарных наук по всей Европе до конца средневековья.Книга короткая и временами неясная, но она предлагает систематический обзор психологии с идеями Аристотеля о других дисциплинах. Из-за его неизвестности ряд средневековых ученых написали книги или комментарии, в которых они изложили то, что, по их мнению, имел в виду Аристотель. Работы Аверроэса и Аквинского, вероятно, наиболее известны. Узнайте больше о средневековой когнитивной психологии.

Психическое заболевание в средние века

Средневековые представления о психических заболеваниях были почти таким же сбивающим с толку набором, как и наши собственные, но объединяющей темой послужила изложенная здесь когнитивная теория.Обычно считалось, что деятельность обычного бодрствующего человека находится под контролем ума. В случаях безумия этот контроль нарушался или искажался, и тогда поведение, как и у животного, определялось просто внутренними чувствами и аппетитами. Следовательно, в позднесредневековой правовой теории и практике, а также в трудах богословов безумцы не привлекались к ответственности за свои действия. Узнайте больше о психических заболеваниях в средние века.

Артикул:

  1. Фома Аквинский, Т.(1964). Summa theologiae. Лондон: Блэкфрайарз.
  2. Аверроэс. (1961). Образец parva naturalia (H. Blumberg. Trans.). Кембридж. МА: Средневековая академия Америки.
  3. Avicenna. (1952). Психология Авиценны: английский перевод Китаб А-Наджат. Кн. II. Гл. VI с историко-философскими примечаниями и текстовыми улучшениями по каирскому изданию (F. Rahman. Trans.). Лондон: Издательство Оксфордского университета.
  4. Леннокс, У. Г. (1941). Джон Гаддесден об эпилепсии. Анналы истории болезни (3-я серия).1. 283-307.
  5. Каррутерс, М. Дж. (1990). Книга памяти: Исследование памяти в средневековой культуре. Кембридж. Великобритания: Издательство Кембриджского университета.
  6. Clarke. Б. (1975). Психическое расстройство в Британии. Кардифф: Университет Уэльса Press.
  7. Харви, Э. Р. (1975). Внутренний ум: Психологическая теория в средние века и в эпоху Возрождения. Лондон: Варбургский институт.
  8. Джексон, С. В. (1986). Меланхолия и депрессия: от времен Гиппократа до наших дней.Новый рай. CT: Издательство Йельского университета.
  9. Кемп, С. (1990). Средневековая психология. Вестпорт. КТ: Гринвуд.
  10. Кемп С. (1996). Когнитивная психология в средние века. Вестпорт. КТ: Гринвуд.
  11. Кролл Дж. (1973). Переоценка психиатрии в средние века. Архив общей психиатрии, 29, 276-283.
  12. Lindberg. Д. К. (1976). Теории зрения от AI-Kindi до Kepler. Чикаго: Издательство Чикагского университета.
  13. Wack. М. Ф. (1990). Влюбленность в средние века: Viaticum и комментарии к нему.Филадельфия: Пенсильванский университет Press.

Психология и психические заболевания в средние века — Brewminate


Художественный музей Уолтерса, Creative Commons


Существует распространенное мнение, что одержимость демонами, колдовство и суеверия определяли психическое заболевание, а религия преобладала в изучении разума. Однако на самом деле все гораздо сложнее.


Мартин Шаттлворт
Историк науки


С точки зрения современной психологии и психиатрии слишком легко оглянуться в прошлое и предположить, что это современная наука, хотя и уходящая корнями в эпоху Возрождения и Просвещения.До этого периода европейской истории лежали Средние века, часто называемые Темными веками, период, когда общепринятое мнение предполагало, что одержимость демонами, колдовство и суеверия определяют психическое заболевание, а религия преобладала в изучении разума. Однако на самом деле все гораздо сложнее.

Корни психологии и психиатрии

Современная психология быстро развивалась, превратившись из дисциплины, считающейся псевдонаучной, в настоящую науку всего за столетие.Любой студент-психолог может процитировать Фрейда и Скиннера, признавая, что психология постепенно стала количественной, а не умозрительной.

Углубляясь в прошлое, многие указывают на научную революцию и эпоху Просвещения 18 гг., Как на периоды, когда действительно началось изучение разума. Философы-психологи, такие как Декарт (1596–1650) и Кант (1724–1804), изучали разум, душу и природу мысли, когда психология начала расходиться с теологией, хотя все еще оставаясь прочными корнями в философии и метафизике.

Путешествуя еще дальше через века, мы можем взглянуть на исламских ученых Золотого века ислама (ок. 750–1250 гг. Н. Э.). Такие ученые, как Авиценна (980–1037 гг. Н. Э.) И Аль-Хазен (965–1040 гг. Н. Э.), Были одними из первых ученых, изучавших разум и признавших психиатрию, предполагая, что психические заболевания были болезнями, а не духами или божественным / сатанинским происхождением. Мы также можем отойти от евроцентрической точки зрения и взглянуть на влияние Индии, Китая, Персии и других культур, где изучение разума и его отношения к себе, вселенной и восприятию было важным.

Западная Европа, Средние века и Византия

В Европе существует огромный разрыв в развитии психологии и психиатрии между классическим периодом, когда такие ученые, как Аристотель и Платон, впервые начали изучать природу мысли и разума, и эпохой Возрождения. Этот период, обычно известный как Средневековье, с 6 по 13 веков, начался, когда Римская империя пришла к окончательному упадку — периоду, который мы автоматически связываем с суевериями и страхом.Он закончился работой великих людей эпохи Возрождения, чьи исследования анатомии и готовность бросить вызов церкви заложили основу для научной революции и самого Просвещения, где великие эмпирики наконец начали исследовать разум.

Однако действительно ли человеческий разум игнорировался в средние века? Неужели это действительно век суеверий, охоты на ведьм и одержимости демонами? На самом деле название «темные века» немного вводит в заблуждение даже для раннего средневековья, охватывающего период с 5 -го -го до 10-го -го веков.Хотя войны, голод и болезни ограничивали научные усилия в Европе, многие философы и теологи внесли свой вклад в совокупность человеческих знаний.

Ученые, такие как Св. Августин, Фома Аквинский и Роджер Бэкон, сделали несколько проницательных наблюдений о внутренней работе человеческого разума, заложив основу для эпохи Возрождения. На Востоке Византийская империя сохранила знания греков и таких философов, как еврей Симеон Сет (11 век) и Никетас Стетатос (ок.1000-1090CE) изучал природу сновидений и эмоций, а также изучал психические расстройства и мозг.

Чтобы понять работу этих ученых, необходимо взглянуть на историю Европы после падения Рима в 5 веках. В это время Европу потрясла политическая, социально-экономическая и культурная нестабильность, которая принесла лишения, голод, болезни и войны. Это также возвестило господство христианства, поэтому неудивительно, что первые ученые, изучающие разум, также были теологами, придерживающимися библейских ценностей.

На протяжении всего периода упадка и падения Римской империи до первых проблесков Возрождения богословие и доктрины христианской церкви господствовали в большей части Западной Европы. Рост католицизма и восточного православия отодвинул язычество и другие верования на периферию, разграничивая христиан и нехристиан во многом так же, как греки смотрели свысока на нецивилизованных варваров.

Психиатрия и христианская схоластика

Хотя существуют некоторые разногласия относительно масштабов средневековья, они считаются периодом от падения Римской империи и разграбления Рима готами в 467 г. до н.э. до взятия Константинополя турками в 1453 г. .В течение этого периода Европа пережила ряд потрясений в социальном, экономическом и политическом плане, поскольку стабильность, принесенная римлянами, рухнула.

В этот период истории человечества изучение физического мира в значительной степени основывалось на христианской доктрине, и ученые обычно ссылались на библейские толкования как на отправную точку для изучения. Они строили философские трактаты вокруг христианства или, наоборот, слишком боялись бросить вызов существующему положению вещей, чтобы их не заклеймили как еретиков и не наказали.В целом за этот период научные исследования в Западной Европе заметно регрессировали.

Психея и божественность

Изучение разума было немного другим, в основном потому, что мысль и душа были неразрывно связаны. Психология описывалась в богословских терминах, основанных на идее, что мышление и восприятие; психика, были частью религии и связи между божеством и душой. Конечно, в Средние века изучением разума не пренебрегали. Фактически, многие теологи и ученые сосредоточили свое внимание на таких исследованиях как на части стремления понять связь между человечеством и божественностью.

В основном древние греки концентрировались на абстракции и рассуждениях, а их безличные, препирающиеся боги, возможно, являлись отражением их общества. Напротив, христианская идея бессмертной души привела к сосредоточению внимания на личности как центральной фигуре. Поскольку у каждого человека была бессмертная душа, они были значительными и достойными «спасения».

Западноевропейские богословы опирались на иудейские идеи о природе Бога, а именно, что Бог был совершенным творцом, превосходящим физическое царство.Люди были вершиной творения и считались более высокими, чем животные, способными мыслить, но также обладающими душой, которая связывает каждого человека с божественным. В Александрии эти иудейские идеи слились с греческой философией, и из этого слияния культур и философий возникло христианское отношение к философии разума и души. Эта парадигма веками формировала преобладающее отношение к разуму.

Согласно новым христианским верованиям, у человека был внутренний дух, Πνεύμα, который был отделен от души и тела, что, возможно, отражало веру христиан в трехстороннюю природу Бога.Это способствовало определенному самоанализу, но также сдерживалось идеей христианского общения, вызванной совместным поклонением. Этот конкретный уклон в сторону внутренней, интроспективной веры более очевиден в современной греческой православной церкви, которая по-прежнему сочетает христианское богословие с философией древних греков и восточным мистицизмом.

В эту христианскую систему верований вошел святой Августин, которого часто называют первым психологом, хотя он также был превосходным философом, изучавшим политические системы и идеи морали.Августин получил большую часть своих знаний из своей ранней жизни, где он изучал великих греческих философов, прежде чем принять христианство в возрасте 33 лет.

Европа в смятении

Приняв монашеский образ жизни, он посвятил себя учебе, и его работа охватила трансформацию европейской мысли по мере ее ухода от влияния греков и римлян к новому иудео-христианскому обществу.

В этот исторический период Западная Европа была в смятении, когда пала Римская империя, а набеги варваров, войны, голод и болезни сформировали общество.На этом фоне и с разрушением всего, что он знал, Августин перестал пытаться разобраться в происходящем. Вместо этого, в поисках стабильности, он вместо этого попытался представить совершенное, мирное общество в отражении Платона Республика .

Этот период истории дал искру для его интереса к психологии, поскольку он пытался примирить свои новые христианские убеждения с окружающим миром, сочетая абстракцию Платона с прагматизмом Аристотеля.В целом Августину было трудно примирить рай и духовные богатства, обещанные христианским учением, с сильными страданиями, которые он видел вокруг себя.

Философия, психология и теология

Этот конфликт вызвал у него интерес к изучению человеческого разума, поскольку он считал, что разум — это интерфейс между божественным и землей, на что он указал в своем трактате Confessions . Придерживаясь интроспективной линии, он рассуждал, что изучение разума позволит ему понять божественное.Во многих отношениях Августин был первым философом, который предположил, что у людей есть «внутреннее я», полагая, что у здорового человека есть внутреннее единство, тогда как внутренняя разобщенность ведет к внутреннему недугу. Обученный риторике, Августин использовал свои Confessions , чтобы рассказать о своей жизни и борьбе, но он ловко использовал это, чтобы нарисовать более широкую картину того, что человек может избежать материализма и обрести духовность и спасение.

Как неоплатоник, Августин затронул многие области психологии, смешивая их с философией и теологией.Например, он затронул мотивацию младенцев, а также память, происхождение горя, бессознательные желания и мотивы сновидений. Августин отмечал, что младенцы эгоцентричны и не обладают социальной сознательностью. Он также утверждал, что страх наказания был препятствием для обучения детей, потому что страх наказания сдерживал любопытство, которое, по его мнению, было самым простым способом обучения. Обсуждая горе и эмоции в целом, он изображал их как часть своей более широкой идеи внутреннего смятения и битвы между Богом и собой.Августин смотрел на разум-тело, полагая, что и то, и другое необходимо для создания человека, причем разум выше, а тело подчинено.

Дуализм памяти и снов

Августин считал, что память является самым важным аспектом разума, потому что она является корнем психологического функционирования. Он рассуждал, что все навыки и привычки основаны на памяти, и что даже животные должны обладать способностью вспоминать, если они хотят функционировать. Развивая это, он предложил двойную память, аргументируя это тем, что существуют различия между узнаванием и вспоминанием.Люди запоминают образы вещей только в сенсорной памяти, но зрелость этих образов будет затемнена аффективной памятью.

Эта двойная память была основана на том принципе, что вызванная память отличается от оригинала. Например, воспоминание о событии не обязательно несет в себе те же эмоции, которые испытывались в то время, поэтому распознавание и вспоминание были разными процессами.

Он развил эту интересную двойственность, потому что он осознал, что процессы, лежащие в основе памяти, были чрезвычайно сложными, а именно, что некоторые вещи можно было легко вспомнить, некоторые требовали небольших усилий, чтобы найти, а другие отказываются проявиться.Некоторые воспоминания упорядочены и последовательны, тогда как другие дезорганизованы и подавляют.

Он даже взглянул на парадокс забывчивости: если что-то забыто, но позже вспоминается, как вы узнаете, что это знание, которым вы обладали, но забыли? Августин добавил, что для преодоления этого парадокса должна существовать память о забытых вещах, которая работает вместе с памятью. Наконец, Августин считал, что люди рождены с некоторыми врожденными знаниями, хотя он отверг идею переноса знаний из предыдущих существований, поскольку это не соответствовало его теологическому мировоззрению.

Августин изучил природу снов, осознавая, что мысли и импульсы, подавляемые во время бодрствования, могут быть чрезвычайно сильными во сне. Он утверждал, что в сновидениях нет греха, поэтому они не должны влиять на совесть христианина, но он также указал, что прошлые переживания могут возникать во сне. Память могла быть похоронена в подсознании и всплыла в сновидениях, где их нельзя было сдержать ни мыслью, ни разумом.

Предопределение и внутреннее смятение

Августин также рассматривал вопрос о предопределении, а именно о том, что всезнающий, всемогущий Бог потенциально забирает свободную волю, если он знает, что вы должны делать.Августин верил в свободу воли, предполагая, что она лежит в основе человеческого существа и что у человека есть свобода выбора: подчиняться планам Бога или отклоняться от них. Человек контролирует свои мысли и, следовательно, может выбрать проявление воли и самодисциплины или выбрать следование похоти, эти плотские желания борются с духом. Это создает привычки, основанные на прошлом опыте, и благодать Божья была необходима, чтобы помочь человеку избавиться от принуждения и низменных побуждений.

Он предположил, что у всех людей была внутренняя борьба, битва внутреннего «я» против Бога, и он экстраполировал это, чтобы означать, что борьба и хаос в мире вокруг него также были проявлениями этого конкретного конфликта.Он считал, что дефекты характера и защитные механизмы подпитывают эту внутреннюю неразбериху между тем, что человек должен делать, и тем, как он должен вести себя вопреки тому, как он действует на самом деле.

Августин считал, что любовь лежит в основе счастья, что желание ведет к беспорядку и что это является источником страдания: например, желание чего-то, чего вы не можете иметь, разжигает внутреннюю боль. Он считал, что ключом к исправлению этого ущерба является развитие безусловной любви, которая изменит порядок ума.

Естественно, у него также были некоторые идеи, которые были неправильными и основывались на богословии, а именно, что любопытство проистекает из первородного греха и может быть духовно опасным. Естественно, идея первородного греха заставила его поверить в то, что все люди были рождены грешниками, часто ссылаясь на его собственное детство. Эта точка зрения оказывала влияние на церковь на протяжении веков и, возможно, препятствовала изучению разума до рассвета Возрождения.

В современном обществе мы часто склонны изучать человека в контексте индивидуума, глядя на различные желания, потребности и познания, которые влияют на каждого из нас.В средние века это было не всегда так, и трудности, с которыми столкнулись европейцы, заставляли их смотреть на людей как на часть более широкой картины, основанной на битве добра против зла. Психическое заболевание рассматривалось не как что-то, что затрагивает отдельных людей, а как состояние, которое сыграло роль в конфликте человечества между добродетелью и пороком.

Спасение и грешники — Коллективная психология

После Августина более широкие события повлияли на изучение человеческого разума и науки в целом.Наука и философия обычно процветают в более богатых обществах, потому что богатое общество может позволить философам, ученым и поэтам обогащать культуру. И наоборот, более бедное общество озабочено более прагматичными вещами, и невзгоды раннего средневековья послужили питательной средой для суеверий, а не для науки.

После падения Римской империи, в конце 5 века, труды ученых были забыты, поскольку человечество перестало искать модели и пытаться понять естественные процессы физического мира.Вместо этого они обратились к магии и суевериям в поисках сверхъестественного объяснения явлений, которых они не понимали.

Вестготы, вандалы, гунны и другие варвары опустошили Европу, а чума в шестом веке окончательно разрушила римское господство в Европе. В меняющемся, все более жестоком мире, как это часто бывает, религия стала доминировать, поскольку люди стекались к идее спасения после жизни, некоторые надеялись дать цель страданиям, присутствующим на земле.Аллегории и библейские объяснения начали заменять рассуждения и любопытство, поскольку люди искали выход в загробную жизнь. Это повлияло на психологию и изучение разума, поскольку многие психические расстройства, особенно депрессия и тревога, стали связаны с грехом и одержимостью демонами.

Раннее средневековье было болезненным обществом, в котором смерть и вечные муки отражались в отношениях и искусстве того времени, включая картины и скульптуры, украшавшие соборы. Страх перед концом света был преобладающей темой, и мы можем предположить, что это привело к некоторым социальным психическим состояниям, присутствовавшим в то время, таким как самонаказание, аскетизм, самобичевание, паломничество и процессионное поклонение.Другие демонизировали нехристиан, особенно евреев и мусульман, обвиняя их в серии мучений, посланных Богом.

Упадок личности

Реальность рассматривалась как иерархия, текущая от создателя вниз через ангелов и человечество к низшему разуму и неодушевленным объектам творения. Психическое заболевание рассматривалось как расстройство в этой прогрессии. Немезий, епископ Эмесский в Сирии (ок. 390 г. н. Э.), Написал О природе человека, , продвигая эту точку зрения, которая доминировала в средневековой мысли.Люди редко рассматривались как личности, скорее как часть коллективной борьбы за спасение или проклятие.

Доминирование аллегории и символизма в европейской мысли проникло в искусство, и ученые, во главе которых стояли священнослужители, начали говорить о человеке в целом, а не об отдельных лицах, рассматривая человечество как поле битвы между добродетелью и пороком, добром и злом. Таким образом, психическое заболевание определялось не по его влиянию на отдельного человека, а как состояние, недуг или наказание.

Поскольку люди редко рассматривались как отдельные личности, психические заболевания почти не обсуждались, хотя следует подчеркнуть, что теоретические труды Августина и других ученых мало рассказывали нам о том, как на самом деле обращались с людьми, поскольку большинство страдающих относились к низшим слоям общества. классы.

Монастыри и психиатрическая помощь

Было бы крайне несправедливо утверждать, что общество раннего средневековья было совершенно нечувствительным к медицинским потребностям, даже психическим. Многие монастыри предоставляли медицинские учреждения своим прихожанам, паломникам и путешественникам, а Византийская Восточная Церковь фактически использовала их для лечения бедных и калек в рамках своих благотворительных обязанностей. Действительно, в шестом веке в больнице, основанной монахом Феодосием недалеко от Иерусалима, могло быть отделение для душевнобольных.Это казалось беспрецедентным в Западной Европе.

В остальном мало что известно о психологии и психиатрии раннего средневековья, при этом практически не сохранилась информация, особенно о бедных классах и сельском населении. Вполне вероятно, что душевнобольных держали дома, поддерживали их друзья и общественность, лечили травами и другими народными средствами. Некоторые из них могли считаться одержимыми демонами и изгнаны.

Магия и заразные болезни считались корнем психических расстройств среди населения, поэтому сочетание амулетов и других магических предметов изгоняло злую магию или духов.Церковь постоянно осуждала такие языческие обычаи, но они упорствовали. Например, эпилепсию часто лечили святыми реликвиями, и люди преодолевали огромные расстояния к различным святыням и святым местам.

Священники играли определенную роль в лечении больных, в том числе, вероятно, от психических заболеваний. Как сказано во многих книгах, первоначально написанных в монастырях на окраинах кельтского мира, особенно в Ирландии и Уэльсе, священники пытались лечить подобное подобным, чтобы бороться с отчаянием с надеждой и с агрессией с помощью мира.В рамках исповеди священники могли стать терапевтами с некоторым пониманием человеческого разума, приобретенным на собственном опыте. На протяжении всей истории широко распространено представление о шамане или священнике как о духовном целителе, включая разум. Вероятно, так было в раннем средневековье.

К концу Средневековья, когда началось возрождение обучения, изучение психологии индивидов начало заменять коллективную психологию более ранних периодов. Больницы, предназначенные для лечения психических заболеваний, стали более распространенными, поскольку психология и психиатрия начали принимать формы, более узнаваемые современными врачами.

Гилберт Англиканский и Варфоломей

Эпоха Возрождения также стала свидетелем популяризации информации в массах и выхода из учебных центров, хотя большая часть знаний была доступна только богатым, но это уже не было именем академиков, отделенных от общества. Gilbertus Anglicus (1180–1250) в своем Compendium medicinae добавил новые психические расстройства, в частности слуховые и зрительные галлюцинации, иррациональные фобии. Он также предложил методы лечения этих расстройств, сосредоточившись на укреплении уверенности в себе и развитии терапевтических отношений.

Варфоломей (1203-1272) в De proprietatibus rerum описал, что печаль, деловое давление, страх, опасность, дурные предчувствия и слишком много учебы могут привести к безумию, что, возможно, является одним из первых случаев признания стресса одной из причин умственного развития. болезнь. Бернар де Гордон (ок. 1260-1318) в Монпелье разделил меланхолию на стадии: прогрессия от скрытой меланхолии к внешней, а затем и к полной меланхолии, ведущие к отстранению, социальной изоляции и дисфункции.

Согласно английскому праву начала 12 -го -го века, душевнобольным, врожденным или возникшим в результате психического заболевания, предоставлялась некоторая защита и меры по уходу, и некоторая степень доверия была дана классическим представлениям о психических заболеваниях. так что это не было одержимостью и изгнанием демонов. Закон, основанный на римском праве, считал безумных зачастую неспособными принимать решения, а также освобождал их от наказания, поскольку безумие рассматривалось как наказание само по себе.

Больницы и переосмысление личности

Несколько больниц с миссией лечения душевнобольных возникли в двенадцатом и тринадцатом веках, возможно, в результате более просвещенных взглядов, привнесенных из исламского мира и Византии. Мец, Франция, 1100 г., Милан, Италия, 1111 г., Швеция, Лондон, Флоренция и Северная Германия также видели учреждения, хотя вполне вероятно, что они полагались на изоляцию, особенно жестоких заключенных.

В 15 -м веке Испания под влиянием исламских вересковых пустошей создала ряд психиатрических больниц, и помощь, вероятно, обеспечивалась религиозными орденами. В больнице Святого Варфоломея было несколько заключенных, и это одна из немногих больниц, которая позволяет нам увидеть природу некоторых болезней. Записи сообщают о галлюцинациях, срывах, эпилепсии, бессоннице и ряде других случаев, которые знакомы современным психиатрам. Якобы они были излечены чудесным вмешательством св.Варфоломея, хотя о точном характере лечения мало что сказано.

Некоторые из великих и хороших также сообщали о психических состояниях, хотя вполне вероятно, что их лечили лучше, чем у обычных людей. Карл VI из Франции страдал от приступов безумия, 13 гг. Итальянский художник Опицин де Канистрис страдал от приступов меланхолии, как, как полагают, Чосер, его «Книга герцогини», якобы автобиографическое повествование о его собственной меланхолии. Английский поэт Томас Хокклев говорил о своей меланхолии в своем стихотворении « Жалоба »: кажется, художники и поэты были так же склонны к депрессии, как и сейчас.

Позднее средневековье заложило основу для Возрождения, когда Европа начала избавляться от суеверий и религиозного господства. Социальная мобильность снова стала легче, хотя и затруднена, поскольку феодализм, очевидный на протяжении веков, разрушался перед лицом нового, меркантильного класса, обладающего богатством, чтобы бросить вызов наследственному дворянству.

В течение 8-го века в 8-м веке наблюдалось возрождение образования, поскольку Карл Великий и династия Каролингов обеспечили стабильность для процветания образовательных учреждений.Хотя эта империя просуществовала довольно недолго, она послужила основой для раннего европейского Возрождения XII века, когда такие ученые, как Фома Аквинский, начали изучать метафизику и разум.

Возрождение и Фома Аквинский

Заманчиво предположить, что после Августина и до эпохи Возрождения не было вообще никакого прогресса и в обществе преобладали неграмотные, и в этом взгляде, безусловно, есть доля правды. Однако произошли два коротких периода просвещения, а именно Каролингское Возрождение конца 8 -го г. и начала 9 -го веков и Первое Возрождение 12 -го века.

Династия Каролиговцев, во времена правления Карла Великого и Людовика Благочестивого, увидела рост числа школ, поскольку правители пытались повысить уровень грамотности. В этот период произошло возрождение классических знаний, искусства и архитектуры, поскольку уважаемые ученые поддержали культурное и социальное возрождение.

Огромные школы при монастырях и соборах развивались под эгидой династии Каролингов, и снова преподавались работы римских авторов. Грамматика, риторика и логика преподавались наряду с арифметикой, геометрией и музыкой в ​​таких великих школах, как Шартр, Орлеан и Осер.Этот период, безусловно, обогатил западную цивилизацию, хотя последствия были кратковременными и ограничивались духовенством и знати. Однако развитие школ, учебных программ и стандартизированной формы латыни продолжалось.

Когда Каролингская империя пришла в упадок, в конце 9 века снова возник феодализм, в котором доминировала знать, заинтересованная только в использовании церкви для внешней демонстрации силы. Сюда входили крестовые походы, которые, хотя и были жестокими и представляли собой не более чем захват земель, положили начало потоку идей из исламских и византийских земель в Европу.Рыцари Святого Иоанна и рыцари-госпитальеры также основали центры для исцеления больных паломников, в том числе душевнобольных.

Этот приток идей начал формировать мышление, поскольку ученые снова начали исследовать разум, опираясь на работы греков, римлян и арабов. Первым среди них был Фома Аквинский, эрудит, исследовавший разум и тело.

Раннее европейское Возрождение

Культура обучения была возрождена в Европе в 11 веках под покровительством монастырей.Во время первого европейского Возрождения 12 годов европейское общество начало выходить из менталитета отчаяния по мере того, как общество и экономика начали улучшаться. В отличие от более раннего Каролингского Возрождения, которое в значительной степени ограничивалось высшими эшелонами общества, это Возрождение было всеобъемлющим, приводя к культурным и социальным изменениям, которые лежали в основе более позднего Возрождения.

Такие умы, как Уильям Кончес (1090–1154), интересовавшийся анатомией, особенно мозгом, епископ Джон Солсберийский и Иоанн Блуазский были очарованы медициной.Хильдегард из Бингена написала ряд медицинских книг, в которых она затронула понятие безумия и психического заболевания, описав их с помощью четырех юморов, как это делали римские мыслители.

Фома Аквинский

Фома Аквинский (1225–1274), влиятельный во многих областях обучения, включая философию, теологию и естественные науки, сочетал иудео-христианские идеи с заново открытыми знаниями древних греков, которые прибыли в Европу через арабские переводы.В его De Anima, он отметил некоторые представления о разуме, полагая, что он делится на:

  1. Органический: Органические способности, управляющие ростом, питанием и исцелением
  2. Сенсорное восприятие: Это определяет, как мы взаимодействуем с миром и воспринимаем его. Когнитивный аспект управляет пятью чувствами; аппетит; и мотор
  3. Рациональное: Рациональные способности управляют мышлением и рассуждением. Он считал, что пассивный интеллект, а именно то, как разум воспринимает информацию, полученную органами чувств, и активный интеллект; а именно абстрактные процессы разума, которые разум затем рационализирует, чтобы выполнять действия, соответствующие высшему благу.

Он также верил во влияние сверхъестественного и астрологии, но такие верования не были редкостью.

Как и большинство ученых-классиков, он разделил психические заболевания на меланхолию, манию и депрессию и считал, что удовольствие, сексуальность и стремление к удовольствиям являются отдельными аспектами человеческой личности. Он также считал, что интеллект и рассуждения должны быть чистыми и безупречными как божественный аспект человечества, поэтому психические заболевания должны иметь соматическое расстройство, основанное на основных проблемах с телом.


Первоначально опубликовано Explorable с разрешения в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 Unported.

Нравится:

Нравится Загрузка …

Комментарии

комментария

Средневековый разум | Психолог

С точки зрения 21-го века обращение к нашим средневековым предкам за помощью в понимании разума может показаться шагом назад. Мы думаем, что это были дни, когда сверхъестественные силы вмешивались в человеческие дела, и взгляды медицины, биологии и психологии представлялись современному читателю примитивными и неудовлетворительно донаучными.Прогрессивный взгляд на человеческое знание, которое рассматривает его как неумолимое движение к большему пониманию, предполагает, что нам мало чему поучиться из психологии, восходящей к временам, предшествующим науке.

Тем не менее, представления о сознании в средневековый период, который сам по себе был огромным промежутком времени (от позднего классического периода до 15 века), который претерпел множество сдвигов в мышлении, были гораздо более сложными, чем позволяла эта карикатура. Здесь мы изложим некоторые известные средневековые модели разума и их значение для понимания памяти, воображения, эмоций и отношений между разумом и телом.

Почему мы должны возвращаться к средневековым представлениям о разуме? Одна из причин заключается в том, что в средние века в Средние века было много внимания уделять вопросам разума, тела и аффекта, а также развилось сложное мышление о психологии — по крайней мере, среди образованной элиты, многие из которых были священнослужителями, которые читали и писали переданные тексты. вниз к нам. Другая причина заключается в том, что средневековые тексты открывают психологию, в которой не доминировали, как во многих недавних дискурсах, по существу картезианские представления о дуализме разума и тела.До Декарта считалось, что разум и тело взаимосвязаны способами, которые имеют удивительно современный оттенок.

Однако понимание средневековой психологии чревато проблемами. Интерпретация любых текстов или изображений, сделанных так давно, требует сдвига систем верований, чтобы оценить онтологию и фон допущений, которыми оперировали средневековые мыслители. Социальные и культурные контексты были очень разными. Западное средневековое письмо предполагало мир христианской мысли, и письмо часто считалось прерогативой людей.Психология была прежде всего сферой богословов, интересовавшихся вопросами желания, воли, намерения, греха и добродетели. Мы не можем искать прямое сечение средневековой мысли: много писем написано религиозными людьми, а личные свидетельства и рассказы об опыте неизбежно фильтруются через допущения, касающиеся пола, класса и религиозных убеждений, а также жанра.

Но опасности — это еще и возможности: средневековое благочестие ставило на первый план эмоциональный опыт, медитацию и молитву, а также необходимость избегать отвлекающих факторов, чтобы сосредоточиться на этих задачах.Мы также можем обратиться к художественной литературе, которая предлагает особенно ценную информацию о культурных установках и опыте как мужчин, так и женщин, и которая показывает, как идеи разума, тела и аффекта были перенесены в светскую культуру.

Сенсорный и эмоциональный заряд
Мы стремимся показать, как средневековые люди подходили к сознанию, выделив некоторые области, в которых их идеи особенно актуальны для современной научной психологии и даже обладают дальновидностью. Подобно тому, как современную психологию можно понять как развитие картезианских идей об отделении разума от тела и бросить им вызов, так и средневековые писатели о разуме работали с отправной точкой определенного интеллектуального ландшафта.Теория четырех юморов Гиппократа, разработанная Галеном во втором веке нашей эры, лежала в основе представления о континууме разума и тела, поскольку юмор формирует как разум, так и тело. Различие между разумом и телом было сложным и более плавным, чем в посткартовской мысли, осложненным идеями души, разными взглядами на то, где в теле располагаются способности, и интеграцией мысли и аффекта. Термин «разум» произошел от концепции памяти, но быстро стал пересекаться с представлениями о душе и взял по крайней мере некоторые аспекты современных определений разума.Аристотель определил рациональное или интеллектуальное качество в душе и определил сердце как центр чувств и познавательных способностей; Гален, напротив, связал их с мозгом. Неоплатонические теории помещают бессмертную и рациональную часть души в голову, а аппетиты и эмоции — в хобот тела. В четвертом веке святой Августин рассматривал волю как способность (высшей) души и связанные эмоции с (нижним) телом, но также считал, что эмоции имеют как когнитивные, так и телесные аспекты (Кемп, 1990).

Что-то вроде узнаваемой научной психологии стало предметом внимания ближе к концу 13 века, после повторного открытия в 12 веке Аристотеля и перевода многих арабских медицинских текстов на латынь. Мыслители этого периода, такие как Авиценна, Фома Аквинский, Альберт Великий и Роджер Бэкон, разработали сложные теории разума. Наблюдения за последствиями травм головы подтвердили точку зрения Галена о том, что рациональные аспекты психики находятся в мозге (хотя популярные представления сохранились в Средние века и за его пределами о сердце как о месте понимания и чувств).То, что мы сейчас назвали бы познанием, понималось как двухэтапный процесс, при котором физиологические механизмы в мозге отражаются процессами внутри рациональной души / разума, и ни одна из них не сводится к другой. Мозг сыграл важную роль в преобразовании «жизненного духа» (один из элементов трехчастной системы духов, происходящей из арабской философии) в «животный дух», который контролировал ощущения, движения, воображение, познание и память. Основную работу выполняли желудочки головного мозга, в которых размещались «внутренние органы чувств», отвечающие за интеграцию данных от внешних органов чувств и построение мыслей на основе составляющих их концепций или «форм» (воображаемых или фантасматических).Восприятие работает путем приема сенсорных впечатлений в передней части мозга (sensus communis или «здравый смысл») и их временного хранения в воображении (ранняя версия рабочей памяти). Эти впечатления затем передавались для творческого формирования в среднюю часть мозга, имагинативу (позже названную « фантазия »), где другая область, известная как эстиматива, могла работать, создавая основанные на памяти и эмоционально окрашенные суждения . Наконец, в задней части мозга клетка мемориальная была хранилищем памяти.

Фантасматы, возникшие в результате этого многоступенчатого процесса, были не просто абстрактными концепциями: они были полны чувственных качеств и эмоционального заряда. Комплекс разум-мозг представлял собой интегрированную динамическую систему, в которой творческая сила воображения обладала потенциалом влиять на рациональные процессы оценочной деятельности и вводить их в заблуждение. Тонкий баланс четырех телесных жидкостей (черная желчь, желтая желчь, кровь и мокрота, связанные, соответственно, с меланхолическим, холерическим, сангвиническим и флегматическим темпераментом) может повлиять на динамическое взаимодействие мозговых способностей с избытком черного или желтого желчь, например, влияет на системы производства изображений передней части мозга, что приводит к аномальному восприятию и меланхолии или мании.

Способность запоминания имела особый статус в средневековом мышлении. Историк идей Мэри Каррутерс утверждала, что средневековая концепция memoria воплощала нечто гораздо более богатое, чем современные представления о памяти как о пассивном хранилище информации. Для мыслителей средневековья воспоминание было активным реконструктивным процессом, включающим рекомбинацию различных форм информации в новые когнитивные представления. При создании альтернативных нереальных сценариев эта модель запоминания предвосхищала современные подходы, которые рассматривают память как процесс воображения в такой же степени, как и хранение информации.Для священнослужителей, написавших многие из дошедших до нас текстов, мемория была «универсальной мыслящей машиной» (Carruthers, 1998), технологией для медитации и средством создания новых мыслей о Боге. В анализе Каррутерса репрезентация памяти формирует завершенность, включающую эмоциональные и мотивационные элементы, а также когнитивные, предвосхищая современные представления о воспоминаниях как о том, что по своей сути эмоционально окрашено. Акцент средневековых ученых на пространственной природе реконструкции памяти, о чем свидетельствует их энтузиазм по поводу мнемонических техник, таких как метод локусов, также предвосхищает когнитивную нейробиологию построения сцены (Hassabis et al., 2007), с упором на пространственные, а не временные свойства репрезентаций памяти (Fernyhough, 2012).

Как показывает пример памяти, душа, разум, интеллект, мысль, эмоция, аффект, чувства и тело были тесно связаны в средневековых писаниях; эмоции формировали понимание и были явно написаны на теле. Со средневековой точки зрения разум был неизбежно воплощен — точка зрения, которая разительно контрастирует с дуализмом разума и тела и влиятельной концепцией эмоций («страстей») Декарта, ощущаемых исключительно в разуме («душе»), даже если они могли иметь физические причины (Saunders, 2005).Эта теория эмоций как частных ментальных событий лежала в основе последующих философских исследований, и психолог конца 19 века Уильям Джеймс был радикальным в своем предположении, что эмоции — это восприятие телесных процессов. Однако его идеи, такие как теории воплощения Мерло-Понти (например, 1962 г.) и более поздние разработки теорий воплощенного познания (Bergen, 2012; Clark, 1997), тесно перекликаются со средневековым пониманием.

Принимая такие идеи, современная нейробиология, философия и психология за последние несколько десятилетий переместились в положение, удивительно созвучное с позицией средневековых мыслителей.Антонио Дамасио, например, вспоминает, как Джеймс отдавал предпочтение телу, заменяя картезианское разделение разума и тела понятием динамического континуума между мозгом и телом. Дамасио предполагает, что эмоции делают возможным познание, играя ключевую роль в рациональных / интеллектуальных процессах: познавательные способности всегда эмоциональны; эмоциональное всегда познавательное (Damasio, 2008). Эта, казалось бы, радикально новая идея воплощенного разума, однако, была прообразом тысячелетия назад и лежала в основе мысли и письма на многие столетия после этого.

Средневековые литературные тексты уходят корнями в эти понятия, и писатели создают мощные вымыслы, иллюстрирующие взаимозависимость разума и тела, познания и аффекта в мире, окрашенном глубоким осознанием многогранного сверхъестественного, в которое входили не только Бог и Бог. дьявол, но также и духовный мир ангелов, демонов и призраков. Такие идеи явно используются в традиции «психомахии», жанре, в котором аспекты индивидуальной психологии персонифицируются и вступают в драматический контакт.В стихотворении конца 14-го века Пирс Пахарь герой Уилл встречается и обсуждает с фигурами, олицетворяющими как аффективные, так и когнитивные силы — Аниму (Душа), Имаджинатиф и Сознание, — а также внешние силы, такие как Святая Церковь и Писание. Психика предвидится и экстериоризируется как состоящая из голосов споров и конфликтов в более широком контексте конкурирующих сил.

Любовная болезнь и многое другое
Самым влиятельным литературным топосом того периода является идея любовной болезни, которая сочетает в себе идею душевной и телесной болезни и прямо опирается на понятие любви как сверхъестественного, инвазивного сила, создающая психическое расстройство.Великий трагический рассказ Джеффри Чосера о любви Троил и Крисайд (1380-е годы) использует условность любовной болезни, которая берет свое начало в классической письменности: внутреннее путешествие любви повсюду написано на теле (Chaucer, 2008). Любовь исходит «оттуда»: это агрессивная физическая сила, рана, которой Бог Любви наказывает Троила за его смех над глупостью влюбленных. Когда Троил впервые видит Крисейду, он говорит: «Правильно, с наемным взглядом, смотри, выстрелил и метнулся» (I, 325): этот образ играет на неоплатоническом соглашении о глазах как о пути к сердцу, который заставляет «распространяться и восстать» (I, 278), ранив и ускоряя привязанность Троила.У него проявляются типичные симптомы болезни любви: плач, вздохи, обмороки, меланхолия и физический упадок. Любовь изображается как неизбежность, но также как своего рода желание смерти. В более поздних книгах поэмы, когда Троил отделяется от Крисейды и предает ее, он буквально лишен любви, его меланхолия характеризуется обмороками, кошмарами, замкнутостью и воздержанием, пока, наконец, он не уходит в призрачную фигуру своего прежнего « я ». : до неузнаваемости, бледный, бледный, ходит с костылем и жалуется на сильную боль в области сердца.Тем не менее, в ходе стихотворения было показано, что аффект также имеет мощные когнитивные элементы. Троил — лирический поэт, и повествование перемежается с его песнями, в которых любовь открывается видением космической гармонии; это также вдохновляет его собственное нравственное превосходство. Чосер также исследует рекомбинативную силу памяти, и, в частности, в более поздних книгах воображение — это буквально создание образов: Троил, перечитывая письма Крисайд, «переделывает», нанимает шейпа, нанимает wommanhede, / Withinne his herte (V, 473–74).В его памяти есть «процесс», ход событий, «подобный рассказу» (V, 583–85). И его горе также приводит его к философским спорам. Стихотворение ярко изображает навязчивую работу ума, пережившего тоску и горе, бесконечное переосмысление прошлого и процессы внутреннего диалога.

Чосер глубоко занимается физическими и когнитивными качествами эмоций, их формированием тела и разума. В своей «Сказке рыцаря» Чосер графически описывает телесные заболевания, вызванные любовью, но он также помещает болезнь Аркита как болезнь мозга, «порожденную юмором, маленколик / Бифорен в его целевом фантастике» (1375–1376).Чосер использует медицинские идеи о влиянии аффекта на мозг, доступные ему, например, в работе Бартоломея Англиканского, переведенной на английский язык Джоном Тревизским. Тревиза описывает, как душевные страсти порождают меланхолический юмор, воздействующий на «celle fantastik», передний желудочек мозга или «фантазию», содержащий sensus communis и imaginatio (временную память), которые, в свою очередь, управляют воображением и суждение в среднем желудочке. В состоянии меланхолии субъект теряет способность судить и рассуждать; здесь это становится манией, поскольку воображение не может воспринимать новые образы, а видит только любимого — аффект и познание взаимозависимы.В уме Аркита навязчиво вырисовываются образы своей леди. Такие идеи по-разному, но с одинаковой силой проявляются в религиозных текстах.

Мистицизм позднего средневековья, в частности, подчеркивал индивидуальную человечность Христа и силу аффекта и чувственного опыта, чтобы двигать человека к духовному пониманию и видению. Необычные голоса и необычное восприятие двух известных английских религиозных писателей, Джулиана Норвичского и Марджери Кемпе, еще больше раскрывают взаимосвязанные представления о разуме, теле и аффектах в средневековом мире.

Изощренно и сложно
Чему мы можем научиться из этих идей и примеров, которые могут использоваться в нашей работе в качестве психологов сейчас? Как мы уже предполагали, средневековые писания имеют важное значение для современных представлений о связи между мозгом и разумом. Например, идеи о меланхолии и мании, которые повлияли на Чосера, напоминают современные взгляды на руминацию при депрессии, а также нейробиологические объяснения расстройств настроения, возникающих в результате дисбаланса нейромедиаторов.Это включало исследования, связывающие уровни серотонина с навязчивыми размышлениями, возникающими в результате влюбленности (Marazziti et al., 1999), и обсуждение возможных химических «лекарств» от любовной болезни (Earp et al., 2013).

Но в то время как современные подходы к науке о любви легко попадают в ловушку редукционизма, средневековые отчеты показывают нам способы избежать автоматического отождествления психологического с нервным. Средневековые мыслители сопротивлялись сведению души / разума к мозгу, в то же время избегая дуализма.Например, святой Фома Аквинский, писавший в 13 веке, рассматривал человека как соединение тела и души / разума. Как мы видели, такие идеи проливают свет на современные представления о воплощенном разуме. Хотя мы можем заменить идеи души идеями разума, средневековые представления о связи между нематериальными способностями души и мозговыми / телесными процессами сильно наводят на размышления: они напоминают о взаимозависимости, но не идентичности. Хотя эти работы неизбежно не представляют разработанные модели и теории, они предлагают изощренные и сложные способы понимания взаимосвязи между мозгом и разумом в эпоху нейробиологии.

Большая часть средневековой литературы кажется нам странной из-за ограниченного знания анатомии того периода и незнания научных методов. Тем не менее, есть примеры необычайной проницательности, например, в описании реконструктивной природы памяти и воображения (Dudai & Carruthers, 2005). Это может иметь значение и для клинической практики. Если использовать фразу Йохана Хейзинги (1924), «жестокий образ жизни» в Британии в средние века означал, что многие люди испытали травму.Примитивная медицина и технологии сделали болезни и голод обычным явлением, а продолжительность жизни была невысокой. Чума, или Черная смерть, повторялась более ста лет, и в 1348–1349 годах унесла жизни около трети населения. Политические волнения и войны были постоянной реальностью: свержение Ричарда II, Войны роз, «Столетняя война» с Францией, которая длилась на протяжении царств пяти королей, кампании против Шотландии и Ирландии и крестовые походы.

Есть основания полагать, что в результате средневековые умы могли быть менее легко травмированы воздействием (особенно физического) насилия (Skoda, 2013).Несомненно, разные мировоззрения и духовные убеждения также повлияли на реакцию людей на такой опыт. Известность в средневековой письменной форме волшебных и чудесных защитных объектов, безусловно, предполагает их мощную игру на воображении и всеобщую надежду на здоровье и счастье. Христианство предлагало иную надежду на божественную защиту и вечную жизнь. Но христианство также предлагало средства для принятия страданий, которые можно было бы понять как наказание за грех, но также можно было бы принять их как средство очищения души.Возможно также, что отчетливо современное понимание отношений между познанием и эмоциями могло иметь защитный эффект. Травма насилия или смерти, конечно, является центральным аспектом крайнего эмоционального переживания, будь то светское или духовное: страсти Христа аффективны именно из-за крайнего насилия, которому он подвергается, и ужаса этого для наблюдателя. Континуум между телом и разумом означал, что физические последствия психической травмы были ожидаемым аспектом крайних эмоций.Необычные переживания, такие как слуховые и зрительные галлюцинации, легко воспринимались как аффекты, в то время как демоническое и божественное, а также духовный мир между ними также принимались как возможные причины таких переживаний. Если не патологизировать такой опыт, возможно, будет легче жить с этим.

Намного больше
В рамках запланированного продолжения этого эссе мы обратим наше внимание на средневековые предубеждения о ментальном контроле, вторжениях и аномальных переживаниях, таких как галлюцинации.В частности, в этой области средневековые представления о разуме ведут современных ученых к нередуктивному пониманию ментальных феноменов, которое может отдать должное богатству и разнообразию человеческого опыта.

Box — Средневековое мышление и истоки Хэллоуина

Как красноречиво демонстрирует такой термин, как «темные века», средневековый период часто ассоциируется с невежеством и суевериями. И все же, хотя его рамки веры действительно были очень разными, его мысленный мир был сложным и изощренным.Многие из того, что мы сейчас называем «суевериями» — например, красочные верования, связанные с Хеллоуин, — берут свое начало в серьезных религиозных ритуалах, но часто перекрываются понятиями «язычества» и более поздними заимствованиями. Постреформационные идеи противопоставляли религию и магию, тогда как средневековая христианская вера включала концепции сверхъестественного: духовный мир, включающий не только Бога и дьявола, но также духов, призраков, фей и магию. Отделение религии от магии привело к тому, что считалось приемлемым религиозным ритуалом, таким как почитание реликвий, превращение в суеверие и демонизацию сверхъестественного.Неслучайно образ ведьмы (корни которой уходят корнями в классические времена) приобрел популярность в ранний современный период, и что охота на ведьм со всеми вытекающими подозрениями наблюдалась в Британии только после Средневековья.

Халлоуин берет свое начало в ритуалах, окружающих канун Всех Святых, ночь перед Днем Всех Святых (ныне обычно называемым Днем всех святых), за которым на следующий день следует День всех душ, религиозный праздник. почитание душ умерших.Хэллоуин может использовать некоторые из ритуалов, которыми отмечен кельтский праздник урожая Самайн, и считается, что, как и другие праздники, он был учрежден для того, чтобы христианизировать популярный языческий праздник. Однако может быть просто так, что и языческая (включая римскую и кельтскую), и христианская религии разработали аналогичные ритуалы для почитания мертвых в то время, когда осень переходила в зиму, а смерть знаменовала собой мир природы. Считалось, что эта ночь была ночью, в которую ходили духи: восставшие из мертвых.Канун Всех Святых ассоциировался по всей Европе с видениями или представлениями о danse macabre, танце фигур скелетов, возвращающихся духов, напоминающих зрителям об их собственной смерти.

После Реформации духи мертвых были демонизированы — их видели как ведьм и демонов. Призраки и им подобные до сих пор ассоциируются с Хеллоуинами, как и черные кошки, которых иногда считают «фамильярами» ведьм (их посредниками с дьяволом). Джек-о’-фонари, похоже, возникли в древней ирландской практике, тогда как уловка или угощение берут свое начало в средневековых театральных ритуалах «мумий» и «душа», собирая «лепешки души» в обмен на молитвы за умерших.Некоторые из этих практик были заимствованы, немного изменены, из традиций, выросших в Северной Америке, таких как использование тыквы. Яркость и переделка ритуалов Хэллоуина на протяжении веков отчасти говорит о привлекательности народных традиций, о нашей приверженности как религиозным верованиям, так и суевериям, но также и о глубоко укоренившейся потребности почитать и помнить мертвых — и обратить страхи смерти на пир и праздник.

— Коринн Сондерс — профессор факультета изучения английского языка Даремского университета и содиректор Центра медицинских гуманитарных наук

[адрес электронной почты защищен]

— Чарльз Фернихофф — профессор факультета психологии Даремского университета и П.И. по проекту «Слышать голос».

[адрес электронной почты защищен]

Ссылки

Bergen, B. (2012). Громче слов: новая наука о том, как разум придает значение. Нью-Йорк: Основные книги.
Каррутерс, М. (1998). Ремесло мысли. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Чосер, Г. (2008). Книга герцогини, Дом славы, Парламент кур, Легенда о хороших женщинах, Троил и Крисайд, Кентерберийские сказки. В Л. Бенсоне (ред.) Прибрежный Чосер. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Кларк, А. (1997). Быть там: снова объединить мозг, тело и мир. Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Дамасио, А. (2008). Ошибка Декарта. Лондон: Random House.
Дудай, Ю. и Каррутерс, М. (2005). Янус лицо Мнемозины. Nature, 434, 567.
Эрп, Б.Д., Вударчик, О.А., Сандберг, А., Савулеску, Дж. (2013). Если бы я мог просто разлюбить тебя: биотехнология против любви и этика химического распада. Американский журнал биоэтики, 13 (11), 3–17.
Fernyhough, C.(2012). Частицы света: новая наука о памяти. Лондон: Профильные книги.
Хассабис, Д., Кумаран, Д., Ванн, С.Д. И Магуайр, Э. (2007). Пациенты с амнезией гиппокампа не могут представить себе новых впечатлений. Труды Национальной академии наук, 104 (5), 1726–1731.
Хейзинга, Дж. (1924). На исходе средневековья. Лондон: Эдвард Арнольд.
Кемп, С. (1990). Средневековая психология. Нью-Йорк: Greenwood Press.
Marazziti, D., Akiskal, H.S., Rossi, A. & Cassano, G.B. (1999).Изменение переносчика серотонина тромбоцитов в романтической любви. Психологическая медицина, 29 (3), 741–745.
Мерло-Понти, М. (1962). Феноменология восприятия. Лондон: Рутледж.
Сондерс, К. (2005). «Болезнь задумчивости». В Коринн Сондерс и Джейн Макнотон (ред.) Безумие и творчество в литературе и культуре (стр.67–87). Бейзингстоук: Пэлгрейв Макмиллан.
Шкода, Х. (2013). Средневековое насилие. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Проект MUSE — Когнитивная психология в средние века (обзор)

Саймон Кемп, академический психолог, несколько лет назад опубликовал книгу по средневековой психологии.В этой более ранней работе он кратко исследовал средневековые представления о познании и интеллекте, темы, к которым он возвращается в этой работе. В обоих случаях он сравнивает и противопоставляет свои открытия, касающиеся средневековых изречений, с современной психологической мыслью. Это последнее усилие вызывает восхищение и удивление: восхищение смелостью автора в том, что касается вопросов, которые многие психологи считают эзотерическими, и удивлением выводам, которые он из них делает.

Основное внимание в книге уделяется третьей главе, где Кемп исследует « De anima» Аристотеля, вместе с некоторыми вспомогательными сочинениями философа и исследует их влияние на средневековую мысль.Эта глава, прочно основанная на избранных аристотелевских текстах, ясна и лаконична. Студенты, ищущие краткое изложение перипатетических философских концепций, касающихся психических процессов, безусловно, найдут это полезным. Это также будет полезно для тех, кто стремится понять включение классических идей в средневековый христианский контекст. Этот раздел книги можно очень рекомендовать.

Также достойны восхищения усилия Кемпа опровергнуть общепринятые истины о средневековье.Людей, не обученных современным средневековым исследованиям, может удивить его наблюдение, что «можно также сказать, что христианство действовало как для стимулирования, так и для подавления размышлений о познании» (стр. 11). Утка, на которую он нацелен здесь, кажется старым и утомленным медиевистам вроде меня, которые давно приняли защиту Дюгема о сложности и оригинальности средневековой мысли и достоверности ее достижений — но мы, вероятно, наивны, полагая, что эта позиция универсальна. принято даже среди ученых.Обеспокоенность Кемпа в данном случае вполне может отражать его трудности с оправданием перед своей комиссией по обзору увлечения этой «загадочной» темой.

Одаренный медиевист-любитель, Кемп с готовностью признает, что его книга основана на вторичных источниках, многие из которых превосходны. В своих признаниях он смиренно говорит нам, что восхищается философами, теологами, и историками, которые сделали средневековую когнитивную психологию доступной для тех, кто обучался другим дисциплинам, но не может им подражать.Однако иногда приходится оспаривать его выбор источников и его метод цитирования.

Например, широкая трактовка Кемпом мысли о форме и функциях мозга упрощена и немного устарела. В 1913 году, когда Вальтер Судхофф опубликовал свое классическое исследование доктрины локализации желудочков, оно могло казаться общепринятым на протяжении всего средневековья. Однако недавние исследования продемонстрировали ошибочность этого убеждения. Голландский ученый Герт-Ян Локхорст обнаружил в средневековых текстах конкурирующие теории. 1 В своей статье я показываю, что, начиная с двенадцатого века, многие средневековые врачи и хирурги искали желудочки или «животы» выше, чем ниже коры головного мозга. 2

Ученые могут подвергнуть сомнению привычку Кемпа основывать свои аргументы на его собственных переводах текстов, для которых нет оригинальной латыни. Цитаты также часто вводят в заблуждение. Было бы трудно проконсультироваться с текстом, приведенным в примечании 61, стр. 62, где Кемп утверждает, что оценки качеств Авиценны совпадают: примечание гласит: «Avicenna, Liber de anima, vols.1–3, с. 118. ”

Средневековья давно разделили на «идиот!» и уговоры «да, конечно». В первом случае ученый постоянно удивляется прозорливости средневекового ума. В последнем он или она одержимы необходимостью внимательно читать средневековые тексты, сужая фокус до микроскопических размеров. Профессор Кемп явно находится в бывшем лагере.

Инес Виоле О’Нил

Медицинский факультет Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе

Затерянное тысячелетие: психология средневековья

  • BORING, E.Г. (1950). История экспериментальной психологии (2-е изд.) Нью-Йорк: Appleton-Century-Crofts.

    Google Scholar

  • КОПЕЛСТОУН, Ф. (1950). История философии (Том 2, Часть 1). Вестминстер, Мэриленд: Newman Press.

    Google Scholar

  • КОСТАЛЛ, А. (1993). Как Canon Ллойда Моргана обернулся. Журнал истории поведенческих наук , 29, 113–122.

    Артикул Google Scholar

  • FORD, K. M., GLYMOUR, C., & HAYES, P. J. (1995). Эпистемология Android . Менло-Парк, Калифорния: Aaai Press / Mit Press.

    Google Scholar

  • Джерард, Э. О. (1966). Средневековая психология: догматический аристотелизм или наблюдательный эмпиризм? Журнал истории поведенческих наук , 2, 315–329.

    Артикул Google Scholar

  • ГИЛСОН, Э. (1940). Дух средневековой философии . Нью-Йорк: сыновья Чарльза Скрибнера.

    Google Scholar

  • ГИЛСОН Э. (1954). Разум и откровение в средние века . Нью-Йорк: сыновья Чарльза Скрибнера.

    Google Scholar

  • ГРАНТ, Е.(1996). Основы современной науки в средние века . Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

    Книга Google Scholar

  • HEER, F. (1975). Карл Великий и его мир . Нью-Йорк: издательство Macmillan Publishing Company.

    Google Scholar

  • ХЕРГЕНХАН Б. Р. (2001). Введение в историю психологии (4-е изд.). Пасифик Гроув, Калифорния: Издательство Brooks / Cole Publishing Company.

    Google Scholar

  • КЭМП, С. (1996). Когнитивная психология в средние века . Вестпорт, Коннектикут: Издательская группа Гринвуд.

    Google Scholar

  • КЭМП, С. (1997). Средневековый спор об запахе. Журнал истории поведенческих наук , 33, 211–219.

    Артикул PubMed Google Scholar

  • КЭМП, С.(1998). Средневековые теории ментального представления. История психологии , 1, 275–288.

    Артикул PubMed Google Scholar

  • ЗНАНИЙ, Д. (1988). Эволюция средневековой мысли (2-е изд.). Лондон: Longman Group.

    Google Scholar

  • ЛАПОИНТ, Ф. Х. (1970). Происхождение и эволюция термина «психология». Американский психолог , 25, 640–646.

    Артикул Google Scholar

  • LECLERCQ, J. (1982). Любовь к учебе и стремление к Богу . Нью-Йорк: Издательство Фордхэмского университета.

    Google Scholar

  • МАГНЕР, Л. Н. (1992). История медицины . Нью-Йорк: Марсель Деккер.

    Google Scholar

  • ЮЖНЫЙ, р.W. (1986). Роберт Гроссетест . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

    Google Scholar

  • THORNE, B. M., & HENLEY, T. B. (2005). Связи в истории и системах психологии (3-е изд.). Бостон: Хоутон Миффлин.

    Google Scholar

  • ТЬЕРНИ Б. и ПЕЙНТЕР С. (1992). Западная Европа в средние века 300–1475 (5 изд.). Нью-Йорк: Макгроу-Хилл.

    Google Scholar

  • ВАТСОН Р. И., ЭВАНС Р. Б. (1991). Великие психологи: история психологической мысли (5-е изд.). Нью-Йорк: HarperCollins.

    Google Scholar

  • WIPPEL, J. F., & WOLTER, A. B. (1969). Средневековая философия . Нью-Йорк: Свободная пресса.

    Google Scholar

  • Психология в средние века — за пределами Аристотеля

    Корни психологии и психиатрии

    Современная психология быстро развивалась, превратившись из дисциплины, считающейся псевдонаучной, в настоящую науку всего за столетие.Любой студент-психолог может процитировать Фрейда и Скиннера, признавая, что психология постепенно стала количественной, а не умозрительной.

    Углубляясь в прошлое, многие указывают на научную революцию и эпоху Просвещения 18 гг., Как на периоды, когда действительно началось изучение разума. Философы-психологи, такие как Декарт (1596–1650) и Кант (1724–1804), изучали разум, душу и природу мысли, когда психология начала расходиться с теологией, хотя все еще оставаясь прочными корнями в философии и метафизике.

    Путешествуя еще дальше через века, мы можем взглянуть на исламских ученых Золотого века ислама (ок. 750–1250 гг. Н. Э.). Такие ученые, как Авиценна (980–1037 гг. Н. Э.) И Аль-Хазен (965–1040 гг. Н. Э.), Были одними из первых ученых, изучавших разум и признавших психиатрию, предполагая, что психические заболевания были болезнями, а не духами или божественным / сатанинским происхождением. Мы также можем отойти от евроцентрической точки зрения и взглянуть на влияние Индии, Китая, Персии и других культур, где изучение разума и его отношения к себе, вселенной и восприятию было важным.

    Западная Европа, Средние века и Византия

    В Европе существует огромный разрыв в развитии психологии и психиатрии между классическим периодом, когда такие ученые, как Аристотель и Платон, впервые начали изучать природу мысли. и разум, и Возрождение. Этот период, обычно известный как Средневековье, с 6 по 13 веков, начался, когда Римская империя пришла к окончательному упадку — периоду, который мы автоматически связываем с суевериями и страхом.Он закончился работой великих людей эпохи Возрождения, чьи исследования анатомии и готовность бросить вызов церкви заложили основу для научной революции и самого Просвещения, где великие эмпирики наконец начали исследовать разум.

    Однако действительно ли человеческий разум игнорировался в средние века? Неужели это действительно век суеверий, охоты на ведьм и одержимости демонами? На самом деле название «темные века» немного вводит в заблуждение даже для раннего средневековья, охватывающего период с 5 -го -го до 10-го -го веков.Хотя войны, голод и болезни ограничивали научные усилия в Европе, многие философы и теологи внесли свой вклад в совокупность человеческих знаний.

    Ученые, такие как Св. Августин, Фома Аквинский и Роджер Бэкон, сделали несколько проницательных наблюдений о внутренней работе человеческого разума, заложив основу для эпохи Возрождения. На Востоке Византийская империя сохранила знания греков и таких философов, как еврей Симеон Сет (11 век) и Никетас Стетатос (ок.1000-1090CE) изучал природу сновидений и эмоций, а также изучал психические расстройства и мозг.

    Чтобы понять работу этих ученых, необходимо взглянуть на историю Европы после падения Рима в 5 веках. В это время Европу потрясла политическая, социально-экономическая и культурная нестабильность, которая принесла лишения, голод, болезни и войны. Это также возвестило господство христианства, поэтому неудивительно, что первые ученые, изучающие разум, также были теологами, придерживающимися библейских ценностей.

    Психическое заболевание в средние века

    Обзор

    Психическое заболевание остается загадкой, окутанной загадкой. Несмотря на то, что было проведено много исследований, психические расстройства остаются неуловимыми, а их лечение все еще обсуждается. Не существует единой парадигмы для объяснения психических заболеваний.

    Неудивительно, что на протяжении всей истории люди разных культур объясняли девиантное или ненормальное поведение работой демонов, внешних духовных сил и ядов.В результате появились магические подходы к терапии и ритуалам. С развитием христианской церкви в средние века экзорцизм, святыни и святые приобрели большое значение для лечения психических заболеваний.

    В первые годы средневековья община заботилась о душевнобольных. Позже для них появились хосписы, а затем и приюты. Приют в Лондоне в Вифлеме, более известный как Бедлам, был основан в 1247 году, что делает его одним из старейших учреждений в своем роде.Термин «бедлам» стал ассоциироваться с хаосом, замешательством и плохим обращением, что отражало общее отношение к психическим заболеваниям в то время.

    Предпосылки

    Людей с психическими расстройствами всегда считали разными, и их лечили по-разному. Различия в ответах проложили путь для продолжительных противоречий, которые существуют даже сегодня. Ранние знахари, считая таких людей одержимыми демонами, ввели технику, называемую трепанацией.Эта процедура включала просверливание отверстия в голове человека, чтобы выпустить злых духов из тела. Многие другие цивилизации независимо разработали такую ​​процедуру. Например, среди останков инков в Перу есть черепа с отверстиями и устройства для трепанации.

    Безумие общество знало и опасалось на протяжении всей истории. Геродот (484–420 гг. До н. Э.), Известный греческий историк, описал безумие персидского царя Камбиза, насмехавшегося над богами. Действительно, идея психических расстройств как религиозных конфликтов возникла рано.В греческой мифологии Аякс в невменяемом состоянии зарезал овец, думая, что они вражеские солдаты.

    Гиппократ (460-377 гг. До н.э.) считал тело устойчивым, пока болезнь не извращала его. Он разработал теорию четырех жидкостей: крови, желтой желчи, черной желчи и мокроты. Эти юморы были связаны с четырьмя возрастами человека, четырьмя элементами и четырьмя темпераментами. Гиппократ классифицировал безумие как манию или меланхолию. Мания характеризовалась желчью или желтой желчью, а меланхолия или депрессия — черной желчью.Гиппократ предположил, что лечение психических расстройств должно включать восстановление баланса жидкости или юмора в организме. Помимо кровотечения и очищения, это можно сделать с помощью отдыха, физических упражнений, воздержания от алкоголя и секса.

    И греки, и римляне признавали, что психически больные способны причинять серьезные социальные проблемы, а также причинять себе вред. Они сделали условия для опекунов, чтобы позаботиться о безумных. Понимая, что эти люди причинят вред себе или другим и могут уничтожить жизнь и имущество, были приняты законы, устанавливающие конкретные правила.Поскольку психиатрических приютов не существовало, люди с психическими заболеваниями были семейной обязанностью. Серьезно ослабленных удерживали дома, а другим разрешали бродить в надежде, что злые духи могут вылететь из них.

    В общем, тех, кого считали сумасшедшими, боялись и избегали. В Новом Завете рассказывается, как Иисус исцелил бесноватого гадаринца, который провел годы в блуждании среди гробниц. Злые духи были изгнаны в стадо свиней, самых презренных для евреев животных.

    Гален (130-200) позже обсуждал истерию, сопровождающуюся болью и затрудненным дыханием, которые были вызваны блуждающей маткой у женщин. На самом деле, греческое слово «матка» — «истерика». Термин «истерия» возник из идеи блуждающей матки. Лекарством был брак.

    Греческая и римская медицина послужила основой медицинских знаний на следующую тысячу лет. Средневековые практикующие добавили свой уникальный поворот в тему психических заболеваний.

    Удар

    В пятом веке Рим был захвачен волнами варварских захватчиков с севера, и империя пришла в упадок.Римская столица была перенесена в Константинополь или Византию (ныне современный Стамбул в Турции). Константин, римский император, для которого город изначально был имя, стал христианином в 313 году, а к началу пятого века христианство стало официальной религией Восточной Римской империи. Тогда Церковь стала контролирующей силой над медициной, причем духовное превалировало (по крайней мере, в том, что касалось Церкви) над телом. Церковь смешала народные суеверия и религиозные традиции, так что многие старые методы исцеления стали частью христианских верований.Например, Павел Эгинский (ок. 625 — ок. 690), который изучал и практиковал медицину в Александрии, рекомендовал щадящее лечение психических заболеваний, включая музыку. Он также упомянул о сатанинской одержимости.

    В средние века у них было несколько проблем со здоровьем, лечение и различия которых стали непреодолимыми. Вспышки бубонной чумы, оспы и проказы будут приходить волнами и уничтожать население. Однако психическое заболевание было еще одной серьезной проблемой для общества. Термины «безумие», «безумие» и «безумие» использовались для описания различных психических заболеваний и умственных отклонений.Что вызвало эти условия и что с ними делать, было особенно спорным.

    Преданность медицинским учениям Галена побудила людей того времени принять четыре основные категории психических заболеваний: безумие, мания, меланхолия и глупость. Каждое из них якобы было вызвано дисбалансом юмора. Восстановить равновесие было целью врачей.

    Однако народные верования и традиции во многом определили восприятие психических заболеваний среди простых людей. Вера в то, что луна вызывает безумие (латинское слово «луна» — «луна») сохранялась до девятнадцатого века.Считалось, что психически больной человек спал там, где лунные лучи падали на его голову, вызывая странное поведение.

    Церковь по-другому интерпретировала людей с психическими заболеваниями, рассматривая такие расстройства как свидетельство колдовства или одержимости демоном. Позже люди со степенью безумия, особенно женщины, стали считаться причастными к колдовству. Однако некоторые считали, что у душевнобольных есть божественный дар, возможно, как дар языков. Многие деревни брали под свое крыло умственно отсталых людей и относились к ним как к детям.Некоторые трубадуры или странствующие музыканты воспевали трагическое любовное безумие.

    Взгляды на лечение психических заболеваний были еще более разнообразными. Кровотечение было одним из основных методов лечения, которое, как считалось, уравновешивало жидкость, но некоторые врачи рекомендовали лекарства, чтобы успокоить и успокоить психически неуравновешенное. Также была испробована уникальная форма «шокового» лечения — психически больного человека бросили в реку, чтобы попытаться помочь ему или ей прийти в себя.

    Считалось, что некоторые святые более активны в области безумия.На севере Франции сияние святого Матурина в Ларшане и святого Акаира в Гаспре было известно целебным действием. Во Фландрии, ныне Бельгия, жители Гила построили храм Святой Димфны, который стал приютом для душевнобольных. Когда в здании было слишком много людей, жители деревни приняли их, образовав особую семейную колонию, которая все еще существует в Гиле.

    Отношение к душевнобольным варьировалось от места к месту. Некоторые немецкие общины изгоняют душевнобольных и умственно отсталых, выгоняя их из города или указывая в сторону других деревень.Монастыри часто были желанным убежищем для таких людей.

    В некоторых городах были безумные башни, в которых душевнобольных содержали в камерах, называемых «наррентурме». В некоторых больницах, например в Hôtel Dieu в Париже, были специальные комнаты для душевнобольных. У тевтонских рыцарей в Эльбинге был сумасшедший дом под названием Толлхаус, служивший особым местом для душевнобольных. Под влиянием ислама в Испании возникли специализированные больницы в Гранаде (1365 г.), Валенсии (1407 г.), Сарагосе (1425 г.), Севилье (1436 г.), Барселоне (1481 г.) и Толедо (1483 г.).

    В 1247 году в Лондоне была основана святая Мария Вифлеемская для размещения людей, «лишенных разума». К 1403 году здесь было размещено шесть человек. Учреждение получало все больше и больше пациентов и в конечном итоге превратилось в печально известный Бедлам, искаженное название Вифлеем. Приют стал известен своими ужасными условиями, в которых люди были скованы цепями и жили в нищете. Бедлам был похож на сущий ад, и это название стало обозначать хаотические и безнадежно запутанные условия.

    В некоторых областях «дурак» был романтизирован. Ритуальный «пир дураков» возник в средние века и служил средством, с помощью которого общество приходило к пониманию идеи безумия, становясь безумным на короткий период времени. Праздник сопровождался пьянством и развратом.

    В средневековье безумие стало связано с колдовством и одержимостью демонами. Те, кого считали одержимыми демонами, изгонялись. Этот ритуал, выполненный священник призывал демона выйти из индивидуума и превратиться в животное или неодушевленный объект.

    Церковь, пытаясь найти козла отпущения за причину чумы и ереси, была убеждена, что эти одержимые люди были причинами их затруднений. Заблуждение о колдовстве быстро распространилось. В 1484 году Папа Иннокентий VIII объявил Германию полной ведьм, на которых нужно было выследить. Следующие 300 лет характеризовались ужасной охотой на ведьм, целью которой было схватить тех, кого считал одержимым дьяволом. В ходе этих обысков около 50 000 человек, в основном женщины, были замучены и убиты.Люди действительно верили, что ведьмы существуют и что они подружились с дьяволом, варили странные смеси из жаб, змей и ядов в котлах, ездили на метлах и приносили на землю проклятия и бедствия. Считалось, что ведьм идентифицируют по стигматам diaboli, или знаку дьявола, на их теле, что дает происхождение слова «стигма».