Почему происходит радикализация общественного движения в россии: В чем состояли причины радикализации общественного движения России в на чале xx в.? Какие последствия это имело для страны?
В чем состояли причины радикализации общественного движения России в на чале xx в.? Какие последствия это имело для страны?
Главными предпосылками радикализации общественного движения в начале XX в. было наличие серьезных пережитков в развитии политической системы страны: сосредоточение абсолютной законодательной и исполнительной власти в руках царя; высокая степень бюрократизации системы власти и управления; отсутствие элементов представительной демократии и всесословных представительных учреждений; отсутствие легальных политических партий.
Сохранение и даже углубление многочисленных противоречий в социально-экономической и политической сферах способствовали активизации общественного движения во всех его проявлениях: крестьяне выступали за возвращение отрезков и отмену выкупных платежей; рабочие — за принятие прогрессивного рабочего законодательства; студенты — за возвращение университетской автономии; национальные меньшинства — за право учиться на родном языке, за ослабление национального гнета; либеральная оппозиция -за привлечение ее представителей к управлению делами общества.
Наиболее многочисленными и тревожными для властей были выступления рабочих, которые со второй половины 90-х гт. выступали не только с экономическими, но и с политическими требованиями. Эти выступления заметно расширились в условиях экономического кризиса, когда материальное положение рабочих еще более ухудшилось. Первомайские манифестации и стачки состоялись в ряде городов в 1901 г. (особенно ожесточенное столкновение забастовщиков с полицией имело место на Обуховском заводе в Петербурге). В 1902 г. состоялась всеобщая стачка на предприятиях Ростова, а в 1903 г. — на заводах и фабриках юга России. С 1902 г. выступлениями крестьян Харьковской и Полтавской губерний началась полоса крестьянских восстаний, вскоре заметно расширивших географию и не прекращавшихся вплоть до 1917 г. (историк В. П. Данилов полагает, что 1902 г. стал годом начала крестьянской войны в России).
Студенческие выступления и земская «банкетная» кампания осени 1904 г. дополняли картину массовых выступлений общественности против основ существующего строя.
Новым явлением в общественных движениях того времени стало создание политических организаций и партий, ставивших своей задачей переустройство российской действительности.
В 1895 г. в Петербурге был создан «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», деятельностью которого руководил В. И. Ульянов (Ленин). Впервые эта организация не только занималась политическим просвещением рабочих (прежде всего в воскресных школах), но и призывала их к забастовкам.
В 1898 г. состоялся I съезд Российской социал-демократической рабочей партии, провозгласивший создание первой в стране рабочей партии, стоящей на принципах марксистской идеологии. На II съезде (1903) были приняты ее программа (предусматривавшая, в частности, свержение самодержавия и установление демократической республики на первом этапе революции, установление диктатуры пролетариата и проведение социалистических преобразовав ний — на втором) и устав. Тогда же произошел и раскол в этой организации на радикальное (большевики) и умеренное (меньшевики) крыло. Первое из них на долгие годы возглавил Ленин. Второе Ю. О. Мартов.
Особенностью этого этапа либерального движения стала радикализация настроений его участников. Теперь они выступали за лик-.! видацию самодержавного строя и установление конституционного порядка, введение всеобщего избирательного права и т. п. Не исключалось теперь и создание нелегальных организаций и органов печати. Однако такие настроения были присущи «новым» либералам, объединившимся вокруг журнала «Освобождение», начавшего издаваться с 1901 г. в Штутгарте известным теоретиком и активным участником либерально-народнического движения П. Б. Струве. Вскоре возник и либеральный «Союз освобождения», явившийся;! организатором «банкетной» кампании осенью 1904 г. и выступавший за ограничение самодержавия и принятие конституции. «Cтарые» либералы (составлявшие большинство участников движения) по-прежнему ориентировались на сотрудничество с правительством в проведении реформ. Ими был создан «Союз земцеконституционалистов», пытавшийся использовать исключительно легальные возможности земств.
В 1902 г. сохранявшиеся к тому времени народнические кружки и группы создали партию социалистов-революционеров (ее лидером стал В. М. Чернов). Их программа ставила задачу ликвидации самодержавного строя и построения социалистического общества в основе которого лежала бы крестьянская община. Следуя народовольческой традиции, эсеры не исключали тактику индивидуального террора, для чего была создана Боевая организация партии эсеров.
Первые партии могли существовать либо в глубоком подполье, либо в эмиграции, так как законы, разрешавшие их деятельность, отсутствовали.
Значение общественного движения в России в конце XIX — начале XX в. состояло в том, что оно обозначило самые болезненные точки в социально-экономическом и общественно-политическом строе России и предложило свой вариант их решения.
Добавить комментарий
РИСКИ РАДИКАЛИЗАЦИИ – тема научной статьи по СМИ (медиа) и массовым коммуникациям читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
УДК 316. 42:35; 316.65
DOI 10.18522/2227-8656.2022.1.13
УПРАВЛЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННЫМ СОЗНАНИЕМ: РИСКИ РАДИКАЛИЗАЦИИ
©2022 г. П. Н. Лукичев *, А. А. Али *
* Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону, Россия
Цель исследования состоит в определении причин и характера процесса радикализации общественного сознания и распространения идеологии экстремизма с использованием средств массовой коммуникации.
Методологическую базу исследования
составляют: бихевиористский методологический подход, использованный при анализе эффекта эхокамеры в интерактивном межличностном общении; структурно-функциональный методологический подход, примененный для раскрытия интернет-коммуникации как потенциального средства радикализации общественного сознания; системный методологический подход, позволяющий рассмотреть дизайн социальных сетей, используемый экстремистскими организациями.
Результаты исследования представлены: 1) выводом о потенциале интернет-коммуникации для осуществления управления общественным сознанием; 2) выводом о возникновении в технических условиях современной интернет-среды эффекта эхокамеры; 3) выводом о существовании тенденции архаизации общественного сознания в процессе интерактивной межличностной коммуникации с одновременной его радикализацией и распространением экстремистской идеологии.
Тип статьи в журнале — научная
MANAGING SOCIAL CONSCIOUSNESS: RISKS OF RADICALIZATION
©2022 P. N. Lukichev*, A. A. Ali *
* Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
The purpose of the study is to determine the causes and nature of the process of public consciousness radicalization and the spread of the extremism ideology.
The methodological basis of the research consists of a behaviorist methodological approach used in the analysis of the echo chamber effect in interactive interpersonal communication; a structural and functional methodological approach used to uncover Internet communication as a potential means of public consciousness radicalization and a systematic methodological approach that allows us to consider the design of social networks used by extremist organizations.
Research results are presented by 1) a conclusion about the potential of Internet communication for public consciousness management; 2) a conclusion about the emergence of the echo chamber effect in the technical conditions of the modern Internet environment; 3) a conclusion about the existence of a tendency to archaize public consciousness in the process of interactive interpersonal communication with its simultaneous radicalization and the spread of extremist ideology.
Перспективы исследования разворачиваются в виде анализа современного состояния экстремизма и специфики использования интернет-коммуникации экстремистскими организациями в целях радикализации общественного сознания.
Ключевые слова: социальные сети; интернет-коммуникация; эффект эхокамеры; экстремизм; радикализация общественного сознания
Prospects for the study unfold in the form of an analysis of the current state of extremism and the specifics of the Internet communication use by extremist organizations in order to radicalize public consciousness.
Keywords: social networks; Internet communication; echo chamber effect; extremism; public consciousness radicalization
Развитие средств массовой информации, а в особенности массовой коммуникации, и их современное состояние необозримо расширили возможности формирования в желаемом направлении общественного сознания и управление им. Конечно, такое управление существовало всегда, но именно на текущем историческом этапе благодаря новым техническим средствам оно стало использоваться с наибольшей эффективностью, в том числе и в русле формирования экстремистской идеологии. Однако суть ее действия состоит в том, что она влияет на психологическое благополучие личности, усиливая чувство враждебности к потенциальному или даже воображаемому противнику и препятствуя диалогическому взаимодействию между социальными группами и индивидами. Это, в свою очередь, требует противодействия экстремистскому контенту в среде интернет-коммуникации1.
С другой стороны, интернет-коммуникация раскрывает значительный потенциал для распространения идеологии экстремизма и практики терроризма. Ее использование позволяет террористам сплотить свои ряды и осуществлять террор в качестве политической тактики. Террористические группы проявляют все большую изобретательность и цинизм в том, как они используют информационно-коммуникативные технологии для распространения своих сообщений. Это особенно явно в регионах, таких, скажем, как страны Африки к югу от Сахары, где доступ к современным технологиям по-прежнему низок, но возрастает экспоненциальными темпами2. Равным образом экстремизм и терроризм представляют собой серьезную угрозу безопасности и развитию стран Восточной и Центральной Африки. Филиалы «Аль-Каиды», такие как «Ха-
1 Lally C., Bermingham R. Online Extremism — POST. URL: https:// web.archive.org/ web/20210527125920/; https://post.parliament.uk/research-brieflngs/post-pn-0622/
2 Anzalone C. Addressing the Enemy: Al-Shabaab’s PSYOPS Media Warfare — Combating Terrorism Center At West Point. URL: https://web.archive.org/web/20210527125033; https:// ctc.usma.edu/addressing-enemy-al-shabaabs-psyops-media-warfare/
ракат аль Шабааб аль Муджахидин» («Аль-Шабааб»), «Исламское Государство Леванта» (ИГИЛ) в Сомали, «Исламское государство Централь-ноафриканской провинции» (КСАР) или «Ансар ас Сууна» в Мозамбике, представляют собой реальную угрозу миллионам людей во всем этом регионе. Впрочем, то же самое относится и к странам с развитой экономикой, где через средства массовой коммуникации нагнетается радикализация и экстремистские настроения.
Пример — сомалийская джихадистская повстанческая группировка «Аль-Шабааб» — показателен. Она имеет как значительный потенциал в области вооружений, так и хорошо отточенные и слаженные средства массовой информации, через которые осуществляет психологические операции (имеющие аббревиатуру PSYOPS), обращенные к населению и в Сомали, и в Кении, и в Уганде, и в Бурунди, и даже в США. В этих операциях и пропагандистских сообщениях «Аль-Шабааб» пользуется отсутствием информационной прозрачности в некоторых случаях со стороны своих оппонентов, включая правительственные и международные средства массовой информации о деталях событий. При этом группа позиционирует себя как надежный источник информации на местах. Группировка боевиков активно стремится расширить проникновение своих сообщений в СМИ, привлекая внимание со стороны международных средств массовой информации, хотя эта практика оказалась неоднозначной. Террористические группы становятся все более творческими в том, как они используют информационно-коммуникационные технологии для распространения своих сообщений. Из-за ограниченных возможностей пользования Интернетом в странах Африки к югу от Сахары его контенты остаются практически не исследованными органами национальной безопасности этих стран до настоящего времени. Но и в странах с высокой степенью компьютеризации эта проблема стоит достаточно острой, требуя усилий по обеспечению государственной и общественной безопасности.
Неуклонно накапливающийся массив доказательств того, что радикализация через Интернет является реальным и опасным явлением, по-видимому, достигает критического уровня, приводя к пониманию необходимости контроля за распространяемой информацией, разработки способов ее верификации как владельцами порталов интернет-коммуникации, так и на личностном уровне интернет-пользователей. Террористы и экстремисты действительно используют Интернет для множества целей, распространяя информацию, нацеленную на радикализацию общественного сознания, — оперативного планирования, сбора средств и организации нападений (Freeden, 2006). Тем самым проблемы
онлайн-экстремизма и терроризма оказываются затрагивающими комплекс отношений между человеком, обществом, владельцами платформ интернет-коммуникации и государством (Burke, 2018).
Так называемая цифровая революция изменила жизнь людей по всему миру, однако тот восторженный оптимизм, который все еще существовал в 1990-х гг., теперь испарился: все знают, что Интернет не только создал платформы для общения и культурного обмена, но и оказался доступным практически всем, в том числе и тем, кто желал бы навязать свое искаженное видение мира, порожденное воспаленным воображением. Интернет превратился в инструмент воздействия на сознание людей, и многократно повторенная мысль, да к тому же опирающаяся на факты, которых на самом деле нет, но которые могли бы иметь место, подменяет объективную реальность ее формально возможным образом, обеспечивая тем самым высшую власть над людьми — власть над их сознанием (Лукичев, 2020).
Во многих аспектах экстремисты являются одними из ранних пользователей Интернета, и он уже давно неразрывно связан с экстремизмом. С началом нового тысячелетия Интернет становится все более важным для экстремистов всего мира. С тех пор, как он использовался для таких целей, как планирование террористических атак, вербовка и финансирование, появились его новые и мощные оболочки, эти направления экстремистской деятельности еще более укрепились1. Все основные социальные сети и платформы обмена файлами в той или иной степени затронуты экстремистской активностью. Сегодня Интернет уже не является лишь одной частью спектра экстремистской деятельности — он стал первичной оперативной средой, в которой реализуются политические идеологии, планируются атаки и совершаются общественные движения.
Тенденции использования современных технических средств информации экстремистскими организациями подвержены постоянному и быстрому изменению, нет никаких сомнений в том, что Интернет будет по-прежнему иметь первостепенное значение для экстремистских целей по всему идеологическому спектру в течение десятилетий. Его нельзя привить от экстремизма: история показывает, что по мере совершенствования технологий экстремисты будут адаптировать свои подходы, чтобы оптимально отражать новую оперативную среду и уклоняться от мер, направленных на их подрыв. Хотя угроза, которую они представ-
1 Груздь А., Уэллман Б., Тахтеев Ю. Воображая Twitter как воображаемое сообщество. URL: https://
www.semanticscholar.org/paper/Imagining-Twitter-as-an-Imagined-Community-Gruzd-WeUman/90ce8372893
bb64522939db8e720eeec462dbad2
ляют, не может быть искоренена, ее можно смягчить с помощью осознанного выбора политики.
Исследования показали (Поцелуев, 2016), что природа экстремизма не изменилась, и он является, по сути, все той же преступной деятельностью в новых условиях и ничем не отличается от обычных экстремистских и террористических действий. Проблема с этим постулатом заключается в том, что киберопосредованная преступность, такая как экстремизм в Интернете, несопоставима с условиями обычной преступности, интерактивная среда предоставляет преступникам альтернативные методы идеологического воздействия на сознание людей и возможности для причинения вреда и провокации беспорядков. Инфраструктурные свойства Интернета, особенно на сайтах социальных сетей, могут предоставить экстремистским организациям и индивидуальным блогерам широкие возможности для распространения своих взглядов, тем более в тех случаях, когда они остаются анонимными. Отсутствие реальных имен означает, что пользователи могут распространять информацию и получать к ней доступ, не будучи идентифицированными. Нахождение за компьютером по сравнению с общением лицом к лицу дает людям чувство бесконтрольности и анонимности, что может заставить их действовать необычным образом, раскрывая свои скрытые качества и наклонности. С другой стороны, это приводит к деиндивидуализации, обезличиванию членов группы, находящихся в интерактивном взаимодействии. Тем самым уровень экстремистского нарратива в значительной мере может быть продуктом анонимности пользователя.
Дизайн социальных сетей позволяет существовать такому явлению, как эффект эхокамеры, в рамках которой легко происходит распространение и популяризация экстремистских воззрений. Среда эхокамеры формируется в результате того, что Интернет создает пространство, в котором возникают дискуссии и образуются группы единомышленников, чьи убеждения и взгляды совпадают. Платформы социальных сетей создают объединения таких единомышленников, позволяя им защитить эхокамеры от альтернативных точек зрения, что укрепляет высказанные убеждения и усиливает предубеждения (Глазьев, 2008). Таким образом онлайн-сообщества превращаются в кибермобы. Однако если Facebook выступает как платформа, которая предоставляет людям возможность установить прочные отношения друг с другом, то Twitter является более сильным посредником в распространении информации. Twitter предоставляет платформу, которая позволяет процветать феномену эхокаме-ры, где как раз и содержится контент онлайн-экстремизма.
Инфраструктура сайтов социальных сетей вызывает обеспокоенность по поводу материалов, которые доступны, распространяются, продвигаются и поддерживаются в эхокамерах. Наблюдается снижение качества и достоверности источников и материалов — информации, передаваемой в Интернете и социальных сетях.
Человек аграрной эпохи полагался на истинность устно переданной информации, за которую коммуникатор отвечал своим добрым именем, своей честью. Человек индустриального общества, уже не доверяющий устному сообщению, привык полагаться на верность печатного слова и визуальный образ фотографий и документальных кинолент. И вот этот человек индустриального общества со своим сложившимся, устойчивым восприятием мира и доверия к печатному слову и визуальным источникам информации столкнулся с новой технической реальностью, когда оказалось, что ничему уже верить нельзя (Константинов, 2021).
Текущая тенденция в обмене информацией привела к большим объемам поддельных новостей, предвзятых нарративов и теорий заговора. Проблема в результате заключается в том, как распространение сфабрикованных материалов, по-видимому, быстрее рассеивается и достигает большей аудитории по сравнению с законными новостями и официальными источниками. Исследователи демонстрируют, как ложные новости и дезинформация на сайтах социальных сетей могут поощрять экстремизм (Mallison, 1975).
Желание понять успешность экстремистской пропаганды и малую эффективность официальной информационной политики неизбежно возвращает к идеям Н. К. Михайловского, давшего анализ воздействия нетривиальных событий на сознание людей (Михайловский, 1998). Профессиональная узкая специализация, являющаяся следствием прогрессивного цивилизационного развития, погружает человека в состояние тупого однообразия. Изо дня в день происходящее одно и то же лишает личность смысла существования, порождая конфликт многогранной уникальной личности и общества, требующего взаимозаменяемости индивидов, а значит, их тождественности. Появление чего-либо необычного, яркого, цветного, будораживающего сознание, воздействующего на воображение заставляет стряхнуть с себя примитивность привычного быта, вследствие чего личность обретает смысл бытия. Этим свойством как раз обладает идеология экстремизма, радикализирующая сознание личности, вырывающая ее из тупого существования в серой действительности. Информация, поступающая из официальных каналов, или ретрансляция ее содержания выглядят скучными, поскольку вновь и
вновь окунают личность в это серое однообразие. Спокойное и глубокомысленное научное рассмотрение каких-либо событий, явлений, процессов представляется неинтересным, требует усилий для его понимания. Напротив, любая радикальная точка зрения вызывает чувственный всплеск, энергетическую вспышку эмоций, делает личность готовой к восприятию экстремистских идей.
Таким образом, с одной стороны, наблюдается расширение сферы недоверия к информации, распространяемой как на уровне непосредственно межличностного общения, так и по отношению к печатному слову и визуальным образам фото- и кинодокументов. Но ни одно общество, ни цивилизация в целом не могут длительное время существовать в условиях циркулирования искаженной, ложной информации, они неизбежно распадаются до молекулярного состояния, где достоверность информации еще сохраняется и сохраняется доверие между людьми (Лу-кичев, 2017. С. 147-164). Однако в условиях использования современных технических средств такими молекулами оказываются эхокамеры интерактивного межличностного взаимодействия. С другой стороны, доверительное общение здесь связано с эмоциональными всплесками и распространением яркой информации о событиях и процессах, которые могут быть, и индивидуальное сознание допускает, что именно поэтому они и имеют место быть.
В результате сложившаяся сегодня тенденция к архаизации сознания, неизбежная при атомизации общественного сознания к молекулярным структурам, уже в недалеком будущем развернется эскалацией радикализма и экстремизма не только в странах со слабой и коррумпированной экономикой, но и во всем мире. Это потребует усиления и напряженной работы специалистов по выявлению ложных данных и фейковых новостей с противодействием им по тем же или вновь созданным каналам коммуникации, обнаружения экстремистских группировок в эхокамерах еще до перехода их, по сути, к террористической активности.
Литература
Глазьев С. Ю., Микерин Г. И. Либерально-патерналистская интерпретация «третьего пути» как реакция на переход к инновационной экономике // Российский экономический журнал. 2008. № 5-6.
Константинов М. С., Поцелуев С. П., Лукичев П. Н., Подшибякина Т. А., Внукова Л. Б. Когнитивно-идеологические матрицы восприятия студентами Юга Рос-
References
Glazyev, S. Yu., Mikerin, G. I. (2008). Liberal-paternalistic interpretation of the «third way» as a reaction to the transition to an innovative economy. Rossijskij ekonomicheskij zhurnal, 5-6. (In Russian).
Konstantinov, M. S., Potseluev, S. P., Lukichev, P. N., Podshibyakina, T. A., Vnu-kova, L. B. (2021). Cognitive-ideological matrices of students’ perception of modern
сии современных социально-политических кризисов. Ростов н/Д.; Таганрог: ЮФУ, 2021. 282 с.
Лукичев П. Н. Междисциплинарные подходы к анализу факторного пространства социальных конфликтов. Ростов н/Д.; Таганрог: ЮФУ, 2020. 140 с.
Лукичев П. Н. Общая теория социальной динамики: основания и начала анализа. М.: РУСАЙН, 2017. 324 с.
Михайловский Н. К. Герои и толпа // Избр. труды по социологии : в 2 т. Т. 1 / отв. ред. В.В. Козловский. СПб.: Алетейя, 1998. 361 с.
Михайловский Н. К. Герои и толпа // Избр. труды по социологии : в 2 т. Т. 2 / отв. ред. В.В. Козловский. СПб.: Алетейя, 1998. 405 с.
Поцелуев С. П., Константинов М. С., Лукичев П. Н., Внукова Л. Б., Николаев И. В., Тупаев А. В. Игры на идеологической периферии. Праворадикальные установки студенческой молодежи Ростовской области. Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2016. 226 с.
Burke J. The Culture of Terrorist Propaganda in Sub-Saharan Africa A Case Study on Al-Shabaab’s Use of Communication Technologies in Somalia and Kenya / Ed. by P A. De Waal, P.C. Gideon. 2018.
Freeden M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. Oxford: Oxford University Press, 2006.
Mallison W., Mallison S. The concept of Public Purpose Terror in International Law // Journal of Palestine Studies. 1975. Vol. 4. P. 36-41.
Для цитирования: Лукичев П. Н., Али А. А. Управление общественным сознанием: риски радикализации // Гуманитарий Юга России. 2022.1 (53). Т. 11. С. 171-179. DOI 10.18522/2227-8656.2022.1.13
Сведения об авторах
Лукичев Павел Николаевич
Доктор социологических наук, профессор, профессор кафедры конфликтологии
socio-political crises in the South of Russia. Rostov-on-Don; Taganrog: SFU Publ. (In Russian).
Lukichev, P. N. (2020). Interdisciplinary approaches to the analysis of the factor space of social conflicts. Rostov-on-Don; Taganrog: SFU Publ. (In Russian).
Lukichev, P. N. (2017). General theory of social dynamics: Foundations and beginnings of analysis. Moscow: RUSAIN Publ. (In Russian).
Mikhailovsky, N. K. (1998). Heroes and the crowd. Selected works on sociology in 2 vol. Vol. 1. V.V. Kozlovskij (Resp. Ed.). Saint Petersburg: Aleteiya Publ. (In Russian).
Mikhailovsky, N. K. (1998). Heroes and the crowd. Selected works on sociology in 2 vol. Vol 2. V.V. Kozlovskij (Resp. Ed.). Saint Petersburg: Aleteiya Publ. (In Russian)
Potseluev, S. P., Konstantinov, M. S., Lukichev, P. N., Vnukova, L.B., Nikolaev, I. V., Tupaev, A.V. (2016). Games on the ideological periphery. Right-wing radical attitudes of students of the Rostov region. Rostov-on-Don: Izd-vo YUNTS RAN. (In Russian).
Burke, J. (2018). The Culture of Terrorist Propaganda in Sub-Saharan Africa. A Case Study on Al-Shabaab’s Use of Communication Technologies in Somalia and Kenya. P. A. De Waal, P. C. Gideon (Eds).
Freeden, M. (2006). Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. Oxford: Oxford University Press.
Mallison, W., Mallison, S. (1975). The concept of Public Purpose Terror in International Law. Journal of Palestine Studies, 4, 36-41.
История статьи:
Поступила в редакцию — 18.12.2021 г.
Получена в доработанном виде -28.01.2022 г.
Одобрена — 06.02.2022 г.
Information about authors
Pavel Nikolaevich Lukichev
Doctor of Sociological Sciences, Professor, Professor of the Department
и национальной безопасности, Южный федеральный университет
344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 160, e-mail: [email protected]
Али Абдирахман Ахмед
Аспирант кафедры конфликтологии и национальной безопасности, Институт социологии и регионоведения Южного федерального университета
344006, г. Ростов-на-Дону,
ул. Пушкинская, 160,
e-mail: [email protected]
of Conflictology and National Security, Southern Federal University
160 Pushkinskaya St., Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected]
Ali Abdirahman Ahmed
Postgraduate Student of the Department of Conflictology and National Security, Institute of Sociology and Regional Studies, Southern Federal University
160 Pushkinskaya St., Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected]
Политика по борьбе с экстремизмом в России и как она работает на практике
Российское правительство заработало репутацию использования антиэкстремистских законов в качестве инструмента против своей политической оппозиции, но реальность гораздо сложнее, согласно Александру Верховскому , Директор Информационно-аналитического центра «СОВА», Москва и Рейган Фассел, научный сотрудник Национального фонда поддержки демократии. Выступая на лекции 14 января 2013 года в Институте Кеннана, Верховский заявил, что антиэкстремизм имеет в России двоякое значение: одно в рамках закона, а другое в политике. «В России есть экстремисты, — пояснил Верховский, — и преступления совершаются на почве экстремистской идеологии или ненависти. Но состав законов, направленных на устранение этой вполне реальной угрозы, и обеспечение соблюдения этих законов создают свои проблемы».
Самое упрощенное объяснение антиэкстремистских законов и правоприменения состоит в том, что это инструмент государственного подавления. Тем не менее, заметил Верховский, почти никому из участников недавних массовых политических протестов не было предъявлено обвинение ни по одному из антиэкстремистских законов. В прошлом году 29 человек были осуждены за высказывания, которые не были разжиганием ненависти, или за членство в запрещенной организации, но это число меньше, чем 36 годом ранее. Лишь немногие были осуждены и заключены в тюрьму по законам о борьбе с экстремизмом. Итак, спросил Верховский, если это не серьезное орудие политического угнетения, то для чего оно используется?
Определение экстремизма в соответствии с этими законами в основном представляет собой список запрещенных действий: терроризм, насильственные преступления на почве ненависти, разжигание ненависти и т. д. Статуты о преступлениях на почве ненависти очень похожи на европейские законы, но список защищаемых групп и, следовательно, преследуемых лиц , дал некоторые странные результаты. По этим статьям были осуждены участницы Pussy Riot, совершившие антипутинский «панк-молебен» в православном соборе. Миллиардера-диссидента Александра Лебедева привлекли к уголовной ответственности за «преступление на почве ненависти по политическим мотивам» за то, что он избил другого гостя на ток-шоу.
Но в целом, по словам Верховского, законодательство о преступлениях на почве ненависти работает более-менее исправно. Он используется для преследования действительно опасных агрессивных групп и привел к снижению количества насильственных преступлений на почве ненависти в 2011 году (25 убийств) по сравнению с 2008 годом (116 убийств). Верховский добавил, что было бы неправильно связывать это снижение с тем, что российское государство переориентировало свое внимание на политическую оппозицию. Он отметил, что снижение числа преступлений на почве ненависти происходило задолго до начала протестного движения.
Проблема с антиэкстремистскими законами России заключается в расплывчатых формулировках, которые можно интерпретировать слишком широко. Запрет на «возбуждение социальной розни» может разумно означать, что профсоюзы виновны по определению. Формулировки, запрещающие «возбуждение религиозной розни», могут и используются для запрета прозелитской деятельности религий. Запрет на «публичное подстрекательство» к «открытому списку людей» не имеет практических ограничений и, похоже, подвергает опасности любого, кто использует Интернет для провокационных комментариев. «В прошлом наши демократические силы оказывали давление на правоохранительные органы, чтобы они пресекали любые случаи ненормативной лексики», — сказал Верховский. «Теперь правоохранительные органы используют эти открытые определения в соответствии с законом, чтобы преследовать всех». В 2012 году мы впервые за постсоветский период увидели больше осужденных за разжигание ненависти, чем за преступления на почве ненависти. Верховский предупредил, что язык ненависти является более легкой мишенью, и это может иметь реальные последствия для действий полиции против лиц, совершивших настоящие преступления на почве ненависти.
Другим непреднамеренным последствием закона являются трудности, с которыми столкнулись прокуратура и суды при определении того, какие произведения должны быть запрещены или подвергнуты судебному преследованию. Решение, которое нашли суды и прокуратура, заключалось в том, чтобы созвать академических экспертов для вынесения приговоров. Наличие списка «экспертов» по вызову, возможно, облегчило нагрузку на полицию и суды, но также открыло двери для коррупционного процесса. Получившаяся в результате система привела к ряду примеров, когда цель закона была перевернута с ног на голову. Неудобные сочинения и писатели запрещаются как экстремистские; тем не менее, «эксперты» отвергли наличие компонента ненависти в некоторых нападениях на расовой почве. «Ситуация привела к протестам против плохих экспертов, — отметил Верховский, — но сам закон никто не преследует». Одна из причин заключается в том, что многие демократически настроенные люди в России до сих пор верят в возможность запрета «плохих мнений» как таковых. Например, не было протестов против очень странной идеи создания списка запрещенных книг, видео и других материалов.
Баланс между необходимостью борьбы с экстремизмом в обществе и политической и религиозной свободой никогда не бывает легкой задачей. «Я не думаю, что для российского общества или политического режима возможна быстрая или легкая смена», — заключил Верховский. «Я надеюсь на консенсус в отношении того, что закон в том виде, в каком он написан, контрпродуктивен для всех».
Ф. Джозеф Дрезен
Символизм и радикализация: новый русский протест
Россияне, когда-то запуганные потенциальными последствиями выхода на улицы, все больше готовы протестовать по неполитическим и местным вопросам. Не сумев подавить эти протесты силой, власти — федеральные, региональные и местные — прибегают к уступкам, предлагая символические уступки, а иногда даже выполняя требования протестующих. Но они ошибочно приняли символические причины этих протестов за настоящие движущие силы беспорядков в России. Тем временем протестующие станут еще более радикальными и в конечном итоге могут стать достаточно смелыми, чтобы выдвигать откровенно политические требования.
Митинги и протесты в России — по разным вопросам и в разных уголках страны — перестали быть чем-то экстраординарным. Еще недавно горстка людей, протестующих на центральной площади провинциального городка, привлекла бы всеобщее внимание и попала бы в центральные новости. Но митинги и протесты сейчас происходят все чаще, в первую очередь потому, что россиянам уже все равно, если власти откажутся санкционировать то или иное собрание, сделав его и участие в нем незаконными.
Действительно, протестующие становятся радикальными. Теперь они отказываются поддаваться давлению и готовы выйти на улицы по таким неполитическим вопросам, как окружающая среда, и таким локальным, как строительство собора. Не в силах подавить протесты силой, власти с растерянностью встречали эти проявления массового несогласия и пытались пойти навстречу протестующим, иногда выполняя их требования.
Каждую ночь на прошлой неделе несколько тысяч жителей Екатеринбурга собирались в сквере у городского драмтеатра в знак протеста против плана строительства Екатерининского собора на месте сквера, строительный проект поддержали местная епархия, областной властями и некоторыми крупными предприятиями, но противится общественности. Протесты были спонтанными и, следовательно, не санкционированными властями; некоторые участники были задержаны полицией, которых сопровождали члены академии боевых искусств, созданной Русской медной компанией (РКК), одним из спонсоров строительного проекта. Эти люди охраняли забор, воздвигнутый вокруг парка, и не боялись устно или физически противостоять протестующим.
Таким образом, протестующим угрожали телесные повреждения, задержания и обвинения, как административные, так и уголовные. Некоторые дошли до того, что физически спасли других протестующих от полиции, насильственно демонтировали забор и распылили перцовый баллончик на сотрудников RCC — беспрецедентная сцена.
Месяцем ранее несколько тысяч человек прошли по центральной улице Архангельска и провели митинг на центральной площади города — в обоих случаях без согласования с властями — в связи со строительством полигона для переработки отходов мусор. В феврале санкционированный митинг по тому же вопросу, проведенный на окраине города, собрал тысячи людей, которые выдержали холод и многокилометровый переход к месту, выбранному властями. Район обслуживали несколько автобусов. Ранее несколько многотысячных митингов прошли в столице Ингушетии Магасе, где местные жители возражали против перекройки границы республики с Чечней. Они не боялись противостояния с силовиками.
Все это свидетельствует о вновь обретенной готовности протестующих к участию в несанкционированных собраниях, бесстрашии, которое до недавнего времени было ограничено лишь горсткой активистов.
Потенциальные последствия участия когда-то перевешивали возмущение действиями властей. Но потребность высказаться и заявить о своем недовольстве сейчас имеет тенденцию преобладать в новой, радикальной форме, будь то демонтаж забора в Екатеринбурге или прокалывание шин строительных машин и перекрытие дорог в Архангельской области.
Правда, Шиес, где строится вышеназванный мусорохранилище, находится в нескольких сотнях километров от Архангельска — большее расстояние, чем расстояние между жителями подмосковного Ядрово и близлежащей мусорной свалкой, что делает невозможным им дышать. Хотя опасные отходы, подобные тем, которые будут храниться в Шиесе, могут просочиться сквозь болотистую почву, попасть в реку и стекать в Архангельск, когда и как будут ощущаться последствия, — довольно туманная причина для тысяч протестов.
Не так давно люди оставались дома в гораздо более критических ситуациях. Полигон Кучино в подмосковной Балашихе отравил воздух и испустил зловоние, которым пахло на юго-восточном окраине Москвы и в самой столице, прежде чем президент Владимир Путин закрыл его. Но протестов не было, а архангельчане регулярно выходят на улицы из-за мусорохранилища за сотни километров, которое еще предстоит построить.
То же самое и в Екатеринбурге. Правда, в городе мало парков, но много церквей. Тем не менее, как отмечают сторонники строительного проекта, парк, о котором идет речь, был практически безлюдным и не являлся главной достопримечательностью. Тем не менее, жители города были готовы защищать этот клочок зелени, даже когда им угрожала расправа.
Протестующие ухватились за символические проблемы, связанные с унижением. Хотя полигон Шиес находится далеко от Архангельска и его жителей, он будет перерабатывать отходы из Москвы, что протестующие считают оскорбительным и неуважительным.
Точно так же и в Екатеринбурге жители города давно жалуются на точечную застройку и отсутствие зеленых насаждений. Поиски земли для строительства собора продолжались около десяти лет. Что сделало последнюю попытку его строительства столь спорной, так это всеобщее недовольство. У обедневшей Ингушетии есть еще более символический повод для протеста: хотя на земле, отданной Чечне, никто не живет, но она по-прежнему считается «нашей землей». Протестующие в Ингушетии также указывали на безработицу и местную коррупцию и выражали обеспокоенность по поводу роста цен и непопулярных пенсионных реформ.
Разочарованным правительством, которое сумело разочаровать практически все возрастные, социальные и профессиональные группы в стране, россиянам нужен лишь символический повод, объединяющий и мобилизующий их для выхода на улицы.
И все же символический повод для протеста — лишь последняя капля в море всеобщего недовольства. Если бы мэр Москвы отказался от строительства могильника Шиеса, протесты в Архангельске были бы спровоцированы другим инцидентом; Не избежали бы беспорядков и екатеринбургские власти, если бы не поставили забор в парке. Протестующие по всей России признают, что общее недовольство нарастает уже давно и что они не вышли бы на улицы, будь то в защиту парка или против свалки, во времена изобилия.
На данный момент протестующие сосредоточились на неполитических вопросах, боясь выдвигать откровенно политические требования. Организаторы митинга в Архангельске подчеркивают неполитический характер протестов, но политические заявления все еще можно услышать, в том числе призывы к Путину и премьер-министру Дмитрию Медведеву уйти в отставку.
В Екатеринбурге, Архангельске и Магасе протестующие потребовали отставки губернаторов своих регионов. Евгений Куйвашев из Екатеринбурга — второй саквояжник, управляющий Свердловской областью. Игорь Орлов, живущий в Архангельской области с советских времен, сейчас воспринимается как аутсайдер. Его предшественник, бывший мэр Якутска Илья Михальчук, был еще одним саквояжем. Люди видят в губернаторах регионов посланников центра и обвиняют их в пособничестве мэру Москвы и Русской православной церкви и подрыве их реальных избирателей.
Федеральные власти явно обеспокоены. Строительство Шиеса было остановлено после встречи в Кремле, а Путин раскритиковал действия архангельских городских и областных властей. Что касается Екатеринбурга, то президент предложил провести опрос населения по поводу строительства собора.