Определение культура в культурологии это: Культура – Гуманитарный портал

Что такое культурология?

Буровский А.М.

Аннотация. Рассматривается множество определений культурологии, анализируются место этой науки в системе знаний, ее цели, предмет и метод. Автор не настаивает на исключительной правоте одного из подходов, скорее пытается их соотнести между собой и примирить.

Ключевые слова: культура, культурология, шедевры культуры, культурная антропология, культурная приматология, антропологический подход, экологические определения, космопланетарный подход, семиотический подход, синтезная теория эволюции, синтезная культурология 

Открыть PDF-файл

Отец-основатель

Термин «культурология» ввел в науку американский антрополог Лесли Уайт. Этот незаурядный человек окончил социологический факультет Чикагского университета и начал с полевых исследований индейцев пуэбло на юго-западе США. В результате Уайт пришел к выводу, что культура – важнейшая характеристика общества и человека вообще, независимая от социальных законов и экономики, и что история человечества во многом – история развития культуры.

Термин «культурология» впервые использовал германский ученый В. Оствальд. В науку же ввел его именно Л.Уайт – в 1930 г., когда он прочитал в университете курс «Культурология». В дальнейшем свои идеи он изложил в фундаментальных работах: «Наука о культуре» (1949), «Эволюция культуры» (1959), «Понятие культурных систем: ключ к пониманию племен и наций» (1975). Он также опубликовал несколько больших статей, в том числе в престижном американском журнале «Сайенс» (1958). 

Учение Лесли Уайта

Уайт полагал, что ни одна из как гуманитарных, так и естественных наук не объясняет, чем принципиально человек отличается от любого другого животного. В них даже не может быть внятно поставлен такой вопрос. Исследователь считал, что нашел ответ на этот вопрос, только человек может превращать любые объекты в символы, наделять их значениями и смыслами вне зависимости от их реальных физических или иных свойств? Символы так же реальны для человека, как физическая или биологическая реальность. Эта реальность и есть культура, а наука, изучающая логику и законы создания и использования символов – культурология.

Для понимания законов развития культуры Л.Уайт применил подход, который много позже Н.Н.Моисеев назовет «физикалистский» [1]. Функционирование и развитие человеческого общества, в конечном счете, есть не что иное, как удовлетворение потребностей. Символы и создаются с целью помогать человеку понимать окружающее и удовлетворять свои потребности. Тогда культура есть не что иное, как система средств получения и использования энергии. И, следовательно, она подчиняется тем же фундаментальным законам, что и другие материальные системы, − законам термодинамики. Культура, как имманентно присущая человеку реальность, возникает вместе с человеком. Все локальные культуры племен, народов и цивилизаций – лишь проявления единого глобального процесса. На протяжении всей творческой жизни Уайт отстаивал идею исследования всех культур в рамках единой целостной науки.

Культура, по мнению исследователя, развивается помимо и независимо от воли людей [2]. Он дал несколько определений, не противоречащих друг другу, но позволяющих очень разные трактовки. Уайт полагал, что культура, по сути, есть нечто «внешнее» для личности человека. Но говорим же мы об индивидуальном человеке, как о носителе культуры? По Уайту, культура надсоматична или суперорганизменна. Термины странно звучат для россиянина, но суть хорошо уловима: культура – явление надорганизменное. Логично. Но ведь и законы поведения стад млекопитающих, даже примитивных форм жизни, изучаемые этологией, тоже явление надорганизменное

[3]. И семейная организация животных надорганизменна [4]. Где грань, и существует ли она? Уайт полагал культуру сферой абстракций и идей, символов и их отношений. Он даже отрицал существование материальной культуры, потому что «сандалии из шкуры и керамические сосуды не просто шкура и глина, а затвердевшее поведение людей» [5]. Важны не материальная и духовная культура, а «векторы» культуры, т.е. структуры, каждая из которых имеет величину и направленность. Самым главным для исследователя в культуре были символы – нераспознаваемые органами чувств ценности, соединенные с физической формой. Передача значения символа происходит тем же самым образом, каким создается символ: при помощи неврологической «способности к символизированию». «Символы создаются путем закрепления какого-либо значения или качества за определенной физической формой» [6]. Уайт определял культуру также и следующим образом: «Культура представляет собой организацию явлений, видов и норм активности, предметов (средств, вещей, созданных с помощью орудий), идей (веры, знания) и чувств (установок, отношений, ценностей), выраженных в символической форме»

[7]. Способности к символизации можно передавать небиологическими средствами, и это одно из с самых важных ее свойств. Культуру можно назвать формой социальной наследственности. Таким образом, культура переходит с течением времени от одного поколения к другому.

Символический подход к культуре активно развивался в американской этнологии в 1960–1970-е гг. Свой вклад в формирование символической культурологии внесли французские структуралисты Ж.Лакан, М.Вико, К.Леви-Стросс [8], Леви-Брюль [9]. Близкие идеи высказывали и создатели нарративной семиотики, особенно американский лингвист и этнограф Э.Сепир

[10].

Но структуралисты никогда не были «физикалистами», а Лесли Уайт – был. «Чтобы противостоять космическому потоку, живые организмы должны захватывать свободную энергию из неживых систем и использовать ее для поддержания жизни. С этой точки зрения жизнь есть борьба за свободную энергию. Энергия сама по себе ничего не значит. В культурной системе важна лишь та энергия, которая контролируется, направляется. А это уже достигается технологическими средствами, теми или иными орудиями производства. Культура развивается по мере того, как увеличивается количество энергии, потребляемое в год на душу населения, либо по мере роста эффективности орудий труда, при помощи которых используется энергия» [11]. В среде, окружающей культурную систему, автор различает два фактора. Во-первых, приматы, способные к членораздельной речи и символическому поведению, и, во-вторых, среда Земли и окружающего ее космоса. При этом приматы, рассмотренные вне культурного контекста, являются всего лишь животными, людьми их делает культура. Человек, конечно же, включен в культурную систему, но он лишь «капсула культуры». «Не природа создает культуру, а, наоборот, культура накладывает печать человечности на определенный вид приматов» [12].

Лесли Уайт свою теорию культуры назвал культурологией. Культурология, по его мнению, отрасль антропологии, которая рассматривает культуру (институты, технологии, идеологии) как самостоятельную упорядоченность феноменов, организованных в соответствии с собственными принципами и существующих по своим законам.

Неопределенность термина

Официально моментом рождения культурологии считается 1949 г. – год выпуска книги «Наука о культуре» [13]. Основные работы Уайта появились на русском языке много позже, уже в XXI в.

[14]. Но термин «культура» используют уже тысячелетия, и в достаточно разных значениях. Этимология слова «культура» восходит к латинскому “culture” − возделываю, выращиваю. Отсюда многие слова в современных языках, например, «культивация».

Концепции культуры пытались создавать Монтескье, Мирабо, Тюрго, Кондорсе – сводя развитие культуры в основном к генезису дико понимаемого ими «разума». И.Гердер рассматривал культуру как раскрытие прогрессивных способностей человеческого ума, а Ф. Клемм почти за столетие до Уайта, в середине XIX в. считал культуру отличительной чертой человека [15].

Тейлор, Фрэзер [16] и другие английские ученые и философы XIX в. попытались дать термину хоть какое-то определение.

Основоположник английской антропологии Э.Тейлор заимствовал термин у немецких историков культуры и определил культуру как сложное целое, которое слагается из «знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества» [17]. Данное определение еще наиболее четкое в ряду подобных. В этой «культурологии до культурологии» или вообще не давалось определение, что такое культура, или этому определению придавалось очень мало значения. Видимо, все было ясно и так. Уайт во многом продолжил традицию: понимания культуры как сугубо человеческого феномена, отделяющего человека от остальных живых существ. При неполной ясности самого исходного термина. До сих пор не существует ни единого для всех ученых, ни общепринятого рабочего определения культуры. Само по себе это не так уж трагично: в конце концов, такие понятия, как «материя», «энергия» и тем более «информация» или понятие «жизнь» не имеет такого единого и обязательного для всех значения. Разные ученые и разные школы используют эти термины очень по-разному, а то и произвольно. Часто на научных конференциях уважаемым коллегам достаточно договориться о смысле применяемых терминов, и становится очевидно, что между ними нет явных противоречий. Но терминология – разная.

Сам Уайт дал настолько расплывчатые определения культуры и позволил настолько по-разному их трактовать, что можно быть убежденными сторонниками и чуть ли фанатами отца-основателя, но утверждать прямо противоположные вещи. Складывается впечатление, что уважаемых коллег проблема вообще не интересует. I Российский культурологический конгресс в июне 2006 г. в Санкт-Петербурге состоялся как событие масштабное и представительное. Но среди всего прочего, конгресс показал и невероятный разброс самых общих представлений о том, что такое культура, и чем занимается культурология [18].

В любом серьезном сборнике, пусть самого высокого международного уровня, уважаемые коллеги рассказывают о самых разнообразных предметах, включая «комплекс Кассандры» [19], «комплекс козла отпущения» [20] или проблемы самоидентификации [21]. По их убеждению, исследование почти любых частностей, будь то частности гендерных отношений, образа жизни или изучение отдельных объектов материальной культуры, входит в понятие «заниматься культурологией, изучать культуру». Поскольку такой частный, «вещеведческий подход» в культурологии распространен, рассмотрим его подробнее.

Шедевры культуры

Часто под культурой понимается совокупность неких шедевров культуры (или объектов, понимаемых данным обществом, как шедевры), под культурной деятельностью – создание шедевров, а под культурологией – изучение самих шедевров или обстоятельств и условий их создания. Такой подход – явление, с одной стороны, очень частное. Исследователь Казанского собора вполне может и не давать исчерпывающих определений культуры и вообще не знать ничего, что выходит за пределы его узкоспециальных интересов (например, технические детали, которые использовались при его возведения и т.д.). Изучение любого шедевра или совокупности шедевров показывает примеры такого подхода. В этом смысле исследования Петербурга как громадного исторического города и отдельных объектов его архитектуры дает много подобного рода примеров [22].

Но, вместе с тем, изучение отдельных объектов ближе к предмету культурологии, чем могло бы показаться. Согласно Уайту, все материальные объекты, создаваемые в культуре, представляют собой визуализацию неких идеальных представлений. Если так, то задача частного исследования − выявлять эти представления через изучение объектов: городов, отдельных фрагментов городского ландшафта, архитектурных ансамблей и сооружений, скульптурных и живописных произведений [23].

Каждая культура имеет набор объектов, которые она считает для себя особо значимыми. Без знания, что такое Форум или что такое Пантеон римский гражданин просто не мог существовать в этом качестве. Столь же значимыми объектами в Средневековье были многие соборы, а в России XIX в. − Зимний дворец и весь ансамбль Петербурга в целом. Такие сооружения рассматриваются как шедевры − от старофранцузского “Chedeuwer”: в средневековых цехах так назывался модельный образец продукции, который должен был сделать подмастерье. Цех рассматривал шедевр и признавал (или не признавал) его мастером.

Объекты становятся шедеврами культуры по принципу массового признания. То, что сделано отдельным человеком (Монферраном, Росси или Воронихиным), приобретает значение культурного символа. Это происходит, если достигнут определенный уровень качества. Слабые, неискусные сооружения не обладают качеством «искуса» − способностью вызывать интерес, обращать на себя внимание, вызывать эмоциональный отклик. Важное условие превращения произведения в шедевр – если в объекте визуализированы идеи, ценности и символы, значимые для всей культуры. Художник, как принято полагать, совершает акт самовыражения. Но культура признает его как создателя шедевра (а в ряде случаев и поручает ему создание шедевра) только исходя из своих коллективных представлений. В шедевре визуализируется коллективное бессознательное, групповое представление об идеале. Огромное значение имеет прочтение символики образов архитектурных и художественных произведений. Выявление и анализ визуализированных образов – задача относительно легко решаемая. Но часто визуализируются абстрактные представления, и их несравненно труднее «найти&raq@???[24]. Визуализация идеальных ценностей культуры в материальные объекты требует умения понять, что стояло за образами и композиционными формулами для самого создателя сооружения. Воплощение идеальных представлений и ценностей культуры в материальные объекты происходит не только в виде визуальных образов, но и в литературных текстах, произведениях музыкального искусства, декламации и т.д. В последнем случае, вероятно, надо говорить об «озвучивании» образа или представления. Изучение шедевров – тоже культурология.

Существующие определения

В архиве автора данной статьи собрано около трехсот определений культуры, но коллегам известно значительно большее их число. Так, согласно и%D@ ???[25]. Само понимание специалистами, что есть культура, может стать предметом специального исследования.

Самым предварительным образом можно выделить четыре направления в даваемых определениях. Чуть ли не самое распространенное из них лучше всего назвать «частичным» или «произвольным». В каждом из них схвачено только то, что автору или «его» школе представляется самым главным. Таковы определения культуры как «культура – это умение красиво танцевать» или «культура есть способность творить произведения искусства» [26]. В сущности, эти определения и не претендуют ни на что. Если их и можно принимать всерьез – то не более чем своего рода «инструмент разового использования», конкретизацию каких-то общих представлений.

В таких понятиях, как «культура микроорганизмов» или «технологическая культура», подобный подход более приемлем именно потому, что не претендует на универсальность. Речь откровенно идет о частном проявлении деятельности человека.

Другой класс определений культура можно назвать «достижительным» или традиционно-советским. Например, культура есть «исторически определенный уровень развития общества и человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях» [27]. Этот подход ярко проявляется в структуре традиционных школьных и вузовских учебников по истории: каждый раздел в них завершается главой «Культура античной Греции» или «Культура раннего средневековья» [28]. Получается, что история идет сама по себе, и в организации производства, ведении войн, государственном управлении, создании общественных институтов или рождении новых культура как бы не присутствует. Культура – нечто отдельное от жизни общества. «Достижения», которые лежат отдельно от всего остального. В этом отношении характерно существование особых «домов» и «дворцов культуры». В них как бы сосредоточены эти достижения, а вне них культуры как бы и нет, или она не важна. Это более распространенное отношение, чем кажется. Принципиально аналогичную позицию занимал долгие годы, казалось бы, совершенно немарксистский структуралист Ю.Лотман [29]. Еще труднее заподозрить в марксизме американских ученых, но и у А.Л.Крёбера и К.Клакхона с их идеями «культурных образцов» мы находим нечто очень похожее [30].

Рассмотрим три другие класса определений подробнее.

Антропологические определения культуры
К традициям западных культур восходят определения типа: «Культура есть все, что отличает человека от животного» или «Культура − это все созданное человечеством». Аморфность определений не позволяет использовать их как рабочие. Лишь немногие авторы претендуют на анализ феномена культуры как явления, имманентно присущего человеку. Германские историки и философы еще в XIX в. полагали, что существует некая мистическая «душа народа», которую они называли латинизированным словом “Mentalitehet”. И в наше время термин «ментальный» и «ментальность» широко распространены, а слово «менталитет» используется для определения духовной культуры или иррациональных компонентов культуры народа или цивилизации.

Н.Я.Данилевский первым высказал убеждение, что глобальная история вовсе не глобальна, история отдельных цивилизаций не имеет между собой ничего общего [31]. Тем самым он заложил основу теории культурно-исторических кругов, которую в ХХ в. продолжили О. Шпенглер [32], А.Тойнби [33] и Лев Гумилев [34]. Карл Ясперс не был сторонником этой теории, но его концепция мировой истории, в первую очередь, история развития культуры [35]. Концепция истории школы анналов во многом исходит из того, что история культуры – основное звено, становой хребет истории [36]. Проникая в Россию еще в советское время, концепция проросла во многих исследованиях (обычно без ссылки на источник вдохновения) [37]. Впрочем, и в России вырастала историко-культурологическая школа, только ее развитие было насильственно прервано [38]. Концепция З.Фрейда, согласно которой культура – форма сублимации сексуальной энергии [39], предельно далека от построений глобально-исторического плана, как и теория архетипов К.Юнга [40] или «образов мира» у Эриксона [41]. Но и в этих «культурно-психологических» изысканиях культура – нечто специфически человеческое, невозможное у других животных, и в то же время основополагающее для самоидентификации как отдельного человека, так и крупных исторически сложившихся общностей. В таких концепциях и для Тойнби, и для Юнга культура выступает как система идеальных образов и представлений, в соответствии с которыми организуется материальное – от организации ландшафтов и градостроительства до одежды и прически отдельного человека.

Вершиной «антропологических» определений культуры я склонен считать данное П.И.Вейнбергом: культура – отношение к самому себе, к другим людям, обществу, живой и неживой природе. Это отношение передается новым поколениям в процессе воспитания и проявляется в деятельности [42]. Такое определение позволяет применять его и к индивидуальному человеку, и к любым общностям любого масштаба. Оно максимально операбельно и удобно в использовании. Но легко заметить – на практике все «антропологические» определения касаются вовсе не только человека. Если говорить о психологии, то большая часть феноменов высшей нервной деятельности только у Павлова касается одних только людей. Давно установлено, что животным снятся сны, в их сознании происходит оперирование образами, их анализ и синтез [43]. Так что и символическое поведение человека, по Уайту, может быть сугубо человеческим. Необходимо отметить, что грань между человеком и остальными животными вовсе не так однозначна, как часто пытаются представить. Только у Дарвина и Гексли «промежуточное звено», обезьяночеловек – питекантроп, было заросшим и диким созданием с дубиной в руке. Многолетние исследования археологов и антропологов показывают долгую и неоднозначную картину становления человека. С момента открытия австралопитеков Р.Дарт исходил из того, что они пользовались огнем, владели речью, использовали в качестве орудий палки, кости и рога убитых ими животных. Большинство современных ученых не разделяют «оптимизма» Дарта в отношении австралопитеков. Но как раз изучение ископаемой материальной культуры археологами ставит исследователей в еще более сложное положение, чем палеонтология.

Палеонтология и археология поневоле дают очень противоречивые сведения об одних и тех же эпохах. Палеонтологические определения Homo habilis`а до сих пор неопределенны. Некоторые ученые считают его не человеком, а австралопитеком (подчеркиваю − «считают», с точки зрения биологической систематики; вопрос о «разумности» и о владении культурой пока не обсуждается) [44]. Другие − признают человеком [45]. Третьи склонны считать «промежуточным», совсем особым существом [46]. Было ли это существо человеком – неясно. А культура у него уже есть. С точки зрения биологической систематики, все выглядит сравнительно логично, последовательно, убедительно. Существует род avstralopitekos. Его происхождение и история сравнительно хорошо изучены. Австралопитеки – высокоорганизованные животные, наиболее вероятные предки рода Hоmo. Но в этом роду появляются такие «прогрессивные» существа, как «Люси» [47], а потом от него «отпочковываются» Homo № 3733 оз Кооби-Фора, и Homo habilis из Олдувайского ущелья [48]. Поскольку эти существа изготовляют каменные орудия, а habilis вскоре овладевает огнем, начинает строить ветровые заслоны, а потом и жилища, начинает активные охоты [49], то вроде бы «очевидно», – на Земле появляется мыслящее существо, активный охотник, преобразователь окружающего. Но человеком, с точки зрения биологии, австралопитек не является! Человека еще нет, а материальная культура уже есть: многим находкам олдувайской культуры по четыре и по пять миллионов лет.

Даже для представителей рода Homo все выглядит не так уж однозначно. С точки зрения Б.В.Поршнева, даже ранние представители людей – вовсе не разумные существа. Создание каменных орудий, строительство жилищ он считает вполне вероятным проявлением сложной инстинктивной деятельности. Известные археологам местонахождения каменных орудий без культурного слоя считает вполне убедительным свидетельством именно такого рода инстинктивного создания материальной культуры – без проявлений интеллекта [50]. Согласно Поршневу, только у человека современного биологического вида, Homo sapiens, деятельность сравнительно разумна [51]. Вряд ли исследователь полностью прав. Находки образцов древнейшего искусства, «каменных ящиков», наполненных черепами пещерных медведей уверенно относят к эпохе мустье. Находка в Торральбе половины туши южного слона, рассеченного повдоль, а потом перенесенного на несколько километров [52] доказывают, что уже задолго до sapiens`ов люди предшествующего биологического вида Homo erectus могли совершать очень сложные символические действия. Но и эректусы ведь не были, строго говоря, людьми – биологически они современному человеку не тождественны.

Еще более интересны доказательства того, что между стадами современных шимпанзе вполне определенно существуют различия на этнографическом, а не биологическом уровне. Шимпанзе путем обучения передают определенные способы пользоваться веточками для извлечения термитов из термитника. В одних стадах эти веточки длиной в 70 см, в других – около 50. В одних группах шимпанзе термитов, прилипших к очищенной веточке, снимают рукой и отправляют в рот. В других – пропускают через губы саму палочку. Причем детенышей именно учат такого рода действиям, они не наследуются, как сложные инстинктивные программы [53]. Обучение шимпанзе азбуке глухонемых доказало, что эти животные (или не совсем животные?) придают символам значение, сравнимое с тем, которое придает им человек. Они способны шутить, компоновать символы, вполне рассудочно оперировать понятиями [54]. Шимпанзе в дикой природе изготовляют каменные орудия. Делают они это редко, но интенсивность орудийной деятельности у шимпанзе сравнима с деятельностью австралопитеков, которые имели преимущество: ходили вертикально, используя руки для трудовой деятельности. Другие различия не особенно велики.

Если понимать под культурой способность создавать «вторую природу», то не очень понятно, где грань. Протаптывая тропинки, строя гнезда и роя норы, создавая целые рукотворные ландшафты, как это делают бобры, многие виды высших животных создают именно «вторую природу». Их деятельность считается инстинктивной, как и издаваемые ими звуки, с помощью которых животные коммуницируют. Но все высшие животные еще и обучают своих детенышей определенному поведению, и без родительского, а то и стайного воспитания представитель вида не становится полноценной взрослой особью. Выращенный собаками котенок бросается на грудь хозяину, а выращенный кошками щенок очень старается мурлыкать. Своего рода Маугли животного мира. Где-то проходит неуловимая грань, после преодоления которой негенетические способы передачи информации становятся настолько важны, что инстинктивные отступают на второй план. Это грань рождения культуры. И если так, шимпанзе (возможно, и другие человекообразные обезьяны) уже находятся ЗА этой гранью.

Парадоксально – но анализ именно «антропологических» определений культуры заставляет нас уверенно заявить: вовсе не только люди обладают культурой. Культура рождается ДО человека, и может быть родовым свойством ДРУГИХ ВИДОВ, помимо человека.

Экологические определения культуры
По Э.Маркаряну культура − это способ общества адаптироваться в природной и социальной обстановке [55]. Действительно: каждая культура распространена не на всей Земле, а только на части ее территории: имеет определенное широтное и долготное расположение, высоту над уровнем моря и т.д. Тем самым культура имеет свою географию и предлагает формы адаптации именно к данным физико-географическим условиям. Культура по-разному использует разные ландшафты, которые встречаются на ее территории. Л.Н.Гумилев описывает жизнь якутов, осваивавших долины рек, и эвенков, живших в междуречьях [56]. Обитая на одной территории, якуты и эвенки практически никогда не встречались. Точно так же русские и финно-угорские племена по-разному относились к поймам рек, к опольям и к широколиственным лесам. Применяя экологическое понимание культуры, Лев Гумилев смог отыскать ископаемые остатки материальной культуры хазар [57]: он исходил из того, что в зависимости от типа хозяйства и поселения человека привязаны к определенным точкам ландшафта. Фактически то же сделал и Г.Б.Федоров: он предположил, что летописное упоминание о тиверцах «сидяху на Днестре» должно иметь другое значение: на притоках Днестра. Ведь вести земледельческо-скотоводческое хозяйство непосредственно на обрывистых берегах Днестра физически невозможно. Федоров с трудом убедил руководство Института археологии в осмысленности своего эксперимента и нашел погребения и поселения тиверцев [58]. Эти примеры доказывают рабочий характер экологического понимания культуры. Действительно: культура имеет всегда уникальный набор «своих» ландшафтов, и обитает в данном наборе. Ландшафты входят составной частью в культуру и осмысливаются там в соответствии с ее системой идеальных представлений. А система хозяйства формирует определенные идеальные представления. По Э.Кульпину, особенности китайской цивилизации вызваны именно системой ирригационного земледелия [59].

Каждая культура имеет свою экологию – свою, всегда совершенно оригинальную систему пищевых и производственно-хозяйственных цепочек. Даже в одном и том же ландшафте и при одном уровне развития и способе хозяйствования разные культуры создают разные пищевые цепочки и производственно-хозяйственные цепочки. Достаточно сравнить систему полевых культур немцев, эстонцев и русских в зоне их совместного чересполосного расселения в Прибалтике.

Каждая культура имеет свою энергетику. Жизнь на Земле вообще существует за счет энергии Солнца. Притекая к Земле, космическая энергия превращается в свои земные виды, аккумулируется в животных и растениях, в природных системах. Каждую культуру можно представить себе в виде энергетической системы, которая существует за счет притока энергии Солнца. Культура извлекает энергию, распределяет ее, накапливает и использует. Важнейшими характеристиками здесь является способность к получению максимально возможного количества энергии, умение ее накапливать и расходовать на цели, определяемые системой ценностей: на возведение сооружений, ведение войн, исследование окружающего мира, частную жизнь и т. д. Так подходит к определению и описанию культуры И.И.Крупник, отталкиваясь от материала арктических обществ [60]. На ранних стадиях развития культуры природная обстановка определяет ее в наибольшей степени, чем другие факторы. По мере развития культура становится независимее от природной обстановки. Теперь уже сама культура начинает формировать «природу вне человека» все в большей и большей степени, превращая в один из ее элементов. И Баландин [61], и Назаретян видят природу как «подсистему планетарной цивилизации» [62]. Автору этой статьи доводилось показывать, что, строго говоря, на современной Земле не существует природно-географических зон: «зона широколиственных лесов» и «зона степей» одинаково превращены в антропогенные ландшафты [63].

Космопланетарное определение культуры
Культура создает не только отдельные материальные обьекты или их совокупности − но очень сложные био-гео-техногенные структуры, связанные с изменением и усложнением ландшафтных и иных материальных систем путем их рассудочного и целенаправленного преобразования. Американские сторонники «эмерджентной эволюции» [64] и многие философы России и Запада неоднократно писали на данную тему. Но точнее и последовательнее всех показывал это В.И.Вернадский. Культура создает новую реальность сначала в масштабах отдельно взятого планетного тела «Земля», а в некоторой потенции – и в масштабах обозримого космоса. В какой-то степени культура – и есть такая новая реальность. А одновременно культура – закономерное порождение глобальной эволюции. Культура выступает не столько продуктом или свойством человеческого сознания или общественной деятельности, сколько фактором развития не много и не мало – Мироздания. Для современной науки вполне очевидно, что Вселенная, в конечном счете, представляет собой единую суперсистему, обладающую, по крайней мере, одним вектором глобального развития. Вселенная в целом и все входящие в нее подсистемы постоянно усложняются, и при этом интеллектуализируются, наполняются разумом. Роль информационных процессов, интеллектуального начала, рассудочного управления в каждой из систем и в Мироздании в целом поступательно увеличивается. В биологической эволюции это проявляется в появлении видов с все более развитым мозгом, все более сложным поведением, все большей независимостью от окружающей среды, все большей способностью преобразовывать эту среду. Данный процесс в живой природе В.И.Вернадский вслед за американским палеонтологом Дана, назвал цефализацией [65]. Появление и предков человека, и самого человека глубоко закономерно и естественно. Культура просто не могла не появиться и не стать все усиливающимся фактором глобальной эволюции. То, что тело человека состоит из праха умерших звезд, есть не только красивая метафора, но и хорошо известный естественнонаучный факт. Точно так же представления древних, что человек – «микрокосм в макрокосме», отражающий Вселенную в своем строении, организации и сознании, вовсе не только фигура речи. Этому есть много свидетельств, которые производят порой ощущение, чуть ли не мистики [66].

Точно так же и культура космопланетарна. И в самом факте ее появления, и в процессе ее саморазвития хорошо видно действие глобальной закономерности усложнения и интеллектуализации. Причем процесс интеллектуализации и рационализации культуры, вытеснения менее рационализованных вариантов более «прогрессивными» очень напоминает цефализацию биосферы. Культура выступает и как фактор принципиального изменения, по крайней мере, двух ключевых систем Вселенной – и тоже согласно этому вектору. Культура создает, во-первых, самого человека как биотехногенное существо. Как существо, все менее зависящее от любых геологических или биогенных процессов, от каких-либо природных закономерностей (или случайностей). То есть усиливает культурное, вытесняя природное в самом человеке [67]. Культура творит планету Земля. Вовсе не живые организмы делают Земной шар таким, каким мы его знаем, а деятельность людей. И эволюция Земного шара происходит не за счет биогенных, а за счет антропогенных процессов. Люди, а не животные и растения, определяют ход эволюции. С появлением человека и, особенно, с появлением антропогенных ландшафтов уже вовсе не живое, а мыслящее вещество определяет ход этих геологических и энергетических процессов. Благодаря культуре и ее развитию мы можем во все возрастающей степени получать, перерабатывать и хранить информацию, все больше включать в информационное поле давно умерших людей (как в нем присутствуют сегодня Аристотель, Лев Толстой или В. Высоцкий). И во все большей степени использовать это информационное поле для преобразования окружающей действительности. В настоящий момент культура изменяет только вещество Земли – но в потенции она готова и к изменению всего вещества Вселенной, которое окажется в пределах ее досягаемости. Конечно же, предполагаемая «постчеловеческая» цивилизация может оказаться и предвидением, и несбывшимся ожиданием. Но если эта постчеловеческая космическая цивилизация состоится, трансформации начнет подвергаться и вещество иных космических тел, помимо Земли. Таким образом, культура способна развиваться и после, и вне человека; и готова к трансформации вещества и организации энергетических потоков вне планеты Земля. То есть, способна выполнить ту же функцию преобразования и создать уже не антропогеосферу [68], а космосферу.

Попытка «синтезной культурологии»

С точки зрения классической науки, необходимо выбрать один подход к понятию культуры, и тем самым исключить любые остальные. И предложить это определение, как единственно возможное и универсальное. К счастью, уже давно, с момента появления «принципа относительности» Пуанкаре-Эйнштейна [69], «принципа дополнительности» Н.Бора [70], существует неклассическая наука, в которой картина мира в целом и каждого объекта исследования создается не одной дисциплиной, а их совокупностью. В конце концов, мы живем не в мире умозрительных схем, а в мире феноменов. Схема отражает феномен, возникая в нашем индивидуальном или коллективном сознании (тот самый символ Сепира и Уайта, архетип Юнга, картина мира Эриксона). Чем больше научных дисциплин рассматривают феномен, тем большим числом схем мы можем пользоваться, как инструментами познания. Феномен культуры может рассматриваться с разных ракурсов, в разных аспектах, и в этом совершенно не обязательно видеть некое непримиримое противоречие. Остановка за такой структурой дисциплин, изучающих культуру, которая сможет обеспечить максимально полное понимание сущности и исследование разных сторон феномена. Культурология – не одна дисциплина, а скорее несколько научных дисциплин, объединенных объектом исследования, но имеющих разные предметы.

«Синтезная теория эволюции»

В середине ХХ в. стало невозможно буквально понимать то, о чем писал Ч.Дарвин и другие эволюционисты XIX в. Новые знания, частью созданные в новых науках типа этологии или генетики, не позволяли принимать всерьез «теорию полового отбора» и видеть в эволюции живых организмов только действие законов Менделя и Вейсмана. «Синтезная теория эволюции» включила в себя и это новое знание, и представление об одновременно действующих, но разных факторах эволюции. Эволюционизм М.И.Будыко [71] и А.Л.Яншина [72] мало напоминает сочинения Гексли и Дарвина, но это – эволюционизм!

Попытка создать «синтезную теорию культуры» или «синтезную культурологию» означает создание такой же по смыслу теории развития человека и культуры. Такая «синтезная культурология» будет отличаться от культурологии не только Фрэзера и Тейлора, но и от культурологи Уайта, но это будет культурология.

Попытаемся обобщить то, что уже сказано о сущности культуры.

   1. Культура – способность части высокоорганизованных существ (не обязательно людей) передавать информацию негенетическим путем.
   2. Культура – система создания «второй природы», т.е. целенаправленное и рассудочное извлечение, перемещение, трансформация вещества, энергии и информации. Вторая природа существует в виде объектов материальной культуры.
   3. Культура – естественное порождение эволюции вещества во Вселенной, следствие и фактор глобальной эволюции. Это закономерно возникающее явление теоретически возможно в любой части известной человеку Вселенной, и на любом биогенном субстрате.
   4. Культура – способ адаптации любого биологического вида, обладающего негенетическим способом передачи и переработки информации, к обитанию на любом планетном теле. В известной нам Вселенной − это способ адаптации нескольких высокоорганизованных биологических видов к обитанию на планете Земля.
   5. Для культуры человека (Homo sapiens) культура – отношение к самим себе, другим людям, живым существам, к обществу, живой и неживой природе, которое формируется в больших коллективах людей (семьи, сословия, профессиональные группы, народы, религии, цивилизации), развивается, дополняется и передается новым поколениям. Это отношение становится основой для адаптации человека к природным и социальным условиям для целенаправленного изменения «первой природы» и создания «второй природы» – объектов материальной культуры.
   6. Культура – система символов (т.е. образов и вербально-логических схем), существующих в индивидуальном и групповом сознании.
   7. Культура – система символов, визуализированных в объектах материальной культуры.

Все эти определения культуры следует считать рабочими – ими можно пользоваться при анализе и осмыслении явления, но ни одно из них не является универсальным и единственным. Каждое из семи определений позволяет построить модель изучаемого феномена, культуры. В дальнейшем мы работаем с такой моделью, а при необходимости заменяем ее другой по масштабу или по направленности. Так мы берем пилу для одних операций и долото – для совершенно других. Многое зависит просто от масштаба и от ракурса исследования. Нет смысла говорить о космопланетарном аспекте культуры, если мы изучаем адаптацию данного общества к природной или этнокультурной среде. И нет смысла говорить о системе символов, осмысливая культуру как порождение глобальной эволюции. Противоречий тут не больше, чем между пилой и долотом. Но разумный человек всегда помнит, что феномен больше и сложнее любой, пусть самой сложной и многогранной модели. И любой совокупности моделей.
 

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. М., 1990.

[2] Очень похожие по смыслу и духу представления мне доводилось слышать от лингвистов и филологов. Для них язык – это самостоятельная субстанция, со своими закономерностями развития. Мы думаем, что разговариваем на языке, но скорее язык разговаривает нами.

[3] Тинберген Н. Поведение животных. М.,1985; Зорина З. А., Полетаева И. М. Основы этологии и генетики поведения. М., 1999.

[4] Дольник В. Портрет человека в компании птиц и зверей. М.,1995.

[5] Michio K. Twelve Propositions on the Self. A study of Cognitive Consistency in the Sociological Perspective. Sociologiska Institutionen. Uppsala, 1971.

[6] Уайт Л. Возникновение и природа речи // Работы Л. А.Уайта по культурологи: сб. М., 1996. С. 60.

[7] White L.A. Culturological and Psychological Interpretations of Human Behaviour // American Sociological Review. December. 1947.

[8] Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983.

[9] Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994.

[10] Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.

[11] Уайт Л. Указ. соч. С. 98.

[12] White L.A. The concept of cultural systems: A key to understanding tribes and nations. N.Y., 1975.

[13] White L.A. The Science of Culture: A Study of Man and Civilization. N. Y., 1949.

[14] Уайт Л. Избранное: эволюция культуры: пер. с англ. М., 2004; Уайт Л. Избранное: наука о культуре. М., 2004.

[15] Klemm G. Allgemeine Cultur-Geschichte der Menschheit. Bd. 1−10. Leipzig, 1843−1852.

[16] Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1982.

[17] Тейлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.

[18] I Российский культурологический конгресс, 25−29 авг. 2006 г., Санкт-Петербург: [материалы]. СПб, 2006.

[19] Айхенлауб К. В тени власти и эроса: комплекс Кассандры и психическое онемение // Единство и многообразие в религии и культуре. Философские и психологические корни глобальных противоречий = International readings of theory, history and philosophy of culture. СПб, 2006. № 22. С. 129−133.

[20] Кэллен Дж. МакГрэс. Комплекс козла отпущения: архетипические черты «культуры разрыва» // Единство и многообразие… С. 114−123.

[21] Конева А. Проблемы идентичности в динамике современного исторического процесса // Единство и многообразие… С. 195−202.

[22] Пыляев М.И. Старый Петербург. СПб., 1889; Пилявский В.И. Архитектура Ленинграда. Л.; М., 1953; Шварц В.С. Ленинград. Художественные памятники: очерки. Л.; М., 1957.

[23] Серпокрыл С.М. Дворцовая площадь. Л., 1973; Чеканова О.А., Ротач А.Л. Огюст Монферран. Л., 1990.

[24] Иванов Вяч. Вс. К семиотическому изучению культурной истории большого города // Труды по знаковым системам. Учен. зап. Тартус. гос. ун-та. Тарту, 1986. Вып. 720; Вилинбахов Г.В. Основание Петербурга и имперская эмблематика // Труды по знаковым системам. XVIII. Семиотика города и семиотика культуры. Петербург. Учен. зап. Тартус. гос. ун-та. Тарту, 1984. Вып. 664; Тарабукин Н. Смысловое значение диагональных композиций в живописи // Труды по знаковым системам. Учен. зап. Тартус. гос. ун-та. Тарту, 1973. Вып. 303; Жегин Л.Ф. Пространственно-временное единство живописного произведение // Программа и тезисы докладов в летней школе по вторичным моделирующим системам, 19−29 авг. 1964 г. Тарту, 1964.

[25] Пользуюсь случаем вынести благодарность директору Института социологии и управления социальный процессов Андрею Вячеславовичу Фролову за эту ценную информацию.

[26] Лев-Старович З. Секс в культурах мира. М., 1991.

[27] Большая советская энциклопедия. 3. изд. М., 1973. Т. 13.

[28] Сказкин С.Д. История Средних веков. М., 1990.

[29] Лотман Ю.М. К проблеме типологии культуры // Труды по знаковым системам. Тарту, 1967.

[30] Kroeber A.L., Kluckhohn C. Culture: a critical review of concepts and definition. Papers of the Peabody museum of American archaeology and ethnology 47. Cambridge (Mass.), 1952.

[31] Данилевский Н.Я. Европа и Россия. М., 1999.

[32] Шпенглер О. Закат Европы. Пг., 1922.

[33] Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1993.

[34] Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.

[35] Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

[36] Ле Гоф Ж. Цивилизации средневекового Запада: пер. с франц. М., 1992.

[37] Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

[38] Милюков П.Н. Очерки истории русской культуры. М., 1993. Т. 1.

[39] Фрейд З. Я и Оно. М., 1980.

[40] Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.

[41] Эриксон Э.Г. Детство и общество. СПб., 1996.

[42] Вейнберг П.И. Человек в культуре древнего Ближнего Востока. М., 1986.

[43] Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной. Истоки, становление, перспективы: очерки междисциплинарной теории прогресса. М., 1991.

[44] Рогинский Я.Я. Проблемы антропогенеза. М., 1977.

[45] Нестурх М.Ф. Происхождение человека. М., 1976.

[46] Якимов В.П. Ископаемые гоминиды и происхождение человека. М., 1966.

[47] Джохансон Дж. , Иди Д. Люси. Истоки рода человеческого. М., 1984.

[48] Палеолит Африки. М., 1977. С. 202−240.

[49] Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. Прага, 1985.

[50] Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966.

[51] Поршнев Б.В. О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии. М., 1974.

[52] Уайт Э., Браун Д. Первые люди. М., 1978.

[53] Вишняцкий Л.Б. История одной случайности, или Происхождение человека. Фрязино, 2005.

[54] Зорина З.А., Смирнова А.А. О чем рассказали говорящие обезьяны. М., 2006.

[55] Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. Ереван, 1969.

[56] Гумилев Л.Н. Указ. соч. С. 346.

[57] Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. Л., 1966.

[58] Федоров Г. Б. Итоги трехлетних работ в Молдавии в области славяно-русской археологии // Краткие сообщения института истории материальной культуры. М., 1954; Вып. 56.

[59] Кульпин Э.С. человек и природа в Китае. Опыт социоестественной истории. М., 1990.

[60] Крупник И.И. Арктическая этноэкология. Модели традиционного природопользования морских охотников и оленеводов Северной Евразии. М., 1989.

[61] Баландин Р.К. Область деятельности человека. Техносфера. Минск, 1982. С. 121.

[62] Назаретян А.П. Законы природы и инерция мышления (комментарий по поводу) // Общественные науки и современность. 1998. № 4. С. 152−161.

[63] Буровский А.М. Человек из биосферы. Постнекласическое знание versus классическая экология // Общественные науки и современность. 1999. № 3. С. 53−69.

[64] Morgan C.L. Emergent evolution. L., 1927; Le Boutillier C. , Religious values in the philosophy emergent evolution. N.Y., 1936.

[65] Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М., 1989.

[66] Казначеев В.П. Очерки теории и практики экологии человека. М., 1983; Казначеев В.П. Феномен человека: космические и земные истоки. Новосибирск, 1991; Казначеев В.П., Спирин Е.А. Космопланетарный феномен человека. Проблема комплексного изучения. Новосибирск, 1991.

[67] Зубаков В.А. Эволюция и человечество // Эволюция геологических процессов в истории Земли. М., 1993. С. 326−336.

[68] Буровский А.М. Антропоэкософия. М., 2005.

[69] Принцип относительности. М.,1935.

[70] Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М., 1964.

[71] Будыко М.И. Изменение окружающей среды и смена последовательных фаун. Л., 1982.

[72] Яншин А.Л. Эволюция геологических процессов в истории Земли. Л., 1988.
 

© Буровский А. М., 2011

Статья поступила в редакцию 26 апреля 2011 г.

Буровский Андрей Михайлович,
доктор философских наук, кандидат исторических наук,
профессор кафедры этноконфессионального страноведения
Санкт-Петербургского государственного университета сервиса и экономики
(Сакнт-Петербург)
e-mail: [email protected]

 Наверх
 

Культура как феномен

Изучение курса культурологии, несомненно, следует начинать с попытки разобраться в том, что представляет собой сам предмет этой науки — культура — в широком и узком понимании этого слова.

Понятие «культура» относится к числу фундаментальных в современном обществознании. Вряд ли существует другое понятие, имеющее такое множество смысловых оттенков. Объясняется это прежде всего тем, что культура выражает глубину и необъятность человеческого бытия. В той мере, в какой неисчерпаем и разнолик человек, многогранна и сама культура.

В научной литературе встречается множество определений понятия культура. Подчас высказывается мнение, что найти полноценное определение, вбирающее все аспекты этого разностороннего понятия, невозможно. Это мнение отчасти подтверждено тем фактом, что в книге американских культурологов А. Кребера и К. Клакхона «Культура. Критический обзор концепций и определений» приведено более 150 определений понятия «культура». Книга вышла в свет в 1952 году, и вполне понятно, что в настоящее время существует гораздо большее число определений. Российский исследователь Л. Е. Кертман насчитывает их более 400. Однако американские авторы наглядно показали, что все определения можно разделить на группы в зависимости от аспекта, на который делается акцент. Они выделяют пять основных групп, к одной из которых можно отнести практически любое из имеющихся определений:

1) культура как особая сфера деятельности,  связанная с мышлением, художественной культурой, нормами этики и этикета;

2) культура как показатель общего уровня развития общества;

3) культура как общность, характеризующаяся особым набором ценностей и правил;

4) культура как система ценностей и представлений того или иного класса;

5) культура как духовное измерение всякой сознательной деятельности.

Систематизация, приведенная выше, дает комплексное представление о том, какой смысл придается сейчас понятию культура. Итак, попытаемся обобщить все сказанное и дать максимально емкое определение этому понятию: культура — это совокупность осмысленной творческой деятельности людей, многофункциональная система, вбирающая в себя разнообразные аспекты человеческой деятельности.

Попытаемся восстановить историю слова «культура», выявить особенности его употребления в различные периоды развития человечества. Слово «культура» латинского происхождения. Первоначально оно обозначало действие по возделыванию, обработке чего-либо. Например, римский государственный деятель и писатель Марк Порций Катон (234-149 до н. э.) написал трактат о земледелии, который назвал «Агрикультура». Однако этот трактат посвящен не просто принципам обработки земли, но и способам ухода за ней, что предусматривает особое душевное отношение к возделываемому объекту. Слово «культура» уже в те времена означало не только обработку, но и почитание, восхищение, поклонение. Именно этим и объясняется родственность понятий «культура» и «культ». Римляне употребляли слово «культура» с каким-либо объектом в родительном падеже: культура поведения, культура речи и т.д. Римский оратор и философ Цицерон (106-43 до н.э.) использовал этот термин применительно к развитию человеческой духовности и ума с помощью изучения философии, которую он определял как «культуру ума». В эпоху средневековья слово «культура» употреблялось крайне редко, уступив место слову «культ». В эпоху Возрождения слово «культура» появляется вновь. Под ним стали подразумевать гармоничность развития человека и активное проявление присущего ему деятельного, творческого начала. Но самостоятельное значение слово «культура» приобрело лишь в конце XVII века в трудах немецкого юриста и историографа С. Пуфендорфа. Он начал употреблять его для обозначения результатов деятельности общественно значимого человека. Культура противопоставлялась Пуфендорфом природному или естественному состоянию человека. Культура понималась как противостояние человеческой деятельности дикой стихии природы. В дальнейшем это понятие употребляется все чаще для обозначения уровня человеческой просвещенности, образованности, воспитанности.

Изменение отношения к пониманию культуры было связано с переоценкой человеком значимости результатов собственного труда. Ремесло стало лидирующим видом человеческой деятельности, что и дало человеку право ощутить себя носителем культуры. Город превратился в доминанту жизненного пространства, а города-полисы еще в античности понимались как пространство обитания культуры. Кроме того, наступила эпоха технического и промышленного переворотов, эпоха великих географических открытий и активного внедрения машинного производства. Очевидность определяющей роли человека во всех этих процессах и стала причиной переосмысления роли культуры. Её начали рассматривать как особую самостоятельную сферу человеческой жизни.

Особенно большое внимание уделяли понятию «культура» мыслители Просвещения. Французские просветители XVIII в. (Вольтер, Кондорсе, Тюрго) сводили содержание культурно-исторического процесса к развитию духовности человека. История общества понималась как постепенное его развитие от ступени варварства и невежества к просвещенному и культурному состоянию. Невежество — «мать всех пороков», а просвещенность человека — «высшее благо и добродетель». Культ разума становится синонимом культуры. На это понятие обращают все большее внимание как философы, так и историки. Появляются новые термины, связанные самым непосредственным образом с понятием «культура»: «эстетика», «цивилизация», «гуманитарный». Понятие «цивилизация», как было установлено, возникло в европейских языках в период с 1757 по 1772 г. Оно содержало в себе представление о новом образе жизни, сущностью которого были урбанизация и возрастание роли материально-технической культуры. Именно тогда сложилось актуальное до сих пор понимание цивилизации как определенной формы состояния культуры или особой стадии развития общества. Применительно к образованному человеку с обширными познаниями во всех сферах человеческой деятельности все чаще начали употреблять термин «гуманитарность» или «гуманитарный». Считалось, что свои познания человек приобретает, изучая «свободные искусства» и классические языки. Таким образом, формировалось представление о культурном уровне или культурной норме.

Благодаря усилиям просветителей спонтанная, чувственная оценка человеком разных моментов действительности стала предметом разумного анализа. Появилась новая наука о совершенном чувственном познании, получившая название эстетика. Её родоначальником считается немецкий философ А. Г. Баумгартен. Этот термин позже начинали часто употреблять как синоним культуры вообще.

Однако именно в XVIII веке возникают и предпосылки принципиально иного понимания значения культуры. Предтечей критического отношения к культуре стал французский мыслитель Жан-Жак Руссо, провозгласивший идею «назад к природе». Его идеи подхватили романтики, для которых были очевидны имевшиеся в культуре противоречия. Культура легко превращается в свою противоположность, если в ней начинает преобладать материально-вещественное, массовое, количественное начало.

В многообразии определений культуры, по мнению Л. Е. Кертмана, имеются три основных подхода, условно им названных антропологическим, социологическим и философским.

Суть первого подхода — в признании самоценности культуры каждого народа, на каком бы этапе своего развития он ни находился, а также в признании равноценности всех культур на земле. В соответствии с этим подходом любая культура, как и любой человек, уникальна и неповторима, являясь образом жизни отдельного человека или общества.

Социологический подход старается выявить признаки связи между человеком и обществом. Подразумевается, что в каждом обществе (как и в каждом живом организме) есть некие культуротворческие силы, направляющие его жизнь по организованному, а не хаотическому пути развития. Культурные ценности, под которыми подразумевается значимость объектов окружающего мира для человечества или отдельных людей, создаются самим обществом, но они же затем и определяют развитие этого общества, жизнь которого начинает все больше зависеть от произведенных им ценностей. Таково своеобразие общественной жизни: над человеком часто господствует то, что рождено им самим. Приведем некоторые определения понятия «культура», характерные для социологического понимания культуры.

В 1871 г. вышла в свет книга английского этнографа Э. Тайлора «Первобытная культура«. Этого автора вполне можно считать одним из отцов культурологии. В данном им определении культуры просматриваются признаки как антропологического, так и социологического видения сути этого понятия: «С идеальной точки зрения на культуру можно смотреть как на общее усовершенствование человеческого рода путем высшей организации отдельного человека с целью одновременного содействия развитию нравственности, силы и счастья человечества».

Философский подход к культуре характеризуется тем, что в жизни общества выявляются определенные закономерности, с помощью которых и устанавливаются как причины зарождения культуры, так и особенности ее развития. Он не ограничивается описанием или перечислением явлений культуры, а предполагает проникновение в их сущность. При этом культура понимается как «способ бытия» общества.

В работах советских и российских ученых-культурологов можно найти все перечисленные выше подходы к исследованию феномена культуры. Из известных отечественных философов-культурологов можно назвать С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, А. Я. Гуревича, П. С. Гуревича, В. В. Иванова, Л. Е. Кертмана, Ю. М. Лотмана, М.К. Мамардашвили, Э. С. Маркаряна, В. М. Межуева и др.

Культуру часто называют «второй природой». Такое понимание было характерно еще для Демокрита, который называл мир человеческого творчества «второй натурой». Но, противопоставляя природу и культуру, нельзя забывать, что культура — прежде всего природный феномен хотя бы потому, что ее творец — человек, биологическое создание. Без природы не было бы культуры, потому что человек творит на природном ландшафте. Он пользуется ресурсами природы, он раскрывает собственный природный потенциал. Но если бы человек не переступил пределов природы, он остался бы без культуры. Культура, следовательно, есть прежде всего акт преодоления природы, выхода за границы инстинкта, сотворение того, что создается вне природы.

Культура возникает потому, что человек преодолевает органическую предопределенность своего вида. Многие животные могут создавать нечто такое, что похоже на культуру. Пчелы, например, строят великолепное архитектурное сооружение — соты. Паук безошибочно мастерит орудие лова — паутину. Бобры строят плотину. Муравьи воздвигают муравейники. Выходит, животные создают нечто такое, чего в природе не было. Однако деятельность названных живых существ запрограммирована инстинктом. Они могут сотворить только то, что заложено в природной программе. К свободной творческой деятельности они не способны. Пчела не может выткать паутину, а паук не сумеет взять взяток с цветка. Бобер построит запруду, но не сможет изготовить орудие труда. Следовательно, культура предполагает свободный вид деятельности, преодолевающий биологическую предопределенность.

Природа и культура действительно противостоят друг другу. Но, по выражению русского философа П. А. Флоренского, они существуют не вне друг друга, а лишь друг с другом. В основе вся кого явления культуры лежит некое природное явление, возделываемое культурой.

Наиболее традиционным является представление о культуре как о совокупном результате деятельности человека. Многие ученые отмечают, что культура как феномен стала возможной только благодаря способности человека к деятельности. С этой точки зрения представляет интерес определение культуры французского культуролога А. де Бенуа: «Культура — это специфика человеческой деятельности, то, что характеризует человека как вид. Напрасны поиски человека до культуры, появление его на арене истории надлежит рассматривать как феномен культуры. Она глубочайшим образом сопряжена с сущностью человека, является частью определения человека как такового». Человек и культура, отмечает А. де Бенуа, неразрывны, подобно растению и почве, на которой оно произрастает.

Результаты культуротворческой деятельности человечества принято называть артефактами. Артефакт — своего рода неделимая единица культуры, предмет, явление или процесс искусственного происхождения. В культурологии это понятие используется для противопоставления продуктов культуры жизненной органике. Все природное — антипод артефакта. Артефакт, как правило, имеет материальное воплощение и наделен определенным художественным смыслом. В культурологию этот термин пришел из археологии, где использовался для различения естественных и искусственных объектов. В эстетике артефакт имеет более узкое значение, чем в культурологии. Там под артефактом понимается лишь художественное произведение. В любом случае артефакт, как и культура в целом, является продуктом человеческой деятельности. Однако человеческая деятельность не всегда выступает как проявление культуры. К таковой можно отнести лишь те виды человеческих деяний, которые имеют осмысленный, целенаправленный характер, наделены специфической смысловой установкой.

Существует множество культур (типов культуры), реализовавшихся в человеческой истории. Каждая культура неповторима, и у каждой культуры есть свои истины. Здесь вполне правомерно пояснить такое понятие, как структура культуры. Структура культуры — это составные компоненты понятия культура. Таких компонентов можно насчитать не один десяток. Часто звучат такие привычные словосочетания, как национальная культура, мировая культура, городская культура, христианская культура, социальная культура, художественная культура, личностная культура и т.д. Для культурологии прошлого крайне типично деление культуры на такие подвиды, как материальная культура и духовная культура. Эти два звена структуры культуры обычно представляются как антиподы. Культурологи нового поколения склонны отрицать антагонистичность этих двух подвидов культуры, воспринимая это разделение как чисто условное, настаивая на органической целостности культуры. Но тем не менее необходимо знать, что материальную культуру обычно определяют как культуру быта и труда, и что ее роль в жизни человечества, несомненно, очень велика. Но духовная культура имеет приоритетную значимость, так как удовлетворение высоких духовных запросов человечества — миссия гораздо более возвышенная и важная. Не случайно столь существенно ставшее крылатым изречение Иисуса Христа: «Не хлебом единым жив человек». Духовная культура — важнейший вид культуры, включающий интеллектуальную и эстетическую деятельность людей. Человек сохраняет способность дерзать и творить, проявляя неисчерпаемую фантазию и гений, только руководствуясь потребностями души. Если мы заглянем в историю культуры, то без труда заметим, насколько велик человек именно в сферах духовной культуры, когда никакие материальные блага не принимаются в расчет, и только потребности высшего порядка имеют место. Но справедливости ради нужно заметить, что нередко материальное и духовное выступают рука об руку. Для того чтобы воплотить в жизнь чисто художественные или интеллектуальные задачи, часто необходима весьма существенная материальная база. Это относится и к созданию художественных фильмов, и к практическому доказательству научных гипотез, и к воплощению в жизнь великолепных архитектурных замыслов. Но поскольку во всех перечисленных явлениях культуры основой является начало духовное, то и духовную культуру в целом справедливо считать доминантой структуры культуры. Достаточно перечислить основные виды духовной культуры, чтобы понять её значимость для человечества: религия, искусство, философия, наука.

Можно по-разному оценивать те или иные формы культуры, видеть различные достоинства в культуре территориальных и национальных образований, но степень развития культуры определяется ее отношением к свободе и достоинству человека, а также теми возможностями, которые она в состоянии предоставить для творческой самореализации человека как личности.

«То, что люди делают с собой, с природой, как ведут себя по отношению к окружающим, есть культура, созданный ею мир. Широкое понятие культуры охватывает выраженный в языке, символах и представленный в человеке мир, противостоящий природе…», — такое определение дает культуре современный немецкий философ, автор книги «Культура постмодернизма» Петер Козловски. Его книга — это лишь одно из многочисленных доказательств того, что изучение феномена культуры еще далеко не закончено. Скорее, наоборот, в культуре многие ученые сейчас усматривают едва ли не единственную возможность преодолеть многочисленные кризисные явления, характерные для конца XX века.

 

 

 

 

Понравилась статья? Отправьте автору вознаграждение:

Определение культуры — понятие и история

Слово «культура» звучит достаточно часто, но мало кто берётся объяснить, что оно обозначает с научной точки зрения и дать ему определение, ведь научное и обыденное представления (понятие)  о этом феномене очень сильно различаются.

Так, человека образованного, воспитанного, соблюдающего нормы этикета, принято называть культурным тогда, когда стоило бы отметить уровень не культуры, а культурности.

Словами «жить культурно» определяют образ жизни, чаще городской. Говоря об учреждениях  — музеях, театрах, библиотеках — мы также произносим слово «культура», хотя речь идёт лишь о местах ее социального бытования. Мы даже не замечаем, как часто подменяем и смешиваем понятия, не задумываясь о правильном толковании этого понятия.

Культура – это понятие, которое имеет множество значений в самых разных областях человеческой деятельности, касающихся процессов самопознания и самовыражения, накопления умений и навыков.

Культурология, несмотря на наличие около 400 различных определений самого термина, не располагает универсальным и целостным пониманием феномена культуры. Объяснить, что это такое, лучшие умы человечества пытались во все исторические эпохи, используя для этого самые разные подходы.

Культура в разные исторические периоды

Античность

У древних греков существовало слово «пайдейя» — образование, воспитание.

Пайдейя — руководство к изменению всего человека (Платон) — своего рода педагогическая система, формирующая идеального человека, или, как бы мы сегодня сказали, культурного.

Появлению слова «культура» человечество обязано Древнему Риму.

Произошло это слово от глагола «colere», означающему «возделывать, взращивать, обрабатывать землю».

Римский государственный деятель Марк Порций Катон Старший использовал слово «культура» именно в этом значении. Однако Марк Тулий Цицерон, выдающийся оратор и философ, применял это определение для обозначения всего, созданного человеком, в отличие от остального мира, созданного природой. Термин не утратил своего значения как «возделывание, обработка земли», но стал пониматься также как процесс совершенствования души с помощью красноречия и философии.

Классическое понимание культуры. Эпоха Просвещения

В  XVIII веке это понятие обрело новое значение и стало предметом изучения просветителей, в своих работах представляющих новые теоретические концепции о смысле культуры и перспективах культурного развития человечества. Само слово «культура» прочно вошло в научную литературу и в языки всех стран Европы. В «эпоху разума» сформировалось классическое понимание этого термина, отныне она стала рассматриваться не только как непрерывный процесс усовершенствования, но и как определённая ступень развития человека и общества. Понятие стало означать разумное, то есть интеллектуальное, эстетическое, нравственное совершенствование человека в процессе его эволюции.

Неклассическое понимание культуры

Первыми выразителями новой концепции  (с небольшой оговоркой) стали А. Шопенгауэр и Ф. Ницше — романтики и представители «философии жизни», которые в своих философских трудах отошли от всеобщего, абстрактно-разумного ее определения, свойственного мыслителям эпохи Просвещения, подчеркнув индивидуальный характер проявлений и существования этого феномена. Что придаёт культуре каждого исторического периода индивидуальный образ, неповторимость, уникальность? Субъективная мощь человеческого творчества, которую невозможно ограничить никакими внешними факторами, и свобода личного самовыражения – таков ответ сторонников неклассической «модели» культуры.

Основные подходы исследователей к определению понятия «культура»

В науке эти подходы определены как:

• Просветительский. Для мыслителей эпохи Просвещения культура – воплощение могущества разума, совокупность мастерства и знаний, определённый уровень воспитанности и образованности. Такой подход устремлял людей к прогрессу, укреплял веру в науку, способную раскрывать в будущем непознанные тайны и загадки природы, и в то, что нравственные пороки являются порождением невоспитанности и незнания. Она воспринималась как путь к порядку и разуму, росту просвещённости и образованности.

• Этнографический. В XVIII – XIX веках достижения этнографии, археологические открытия, попытки сравнения европейской цивилизации и культуры «диких», «варварских» племён позволили выявить возможности такого научного метода, как сравнительный анализ. Культурология пополнилась замечательными трудами Леви-Брюля, Тайлора, Моргана, в которых были представлены исследования как первобытной, так и традиционной культур. Э. Тайлер отождествляет ее с совокупностью знаний, морали, искусства, права, верований и обычаев.

• Деятельностный. В середине XIX века складывается ещё один вариант подхода к трактовке данного понятия. К. Маркс и Ф. Энгельс, анализируя механизм деятельности, подводят к определению ее как результата социально-значимой человеческой деятельности. Этого же подхода придерживаются ещё ряд исследователей, определяющих культуру как способ деятельности.

• Психоанализ. В к. XIX — н. XX веков появляется желание определить ее феномен как нечто, соответствующее загадочности и непостижимости тайны внутреннего мира личности. Новым путём осмысления ее характеристик становится теория З. Фрейда, согласно которой культура — это сфера «сверх-Я», то есть сфера запретов и основ, цементирующих общество. Другими словами, она – узаконенная система норм и запретов, которые окружают человека в обществе и отделяют его от животной природы, присутствующей в нём.

•  Социологический. Сторонники социологического подхода видят в ней исторически определённый уровень развития социума, способностей и творческих сил человека, выраженный в формах и организации жизни, деятельности, а также взаимоотношениях людей.  

• Ценностный. Сторонники ценностного подхода понимают ее как систему накопленных человечеством ценностей — материальных и духовных.

• Идеалистический. По М. Хайдеггеру культура —

«реализация верховных ценностей путём культивирования высших человеческих достоинств».

Наша презентация:

Приведенный выше перечень традиционных подходов к трактовке этого многогранного понятия показывает, что одни исследователи определяют его так:

• культура — это совокупность накопленных ценностей и норм, то есть вещный мир, который находится вне человека;

а другие –

• культура — это мир  духовной жизни людей.

Верно и то и другое, ведь данные определения касаются и мира социального опыта, и характеристики человеческой деятельности.

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость — поделитесь

Что такое культура, виды культуры, определение

Содержание статьи

Что такое культура: определение, значение

У слова «культура» множество значений. В обыденной речи мы можем этого не замечать, но это действительно так. Мы говорим хулиганам на улице «не надо ругаться, соблюдайте культуру речи», просим ребенка «не кричи, это некультурно!», ходим на концерт в Дом культуры и покупаем в магазине садоводства семена плодово-ягодных культур.

В разных словарях встречается более 15-и определений слова «культура».

КУЛЬТУРА — КУЛЬТУРА (от лат. cultura — возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание) — англ. culture; нем. Kultur.

•  Совокупность материальных и духовных ценностей, выражающая определенный уровень истор. развития данного общества и человека. Социологический словарь Культура — (лат. cultura – возделывание, воспитание, образование, почитание) многозначное понятие, употребляемое для обозначения исторически определенного уровня развития общества, творческих сил и развития способностей человека, выраженного в типах… Словарь по культурологии культура — культура I ж.

  Совокупность достижений человечества в области общественно-интеллектуальных и производственных отношений. || Совокупность таких достижений в определённую эпоху, у определённого народа. Толковый словарь Ефремовой

• Культура — (от лат. cultura — возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание) исторически определённый уровень развития общества и человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей… Большая советская энциклопедия

• Культура — 1. совокупность производственных, общественных и духовных достижений людей; 2. высокий уровень чего-нибудь, высокое развитие, умение. Большой бухгалтерский словарь

• культура — КУЛЬТУРА -ы; ж. [лат. cultura] 1. Совокупность достижений человеческого общества в производственной, общественной и духовной жизни. Материальная к. Духовная к. Достижения культуры. История культуры. К. античного мира. К. Древней Руси. Средневековая к. Толковый словарь Кузнецова

• культура — Культуры, ж. [латин. cultura] (книжн.). 1. только ед. Совокупность человеческих достижений в подчинении природы, в технике, образовании, общественном строе. История культуры. Развитие культуры происходит скачками. Большой словарь иностранных слов

• КУЛЬТУРА — КУЛЬТУРА (лат. cultura — возделывание, воспитание, образование) — система исторически развивающихся надбио-логических программ человеческой деятельности, поведения и общения… Новейший философский словарь

• КУЛЬТУРА — КУЛЬТУРА (от лат. cultura — возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание) — исторически определенный уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей… Большой энциклопедический словарь

• культура — КУЛЬТ’УРА, культуры, ·жен. (·лат. cultura) (·книж. ). 1. только ед. Совокупность человеческих достижений в подчинении природы, в технике, образовании, общественном строе. История культуры. Развитие культуры происходит скачками. Толковый словарь Ушакова

• культура — КУЛЬТУРА ж. франц. обработка и уход, возделывание, возделка; || образование, умственное и нравственное; говорят даже культивировать, вм. обрабатывать, возделывать, образовать и пр. Культиватор в земледелии, скоропашка, для передваивания пашни, с железными лапами, вместо сошника. Толковый словарь Даля

• КУЛЬТУРА — КУЛЬТУРА (от лат. cultura – возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание) – система исторически развивающихся надбиологических программ человеческой жизнедеятельности (деятельности, поведения и общения)… Новая философская энциклопедия культура — -ы, ж. 1. Совокупность достижений человеческого общества в производственной, общественной и духовной жизни. Материальная культура. Духовная культура. Малый академический словарь

• К.- специфический признак человека, присущий ему с начала его существования. Этнографический словарь

• КУЛЬТУРА — (англ. culture) — ценности, нормы и продукты материального производства, характерные для данного общества. Понятие «К.» (так же, как и понятие «общество») чрезвычайно широко употребляется в человекознании: социологии, психологии человека и др. Большой психологический словарь

Виды культуры

Обратимся к самым распространенным видам культуры:

1. Жизненные ценности

2. Нормы поведения

3. Артефакты (материальные произведения)

Культура, как ряд жизненных ценностей, выражается в соблюдении общепризнанных норм поведения. Это как раз тот случай, когда мы объясняем ребенку, что в театре некультурно бегать и кричать. Но речь идет не только о правилах приличия, а обо всех моральных ценностях общества. Так, мы спасаем недоношенных детей, определяя жизнь как высшую ценность, жертвуем деньги на благотворительность, считаем недопустимым воровать и применять к людям физическое, моральное насилие. От отношения к слабым — детям, пожилым людям, людям с особенностями развития, зависит культура всего общества. Как известно, общественные строи, где к людям применялись иные правила (напр. Спарта) не существовали долго.

Культура, как нормы поведения укладывается в правила, которые приняты в том или ином обществе или учреждении. Они могут изменяться со временем, становиться более демократичными или наоборот консервативными. Нормы поведения складываются исторически и, как правило, универсальны, при этом в каждой стране, у каждого народа есть свои особенности, которые стоит учитывать, если вы отправляетесь в путешествие.

Артефакты — это материальные произведения, осязаемое выражение культуры общества.

Основные признаки

Культуролог Софья Гердер выделила основные признаки культуры:

• культуру можно выявить и описать через ценности, нормы, стереотипы;
• культура проявляется и отражается в поведении людей, в искусстве, законах, поэзии, религии, праздниках, идеалах и во многом другом;
• культура всегда исторически обусловлена, но она может меняться на протяжении времени, как меняются представления о мире, о человеке, об обществе;
• культура объединяет людей в единое целое, помогает людям понимать друг друга, видеть самое ценное и благородное в человеке;
• культура может пониматься как система кодов (символы культуры, искусство, язык), с помощью которых люди хранят память о себе и взаимодействуют;
• культура характерна только для человека, потому что она наследуется негенетически, с помощью обучения и воспитания;
• культуру изучить в рамках одной науки невозможно, ее познают филологи, культурологи, политологи, философы, историки, искусствоведы и многие другие ученые;
• культуру измерить вряд ли возможно, потому что в каждой культуре свои «мерила», критерии оценки правильности поведения людей или духовных идеалов;
• культура воплощает свое богатство в творчестве и творческом преображении реальности;
• культура сложно уловима, но проявляется достаточно ярко на фоне других культур;
• культура находятся всюду, она внутри каждого, в его поведении и в ценностях;
• культура – феномен социальный, коллективный, хотя отдельный человек является носителем той или иной культуры;
• культура обладает границами, но нередко они размыты и не всегда можно отделить одну культуру от другой.

Читайте также

Церковь и культура. Видео

«Поворот к культуре» в мире и в Вышке

На факультете философии ГУ-ВШЭ открывается отделение культурологии. В этом году на бюджетные места на первый курс бакалавриата будет набрано 25 студентов. Рассказывает заведующий отделением Виталий Куренной.

— Виталий Анатольевич, какое отношение культурология имеет к Высшей школе экономики?

— В последние годы ГУ-ВШЭ все больше соответствует понятию «университет». Набор направлений постоянно расширяется, появляются обязательные для гуманитарного университета факультеты и отделения. Не так давно открылся факультет философии, а теперь, когда он немного «подрос», на нем открывается отделение культурологии. Без образования в области культуры, конечно, невозможно представить себе полноценный университет.

— Из университетского курса помню, что существует более ста определений термина «культура». Какое из них вам больше нравится?

— Определений культуры существует несчетное множество. Юрий Михайлович Лотман использовал, например, такое определение: культура — это система запретов и предписаний. Простое, но при этом элегантное определение.

Чтобы понять значение термина, нужно его включить в систему понятий, посмотреть, чему оно противопоставлено. Культура традиционно противопоставляется природе. Получается, культура — это все, что связано с человеческой деятельностью, что является артефактом: от глиняных черепков и других объектов материальной культуры до социальных институтов, символов и норм поведения.

Дать исчерпывающий ответ на вопрос, что такое культура, невозможно, но искать этот ответ необходимо. Причина в том, что культура — это область самоопределения человека. От того, как понимает сам себя человек, зависит и его понимание культуры. В современных гуманитарных исследованиях культура — фокус, в котором сходятся самые разные гуманитарные дисциплины. Не случайно считается, что в XX веке произошел поворот к культуре или, точнее, целая серия таких поворотов в разных дисциплинах.

— Что это означает?

— В классическом понимании культура — это нечто возвышенное, окруженное ореолом, аурой. Такая культура сосредоточена в храмах, в музеях и консерваториях, а культурный человек — личность выдающаяся, высоко духовная.

Можно сказать, что современный «поворот к культуре» лишил культуру ауры, спустил на грешную землю. Она превратилась в фактор экономической жизни и социальных процессов, вошла в повседневную жизнь.

— Знак «плюс» сменился на знак «минус»?

— Нет. Просто использовать полярные оценки не имеет смысла. Сегодня мы говорим о культуре повседневности или, например, о культуре утилизации мусора.

В то же время культура остается особой областью со своими функциями и механизмами — это необходимо понимать. Автономия культуры — это один из главных тезисов Стюарта Холла, основателя и главы школы «исследований культуры» (cultural studies). Культуру нельзя свести к экономической рациональности, социальным мотивам поведения человека или же биологической основе его жизнедеятельности. Но именно это отражено во многих обществоведческих подходах. Например, марксисты разоблачали культуру как идеологию, как сферу ложного сознания и сводили ее к социально-экономической «основе». Не лучше поступают и некоторые современные экономисты, рассматривая культуру всего лишь как особую область инвестиций, рассчитанных на определенную норму прибыли.

— Когда появилась культурология?

— Философия и социология культуры зародились в Германии в конце XIX века. Понятие культуры играло фундаментальную роль, например, в южно-немецкой школе неокантианства. Ее представители — Вильгельм Виндельбандт, Генрих Риккерт, а также, кстати, и наши соотечественники — Федор Степун, Сергей Гессен. Социологией культуры в современном смысле слова занимались Макс Вебер, Георг Зиммель, Карл Мангейм и другие. Эрнст Кассирер — представитель марбургской школы неокантианства — обозначил соответствующий поворот в философии формулой «от теории познания к философии культуры». В англо-американской среде этот поворот был тесно связан с этнографическими исследованиями. Однако современные науки о культуре — это все же более поздний феномен, возникший в 1960—1970-е гг.

В России культурология как институционально оформленная дисциплина развивается с начала 90-х годов, и, честно говоря, это слово не нравится ни мне, ни многим коллегам. Причина в том, что в сферу культурологии переместилось множество советских обществоведов после того, как исчез идеологический стержень, на котором держались многие наши гуманитарные науки. Осталась только некая эрудированность, превращенная в подобие образовательных и научных знаний, которые и стали преподаваться как «культурология».

— Получается, такой науки в нашей стране нет.

— Я имел в виду, что за этим названием может скрываться различное содержание. В России существуют серьезные культурологические центры — и академические, и образовательные. Все же у истоков российской культурологии стояли Сергей Аверинцев, Юрий Лотман и другие выдающиеся русские ученые.

— Открытие отделения культурологии было возможно только на факультете философии?

— В Вышке — да. У нас ведь пока нет исторической или искусствоведческой базы. Но это вполне естественно — новые дисциплины рождаются, отделяясь от философии. Кроме того, современная культурология генетически «привязана» именно к философии, хотя у нее есть и другие источники — например, этнография, культурная антропология, социология и экономика культуры.

— Ваш декан Алексей Руткевич всегда подчеркивает, что главное преимущество факультета философии — возможность получить широкое гуманитарное образование.

— К нашему отделению это относится в полной мере. Мы ориентированы на университетское гуманитарное образование — Liberal Arts & Sciences, свободные искусства и науки.

— Как в США?

— Не совсем. В Америке образование в духе Liberal Arts иногда приобретает форму школы хороших манер для представителей элитных семейств. У нас нет своих конюшен и полей для гольфа, да и социальная база для такого образования в России ограничена. Так что мы ориентируемся на классическое понимание такого рода образования, традиционное для университетов Европы, — дать студентам основательное высшее гуманитарное образование. Естественно, с использованием всех преимуществ ГУ-ВШЭ.

— Чем будет отличаться подготовка культурологов в Вышке от аналогичных программ в других российских университетах?

— Во-первых, мы делаем акцент на изучении современного состояния культуры, будем осваивать как теоретические, так и практические средства работы с культурой. Культурология в России сильна историческими исследованиями, а современность освоена очень плохо. Так что нам предстоит быть в чем-то первопроходцами, решая, в том числе, серьезные научные задачи.

Во-вторых, особое внимание будет уделяться практической составляющей наук о культуре.

— Неужели музейной работе?

— Не совсем так. Я бы назвал это работой в новых культурных индустриях. Ведь наши выпускники должны выйти на рынок труда.

Дело в том, что для «поворота в культуре», который произошел в трудах ученых, были серьезные социальные основания. Этот поворот происходил также и в экономике, в обществе. Культурная составляющая в экономической, социальной, политической и другой деятельности стала приобретать все большее значение. В современном городе постоянно возникают самые разные культурные новации — клубы, выставки, волонтерские инициативы, разного рода культурные «события», для которых даже нет устоявшихся наименований. К этому добавляются новые СМИ, деятельность, связанная с аудиовизуальной культурой, Интернет-проекты — все, что связано со свободой самовыражения, культурной диверсификацией, использующей современные технологии. В результате набор направлений работы с культурой нельзя свести к какой-нибудь одной отрасли. Совокупность этих новых культурных форм и обозначает понятие культурных индустрий.

— Почему направления работы с культурой не сводятся к отрасли?

— Мы к этому привыкли еще в советские годы, и существующая в России система образования ориентирована на отраслевой подход. Например, одни вузы готовят работников для музейной отрасли, другие — для театра, третьи — для киноиндустрии.

Вышка не может, да и не собирается с ними конкурировать. Наши студенты и выпускники, оказавшись в новой городской культурной среде, будут ориентироваться на работу, связанную в первую очередь с проектными формами деятельности. Хотелось бы, чтобы они видели свое предназначение в организации бизнес-проектов в сфере культуры.

— Например?

— Что такое современный ресторан? Это не просто фабрика-кухня. Одно из основных конкурентных преимуществ таких заведений — стиль, оформление, определенный сюжет. Однако мы постоянно наталкиваемся на эклектику или просто безвкусицу. Часто это готика, перемешанная с эротикой, да еще и с вкраплениями поп-арта в духе Энди Уорхла. Здесь есть куда «подключить» компетенции современного профессионала в области культуры.

Типичные городские культурные проекты — это клубы, известные всем московским студентам: О.Г.И., Билингва и проч. Это, правда, скорее пивные с претензией на интеллектуализм, богемность. Но пока в Москве не сложилась культура кафе, игравших столь значительную роль в коммуникации, например, парижских или венских интеллектуалов.

Или так называемая «индустриальная культура». К сожалению, чтобы познакомиться с индустриальной культурой России, нужно обращаться, например, к немецкому журналу «Industrie-Кultur». Эта область, столь важная для туризма и организации выставочного пространства в современной Европе, пока только начинает развиваться в России. В Москве, правда, уже появились такие проекты —»Винзавод» или «Проект Фабрика», где организуются выставки, кинопоказы и другие события, вписанные в ландшафт старых заводов. Это колоссальная сфера деятельности, которую еще предстоит осваивать.

Система фондов, неправительственных и благотворительных организаций только начинает развиваться в России, а это широчайшее поле для креативных инициатив.

Говоря о культурных индустриях, я имею в виду перспективу, будущее развитие. Поэтому мы заинтересованы в тех студентах, которым были бы интересны инновационные культурные проекты, которые смогли бы предлагать культурные инициативы, играть роль креативных организаторов.

— Значит, необходимы знания менеджмента, финансов фирмы и многого другого, чем сильна Высшая школа экономики.

— Да. Всякий проект предполагает комплексный подход — идею, бизнес-план, методы управления и проч. В российской культурной сфере не хватает интересных проектов. В советские годы культуру продвигали чиновники, используя официальные административно-бюрократические каналы, но такой подход сегодня вообще неуместен.

В современной России точно так же не хватает квалифицированной, грамотной культур-публицистики и культур-критики. Наши студенты будут учиться анализировать, критиковать, обсуждать. Сегодня опять же продолжает существовать традиционная отраслевая критика — литературная, театральная, балетная, но мир очень быстро меняется, и возникает много всего нового, что не вписывается в привычные жанры. Диверсификация культуры порождает все новые формы коммуникации и самовыражения, требует более динамичных подходов.

Например, недавно завершилась вторая Московская биеннале — одно из главных культурных событий года, вписанное в городской ландшафт. Она происходила в разных местах города, необычно организуя как привычные выставочные пространства города, так и новые — тот же «Винзавод» в Сыромятниках или строящийся Сити. Понимание такого рода событий, их освещение и критика (я уж не говорю об организации) невозможны без серьезной теоретической подготовки. Кураторы сформулировали даже специальную «философскую концепцию» этого события. К сожалению, критика, насколько я вижу, оказалась очень плохо подготовлена к этому симбиозу современного искусства (которое само по себе гиперинтеллектуально) и городского пространства.

— Как переводится слово «биеннале»?

— Оно уже не переводится, как слово «ксерокс».

А вот еще одно направление — медиа-культура. В современном медиа-ландшафте возникло много новых феноменов — блоги, флэш-мобы, SMS. Все это требует определенной рефлексии и анализа.

— Недавно мы отмечали День победы. Это тоже фронт работ для культуролога?

— Конечно. Функции, символика, идеология этого праздника меняются у нас на глазах. Трансформация обусловлена уходом поколения, которое хранит живую память о войне. День победы будет иметь другой смысл и, соответственно, другие формы для новых поколений — это серьезный культурный сдвиг.

— Георгиевские ленточки — это культурный проект?

— Да, это культурно-символическая инициатива, причем поначалу спонтанная. Жаль, что такого рода вещи стараются потом взять под контроль, как-то использовать их символический смысл. Вообще последние несколько лет в связи с Днем победы появлялось много интересных проектов, например, в 2005 г. в Интернете возник сайт «Победители: солдаты великой войны» — чисто гражданская инициатива.

— В учебном плане отделения будет много общего с учебным планом факультета философии?

— Совпадения будут лишь поначалу. Но специальная составляющая по мере обучения в бакалавриате будет постоянно возрастать. Студентам будут читаться многочисленные курсы по истории и теории культуры, медиа-культуре, предусмотрены курсы по самым разным направлениям культурной деятельности — от образования до театра. Мы обеспечим студентов компетенциями в области экономики, основ управления и проч. Чтобы стать серьезным профессионалом в выбранной сфере, можно будет продолжить обучение в магистратуре.

— Преподавательский состав уже сформирован?

— Отделение в процессе становления, и состав преподавателей будет расширяться по мере его роста. Наша кадровая политика предполагает привлечение лучших специалистов. Конечно, это кадры философского факультета, сотрудники других подразделений ГУ-ВШЭ (в частности, кафедры словесности, кафедры прагматики культуры). Мы будем приглашать внештатных преподавателей.

Сейчас на отделении открывается кафедра наук о культуре. При открытии магистратуры, имеющей специализированные направления, будут образовываться новые кафедры. Честно говоря, в кадровых вопросах мы стараемся отдавать предпочтение не «звездам» в академических погонах, а молодым людям. Критерии отбора очень просты — профессионализм, проектная активность. Наши сотрудники сами вовлечены в различные культурные проекты, что важно с точки зрения профессиональной социализации будущих выпускников. Кроме того, мы надеемся привлечь к образовательному процессу практиков — в форме мастер-классов или постоянно действующих семинаров, на которые будут приходить опытные и интересные люди.

— Назовите некоторых преподавателей.

— Социологию культуры будет вести Леонид Ионин. Кафедра прагматики культуры, которую возглавляет Александр Долгин, поможет нам с преподаванием экономики культуры. Мы также тесно сотрудничаем с Институтом гуманитарных историко-теоретических исследований ГУ-ВШЭ, хорошо известным студентам Вышки по «факультативам ИГИТИ». Всех перечислять не буду, скажу только, что мы соберем лучшую команду преподавателей — как молодых, так и хорошо известных.

Возможно, со временем мы займемся подготовкой профессионалов, занимающихся проблемами региональной культуры. В отличие от традиционного краеведения речь идет об использовании культурных конкурентных преимуществ регионов для их развития. Ведь в современном мире глобализация дополняется регионализацией. Сильный центр по подготовке специалистов в этой области есть в «Шанинке», и, возможно, мы будем сотрудничать при подготовке магистров.

— Каких студентов вы ждете?

— Тех, кто понимает ценность гуманитарного образования, инициативных, творческих людей, которым культурологическое образование необходимо для самореализации. Кто открыт проектному стилю работы. А мы постараемся обеспечить их связями с культурной жизнью города.

— Как именно?

— У нас предусмотрена система практик, и мы будем использовать любые доступные возможности, чтобы включить ребят в практическую деятельность. Это может быть организация культурных событий, проекты, связанные с театром, работа на различных медийных площадках и многое другое. Все, кто ценит опыт и практическую подготовку, смогут ее получить.

— Что новое отделение даст университету в целом?

— На всех факультетах и отделениях мы предлагаем факультативы по культурологии. Без этого университетское образование немыслимо.

 

Беседовал Борис Старцев, новостная служба портала ГУ-ВШЭ

Понятие культуры в культурной антропологии: некоторые тенденции

[9]

Названия культурная (социальная) антропология, «этнография», «этнология» на протяжении всего ХХ века используются в западной литературе для обозначения практически одной и той же области знания. Предпочтение одного из них, как правило, связано с традициями отдельных стран. Правда, иногда этнография как наука описательная разграничивается с этнологией как знанием теоретическим. Однако эти разграничения очень неопределенны, поскольку в период господства культа эмпиризма ориентация на теорию в западной науке оказалась размытой. Понятие «антропология», употребляемое главным образом в англоязычных странах, такой дифференциации не знает и используется как равнозначное и «этнографии» и «этнологии» в целом. Преимущественное использование в названии прилагательного «социальная» или «культурная» связано как с традициями той или другой страны, так и с тем, как конкретно антропология определяет предмет своего исследования. Однако и здесь нет четких различий. В частности, английская антропология называет себя социальной, между тем многие ее представители делают объектом своего исследования культуру, а не социальную структуру, или рассматривают последнюю как особый способ организации культуры. Начиная с Э. Тайлора, которого называют и этнографом, и этнологом, и антропологом, в западной, особенно европейской литературе возникает проблема определения дисциплинарного статуса того или другого автора, которая решается весьма произвольно и очень часто ориентируется на самоназвание. В современной литературе не прекращаются попытки разведения указанных областей знания, однако, разграничение проблемного поля культуры сталкивается с множеством трудностей. Слишком много общего в судьбе этих дисциплин и прежде всего таким общим является антропологический принцип, введенный в западную этнографию Тайлором, который и обусловил возникновение нового названия — антропология (культурная, социальная). Он же и теоретизировал этнографию, бывшую до этого описательной, прикладной областью знаний. В данной работе ставится задача рассмотреть некоторые тенденции в развитии западной мысли о культуре в ХХ веке [10] на основе анализа понятия культуры, характерного для этого направления исследований в целом, что предполагает использование соответствующих названий как однопорядковых, хотя в заглавие выносится одно их них, особенно подчеркивающее специфику западной традиции.

Уже на рубеже ХIХ–ХХ веков в западноевропейской литературе выделяются два направления в исследовании культуры: философское и то, которое впоследствии, когда наметилось сближение культурной антропологии, этнологии и этнографии с социологией, стали называть этносоциологическим. Соответственно оформляются и два подхода к определению культуры, которые дали основание западным исследователям говорить о философском и этносоциологическом (этнографическом, этнологическом, культур-антропологи-ческом, социологическом) понятии культуры. Философские определения в этносоциологической традиции, интересующей нас, квалифицируются как «идеалистические»: сюда относят все те определения, которые сводят содержание культуры исключительно к духовному творчеству и рассматривают ее как продукт деятельности отдельных индивидов. Это аксиологические определения, в которых культура связывается с определенной степенью совершенства и для которых характерна оппозиция: культурный-некультурный (человек, народ, эпоха). Этносоциологические определения, в противоположность идеалистическим, квалифицируются как «реалистические». Это универсалистские определения, связывающие культуру с существованием всего общества и включающие в нее самые разнообразные стороны человеческой жизнедеятельности, для них главная оппозиция: культура-природа. Разумеется, это разграничение нельзя абсолютизировать: «идеалистическое» понимание культуры оказало большое влияние и на этносоциологию и наоборот. Следует также подчеркнуть, что эти две противоположные установки формально роднит одна общая задача — определить специфику человеческого способа жизнедеятельности, разница в том, как понимается «специфически человеческое» в каждой из них, что было связано в конечном счете с различием общеметодологических установок. Однако в целом тенденция разграничения прослеживается достаточно четко.

Европейская традиция связывает начало разграничения философского и этносоциологического подхода к исследованию культуры [11] с именем Э. Тайлора (1832–1917). Строго говоря, Тайлору не принадлежит приоритет разграничения самого по себе — основные его тенденции наметились в европейской литературе уже на рубеже XVIII–XIX веков (Кант–Гердер). На Тайлора большое влияние оказала гердеровская универсалистская интерпретация культуры (хотя и не непосредственно, а через немецких историков, у которых она нашла большой отклик), но безусловно, в концепции Тайлора это размежевание приобретает законченную форму, получает гносеологическое и методологическое оправдание, превращаясь в сознательную исходную теоретическую установку исследования. Авторитет Тайлора как ученого во многом способствовал тому, что сформулированный им подход к культуре получил в европейской этнографии конца ХIХ века всеобщее признание. Как уже указывалось, Тайлор впервые ввел в этнографию антропологический принцип исследования, который при объяснении культуры исходит из рассмотрения ее с точки зрения натуралистически или психологически интерпретируемой природы человека. Сведение культуры к сущности человека мы находим уже у Канта, но в отличие от Канта, Тайлор отказывается от рассмотрения этой сущности как скрытой от человека субстанции. Окончательное становление нового понятия культуры в концепции Тайлора связано прежде всего с перенесением в этнографию основных исходных установок позитивизма. Ограничив сферу культуры сферой исторически данного — всей совокупности форм человеческого бытия, единственным творцом и носителем которых является реальный человек, побуждаемый к действиям своими физическими и психическими способностями, Тайлор потребовал строго научного исследования этих форм и отказался от аксиологического подхода к определению культуры. Отказ от метафизических спекуляций на тему «истинной» и «неистинной» культуры, позволил ему не только утвердить универсалистское понимание культуры (культура-все, что создано человеком), но и придать новое направление этнографическим исследованиям: конкретные формы «исторически данного» следует изучать с точки зрения установления сходства и подобия составляющих их конкретных элементов. «Явления культуры у различных человеческих обществ, — писал он, — поскольку могут быть исследованы лежащие в их основе общие начала, представляют предмет, удобный для изучения законов [12] человеческой мысли и деятельности» (Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1939. С. 1).

Тайлор, как видим, пытался решить проблему, которая была главной для философии истории, но на другом материале и иными, естественно-научными методами. В современной литературе существует точка зрения, не лишенная оснований, согласно которой философия истории во второй половине ХIХ века уходит в этнографию, интересная для нас тем, что она лишний раз подчеркивает концептуальность новой этнографии, которая с этого времени стала называть себя и этнологией и антропологией. Традиционная этнография в концепции Тайлора становится прикладной. Первобытная культура, первобытные народы интересуют его уже не сами по себе, а как та сфера, на которой можно конкретно исследовать природу человека и человеческого общества — «специфически человеческое». Эту теоретическую установку западная этнография сохраняла на протяжении всего ХХ столетия и в тех случаях, когда она принципиально отказывалась от эволюционистских иллюзий Тайлора. Как бы ни менялись ее методологические предпочтения, она всегда, даже в эпоху засилья эмпиризма, работала на теоретическую перспективу: многообразие вариантов человеческого общежития интересует этнографов как основа для возможных обобщений, которые мыслились в свою очередь как фундамент для обобщений еще более широкого плана. Это в значительной степени концептуализировало и понятие культуры. Оно имело не только терминологический статус, обозначая сферу надприродного бытия человека или его отдельные аспекты: в нем фиксировались и установки исследования, теоретические позиции и методологические увлечения, что в конечном счете и обусловило многообразие определений.

Уже на рубеже ХIХ–ХХ веков понятие культуры становится важнейшей, ключевой категорией не только философии и гуманитарного знания («науки о культуре»), но и социальных наук, т. е. наук, ориентированных на позитивистские образцы («науки о природе»). Важнейшее место среди этих наук занимает этнография и культурная антропология. Изначальная конфронтация с «науками о культуре» предопределила и особое внимание к понятийному аппарату и прежде всего к главному понятию — понятию культуры. Оно в центре внимания всех исследователей, пишущих о культуре; его «уточнение» рассматривается как важнейшая задача, как гарантия [13] научности. Понятие культуры разрабатывается не только как удобное в методологическом отношении понятие, позволяющее особым образом и достаточно «строго» систематизировать факты культуры, но и как понятие, выполняющее в социальном знании интегративную функцию. Попытки построения единой теории культуры, долгое время не оставлявшие культурных антропологов, шли прежде всего в направлении поисков «единого» понятия культуры. Эти поиски провоцировали многочисленные опыты систематизации имеющихся определений культуры, целью которых была не систематизация сама по себе, а установление степени расхождения и возможностей согласия. Одна из самых интересных систематизаций такого рода — работа американских антропологов А. Кребера и К. Клахона (Kroeber A.L., Kluckhohn C.K.M. Culture A Critical review of Concepts and Definitions. Cambridge, 1952), в которой подводится итог использования этого понятия в англоязычной литературе.

Хотя к концу ХХ века социальная наука отказывается от планов построения единой теории культуры, будучи вынужденной смириться с сосуществованием разнообразных, подчас самых противоречивых концепций, и даже оправдывает их многообразие, указанная работа надолго закрепила то относительное согласие, которое сложилось в этносоциологической литературе если не по поводу исходных установок исследования, то, по крайней мере, по поводу основной территории этносоциологического понятия культуры.

Обнаружив во втором издании своей книги 257 дефиниций культуры, Кребер и Клакхон разделили их на 6 типов. Первый выделенный ими тип дефиниций определяется как объяснительно-описательный. Это классический тип ранних этнологических определений культуры, наиболее ярким образцом которых является определение Тайлора: «Культура или цивилизация, в широком этнографическом смысле слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества» (Первобытная культура. М., 1939. Р. 1). Второй тип дефиниций Кребер и Клакхон определяют как исторический, в его основе — акцент на традиции, которые выступают в качестве основного культурного фактора. Затем выделяются нормативные определения, где специфической особенностью культуры считается подчинение человека определенным правилам, нормам, стандартам. Четвертый [14] тип — психологические определения, где делается акцент на психологический механизм формирования культуры. Сюда Кребер и Клакхон относят и те определения, которые рассматривают культуру как аппарат приспособления к среде. Пятый типа — так называемые структуралистические определения, где речь всегда идет о какой-то определенной культуре, при этом подчеркивается ее целостный характер и внутренняя связь, но ничего не говорится о культуре вообще. Наконец, шестой тип определений — определения генетические, делающие акцент на выяснении происхождения культуры, противопоставляя ее природе и подчеркивая ее общественный характер. Определения этого рода американские исследователи рассматривают даже не столько как особый тип, сколько как специфический аспект, свойственный большинству современных определений.

С определенными оговорками это можно сказать о всей классификации в целом: в ней фиксируются не только и не столько самостоятельные определения, но и те существенные аспекты, моменты, стороны, которые зачастую можно найти в одном определении или в серии взаимодополняющих, разъясняющих определений одного автора. Тем более, что единого критерия классификации нет: в одном случае авторы выделяют определения, делающие акцент на раскрытие эмпирической сферы культуры, в другом — те, где внимание заостряется на тех или других методах исследования. Во многих вариантах определений культуры, получивших широкое распространение в культурной антропологии и социологии ХХ века, в частности, перекрещивается «нормативный», «психологический» и структуралистический тип дефиниций (М. Мид, Р. Линтон, М. Герсковиц, Б. Малиновский), поэтому однозначное распределение авторов по указанным градациям представляет большую сложность.

Учитывая данную классификацию, постараемся, не ограничиваясь ее комментариями, сосредоточить внимание на том, как в культурной антропологии ХХ века интерпретируется объем понятия культуры, его эмпирическое наполнение. Здесь мы можем выделить две тенденции. Одна группа авторов в определении культуры идет вслед за Тайлором, стараясь собрать в своих определениях как можно больше явлений культуры и сделать эту совокупность логически более убедительной. Сюда относятся прежде всего определения культуры, характерные для традиционной, описательной этнографии. Это самые широкие определения, ориентирующиеся на [15] тайлоровский «комплексный» подход. Традиция Тайлора поддерживается и многими культурными антропологами, которые давая определения культуры, пытаются все же упорядочить факты культуры под определенным углом зрения. К определениям такого рода тяготеют прежде всего эволюционисты, но не только они. Таким путем идет, например, английский антрополог Б. Малиновский, основатель функционального подхода к исследованию культуры, определение которого считается одним из самых широких в этнологии ХХ века, у которого культура есть «интегральная целостность, складывающаяся из потребительских средств и благ, конституциональных творческих принципов разных групп, человеческих идей и навыков, верований и обычаев» (Szkize z teorii kultury. Warszawa, 1958. S. 29).

К такому же типу определений можно отнести определение культуры американского социолога Ф. Линда: «культура — все то, что делают люди, занимающие общую территорию, способы этой деятельности и то, как думают и чувствуют, то, чем занимаются, их материальные орудия, ценности и символы» (Lind R. Knowledge for what? Princeton., 1948. Р. 19). Близость Тайлору не означает, что между определениями культуры Тайлора и указанных авторов можно поставить знак равенства. Определение культуры Линда и особенно Малиновского относится к числу тех, которые в классификации Кребера и Клакхона получили название «структуралистических», т. е. таких, в которых речь идет об отдельных конкретных культурах, между тем как у Тайлора — о сложной целостности, характеризующей культуру «вообще». Однако, если отбросить онтологизированное и закрепленное в этих определениях различие познавательных перспектив, то с точки зрения охвата различных сфер культуры они могут рассматриваться как однотипные.

Другая группа авторов, следующих в понимании культуры тайлоровской этнографической традиции, считает его вариант определения устаревшим. Тайлоровскому «собирательному» определению культуры эти авторы, а их большинство, противопоставляют укороченные варианты, снимая перечисление вообще или подчиняя его попыткам выделения основной, самой специфической черты культуры. Попытки «упорядочивания» тайлоровской классификации интересны тем, что дают возможность проследить, как конкретно интерпретировалось в этой традиции «специфически человеческое», т. е. то, что отличает человека от животного и соответственно представить, [16] чем конкретно занимались этнологи и культурные антропологи, сделавшие ставку на изучение реальных форм человеческой жизнедеятельности.

Здесь прежде всего следует выделить традиционалистические определения культуры, характерные для эволюционистов, которые делают акцент на факт исторической преемственности. Такой подход намечен уже в определении Тайлора. В концепции классических эволюционистов не было места для исторической случайности, т. е. для возможности появления непредвиденных явлений. Каждая последующая фаза исторического развития культуры имела лишь те возможности, которые были запрограммированы предыдущей, а в целом — логикой развития человеческой природы. Это почти автоматически отразилось на понятии культуры и было закреплено этнологической традицией. Воспроизводство человеческого опыта, повторение его в каждом поколении подчеркивают в своих опредениях и многие функционалисты, которых роднит с эволюционистами в принципе холистическая методология — рассмотрение культуры как целостности, хотя и локальной.

Среди определений, интерпретирующих культуру в терминах наследования, можно выделить два варианта. Одни авторы абсолютизируют факт воспроизводства, исключая из культуры все творческое. Примером может быть определение известного американского антрополога-эволюциониста Р. Лоуи: «Под культурой понимается вся сумма того, что личность получает от своего общества — верования, обычаи, художественные нормы, обычаи питания, умения, которые человек получает не в результате собственно творческой деятельности, а лишь как наследие прошлого, унаследованное путем формального или неформального просвещения. (Lowie R.H. The Yistory of Etnological Theory. N.Y., 1937. Р. 3). Другой вариант трактует культуру шире, включая в нее не только унаследованное, но и приобретенное в результате творческой деятельности. Здесь делается попытка деятельностной интерпретации «специфически человеческого», однако творческое, новое рассматривается как то, что возможно на основе преемственности и что в свою очередь наследуется. Иллюстрацией здесь может служить определение культуры английского антрополога Р. Ферса, близкого к функционализму, но пытавшегося сочетать его с идеей изменения культуры: «Культура подчеркивает те компоненты богатств, как материальных, так [17] и нематериальных, которые люди наследуют, используют, преобразуют, дополняют и передают». (Firth R. Elements of Social Organization, London, 1951, Р. 27).

Особое место среди определений культуры, разрабатываемых в русле тайлоровской позитивистской установки, занимают так называемые нормативные определения. В культурной антропологии ХХ века, особенно в американской, им, пожалуй, принадлежит ведущая роль. Примером одного из самых кратких определений такого рода может быть определение А. Рэдклиф-Брауна, который рассматривает культуру как «определенную стандартизацию способов внутреннего и внешнего поведения» (Radcliff-Brown A.R. A Natural Science of Society, Gleencoe, 1957. Р. 95). Более развернутый вариант находим у известной американской исследовательницы М. Мид: культура — это «выбор из целостного поведения, который группа людей общей традиции передает в целостности детям и частично взрослым иммигрантам, становящимся членами данного общества. Она охватывает не только искусство и науку, религию и философию, к которым слово «культура» относится исторически, но равным образом и технологию, политическую практику, незначительные интимные навыки повседневной жизни в виде способов приготовления и потребления пищи или убаюкивания детей ко сну, в одинаковой мере как и методы избрания председателя совета министров, либо смены конституций» (Mead M. Cultural Patterns and Technical Change N.Y., 1961. Р. 12-13).

Появление нормативных определений — своеобразная реакция на процесс сближения культурной антропологии и социологии; они входят в литературу по мере того, как в западном обществознании формулируется и упрочивается мнение, согласно которому специфическим предметом социологии является исследование коллективного (социального) поведения индивидов, т. е. примерно с 20-х годов. Под непосредственным влиянием социологии, культурные антропологи, по традиции никогда не делавшие различия между культурой и обществом, пришли к интерпретации культуры как суммы (а в последствии — как системы) человеческих поведений, осуществляющихся по особым правилам, образцам, моделям, которым стали приписывать основную роль в функционировании общества. Из культурной антропологии такое понимание культуры вошло в собственно социологию. Понимание культуры в терминах поведения [18] рассматривается некоторыми исследователями как наиболее универсальный тип «структуралистических» (в классификации Кребера и Клакхона) определений, одинаково удовлетворяющих как социологов, так и этнологов. Следует заметить, что в послевоенные годы, наряду с определениями, фиксирующими лишь способы человеческого поведения (их иногда называют социологическими), появились и такие нормативные определения, где подчеркиваются и результаты, продукты человеческой деятельности. Это попытка еще большей универсализации понятия культуры, предпринятая в связи с тем, что описательная этнография по-прежнему продолжает концентрировать свое внимание на исследовании предметного содержания человеческой деятельности и исключение его из определения культуры противоречило бы устоявшейся традиции. Наиболее удачным образцом такого определения является, по мнению многих западных исследователей, определение известного американского антрополога и социолога Р. Линтона: «Культура — это уклад заученного поведения и результаты поведения, составные элементы которого являются общими для членов данного общества и передаются в его пределах» (Linton R. The Cultural Background of Personality. L.N.Y., 1945. Р. 31). Некоторые исследователи полагали, что по линии разделения этих «сфер влияния» проходит граница между традиционной этнографией, с одной стороны, и теоретической этнологией и социологией, с другой: этнография исследует продукты человеческой деятельности, этнология и социология — способы деятельности.

Большое место среди определений культуры, разрабатывающихся в русле тайлоровской этнологической традиции занимают определения, интерпретирующие культуру в терминах символического поведения, рассматривающие ее как «способность создания символов и надавания значений», «способность учения и научения», способность к созданию языка. Интерес ХХ века к лингвистической проблематике нашел отражение и в культурной антропологии, в том числе в эволюционизме. У Л. Уайта, видного представителя американской культурной антропологии, ее эволюционистской ветви, «культура — это совокупность явлений и действий (способов поведения), предметов (сделанных с их помощью орудий и вещей), идей (убеждений, знаний), чувств (отношений ценности), которые зависят от использования символов. Культура — это символический, [19] непрерывный, кумулятивный и прогрессивный процесс» (American Sociological Review, 1947. Vol. 2. № 6. Р. 693) Здесь налицо самое широкое определение, где факты культуры организуются, упорядочиваются указанием на их зависимость от символической деятельности, что в конечном счете ограничивает как содержание культуры, так и область исследовательского интереса. В классификации Кребера и Клакхона символические определения отнесены к разряду «генетических», т. е. таких, которые фиксируют условия, повлиявшие на развитие культуры, ее причины. Дело, однако, в том, что те авторы, которые подчеркивают символическое происхождение культуры, как правило, делают символическую деятельность одновременно и главной характеристикой культуры. И с точки зрения содержания, эмпирической ценности символические определения можно располагать на одной плоскости с уже перечисленными.

Символические определения культуры можно разделить на две группы. К первой группе относятся те, которые не выходят за пределы объективистки ориентированной этнологии. В концепции Л. Уайта символ трактуется как «предмет, обладающий ценностью или значением, данным теми, кто им пользуется». Символический мир — это предметный мир, обладающий значимостью для человека. Здесь мы видим своеобразную попытку внедрения в этнологию аксиологического подхода, человеческого измерения: созданный человеком мир не безразличен ему; означивая его, человек тем самым оказывается способным сохранить его и передать по наследству. В тех случаях, когда знак и символ ассоциируются прежде всего с вербальной, словесной деятельностью человека, они так или иначе отсылают к предметному миру, миру вещей, это задается позитивистской установкой и этнологической традицией. Как бы ни определялись знак и символ (в концепции Л. Уайта это одно и то же), мир знаков и символов, а также стоящий за ними мир значений — это устойчивый мир, гарантирующий человеку возможность ориентации в нем.

Вторая группа определений — это определения, выходящие за пределы этнологической традиции. Долгое время они были не периферии этнологического знания и лишь к концу века заявили о себе со всей определенностью, хотя большинство антропологов их не принимает и сейчас, полагая, что они подрывают научный статус культурной антропологии. Это интерпретации, для которых [20] характерен отказ от предметной трактовки символов. В частности, такой подход характерен для этнометодологии. Этнометодология — это направление в американской социологии, оказавшее влияние и на этнологию, на ее поиски «природы» человека. Здесь мы видим отказ от позитивистского объективизма: символы не отсылают к предметному миру, стоящему за ними, а своеобразным образом конституируют предметное поле человеческой деятельности. Этнометодология сложилась под влиянием феноменологии жизненного мира Гуссерля и Шюца. Человек в этих концепциях изначально является понимающим человеком и задача исследователя состоит в том, чтобы понять, как в разных культурах (и культуре «вообще») осуществляется это понимание. Основные усилия в этнометодологии нацелены на изучение рутины, которую люди используют в своей повседневной жизни и которая в конечном счете и порождает «чувство принадлежности к миру», т. е. понимание. Общество, считают этнометодологи, скрепляют не ценности, не нормы, не знаки (слова и предметы) сами по себе, а применяемые индивидами «методы» понимания обыденной жизни: устойчивость мира определяют не объективные, а субъективные структуры — символические системы, которые лишены устойчивых значений и носят как бы игровой характер. Мир значений, общих для всех, в этнометодологии (что отличает ее от концепции Шюца) не является изначально данным для индивидов. Он постоянно конституируется, задается заново и это всегда другой мир. Он поддерживается не стабильностью языка, а стабильностью процедур («методов»), связанных с его использованием. Общими могут быть лишь те смыслы, которые задаются этими процедурами. Для многих этнометодологов человеческие отношения и словесные отношения — это одно и то же, подлежащее одинаковым правилам. При этом не язык как таковой, а его использование в речи, болтовне, разговоре обусловливает реализацию человеческих взаимодействий, т. е. понимание. Таким образом, основной коммуникативной единицей является здесь не символ (слово, знание), а схема использования символа (символ символа).

В литературе есть попытки сочетания этого подхода с классическими объективными методами исследования чужих культур. В частности, можно сослаться на опыт известного французского социолога П. Бурдье, который в качестве антрополога (он начинал свою деятельность как антрополог) изучал чувство чести у крестьян-кабилов [21] (Алжир). Пытаясь как бы изнутри понять содержание чувств и мыслей кабилов, Бурдье обратил внимание на сложный ритуализм в их поведении, за которым не было никаких устойчивых значений. Он пришел в выводу, что это своего рода «символический капитал», обеспечивающий социальный порядок и взаимопонимание. Многие свои выводы Бурдье использовал и в своей социологической практике, перенеся их на исследование французского общества, поскольку социология в его интерпретации также ориентирована на исследование природы человека и специфики коллективной формы его бытия.

Краткий обзор определений культуры в «усовершенствованной» редакции позволяет отметить, что отказавшись от свойственного Тайлору комплексного подхода, многочисленные его последователи и интерпретаторы стали на точку зрения абсолютизации отдельных форм и проявлений человеческой жизнедеятельности, что в конечном счете обусловило и односторонность в решении вопроса о природе человека. Причина этого — онтологизация исследовательских перспектив, с которой, как известно, западная мысль боролась, но которая постоянно воспроизводилась в культурной антропологии и этнологии в силу их ориентации на изучение конкретных форм бытия. Понятие культуры, несмотря на все попытки уточнения его эмпирического содержания, было понятием — идеализацией, с помощью которой каждый раз заново систематизировались факты культуры, одни при этом выдвигались на первый план, другие оказывались на периферии. Именно с помощью таких идеализаций западные социологи и антропологи надеялись охватить всю полноту проявлений специфически человеческого и создать на этой основе единое понятие и единую теорию культуры. Как уже указывалось, эти попытки не удались, хотя, безусловно, имели и позитивное значение.

Следует, однако, заметить, что даже вместе взятые эти определения не отвечают претензиям на полноту охвата форм деятельности человека. Свойственная человеку способность передачи общественного наследия как в виде предметов, так и в виде норм и правил поведения — необходимое условие функционирования и развития общества. Благодаря процессу символизации человек не начинает каждый раз заново свой диалог с природой, но, будучи включенным в ту или другую культуру, усваивает опыт предшествующих поколений и той группы, в которую он включен, преодолевая [22] тем самым ограниченные возможности собственной натуры. Символизация, безусловно, один из главных механизмов человеческой деятельности. Многие из форм социального поведения человека, прежде всего, институциональное поведение, предписаны нормами и ценностями. Однако этим не исчерпывается поведение человека в группе. Человек прежде всего действует непосредственно, практически. И вопрос о том, что генетически первично: непосредственная деятельность или символическая остается открытым до сих пор. На антропологию большое влияние оказала гипотеза антрополога-лингвиста Е. Сэпира о том, что язык предшествовал наипервейшим изобретениям человека, таким как умение разжигать огонь, обрабатывать камень и т.д. Однако многими исследователями, исходящими из очень различных теоретических и философских принципов, эта гипотеза опровергается, они доказывают тесную связь языковых форм с непосредственной практической деятельностью. Описание технологии получения стали не может заменить труд сталевара. Тот факт, что ни одна сложная система действий, охватывающих элементы «непосредственной культуры», не может обойтись без связи с элементами культуры символической, не снижает ее роли в структуре других видов человеческой деятельности. Культурная антропология прошла мимо проблемы взаимодействия символической и непосредственной деятельности и в частности проигнорировала тот факт, что культура может передаваться и передается не только символическим, но и непосредственным путем.

Другой характерной чертой этнологических определений культуры ХХ века является сужение сферы культуры до приспособления к культурной среде и ответной реакции на ее воздействие, сведение ее к процессу освоения созданных обществом ценностей. Процесс обогащения и видоизменения наследия прошлого, хотя и подчеркивался в некоторых из них, но по существу остался вне рамок исследования, равно как и поведения, которые выходят за пределы санкционированных обществом правил и норм. Исследование нормативно-приспособительных механизмов человеческого поведения, однако, не может претендовать на универсализм. Рассмотрение деятельности человека исключительно в плане приспособительных реакций человека к среде имело гносеологическое оправдание, ведь антропология длительное время занималась исследованием культур бесписьменных народов, где традиции отличались особой [23] устойчивостью и темпы культурного обновления проследить было не возможно, что в значительной мере способствовало абсолютизации роли и значения культурного наследования и культурного принуждения. Универсализация такого подхода, однако, значительно искажает природу и характер человеческой деятельности.

Особенностью этнологических интерпретаций культуры является признание ее общественного характера. Идея социального, общественного характера культуры развивается в культурной антропологии в плане трех утверждений: 1) культура возможна только в рамках общества, 2) культура — продукт общества, 3) все факты культуры есть общественные факты, и наоборот. Объединяет их то, что «общественное», социальное интерпретируется, как и культура, антропологически. Среди антропологических интерпретаций культуры можно выделить биологические и психологические трактовки. Примером биологической трактовки может служить концепция Малиновского. Ставя задачу исследовать культуру, как целое, Малиновский понимал ее как структурную систему, определяемую общими биологическими потребностями. Общие биологические потребности есть, по его мнению, та единственная среда, с которой необходимо начинать изучение «человека в культуре», поскольку культура представляет собой не что иное, как сложный инструмент для их удовлетворения. «Общественное» в такой интерпретации не просто надстраивается над биологическим, но непосредственно им обусловливается. Биологический подход к истолкованию культуры, однако, не получил в культурной антропологии широкого распространения. Большинство антропологов и социологов исходили из психологического рассмотрения культуры, получившего распространение начиная с 20-х годов, когда в культурной антропологии была сформулирована проблема «личность и культура» в рамках которой стали изучаться различные формы взаимодействия между индивидом и «культурными группами».

Особое влияние на развитие психологического рассмотрения культуры оказал психоанализ. В попытке применения психоанализа к определению культуры можно выделить три подхода. Первый непосредственно связан с именем З. Фрейда и объясняет все культурные явления как прямой результат определенных инстинктов, преимущественно сексуальных, неизменных, внеисторических по своей природе, которые представляются как стержень всей психической [24] жизни индивида. Фрейд не ограничивал структуру характера личности исключительно этими прирожденными импульсами, включал в нее и «социальное», которое выступает как совокупность требований со стороны общества, внушенных человеку в раннем детстве; роль социального, равного моральному сводится к подавлению природных инстинктов: все люди, согласно Фрейду, проходят одни и те же стадии психосексуального развития, которые могут проявляться по разному в зависимости от переживаний детства, накладывающих неизгладимый отпечаток на всю последующую жизнь человека. Культура, таким образом, есть результат столкновения двух самостоятельных начал, она вырастает как своеобразная форма сублимации психических реакций в ответ на социальное табу, как искаженная форма проявления природных инстинктов. Конкретно — исторические проявления отдельных культурных форм Фрейд трактует как символическое обозначение некоторых фундаментальных психологических комплексов: социальные организации, нравственные ограничения и религия вырастают из Эдипова комплекса, экзогамия — из инстинктивной боязни инцеста, капитализм — из анального эротизма и т.д. Фрейд имел немало последователей среди этнографов и историков культуры. Среди наиболее известных — В. Рейх, О. Ранк, Г. Рохейм. Одно время под его влиянием находился и Малиновский. Однако важно подчеркнуть не только непосредственное влияние выводов Фрейда на характер этнологических интерпретаций, сколько влияние его общеметодологической установки на интерпретацию культуры с точки зрения структуры личности, которая предполагает обращение исключительно к сфере индивидуального сознания носителя культуры и рассмотрение его как состоящего из двух частей: собственно индивидуального сознания, определяемого биологическими или психологическими потребностями, и той части, которая воплощает «социальное». «Социальное» — это фиксация в сфере сознания индивида тех общественных требований, которые к нему предъявляются.

Второй подход к интерпретации культуры в рамках психоанализа наиболее ярко представлен трудами А. Кардинера, Р. Линтона, М. Мид, Р. Бенедикт, у которых культура и различные социальные уклады формируются «базовой личностью». «Базовая личность» — это те черты, которые роднят индивида с другими членами данной этнической группы, эта такая структура характера, которая [25] сложилась в результате обучения и в конечном счете определяется методами социализации ребенка. Это несомненно шаг вперед в интерпретации социального.

Третий подход связан прежде всего с именем Э. Фромма, который берет за основу функционирования любой социальной структуры так называемый социальный характер и связывает его генезис с взаимодействием экономического, идеологического и социального факторов, которое рассматривается в рамкам межперсональных отношений. Проблема культура в его концепции — это проблема усвоения социально желаемой структуры характера.

Психологическая трактовка характерна для всех поведенческих интерпретаций культуры. Под термином «поведение» понимается, как правило, вся совокупность психических отношений взаимодействующих индивидов. «Когда вообще анализируем культуру, — пишет известный американскимй антрополог М. Герсковиц, — отрываем в ней только серию реакций, сформированных согласно определенным нормам, характерным для индивидов, образующих группу. Это значит, открываем тогда людей реагирующих, людей, ведущих себя определенным образом, людей понимающих. Тогда становится ясно, что исследование берет в виде конкретного отдельный и временно определенный опыт людей в группе, что оно объективирует его и придает действительный характер». (Herskovits M. Man and His Works. N.Y., 1949. Р. 28).

Вместе с тем среди психологических интерпретаций культуры существуют некоторые различия. Одна группа авторов, полагая, что всякое исследование о культуре — это исследование о поведении и переживании отдельных людей, рассматривает культуру как простую совокупность индивидуальных психик: культурное единство, культурная общность — это только общность общего знаменателя. Другие настаивают на «объективности» культуры. Признание объективности культуры сводится при этом к признанию существования фактов человеческого сознания, являющихся чем-то внешним по отношению к индивидуальной психике. Эти общие моменты сознания конечной своей причиной имеют взаимодействие индивидуальных психик.

Требования объективности культуры разрабатываются и в другом плане. Для американских антропологов старшего поколения, для эволюционистов (Л. Уайт, Р. Лоуи, Кребер и др.) характерна [26] была оппозиция психологическим интерпретациям культуры в целом. Они сомневаются, правомерно ли вообще рассматривать культуру в терминах поведения. Тысяча индивидов не составляет общества, между тем психологический анализ предполагает, что общество является только совокупностью индивидов. Эти антропологи предлагают рассматривать культуру как совокупность надпсихических явлений, как особый и обособленный класс явлений, независимый от конкретных форм человеческого поведения. Общество не генетически определяет культуру, оно лишь ее носитель. Общество при этом рассматривается как совокупность любых связей, любых взаимодействий между индивидами (как представителями животного мира, так и представителями человеческого общества), которые укладываются в определенную систему, где особь зависит от функционирования целого, либо является частью этого целого. В связи с этим понятие общества относится здесь по традиции (эта традиция существует и в рамках поведенческих интерпретаций, но выражена слабее) к большему количеству сообществ живых организмов, чем понятие «культура». Общество начинается уже там, считает Кребер, где мать только кормит свое потомство или родительская пара охраняет его. Затем он различает товарищество животных, живущих стадно, например, овец. Высокоорганизованными животными обществами являются такие, которые могут приобретать большие размеры и одновременно обладают устойчивой структурой, основывающейся на определенных отношениях между индивидами. К этой наивысшей категории Кребер относит сообщества насекомых и человеческое общество. Различие между ними в том, что одно обладает культурой, другое — нет. Культура, таким образом, атрибут общества, но «общественность» сама по себе не является ее необходимым условием. Социальные отношения — нечто стабильное, неподвижное, изначально заданное, от исследования их культурные антропологи этого направления, как правило, отвлекаются.

Проблема «культура и общество» не ограничивается рамками содержательной интерпретации. В силу целого ряда причин в культурной антропологии и социологии большое значение приобретает проблема их дефинитивного разграничения. Начиная с Тайлора, этнология не делала различий между культурой и обществом. Кребер, специально исследовавший этот вопрос, указывает на то, что в этнологической традиции понятие культуры охватывало «широкую [27] феноменальную действительность» и не разрабатывалось в плоскости «метафизического, логического или вербального различения» относительно понятия общества, которое в социологической литературе также не дифференцировалось. И Конт, и Дюркгейм, например, говорили о социальных фактах тогда, когда контекст показывает ясно, что они имели в виду культурные явления. Тойнби часто рассматривал понятия общества и культуры как равнозначные. Также делали и французы. Термин «культура» использовался для обозначения всей сферы социального, которая в социологии обозначалась термином «общество». Размах понятия культуры в антропологии был очень широк — в нее включались язык, мифы, украшения, ремесла, гончарное искусство, типы тотема, шаманство, табу, обряды крещения, род, семья, племя, государство, экономика и т.д. (Kroeber A.L. The Nature of Culture. Chicago, 1952. Р. 161–163). Существование терминов «культура» и «общество» объяснялось прежде всего тем, что использовались они в рамках относительно обособленных систем знания: антропология и социология имели свой собственный предмет исследования, собственные методы и сферы влияния.

Но с конца ХIХ века в западной литературе наметилась тенденция сближения социологии и антропологии. Это сближение шло по двум направлениям. С одной стороны, ему содействовало превращение социологии в эмпирическую науку и окончательный разрыв с философией, что сильно изменило ее содержание, предмет и методы исследования: она занялась описанием «социальных изменений». Влияние позитивизма распространилось и на этнологию. С другой стороны, установлению тесных связей между антропологами и социологами способствовало проникновение в этнологию функционального подхода, оно означало социологизацию этнологии, отказ от традиционно свойственного ей исторического метода исследования. С конца 30-х годов между антропологами и социологами часто ставится знак равенства, и многие антропологи начинают называть себя социологами. Если до сих пор социологов и антропологов разделяли сферы влияния: антропологи занимались исследованием примитивных племен, а социологи — современных обществ, то к этому времени исчезают и эти различия. Неизбежно в этих условиях встала проблема разграничения двух исходных понятий.
[28]

Прежде всего она свелась к попыткам их эмпирического размежевания, но они оказались непродуктивными. Социологи и культурные антропологи, находившиеся под влиянием немецкой философии и социологии культуры (Шпенглер, А. Вебер) актуализировали проблему структурализации культуры. Появилась идея рассмотрения культуры как автономной сферы бытия в отличии от таких сфер, как технология и социальный процесс, но отказ от признания культуры как тотальности человеческого бытия антропологами не был принят. Хотя попытки спецификации антропологических исследований в направлении выделения особых сегментов культуры тем не менее получили довольно широкое распространение. По мере того, как теоретическое различение понятий становится общепризнанным, социологи все больше сосредоточивают внимание на анализе социального действия, между тем как антропологи и культурологи не перестают включать в культуру все социальное. На протяжении многих десятилетий в социологии и культурной антропологии шли поиски путей аналитического разграничения этих понятий, при котором «культура» и «общество» рассматриваются как операциональные понятия. Выдвигались различные критерии размежевания: форма-содержание, открытые и закрытые нормы, структура-функция, энергетический — информационной уровень, но ни один из них не получил всеобщего признания. К тому же разграничения эти делались исключительно на методологическом уровне. Аналитические разграничения, т. е. разграничения аспектов, сторон, срезов одного социального целого, эмпирически неразложимых, культурными антропологами тут же онтологизировались и проецировались на мир явлений, как указывалось в другой связи, этого требовала традиция предметного исследования культуры, в конечном счете такой подход ущемлял интересы обеих сторон. Проблема различий между социологией и этнологией не решена до сих пор и часто сводится к различиям традиций образования и методов. Проникновение в современное социальное знание знаково — символического подхода, субъективных методов исследования сняло напряжение поисков различения двух фундаментальных понятий современного социального знания, какими являются понятия культуры и общества. Но интерес к ним не иссяк, но лишь переместился в иную плоскость.

Что такое культурология и что она изучает. Понятие культурология

СОДЕРЖАНИЕ.
1. Понятие культурологии…………………………………………… ……2
2. Современная культурология……………………………………………..5
3. Функции культурологи………………………………………………… 10
4. Историческое измерение понятие «Культура» в разные периоды европейской цивилизации……………………………………………… 14
5. Принципы изучения культуры………………………………………….17
6. Категории культурологи…………………………………………………18
7. Заключение……………………………………………………………….20
8. Список литературы………………………………………………………22

Кафедра «Культурологии»

КОНТРОЛЬНАЯ КУРСОВАЯ РАБОТА

По дисциплине: «Культурология»

СОДЕРЖАНИЕ.
1. Понятие культурологии…………………………………………… ……2
2. Современная культурология……………………………………………..5
3. Функции культурологи………………………………………………… 10
4. Историческое измерение понятие «Культура» в разные периоды европейской цивилизации……………………………………………… 14
5. Принципы изучения культуры………………………………………….17
6. Категории культурологи…………………………………………………18
7. Заключение……………………………………………………………….20
8. Список литературы………………………………………………………22

Культурология — это наука о культуре. Предметом культурологии являются объективные закономерности общечеловеческого и национальных культурных процессов, памятники, явления и события материальной и духовной жизни людей.
Культурология изучает предпосылки и факторы, под влиянием которых, формируются и развиваются культурные интересы и потребности людей, исследует их участие в создании, приумножении, сохранении и передаче культурных ценностей.
Культурология изучает культурную жизнь в различных обществах, стремясь выделить особенности и достижения основных культурно- исторических типов.
Знакомство с мировой культурой- неотъемлемая часть интелектуального потенциала тех, кому предстоит в недалеком будущем принимать решения, могущие повлиять на социально- экономическое развитие нашей страны, включая экономику, политику, культуру. Важнейшая задача культурологов- анализ процессов и тенденций социокультурной среды современности. Одна из основных проблем культурологической науки- вопросы теории и истории мировой культуры.
Курс культурологии дает понимание того, что любая материально- практическая, научная и иная деятельность человека вне культуры невозможна так же, как невозможна без культуры и сама жизнь человека.
Культурология одна из молодых научных дисциплин, формирующая на стыке философии, социологии, психологии и многих других наук.
Это гуманитарная дисциплина изучает общие аспекты возникновения и развития культуры, а также возникновение культур между собой.
Она синтезирует знания различных наук о культуре в целостную систему, формируется представления о сущности, функциях, структуре и динамике культуры как таковой.
Основы культурологии как самостоятельной научной дисциплины, предмет изучения которой – культура, не сводим к объектам философского и других подходов к этому феномену, были заложены в работах американского ученого Лесли Уайта. Попытки обнаружить за этим понимальным естеством, фиксируемым понятием «культура», реальное, адекватно выразить его научными средствами – одна из главных задач культурологии. В настоящее время полного решения этой задачи нет. Культурология еще находится в стадии становления, уточнения своего предмета и методов; ее облик как научной дисциплины еще не обрел теоретической зрелости.
Но этот поиск свидетельствует о том, что культкрология представляет собой вид знания, уже переросшего « родительскую» опеку философии, хотя и взаимосвязанного с ней.
Исследования культуры имеет глубокие философские традиции (философия истории, философия культуры) и привлекает внимание представителей других наук, прежде всего – археологии, этнографии, психологии, истории, социологии. Однако только в 20 в. появляются попытки реализации все более осознаваемой потребности и возможности специального меж предметного исследования культуры.
Трудности становления культурологии прежде всего вызваны сложностью, многоплановостью, «газообразностью понятия культуры как «онтологического» феномена.
В настоящее время существует достаточно много представлений о культурологии. Однако среди этого многообразия можно выделить три основных подхода.

I – рассматривает культурологию как комплекс дисциплин, изучающих культуру. Образующим моментом здесь является цель изучения культуры и ее истрическом развитии и социальном функционировании, а результатом – система знаний о культуре.

I I – представляет культурологию как состоящую из разделов дисциплин, так или иначе изучающие культуру. Например, культурология как философия культуры претендует на ее понимание в целом, в общем. Существует обратная позиция, согласно которой культурология есть раздел философии культуры, изучающий проюлему многообразия культур (типологизация, сисьематизация знания о культуре без учета фактора культурного самосознания). В данном случае возможно отождествление с культурантропологией, социологией культуры, а также выделение фолософской культурологии как науки о смыслах, значениях, взятых в их целостности по отношению к определенному региону или отрезку времени.

I I I – подход обнаруживает стремление рассматривать культурологию как самостоятельную научную дисциплину. Это предлагает определение предмета и метода исследования, места культурологии в системе социально- гуманитарного знания…………

Скачать полную версию работы

СКАЧАТЬ работу r-sociologia/kontrolnaia-kulturologia.rar

Культурный хрестоматий: классические определения культуры

Простое определение культуры: усвоенные и общие модели мышления и поведения, характерные данного населения плюс материальные объекты, произведенные и используемые этим населением. Население. Каждое слово в этом краткое определение культуры важно. Например, культура выучена . Культуре учат не в классе или чтении книги (обычно!), опыт, подражание и неформальное обучение родителей и сверстников.Все три начинаются в момент рождения. Когда мы говорим, что культура изучена подчеркиваем, что она не детерминирована генетически, не биологически унаследовал. Пока это можно дать простое определение культуры, изучая более сложные определения в следующий список должен помочь вам понять эту основную антропологическую концепцию более полно. Не забудьте перейти к разделам, содержащим книги Клиффорда Гирца. и обсуждение культуры Рэймондом Уильямсом. Культура – ​​это термин используются в запутанном и противоречивом смысле.С антропологической точки зрения, не может быть молодежной культуры или медиакультуры. Вот несколько определений термин, который отражает то, как он используется в этом курсе. «Культура взятый в широком этнографическом смысле, есть то сложное целое, включающее знание, вера, искусство, мораль, закон, обычай и любые другие способности и привычки, приобретенные человеком как членом общества. Условия культуры среди различные общества человечества в той мере, в какой оно способно быть исследуется на общих принципах, является предметом, подходящим для изучения законов человеческая мысль и действие» (Эдвард Бернетт Тайлор).Культура – ​​это « исторически передаваемая схема смыслов, воплощенных в символах, система унаследованные представления, выраженные в символической форме, с помощью которых люди общаться, сохранять и развивать свои знания и отношения к жизни» (Клиффорд Гирц). «Общество культура состоит из того, что нужно знать или во что нужно верить, чтобы действовать так, как это приемлемо для ее членов» (Уорд Гуденаф). Культура состоит из «усвоенные системы значений, передаваемые с помощью естественного языка и другие системы символов, имеющие репрезентативные, директивные и аффективные функции и способны создавать культурные объекты и особые смыслы реальность» (Рой Д’Андраде).Культура – ​​это « экстрасоматический (негенетический, нетелесный), временной континуум вещей и событий зависит от символики. Культура состоит из орудий, орудий, утвари, одежда, украшения, обычаи, учреждения, верования, ритуалы, игры, произведения искусство, язык и т. д. (Лесли Уайт). «Культура состоит из общих паттернов поведения и связанных с ними смыслов, которые люди учиться и участвовать в группах, к которым они принадлежат» (Уиттен и Хантер).

Определение Культура от Клиффорда Гирца в акцентирующей интерпретации (

The Интерпретация культур , 1973) Клиффорд Гирц наиболее известен своими этнографическими исследованиями яванской и балийской культур в Индонезии и за его работы об интерпретации культуры.Большинство влиятельным аспектом работы Гирца был его акцент на важности символическое — систем значения — в отношении к культуре, культурному изменение и изучение культуры (см., например, его «Глубокую игру: заметки о балийских петушиных боях» и идею толстого описания); обратите внимание на этот акцент, когда вы читаете резюме и выдержки ниже. Пытаясь изложите различные значения, придаваемые слову «культура», Клиффорд Гирц ссылается на важную антропологическую работу «Зеркало » Клайда Клакхона. для Man , в котором предлагаются следующие значения: 1.»Общая образ жизни народа» 2. «социальный наследие, которое человек получает от своей группы» 3. «способ думать, чувствовать и верить» 4. «ан абстракция от поведения» 5. «теория со стороны антрополога о том, как группа людей в факт вести себя «» 6. а «хранилище объединенного обучения» 7. «набор стандартизированная ориентация на повторяющиеся проблемы» 9. механизм для нормативное регулирование поведения 10. «набор приемы приспособления как к внешней среде, так и к другим люди» 11.»осадок истории» 12. поведенческий карта, сито или матрица «Концепт культуры я поддерживаю. . . по существу является семиотическим. Веря, с Максом Вебер, человек есть животное, опутанное паутиной значимости, которую он сам имеет. соткана, я считаю культуру теми паутинами, и анализ ее, следовательно, не экспериментальная наука в поисках закона, а интерпретационная в поиск смысла. Это объяснение, которое я ищу. . . . (Гирц, стр. 4–5)». Гирц сравнивает методы антрополога, анализирующего культуру, к методам литературного критика анализ текста: «выяснение структур значения.. . и определяя их социальную основу и значение. . . . Заниматься этнографией — это как пытаясь прочитать (в смысле «построить прочтение») рукопись. . . .» Когда-то поведение человека рассматривается как . . . символическое действие — действие, которое, подобно фонации в речи, пигмент в живописи, линия в письме или созвучие в музыке означают: вопрос о том, является ли культура шаблонным поведением или умонастроением, или даже два как-то смешиваются вместе, теряет смысл. Вещь, которую нужно спросить [о действиях], это каков их смысл» (Гирц, стр.9-10). Гирц утверждает, что культура «общественна, потому что смысл есть» — системы значений обязательно является коллективной собственностью группы. Когда мы говорим, что не понимать действия людей из культуры, отличной от нашей, мы признавая наше «недостаточное знакомство с воображаемой вселенной внутри которого их действия являются знаками» (Гирц, стр. 12-13).

Культура обычная

Рэймонд Уильямс, Переход от высокой культуры к обычной культуре Первоначально опубликовано в Н. Маккензи (ред.), Осуждений , 1958 «Культура есть обычный: это первый факт. Каждое человеческое общество имеет свою форму, свою собственные цели, собственные смыслы. Каждое человеческое общество выражает их в учреждениях, а также в искусстве и обучении. Создание общества – это нахождение общих смыслов и направлений, а его рост – активная дискуссия и исправление под давлением опыта, контактов и открытий, написания себя в землю. Растущее общество существует, но оно также создано и переделывается в каждом индивидуальном сознании.Создание ума — это, во-первых, медленное изучение форм, целей и значений, так что работа, наблюдение и общение возможно. Затем, вторым, но равным по важности, является проверка их на опыте, новые наблюдения, сравнения, и значения. Культура имеет два аспекта: известные смыслы и направления, чему обучены его члены; новые наблюдения и смыслы, которые предлагаются и протестировано. Это обычные процессы человеческих обществ и человеческих умы, и мы видим через них природу культуры: она всегда одновременно традиционные и творческие; что это одновременно и самые обычные общеупотребительные значения, и лучшие индивидуальные значения.Мы используем слово культура в этих двух смыслах: означают весь образ жизни — общие значения; иметь в виду искусство и обучение — специальные процессы открытия и творческого усилия. Некоторые писатели зарезервируйте слово для того или иного из этих смыслов; Я настаиваю на том и другом, значение их соединения. Вопросы, которые я задаю о нашей культуре, вопросы о глубинных личностных смыслах. Культура обычная, в каждом обществе и в каждом уме.

Что такое культурология? Вот простое объяснение

Культурология — это термин, который, как можно заметить, с годами становится все более популярным в академических кругах.В настоящее время университеты по всему миру предлагают как программы бакалавриата, так и аспирантуры по культурологии, а также программы, которые сосредоточены на таких подразделах области, как медиа-исследования или литературоведение. Однако, поскольку это относительно новая область исследования, многие до сих пор не знают, что она влечет за собой. Так что же такое культурология?

Культурология – это междисциплинарная академическая дисциплина, основанная на предметах как гуманитарных, так и социальных наук и основанная на их теориях и практиках.В то время как многие основополагающие тексты по культурологии и первые теоретики этой дисциплины были основаны в конце девятнадцатого века и двадцатом веке, ее становление и признание в качестве области академических исследований произошло позже.

Отличительной чертой CS является то, что она чрезвычайно разнообразна и взаимосвязана, опираясь на различные методологии и теории для проведения анализа – таким образом, не существует единого определения культурологии. Ямайский ученый Стюарт Холл, один из крупнейших первопроходцев и, возможно, самая важная фигура в этой области, писал, что «культурные исследования как проект являются открытыми» — они не имеют какого-либо единственного происхождения и имеют множество дискурсов, историй и траекторий. (Холл, 1996).Поскольку они утверждали, что культуры нестабильны и постоянно меняются, точно так же мыслители CS отказывались проводить какие-либо жесткие границы вокруг поля или поддерживать единство.

История:

Культурология возникла как область в послевоенной Британии в 50-х и 60-х годах, в умах таких ученых, как Рэймонд Уильямс, Ричард Хоггарт и Стюарт Холл. Они хотели изучить, как появление средств массовой информации и общества потребления изменило культурный ландшафт Британии. Их собственная позиция и жизненный опыт (быть рабочим классом, быть черным) сыграли роль в темах, которые они хотели изучить.Здесь важно отметить, что эти деятели-основатели никогда не рассматривали CS только как академическую дисциплину.

Хотя академический анализ поп-культуры не является для нас новой концепцией, несколько десятилетий назад это было не так. В 1964 году Ричард Хоггарт основал Бирмингемский центр современных культурных исследований, первое учреждение, занимающееся исключительно культурными исследованиями. Однако их не особо поощряли, поскольку их усилия по изучению работы массовой культуры не были легко приняты другими академиками вокруг них или истеблишментом.Только в ближайшие годы культурные исследования расширились и привлекли интеллектуальное внимание во всем мире и вступили в контакт с другими школами мысли.

Переосмысление культуры:

Хотя такие дисциплины, как история искусств или литературоведение, существовали очень давно, большинство ученых того времени не считали изучение массовой культуры достойным занятием. Однако культурология оказалась иной. Теоретики CS были теми, кто утверждал, что мы должны заниматься и изучать не только то, что традиционно считалось культурой, как в высокоинтеллектуальном искусстве или литературе, но также массовую культуру и поп (популярную) культуру, и что обе они одинаково важны и должны быть изучены, чтобы для более глубокого понимания мира.Холл переопределил культуру как «пережитый опыт, интерпретированный опыт, определенный опыт».

Теоретики культуры анализируют не только сами тексты, но и способы производства и потребления культурных знаний в реальном мире. Это означает принятие во внимание социально-экономического, политического и исторического контекста, в котором создаются тексты, а также позиции и маргинальность создателей и людей, представленных в текстах. Тексты здесь относятся не только к книгам или литературе, но и к фотографиям, искусству, фильмам, телевидению, моде и т. д. — ко всему, что наполнено культурным значением.

Основные темы и концепции:

Культурология как область, особенно в отношении ее происхождения, находится под сильным влиянием марксистской школы мысли и критической теории и, таким образом, политически связана с левыми. Некоторые из основных теорий, на которые повлияли CS, включают структурализм, постструктурализм, семиотику, постколониализм, феминистскую теорию, квир-теорию, литературную теорию и т. д. Она направлена ​​на изучение того, как векторы пола, расы, сексуальности, класса и т.д. формируют производство-потребление и распространение культуры и медиа.

Модель кодирования/декодирования, также известная как теория приема, является знаковой теорией в рамках CS, разработанной Холлом первоначально в 1973 году применительно к телевизионным СМИ. Он утверждал, что существовавшая ранее модель коммуникации, которая является линейной, не является точной, поскольку сообщения в средствах массовой информации кодируются со значениями, которые могут интерпретироваться (декодироваться) аудиторией по-разному в зависимости от их социокультурного положения и опыта. Он заявил, что на основе этого зрители придут к одному из трех прочтений — доминирующему или предпочтительному прочтению, при котором зрители декодируют сообщения так, как их задумал продюсер; согласованное прочтение, в котором есть смесь принятия некоторых предполагаемых значений, но также и добавления некоторых своих собственных; и, наконец, оппозиционное прочтение, при котором зрители отвергают предполагаемые значения и формируют свои собственные на основе своего прошлого.

Существуют также различные другие теории и концепции, которые были разработаны и расширены мыслителями CS. Некоторые из таких важных концепций и областей исследования включают темы репрезентации, идентичности, субкультур, власти, идеологии и гегемонии. Идеологию здесь следует понимать как «обычно подразумеваемые карты значений, которые, хотя и претендуют на то, чтобы быть универсальными истинами, являются исторически специфическими пониманиями, которые затемняют и поддерживают власть» (Баркер, 2007). Гегемония — это понятие, впервые введенное ученым Антони Грамши, которое можно объяснить как процессы, посредством которых доминирующие группы поддерживают социальную власть над маргинализованными группами — посредством создания и поддержания норм и идей, узаконивающих их господство.

Заключение:

Сегодня область культурологических исследований обширна и приобрела большое значение во всем мире. Во всем мире существует множество ассоциаций, исследовательских центров и журналов, посвященных культурным исследованиям, а также различные международные конференции. Важность культурологических исследований актуальна сейчас как никогда, поскольку мир переживает потрясения, будь то социокультурные, политические или экологические, при этом большую роль играют культурные практики и средства массовой информации.

Ссылки

Баркер, К. (2007 г.). Культурология: Теория и практика . МУДРЕЦ.

Холл, С. (1996). Культурология и ее теоретическое наследие. Стюарт Холл: Критические диалоги в культурологии , 262-275.

Холл, С. (1990). Возникновение культурологии и кризис гуманитарных наук. Октябрь, 53 , 11-23. doi:10.2307/778912

Хсу, Х. (2017, 17 июля). Стюарт Холл и рост культурных исследований.Получено с https://www.newyorker.com/books/page-turner/stuart-hall-and-the-rise-of-culture-studies

Культурология. (н.д.). Получено с https://www.oxfordreference.com/view/10.1093/oi/authority.20110803095652927

Stuart Hall and the Rise of Cultural Studies

Летом 1983 года ямайский ученый Стюарт Холл, который жил и преподавал в Англии, ездил в Иллинойсский университет в Урбана-Шампейн, чтобы прочесть серию лекций о чем-то под названием «Культурология.В то время многие ученые все еще считали серьезное изучение популярной культуры под ними; гораздо более резкое разделение существовало, таким образом, между тем, что Холл назвал «аутентифицированным, проверенным» вкусы высших классов и грубая культура масс. Но Холл не считал эту иерархию полезной. Культура, утверждал он, не состоят из того, что образованная элита мечтает, например, классическая музыка или изобразительное искусство. Это просто «опыт прожитый, опыт интерпретируется, опыт определяется.И это может рассказать нам вещи о мире, он считал, что более традиционные исследования политики или экономика сама по себе не могла.

Тридцать лет назад многие ученые считали изучение массовой культуры ниже своего достоинства. Стюарт Холл помог это изменить. мыслители и писатели со всего мира, собравшиеся на лето институт, посвященный разбору марксистских подходов к культурному анализу.А молодой ученый по имени Дженнифер Дэрил Слэк считала, что она была свидетельницей что-то особенное и решил записать и расшифровать лекции. После более десяти лет уговоров, Холл наконец согласился отредактировать эти стенограммы для публикации, процесс, который занял годы. Результат «Культурные исследования 1983: Теоретическая история», которая была опубликована прошлой осенью в рамках продолжающейся серии публикаций Duke University Press под названием «Стюарт Холл: Избранные произведения», рассказывающий о карьере и влиянии Холла, умершего в 2014 году.

Вообще говоря, культурология не является одним из направлений гуманитарных наук, поэтому как попытка использовать все эти виды оружия одновременно. Он появился в Англии в 1950-х и 60-х годах, когда ученые из выходцы из рабочего класса, такие как Ричард Хоггарт и Рэймонд Уильямс, начал задумываться о дистанции между каноническими культурными Пробные камни — музыка или книги, которые должны были научить вас, как быть гражданские и воспитанные — и их собственное воспитание. Эти ученые считал, что рост массовых коммуникаций и популярных форм был постоянно меняя наше отношение к силе и авторитету, и к одному Другая.Консенсуса больше не было. Холл заинтересовался опыт жизни в такие разрушительные времена. Что такое культура, предложил он, но попытка уловить эти перемены, завернуть голова вокруг того, что недавно возможно?

Холл сохранил веру в то, что культура является местом «переговоров», как он выразился. это пространство отдавания и взятия, где предполагаемые значения могут быть короткое замыкание. «Популярная культура — одна из площадок, где ведется борьба за и против культуры сильных мира сего: также ставка, которую нужно выиграть или проиграть в этой борьбе», — утверждает он.»Это арена согласия и сопротивления». В свободном обществе культура не отвечает центральному, правительственному диктату, но, тем не менее, воплощает в себе бессознательное чувство ценностей, которые мы разделяем, того, что это значит быть правым или неправильным. За свою карьеру Холл увлекся теории «рецепции» — как мы расшифровываем различные сообщения, культура говорит нам, как культура помогает нам выбирать нашу собственную идентичность. Он не просто интересовался интерпретацией новых форм, таких как кино или телевидение, используя инструменты, которые ученые ранее применили по литературе.Его интересовало понимание различных политических, экономические или социальные силы, которые сошлись в этих средствах массовой информации. это не было просто содержание или язык ночных новостей, или журналы, которые говорили нам, что думать; они тоже были такими структурированы, упакованы и распределены.

По словам Slack и Лоуренса Гроссберга, редакторы журнала «Cultural Исследования 1983 года», Холл не хотел публиковать эти лекции, потому что он опасались, что их будут читать как универсальный критический инструментарий, а не серия тщательно продуманных исторических бесед.Холл сам неоднозначно относился к тому, что он считал американским фетишем для теория, вера в то, что интеллектуальная работа была просто, в Slack и Гроссберга, «поиск правильной теории, которая, однажды найденная, откроет секреты любой социальной реальности». Это было не так просто. (Я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, что бы сказал Холл о том, насколько культурным критика такого рода, которая может восприниматься как идеологическое распознавание образов разросся в эпоху социальных сетей.)

В ходе своих лекций Холл тщательно борется с предками, в том числе английский ученый Ф.Р. Ливис, а также Уильямс и Хоггарт (последний основал при Бирмингемском университете влиятельный Центр Современные культурные исследования, которыми Холл руководил в семидесятые годы). Постепенно лекции группируются вокруг вопросов о том, как мы смысл жизни, как мы распознаем и понимаем «культуру, которую мы никогда не видите, культура, которую мы не считаем культивируемой». Эти лекции не инструкции по «заниманию» культурных исследований — до самого конца они почти не коснулись зарождающихся культурных форм, заинтриговавших Холла, таких как регги и панк-рок.Вместо этого они пытаются показать, как далеко назад эти вопросы доходят.

Для Холла эти вопросы возникли из его собственной жизни — факт, который мемуары «Знакомый незнакомец», опубликованные Дюком в апреле, привлекают особое внимание. Холл родился в 1932 году в Кингстоне. Его отец Герман был первый небелый человек, занявший руководящую должность в ямайском офис United Fruit, американской сельскохозяйственной корпорация; его мать, Джесси, была смешанной расы. Они считали Холл объясняет, что они сами по себе класс, потворствующий «грубому колониальному симулякр английского высшего среднего класса.С юных лет он чувствовал отчуждены их уютным объятием расовой иерархии острова. Как ребенка, его кожа была темнее, чем у остальных членов его семьи, что побуждало его сестра, чтобы дразнить: «Откуда у тебя этот малыш-кули?» Это стало семейная шутка, к которой он часто возвращался. И все же он не чувствовал себя подлинным связи с рабочим классом Ямайки, «осознавая пропасть что отделяло меня от множества». Легкое чувство вины, которое он описывает поразительно современно. И у него были проблемы с артикуляцией условия этого дискомфорта: «Я не мог найти язык, на котором можно было бы разгадать противоречия или поставить мою семью перед тем, что я действительно думали об их ценностях, поведении и стремлениях.«Желание найти этот язык станет движущей силой его профессиональной жизни.

В 1951 году Холл выиграл стипендию Родса для учебы в Оксфорде. Он был частью поколения «Уиндраш» — термин, используемый для описания волн Западного Индийская миграция в Англию в послевоенные годы. Хотя Холл пришел из другого класса, чем большинство этих мигрантов, он чувствовал связь своим землякам. «Внезапно все выглядело иначе, — говорил он. позже вспоминают о его приезде в Англию. Он вырезал фото из газеты из трех ямайцев, прибывших примерно в то же время, что и он.Двое из них плотники и один начинающий боксер; они все одеты в девятки. «Это был стиль . Они были на миссии, полные решимости быть признаны участниками современного мира и сделать его своим. я каждое утро смотрю на эту фотографию, когда сам отправляюсь туда мира», — пишет он.

Холл нашел готовых учеников в американских университетах, хотя это может быть утверждал, что дух, который вдохновлял культурологию в Англии, существовали в США с пятидесятых и шестидесятых годов, в подпольных журналы и альтернативная пресса.Американская фантазия его якобы «бесклассовое» общество всегда придавало «культуре» слегка иное значение, чем в Англии, где социальные траектории более жестко определены. Что на самом деле считали такие ученые, как Холл? была «американской фазой» британской жизни. После Второй мировой Война, Англия больше не была «парадигмой» западного промышленного общество. Америка, этот грандиозный эксперимент, в котором средства массовой информации и потребители культура свободно распространялась, стала предвестником того, что должно было произойти.В стране, где мобильность из грязи в князи — по крайней мере, так мы склонны себе представлять — просто один удар, культура — это то, что вы хотите проецировать в мир, выступаешь ли ты как член элиты или как обыватель, предлагая свою интерпретацию Шекспира или «Матрицы». Когда культура — это самосовершенствование, есть даже место, чтобы быть приземленный миллиардер.

Как мы попали сюда, в это настоящее, с нашим воображением, ограниченным здравый смысл возможности, которую мы не выбирали? «Избранные политические Сочинения», другая книга работ Холла, которую Дьюк опубликовал как часть своей серии, в основном посвящена длительному британскому этапу творчества Холла. жизнь.Центральным эссе является «Шоу великих движущихся правых», его 1979 г. анализ «авторитарного популизма» Маргарет Тэтчер. Ее рост был по мнению Холла, поворотным моментом в культуре не меньше, чем в политике. неприязнь к борющимся массам, прикрытая ее платформой спроектированное отношение жесткой, викторианской умеренности. Многие из произведений в этот сборник вращается вокруг темы «здравого смысла», того, как культура и политика вместе укрепляет представление о том, что приемлемо в любой момент времени. время.

Это был простой вопрос, лежавший в основе комплекса Холла. местами плотная работа.Он стал одним из великих общественных интеллектуалов своего времени, активист за социальную справедливость и против ядерной распространение, постоянное присутствие на британском радио и телевидению, хотя эта работа лишь бегло упоминается в «Знакомом Чужой человек.» Точно так же он не упоминает марксизм, свою ключевую интеллектуальную рамки, вплоть до последних глав этой книги. Вместо этого, как и во многих свою более традиционную ученость, он сосредотачивается на своем изменчивом чувстве его собственный контекст. Культура, в конце концов, есть вопрос построения отношения между собой и миром.«Люди должны иметь язык, чтобы говорить о том, где они находятся и какие другие возможные варианты будущего доступны для них», — заметил он в своих лекциях 1983 года. «Эти фьючерсы могут быть нереальными; если вы попытаетесь конкретизировать их сразу, вы может обнаружить, что там ничего нет. Но что там, что реально, так это возможность быть кем-то другим, находиться в каком-то другом социальном пространстве от той, в которую ты уже помещен». Он мог быть описание собственного пробуждения.

Джанет Вольф — «Культурология и социология культуры»

Культура Исследования и социология культуры по J нет Вт олфф © 1999 я т почти ровно десять лет с тех пор, как я приехал в Соединенные Штаты из Великобритании, и ровно семь с тех пор, как я приехал в Рочестер в качестве директора программы в визуальных и культурных исследованиях.Пришло время задуматься о моем сложном отношение к дисциплине социологии. И когда я говорю, что это времени, я имею в виду не биографию, а скорее отношение к недавнему интеллектуальные разработки как в социологии, так и в культурологии, а также к (в основном) антагонистическим отношениям между ними, по крайней мере в этой стране. На мой взгляд, культурология в лучшем виде — это социологический. И все же в продолжающемся междисциплинарном диалог, характеризовавший область культурных исследований в десятилетие или около того своего прогресса в Соединенных Штатах, дисциплина социология заметно отсутствовал.В то же время в области социологии изучение культуры чрезвычайно расширилось за последние двадцать лет среди социологов культуры, так и среди тех, кто совсем недавно называли себя «культурсоциологами», что не одно и то же вещь. Некоторые из этих социологов сами приняли термин «культурное исследования», чтобы описать свою работу, тем самым оба заявляя (ошибочно, как я предложу) упредить более новое поле и игнорировать возможность продуктивной встречи с культурными исследованиями в целом и с соответствующими событиями в изучении культуры в гуманитарных науках.За последние пару лет ситуация начала меняться, и я просматривать некоторые из новых работ, которые начинают соединять до сих пор радикальный разрыв между социологией и культурологией. Мое основное намерение хочу указать на преимущества, которые возникнут, если социологи войдут в междисциплинарный диалог, который составляет постоянно меняющуюся области культурологии. Социологи-гуманитарии До того, как я приехал в Соединенные Штаты США, я тринадцать лет преподавал на факультете социологии в Великобритании.Мое географическое перемещение также повлекло за собой очевидную смену дисциплин и, учитывая характер академии в Великобритании и США, а также изменение академических подразделений, от социальных до гуманитарных наук. Но изменение было только кажущимся, за исключением материального смысла моего институциональное расположение. Моя работа радикально не изменилась (хотя я надеюсь он развился в последнее десятилетие). Я не переучивался, или взял другой Ф.Д. Опять же, этот биографический факт интересен, я думаю, не своей ради себя, а из-за того, что там говорится об организации дисциплин в Великобритании и США, а также об изучении культуры в конец двадцатого века. Здесь есть ряд проблем. Во-первых, учитывая мой опыт и подготовка в области европейской социологии, а также мое участие в междисциплинарная работа, я не думаю, что многие факультеты социологии в эта страна была бы готова дать мне дом.Дисциплина здесь осталась решительно внутри дисциплинарная как коллектив проект; более того, у него проявилась сильная привязанность (в ряде случаев растущей) к позитивистской науке, в том числе количественной и математические методы. По большей части это также было в значительной степени верно той подспециализации, которая называется социологией культуры, большая часть которой практики продолжают оперировать нетеоретизированными и неисследованными категориями социального анализа.Во-вторых, в гуманитарных науках появились новые акценты. которые вызвали определенные социологические перспективы: новый историзм, новая история искусства, постколониальный и феминистский подходы к литературе и культура и так далее. И в-третьих, успех и распространение культурных исследований в США, в академических программах и в публикациях предоставил новые возможности для таких межведомственных перемещений. Учитывая мой отчуждение от американской социологии, мой пожизненный интерес к изучению культуры и гостеприимство гуманитарных наук, моя текущая ситуация имеет большой смысл.Моя собственная смена дисциплинарного дома не уникальна. Саймон Фрит читает свою первую лекцию в качестве профессора английского языка. в Университете Стратклайда, начал свою речь так: Я должен начать с того, что скажу что для меня большая честь читать эту лекцию, и это действительно так, но я Должен признаться, что моя доминирующая эмоция — удивление. я не учился Английский официально с тех пор, как я прошел первый уровень, и я до сих пор нахожу это странным. поворот событий, что я должен теперь быть профессором английского языка.мой академический обучение было по социологии, и я склонен рассматривать эту лекцию как социологический кейс: что он говорит нам о нынешнем состоянии изучения английского языка, что социолог может возглавлять кафедру английского языка? 1 Тем не менее, я полагаю, я С тех пор как я приехал в Рочестер, я чувствовал, что моя «миссия» состоит в том, чтобы поощрять «социологическое воображение» 2 среди студентов аспирантуры в Рочестере, программа, после все, изначально основанное в сотрудничестве с коллегами по истории искусства, киноведение и сравнительная литература, совсем недавно включая участие коллег из антропологии и истории.(Там больше не является кафедрой социологии в университете.) Я хотел направить их к текстам и методам социологии и социальной истории, и призвать их дополнить свои интерпретационные и критические чтения визуальных текстов с вниманием к институциональным и социальным процессам культурного производства и потребления. Это был очень приятный момент для меня недавно, когда аспирант, который пришел, чтобы обсудить свои поиски за полезное понятие «стиль», сказал мне, что читал Макса Вебер, и сказал (без каких-либо подсказок), прежде чем покинуть мой кабинет: «Я полагаю, Я должен посмотреть на работу Зиммеля.» Раньше я был в восторге, когда выпускник студент (сейчас преподаватель Университета Вирджинии) полностью сменил тему диссертации и в итоге написал статью о социальных и институциональных (и, конечно же, критическая) история художественного образования в США – диссертацию, кстати, которая будет опубликована в следующем году университетом Калифорнийской прессы. 3 На самом деле этот последний случай был особенно интересен, потому что годом ранее (мой первый год в Рочестере) этот студент брал со мной уроки социологии культуры, в которой я посвятил немало времени работы американских социологов.Несмотря на мои сильные сомнения по этому поводу работы, я хотел, чтобы студенты осознали важность концентрации внимания к институциональным процессам и структурам в изучении культуры. Немного члены класса (включая его) жаловались, что эта работа была скучной (которых, собственно, и много). Более того, учитывая мою собственную критику работы, которую я объяснил, они недоумевали, зачем мы тратим время на Это. У меня не было очень хорошего ответа, кроме как сказать, что никто другой хорошо справлялся с этой работой, и я надеялся, что мы сможем читать критически, чтобы рассмотреть, как мы могли бы действительно исследовать то, что социологи называют «производством культуры».«Как оказалось, что действительно то, что сделал этот аспирант, включив то, что он нашел наиболее полезным в этой традиции, в прекрасное исследование, интеллектуальное влияние которого были в то же время более широкими и сложными. Социология в культурологии В этом сочинении я хочу предполагают, что культурологические исследования могут выиграть от более тесной связи с социология. Многое из того, что я должен сказать, состоит из критического обзора последних достижений в социологии, дисциплине, которая по большей части до сих пор не смирился с тем, что, как выразился Эйвери Гордон, это, «само реальное и его этнографические или социологические представления являются .. . фикции, хотя и мощные, которые мы не воспринимаем как вымысел, а как правда.» 4 Я рассматриваю эту работу не для того, чтобы я мог просто от нее отказаться, а потому, что, во-первых, она сохраняет очень высокий профиль в изучении культуры в рамках дисциплины социологии и, во-вторых, потому, что, как я покажу, она претендует либо заменить или вытеснить культурные исследования. (Я должен указать здесь, тем не менее, что есть и другие отрасли социологии, менее заметные и менее влиятельные, которые предлагают более многообещающие подходы к этой области, особенно работа под влиянием Франкфуртской школы.) 5 Моя критика тенденций в социологии полностью мотивирована моей надеждой на продуктивное столкновение между культурными исследованиями и социологией. Выгода в обоих полях будет взаимное признание того, что – снова цитирую Эвери Гордон «все более усложняющееся понимание репрезентации и о том, как социальный мир текстуально или дискурсивно конструируется еще требуют взаимодействия с практиками социального структурирования, которые долгое время была областью социологических исследований.» 6 Что социологи могут внести в проект культурного анализа? сосредоточение внимания на институтах и ​​социальных отношениях, а также на более широком перспектива структурированных осей социальной дифференциации и их исторических трансформации – оси класса, статуса, пола, национальности и этнической принадлежности. Не нужно, конечно, быть социологом, чтобы обращать внимание на эти аналитические измерения, и, безусловно, есть ученые-культурологи. которые занимаются именно такой работой.(Стюарт Холл, Тони Беннетт и Анджела Макробби приходят на ум.) Мое предложение, скорее, состоит в том, что тот факт, что такие вопросы составляют raison d’être социологии — достаточная причина хотеть, чтобы социологи внесли свой вклад в дискуссию об изучении культуры. Приведу пример из моей собственную работу, иллюстрирующую, как случилось, что меня вернули обратно к моей старой дисциплине, иногда вопреки моим собственным ожиданиям.Это относится на выставку, которую я планировал курировать пару лет назад. Факт то, что выставка в итоге не состоялась, было для меня не менее интересным как материал, который я изучил при исследовании моего предложения. меня пригласил Музей американского искусства Уитни в Нью-Йорке предложит выставку для серии «Коллекция в контексте». Эти небольшие однокомнатные шоу имеют имели очень разные темы, и их объединяет только тот факт, что их направленность произведение или произведения из коллекции.Примеры выставок в г. серии включают Эдварда Хоппера в Париже , картины Горького « обручения » , работ с 1952 года, так и история самого Музея в его различные архитектурные дома. Мое предложение было показать работы женщин которые были активны в кругу вокруг Гертруды Вандербильт Уитни в за двадцать лет до основания Музея в 1931 году женщины, которые, хотя по большей части их имена сейчас малоизвестны, были скорее громкого в тот период и действительно примерно до 1950 года.У них было несколько групповые и персональные шоу в Whitney Studio Club, предшествовавшие музей, и большая часть их работ принадлежала Уитни на момент его открытия, был показан на открытии выставки 1931 года и до сих пор занимал видное место в Выставка 1949 года, посвященная Джулиане Форс, Гертруде. Помощник Уитни и первый директор музея. Мое первое предположение заключалась в том, что я занималась знакомым феминистским проектом поиска — репрезентация работы женщин, которая была «скрыта от истории», в результате уже известных совместных эффектов избирательной искусствоведческой критики, история искусства и музейная практика.Оказалось, что социология культурного производство послужило мне гораздо лучше, чем эта феминистская модель 1970-х годов в понимании как современный успех, так и последующее исчезновение из поля зрения из этих женщин-художников. Около трети всех работ показано и куплено Форсом и Уитни был создан женщинами, и мало свидетельств того, что женщины художники жили хуже, чем мужчины с точки зрения выставки. Доступ к этой экспозиции была, прежде всего, функцией особого (реалистического и образного) эстетика и принадлежность к определенным социальным группам и сетям.Эти были связаны два фактора: большинство художников обучались у тех же учителей в Лиге студентов-художников в Нью-Йорке и какой-то версии обучения в ашканском стиле. Из двадцати или около того женщин-художниц Я думал, Кэтрин Шмидт, Дороти Вэриан, Нэн Уотсон, Маргерит Зорах, Пегги Бэкон и Мэйбл Дуайт были среди основателей Клуб студии Уитни. Вариан, Бэкон, Шмидт, Розелла Хартман и др. Люсиль Бланш, среди прочих, прожила по крайней мере часть времени, как и Джулиана. Форс, в сообществе художников в Вудстоке, Нью-Йорк.Шмидт, Бэкон, Вариан, Молли Люс и Изабель Бишоп обучались в Лиге студентов-художников. Шмидт несколько лет работал ассистентом Джулианы Форс. Пегги Бэкон была замужем за художником Александром Бруком, который также был помощником на некоторое время к Форсу. А Нэн Уотсон была замужем за критиком Forbes Уотсон, который был любовником Джулианы Форс двенадцать лет; она также имела самое большое количество персональных выставок в Уитни (четыре) и наибольшее количество произведений, находившихся в собственности музея на момент его открытия (восемь).Несмотря на то что об общественных производственных отношениях можно, конечно, сказать гораздо больше. и выставки, дело в том, что я неизбежно вел себя исследовать эти социальные отношения, как я рассматривал сферу деятельности женщин, и предпочтение той или иной эстетике. Окончательная кончина этого эстетика и окончательное решение (моё и Уитни) не продолжать с шоу также лучше всего понимались с точки зрения социологии эстетики.К 1950-м годам давняя приверженность Уитни реалистическому искусству угасла. был окончательно вытеснен тем, что мы могли бы назвать ортодоксальностью MoMA – предпочтение европейскому модернизму. (Последствия для художников-реалистов затронутые мужчины, а также женщины; работы Александра Брука, Ясуо Куниёси, а Ги Пен дю Буа так же малоизвестен, как и их женский аналоги в кругу Уитни.) Как хорошо известно, например, из дебаты и конфронтации в 1970-х, Уитни с тех пор работает занимает центральное место в модернистской эстетике (а в последнее время и в постмодернистской один).Это было, наконец, «эстетическое» суждение, подрывавшее возможность выставки, так как было сочтено, что работа, которую я планировал выставить не был достаточно «хорошим», чтобы показать. Оглядываясь назад на это решение, теперь я могу увидеть, что мое молчаливое согласие с этой оценкой было в такой же степени результатом моего собственные модернистские предрассудки ни при чем. (Интересная двойная кодировка к история в том, что, во-первых, Whitney сделал версию этой шоу-работы на бумаге те же женщины-художницы, но выставленные в их более маргинальной галерее в Чемпионе, Коннектикут, и, во-вторых, с прошлого года Уитни показал признаки того, что взял свою собственную образную традицию и холдинги более серьезно, особенно после прошлогодней выставки американских искусство, как его видят и курируют британские кураторы из галереи Тейт – как Газета The New Yorker писала: «Американское искусство, рассматриваемое глазами глядя на Фрэнсиса Бэкона и Люсьена Фрейда.» 7 ) «Социологически бедный» Культурология Мое резюме этого исторического движение по необходимости было довольно схематичным, но я надеюсь, что смысл чисто. В случае Уитни подъем и спад (и, возможно, возрождение) той или иной эстетики имеет непосредственное отношение к институциональному практики и социальных отношений. (Это также имеет отношение к тому, как можно было бы прочитать конкурирующие визуальные представления, к которым я не обращался в этом кратком изложении.) Я предполагаю, что социологическая перспектива имеет неоценимое значение для привлечения внимания к некоторым критическим аспектам в производство культуры. Как я уже говорил, я прекрасно понимаю, что это не так. только социологи, способные взяться за такого рода работу. За Например, акцент на идеологии и практике музея был видное место в какой-то важной работе в последние годы в том, что обычно называют «музеологией» или «музееведением», в основном занимающимися людьми, не имеющими обучался социологии.Но моя забота о том, чтобы социология занимала более центральное место в в визуальных исследованиях и в культурологии в целом выражается в контексте, в котором институциональные и социальные вопросы слишком часто игнорируются, и в которых, как выразился Стивен Сейдман, социальное часто «текстуализируется». 8 Об «американизации культурологии» написано немало. большая часть этого письма критически относится к этой тенденции. 9 Некоторые авторы возражают против того, что они считают деполитизацией проект в своем переезде из Британии (и изначально, конечно же, Центр по современным культурным исследованиям в Бирмингемском университете) Соединенные Штаты – их отстраненность от социальных движений и их все более профессиональная и утонченная жизнь в академии.Другие, отметив, что распространение культурологических исследований и преподавания посредством 1980-е и 1990-е годы были в основном (хотя и не только) гуманитарными науками. факультеты, особенно факультеты английского языка и сравнительного литературоведения, определить отказ от более социологического подхода, который понимает культуры с точки зрения осей стратификации и неравенства (прежде всего классового отношения в первые годы существования Бирмингемского центра, но позже также отношения пола и расы).Кэри Нельсон в одном из самых страстных критика этого направления, описывает американскую культурологию как своего рода текстуализма – набор остроумных и, возможно, политически информированных, новые прочтения текстов, но прочтения в конечном счете необоснованные, произвольные, и неглубоко. 10 В недавнем статье социолог Майкл Шадсон делает то же самое через тщательный и серьезный анализ того, что он принимает за парадигматический текст в американских культурных исследованиях — «Патриархат плюшевого мишки» Донны Харауэй.» 11 Статья Харауэя, которая, как говорит Шадсон, вызвала большое восхищение и была переиздана не раз является исследованием Американского музея естественной истории в Нью-Йорк и, в частности, его Африканский зал. Она «читает» африканский Холл, его таксидермия и его диорамы с точки зрения его генезиса в 1930-х годах, акцентируя внимание на ключевой роли его дизайнера, таксидермиста Карла Экли, чья деятельность как исследователя, охотника и дизайнера музейной «среды обитания» группы» обсуждаются достаточно подробно.Она также отмечает, что Второй Интернационал Конгресс евгеники проходил в Музее в 1921 году (хотя Экли был в данный момент не присутствует). Ее интерпретация Африканского зала и самого музея, с точки зрения расы, пола и класса в Нью-Йорке. (Конечно, я не могу отдать должное ее долгому и сложному обсуждению здесь.) Шадсон нападает на эту статью по ряду причин. 12 Во-первых, он оспаривает ключевые фактические моменты в ее аргументе (утверждая, что например, что евгеническая конференция 1921 года ни о чем не свидетельствует значительным ни в Музее, ни в Нью-Йорке вообще, поскольку, как как он указывает, следующая конференция в 1932 г. собрала менее 100 человек, а музей, во всяком случае, более тесно связан с антрополог Франц Боас, выступавший против движения евгеники).Второй, он не согласен с логикой ее статьи, особенно с ее использованием преобразования синекдохой, чтобы связать показ, идеологию и политику. (логика, короче, что Африканский зал означает музей; смысл Холла лежит в первоначальных планах на него; а Африканский зал в 1921 или 1926 году представляет неизменный смысл Зала.) Эти связи, утверждает он, в конечном счете довольно произвольно. И это связано с его третьим возражением, которое что эссе Харауэя представляет собой исследование интерпретации, поверхностное использование которого социологии позволяет ей игнорировать то, «как настоящие люди читают музеи» и «что это означает, что настоящие посетители берут из Африканского зала или музея в целом.» 13 Здесь, я думаю, он не настаивает на этнографических исследованиях приезжих, а скорее на тщательном историческом и социальном размещении моментов и артефакты, которые она выбирает для анализа. (Он предлагает пародийный эквивалент такого рода рассуждения, в которых Нью-Йоркский университет по существу фашистская — логика, работающая через синекдоху, посредством которой Элмер Библиотека Холмса Бобста означает университет, а ее архитектор Филип Джонсон, одно время симпатизировавший фашистам, выступает за Библиотеку) 14 Постструктуралистская социология Общая точка Шадсона заключается в том, что современные культурологические исследования «социологически обеднены», в ущерб себе.Хотя сам он не особенно предан Бирмингемская традиция в его собственной работе, которая находится в области медиа-исследований, он заключает с предсказанием, что «работы по культурологии, которые будут продолжаться те, которые следуют за Уильямсом, Хоггартом и Томпсоном, с пристальным вниманием к жизненному опыту». 15 Это обращение к «отцам-основателям» британских культурных исследований напоминает нам, что, несмотря на особую дисциплинарную принадлежность этих писателей (литература и история), культурология Бирмингема была прочно основанный на социологии – на текстах Вебера, Маркса, Мангейма, символические интеракционисты и другие социологические и этнографические традиции. 16 На протяжении всех его теоретических преобразований — его постоянных пересмотров неомарксистской мысли через работы Альтюссера, Грамши и Франкфуртская школа, ее радикальное переосмысление ее критического и концептуального рамки в ответ на феминизм и этнические исследования и их сближение с постструктурализмом — работа «Бирмингем» сохранила свою основную направленность. на структуры общественной жизни. Позвольте мне, однако, прояснить, что я решительно , а не , рекомендующий вернуться к истокам или некритическое возобновление докритической социологии.Критика ранней бирмингемской модели с точки зрения постструктуралистской теории, впервые сделанной, как известно, Розалинд Кауард в статье Screen в 1977 году, был окончательным. 17 Короче говоря, социологическая модель, которая принимает категории «класс» и «гендер». как беспроблемно учитывая , и это читается как культурная деятельность и продукции в виде выражений классовых (и других) позиций, есть оказался принципиально детерминистским и теоретически наивным.В виде Показы трусости, культурологические исследования должны решать вопросы репрезентации, значение, и природа предмета, если он должен иметь дело адекватно с выбранным полем. 18 Но этот постструктуралистский поворот в культурных исследованиях, который делает, по крайней мере, проблематичны любые разговоры о «реальных» социальных отношениях, могут быть восприняты как открытие путь именно к такого рода культурологическим исследованиям, отвергнутым Нельсоном, Шадсоном и другие, а именно интерпретация культурных практик, предпринятых без привязки к идентифицируемым социальным категориям.Как только мы признаем что эти социальные категории (класс, раса, пол и т. д.) сами дискурсивные конструкции, исторически меняющиеся артикуляции и, в конечном счете, не более чем эвристические приемы в анализе (и, конечно, в политической мобилизация), то где же та прочность социального мира, на которой культурология, которая не «чисто текстуально» может зависеть? На мой взгляд, это необходимо переосмысление социологического проекта не выливается в лицензию за «дикую интерпретацию».«Действительно, в последние годы обнадеживающие признаки в рамках дисциплины решимости взаимодействовать с критическая теория в гуманитарных науках и в культурологии. Две социологии журналы посвятили тематике «постмодернизма» специальные номера – Социологические Теория в 1991 г. и Теория и общество в 1992 г. 19 Конференция 1995 года в Калифорнийском университете в Дэвисе, посвященная двадцатилетие журнала Теория и Общество , чьи Тема была «Интерпретация исторических изменений в конце двадцатого века». Век: вызовы современности исторической и социальной мысли Теория», отличался междисциплинарной группой спикеров, хотя в основном из общественных наук.Некоторые газеты были проинформированы современной культурной и постструктуралистской теорией, и хотя это неизбежно означало диалог непонимания (иногда неприязни) со стороны время от времени сама возможность такого обсуждения на социологической конференции было что-то новое. 20 Один динамик, историк Джон Тэйвс опубликовал важную статью о практике интеллектуальной истории после лингвистического поворота, который уже спровоцировал дебаты о природе социальных наук в свете постструктурализма. 21 Другой участник, историк Уильям Сьюэлл, является автором столь же важное эссе, которое, как он резюмирует, «попытка развить теорию структуры, которая возвращает человеческую деятельность социальным акторам, создает возможность изменения в понятие структуры и преодолевает разрыв между семиотическое и материалистическое видение структуры». 22 Эта статья 1992 года, опубликованная в популярном американском журнале Социология вместе с его более поздней работой (например, статьей о понятии «культура», представленном на прошлогодних встречах ASA), в то время как сама по себе не является примером постструктуралистской социологии, тем не менее начинается задача реконцептуализации таких ключевых социологических терминов, как «структура» и «культура» способами, частично информированными и, следовательно, гостеприимными для постструктуралистской теория. Конференция в университете Калифорнии, Санта-Барбара, организованный в феврале 1997 года двумя социологами, был разработан специально для учета влияния культурных исследований и теория в гуманитарных науках по «культурсоциологии». Хотя не все документы приняли это конкретное приглашение, состоящее из двух абзацев конференции обоснование выдвинуло на передний план необходимость для социологов принимать во внимание «новые интерпретационные подходы в гуманитарных науках, «имея в виду деконструкцию, антиосновательное мышление и «места репрезентации и дискурса.» 23 Конференция называлась «Конференция культурного поворота», и хотя, как я сейчас покажу, этот термин используется социологами для означают просто переключение внимания с институциональных и структурных особенностей общества к изучению культуры, в этом случае оно имеет значение, указанное в его опубликованном обосновании, того, что мы могли бы назвать «принятием постструктурализм серьезно». В этом он используется более или менее синонимично с «лингвистическим поворотом» и «семиотическим поворотом».» Несколько месяцев назад Блэквелл опубликовал книгу под редакцией социолога Элизабет Лонг и спонсировал Секция социологии культуры Американской социологической ассоциации, под названием От социологии к культурологии. участников включают ученых-культурологов — Ричарда Джонсона, Эндрю Гудвина, Триша Роуз, Джордж Липсиц, а также социологи и антропологи чьи работы основаны на культурных исследованиях – Герман Грей, Джордж Маркус, Джон Круз.Во введении редактора рассматриваются события в Великобритании и американских культурных исследований и в критической теории в гуманитарных науках, как так и в социологии культуры, и утверждает свое намерение, с этим объема, облегчения диалога в этих областях. Социолог Стивен Зайдман предлагает «релятивизировать» социологию через ее столкновение с с культурологией (для него прежде всего бирмингемская традиция, а включая собственный «семиотический поворот» и поворот к психоанализу).Такой релятивизированная социология, по его мнению, имела бы теорию субъекта и субъективности, критико-моральной роли, отвергающей традиционную социологической позиции ценностной нейтральности и, как следствие, «более продуктивного способы решения проблем или проблем, которые считаются важными для некоторые американские социологи, напр. связывающие социальную структуру и культуру, значение и сила, свобода действий и ограничение или формулировка более сильного понятия культуры. 24 Другие участники воспримите приглашение Элизабет Лонг внести свой вклад в книгу как возможность чтобы подчеркнуть другую сторону отношений — необходимость культурных исследований для более прочного социологического обоснования. (критика Харауэя Майклом Шадсоном, о котором я упоминал ранее и который фигурирует в книге, является одним из примеров этого. Ричард Джонсон делает то же самое в своей статье о «новом изобретении культурологии») 25 Но семнадцать участников, почти все из них, как указывает Лонг, в ее вступлении «минимизировали территориальные споры» и занялись серьезно относится к работе на стыке социологии, гуманитарных наук, и культурологии. 26 Социология культуры Эти события, однако, происходят на периферии дисциплины социологии (книга Лонга остается нетипичным в этой области), и я не особенно оптимистичен в отношении либо более обширная переоценка поля, либо более широкое стремление социологов к междисциплинарному диалогу. Я хочу рассмотреть, в частности, две ветви социологии, обе актуальные к изучению культуры, и каждый безразличен или враждебен к культурологии.Поскольку между ними эти две области составляют большую часть социологического работать над культурой, я считаю важным внимательно следить за их практиками и предположения. Первая — это социология культуры, или социология искусства. Эта подспециализация набирает обороты в последние два десятилетия, в настоящее время составляет один из крупнейших разделов в Американской социологической ассоциации. На прошлогодних ежегодных собраниях секция «Культура» заслужила пять сессий и пятнадцать круглых столов, посвященных на основе членских номеров.Выходит ежеквартальный информационный бюллетень, который публикует короткие, но часто важные статьи, и начал серия томов, изданных Блэквеллом, из которых книга под редакцией Элизабет Лонг — вторая. Наиболее ярко эта работа представлена изучение художественных организаций и учреждений, известных с середины 1970-х гг. как «подход производства культуры». Два спецвыпуска журналов появлялся под этим названием в 1976 и 1978 годах ( American Behavioral Scientist и Социальные исследования .) 27 Хотя это не единственная модель социологии культуры, я выбран для обсуждения, поскольку он по-прежнему занимает видное место в этой области. 28 Более того, его ограничения присущи большинству других работ в рамках субдисциплины. Типичное исследование, например, исследует процесс принятия решений издателями. критерии в двух коммерческих издательствах. Другой смотрит на роль радио- и звукозаписывающей индустрии в связи с изменениями в мире музыки кантри.Третий изучает роль «привратника» двух коммерческих галереи в мире искусства Нью-Йорка в 1950-х годах. 29 Все эти примеры взяты из тома 1978 года. Но краткий обзор более поздних публикаций и докладов на конференциях подтверждает что двадцать лет спустя большая часть работы следует именно этой модели. Другой работа отходит от классического эссе Говарда Беккера «Искусство Как коллективное действие», впервые опубликованной в 1974 г., и посвящена, как это эссе, к исследованию социальных отношений культурного производства, хотя в данном случае не обязательно в рамках одного учреждения – роли композитора, исполнителя, инструментальщика, бюрократа, сборщика средств и скоро. 30 Как я уже говорил, большинство социологов культуры и искусства основывают свою работу на докритическом, иногда позитивистском, помещение. Типичная методология состоит в том, чтобы выбрать для анализа конкретный художественная организация (опера, художественная школа, галерея), выявление его социальные иерархии, его процессы принятия решений и, часто, эстетические результаты этих экстраэстетических факторов (хотя это редко что вопросы эстетики разрешены в этом дискурсе, или действительно любое обсуждение самих произведений). 31 Но обычно учреждение оторвано как от своего социального, так и от своего исторического контексте, поскольку социолог имеет дело с микросоциальной сферой. По иронии судьбы, в результате эта работа часто оказывается одновременно антиисторической и несоциологический. Настойчивая социально-научная приверженность «объективности», даже в качественной (а не количественной) работе блокирует такую ​​стипендию от решения определенных вопросов толкования, представительства и субъективность.Поучительно сравнить современные работы по музеологии, большая часть его основана на этих самых вопросах, с недавним специальным выпуском журнала по общественным наукам на тему «Музейные исследования». 32 Вот несколько заголовков из этого тома: «Членство в художественных музеях и Культурное отличие: соотнесение представлений участников о престиже с выгодой Использование», «Влияние школьного обучения искусству на посещаемость Музеи и исполнительское искусство» и «Влияние эмпирических переменных на о моделях посещаемости музеев.(Поразительно, кстати, что даже Бурдье, чье влияние можно обнаружить в нескольких из этих названий, может быть превращен в инструмент эмпиризма – как будто он представлен просто по таблицам и корреляциям в Distinction . 33 Комплексный анализ культурных вкусов с точки зрения класса, габитуса и культурный капитал и социальная критика кантовской эстетики, лежат в основе эмпирической работы Бурдье, занимают второе место после энтузиазма для опросов, обработки чисел и того, что C.Райт Миллс однажды осудил как «абстрактный эмпиризм».) Одно из наиболее количественных исследований в Том рассматривает ответы посетителей музеев на девяносто четыре вопроса о их социальные, культурные и политические ценности и взгляды, используя многочисленные классификационный анализ для изучения последствий. 34 Здесь дело не столько в том, что статистическая модель кажется неуместной к предмету – в конце концов, интересные корреляции могут быть найден таким образом, а скорее, что категории анализа сами по себе не теоретизированный. Верно, что некоторые социологи культуры начали заниматься вопросами, ранее игнорировавшимися как «гуманитарные науки». вопросы и, по крайней мере, рассмотреть влияние постструктурализма. То первый том Блэквелла, отредактированный Дайаной Крейн и опубликованный в 1994 году, начинается с введением редактора, что по крайней мере упоминает таких теоретических перспективы. И все же сами формулировки Крейна дают понять, что она не понял сути.Например: Французские теории, такие как семиотика и постструктурализм, вызвали больший интерес к явным или зафиксированная культура. Эти теории касаются способов, которыми тексты могут формировать человеческое поведение и могут использоваться как источник власти элитами. 35 Или: Изменение мировоззрения симптомом которого является постмодернизм, увеличило значимость культурных вопросы по всей дисциплине.В частности, упор на предсказуемость, связность и непротиворечивость, лежащие в основе социологического метода в большинство областей подрывается новой перспективой, рассматривающей культуру как непредсказуемый, непоследовательный и непоследовательный. 36 Можно найти и другие примеры такие неуклюжие и в корне неверно понятые ссылки на теорию в работа нескольких авторов тома. Тот факт, что редактор и трое участников цитируют известную статью Энн Свидлер, которое имело статус классического теоретического положения социологии культуры с момента его публикации в 1986 году, и который рекомендует концептуализировать культура как «набор инструментов», используемый людьми для создания «стратегий действие», является еще одним признаком сохраняющегося позитивизма в этой области. 37 Интересно, а также актуально, вот обзор социологии культуры учебные программы, проведенные Дайаной Крейн для ASA в 1995 году, которые завершились что, хотя постмодернизм и структурализм/семиотика появляются как категории в некоторых учебных планах британская культурологическая традиция «остается второстепенной». по социологии культуры в США». 38 Итак, второй том Блэквелла, «От социологии к культурологическим исследованиям », представляется довольно радикальным вмешательством в узкую специализацию социологии культуры, и будет интересно посмотреть, делает ли она отличие от текущей работы на местах.Программа для АСА 1998 г. ежегодные встречи, которые проводились, когда я писал эту лекцию, не указывают на значительное изменение ориентации. На самом деле существует панель, посвященная к «Постмодернистской социальной теории» (предложено 518 панелей), но это не связан с Секцией социологии культуры, у которой появляются собственные панели, насколько можно судить по списку заголовков, почти так же, как обычно. Социологическая теория и культурология социология» Второе направление социологии которая выдвигает культуру на первый план, является самой социологической теорией, т. е. теория или теории общества.Здесь за последние пару лет термин «культурная социология» стал заметным. Но этот термин и связанная с ним ссылка на «культурный поворот» не имеет вообще никакого отношения к с языком, семиотикой или постструктурализмом. Он описывает социологический теория, в центре внимания которой находится культура — здесь в более широком смысле ценностей, убеждений, идей и т. д., а не (как в социологии культура) искусства в частности. Таким образом, культурсоциология может быть подход, используемый в других подотраслях – социологии права, социологии образования, промышленной социологии, которые не имеют ничего общего с культурой в более узком смысле. 39 Цель этих социологических теорий состоит в том, чтобы подчеркнуть центральное культурных аспектов повседневной жизни, которые, по их мнению, были переданы вторичны по отношению к экономическим, материальным, структурным факторам внутри дисциплины. Некоторые из этих авторов полностью осознают традицию культурного исследования, но либо считают его интеллектуально неадекватным, либо что все, что можно найти в культурологии, было сделано раньше (и обычно лучше) социологами. 40 Обратите внимание на не очень тонкие наречия и другие индикаторы приоритета в этих Примеры. Короткая статья в информационном бюллетене ASA Culture Newsletter Мишель Ламонт, бывший председатель секции культуры ASA, штаты: Конечно, отношения у нас с культурной теорией и вообще с теорией очень отличается от ученых, работающих в области сравнительного литературоведения, английский или исторический факультеты. В то время как в социологической теории всегда был в центре нашего общего предприятия, интересы этих ученых в «теории», не говоря уже об их интересе к власти, классу и т. д.– имеет развился из их относительно недавнего столкновения с европейскими текстов (Фуко, Рикер, Деррида и др.). 41 А: Нам нужно кропотливо объяснить место теории в нашей области, и как вопросы, которые присваиваются по новому историзму, новой культурной истории, культурологии и расовому Теория» была концептуализирована и изучена эмпирически социологами. 42 Джеффри Александр, выдающийся социолог-теоретик, использует термин «культурные исследования», хотя и не каким-то образом мы могли бы признать, чтобы утверждать, используя ту же риторическую прием, что это не является чем-то новым для социологии, а восходит к классической социологическую традицию, и особенно работы Эмиля Дюркгейма и его последователи: «И как теория, и как эмпирическое исследование, постструктурализм а семиотические исследования в более общем плане можно рассматривать как разработку один из путей, открываемых позднейшей социологией Дюркгейма.» 43 И еще один пример можно найти в сборнике очерков по социологической традиция, известная как символический интеракционизм, американская традиция, связанная к прагматизму и вытекающий из работ Джона Дьюи и Джорджа Герберта Мид, который подчеркивает и изучает построение значения и «Я» в социальном взаимодействии. Книга, кстати, называется Символический интеракционизм и культурология , хотя ничего в это действительно имеет какое-либо отношение либо к бирмингемской традиции, либо к культуре изучает работу, проводимую в рамках гуманитарных наук в Соединенных Штатах.В их введение, редакция говорит: Мы используем термин культурных исследования для обозначения классических гуманитарных дисциплин, которые в последнее время стали использовать свои философские, литературные и исторические подходы к изучению социального конструирования значения и другие темы традиционно представляет интерес для символических интеракционистов. 44 Социологический фокус на социальное конструирование идентичности и смысла действительно звучит как проект постструктуралистской культурологии.Но интерес в социальном конструкционизме, как и в работе в традиции символического интеракционизма, не сводится к принятию радикального переосмысления, предписываемого постструктуралистская и психоаналитическая теория, раскрывающая конститутивную роль культуры и репрезентации в социальном мире, а также дискурсивный характер самих социальных категорий. Кроме того, «личность» понимаемый в мидийской традиции символического интеракционизма, является социально переменная, но психически фиксированная сущность, координатами которой являются традиционные социологические — социального положения и социальной роли. Хотя Джеффри Александр присваивает термин «культурные исследования» для социологии, его взгляды на бирмингемский культурный исследования ясны — и полностью пренебрежительны — в обзоре, который он написал в соавторстве в 1993 г. из Культурных исследований читателя, вышедшего из 1990 г. Иллинойсская конференция; на самом деле они сразу ясно в заголовок рецензии: «Британцы идут… снова! Скрытая повестка дня культурологических исследований.'» 45 Подобно символическим интеракционистам, Александер использует термин «культурные исследования». выявить тип социологической теории и социологического анализа он предлагает. 46 В 1988 г. он редактировал книгу под названием Дюркгеймовская социология: культурные исследования . Книга основана на аргументе, изложенном во введении, а именно что более поздние работы Дюркгейма, особенно его работы по религии, отличная модель для современной социологии, учитывая ее основную направленность на символическом процессе.(Дюркгейм, конечно, в первую очередь воспринимается как социолог, подчеркивавший «социальные факты» и те черты социальной жизнь, «внешняя» по отношению к социальным акторам; в обычной схематической истории классической социологии, в этом он противопоставляется Максу Веберу, родоначальнику «интерпретативной» социологии с ее акцентом на значении и методологии из Verstehen .) Александр утверждает, что Дюркгейм обратился к изучению религии, «потому что он хотел придать культурным процессам более теоретический автономия. 47 Он предполагает, что есть параллели с творчеством Соссюра, Леви-Стросса, Барта, и Фуко, и что в некоторых случаях это больше, чем совпадение, но скорее непризнанное влияние Дюркгейма. Он переходит к рассмотрению работы некоторых социологов и некоторых антропологов, которые занимались Более поздняя теория Дюркгейма (Эдвард Шилс, Роберт Белла, Виктор Тернер, Мэри Дуглас), и он намечает проект социологии позднего дюркгейма, которые он называет «культурными исследованиями».«Но, несмотря на имена структуралистов и постструктуралистских писателей, этот проект невиновен в некоторых центральных теоретические взгляды этих писателей. Это формулировка Александра. такой социологии: [T] основной пункт отправления Элементарные формы религиозной жизни , который функционирует как модель для объяснения центральных процессов светской общественной жизни. Из этого естественным образом вытекают другие общие акценты.Они концентрируются, во-первых, на том, что можно было бы назвать мотивированным экспрессивным поведением по сравнению с с сознательными стратегическими действиями. Более того, это эмоционально заряженное действие рассматривается не с психологической точки зрения, а как основа для ритуализации. Он понимается как действие, организованное по символическим паттернам. что актеры, даже если они приложили руку к их изменению, не создавать намеренно. 48 Его собственная глава в книге по Уотергейту и дюркгеймовской социологии, и резюмирует это так: Используя Вебера и Парсонса, я попытаться связать более поздние идеи Дюркгейма с более широкой теорией социального структура.Ритуалы, как я полагаю, являются одновременно следствиями и причинами. социальных кризисов; они открывают эти лиминальные периоды для символического и морального вопросы самого глубокого рода. 49 Словарь здесь – «мотивированный экспрессивное поведение», «основа ритуализации», «организованное действие». обращением к символическим образцам», «следствиям и причинам» — выявляет, Я думаю, фундаментальная концепция культуры и общества, в то же время гуманистический, потенциально механистический и основанный на «слоистой» модели социального мира, в которой самые грубые представления о базовых и надстройка когда-то породила (хотя я должен добавить, что враждебность к марксизму не менее энергична, чем его враждебность к культурному исследования и постструктуралистская теория).В самом деле, некоторые очерки в книга интересная и довольно сложная. 50 Но теоретические формулы Александра и его концепция социологии как культурология, продолжает работать с пониманием дискретного слои – социальный/институциональный и культурный/символический. Этот не совсем культура как инструментарий (и в самом деле, в книге Дюркгейма он кратко критикует статью Свидлера), но недалеко от нее в конце концов. Социология и культурология Я потратил некоторое время на обсуждение то, что было названо «культурным поворотом» в социологии, чтобы попытаться идентифицировать основания для возможного сближения с культурологией, которая, как я утверждал ранее, должен работать в рамках социологической перспективы. Я указывал, что социология культуры (изучение искусства) по большей части мало интересуется критическим пересмотром его категорий анализа.Культурсоциология или социологическая теория который, с другой стороны, выдвигает культуру на первый план, претендует как на вытеснение культурного исследования и улучшить его. Это относится как к символическому интеракционизму, и позднего дюркгеймизма. Но при этом сохраняет фатальные слабости результатом игнорирования центрального аспекта культурных исследований, а именно теории представительства. Как выразился Стивен Зайдман, «американская социология, даже сегодня не совершила семиотического поворота.» 51 И, по словам Роджера Сильверстоуна, британского исследователя средств массовой информации, «социология культуры все еще находит утешение в модернистских классификации как по подходу, так и по предмету.» 52 Это означает, среди прочего, что социологи, понимая социальное конструирование смысла и даже социальной самости, сохраняют представление о предмете как целостном, едином и устойчивом. Это также означает (и на это указывает Зейдман), что они отказываются от морально-критического роль культурологии, сохраняя традиционную общественно-научную представление об ученом как об объективном и ценностно-нейтральном.И, конечно же, это означает, что социологи не могут (пока) понять дискурсивную природу общественные отношения и институты. Очевидно, что социология даже после «культурный поворот» не годится в качестве модели для культурологических исследований. В контексте этого дисциплинарного непримиримости, я надеюсь на растущий диалог между социологией и культурологии (и между социологией и визуальными исследованиями) на двух вещи: во-первых, то, что мне кажется растущим признанием внутри культурологии важности этнографии, изучения социальных процессов и институтов, а также понимания этих структурных особенности культурной жизни, которые социологическое воображение имеет возможность освещать; и, во-вторых, работы некоторых социологов, немногочисленных и маргинализованными, какими бы они ни были, которые расширили свои взгляды и их концептуальные рамки в новые взаимодействия с критической теорией.Я не призываю литературоведов или искусствоведов становиться социологами, ни, если уж на то пошло, социологам стать культурологами. Мы по-прежнему будем иметь основанные на дисциплине интересы и основанные на дисциплине обучение. Но культурология, в конце концов, всегда была междисциплинарной сотрудничество заинтересованных ученых, а также объем работ, выполненных в рамках это поле является продуктом этих интеллектуальных обменов и влияний.К настоящему времени стало клише говорить, что культурология — это не одно и то же. что его нельзя определить. Стюарт Холл, директор Бирмингемского центра на протяжении десятилетия 1970-х, и до сих пор крупная фигура в этой области, сказал это, 53 как у редакторы различных томов очерков по культурологии. 54 Основная причина этого заключается в том, что это характерно для культурологических исследований. действовать в симбиотических отношениях с другими дисциплинами.(Я ухожу если оставить в стороне вопрос о том, могут ли культурологические исследования сами по себе называться дисциплина.) И эти отношения есть и всегда были Роман. Конкретная конфигурация вовлеченных ученых и, следовательно, дисциплины, представленные на многочисленных сайтах культурологической работы никогда, насколько я знаю, не было вопросом планирования, проектирования и найм. Скорее, как и в Бирмингеме в 1964 г., это продукт группы людей, разделяющих интерес к культуре (хотя не обязательно общее представление о том, что они подразумевают под «культурой») начало встречаться, обсуждать работы друг друга, проводить семинары и конференции а затем, если повезет, добиться институционализации своего совместная практика в центрах, программах и обучении.На протяжении 1970-е годы, когда в Соединенном Королевстве были запущены программы культурологических исследований. (обычно в политехниках, а не в университетах), что действительно поразило появилось великое множество интеллектуальных комбинаций: литературные критика и социология; психология, лингвистика и теория коммуникации; литература, история и медиаведение. Я знаю гораздо меньше о 1980-х распространения культурологии в этой стране, хотя мне кажется, что большая часть американских культурных исследований была более внутридисциплинарной, литературоведческое дело.Но и здесь появились новые инициативы. в которых междисциплинарное сотрудничество стало обычным явлением. Эта счастливая природа культурных исследований, в чем я вижу не что иное, как большое преимущество, означает это по-прежнему открытое предприятие. Я надеюсь, что социологи будет все активнее участвовать в его разговорах. Историки и антропологи уже являются частью коллективного проекта (в том числе здесь, в Рочестере), но до настоящего времени социологи по большей части воздерживались от часть. 55 Опасность звучания как будто я есть , ведь рекомендуя вернуться к истокам, я отметил бы продуктивное сотрудничество в Бирмингеме, которое в в первые годы и до сих пор включают социологов. (На самом деле, Центр современных культурных исследований несколько лет назад объединился с факультета социологии этого университета.) В Соединенных Штатах такие беседы гарантировали бы ресоциологизацию культурных исследований и обеспечить давно назревшее теоретическое развитие социологии.     Спасибо Дугласу Кримпу, Майклу Холли, Пол Джонс, Кит Мокси и Тони Кинг за комментарии к предыдущему проекту этой бумаги. Примечания: 1. Саймон Фрит, «Литературный Исследования как культурология – чья литература? Чья культура?» Critical Quarterly 43 (весна 1998 г.): 3–26. В Англии O-уровень экзамены сдавали в шестнадцать лет. 2. Изначально фраза К. Райт Миллс. См. его The Sociological Imagination (Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1959). 3. Говард Сингерман. То book is Art Subjects: Making Artists in the American University (Беркли: Калифорнийский университет Press: 1999). 4. Эйвери Гордон, Призрак Matters: Haunting and the Sociological Imagination (Миннеаполис: Университет Миннесота Пресс, 1997), 11. 5. Пол Джонс сделал это указать на меня, как на важную поправку к тому, что может показаться слишком обобщенный взгляд на американскую социологию. 6. Гордон, 11. 7. Объявления, Новый Йоркер , 15 сентября 1997 г. 8. Термин используется для Например, Стивен Сейдман, «Релятивизация социологии: вызов культурологии», в «От социологии к культурологии: новые Перспективы, изд.Элизабет Лонг (Оксфорд: Блэквелл, 1997), 37–61. Цитата со стр. 41. 9. См., например, Майк Бадд, Роберт М. Энтман и Клэй Стейнман: «Утвердительный характер Культурных исследований США», Критические исследования в области массовой коммуникации 7 (1990): 169-184; Джоэл Пфистер, «Американизация культурного Исследования», перепечатано в What is Cultural Studies? , под ред. Джона. Стори (Лондон: Арнольд, 1996), 287–299. 10.Кэри Нельсон, «Всегда Уже культурные исследования: две конференции и манифест», Журнал Ассоциации современного языка Среднего Запада 14 (весна 1991 г.): 24-38. Нельсон описывает эту работу как «переработанную» семиотику. который он приравнивает к текстуализму; однако, как указал Кит Мокси Однако семиотика в лучшем своем проявлении — это не просто «текстуальное» предприятие: «Семиотика и социальная история искусства», Новый История литературы 22 (осень 1991 г.): 985–999. 11. Донна Харауэй, «Тедди Медвежий патриархат: таксидермия в Эдемском саду, Нью-Йорк, 1908–1936 гг.», перепечатано в книге Primate Visions: Gender, Race, and Nature in the World. of Modern Science (Нью-Йорк: Routledge, 1989), 26–58. 12. Майкл Шудсон, «Культурные исследования и социальное конструирование« социального конструирования: » Заметки о «Патриархате плюшевых мишек» в Long, 379–398. 13. Шудсон, 386. 14. Там же, 388. 15. Там же, 395. 16. Отзывы Стюарта Холла эту интеллектуальную траекторию в своем эссе «Культурные исследования и Центр: Некоторые проблемы и проблемы», в Культура, СМИ, Язык , изд. Стюарт Холл, Дороти Хобсон, Эндрю Лоу и Пол Уиллис (Лондон: Хатчинсон, 1980), 15–47. 17. Розалинд Кауард, «Класс, культура и социальная формация», Screen 18, (весна 1977 г.): 75–105. 18. См. также Виктора Бургина. Введение в В/других пространствах: место и память в визуальной культуре (Беркли: University of California Press, 1996), 1–36. Бургин отзывы развитие культурных исследований в Британии и обращается, в частности, обращение к семиотике и психоанализу со стороны тех, кто в этой области. 19. Социологическая теория 9 (осень 1991 г.), «Симпозиум по постмодернизму» и Theory and Общество 21 (август 1991 г.), «Форум постмодернизма.» 20. Два примера таких обмен был ответом Майкла Кеннеди на статью Рассела Джейкоби, и ответ Джудит Стейси на статью Мишель Ламон, респондент в каждом случае бросает вызов более традиционным моделям социальной анализ. 21. Джон Э. Тэйвс, «Интеллектуальный История после лингвистического поворота: автономия значения и несводимость опыта», The American Historical Review 92 (октябрь 1987): 879-907.Хотя статья была опубликована некоторое время назад, Тэйвз приглашенное участие в конференции свидетельствует о новой открытости среди некоторых обществоведов к определенному сближению с критическими тенденциями в гуманитарных науках. 22. Уильям Х. Сьюэлл, Младший, «Теория структуры: двойственность, действие и трансформация». Американский журнал социологии 98 (июль 1992 г.): 1-29. Цитата из п. 1. 23. Взято из Интернета сайт для конференции в то время: культура.html на сайте www.sscf.ucsb.edu. Должен сказать, что я не присутствовал на конференции, и я предполагаю, что характер докладов, представленных на основе их названий и выступлений докладчиков. опубликованные работы. 24. Зайдман, 55. 25. Ричард Джонсон, «Новое изобретение культурологии: запоминание для лучшей версии», в Лонге, 451-488. 26. Длинный, 1 шт. 27. «Производство культуры», специальный выпуск журнала American Behavioral Scientist . 19 (июль/август 1976 г.) (переиздано в том же году Sage Publications Ltd., под редакцией Ричарда А. Петерсона) и «Производство культуры». специальный выпуск Social Research , 45 (лето 1978 г.). 28. См., например, Ричард А. Петерсон, «Культурные исследования с точки зрения производства: Прогресс и перспективы», в Социология культуры: возникающие Теоретические перспективы , изд. Дайана Крейн (Оксфорд, Великобритания и Кембридж, Масса: Блэквелл, 1994), 163–189. 29.Очерки Уолтера У. Пауэлл, Ричард А. Петерсон и Марсия Быстрин в Social Research 45 (лето 1978 г.). 30. Говард С. Беккер, «Искусство как коллективное действие», American Sociological Review . 39 (1974). Позже эта статья была расширена в его книге Art Worlds . (Беркли: Калифорнийский университет Press, 1982). 31. Я написал в больше подробностей об этих характеристиках U.С. Социология культуры. См., например, Социальное производство искусства (Лондон: Macmillan, 1993), глава 2. 32. «Музейные исследования». специальный выпуск Poetics: Journal of Empirical Research on Literature, СМИ и искусство 24 (ноябрь 1996 г.). 33. Пьер Бурдье, Отличие: социальная критика вкусовых суждений (Лондон, Рутледж и Кеган Пол, 1984). 34. Пол Ди Маджио, «Аре Посетители арт-музея отличаются от других людей? Отношения между Посещаемость и социальные и политические отношения в Соединенных Штатах», в Поэтика 24 (ноябрь 1996 г.), 161. 35. Дайан Крейн, «Введение: Вызов социологии культуры социологии как дисциплине». в Журавлиной, 1-20. Цитата со стр. 5. 36. Там же. 37.Энн Свидлер, Культура в действии: символы и стратегии», American Sociological Review 15 (апрель 1986 г.): 273-286. Я должен отметить, что такие социологи, как Крейн и Свидлер и другие приверженцы версий «качественной» социологии. безусловно возражал бы против обвинений в позитивизме. Но моя точка зрения заключается в том, что сциентистские методологии могут превалировать независимо от того, что изучается, значения в той же степени, что и наблюдаемое поведение. 38.Дайана Крейн, «Культура Учебные программы и социология культуры: что нам говорят учебные программы?» Новостное письмо Секции социологии культуры Американской социологической ассоциации 10 (зима 1996 г.): 1, 6-8. Цитата со стр. 7. 39. Действительно, один сеанс на заседаниях АСА 1997 года был посвящен обзору «возвращения к культура» по ряду подспециализаций, под общей панелью заголовок «Возвращение к культуре в американской социологии.» 40. Герман Грей также мимоходом отмечает это: «Профессиональные теоретики мейнстрима сильно отождествляется со специальностями, такими как социальная теория и социология культуры твердо придерживаются утверждения, что социология давно занималась проблем и вопросов, которые сейчас выступают под знаком культурологии». Герман Грей: «Культурные исследования раздуты? Культурная экономика культурных исследований в Соединенных Штатах», в «Дисциплинарность и Несогласие в культурологии , изд.Кэри Нельсон и Дилип Парамешвар Гаонкар (Нью-Йорк и Лондон: Routledge, 1996), 203–216. Цитата со стр. 210. 41. Мишель Ламон, «Кризис или Нет кризиса: культура и теория в социологии – гуманитарных и В другом месте», Информационный бюллетень секции социологии культуры Американская социологическая ассоциация 6 (весна 1992 г.): 8-9. Цитата на стр. 8, курсив мой. 42. Ламонт, 9, курсив мой. 43.Джеффри С. Александр, «Введение: дюркгеймовская социология и культурные исследования сегодня». в Дюркгеймовская социология: культурные исследования , изд. Джеффри С. Александр (Кембридж: издательство Кембриджского университета), 1–21, курсив мой. Цитата из п. 6. См. также Джеффри С. Александер и Филип Смит, «The Discourse американского гражданского общества: новое предложение для культурных исследований», Теория и общество 22 (апрель 1993 г.): 151-207. 44.Ховард С. Беккер и введение Майкла М. МакКолла в символическое взаимодействие и культурное Исследования , изд. Ховард С. Беккер и Михал М. МакКолл (Чикаго: Университет Чикаго Пресс, 1990), 1-15. Цитата со стр. 4. Я выделил курсивом «в последнее время» и «традиционно». 45. Стивен Джей Шервуд, Филип Смит и Джеффри Александер, «Британцы идут… Снова! Скрытая повестка дня «культурных исследований», Contemporary Социология 22 (май 1993 г.): 370-375. 46. Он использует термин взаимозаменяемо и, следовательно, сбивает с толку термин «культурный социологии». См. Джеффри С. Александер, «Cultural Sociology or Социология культуры? На пути к сильной программе», Информационный бюллетень Секция социологии культуры Американской социологической ассоциации 10 (весна-лето 1996 г.): 1, 3-5. 47. Александр, Дюркгеймян Социология , 2. 48.Там же, 11. 49. Там же, 14. 50. Например, Эрик Исследование Ротенбулера массовых забастовок как ритуала и интерпретации, обсуждение символического значения такого конфликта занимает довольно много времени. общая с Бирмингемом работа над субкультурой. Эрик Ротенбулер, «The Пограничный бой: массовые забастовки как ритуал и интерпретация», Александр , Дюркгеймовская социология , 66-90. 51. Зайдман, 43 года. 52. Роджер Сильверстоун, «Сила обыденности: о культурологии и социологии». культуры», Социология 28, (ноябрь 1994 г.): 991-1001. Цитата на стр.993. 53. «Культурология имеет несколько дискурсов; у него есть несколько разных историй. . . . Он включал в себя множество различных работ». Стюарт Холл, «Культурное Исследования и их теоретическое наследие», в Культурология , изд.Лоуренс Гроссберг, Кэри Нельсон и Паула Трейхлер (Нью-Йорк: Routledge, 1992), 277-286. Цитата со стр. 278. Также: «Культурология ни одна вещь; это никогда не было чем-то одним». Стюарт Холл, «The Возникновение культурологии и кризис гуманитарных наук». Октябрь 53, (1990): 11-90. Цитата со стр. 11. 54. Например: «[Я]т вероятно, невозможно договориться о каком-либо существенном определении или уникальном рассказ о культурологии.Гроссберг и др., 3. 55. Университет г. Калифорния, Санта-Барбара, является одним исключением из этого обобщения.

Афоризмы по культурологии | Джеффри Р. Уилсон

С институциональной точки зрения культурология представляет собой область академических исследований, которая развивалась в Великобритании в 1960–80-х годах и с 1980-х годов была подхвачена и преобразована различными академическими движениями. Культурные исследования являются явно междисциплинарными, в них используются методы как гуманитарных, так и социальных наук, а также материалы и теории из таких дисциплин, как литературоведение, социология, психология, история, экономика и политика.

С концептуальной точки зрения культурология берет свое начало в идее текстуальности, то есть в идее, что наш мир полон текстов или вещей, которые мы, люди, создали, и что мы можем интерпретировать эти «культурные тексты» так же, как мы интерпретируем «литературные тексты» в более традиционном понимании. Если художественный текст является продуктом отдельного автора, то культурологический текст является продуктом всего общества или, по крайней мере, субкультуры внутри общества.

Определение текста в культурологии значительно шире, чем определение текста в традиционном литературоведении.В культурологии текст — это не просто книга. На самом деле в культурологии текст вовсе не обязательно должен быть материальным документом. Текст может быть литературным документом (роман или стихотворение), или каким-либо другим художественным документом (фильм или фотография), или тем, что называется «культурным артефактом» (прическа или политический лозунг), или событием (беспорядки в студенческом городке). или )

Другими словами, культурология изучает историю как литературоведение.

С точки зрения культурологии, например, существуют жанры культуры: культура может быть трагической или комической в ​​зависимости от ее соответствия литературным жанрам трагедии и комедии.Более того, у культур есть своя собственная риторика: культура может полагаться на логику метафоры или может обращаться к пастырскому модусу.

В отличие от истории, которая занимается конкретными фактами общества – кто что делал, когда – культурные исследования обращают внимание на концептуальные последствия общества. Почему определенная культура возникла из определенного общества? Как работает определенная культура? Какова логика в игре в определенном обществе? Откуда взялось то или иное культурное образование? Как культура увековечивает себя? Как происходят культурные изменения?

Культурология изучает социальный и политический контекст, в котором развивается и проявляется культура.

Культурология занимается предположениями, мотивами, обязательствами и структурами социальной жизни. Он спрашивает, почему мы делаем то, что делаем — «мы» как конкретные люди, живущие в обществах, и «мы» как культуры и субкультуры, развитые обществами.

Популярная культура стала центральной темой культурных исследований. Другими словами, в то время как большая часть истории посвящена «высокой культуре» правящего класса и элиты общества, многие культурологические исследования смещают свое внимание на «низкую культуру» широкой публики.

Таким образом, при выполнении культурологического проекта часто необходимо определить, является ли культура, на которую вы смотрите, основной культурой (иногда называемой доминирующей культурой) или субкультурой.

Как вы занимаетесь культурологией? Неизбежно, есть разные способы. Мне нравится заниматься культурологическими исследованиями: относиться к культуре как к тексту, а к обществу — как к автору текста. А потом я спрашиваю: «Какой был замысел автора?» Другими словами, чего общество пыталось достичь? Почему он пытался добиться этого? И какие шаги он предпринял для этого?

Возможно, основной единицей культурологических исследований является приемное исследование.Рецептивные исследования — это вариант литературной теории реакции читателя, которая занимается субъективной и ситуативной реакцией читателя на литературный текст. Теория реакции читателя утверждает, что обстоятельства, в которых находится читатель, обуславливают и влияют на смысл, возможно, даже в большей степени, чем намерения автора. Исследования рецепций расширяют эту идею, говоря: «Если значение обусловлено ситуацией читателя, то как конкретный культурный момент формирует интерпретацию, на которую рискует конкретный читатель или группа читателей?»

Как и во многих дисциплинах и движениях, существует большое различие между культурными исследованиями, которые являются этическими, и культурными исследованиями, которые являются аналитическими.Когда культурные исследования этичны, они стремятся разоблачить несправедливость определенной культурной формации. Этот вид культурных исследований был популярен в Великобритании в 1960–80-е годы и иногда назывался «культурным материализмом». Аналитические культурологические исследования стремятся определить и описать структуру и логику определенной культуры, не пытаясь изменить ее или даже вынося о ней суждение.

(PDF) Ситуативный культурный подход к кросс-культурным исследованиям в ИС

Европейская и средиземноморская конференция по информационным системам 2008 г. (

EMCIS2008

)

25-26 мая 2008 г., отель Al Bustan Rotana, Дубай

2 Ferraro , Г.P., 1990. Культурные аспекты международного бизнеса, Englewood Cliffs,

NJ: Prentice-Hall.

Гидденс, А. 1979. Центральные проблемы социальной теории, Макмиллан, Бейзингсток, Великобритания.

Гидденс, А. 1984. Конституция общества, Polity, Кембридж, Великобритания.

Гидденс, А. 1993.

Грешль, С. и Доэрти, Л. 2000. «Концептуализация культуры», Межкультурный менеджмент —

Международный журнал, 7(4): 12-17.

Херсковиц, М.J. 1955. Культурная антропология, Кнопф: Нью-Йорк.

Hofstede, G. 1980. Последствия культуры: международные различия в рабочих ценностях

, Беверли-Хиллз, Калифорния: SAGE Publications.

Хофстеде, Г. 1984. «Последствия культуры», Ньюбери-Парк, Калифорния: Sage.

Хофстеде, Г. 1991. Культуры и организации: Программное обеспечение разума, McGraw-Hill, New

York.

Хофстеде, Г. 1998. «Выявление организационных субкультур: эмпирический подход»,

Journal of Management Studies, 35(1): 1-12.

Хофстеде, Г. 2000. Личное сообщение.

Айвз, Б. и Ярвенпаа, С.Л. 1991. «Применение глобальных информационных технологий: ключевые вопросы

для управления», MIS Quarterly, 15(1): 33–49.

Джексон, 1995

Джермиер, Дж. М. Слокум, Дж. В. Фрай, Л. В. и Гейнс, Дж. 1991. «Организационные субкультуры в мягкой бюрократии: сопротивление, скрывающееся за мифом и фасадом официальной культуры»,

Организационная наука, 2(2): 170-194.

Джонс, М. 1999. «Теория структуры», в: Карри, В.Л. & Galliers, RD Rethinking

Информационные системы управления. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета: 103–135.

Джонс, М. и Нандхакумар, Дж. 1993. «Структурированное развитие? Структурный анализ

разработка исполнительной информационной системы», в: Avison, D.E., Kendall, J.E. и

DeGross, J.I. (ред.) Человеческие, организационные и социальные аспекты информационной системы

Развитие.Амстердам: Северная Голландия,

Джонс, М. и Карстен, Х. 2003. Обзор: Теория структурирования и информационные системы

Исследования, исследовательские работы по менеджменту, Judge Institute of Management,

Кембриджский университет.

Караханна, Э., Эваристо, Дж., и Срайт, М. 2005. «Уровни культуры и индивидуального поведения:

Интегративная перспектива», Журнал глобального управления информацией, 13(2): 1-20.

Кисинг, Р. М. 1974. «Теории культуры», Ежегодный обзор антропологии, 3, 73–97.

Keil, M. Tan, BCY Wei, KK Saarinen, T. Tuunainen, V. и Wassenaar, A. 2000. «Кросс-культурное исследование

эскалации приверженности в программных проектах», MIS

Quarterly, 24(2): 299-325.

Киркман, Б. Л. Лоу, К. Б. и Гибсон, К. Б. 2006. «Четверть века культурных последствий

: обзор эмпирических исследований, включающих культурные ценности Хофстеде

», Journal of International Business Studies, 37, 285–320.

Лейднер, Д. и Кейворт, Т. 2006. «Обзор: обзор культуры в информационных системах

Исследование: к теории конфликта информационных технологий и культуры», MIS

Quarterly, 30(2): 357-399 .

Леунг, К. Бонд, М.Х. Реймель де Карраскель, С. Муньос, К. Эрнандес, М. Мураками, Ф.

Ямагучи, С. Бирбрауэр, Г. и Сингелис, Т.М. 2002. «Социальные аксиомы: поиск

универсальных измерений общих представлений о том, как устроен мир», Journal of Cross-

Cultural Psychology, 33(3):286–302.

Леунг, К. Бхагат, Р.С. Бьюкен, Н.Р. Эрез М. и Гибсон С. Б. 2005. «Культура и международный бизнес: последние достижения и их значение для будущих исследований», Журнал

исследований международного бизнеса, 36(4): 357–378.

Myers, MD и Avison, DE 2002. Качественные исследования в информационных системах:

Reader. Лондон, SAGE.

Маккой, С. 2003. «Интеграция национальной культуры в индивидуальное исследование усыновления ИС:

Магед Али и Лоуренс Брукс

КУЛЬТУРНЫЙ ПОДХОД К МЕЖКУЛЬТУРНЫМ ИССЛЕДОВАНИЯМ В ИС

Культурные исследования — культурология, теория и Власть — знания, контекст, люди и культура

В то время как культурологические исследования привержены абсолютной необходимости теоретической работы, они рассматривают теорию как ресурс, который можно использовать для стратегического ответа на конкретный проект, на конкретные вопросы. и конкретных контекстов.Мерой истинности теории является ее способность способствовать лучшему пониманию конкретного контекста и открывать новые — или, по крайней мере, воображаемые — возможности для изменения этого контекста. В этом смысле культурология десакрализует теорию, чтобы рассматривать ее как случайный стратегический ресурс. Таким образом, культурологические исследования нельзя отождествлять с какой-либо одной теоретической парадигмой или традицией; он продолжает бороться с различными современными и постмодернистскими философиями, включая марксизм, феноменологию, герменевтику, прагматизм, постструктурализм и постмодернизм.

Культурные исследования не начинаются с общей теории культуры, а скорее рассматривают культурные практики как пересечение многих возможных эффектов. Он не начинается с определения культуры или ее эффектов или с предварительной сборки набора соответствующих измерений, в рамках которых можно описать конкретные практики. Наоборот, культурные практики — это места, где могут происходить и происходят разные вещи. Нельзя также предполагать заранее, как описать отношение конкретных культурных образований к определенным организациям власти.Следовательно, ошибочно распространенное мнение, что культурологические исследования обязательно являются теорией идеологии и репрезентации, или идентичности и субъективности, или циркуляции коммуникации (производство-текст-потребление), или гегемонии. Культурные исследования часто обращаются к таким вопросам, но это результат аналитической работы над контекстом, а не предположение, которое подавляет контекст.

Подобно ряду других часто пересекающихся областей интеллектуальной и академической работы, возникших после Второй мировой войны (среди прочего, феминизм, критическая расовая теория, постколониальная теория и квир-теория), культурные исследования движутся политически; она нацелена на понимание власти — или, точнее, отношений культуры, власти и контекста — и на получение знаний, которые могли бы помочь людям понять, что происходит в мире (или в определенных контекстах) и возможности, которые существуют для изменения Это.

Таким образом, проект культурологических исследований — это способ политизации теории и теоретизирования политики. Культурология всегда интересуется тем, как власть проникает, загрязняет, ограничивает и расширяет возможности, которыми люди обладают, чтобы жить достойно и безопасно. Ибо если кто-то хочет изменить властные отношения — если он хочет хотя бы немного сдвинуть людей с места, — надо начинать с того, где находятся люди, откуда и как они на самом деле проживают свою жизнь. Культурные исследования пытаются стратегически развернуть теорию (и эмпирические исследования), чтобы получить знания, необходимые для переописания контекста таким образом, чтобы это позволило сформулировать новые или лучшие политические стратегии.Культурные исследования также рассматривают власть и политику как сложные, случайные и контекстуальные явления и отказываются сводить власть к одному измерению или оси или заранее предполагать, какими могут быть соответствующие места, цели и формы власти и борьбы. Следовательно, он выступает за гибкий, несколько прагматичный или стратегический, а часто и скромный подход к политическим программам и возможностям.

Два наиболее важных политических допущения культурологических исследований также являются одними из самых противоречивых.Культурология отказывается считать людей обманщиками, постоянно манипулируемыми производителями культуры и не подозревающими о собственной подчиненности. С другой стороны, он не предполагает, что люди всегда контролируют ситуацию, всегда сопротивляются или действуют с информированным пониманием контекста. Это не означает, что культурология не признает, что современная культура часто обманывает людей, что им лгут, а иногда — и по разным причинам — либо не знают этого, либо отказываются это признать.Но это означает, что культурологические исследования противостоят авангардизму большинства современных политических и интеллектуальных дискурсов.

Культурология оспаривается, иногда как факт реальности, но всегда как возможность, которую необходимо искать. Контестация может служить и описанием собственной стратегической практики культурологии, которая видит мир как поле борьбы и баланса сил. Интеллектуальная работа необходима, чтобы понять баланс и найти способы бросить ему вызов и изменить его.Конечно, культурные исследования признают, что отношения между выживанием, изменением, борьбой, сопротивлением и оппозицией нельзя предсказать заранее и что существует множество форм и мест, которые каждая из них может принять и уже принимала; они варьируются от повседневной жизни и социальных отношений до экономических и политических институтов. Таким образом, культурологические исследования — это попытка получить знания о контексте, которые помогут усилить существующую борьбу и сторонников, помогая переместить и перенаправить их или организовать новую борьбу и сторонников.Он ищет знания, которые сделают случайность настоящего видимой и откроют возможности, которые помогут сделать мир лучше и человечнее.

Пытаясь поставить знание на службу политике, культурология также пытается заставить политику прислушаться к авторитету знания. Он считает, что его политическая приверженность (и его стремление к вмешательству) требует, чтобы он сохранял оправданные претензии на власть перед лицом угрозы релятивизма, часто связанного с контекстуалистскими и конструктивистскими проектами.Культурология, как и многие ее политические союзники в академии, отвергает фундаментализм. Он действительно считает, что знание зависит от его контекста и, следовательно, что все знания ограничены и частичны. Нет такого знания, которое не всегда было бы отмечено возможностями и ограничениями позиции и перспективы, с которых оно строится и предлагается.

Тем не менее, культурологические исследования также отвергают релятивизм, поскольку, подобно фундаментализму, релятивизм предполагает, что знание и культура существуют в другом плане, отличном от контекста, который они призваны представлять.Но если знающий является составной частью того самого контекста, который он или она пытается познать, описание играет активную роль в построении того самого контекста, который оно описывает. Таким образом, вопрос о лучшем или худшем знании — это уже не вопрос сравнения двух вещей (описания и реальности), как если бы существовало какое-то место вне реальности, где мы могли бы стоять, чтобы сравнивать их. Вопрос скорее в возможном воздействии знания на контекст — какие возможности для изменения оно открывает? Чем лучше знание, тем больше (новых) возможностей оно предложит для преобразования настоящего.Именно это имеет в виду культурология, когда говорит о знании без истины и о полезном знании. Культурологические исследования действительно требуют своего рода самоанализа собственных ограничений, но это не так, как в некоторых исследованиях. другие проекты, требование, чтобы человек определял свою идентичность так, как если бы она определяла, а скорее предлагал строгий анализ институциональных условий и отражение собственного контекстуального существования.

На вопрос о том, как будут (или должны) выглядеть исследования в области культуры, можно ответить только в том конкретном контексте, который вызывает исследования в области культуры.Культурные исследования не одиноки в том, что отдают предпочтение вопросам власти или в своей приверженности реляционности и конструкционизму; он не одинок в своем принятии случайности и контекстуальности или в признании важности культуры. Но практика, которая определяется пересечением всех этих обязательств — , , — это проект культурологии. Культурология — это интеллектуально обоснованная практика вмешательства в «становление» контекстов и власти. Он пытается временно и локально поместить теорию посередине, чтобы дать людям возможность действовать более стратегически и таким образом, чтобы изменить их контекст к лучшему.

.