Литература мусульманская: исламская литература — IslamNews

Содержание

Литература турецко-персидской культуры

Турецко-персидская культура ассоциировалась с различными правящими династиями и с «ашраф«,аристократией иностранного происхождения.Сфера её влияния распространялась также на интеллигенцию и литераторов, некоторые из которых были индусами, пользовавшимися прямым, или косвенным покровительством дворов и знати. Физически,присутсвие этой культуры в значительной мере ограничивалось крупными и мелкими городами,центрами политических, экономических и религиозных владений.

Персидский язык был не только языком интеллектуальной и артистической жизни в мусульманской Южной Азии,но так же был официальным языком управления государством и администрирования.Значимость персидского,однако, далеко не исчерпывалась тем,что он использовался в качестве средства общения среди элиты. Этот язык стал таким видным культурным компонентом в средевековой Индии,что персидская лексика получила значительное присутствие во всех крупных северо-индийских языках.Более того,он оказал такое сильное влияние на литературные формы,идиомы и письменость нескольких индийских языков,таких как урду,синдхи,пушту и балочи,что знание персидского становится решающим фактором, для того,чтобы оценить литературу на этих языках.Это особенно правомерно насчёт урду,поэзия на котором не может получить подлинного понимания всех своих ньюансов,без всестороннего знания персидской поэтической традиции.

По ходу нескольких столетий,общее количество литературы на персидском языке,созданной в Южной Азии,намного превзошло то, что было создано в самом Иране.Корпус этой литературы настолько огромен,что мы здесь только можем привести резюме его содержания.Каждый крупный и второстепенный жанр персидской литературы процветал на субконтиненте:от мистической поэзии и биографии святых,до трактатов по медицине,музыке,военному делу и произведений

Поэзия была далеко преобладавшей и самой популярной формой литературного творчества на персидском языке.Поэты средневековой Индии находили применение всем крупным персидским формам,включая касиду-панегерик,превозносивший добродетели правителя или патрона,

Редким исключением в этом отношении был Амир Хусрав(ум.1325г.)-названный за свою мудрость и красноречие «попугаем Индии»-величайший поэт,писавший на персидском языке,которого произвела средневековая мусульманская Индия.В отличие от своих товарищей по ремеслу,он отваживался проникать на «территорию местной среды»-действия,запрещённые литературными условностями-для поиска новых идей.Амир Хусрав был первым и единственным поэтом,писавшим на персидском,который ссылался на индийские обычаи в своих лирических стихах,включая в свои персидские эпические романы ряд индийских рассказов и делая попытки сочинять стихи на местном языке

«Облако рыдает и я разлучена с моим другом-
Как я могу разлучить своё сердце с другом моего сердца в такой день?
Облако рыдает,и я,и мой друг стоим,прощаясь
Каждый из нас-и облако,и я,и мой друг-рыдая порознь. ..»

(Аннемари Шиммел,»Исламская литература в Индии«)

Хотя персидский был основным языком турецко-персидской культуры,литература на арабском и турецком так же развивалась.Не смотря на давние связи между Аравией и Южной Азией,литература на арабском языке не развилась до такой степени как литература на персидском языке.Арабский был задействован в огранниченном масштабе,в основном, для написания работ по религиозным темам и вопросам исламской юриспруденции.Значительная часть этой литературы состояла из собраний и коментариев к

Турецко-персидский этос,однако,продолжал оставаться сильным и оказывать влияние на местную литературу различными путями.Когда,например,

Литература на местных(индийских)языках

Первыми,кто начал использовать индийские языки в мусульманской литературе были различные суфии или мистики.Благодаря своей эзотерической интерпретации ислама и фокусе на личностном отношении между человеком и божественным,они подходили по темпераменту для ассимиляции исламских понятий и идей в условиях индийской среды.В то время, как это было бы слишком упрощённым понимать их в качестве миссионеров,конвертировавших значительную часть населения в ислам,избыточное колличество фактов наводит на мысль, что суфии,а не связанные с традицией теологи и религиозные юристы несли первоначальную ответственность за популяризацию исламских идей среди масс.Литература,составленная суфиями на местных языках,содействовала процессу индийской аккультурауции к исламу.

Самой значительной характеристикой этой литературы был её фольклорный характер,предназначенный для неграмотных классов общества,проживавших преимущественно в сельских областях. Эта публика не понимала ни арабского,ни персидского-языков религии,теологии и светского обучения в образованных кругах.В последствии,с целью

преодоления языкового барьера,некоторые суфии стали писать стихи на индийских местных языках.Эти стихи они затем включали в популярные суфийские ритуалы,такие как сама(прослушивание мистической музыки и танцы под неё).Конечно,сделав выбор писать на местных языках,суфии столкнулись с глубоко сидящим среди мусульманской элиты предубеждением по отношению к использованию местных индийских языков.В результате,им иногда приходилось предварять свои сочинения извинениями или мольбами к читателям,призывавшим видеть содержание сквозь средство выражения.В этом отношении,многие суфии согласились бы с религиозным лидером шестнадцатого века Пир-и Равшаном,который заявил:

«Бог говорит на каждом языке,будь то арабский,персидский,хинди или афганский,он говорит на языке,который понятен человеческому сердцу.»

К концу семнадцатого столетия,когда мусульманская литература на местных языках от Пенджаба до Бенгалии достигла зрелости,подавляющее число поэтов и писателей было либо суфиями, либо было связанно с суфийскими орденами. Аннемари Шиммел предлагает точку зрения,согласно которой,роль первопроходцев,сыгранная суфиями в развитии индийских языков,анлогична роли,которую сыграли мистики,монахи и монахини средневековой Европы в росте современных европейских языков.

Использование индийских языков в мусульманской литературе представляло из себя задачу намного большую,чем просто использование их в роли нового средства общения.Нужно было выразить исламские религиозные понятия в терминах,которые были бы знакомы и понятны по смыслу южно-азиатской публике различного происхождения.Иногда,это означало объяснение мусульманской идеи в религиозных рамках ,являющихся исконными для южно-азиатского контекста,что приводило к размыванию религиозных границ,и против чего,религиозные консерваторы возражали.Например,в фольклорной литературе пунтхи на бенгальском языке исламское понятие «наби/расул«(пророк/посланник)посланный богом,для того,чтобы направлять человечество,идентифицируется с индийской идеей «автара«,божественного нисхождения в мир,для того,чтобы победить зло и установить добро. Как следствие,многие работы этого жанра изображали Мухаммада,Пророка ислама как последнего и самого могущественного в длинной цепи пророков-аватара,включавшей индуистские божества,такие как Рама и Кришна.Другие работы,мотивированные желанием поднять ислам над местными религиозными традициями,изображали триумф Пророка и других легендарных мусульманских героев над богами и демонами индуистского пантеона,создавая,в результате альтернативную мусульманскую мифологию для южно-азиатских обращённых в ислам.Так же имело место аналогичное сопоставление понятий из йогической и тантрической традиций с мусульманскими мистическими понятиями во многих суфийских поэмах на индийских языках.

Мусульманские поэты и писатели местной традиции также свободно заимствовали литературные структуры и формы,распространённые в туземной фольклорно-поэтической традиции,бывшей преимущественно устной по характеру и произведения которой, должны были распеваться или декламироваться,часто,под музыкальный аккомпанимент. Эта традиция поддерживалась и сохранялась женщинами,которые были самыми важными хранительницами фольклорных песен,пословиц и обычаев.Таким образом,в дополнение к задействованию различных местных стихотворных форм,суфийская поэзия широко заимствовала формы и символы песен,исполнявшихся женщинами во время выполнения ими своих ежедневных домашних повинностей.В эти песни они включали положения об основах ислама.В качестве примера,мы цитируем «чаки-нарна»,песню,распеваемую женщинами в определённых регионах Южной Индии во время помолки зерна в чаки,ручной каменной мельнице.Проводя параллели между различными частями такой мельницы,поэт объясняет простым способом фундаментальные положения исмлама:

«Ручка чаки напоминает (букву)»алиф»,означающую «аллах»…ось является Мухаммадом…Таким путём добивающийся правды видит связь:о, во имя аллаха.»

(Р.Итон,»Суфии Биджапура«)

Пытаясь объяснить связь между богом,Пророком Мухаммадом и декламирующим эти песни,ссылаются на зикр(теомпемия),суфийскую медитационную практику,включающую ритмическое повторение одной или нескольких религиозных фраз,взывающих к девяносто девяти именам бога. В таких регионах Южной Азии как Пенджаб,Синд и Деккан,где выращивание и обработка хлопка были основным источником средств к существованию,поэзия наполнена ссылками на зикр,так как прядение хлопка могло быть с лёгкостью сравнено с гудящим звуком,создаваемым постоянно совершаемым зикр.Шах Абдул Латиф(ум.1752г.),великий поэт Синда, идёт даже дальше,проводя параллель между женщиной у крутящегося колеса и душой,занятой вспоминанием бога.В ряде прядильных поэм,предназначенных для исполнения в традиционных фольклорных мотивах,он развивает коранический образ бога как покупателя души(Коран 9:111):точно также как искусная пряжа получает хорошую цену от покупателя,также и человеческое сердце должно быть утончено и подготовленно с высочайшей заботой,прежде,чем купец(бог)сможет купить его.

«Чудной приверженностью обладают прядильщики,подрагивающие,прядя и прядя;
Чтобы хорошо заработать,на восходе солнца они начинают работу на прядильном дворе-
Душу такой красоты знатоки(бог) даже себе старались бы заполучить.
Пряжа,сделанная прядильщиками,такая настоящая,что без взвешивания они покупают.»

(Е.Кази,»Рисало Шаха Абдул Латифа»)

Возможно, самой интересной условностью индийской литературы,которую суфии включили в свою поэзию является изображение души как вирахини,женщины,обычно невесты или будущей невесты,с томлением ожидающей своего жениха,символически представляющего бога.Хотя символизм «женщина-душа» довольно редок в арабской и персидской поэтических традициях,он довольно распространён в индийской литературе.Его наиболее известное использование в индуистской религиозной поэзии адресовано индуистскому божеству Кришне.Гопи(ед.ч.),молочницы,в частности Радха,выражают свою жажду вступить в союз со своим неуловимым возлюбленным.Мусульманские поэты адаптировали этот символ к мусульманским рамкам,варьируя личность возлюбленного мусульманской вирахини согласно контексту.

Во многих каввали(ед.ч.),популярных песнях,обычно распеваемых в храмах многих суфийских святых в Южной Азии,невеста-душа выражает свою жажду,преподнести себя в знак высшей преданности своему жениху,кем является или аллах или суфийский учитель. Нам можно здесь вспомнить о популярной каввали,присваевоемой Амиру Хусраву,»попугаю Индии» и одному из самых ранних мусульманских поэтов,которому приписывается поэзия на хинди.Эта песня,выражающая тоску Амира Хусрава по своему духовному учителю,всё ещё исполняется сегодня в Дели в храме Низама Ал-Дина Аулия.Иногда,преданность Пророку Мухаммаду также выражается с использованием символа вирахини.Характерно,что в маулюд (ед.ч.),типе стихов из области Синд,восхваляющих Пророка,тоскующая душа или будущая невеста жаждут вступить в брак с ним,женихом из Медины.Абд ур-Рауф Бхатти(ум.1752г),один из самых ранних синдских поэтов в написании таких стихов,поёт:

«Добро пожаловать этому жениху Мухаммаду из хашимитского клана
Он идёт;господин,для которого душистая постель приготовлена.
Он идёт в сопровождении десяти миллионов ангелов!
Слуги принца поместили своего героя посреди себя.
Возлюбленный пришёл и прошёлся по двору Абд ур-Рауфа!»

В некоторых случаях,как например в гинан(ед. ч.),типе религиозных гимнов ши’итского мусульманского исмаилитского сообщества на южно-азиатском суб-континенте,возлюбленным вирахини может быть даже ши’итский имам,почитаемый за его духовное и физическое происхождение от Пророка Мухаммада и его роль в духовном руководстве этим конкретным сообществом.

Мусульманские писатели местной традиции могли выражать свои идеи посредством широкого разнообразия других индийских литературных форм и изобретений.В областях северной Индии,где говорили на различных диалектах хинди,таких как авадх,брадж,бходжпури,использовались романтические эпические поэмы как средство выражения.Это возможно было обусловлено хорошо устоявшейся традицией в классической персидской литературе помещать пересказ романтических историй подобно «Лейли и Меджнун» или «Фархад и Ширин» в мистические рамки.Начало использования популярных индийских романтических историй может быть датировано 1379г.,когда Маулана Дауд,поэт и ученик суфийского мастера ордена Чишти,писавший на хинди,продемонстрировал в эпической поэме «Чандаян»,написанной на авадхи хинди,использование индийской романтической истории о Лурак и Чанда,как мистической аллегории. Эта эпическая поэма была настодько известной,что Бадауни,прославленный летописец,делает запись в «Мунтахаб ал-таварих«(составленной после 1596г.)гласящей,что мусульманский проповедник использовал цитаты из этой поэмы во время своих служб,из-за её способности овладевать сердцами его аудитории,будучи исполняемой сладкоголосыми певцами Индустана.Работа Маулан Дауда инициировала великолепную традицию мусульманских эпических поэм на хинди,которой суждено было продолжаться вплоть до конца девятнадцатого столетия,и которая включила в себя шедевры,такие как «Мригавати»,»Падмават»,»Мадхулмалали»,написанные поэтами Кутубан в 1503г.,Маликом Мухаммадом Джайси в 1540г. и Манджхан в 1545г. соответсвенно.Эта эпическая традиция была важным фактором в развитии прозы на хинди в девятнадцатом и начале двадцатых столетий.

Использование популярных романтических историй для передачи исламских мистических наставлений,не ограничивалось областями, говорящими на хинди.К концу четырнадцатого столетия,Шах Мухаммад Сагир,мусульманский поэт-новатор,творивший на бенгальском языке,бывшем для него родным ,написал поэму «Юсуф и Зулейха»,первую из многих таких работ на этом языке. Аналогично,мусульманские поэты в Пенджабе,создали впечатлительный ряд романтических поэм на пенджаби.И всё же,это было в области Синд,где поэты развили интересные и новаторские способы использования романтических историй региона в качестве средства мистического обучения.К 1600г. некоторые поэты области использовали традиционные синдские рассказы как темы для своих персидских эпических поэм.Позже,творя на своём родном синдском языке,они использовали героинь романтических историй-а при соблюдении условности вирахани,это всегда должна быть героиня и никогда не герой-как символ души,жаждущей союза с богом через страдания и смерть.Героини в этих поэмах всегда ищут своих потерянных возлюбленных до тех пор пока они или находят их,или умирют от жажды и жары в горах,или тонут в реке Инд.Они становятся притчей ищущей души на мистическом пути,которая, будучи разделённой со своим божественным возлюбленным,должна пройти в своём поиске через страдания и мучительный процесс очищения.

«Моё тело горит испепеляющим огнём
Я охвачена пламенем,но продолжаю свой поиск.
Иссушена я жаждой по возлюбленному
И всё же,когда пью,не нахожу отдохновения в этом
О!Если бы я выпила целый океан,
Это не прибавило бы мне сил ни на один глоток.»

(Х.Т.Сорли,»Абдул Латиф Бхита:его поэзия,жизнь и время«)

В умелых руках этих народных поэтов традиционные героини незамысловато наделены интерпретациями,напоминающими коранические стихи,такие как «Во истину мы есть от бога и к нему мы вернёмся»(Коран 2:151) или такие коранические понятия как первичное соглашение между каждой душой и богом(Коран 1:171).Героиня становится настолько возвышенной,что физический и внешний поиск её возлюбленного превращается в духовный и внутренний.Так,Сасуй,героиня Шаха Абдула Латифа, потерявшая из-за небрежности своего возлюбленного Пунхуна,поёт:

«Я обратила свой взор внутрь себя и побеседовала со своей душой,
Там не было горы,которую нужно было преодолеть и не было
Пунхуна,о котором нужно было заботиться;
Я сама стала Пунхуном…
Только будучи Сасуй,я испытала горе. «

(М.Джотвани,»Шах Абдул Латиф:его жизнь и работы«)

В дополнение к романтическим эпическим поэмам и их героиням,мусульманские поэты имели в своём распоряжении целый репертуар унаследованных образов,выведенных из ряда занятий,общих для сельской жизни,таких как пахота,сев,охота и доение.В прибрежных районах,миры рыболовства и мореплавания были особенно любимым источником вдохновления.Лалан,известный поэт Бенгалии,писавший на баул,объясняет роль Пророка Мухаммада,сравнивая его с лоцманом,направляющим лодку правоверных к спасению:

«Ты сподвижник бога,
Рулевой к далёкому берегу правды.
Без тебя,мир на берегу мы не увидим снова.
И кто, как не ты может руководить
На этом пути,о орудие веры.
Лалан говорит,ни какой другой такой светильник никогда не будет так гореть.»

(К.А.Маннан и С.Селли,»Лирическая поэзия«)

Многие поэты также обратились к миру природы и сельской местности,окружавшем их символами:от лебедя,обладающего сильным разборчивым вкусом к чистому жемчугу,и до лотоса,символизирующего чистоту посреди неприятного,запятнаного мира. Возможности были бесконечными,пока поэт был способен эффектино вплетать свою религиозную идею в образ,сохранять его простоту и не отягощать его обременяющими теоретическими спекуляциями.

Действительно,местная литература часто осуждает бесплодный интеллектуализм и книжное начётничество как способы приближения к Аллаху.Как в случае с суфийской поэзией на персидском и турецком,главным объектом критики были улама,образованные теологи и юристы,претендовавшие на исключительный авторитет в области интерпретации Корана,на основе своей подготовки и образования.Согласно большинству поэтов,писавших на местных языках ,всё знание и учёность в мире были бесполезны в сравнении с опытом человека,увидевшего возлюбленного.,Грубый крестьянин,когда он слушал поэтов,заявляющих,что на пути божественной любви было достаточно уметь прочесть и написать первую букву арабского алфавита,алиф,с которой начинается имя аллаха,был уверен,что он то же ,не смотря на свою неграмотность,мог испытывать отношениями любви со своим богом.

«Те,кто нашли господа алифа,они
не читают снова Коран;о он.
Они дышат дыханием любви и
их покрова сброшены;о он.
Ад и небеса становятся их рабами
свои грехи они покинули;о он.»

(Рама,Кришна,Ладжватджи,»Пенджабские суфийские поэты нашей эры,1460-1900«)

Намного более значительным,чем формальное образование в выпестывании духовного развития человека,были наставления и руководство правильного мистического проводника,пира.Поэзия на каждом местном языке Южной Азии превозносит важность и необходимость иметь пира.У пира есть специальные отношения с богом,где он выступает в качестве вали(друга) и,воспринимаемый как представитель Пророка,может помочь отдельной душе пройти через все виды затруднений,материальных или духовных.Поэты применяли различные образы,обычно почерпнутые из занятий повседневной жизни,для того,чтобы объяснить роль пира.Например,он был сравниваем с дхоби,мужчиной-прачкой,бьющим своё бельё палкой,чтобы выбить из него грязь,или с красильщиком,очищающим загрязнённые места души ,погружая её в чан,содержащий то,что в Коране(2:132) называется сибгат аллах,»краситель аллаха»(Шиммель,»Боль и грация«,180). Хотя пир может казаться суровым и жестоким в своём методе обучения,ему это может видется самым лучшим средством в продвижении духовного развития ученика.Не иметь пира было величайшей бедой,поскольку,как говорит бенгальский поэт:

«Когда тот,кто не принял духовного учителя умрёт,
Израил(ангел смерти) заберёт его
И заставит его пить чаши с мочёй;
Грязная чаша будет поставлена на его голову,
Ангелы будут бить его железными дубинами,
И погонят его в ад.»

(К.А.Маннан,»Наследие Бангладеш:суфийское движение и суфийская литература в средневековый период«)

Естественно,важность,которую большая часть фольклорной поэзии отводила пиру и его авторитету,вызывала возражения на теологической почве у многих улама(религиозных учёных) и религиозного истеблишмента.Согласно им,ни один человек не мог быть поднят до такого высокого статуса.С их точки зрения,самым беспокоющим аспектом местной традиции было то,что она часто была проникнута еретическими идеями,вытекавшим из теории вахдат ал-вуджуд(единство существования),широко ассоциировавшейся с арабо-испанским мистиком Ибн Араби(ум. 1240).Эта система мистического спекулирования,чьи основные положения суммированы в формуле «всё есть он(бог-перев.)»,оказала огромное влияние на характер большой части мистической литературы в исламском мире после четырнадцатого столетия.Таким образом,в то время как консерваторы были встревожены этой теорией,поскольку она,казалось,стирала различие между творением и творцом,поэты,испытавшие её влияние,писали пантеистически звучащие стихи,заявлявшие о фундаментальном единстве всех внешних форм творения.Поэт Сачал Сармаст,писавший на синдхи,описывает вездесущность бога следующим образом:

«Иногда он есть Рама или Сита;
Иногда он появляется как Лаксмана.
Иногда он есть Нимрод или Авраам;
Многие обличия он принимает.»

Не удивительно,что эта философия,сильно напоминающая адвайта,недуалистическую филососкую систему в индуизме,навела нескольких учёных на обнаружение преимущественного влияния «ведантического индуизма» на большую часть поэзии,написанную на мусульманских и индийских языках.

В то время как размер влияния индуизма является спорным, тем,что остаётся вне вопросов,есть центральная роль,которую местная литературная традиция отводит Пророку Мухаммаду.Преданность ему есть отличительный признак исламской идентичности.Пенджабский поэт Султан Баху,который рассматривается некоторыми как основной пример мусульманского поэта,подвергшегося влиянию индуистской веданты,говорит на этот счёт:

«Это сердце горит от разлуки;
оно и не живёт,и не умирает.
О он,истинный путь есть путь Мухаммада,
на котором обретается бог,о он.»

(Рама Кришна)

Любовь к Пророку ,как подчеркнула Констанс Педвик,является самой сильной связующей силой в исламской традиции,так как это есть чувство,которое все слои общества от крестьянства до интеллигенции могут разделять(«Мусульманские молитвы«,с.145).Пророк Мухаммад есть преданный друг,самый надёжный спутник,заступник в ссудный день.Так же как и поэты,творившие на классических языках,арабском и персидском,составляли учёные панегерики Пророку,так и местные поэты,говорили ли они на синдхи,пенджаби,хинди,гуджарати,бенгали,малаялам или тамильском, писали волнующие стихи,чтобы зажечь любовь к Пророку Мухаммаду в сердцах своей аудитории. Лалан,поэт Бенгалии,писавший на баул,умоляет Пророка:

«Я не найду снова сострадательного друга подобного тебе,
Ты явил себя и сейчас не уходи,о
Пророк веры.
Мы все были жителями Медины,
Но буд то находидлись в лесу,как в изгнании,
Затем от тебя мы получили мудрость,
И обрели отраду.

(Маннан и Сили)

Разнообразные образы,метафоры и стихотворные формы,многие из них почерпнутые из индийской литературной среды,были задействованы для выражения тем,варьировавшихся от любви к Пророку,испытываемой к нему его последователями,до защиты и доброты,проявленной им к своему сообществу.Поэт,писавший на синдхи мог заимствовать в своём маулюд образ вирахини,молодой женщины,томящейся по жениху-Пророку;поэт,писавший на тамильском мог решить сочинить традиционную пиллайттамил или «детскую поэму»,с тем,чтобы описать рождение Пророка Мухаммада и то,как очаровательно он играл будучи младенцем,лучезарность,источавшуюся им как ребёнком и ту,насыщенную любовью манеру,которой его няня качала его в колыбели,отражавшей его величие:

«Твоя колыбель
как небесная колесница
на которой господин усыпанного звёздами неба
радостно едет
Она украшена
драгоценными камнями такого яркого цвета
что они излучают солнечный свет
подобно молнии,похищенной с небес

(Пола Ричман,»Почитание Пророка Мухаммада в исламской пиллайттамил«)

Возможно,самым прекрасным образом,ассоциируемым с Пророком является облако милосердия,приносящее дождь милости на иссушённую и томимую жаждой землю-тонкая ссылка на коранический эпитет Пророка Мухаммада как «милости для миров»(Коран 21:107).

Литерамура этапа исламских реформ современного периода

С восемнадцатого столетия мусульмане в Южной Азии претерпевают кардинальные изменения в способе,которым они выражают свою идентичность и в характере контекстов,в которых они практикуют свою веру.С одной стороны,им нужно было ответить,сначала, на утрату мусульманской политической власти на субконтиненте и затем на создание исламского государства,Пакистана.С другой тороны,им нужно было отреагировать на глубоко переживавшуюся потребность найти средство против широко распространившегося духовного и религиозного недомогания.Чтобы довести свои идеи по этим и другим вопросам до широкого мусульманского сообщества,реформисты и активисты,как либеральные,так и консервативные,обратились к различным литературным жанрам,особенно поэзии.Не смотря на факт богатого разнообразия языков,на которых говорили мусульмане в Южной Азии,язык урду,благодаря сложному набору факторов,стал символом исламской культуры в Южной Азии и отсюда,самым важным литературным средством для сторонников реформ и изменений.

Пионером религиозных реформаторов в южной Азии был Шах Вали Аллах(ум.1762г.),великий теолог Дели.Хотя его самая важная работа,»Худжат Аллах ал-Балига»,в которой он выразил своё мышление,была создана на арабском,идеи Шаха Вали Аллаха оказали глубокое воздействие на последующих реформитских писателей,творивших на урду и других языках.Шах Вали Аллах был глубоко убеждён,что мусульмане Южной Азии смогли бы в лучшей степени жить в согласии с учением своей веры и решать свои социально-религиозные проблемы,если бы они могли понимать Коран сами,без того чтобы полагаться на интерпретацию из вторых рук,предлагавшуюся в комментариях.Поэтому он перевёл Священную книгу на персидский,прокладывая дорогу для своих двух сыновей Рафи уд-Дина(ум.1818г.н.э.) и Абд ал-Кадира(ум.1813г.н.э.),с тем,чтобы они могли перевести её и на урду.Последний уместно назвал свой перевод Корана на урду «Мудих ал-кур‘ан»,(«Книга-объяснитель Корана«).В последующие десятилетия также начали появляться переводы Корана на некоторые другие индийские языки.

Шах Вали Аллах и многие его ученики были связаны с ветвью активистского Накшабандийского суфийского ордена,известной как «Тарика Мухаммадийа»(«Мухаммадов путь»).Как следует из его названия,это движение делало сильное упор на фигуре Пророка Мухаммада,как истинной и устойчивой парадигме и руководстве для мусульманского сообщества в период непрерывных политических и социальных изменений.Идеология «Мухаммадова пути»оказала влияние на работы многих видных поэтов,писавших на урду,включая так называемых «столпов урду»-сурового Мазхара Джанджанана/(ум.1781г.) и поэта-мистика Мира Дарда(ум.1785г.).Она так же вдохновила многочисленные биографии Пророка и изучение хадис не только на урду,но также на синдхи и других языках.

С литературной точки зрения,самая видная группа писателей-активистов девятнадцатого столетия ассоциировалась с сэром Сайидом Ахмад Ханом(ум.1898г.)Будучи молодым,сэр Сайид прошёл хорошую подготовку по теологии в традиции Шаха Вали Аллаха,а так же мутазилитского рационализма. Он был также связан с «Тарика Мухаммадийа».После травмирующего поражения анти-британского восстания 1857г.,сэр Сайид был убеждён,что лучшим путём для мусульманского сообщества было придерживаться абсолютной и неукоснительной преданности британскому правлению.Более того,он считал,что мусульманам следует в полной мере участвовать образовательной системе Западного образца,устанавливавшейся британцами в Индии,для того,чтобы они не стали подчинённым классом в социальном и экономическом отношении.Сайид Ахмад Хан не разделял точку зрения,что Западное мышление,в особенности Западная наука,находятся в фундаментальном конфликте с исламом.Для продвижения своих идей и обеспечения молодых мусульман высшим образованием Западного типа,он основал в Алигархе Англо-Мухаммадов колледж,который позже стал Алигархским мусульманским университетом.

Сайид Ахмад Хан был довольно плодовитым писателем на урду и надеялся оказать влияние на мусульман посредством своих книг и журналов.Самым значительным из них был ежемесячник на урду «Тахзиб ал-Ахлак»(«Воспитание нравов«,так же известный как «Мухаммадов социальный реформист«),революционизировавший журналистику на урду. Его страницы,написанные простой и чёткой прозой,содержали статьи,отражавшие взгляды сэра Сайида на широкий круг вопросов-от общественой гигеены до размышлений на религиозные догмы.

Подход Сайида Ахмад Хана располагал поддержкой нескольких важных личностей в индо-мусульманском обществе и сформировал основу для так называемого Алигархского движения.Среди членов движения было несколько важных литераторов,писавших и поэзию и прозу на урду с целью распространения его идей.Самым видным среди них был Алтаф Хусайн Хали(ум.1914г.),основатель литературного критицизма на урду.Он опубликовал в 1879г. свою поэму «Маддо гар-и ислам»(«Отлив и прилив ислама«),считающуюся наиболее неприходящим литературным памятником алигархского движения.Широко известная как «Мусаддас» из-за своих шестистрочных строф,она противопоставляет прошлую славу и достижения исламской цивилизации плачевному статусу мусульман времени Хали.Поэма,которая декламировалась на конференциях и была крупно начертана на журналах и газетах,остро нападала на зло,распространённое во всех слоях индийского мусульманского сообщества.

Некоторые из поэм Хали,такие как «Ек биви ки мунаджат«(«Петиция женщины»),фокусируются на бедствиях женщин в мусульманском обществе.Эта тема была подхвачена несколькими реформистскими писателями,включая Назира Ахмада(ум.1912г.),одного из пионеров в развитии романа на урду.Учитель по профессии,он твёрдо верил в важность получения образования молодыми людьми,в особенности ,молодыми женщинами.Большинство его романов,таким образом,иллюстрировало социальные и моральные темы,показывая необходимость в реформах и изменении.Его самая известная книга «Мират ал-арус«(«Зеркало невесты»),делает ударение на необходимости обучения женщин,путём высвечивания бедствований необразованной мусульманской невесты.В других работах, Назир Ахмад обращается ко злу,которое представляла из себя полигамия и нападает на табу,существовавшее в индийском обществе на вступление в брак вдов.Он считал,что это табу противоречит духу ислама.Не смотря на их дидактический и морализаторский тон,его книги были чрезвычайно популярны из-за своего реалистического описания жизни мусульман среднего класса. Они так же вдохновили аналогичные работы на других языках,таких как синдхи.Другие члены окружения сэра Сайида,особенно Мумтаз Али,были в такой же мере озабочены улучшением статуса женщин.Мумтаз Али посвятил большую часть своей энергии этому важному вопросу и даже опубликовал специальный журнал»Тахзиб ал-нисван«,содержавший статьи по женским вопросам.В своей основной работе»Хукук ал-нисван«(«Права женщин«)он отстаивает полное равенство между мужчинами и женщинами.

В двадцатом столетии, личностью,чьи литературные работы оказали самое глубокое влияние на мусульманское сообщество, был сэр Мухаммад Икбал(ум.1938г.). Реформимстская поэзия этого поэта-философа имела такое мощное воздействие,что его прничисляют к самым значительным мыслителям современного ислама.Икбал также повсеместно считается духовным отцом Пакистана,так как он был первым,кто отствивал идею отдельной мусульманской родины.

Мухаммад Икбал начал своё образование в Лахоре и наряду с другими фигурами, на его мышление оказали влияние модернист сэр Сайид Ахмад,историк Шибли и сэр Томас Арнольд,ориенталист,предпринявший попытку оживить менее полемическое и более располагающее понимание ислама в Западной науке. Во многих отношениях Икбал также унаследовал идеи Шаха Валиуллаха и Хали,поэтическому стилю которых,он следовал.В начале столетия,Икбал стал хорошо известным своими стихами на урду,выражавшими националистические идеи,индуистско-мусульманскую солидарность и свободу для Индии.Один из его стихов этого периода «Тарана йи Хинд«,восхвалял славу Индустана и всё так же популярен в Индии сегодня.

В 1905г. Икбал отправился в Кеймбридж,где он изучал гегельянскую философию и продолжил свой путь в 1907г. в Мюнхен,где получил степекнь доктора за докторскую диссертацию,озаглавленную «Развитие метафизики в Персии«.Пребывание Икбала в Европе способствовало дальнейшей эволюции его реформистских идей и позволило ему ознакомиться с философией Ницше и Бергсона.По возвращении в Индию,не смотря на то,что ему была предложена должность в Алигархе,он предпочёл практиковать право.Сердцем,однако,Икбал в первую очередь был поэтом и использовал свою поэзию для выражения своего мышления таким способом,который остаётся беспрецендентным в современной мусульманской истории. Его стихи,с прямым стилем,лишённым традиционного цветистого языка и литературной акробатики, обладали огромной притягательностью для мусульман Индии,искавших лидеров с интеллектуальным и политическим видением.

В своей первой крупной реформистской поэме на урду «Шиква«(«Жалоба»),написанной в 1911г.,Икбал жалуется Аллаху на его непостоянство и на то,что он покинул правоверных мусульман ,направив свою милость на невернвых.Годом позже,он составил ответ в форме «Джаваб-и Шиква«(«Ответ на жалобу»),в котором Аллах указывает на дефекты в способе,которым мусульмане практикуют и понимают свою веру.Оба стиха были явно вдохновлены «Мусаддас«,созданным Хали.Во время войны Икбал составил две крупные работы «Асрар-и Худи«(«Секреты эго») и «Румуз Бехуди«(«Тайны самоотверженности»).Эти,как и все свои крупные философские поэмы,он решил написать на персидском,так как его намерением было то,чтобы его идеи достигли аудитории за пределами субконтинента.Это в этих работах Икбал подверг реинтерпретации персидское мистическое понятие «худи«(эго) в позитивном смысле,выражая динамическую роль индивидуума в обществе. Он ставил ударение в этих и других поэмах на урду и на персидском языках,на деятельности и на динамичности,как и на индивидуальном,так и на общественном уровнях.Мухаммад Икбал считал,что каждый человек(как мужчина,так и женщина) будучи наместником бога на Земле,обладал обязанностью развивать себя для достижения высочайшего потенциала.В 1924г. он опубликовал крупное собрание стихов на урду под названием «Банг-и дара«(«Призыв караванного колокола»).Название обладает значимостью,так как отражает восприятие Икбалом своей роли и своего послания:он является колоколом в начале каравана и пробуждает спящих и заблуждающихся мусульман Индии к активности,ведя их к центру ислама,Каабе, в Мекке.К этому времни его поэзия считалась настолько важной и привлекла такое большое внимание,что он был возведён в рыцарское достоинство в 1922г. британским монархом.

В течение последующих десяти лет Икбал опубликовал большинство своих значительных работ либо на английском языке,как в случае с «Реконструкцией религиозного мышления в исламе«,либо на персидском,как в случае с «Забур-и аджам«(«Удар Моисея»). Первое произведение содержит некоторые из самых утончённых стихов поэта на урду(включая известный стих о кордовской мечети,где вспоминается прошлая слава мусульман).Стихи второго, в основном, являются критикой существовавщего политического и социального порядка,где критикуются британцы и мусульмане,которые слепо подражают Западным путям.

Икбал является самым известным из нескольких авторов,чьи работы оказали глубокое воздействие на мусульманское сообщество в последнее время.Подобно другим мусульманским писателям современного периода,он широко использует турецко-персидское и индийское наследие индо-мусульманской литературы,и в то же время так же включает наследие Западного мышления.Слава Икбала заключается в уникальном способе,которым он интерпретирует и выражает исламские понятия и идеи.Этот способ представляет из себя умелое сочетание Западных и Восточных интеллектуальных и литературных средств.Тот факт,что он и другие поэты,такие как ФайзАхмад Файз(ум.1984г.) могли использоавать поэзию как средство широкого распространения своих идей,свидетельствует о том,что литература,устная и письменная,сегодня продолжает оставаться такой же пульсирующей силой в южно-азиатской мусульманской культуре,какой она была на протяжении миновавших столетий.

References

Ahmad, Aziz. Studies in Islamic Culture in the Indian Environment. London: Oxford University Press, 1964.
Ahmad, Zubaid. Contribution of Indo-Pakistan to Arabic literature from Ancient Times to 1857. Lahore: Shaikh Muhammad Ashraf, 1946.

Asani, Ali. “Sufi Poetry in the Folk Tradition of Indo­-Pakistan.” Religion and Literature 20:1 (1988): 81-94.

Bausani, Alessandro. Storia delta litterature del Pakistan. Milan: Nuova Accademis Editrice, 1958:

Eaton, Richard. Sufis of Bijapur 1300-1700. Princeton: Princeton University Press, 1978.

Haq, Muhammad Enamul. Muslim Bengali Literature. Karachi: Pakistan Publications, 1957.

Jotwani, Motilal. Shah Abdul Latif: His Life and Work. Delhi: University of Delhi, 1975.

Kazi, Elsa, The Risalo of Shah Abdul Latif. Selections. Hyderabad: Sindhi Adabi Board, 1965.

Mannan, Qazi Abdul. Heritage of Bangladesh: Sufi Movement and Sufi Literature in the Medieval Period. Monograph. New York: Learning Resources in International Studies, 1974.

Mannan, Qazi Abdul and Selly, Clinton. Lyric Poetry. Monograph. New York: Learning Resources in International Studies, 1974.

Padwick, Constance. Muslim Devotions. London: S. P. C. K., 1961.

Rama, Krishna, Lajwanti. Panjabi Sufi Poets A.D. 1460-1900. 1938. Karachi: Indus Publications, 1977.

Richman, Paula. “Veneration of the Prophet Muhammad in an Islamic Pillaittamil.” Journal of the American Oriental Society, 113:1 (1993): 57-74.

Robinson, Francis. “Perso-Islamic Culture in India from the Seventeenth to the Early Twentieth Century,” in Turko­Persia in Historical Perspective. ed. Robert Canfield. Cambridge: Cambridge University Press, 1991, pp. 104-131.

Roy, Asim. The Islamic Syncretistic Tradition in Bengal. Princeton: Princeton University Press, 1983.

Rypka, Jan. History of Iranian Literatures. Dordrecht: D. Reidel. 1968.

Schimmel, Annemarie. As Through a Veil: Mystical Poetry in Islam. New York: Columbia University Press, 1982.

— “Reflections on Popular Muslim Poetry.” Contributions to Asian Studies XVII (1982): 17-26.

— Islam in the Indian Subcontinent (Handbuch der Orientalistik, 4:3). Leiden: E.J. Brill, 1980.

— Pain and Grace: A Study of Two Mystical Writers of Eighteenth Century Muslim India. Leiden: E.J. Brill, 1976.

— Mystical Dimensions of Islam. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1975.

— Classical Urdu Literature from the Beginning to Iqbal. Wiesbaden: Otto Harrassowtiz, 1975.

— Islamic Literatures of India. Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1973.

— Gabriel’s Wing: A Study into the Religious Ideas of Sir Muhammad Iqbal. Leiden: E.J. Brill, 1963.

Sorley, H. T. Shah Abdul Latif of Bhit: His Poetry, Life and Times. Lahore, Karachi and Dacca: Oxford University Press, 1966.

Storey, H. T. Persian Literature. A Bio-Bibliographical Survey 1927-1953. London: Luzac, 1970-72.

5 книг об исламе • Arzamas

20 июля 2016Антропология, История

С чего начать изучение мусульманства, если вы совсем ничего о нем не знаете

Подготовила Людмила Жукова

Михаил Пиотровский. «Коранические сказания» (1991)

Ученые и верующие придерживаются разных мнений о происхождении Корана — священной книги ислама. Для первых это гениальное человеческое творение, для миллионов мусульман — слова Бога, услышанные пророком Мухаммадом и записанные его последователями. По словам одного мусульманского богослова, «христиане верят, что Бог стал человеком, а мусульмане верят, что Бог стал книгой».

Коран написан на арабском языке, и во всех мечетях мира его читают только на арабском. Существует множество переводов на разные языки, в том числе несколько переводов на русский, но ни один из них, по мнению мусульманских богословов, не может передать содержание Корана во всей полноте. Неподготовленному читателю даже в переводе Коран вряд ли будет по силам. Книга Михаила Пиотровского, востоковеда, исламоведа и по совместительству директора Эрмитажа, не перевод, а своего рода путеводитель по Корану. С нее стоит начать, чтобы познакомиться со священным писанием мусульман, его повествовательными сюжетами и персонажами, обнаружить удивительные совпадения коранических и библейских историй, а также понять причины возникновения и распространения ислама.

Алексей Журавский. «Ислам» (2004)

Книга исламоведа Алексея Журавского предназначена тем, кто заинтересовался не столько историей, сколько вероучением и культовой практикой мусульман. Автор останавливается лишь на этих собственно религиозных аспектах ислама, хотя определяет его как «единство религии, культуры, социально-политического устройства и образа жизни». Ислам — одна из трех авраамических религий (вместе с христианством и иудаизмом). Все они возводят себя к Аврааму (он же Ибрагим в исламской традиции). Иудеи считают его «отцом всех евреев», христиане — своим «отцом по вере», мусульмане — пророком и «другом Бога». Подчеркивая общность авраамической традиции, автор переводит слово «Аллах» как «Бог» и показывает тем самым, что Бог — один, единственный и у иудеев, и у христиан, и у мусульман, а следовательно — общий. Книга построена по проблемно-аналитическому принципу — каждая глава посвящена одной из составляющих исламского религиозного комплекса: Корану, основателю ислама Мухаммаду, священному преданию о его жизни Сунне, мусульман­скому праву, культу и догматике.

Карен Армстронг. «Ислам: краткая история от начала до наших дней» (2011)

Книгу британского религиоведа Карен Армстронг можно рассматривать как дополнение к книге Алексея Журавского. Вероучительным проблемам в ней уделяется не так много места, зато история, как следует из названия, освещена хоть и кратко, зато в максимально широких хронологических рамках — от истоков до начала 2000-х годов. История для мусульман — сфера проявления Бога, поэтому призывы отделять религию от политики для них не релевантны. Справедливое общест­венное устройство — это не только политический, но и религиозный идеал. Политическая история равна истории религиозной — собственно, об этом книга. Современный ученый, пишущий об исламе, помимо просветительской цели, преследует этическую — разоблачение стереотипа «ислам — религия террористов». Армстронг предлагает посмотреть на проблему в комплексе, в том числе призывает Запад взять на себя часть ответственности за возникновение экстремистских форм ислама.

Слиман Зегидур. «Повседневная жизнь паломников в Мекке» (2008)

Мы живем в эпоху расцвета религиозного туризма: любой желающий, независимо от религиозной принадлежности, может отправиться в паломнический тур к Стене Плача и другим святыням Иерусалима; пройти сотни километров по пути святого Иакова в Сантьяго-де-Компостела; обойти или, как часто практикуют современные паломники, объехать на такси 88 буддийских храмов на японском острове Сикоку. Но остаются и неприступные бастионы: женщинам, независимо от вероисповедания, заказан путь на Афон, а в Мекку, символический центр исламского мира, нет доступа никому, кроме мусульман. Из книги Зегидура, однако, мы узнаем, что кому-то это все же удавалось. В XVI веке в Мекку под видом мусульманина проник итальянский авантюрист Лодовико ди Вартема, в XIX веке его подвиг повто­рили немец Буркхардт, англичанин Бертон и голландец Снук-Хюргронье. Одни были движимы любопытством, другие, как исламовед Снук-Хюргронье, — научным интересом, и все они серьезно рисковали. Неэкстремалам, а также тем, кто не готов ради посещения Мекки принять ислам (такие среди ученых-исламоведов тоже были), остается довольствоваться описанием паломни­чества — хаджа. Книга французского журналиста и политолога алжирского происхождения Слимана Зегидура интересна прежде всего как свидетельство очевидца. Экскурсы в историю главного мусульманского паломничества и одного из пяти столпов ислама  Пять столпов ислама — предписания, образующие основу ислама и обязательные для всех мусульман. К пяти столпам ислама относятся шахада (декларация веры), намаз (ежедневная пятикратная молитва), ураза (пост во время месяца Рамадан), закят (налог в пользу бедных) и хадж (паломничество в Мекку). автору удались меньше. Но этот недостаток восполняет подробное предисловие российского исламоведа Владимира Бобровникова с описанием истории хаджа и его ритуалов.

Аннемари Шиммель. «Мир исламского мистицизма» (2000)

Эта книга, как и предыдущая, посвящена пути — но не перемещению в пространстве, а пути как мистическому символу устремленности к Богу. Аннемари Шиммель — крупнейший специалист по исламской мистике, суфизму  Вероятнее всего, термин «суфизм» происходит от арабского слова «суф» — «шерсть». Шерстяная одежда была атрибутом мусульманских мистиков — суфиев.. В основе книги — лекции о суфизме, прочитанные Шиммель в Гарвардском университете (текст при этом не перегружен научными терминами).

Писать о суфизме — задача не из легких. Суфии объясняют это и многогранностью феномена суфизма, и невыразимостью духовного опыта вербальными средствами: «Когда ты видишь суфия, беседующего с людьми, знай, что внутри он пуст». Тем не менее интерес к суфизму на Западе и история его изучения насчитывают не одну сотню лет. Шиммель описывает историю становления суфизма и его орденов в период их расцвета и упадка, а также анализирует основные проблемы и символы исламского мистицизма.

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Мусульманская литература в Казахстане до 1917 года Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

1. Setchkarev V. M.. Studies in the Life and Work of Inno-kentij Annenskij. Mouton. The Hague, 1963. 270 р.

2. Тименчик Р. Д. Из лекций по источниковедению // Тименчик Р. Д. Что вдруг. Статьи о русской литературе прошлого века. Иерусалим : Гешарим ; М. : Мосты Культуры, 2008. С. 569-587.

3. Налегач Н. В. Поэтика экфрасиса в стихотворениях И. Анненского «К портрету…» // Вестник Костромского государственного университета. 2016. № 2. С. 129-133.

4. Фарыно Е. Семиотические аспекты поэзии о живописи // Russian Literature. 1979. Т. 7. № 1. С. 65-94.

5. Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии. Л. : Совет. писатель, 1990. 640 с.

6. Подворная А. В. «Как серафим у Боттичелли…» (Ква-зиэкфрасис в стихотворении И. Анненского «Тоска возврата» // Встречи и диалоги в смысловом поле культуры : материалы науч. междисциплинар. конф. (Омск, 2016 г.). Омск : Изд-во ОмГПУ, 2016. С. 192-200.

7. Петрочук О. Сандро Боттичелли. М. : Искусство, 1984. 224 с.

8. Загороднева К. В. Экфрасис в эссе У. Пейтера «Сандро Боттичелли» и в сонете Д. Г. Россетти «На весну Сан-

УДК 82+28+02

МУСУЛЬМАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В КАЗАХСТАНЕ ДО 1917 ГОДА

В статье рассматривается история распространения арабской и мусульманской литературы по казахским степям; приводятся сюжеты мусульманской тематики в казахском книгоиздании до 1917 г. Обсуждаются работы известных арабских ученых и авторов восточной классической литературы. Исследуются вопросы распространения мусульманской литературы в казахских медресе и школах.

Ключевые слова: ислам, литература, казахская книга, сюжеты, вероучение, Коран.

дро Боттичелли» // Вестник Пермского университета. 2010. Вып. 4. С. 120-132.

9. Алпатов М. В. Художественные проблемы итальянского Возрождения. М. : Искусство, 1976. 288 с.

10. Анненский И. Ф. Книги отражений. М. : Наука, 1979. 680 с.

11. Мутер Р. История живописи: в 3-х т. / пер. с нем. З. Венге-ровой. СПб. : Изд. Товарищества «Знание», 1900. Т. 2. 484 с.

12. Булгаков Ф. И. Сто шедевров искусства. СПб. : Тип. Голике, 1903. 77 с.

13. Анненский И. Ф. Письма в 2 т. Т. 2: 1906-1909. СПб. : Изд-во им. Н. И. Новикова, 2009. 505 с.

14. Рубинчик О. «Сердце просит роз поблеклых…» Розы у И. Анненского // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество. Крым. Ахматов. науч. сб. Вып. 8. Симферополь : Крымский архив, 2010. С. 186-212.

15. Ронен О. «Я» и «Не Я» в поэтическом мире И. Анненского // Звезда. 2006. № 5. С. 32-38.

16. Корецкая И. В. Литература в кругу искусств // Русская литература рубежа веков (1890-е — н. 1920-х гг.): в 2 т. М. : ИМЛИ РАН, 2001. Т. 1. С. 131-190.

© Подворная А. В., 2018

M. M. WarnbiH6au Zh. J. Shalgynbai

MUSLIM LITERATURE IN KAZAKHSTAN BEFORE 1917

The article deals with the history of the distribution of Arabic and Muslim literature on the Kazakh steppes; the subjects of Muslim themes in the Kazakh book publishing up to 1917’s are given. The works of famous Arab scholars and authors of Eastern classical literature are discussed. The issues of distribution of Muslim literature in Kazakh madrasahs and schools are considered.

Keywords: Islam, literature, the Kazakh book, plots, the doctrine, the Koran.

В своей деятельности крупнейшие издательства, типографии и типолитографии стран Арабского Востока, Средней Азии, Индии в XIX в. специализировались преимущественно на выпуске мусульманской духовной и светской литературы. Изучение книжных фондов крупнейших библиотек нашей страны, библиотек при музеях и медресе дают важный источниковый материал, позволяющий делать обобщения и выводы относительно проникновения и распространения в Казахстане огромной массы разнообразной книжной продукции из этих стран. Мусульманская духовная литература в Казахстане была в употреблении как в разветвленной системе мусульманских высших учебных заведений — медресе, так и в начальных школах — мектебе, а также в частных библиотеках духовных сановников.

На протяжении первых девяти веков проникновения и утверждения ислама в пределах Великих Казахских Степей (с IX — до начала XX в.) мусульманская духовная литература завозилась из Каира, Дамаска, Стамбула, Лахора (Пенджаб), Лакхнау и многих других крупных духовных центров мусульманского Востока, Индии, Средней Азии (Бухара, Хива, Самарканд, Коканд, Ташкент) и Поволжья — Казани, Оренбурга и Уфы. В Стамбуле функционировало Издательство Османской газетной компании со своей типографий «ал-‘Амира», в Каире — типографии «ал-Майманийа», «ал-Азхара», в Индии — типолитографии городов Дели «ал-Мухаммади», в Лакхнау — «ал-Мустафаи», «Йусуфи» и «ал-‘Алави», а в Казани, например, 18 типографий издавали книги по мусульманству, книги литографированной и наборной печати выходили в частных типографиях Ташкента.

Библиотеки при крупных мечетях и медресе имели в своем составе не только разнообразную литературу духовного содержания, включая учебную, законоведчес-кую (шариат), сочинения мусульманских богословов, но и, что особенно необходимо отметить, светскую литературу: библиотеки регулярно пополнялись общеобразовательными книгами и художественной литературой, среди которой были многочисленные произведения поэтов Востока (классическая литература), а также сказания, предания и рассказы, созданные по мотивам и сюжетам главной книги мусульман — Корана.

Но все же основную часть книжных фондов библиотек мечетей и мусульманских учебных заведений закономерно составляли книги по вероучению ислама. Прежде всего это были рукописные и печатные издания Корана, а также его сокращенный вариант — 7-я часть (Гафтиек/ Аптиек). Другую группу литературы составляют учебники и трактаты по арабской филологии, грамматике, словари, книги по риторике, логике, общеобразовательным предметам. К третьей группе относятся труды мусульманских богословов, касающиеся различных аспектов толкования Корана. Наибольшую группу, судя по количеству сохранившихся до нашего времени книг, составляют трактаты об общих и частных вопросах Шариата. Четвертая часть всех библиотек состояла из произведений восточной классики и фольклора.

В фондовых коллекциях казахстанских библиотек, музеев, в частных книжных собраниях тюркологов и востоковедов сохранились уникальные экземпляры рукописных и печатных сочинений, касающиеся различных вопросов ислама, мусульманства. К числу таких учреждений, обладающих ценными собраниями книг, относятся крупнейшие библиотеки страны — Национальная библиотека Республики Казахстан, Центральная научная библиотека Комитета науки Министерства образования и науки, Центральный Госмузей, Республиканский музей книги (увы, музей в 2017 г. был ликвидирован, а уникальное книжное собрание, включающее в том числе уникальные рукописные книги XVI — начала XX в., передано в Астану), университетские библиотеки и библиотеки при мечетях и высших духовных учебных заведениях — медресе. В коллекциях редких книг библиотек и музеев можно встретить в большом количестве труды мусульманских ученых-богословов, среди которых: Абу Ханифа, Али ибн Мухаммад ал-Паздави, Абу Йусуф ал-Куфи, Абд ал-Азиз ал-Бухари, Бурхан ал-миллатва-д-дин Абд ал-Азиз 1 ибн Омар ал-Маза, Бурхан ад-дин ал-Мар-гилани, шейх Шамс ад-дин ас-Сарахси, Убейдаллах ибн Масуда ибн Таджаш-Шариа (Омар), Сирадж ад-дин Абу Тахир Мухаммад ибн Мухаммад ас-Саджавани и многие другие. О характерном составе библиотечных фондов медресе Казахстана и Поволжья (Казань, Уфа) дореволюционного периода свидетельствует «Список книг, отправляемых в Санкт-Петербургский Цензурный комитет (отобранных у Габдуллы Исабекова из Степной волости Павлодарского уезда Семипалатинской области) на тюркских языках», в котором мы видим самые разнообразные по содержанию книги, как рукописные, так и печатные. Это и учебники арабской грамматики, и сочинения мусульманских законоведов и философов, светская литература, справочные издания

по истории мусульманства и другие. К примеру, среди книг, отправленных на цензурную проверку из названного медресе, были такие: «Разбор учения Магомета, Разъяснение текстов Корана, Правила чтения Корана. Вероучение Магомета, Критика учения Магомета, Критика на вероучение Магомета, Рукописная о жизнеописании Магомета, Биография Магомета, История семьи Магомета, Книга о единстве Бога. Словотолкователь, Арабская грамматика, Рукописная об орфографии Корана» [1, л. 107]. Обязательно присутствуют учебники по общеобразовательным светским предметам: «Арифметика», «Зоология», «Лечебник», «Рукописные объяснения некоторым местам грамматики», «Основы грамматики» и даже «Снотолкователь».

Наиболее распространенными среди учебной литературы медресе Казахстана, Поволжья и Средней Азии были трактаты по арабской грамматике «Кафийа» («Достаточное»*; сокращенное название «ал-Кафийа фи-н-нахв» (букв. «То, что достаточно в знании грамматики»)). Сочинений с таким или подобными названиями существует несколько. Самое раннее и наиболее известное из них принадлежит перу знаменитого египетского филолога Джа-мал ад-дина Абу ‘Амра ‘Османа ибн ‘Омара Ибн ал-Хад-жиба (1175-1249), и почти все прочие позднейшие труды этого рода представляют собой его сокращенные версии либо редакторские переложения и комментарии; к последним относится и широко распространенный в Казахстане трактат ‘Абдар-Рахмана ал-Джами «Фава’идвафийа фи-халлимушкилат ал-Кафийа» («Полезные сведения, достаточные для разрешения трудностей ал-Кафийи»), в большом количестве разошедшийся по библиотекам медресе и мечетей.

Книга «Хашийат ал-Махрам» («Толкование Махрама»), в свою очередь, является объемным сборником комментариев к сочинению ‘Абд-ар-Рахмана ал-Джами и более известна в Казахстане и Средней Азии под названием «Шарх-и мулла Джами». Последняя представляет собой комментарий на грамматический трактат «ал-Кафийа фи-н-нахв» египетского филолога Джамал ад-дина Абу ‘Амра ‘Османа ибн ‘Омара Ибн ал-Хаджиба. Автор толкования -турецкий лингвист XIX в. Хаджи ‘Абдаллах Бен Салих Бен Исма’ил по прозвищу Махрам (Мухаррам) афанди. Объемная, в 605 страниц книга «Хашийат ал-Махрам», отпечатанная в типографии «ал-‘Амира» в 1884 г., содержит в конце текста сведения о завершении работы Махрама афанди над своим толкованием «дня двадцать пятого, в месяце рождения Пророка», т. е. раби’ ал-аввал 1237 г. х. (6 декабря 1821 г.), и хронограмму на дату смерти Джами: «ва манн дахалаху канна аминан» — «и тот, кто вошел в нее («дверь») смерти, оказался в безопасности, 898 г. х.» (1492-1493), которая совпадает с известной датой кончины поэта и ученого из Герата — 9 ноября 1492 г.

«Шарх-и Мулла Джами» («Комментарий муллы Джами»), широко известный труд среднеазиатского мусульманского ученого-богослова, поэта и законоведа Нур ад-дина Абд

* Здесь и далее: все названия книг на арабском языке и их русские переводы взяты из каталога научного описания рукописей в фондах Республиканского музея книги Казахстана, составленного известным ученым-арабистом В. Н. Настичем.

ар-Рахмана ибн Ахмада Джами, представляет собой обширный педагогический трактат об основных положениях и трудностях арабской грамматики. Полное оригинальное название этого произведения уже приведено ранее: «Фава’идвафийа фи-халли мушкилат ал-Кафийа» («Полезные сведения, достаточные для разрешения трудностей ал-Кафии»). Эпиграфом к книге издателями взята арабская пословица «Грамотность в речи — как соль в пище». Этот энциклопедический труд Джами включает, помимо основного авторского текста, предисловие, состоящее из двух сочинений по арабской грамматике — «Дарурат ал-адиб» Маулави Сефипури и «ат-Такрир ал-ма’кул фи байан ал-хасилва-л-махсул» («Достаточное для разбора и понимания грамматики») Хадима Ахмади, а на полях сочинения -многочисленные пояснения, примеры, ссылки на источники, словари; вначале помещена библиография цитируемых трудов. Сама книга, написанная автором незадолго до кончины, впоследствии печаталась во многих странах Арабского Востока. Экземпляр, обнаруженный в Казахстане, был отпечатан литографским способом в типографии «Йусуфи» индийского города Лакхнау в 1905 г. под редакцией владельца типографии Мухаммада Йусуфи.

Важнейшую часть библиотек медресе составляли книги теологического содержания, предназначенные для обучения студентов основам мусульманской религии. В составе библиотек часто встречаются восточно-литографированные издания, преимущественно индийского и среднеазиатского региона, как, например, «Рафик ал-ва’изин» («Друг проповедников»), которое на персидском языке называлось также «Ахадис-и кудси» («Священные предания»). Это сборник изречений о пророке Мухаммаде.

Другую группу сочинений составляют книги по мусульманскому праву (фикх, или шариат). К числу таких сочинений относится широко распространенный до настоящего времени на мусульманском Востоке трактат «ал-Хидайа» («Праведный путь»), автором которого является известный законовед и богослов периода раннего средневековья (XII в. ) ханифатского толка, уроженец г. Риштана (Фергана) Бурхан ад-дин ‘Али ибн Абу Бакр ал-Маргина-ни. Один из экземпляров рассматриваемых нами изданий книги состоит из трех тематически связанных частей, но с отдельными титульными листами. Первая часть называется «Музаййилат ад-дирайа ли-мукаддимат ал-Хидайа» («Завершение знания для введения в ал-Хидайе») — она представляет собой отдельное предисловие к основному трактату и содержит краткие сведения о раннеисламских законоведах, о религиозных течениях в исламе, городах, странах и др., упоминаемых в тексте «ал-Хидайи». Сочинение Бурхан ад-дина ал-Маргинани и особенно огромное количество последовавших за ним комментариев, толкований и пояснений на них и т. д., завозившихся из стран Арабского Востока и печатавшихся в пределах российской империи в различных городах и населенных пунктах средневекового и более позднего периода, составляют свод исламского законоведения, своеобразный юридический кодекс, которым руководствовались во все времена в повседневной жизни. Широчайшее распространение этой литературы на всем мусульманском пространстве обусловило издание большими тиражами сразу же после

появления книгопечатания. Особенно много литературы по фикху издавалось во второй половине XIX — начале XX в. во многих странах за рубежом, в городах Средней Азии (Бухара, Ташкент), а также в Казани и Оренбурге. В упомянутом нами ранее списке их названия в русском переводе звучат так: «Основы Шариата», «Критика на Шариат», «Рукописный сборник, составленный из Шариата», «Шариат — правила религии» [2, л. 108]. В жизни современных мусульман эти многотомные своды законов, освященные ортодоксальным исламом и многовековой традицией, до сих пор сохраняют силу юридического авторитета.

Помимо своего методологического значения для исследователей истории мусульманского права, сочинения по фикху часто содержат конкретные исторические факты, имена и реалии, поэтому литература данной тематики и содержания представляет особый интерес и в качестве своеобразного источниковедческого материала по истории Средней Азии и Казахстана.

К концу XIX — началу ХХ в. в библиотечных собраниях появились казахскоязычные издания переводов восточной классики и фольклора. Они печатались в различных вариантах, чаще всего представляли собой отрывки из крупных поэтических и эпических произведений, а также своеобразные переложения на казахский язык сюжетов и мотивов восточной литературы.

Огромная заслуга в распространении восточной литературы среди казахов принадлежит Ж. Шайхисламову, К. Шахмарданулы, А. Сабалову, Ш. Жангирову, А. Карым-сакову, А. Оразаеву, Ж. Бижигитову, М. Нурымову, Е. Са-рымбаеву (Нурбайулы), М. Тыныштыкулы, Сейд-Герею и другим. Казахские поэты-книжники обращаются к творчеству выдающихся поэтов средневекового Востока: Фирдоуси, Низами, Джами, Рудаки, Навои, Физули, Бедиля и многих других. Они переводят и перелагают произведения из всемирно известного сборника арабских сказок «Тысяча и одна ночь», выдающегося образца персидской поэзии «Шахнаме», а также другие сочинения народной литературы, полюбившиеся казахам и имевшие широкое хождение в народе.

Из 225 выявленных на сегодня изданий, составляющих репертуар восточной литературы на казахском языке, 60 — это произведения из сборника «Тысяча и одна ночь». Среди них известная сказка «Кисса-и Шакир Шакрат пади-ша1л Хашим балалары» («Сказание о принцах Шакире и Ша-крате — сыновьях царя Хашима»), которая вышла в 12 изданиях. В казахской версии этой сказки рассказывается о царе Хашиме и злоключениях его сыновей Шакире и Ша-крате. Дастан «Сейфулмалик», с которого, как считается, и началось собственно казахское книгоиздание, издавался в трех вариантах: А. Карымсакова, Сеид-Герея, Ж. Шайхис-ламова. Широко распространена была среди казахов сказка «Малик-Хасан». Сочинение вышло в 10 изданиях. В казахской версии этой восточной сказки повествуется о принце и затем царе Хасане, сыне царя Махмуда, жившего в городе Бурае. Однажды царь Махмуд увидел во сне чудесный сад с диковинными деревьями и птицу Нур-Газар и, проснувшись, пожелал достать ее. На поиски птицы отправляются три сына Махмуда, но лишь Хасану удалось найти ее. В казахской версии сказания «Касым — Жомарт» («Касым

щедрый»), изложенной Ж. Шайхисламовым, повествуется о Касыме, прозванном Щедрым, жившем во времена халифа Гарун аль-Рашида и визиря Джафара Бармекида в городе Басре. Сочинение посвящено абассидскому халифу Харон ар-Рашиду (786-809), правившему на заре появления ислама.

Известны еще четыре казахские версии сказок из «Тысячи и одной ночи». Они были переведены и переработаны для печати в разные годы. Одна сказка издана Е. Сарымба-евым под названием «Хикаят дастан Хатымтай» («Повествование о Хатымтае»), версия К. Шахмарданулы выходит под названием «Кисса-и Хатымтай-Жомарт» («Повествование о Хатымтае щедром»). Последнее издание сказки выходит в Ташкенте по версии Шади-торе Жангирова. В переработке Т. Тимесова и А. Сабалова издается предание о кораничес-ком персонаже Ибрахиме (библейский Авраам) «Ибрахим бин Адхам киссасы». Этот персонаж занимает особое место в религиозной истории человечества, как ее представляет Коран. Ибрахим был первым, кто учил людей истинной религии, единобожию. Он был ханифом и любимцем Аллаха, и именно его религию в чистом и правильном виде призван был возродить на земле пророк Мухаммад. Существует также два варианта перевода А. Сабалова: «Ибрахим бин Адхам углынын киссасы» и «Ибрахим Хазыбнаме улынын киссасы». А. Сабалов по мотивам этого предания написал еще одно сочинение, выпущенное под названием «Кисса-и Дандан Ибрахим углы» («Предание об Ибрахиме»). Отрывок из этого предания был положен в основу еще одного издания: «Кисса-и Данадан Хузырабад шаха-ринде Чин уалаятында Ибрахим Ша1луглы» («Предание об Ибрахиме родом из города Хузырабад») в переработке Есе-на муллы. Еще одна сказка из «Тысячи и одной ночи» под названием «Хикаят Камаруз-заман» («Повесть о царевиче Камараз-Замане») в переводе Ш. Жангирова была издана в Ташкенте. В общей сложности из сборника арабских сказок на казахском языке были изданы восемь в шестидесяти изданиях.

Творчество великого поэта раннего Средневековья Фирдоуси и его всемирно известная поэма «Шахнаме» («Книга царей») была хорошо известна казахским поэтам-книжникам, а через них и казахским читателям.

К. Шахмарданулы выбрал для перевода небольшой отрывок из этой огромной поэмы, посвященный описанию царствования легендарного древнеиранского царя Джамши-да — героя многих иранских эпических поэм. Джамшид в поэме Фирдоуси олицетворяет идеал справедливого царя. Его правление длится 600 лет. То были годы всеобщего счастья и благоденствия. Но Джамшид (Джам — солнцеподоб-ный) так возгордился, что потребовал, чтобы его почитали как Бога. Он утратил любовь подданных, в стране начались раздоры, в результате на престол Ирана был призван арабский царевич Заххок. Эта сюжетная канва легла в основу казахского издания.

К числу любимых героев народных сказаний, возникших на основе сюжетов «Шахнаме», относится поэма о Руста-ме. Стихи о его необычных подвигах, являющиеся самыми красочными эпизодами «Книги царей», были изданы на казахском языке в двух переводах — акына Сердалы и Ха-сена муллы.

Последняя часть «Шахнаме», как известно, основана на исторических хрониках. В нее вошли несколько поэм, в том числе поэма о Бахрам-Гуре. Подвиги Бахрам-Гура, пиры, охотничьи забавы, его удивительная смерть (земля разверзлась под ним и поглотила его) составляют содержание большого эпизода «Шахнаме». Впоследствии на эту же тему написали свои поэмы азербайджанский классик Низами и родоначальник узбекской литературы Алишер Навои. В основу казахских переводов легла поэма Низами «Семь красавиц» — «Кисса-и Бахрам». Еще одно сочинение, написанное по мотивам «Шахнаме» — «Шаги-Габбасулы Иран-гайыб» («Сказание о правителе Габбасе»), перевел Мухаммед-Гали Ондирбай-хажы. Вторая поэма Фирдоуси «Юсуф и Зулейха» была написана по мотивам одобренной Кораном легенды об Иосифе Прекрасном. Сюжет часто использовался в произведениях восточных авторов, которые создали ряд дастанов, впоследствии распространившихся в Казахстане. Среди казахов сюжет этой поэмы стал известен через произведения Абдурахмана Джами, который написал пять поэм: «Дар благодарным», «Четки праведников», «Юсуф и Зулейха», «Лейли и Меджнун», «Книга мудрости Искандера» и другие произведения. Отрывки из трех последних поэм появились в переводах и переложениях казахских поэтов-книжников: Ж. Шайхисламова «Кисса-и Хазрет-и Юсуф галай хиссалам илян Зулейханын маселеси» («Юсуф и Зулейха»), «Машхур гашык магшук Лайла илян Мажнун хика-ясы» («Повествование о влюбленных Лейле и Меджнуне»). В двух записях были изданы поэмы об Искандере-Зулкар-найне (Александре Македонском): Ж. Шайхисламова «Хаз-рет-и Зулкарнайын киссасы» и Тыныштыкулы «Хазрет Зул-карнайынын хикматы».

Восточная поэма о любви «Тахир и Зухра» известна среди всех тюркских народов. Достаточно сказать, что только на казахском языке сочинение издавалось 14 раз. Имеется три варианта этой поэмы: Л. Галиуллина, А. Оразаева и А. Сабалова.

Не меньшей популярностью пользовался дастан «Мун-лык-Зарлык» («Поэма о злоключениях ханских детей (сына и дочери) Мунлык и Зарлык»), созданный по мотивам известной на Востоке одноименной поэмы. На казахском языке сочинение на основе варианта Ж. Шайхисламова издавалось 12 раз. Свидетельством большой популярности среди казахов дастана «Бозжигит» («Поэма о юноше Бозжиги-те»), в котором повествуется сказочная история о девушке Хафуз, дочери Тахмаса — царя города Малатии, и юноше Бозжигите, сыне Абдуллы — царя города Багдада, служит 14-кратное число его переизданий. Отправившись на поиски возлюбленной, увиденной им во сне, юноша нашел ее, но был казнен. Не пережив горя, Хафуз умирает, ее хоронят рядом с Бозжигитом.

Среди казахов хорошо было известно имя средневекового азиатского ученого Авиценны, который является героем нескольких произведений: «Сина киссасы» (1881), «Абу Али Сина» (1886) в изложении Я. Елшибаева. В переводе К. Шахмарданулы вышли «Кисса-и Абул-Харис» (1897, 1898), «Кисса-и Халуа Феруш» (1897, 1898).

Казахских читателей привлекали и другие сказочные сюжеты, созданные по мотивам народной литературы Востока: «Бозуглан Ахмедбек хэм Юсуфбек» («Сказание

о царе Бозуглане и изгнании им племянников Ахмедбека и Юсуфбека»), «Кисса-и Зияда Шах-Мурат» («Сказание о Зияде, сыне багдадского царя Мурата»), «Кисса-и Кожа Гаффан уа 1лэм Садвакас» («Повествование о Гаффане и Садвакасе»), «Шах-Зинда» («Живой царь»), «Хамра Хос-рау падша» («Сказание о египетском царе Хамра Хосрау»), «Хикаят Зуфнун» («Повествование о Зуфнуне») и многие другие.

1. Центральный Государственный архив Республики Казахстан. Ф. 15. Оп. 2. Д. 39.

© Шалгынбай Ж. Ж., 2018

Сотрудники Института востоковедения РАН

кандидат филологических наук

Институт Востоковедения » Центр изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья » ведущий научный сотрудник

Биография

В 1978 окончил восточный факультет ЛГУ, аспирантуру в 1983 г. Работал переводчиком в Йемене, Ливии и других арабских странах. Стажировался в богословском университете «Аль-Азхар» в Каире. Родился 3 февраля 1955 г. в г. Казани. Сотрудник ИВ РАН с 1984 г. В 1992—1993 — автор и ведущий исламского блока религиозно-просветительской программы «Ныне» на Центральном телевидении; в 1994—1995 — слушатель Дипломатической академии МИД РФ; в составе правительственных делегаций РФ принимал участие в межгосударственных переговорах с высшим руководством Ирана, Афганистана, Пакистана, Египта, Сирии и Ливана.

Преподавание

Курс «Основы исламской догматики, этики и культуры». Факультет права, Высшая школа экономики.

Лауреат премии С.Ф. Ольденбурга (2009)

Заслуженный деятель культуры Республики Татарстан

Автор около 100 научных публикаций по проблемам развития арабской культуры, истории ислама и мусульманского вероучения

Список основных научных публикаций

Книги и монографии

1. Очерк истории ливийской литературы XIX-XX вв. – М.: Наука,1993 ( 10 п.л.).
2. История Ливии в новое и новейшее время. – М.: Наука, 1993 ( в соавторстве, 12 п.л.).
3. Литература Туниса (История национальных литератур Магриба). – М.: Наука Издательская фирма «Восточная литература», 1993 (в соавторстве)
4. Москва мусульманская: история и современность. – М.: «Умма», 2004 (16 п.л.).
5. Главная мечеть России. — М., 2005 (1 п.л.)
6. Москва мусульманская — Эр-Рияд, Центр исламских исследований имени короля Фейсала, 2006 (на арабском языке, 16 п.л.).
7. Ислам в Москве – М.: Логос, 2007 (8 п.л.).
8. Многонациональный мир Москвы: от города к мегаполису – М., МОФ «Диалог цивилизаций», 2015 (10 п.л.)
9. Мир ислама в общественно-культурном пространстве Москвы: опыт прошлого и современность – М.: ИВ РАН, 2015 (14 п.л.)
10. Мусульманские духовные организации и объединения Российской Федерации. М., 1999 (4 п. л.).

Статьи и доклады

1. Раздел «Ислам» // Энциклопедия для детей. Том 6. М.: «Аванта +», 1996 (в соавторстве). 1 п.л.
2. Раздел «Ислам» // История религии. Том 2. М.: Инфра – М., 1997 (в соавторстве). 1 п.л.
3. Мусульманская община столицы: прошлое, настоящее, будущее // Ислам Минбаре (Трибуна ислама). 1997, №№7-8 (в соавторстве) 1 п.л.
4. Ислам и средневековая Москва: становление традиции веротерпимости // Материалы международной конференции «Мусульмане Москвы накануне XXI века». М., 1998. 0.3 п.л.
5. Москва // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. Выпуск 1. М.: «Восточная литература», 1998. 0,4 п.л.
6. Ислам и современное российское государство // «Известия» 18.02.2000 (в соавторстве). 0.3 п.л.
7. Islam and interconfessional cooperation in Russia // Trialog and Zivilgesellschaft. Band 2. Berlin : Vftctnata Verlag/ 2001. Pp. 67-81. 0,75 п.л.
8. Мусульманская община Москвы : взгляд в XXI век // Наши соотечественники – Ватандашлар. 2001, №№ 3-6. 2 п.л.
9. Исламское измерение истории Москвы // Диалоги. 2003, № 2. 1 п.л.
10. Москва – третий Рим // Восточный свет. 2005.№ 4. 1 п.л.
11. Роль и место мусульманской общины в историческом развитии московского социума. Историография и методология проблемы. // Журнал «Восток» ( «Oriens). 2010, №3. 0,75 п.л.
12. Мусульманский компонент в истории полиэтничной Москвы // Журнал «Вестник российской нации». 2012. №4-5. 0.5 п.л.
13. Москва как многонациональный мегаполис // Диалог культур в условиях глобализации. XII Международные Лихачевские научные чтения. СПб, 2012. 0,5 п.л.
14. Почему Москва обязана своим величием ханам? ( смыслы и ценности кросс-культурных связей тюркских и славянских народов России) // Диалог культур : ценности, смыслы, коммуникации. XIII Международные Лихачевские научные чтения. СПб, 2013. 0,5 п.л.
15. Историческая роль Москвы в процессе формирования России как многонационального государства (к вопросу тюрко-славянских связей) // Российская государственность: исторические традиции и вызовы XXI века. Материалы Всероссийской научно-общественной конференции. 19 сентября 2012 г., Великий Новгород. М.: Научный эксперт, 2013,сс. 100-105.
16. Академическое исламоведение и исламское богословие на пути к сотрудничеству // Ислам в России. Наука и образование. Материалы научной конференции 27-28 сентября 2013 г. Санкт-Петербург 2013, сс. 21-24
17. Караван-сарай Москва : к вопросу о новых тенденциях развития современных мегаполисов // Диалог культур и партнерство цивилизаций. XIV Международные Лихачевские научные чтения. СПб, 2014. 0.5 п.л.
18. Мусульманская община Москвы в 1917-1930 гг. // Вестник российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2017 том 16 №1. 0,5 п.л.
19. Urban islam как новый этнокультурный феномен современного европейского мегаполиса: от ретроспективы к перспективному видению проблемы // Islamology Том 8, №1 2018. Сс. 43- 56.
20. Русское летописное наследие в свете кросс-культурных связей тюркских и славянских народов России: от «идеологии молчания» к идеологии этноконфессионального согласия // Вестник Института Востоковедения РАН №1 2019, Сс. 140-151.
21. Формирование культуры диалога: опыт прошлого в преломлении к задачам межрелигиозного сотрудничества // Ислам и христианство: на пути к диалогу. К 40-летию принятия декларации Nostra aetate/ Серия «Диалог». – М.: Библейско-богословский институт св.апостола Андрея, 2006. Сс.31-35
22. Концепция знания в исламе: о старых и новых возможностях компромисса между теологией и наукой// Философия и ценности мусульманской культуры. Сборник материалов по итогам конференции «Сагадеевские чтения» (2011) – М.: РУДН, 2012 сс. 20-31.
23. Москва мусульманская // Аналитический еженедельник «Власть» №38 (1143) 23.09.2015 VLAST. KOMMERSANT.RU сс. 14-18
24. «Мать правоверных» и «Лев Аллаха» в контексте пророческого предания и ранней истории Халифата ( к вопросу о причинах фрагментации исламского джамаата) // Ислам в современном мире. 2020; 2; 47-56
25. Пророческие предания об исторических корнях внутриисламской разобщенности: сунниты, шииты, эмиры и везиры // Восток (Oriens ). 2020, №3, сс. 154-167
26. Мусульманская община Москвы XVIII-XIX вв. в контексте либерализации религиозной политики // Вестник РУДН. Серия «Всеобщая история», 2017 том 9, №1 сс. 67-78.
27. Современный татарин-это человек сложной идентичности // Идель, 2018 №2 (341) сс. 3-7
28. Истоки суннитско-шиитского раскола в исламе:что говорят хадисы и Сунна Пророка (к вопросам теории и практики хадисоведения) // Освоение мира. Памятные страницы истории Арабского Востока. М.: ИВ РАН 2020,сс. 175-189.
29. «Ах, мусульмане те же русские…» (Мусульманская община Москвы: страницы прошлого и настоящего) // Московский журнал.История государства российского. №11 (359) / ноябрь 2020, сс.20 -28.

ВЫПУСК МУСУЛЬМАНСКИХ ИЗДАНИЙ В КОНЦЕ XX – НАЧАЛЕ XXI В. | Данилов

1. Нуруллаева, З. «Рахман» означает «милостивый». В Тюмени открылось мусульманское издательство // Тюмен. правда. – 1991. – № 13. – С. 1.

2. Шайдуллина, Ф. А. Мусульмане земли сибирской. Исторический очерк. – Тюмень, 1997. – С. 37–38; Яковлева, О. В. Тюмень: вчера, сегодня, завтра. – Свердловск : Урал-ПРЕСС, 1994. – С. 113.

3. Газизова, А. З. Ислам на сибирской земле. – Тюмень : Имола, 1996. – С. 24; Зайнуллин, И. И. Наследники Н. Сейдукова. – Тюмень, 1997. – С. 67–68.

4. См., напр.: Ленский, Б. В. Книгоиздательская система современной России. – М. : Наука, 2001. – 207 с.

5. Государственный архив общественных и политических объединений Тюменской области, ф. 9, оп. 2, д. 22, л. 2. Далее: ГАОПОТО; Лужина, Н. В. Тюмени открыто новое издательство // Тюмен. правда. – 1993. – № 34. – С. 3.

6. ГАОПОТО, ф. 9, оп. 2, д. 22, л. 12–13; Зайнуллин, И. И. Наследники Н. Сайдукова. – С. 41–42.

7. Государственный архив г. Тобольска, ф. Р–462, оп. 1, д. 201, л. 29.

8. Там же, д. 211, л. 10.

9. Ногайбаева, З. Мусульманские книги издают в Тобольске // Тюмен. правда. – 1993. – № 7. – С. 1.

10. Курмангалиева, З. В Тобольске закрыто единственное мусульманское издательство // Сиб. панорама. – 1996. – № 59. – С. 5.

11. Центр документации новейшей истории Омскообласти, ф. 17, оп. 4, д. 22, л. 16, 17, 21.

12. Там же, ф. 9507, оп. 1, д. 2, л. 26–32; д. 22, л. 27–29; д. 17, л. 24–25.

13. Исмаилов, А. М. О русскоязычных книгах исламской проблематики в Казахстане (1991–2000 гг.) // Гуманит. науки в Сибири. – 2004. – № 3. – С. 50.

14. Исмаилов, А. М. О русскоязычных книгах… – С. 50.

15. Левашова, Т. Завоевание Чечни. Как это было? // Вечер. Омск. – 1995. – № 46. – С. 2.

16. Андреева, О. В. История книги / О. В. Андреева, Л. Л. Волкова, А. А. Говоров и др., ред. А. А. Говоров, Т. Г. Куприянова. – М. : Светотон, 2001. – С. 375.

17. Российская книга в XXI веке : стат. обзор (2001–2003 гг.) / Авт. ввод. ст. и сост. Б. В. Ленский. – М. : Наука, 2004. – С. 5.

Появится ли в Болгаре центр по оценке мусульманских книг? — Реальное время

На базе БИА предложили создать общероссийский экспертный орган, проверяющий религиозную литературу

В Болгарской исламской академии может быть создан совет, в котором исламские богословы и светские эксперты будут проверять мусульманскую литературу на наличие в них экстремистских идей. По мнению автора идеи, ссылающегося на «уфимские тезисы Путина», это обезопасит исламские труды от попадания в «черный список». Такая инициатива, озвученная на открывшемся в Болгаре I международном форуме «Богословское наследие мусульман России», нашла одобрение в муфтиятах. Однако особняком встали москвичи из ДУМ РФ. Подробнее — в репортаже «Реального времени».

В эти дни в Болгаре (Спасский район Татарстана) проходит I международный форум «Богословское наследие мусульман России». Причем мероприятия начались 13 октября, а завершатся 19-го. Церемония открытия форума состоялась вчера в стенах Болгарской исламской академии (БИА).

Среди целей форума заявлены «консолидация усилий научного и экспертного сообщества, общественных и религиозных деятелей в обсуждении и решении актуальных проблем сохранения, изучения и развития традиционных исламских духовных ценностей мусульманских народов России, вопросов развития отечественного исламского богословия и исламского образования, укрепления культурно-цивилизационного и межрелигиозного диалога в условиях современной России и глобализации в мире».

В рамках форума проходят несколько научно-практических конференций — III Международные болгарские чтения «Традиции и обновленчество в богословском наследии», «Ислам и общество: региональный аспект», III Чтения имени Ш. Марджани «Поиск богословских решений в эпоху глобализации», «Формирование гражданской идентичности мусульманской молодежи в России и за рубежом». Также запланированы круглые столы, заседания по тематическим секциям, лекции и олимпиада по арабскому и русскому языкам. В них принимают участие руководители муфтиятов, преподаватели исламских и светских вузов, зарубежные ученые-богословы, шакирды (студенты и магистранты) религиозных учебных заведений, чиновники и общественные деятели.

Как отметил в беседе с корреспондентом «Реального времени» ректор БИА Данияр Абдрахманов, он желает, чтобы такой насыщенный форум проводился ежегодно.

— Из прошедших мероприятий будут сделаны определенные выводы. Раз в год или раз в два года мы сможем собирать в этих стенах представителей богословского сообщества, исламоведов, крупных общественных деятелей.

В прошлые два года, с момента открытия академии, в стенах учебного заведения проводились различные конференции, посвященные Шигабутдину Марджани, Ризаэтдину Фахретдинову и др. Теперь же, по словам Абдрахманова, многие из них будут проходить в рамках одного форума. Кроме того, он напомнил, что 5—7 ноября в БИА состоится еще одна научно-практическая конференция, организованная совместно с СПбГУ. А 20—22 ноября исламоведы соберутся здесь под эгидой МГУ.

Во время церемонии открытия звучали приветствия от представителей органов власти, учредителей академии (Духовное управление мусульман Республики Татарстан, Совет муфтиев России (ДУМ РФ) и Центральное духовное управление мусульман России), муфтиятов кавказских республик, вузов-партнеров (КФУ, МГУ, СПбГУ).

Заместитель премьер-министра Татарстана, председатель национального совета «Милли Шура» Василь Шайхразиев вспомнил, что по инициативе президента РТ Рустама Минниханова и Госсоветника республики, первого президента Минтимера Шаймиева в 2016-м году был заложен первый камень в основание академии, а в 2017 году уже состоялось ее открытие.

Также он сделал анонс: в 2022 году будет отмечаться 1100-летие принятия ислама Волжской Булгарией. По распоряжению главы РТ создается оргкомитет по подготовке празднования юбилея.

— Уверен, что духовные управления Татарстана и России примут участие, мы должны достойно провести эти знаменательные мероприятия, — подчеркнул вице-премьер.

В свою очередь, ректор Российского исламского университета ЦДУМ России Артур Сулейманов напомнил, что 30 лет назад, в 1989 году, в России (в Уфе, Казани, Болгаре) уже проводились торжественные мероприятия, посвященные 1100-летию принятия ислама, только по мусульманскому летоисчислению (по хиджре). Тогда в столицу Башкирии приехали мусульманские делегации из 28 государств — немыслимое для Советского Союза и БАССР событие.

Также он добавил, что именно председатель ЦДУМ России, верховный муфтий Талгат Таджуддин добился создания на территории России первого исламского учебного заведения после революции. Открытое в Уфе 30 лет назад медресе им. Ризаэтдина Фахретдина стало основой для будущего РИУ и «первой ласточкой в деле возрождения духовного образования».

— Спустя 30 лет в России количество медресе исчисляется десятками, а высшие исламские учебные заведения располагаются во многих городах нашей страны. И венцом их является Болгарская исламская академия, — сказал Артур хазрат.

При этом он вновь припомнил заслуги Таджуддина. Верховный муфтий, по словам делегата из Уфы, много лет выступал с идеей возрождения исламского образования в стране, заново открыл соотечественникам и зарубежным гостям Болгар и выступил с инициативой создания исламской академии в Болгаре.

Как сообщало «Реальное время», идею Исламской академии Талгат Таджуддин вынашивал достаточно давно. И изначально шейх-уль-ислам отнюдь не в Болгаре хотел построить комплекс. Храм-вуз планировалось расположить в Уфе в районе парка им. Калинина, затем — около Каменной переправы на берегу Уфимки. Более того, в 2011 году председатель ЦДУМ России в своей резиденции в Уфе сконструировал метровый макет храма-академии.

В качестве строительного материала для модели была выбрана разноцветная посуда: хрустальные вазы для цветов, яркие салатницы, конфетницы, фруктовые тарелки, пивные бокалы и винные фужеры. Тогда его проект в СМИ назвали «хрустальной мечтой Таджуддина». И уже позже, получив поддержку татарстанского руководства, исламскую академию решили строить в Болгаре. Тогда мусульманский лидер представил новый эскиз и показал его Шаймиеву. По его проекту, в Болгаре должно было стоять семь зданий: в центре — основное в форме большого ханского шатра, а вокруг него, как лепестки ромашки, — вспомогательные поменьше. Однако результат заметно отличается от задумок главы ЦДУМ.

Вместе с тем заместитель директора Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования Али Вячеслав Полосин в своей речи сделал акцент на другой теме — запретах (причем нередко необоснованных) различными судами мусульманских книг.

— Шесть лет назад, в 2013 году, в Уфе Владимир Путин выступил перед муфтиями с программной речью. Тезис о создании отечественной богословской школы уже реализовывается с созданием Болгарской исламской академии. Но по другим пунктам подвижек не много. Президент говорил, что у нас есть много судебных решений о запрете исламской литературы. И среди этих запретов есть откровенно ошибочные. И он призвал мусульман, богословов, муфтиев создать экспертный орган, который бы оценивал литературу с позиции традиционного ислама — они лучше знают, какие книги полезны, а какие вредны для молодежи, — рассказал спикер.

По мнению Полосина, наиболее подходящим местом для работы такого органа была бы Болгарская исламская академия. Позже, в беседе с корреспондентом «Реального времени» он отметил, что такой центр был бы наиболее авторитетным как для мусульманского сообщества, так и для судей. В экспертном совете должны состоять богословы, которые бы давали оценку книгам. В этот орган он советует включить и светских специалистов.

Стоит отметить, что ежегодно «черный список» Минюста после соответствующих судебных решений пополняется десятками религиозных книг, что, в свою очередь, вызывает недоумение у верующих и правозащитников. Зачастую судьи выносят решения, основываясь на «психолого-лингвистической экспертизе». Так в свое время суды рассматривали сочинения, написанные главой СМР Равилем Гайнутдином, московским имамом Шамилем Аляутдиновым, Эльмиром Кулиевым и другими известными мусульманскими деятелями России.

— Светскому человеку, который с исламом не знаком, вообще сложно оценить такой труд, — комментирует московский исламовед. — Приглашают в лучшем случае лингвиста, а порой непонятных этнографов, картографов. Те находят какие-нибудь «призывы», которых может и не быть. И вот эти провинциальные суды на основе их заключений принимают решения. И книжка считается экстремистской. Но это должен решить эксперт, который разбирается в Коране, обрядах. А порой бывает еще и пристрастность, когда в качестве эксперта приглашается представитель другой конфессии. Существует также конкуренция даже внутри религии — между богословскими школами, течениями, организациями. Поэтому нужен объективный орган.

В духовных управлениях в целом приветствуют инициативу Полосина создать на базе БИА экспертный совет, оценивающих религиозную литературу. Так, председатель ДУМ РТ Камиль Самигуллин считает появление такого органа логичным продолжением открытия академии.

— Мы не понимаем, когда местечковый суд запрещает какую-либо исламскую книгу, не имея на то никакой компетенции. Нужна экспертиза именно перед изданием. Например, вы написали книгу и хотите, чтоб она свободно распространялась. Здесь специалисты могли бы ее оценить, смогли что-то исправить и изменить, чтоб не запрещалась в последующем. И заключение экспертной комиссии будет своего рода гарантией, то есть это должно стать в интересах самого издателя, — подчеркнул муфтий Татарстана.

Поддержал Полосина и представитель ЦДУМ Артур Сулейманов:

— Такое предложение должно встретить положительные отклики среди мусульманского духовенства. Были прецеденты, когда решения (по признанию книг экстремистскими, — прим. ред.) выносились некомпетентными людьми. Этим вопросом должны заниматься профессионалы, — сказал ректор РИУ.

Однако не все радушно встретили эту идею. Первый заместитель председателя ДУМ РФ, ректор Московского исламского института Дамир Мухетдинов высказал некий скепсис, заявив, что о таком экспертном совете говорится уже не одно десятилетие. Предложение Полосина он назвал «интересным, достойным обсуждения, но нуждающимся в проработке».

— Этот орган не должен заменить царский или советский орган, который бы говорил: «Эту книгу печатать можно, а эту нельзя». Мы живем в свободном демократическом государстве. Никто не может запретить частной организации издавать книги. А если это выходит под грифом духовного управления, государственного или прогосударственного органа, то его авторы должны нести некую ответственность. Наверное, доктор Али говорит о таких книгах, которые претендуют на государственную помощь или поддержку религиозных организаций — тогда это логично, — говорит Дамир хазрат.

Ректор МИИ предостерег от попытки унификации или запрета определенного религиозного взгляда, который может быть не разделен комиссией, что окажется чревато для огромной страны.

— То, что хорошо для татарина Москвы, может не понравиться чеченцу Грозного. Однако понятия «традиционное» и «правильное» с точки зрения кавказского мусульманина может не разделять мусульманин Поволжья, — резюмировал Мухетдинов.

По его словам, обезопасит человека от чтения экстремистской литературы не создаваемый орган, а образование, «а в век интернета запрещать вообще нереально».

Тимур Рахматуллин, фото bolgar.academy

Мусульмане России презентовали уникальный перевод книги ХIV века

https://ria.ru/20190618/1555675631.html

Мусульмане России презентовали уникальный перевод книги ХIV века

Мусульмане России презентовали уникальный перевод книги ХIV века

Известное мусульманское сочинение «Нахдж ал-Фарадис» («Путь в рай») представили исламской общине в городе Болгар (Республика Татарстан) в рамках ежегодного… РИА Новости, 15.03.2021

2019-06-18T17:19

2019-06-18T17:19

2021-03-15T14:10

религия

россия

религия и мировоззрение

рушан аббясов

москва

республика татарстан (татарстан)

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdn25.img.ria.ru/images/149486/22/1494862238_0:257:4886:3005_1920x0_80_0_0_8f2821da1cd024ef8ea0b420c0ee4600.jpg

МОСКВА, 18 июн – РИА Новости. Известное мусульманское сочинение «Нахдж ал-Фарадис» («Путь в рай») представили исламской общине в городе Болгар (Республика Татарстан) в рамках ежегодного съезда мусульманских религиозных деятелей России.По словам первого зампреда Духовного управления мусульман Российской Федерации (ДУМ РФ) Рушана Аббясова, исследованию данного труда было посвящено несколько лет.»Наша задача – это презентация данного труда ХIV века, адресованная не только мусульманской, а для всей российской общественности. Возвращение исламского богословского наследия России для анализа и их пристального изучения –одна из наших целей», — сказал РИА Новости Рушан Аббясов на состоявшемся круглом столе, где была презентована книга «Нахдж ал-Фарадис».По словам религиозного деятеля, ДУМ РФ и Совет муфтиев России (СМР) и дальше продолжит издавать классическую богословскую литературу.»Нам надо найти возможность, позволяющую использовать идеи исторических трудов в современной религиозной образовательной системе», — считает он.Перевод «Нахдж ал-Фарадис» подготовлен СМР и Центром исследований Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова Института истории им Ш. Марджани Республики Татарстан.-

россия

москва

республика татарстан (татарстан)

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2019

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Новости

ru-RU

https://ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

РИА Новости

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

религия, россия, рушан аббясов, москва, республика татарстан (татарстан)

МОСКВА, 18 июн – РИА Новости. Известное мусульманское сочинение «Нахдж ал-Фарадис» («Путь в рай») представили исламской общине в городе Болгар (Республика Татарстан) в рамках ежегодного съезда мусульманских религиозных деятелей России.

По словам первого зампреда Духовного управления мусульман Российской Федерации (ДУМ РФ) Рушана Аббясова, исследованию данного труда было посвящено несколько лет.

«Наша задача – это презентация данного труда ХIV века, адресованная не только мусульманской, а для всей российской общественности. Возвращение исламского богословского наследия России для анализа и их пристального изучения –одна из наших целей», — сказал РИА Новости Рушан Аббясов на состоявшемся круглом столе, где была презентована книга «Нахдж ал-Фарадис».

По словам религиозного деятеля, ДУМ РФ и Совет муфтиев России (СМР) и дальше продолжит издавать классическую богословскую литературу.

«Нам надо найти возможность, позволяющую использовать идеи исторических трудов в современной религиозной образовательной системе», — считает он.

Перевод «Нахдж ал-Фарадис» подготовлен СМР и Центром исследований Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова Института истории им Ш. Марджани Республики Татарстан.-

10 современных романов, написанных мусульманами и о них, которые вы должны прочитать ‹Literary Hub

Что вы должны прочитать, когда избранный вами президент — упорный ксенофоб, который хочет запретить мусульманам въезд в Америку? Конечно, многое, но вот более конкретный совет: читайте больше книг мусульман и о мусульманах, особенно книг, написанных за последние десять лет. Это небольшой способ понять и посочувствовать группе ваших соотечественников-американцев, которые отчаянно нуждаются в понимании и сочувствии своих соотечественников и женщин.(Подумайте о том, чтобы подарить их в качестве праздничных подарков родственникам, проголосовавшим за Трампа.) Также важно, когда это возможно, усилить голоса угнетенных. (Подумайте о том, чтобы купить их и подарить школам.) О, и еще кое-что? Эти книги просто хороши. Это хорошие книги, и они вам понравятся, не говоря уже о политике.

Лайла Лалами, Счет Мавра

Этот роман, получивший Пулитцеровскую премию, представляет собой вымышленные мемуары Эстебанико, марокканского раба конкистадора Панфило де Нарваеса, который стал одним из немногих выживших после того, как его команда приземлилась на побережье Флориды в 1527 году.История пишется победителями, этот роман напоминает нам, но только некоторых победителей — здесь Лалами борется с стиранием, предлагая альтернативный рассказ об исследовании Нового Света.

Г. Уиллоу Уилсон, Алиф Незримый

В этом восхитительном техно-фантастическом романе Алиф — хакер из неназванной страны на Ближнем Востоке, борющийся с цензурой авторитарного правительства и пытающийся заполучить девушку. Затем войдите в джиннов. Также стоит упомянуть: Г.Уиллоу Уилсон также является автором нового комикса Ms. Marvel , в котором играет 16-летняя пакистано-американская оборотень Камала Хан, первый мусульманский персонаж, озаглавивший комикс Marvel .

Рабих Аламеддин, Ненужная женщина

Для определенного книжного типа этот роман — серьезное исполнение желаний — в конце концов, его рассказчик, Аалия, несколько человеконенавистническая старуха, которая ничего не делает, только читает книги весь день и никогда не выходит из дома.Но наиболее важным и впечатляющим здесь является умение, с которым Аламеддин создал полный, соблазнительный и — я не могу устоять — действительно совершенно необходимый нам разум, в который мы можем вникать, жить с ним и исследовать.

Саладин Ахмед, Престол Полумесяца

Эпический фэнтезийный роман Ахмеда о мечах и колдовстве, в котором рассказывается об охотнике на гулов и его ученике, стремящемся спасти свой город, был финалистом практически всех премий в жанре фэнтези, но получил награду Locus Award за лучший первый роман.В интервью Алиссе Розенберг Ахмед назвал это «печально радикальным жестом», объяснив, что так же, как феминизм — это «радикальное представление о женщинах как о людях, большая часть моих работ посвящена тому факту, что мусульмане, арабы и люди, которые посмотри, арабские герои ».

Аусма Зеханат Хан, Беспокойные мертвецы

В первом романе криминального сериала Хана рассказывается о Рэйчел Гетти и ее партнерше Эсе Хаттак, детективах из отдела общественной полиции Торонто, который занимается «делами, касающимися меньшинств.«Смерть, которая сначала кажется несчастным случаем, вскоре, кажется, связана с резней в Сребренице, что усложняет отношения детективов — особенно мусульманина Хаттака — к этому делу.

Али Этераз, Коренной верующий

Али Этераз — псевдоним, который означает «Благородный протест». В его мрачно-смешном дебютном романе протест может быть не совсем благородным, но он важен — история следует за М., жителем Филадельфии, мусульманином по происхождению, но не по убеждениям.Когда его увольняют за владение экземпляром Корана, его жизнь выходит из-под контроля, когда он пытается найти какое-то подобие места в мире.

Лейла Абулела, Доброта врагов

Этот лирический роман перемещается между двумя историями: одна происходит в современной Шотландии, глубоко подозрительно относящейся к мусульманам, где Наташа, наполовину русский, наполовину суданский профессор, изучающая имама Шамиля, обнаруживает, что ее любимый ученик происходит из 19-го века. Мусульманский воин века (и имеет очень важную фамильную реликвию) — и другой, рассказывающий историю самого имама Шамиля.

Mohsin Hamid, The Reluctant Fundamentalist

Этот бестселлер представляет собой длинный монолог, в котором Чангез, молодой пакистанец, рассказывает свою историю американцу в кафе. Поскольку Чангез до 11 сентября жил, по крайней мере, по некоторым стандартам, американской мечтой, его реакция на катастрофу странная: «Я смотрел, как одна, а затем другая — башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке рухнули. . А потом я улыбнулся.Да, как бы презренно это ни звучало, моя первая реакция была чрезвычайно довольной ». Но такая реакция его смущает, и вскоре все начинает меняться.

Тахмима Анам, Добрый мусульманин

В этом романе, продолжении Золотого века , конфликт сестры и брата в послевоенном Бангладеш. Майя, врач, остается революционером, а Сохаил, когда-то ее кумир, превратилась в консервативного религиозного лидера. «Книга как бы просит читателя оспорить это представление о том, что такое хороший мусульманин», — сказал Анам NPR.«Это практикующий мусульманин? Это его сестра, очень прогрессивная и религиозная? »

Мохаммед Ханиф, Ящик с взорвавшимися манго

Взрывающиеся манго — это меньше всего. В сатирическом дебюте Ханифа рассказывается о подозрительной смерти (авиакатастрофе) генерала Мухаммада Зия уль-Хака, бывшего президента Пакистана, придумывая ряд все более и более глупых заговоров и возможностей для убийства. Разведывательные агенты, военная авиация, политические союзы и шутки из фарса создают что-то вроде волшебного, мангового Catch-22 .

О мусульманской литературе в контексте | Мизан, Культура в мусульманских обществах и во всем исламском мире

Деталь, иллюстрация на полях, приписываемая Мадхаве (XVI в.), Лист из альбома Гульшан, Бухара, 1540 г. (F1954.116; любезно предоставлено Freer Gallery of Art)

Литература — одна из старейших и наиболее важных областей культурного творчества в мусульманских обществах. Поэзия на протяжении веков была основной формой литературного выражения в классических арабских, персидских, османских, урду и других исламистских традициях, создавалась и исполнялась в различных контекстах, таких как двор, суфийские ложи, кофейни и на частных собраниях.

С расширением исламской культуры, основанной на Коране, универсальном напоминании о силе слова как в устной, так и в письменной форме, литература мусульманских обществ развивалась в новых важных направлениях, часто заимствуя и влияя, в свою очередь, на другие литературные произведения. традиции, с которыми они соприкоснулись. Женщины и немусульманки часто были активными участниками литературной культуры исламистских обществ. Классы профессиональных поэтов и литераторов использовались правителями, князьями и дворянами, в результате чего образовались обширные сети людей и текстов, которые часто пересекали национальные границы и порождали высокую степень космополитизма.Относительно высокий уровень грамотности, в свою очередь, привел к существованию литературных салонов, мощной книжной индустрии копирования и иллюстрации текстов и проектов перевода. Стихи досовременных поэтов, таких как Абу Нувас, Мутанабби, Фирдоуси, Санди, Сафез, Несими и Галиб, по-прежнему любят и читают во многих обществах.

Современные и современные литературы связаны как с западными идеями, так и со своими собственными классическими традициями с точки зрения жанра, формы и стиля. Процветающая культура создания романов, рассказов, пьес и стихов продолжает превращать литературу в важную деятельность в мусульманских обществах.Нагиб Махфуз, Сохраб Сепери, Орхан Памук и Исмат Чухтай — имена, которые стали известны во всем мире, но есть много других, достойных того, чтобы их прочитать, перевести и изучить.

Изучение литературы связано не только с эстетикой как таковой, но и с более глубокими культурными и социальными течениями в мусульманских обществах, которые имеют общее гуманистическое значение. Изучение мусульманских литературных культур в их историческом и социальном контексте затрагивает большие вопросы, вызывающие постоянную озабоченность, но также позволяет нам получить доступ к глубоко личным размышлениям о гендере, социальной роли, вере и идентичности.

Классическая (исламская эпоха) и средневековая арабская литература الأدب العربي الكلاسيكي و العصر الوسيط — Арабская литература الأدب العربي

Классическая арабская литература для целей настоящего справочника датируется серединой 7 ^— веком н.э., ок. 660 г., или период после прихода ислама. На него напрямую повлияли исторические события своего времени. Литературный материал, относящийся к первой фазе классической арабской поэзии, жанрам мартия ( الرثاء ) и касида (قَصِيدَة) продолжал развиваться, отражая неизбежные социальные проблемы.Сюда входило развитие ислама, а также культурный симбиоз, вызванный его быстрым распространением. Таким образом, поэтическое выражение расширилось в направлениях, которые поощряли исследование себя, политическую приверженность и более глубокую медитацию. В результате поэтические темы трансформировались, создав три новых жанра: любовное стихотворение ( газель غزَل), политическое стихотворение ( al-Shi’r al-siyasi الشعر السياسي) и аскетическое стихотворение ( zuhdiyya ). ز هدّيات). Более того, развитие арабской поэзии в конце 7 вв. И начале 8 вв. Сопровождалось значительным обновлением литературной прозы.Это проявилось в интенсивном разнообразии искусства риторики, которое отражало красноречие ораторского дискурса в самых разных темах. Это также проявилось в создании нового жанра, послания, написанного плавным прямым стилем, в котором использовались живописные выражения и сильно акцентированные ритмы. Наконец, эта трансформация была очевидна в акклиматизации басни, такой как Калила ва-Димна ( كليلة ودمنة ) сборник индийских басен, переведенных на арабский язык Ибн аль-Мукаффой ابن المقفع)) в 8 ^-м. век.Благодаря взаимности этих обменов эти литературные формы также были перенесены на другие языки и культуры, такие как персидский и турецкий. Благодаря оригинальности содержания и элегантности стиля, эти работы открыли новый литературный период, воплотивший творческий вклад самых разных культур, разделяемых сегодня.

در الإسلام * العصر الأموي * العصر العباسي * عصر الدول المتابعة * العصر المتابعة * العصر الندل10