Легитимности власти понятие: Ошибка 404. Запрашиваемая страница не найдена

Основные подходы к определению понятия «Легитимность власти» Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

УДК 321.01

ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ «ЛЕГИТИМНОСТЬ ВЛАСТИ»

С. В. Ивлев, И. С. Мельникова

В настоящее время власть — самое мощное средство для достижения целей и защиты интересов. В современном мире, в период глобализации, очень важно понимать, как следует выстраивать структуру властных отношений и взаимодействие внутри страны и с другими государствами. Многие учёные, теоретики и практики, философы и политики постоянно анализируют эту тему в своих работах. Понятие «власть» является одним из центральных в политологии. Оно дает ключ к пониманию политических институтов, политических движений и самой политики. Определение понятия «власть», её сущности и характера имеет важнейшее значение для понимания природы политики и государства, позволяет выделить политику и политические отношения из всей суммы общественных отношений.

Следует разграничить понятия «государственная» и «политическая» власти.

Государственная власть — это власть центральная среди всех видов власти, самая мощная, самая влиятельная, а в конечном счете и самая нужная и обществу, и человеку, и различным большим группам людей.

Главный инструмент государственной власти -само государство. Оно — ее обладатель, носитель, распорядитель.

Государственная власть понимается многопланово:

— это прежде всего право и возможность самого государства, его различных органов распоряжаться жизнедеятельностью самого общества, действующими в нем объединениями людей и отдельно взятыми гражданами, направлять, контролировать и подчинять своей воле эту жизнедеятельность;

— это собственно сами действующие государственные органы;

— обобщенное наименование властных лиц, наделенных высшими полномочиями, стоящих на верхней ступени пирамиды власти.

Политическая власть рассматривается нами как власть, действующая в политическом поле, включающая не только государственные структуры, но и общественную сферу: общественные организации, движения, преследующие политические цели.

Одним из основных специфических свойств политической власти является ее легитимность. Политическая легитимность — это общественное признание власти и ее права на управление. Она выражает собой право власти на существование, ее обоснование и оправдание, в частности, в вопросах применения принуждения или насилия.

Сам термин «легитимность» иногда переводят с французского как «законность» или «узаконен-ность». Такой перевод не совсем точен. Законность, принимаемая как действие через закон и в соответствии с ним, отражается категорией «легальность». «Легитимность» и «легальность» — близкие, но не тождественные понятия. Первое из них носит оце-

ночныи, этическии и политическии характер, второе — юридический и этически нейтральный. Любая власть, пусть и не популярная, легальная. В то же время она может быть нелегитимной, то есть не приниматься народом, издавать законы по своему усмотрению и использовать их как орудие организованного насилия. В обществе может существовать не только нелегитимная, но и нелегальная власть, например власть мафиозных структур.

Понятие «легитимности», помимо сказанного, как раз и выражает опору и поддержку власти субъектами политики, населением страны. А это выходит далеко за рамки того, что называется легальностью, которая свидетельствует о юридическом, законодательном обосновании того или иного типа правления. Таким образом, легитимность представляет собой понятие оценочное, оно несет на себе печать этического характера, а легальность характеризует юридические основы власти.

В политической науке классическими считаются типы легитимности (традиционная, харизматическая, легально-рациональная), выделенные М. Вебером.

Традиционная легитимность складывается на основе веры в священность традиций и обычаев, существующих в обществе, а также на основе веры в легитимность тех, кто призван осуществлять власть на основе этих традиций. Типичным примером традиционного господства является наследственная монархия. Как наследник монарх уважает традицию и подчиняется ей. И это уважение традиции является в то же время уважением институциональных связей, порождающих политические обязательства.

Традиционная легитимность в современных условиях повсеместно отступает. В быстро изменяющемся мире возрастает роль и значение феномена обновления, в том числе и в вопросах политического управления. Но это вовсе не означает, что такая легитимность утратила свою эффективность. Длительная привычка к оправданию традиционной формы правления создает эффект ее справедливости и законности, что придает власти высокую стабильность и устойчивость.

Харизматическая легитимность основывается на безусловном подчинении экстраординарной личности и появляется в исключительных исторических условиях. Она предполагает веру людей в особенные, сверхъестественные качества вождя, лидера. Понятие «харизма» (греч. charisma — милость, Божественный дар) заимствовано из античной христианской терминологии. Им обозначается исключительный авторитет, которым пользуются некоторые индивиды внутри ограниченных сообществ, например в сектах. Этот авторитет имеет две особенности. Во-первых, он настолько высок, что способен вовлечь людей в действия, к осуществлению которых их ничто не вынуждает. А во-вторых,

этот авторитет не зависит ни от ранее существовавших условий, как это имеет место в случае царской власти, ни от воли других людей, из чего складывается авторитет, к примеру, президента или Папы. В теологических терминах авторитет идет от Бога. В светских терминах — авторитет исходит от самого индивида, т. е. от его способности утверждать политические отношения на основе обольщения.

Легально-рациональная (демократическая) легитимность основывается на вере в справедливость тех рациональных и демократических процедур, на основе которых формируется система власти. В основе этого типа властвования лежит целенаправленное действие, типической фигурой которого является чиновник, в своей деятельности подчиненный строгим правилам, называемыми легальными. Рациональный тип легитимности имеет по сути дела нормативную основу. Люди здесь подчиняются строгим правилам, законам, процедурам и сформированным на их основе политическим структурам и институтам. Ключевой институт легального господства — бюро (офис), при помощи которого осуществляется руководство обществом. И потому этот тип властвования нередко называют бюрократическим. Бюрократическую администрацию отличает, по Веберу, то, что господство и ней осуществляется как функция знания.

И потому процесс властвования является специфически рациональным и строится на рациональных ценностях. Современная бюрократия — это бюрократия компетентных чиновников. Аппарат государственного управления в демократических странах состоит из специально подготовленных лиц, которые в своей деятельности руководствуются строго формальными и рациональными правилами. Эти правила определяют нормы и границы осуществления власти. Совокупности этих абстрактных правил подчиняются все, включая и высшее лицо государства. Так, скажем, президент страны подчиняется Конституции, даже если он обладает харизмой как политическим ресурсом. В этом смысле подчинение более не является отношением между людьми: все, включая и чиновников, действуют на основе строгих правил, а не подчиняются какому бы то ни было лицу.

Помимо указанных типов легитимности власти, в политической науке выделяют технократическую легитимность. Политика в современных условиях все в большей мере формируется и осуществляется на базе специальных знаний с использованием разнообразной техники, начиная с технического оборудования учреждений управления и вплоть до многообразных социологических исследований по сути проблем. Увеличение масштабов вмешательства государства в общественные дела требует сегодня того, чтобы государственные руководители обладали глубокими знаниями не только в области государственного управления, но ив конкретных отраслях жизнедеятельности общества. Нельзя стать умелым политиком без достаточных знаний в области экономики и права, международных отношений и безопасности страны. Будучи верховным главнокомандующим, глава государства должен быть компе-

тентным в области вооружений и военной стратегии.

Но дело не только в индивидуальных качествах руководителей. В современных условиях действительно невозможно принять правильное решение без глубокой научной проработки проблем, встающих перед властями и обществом. С этой целью привлекаются специалисты и ученые. А это создает видимость того, что все большее количество проблем как бы выводится из сферы деятельности политиков. На передний план выходят профессионалы, теоретики и практики управления, т. е. технократы. Технократическая идеология появилась в первые десятилетия XIX века. По словам Сен-Симона, лучшие физики, химики, физиологи, банкиры, торговцы сельскохозяйственные и промышленные производители находятся во главе нации, представляя собой подлинную политическую власть в государстве. Политики же, по Сен-Симону,

— это лишь видимость власти. Позднее тезис о двойственном характере власти был взят на вооружение американцем Д. Бэрнхемом. Он сформулировал идею революции менеджеров. Д. Бэрнхем противопоставил демократическую легитимность политической власти с ее словесной театральностью на авансцене политики технократической легитимности технических специалистов высшего слоя. Эти последние заставляют власти принимать вполне определенные решения. Не находясь на политической «сцене», они играют решающую роль в определении политики, оставляя профессиональным политикам возможность произносить речи. В 60-е годы прошлого столетия идея технократии как передовой силы общества стала предметом теоретического анализа известного американского ученого Д. Гэлбрейта, утверждавшего примат технократической рациональности в обществе. Она находит свое выражение в «техноструктуре» как современном выражении властвующей элиты. Именно ее действия, по Д. Гэлбрейту, определяют политическое поведение профессиональных политиков.

Технократическая легитимность, безусловно, имеет право на жизнь. Роль знаний, умение ими распорядиться в интересах общества не могут заменить никакие политические речи или форумы. Однако обстановка секретности, нередко корыстная заинтересованность технократов в решении тех или иных вопросов, отсутствие демократического контроля за деятельностью чиновников — эти и другие моменты ставят пределы технократической легитимности. А в переломные моменты развития общества, когда политизация его достигает внушительных размеров, влияние технократов снижается, хотя и не исчезает вовсе.

Некоторые ученые выделяют идеологическую легитимность, которая строится на активной агитационно-пропагандистской деятельности власти. Примером такой легитимности была, например, власть в Советском Союзе. Это наглядно демонстрировала ст. 6 Конституции СССР 1977 г., которая объявляла Коммунистическую партию «руководящей и направляющей силой советского общества,

ядром его политической системы, государственных и общественных организаций». И тут же объяснялась причина легитимности власти партии. Она вытекала из того, что КПСС была вооружена маркси-стко-ленинским учением, на основе которого определялась перспектива развития общества, основные направления внутренней и внешней политики.

Исследователи уделяли большое внимание выявлению сущности легитимности. Так, С. М. Липсет определяет легитимность как способность системы создать и поддержать у людей убеждение в том, что существующие политические институты являются наилучшими из возможных для общества. X. Линц дает во многом сходное с Липсетом толкование сути легитимности политической системы, которое сводится к тому, что существующие политические институты являются наилучшими, нежели какие-либо другие, которые могли быть установлены и которым следовало бы в результате подчиниться.

Разработанная Вебером типология легитимности, по мнению Д. Истона, не учитывает богатство оснований легитимности, в частности политического режима. Д. Истон выделяет такие источники поддержки власти и режима, как идеологические принципы, привязанность к структурам и нормам режима, преданность власти в силу положительной оценки личных свойств субъектов власти (к примеру президента). В соответствии с этим он определяет следующие три разновидности легитимности: идеологическую, структурную и личную (персональную).

Идеологическая легитимность опирается на идеологические принципы и убеждения граждан в ценности политического строя как самого передового, что подкрепляется интенсивной пропагандой. Классическим примером подобной легитимности власти является СССР, где идеология обосновывала легитимность режима.

Структурная легитимность опирается на приверженность граждан механизму и нормами политического режима. Она характерна для обществ, где порядок формирования властных структур стал привычным. Доверие к традиционной и устоявшейся системе власти распространяется и на саму власть, если она была избрана в соответствии с устоявшимися нормами. В качестве примера можно привести Великобританию с ее демократическими традициями и парламентаризмом.

Личная (персональная) легитимность опирается на веру граждан в личные качества политического лидера (президента, премьер-министра), его способность должным образом использовать политическую власть. Она близка к харизматической. Персональная легитимность в большей степени базируется на симпатии граждан к лидеру, поклонение, готовность к полному подчинению. К примеру, президент США должен обладать персональной легитимностью, но там нет харизмы.

Проблема легитимности политических режимов исследовалась М. Доганом. Анализируя состояние легитимности современных политических режимов, он приходит к выводу, что классическая веберов-

ская типология легитимности перестает быть плодотворной, становится инструментом, который полезен лишь для исторических исследований. «Традиционная легитимность королевской власти является реальным феноменом для большей части населения лишь в некоторых странах: Марокко, Саудовской Аравии, Иордании, Омане, Кувейте. Поскольку традиционная легитимность «божественного права» постепенно исчезает, веберовская типология утрачивает один из своих элементов». М. Доган полагает, что в веберовской типологии легитимности сохраняется лишь ее традиционно бюрократический тип, являющийся своего рода сплавов разновидностей, среди которых он выделяет следующие:

— развитые плюралистические демократии, которые признаются большинством граждан как легитимные. В 1992 году в мире было от 30 до 35 демократических режимов, легитимность которых прочно признается в течение уже 20 лет;

— авторитарно-бюрократические режимы, где основные гражданские права соблюдаются лишь частично. Существует большое разнообразие таких режимов. Но проблема состоит в том, насколько они пользуются широкой поддержкой у населения;

— диктаторские (деспотические или тоталитарные) режимы, которые не признаются большинством населения страны. «Нельзя утверждать, что режим является легитимным только потому, что он открыто не оспаривается»;

— страны, где граждане безразлично относятся к тем, кому принадлежит власть, и где власть тиранов воспринимается как неизбежность. Это политические режимы во многих странах третьего мира.

М. Доган полагает, что большинство политических режимов лишены легитимности и не могут быть включены в веберовскую типологию, которая оказывается в некотором роде анахронизмом.

Все типы легитимности власти относятся к числу «идеальных» типов господства, которые в чистом виде редко встречаются в жизни. Чаще всего властвование строится на комбинации различных типов легитимности. Очевидно и другое. Легитимность может быть завоевана или утеряна.

В качестве основ легитимности политологи называют три субъекта: население, правительство и внешнеполитические структуры.

Первостепенное значение для утверждения легитимности власти имеет поддержка со стороны широких слоев населения. Эта поддержка обеспечивает устойчивость и стабильность власти. В этой поддержке находят свое выражение политические и гражданские традиции, принимаемые обществом ценности и идеологии, организация государства и общества. А это означает, что, опираясь на поддержку населения, власть может для утверждения порядка в обществе использовать насилие как последнее средство политического господства. Легитимность может утверждаться и действиями самого государства (правительства), и политическими структурами, например политическими партиями, побуждающими массовое сознание воспроизводить

положительные оценки деятельности правящего режима. Для формирования такой легитимности громадное значение приобретают институциональные и коммуникативные ресурсы государства. И тогда легитимность по сути дела становится тождественной легальности.

И наконец, легитимность может формироваться и усилиями внешних политических центров — разного рода международными организациями и дружественными странами. Такого рода поддержка нередко проявляется в период избирательных кампаний.

Итак, легитимность власти представляет собой сложное явление и серьезный вопрос для любой страны и любого общества. Тесная взаимосвязь данного свойства власти с политическими и социально-экономическими условиями обусловливает необходимость серьезного внимания к нему со стороны специалистов различных областей, политиков и социологов. Нужно отметить, что в большинстве зарубежных стран в течение ряда лет существуют целые исследовательские и научные институты, задачей которых является выявление и определение уровня легитимности государственной власти той или иной страны и характера причин делегитимации, прогнозирование их и поиск путей решения возникающих проблем.

Легитимность представляет собой сущностное свойство государственной власти. В настоящее время понимание легитимности власти как ее законности значительно устарело, объем содержания данного термина серьезно расширился. Легитимность стала означать не только законность происхождения и способа установления власти, но и такое состояние власти, когда граждане государства признают ее право предписывать им тот или иной способ поведения, а также выражают готовность подчиняться существующим государственным институтам.

В западной культуре получить большинство -это и означает быть облеченным доверием избирателей. У нас это явления разного порядка. Политическое большинство, не санкционированное идеалом правды-справедливости, остается случайным большинством, способным вскоре утратить свои позиции.

Легитимность западного типа — холодная нейтральность конституционно-правовых норм, не подходит для российской политической культуры и традиции. В России для легитимности необходима подпорка в виде «народной правды», то есть правды-справедливости. Легитимность в России строится не по логике механического большинства, перестраиваемого в ходе очередной предвыборной кампании, а на основе долговременных решений, касающихся вопросов высшего духовного порядка. Коррумпированная власть не может быть легитимной — она выглядит узурпатором даже тогда, когда опирается на электоральное большинство.

Очевидно, что власть не может быть одинаково легитимна для всех слоев населения и во всех своих проявлениях (субъектах, действиях). Такая неоднозначность позволяет говорить о степени или уровне

легитимности государственной власти. Данный подход дает возможность наглядно продемонстрировать естественную закономерность, вытекающую из прямой зависимости между уровнем легитимности и используемой государством степенью принуждения: чем ниже уровень легитимности, тем больше насилия необходимо для удержания власти.

Проблема легитимации является жизненно важной для любого политического режима. Даже диктаторы не могут бесконечно строить свою власть исключительно на насилии. Наибольшим потенциалом легитимности обладает демократический режим. Уровень легитимности простирается от всеобщего одобрения до полного отрицания. Степень легитимности может быть проверена эмпирически, например посредством опросов. По словам М. Догана, населению предлагается выбрать один из трех ответов на вопросы, отражающие существо легитимности:

а) «Я признаю существующие законы и современную систему правления»;

б) «Я вижу недостатки в системе правления, но я верю в возможность постепенного совершенствования существующего режима»;

в) «Я полностью отвергаю законы, систему правления и общество и вижу единственное решение в их полном социальном изменении».

Первый ответ предполагает безусловное признание режима легитимным. Второй — свидетельствует об условном признании опрошенными легитимности режима и наличии у них убеждения в том, что, несмотря на все его недостатки, существующий режим является лучшим из возможных и поддается совершенствованию. Третий — показывает, что существующий режим воспринимается как нелегитимный.

Можно выделить несколько источников легитимации власти.

Первый и наиболее надежный источник — участие граждан в управлении, что создает ощущение причастности людей к политике, проводимой властью, позволяет людям чувствовать себя в определенной мере ее субъектом. Вот почему демократические режимы по сравнению с другими обладают наибольшим потенциалом легитимации.

Другим источником является так называемая технократическая легитимация, т. е. легитимация посредством административной, экономической, военной, образовательной и тому подобной деятельности власти. В этом случае легитимность власти находится в прямой зависимости от эффективности такой деятельности, конечным результатом которой являются стабильность в обществе и успешное развитие всех сторон общественной жизни. Череда экономических неудач при проведении реформ или при выходе страны из кризиса ослабляет легитимность власти и может привести к краху политической системы. Легитимность политической власти Германии, Японии, Тайваня, Южной Кореи, Сингапура повысилась в значительной мере благодаря экономическим достижениям. Можно с уверенностью сказать, что легитимность власти в Рос-

сии ведет в большей степени определяться тем, насколько успешно она преодолеет экономический кризис и обеспечит развитие экономики.

Третьим источником легитимации является сила. Все режимы опираются на принуждение, однако формы, степень его распространения и использования различны. Оно проявляется в ограничении прав и свобод личности, прежде всего права на получение полной и объективной информации, выступления, объединения, манифестации. Чем ниже уровень легитимации, тем сильнее принуждение. Сила — последний аргумент власти, с помощью которого она пытается повысить уровень своей легитимности, однако сомнительно, чтобы власть могла удержаться, долго опираясь исключительно на силу. Использование силы может не только повысить уровень легитимности, но и ускорить падение режима. Сила является ненадежным источником легитимации власти.

Легитимация прямо связана с интересами людей, которые чаще всего оцениваются ими осознанно, по иногда имеют неосознанный характер (например, определенная поддержка в обществе фашистской власти, которая в конечном счете привела к тяжелейшим бедствиям немецкого народа). Поскольку интересы людей и различных социальных слоев неодинаковы, а в силу ограниченных ресурсов и других обстоятельств (например давление других групп) государственная власть не может удовлетворить интересы всех членов и всех слоев общества, она удовлетворяет интересы определенных групп общества и только частично. Поэтому легитимация государственной власти, за редчайшими исключениями, видимо, не может иметь всеобъемлющего характера. То, что является легитимным для одних слоев населения (например для шахтеров в России, требующих выплаты заработной платы, садящихся на рельсы и останавливающих движение транспор-

та), нелегитимно и противозаконно для других (например для работников тех предприятий, куда не поступают грузы, необходимые для жизнеобеспечения, для железнодорожников, обращающихся с воззваниями к шахтерам). Поэтому легитимность государственной власти оценивается обычно с точки зрения ее соответствия интересам большинства населения, его представлениям о власти. Следствием легитимности государственной власти является ее авторитет у населения, признание права управлять и соглашение подчиняться. Легитимность повышает эффективность государственной власти, опирающуюся на большинство населения.

Литература

1. Антология мировой политической мысли. -М., 1997. — Т. 1.

2. Вебер, М. Избранные произведения / М. Вебер. — М., 1990.

3. Доган, М. Сравнительная политическая социология / М. Доган, Д. Пеласси. — М., 1994.

4. Желтов, В. В. Социология политики: политическое господство / В. В. Желтов, Ю. Н. Клещев-ский. — Кемерово, 1996.

5. Завершинский, К. Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие концепта / К. Ф. Завершин-ский // Электронный источник. — 2008. — Режим доступа: http://nscs.ru/ 1рр/11ЪгагуМ1сйопагу/.

6. Истон, Д. Категории системного анализа политики / Д. Истон // Антология мировой политической мысли. — М., 1997. — Т. 2.

7. Халипов, В. Введение в науку о власти / В. Халипов. — М., 1996.

8. Чиркин, В. Е. Государствоведение: учебник / В. Е. Чиркин. — М., 1999.

Легитимность власти в России в условиях социетальной инволюции : Бизнес. Общество. Власть

Н.Ю.Савин, лаборатория политических исследований НИУ ВШЭтел.: +7-965-305-63-78; e-mail: nusavin @ gmail . com

Savin Nikita,

HSE, Laboratory for political studies

Легитимность власти в России в условиях социетальной инволюции

Легитимность – сущностная черта, отличающая политическую власть от иных типов власти. Создание механизмов поддержания собственной легитимности – одна из основных задач государства. Особенно актуальной задача собственной легитимации становится в условиях переходного периода, когда государство является единственным агентом, способным к разработке и реализации плана трансформации общества.

Потребности в публичной легитимации политической власти в России возникли в начала 1990-х годов. В условиях перехода посредством разрыва правовой преемственности, жёсткая писаная конституция была способом упорядочения социальных отношений [Медушевский, 2005, с. 280]. Но конституция так и не стала социальным артефактом, продуцирующим и воспроизводящим посредством конституционализма гражданскую социетальность. Несмотря на многократно декларируемую и подтверждаемую практикой приверженность власти букве конституции, реализация установленных правил осуществлялась скорее в контексте целей власти, но не наоборот [Саква, 2010, с. 12]. Власть не сумела подчинить себя конституции, подрывая тем самым дух конституционализма [там же, с. 14].

Незначимость конституции косвенно проявляется в незнании её содержания и истории принятия подавляющим большинством граждан: опрос ВЦИОМ, проведённый в 2005 году, выявил низкий уровень знаний граждан о Конституции РФ [Что мы знаем о российской конституции?].

В отсутствие значимости формальных механизмов политической инклюзии, предусмотренных Конституцией, сохраняется и формально реализуется предусмотренный законом механизм демократической легитимации политической власти: выборы. Данное противоречие актуализирует вопрос о легитимных основаниях устойчивости политической власти в России.

Легитимность как категория научного анализа общества

Понятие легитимности как категории научного анализа общества было впервые предложено М. Вебером в работах «Хозяйство и общество» и «Основные понятия социологии». Вебер определил легитимность в контексте своей теории социального действия для понимающего научного анализа общества. Метод понимающей социологии заключается в понимании закономерностей и регулярностей в общественной жизни посредством сведения к целерациональным каузальным связям [Вебер, 1990, с. 495]. Социологическое понимание легитимности, согласно М. Веберу, возможно через фиксацию определения господства в качестве легитимного собственными гражданами.

По Веберу, порядок легитимен, когда он обладает престижем, устанавливает нерушимые требования и образцы поведения [Вебер, 1996, с. 455-491]. Частным случаем социального порядка является порядок политический – господство.

В рамках социологической конкретизации господства, Вебер определил его как шанс найти повиновение приказу внутри установленной группы людей в отношении определённых приказаний. При этом отличительной чертой господства является следование управляемым приказу по единственной причине факта наличия приказа. Действенность этой установки проявляется в том, что нормативность содержания может быть проблематизирована, может не пользоваться поддержкой, но не может являться непосредственным мотивом к действию; мотивация действия может измениться лишь с проблематизацией притязания фактичности приказа на значимость.

Вебер отличал господство от контрактных отношений, построенных на нормах частного права, утверждая, что господство никогда не удовлетворяется целерациональными и ценностно-рациональными мотивами действия: господство всегда притязает на легитимность и старается укрепить веру в собственную легитимность. Отсюда, проводимая внутри отношений господства политика всегда имплицитно содержит нормативное обоснование собственной легитимности.

Но разделение веры в легитимность как элемента социальных отношений господства, и самой легитимности как его (господства) описательной характеристики не позволяет сконструировать чистый тип научного наблюдения на предмет легитимности господства: наблюдатель-социолог делает выводы о легитимности, наблюдая отношения господства, в которых фигурирует вера в легитимность.

В парадигмальных рамках социологии Вебера данное противоречие принято разрешать через сведение легитимности к вере в легитимность [Grafstein, 1981,p. 52]. На наш взгляд, подобное решение не может быть состоятельным: интернализация категории легитимности из описательной характеристики, которой оперирует социолог, в субъективную веру приводит к онтологизации изначальной методологической установки о рациональности [Хабермас, 2009]. Легитимность как специфическое основание устойчивости политического порядка предполагает наличие выявляемых оснований этой веры. Но вера в легитимность не обязательно предполагает саму себя в качестве установки к действию: вера в легитимность власти может сочетаться с отсутствием веры в легитимность политического порядка, что невозможно ввиду предполагаемой рациональности агента. Разведение веры в легитимность порядка и веры в легитимность власти не может до конца разрешить проблемы: гражданское взаимодействие с властью происходит через порядок; таким образом, вера в легитимность власти редуцируется до поддержки. Действенность власти, отличающая её от всех других коммуникативных кодов, проявляется в редукции комплексности посредством действия, а не переживания [Луман, 2001, с. 34]. Отсюда – легитимность власти не может быть зафиксирована через фиксацию веры. Сведение легитимности к вере в легитимность противоречит также логике самого М. Вебера, который обращал внимание на действительность легитимности, которая не имеет смысла в качестве идеальной категории.

Методологической переработке веберовское понимание легитимности было подвергнуто в ранних работах Ю. Хабермаса через критику категории социального действия [Хабермас, 2008]. Рассматривая социальное действие с позиций установки агентов на взаимопонимание, Хабермас фокусирует внимание на имманентности кризиса легитимности либеральной демократии позднего капитализма, ввиду институционализации целерационального действия в праве и экономике [Хабермас, 2010;Хабермас, 2011].

Хабермас предложил решение проблемы выявления эмпирического референта легитимности. Расширив веберовскую методологическую установку, Хабермас отказывается от индивида как непричинного основания каузальности, заменив его интерсубъективным пространством. Такое основание Хабермас конструирует посредством онтологизации рациональности в языке как средстве коммуникации: языковая этика опирается на базовые нормы разумной речи, которым мы, будучи вовлечёнными в процесс речи, всегда должны подчиняться [Хабермас, 2010, с. 182]. Понятие коммуникативной рациональности характеризует значимость для участников коммуникации ориентации на идеальную речевую ситуацию в повседневной коммуникативной практике и является дискурсивной основой для коммуникативного действия – действия, целью которого является достижение взаимопонимания рациональными средствами. В противоположность коммуникативной рациональности, стратегическая (инструментальная) рациональность имеет целью оказание влияния при заданных преференциях [Medina, 2005,p. 6].

Но инструментальная рациональность может опираться на коммуникативно-рациональный социетальный консенсус о целерациональном поведении в определённых условиях. Примером такого консенсуса может быть целерациональное поведение экономических агентов в пределах экономической подсистемы. Консенсус не тождественен единодушию по конкретному вопросу: эссенциально язык и коммуникация полифоничны и разность мнений есть условие нормального функционирования языка.

Институциональная теория легитимности

Коммуникативная рациональность агентов воспроизводится в условиях институтов. В качестве рабочей дефиниции института мы используем предложенное в рамках нормативного институционализма Дж. Марчем и Й. Ольсеном определение института как относительно устойчивой конфигурации правил и организованных практик, воплощённую в структурах значимости и средств, отвечающую преференциям и ожиданиям индивидов, устойчивую к их смене и изменению внешних условий [March,Olsen, 2008,p. 3].

Нормативное понимание института было предложено в рамках критики Дж. Марчем и Й. Ольсеном теории рационального выбора. По их мнению, распространение теории рационального выбора, предполагающей аксиоматическую методологическую установку о поведении, в политической науке привело к смещённости результатов научных исследований, ставшей результатом методологической редукции. Исследования, проводимые в рамках теории рационального выбора, по мнению Дж. Марча и Й. Ольсена, имеют недостатком крайний контекстуализм и минимализацию внешней валидности [Peters, 2005,p. 25].

Недостатки могут быть преодолены через интегративное понимание политики, в рамках которого преференции участников политического действия изменяются в ходе участия в институциональных практиках [Ibid,p. 27]. Предложенное Дж. Марчем и Й. Ольсеном понимание института позволяет описать индивидуальное поведение через категорию правильности. Посредством этой категории Дж. Марч и Й. Ольсен выводят отличительную черту института от всех иных видов практик: действительная значимость логики правильности превалирует над действительной значимостью целерациональной логики результата [Ibid,p. 30].

Логика правильности производит специфическую для легитимности мотивацию агента к следованию принятому властью решению по единственной причине факта его принятия. Существуют различные взгляды на институциональную структуру, воспроизводящую эту мотивацию. Ш. Бенхабиб предлагает мыслить легитимность как результат свободного и неограниченного обсуждения всех вопросов общей значимости [Dryzek, 2001,p. 651]. Требование обязательности всеобщего участия есть нормативное условие политики, понимаемой в республиканской традиции. Аналитическим недостатком республиканской традиции является этическое сужение политического дискурса до нормативной модели инклюзивного гражданского диалога [Хабермас, 2001, с. 390], выводящее за пределы действительной субъективной значимости широкий пласт решений, формат принятия которых не отвечает императивам этики дискурса. Исключёнными оказываются, например, всякого рода компромиссы. Основой эмпирической валидности теории делиберативной демократии является учёт многообразия форм коммуникации, позволяющих сочетать диалогическое и инструментальное понимание политики на основе институционализации форм коммуникации [там же, с. 391]. Демократическая процедура может произвести легитимное решение, если она отвечает следующим требованиям:

1. публичность и транспарентность процесса обсуждения

2. инклюзивность и равные возможности для участия

3. признание нормативных притязаний на действительную значимость принятого решения, свободного от индивидуальных преференций [Habermas, 2006,p. 413].

Демократическая процедура, продуцирующая легитимность решения, не может существовать в качестве автономной подсистемы вне более широкого институционального контекста повседневных коммуникативных практик, конституирующего агента политической делиберации, для которого принятое посредством описанной процедуры решение становится действительно значимым. Отсюда – определение рациональной легитимности через формальные характеристики организации или процедуры не будет чувствительно к делиберативной критике коммунитаризма.

Д. Дризек предложил в качестве критерия легитимности степень соответствия результата процедуры принятия решения констелляции различных дискурсов в публичной сфере при условии, что сама конфигурация подвержена рассредоточенному и компетентному контролю. Д. Коэн предложил в качестве критерия легитимности возможность свободного и рационального соглашения среди равных [Dryzek, 2001,p. 651-652]. На наш взгляд, два вышеприведённых критерия демократической легитимности дополняют друг друга: эмпирическая фиксация возможности в качестве предмета анализа, таким образом, базируется на структурных основаниях этой возможности.

Россия 1991 – н.в.: общество социетальной инволюции

Конец парадигмы транзита обусловливает поиск новых способов описания результатов трансформационных процессов в России. Неспособность парадигмы объяснить случаи результатов трансформаций, отличные от идеальных типов демократии и авторитарных режимов обусловило актуальность разработки новых нехолистических концепций [Carothers, 2002].

Предпринимаются попытки объяснить результаты политической трансформации уже разработанными концепциями. На наш взгляд, подобные попытки не представляются продуктивными ввиду методологической телеологичности разработки классических концептов для исследования авторитарных режимов: авторы концептов акцентировали своё внимание на спецификах, отличающих эти режимы от идеальных типов соревновательной демократии и тоталитарного режима [Linz, 2000,p. 159]. Возможности использования таких концептов сегодня ограничены немногими странами Африки и Азии (например, КНДР). В большинстве случаев классические концепты становятся нечувствительными к спецификам различных типов недемократических режимов сегодня.

Профессор Викторианского университета в Веллингтоне П. Брукер (PaulBrooker) выделяет три основных теоретико-методологических подхода к исследованию недемократических режимов: тоталитарно-авторитарный, военно-однопартийный, персоналистский. При этом П. Брукер отмечает, что предлагаемые подходы в чистом виде не позволяют проблематизировать причинность устойчивости политического режима, понимаемой как легитимность власти [Brooker, 2000].

В последние десятилетия наблюдается тенденция на персонализацию недемократического правления. Преимущество персоналистского подхода для анализа политического режима заключаются в том, что иные формы недемократических режимов рано или поздно вырождаются в персоналистское правление [Ibid]. Определение России как персоналистского типа правления, на наш взгляд, ограничивает исследователя заданным вопросом, кто правит, не позволяя рассмотреть социологические основания политического режима.

Критика парадигмы транзита обусловила отказ от формулировки холистических теорий в пользу теорий среднего уровня, объясняющих переходные периоды в рамках отдельно взятого кейса.

Концепция социетальной инволюции была предложена профессором Калифорнийского университета в Беркли М. Буравым (MichaelBurawoy) для описания трансформационных процессов в России. Свой подход М. Буравой обозначил как одну из возможных альтернатив неолиберальной теории транзита, положенной в основу прогностики результатов политических и экономических трансформаций в конце 1980-х – начале 1990-х годов XX века [Bonker,Muller,etal., 2002,p. 5].

Социетальная инволюция понимается как специфический устойчивый результат трансформационных процессов в России. Попытки институционализации политики посредством конституционализма обернулись масштабной деполитизацией общества. Деполитизация проявляется, в частности, в потере гражданами интереса к системной политике, отсутствии действительной значимости форм политической инклюзии.

Деполитизация стала одним из проявлений приватизма. Уход в частное пространство проявляется в ограничении коммуникативных практик кругом ближайших родственников и коллег, доместикации досуговой активности [Каширских, 2012]. Следствием приватизма стало «замыкание общества в самом себе» и обособление политической подсистемы [Burawoy, 2001].

Выводы М. Буравого опираются на оригинальную исследовательскую методику, заключающуюся в попытке использование теоретических концептов, разработанных К. Поланьи, для анализа российского кейса. М. Буравой сравнивает два кейса трансформаций: трансформационные процессы в Великобритании, описанные К. Поланьи, и трансформационные процессы в России 1990-х годах. Основными причинами инволюции, по мнению М. Буравого, являются переход к меркантилистской форме хозяйствования, обусловившей отсутствие полноценной коммодификации фиктивных товаров. Несмотря на декларируемый уход государства из экономики, доля государственного участия в экономической жизни оставалась значительной в пореформенный период.

Отсутствие полноценной коммодификации, сохранившееся государственное участие в экономике не привели к консолидации общества. Отсутствие консолидированного общества при меркантилистской форме хозяйствования обусловило захват государства, партикуляризацию его деятельности.

Преимущества предложенного М. Буравым подхода видится нам в следующем:

1. К. Поланьи отказывается от концепции экономического детерминизма, присущей неолиберальной парадигме. Критика концепции экономического детерминизма в рамках экономической социологии продемонстрировала неочевидность аксиоматики, лежащей в основе этого подхода.

2. Парадигмальные ограничения теории К. Поланьи, положенной М. Буравым в основу своей концепции, позволяют избегать телеологии и универсальности модели транзита, которая имела место в рамках парадигмы транзита.

3. Концепция М. Буравого фокусирует внимание на структурном аспекте результата трансформации общества, не предполагая при этом ригидного структурализма. Такой подход представляется особенно удобным для исследования проблем легитимности ввиду методологической необходимости сочетания индивидуального и структурного уровней анализа.

4. М. Буравой фокусирует внимание на процессе конституирования публичной сферы в контексте трансформации общества, являющимся ключевым для институциональной легитимации политической власти.

Легитимность в условиях деинституционализации

Под «замыканием общества в самом себе» М. Буравой понимает отсутствие генерализованных форм публичной коммуникации как механизма упорядочивания социального мира. По уровню рутинизации публичной активности граждан Россия занимает одно из последних мест в мире [Урбан, 2009, с. 176], косвенным подтверждением тезиса М. Буравого также является бюрократизация вопросов, касающихся коллективного блага, подменяющая самоорганизацию граждан. Сказанное не означает принципиальной невозможности публичной активности габитусно разных граждан, основанной на взаимопонимании. Но в отсутствие рутинной коммуникативной практики с Другим, такая коммуникация носит ситуативный и предметный характер.

Частным случаем предметного взаимопонимания является относительно устойчивая во времени негативная идентичность. Но образ врага не может быть долгосрочен в рутинных повседневных взаимодействиях: рутинные публичные взаимодействия предполагают интернализацию практик коммуникации с Другим, выраженную в возможности генерации предметной публичной сферы независимо от контекстуальных условий [Benhabib, 1992]; образ врага генерирует симулякр интерсубъективности, усиливающий партикуляризм в коммуникации, ввиду субъективной претензии на универсальность.

Другим следствием приватизма, по мнению М. Буравого, является обособление политической подсистемы, понимаемое им как отсутствие обоюдной значимости механизмов влияния на целеполагание и актуализации обсуждения. Демократические практики в России не являются институтами. Согласно сформулированным Дж. Марчем и Й. Ольсеном критериям, институт должен быть чувствительным к смене индивидов, внешних условий и быть воплощённым в структурах значимости. Под институтами демократии мы пониманием консенсусное в рамках дискуссии о демократии участия их видение как свободной прессы и неограниченной политической конкуренции.

Практически вся медиа аудитория охватывается и ограничена тремя главными центральными телеканалами. Большинство граждан не читают газет и не слушают радио. Общепризнанным является несоответствие центральных телеканалов в России общественно-значимым функциям медиа: эксклюзивность и телеологичность контента приводят к тому, что телевидение не воспроизводит публичную сферу, а значит, не выполняет роль медиатора между управляемыми и управляющими [Каширских, 2012].

Возможность генерации «непубличных публичных сфер» в виде околовластных экспертных и общественных советов с целью валидизации принимаемого решения посредством дискуссии ограничена. Микропубличная сфера не может эффективно существовать вне более широкого контекста социетальной публичной сферы: несмотря на возможную коммуникативную рациональность в пределах совещательного органа, участники дискуссии будут репрезентировать лишь собственное партикулярное видение проблемы [Hendriks, 2006]. Вынесенное в пределах совета рекомендация будет, таким образом, валидирована лишь в пределах экспертов. Ввиду невозможности редукции тематической и содержательной комплексности политических вопросов, совещательные органы не могут обеспечить нормативную валидность вопросов общественной значимости.

Эксклюзивность пространства системной политики при деформированной публичной сфере не обеспечивает устойчивых механизмов канализирования конфликта, вызванного столкновением преференций. Отсюда – большинство политических решений сопровождаются сменой предмета проблематизации: неразрешённость конфликта, обнаруженная неспособность власти реализовать общественно-значимые функции целеполагания и целедостижения разрушает среду власти, вскрывает её каузальный характер [Филиппов, 2008]. Вскрытие каузальности власти производит мотивацию к следованию её решению по причине возможности наложения санкций. Такая мотивация обнаруживает нелегитимный характер власти.

Неформальные практики как механизм реализации властных решений и противодействия им

В отсутствие институтов редукция комплексности происходит за счёт партикулярной целерациональности. Партикулярная редукция в условиях приватизма приводит к генерации неформальных практик, формирующих определённые преференции у групп.

Концепция неформальных практик для анализа функционирования российского общества была предложена А. Леденёвой. А. Леденёва определяет неформальные практики как нарушающую порядок функционирования формальных институтов деятельность, в рамках которой личные связи и непрофессиональные цели превалируют над формальными правилами [Ledeneva, 2006,p. 3-4].

Практики не являются институтами в упомянутом выше смысле ввиду превалирования логики результата над логикой правильности. Показательным примером практики является описанная Л. Маккарти мотивация к действию сотрудников правоохранительных органов в России: в ситуации неопределённости, вызванной постоянным изменением законодательства, сотрудники полиции в большей степени руководствуются своими партикулярными представлениями о правильном и неправильном при работе со случаями работорговли; собственной партикулярной прагматикой руководствуются также судебные инстанции [McCarthy, 2010].

Помимо частого обновления законодательства, партикулярной редукции способствует также широта дискреционных полномочий чиновников. Проведённое специалистами Транспэрэнси Интернэшнл кейс-стади закона о полиции выявило шестнадцать неясных формулировок в тексте закона, привносящих в правоприменение партикулярное прочтение закона соответствующим государственным служащим [Заключение по закону «О полиции»].

Политика (policy), формируемая партикулярным целеполаганием, не редуцированная социетальностью и направленная на изменение других практик, вызывает реакцию через вырабатывание практик противодействия решению. С. Грин назвал это качество «агрессивной неподвижностью» российского общества: большинство граждан России имеют априорную негативную установку по отношению к решению, изменяющему привычную обыденную практику [Грин, 2011]. Результатом динамичности попыток изменения практик и практика выработки практик противодействия приводит к уменьшению значимости политического решения для граждан.

Низкая значимость решений деформирует среду власти, которая в описанных условиях не имеет устойчивого в динамике решений шанса встретить повиновение приказу внутри порядка, ввиду отсутствия порядка: политическое действие не производится на основе чётко осознаваемых максим и не может притязать на нормативную валидность по факту решения. Замыкание в негенерализованных властных практиках ведёт к деформации отношений власти на социетальном уровне. Дефицит коммуникации, понимаемый как отсутствие обратной связи, при дефиците понимания приводит к ограничению властного потенциала, ситуативности власти, дегенерации её кода [Луман, 2001, с. 167].

***

В ходе работы было продемонстрировано отсутствие специфически политических оснований устойчивости власти в России. В условиях деполитизации общества, отсутствия институтов как механизмов редукции комплексности вопросов общественной значимости мотивом для следования властному решению является целерациональная калькуляция частных интересов.

Дегенерализованные властные практики не могут быть основанием легитимности политической власти. Деятельность власти является результатом партикулярного целеполагания политика и партикулярного целедостижения политической подсистемы. В такой системе не воспроизводится специфическая для легитимности мотивация к подчинению. В условиях нелегитимности мотивация к следованию решению носит неполитический характер. Отсюда – устойчивость власти в России в условиях социетальной инволюции становится производной от сложившихся групповых партикулярных преференций.

Результаты работы актуализируют тематику эволюции практик до институтов. Несоответствие «духа закона» практикам правоприменения может быть преодолено посредством внесения изменений в нормы права через их приближение к правовым реалиям или через постепенную эволюцию практик до легальных норм [Медушевский, 2005, с. 302]. Придание практикам легального статуса, по мнению ряда экспертов, может стать решением проблемы недейственности норм права [Кордонский]. Перуанский экономист Э. де Сото видел в практиках теневой экономики позитивные механизмы редукции комплексности, необходимые для выживания нелегальных мигрантов в условиях эксклюзивности и нетранспарентности права и меркантилистской экономики [Де Сото]. По мнению Де Сото, интеграция легального и нелегального секторов экономики через институционализацию возможна посредством упрощения законодательства, децентрализации и дерегулирования. Но достижение поставленных задач может быть осуществлено только при наличии механизмов публичного валидирования законопроектов [там же].

Перспективными направлениями продолжения исследований, на наш взгляд, является анализ возможностей децентрализации, сопровождающейся институционализацией, а также механизмов производства социетальности из негативной идентичности.

Список использованной литературы

1. Benhabib S. (1992). Models of Public Space: Hannah Arendt, the Liberal Tradition, and Jurgen Habermas. In: C. Calhoun (Ed.). Habermas and the Public Sphere. Cambridge, Massachusetts, and London, England: The MIT Press, 1992.

2. Bonker F., Muller K., Pickel A. Postcommunist Transformation and the Social Science: Cross-disciplinary Approaches. Rowman & Littlefield Publishers, Inc., 2002.

3. Brooker P. Non-Democratic Regimes: Theory, Government and Politics, Houndmills: Macmillan, 2000.
4. Burawoy M. (2001). «Transition without Transformation: Russia’s Involutionary Road to Capitalism». East European Politics and Societies, Vol. 15, №2, pp. 269-290.
5. Carothers T. (2002). «The End of the Transition Paradigm». Journal of Democracy, Vol. 13, Num. 1, pp. 5-21.
6. Dryzek J. (2001). «Legitimacy and Economy in Deliberative Democracy». Political Theory, Vol. 29, №5, pp. 651-669.
7. Grafstein R. (1981). «The Legitimacy of Political Institutions». Polity, Vol. 14, №1, pp. 51-69.
8. Habermas J. (2006). «Political Communication in Media Society: Does Democracy Still Enjoy an Epistemic Dimension? The Impact of Normative Theory on Empirical Research». Communication Theory, №16, 411-426 pp.
9. Hendriks C. (2006). «Integrated Deliberation: Reconciling Civil Society’s Dual Role in Deliberative Democracy». Political Studies, Vol. 54, pp. 486-508.
10. Ledeneva A. How Russia Really Works: The Informal Practices That Shaped Post-Soviet Politics and Business. Cornell University Press, 2006.
11. Linz J. Totalitarian and Authoritarian Regimes, London: Lynne Rienner Publishers Inc, 2000.
12. March G., Olsen J. (2008). Elaborating the «New Institutionalism». In: B. Rockman (Ed.). The Oxford Handbook of Political Institutions. Oxford: Oxford University Press, 2008.
13. McCarthy L. (2010). «Beyond Corruption: An Assessment of Russian Law Enforcement’s Fight Against Human Trafficking». Demokratizatsiya, №18.1, pp. 5
14. Medina J. Language: Key Concepts of Philosophy. London, New York: Continuum, 2005.
15. Peters B. G. Institutional Theory in Political Science: 2^nd Edition. Continuum, 2005.
16. Вебер М. Избранные произведения. Пер. с нем./Сост. под общ. ред. Ю.Н. Давыдова. – М.: Прогресс, 1990. – 808 с.
17. Вебер М. Основные социологические понятия // Западно-европейская социология ХIX-начала ХХ веков / Под ред. В.И. Добренькова. – М.: Международный Университет Бизнеса и Управления, 1996. – С. 455-491.
18. Грин С. Природа неподвижности российского общества // Proetcontra. – 2011. – Т. 15. — №1-2. – С. 6-19.
19. Де Сото Э. Иной Путь // Московский либертариум: [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.libertarium.ru/way_08
20. Заключение по закону «О полиции»: [Электрон. ресурс]. // TransparencyInternational. – Режим доступа: http://transparency.org.ru/docman/ekspertizy/korruptciogennost-v-zakone-o-politcii/download
21. Каширских О. Н. Публичная сфера и легитимность персоналистской системы власти в России // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. – 2012. Т. 112. №2. С. 63-72.
22. Кордонский С. Административные рынки СССР и России // НИУ ВШЭ: [Электрон. ресурс]. – Режим доступа: http://www.hse.ru/data/550/136/1240/%D0%90%D0%B4%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%B2%D0%BD%D1%8B%D0%B5%20%D1%80%D1%8B%D0%BD%D0%BA%D0%B8%20%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0%20%D0%B8%20%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8.pdf
23. Луман Н. Власть / Пер. с нем. А. Ю. Антоновского. – М.: Праксис, 2001. – 256 с.
24. Медушевский А. Н. Теория конституционных циклов. – М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. – 574 с.
25. Саква Р. Дуалистическое государство в России: параконституционализм и параполитика.// Полис, 2010. № 1. С.8-26.
26. Урбан М. Формы гражданского общества: политика и социальные отношения в России // Прогнозис. – 2009. — №17. – С. 176-195.
27. Филиппов А. Ф. Власть как средство и среда: два рассуждения на тему К. Шмитта // Синий Диван, 2008. № 12.
28. Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории / Пер. с нем. – СПб.: Наука, 2001. – 417 с.
29. Хабермас Ю. Проблема легитимации позднего капитализма / Пер. с нем. Л. В. Воропай. – М.: Праксис, 2010. – 264 с.
30. Хабермас Ю. Проблематика понимания смысла в социальных науках // Социологическое обозрение, 2008. Т. 7. №3. С. 3-33.
31. Хабермас Ю. Рационализация права и диагноз современности // Социологическое обозрение, 2011. Т. 10. №3. С. 131-154.
32. Хабермас Ю. Теория рационализации Макса Вебера // Социологическое обозрение, 2009. Т. 8. №3. С. 37-60.
33. Что мы знаем о российской конституции? // ВЦИОМ [Электрон. ресурс]. – Электрон. дан. – 2005. – 9 окт. – Режим доступа: http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=2093

Теоретико-правовые аспекты легитимации избирательного процесса в интересах защиты конституционного строя

ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ ЛЕГИТИМАЦИИ ИЗБИРАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА В ИНТЕРЕСАХ ЗАЩИТЫ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ

Государственная власть не может рассчитывать на длительное существование и эффективную деятельность, полагаясь только на принуждение. Необходимо добровольное согласие большинства законопослушного населения. При этом основной предпосылкой добровольного согласия является уверенность народа в том, что представители власти с полным основанием занимают свои посты, что они вырабатывают и претворяют в жизнь свои решения в сфере законных жизненно важных интересов общества. Там, где легитимность власти не бесспорна, воцаряется беззаконие и опасность революционных потрясений .
Проблема легитимации публичной власти приобрела особое значение в связи с успешным использованием США и их военно-политическими союзниками технологии формирования в стратегических регионах мира зависимых политических режимов с контролируемой системой органов государственной власти. Возможности целенаправленного воздействия на избирательный процесс были продемонстрированы в ходе выборов Президента Югославии 2000 г., Парламента Грузии 2003 г., Президента Украины 2004 г., Парламента Палестинской автономии 2006 г., Президента Республики Беларусь 2006 г., Парламента Республики Беларусь 2008 г, Президента Ирана 2009 г. и др. Американские программы расшатывания конституционного строя и смены политических режимов (Regime Change) основаны на актуализации вопроса легитимности власти, что обусловливает необходимость теоретического исследования процесса и моделей легитимации представительной власти в интересах защиты конституционного строя.
Признание власти легитимной осуществляется в результате ее легитимации. Сущность легитимации власти выражается в контроле, осуществляемом определенными социальными группами, деятельности государственного аппарата.
Процесс легитимации публичной власти можно структурно представить в виде легитимации избирательного процесса и легитимации назначения должностных лиц различного уровня. Легитимация избирательного процесса включает в себя законность прохождения выборов, а также принятие общественностью внутри страны и (или) за ее пределами сформированной в условиях избирательной кампании политической власти, готовность выполнять ее требования. Легитимация назначения должностных лиц предполагает авторитет кандидатуры, ее поддержку большинством и желание подчиненных следовать указаниям назначенного лица.
Как представляется, легитимация избирательного процесса имеет два аспекта: внутренний и внешний. Внутренний аспект означает признание населением государства результатов выборов представительных органов власти. Внутренний аспект легитимации неразрывно связан с политической активностью, развитым правосознанием избирателей, демократичностью законодательства о выборах, законностью избирательных действий и процедур, популярностью кандидатов в депутаты или на выборные должности, авторитетом избирательных комиссий в глазах общества, свободой массовой информации, независимостью политических партий и кандидатов от государственных и муниципальных органов. Внутренняя легитимация избирательного процесса является главным условием политической стабильности и незыблемости конституционного строя. Готовность граждан поддерживать и выполнять требования представительной власти определяет ее жизнеспособность и эффективность реализации проводимого избранными должностными лицами политического курса. Правящие политические силы заинтересованы в удержании государственной власти с помощью завоевания и сохранения доверия населения. В связи с этим внутренний аспект легитимации избирательного процесса имеет определяющее значение для защиты конституционного строя.
Внешний аспект легитимации избирательного процесса обусловлен признанием результатов выборов иностранными (международными) мониторинговыми миссиями, а также поддержкой сформированной в условиях избирательной кампании политической власти со стороны уполномоченных государственных органов иностранных государств. Внешняя легитимация избирательного процесса может зависеть не только от политической активности населения, законности избирательных действий и процедур, но и от политической ориентации основных претендентов на выборные должности, сложившихся отношений руководства страны с США, Евросоюзом, ключевыми военно-политическими блоками, экономической роли государства в мировой и региональной экономике. Внешняя легитимация избирательного процесса в ряде случаев осуществляется под условием допуска иностранных инвесторов в стратегические национальные отрасли экономики, заключения выгодных соглашений в топливно-энергетической и сырьевой областях, представления межгосударственных займов, размещения иностранных военных баз на территории наблюдаемого государства.
Внешняя легитимация избирательного процесса, подменяющая волеизъявление граждан, подрывает народный и государственный суверенитет. Политическая власть, опирающаяся главным образом на внешнюю поддержку, не имеет долгосрочных перспектив и устойчивости. Органы публичной власти, образованные в ходе «управляемых» избирательных кампаний при вмешательстве иностранных государств и международных организаций, выражают, в первую очередь, интересы метрополий, марионетками которых они и являются.
Исходя из наличия двух аспектов легитимации избирательного процесса, соответствующих субъектов и условий легитимации возможны 4 основные модели легитимации представительной власти:
1) избранные органы власти внутренне и внешне легитимны;
2) избранные органы власти внутренне легитимны, внешне нелигитимны;
3) избранные органы власти внутренне нелигитимны, внешне легитимны;
4) избранные органы власти внутренне и внешне нелигитимны.
Наиболее стабильной и долговременной является политическая система, в рамках которой избранные органы власти внутренне и внешне легитимны (признаны внутренним и внешним субъектами легитимации). Наименее стабильной и кратковременной по продолжительности существования — политическая система, в которой отсутствуют внутренняя и внешняя легитимность.
В качестве примера можно рассмотреть парламентские выборы в Таиланде, состоявшиеся в декабре 2007 г. Иностранные (международные) и национальные мониторинговые миссии не признали результаты выборов в связи с массовыми фальсификациями. Регулярные демонстрации протеста многочисленных противников победившей на выборах «Партии народной власти», решение Конституционного суда Таиланда о роспуске правящей партии в связи с фальсификацией результатов выборов привели к смене руководства страны и трансформации политической системы.
Две смешанные модели легитимации представительной власти характеризуются наличием только одного (внутреннего или внешнего) субъекта легитимации. Устойчивость политических систем, основанных на смешанных моделях легитимации власти, зависит от ряда условий: уровня жизни, традиций, психологии, правосознания населения; коррумпированности государственного аппарата и органов местного самоуправления; расстановки политических сил внутри страны; наличия военно-политических союзников регионального и глобального масштаба; объемов финансовой поддержки политического режима внутри страны и за ее пределами.
Примером смешанной модели легитимации представительной власти, в рамках которой избранные органы власти внутренне легитимны, а внешне нелигитимны, может служить Австрия после успешного участия в парламентских выборах 2000 г. националистической политической партии «Свобода». Формирование коалиции с участием партии «Свобода» повлекло за собой санкции 14 государств ЕС (прекращение официальных контактов с Правительством Австрии, технический уровень контактов с послами Австрии, бойкот австрийских кандидатов на должности в международных организациях).
Аналогичная модель легитимации представительной власти складывалась в течение длительного времени в Республике Беларусь. Соединенные Штаты Америки, Евросоюз, Совет Европы, Европарламент и ОБСЕ регулярно не признавали результаты национальных выборов в Республике Беларусь (выборов Президента 2001 и 2006 гг., выборов членов Совета Республики и депутатов Палаты представителей Национального Собрания Республики Беларусь 2000, 2004 и 2008 гг.) и применяли ограничительные меры политического и экономического характера в отношении Республики Беларусь.
Модель легитимации представительной власти, основанная на внешней легитимности, была сформирована в Афганистане в результате президентских выборов 2004 и 2009 гг., парламентских выборов 2005 г.
Характерными являются выборы Президента Афганистана 2009 г., сопровождавшиеся массовыми фальсификациями избирательных документов и результатов выборов. Прошедшие выборы не являлись свободными, справедливыми и прозрачными. Около 30% избирательных участков не функционировали в связи с угрозами обеспечения безопасности избирателей, ракетными обстрелами, взрывами и террористическими атаками боевиков движения «Талибан». В северных и восточных провинциях явка избирателей была критически низкой. Итоги голосования были официально аннулированы на 447 избирательных участках (в первую очередь, в провинциях Пантика, Кандагар, Газни). 15 из 18 кандидатов в Президенты Республики Афганистан заявили о существенном искажении народного волеизъявления и своем отказе признать результаты состоявшихся выборов. 1 ноября 2009 г. основной соперник действующего президента Хамида Карзая Абдулла Абдулла отказался от участия во втором туре президентских выборов, мотивировав свое решение тем, что условия для справедливых и прозрачных выборов в Афганистане не созданы.
Тем не менее, учитывая слабые экономические и военно-политические возможности правительства Афганистана, последовательную реализацию афганской политики в рамках внешнеполитической стратегии США, необходимость нормализации обстановки в стране, примирения наркоторговцев, боевиков Талибана, полевых командиров радикальных группировок и политических функционеров – ставленников оккупационного режима, потребности усиления политического влияния Хамида Карзая, вопрос внешнего признания результатов выборов и легитимации существующей власти в Афганистане носит для руководства США и Евросоюза принципиальный характер. Поэтому любые выборы, состоявшиеся в Афганистане, и их результаты будут признаны и поддержаны Администрацией Соединенных Штатов и их союзниками.
Следует различать понятия «легитимность» и «легальность» публичной власти . Понятие легитимности носит оценочный и политический характер, легальность же предполагает формально-юридическую характеристику публичной власти. Государственная власть, даже не популярная, как правило, является легальной. В то же время она может быть нелегитимной, то есть не приниматься народом, несмотря на свое монопольное право издавать законы и использовать их как орудие организованного принуждения. Легитимность публичной власти означает социальное признание ее права на руководящую роль в обществе .
Основой легитимности политической власти служит добровольное подчинение законам, рассмотрение власти как авторитетной для индивида инстанции. Легитимность власти нарушается, если она неспособна подчиняться, следовать своим собственным нормам. Поэтому легальность публичной власти, выражающаяся в ее способности оперировать и руководствоваться законами, служит базой легитимности власти .
Легитимность – это не только законность данной власти с формально-юридической точки зрения, но и явление социально-психологическое, состоящее в принятии обществом данной политической власти или, как минимум, пассивном повиновении ей . По мнению А.И. Демидова, смысл легитимности политической власти заключается в принятии ее теми людьми, на которые она распространяется, в признании ими ее права управлять и в их согласии подчиняться . Так, вновь возникающие политические режимы (вследствие революций, военных переворотов и т.п.) могут стать легитимными, если обеспечат себе поддержку значительной части общества.
В связи с тематикой защиты конституционного строя представляется целесообразным выделить проблему легитимации власти, полученной незаконным путем, и проблему делегитимации власти, полученной конституционным путем.
Легитимация власти, полученной неконституционным путем, происходит при наличии следующих условий: пассивности населения или готовности граждан к сотрудничеству с органами власти; решения судебного органа о признании результатов выборов; поддержки избранных органов власти международными организациями и официальными представителями зарубежных стран; возможности блокирования массовой информации, содержащей юридическую оценку осуществленного захвата власти как противоправного деяния.
Делегитимация власти, полученной конституционным путем, определяется: кризисным состоянием экономики государства и низким жизненным уровнем населения; несправедливым распределением общественных благ; антисоциальной политикой и непопулярными реформистскими мерами правящих политических партий и выборных должностных лиц; готовностью населения отстаивать свои права и свободы; ненадлежащим исполнением или неисполнением распоряжений и нормативных правовых актов избранных органов власти; национальной и зарубежной пропагандой нелигитимности сформированных на выборах органов власти; девальвацией духовных ценностей и правовым нигилизмом граждан.
Одной из важнейших составляющих легитимности публичной власти является безопасность. Население поддерживает ту политическую систему и организацию власти, в рамках которых оно чувствует себя защищенным. Как справедливо отмечает А.Г. Бедов, легитимная политическая власть упорядочивает общественные отношения, придает «определенность направлениям деятельности властных структур, постоянство нормативов, привычность типов поведения» . Политическая власть, утверждающая в обществе такие качества легитимности, как легальность, безопасность, порядок, приобретает авторитет – люди добровольно передают ей свои властные полномочия, соглашаются подчиняться, чувствуют сопричастность властным действиям и способствуют им. Такая власть становится суверенной, обладающей способностью принимать решения, которые не могут быть пересмотрены никаким иным органом или организацией, кроме принявшего их .
Неспособность публичной власти осуществлять свои полномочия, неэффективность реализации функций государства приводят к постепенному ограничению и утрате суверенитета, подрывают основы конституционного строя.
Обеспечение легитимации результатов избирательного процесса и оптимизации формирования органов государственной власти является необходимым условием устойчивого прогрессивного развития любого демократического суверенного государства.

В статье анализируются теоретико-правовые аспекты легитимации избирательного процесса в интересах защиты конституционного строя. Автором рассмотрены технологии смены политических режимов в ходе «цветных» революций и раскрыты модели легитимации представительной власти.
Ключевые слова: легитимация избирательного процесса в интересах защиты конституционного строя, фальсификации выборов, обжалование результатов выборов, «цветные» революции, смена политического режима, легитимация политической власти.
The article examines theoretical and legal aspects of political power legitimation in the interests of protection of political system. The author studies the technologies of changing political regimes during «colour revolutions» and investigates the political power legitimation models.
Key words: legitimation of the electoral process in the interests of protection of political system, election falsification, appealing election results, «colour revolutions», regime change, legitimation of political power.

Красинский Владислав Вячеславович
кандидат юридических наук, эксперт
Российского общественного института
избирательного права (РОИИП)

 

Theoretical Aspects (on the Basis of Syria)

Andrey A. Klishas RUDN Journal of Law. 2018. 22 (1), 1–20

PUBLIC LAW: DOCTRINE AND PRACTICE 3

но являются как дескриптивными, так и прескриптивными по отношению к со-

держанию публичной политической власти.

Дескриптивный элемент рассматриваемых понятий выражается в опреде-

лении легальности и легитимности в качестве критериев (возможных, но не

имеющих образующий характер2) публичной политической власти в конкрет-

ной философско-правовой парадигме или историческом периоде — как то кон-

цепция правопонимания или отдельно взятое государство в конкретном истори-

ко-политическом контексте. Прескриптивный элемент выражен разработанны-

ми и разрабатываемыми критериями определения легальности и легитимности,

которые принимаются в качестве базовых элементов при описании модели пуб-

личной политической власти — вне зависимости от конкретной философско-

правовой парадигмы или исторического периода.

В современной правовой науке существуют различные подходы к опреде-

лению легальности и легитимности как характеристик публичной политической

власти, обладающей суверенитетом3 и действующей на конкретно-

определенной территории.

Как правило, легитимность как черта публичной политической власти,

действующей в рамках определенной территории, выражающаяся в признании

ее политических и правовых институтов, трактуется как понятие, являющееся

более широким в отношении легальности, т.е. установленности законом. Неко-

торыми из ученых, к примеру, С.С. Алексеевым, понятие легитимности отожде-

ствляется с понятием правозаконности4. Другими авторами, к примеру В.В. Де-

новленного в рамках каждой конкретной территории порядка формирования высших властных субъ-

ектов, компетентных принимать соответствующие решения, понимается в том числе осуществление

власти через представительство: «…по общему правилу политическая власть в стране — это власть

народа, который на выборах, референдумах решает, каким партиям или лицам вручить осуществление

власти. Это, по существу, временное делегирование полномочий при сохранении политической власти

у народа…». Под публичным элементом следует понимать осуществление власти территориальным

публичным коллективом в общих интересах лиц, его составляющих (Chirkin, 2013:203, 206).

2 Публичная политическая власть может быть как легальной, так и легитимной, так и не соответство-

вать обеим указанным характеристикам.

3 Под суверенитетом следует понимать возможность и фактическую способность публичной полити-

ческой власти, действующей на конкретно-определенной территории, осуществлять такую власть вне

имеющих возможность неправомерно (вопреки установленному законом порядку) повлиять ad rem на

принятие соответствующих властных решений действий субъектов правоотношений, в том числе ме-

ждународных организаций, иных государств, международных и зарубежных публичных институтов,

а, равно с этим, субъектов, действующих на территории подвластного государства и некомпетентных

принимать соответствующие решения (в том числе в части формирования органов государственной

власти), а также — возможность и фактическая способность публичной политической власти приме-

нить необходимые механизмы воздействия на указанных субъектов в случае реализации такими субъ-

ектами неправомерных действий.

4 Под «правозаконностью» в данном случае понимается «строжайшее неукоснительное проведение в

жизнь не любых и всяких норм, а начал гуманистического права, прежде всего основных неотъемле-

мых прав человека, и, кроме того, так же связанных с ними ряда других институтов … в том числе

Объясните людям, почему они должны вам подчиняться, и они это сделают

Сегодня одним из значимых элементов мирового порядка становится кризис легитимности власти и институтов, причем как на национальном, так и на международном уровнях. На национальном уровне мы наблюдаем рост недовольства политикой государств, смену политических режимов, сецессию и вооруженные конфликты. На международном уровне общим местом стали рассуждения об ослаблении институтов и норм международного права — государства все меньше руководствуются ими в проведении своей внешней политики.

Когда дело касается легитимности, то перед властью всегда стоит несколько задач: обрести и удержать легитимность на нужном уровне, а также понять заранее негативные тенденции, которые ведут к кризису легитимности. Эти задачи невозможно решить раз и навсегда, поскольку власти нужно постоянно поддерживать общественную и государственную системы на необходимом уровне лояльности со стороны общества. Есть более или менее эффективные способы по созданию легитимности, ее поддержанию и оценке текущей ситуации.

В этой статье мы обратимся к операционализации двух указанных выше задач, которые никогда не потеряют свою актуальность. Для этого необходимо определить, какое место феномен легитимности занимает в системе власти и государственной системе, и, основываясь на предложенной теоретической модели, предложим методы, которые позволят решить задачи по созданию, поддержанию и оценке легитимности.

Власть и легитимная власть — не одно и то же

Один из распространенных тезисов — если власть соответствует установленным легальным рамкам, то она легитимна. Данное утверждение будет справедливо в том случае, если легальный порядок и легитимный порядок коррелируют между собой. Хотя логика развития институтов все же требует, чтобы сначала легитимная модель была выработана, а затем закреплена в формальных легальных институтах и правилах.

Своды законов сами по себе не создают легитимность, они отражают и закрепляют сложившийся порядок. Однако законодательные акты — это только часть источников, по которым можно изучать модель легитимности. Если власть легальна, но не легитимна, своды законов могут оказаться фактически бесполезными в исследовательском процессе.

Параметры легальной и легитимной власти параллельны друг другу, тем не менее они соотносятся — в противном случае мы получаем легальную, но не легитимную власть, или легитимную, но не легальную. Типичный пример нелегитимной легальной власти — установление демократических институтов сразу после падения тоталитарных или авторитарных режимов. Что делать с «серыми» зонами и нелегитимными институтами, пока не ясно. В этом отношении эксперту по стране важно знать не только законодательство, но и реальные легитимные (то есть реально применяемые) практики. Ситуации, когда государство реформирует законодательство с завидной регулярностью, означают, что легальная и легитимная власти уже давно не соотносятся друг с другом.

Как понять, что что-то пошло не так

Добиться абсолютной легитимности власти невозможно — даже при сильных тоталитарных режимах останутся очаги недовольства. Легитимность vs нелегитимность — это нечто наподобие температуры — ее очень полезно регулярно измерять. Под кризисом легитимности предлагаю понимать утрату лояльности к власти и ее решениям.

Кризис может проявляться в разных формах. Если мы возьмем за основу модель А. Хиршмана [1], то в общих чертах можем наметить следующие проявления:

1. Громкий и всем заметный Voice, который может показывать себя в массовых акциях протеста, в общественных и информационных кампаниях. В этом случае кризис явный, и легче начать принимать меры. Однако открытый конфликт с властью — это уже не первая стадия недовольства, и есть риск, что вернуть легитимность не получится. Когда власть подключается к работе с легитимностью на этом этапе, значит, она уже пропустила переломный момент. В этой ситуации есть риск, что уже набирают силу новые элиты, способные предложить альтернативные варианты.
2. Видимый Exit — когда население уезжает или выходит вместе с населяемой территорией, чтобы не быть под контролем государства. Выход из-под контроля может принимать разные формы — от простой миграции до сецессии. Интересный формат исследован и описан Джеймсом Скоттом «Искусство быть неподвластным» [2]. В этой ситуации власти следует фактически заново пересматривать свои подходы к легитимности, так как старые схемы уже давно не работают.
3. Молчаливый Exit — ситуация, когда кризис только зарождается и проявляется в молчаливом недовольстве. Недовольные пока ничего не предпринимают (ни открытых протестов, ни выхода), они только самоустраняются из официальных систем. Это тот момент, отследив который, вполне можно предотвратить кризис легитимности. Сложность состоит в том, что эти тенденции скрыты от государственных структур, и чтобы их выявить, понадобятся специальные инструменты.

Кризис легитимности не вспыхивает одномоментно, ему предшествуют достаточно длительные скрытые от невооруженного взгляда процессы. Более того, современное государство — как сложная система — может некоторое время существовать на силе инерции общественных институтов — и это еще больше осложняет диагностику потенциального кризиса. Именно из-за этой инерции вспышки кризисных явлений в зарубежных странах, да и в своей собственной стране, кажутся внезапными — будто ничего их не предвещало. Такие суждения позволительны тем, кто не специализируется на стране, тогда как эксперты по долгу своей осведомленности о нюансах внутренней политики страны должны быть способны, может, не предсказать такие кризисы, но указать на потенциальные точки роста недовольства.

Модель легитимности — в чем она выражается?

Легитимация власти — сложный символический процесс, поэтому модель может комплексно отражаться в разных элементах культурной, социальной и политической системы. Чем сложнее устройство общества, тем больше эти элементы рассеяны и прячутся от глаз. Мы можем встретить эти элементы в мейнстримном кинематографе, заявлениях лидеров, реакции общественности на те или иные события, памятниках и архитектуре, организации официальных церемоний и т.п.

Если применить метафору, то модель легитимации — это некая программа, которая будучи создана и запущена в систему общества распыляется и закладывает свои частицы во многие аспекты жизни. Задача исследователя — деконструировать символические системы и выявить элементы модели легитимности, собрав ее воедино для описания и оценки. Один из важнейших вопросов — какие элементы она в себя включает, как ее можно описать или измерить. Наиболее полный ответ на этот вопрос дали исследователи П. Бергер и Т. Лукман [3]. Легитимность — это объяснение существующего социального и политического порядка. Если население принимает эту объяснительную схему, то оно подчиняется власти. Поэтому основная задача правителя — создать такую картину мира, в которой подчинение его власти было бы рационально и логично. Легитимность власти — это матрица, которая объясняет мир вокруг, а также правила, следуя которым можно избежать угроз, исходящих от этого мира.

Модель легитимности будет содержать в себе ответы на следующие вопросы:

• кто мы как сообщество?
• Откуда мы произошли?
• Кто наш лидер и почему мы должны ему подчиняться?
• Кто наши враги?
• Чем мы отличаемся от других?
• Как нужно вести себя в тех или иных ситуациях?

Список вопросов можно продолжать, он будет достаточно длинным, так как фактически ответы на них описывают космологию и целостное видение мира для общества.

В связи с ответом на эти вопросы модель легитимности может содержать:

• описание и оценку значимых событий в прошлом, опыт определенного политического деятеля («отца нации» и др.). Поддерживая эти традиции, текущая модель становится наследником заложенных ранее принципов. Сила в том, что мы делаем так, потому что так поступали наши отцы и деды.
• Абстрактные символы власти и нации (пример — классификация таких символов у Э. Канетти [4]).
• Ритуалом по легитимации власти, в котором будут отражены символы и атрибуты модели, может стать карнавал или праздник (подробнее об этом у М. Бахтина [5]).
• Важным элементом модели легитимации может стать некая инновация. Такой маневр был проделан, к примеру, в кампании Барака Обамы, когда он кардинально пересмотрел ряд значимых социальных систем в США.
• Акции массовой поддержки — важный элемент легитимации.
• Обряды инициации и наделения правителя полномочиями сейчас во многом носят символический характер, но корни их уходят глубоко — в то время, когда обряды значили намного больше.

Авторами и инициаторами создания модели легитимности чаще всего становятся лидеры группы, уже по той причине, что создать такую сложную символическую модель могут малые группы. Массовый коллективный разум на создание таких сложных моделей не способен — он скорее выступает уже носителем и потребителем созданных символических структур.

Лидер не только получает право на ресурсы и применение насилия, но и право формировать дискурс. Более того, именно дискурс выстраивает рамки существования смыслов в обществе, которые даже не оставляют места для вопросов, насколько лидер имеет право на ресурсы и насилие. Существуя в заданных рамках и не имея примеров для сравнения, общество с большим желанием подчиняется установленным правилам и даже защищает их. Лидеры могут сами формировать модели легитимности или прибегать к помощи технологов из профессиональной среды политологии и связей с общественностью.

Как поддерживать легитимность?

Будучи созданной, модель легитимации власти закладывается в матрицу общественных институтов и начинает распространяться и воспроизводиться. Фактически модель встраивается в структуру социальных фактов (по Э. Дюркгейму), и для ее поддержания уже не нужна мощная репрессивная машина — вступает в силу общественная саморегуляция. Сила общественного мнения формирует систему защиты от отклонений. Это происходит как на уровне поведения и следования установленным нормам, так и на уровне контроля допустимого и недопустимого к использованию дискурса.

В этом процессе активно участвуют школы и университеты, а также СМИ и церковь. Именно поэтому тревожным сигналом для власти станет неприятие системы легитимации в этих институтах. Более того, будучи сосредоточением интеллектуальных и сакральных сил общества, эти институты чаще всего становятся источниками появления новых альтернативных моделей легитимации.

Как измерить легитимность

До сих пор опросы общественного мнения остаются основным источником знаний власти о том, насколько высок уровень легитимности. Однако этот метод имеет ряд значительных ограничений, которые не позволяют, к примеру, выявить реальный уровень поддержки в ситуации молчаливого Exit — люди максимально прячут от власти свою повседневность и не станут честно отвечать на вопросы, так или иначе связанные с оценкой власти. Вместе с тем опросы общественного мнения также могут косвенно оказывать содействие по распространению информации о легитимирующей модели, в частности, публикация результатов опроса с нужными ответами на вопросы.

Опираясь на теории Мишеля Фуко [6] о языке как инструменте структурированного насилия, мы открываем для себя еще одну область исследования, которая позволяет измерить легитимность власти без значительных искажений. В силу того, что легитимирующая модель определяется через дискурсы и мифы (в терминологии Ролана Барта), анализ разного рода дискурсов позволит нам выявить эти модели и посмотреть на их динамику. Язык, а точнее дискурс, кодирует модель легитимации и становится медиатором, который доносит модель до масс.

При значительном арсенале инструментов по анализу дискурса одним из наиболее комплексных можно считать анализ идеализированных когнитивных моделей (ИКМ), предложенный Дж. Лакоффом. ИКМ включают метафоры, метонимии, фреймы и образно-схематические структуры.

Анализ дискурса расширяет наш экспертный инструментарий еще несколькими методами:

1. Мы можем сравнить модели восприятия реальности и социальной системы общества и лидеров и выявить расхождения.
2. Можем проверить, насколько одинаково оцениваются обществом и лидерами значимые исторические события и личности, которые заложены в основу легитимирующей модели.
3. Можем сравнить структуру дискурса и трактовки основных понятий: насколько они одинаковы в обществе и на уровне властвующих элит — не формируется ли некий скрытый протестный дискурс (к примеру, как рок-музыка в 1980-е гг. в СССР и Югославии).

Когда критика существующей модели легитимности или альтернативные модели легитимности выходят в публичное пространство, их легко отследить, но уже сложно им противостоять. Поэтому власти, которая стремится сохранить свою легитимность на длительный период времени, важно разрабатывать системы мониторинга. Причем именно мониторинга, а не репрессивного аппарата. Отследив рост недовольства и признаки кризиса, государственная система должна будет перестроиться, а не подавлять инакомыслие, поскольку любое подавление только усиливает рост недовольства и сплачивает сообщества – носителей альтернативных идей.

Государственные системы, способные гибко адаптировать и инкорпорировать альтернативные системы смыслов, выживают дольше, более устойчивы перед меняющимися вызовами среды и имеют источник пополнения основной модели новыми популярными элементами. И наоборот, зачистка источников альтернативного видения мира подрывает устойчивость системы, делает ее уязвимой.

***

В данной статье стояла задача операционализировать концепт легитимности власти применительно к двум прикладным задачам, стоящим перед государственной властью: сформировать легитимность и оценить степень поддержки в обществе. На экспертном уровне эти задачи выглядят как умение определить, кто в государстве обладает реальной легитимностью, и выявить предпосылки к кризису легитимности.

Модель легитимности власти — это структура, которая существует в символическом пространстве и задает картину понимания мира, цельную систему, в рамках которой действует социальный актор. Важно отметить, что любая модель легитимации отчасти сакральна [7].

Для решения этих задач из области политического конструирования и экспертизы было предложено обратиться к анализу дискурсивных практик с применением теории идеализированных когнитивных моделей. Эти инструменты позволяют с определенной степенью точности диагностировать кризисные явления и своевременно принимать меры для стабилизации ситуации.

1. Hirschman A. O. Exit, Voice, and Loyalty. Responses to Decline in Firms, Organizations, and States. 1972.

2. Скотт Дж. Искусство быть неподвластным. Анархическая история высокогорий Юго-Восточной Азии. М., 2018.

3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.

4. Канетти Э. Масса и власть. М., 1960.

5. Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

6. Фуко М. Надзирать и наказывать. М., 1975. Он же. Археология знания. М., 1969.

7. Автор выражает особую благодарность за идею А.С. Кузьмину.

Легитимность и легальность

Легальность власти

Определение 1

Легальность власти – это узаконенная деятельность власти, основанная на общепринятых нормах и документах, понятие отображающее формально-юридическую законность.

Объектом легальности власти являются власть, политические организации и политические институты, субъекты политики. Легальность устанавливается властью и гарантируется ею. Основное свойство легальности – рациональность. Для граждан легальность представляет повиновение законам и надлежащее их исполнение.

Формой легализации власти является законодательство. Легальность отображает юридическую правомерность настоящей политической власти (главы государства, правительства, парламента, избранных в соответствии с законодательством).

Легальность предполагает, что:

• власть устанавливается исключительно посредством закона;
• власть имеет законное происхождение;
• власть подчиняется закону.

Легитимность власти

Определение 2

Легитимность власти – это политико-правовое понятие, характеризующее согласие народа с настоящей властью, добровольное признание за властью права принимать ответственные и обязательные решения.

Легитимность отображает политическое свойство государственной власти, при котором большинство граждан страны признают законность и правильность ее формирования и функционирования. Всякая власть, опирающаяся на народный консенсус, является легитимной. Легитимность указывает на признание населением бесспорного основания у должностных лиц права на осуществление функций правления. Легитимность противопоставлена узурпации и незаконному захвату власти.

Основные типы легитимности:

1. Традиционная (структурная, легальная) легитимность. Опирается на совокупность исторически признанных традиций и обычаев, привычку опираться на эти обычаи. Определяет структуру всей политической системы. Легальная легитимность отображает общественное признание передачи власти в соответствии с действующими законами о выборах органов власти.
2. Харизматическая легитимность. Характеризуется личной преданностью и верой людей, подчиненных и подвластных делу определенного человека, доверие к нему, как к лидеру-вождю. Основывается на вере в особый дар и талант лидера. В этом случае доверие граждан носит основывается на личной симпатии к лидеру и имеет эмоциональный характер. Во взаимоотношениях между лидером и гражданами значение правовых норм принижается. Данный тип легитимации используется чаще в периоды политических волнений и революций.
3. Демократическая (рационально-правовая) легитимность. Происходит из соответствия власти рациональному принципу, благодаря которому устанавливается правовой порядок политического строя.
4. Этническая легитимность. Формирование властных структур происходит по национальному признаку. На выборах используется (явно или неявно) ценз национальной принадлежности.

Чем в государстве ниже уровень легитимности, тем чаще властные органы прибегают к силовому принуждению. При легитимном действии – это действие, которое не оспаривается никем из участников процесса, имеющих право оспорить это действие. Если субъект действия должен приложить специальные усилия для защиты своего права поступать так, как поступил, действие больше не является легитимным.

В политологии под легитимностью понимают положительное отношении населения государства, общественного мнения к действующим институтам власти и признания их правомерностью. Процесс легитимации представляет собой процесс признания действий политического лидера и действий власти.

В ситуациях, когда власть теряет доверие народа, наблюдается делигитимация власти. В процессе кризиса легитимности входят в противодействие интересы политической элиты и народа, происходят конфликты между разными ветвями власти, нарастает угроза национализма и т.д.

Нормативная структура политической легитимности Дэвида Битэма включает следующие положения:

• власть полностью соответствует установленным и принятым в обществе правилам;
• данные правила оправдываются верой управляющих и управляемых;
• есть доказательства согласия на имеющиеся отношения власти.

Замечание 1

Легитимность власти реализуется через признание власти населением. Легитимность предполагает, что власть является справедливой и правомерной, обладает в глазах населения определенным авторитетом.

Соотношение легальности и легитимности политической власти

Легальность и легитимность власти – понятия тождественные. Легитимность является оценочной, этической характеристикой власти: справедливой или несправедливой, хорошей или плохой, честной или нечестной и т.д. Легальность является этически нейтральной, юридической характеристикой власти.

Легитимность отображает принятие власти общественным сознанием, доверие к ней, оправдание действий. Население одобряет или не одобряет власть, исходя из моральных критериев, представлений о справедливости, добре, совести, порядочности. Легитимность должна обеспечить согласие без принуждения, повиновение, а в случаях, когда оно не достигается – оправдать применение силы и принуждение. Политика и легитимная власть эффективны и авторитетны.

Для того, чтобы получить и удержать доверие и легитимность народа, власть использует аргументацию собственных действий – легитимацию, оперируя к высшим моральным ценностям (правде, справедливости), к эмоциям, настроениям и чувствам, к истории, вымышленной и реальной воле народа, требованиям производства, научно-технического прогресса, историческим задачам страны и др.

Перед населением на определенном этапе развития легальная власть может стать нелегитимной. Порог легитимности власти показывает, что, если по результатам соцопросов более 30% населения выражает к действующей власти свое доверие, она является легитимной. Если доверие выражает менее 30% населения – власть нелегитимная.

Подчинение власти – это особый юридический акт, означающий буквально «я не нарушаю закон». Подчиняется ли лицо, признавая или не признавая действующую власть относится к оценочной, этической характеристики власти. Не всякое подчинение власти является признанием данной власти. Население подчиняется не только легитимной власти.

В случаях, когда власть становится нелегитимной, возрастает вероятность противодействия ей со стороны населения. В демократической практике распространена одна из форм выражения недоверия и сопротивления власти, как средства ненасильственной борьбы — акции гражданского неповиновения.

Открытое образование — Легитимация государственной власти в истории России IX – начало XXI вв.

About

Спецкурс посвящен характеристике взаимодействия власти и населения на разных этапах исторического развития России. В курсе представлены исторические модели государственной власти, формы и методы ее легитимации, показан процесс их эволюции. Раскрывается смысл понятий «легитимность», «легитимация» и «делигитимация» власти. Представлены теория М.Вебера о типах легитимности и Ю.Хабермаса о «кризисах легитимности», применительно к истории России. Указываются признаки легитимной власти и способы легитимации власти применительно к каждому этапу отечественной истории. Показана роль церкви и церковных культов в легитимации власти в Древней и Средневековой Руси место и роль князя и веча во властных отношениях. Ордынская и «отордынская» легитимность власти. Борьба за «царскую легитимность» в XIV –XV вв. Внешние и внутренние факторы формирования «московской» модели легитимности государственной власти. Влияние «византийской» и «ордынской» легитимности на властные отношения в Московском государстве второй половины XV века. Условия и факторы процесса усиления легитимности государственной власти и формирования
«московской царской» модели. Сословное начало в легитимации царской власти.
Властный образ царя. Роль церкви в процессах усиления царской легитимности. Применительно к истории Российской империи показаны факторы и условия перехода с «царской» на императорскую» модель легитимации власти, обозначен властные образы Петра I, Екатерины II, Павла I; представлены политические теории XVIII века о власти императора. Дана характеристика кризисам легитимности XVIII – начала XX веков принимавшие формы переворотов, бунтов, революционных движений. Представлены формы легитимации реформ и контрреформ XIX века. Указаны причины и последствия сужения легитимационного пространства в полицейском государстве XIX – нач. XX вв. В характеристике взаимодействия власти и населения в советский период представлена концепция «диктатуры пролетариата» как легитимационный принцип. Показаны инструменты легитимации: пропаганда, искусство, квазирелигозные традиции; государственный террор 1930-х и нач. 1950-х гг. и его влияние на сферу легитимности. Указаны факторы и направления трансформации форм легитимации власти в 1930-х – 1980-х гг. Предложено объяснение кризисов легитимности 1991 и 1993 гг. Показана
эволюция «президентской» модели легитимности и ее варианты в 1990- х и начала 2000-х
гг.

Format

Форма обучения заочная (дистанционная). Еженедельные занятия будут включать просмотр тематических видео-лекций и выполнение тестовых заданий с автоматизированной проверкой результатов. Важным элементом изучения дисциплины является написание творческих работ в формате сочинения-рассуждения по заданным темам, которое должно содержать полные развернутые ответы, подкрепленные примерами из лекций и/или личного опыта, знаний или наблюдений.

Requirements

Курс является специальным, требует базовых знаний по истории России, рассчитан на широкую аудиторию слушателей студентов (бакалавриата, магистратуры, специалиста), исторических специальностей, культурологии, факультетов политологии, государственного управления. Предлагаемые материалы будут полезны также преподавателям вузов и учителям истории и обществознания средних школ. Курс может вызвать интерес всех кто интересуется историей России.

Course program

Тема 1. Теоретические проблемы характеристике сферы легитимности государственной власти в истории России.
Тема 2. Потестарный образ власти в Древней Руси и эволюция форм легитимация княжеской власти.
Тема 3. Легитимность власти «от Орды» и ее преодоление. XIV – нач. XV в.
Тема 4. Становление новой княжеской легитимности в Москве XIV в.
Тема 5. Формирование царской легитимности в России XV в.
Тема 6. Царская легитимность в первой половине XVI в.
Тема 7. Царская легитимность во второй половине XVI в.
Тема 8. Переход от легитимности «царской» к легитимности «императорской».
Тема 9. Эволюция «императорской» легитимности в XVIII в.
Тема 10. Формы и способы легитимации государственной власти в XIX в.
Тема 11. Нарастание кризиса легитимности императорской власти. Конец XIX – нач. ХХ вв.
Тема12. Революция 1917 г. и Гражданская война как проявления «кризиса легитимности»
Тема 13. Легитимация советской власти 1920-х – 1950-х гг.
Тема 14. Легитимация государственной власти в СССР 1960-х 1980-х гг.
Тема 15. Кризис легитимности власти рубежа 1980-х – 1990—х гг. Легитимация государственной власти в постсоветской России.

Education results

В результате освоения курса слушатели должны знать:
Специфику сферы легитимности власти в общественных и государственно-политических отношениях, понятия «вертикальная» легитимация», горизонтаольная легитимация «потестарный образ» и «потестарное действие».
Факторы, воздействующие на сферу легитимности государственной власти на разных этапах истории России.
Характеристику ключевых акторов политической сферы и их воздействие на сферу легитимности государственной власти на разных этапах отечественной истории.
Направления эволюции сферы легитимности государственной власти, на каждом из ключевых этапов отечественной истории.
Наглядные проявления легитимности государственной власти в символических образах на каждом из ключевых этапов отечественной истории.
Эволюцию потестарного образа носителей легитимности государственной власти на каждом из ключевых этапов отечественной истории.

Ключевые идеи, оказавшие влияние на сферу легитимности государственной власти на каждом из ключевых этапов отечественной истории.
Понятие «кризис легитимности» и форм его проявления в отечественной истории.

Власть как источник легитимности

Политику можно в общих чертах охарактеризовать как исследование власти, понятие, воплощенное в названии книги Лассуэлла. Власть, как предположил Болл, является «возможно, самой важной организационной концепцией в социальной и политической теории», без которой ничего не обойтись, обеспечивая распад социальных систем. Однако власть требует легитимности для долгосрочного существования. Руссо признал это, когда писал: «Сильнейший никогда не бывает достаточно сильным, чтобы всегда быть хозяином, если только он не превращает силу в правду, а послушание в долг.«Важность легитимности заключается в ее экономической эффективности. Рассмотрим причины, по которым люди подчиняются: принуждение; награды; легитимность. В первом случае правительствам требуются огромные ресурсы для постоянного наблюдения за гражданами и исполнения наказаний, поскольку «как только появляется возможность безнаказанно ослушаться, неповиновение становится законным». Во втором случае правительствам необходимо тратить ресурсы, чтобы «купить» послушание у граждан, чтобы отвлечь их от потенциально лучших альтернатив. Третье, однако, требует, чтобы только гражданин имел чувство морального долга перед правительством, чтобы он был готов подчиняться, не ожидая награды.Таким образом, легитимность привлекла большое внимание ученых, в первую очередь Макса Вебера, чья концепция легитимной власти опирается на три основных столпа: традиция; законность; идеология.

В этом эссе я предлагаю четвертый столп — власть, и показываю, как может быть таким же важным источником легитимности, как традиции, законность и идеология . Утверждая, что власть сама по себе может быть политически легитимной, я не подразумеваю, что она лишена какой-либо поддержки со стороны трех других столпов.Нет существующего жизнеспособного правительства, которое не получило бы часть своей власти хотя бы от одного из них. Я утверждаю, что люди, которые извлекают выгоду из правления правительства в силу его способности производить полезность, будут склонны рассматривать власть как главного — если не единственного — агента, который узаконивает правление, отводя другие факторы второстепенным ролям в этом процессе легитимации. Поэтому возникает вопрос: как правительство может использовать власть, чтобы убедить людей в законности своего правления? Вкратце, обсуждение будет разбито на три части.В первом разделе определяются различные концепции власти и легитимности в соответствии с объемом этого эссе. Далее следует описание влиятельной трехкомпонентной модели легитимности Макса Вебера. В последнем разделе показано, как правительство может использовать власть для легитимации своего правления. Грубо говоря, он может использовать власть для обеспечения легитимности путем 1) максимизации благосостояния людей и 2) устранения потенциальных соперников. Я закончу эссе, предложив возможные последствия моего аргумента.

Несмотря на то, что они являются предметом широких споров, единого и общепринятого определения власти или легитимности не существует. Известное определение Даля, согласно которому «А имеет власть над В до такой степени, что он может заставить В сделать то, что Б в противном случае не сделал бы» рассматривает власть как контроль над другими против их собственных желаний, что означает отсутствие индивидуальной свободы. Однако власть также можно рассматривать в более либеральном свете как средство помощи людям в удовлетворении их желаний и потребностей. Определение Фримена — «власть — это способность направлять решения и действия других» — лучше, чем у Даля, соответствует цели этого эссе, поскольку оно дает более всесторонний взгляд, который включает в себя влияние и руководство в дополнение к принуждению в качестве способов, которыми власть влияет на людей.Легитимность — это субъективный термин, зависящий от точки зрения тех, на кого действует власть. То, что законно для группы людей, необязательно может быть законным для другой группы. Таким образом, легитимность правительства зависит от веры большинства в его легитимность. Легитимность позволяет людям добровольно подчиняться власти. По определению Хейвуда, легитимность — это «качество, которое превращает голую власть в законную власть». Следовательно, власть легитимна в той мере, в какой она рассматривается большинством как законная или действительная, тем самым добиваясь согласия со стороны населения в целом.

Концепция легитимности Макса Вебера была «доминирующей моделью» для исследований легитимности, несмотря на частую критику. Это полезно для обеспечения хотя бы обзора того, как легитимность придается власти. Традиция, первый из этих трех столпов, дает власти преимущество перед историей, внушая людям естественную склонность к повиновению. Авторитет в традиционных обществах основан на обычаях и традициях, которые считаются законными, потому что они существуют в течение длительного времени и подтверждаются «привычной ориентацией на соответствие», культивируемой веками.Такая власть не ограничивается законом, так как правитель может делать все, что ему заблагорассудится, в рамках традиции. Многие современные правительства все еще частично полагаются на этот столп для легитимности, например конституционные монархии в Иордании и Норвегии.

Второй столп — это законность, которая придает легитимность, ограничивая власть правительства, гарантируя, что оно действует в соответствии с установленными правилами, установленными в конституции. Вебер считал это наиболее распространенным источником легитимности в современных государствах.В этом случае между правительством и управляемыми согласовывается форма контракта, который гарантирует, что правительство будет действовать в соответствии с законами в обмен на повиновение. В этом отношении она мало чем отличается от теории общественного договора Локка, которая связывает правительство правилами, нарушение которых дает людям «право на революцию», поскольку власть правительства больше не является легитимной.

Третий столп — идеология, которая может быть воплощена набором идей или человеком, и в этом случае она становится харизмой.Известные идеологии включают демократию и коммунизм. Идеология придает власти легитимность, давая обещание или видение идеального общества, вдохновляя людей подчиняться, чтобы достичь этого видения. Он сыграл значительную роль в легитимации американского лидерства во время холодной войны, поскольку Америка была «лидером свободного мира». Идеология в форме харизмы воплощается в людях, которые, как говорят, обладают тем «даром благодати», который пробуждает в людях преданность и уверенность в том, что они будут следовать своему руководству для достижения желаемых целей.Проблема с этим заключается в обновлении лидерства, проявленном в режимах Наполеона и Гитлера. Как только обладатель харизмы отсутствует, режиму придется полагаться на другие столпы легитимности.

Помимо трех столпов, власть также является важным источником легитимности. Один из способов, которым это может быть политически легитимным, — это осуществление с целью обеспечения высокого уровня жизни для людей, «общего достижения максимального счастья».Это означает поддержание общественного порядка, включая поддержание территориальной безопасности, развитие экономики и исправление социального неравенства. Правительство не только нуждается в достаточной власти для выполнения всего этого, но и требует опыта, чтобы владеть ею. Правительству нужна надежная военная мощь для сдерживания внешних атак. Это требует опыта в формулировании эффективной экономической политики для обеспечения последовательного роста. Способность приобретать природные ресурсы для производства энергии также необходима для хорошо развитой экономики.Кроме того, правительство должно поддерживать социальное равновесие, обеспечивая доступное образование и здравоохранение, и все это возможно только в том случае, если у правительства есть возможность их реализовать. Следовательно, когда правительство использует власть для оправдания своего raison d’être , люди, скорее всего, сочтут это законным, потому что его правление напрямую им выгодно.

Второй способ политической легитимации власти — это «формирование предпочтений», одно из трех измерений власти; два других — это принятие решений и установление повестки дня.На практике это означает, что правительство может использовать свою власть для устранения потенциальных соперников, убеждая людей в том, что нынешнее правительство представляет собой лучшую сделку. Это позволяет правительству обеспечить их добровольное согласие, потому что «они не видят и не представляют альтернативы этому». Правительство может лишить оппозицию возможности выражать свои взгляды, введя цензуру для фильтрации диссидентского контента. Это может быть дополнено тонкими пропагандистскими кампаниями, направленными либо на дискредитацию оппозиции, либо на прославление правительства.Он также может расширить свой контроль над ключевыми отраслями промышленности и государственным аппаратом для дальнейшей консолидации своей власти, что сделает более невозможным для потенциальных соперников бросить вызов его правлению. Результаты этих мер должны убедить людей в относительном превосходстве правящего правительства перед удивительно тихими или бессильными соперниками, а логика убедит их добровольно принять статус-кво и признать его легитимность.

Правительству Сингапура удалось найти баланс между предоставлением услуг и подавлением политической оппозиции.С одной стороны, в Сингапуре высокий уровень жизни, один из самых высоких показателей ВВП на душу населения, уровня грамотности и продолжительности жизни в мире. В целом страна имеет репутацию страны, свободной от коррупции. С другой стороны, Singapore Press Holdings и MediaCorp имеют тесные связи с правительством. По словам наблюдателя за СМИ, сингапурские СМИ «находятся в тисках строгой самоцензуры». Оппозиционные партии, наиболее известной из которых является Демократическая партия Сингапура, по-прежнему сдерживаются нехваткой средств связи для продвижения своих взглядов и, следовательно, имеют относительно незначительное влияние на общественность.Легитимность и поддержка, которыми правительство пользуется со стороны народа, возможно, проистекают в большей степени из его способности выполнять свои функции и заставлять замолчать своих соперников, чем из правовой основы, на которой оно создано.

В заключение, очевидно, что власть так же важна, как традиция, законность и идеология в легитимации политического правления. Власть легитимизирует правительство, наделяя его средствами для достижения своей цели бытия посредством предоставления полезности. В качестве альтернативы правительство может также использовать власть для устранения потенциальных соперников, чтобы это казалось лучшим выбором руководства для народа.По мере того как государства вступают в эпоху глобализации и демократизации, власть может оказаться все более важным источником легитимности. Голос людей, выражающих свои потребности, будет звучать все громче, и выполнение этих потребностей, имеющих решающее значение для поддержания легитимности, не может быть выполнено без достаточной и компетентной власти. Это, наряду с вечной проблемой дефицита, может усилить конкуренцию за природные ресурсы, необходимые для экономического развития, что приведет к более напряженному политическому климату, более склонному к конфликтам.

Библиография

Болл, Теренс, «Новые лица власти», в Томасе Э. Вартенберге, изд., Переосмысление власти (Олбани: SUNY Press, 1992), 14–31.

Коултер, Эдвин М., Принципы политики и правительства (Дубьюк, ИА: Wm.C.Brown Publishers, 1991).

Даль, Роберт, «Концепция власти», Поведенческая наука , Vol. 2, № 3 (1957), 201-215.

Фриман-младший, Чарльз У., Искусство власти: управление государством и дипломатия, (Вашингтон: Институт мира прессы США, 1997).

Графштейн, Роберт, «Несостоятельность концепции Вебера о легитимности: ее причины и последствия», The Journal of Politics , Vol. 43, № 2 (1981), 456-472.

Хэй, Колин, Политический анализ: критическое введение (Basingstoke: Palgrave, 2002).

Heywood, Andrew, Politics , 3 ^rd ed. (Бейзингсток: Palgrave Macmillan, 2007).

Хейвуд, Эндрю, Политическая теория , 3-е изд. (Бейзингсток: Palgrave Macmillan, 2004).

Каган, Роберт, «Американский кризис легитимности», Foreign Affairs , Vol. 83, № 2 (2004), 65-87.

Lasswell, Harold, Политика: кто что получает, когда и как? (Нью-Йорк: McGraw-Hill, 1936).

Льюкс, Стивен, Власть: радикальный взгляд (Лондон: Macmillan, 1974).

Мэтисон, Крейг, «Вебер и классификации форм легитимности», The British Journal of Sociology , Vol. 38, № 2 (1987), 199-215.

Милл, Джон Стюарт, Утилитаризм (Лондон: Лонгманс, Грин, Читатель и Дайер, 1867).

Руссо, Жан-Жак, Общественный договор , пер. Г. Д. Х. Коул (Лондон: J. M. Dent & Sons Ltd, 1913).

Вебер, Макс, «Политика как призвание», в Ганс Генрих Герт и Чарльз Райт Миллс, пер. and eds., От Макса Вебера: Очерки социологии ( Нью-Йорк: Рутледж, 1991), 77-128.

Центральное разведывательное управление, «The World Factbook — Сингапур», https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/print/sn.html. По состоянию на 01 октября 2008 г.

Репортеры без границ, «Сингапур — Годовой отчет за 2006 год», http://www.rsf.org/article.php3?id_article=17360. По состоянию на 01 октября 2008 г.

Репортеры без границ, «Сингапур — Годовой отчет за 2008 год», http://www.rsf.org/article.php3?id_article=25653. По состоянию на 01 октября 2008 г.

Transparency International, «Индекс восприятия коррупции за 2008 год», http://www.transparency.org/news_room/in_focus/2008/cpi2008/cpi_2008_table. По состоянию на 05 октября 2008 г.

---

—

Автор: Тан Вэй Ки
Написано: Национальный университет Сингапура
Написано для: Ма Шаохуа Билл
Дата написания: октябрь 2008 г.

Дополнительная литература по электронным международным отношениям

Важность понимания легитимности

Легитимность — важнейший аспект всех властных отношений.Без легитимности власть осуществляется посредством принуждения; при легитимности власть может осуществляться посредством добровольного или квазидобровольного подчинения. Это относится как к власти, осуществляемой государством (Levi, 1997; Beetham, 1991; Hurd, 1999; Tyler, 2006; Kelman & Hamilton, 1989), так и вооруженными негосударственными группами (Maher, 2012). Таким образом, легитимность можно понимать как признание власти как элитными, так и неэлитными группами, хотя не все граждане равны в своей способности придавать легитимность.

Легитимность лежит в основе отношений между государством и гражданином и, следовательно, всей повестки дня государственного строительства.Логика, используемая в программе государственного строительства, заключается в том, что власть, лишенная легитимности, будет подвергнута сомнению, что приведет к усилению нестабильности. Однако доказательства этого утверждения неоднозначны. Если власть, имеющая слабую легитимность, может оказывать власть путем принуждения, ее власть не может быть широко оспорена (например, Алжир и Северная Корея). Некоторые теоретики легитимности утверждают, что эти ситуации неустойчивы и что государства, не имеющие легитимности, тратят больше ресурсов на поддержание своего правления и меньше — на эффективное управление, что снижает поддержку и делает их уязвимыми для свержения или краха (Gilley, 2006).Доказательства неясны. Однако есть некоторые свидетельства, подтверждающие вывод, например, что если государства легитимны, они используют меньше ресурсов для принуждения, имеют больше ресурсов для улучшения управления и могут полагаться на согласие граждан, даже когда определенные группы не согласны с политикой. Леви и Сакс исследовали взаимосвязь между восприятием гражданами того, что правительство является относительно эффективным, компетентным и процедурно справедливым, и их заявленной готовностью к квазидобровольному соблюдению.Основываясь на своих исследованиях в африканских странах, они утверждали, что там, где существует такая взаимосвязь, существует потенциал для развития благого круга (Levi & Sacks, 2009).

• Beetham, D. (1991). Узаконивание власти . Пэлгрейв Макмиллан: Нью-Йорк.
• Гилли, Б. (2006). Детерминанты государственной легитимности: обзор 72 стран. Международный обзор политической науки , 27 (1). См. Документ онлайн
• Херд, И.(1999). Легитимность и авторитет в международной политике. Международная организация , 53 , 379–408.
• Кельман, Х. С., и Гамильтон, В. Л. (1989). Преступления по повиновению: к социальной психологии власти и ответственности . Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.
• Леви, М., & Сакс, А. (2009). Законные убеждения: источники и индикаторы. Регулирование и управление , 3 (4), 311–33. См. Документ онлайн
• Леви, М.(1997). Согласие, инакомыслие и патриотизм . Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
• Махер, Д. (2012). [Рецензия на книгу Гарри Лича «ФАРК: самое продолжительное восстание»]. Критические исследования терроризма , 5 (1), 149-152. См. Документ онлайн
• Тайлер Т. Р. (2006) Психологические перспективы легитимности и легитимации. Ежегодный обзор психологии , 57, 375–400. См. Документ онлайн

Легитимность и авторитет в международной политике в JSTOR

Abstract

Идея о том, что легитимность международных институтов влияет на поведение государства, становится все более распространенной в дискуссиях о международных отношениях, и все же мало что было сказано о том, что означает термин легитимность и как он работает.Это странно, поскольку легитимность широко упоминается в отечественных социальных исследованиях как основная причина, наряду с принуждением и личным интересом, подчинения действующих лиц правилам. Я исследую концепцию легитимности, определяемую как интернализация внешнего правила, как она используется во внутренних исследованиях и в международных отношениях, и обнаруживаю, что существование институтов, которые государства принимают как легитимные, имеет важные последствия для теорий международных отношений. Используя нормы суверенного невмешательства в качестве иллюстрации, я сравниваю принуждение, личный интерес и легитимность как три мотивации для соблюдения государством правил.Личный интерес и принуждение, по отдельности или вместе, недостаточны для поддержания модели поведения, которую мы признаем системой суверенных государств. Степень устойчивости границ, особенно между государствами с неравной властью, указывает на то, что институт суверенитета частично обязан своим существованием широко распространенному признанию государствами норм суверенитета как законных. Это важно для международных отношений, потому что существование легитимных правил сигнализирует о наличии власти, что несовместимо с общепринятым образом международной системы как анархической.Я завершаю статью, намечая курс дальнейшего исследования идей легитимности, авторитета и анархии.

Journal Information

International Organization — ведущий рецензируемый журнал. который охватывает всю сферу международных отношений. Тематические области включают: внешняя политика, международные отношения, международная и сравнительно-политическая экономика, политика безопасности, экологические споры и разрешения, европейский интеграция, модели союзов и войны, переговоры и разрешение конфликтов, экономическое развитие и перестройка, а также международное движение капитала.Методические рекомендации для авторов Cambridge Journals Online

Информация об издателе

Среди крупнейших университетских издательств в мире, MIT Press издает более 200 новых книг каждый год, а также 30 журналов по искусству и гуманитарным наукам, экономике, международным отношениям, истории, политологии, науке и технологиям, а также по другим дисциплинам. Мы были одними из первых университетских издательств, которые предлагали названия в электронном виде, и мы продолжаем внедрять технологии, которые позволяют нам лучше поддерживать научную миссию и широко распространять наш контент.Энтузиазм прессы к инновациям находит отражение в том, что мы постоянно исследуем этот рубеж. С конца 1960-х годов мы экспериментировали с поколениями электронных издательских инструментов. Благодаря нашей приверженности новым продуктам — будь то электронные журналы или совершенно новые формы коммуникации — мы продолжаем искать наиболее эффективные и действенные средства обслуживания наших читателей. Наши читатели привыкли ожидать от наших продуктов превосходного качества и могут рассчитывать на то, что мы сохраним приверженность созданию строгих и инновационных информационных продуктов в любых формах, которые может принести будущее издательского дела.

Доминирование, власть и формы китайской власти | Китайский журнал международной политики

Абстрактные

Дебаты о подъеме Китая и будущих отношениях между США и Китаем были сосредоточены на цели, ради которой будет достигнута растущая международная мощь Китая. В этой статье основное внимание уделяется форме власти Китая, различая между господством и властью. Различные великие державы в разное время выбирали одну, другую или, чаще, разные сочетания этих двух форм.Выбор Китая сейчас и в будущем существенно повлияет на его отношения с другими государствами, а через них — на его отношения с Соединенными Штатами. В первом разделе исследуются различия между господством и властью как стратегиями осуществления международной власти. Во втором разделе резюмируется теория власти, имеющая особое отношение к сегодняшнему Китаю. Хотя этот раздел носит чисто теоретический характер, этот раздел определяет, где Китай с наибольшей вероятностью выберет одну стратегию по сравнению с другой по мере расширения своего международного влияния.В заключительном разделе рассматриваются внутренние препятствия в Китае к выбору власти. Хотя и Китаю, и Соединенным Штатам может быть лучше в мире, в котором первые выстраивают международную иерархию, параллельную вторым, в выводе делается относительно пессимистическая оценка перспектив сотрудничества между двумя зарождающимися сверхдержавами.

По мере подъема Китая он неизбежно будет стремиться превратить свои растущие материальные ресурсы и экономический успех в влияние на другие государства и международные дела в целом.Он также будет стремиться пересмотреть правила международной политики и изменить существующие режимы в соответствии со своими интересами. Каждая великая держава в истории стремилась обладать таким влиянием. Нет никаких оснований ожидать, что Китай будет другим.

Однако существует по крайней мере две формы власти или властных структур в международных отношениях: господство, которое происходит в анархии, и власть, которая возникает в иерархии. ¹ Доминирование опирается на угрозы или фактические наказания для изменения поведения других государств.Это по своей сути принудительное. Власть — это законная власть, подразумевающая право управлять другими. Это побуждает подчиняться, потому что подчиненные признают право другого государства на управление и обязанности, которые это налагает на них. Различные великие державы в разное время выбирали либо господство, либо первую упомянутую форму власти, либо вторую, либо, что более часто, различные сочетания этих двух идеальных типов. Выбор Китая существенно повлияет на его отношения с другими государствами, особенно в Азии, а через них — на его отношения с Соединенными Штатами.Понимание того, как и почему Китай, вероятно, будет преследовать одну форму власти над другой, необходимо для преодоления косяков мировой политики и достижения безопасной гавани, где обе великие державы могут реализовать свои основные интересы и, в идеале, поддерживать мир и процветание для всех. ²

Большая часть дебатов о подъеме Китая и будущих отношениях между США и Китаем сосредоточена на цели, ради которой будет поставлено растущее международное могущество Китая. Китай — это статус-кво или ревизионистское государство? Сможет ли он жить в рамках Pax Americana или будет стремиться к пересмотру правил международного порядка? Это важные вопросы.В этой статье, однако, я сосредоточен на том, как формы власти повлияют на отношения с возможными подчиненными государствами и, через них, на отношения великих держав. Подразумевается, что использование силы подразумевается в дебатах о том, будут ли государства региона балансировать против Китая или против Соединенных Штатов, но эффект такой силы часто путается с целью, для которой она применяется. Однако сосредоточение внимания на различиях между господством и властью и выборе, который, вероятно, сделает Китай, добавляет новое измерение к существующим дебатам о будущем международной политики.

Анализ состоит из трех частей. Первый исследует различия между структурами международной власти, утверждая, что власть — лучший выбор для Китая, потому что она побуждает, а не заставляет подчиняться. Анархия и стратегия господства — широко понимаемые концепции в литературе по международным отношениям. Принимая их за основу, с которой можно сравнивать власть, во втором разделе резюмируется теория иерархии, которая имеет особое значение для сегодняшнего Китая.Этот раздел направлен на определение того, где Китай с наибольшей вероятностью выберет одну форму власти над другой. В последнем разделе исследуются внутренние препятствия Китая к выбору власти. Хотя и Китаю, и Соединенным Штатам может быть лучше в мире, в котором первые строят международную иерархию, параллельную иерархии последних, в выводе делается относительно пессимистическая оценка перспектив сотрудничества между двумя зарождающимися сверхдержавами.

Доминирование и авторитет в международных отношениях

Государства могут осуществлять власть в условиях анархии или иерархии.В условиях анархии более могущественное государство стремится доминировать, контролировать или управлять другими посредством принуждения. Угрожая и наказывая других, кто не подчиняется, доминирующее государство вынуждает их подчиняться его правилам и другим требованиям. Стратегия манипулирует стимулами подчиненного государства, в результате чего в его «интересах» делать то, что хочет доминирующее государство. В иерархии более могущественное государство устанавливает правила, которые признаются авторитетными, законными или законными, а подчиненное государство выполняет их из служебных обязанностей или обязательств.Таким образом, именно социальные отношения и взаимное признание набора прав и обязанностей отличает природу и значение власти в анархии и иерархии. ³

Форма власти зависит от диады — пары состояний — и области проблемы. Хотя каждая диада характеризуется анархией или иерархией, все современные государства обладают различными отношениями. То есть могущественное государство может осуществлять власть, например, над ограниченным числом подчиненных государств, полагаясь на принуждение в своих отношениях с большинством других; в качестве альтернативы, подчиненное государство может признать власть могущественного государства, но не предоставлять такого признания другим государствам, с которыми оно взаимодействует.Точно так же отношения различаются по тематике. Вышестоящее государство может быть признано обладающим властью над подчиненным, скажем, в отношении политики безопасности, но не экономической политики, потому что там, где подчиненный может подчиняться из чувства долга в первом случае, он может делать это только по принуждению со стороны более сильных сторон. могущественное государство в последнем.

Существуют огромные различия в формах власти внутри диад и между ними. Ни одна великая держава никогда не полагается на одну форму власти, и никакие отношения не являются полностью анархическими или иерархическими.Сегодня, например, Соединенные Штаты поддерживают анархические отношения с Китаем, Россией и почти со всеми государствами Южной Азии и Африки. В то же время он обладает определенной властью над политикой безопасности, торговли и инвестиций государств в Европе, Северо-Восточной Азии и Латинской Америке и пытается расширить, по крайней мере, иерархию в сфере безопасности за пределы государства на Ближнем Востоке, особенно в Персидском заливе. По мере подъема Китая в нем также будет развиваться сочетание отношений господства при анархии и власти при иерархии. ⁴

Иерархия обычно является более эффективной структурой для реализации власти. Иерархия «интернализирует» подчиненного с обязанностью подчиняться, устраняя необходимость в постоянных угрозах или поощрении. Внутри страны консолидированные государства — те, в которых их право на правление широко не ставится под сомнение, — в основном полагаются на власть, тогда как неконсолидированные страны со слабыми лидерами или авторитарными государствами больше полагаются на господство и принуждение. На международном уровне государства обычно принимают сочетание обеих форм власти.Важно отметить, что подчиненные реагируют по-разному, когда их принуждают делать что-то в условиях анархии, чем когда им законно приказывают делать то же самое в иерархии. Неспособность признать это необходимое различие является источником путаницы в теории международных отношений, и тем более в практической дипломатии. Возникает вопрос: с какими государствами Китай будет стремиться к власти? В оставшейся части этого раздела исследуются различия между господством и властью, объясняется, почему иерархия более эффективна, и подчеркиваются различия в политике, исходящей от этих двух структур власти.

Господство и анархия

Доминирование опирается в первую очередь на материальные возможности и стимулы. ⁵ Могущественные государства могут требовать от других соблюдения их правил и угрожать причинением вреда — будь то крайность ядерного уничтожения, войны и смены режима, поддержка внутреннего повстанческого движения, экономические санкции или просто исключение из экономических выгод, которые в противном случае предоставлялись членством в глобальный или региональный пакт, если они этого не сделают. Чрезвычайно могущественные государства могут не делать явных угроз, потому что другие знают о вреде, который они могут понести, если не будут следовать правилам.Подчиненные подчиняются, потому что доминирующее государство структурировало свои стимулы таким образом, чтобы в их интересах следовать его приказам.

Важным моментом, однако, является то, что при доминировании каждая сторона при принятии решения о соблюдении правил или требований другой стороны рассчитывает издержки, выгоды и степень достоверности угроз наказания. Таким образом, использование власти представляет собой «спотовую сделку», соблюдение которой должно постоянно обеспечиваться посредством угроз. Подчиненный не подчиняется, потому что он «должен» следовать командам доминирующего государства; у него нет обязательств или обязанности соблюдать.Скорее, подчиненный подчиняется только до тех пор, пока сохраняется угроза. Именно в этом смысле принуждение происходит в условиях анархии и действительно составляет эти отношения.

Подчиненные государства — цели власти — естественно стремятся уйти со своих уязвимых позиций. Когда навязывается угроза наказания, доминирующее государство ожидает, что будет лучше после того, как оно проявит власть, чем до него. Он заставляет другое государство делать то, что оно хочет, не неся при этом наказания.Угрозы дорого обходятся доминирующему государству только тогда, когда они терпят неудачу. Если наказание, необходимое для того, чтобы добиться согласия от подчиненного, слишком сурово и дорого обходится, доминирующее государство не предпринимает никаких попыток принуждения. Он может захотеть, чтобы подчиненный изменил его политику, но не желает оплачивать затраты, необходимые для этого. Таким образом, когда мы наблюдаем угрозы, поведение, требуемое от цели, по-видимому, дороже для могущественного государства, чем затраты на использование власти. Это означает, что успешное использование угроз является благом для доминирующего государства.

Обратное верно для подчиненного состояния. Наказания ухудшают положение подчиненного. В случае угрозы наказание нацелено на то, чтобы причинить вред подчиненному больше, чем выполнение требований доминирующего государства. Вот почему угрозы работают. Выполняя это требование, цель отказывается от политики или объекта, который она ценит, чтобы избежать еще большего ухудшения положения из-за наказания. Однако, бросая вызов господствующему государству, цель не идет на уступки, но страдает от последующего наказания. В любом случае, подчиненному хуже, чем раньше.Вот почему государства-мишени будут пытаться избежать угроз, наращивая свою способность сопротивляться — иногда называемую внутренним балансированием — или ища союзников, которые изменят затраты доминирующего государства на наложение наказаний, стратегию внешнего уравновешивания. Чем чаще применяются наказания для принуждения подчиненных, тем более антагонистическими будут отношения между доминирующим и подчиненным государством. Это справедливо даже тогда, когда подчиненные опасаются только того, что в будущем могут быть наложены наказания.

Все это означает, что подчиненные состояния будут противостоять доминирующим состояниям, если это возможно, и уравновешивать их, если они могут.Чем масштабнее и чаще возникают угрозы, тем больше затрат будут нести подчиненные государства, чтобы изолировать себя от них. Большая часть этой динамики хорошо отражена неореалистическими теориями международной политики. ⁶ Что касается Китая, чем больше принуждения он использует в отношениях с подчиненными, тем больше они будут сопротивляться. Наиболее вероятная форма сопротивления — это призывы к США о защите от китайского господства. Этот призыв к внешнему уравновешиванию может спровоцировать спираль угроз, союзов с Соединенными Штатами и эскалацию боевых действий повсюду.Последствия доминирования и анархии суммированы в Таблице 1 и противопоставляются власти и иерархии.

Таблица 1

Ключевые различия между анархией и иерархией в международных отношениях

Уменьшает усилия обороны

Анархия .	Иерархия .
Требует самопомощи	Способствует взаимопомощи
Требует уравновешивания против сильных государств	Побуждает подчиняться подчиненным состояниям
Увеличивает усилия обороны
Запрещает торговлю между штатами	Продвигает торговлю между подчиненными
	Уменьшает конфликты между подчиненными
	Уменьшает гражданскую войну среди подчиненных, но усиливает репрессии и терроризм
	Требует дисциплинарных мер		Побуждает к максимизации власти и интересов, в том числе со стороны доминирующего государства	Требует ограничения способности вышестоящего государства злоупотреблять своей властью

Уменьшает усилия обороны

Анархия .	Иерархия .
Требует самопомощи	Способствует взаимопомощи
Требует уравновешивания против могущественных государств	Побуждает вмешиваться с вышестоящим состоянием
Увеличивает усилия защиты
Запрещает торговлю между штатами	Продвигает торговлю между подчиненными
	Уменьшает конфликты между подчиненными
	Уменьшает гражданскую войну среди подчиненных, но усиливает репрессии и терроризм
	Требует дисциплинарных мер		Вызывает максимизацию власти и интересов, в том числе со стороны доминирующего государства	Требует ограничения способности вышестоящего государства злоупотреблять своей властью

Таблица 1

Ключевые различия между анархией и Иерархия в международных отношениях

Уменьшает усилия обороны

Анархия .	Иерархия .
Требует самопомощи	Способствует взаимопомощи
Требует уравновешивания против сильных государств	Побуждает подчиняться подчиненным состояниям
Увеличивает усилия обороны
Запрещает торговлю между штатами	Продвигает торговлю между подчиненными
	Уменьшает конфликты между подчиненными
	Уменьшает гражданскую войну среди подчиненных, но усиливает репрессии и терроризм
	Требует дисциплинарных мер		Побуждает к максимизации власти и интересов, в том числе со стороны доминирующего государства	Требует ограничения способности вышестоящего государства злоупотреблять своей властью

Уменьшает усилия обороны

Анархия .	Иерархия .
Требует самопомощи	Способствует взаимопомощи
Требует уравновешивания против могущественных государств	Побуждает вмешиваться с вышестоящим состоянием
Увеличивает усилия защиты
Запрещает торговлю между штатами	Продвигает торговлю между подчиненными
	Уменьшает конфликты между подчиненными
	Уменьшает гражданскую войну среди подчиненных, но усиливает репрессии и терроризм
	Требует дисциплинарных мер		Побуждает к максимизации власти и интересов, в том числе со стороны доминирующего государства	Требует ограничения способности вышестоящего государства злоупотреблять своей властью

Власть и иерарх y

Иерархия существует, когда одна страна, могущественное или подчиненное государство, осуществляет власть над некоторыми или всеми проблемными областями во второй стране, подчиненном государстве.В то время как принуждение опирается в первую очередь на способность возлагать издержки на подчиненных, власть имеет социальную конституцию; то есть отношения создаются и поддерживаются самопониманием законных властей как вышестоящих, так и подчиненных государств. Вышестоящее государство имеет право управлять, что признается подчиненными, которые, в свою очередь, обязаны выполнять его законные команды. Именно легитимность власти отделяет власть от принуждения и иерархические отношения от анархических. ⁷ В иерархии лидеры создают желающих последователей. ⁸

Согласно стандартным определениям, политическая власть — это право A приказывать B изменить свои действия. Это право, в свою очередь, подразумевает соответствующее обязательство или обязанность B по возможности соблюдать правило A. Обязательство B, наконец, подразумевает дальнейшее право A обеспечивать выполнение своих команд в случае несоблюдения B. ⁹ В иерархических отношениях B выбирает, подчиняться ли командам A или нет, но связан правом A дисциплинировать или наказать его за невыполнение.Например, многие водители превышают установленную скорость, но, если их поймают, они соглашаются с правом государства налагать штрафы или другие наказания за нарушение закона. Само по себе несоблюдение требований не свидетельствует о недостатке авторитета.

Важно отметить, что подчиненный выполняет команды вышестоящего состояния, потому что он «должен». Хотя тень наказания за несоблюдение требований всегда присутствует, подчиненный не делает немедленной оценки издержек и выгод отдельных действий, а скорее усваивает доминирование как обязанность или обязательство.Как предполагает Флатман, подчиненный отказывается от суждения. ¹⁰

Международная иерархия варьируется в зависимости от степени власти вышестоящего государства над подчиненным государством, наиболее разумно дезагрегированной по измерениям безопасности и экономической политики. ¹¹ Каждое измерение представляет собой континуум, варьирующийся от анархии (отсутствие какой-либо иерархии) до полной власти над подчиненным в указанной области (см. Рисунок 1). Как непрерывные отношения, иерархия безопасности варьируется от традиционной межгосударственной дипломатии с соглашениями между формальными равными (анархия) через сферы влияния (зоны исключительного политического влияния) до протекторатов, при которых вышестоящее государство полностью контролирует внешнюю политику страны. подчиненный.Экономическая иерархия варьируется от рыночного обмена (анархия) через экономические зоны (области исключительного экономического влияния) до зависимостей, в которых только вышестоящее государство определяет экономическую политику подчиненного. Крайности редко осознаются, особенно в современный период, но мы наблюдаем широкий диапазон исторических и современных вариаций. ¹²

Рис. 1

Размеры и типы международной иерархии.

Рис. 1

Размеры и типы международной иерархии.

Политическая власть имеет множественное происхождение. Право на власть по-разному понималось как проистекающее из харизмы отдельных лидеров (харизматический авторитет), традиции, которая принимается в обществе и воспроизводится посредством ритуальных церемоний (традиционный авторитет), религиозных божеств (религиозный авторитет) или закона (формально-юридический авторитет). ). ¹³ Харизматический авторитет похож на концепцию «мягкой силы» Джозефа Най. ¹⁴ Конструктивисты выявляют более социальные истоки легитимности, основанные на взаимодействии структуры и деятельности и обусловленные идеями и социальными нормами. ¹⁵ Здесь особенно важны убеждения в законности или законности прошлой имперской системы Китая, воплощенной в так называемой «системе дани». Такие убеждения рассматриваются некоторыми аналитиками как естественная основа для возможного возрождения новой китайской иерархии в Восточной Азии, основанной на исторической памяти и практике, что эквивалентно веберовской «традиции». ¹⁶ Все эти источники сыграли роль в легитимации политических лидеров и институтов в разные исторические моменты, и они продолжают играть роль в формировании международных иерархий сегодня.

Однако в современной международной политике принцип суверенитета лежит в основе отношений между государствами. Несмотря на то, что государства регулярно нарушают этот принцип на практике, суверенитет как норма запрещает отношения власти одного государства над другим. ¹⁷ Нормативный идеал современной международной политики состоит в том, что каждое государство формально равноправно и автономно. Эта норма ограничивает иерархические отношения, в значительной степени исключая постоянные или бессрочные империи, подобные тем, которые существовали до 1965 года, когда наконец закончился колониализм.Тем не менее, даже несмотря на этот враждебный принцип, иерархические отношения продолжают существовать, хотя и в ослабленных и неформальных формах. В свою очередь, политическая власть вышестоящих государств, по-видимому, в значительной степени опирается на договор или сделку, условия которых окрашены, как и ожидают конструктивисты, более широкими социальными нормами о справедливых и надлежащих отношениях между предположительно суверенными государствами.

В этих сделках, независимо от их конкретных условий, вышестоящее государство обеспечивает политический порядок ценностей для подчиненного, достаточный для компенсации потери последним свободы, понесенной в его подчинении.В свою очередь, подчиненный предоставляет вышестоящему государству право ограничивать свое поведение, необходимое для обеспечения этого приказа. ¹⁸ В равновесии вышестоящее государство получает достаточную отдачу от своих усилий, чтобы сделать обеспечение политического порядка целесообразным, в то время как подчиненное пользуется достаточным порядком, чтобы компенсировать потерю свободы, связанную с принятием власти другого. Таким образом, власть зависит от действий как вышестоящего, так и подчиненного состояния, а равновесие создается и воспроизводится посредством продолжающихся взаимодействий.

При иерархии отношения между вышестоящими и подчиненными состояниями определенно характеризуются не самопомощью, а скорее взаимопомощью (Таблица 1). В обмен на отказ от возможности самостоятельно определять свою внешнюю политику подчиненный получает гарантию защиты со стороны вышестоящего государства. Если эта гарантия заслуживает доверия, она позволяет подчиненному тратить меньше средств на собственную защиту и использовать ресурсы, которые в противном случае были бы направлены на защиту собственной безопасности, для других целей (большее личное потребление, социальное обеспечение и т. Д.).Это ключевая выгода, которую государства получают от подчинения себя вышестоящему государству. В свою очередь, подчиненный берет на себя обязательство поддерживать внешнюю политику вышестоящего государства, что подразумевает не балансирование против более мощного подчиненного государства, как при анархии, а участие с ним в конфликте великих держав. В качестве одного примера, как в 1917, так и в 1941 году практически все государства в Латинской Америке объявили войну Германии в течение нескольких дней после решения США присоединиться к боевым действиям. Вместо того, чтобы беспокоиться об их зависимости от других, защитный зонтик, который расширяет вышестоящее государство, вместо этого поощряет подчиненных к торговле и обмену в целом, но в большей степени с вышестоящим государством и особенно с другими государствами, также подчиненными тому же вышестоящему государству.Таким образом, риски, связанные с зависимостью от других, смягчаются в отношениях внутри сферы вышестоящего государства. ¹⁹ Более недавнее исследование демонстрирует, что подчиненные государства также менее склонны к борьбе друг с другом, и это открытие часто ошибочно принимают за «демократический мир» — артефакт модели демократий, сгруппированных вместе в Pax Americana. ²⁰ Подчиненные государства также с меньшей вероятностью переживут гражданскую войну, хотя в среднем они более репрессивны и с большей вероятностью столкнутся с ненасильственной кампанией протеста и станут мишенью террористов. ²¹

Наконец, вместо того, чтобы настаивать на своей собственной свободе действий и максимальном суверенитете, вышестоящее государство должно принять ограничения на себя. Предоставление полномочий другому лицу, возможно, является самым важным решением, которое может принять любой человек или государство. Подчиненное государство не только берет на себя обязательство следовать правилам, установленным другим, но также принимает право вышестоящего государства обеспечивать соблюдение этих правил в случае несоблюдения. Лица, относящиеся к государству, и государства, относящиеся к другим штатам, примут власть только в том случае, если вышестоящая сторона может достоверно обязаться не злоупотреблять предоставленной властью.Для вышестоящих государств это означает, что они должны каким-то образом связать себе руки, чтобы не переусердствовать и не требовать большей власти, чем им предоставили подчиненные. Другими словами, они должны действовать в рамках своих законных полномочий, иногда отказываясь от требований подчиненных, которые в противном случае они могли бы предъявить в условиях анархии, именно для того, чтобы продемонстрировать, что они принимают ограничения своей власти. Как более подробно объясняется ниже, ограниченные государства внутри страны помогают государствам за рубежом также надежно брать на себя ограниченные полномочия, создавая корреляцию между либерально-демократическими режимами и иерархией.Вышестоящие государства могут также связать себя в рамках многосторонних институтов, которые могут наложить вето на их действия или, по крайней мере, включить «пожарную тревогу», когда они стремятся действовать сверх того, что подчиненные считают законным. ²²

Полномочия обычно более эффективны в обеспечении соблюдения, чем принуждение и особенно угрозы принуждения. Каждое государство в истории стремилось превратить господство в власть, чтобы узаконить свою власть. Намного легче управлять обществом, когда подданные принимают власть правителя как законную или законную и признают свою обязанность или долг подчиняться законным приказам.Репрессивные или «тиранические» режимы, которые полагаются почти исключительно на принуждение, несут огромные расходы на охрану общества, создание сетей информаторов и задержание оппонентов. Репрессии также влекут за собой косвенные издержки, препятствуя экономическому росту и развитию. В результате государства обычно превращаются из «бродячих бандитов» или хищников в «постоянных бандитов», которые обеспечивают хотя бы минимальный социальный порядок в обмен на право на власть. ²³

То же исчисление существует для осуществления власти между государствами.Вместо того, чтобы навязывать постоянное принуждение подчиненным для обеспечения соблюдения, государства могут развивать и использовать власть над другими государствами, чтобы побуждать к подчинению своими законными командами. Подчиненным в сфере влияния не нужно постоянно угрожать, чтобы они не вступили в союз с какой-либо силой, кроме вышестоящего государства; правило, согласно которому допустимыми являются только союзы с высшей властью, понимается подчиненными и редко оспаривается. Когда правило нарушается, а это неизбежно будет со стороны подчиненных, которые недовольны своей неспособностью противопоставить одну великую державу другой, вышестоящее государство имеет право наказать государство, часто при активной поддержке других государств в регионе.Санкции Соединенных Штатов против Кубы, например, первоначально были поддержаны Организацией американских государств. Точно так же, обеспокоенная нестабильностью на острове, Организация восточно-карибских государств фактически потребовала, чтобы Соединенные Штаты вторглись в Гренаду, чтобы восстановить порядок.

Наиболее важно то, что при обмене социального порядка на соблюдение этого социального порядка подчиненные побуждаются «сотрудничать» с вышестоящим государством и следовать его правилам. Они могут отказаться от части своей свободы действий или суверенитета, но в результате они выиграют в долгосрочной перспективе.И вышестоящие, и подчиненные государства выигрывают в совокупности, даже если они могут расходиться во мнениях по какому-либо вопросу. Это избавляет подчиненных от необходимости балансировать с вышестоящим государством или обращаться за поддержкой к внешним силам. Без такой необходимости государства обычно живут внутри, а не бросают вызов своим иерархиям, уменьшая потенциал конкуренции и конфликтов между великими державами. Если бы Китай преследовал власть, а не полагался на принуждение, это уменьшило бы склонность подчиненных искать союзы или баланс с Соединенными Штатами, уменьшая возможность эскалации и конфликта между великими державами.

Выбор Китая

Как и другие великие державы до него, расширение влияния Китая на другие примет одну из этих двух основных форм в зависимости от страны. В некоторых государствах он будет стремиться к господству или стремиться изменить стимулы государств, предлагая вознаграждение за желаемое поведение и угрожая причинением вреда за нежелательные действия. Это «традиционный» способ международной политики, который будет использоваться Китаем в его отношениях с другими великими державами и региональными соперниками, но, возможно, и с другими.Как объяснялось выше, сопротивление — это цена господства. Доминирование подразумевает необходимость выполнять обещания и угрозы, зачастую со значительной ценой для государства, обладающего властью. Более того, доминирование стимулирует усилия целевых государств освободиться от потенциального вреда путем уравновешивания (в той или иной форме). Если Китай примет более принудительную стратегию по отношению к другим, они, вероятно, обратятся к США за помощью, что может привести к конфликту между двумя великими державами.

В качестве альтернативы Китай мог бы стремиться к созданию и осуществлению власти над другими государствами. Власть — это законная власть, зависящая от взаимно признанного или социально установленного набора прав и обязанностей, уважаемых как вышестоящими, так и подчиненными государствами. Подчиненные государства подчиняются власти не потому, что они «должны», а потому, что они согласны с этим. Основная цена для подчиненного состояния иерархии — создание социального порядка и ограничения его собственной свободы действий, необходимые для поддержания его авторитета, но созданный таким образом социальный порядок обычно приносит пользу как вышестоящим, так и подчиненным состояниям, хотя, возможно, и по-разному.Как я предлагаю ниже, государства, которые, скорее всего, войдут в китайскую иерархию, — это государства Центральной Азии, Восточной и Южной Африки и Юго-Восточной Азии, где китайские инвестиции быстро растут.

Тип порядка, который выберет Китай, и то, как США отреагируют на этот выбор, определит характер международной политики в двадцать первом веке. Китаю не нужны, и он вряд ли выберет одинаковые отношения с каждой страной. Как и Соединенные Штаты, они выберут господство над одними и власть над другими. ²⁴ Это не выбор по принципу «все или ничего». Но он должен выбирать — и этот выбор имеет значение. Если Китай выберет доминирование, это вызовет противодействие и уравновешивание, но выбор власти влечет за собой ограничение его собственной свободы действий на мировой арене. Сможет ли Китай с уверенностью взять на себя самоограничения, необходимые для укрепления и поддержания власти, — это главный вопрос.

Иерархия в международных отношениях

Учитывая важные различия в поведении, вытекающие из господства и власти, а также уже разработанную литературу по международным отношениям в условиях анархии, в этом разделе объясняется, как, почему и когда формируются международные иерархии.Я начинаю с издержек и выгод для вышестоящего и подчиненного состояний иерархии, определяя условия, при которых наиболее вероятно формирование властных отношений. Затем я перехожу к исследованию того, где Китай, вероятно, будет придерживаться иерархии в будущем.

Издержки и выгоды иерархии

Выгоды и издержки международной иерархии варьируются в зависимости от условий, с которыми сталкиваются государства, и сделок, которые они заключают друг с другом. ²⁵ Для вышестоящего государства преимущества международного политического порядка должны перевешивать затраты на создание этого порядка; в противном случае он откажется от участия, и иерархия не будет существовать, оставляя как вышестоящее, так и подчиненное состояние в отношениях анархии.Преимущества иерархии проистекают из двух источников: политического порядка и привилегии писать правила этого порядка. Согласно Хедли Буллу, политический порядок — это «образец человеческой деятельности, который поддерживает элементарные, основные или универсальные цели социальной жизни», включая защиту от насилия, приводящего к смерти или телесным повреждениям, гарантию того, что собственность не будет подвергаться угрозам, которые являются постоянными или неограниченными, и ожидание того, что обещания и договоренности, однажды сделанные, будут выполнены. ²⁶ Международный политический порядок ограничивает угрозы для всех государств и создает возможности для увеличения торговли и инвестиций, а значит, большего процветания. Хотя политический порядок и не является общественным благом, он приносит пользу как вышестоящему, так и подчиненному государству и потенциально распространяется и на третьих лиц. Вышестоящее государство, в свою очередь, создает политический порядок в ожидании выгод, которые оно получает от своих собственных усилий.

Вышестоящее государство также извлекает выгоду из написания правил политического порядка.Написание правил любого порядка — огромная сила, и немногие правители, даже на международном уровне, не используют возможности для изменения правил в свою пользу. Не случайно, например, что Pax Americana — это фундаментально либеральный международный порядок, который способствует сохранению территориального статус-кво, свободному перемещению товаров, услуг и капитала через границы, а также свободному предпринимательству, демократии и другим ценностям. в Соединенных Штатах. Международный порядок, который Германия предвидела во время Второй мировой войны и который позже насаждал Советский Союз в Восточной Европе, резко отличался по своим основным правилам и был разработан так, чтобы направлять выгоды политического порядка в непропорционально большой степени на Берлин и Москву, соответственно. ²⁷ Вышестоящее государство, однако, ограничено в том, насколько сильно оно может влиять на политический порядок из-за необходимости признания его властью подчиненными. Если зайти слишком далеко, подчиненные будут готовы нести издержки угроз в условиях анархии, а не соглашаться с крайне предвзятым политическим порядком, который навязывает вышестоящее государство.

Иерархия дорого обходится вышестоящему государству по трем причинам. Во-первых, вышестоящее государство должно установить политический порядок, на котором зиждется его власть.Пообещав, хотя бы косвенно, защитить подчиненного от внутренних и внешних угроз, он должен сделать это достоверно, поддерживая военную силу, достаточную для сдерживания противников и вмешательства в дела подчиненного, если необходимо, для обеспечения соблюдения его правил. Эти расходы возникают вне зависимости от того, применяется ли сила для оказания помощи подчиненному; важна способность к действию. Как правило, при обеспечении безопасности наблюдается значительная экономия на масштабе, что позволяет предположить, что отношения одинаковой степени иерархии имеют тенденцию группироваться по регионам. ²⁸ Эти издержки для вышестоящего государства проявляются в большей нагрузке на оборону, которую оно несет, и в необходимости прийти на помощь подчиненным в кризисных ситуациях. ²⁹ Затраты на создание политического порядка не сильно различаются в зависимости от уровня иерархии. Они находят свое отражение в значительно большей нагрузке на оборону, которую Соединенные Штаты несут по сравнению с их подчиненными, даже после окончания холодной войны.

Во-вторых, иерархия может быть дорогостоящей, если подчиненный действует оппортунистически и «отступает» от политического порядка, в значительной или меньшей степени, таким образом уменьшая выгоды для вышестоящего состояния этого порядка.Даже признавая законную власть вышестоящего государства, подчиненный может нарушать его правила. В повседневной жизни водители могут не соблюдать все правила дорожного движения, а аварии, задержки движения и другие препятствия представляют собой потерю порядка, который в противном случае мог бы существовать, если бы эти водители следовали правилам дорожного движения. Точно так же подчиненные могут решить не полностью соблюдать правила, установленные вышестоящим государством; они могут не открыть свою экономику полностью или, например, дискриминировать экспорт со стороны вышестоящего государства.Точно так же подчиненные могут уклоняться от призывов вышестоящего государства к военной поддержке или не выполнять их — как это сделали Германия и другие европейские союзники во время войны в Ираке, вынуждая Соединенные Штаты полагаться на своих более мелких и более послушных подчиненных (так называемая коалиция желающие). Оппортунизм подчиненных снижает чистую выгоду политического порядка для подчиненного государства. Однако способность подчиненных действовать оппортунистически снижается по мере увеличения степени иерархии, поскольку у них соответственно меньше возможностей для самостоятельной разработки политики.

Ожидаемые издержки оппортунизма вышестоящего уровня, если он возникает, являются функцией фактических затрат и вероятности того, что подчиненный уйдет. Фактическая стоимость определяется степенью специфичности активов во взаимоотношениях между двумя состояниями. Если у вышестоящих и подчиненных государств мало конкретных активов, дезертирство мало что значит (и мы ожидаем небольшой иерархии или ее отсутствия). По определению, любой вклад, который подчиненный вносит в вышестоящее состояние, можно легко заменить.Однако, если государства действительно обладают определенными активами, цена дезертирства будет выше. Стратегически важные объекты, давно обсуждаемые в литературе по безопасности как источник конфликтов и сотрудничества, представляют собой тип актива, зависящего от конкретной площадки. Например, в начале холодной войны, когда дальность действия ракет и бомбардировщиков была меньше, Соединенным Штатам были необходимы стартовые площадки в Турции и авиабазы ​​в Европе для сдерживания Советского Союза, и ни то, ни другое не было легко заменить. Точно так же, учитывая стратегию обороны передового базирования, принятую Соединенными Штатами в Азии, требовался массивный массив баз по периметру Тихого океана, связывающий Окинаву, Гуам и Филиппины.Каждый остров был важен для стратегии, а это означало, что каждый из них стал активом, зависящим от конкретного участка, который из-за отступничества любого участника мог подорвать успех всей стратегии. В экономических отношениях наиболее значимыми являются инвестиции в конкретный объект. Сельскохозяйственные плантации, шахты и другие инвестиции в добычу полезных ископаемых, а также крупные инфраструктурные проекты обычно относятся к числу наиболее специфических активов, приобретаемых зарубежными странами на территории другой страны. Как и в Латинской Америке в двадцатом веке, шахты относятся к активам, которые правительствам принимающих стран легче всего экспроприировать.Однажды сделанная инвестиция не может быть возмещена, и рычаги воздействия на переговоры переходят к правительству принимающей страны — проблема, известная как «устаревшая сделка». ³⁰ Шахты также могут эксплуатироваться при относительно небольшом техническом опыте, а продукция легко продается на глобальных товарных рынках, а это означает, что они не могут быть защищены путем интеграции в глобальные цепочки поставок, как это может сделать большая часть производства. Строительство, особенно строительство инфраструктуры, также сильно зависит от конкретной площадки. Однажды построенная железная дорога не может быть перемещена.Затем местное правительство может де-факто экспроприировать актив, отказавшись от долга, понесенного на его строительство. Такие инвестиции особенно рискованны и требуют более прямых форм управления, когда они исторически были более распространенными. ³¹ Будь то безопасность или экономические отношения, определенные активы увеличивают ожидаемые издержки оппортунизма и, в свою очередь, в той или иной форме стимулируют иерархию.

Специфика активов, однако, также является эндогенной и динамической, что означает, что она может развиваться с течением времени в рамках иерархических отношений.Вступив, например, в иерархию США после 1945 года, Соединенное Королевство специализировалось на производстве тральщиков для своего военно-морского флота, а Соединенные Штаты отказались от аналогичных возможностей, сделав ВМС США зависимыми от Великобритании в отношении этих типов кораблей, по крайней мере, в краткосрочный период (то есть до тех пор, пока он не решит построить свою собственную). С экономической точки зрения специализация и разделение труда со временем создают глубокую зависимость от активов, которые нелегко заменить, таких как ближневосточная нефть. По мере углубления специфики активов в иерархии одна или обе стороны могут еще больше запереться в отношениях, создавая как тенденцию к более высокой иерархии, чтобы ограничить потенциал для оппортунизма, так и корпоративные интересы, которые имеют серьезные ставки в поддержании текущих иерархических отношений.

Вероятность оппортунизма, в свою очередь, в первую очередь определяется различными политическими предпочтениями между вышестоящим и подчиненным государством. Когда предпочтения очень похожи, как в Соединенных Штатах и ​​Европе сегодня, независимо от того, осуществляется ли власть вышестоящим государством над подчиненным, в крайнем случае, почти несущественно, потому что каждый выбрал бы ту же политику, что и другой, если бы возможность. Цена для подчиненного за отказ от власти над своими делами невысока, но равны и выгоды для вышестоящего государства от управления подчиненным; в этих обстоятельствах мы ожидаем относительно небольшой иерархии.Чем больше разница в политических предпочтениях, как между Соединенными Штатами и Центральной Америкой в ​​начале двадцатого века или между Соединенными Штатами и Ближним Востоком сегодня, тем более вероятно, что подчиненный сам по себе отклонится от политики, желаемой властями. вышестоящее государство. В результате вышестоящее государство должно обладать большей властью над подчиненным, чтобы контролировать свой выбор политики. Однако по той же логике, чем больше разница в политических предпочтениях между государствами, тем выше вероятность оппортунизма со стороны подчиненных на любом заданном уровне иерархии.

В-третьих, вышестоящее государство также несет расходы на управление, принимая на себя ответственность за политику подчиненного. Чем более иерархичны отношения (т. Е. Чем больше областей политики законно контролирует вышестоящее государство), тем выше будут затраты на управление. По крайней мере, вышестоящее государство должно развивать бюрократическую инфраструктуру, необходимую для выработки политики для подчиненных, как это сделала Британия в своем Колониальном управлении. Даже в более мелких формах иерархии, где политика осуществляется косвенно через местных клиентов, как в сегодняшних Соединенных Штатах, вышестоящее государство несет расходы на поддержку режима, подавление восстаний, поддержку умеренных и т. Д.Эти издержки — возможно, по иронии судьбы — наиболее очевидны в неспособности президента Джорджа Буша предвидеть их величину при принятии решения о вторжении в Ирак в 2003 году. ³² Во всех случаях вышестоящее государство должно также сохранять способность дисциплинировать подчиненных, когда они действовать оппортунистически или оспаривать его авторитет.

В целом затраты, связанные с установлением политического порядка, обузданием оппортунизма и управлением подчиненными, могут быть значительными. Уровень иерархии отражает ожидаемые издержки оппортунизма, которые уменьшаются в иерархии, и издержки управления, которые увеличиваются в иерархии.Результат зависит от точной функциональной формы обоих наборов затрат. Когда выгоды превышают затраты, у вышестоящего государства появляется стимул осуществлять власть над другим государством, хотя это не гарантирует, что второе государство согласится отказаться от некоторой части своего суверенитета.

Для подчиненного выгоды, которые предлагает вышестоящее государство, должны превышать ценность суверенитета, который оно дает взамен, поскольку в противном случае оно не сможет признать права, на которые претендует вышестоящее государство, и будет активно сопротивляться его правлению.Основная выгода для подчиненного — это политический порядок, который обеспечивает вышестоящее государство. Как указано выше, это обязательство по обеспечению безопасности позволяет подчиненному сокращать свои расходы на оборону и, в свою очередь, вести более обширную торговлю с другими государствами, подчиненными тому же вышестоящему государству. Например, североатлантическое сообщество процветало под зонтиком безопасности США на протяжении второй половины двадцатого века. В форме морального риска защита вышестоящего государства может также позволить подчиненному предъявлять более высокие требования к другим, будучи уверенным в том, что вышестоящее государство с большей вероятностью придет ему на помощь в случае возникновения кризиса.В среднем подчиненные государства должны иметь больше рычагов влияния на переговоры и заключать более выгодные сделки с третьими сторонами, чем не подчиненные. Одним из примеров является ситуация, когда Соединенные Штаты предпочитают государства, которые часто получают более крупные ссуды с меньшими условиями от Международного валютного фонда. ³³ Политический порядок, созданный вышестоящим государством, может также способствовать выживанию режима у себя дома, что является основной причиной того, что гражданские войны менее вероятны, а репрессии более вероятны. ³⁴ Для самих лидеров это может быть более важным и заметным преимуществом.

Первичная стоимость для подчиненного состояния — автономия политики, которую оно передает в вышестоящее состояние. Суверенитет можно ценить сам по себе, особенно в современном мире, где он воспринимается как признак государственности и служит препятствием для вмешательства других государств. Однако политическая автономия также имеет значение, позволяя потенциальному подчиненному осуществлять свои собственные политические предпочтения, включая реагирование на угрозы и ограничение торговли или инвестиций со стороны вышестоящего государства.Ценность автономии ниже для малых государств, которые часто не имеют возможности преобразовать свои предпочтения в результаты. Тем не менее цена отказа от автономии, как и вероятность оппортунизма, как упоминалось выше, определяется расстоянием между политическими предпочтениями вышестоящих и подчиненных государств. Чем дальше идеальная точка подчиненного от точки подчиненного государства, тем больше потери суверенитета для подчиненного. Этот постулат подразумевает, что чем ближе идеальная точка вышестоящего состояния к идеальной точке подчиненных состояний, тем более вероятно, что эти акторы образуют иерархические отношения при прочих равных условиях.

Вышестоящее государство может также компенсировать подчиненному и побудить его уступить суверенитет, обеспечивая либо больший порядок, либо меньшую политическую предвзятость в этом порядке. Усиление порядка может быть обеспечено за счет более жестких и надежных гарантий безопасности, защиты от более широкого спектра внешних и внутренних угроз или того и другого. Снижение предвзятости в политике влечет за собой написание правил, приближенных к политическим предпочтениям подчиненного государства, например, путем освобождения некоторых секторов экономики от либерализации торговли, допуска допустимых нарушений как экономических обязательств, так и обязательств в области безопасности и т. Д.Правила и то, как они реализуются, несомненно, ограничиваются сделками, заключенными с другими государствами. Хотя вышестоящее государство может пожелать более полно использовать свои переговорные рычаги посредством двусторонних сделок, как это сделали Соединенные Штаты в Азии после 1945 года, учитывая экономию за счет масштабов производства, оно может также пожелать ввести аналогичные правила для подчиненных, как в Соединенных Штатах. делали в европе под нато. ³⁵

Как вышестоящие, так и подчиненные состояния ограничены своими минимальными пороговыми значениями.Вышестоящее государство должно покрывать свои затраты на создание политического порядка, а подчиненное должно ценить порядок, который оно получает, больше, чем суверенитет, который он дает. Однако в рамках этих ограничений вышестоящее и подчиненное государство будет жестко торговаться из-за разделения излишка по иерархии, как Соединенные Штаты со многими из своих подчиненных по множеству вопросов, включая права на базирование. ³⁶ Эти переговоры часто чреваты неудачей, поскольку каждая сторона стремится к наилучшей возможной сделке — как в случае неудачных переговоров между Соединенными Штатами и Филиппинами, которые в конечном итоге привели к закрытию баз США на островах.У обеих сторон есть стимулы искажать свои ограничения. Стремясь получить большую долю излишка, вышестоящее государство будет преувеличивать свои затраты на создание порядка и минимизировать получаемые выгоды. Тем временем подчиненный будет преувеличивать значение, которое он придает суверенитету, и угрожать оппортунистическим действиям, которые уменьшают ценность сотрудничества для вышестоящего государства с целью извлечения большей выгоды. Тем не менее, как вышестоящие, так и подчиненные государства и доверие к их требованиям и встречным требованиям ограничены их минимальными порогами.

Однако на раздел излишка, вероятно, повлияет фактор дисконтирования каждого штата и дополнительные возможности. Государства, которые более высоко ценят будущее, смогут переждать своего партнера по переговорам, вынуждая менее терпеливую сторону капитулировать. ³⁷ Таким образом, вышестоящие государства, которым нужны стратегические ресурсы подчиненного, предложат им более выгодную сделку, а подчиненные, столкнувшиеся с серьезными угрозами безопасности, будут «продавать» свой суверенитет дешевле. На достигнутую сделку повлияет количество государств, борющихся за власть с каждой стороны.В современном мире, по крайней мере, кажется, что подчиненные уступают суверенитет только одному вышестоящему государству. Тем не менее, количество конкурентов за статус высшего руководства может варьироваться в зависимости от времени и региона, так же как Соединенные Штаты и Советский Союз боролись за подчиненных в развивающемся мире во время холодной войны. Чем больше количество потенциально вышестоящих состояний, тем более выгодную сделку может заключить подчиненный. Даже в рамках существующих иерархических отношений рост потенциального конкурента, вероятно, приведет к более выгодной сделке для подчиненного. ³⁸ И наоборот, если вышестоящее состояние может выбирать среди множества потенциальных подчиненных в регионе, оно может иметь возможность настраивать возможные сайты друг против друга и договариваться о более выгодной сделке для себя. Таким образом, структура международной и региональной систем играет важную роль в распределении выгод от иерархии.

Исчисление иерархии, если хотите, чрезвычайно сложное. Структурные особенности, которые определяют издержки и выгоды иерархии как для вышестоящих, так и для подчиненных государств, различаются в зависимости от диады и, конечно же, региона, как и переговорная сила каждой стороны.Сочетание этих факторов привело к созданию иерархий под руководством США в Латинской Америке, особенно в странах Карибского бассейна, Европы и Северо-Восточной Азии, в частности в Японии и Южной Корее. В то же время Соединенные Штаты не искали и не строили иерархий в Африке, Южной Азии, Юго-Восточной Азии и других местах. Где Китай, вероятно, будет стремиться к господству или власти в предстоящие годы?

Иерархии будущего Китая

Китай мог бы наиболее легко и мирно подняться в международной системе, если бы он (1) следовал стратегии построения иерархий, основанной на законной власти, а не на господстве и принуждении; (2) начали выстраивать такие иерархии, где (а) выгода от сотрудничества велика и может поддерживать значительный авторитет со стороны Китая, и (б) где политические предпочтения Китая и потенциальных подчиненных схожи, скорее всего, в относительной нестабильные регионы на периферии Китая; и (3) сосредоточены на потенциальных подчиненных, которых еще не было в сфере США, и расширились только после того, как продемонстрировали, что можно доверять не выходить за рамки ограниченных полномочий, которыми наделены подчиненные.Такая иерархия наиболее вероятна в развивающихся странах, особенно в Африке и Центральной Азии, где Китай может использовать свою традиционную роль посредника в отношениях с развитыми странами. ³⁹ Стремясь к иерархии, а не к господству, Китай представляет меньшую угрозу для других государств, тем самым сводя к минимуму стимулы для региональных государств балансировать с Пекином, обращаясь к Соединенным Штатам с просьбой о защите. Сосредоточив внимание на областях, где в настоящее время отсутствует региональная стабильность, таких как Центральная Азия, Китай может продемонстрировать, что его лидерство выгодно для него самого, что предполагается, а также для своих подчиненных.Начав свою иерархию в областях за пределами нынешней сферы действия США, она минимизирует будущую конкуренцию с Соединенными Штатами. И, демонстрируя хорошее руководство, он привлечет дополнительных подчиненных или, по крайней мере, не отгонит потенциальных подчиненных.

Китай еще не выбрал между господством и властью. Он также не начал закладывать основы подчиненных общественного порядка, необходимых для иерархии. Китай, если хотите, все еще испытывает трудности, поскольку его влияние растет и распространяется по всему миру.По этой причине Китай не является тестом теории иерархии, хотя может в будущем. Скорее, здесь теория предсказывает будущую политику Китая и, в некоторой степени, направлена ​​на то, чтобы повлиять на эту политику, высвечивая определенные риски и возможности. Хотя теория основана на диадических отношениях, и отдельные страны различаются способами, которые точно определяют, как эти отношения будут развиваться, из-за общих условий, и для краткости, я обрисовываю здесь потенциальные варианты выбора широкими регионами, признавая, что детали теряются в экспозиция.

Африка и, в частности, Южная и Восточная Африка из-за транспортных расходов, созрели для китайской иерархии. Страны региона внутренне слабы, нестабильны и отчаянно нуждаются в экономической и политической поддержке. Хотя межгосударственные конфликты случаются редко, транснациональные этнические союзы постоянно угрожают разлучить страны. Этническая напряженность также способствует распространению конфликтов через границы. Китай мог бы с некоторыми существенными затратами попытаться обеспечить внутренний и внешний политический порядок в регионе.При большей терпимости Пекина к автократическому правлению, по крайней мере, по сравнению с западными странами, и приверженности не вмешиваться во внутренние дела политический порядок под руководством Китая был бы привлекательным для многих местных правителей.

По мере роста инвестиций Китая в проекты по добыче ресурсов и инфраструктуре, он быстро приобретает специфические для участка активы, которые было бы дорого потерять из-за нестабильности или оппортунистических лидеров. Эти инвестиции, ориентированные на конкретные объекты, в свою очередь, создают более сильные интересы внутри Китая для осуществления в той или иной форме власти над государствами региона.Из тех секторов, по которым имеются данные, горнодобывающая промышленность и строительство (прокси для инфраструктуры) являются одними из наиболее ориентированных на конкретную территорию активов, которые Китай приобретает. Как видно из таблицы 2, Китай с гораздо большей вероятностью, чем где-либо еще, будет инвестировать в шахты и строительство в Африке, Центральной Азии и Юго-Восточной Азии, где права собственности менее защищены и страны, вероятно, будут более открыты для китайского политического влияния. ⁴⁰ В обоих секторах инвестиции в этих регионах обычно более чем в два раза превышают долю общих вывозимых ПИИ Китая и кратны доле США и Европы.

Таблица 2

Китайские прямые иностранные инвестиции (ВПИИ) в горнодобывающую промышленность и строительство, по регионам, как доля во всех вывозах

13239 7,9 90239 19,0

.	Доля горнодобывающей промышленности во всех вывозе ПИИ в регион .	Доля строительства во всех вывозах в регион .
Глобальное среднее значение	3,5	6,5
Северная Америка	1,6	1.9
Европа	1,1	3,3
Латинская Америка и Карибский бассейн	4,6	7,1
Восточная Африка	21,0
Центральная Азия	6,9	10,7
Юго-Восточная Азия	7,5	7,9

9023 2 Прямые инвестиции (ПИИ) в горнодобывающую промышленность и строительство, по регионам, как доля всех ПИИ

.	Доля горнодобывающей промышленности во всех вывозе ПИИ в регион .	Доля строительства во всех вывозах в регион .
Глобальное среднее значение	3,5	6,5
Северная Америка	1,6	1,9
Европа	1,1	3,3		7,1
Восточная Африка	7.9	21,0
Южная Африка	13,9	19,0
Центральная Азия	6,9	10,7
Юго-Восточная Азия	7,5

9023

.	Доля горнодобывающей промышленности во всех вывозе ПИИ в регион .	Доля строительства во всех вывозах в регион .
Глобальное среднее значение	3,5	6,5
Северная Америка	1,6	1,9
Европа	1,1	3,3		7,1
Восточная Африка	7,9	21,0
Южная Африка	13.9	19,0
Центральная Азия	6,9	10,7
Юго-Восточная Азия	7,5	7,9

.	Доля горнодобывающей промышленности во всех вывозе ПИИ в регион .	Доля строительства во всех вывозах в регион .
Глобальное среднее значение	3,5	6,5
Северная Америка	1.6	1,9
Европа	1,1	3,3
Латинская Америка и Карибский бассейн	4,6	7,1
Восточная Африка	7,9	21,0 13,9	19,0
Центральная Азия	6,9	10,7
Юго-Восточная Азия	7,5	7,9

Государственные предприятия, многие из которых могут защитить от рисков частных инвесторов но передать риск центральному правительству как кредитору последней инстанции. ⁴¹ Тем не менее, эти более рискованные инвестиции создают потребность в иерархии внутри Китая, что может в конечном итоге вынудить Китай пересмотреть свою политику невмешательства во внутренние дела других стран. Имея под угрозой все больше и больше активов, Китай в определенных случаях будет склонен действовать таким образом, который противоречит его заявленной политике — точно так же, как Соединенные Штаты в своих отношениях с Центральной Америкой в ​​начале двадцатого века последовательно поддерживали демократию в принципе, но поддерживали ее. диктаторы на практике.В Африке, как и везде, флаг может сопровождать инвестиции, сделанные в бедных, бессильных и политически нестабильных странах.

Более того, учитывая низкий интерес к Африке других великих держав, способных обеспечивать порядок, Китай обладает значительными рычагами воздействия на переговоры, что позволяет предположить, что он может заключить относительно привлекательную сделку с местными правителями в обмен на порядок. Поскольку потенциальные подчиненные сталкиваются с ограниченными возможностями извне, Китаю легче согласовывать иерархии, которые склоняют чашу весов в его пользу.Однако в более долгосрочной перспективе потребуется определенная щедрость Китая по отношению к его подчиненным, чтобы выйти за рамки чисто принудительных переговоров и добиться определенной степени авторитета.

Однако основной ценой для Китая будет развитие способности проецировать силу на Африку, необходимую для обеспечения необходимого политического порядка. Эта возможность проецирования энергии требует физической стоимости, о чем свидетельствует потребность Китая в 2011 году эвакуировать почти 36 000 рабочих из Ливии и мобилизовать зафрахтованные корабли, самолеты и даже военно-морской флот Китая. ⁴² Поскольку Африка находится довольно далеко, более того, любая способность проецировать власть в этот регион обязательно означает, что она также может проецировать власть на другие регионы, потенциально угрожая этим государствам и рискуя получить ответный удар, особенно в Юго-Восточной Азии (см. Ниже). Учитывая отсутствие порядка и политическую нестабильность в странах Восточной Африки, обеспечение порядка на постоянной основе будет нелегким делом и может потребовать большего участия в стабилизации региона, чем Китай до сих пор признал.Эти огромные затраты, возможно, помешали Китаю принять иерархию, но по мере расширения его инвестиций в конкретные объекты необходимость защиты этих активов, вероятно, подтолкнет Пекин к более широкой и авторитетной роли.

Потенциальная роль Китая в Центральной Азии по сути аналогична роли Китая в Африке. Государства в регионе также слабы и будут приветствовать внешнюю помощь без каких-либо условий. Как видно из таблицы 2, Китай также вкладывает значительные средства в горнодобывающие и строительные проекты на конкретных участках, которые уязвимы для местного оппортунизма.Как и в Африке, эти инвестиции создают у Китая стимулы для вмешательства в защиту своих активов. В отличие от Африки, Китай уже выбрал себе большую роль в Центральной Азии в рамках своей стратегии «Один пояс, один путь» (OBOR). Хотя выбор между господством и иерархией еще предстоит определить, Китай, похоже, думает в терминах последнего, стремясь заручиться поддержкой и признанием на местном уровне своей расширенной роли в регионе. ⁴³ В настоящее время проводится согласованная кампания по продвижению OBOR, включая, например, детские видеоролики на Facebook, Twitter и других платформах, ориентированные на международную аудиторию, которая, по словам Ли Янга, доцента маркетинга в Cheung Kong Graduate Школа бизнеса стремится «убедить людей за пределами Китая в том, что эта политика полезна для всех».В одном клипе дети из разных стран Шелкового пути танцуют и поют: «Будущее наступает сейчас, Пояс и путь — вот как»; Сейчас мы поделимся этим добром, «Пояс и путь» — вот как ». ⁴⁴

Однако одно из ключевых отличий от Африки состоит в том, что Центральная Азия граничит с Китаем, и существует риск распространения нестабильности на территорию Китая. Западные регионы, особенно Синьцзян, с его значительным мусульманским населением. Это снижает затраты на проектирование власти и увеличивает потребность в эффективном управлении.Второе ключевое отличие состоит в том, что Китай сталкивается с конкуренцией за влияние в регионе со стороны России, которая по-прежнему считает свое « ближнее зарубежье » соответствующим своей сфере влияния, и США, которые имеют определенный интерес к региону из-за их близости к региону. новые иерархии в Персидском заливе и Афганистане. Россия до сих пор хранит удивительное молчание, когда Китай вторгается в свой традиционный «задний двор». Тем не менее, эта потенциально взрывоопасная конкуренция за влияние и, возможно, за власть в регионе дает местным штатам возможность противопоставить одну великую державу другой, а также более широкие рычаги влияния.Это означает, что Китаю придется предложить лучшие условия для своих возможных иерархий, что снизит чистую прибыль от обеспечения порядка. Это также означает, что Китай будет сталкиваться с продолжающимся искушением действовать более принудительно в регионе, заставляя подчиненных обращаться за помощью к другим великим державам и потенциально обостряя конкуренцию и конфликты.

Последний и потенциально более проблемный регион — Юго-Восточная Азия. В отличие от Африки и Центральной Азии, государства Юго-Восточной Азии относительно консолидированы и не сталкиваются со значительными внутренними или внешними угрозами режима.Это, конечно, частично эндогенно, поскольку региональная нестабильность в 1960-х и 1970-х годах привела к региональному пакту и широкому сотрудничеству в рамках АСЕАН. Государства в регионе также глубоко интегрированы в международную экономику и относительно процветают, имея высокие темпы роста и развития с 1980-х годов. За исключением, возможно, Мьянмы, неясно, что Китай может предложить странам Юго-Восточной Азии в качестве международного или регионального порядка, который был бы лучше, чем то, что им сейчас нравится.Хотя некоторые ученые считают, что китайская культура и традиции сформируют естественную основу иерархии в Юго-Восточной Азии, это, на мой взгляд, актив, который исчезнет по сравнению с экономическими и геополитическими проблемами. ⁴⁵

По мере увеличения китайских инвестиций в регионе Пекин может захотеть культивировать более высокую иерархию. Инвестиции в горнодобывающую промышленность и строительство составляют большую долю китайских инвестиций в Юго-Восточной Азии, чем в Северной Америке или Европе, но несколько ниже, чем в Африке или Центральной Азии (Таблица 2).Имея меньшую подверженность риску политической экспроприации, у Китая меньше стимулов искать иерархию в Юго-Восточной Азии, чем в других развивающихся регионах. Теперь, когда он более широко интегрирован в международную экономику, любой дальнейший порядок, ориентированный на Китай, особенно в экономике, просто ограничил бы возможности, которыми сейчас пользуются государства в регионе.

Наконец, ни одна страна Юго-Восточной Азии в настоящее время не подчиняется какому-либо другому вышестоящему государству — за исключением, возможно, Филиппин, хотя даже эта страна колеблется между Соединенными Штатами и Китаем при президенте Родриго Дутерте, очевидно, стремясь сыграть роль одного потенциально подчиненного государства. против другого.Есть небольшая перспектива того, что Китай предложит странам Юго-Восточной Азии лучший порядок с меньшими ограничениями их нынешнего суверенитета. Такая вероятность уменьшилась после 2008 года, когда территориальные споры в Южно-Китайском море начали накаляться. Таким образом, сырье, из которого можно было бы построить эффективную иерархию, в основном отсутствует.

Таким образом, влияние Китая в Юго-Восточной Азии, вероятно, будет иметь форму принуждения. Хотя в целом хорошие отношения между Китаем и его соседями из Юго-Восточной Азии не обязательно предполагают конфликт, Китаю придется полагаться на угрозы и наказания, а не на власть в управлении своими отношениями в регионе.По мере того, как Китай наращивает свои возможности проецирования силы, даже если они нацелены не на Юго-Восточную Азию, а, скажем, на Африку, это увеличивает способность Пекина оказывать давление на государства в регионе. Осознавая это, государства Юго-Восточной Азии опасаются силы Китая и опасаются будущих угроз принуждения. На сегодняшний день Китай довольно сдержан, предлагая больше моркови, чем кнута. Тем не менее, возможность принуждения в будущем заставляет государства Юго-Восточной Азии хеджировать свои ставки, развивая отношения с Соединенными Штатами — на всякий случай.

Если Китай проявит большее давление против государств Юго-Восточной Азии, он обратится к Соединенным Штатам с призывом компенсировать это давление, что может привести к эскалации конкуренции великих держав в регионе. Вот почему утверждение Китая о суверенитете над Южно-Китайским морем вызывает такое беспокойство. Хотя сейчас все стороны относительно осторожны в своем подходе к этому вопросу — включая Соединенные Штаты, которые не занимают никакой позиции в спорах, — более агрессивная политика в этом конфликте может быть истолкована как сигнал того, что еще более могущественный Китай может сделать в будущее.Такие опасения толкают государства региона в объятия Соединенных Штатов. Хотя позиция Китая, похоже, смягчилась после постановления Постоянной палаты арбитража в Гааге в июле 2016 года, любые агрессивные шаги в споре настолько явно контрпродуктивны, что вызывают у других опасения, что Китай действительно, вероятно, будет более агрессивным и ревизионистским. по мере роста его мощи, создавая еще большие стимулы для балансирования против Пекина и Вашингтона.

Предсказывать выбор Китая в будущем всегда рискованно.Однако теория ясно показывает, что у Китая не будет единой большой стратегии. С большей вероятностью будет следовать иерархия в Восточной и Южной Африке и Центральной Азии, чем в Юго-Восточной Азии, но более вероятно, что это будет сделано там, чем в Северной Америке или Европе. Форма власти в одном регионе не обязательно предполагает что-либо о форме власти в другом. Китаю еще предстоит сделать выбор, хотя его растущие инвестиции в активы для конкретных участков вскоре вынудят его сделать это. Юго-Восточная Азия является наиболее опасной, потому что Китай с большей вероятностью будет стремиться к господству и применять там принуждение, что грозит втянуть Соединенные Штаты в дальнейшую конкуренцию и потенциально обострить конфликты.Тем не менее, в Африке и Центральной Азии Китай столкнется с внутренними препятствиями на пути построения иерархии. Если иерархия невозможна и в этих регионах, вероятность конфликтов, особенно в последних, будет выше.

Внутренняя политика и международный выбор

Если иерархия — более вероятный путь к мирному возвышению, тогда возникает вопрос о том, выберет ли Китай этот путь или может. Как было только что объяснено, детерминанты иерархии различаются в зависимости от региона.Иерархия не одинакова во всех диадах. Тем не менее, ключевой вопрос заключается в том, сможет ли Китай серьезно взять на себя обязательство ограничить свою власть над другими государствами. Это больше вопрос конкретного типа внутреннего режима Китая, чем международных обстоятельств или факторов.

Несмотря на глубокие изменения в политической экономии с 1989 года, Китай остается однопартийным режимом, в котором Коммунистическая партия (КПК) имеет высшую власть, но делегирует правительству ответственность за разработку и реализацию политики.Лидеров партии выбирает небольшая избирательная группа, в общей сложности около 500 человек, в которую входят члены Центрального комитета, революционные старейшины (сокращающаяся группа, но теперь в нее входят бывшие лидеры) и высшие военные офицеры (ключевая группа избирателей). Члены этого селектора, в свою очередь, назначаются действующими лидерами КПК, создавая то, что Сьюзан Ширк назвала системой «взаимной ответственности». ⁴⁶ Как все еще самоопределившаяся ленинская партия, КПК не обязана обществу за легитимность, но считает, что может и должна действовать для людей.Если раньше его широко распространенная коммунистическая идеология помогала легитимировать государство, то теперь его легитимность основывается на его успехе в продвижении суверенитета и автономии Китая в мировой политике, и особенно на его быстром экономическом росте и необычайном повышении уровня жизни. В то же время китайские лидеры глубоко не уверены в себе. ⁴⁷ Обеспокоенные в первую очередь собственным политическим выживанием, лидеры опасаются соперников внутри системы, которые могут попытаться их вытеснить, а также массовых протестов, которые могут подорвать их коллективную легитимность как авангардной партии.Судьба партии по отношению к обществу и судьба отдельных лидеров глубоко взаимосвязаны. Лидер, который теряет современный эквивалент «небесного мандата», концепции, глубоко укоренившейся в народе, не сможет долго выжить в любой внутрипартийной борьбе. Это привело к ограничению внимания к «социальной стабильности», несмотря на глубокие изменения в обществе, вызванные самим экономическим успехом, на котором зиждется легитимность режима. Внутри системы внутренние соображения лидеров и партии всегда будут преобладать над международными проблемами. ⁴⁸

Учитывая эту внутриполитическую структуру, есть как минимум два препятствия на пути выбора Китаем пути к международной иерархии. Подобные препятствия не препятствуют этому выбору, но представляют собой существенные препятствия, которые Китаю необходимо преодолеть. Во-первых, международное правление должно быть легитимным, иначе подчиненные и, следовательно, другие будут воспринимать его как господство. Как указано в разделе 2 выше, все полномочия основываются на наборе взаимно принятых и понятых прав и обязательств.Подобные действия по «дисциплинированию» других состояний принимают очень разные значения в зависимости от отношений, в которых они происходят. Приемлемое «наказание» внутри иерархии просто принудительно в условиях анархии.

Как социальная конструкция, любая власть требует принципа легитимации, который воплощает взаимное понимание прав и обязанностей как вышестоящих, так и подчиненных партнеров. Этот принцип, в свою очередь, устанавливает «красные линии», пересечение которых позволяет подчиненным координировать свое противодействие нарушениям «контракта» власти со стороны вышестоящей стороны. ⁴⁹ Эти принципы легитимации обычно воплощаются в идеологиях или заповедях, которые являются «моральными» или «нормативными» именно потому, что они понимаются и принимаются всеми (или почти всеми) членами общества — в нашем случае здесь, подчиненными государствами и своих граждан. Суверенитет и его особая либеральная философия управления являются фундаментом, на котором построена иерархия США, которая, в свою очередь, обычно ограничивает их власть над подчиненными. ⁵⁰

Чтобы установить иерархию над другими, Китаю также нужна легитимирующая идеология.Есть две идеологии-кандидаты, каждая из которых потенциально проблематична. Первый — цивилизационный, апеллирующий к традициям и представлению Китая о себе как о «едином под небесами». В соответствии с этой идеологией Китай был и остается центром азиатской цивилизации, в которой подчиненные, естественно, предоставляют ему право управлять другими. Традиционалисты и некоторые сторонние аналитики, воплощенные в системе дани Китайской империи, ожидают, что этот принцип вновь подтвердит себя с подъемом Китая как в Китае, так и, что более важно, в его подчиненных. ⁵¹ Несмотря на ослабление системы дани много веков назад, идеология «поднебесной» предполагает, что система иерархии «встанет на место», узаконив господство Китая и предоставив ему широкие права над подчиненными. Согласно этой традиционной концепции, Китай практически не ограничивает свой авторитет. В отличие от западной либеральной идеологии, которая предполагает продажность всех людей — особенно лидеров — и стремится ограничить власть с помощью внешних сдержек и противовесов, тот, кто находится под небом, подчеркивает моральную добродетель лидера, в данном случае Китая, и полагается на самого себя. -сдержанность в использовании власти. ⁵² Это требует большого доверия со стороны подчиненных к добродетели правителя.

Вторая идеология основана на КПК как на авангардной партии не только китайского народа, но и развивающегося мира в целом. По ленинской ориентации понятие авангардной партии подразумевает, что люди не всегда знают или действуют в своих лучших интересах. В результате партия должна возглавить и, при необходимости, взять на себя преобразующую роль в обществе. Подразумевается, что авангард не может быть ограничен подчиненными.Применяемая на международном уровне, эта идеология дает возможность КПК или Китаю в целом действовать от имени подчиненных народов без их согласия или даже без ведома. Таким образом, иерархия сливается с господством, по крайней мере, как временное состояние, которое, тем не менее, узаконивается конечным результатом трансформации.

Обе эти легитимирующие идеологии бросают вызов принципу суверенитета, распространившемуся по всему миру с тех пор, как «одно под небесами» пошло на убыль и ожесточенная борьба за независимость, которую вели многие государства в непосредственной близости от Китая, увенчалась успехом. ⁵³ Государства Юго-Восточной Азии, возможно, менее уверены в своей концепции суверенитета, только недавно избавившись от своих колониальных хозяев, но более националистически настроены, особенно Вьетнам. Сегодня нигде китайские идеологии легитимации, идущие сверху вниз, не вызывают особой привлекательности. Это находит отражение в часто отмечаемом отсутствии у Китая «мягкой силы». Скорее, после пятидесяти или более лет с трудом завоеванной независимости государства региона не будут автоматически соглашаться ни с какими претензиями Пекина на особые права. В той степени, в которой Китай стремится к власти над другими, ему придется вести переговоры и торговаться с потенциальными подчиненными, а также обеспечивать взаимовыгодные социальные порядки, которые, в свою очередь, поддерживают право на управление и обязанность подчиняться и достоверно ограничивать его собственные полномочия.В мире, в котором сейчас преобладает суверенитет, любая будущая китайская иерархия должна будет больше походить на нынешнюю иерархию США, чем любая из этих легитимирующих идеологий.

Второе препятствие, с которым сталкивается Китай, — это его автократическая и высокоцентрализованная политическая система. Чтобы привлечь других в свою иерархию, Китаю необходимо будет убедительно взять на себя обязательство ограничить свой международный авторитет. Ограниченное правительство дома помогает — но не гарантирует — что любая страна будет управлять другими в определенных пределах.

Решение подчиненного принять власть вышестоящего государства или любого правителя, если на то пошло, — потрясающий выбор. Подчиненный не только признает, что вышестоящее государство имеет право устанавливать правила от его имени и что оно обязано соблюдать, но также и то, что вышестоящее государство имеет право наказать его за несоблюдение. Полномочия устанавливать правила и обеспечивать их соблюдение также дают вышестоящему государству возможность нарушать свои права и увеличивать для себя дополнительные полномочия в будущем.Ограниченная власть между европейцами и местными вождями в Африке и местными махараджами в Индии в конечном итоге была нарушена и расширилась до формальных империй. Потенциал для вышестоящего государства нарушить ограничения своей власти и заявить более серьезные претензии вполне реальна.

Следовательно, чтобы уступить суверенитет другому государству, подчиненный должен, во-первых, быть настолько одержим принудительной властью вышестоящего государства, что он полагает, что любая попытка сопротивления будет бесполезной, и в этом случае он соглашается с господством и договаривается о наилучшей сделке. он может под тенью силы; или, во-вторых, быть убежденным в том, что вышестоящее государство будет осуществлять предоставленные ему полномочия ответственным и ограниченным образом.Во время Второй мировой войны Дания знала, что поражение неизбежно, если она не капитулирует перед нацистской Германией, и поэтому добровольно стала «образцом протектората» с определенной политической автономией, о которой договаривались. Тем не менее он зависел от обещаний Германии соблюдать определенные пределы своей власти. ⁵⁴

Обязательства в отношении ограниченной власти над другими вызывают большее доверие, когда эти полномочия сами по себе ограничены и их трудно изменить дома. Представительные институты, которые вводят участников текущего соглашения в структуру принятия решений, помогают предотвратить усиление государственной власти. ⁵⁵ Когда те, к кому применяется соглашение, участвуют в процессе принятия политических решений, нарушение их понимания своих прав становится более трудным. Точно так же, чем более децентрализована политическая система и чем больше в ней органов может наложить вето на изменение политики, тем труднее отойти от статус-кво (то есть ограниченных полномочий). ⁵⁶ Если вышестоящее государство с множеством игроков, имеющих право вето, придерживается определенной степени иерархии над подчиненным, вероятность нарушения ограничений на его текущие полномочия снижается.Таким образом, либеральные государства, такие как Великобритания в девятнадцатом веке и Соединенные Штаты в двадцатом веке, обнаружили, что относительно легче придерживаться ограниченной иерархии и привлекать подчиненных, избегая принуждения и строя гораздо менее обширные неформальные империи «по приглашению».

В принципе, у Китая нет системы сдержек и противовесов, которые делают его обязательства за рубежом надежными. В качестве автократической, высокоцентрализованной политической системы воля Центрального Комитета является законом.В сочетании со своей ленинской основой Китай обладает потенциалом действовать способами, которые могут показаться весьма произвольными для подчиненных за границей. Централизация и власть, которые позволяют Китаю гибко и решительно реагировать на кризисы, также затрудняют для страны надежную приверженность ограничению своей власти над другими. Китай эффективно манипулировал националистическими настроениями и протестами против иностранцев, чтобы продемонстрировать надежность своей жесткой позиции на переговорах как с Японией, так и с Соединенными Штатами. ⁵⁸ Но ему необходимо будет создать некий дополнительный механизм, чтобы продемонстрировать свою готовность ограничить свои претензии на международную власть над подчиненными государствами.

В отсутствие таких убедительных ограничений потенциальные подчиненные будут гораздо более неохотно соглашаться с властью Китая над своими делами. Китаю будет труднее выстроить международную иерархию в двадцать первом веке, чем это было для Великобритании или США во время их прихода к власти.Китаю, вероятно, придется переоценить потенциальных подчиненных в надежде, что первоначальное господство может в конечном итоге привести к определенной степени легитимности благодаря просвещенному и сдержанному правлению. Однако существует реальный риск того, что потенциальные подчиненные не поверит обещаниям Китая об ограниченной иерархии и обратятся к Соединенным Штатам за защитой от предполагаемой угрозы. Это втянет Китай и Соединенные Штаты в конкуренцию и конфликт, которых в противном случае можно было бы избежать.

Заключение

В отличие от крайних взглядов консервативных или либеральных комментаторов в Китае или США, ни конфликт, ни сотрудничество не являются неизбежными.Тем не менее, как складываются отношения в будущем, все еще во многом зависит от выбора обоих государств. Если Китай изберет стратегию построения иерархии, реакция США, вероятно, будет более благоприятной и уступчивой. Если Китай не продемонстрирует способность надежно придерживаться ограниченной иерархии и открытости в будущем, консервативные интернационалисты в Соединенных Штатах все еще могут играть на страхах перед неизвестным будущим способами, которые блокируют приспособление к растущему влиянию Китая. Учитывая взаимные подозрения Соединенных Штатов в отношении Китая, который не может ограничить свою власть, и Китая в отношении Соединенных Штатов, которые могут не приспособиться к своим новым иерархиям, нет никаких гарантий, что, даже если Китай решит придерживаться иерархии, это приведет к успешному и мирному переходу к новому мировому порядку во главе с Вашингтоном и Пекином.В мировой политике нет ничего неизбежного. Но если Китай действительно выберет стратегию иерархии над господством, а Соединенные Штаты смогут быть достаточно гибкими, чтобы приспособиться к этим новым отношениям, мы сможем создать новый глобальный порядок, который позволит избежать конфликта сверхдержав и обеспечит политическую стабильность в каждой конкурирующей сфере. что понравилось в Pax Americana. Есть и другие способы, по которым подъем китайской власти в тени Pax Americana может обернуться скорее неудачно, чем хорошо. Но есть, по крайней мере, путь к разделению, но не пересекающимся сферам, в котором в будущем могут разместиться два иерарха.Это действительно будущее, к которому стоит стремиться.

© Автор, 2017. Опубликовано Oxford University Press от имени Института международных отношений Университета Цинхуа. Все права защищены. Для получения разрешений обращайтесь по электронной почте: [email protected].

Законная власть в руководстве: определение и пример — видео и стенограмма урока

Преимущества и недостатки законной власти

Вернемся к примеру с президентом корпорации.Он получает свою власть от должности, которую он занимает, но именно устав корпорации определяет и ограничивает обязанности, обязанности и полномочия президента, а также любые конкретные директивы, данные ему советом директоров. Власть офиса обычно не является произвольной и неопределенной, а лидер регулируется и контролируется организационными правилами. Это увеличивает законный авторитет лидера.

Законная мощность не лишена недостатков. Хотя законные полномочия могут помочь обеспечить соблюдение сотрудниками приказов менеджера, они не обязательно обеспечивают основу для лояльности сотрудников ни к руководителю, ни к корпорации.Мудрый менеджер будет стремиться дополнить свой законный авторитет другими формами власти, такими как референтная сила, экспертная сила или харизматическая сила, которые могут способствовать укреплению лояльности.

Вернемся вкратце к примеру с президентом нашей компании. Он управляет компанией по производству спортивной обуви. Стремясь завоевать лояльность, он решает узнать как можно больше о бизнесе спортивной обуви — даже о таких вещах, которые выходят за рамки его контроля, например о дизайне. Он разрешает создание различных спортивных команд компании и дает бесплатную пару спортивной обуви соответствующей компании каждому сотруднику, который участвует в команде компании.Он изо всех сил пытается продемонстрировать свое поведение, чтобы показать пример поведения сотрудников и руководства. Все это президент делает как попытку расширить основы своей власти.

Краткое содержание урока

Законная власть, пожалуй, самая важная основа власти в любой формальной организации, такой как правительственное агентство или корпорация. Законная власть определяется офисом менеджера и организационными законами и правилами, которые определяют объем полномочий офиса.Хотя законная власть может быть необходимым компонентом эффективного руководства, она может быть недостаточной. Мудрый лидер попытается развить другие основы лидерской власти в дополнение к своей законной власти.

Результаты обучения

Изучив видео и стенограмму этого урока, оцените свою способность:

• Произнести определение законной власти
• Выделите преимущества и недостатки законной власти
• Понимать способы, которыми лидерам, возможно, придется дополнить законную власть, чтобы быть эффективными

Легитимность | правительство | Британника

Легитимность , общественное признание правительства, политического режима или системы управления.Слово легитимность может толковаться как нормативно, так и «положительно» ( см. позитивизм). Первое значение относится к политической философии и касается таких вопросов, как: каковы правильные источники легитимности? Заслуживает ли признания конкретный политический порядок или режим? Таким образом, легитимность — классическая тема политической философии. Второе значение опирается на эмпирические подходы, которые пытаются измерить степень общественного признания существующих режимов или пытаются проверить причинные объяснения низкой или высокой степени легитимности.

Классические определения и обсуждения

Обретение легитимности — это потребность, которая не ограничивается либерально-демократическими режимами, но считается основным условием правления, потому что правящие режимы без хотя бы минимальной легитимности столкнутся с тупиком или крахом. Следовательно, каждый режим стремится оправдать свое правление, и это оправдание может быть основано на различных концепциях. В истории была конкуренция и изменения между различными концепциями легитимности. Традиционно правление монархов оправдывалось их божественным происхождением.Просвещение помогло бросить вызов этому религиозному источнику законного правления, и демократические революции в то время и после этого провозгласили волю народа основным источником легитимности. В этом контексте модернизации Макс Вебер разработал типологию форм легитимности (легитимной власти), которая до сих пор остается одной из наиболее важных точек отсчета. Он различал традиционный, харизматический и юридически-рациональный типы легитимности. Он в основном диагностировал историческую трансформацию от традиционных к легально-рациональным типам легитимности, в которых легитимность, основанная на харизме (революционного) лидера, образует преходящее явление.

Описание Вебером современного типа легитимности как легально-рационального указывает на ориентацию среди современных концепций легитимности, которая наиболее сильна в немецкоязычном мире. Конституционалистская концепция легитимности делает больший упор на регулярные процедуры, используемые для формулирования воли народа, а также на нормативные ограничения и судебный контроль правящего большинства для обеспечения равного обращения и личной свободы. Напротив, концепции демократической легитимности в англосаксонском мире больше сосредоточены на аспектах участия населения и подотчетности режима, обеспечиваемых свободными и справедливыми выборами в сочетании с системой политических сдержек и противовесов (в отличие от легалистического подхода межинституционального взаимодействия). контроль с точки зрения конституционализма).Другой взгляд на демократическую легитимность, который имеет в основном французское происхождение, основан на ином, более коллективистском понимании воли народа. Не столько правила и возможности для участия, сколько эмоциональная приверженность сообществу и его административным представительствам закладывает основу для демократической легитимности. Как следствие, патриотизм и гражданский национализм обеспечивают лояльность системе управления.

Коллективистские подходы к демократической легитимности, основанные на материалистическом мировоззрении, видят легитимность правящего режима, прежде всего, основанную на обеспечении экономического процветания и равенства.В коммунистических государствах такое мышление привело к подчинению всех социальных подсистем политической системе, потому что только полный контроль, особенно над экономической системой, позволяет политической системе реализовывать волю народа. В западных странах после Второй мировой войны размышления о демократической легитимности больше концентрировались на результатах или эффективности демократических режимов. Взаимосвязь между легитимностью и эффективностью политической системы была представлена ​​в основном в такой форме, что легитимность рассматривалась как замена эффективности.С такой точки зрения легитимность создает резервуар доброй воли (рассеянную поддержку) и увеличивает готовность людей мириться с недостатками эффективности (что снижает конкретную поддержку).

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

В то время как в англосаксонском мире отношения между легитимностью и эффективностью были в центре дебатов, дискурс о легитимности в Германии традиционно имел другой фокус — взаимосвязь между формой (законностью) и сущностью (моралью) легитимного правления. .Дифференциация формы / процедур и нормы / содержания легитимного правления была основой для создания светского и либерального государства и отличия «позитивного» права от теологии и философии. Тем не менее, опыт Германии с бесчеловечным нацистским режимом, который официально основывал свое правление на народном согласии и бюрократических механизмах реализации политики, возродил конституционалистскую традицию дополнения и ограничения формально легитимного правления материальными ценностями.

Эмпирические подходы

Эмпирические подходы подчеркивают субъективный аспект демократической легитимности. Если люди считают, что существующие политические порядки или законы уместны и достойны повиновения, тогда эти приказы и законы законны. Используя опросы и другие эмпирические методы, исследователи пытаются выявить эти субъективные убеждения в демократической легитимности. Тем не менее точно измерить это явление непросто, поскольку легитимность — понятие абстрактное.Следовательно, это в основном измеряется косвенно, задавая вопросы о политическом доверии или уверенности. Эмпирические исследования в западных странах показывают, что почти все развитые демократии потеряли доверие. Но есть существенные различия в том, что означает этот пробел в доверии. Правящие партии и лидеры сталкиваются с высокой степенью недоверия, и многим институтам, которые имеют центральные функции для классических либеральных демократий, таким как парламент, партии и государственная бюрократия, приходится иметь дело с низким доверием.Тем не менее, лишь небольшие меньшинства недовольны или совсем не удовлетворены тем, как демократия функционирует в их стране, и еще меньшее количество людей высказывается за радикальные изменения. Подавляющее большинство по-прежнему придерживаются своих демократических систем.

Иоахим Блаттер Редакторы Британской энциклопедии

Подробнее читайте в связанных статьях Britannica:

• позитивизм

  Позитивизм в западной философии, в общем, любая система, которая ограничивается данными опыта и исключает априорные или метафизические спекуляции.В более узком смысле этот термин обозначает мысль французского философа Огюста Конта (1798–1857). Позитивизм как философская идеология и движение впервые проявил свои отличительные черты в творчестве…

• правительство

  Правительство, политическая система, которой управляет и регулирует страна или сообщество.Большинство ключевых слов, обычно используемых для описания правительства — таких слов, как монархия, олигархия и демократия — имеют греческое или римское происхождение. Они существуют более 2000 лет и еще не исчерпали своей полезности.…

• Управление

  Управление, образцы правил или практики управления. Изучение управления обычно рассматривает власть как отличную от централизованной власти современного государства или превосходящую ее.Термин «управление» может использоваться специально для описания изменений в природе и роли государства после реформ государственного сектора в…

Власть, власть и теория легитимности

Власть

• Вся политика связана с властью — ее достижением и поддержанием — Hobbes — основным человеческим побуждением является стремление «власть за властью». Запрограммированный — эгоистичный ген Докинза.Консервативная точка зрения.
• Способность заставить кого-то сделать то, чего он в противном случае не стал бы делать — «сила».
• Отличается властью, властью — способностью делать, а властью — правом делать.
• Отличие от влияния — способность влиять на результат, даже если у него нет фактической окончательной силы для принятия решения — влияние — это второстепенная форма власти, влияющая на их действия, не вызывая при этом силы / страха — например манипуляции.
• Lukes видит власть в трех формах: принятие решений, установление повестки дня и контроль мысли.
• Принятие решений — связано с либеральными и плюралистическими представлениями, сосредоточенными на том, кто на самом деле принимает решения. Боулдинг утверждает, что на принятие решений влияют три стороны: палка (принуждение), сделка (взаимная выгода посредством переговоров) и поцелуй (чувство лояльности и приверженности к человеку, таким образом, у него есть власть).
• Даль наблюдал за процессом принятия решений «критикой модели правящей элиты» и не обнаружил единой руководящей элиты, плюралистический подход, каждый имеет право голоса.Разные группы имеют право голоса по разным аспектам. Реальность была «примером демократической системы с бородавками и всем остальным».
• Критики элиты утверждают, что это не позволяет понять неравное влияние ключевых элит — реальные решения принимаются фиксированной элитой — реальная власть принадлежит банкам и вооруженным силам К. Райт Миллс .
• Гоббс — физическая или механическая сила, посредством которой власть используется против воли человека — человек ей подчиняется, иначе жизнь была бы мерзкой, жестокой и короткой.Выступает за сильное, монархическое правительство.
• Постановка повестки дня — Bachrach Baratz — идея отказа от принятия решений. Schattschneider «одни вопросы организованы в политику, а другие организованы».
• Ссылки на влиятельные партии, которые коллективно соглашаются или просто блокируют обсуждение — легкая элитарная теория.
• B и B и «мобилизация предвзятости», хотя отдельные лица и группы давления могут менять повестку дня, но с большей вероятностью сделают это по вопросам, представленным хорошо информированными и четко сформулированными.Элита, как правило, доминирует над потоками информации и СМИ и поэтому использует это в своих интересах. Посмотрите, как демонстрации освещаются в СМИ.
• Марксисты утверждают, что установление повестки дня — это фасад для господства буржуазии, а парламентская система правления является «исполнительным комитетом буржуазии» (Маркс).
• Контроль мысли — предыдущие два предполагают, что люди и группы рациональны и способны знать свой собственный разум. Способность манипулировать человеческим поведением может быть сформирована — некоторые утверждают, что в этом и заключается реальная сила.
• Марксистские идеи, основанные на фаворитизме государства по отношению к буржуазии и ее власти через экономику и политику — Gramsci и буржуазной гегемонии — буржуазия буквально контролирует массовую культуру и, таким образом, контролирует то, как мы думаем. Поэтому мы думаем, что жизнь лучше с материальными благами, так что буржуазия выигрывает еще больше.
• Vance Packard — общество, ориентированное на потребителя, и мы думаем, что счастливы только тогда, когда у нас есть материальные блага.
• Идеи новых левых и Marcuse — связь с тоталитаризмом, но со СМИ, профсоюзами, рекламой, культурой, заменяющей жестокое принуждение, манипулирующее потребностями.
• Разница между «реальными» и «ощутимыми» интересами — Энгельс и ложное сознание. Не знаю, что в наших настоящих интересах — больше не рационально.
• Либералы это отвергают — люди рациональны.

Орган

• Обычно отличается от власти средствами, с помощью которых достигается уступчивость и повиновение — Хейвуд «власть — это власть, прикрытая легитимностью». Власть — это форма законной власти.
• Власть, основанная на предполагаемом «праве на власть» ( Weber ) с моральным аспектом.
• Вебер связывал авторитет с легитимностью — подход, отличный от других, утверждающих, что легитимность дает власть авторитету.
• Вебер — авторитет важен независимо от того, как он достигается. Пока существует мнение, что власть легитимна, это нормально.
• Власть редко осуществляется в отсутствие власти.
• Вебер — традиционный (уважение к старшим), харизматичный (ценят мнения и слова через свою ответственность), юридически-рациональный (уважение права государства — законное право парламента принимать новые законы).
• Традиционный — освященный историей и основанный на «извечных традициях». Иерархия — Берк — «мудрость древних». Патриархат — связь с наследственными системами. Сегодня это менее актуально, хотя и очевидно в одной форме в теократических государствах — возрождение этого типа власти можно рассматривать как ответ на провал других типов в дегенеративном западном капитализме.
• Харизматический — полностью основан на силе личности человека.Ничего не обязана статусу, социальному положению или должности, но может использоваться для продвижения интересов общества ( Rousseau, and Law Giver).
• Харизматичность имеет почти мессианское качество — к ней относятся с подозрением — Talmon и критика Руссо.
• Правовой-рациональный — ситуация для большинства либерально-демократических западных капиталистических обществ. Действует через свод четко определенных правил, связанных с формальными полномочиями должностного лица, а не должностного лица. Меньше вероятность злоупотребления, чем другие 2, поскольку установлен предел полномочий.
• Возникает из уважения к верховенству закона и проявляется в конституционных рамках давно сложившихся государств. Это может рассматриваться как деперсонализация, поскольку может происходить неумолимое распространение бюрократии, например Гражданская служба.
• Де-юре авторитет — юридический. Власть из офиса. Действует по набору правил. Тесно связано с традиционным / юридически-рациональным. Связано с тем, чтобы быть IN авторитетом.
• Де-факто — авторитет на практике.Тесно связано с харизматичностью. Власть в силу того, кем они являются — авторитет АН.

Взаимоотношения власти и власти

• Власть — это законное осуществление власти, но споры о том, требует ли это морали, ВОСПРИЯТИЯ или справедливости.
• Правление только с помощью силы в конечном итоге приводит к нерациональному использованию ресурсов принуждения — Mao — «вся власть проистекает из дула пистолета» и является противоположностью власти.
• Может ли власть существовать без силы? Веберианское чувство традиционных и харизматических форм оказывает влияние без необходимости убеждать. Юридически-рациональный, основанный на офисе и власти, вложенной в офис, следовательно, нужна сила. Также для того, чтобы быть «авторитетом», не нужно прибегать к власти, но можно иметь влияние.

Различные взгляды на власть

• Либералы — инструментальная власть, исходящая снизу с согласия управляемого — общественного договора.
• Не хотите слишком большого участия государства, поэтому власть ограничена, рациональна и целенаправлена, что приводит к предпочтению рационально-правового.
• Консерваторы — приходят сверху от тех, у кого есть опыт и мудрость. Преимущества другие, но есть несколько ограничений, ведущих к авторитаризму через харизматичность.
• Авторитет — оправдан? Необходим для поддержания порядка. Враг свободы — либертарианцы / анархисты. Марксисты — власть, созданная для маскировки власти буржуазии.Ожидание беспрекословного повиновения неверно, поскольку угрожает разуму — Mill — интеллектуальному разнообразию.

Законность

• Иметь возможность пользоваться властью. Связь с властью и авторитетом путем преобразования первого во вторую — превращает голую власть в авторитет.
• Моральное право на власть — Локк и согласие — теория социального контраста — мы согласны на то, чтобы нами управляли. Если есть формальная конституционная основа, мы можем увидеть легитимность.
• Гоббс — общественный договор — диктатура может иметь легитимность, поскольку предназначена для защиты личности — государство Левиафана — легитимность возникает, предотвращая причинение вреда людям — подразумеваемое согласие.
• Для Rousseau государство законно, если оно поддерживает общую волю.
• Те, кто любит Weber , считают, что вера в легитимность важна независимо от того, как она достигается.

Как правительства получают и поддерживают легитимность?

• Социальный договор — молчаливое и формальное соглашение, в соответствии с которым легитимность государства основана на защите граждан ( Гоббс, ) и продвижении прав и свобод ( Локк, ) и общего блага ( Руссо, ).
• Локк бросил вызов Гоббсу, поскольку считал, что человек не может отдать больше власти над собой, чем он сам. Молчаливое согласие дается правительству любым, кто «владеет или пользуется какой-либо частью владений любого правительства».
• Народное согласие — население верит в право на власть, которое в демократии основывается на использовании рациональной с точки зрения закона власти.
• Конституционализм — Beetham — легитимность, действующая в соответствии с существующими установленными принципами, таким образом, власть осуществляется через существующий конституционный процесс, если он соответствует широко распространенным убеждениям и ценностям общества.
• Это противоречит точке зрения Вебера, поскольку она игнорирует то, как возникла легитимность. Оставляет дело в основном в руках сильных мира сего, которые, возможно, смогут добиться справедливости с помощью кампаний по связям с общественностью. Власть легитимна, если соответствует трем критериям:
  • 1. Власть осуществляется по определенным правилам.
  • 2. Правила, оправданные с точки зрения правителя и управляемого — брак, разделяемый верой между правительством и людьми (коммунитаризм).
  • 3. Люди должны дать согласие — сколько согласия люди должны дать, чтобы придать чему-то легитимность?
• Активное согласие — просматривается через урну для голосования с мандатом на осуществление легитимности — выборы / референдумы и усилено всеобщим голосованием — Миллион .
• Кризис легитимации — неомарксистский Хабермас — легитимность политической системы может рухнуть из-за давления, создаваемого демократией и капитализмом. Демократия — голосование становится средством потребления. Капитализм — повышенное желание ведет к рецессии — не может постоянно обеспечивать то, что люди хотят — например, обширное социальное обеспечение. Кризис легитимации возник после государственного вмешательства и конфликта свободного рынка.
• Общественный договор — Гидденс — коммунитаризм — Эциони — принятие общественного договора и попытки улучшить гражданское участие с помощью современных политических систем.
• Идеологическая гегемония — Традиционное представление о либеральных демократиях состоит в том, что они пользуются легитимностью, потому что уважают свободу личности и реагируют на общественное мнение. Критики: демократия — это не более чем фасад, скрывающий господство «властной элиты».
• Ральф Миллибэнд: либеральная демократия — это «капиталистическая демократия». Существуют предубеждения, которые служат интересам частной собственности и обеспечивают долгосрочную стабильность капитализма.
• Марксисты заявляют, что буржуазная идеология обозначает совокупность идей, скрывающих противоречия, на которых основаны классовые общества, — идеология пропагандирует ложь, заблуждения и мистификацию.Идеология действует в интересах правящего класса.
• Современные марксисты — политическое соревнование существует, но оно неравное.