Гражданское общество как неотъемлемый атрибут конституционного строя: Московский государственный юридический университет имени О.Е Кутафина (МГЮА). Non scholae sed vitae discimus
159_Гражданское общество и права человека.cdr
%PDF-1.3 % 17 0 obj > endobj 12 0 obj >stream application/pdf
Принципы конституционного строя РФ (стр. 1 из 9)
Содержание
Введение3
1 Понятие и закрепление конституционного строя Российской Федерации5
1.1 Понятие конституционного строя5
1.2 Закрепление конституционного строя в Конституции Российской Федерации8
2 Основы конституционного строя Российской Федерации12
2.1 Политические основы конституционного строя Российской Федерации12
2.2 Экономическая и социальная основы конституционного строя Российской Федерации32
2.3 Духовные основы конституционного строя Российской Федерации37
Заключение41
Список использованных источников43
Введение
Актуальность темы. При характеристике источников отрасли конституционного права было показано, что основным из них является Конституция Российской Федерации и раскрыта ее роль в этом качестве.
Однако как наша, так и зарубежная конституционно-правовая наука не ограничивается лишь этим аспектом исследования конституции. Каждое государство характеризуется определенными чертами, в которых выражается его специфика.
Оно может быть демократическим или тоталитарным, республикой или монархией и т.д. Совокупность таких черт позволяет говорить об определенной форме, определенном способе организации государства, или о государственном строе.
Этот строй, закрепленный конституцией государства, становится его конституционным строем. Таким образом, конституционный строй — это определенная форма, определенный способ организации государства, закрепленный в его конституции.
Однако есть и другое понятие конституционного строя, заложенное, в частности, в Конституции РФ и относящееся не ко всякому государству, а лишь к такому, форма, способ организации которого имеет строго определенные черты, позволяющие считать его конституционным государством.
Дело в том, что наличие в государстве конституции совсем не означает, что такое государство можно считать конституционным.
Конституционное государство характеризуется прежде всего тем, что в нем обеспечено подчинение государства праву.
Известно, что всякое государство, включая и тоталитарное, в той или иной мере подчинено праву, являясь одновременно и субъектом права, и фактором правообразования.
Но для того чтобы государство в полной мере подчинялось праву, нужны соответствующие гарантии. В своей совокупности они обеспечивают такую форму, такой способ организации государства, который может быть назван конституционным строем.
Следовательно, конституционный строй — это форма (или способ) организации государства, которая обеспечивает подчинение его праву и характеризует его как конституционное государство.
Ограничение государственной власти правом имеет одной из целей создание оптимальных условий для функционирования гражданского общества, являющегося неотъемлемым атрибутом конституционного государства.
Целью данной курсовой работы является подробное изучение принципов конституционного строя Российской Федерации.
Задачи исследования курсовой работы предопределены выше обозначенной целью и заключаются в следующем:
— определить понятие и закрепление конституционного строя Российской Федерации.
— подробно изучить основы конституционного строя Российской Федерации.
Объектом исследования данной курсовой работы является конституционный строй Российской Федерации.
Предметом исследования являются основы конституционного строя Российской Федерации.
Методологическая основа исследования. При написании курсовой использовались следующие методы исследования: общенаучные и частные методы: анализ и синтез, исторический, сравнительно-правовой, формально-юридический и другие.
Теоретическую основу исследования составили положения действующей Конституции Российской Федерации, федерального законодательства, специальная литература, относящаяся к теме исследования, труды по конституционному праву, статьи в периодических изданиях.
Структура работы.
Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников.
1 Понятие и закрепление конституционного строя Российской Федерации
1.1 Понятие конституционного строя
Гражданское общество представляет собой систему самостоятельных и независимых от государства общественных институтов и отношений, которые обеспечивают условия для реализации частных интересов и потребностей индивидов и коллективов, для жизнедеятельности социальной, культурной и духовной сфер.
Гражданское общество охватывает совокупность моральных, правовых, экономических, политических отношений, включая собственность, труд, предпринимательство, организацию и деятельность общественных объединений, воспитание, образование, науку и культуру, семью как первичную основу общежития, систему средств массовой информации, неписаные нормы этики, многие конкретные стороны политического режима[1].
Гражданское общество отождествляется в целом со сферой частных интересов и потребностей.
Именно в его рамках реализуется большая часть прав и свобод человека. Однако гражданское общество нельзя представлять себе как мир изолированных индивидов. Оно не арифметическая сумма составляющих его субъектов, а их совокупность, образующая его сущностное единство. Это единство состоит в том, что в гражданском обществе действуют разнородные социальные силы, институты, организации и т.д., объединенные общими стремлениями к совместной жизни.
Понятие «гражданское общество» возникло еще в Древней Греции и вплоть до XVIII в. использовалось как синоним понятия «государство». Переход от средневековья к новому времени привел к формированию гражданского общества и осознанию того, что, кроме различий между ним и сугубо государственными институтами, существуют различия, порожденные идеями о свободе человека как гражданина общества, независимого от государства.
Постепенно различия между гражданским обществом и государством становятся важным аргументом в борьбе за социальное равенство, гражданские свободы и конституционное государство, получившие развернутое освещение в программном документе Великой французской революции — Декларации прав человека и гражданина.
В нашей стране в годы советской власти понятие «гражданское общество» не использовалось.
С позиций либерального конституционализма XIX в. конституция должна устанавливать такие пределы государственной власти, которые вообще исключали бы возможность ее вмешательства в сферу гражданского общества. Однако в наше время, по мере развития общественных отношений, процесс саморегулирования в рамках гражданского общества настолько усложнился, что вмешательство государства облегчает это саморегулирование. Правда, существует опасность чрезмерности государственного вмешательства, что может свести на нет пользу, которую оно приносит. Вот почему задача конституции всякого конституционного государства сегодня состоит в установлении пределов государственного вмешательства в сферу общественного саморегулирования для того, чтобы это вмешательство не смогло нанести вред институтам и механизмам саморегулирования, действующим в рамках гражданского общества.
Ограничение общественного саморегулирования выражается в недопустимости удовлетворения социально-экономических прав граждан в ущерб политической, экономической и духовной свободе; государственного регулирования экономики в ущерб рыночному; подмены судебной процедуры арбитражной, упрощающей разбирательство, и т.
д.
В результате ограничения государственной власти правом современное конституционное государство функционирует таким образом: оно постоянно стремится к усилению своего вмешательства в дела гражданского общества, особенно посредством своей социальной деятельности; однако дойдя до определенной степени вмешательства, которую фиксируют механизмы саморегулирования гражданского общества, государство активизирует свои правовые начала, сдерживающие это вмешательство тем сильнее, чем шире государственное регулирование.
Таким образом, в демократическом конституционном государстве общество функционирует одновременно и как управляемая государством, и как саморегулирующаяся система, а конституционное государство — как управляющая система, которая в то же время находится в зависимости от саморегулирующегося гражданского общества и его потребностей.
Конституционное государство возникло в Англии в ходе ее многовекового политического развития. С конца XVIII в. конституционные учреждения начали распространяться в Западной Европе и Америке, а впоследствии проникли в Восточную Европу и в некоторые государства Азии.
Это распространение происходило путем рецепции основных начал английского государственного строя, а также под влиянием школы естественного права.
Первая русская революция 1905 г. имела своим результатом провозглашение некоторых конституционных принципов не только в самой России, но и в ряде других стран. Конституционные учреждения были введены в Черногории и Иране (Персии), пробудилось движение за введение конституции в Индии, Китае и Египте.
Новый шаг на пути построения конституционного государства был сделан Россией в ходе Февральской революции 1917 г. Однако это движение было прервано Октябрьской революцией, которая на долгие годы погрузила страну в пучину тоталитаризма.
В основу концепции конституционного строя Российской Федерации в ее действующей Конституции положены великие гуманистические идеи, исходящие из незыблемости и неотчуждаемости прав и свобод человека и гражданина. Гражданин не ставится под иго всевластного государства, государство же рассматривается как официальный представитель общества, правомочный решать только те вопросы, которые за ним закреплены Конституцией[2].
РАЗВИТИЕ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ (проблемы и противоречия) Текст научной статьи по специальности «Право»
Анзор ХОКОНОВ
РАЗВИТИЕ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ (проблемы и противоречия)
This article describes the conditions witch are necessary to form the civil society in Russia. The main institutional settings of civil society, jural state and relation between them are examined; the actual problems of formation of the modern and efficacious civil society are analyzed.
ХОКОНОВ
Альбертович — старший преподаватель Российского государственного университета туризма и сервиса dr_enzo @тай.
ги
С
Ключевые слова:
закон, право, гражданское общество, правовое государство, плюрализм, общественные институты, коррупция, местное самоуправление; law, right, civil society, jural state, pluralism, institutional setting, corruption, local government.
начала 1990-х гг. в отечественной обществоведческой науке возродился интерес к феномену гражданского общества. За это время в Российской Федерации сложились определённые экономические, политические и духовные основы для построения эффективного жизнеспособного гражданского общества. Вместе с тем в современном российском обществе многие структуры и элементы гражданского общества существуют лишь формально и не наполнены реальным содержанием. Подобная ситуация является следствием отсутствия необходимых условий для развития гражданской активности, т.
Гражданское общество представляет собой элемент социума, охватывающий сферу действия общественных институтов и отношений, выражающих разнообразные потребности и ценности членов об-щества1. Государство же выступает как юридическая организация социума, в рамках которого создаются условия для гармоничного поступательного развития всего общества. На идее первичности общества по отношению к государству строится сентенция — «без гражданского общества невозможно построение истинно правового государства». Автор ни в коей мере не ставит под сомнение данный тезис, однако есть одна сложность. Построение подлинного гражданского общества, высокоэффективного и прогрессивного, невозможно вне границ правового государства, т.е. взаимозависимость обозначенных феноменов безусловна. Ибо только в подобном взаимодействии содержится гарантия разрешения возникающих общественных противоречий любой этиологии правовым цивилизованным путём.
Под правовым государством понимается организация политической власти, создающая условия для наиболее полного обеспечения прав и свобод человека и гражданина, а также для наиболее после-
1 Доклад Общественной палаты Российской Федерации о состоянии гражданского общества в Российской Федерации. 2006 // URL: http://www.
довательного связывания с помощью права государственной власти в целях недопущения злоупотреблений.
В России предстоит строительство правовой государственности, базирующейся на приоритете права, способной к социальному партнёрству в условиях сложившейся дифференциации интересов различных социальных групп и общностей при реальном плюрализме в обществе. Плюрализм является атрибутом правового государства и основой для гражданского общества, т.к. гражданское общество способно функционировать и воспроизводиться только в условиях наличия многообразных общественных форм и институтов (политические партии, объединения предпринимателей, общества потребителей и т.п.). Подобные институты позволяют выразить и реализовать самые разнообразные потребности и интересы индивидов, раскрыть весь потенциал чело-века1.
Конституция Российской Федерации 1993 г.
характеризует Российскую Федерацию как правовое государство (ч. 1 ст. 1) и в то же время ни разу не использует понятие «гражданское общество». Нынешняя Конституция подвела итог под определённым этапом развития гражданских структур и стала значимой вехой в не очень пока долгой истории взаимоотношений российского гражданского общества с российским государством. Дальнейшее законодательство стало последовательной реализацией, раскрытием основных конституционных положений2.
По мнению С.Л. Серебрякова, правовое государство выполняет роль регулятора условий функционирования гражданского общества, определяя нормы и границы его автономии3. Вне правового государства провозглашаемые Конституцией права и свободы граждан, на которых строится гражданское общество, в условиях социального неравенства превращаются иллюзию, т.к. становятся привилегией наиболее обеспеченных и образованных групп населения.
Важным условием формирования и укрепления гражданского общества яв-
1 Ирхин Ю.
В., Зотов В.Д. Политология. — М. : Юристъ, 2002, стр. 227.
2 Конституция Российской Федерации. — М., 1993, стр. 3—8.
3 Серебряков С.Л. Цивилизационные основы формирования гражданского общества в России // Политологический журнал, № 2, 1995.
ляется реализация демократических, правовых принципов развития государства. К ним относятся: верховенство права; равноправие граждан; разделение властей; независимая судебная система; развитое местное самоуправление; эффективная многопартийность; независимые свободные средства массовой информации; демократические и свободные выборы; гражданские инициативы; защита прав и свобод человека и гражданина. Обозначенные ценности представляют собой основу правового государства. Все проблемы и трудности, связанные с формированием гражданского общества в России, являются следствием отсутствия подобной основы.
Верховенство права является неотъемлемым признаком правового государства и в то же время базисом для развития институтов гражданского общества. Именно верховенство права, а не закона является гарантом общественного прогресса. Для того чтобы разграничить данные понятия, можно сказать, что закон изначально происходит от государства, в то время как право представляет собой квинтэссенцию представлений общества о справедливости. В нашей стране наблюдается отсутствие подобных, единых для всего общества ценностных ориентиров. Корни этого лежат в чрезмерной поляризации и имущественной дифференциации населения, а также в отсутствии пресловутой «национальной идеи» — консолидирующего фактора. Следует отметить, что интересы и ожидания общества призваны выражать институты гражданского общества — медиаторы между гражданином и государством. Но российская реальность такова, что существующие в стране гражданские объединения не осуществляют функцию «рупора общества». Такое положение связано с тем, что не все зарегистрированные негосударственные объединения осуществляют активную регулярную деятельность.
Среди множества проблем, которые препятствуют деятельности НГО и усилению их роли в формировании основ гражданского общества в стране, можно вычленить две взаимосвязанные проблемы — низкий уровень общественной солидарности и кризис доверия к социальным институтам. Следствием чего является низкая мотивация коллективных дей-
ствий у большей части населения1. Любое коллективное действие изначально строится на доверии. Ведущая роль доверия в формировании общественных связей признавалась еще М. Вебером и Г. Зиммелем. Для российского общества характерно тотальное недоверие по отношению к государственным и политическим институтам.
К числу основных факторов, препятствующих развитию гражданского общества в России, относится коррупция. Коррупция — это система действий членов гражданского общества, позволяющая им добиваться своих целей вопреки государственным нормам, правилам и законам и использующая чиновников — работников государственного аппарата для удовлетворения своих потребностей.
И симметрично, использование государственными людьми служебных возможностей для удовлетворения своих потребностей2. Масштабы коррупции в нашей стране не поддаются никакой оценке. Ею пронизана вся система управления государством. Однако определённые надежды появились в результате выделения Д.А. Медведевым в числе приоритетных задач государства борьбу с коррупцией. Успехи государства на данном поприще станут мощным импульсом для развития гражданской активности. По результатам опроса ВЦИОМ, 37% граждан нашей страны не верят, что возможно победить корруп-цию3. Эту часть общества с определённой оговоркой можно причислить к малоактивной или неактивной части населения, так как неверие в возможность уничтожения данного явления автоматически лишает граждан политической воли и активности. Политическая активность граждан в условиях коррумпированности общества либо затруднена, либо невозможна.
Разделение властей — задекларированный в Конституции принцип — предполагает не только разделение полномочий между ветвями власти, но и их независимость.
Взаимное сдерживание законотворческих, исполнительных и судебных
1 Социальная работа и гражданское общество / Под ред. И.А. Григорьевой. — СПб., 2006, стр. 32—37.
2 Кордонский С. Государство, гражданское общество и коррупция // Отечественные записки, № 6, 2005.
3 Данные ВЦИОМ // газета «Метро», 26 апреля 2009 г.
органов государственной власти является сущностной характеристикой идеи разделения властей. Сегодня можно констатировать, что в Российской Федерации данный принцип не реализуется, т.е. о фактической независимости ветвей государственной власти говорить не приходится. Традиционная концепция разделения властей применительно к современным государствам должна пониматься не как делёж власти, а как создание системы сдержек и противовесов, способствующих беспрепятственному осуществлению всеми ветвями власти своих функций.
На пути строительства гражданского общества и правового государства в России серьёзным препятствием является наличие «ручной» судебной власти. Судебная власть в правовом государстве должна сохранять независимость от главы государства и при любых обстоятельствах осуществлять правосудие. Для исправления подобной ситуации в стране необходимо пересмотреть условия формирования судейского корпуса в пользу повышения роли институтов гражданского общества в данном процессе, а также переосмыслить условия досрочного прекращения полномочий судей.
Сложным остаётся статус местного самоуправления в стране. С одной стороны, Российская Федерация ратифицировала Европейскую хартию местного самоуправления, в результате чего муниципальная власть у нас является отдельной от государства ветвью власти. С другой стороны, бюджеты муниципальных образований до такой степени зависят от дотаций со стороны субъектов РФ, что считать муниципалитеты органами самоуправления можно с большой натяжкой.
Признаком правового государства и основой гражданского общества являются независимые средства массовой информации. Сегодня все СМИ в стране тиражируют одну и ту же информацию, в одном и том же освещении. Единственным оппозиционным действующей власти СМИ можно считать газету, главному редактору которой глава государства Д.А. Медведев не так давно по собственной инициативе давал интервью. И подобное поведение президента символично. Таким образом власть показывает, что готова к конструктивному сотрудничеству с гражданским обществом.
Узбекистан: общественная или государственная палата?
В апреле 2020 года была издан указ о создании Общественной палаты при Президенте Республики Узбекистан. Деятельность палаты заключается в налаживании диалога государства, граждан и институтов гражданского общества. Политолог Санжар Саидов в статье для CABAR.asia поделился некоторыми взглядами о создании и будущей работе данной палаты.
Подпишитесь на наш канал в Telegram!
Общественная палата должна стать национальным органом постоянно изучающий и анализирующий гражданского общества, демократическое обновление и верховенство закона в стране. Фото: norma.uz
Известно, что Шавкат Мирзиёев в своем обращении к Олий Мажлису в начале этого года выдвинул ряд предложений по развитию гражданского общества. В частности, для усиления общественного контроля, установления более тесного взаимодействия между государством и обществом предлагал создать Общественную палату Республики Узбекистан[1].
Исходя из этого, 16 апреля 2020 года был издан Указ Президента Республики Узбекистан «О создании Общественной палаты при Президенте Республики Узбекистан». В указе определены основные направления деятельности Общественной палаты, как налаживание современной формы системного и эффективного диалога, объединяющего усилия государства, граждан и институтов гражданского общества, направленные на дальнейшее ускоренное и всестороннее развитие страны, а также обеспечение согласованности их социальных интересов; содействие в активизации участия граждан в делах государства и общества, а также во внедрении современных механизмов государственно-частного партнерства[2].
Общественной палате были также даны функции использовать механизмы «общественного слушания», «общественной экспертизы», «общественного мониторинга», и подготовки ежегодного национального доклада о состоянии гражданского общества в Узбекистане.
Если посмотреть на зарубежный опыт, то в некоторых странах мира существуют аналогичные консультативные органы. Например, во Франции действует – Экономический, социальный и экологический совет (CESE), консультирующий парламент и правительство по вопросам развития общественно-политических процессов. В России Общественная палата была создана для осуществления взаимодействия граждан с органами государственной власти и местного самоуправления в целях учета потребностей и интересов граждан, защиты их прав и свобод при формировании и реализации государственной политики. В Финляндии действует Консультативный совет по политике гражданского общества, выполняющий многие задачи по развитии демократии и гражданского общества. В Германии существует Анкет-Комиссия при парламенте занимающийся вопросами гражданской активности в жизни государства и общества, что является ключевым элементом гражданского общества. В 2019 году в Казахстане был создан Национальный совет общественного доверия, в состав которого вошли представители различных политических партий и общественных объединений, неправительственных организаций, СМИ; правозащитники и ведущие эксперты.
Программные задачи создаваемой в Узбекистане Общественной палаты схожи с функциями аналогичных структур зарубежных стран. При этом исходя из закономерностей развития общественной жизни Узбекистана, а также с учетом международного опыта в качестве приоритетных направлений ее деятельности определены следующие аспекты:
- Налаживание современной формы системного и эффективного диалога между органами государственной власти и управления, гражданами и гражданскими институтами. Такое взаимодействие направлено на дальнейшее ускоренное и всестороннее развитие страны, согласование социальных интересов обозначенных структур;
- Содействие в налаживании практического и эффективного сотрудничества институтов гражданского общества в достижении Целей устойчивого развития ООН (ЦУР). В данном контексте нужно отметить, что сегодня в мире есть понимание того, что одной из важнейших характеристик гражданского общества является развитость института социального партнерства, которая призвана способствовать согласованию интересов человека, общества и государства, а также гармоничному, целенаправленному и устойчивому их развитию. Однако пока нет цельного анализа и ответа на вопросы: что конкретно дала реализация проектов социального партнерства для развития общества и государства в целом и каков вклад ННО в социально-экономическое развитие общества в достижении ЦУР?;
- Содействие коренному улучшению качества нормотворческой деятельности, проведение общественной экспертизы проектов нормативно-правовых актов по наиболее актуальным вопросам социально-экономической жизни страны и вызывающим особый интерес для общественности, их совершенствованию на основе консультаций и общественных слушаний. В целях реализации данной задачи, в частности, устанавливается порядок, согласно которому предложения о внесении изменений и поправок в Конституцию Республики Узбекистан, проекты нормативно-правовых актов по наиболее актуальным вопросам социально-экономической жизни страны и вызывающие особый интерес для общественности направляются на рассмотрение в Общественную палату;
- Формирование эффективной системы общественного контроля. Как свидетельствует мировая практика, общественный контроль – неотъемлемый и важнейший атрибут гражданского общества, необходимое условие достижения верховенства Конституции и законов. Это способствует эффективному функционированию государства, повышает ответственность государственной власти, обеспечивает работу законов, уважение прав и свобод человека. Государство при помощи обратной связи с обществом берет за основу конструктивные предложения граждан и проводит необходимые реформы, опираясь на их доверие и поддержку. Это имеет важное значение в создании и развитии конкурентоспособной экономики, росте жизненного уровня населения, формировании справедливого гражданского общества.
Кроме того, в ведение Общественной палаты передается веб-портал «Mening fikrim», где граждане могут отправлять предложения в форме электронного коллективного обращения по актуальным вопросам, касающимся жизнедеятельности общества и государства. Аналогичные нормы закреплены в Конституции Франции, законодательных актах Армении, Германии, Казахстана, России, Финляндии и других стран. Они рассматриваются в качестве своего рода реализации «народной законодательной инициативы» – важнейшего элемента института общественного контроля[3].
В целом, оценивая положительно создание Общественной палаты, хотелось бы проанализировать функционирование Палаты в контексте развития гражданского общества.
Некоторые особенности гражданского общества в Узбекистане
С первых лет независимости Узбекистан объявил о демократических реформах и строительстве гражданского общества. Можно сказать, что в каком-то плане правовые и институциональные основы гражданского общества были созданы. Сегодня в стране были приняты более 200 нормативно-правовых документов касающихся гражданского общества. В различных сферах общественной жизни действуют более девяти тысяч негосударственных некоммерческих организаций.
Исходя из фундаментальных концепций политических наук нужно отметить, что гражданское общество состоит из системы социальных связей, не регулируемых и не контролируемых напрямую государством, свободных граждан, общественных организаций и добровольческих объединений. Гражданское общество формирует свои коммуникации на основе закономерностей, отличающихся от принципов государственного управления.
Узбекская модель построения гражданского общества базируется на том, что государство выступает главным «реформатором», а также имеет патерналистический характер. Именно государство (власть) определяет уровень социальной активности в обществе и посредством «надёжных» ННО осуществляет его трансформацию в социально направленное движение. Создания Общественной палаты также является отражением такого мировоззрения.
С другой стороны, истинное гражданское общество должно возникать снизу (из самого социума) и спонтанно. Возможно, это главная причина, по которой страна не может сформировать гражданское общество в течение почти тридцати лет?
Сегодня трудно получить удовлетворительный ответ на вопрос, сколько из действующих общественных объединений в Узбекистане выполняют свои социальные функции. Большинство крупных ННО заняты выполнением государственных заказов. Некоторые даже забыли, что они общественные организации. И эта ситуация привела к формированию команды GONGO (Government-Organized Non-Governmental Organization) в стране. В развитых демократических странах тоже существует практика выполнения ННО государственных заказов. Только в такой деятельности действует «золотое правило», согласно которому принцип равенства не нарушается, то есть государство не вмешивается в независимость и позиции общественной организации.
На этом фоне привлекает внимание один момент. Согласно указу, члены Общественной палаты будут состоять в общей сложности из 50 человек. Из них 18 назначаются президентом, 14 членов являются председателями региональных общественных палат, и только остальные 18 членов избираются из числа представителей различных общественных организаций. В этом процессе, не учитывался важный элемент гражданского общества и демократии – избирательный принцип. По моему мнению, все члены Общественной палаты должны избираться из числа представителей различных ННО, общественных объединений, независимых СМИ и академических кругов.
Отсутствие видения проблемы
Принятие указа «О создании Общественной палаты при Президенте Республики Узбекистан» свидетельствует об отсутствии четкой национальной стратегии формирования и развития гражданского общества в Узбекистане
Например, за последние три года были приняты дублирующие, иногда противоречивые, правовые документы, касающиеся строительства гражданского общества. Например, постановление Президента РУз. «О дополнительных мерах по совершенствованию деятельности независимого института по мониторингу формирования гражданского общества» (27 марта 2017 г.), указы «О мерах по коренному повышению роли институтов гражданского общества в процессе демократического обновления страны» (4 мая 2018 г.), «О мерах по поддержке деятельности центра развития гражданского общества» (30 октября 2019 г.) и др.
В соответствии с этими правовыми документами был создан Консультативный совет по развитию гражданского общества при Президенте РУз., который существовал менее два лет, и Центр развития гражданского общества, “жизнь” которого длилась менее шести месяцев. Согласно последнему указу эти учреждения упразднены.
То есть все это показывает, что у политической элиты страны до сих пор нет ответа на вопрос, как должно строится гражданское общество в Узбекистане…
Также сегодня в стране отсутствуют «мозговые центры» (think tanks), которые углубленно изучали бы строительство гражданского общества и тенденции общественного развития. Настало время сформировать подобные исследовательские центры и научные школы, способные разрабатывать основные индикаторы развития демократии и гражданского общества в Узбекистане.
В мире существуют различные индексы демократии и гражданского общества как “CIVICUS Civil Society Index”, “Varieties of Democracy”, “Bertelsmann Transformation Index”, “Freedom House: NGO Sustainability Index” и они измеряются по разным методологиям и конструкциям. Эти индикаторы учитываются и с ними коррелируются управленческие государственные решения в масштабе всей страны. Пока что Узбекистан не включен в данные международные индексы и рейтинги или остается «не в самом лучшем» позиции в глобальных рейтингах.
Именно Общественная палата, разрабатывая национальные индикаторы общественного развития, должна стать национальным органом постоянно изучающим и анализирующим гражданское общество, демократическое обновление и верховенство закона в стране.
Пока что Узбекистан не включен в международные индексы демократии и гражданского общества или остается «не в самом лучшем» позиции в глобальных рейтингах.
ННО как «социальный амортизатор»
Сегодня, когда в стране распространяется пандемия коронавируса и начинается социально-экономические кризисные явления, ННО должны выступать в роли «социального амортизатора» в обществе. «Социальный амортизатор» – это институты, способные воспринимать сигналы о развитии социокультурных противоречий и принимать меры по их преодолению, стимулировать способность общества следовать социокультурному закону[6].
Именно «социальный амортизатор» фиксирует рост скрытого или явного недовольства, рост массового дискомфортного состояния, актуализирует программы соответствующих мер. В либеральном обществе такими социальными амортизаторами являются свободные СМИ, политические партии и различные негосударственные некоммерческие организации.
Отсутствие соответствующих социальных амортизаторов приводит к явлению, которое можно назвать «уходом болезни вглубь». Исходя из этого можно задаться вопросом: насколько ННО сегодня в Узбекистане исполняет задачи «социального амортизатора» в обществе?
Общественная палата должна стать своего рода «мостом» между обществом и государством, поддерживая различные неправительственные коммерческие организации и другие институты гражданского общества (социальные амортизаторы), также повышать гражданскую активность в стране.
Этот процесс в первую очередь связан и с гражданской активностью и волонтерским движением. В Узбекистане волонтерская деятельность осуществляется по таким направлениям как поддержка малообеспеченных, безработных, многодетных, лиц, нуждающихся в социальной реабилитации; уход за больными, лицами с инвалидностью, одинокими, престарелыми и лицами, которые в силу своих физических, материальных или других особенностей нуждаются в поддержке и помощи[7].
По официальным данным, сегодня около пяти миллионов граждан Узбекистана участвуют в деятельности различных общественных организаций в той или иной форме. Например, члены Либерально-демократической партии Узбекистана – 252 тыс.; Народно-демократической партии – 425 тыс.; Демократической партии «Миллий тикланиш» – 190 тыс.; Социал-демократической партии «Адолат» – 135 тыс.; Экологической партии Узбекистана – 80 тыс. человек.
В этом контексте именно принцип «социального амортизатора» должен обеспечивать социальную независимость личностей и одновременно, объединяя их в институты гражданского общества, усиливать социальную интеграцию. Нужно отметить, что показателем зрелого уровня гражданского общества является не число общественных организаций или официальное членство в них, а уровень вовлеченности граждан в эти организации, то есть социальная база гражданского общества, определяющая социально-политическую стабильность в стране.
Выводы и рекомендации
Эффективная работа Общественной палаты воздействует как синергетический эффект на развитие секторов: для государственного сектора это позволит разработать и внедрить политику, которая будет способствовать повышению легитимности государственной системы; для общественных организаций дает возможность организационного развития, приобретения дополнительных ресурсов, формированием навыков лоббирования, укрепления статуса ННО в обществе; эта платформа помогает бизнес-сектору улучшить свой бренд, строить позитивные отношения на местных рынках, повышать государственно-частное партнерства.
На основании этого можно сделать ряд выводов:
- Общественная палата должна быть по-настоящему независимой и служить своего рода «зеркалом» для деятельности работы, проводимой правительством и государственными органами. Для осуществления настоящего общественного контроля все его члены должны избираться, а не назначаться;
- В перспективе социально-политическая значения Общественной палаты для государства и общества неизбежно будет расти. Его конечной задачей должно быть предотвращение опасных столкновений между государством и обществом в условиях нынешних и приближающих кризисных явлений;
- Члены консультативного органа/диалоговой площадки должны иметь возможность свободно предлагать повестку для консультаций, а также привлекать других участников общественной и политической жизни для того, чтобы общественность узнала о проблемах и инициативах институтов гражданского общества и его вкладе в решение вопросов государственной политики;
- Необходимо обеспечить максимальную открытость и прозрачность в деятельности Общественной палаты. Она должна нести ответственность не только перед президентом, но и перед парламентом. Необходимо привить навыки плюрализма, свободного мышления и профессионализма в деятельности Палаты. В отличие от предыдущего Консультативного совета, Общественную палату необходимо развивать с точки зрения интересов гражданского общества.
В заключение следует отметить, что внедрять населению идей и представлений о важности развития гражданского общества и необходимости демократических ценностей требует постоянной, трудной работы. Проблема построения гражданского общества в Узбекистане не потеряет своей актуальности в будущем и требует более масштабных теоретических и эмпирических исследований, применения научных результатов в социальную жизнь. В этом случае только общество должно играть решающую роль.
Данный материал подготовлен в рамках проекта «Giving Voice, Driving Change — from the Borderland to the Steppes Project». Мнения, озвученные в статье, не отражают позицию редакции или донора.
[1] Послание Президента Республики Узбекистан Шавката Мирзиёева Олий Мажлису. 25.01.2020 г. https://uza.uz/ru/politics/poslanie-prezidenta-respubliki-uzbekistan-shavkata-mirziyeev-25-01-2020
[2] Указ Президента Республики Узбекистан «О создании Общественной палаты при Президенте Республики Узбекистан». www.lex.uz – Национальная база данных законодательства Республики Узбекистан.
[3] Саидов А.Х. Общественная палата – новый демократический атрибут Нового Узбекистана. https://pv.uz/ru/newspapers/obschestvennaja-palata-novyj-demokraticheskij-atribut-novogo-uzbekistana-
[4] Таблица составлена на основе данных Министерства юстиции Республики Узбекистан: https://www.minjust.uz
[5] Таблица составлена на основе данных Госкомстат Республики Узбекистан: https://stat.uz
[6] Социокультурный словарь, Т.3. 471 с.
[7] Закон Республики Узбекистан «О волонтерской деятельности» 02.12.2019 г.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Общая оценка соблюдения прав и свобод человека в Хабаровском крае
Раздел III. Основные аспекты соблюдения прав и свобод человека в Хабаровском крае
Глава I. Общая оценка соблюдения прав и свобод человека в Хабаровском крае.
В декабре 2008 года исполнилось 60 лет Всеобщей декларации прав человека и 15 лет Конституции Российской Федерации. Оба этих документа рассматривают человека, его права и свободы в качестве высшей ценности. Тем самым они декларируют отношение государства к личности, выдвигая ее на первый план. Уважение человека, его личности становится неотъемлемым атрибутом демократического, правового государства, обязанностью которого являются соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина. Данное положение стало фундаментом конституционного строя Российской Федерации, основным способом правовой защиты гражданского общества от возрождения попыток подавления личности, ущемления ее прав, игнорирования индивидуальных интересов и потребностей людей. Как отмечено в Послании Президента Российской Федерации Д.А. Медведева Федеральному Собранию страны: «Основу политики должна составлять идеология, в центре которой — человек. Как личность и как гражданин, которому от рождения гарантированы равные возможности. А жизненный успех зависит от его личной инициативы и самостоятельности, от его способности к новаторству и творческому труду. И сейчас это для нас важнее, чем когда бы то ни было».
Таким образом, признание человека, его прав и свобод высшей ценностью должно оказывать определяющее влияние не только на содержание основных прав и свобод человека и гражданина, но и на всю деятельность демократического государства, на его компетенцию и потенциальные возможности. Государство в условиях действия этого принципа не вправе в своей деятельности выходить за устанавливаемые им границы взаимоотношений с человеком. Только действуя в этих рамках, в интересах человека, государство приобретает те черты, которые характеризуют его как конституционное, правовое.
В ноябре 2008 года некоммерческое партнерство «Дальневосточный институт социально-политических исследований» провел в г. Хабаровске и г. Комсомольске-на-Амуре социологическое исследование под общей темой «Права человека в Хабаровском крае». Основной целью исследования стало изучение мнения населения о состоянии дел с правами и свободами в крае, их соблюдение органами государственной власти, местного самоуправления и должностными лицами. Одним из показателей, характеризующим реализацию прав и свобод граждан в регионе, несомненно, является фактор оценки населением своих жизненных условий. Для социологического замера этого критерия жителям г. Хабаровска и г. Комсомольске-на-Амуре был задан вопрос: «Если говорить в целом, Вы удовлетворены или не удовлетворены положением дел в крае?». Ответы респондентов распределись следующим образом:
Как следует из диаграммы, 48 процентов респондентов удовлетворены своей жизнью в крае («скорее удовлетворен» — 39,2 процента + «полностью удовлетворен» — 8,8 процента). Вместе с тем, следует отметить, что 40,5 процента опрошенных остаются недовольными уровнем своей жизни, и это при достаточно большом количестве граждан, затруднившихся ответить на поставленный вопрос (11,5 процента).
При этом 55,7 процента опрошенных относят себя к среднему классу. Данные по самоидентификации граждан по принадлежности к тому или иному слою населения указаны на диаграмме 7:
Такая оценка населением своего жизненного уровня напрямую связана с реализацией социально-экономических, политических и личных прав и свобод граждан. Поэтому, чем успешней в крае будут воплощаться в жизнь основные права и свободы граждан, тем весомей будет рост благосостояния его жителей.
Одним из важнейших показателей правового государства и гражданского общества является уровень развития политических прав и свобод, которыми обладают люди. Политические права граждан закреплены в статье 32 Конституции Российской Федерации, согласно которой они имеют право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей, избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления, а также участвовать в референдумах и отправлении правосудия.
Как показывает деятельность Уполномоченного, жители края оценивают ситуацию в сфере реализации своих политических прав и свобод как благоприятную. В 2008 году к Уполномоченному не поступило ни одной жалобы, связанной с нарушением этих прав. При этом прошедший год был весьма насыщен политическими событиями. Так, состоявшиеся выборы Президента Российской Федерации показали высокую активность жителей края в выборах первого лица государства. Граждане ответственно отнеслись к реализации своего конституционного права на участие в управлении делами государства. Политическая активность населения составила 74,45 процента, что на 6,63 процента выше, чем на соответствующих выборах Президента страны в 2004 году. Выборы прошли организовано и без нарушений избирательного законодательства, а открытая политическая дискуссия, которая велась в крае и стране в целом, свидетельствует о свободе идеологического многообразия. Политические партии открыто пропагандируют свои взгляды на политическое, экономическое и социальное устройство страны.
Активно реализуются права граждан на управление делами государства через некоммерческий сектор. Представители общественных объединений и организаций входят в различные консультативные и совещательные органы, созданные при органах государственной власти края. В рамках концепции развития некоммерческого сектора 19 июля 2007 года постановлением Губернатора края № 111 создан Совет при Правительстве края по взаимодействию с некоммерческими организациями. Его основными задачами являются взаимодействие некоммерческих объединений с органами исполнительной власти по реализации единой социальной политики в крае, привлечение их ресурсов для решения социальных проблем путем развития принципов социального партнерства и механизмов социального заказа.
Активная деятельность по развитию и укреплению некоммерческого сектора ведется и с помощью «круглых» столов, семинаров и конференций.
К процессу формирования гражданских институтов в крае подключился и Уполномоченный. В сентябре 2007 года был образован Общественный совет при Уполномоченном в состав, которого входят 9 представителей общественных объединений, основной задачей которых является деятельность по защите прав и законных интересов граждан. Первые заседания совета показали большую заинтересованность общественности в диалоге с государственными органами по вопросам соблюдения и защиты прав жителей региона, обозначилась потребность в обмене накопленным опытом. Поэтому в рамках деятельности Общественного совета были проведены два обучающих семинара под общей темой: «Механизмы защиты прав человека». Такая совместная деятельность государственных органов, Уполномоченного и некоммерческих организаций позволяет гражданам доводить до властных структур свои мнения по наиболее важным проблемам развития края, обозначать болевые вопросы по развитию институтов гражданского общества, участвовать в управлении делами государства.
Наиболее важным для жителей края является реализация их социально-экономических прав. На вопрос «Какие из прав для Вас наиболее важны?» 39,1 процента населения ответили, что главными для них являются права на труд, социальную защиту и собственность (данные социологического исследования НП «Дальневосточный институт социально-политических исследований», ноябрь 2008 года). Соотношение основных прав и свобод по категории важности для жителей края приводится на диаграмме 8:
Поэтому в крае продолжается последовательное осуществление приоритетных национальных проектов, что позволяет решать проблемы, традиционно существующие в области здравоохранения, образования, обеспечения жильем и работой. Предпосылкой тому служит стабильное социально-экономическое положение края, устойчивое и динамичное развитие региона.
Однако нерешенных вопросов, к сожалению, еще много. Одним из них является наличие существенного разрыва в уровне жизни, общество продолжает делиться на бедных и богатых. При этом в последние годы финансовое положение края и страны в целом заметно укрепилось. Однако граждане, прежде всего малоимущие, по-прежнему не видят перспектив качественного улучшения своего нынешнего положения и, что особенно тревожно, не верят в то, что деятельность государственного аппарата направлена на всестороннюю реализацию их конституционных прав. Поэтому наибольшее число жалоб и обращений граждан в адрес Уполномоченного поступает по нарушениям их социально-экономических прав и свобод. Людей продолжают волновать вопросы роста цен на продукты питания и жилищно-коммунальные услуги, безработицы, низких размеров заработной платы и пенсий, невозможности получения в реальные сроки достойного жилья, отсутствия качественного медицинского и лекарственного обеспечения.
При этом проблему по обеспечению граждан жильем следует признать одной из важнейших в крае. К сожалению, органам государственной власти и местного самоуправления не удалось коренным образом изменить ситуацию. В муниципальных образованиях по-прежнему существуют значительные очереди на получение жилья, а мировой финансовый кризис привел к отказу многих коммерческих банков в выдаче ипотечных кредитов либо заставил их повысить процентные ставки. Все это в итоге приводит к нарушению конституционного права на жилище, гарантированного статьей 40 Конституции Российской Федерации, и, как следствие, правомерным жалобам и обращениям граждан.
Сложно в крае идет реформа жилищно-коммунального хозяйства. Многочисленные заявления, поступающие в адрес Уполномоченного, свидетельствуют о том, что кардинальных изменений в этой отрасли не произошло. Люди продолжают жаловаться на низкое качество коммунальных услуг, безответственную работу эксплуатационных организаций, на создание администрациями муниципальных образований искусственных препятствий по признанию жилых помещений аварийными и непригодными для проживания. Порой борьба человека за нормальные условия жизни в своей квартире или жилом доме идет годами, а положительных результатов нет. К сожалению, качество содержания жилищного фонда и предоставляемых коммунальных услуг находится на уровне, не соответствующем не только потребностям и ожиданиям населения, но и общему объему финансовых средств направляемых в отрасль.
Многочисленными в 2008 году были жалобы граждан о нарушении их трудовых и социальных прав. Серьезное влияние на несоблюдение трудовых прав жителей края оказывает некомпетентность отдельных должностных лиц по управлению предприятием. Неумение организовать производственный процесс, слабая профессиональная подготовка, а иногда преступная деятельность приводят к дестабилизации работы предприятия, к его финансовому краху. В результате десятки, а то и сотни, людей остаются без работы, с непогашенной задолженностью по заработной плате и иным выплатам. Наибольший резонанс в крае получила финансовая несостоятельность ОАО «Дальавиа», продолжаются банкротства других предприятий, прежде всего в сфере жилищно-коммунального хозяйства. При этом обращения граждан к Уполномоченному показывают, что люди чувствуют свою беспомощность и правовую незащищенность со стороны работодателей, государственных и муниципальных структур. Причинами такой ситуации является недостаточный уровень правовой культуры, незнание элементарных требований и предписаний закона как должностными лицами, так и самими гражданами, продолжает сохраняться неверие людей в силу закона.
Российская Федерация является социальным государством, поэтому уровень пенсионного обеспечения и социальных выплат должен оставаться предметом самого пристального внимания и повседневной работы органов государственной власти и местного самоуправления. В крае не допускаются задержки по выплате пенсий и других социальных пособий. Однако уровень пенсионного обеспечения остается низким. Пенсионеры в своих жалобах указывают, что размер пенсии мал, и ее не хватает для удовлетворения элементарных человеческих потребностей. При этом регулярное повышение пенсии поглощается ростом цен на продукты питания и жилищно-коммунальные услуги.
Несомненно, сам человек, его права и свободы должны защищаться государством с помощью разнообразных норм материального и процессуального права. Поэтому высокую роль при обеспечении и восстановлении прав граждан должна играть эффективная судебная система.
Повседневная деятельность Уполномоченного свидетельствует о востребованности судебной защиты. Люди все чаще обращаются в суды для решения своих проблем. Соответственно, все больше жалоб поступает к Уполномоченному по нарушениям их прав на справедливое судебное разбирательство. Жители края продолжают жаловаться на несправедливые решения судов, затягивание процессуальных сроков рассмотрения гражданских и уголовных дел, грубость и невнимание судей, неисполнение судебных решений.
Все это существенно сказывается на авторитете судебной власти и Конституции Российской Федерации. Поэтому необходимо ускорить разработку и принятие парламентом страны Федерального закона «О возмещении вреда, причиненного нарушением права на судопроиз-водство в разумные сроки и права на исполнение в разумные сроки вступивших в законную силу судебных актов». Об актуальности разработки такого законопроекта было указано в ноябре 2008 года Президентом Российской Федерации Д.А. Медведевым в ежегодном Послании Федеральному Собранию. В том числе была отмечена необходимость сокращения сроков рассмотрения гражданских дел и введение дополнительных мер ответственности за создание препятствий, ведущих к затягиванию судопроизводства и неисполнение судебных решений. Хочется надеяться, что такие законодательные меры укрепят авторитет судебной власти в стране, позволят гражданам быстро и эффективно реализовывать свое право на судебную защиту.
В 2008 году в адрес Уполномоченного продолжали поступать жалобы граждан на неэффективную работу правоохранительных органов. Волокита и неполнота следственных действий становятся одной из главных причин нарушения конституционного права граждан на государственную защиту. При этом криминогенная ситуация в крае остается сложной, требует дальнейшего совершенствования деятельность по обеспечению общественного правопорядка и общественной безопасности, противодействию организованной преступности.
Президентом страны Д.А. Медведевым коррупция признана врагом №1 для свободного, демократического и справедливого общества. С такой оценкой ситуации согласны и многие жители края, которые коррупцию во властных структурах поставили на первое место среди причин нарушения прав человека. На диаграмме 9 приводятся данные социологического исследования НП «Дальневосточный институт социально-политических исследований» (ноябрь 2008 года) об основных причинах нарушения прав человека:
В рамках реализации национального плана противодействия коррупции в августе 2008 года при Губернаторе Хабаровского края В.И. Ишаеве образован совет по противодействию коррупции. В прокуратуре края открыт Интернет-сайт «Вместе против коррупции», создан специальный отдел по надзору за исполнением законодательства в данной сфере, куда поступает вся информация о коррупционных преступлениях.
Все чаще жители края стали обращаться в правоохранительные органы по фактам вымогательства, мошенничества и прочим коррупционным преступлениям. Уполномоченный убежден — чем больше открытой и честной информации будет поступать обществу о проявлениях коррупции, тем легче и проще с ней будет бороться. К сожалению, практика прокурорского надзора свидетельствует о нарушении чиновниками законодательства о государственной и муниципальной службе. Самым распространенным является несоблюдение ограничений и запретов, связанных с гражданской и муниципальной службой.
Другим способом борьбы с коррупцией стал правовой мониторинг нормативных правовых актов. Так, органами прокуратуры края выявлено 948 нарушений федерального законодательства, имеющего коррупционную составляющую, в том числе 196 незаконных правовых актов, принесены 168 протестов, из которых 144 удовлетворены, направлено 47 заявлений в суд, внесено 195 представлений, привлечено к дисциплинарной ответственности 111 лиц, объявлено 46 предостережений, 8 лиц привлечено к административной ответственности, в следственные органы направлено 53 материала для решения вопроса об уголовном преследовании, по результатам прокурорских проверок возбуждено 24 уголовных дела. Основная масса нарушений выявлена в ходе исполнения законодательства о муниципальной и государственной службе, в сфере осуществления лицензирования, регистрации и иных разрешительных процедур.
Такая информация не может не беспокоить Уполномоченного, поскольку за каждым таким примером потенциально нарушенное право конкретного человека. Поэтому важным становится неукоснительная реализация Федерального закона «О противодействии коррупции», направленного на создание правовых и экономических условий «невыгодности» коррупционного поведения чиновников, искоренение причин коррупции.
Во многих случаях реализация прав и свобод граждан требует принятия конкретных мер на федеральном уровне — значительного увеличения финансирования социальных расходов, изменения действующего законодательства. Однако многие проблемы можно и нужно решать на региональном и муниципальном уровнях, любое должностное лицо обязано осознавать степень своей ответственности за неукоснительное соблюдение прав и законных интересов жителей края. Потому что во многом от эффективной деятельности органов государственной власти и местного самоуправления, их способности решать социальные и экономические проблемы зависит отношение людей к своему краю и стране в целом. Жизнь человека, его благосостояние и достоинство должны оставаться главными политическими и экономическими целями государства и общества, поскольку Конституция Российской Федерации требует уважать и соблюдать права человека и его основные свободы, заботиться о создании благоприятных условий для жизни, труда и полноценного отдыха. Действуя вместе, мы сможем многое улучшить в нашем крае.
В. М. Мачинский, А. В. Мачинский. Основы конституционного строя Российской Федерации
В. М. МАЧИНСКИЙ, А. В. МАЧИНСКИЙ
ОСНОВЫ КОНСТИТУЦИОННОГО СТРОЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
МАЧИНСКИЙ Валерий Михайлович, прокурор Республики Мордовия, кандидат юридических наук.
МАЧИНСКИЙ Алексей Валерьевич, заведующий учебной лабораторией инновационных образовательных технологий Ростовского филиала Российской таможенной академии, кандидат юридических наук.
Ключевые слова: Конституция Российской Федерации, органы государственной власти Российской Федерации, субъекты Федерации, конституционные реформы, преемственность, Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание Российской Федерации
Key words: Constitution of the Russian Federation, the Russian Federation state power bodies, constituent entities of the Federation, constitutional reforms, continuity, President of the Russian Federation, the Federal Assembly of the Russian Federation
Каждое государство имеет свою специфику. Оно может быть демократическим или тоталитарным, республикой или монархией и т. д. Это позволяет говорить об определенной форме, способе организации государства, или о государственном строе. Такой строй, закрепленный конституцией государства, становится его конституционным строем.
Первая глава Конституции РФ, содержащая наиболее общие, отправные положения, называется «основы конституционного строя». Понятие «основы конституционного строя» является новым в российском конституционном праве. В юридической литературе нет общепризнанного определения конституционного строя. Так, Е. И. Козлова и О. Е. Кута-фин рассматривают его как «форму (способ) организации государства, которая обеспечивает подчинение его праву и характеризует его как конституционное государство»1. Ограничение государственной власти правом имеет цель создать оптимальные условия для функционирования гражданского общества, являющегося неотъемлемым атрибутом конституционного государства. М. В. Баглай под конституционным строем понимает «порядок, при котором соблюдаются права и свободы человека и гражданина, а государство действует в соответствии с конституцией»2. Авторы приведенных определений ограничивают конституционный строй только организацией государства.
Между тем Конституция РФ закрепляет не только организацию государства, но и организацию гражданского общества. Кроме того, природу конституционного строя нельзя отождествлять с политическим режимом, существующим в конкретной стране. Государство может быть далеко от идеалов демократии, верховенства права, но это не означает, что в нем вообще нет конституционного строя. Наличие конституционного строя вытекает из народного суверенитета, предполагает право населения самостоятельно устанавливать форму организации жизни. По мнению В. В. Мамонова, конституционный строй есть система конституционных отношений, закрепленных народом в Конституции РФ и определяющих статус человека, форму государства, его политический режим, положение в мировом сообществе3.
В юридической литературе нет четких различий между понятиями «конституционный строй» и «основы конституционного строя». Основы конституционного строя включают в себя не все общественные отношения, составляющие его суть, а только ключевые. Основополагающие принципы организации общества и государства образуют «фундамент» конституционного строя. Эти нормы чаще всего называются нормами-принципами.
Поскольку конституционный строй РФ представляет собой целую систему общественных отношений, то в его закреплении участвуют все отрасли российского права и законодательства. Ведущее место среди правовых норм, регулирующих конституционный строй России, занимают нормы Конституции РФ, поскольку она наделена высшей юридической силой и является базой текущего законодательства. Среди норм Конституции РФ главную роль играют только те из них, которые закрепляют устои российского конституционного строя: в них выражается его гуманная сущность, принадлежность России к числу демократических стран. Это нормы об основах конституционного строя, характеризующие РФ как конституционное государство.
К основам конституционного строя, согласно Конституции РФ, относятся демократизм, выражающийся в народном суверенитете, разделении властей, идеологическом и политическом многообразии, признании и гарантировании местного самоуправления; правовое государство, воплощением которого является конституционное государство. Основу конституционного государства составляют также признание им человека, его прав и свобод высшей ценностью, а также социальное рыночное хозяйство, в рамках которого осуществляются производство и распределение товаров и благ. С этими основами связаны и такие основы конституционного строя, как социальное государство, главной задачей которого является воплотить в жизнь закрепленные правом принципы социального равенства, и светское государство, дополняющее принцип политического многообразия духовным многообразием.
К основам конституционного строя, закрепленным Конституцией РФ, также относятся федерализм, суверенность российского государства и республиканская форма правления. Включение федерализма, суверенности и республиканской формы правления в число основ конституционного строя России вызвано стремлением законодателя показать наиболее полную картину основных черт, характеризующих российскую государственность. Однако это не означает, что данные основы не связаны с остальными принципами. Наоборот, в условиях России эти основы создают наиболее благоприятную среду для реализации всех принципов российской государственности.
Особенности правового регулирования основ конституционного строя России закреплены в ст. 16 Конституции РФ. Первая особенность состоит в том, что правовые нормы Конституции РФ не могут противоречить основам конституционного строя. Вторая заключается в том, что, согласно ст. 135 Конституции РФ, если предложение о пересмотре гл. 1 (как и гл. 2 и 9) будет поддержано 3/5 голосов от общего числа членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы, то в соответствии с федеральным конституционным законом созывается Конституционное Собрание. Оно либо подтверждает неизменность Конституции РФ, либо разрабатывает проект новой Конституции РФ, который принимается Конституционным Собранием 2/3 голосов от общего числа его членов или выносится на всенародное голосование.
Основы конституционного строя РФ как конституционный институт — это обладающие наивысшей юридической силой систематизированные нормы Конституции РФ, которые закрепляют базирующиеся на демократических ценностях и идеалах политические, экономические, социальные, идеологические устои российского общества и государства. По мнению Н. В. Бутусовой, можно выделить и конституционно-правовой институт основ конституционного строя, который, помимо норм гл. 1 Конституции РФ, включает в себя иные конституционные нормы, а также нормы законов, других источников конституционного права. Иными словами, конституционно-правовой институт основ конституционного строя содержит нормы различной юридической силы, где нормы гл. 1 Конституции РФ выполняют учредительную функцию, закрепляют устои общества и государства, а остальные нормы берут на себя функцию конкретизации соответствующих конституционных принципов4.
Если сгруппировать статьи гл. 1 Конституции РФ по рубрикам, то можно выделить четыре основы конституционного строя: политические, экономические, социальные и духовные.
Согласно ст. 1 Конституции РФ, Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления. Наименования «Российская Федерация» и «Россия» равнозначны. Важнейшим признаком демократического государства является обеспечение в нем прав и свобод человека и гражданина. Только в условиях демократического государства это обеспечение может быть реальным. Никакие другие признаки и черты не могут придать государству демократический характер, если не обеспечиваются реальные права и свободы (ст. 2 Конституции РФ).
Конституция закрепляет основные формы реализации народом своего суверенного полновластия. Формами непосредственного осуществления народовластия являются референдум и свободные выборы (ст. 3 п. 3 Конституции РФ). В содержание основ конституционного строя, закрепленных Конституцией РФ, входят и нормы, регулирующие общественные отношения, связанные с осуществлением государственной власти. В совокупности они регулируют политические основы общественного устройства или политическую систему РФ.
Народ — единственный законный и правомерный носитель власти в государстве. Власть народа в государстве не может осуществляться вне организационных форм, посредством которых народ реализует свой суверенитет. Народ управляет государством, свободно выражает свою волю и придает ей общеобязательный характер путем закрепления в законодательных актах.
Реализация народовластия осуществляется в различных формах: через государственные органы, общественные организации и партии, институты непосредственной демократии. Единство, взаимосвязь и функционирование этих форм составляют политическую систему общественного строя. Таким образом, под политической системой понимается совокупность государственных, политических и общественных организаций, через которые народ реализует принадлежащую ему в соответствии с конституцией власть, управляет государством, определяет внутреннюю и внешнюю политику.
В ст. 13 Конституции РФ устанавливается, что в РФ признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Деидеологизировав общественный и государственный строй, Конституция РФ ликвидировала и монополию одной партии. В ст. 13 также закреплено, что в России признается политическое многообразие (многопартийность). Общественные объединения равны перед законом. В то же время, согласно ст. 13 п. 5, запрещена «деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни».
В число конституционных основ РФ включен также классический для большинства стран мира принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную, органы которых являются самостоятельными (ст. 10 Конституции РФ).
Для механизма реализации полновластия народа большое значение имеет местное самоуправление. Согласно ст. 12 Конституции РФ, «в Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуправление. Местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти».
Впервые в конституционном законодательстве России указывается на особую защиту системы государственной власти. Как подчеркивается в ст. 3 п. 4, «никто не может присвоить власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону».
Россия — это правовое государство, для которого характерно следующее: верховенство закона во всех сферах общественной и государственной жизни; реальность прав и свобод личности, обеспечение ее свободного развития; взаимная ответственность государства и личности, обязательность закона не только для граждан, но и для самого государства; строгое исполнение требований закона, господство в государстве принципа законности; осуществление государством эффективного контроля за исполнением законодательства.
В ст. 15 Конституции РФ определяется, что Конституция РФ имеет высшую юридическую силу и применяется на всей территории РФ. Законы и иные правовые акты, принимаемые в РФ, не должны противоречить Конституции РФ.
В этой же статье закреплен и другой признак правового государства. Органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию РФ и законы.
Для того чтобы законы исполнялись, они должны быть известны гражданам. Конституция РФ впервые в нашем конституционном законодательстве устанавливает, что «законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения» (ст. 15 п. 3 Конституции РФ).
Стремление придать правовой характер российскому государству привело к конституционной новелле. Конституция РФ закрепила, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора» (ст. 15 п. 4 Конституции РФ). В этой норме закреплен принцип примата международного права над национальным законодательством. Конституция пронизана ссылками на международное право. Так, п. 1 ст. 17 устанавливает, что права и свободы человека и гражданина признаются и гарантируются в России в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права. Юрисдикция России на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне осуществляется в порядке, определяемом федеральным законом и нормами международного права (п. 2 ст. 67).
Составной частью российской правовой системы могут быть не каждые принципы и нормы международного права, а только те из них, которые являются общепризнанными и договорными, так как не все нормы международного права признаются всеми государствами в качестве обязательных для себя. В совокупности этих норм имеют место региональные, партикулярные или локальные нормы, являющиеся обязательными для какой-либо группы или двух государств или международных организаций. Таких норм в международном праве большинство. Однако в современном международном праве есть много норм, которые официально признаны всеми или почти всеми государствами обязательными. Эти нормы называются общепризнанными5. Такой подход получил подтверждение в Постановлении Пленума Верховного суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» от 10 октября 2003 г. № 5, согласно которому общепризнанными следует считать нормы универсального характера, закрепленные как письменно, так и устно; в соответствии ними согласуют свои действия все или большинство государств. К общепризнанным принципам международного права следует отнести принципы, приведенные в Декларации «О принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации объединенных наций» от 24 октября 1970 г.
Заключение РФ договоров с другими государствами регулируется Федеральным законом «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 г., который устанавливает, что положения официально опубликованных международных договоров РФ, не требующих издания внутригосударственных актов для применения, действуют в России непосредственно. Xотя Конституция РФ не конкретизирует, что речь идет лишь о ратифицированном международном договоре. Именно такой договор выступает в качестве источника российского права. В момент ратификации международного договора Россия принимает на себя по нему обязательства6.
К основам конституционного строя РФ отнесены и некоторые нормы, устанавливающие характер взаимоотношений между обществом и человеком, государством и личностью. Эти нормы не только характеризуют демократизм нашего государства, но и определяют его конституционный строй в целом (ст. 2 Конституции РФ).
Для правового положения человека в государстве большое значение имеет институт гражданства. Наиболее принципиальные положения этого института законодатель включил в содержание основ конституционного строя. В частности, ст. 6 Конституции РФ устанавливает, что «гражданство Российской Федерации приобретается и прекращается в соответствии с федеральным законом, является единым и равным независимо от оснований приобретения». В статье последовательно проводится принцип равноправия. Каждый гражданин РФ, подчеркивается в ст. 8 п. 2 Конституции РФ, обладает на ее территории всеми правами и свободами и несет равные обязанности, предусмотренные Конституцией РФ. Защищая права человека, Конституция РФ устанавливает, что «гражданин Российской Федерации не может быть лишен своего гражданства или права изменить его» (ст. 6 п. 3 Конституции РФ).
Это положение дополняется установленными в ст. 61, 62 Конституции РФ нормами, согласно которым гражданин РФ не может быть выслан за пределы РФ или выдан другому государству. Россия гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами. Гражданин РФ может иметь гражданство иностранного государства (двойное гражданство) в соответствии с федеральным законом или международным договором РФ. Этих норм нет в содержании основ конституционного строя, но они имеют большое значение для характера взаимоотношений между гражданином и государством.
Многонациональный, федеративный характер национально-государственного устройства России обусловил включение в гл. 1 Конституции РФ ряда положений, связанных с характером Федерации и ее взаимоотношений с субъектами. Прежде всего, это нормы, закрепляющие единство Федерации и верховенство ее законов на всей территории. В ст. 4 Конституции РФ установлено, что суверенитет России распространяется на всю ее территорию. Конституция РФ и федеральные законы имеют верховенство на всей территории страны. Россия обеспечивает целостность и неприкосновенность своей территории.
Россия, согласно ст. 5 Конституции РФ, состоит из республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов — равноправных субъектов РФ. Закрепление их равноправия в качестве одной из основ конституционного строя имеет важный характер. Согласно Федеративному договору от 31 марта 1992 г., республики в составе РФ именовались суверенными государствами. Ликвидировав суверенитет субъектов Федерации и установив их равноправие, Конституция РФ закрепила правовые гарантии сохранения целостности России.
Следует отметить, что равноправие субъектов Федерации не означает их равного статуса, который определяется законодательными актами различной юридической силы. Различен и круг полномочий субъектов Федерации. Так, согласно ст. 5 п. 2 Конституции РФ, республика (государство) имеет свою конституцию и законодательство, а край, область, город федерального значения, автономная область, автономный округ — свой устав и законодательство.
Большое значение для основ конституционного строя имеют закрепленные в Конституции РФ принципы федеративного устройства России. Как установлено в ст. 5 п. 3, «федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации». «Во взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти все субъекты Российской Федерации между собой равноправны» (ст. 5 п. 4 Конституции РФ).
Экономической основой конституционного строя России является находящееся в стадии становления социальное рыночное хозяйство, в рамках которого производство и распределение товаров и благ осуществляются в основном посредством рыночных отношений. Их участниками выступают частные субъекты хозяйствования, конкурирующие между собой. Россия поддерживает эту конкуренцию, а также принимает меры по предотвращению монопольных привилегий и осуществляет соответствующий контроль.
В Конституции закреплено многообразие форм собственности, предусмотрена их равная защита. Право частной собственности охраняется законом, каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как самостоятельно, так и совместно с другими лицами. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное изъятие имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения.
Государственная собственность делится на федеральную и и ту, которая принадлежит субъектам РФ. Муниципальная собственность — это собственность города, района или другого муниципального образования, на территории которого осуществляется местное самоуправление. К иным формам собственности можно отнести собственность общественных объединений, некоммерческих организаций.
Право частной собственности дополняется также правом граждан на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной закрепленной законом экономической деятельности (ст. 34 п. 1 Конституции РФ).
Конституция РФ устанавливает правовой режим земли. В ст. 9 закреплено, что «1. Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории. 2. Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, муниципальной и иных формах собственности». Положения этой статьи дополняются нормами ст. 36, согласно которой граждане и их объединения вправе иметь в частной собственности землю. Владение, пользование и распоряжение землей и другими природными ресурсами осуществляются их собственниками
свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде и не нарушает прав и законных интересов других лиц.
В 2001 г. принят Земельный кодекс РФ, который устанавливает правовой режим нескольких категорий земель (земли поселений, лесного фонда, земли специального назначения — обороны, транспорта и др.), разрешает их свободный оборот (куплю-продажу земель населенных пунктов, земель под строениями, дачных, садовых участков и др.). Из оборота исключаются земли лесного фонда, особоохраняемых территорий и др. Оборот земель сельскохозяйственного назначения регулируется федеральным законом7. Сельскохозяйственные земли могут находиться только в российской собственности. Иностранные граждане, лица без гражданства, иностранные юридические лица, а также юридические лица, где доля неграждан РФ в уставном (складочном) капитале составляет более 50 %, могут обладать участками земель сельскохозяйственного назначения только на правах аренды. Максимальные и минимальные размеры земельных участков устанавливаются субъектами Федерации. В случае ненадлежащего использования сельскохозяйственных земель участок может быть принудительно изъят через суд. Участок земли может быть реквизирован (за плату) в случае стихийных бедствий и других ситуаций, изъят по суду (за плату) или национализирован для государственных или муниципальных нужд (переход частной собственности в публичную), но только на возмездных началах и при справедливой оплате, которая не может устанавливаться принудительно государственными или муниципальными органами.
Развитие частной собственности в России связано с приватизацией государственных и муниципальных предприятий, участков земли, а также жилья. В настоящее время приватизация продолжается в соответствии с Федеральным законом «О приватизации государственного и муниципального имущества» от 21 декабря 2001 г. № 178-ФЗ (ред. от 18 июля 2005 г.) путем продажи на аукционах (публичных торгах). Правительство ежегодно устанавливает сроки и составляет списки предприятий, подлежащих приватизации. Эти списки рассматриваются парламентом одновременно с утверждением бюджета. Конституция РФ разрешает и обратный процесс: принудительное отчуждение частной собственности (в том числе юридических лиц) в интересах общества и государства (ч. 3 ст. 35). Это может быть осуществлено только при условии предварительного и равноценного возмещения.
Учитывая федеративный характер национально-государственного устройства России, Конституция РФ определяет, что «в Российской Федерации гарантируются единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности» (ст. 8 п. 1). Под конституционным термином «гарантируются» понимается требование ко всем органам государственной власти России и их должностным лицам не нарушать единства экономического пространства, не создавать каких-либо препятствий для перемещения внутри страны товаров, финансовых средств, не предпринимать каких-либо действий, направленных на ограничение конкуренции или самостоятельной экономической деятельности граждан и других субъектов экономических отношений.
Гарантия свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств состоит в обеспечении отсутствия внутренних таможенных границ, одинакового (равного) положения предпринимателей на всей территории России. Кроме того, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств должно обеспечиваться едиными стандартами правового регулирования порядка образования и деятельности предприятий, одинаковыми стандартами сертификации товаров и услуг, а также правилами лицензирования различных видов предпринимательской деятельности.
Согласно ст. 7 Конституции РФ, Россия провозглашается социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Главной задачей социального государства является достижение такого общественного прогресса, который основывается на закрепленных правом принципах социальной справедливости, всеобщей солидарности и взаимной ответственности. Социальное государство нацелено обеспечить каждому своему гражданину достойный прожиточный минимум. При этом оно исходит из того, что каждый совершеннолетний должен иметь возможность работать на себя и свою семью. Возможность человека зарабатывать предполагает наличие работы. В социальном государстве закрепляется право на труд. В Конституции РФ содержится лишь право (ст. 37) «свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию».
Личная ответственность каждого за собственное благополучие связана с семьей. Она является важнейшим компонентом общества, связывающим его с государством. Повышение социального потенциала семьи и ее активности во всех сферах жизни общества, укрепление брачно-семейных отношений имеют непосредственное отношение к социальному развитию страны. Семья одинаково важна для общества и государства. Поэтому она должна быть под защитой общества и государства в правовом и социальном плане.
Одна из важнейших целей социального государства направлена на сглаживание социального неравенства, преодоление его крайних форм. Разновидность социального неравенства — неравенство, связанное с утратой дохода или средств к существованию из-за болезни, инвалидности, старости, потери кормильца, безработицы и т. п. Средством, используемым социальным государством для преодоления неравенства, является социальное обеспечение. Наиболее характерные черты социального государства отражены в его социальной политике, которая в соответствии с Конституцией РФ (ст. 7) «направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека».
Социальная политика представляет собой часть общей политики государства, которая касается отношений между социальными группами, обществом в целом и его членами, связанных с изменениями в социальной структуре, ростом благосостояния граждан, улучшением их жизни, удовлетворением их материальных и духовных потребностей. В п. 2 ст. 7 Конституции РФ указываются основные направления социальной политики государства. «В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты». К сфере установления социальных основ общественного устройства следует отнести и ст. 2, которая провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью, а признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина признает обязанностью государства. Социальная направленность Конституции РФ проявляется также в положениях гл. 2 «Права и свободы человека и гражданина».
Статья 14 Конституции устанавливает, что Россия — светское государство. Светским считается такое государство, в котором не существует официальной, государственной религии, и ни одно из вероучений не признается обязательным или предпочтительным. В таком государстве религия, религиозные объединения не могут влиять на государственный строй, деятельность государственных органов и их должностных лиц, систему государственного образования и другие сферы деятельности государства. Светский характер государства обеспечивается отделением церкви (религиозных объединений) от государства и светским характером государственного образования (отделением школы от церкви). Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом. Эти конституционные положения нашли отражение в Федеральном законе «О свободе совести и религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ (ред. от 29 июня 2004 г.).
Закон устанавливает, что государство не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религиозной принадлежности. Государство не возлагает на религиозные объединения выполнение функций государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления; не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит закону; обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях. Должностные лица органов государственной власти, органов местного самоуправления, военнослужащие не могут использовать свое служебное положение для формирования того или иного отношения к религии.
Религиозные объединения создаются и осуществляют свою деятельность независимо от государства в соответствии со своей иерархической институционной структурой, а также выбирают, назначают свой персонал, при этом условия труда и его оплата устанавливаются в соответствии с законодательством РФ трудовым договором (контрактом).
По закону религиозные объединения не выполняют функций органов государственной власти и местного самоуправления; не участвуют в деятельности политических партий и движений, выборах в органы государственной власти и местного самоуправления и не оказывают им материальную помощь. Это не означает, что священнослужители не могут избираться в органы государственной власти и местного самоуправления, но их кандидаты выдвигаются не от религиозных объединений и не в качестве представителей соответствующей церкви.
Таким образом, основы конституционного строя представляют собой его определенную характеристику, под которым понимают разновидность государственного и общественного строя, основанного на принципах народовластия, разделения властей, признания прав и свобод человека высшей ценностью общества, подчинения государства приоритетам и интересам гражданского общества. Конституционным является строй, основные устои которого отображены в демократической конституции и реальной конституционной практике. Конституционный строй в этом смысле есть совокупность конституционных отношений, устоявшаяся конституционная практика.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России. М., 2004. С. 121.
2 Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М., 2002. С. 98.
3 См.: Мамонов В.В. Конституционный строй Российской Федерации: понятие, основы, гарантии // Государство и право. 2004. № 10. С. 42.
4 См.: Бутусова Н.В. Основы конституционного строя Российской Федерации как правовой институт и предмет конституционно-правового регулирования // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11: Право. 2003. № 6. С. 29.
5 См.: Сандуца Г.И. Применение общепризнанных принципов и норм международного права в правовой системе России // Междунар. публичное и частное право. 2001. № 3. С. 10.
6 См.: Барциц И.Н. Международное право и правовая система России // Журн. рос. права. 2001. № 2. С. 63.
7 См.: Федеральный закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» от 24 июля 2002 г. № 101-ФЗ (ред. от 18 июля 2005 г.) // СЗ РФ от 29 июля 2002 г. № 30. Ст. 3018.
Поступила 05.06.12.
Тема 6. Гражданское общество и государство
Исходной идеей гражданского общества является преобразование коллективности (организованной по законам природы совместной жизни людей в обществе), и развитие человека, вышедшего из мира всеобщей вражды, необузданной свободы, в гражданина этого общества. В самом понятии гражданского общества заложено постоянное изменение, совершенствование и переход от менее развитого состояния человека, общества и власти к более развитому и цивилизованному. Условием такого развития является равновесие, равное развитие, взаимное равенство прав, свобод и обязанностей всех трех главных составляющих гражданского общества — человека, общества и государства. Доминирование одной из этих сфер разрушает гражданское общество.
Формулирование понятия гражданского общества предполагает выявление его составляющих, присущих ему черт и свойств, осмысление особенностей его функционирования и развития.
Несомненно, что первым, исходным элементом гражданского общества является функционирующая в условиях правового государства и демократии суверенная личность. Гражданское общество потому и называется «гражданским», что состоит не из стесненных в своих действиях, подневольных подданных, а из свободных граждан. Личность гражданского общества ориентирована на созидание и во многом существует и функционирует в автономном режиме, вне рамок и без вмешательства государства, общественных структур, других личностей, но в постоянном, разнообразном взаимодействии с ними. Реализация личностью своего суверенитета, своей автономии, своих прав и свобод предполагает добросовестное выполнение ею своих гражданских обязанностей. «Простые» свойства порядочности, честности, человечности составляют фундаментальные устои гражданского общества и его второй составляющей — правового государства.
В условиях гражданского общества государство не остается прежним, а становится правовым, деятельность которого ограничивается строго установленными законом рамками. Оно позволяет, с одной стороны, преодолеть мертвящее огосударствление жизненных сфер, а с другой стороны, обеспечить их необходимое эффективное регулирование. Однако подобное государство практически невозможно без целостного политического, идеологического, культурного, этического механизма воздействия гражданского общества на структуры власти и социальную жизнь страны. Такой механизм фактически составляет реализацию демократизма на практике.
Признаками правового государства являются:
1. Безраздельное верховенство в государственной и общественной жизни правового закона, т.е.:
а) Правовой закон, принимаемый либо высшим представительным органом государственной власти, либо непосредственным волеизъявлением населения (например, на референдуме), составляет основу всей системы права и обладает наибольшей юридической силой. Любые другие нормативные акты (указы, постановления, решения, распоряжения, приказы директивы, инструкции) являются подзаконными.
б) Правовой закон распространяется на все сферы общественной жизни, все составляющие общество элементы, всех без исключения граждан. Везде утверждается приоритет правового закона, и никто не обходить его предписания. В случае нарушения предписаний виновные несут предусмотренное правовым законом наказание.
в) Правовой закон распространяется не только на общество, но и на само породившее его государство. Он ограничивает, связывает деятельность государственных органов, должностных лиц строго установленными рамками компетенции и не допускает какого-либо выхода из них. Этим предотвращается произвол, вседозволенность и злоупотребления властью в государственных делах.
г) Правовой закон регулирует ключевые вопросы государственной и общественной жизни, не допуская приоритета каких-либо подзаконных нормативных актов, носящих ведомственный характер и обслуживающих не общенародные, не общегосударственные, а групповые интересы. Официально верховенство правового закона в первую очередь отражается в конституции страны.
2. Признание за личностью неотъемлемых, нерушимых, неприкосновенных прав и свобод, взаимная ответственность государства и личности.
3. Организация и функционирование государственной власти на основе принципа разделения властей. Полномочия различных ветвей государственной власти в обществе должны быть сбалансированы через систему сдержек и противовесов, препятствующих утверждению опасной односторонности в управлении. Использование их создает условия для оптимизации деятельности всех структур государства, повышения эффективности управленческого механизма в целом.
Третьей составляющей гражданского общества является собственно общество и различные элементы, его составляющие, такие как семья, трудовые коллективы, общественные организации, кооперативы, ассоциации и союзы предпринимателей, средства массовой информации, церковь.
Разумеется, прежде всего речь должна идти об экономике. Центральное место в экономике, имущественных отношениях гражданского общества занимает человек-собственник, причем содержание понятия «собственник», очевидно, неправильно ограничивать только владением средствами производства.
Еще одна специфическая особенность жизни гражданского общества состоит в том, что в основе его функционирования и развития лежат самоуправленческие начала, согласно которым граждане являются управляющими и управляемыми одновременно. Если демократия образует политическую оболочку гражданского общества, то сами управленческие начала гражданскому обществу присущи внутренне, составляют его неотъемлемую качественную черту. Гражданское общество является саморегулирующейся, самоорганизующейся и саморазвивающейся системой.
В органичном единстве с самоуправленческими началами находится и такая специфическая особенность жизни гражданского общества, как преобладание, приоритет в ней горизонтальных связей и отношений над вертикальными, иерархическими.
Наконец, к числу существенных специфических особенностей жизни гражданского общества по праву следует отнести мировоззренческий плюрализм (от латинского «плюралмс» — множественный). Структура гражданского общества, включая в себя целый ряд разнообразных, независимых элементов, изначально предполагает плюралистический характер отношений между ними. В этой связи исключительное значение имеет такой важный атрибут плюралистически организованного общества, как консенсус (лат. согласие, единодушие).
Таким образом, гражданское общество — это совокупность самостоятельных, независимых социальных элементов (отдельных индивидов и создаваемых ими учреждений, объединений, организаций), которые в процессе свободных, равноправных взаимоотношений друг с другом выражают свою волю, реализуют свои интересы и удовлетворяют свои потребности, обеспечивая тем самым необходимые условия для своего успешного функционирования и развития.
Исследование полезности исторического термина в JSTOR
AbstractГражданское общество было на устах многих теоретиков революций 1989 года как на Западе, так и в Центрально-Восточной Европе. Есть надежда, что гражданское общество как концепция и программа поможет посткоммунистическим обществам выйти из их нынешнего политического затруднительного положения. Насколько разумна эта надежда? Насколько полезна концепция гражданского общества в настоящее время; либо на Востоке, либо на Западе? В этой статье сначала рассматривается историческая карьера концепции.Затем рассматривается его плодотворность в нынешних условиях западного и восточноевропейского общества.
Информация журналаБолее 50 лет Британский журнал социологии представляет мейнстрим социологического мышления и исследований. Постоянно высоко оценивается ISI по социологии, этот престижный международный журнал публикует социологические стипендия высочайшего качества по всем аспектам дисциплины от ученых со всего мира.Британский журнал социологии выделяется стремлением к совершенству и учености ассоциируется со своим домом в Лондонской школе экономики и политических наук. http://www.interscience.wiley.com
Информация для издателяWiley — глобальный поставщик контента и решений для рабочих процессов с поддержкой контента в областях научных, технических, медицинских и научных исследований; профессиональное развитие; и образование. Наши основные направления деятельности выпускают научные, технические, медицинские и научные журналы, справочники, книги, услуги баз данных и рекламу; профессиональные книги, продукты по подписке, услуги по сертификации и обучению и онлайн-приложения; образовательный контент и услуги, включая интегрированные онлайн-ресурсы для преподавания и обучения для студентов и аспирантов, а также для учащихся на протяжении всей жизни.Основанная в 1807 году компания John Wiley & Sons, Inc. уже более 200 лет является ценным источником информации и понимания, помогая людям во всем мире удовлетворять свои потребности и воплощать в жизнь их чаяния. Wiley опубликовал работы более 450 лауреатов Нобелевской премии во всех категориях: литература, экономика, физиология и медицина, физика, химия и мир. Wiley поддерживает партнерские отношения со многими ведущими мировыми сообществами и ежегодно издает более 1500 рецензируемых журналов и более 1500 новых книг в печатном виде и в Интернете, а также базы данных, основные справочные материалы и лабораторные протоколы по предметам STMS.Благодаря растущему предложению открытого доступа, Wiley стремится к максимально широкому распространению и доступу к публикуемому контенту, а также поддерживает все устойчивые модели доступа. Наша онлайн-платформа, Wiley Online Library (wileyonlinelibrary.com), является одной из самых обширных в мире междисциплинарных коллекций онлайн-ресурсов, охватывающих жизнь, здоровье, социальные и физические науки и гуманитарные науки.
Определяющие характеристики гражданского общества
Том 6, выпуск 2, февраль 2004 г.
Тимоти Дж.Петерсон и Джон Ван Тил *
«Гражданское общество» стало центральной темой в современной мысли о филантропии и гражданской деятельности, однако ее трудно определить, поскольку она по своей сути сложна и не поддается категоризации или интерпретации через единичную теоретическую призму. Этот термин все чаще используется для обозначения того, как общественная жизнь должна функционировать внутри и между обществами; в то же время он обеспечивает способ описания социальных действий, которые происходят в контексте добровольных ассоциаций или посреднических органов (Riesman and Glazer, 1950; Van Til, 2000).
Некоммерческие организации, как и другие группы и институты в современном обществе, действуют в рамках трех типов систем и зависят от них: экономической, политической и социальной. Сами некоммерческие организации, в свою очередь, дают членам группы возможность реализовать три фундаментальных гражданских принципа : участие, конституционная власть и моральная ответственность. Матрицы (например, включенные в эту статью) являются полезными инструментами для рассмотрения таких терминов, как гражданское общество, которые содержат множество аспектов значения, характеристик и отношений.Эта конкретная матрица иллюстрирует уникальное и конкретное значение, содержащееся в каждой характеристике, и взаимосвязи, существующие между характеристиками, этого сложного понятия.
Эти системы и принципы образуют матрицу из девяти характеристик гражданского общества, которые можно использовать для оценки и руководства работой различных агентств, групп и организаций. Тщательная оценка этих характеристик может быть полезна некоммерческим организациям при выявлении присутствия гражданского общества и измерении его силы в конкретном социальном контексте, а также при сопоставлении организационных целей с конкретными гражданскими действиями, которые будут способствовать позитивным социальным изменениям.Широко распространенное и законное участие граждан в этом гражданском контексте остается основой для создания и поддержания здорового и продуктивного общества, особенно в городских условиях.
Системы гражданского общества
Все общества, будь то «гражданские» или иные, содержат аналогичные модели организованных систем коллективного человеческого опыта, включая экономический обмен, политическое управление и социальные отношения.
Системы экономического обмена, которые продвигают модели гражданского общества, зависят от устойчивого наличия и справедливого использования природных и социальных ресурсов, необходимых для построения удовлетворительной и «удовлетворяющей» жизни нынешнего и будущих поколений.[i] Устойчивое экономическое развитие необходимо для здоровья и долголетия любого общества. Это требует взаимоподдерживающих симбиотических отношений между естественной экономикой экосистем и социальной экономикой человека, уделяя особое внимание бедным.
Формирование гражданского общества обычно связано с идентифицируемой системой политического управления, характеризующейся открытым, публичным принятием решений для всех членов сообщества через правительственные структуры, которые (1) разрешают законный доступ к гражданскому пространству и ресурсам и их использование, и ( 2) поддерживать справедливость в рамках существующей политической и судебной систем, продвигая и защищая благосостояние людей, уделяя особое внимание обездоленным.
Социальные отношения внутри гражданского общества характеризуются сильными, активными, яркими, разнообразными группами и сетями на базе сообществ, которые (1) способствуют открытому, добровольному участию; (2) позволить заинтересованным сторонам сообщества требовать от экономических и политических субъектов ответственности за результаты политических решений; (3) создать условия для взаимной выгоды и обмена; и (4) стремиться продвигать «общее благо», уделяя особое внимание включению тех, кто в настоящее время находится в маргинальном положении.
Принципы гражданского общества
Литература предполагает, что три принципа — участие, конституционная власть и моральная ответственность — присутствуют во всех гражданских обществах, независимо от культурного контекста.
Совместное участие указывает на то, что члены общества (1) имеют доступ к ресурсам, используемым для общего блага, и управляют ими, (2) могут свободно участвовать в гражданских действиях и социальных изменениях и (3) могут свободно участвовать в общественной жизни. участвовать в групповых объединениях, которые обеспечивают чувство принадлежности на уровне сообщества.
Конституционная власть защищает права и привилегии граждан в гражданском обществе. В соответствии с верховенством закона граждане и социальные группы легитимированы конституцией и наделены полномочиями привлекать экономических и политических субъектов к ответственности за их работу в качестве общественных служащих и попечителей.Ожидается, что лица, принимающие решения на местном и национальном уровнях, руководствуясь общим благом, а не личными интересами, будут разрабатывать и реализовывать государственную политику, повышающую жизнеспособность и благосостояние общества.
В этом социальном контексте все члены сообщества несут моральную ответственность использовать свои гражданские свободы способами, не нарушающими права человека других. Практика равенства, справедливости и взаимности обеспечивает социальный порядок и стабильность.
Характеристики гражданского общества
Эти три системы и три принципа объединяются, чтобы сформулировать девять измеримых характеристик гражданского общества.
«Общество»
Гражданское общество развивается, когда граждане разделяют социальное право доступа к ресурсам, производимым, используемым и обмениваемым посредством естественной и социальной экономики в сообществе и через общество. Доступ в этом контексте включает в себя способность как вносить вклад в ресурсы, так и извлекать из них пользу. Широкое гражданское участие в экономической деятельности на уровне сообществ происходит на арене того, что исторически называют «Общиной», как, например, на греческой агоре и на английском рынке.Поскольку граждане участвуют в открытом обмене ресурсами Содружества, они могут формировать и укреплять социальные связи и сети с другими.
«Офис»
Гражданское общество развивается, когда граждане могут выполнять свой гражданский долг самоуправления, участвуя в политических структурах, которые демонстрируют децентрализованную власть и власть. Участие гражданского общества в политическом управлении существует тогда, когда члены сообщества имеют возможность занимать должности или «должности», связанные с принятием государственных решений и лидерством.
Ассоциации
Гражданское общество развивается, когда граждане могут открыто и добровольно участвовать в различных социальных объединениях, группах, сетях и структурах для самоуправления и социальных преобразований. «Ассоциация» относится к тем социальным местам, где люди собираются и взаимодействуют с другими, чтобы обмениваться идеями, предлагать поддержку и обрести чувство принадлежности. Гражданское участие на уровне сообществ в системах социального обмена существует, когда присутствуют и проницаемы различные социальные группы и собрания.
Опека
Гражданское общество развивается, когда граждане обладают властью принимать решения, работают над укреплением и улучшением местной и региональной экономики и осуществляют устойчивое и социально прозрачное управление ресурсами общества (например, человеческими, социальными, материальными и экологическими). ) от имени «общего блага». Общественная деятельность гражданской ответственности в системах экономического развития существует тогда, когда граждане пользуются законными полномочиями по опеке над ресурсами.
Суверенитет
Гражданское общество развивается, когда граждане имеют право участвовать во всех аспектах политического управления и полномочия принимать решения и выполнять действия, затрагивающие все уровни общественной жизни, без «захвата институтов общественной жизни» »Интересами конкретных групп или отдельных лиц. Присутствие и легитимность гражданской власти на уровне сообществ через системы политического управления увеличивает способность граждан осуществлять суверенитет над политикой и программами, которые могут положительно повлиять на их жизнь и качество жизни в их сообществе.
Подотчетность
Гражданское общество развивается, когда граждане, действуя через общественные группы и ассоциации, могут использовать основные гражданские свободы и права (например, справедливые выборы, свобода слова, свободная пресса, обеспечивающая доступ к информации, свобода организовываться в группы), чтобы возложить на экономических и политических субъектов ответственность за результаты политики, программ и моделей распределения ресурсов, а также за осуществление политической власти.
Справедливость
Гражданское общество развивается тогда, когда каждому гражданину предоставляется равный доступ и использование ресурсов, необходимых для построения удовлетворительной и приносящей удовлетворения жизни.Моральное условие равенства составляет основу деятельности, которая расширяет и укрепляет экономические условия для всех членов сообщества. Экономическое равенство ресурсов необходимо для обеспечения и поддержания улучшенного качества жизни всех людей, особенно бедных.
Правосудие
Гражданское общество развивается, когда граждане добиваются социальной справедливости путем (1) последовательного и сострадательного использования «верховенства закона» при выполнении своих гражданских обязательств и (2) защиты тех, кто исключен из политического процесса и пострадали от несправедливых законов.
Согласно классической греческой мысли, справедливость сводилась к тому, что люди служили городу-государству в соответствии с их статусом по рождению. Пол, заслуги, звание и богатство — все это критерии того, какую роль от человека ожидают в обществе, будь то гражданин или негражданин. Если социальный порядок нарушался, «справедливость» достигалась путем восстановления людей на их прежние позиции власти и статуса. К сожалению, практика отправления правосудия в соответствии с этим конкретным «верховенством закона» позволила сохранить прежнее неравенство.Обездоленные оставались исключенными после работы правосудия.
Современные взгляды на гражданство и справедливость отражают эти классические идеи в их приверженности верховенству закона, основанному на этических нормах общества, но конкретные этические нормы в значительной степени изменились. В Соединенных Штатах изменились основы гражданства и политического участия. Наследственность, богатство и социальное положение уступили место неотъемлемому праву общего гражданства, узаконенному Конституцией.Закон или политика считаются несправедливыми, если они неконституционны или противоречат демократически сформированному верховенству права.
Взаимность
Гражданское общество развивается, когда граждане (1) стремятся к социальным преобразованиям посредством взаимного, взаимозависимого сотрудничества с другими и (2) ведут переговоры, посредничество и разрешение конфликтов мирными ненасильственными средствами. Природа гражданской среды требует, чтобы социальные отношения в сообществах были ограниченными и условными.Не каждый в обществе неизменно рассматривается как законный член и получает равный доступ к его ресурсам. Термин взаимность подчеркивает два взаимосвязанных моральных вопроса социальных отношений: как люди относятся друг к другу, особенно когда существует конфликт; и как границы групп определяются и преодолеваются.
Заключение
По мере продвижения в 21 веке принципы и системы гражданского общества должны выходить за рамки национального государства и включать глобальную политическую экономию отношений и групп.Каждого следует рассматривать как соседа друг друга; мы несем взаимную ответственность за то, чтобы у каждого была возможность получить удовольствие и удовлетворение от жизни. Наша глобальная экономика, объединившая нас, подталкивает нас к разработке соответствующих политических и социальных систем, с помощью которых участие, власть и ответственность могут быть справедливыми, равноправными и ненасильственными — с заботой об обездоленных, маргинализированных и обнищавших.
Примечания
* Тимоти Петерсон — профессор урбанистики в колледже Мессия и директор академической программы для студентов в Филадельфии, штат Пенсильвания, которая фокусируется на обучении на уровне сообщества и работе по служению.Его исследования по темам и вопросам, имеющим отношение к международным некоммерческим организациям, включают работу в Центральной Америке. Джон Ван Тил — профессор урбанистики в Университете Рутгерса в Камдене, штат Нью-Джерси. В прошлом он был президентом Ассоциации исследований некоммерческих организаций и добровольных действий (ARNOVA), в течение 12 лет редактировал «Некоммерческий и добровольный сектор» ежеквартально, а также является автором работ «Составление карты третьего сектора» (1988 г.) и «Растущее гражданское общество» (2000 г.). Весной 2004 года он будет почетным стипендиатом программы Фулбрайта в Ольстерском университете в Северной Ирландии, а летом 2004 года — почетным приглашенным председателем Карлсона в Университете Западной Вирджинии.Авторское право 2004 г. Тимоти Дж. Петерсон и Джон Ван Тил.
Библиография
Барбер, Бенджамин Р. 1984. Место для нас: как сделать общество гражданским и демократичным. Нью-Йорк: Хилл и Ван.
Бергер, Питер Л. и Ричард Дж. Нойхаус. 1977. Чтобы расширить возможности людей: роль посреднических структур в государственной политике. Вашингтон, округ Колумбия: Американский институт предпринимательства по исследованиям государственной политики.
Эберли, Дон Э. 1998. Обещание Америки: гражданское общество и обновление американской культуры.Ланхэм, штат Мэриленд: Университетское издательство Америки.
Ломанн, Роджер А. 1992. Общество: новые взгляды на некоммерческие организации и добровольные действия. Сан-Франциско: Джосси-Басс.
Патнэм, Роберт Д. 2000. Боулинг в одиночку: гражданское размежевание в Америке. Нью-Йорк: Саймон и Шустер.
Райзман, Дэвид и Натан Глейзер. 1950. «Критерии политической апатии». В издании Элвина Гоулднера, Исследования в области лидерства: лидерство и демократические действия, 505-59. Нью-Йорк: Харпер и братья.
Селигман, Адам. 1992. Идея гражданского общества. Нью-Йорк: Свободная пресса.
Шилс, Эдвард. 1997. Добродетель вежливости: избранные эссе о либерализме, традициях и гражданском обществе. Индианаполис: Фонд Свободы.
Саймон, Герберт. 1945. Административное поведение: исследование процессов принятия решений в административной организации. Нью-Йорк: Свободная пресса,
Ван Тил, Джон. 2000. Растущее гражданское общество: от некоммерческого сектора к третьему пространству. Блумингтон: Издательство Индианского университета.
Вулф, Алан. 1989. Чей хранитель? Социальные науки и моральные обязательства. Беркли: Калифорнийский университет Press.
Проверка законности гражданского общества — Фонд Карнеги за международный мир
Этот набор статей является публикацией Civic Research Network Карнеги.
Фонд Карнеги за международный мир выражает благодарность Фонду Форда, Фонду Чарльза Стюарта Мотта и Министерству международного развития Великобритании, которые помогли сделать это исследование возможным.
Содержание- Саския Брехенмахер и Томас Карозерс, Пейзаж легитимности
- Сезар Родригес-Гаравито, Объективность без нейтралитета: размышления Колумбии
- Уолтер Флорес, Законность снизу: поддержка прав коренных народов в Гватемале
- Артур Ларок, Отступление: уроки гражданской активности в Уганде
- Кимани Нджогу, Противостояние партизанам и разделениям в Кении
- Юсеф Шериф, Делегитимация гражданского общества в Тунисе
- Джанджира Сомбатпунсири, Дефицит легитимности гражданского общества Таиланда
- Озге Зихниоглу, Политика и поляризация в Турции
- Стефания Капрончай, За пределами апатии и недоверия: защита гражданской активности в Венгрии
- Зохра Муса, От нашего имени: Легитимность феминистских движений
- Нильда Буллейн и Дуглас Рутцен, Все за одного, один за всех: защита отраслевой легитимности
- Саския Брехенмахер и Томас Карозерс, Меню легитимности
Пейзаж легитимности
Саския Брехенмахер и Томас Карозерс
Гражданское общество находится под стрессом во всем мире, поскольку десятки правительств во многих регионах сокращают пространство для независимых организаций гражданского общества, ограничивают или запрещают международную поддержку гражданских групп и пропагандируют деятельность контролируемых государством неправительственных организаций.Хотя гражданским активистам в большинстве мест не привыкать к репрессиям, эта волна действий и настроений против гражданского общества является самой широкой и глубокой за десятилетия. Это неотъемлемая часть двух более широких глобальных сдвигов, вызывающих озабоченность по поводу общего состояния международного либерального порядка: стагнация демократии во всем мире и возрождение националистического суверенитета, часто с авторитарными чертами.
Нападения на гражданское общество принимают множество форм, от правовых и нормативных мер до физического преследования, и обычно включают попытки лишить легитимности гражданское общество.Правительства, занятые закрытием пространства гражданского общества, не только нацелены на конкретные гражданские группы, но и сеют сомнения в законности самой идеи автономной гражданской сферы, которая может активизировать и направлять интересы и требования граждан. Эти атаки на легитимность обычно вращаются вокруг четырех аргументов или обвинений:
- Что организации гражданского общества назначаются самими собой, а не избираются , и, таким образом, не представляют волю народа. Например, венгерское правительство оправдало новые ограничения для организаций гражданского общества, финансируемых из-за рубежа, тем, что «общество представлено избранными правительствами и избранными политиками, и никто не голосовал за одну гражданскую организацию.”
- Организации гражданского общества, получающие иностранное финансирование, подотчетны внешним, а не внутренним группам и продвигают зарубежные, а не местные программы. В Индии, например, правительство Моди осудило финансируемые из-за рубежа экологические НПО как «антинациональные», повторив аналогичные обвинения в Египте, Македонии, Румынии, Турции и других странах.
- Группы гражданского общества — это партизанских политических деятелей, замаскированных под беспартийных гражданских деятелей. : политические волки в шкуре гражданских овец.Правительства осуждают цели и методы гражданских групп как незаконно политические и приводят любые контакты между гражданскими группами и оппозиционными партиями в качестве доказательства обвинения.
- Группы гражданского общества — это элитных субъектов, не представляющих людей, которых они считают представителем . Критики указывают на иностранное образование, высокие зарплаты и частые поездки гражданских активистов за границу, чтобы представить их оторванными от забот простых граждан и стремящимися сохранить свой собственный привилегированный образ жизни.
Нападки на легитимность гражданского общества особенно привлекательны для популистских лидеров, которые опираются на свое националистическое, мажоритарное и антиэлитное позиционирование, чтобы высмеивать группы гражданского общества как иностранные, непредставительные и элитарные. Другие лидеры заимствуют из популистского инструментария, чтобы усилить свои негативные кампании против поддержки гражданского общества. Общая цель ясна: чтобы закрыть пространство гражданского общества, правительства стремятся использовать и расширять существующие разногласия между гражданским обществом и потенциальными сторонниками среди населения.Вместо того чтобы заниматься существенными проблемами и критикой, поднятыми группами гражданского общества, они привлекают внимание общественности к реальным и предполагаемым недостаткам субъектов гражданского общества как каналов для жалоб и требований граждан.
Растущие нападки на легитимность гражданского общества вынуждают организации гражданского общества и их сторонников вновь обратиться к различным фундаментальным вопросам: каковы источники легитимности гражданского общества? Как организации гражданского общества могут укрепить свою легитимность, чтобы помочь им выдержать атаки правительства и создать сильные коалиции для продвижения своих интересов? И как международные субъекты могут гарантировать, что их поддержка укрепляет, а не подрывает легитимность местной гражданской активности?
Чтобы помочь нам найти ответы на эти вопросы, мы попросили активистов гражданского общества, работающих в десяти странах по всему миру — от Гватемалы до Туниса и от Кении до Таиланда, — написать о своем опыте и ответах на вызовы легитимности.Их очерки следуют здесь. Мы завершаем работу последним разделом, в котором мы извлекаем и обсуждаем ключевые темы, вытекающие из их вкладов, а также наших собственных исследований.
Объективность без нейтралитета: размышления Колумбии
Сезар Родригес-Гаравито
Критики, включая постколониальных и постмодернистских ученых, авторитарных правительств, консервативных ученых-юристов и некоторых прогрессивных социальных движений, возражали против деятельности правозащитных организаций, утверждая, что эти организации не имеют легитимности для своей работы.Ситуация усложняется тем, что это же обвинение — отсутствие легитимности — часто включает в себя разную критику: некоторые критики указывают на геополитических факторов , таких как доминирование организаций Глобального Севера на местах, или культурных атрибутов , таких как утверждения о том, что нормы прав человека воплощают только западные ценности. Другие выделяют политических факторов , таких как отсутствие публичной подотчетности правозащитных организаций перед выборами, и социальных проблем , включая утверждение о том, что НПО стали профессиональными и оторваны от низовых баз и сообществ, которым они призваны служить.
Чтобы найти решения этих реальных или предполагаемых недостатков легитимности правозащитных организаций, мы должны ответить на три ключевых вопроса: Какой тип легитимности поставлен на карту? Какова природа организации и каковы ее клиенты? И в каком контексте действует организация? Я обсуждаю эти вопросы здесь в свете опыта моей собственной организации, Центра Закона, Справедливости и Общества (Dejusticia), расположенной в Боготе, Колумбия. Хотя все четыре элемента легитимности (геополитический, культурный, политический и социальный) имеют отношение к работе Дежустичии, этот анализ обращается к политической и социальной легитимности организации — главному фокусу этого сборника эссе.
Что касается характера организации и групп, политическая и социальная легитимность не имеет универсальной модели — по той простой причине, что не существует единой организационной структуры для всех участников, занимающихся правами человека. Эти участники варьируются от крупных глобальных организаций, основанных на членстве, таких как Amnesty International, до небольших местных общественных движений и средних «аналитических центров», таких как Dejusticia, которые работают как на национальном, так и на международном уровне. Помимо различий в масштабах и структуре, правозащитные организации сильно различаются по инструментам, которые они используют.Различные инструменты влекут за собой разные ожидания относительно легитимности.
В Dejusticia мы определяем наш подход и инструментарий как исследование действий: сочетание академических исследований и стратегий защиты, которые взаимно дополняют друг друга. Наше исследование направлено на выявление и решение насущных проблем с правами человека, а наша защита основана на знаниях, которые производим мы и другие люди. Что это означает для нашей легитимности? Как выразилась ученая Марта Финнемор, легитимность «по своей природе является социальным и относительным феноменом»; его дают другие, в том числе сверстники и «те, над кем осуществляется власть».«Наш гибридный подход приводит к двум различным типам ожиданий легитимности. Во-первых, для того, чтобы наше исследование было законным, т. Е. Приемлемым для соответствующей аудитории и групп, оно должно соответствовать стандартам строгости и объективности, предъявляемым к научной работе. Во-вторых, для того, чтобы наша защита была законной, она должна быть действенной и содержательно взаимодействовать с теми, чьи права мы защищаем.
Эти два набора ожиданий не обязательно совпадают. Фактически, они иногда могут тянуть нас в противоположных направлениях.Наши союзники по адвокации — например, организация общественного движения, которую мы представляем в суде, — неоднократно просили нас присоединиться к публичному заявлению, которое включает утверждения о фактах, выходящие за рамки того, что мы можем с уверенностью сказать на основании имеющихся доказательств. . Точно так же наших коллег из академических кругов иногда сбивает с толку наше прямое участие в судебных тяжбах и кампаниях с высокими ставками. Таким образом, поддержание нашей легитимности предполагает балансирование. Мы справляемся с этой задачей, если будут объективными, но не нейтральными. Наш особый голос и наши научные инструменты требуют от нас внимательного и объективного рассмотрения всех фактов и точек зрения. В то же время мы открыто встаем на сторону жертв нарушений прав человека и маргинализированных групп населения.
Этот гибридный подход не лишен рисков. Мы управляем этими рисками, прозрачно рассказывая о наших методах и целях и активно сотрудничая с коллегами из академических кругов, правительства, гражданского общества и рядовых сообществ.Большая часть нашей работы осуществляется в партнерствах и коалициях, а не через независимые представительства. Как отмечают теоретики сотрудничества, этот подход требует значительных затрат времени и усилий на общение и обсуждение для создания и поддержания доверия. Например, на национальном уровне мы наладили долгосрочные отношения с организациями общественных движений — от коллективов экологической справедливости до организаций по защите прав женщин и общин коренных народов и афроколумбийцев, — которые включают совместное принятие решений по приоритетным вопросам для исследований и судебных исков.На международном уровне наша работа полностью определяется спросом: мы работаем только в странах, где местные партнеры просят нас внести свой вклад в решение конкретных вопросов, будь то произвольные задержания в Венесуэле или закрытие гражданских пространств в Индии, Египте или Турции.
Наконец, актуальность различных источников социальной и политической легитимности всегда сильно зависит от контекста. Например, в странах с долгой историей националистической политики НПО вынуждены демонстрировать, что они руководствуются местными требованиями и приоритетами, а не иностранными спонсорами.Национальный контекст, в котором Dejusticia выполняет свою домашнюю работу, отмечен низким уровнем национализма, низким социальным доверием и высокой политической поляризацией. В этом контексте легитимность Дежустичии во многом зависит от сохранения и демонстрации своей независимости по отношению к другим национальным политическим акторам, включая государство, политические партии, корпорации и общественные движения. Для этого организация должна поддерживать сильную институциональную практику — от отказа от государственных средств до осуждения нарушений прав человека, независимо от политической принадлежности преступников.Сохранение независимого и сбалансированного голоса, который переключается между конфронтацией и вовлечением, жизненно важно для того, чтобы Дежустиша воспринималась как законный субъект, которого нелегко отождествить с какой-либо из все более поляризованных крайностей в публичных дебатах Колумбии о правах человека.
Сезар Родригес-Гаравито — исполнительный директор Центра права, справедливости и общества (Dejusticia) и директор-основатель Программы глобального правосудия и прав человека Андского университета в Колумбии.Его недавние книги включают Бизнес и права человека: за гранью начала, и Радикальное лишение свободы перед судом: влияние судебной активности на социально-экономические права на глобальном юге .
Законность снизу: поддержка прав коренных народов в Гватемале
Уолтер Флорес
В рамках агрессивной неолиберальной политики правительство Гватемалы в конце 1990-х годов приватизировало основные государственные активы и передало в субподряд предоставление многих основных государственных услуг неправительственным организациям, особенно в области здравоохранения, образования и управления государственной инфраструктурой. .Это привело к экспоненциальному росту организаций гражданского общества (ОГО), основной целью которых было стать государственными подрядчиками. Неудивительно, что такая модель заключения контрактов на предоставление основных государственных услуг и инфраструктуры способствовала коррупции. Государственные чиновники распределяли контракты между ОГО, которые они либо основали сами, либо косвенно контролировали, в результате чего контракты предоставлялись группам, не имеющим реальных возможностей или опыта в предоставлении услуг в области здравоохранения или образования. Их плохие результаты лишили легитимности ОГО — особенно тех, которые имеют государственные контракты — в глазах общественности.
Моя организация, Центр изучения справедливости и управления в системах здравоохранения (Centro de Estudios para la Equidad y Gobernanza en los Sistemas de Salud; CEGSS), была основана в этом контексте. Поскольку нашей целью было содействие вовлечению, равенству и демократическому управлению, вопросы легитимности и политической независимости имели для нас первостепенное значение. Исполнительный совет с самого начала решил, что CEGSS не будет запрашивать и принимать какое-либо государственное финансирование от правительства Гватемалы для осуществления своей деятельности, и это решение остается в силе и сегодня.Это особенно важно с учетом нашей основной аудитории. Сельское коренное население, которое является основной целью работы CEGSS, часто скептически относится к ОГО, рассматривая их как спекулянтов по государственным контрактам, не имеющих реального отношения к помощи коренному населению. Тот факт, что у нас в CEGSS не было никаких договорных отношений с правительством, помог нам постепенно завоевать доверие этих сообществ.
Связанный анализ КарнегиВторой ключевой задачей CEGSS было укрепление нашей легитимности в глазах государственных чиновников.Такой подход имел решающее значение для эффективного выполнения нашей миссии: для повышения подотчетности в предоставлении медицинских услуг коренному населению нам пришлось привлекать государственных служащих на всех уровнях правительства. Наша первая стратегия в этом отношении состояла в том, чтобы собрать доказательства неэффективности государственных услуг в сельских районах коренных народов и представить их государственным служащим. Экспертам CEGSS, которые были профессионалами некоренного, городского и международного образования, было поручено представить данные. Мы думали, что наш опыт и академическая подготовка послужат нашему делу и потребуют большего доверия и легитимности.Однако в действительности официальные лица обвиняли нас в том, что мы политически мотивированы и не имеем реальной легитимности, потому что мы сами не из коренных общин.
В ответ мы пересмотрели нашу стратегию. Вместо того, чтобы использовать наш теоретический опыт, чтобы выступать от имени сообществ, которые мы стремимся поддерживать, мы предоставляем услуги по наращиванию потенциала избранным сообществом представителям, чтобы они сами могли взаимодействовать с государственными чиновниками на разных уровнях. Мы также покрываем расходы на транспорт, питание и проживание, понесенные представителями сообщества, которые посещают встречи с государственными чиновниками.Эта стратегия хорошо себя зарекомендовала. Например, мы обучили, проконсультировали и предоставили логистику для Сети общественных защитников права на здоровье, в которую входят избранные представители из тридцати пяти муниципалитетов, в которых мы работаем. Сеть взаимодействует с органами власти на разных уровнях правительства, а также со средствами массовой информации и организует кампании по вопросам политики, связанной со здоровьем. CEGSS намеренно ведет себя сдержанно, чтобы снизить риск того, что правительственные чиновники используют аргумент «гражданское общество, манипулирующее бедными и маргинализованными сообществами», чтобы дискредитировать требования отчетности.Кроме того, представители общественности наделены полномочиями и учатся ориентироваться в государственном аппарате. В то время как другие ОГО, работающие над подотчетностью, постоянно подвергаются нападкам со стороны правительства на их базовое доверие, CEGSS обычно не подвергается. Мы считаем, что это частично результат описанной выше стратегии.
За последние два десятилетия многие избранные гватемальские официальные лица вышли из организаций гражданского общества, активно работающих в сфере средств массовой информации и развития. Некоторые из этих чиновников явно использовали гражданское общество как стартовую площадку для своей политической карьеры.После избрания организации, которые они оставили, часто теряли доверие и исчезали. Политики использовали это явление, чтобы обвинить все ОГО в том, что они являются замаскированными политическими проектами. Принимая во внимание эту озабоченность, CEGSS никогда не использовал проблемы, с которыми сталкивается коренное население, такие как изоляция, бедность и расизм, в качестве платформы для начала политической карьеры членов CEGSS. Мы также не принимаем чью-либо сторону и не поддерживаем какие-либо политические партии во время избирательных кампаний.
Наконец, CEGSS стремится «вести разговор», когда речь идет о нашей работе с общинами коренных народов.В настоящее время половина наших сотрудников — коренные жители. Каждый год мы проводим национальную ассамблею, в которую входят вся команда CEGSS и представители всех тридцати пяти муниципалитетов, в которых мы работаем. Вместе мы анализируем успехи, неудачи и планы на будущее. Наши усилия по вовлечению наших местных партнеров в процесс планирования, мониторинга и оценки также вносят свой вклад в нашу местную легитимность.
Конечно, наш подход предполагает и некоторые компромиссы. Например, отказавшись от получения государственного финансирования Гватемалы, CEGSS оказался на 100% зависимым от международных грантов.Некоторые государственные чиновники и СМИ обвиняют другие организации, получающие международное финансирование, в политической предвзятости. До сих пор этого не произошло с CEGSS, возможно, из-за нашей стратегии сохранения низкого организационного профиля и повышения роли мобилизованных сообществ. По мере того как муниципалитеты, которых мы поддерживаем, добиваются прогресса в своих требованиях большей прозрачности и подотчетности, мы ожидаем, что CEGSS столкнется с более пристальным вниманием общественности. Однако мы убеждены, что легитимность на местах, которую мы создали с общинами коренных народов, поможет нам противостоять любым негативным кампаниям.
Необходимость соревноваться за международные гранты — еще одна серьезная нагрузка для старшего персонала, а также постоянный вызов стабильности организации. В настоящее время мы обсуждаем новые стратегии финансирования, которые могут включать в себя привлечение пожертвований от городских специалистов среднего класса для поддержки требований подотчетности в отношении здоровья коренного населения сельских районов. Это могло бы принять форму кампании, посредством которой более обеспеченные граждане могут поддержать усилия обездоленных слоев населения по осуществлению своих прав как граждан.Однако переход к такой стратегии финансирования также означает повышение заметности CEGSS, что явилось бы явным отходом от наших стратегий на сегодняшний день. Вероятность того, что CEGSS применит эти альтернативные стратегии для финансирования и реализации нашей деятельности, будет в значительной степени зависеть от того, будет ли и как продолжаться закрытие гражданского пространства в Гватемале.
Вальтер Флорес — директор Centro de Estudios para la Equidad y Gobernanza en los Sistemas de Salud (Центр изучения справедливости и управления в системах здравоохранения), — организация гражданского общества в Гватемале, специализирующаяся на исследованиях. строительство и пропаганда вопросов, затрагивающих коренное и другие маргинализированные группы населения.Он социолог и защитник прав человека с более чем двадцатипятилетним профессиональным опытом работы в более чем двадцати странах. Он имеет докторскую степень и степень магистра общественного здравоохранения Ливерпульской школы тропической медицины, Великобритания.
Противодействие: уроки гражданской активности в Уганде
Артур Ларок
20 сентября 2017 года сотрудники службы безопасности Уганды начали беспрецедентный налет на офисы ActionAid Uganda, зарегистрированной на национальном уровне неправительственной организации (НПО) по борьбе с бедностью и правами человека, связанной с глобальной федерацией, работающей в 46 странах.Осада длилась два полных дня. Должностные лица оцепили офисы и конфисковали ноутбуки, личные мобильные телефоны и несколько организационных документов. Две недели спустя Банк Уганды заморозил банковские счета ActionAid, получив от Департамента уголовных расследований заявления о том, что ActionAid расследуется на предмет отмывания денег и сговора с целью совершения уголовного преступления.
Нападение на ActionAid Уганда было частью более широкого подавления законных протестов граждан против продолжающихся усилий по удалению возрастного ограничения на пост президента из Конституции Уганды — шаг, который позволил бы действующему президенту Йовери Мусевени оставаться у власти на неопределенный срок.Операция оцепления и обыска была явно направлена на то, чтобы лишить права работу ActionAid, представив ее как опасную и подрывную. За этим последовала безжалостная пропагандистская кампания, в которой представитель правительства и глава медиацентра Уганды обвинили ActionAid и несколько других организаций гражданского общества в том, что они являются агентами империализма.
Через три месяца после нападения ActionAid Уганда подала в суд на Управление финансовой разведки, по указанию которого банковские счета ActionAid Уганды оставались заблокированными, 1 .Эти юридические усилия оказались успешными: 23 декабря 2017 года, еще до окончания судебного разбирательства, Управление финансовой разведки решило разморозить счета ActionAid Уганда. То, что произошло между 20 сентября и 23 декабря, во многом является историей эффективного противодействия нападению на легитимность гражданского общества.
Какие уроки можно извлечь из опыта ActionAid Uganda? Какие источники легитимности могли бы использовать ActionAid для улучшения ситуации? И что это значит для его будущей работы?
Как отмечают Саския Брехенмахер и Томас Карозерс, организации гражданского общества черпают свою легитимность из пяти основных источников: , кто они, , , чем они занимаются, , , как они это делают, , , с кем и , каково их влияние это .В случае ActionAid Uganda наш ответ на нападение на легитимность организации проявился следующим образом.
Чтобы продемонстрировать один из источников легитимности, ActionAid опиралась на свой послужной список долгосрочных местных программ, оказывающих очевидное влияние на сообщества, с которыми мы работаем. Взаимодействуя с властями после рейда, мы привлекли внимание официальных лиц к нашим многолетним мерам в области развития в сфере образования, здравоохранения, сельского хозяйства и других секторах.Легитимность ActionAid в этом смысле была основана не только на ее работе, бросающей вызов влиятельной политической элите, но и на ее давнем вкладе в более традиционные области предоставления услуг. Эта реальность ставит под сомнение часто проводимое четкое различие между традиционной благотворительной деятельностью и защитой интересов гражданского общества по более системным вопросам — наша работа доказывает, что можно и продуктивно заниматься и тем, и другим!
Вторым источником легитимности организации, что несколько удивительно, была ее история сотрудничества с тем же правительством, против которого она теперь боролась.Подход ActionAid к своим проектам — независимо от того, связаны ли они с работой в сельских общинах, реагированием на угрозы средствам к существованию, исходящими от изменения климата, борьбой с гендерным насилием или даже партнерством с полицией Уганды для борьбы с коррупцией — всегда заключался в общении и координации с правительством субъектов, даже в некоторых случаях посредством меморандумов о взаимопонимании с местными органами власти. Атаку на организацию, которая была открыта для правительства и работала с ним, оказалось трудно выдержать.
Наш третий источник легитимности — это партнеры, с которыми мы работаем, их понимание и безжалостная поддержка нашего общего дела. ActionAid имеет хорошие связи с гражданским обществом Уганды. Таким образом, атака на нашу работу вызвала огромную солидарность со стороны коллег и сообществ. Петиция сообщества и партнеров о размораживании банковских счетов ActionAid в Уганде собрала более 17 000 подписей со всей страны менее чем за две недели. В день запланированного судебного слушания по иску ActionAid против продолжающейся блокировки его счетов 300 обычных граждан и лидеров гражданского общества заполнили зал суда, а затем прошли через столицу, чтобы передать петицию премьер-министру.Эта более широкая общественная поддержка нашей работы стала важным источником легитимности, поскольку показала, что у нас есть сильная местная поддержка.
Наши усилия по сохранению сотрудничества и прозрачности на протяжении всего процесса стали еще одним ключевым источником легитимности. На протяжении всей осады и полицейских расследований ActionAid предлагала столько информации, сколько требовалось. Целью организации было доказать, что ей нечего скрывать. Он поддерживал открытый диалог со следственными органами, сохраняя при этом право исследовать другие стратегии защиты, такие как протесты и судебные разбирательства.
Пятым и последним источником легитимности было доверие к руководству ActionAid Уганды. Правительственные чиновники неоднократно обвиняли лидеров гражданского общества в том, что они являются замаскированными оппозиционными политиками, в их коррумпированности и в получении внешних денег для дестабилизации страны. Однако эти попытки испортить имидж лидеров гражданского общества в значительной степени не получили поддержки, главным образом потому, что лидеры являются местными известными и уважаемыми фигурами. Организации гражданского общества нуждаются в авторитетных лидерах, чтобы создавать и поддерживать легитимность в условиях сужения гражданского пространства.
После четырех бурных месяцев ActionAid Уганда стала более сильной организацией. Мы лучше понимаем, как действовать в сложной политической обстановке, которая требует от субъектов гражданского общества гибкости и адаптивности. Прежде всего, опыт ActionAid показывает, что легитимность гражданского общества исходит из множества источников — ни одного единственного источника недостаточно, чтобы противостоять неустанным усилиям по делегитимации сектора.
Артур Ларок — директор по развитию федерации в ActionAid.Ранее он занимал пост странового директора ActionAid в Уганде. В настоящее время он является председателем Национального форума НПО Уганды, крупнейшей платформы НПО в Уганде. Он является членом Сети гражданских исследований Карнеги.
Противостояние партизанам и разделениям в Кении
Кимани Нджогу
Кению часто хвалят за принятие одной из самых либеральных конституций мира. Принятый 27 августа 2010 года, он радикально передает власть окружным правительствам, обеспечивает разделение властей и закрепляет прогрессивный билль о правах.Это было бы невозможно без работы сильных, смелых и независимых организаций гражданского общества (ОГО). Гражданские деятели впервые изложили свои рекомендации по конституционной реформе в документе «Kenya Tuitakayo» («Кения, которого мы хотим»), который стал важнейшим источником для Комиссии по пересмотру конституции Кении. После того, как бывший президент Даниэль Арап Мои спросил на митинге, что «Ванджику» — общее название, обозначающее простых кенийцев — может знать о создании конституции, гражданское общество присвоило этот термин, популяризировало его и превратило в организацию. символ процесса конституционной реформы.
На протяжении 1990-х и 2000-х годов легитимность гражданского общества Кении проистекала из его участия в решении ключевых вопросов, которые волнуют всех граждан. После либерализации политического пространства ОГО провели обширное гражданское просвещение по основным правам и тому, как коррупция в государственном секторе влияет на доступ граждан к здоровью, еде, жилью и образованию. Они обеспечивали связь между повседневной жизнью граждан и людьми, которые занимали руководящие должности в правительстве. Религиозные организации предлагали убежище тем, кого преследует государство, и использовали свои платформы, чтобы говорить о необходимости политических изменений.
Однако за последние десять лет политический климат изменился. Ряд политиков публично поставили под сомнение легитимность ОГО, особенно тех, которые занимаются управлением и правами человека. Некоторые называют гражданское общество «злым обществом» — ярлык, используемый для рационализации новых ограничений гражданского пространства. Эти нападения уходят корнями в избирательный кризис 2007–2008 годов. После насилия ОГО тесно сотрудничали с государственными учреждениями и международными агентствами для сбора доказательств против лиц, подозреваемых в организации беспорядков.Когда Международный уголовный суд (МУС) предъявил обвинение нескольким высокопоставленным политическим лидерам, последние использовали этническую идентичность и национализм, чтобы мобилизовать своих сторонников на отпор. Государственные чиновники обвинили ОГО в работе с иностранцами с целью подрыва суверенитета нации. Хотя позже МУС прекратил рассмотрение дел, ярлык «иностранный агент» прижился. Это подорвало отношения ОГО с широкими слоями населения и ослабило их притязания на легитимность. Непрерывная инструментализация этнической идентичности политическими элитами еще больше усугубила проблему.Они пытались изобразить гражданское общество как этнически предвзятое, чтобы подорвать общественное доверие к их позициям. В результате общественным деятелям стало труднее выполнять свою работу.
Кенийские ОГО также испорчены представлением о том, что они являются партийными политическими деятелями. Такое восприятие особенно пагубно в контексте высокой этнической поляризации, когда институты надзора слабы. Во время президентских выборов 2013 и 2017 годов действующее правительство обвинило некоторых субъектов гражданского общества в поддержке определенных оппозиционных кандидатов и политических партий.Такое восприятие возникло из-за того, что части гражданского общества выражали свою оппозицию политикам, которые ранее были обвинены МУС в преступлениях против человечности и которые рассматривались как нетерпимые к гражданским свободам, закрепленным в конституции.
Восприятие партийной принадлежности не только оттолкнуло некоторых участников гражданского общества, но и способствовало идеологическому разделению внутри гражданского общества. Особую озабоченность, например, вызывает напряженность по поводу правосудия в отношении выборов между группами развития и миростроительства, с одной стороны, и правозащитными организациями, с другой.В то время как последние подчеркивают, что избирательная справедливость необходима для устойчивого мира, первые утверждали, что в такой сильно поляризованной стране, как Кения, избирательная справедливость может быть реализована только в стабильной, спокойной и ненасильственной атмосфере. Тот факт, что некоторые правозащитники использовали ярлыки, такие как «сторонники мира», для классификации организаций, работающих над предотвращением насилия, связанного с выборами, не способствует укреплению легитимности этого сектора. Напротив, разногласия между ОГО служат лишь питательной средой для атак политической элиты.
В нынешнем враждебном политическом контексте государственные чиновники также использовали административные правила для подавления гражданского общества. В результате для всех организаций также стало критически важным обеспечить их надлежащую регистрацию и соблюдение всех законодательных требований. Например, в августе 2017 года Координационный совет НПО решил отменить регистрацию Кенийской комиссии по правам человека. Он также поручил Управлению уголовных расследований прекратить деятельность Африканского центра открытого управления (Africog), который предположительно работал без свидетельства о регистрации.Сотрудники налогового управления Кении совершили налет на офисы Africog из-за обвинений в несоблюдении налоговых требований. Хотя эти обвинения позже были опровергнуты в судебном порядке, примечательно, что государство начало атаку на основании предполагаемого несоблюдения правовых и нормативных требований. В Кении есть сотни общинных организаций, которые обычно считаются весьма легитимными, поскольку известны своим непосредственным избирателям, от семьи до деревни. Они говорят на языке своих сообществ и занимаются деятельностью, рассматриваемой как местные приоритеты.Эти организации могут легко потерять свою легитимность, если они больше не будут считаться подотчетными и прозрачными в своей работе.
Кенийские ОГО сталкиваются с трудным балансированием, пытаясь укрепить легитимность, сталкиваясь с постоянными нападками со стороны государства. Чтобы выжить, они должны продолжать требовать от руководителей и должностных лиц ответственности за использование государственных ресурсов. Внутри они должны создать системы управления, мониторинга и оценки, которые повышают их прозрачность и продвигают их миссию.Они также должны заниматься проблемами, которые напрямую затрагивают их интересы. Когда государство стремится ограничить гражданское пространство, наши заинтересованные стороны в сообществах, которым мы служим, должны быть нашей первой линией защиты.
Кимани Нджогу — директор Twaweza Communications (Найроби), учреждения искусства, культуры и средств массовой информации, приверженного свободе слова. Д-р Кимани является председателем Попечительского совета Фонда юридических ресурсов и Фонда интеллектуальной собственности для разработки контента (CODE-IP).Он является лауреатом премии Фонда Форда «Чемпион за демократию» и Панафриканской премии NOMA за публикации в Африке.
Делегитимация гражданского общества в Тунисе
Юсеф Шериф
Чтобы решить проблему легитимности организаций гражданского общества (ОГО) в незападных контекстах, таких как Тунис, необходимо принимать во внимание два основных фактора. Первый — это повсеместная готовность правящих элит подавлять голоса диссидентов и ограничивать надзор гражданского общества за их работой.Во-вторых, это внутренние слабости большинства ОГО, которые часто делают их легкой мишенью для недоброжелателей.
Враждебный контекст
В Тунисе издавна существовало гражданское общество в различных формах, включая сеть профсоюзов, получивших Нобелевскую премию мира 2015 года за свою продемократическую деятельность. Но за десятилетия диктаторского правления до народного восстания, свергнувшего президента Зина эль-Абидина Бен Али в начале 2011 года, правительство кооптировало большинство гражданских организаций и не позволяло им работать в областях, которые оно считало политически чувствительными.Таким образом, хотя существовали тысячи общественных организаций, они, как правило, были связаны с государством, пользовались репутацией коррупционеров, кумовства и проправительственного рвения.
После восстания 2011 года и начала попытки демократического перехода активисты создали большое количество новых, действительно независимых ОГО, часто при поддержке иностранных доноров и наставников. Многие из этих новых групп были нацелены на решение вопросов прав человека, реформы сектора безопасности, военно-гражданских отношений и других системных проблем.Некоторые из них оставались небольшими и работали с ограниченным охватом, в то время как другие приобрели национальный и международный статус.
Тем не менее, тунисская общественность, все еще находящаяся под влиянием многолетней правительственной пропаганды о предполагаемом зле финансируемых из-за рубежа ОГО как коррумпированных, декадентских агентов США, Израиля и других враждебных держав, встретила этот растущий набор новых групп со скептицизмом. . И хотя новые тунисские лидеры первоначально приветствовали иностранных доноров и организации, стремящиеся поддержать переходный процесс, большие сегменты бюрократического «истеблишмента» — а именно сотни тысяч служащих государственного сектора, которые сохранили свои посты после падения Бен Али — сопротивлялся этой тенденции.
Таким образом, почва остается плодородной для политических деятелей, которые сеют недоверие к гражданскому обществу. С 2011 года каждое правительство отвечало на критику гражданского общества нападками на эти группы или полагалось на аффилированные с государством СМИ и социальные сети, чтобы атаковать и гражданское общество. Эта тенденция усилилась, поскольку экономический кризис все больше запятнал имидж демократии — и, в более широком смысле, гражданского общества — в глазах многих тунисцев.
Тунисское гражданское общество сейчас застряло между враждебной бюрократией, подозрительным сектором безопасности, скептически настроенным населением и раздраженным правительством.Во многих случаях это просто самый слабый противник, которого «система» может атаковать. Сдвиг международного контекста в сторону усиления авторитаризма и национализма, а также собственная пошатнувшаяся экономика Туниса только усилили эти атаки на независимое гражданское общество. 2
Слабые места
Но критика гражданского общества Туниса не полностью безосновательна. Иностранное финансирование — реальная проблема. В конце концов, это тунисские организации, работающие на тунисцев с тунисскими командами, но они обязаны своим существованием деньгам иностранцев.Такое положение дел нелегко объяснить широкой публике, отчасти (как отмечалось выше) из-за подозрений, порожденных годами автократического правления. На вопрос об иностранном финансировании местных ОГО тунисцы часто отвечают популярной поговоркой: «Не охотятся на кошек ради бога», то есть ничего не дается бесплатно. Несмотря на то, что лишь горстка местных спонсоров желает спонсировать ОГО, и эти спонсоры обычно просят что-то взамен, когда они это делают, некоторые внутренние источники финансирования все же существуют, будь то филантропы, местные фонды и другие спонсоры из частного сектора.Но многие тунисские группы привыкли к гораздо более щедрым средствам, которые они могут получить от иностранных доноров. Их завышенные ожидания побуждают их отдавать предпочтение иностранным донорам, а не потенциальным местным спонсорам.
Некоторые финансируемые из-за рубежа организации также подорвали доверие к себе из-за нерациональных расходов. Гранты, выплачиваемые в иностранной валюте, обычно представляют собой значительные суммы денег, конвертированные в тунисские динары. ОГО часто приходится тратить эти деньги за короткий период времени, что приводит к тому, что они проводят бесполезные конференции в модных отелях.Влиятельный тунисский активист известен своими шутками о « паузах, кафе, » (кофе-брейках), которые теперь известны организацией ОГО и которые для многих участников кажутся самой важной частью конференции. Кроме того, некоторые члены ОГО, которых называют активистами, но часто являются хорошо оплачиваемыми консультантами или штатными сотрудниками, не уклоняются от демонстрации своего недавно приобретенного «состояния». Некоторые молодые сотрудники ОГО, например, используют свои профили в Facebook или Instagram, чтобы рекламировать себя и демонстрировать свои путешествия, новую одежду или ноутбуки и другие признаки роскошной жизни.
Наконец, проблемы, которыми решаются некоторые из этих новых ОГО, а также методы, используемые для этого, также способствуют их отчуждению от широкой общественности. Поскольку ОГО уже воспринимаются как иностранные организации, мало связанные со своими людьми, те, кто обсуждает деликатные культурные вопросы, такие как гомосексуальность или употребление наркотиков, используя в основном западные идиомы и стратегии, легко отвергаются как элитарное, вестернизированное меньшинство. Либо их намерения неправильно понимают, либо их работа приводит к обратным результатам.
Решения
По всей вероятности, политические усилия по делегитимации гражданского общества в Тунисе будут продолжаться еще долгие годы. Чтобы противостоять этой тенденции, нам необходимо продолжать повышать осведомленность о важности гражданского общества и о том, как оно работает, параллельно с поддержкой демократии и прав человека в стране. И хотя критика ненадлежащего поведения членов ОГО может иногда быть законной, необоснованным теориям заговора и ложным заявлениям следует открыто противостоять.
Ряд молодых активистов пытались сделать это, систематически высмеивая клише, связанные с ОГО, будь то в их собственных профилях и страницах в Facebook или комментируя с фальшивой самокритикой обычные подстрекательские посты, направленные против ОГО.Эти виды усилий следует продолжать в сочетании с постоянными кампаниями по развенчанию теорий заговора и мифов, окружающих ОГО, и по продвижению демократии. Тем не менее, члены ОГО также должны реагировать на критику, которую они получают, и соответствующим образом изменять свое поведение.
Закрытие пространства для гражданского общества — это не уникальное тунисское явление, а глобальная тенденция. Члены международного сообщества, которые все еще поддерживают демократию во всем мире, должны соответствующим образом скорректировать свои методы работы.Помощь, прежде всего, должна быть хорошо скоординирована, чтобы избежать дублирования. Финансирование ОГО следует проверять чаще, а проекты необходимо адаптировать к местной аудитории. Следует также иметь большую гибкость в сроках реализации проекта, чтобы обеспечить их соответствие местным реалиям, а не требованиям страны-донора. Такие первые шаги помогут обеспечить большую устойчивость гражданского общества.
Юсеф Шериф — заместитель директора глобальных центров Колумбии в Тунисе. Он политический аналитик, специализирующийся на проблемах Северной Африки, стипендиат программ Фулбрайта и Чевенинга, имеет степень магистра международных отношений Королевского колледжа Лондона и степень магистра классических исследований Колумбийского университета.Он является членом Сети гражданских исследований Карнеги.
Дефицит легитимности гражданского общества Таиланда
Джанджира Сомбатпунсири
Гражданское общество Таиланда раздроблено затяжными политическими конфликтами в стране и высоким уровнем поляризации. Традиционные элиты использовали эту фрагментацию для дальнейшего нападения на легитимность гражданского общества. Преодоление этого кризиса легитимности потребует от субъектов гражданского общества выработки политического видения, которое пересекает основной социально-политический разрыв.
Традиционно неправительственные организации (НПО), выступающие за развитие сообществ, устойчивый рост и справедливое распределение ресурсов, составляли ядро тайского гражданского общества. Однако в течение 1990-х годов появилось много новых продемократических и основанных на правах гражданских групп с более городской базой поддержки, а также негосударственных религиозных организаций. Эти группы объединились во время массовых демонстраций 1992 года против военного правления, которые проложили путь к демократизации.Они получили легитимность благодаря общему политическому видению, объединившему невероятно разнообразный круг участников.
Однако в последующие годы тайское гражданское общество страдало от нескольких слабостей. Некоторые группы проводили кампании, основанные на одной проблеме, не замечая пересечения различных социальных проблем. Многие из них конкурировали за ресурсы и престиж, а не сотрудничали друг с другом, а ряд организаций потеряли свою политическую независимость, полагаясь на государственное финансирование.Другие заняли покровительственную позицию по отношению к местным сообществам и все больше отдалялись от меняющихся потребностей сельского населения, которое вместо этого организовывалось в восходящие социальные движения. Усилия по устранению этих недостатков оставались ограниченными. Вместе с авторитарной политической культурой тайского общества, которая рассматривает спорную политику НПО как движущую силу политической нестабильности, эта неспособность к саморефлексии снизила легитимность НПО в глазах общественности.
Недавние политические конфликты в Таиланде усугубили эту тенденцию.Эти конфликты обычно противопоставляют старые элиты (дворец, армия и союзные предприятия) и их базирующиеся в Бангкоке сторонники среднего класса против демократически избранных, но склонных к автократии лидеров и сельских избирателей, которые стремятся к большему равенству через представительство на выборах. Первые, получившие известность как «желтые рубашки», рассматривают представительную демократию как экзистенциальную угрозу феодальному порядку и как источник морального разложения. Последние, известные как «красные рубашки», делают выборы единственной игрой в городе.
Когда в начале 2000-х годов правительство тогдашнего премьер-министра Таксина Чинаватра, поддерживаемое красной рубашкой, стало все более авторитарным, профсоюзные активисты и неправительственные организации, занимающиеся вопросами развития, встали на сторону традиционных элит в попытке «очистить» тайскую политику. В 2006 году эта коалиция привела к одобренному дворцом военному перевороту, в результате которого было свергнуто демократически избранное правительство Таксина. Продемократические НПО, правозащитники и прогрессивные ученые чувствовали себя преданными недемократической позицией их поддерживающих активистов гражданского общества.Многие стали активными сторонниками движения красных рубашек. В результате гражданское общество становилось все более поляризованным вокруг двух якобы противоположных взглядов на политическое будущее Таиланда: недемократическое, но «чистое» (некоррумпированное) управление против электоральной, но, возможно, нелиберальной демократии. В отличие от 1990-х годов, когда разные сегменты гражданского общества разделяли общую политическую мечту, эти два лагеря стали олицетворением разных моральных крестовых походов, не желая находить точки соприкосновения.
После нескольких лет тупика переворот 2014 года стал тревожным сигналом для многих групп гражданского общества.Традиционные элиты использовали высокий уровень социальной поляризации, чтобы свергнуть еще одно поддерживаемое красной рубашкой правительство. Они сделали это путем организации массовых демонстраций при поддержке некоторых слоев гражданского общества. Общенациональные протесты парализовали правительство и породили опасения общественности, что страна оказалась на грани гражданской войны. Заявив о восстановлении безопасности и порядка, хунта затем взяла на себя власть и начала быстрое подавление диссидентов, нацеленных даже на тех, кто поддержал их захват.
Тем не менее, этого подавления оказалось недостаточно для преодоления глубоких разногласий в гражданском обществе. Группы гражданского общества, критикующие автократические и коррумпированные тенденции политического руководства красных рубашек, не уважают его призывы к избирательной демократии. Между тем продемократическое движение глубоко не доверяет тем организациям, которые сочувствовали военному перевороту, что они рассматривают как явное нарушение принципа «один человек — один голос». Покровительство некоторых НПО по развитию сельских сообществ не ослабляет и без того конфликтных отношений.
Таким образом, гражданское общество Таиланда разделено на два лагеря, и каждая сторона считает другую нелегитимную. Эта поляризация мешает группам гражданского общества формировать широкие коалиции, которые были бы достаточно мощными, чтобы противостоять государству. Вместо этого хунта и ее сообщники смогли представить себя единственной объединяющей структурой, которая может эффективно способствовать повышению благосостояния граждан. Хунта также присвоила пространство гражданского общества, переопределив термин «гражданское общество» ( pracha-sangkhom на тайском языке) как «государство-общество» ( pracha-rat ), что подразумевает, что граждане должны следовать и подчиняться государство, без автономной сферы организации.
Тем не менее, есть надежда восстановить легитимность гражданского общества Таиланда. Прежде всего, каждая сторона должна признать жалобы других законными. Оба их противоположных взгляда — чистая политика без демократии и избирательная демократия без сдержек и противовесов — имеют серьезные недостатки. Во-вторых, в разделенном Таиланде разные гражданские группы должны объединиться и сформулировать альтернативное политическое видение, в котором излагаются конкретные способы преодоления этих недостатков. Правящая хунта будет и дальше терять народную поддержку, но без конкурирующего политического нарратива она может удобно держаться за власть, указывая на отсутствие альтернатив.
Любое такое политическое видение должно гарантировать принцип избирательного представительства и равные жизненные шансы для всех граждан. Однако он должен также заверить обеспокоенный средний класс и элиту Таиланда заинтересованные группы в том, что мажоритарному правлению можно уравновесить демократические средства, а не авторитарные каналы. Наконец, связь этого повествования с буддийскими учениями и тайскими национальными мифами может помочь иммунизировать демократию от ксенофобской критики ее западного происхождения.«Вернакуляризация» демократии не только обеспечит большую легитимность населения за счет увеличения местного владения, но также может помочь укрепить легитимность гражданского общества на фоне авторитарных тенденций тайской политической культуры.
Такая широкая коалиция и общее политическое видение будут особенно важны в преддверии предстоящих выборов. Если какой-либо такой коалиции удастся восстановить реальное демократическое управление, она сможет выступить против постановлений и конституционных положений, которые хунта приняла для подрыва гражданского общества.Осваивая пространство гражданского общества, гражданские группы смогут изменить авторитарные отношения между государством и обществом, которые были усилены военным режимом.
Джанджира Сомбатпунсири — доцент факультета политологии Университета Таммасат в Таиланде. Ее исследования сосредоточены на продемократических движениях, реакции государства на протесты и творческих ненасильственных действиях. Недавно она опубликовала книгу Юмор и ненасильственная борьба в Сербии .Она является членом Сети гражданских исследований Карнеги.
Политика и поляризация в Турции
Озге Зихниоглу
В Турции общественность в целом принимает идею гражданского общества и положительно относится к его действующим лицам. Это не означает, что всех гражданских деятелей признают за их работу. Напротив, создание легитимности для гражданского общества и, в частности, для правозащитных групп сопряжено с множеством проблем.
Во-первых, ключевым фактором, определяющим легитимность гражданских субъектов, являются проблемы, над которыми они работают. Турецкая общественность имеет особое понимание того, что должно делать гражданское общество. Люди в основном ассоциируют гражданское общество с благотворительностью, благотворительной деятельностью и социальными услугами. Когда люди думают о гражданском обществе, сначала приходят в голову группы, которые занимаются благотворительностью и оказанием гуманитарной помощи. Эти группы пользуются относительно высоким уровнем общественной поддержки. Обычно они рассматриваются как субъекты, которые должны действовать в областях, недоступных для правительства или официальных механизмов социального обеспечения.Что касается общественной поддержки, за социальными и благотворительными организациями следуют организации, занимающиеся вопросами окружающей среды и образования, хотя их рейтинги одобрения ниже.
Во-вторых, турецкое общество не обязательно считает, что организации гражданского общества должны быть полностью отделены от государства. Связи, которые гражданские организации устанавливают с государственными учреждениями, часто придают им большую легитимность в глазах общественности. Опять же, это основано на широко распространенном представлении о том, что гражданское общество должно дополнять, а не бросать вызов государству.Хотя общественные организации любого идеологического спектра могут стремиться к такому партнерству, естественно, идеологически близким к правительству легче сделать это. Это несоответствие только усиливает разрыв между общественными организациями. Однако поддержание тесных связей с государственными учреждениями сопряжено с определенными рисками. При отсутствии правовых рамок и традиций сотрудничества между государственным сектором и гражданским обществом гражданские организации, скорее всего, в лучшем случае выиграют от косвенного доступа и участия.В некоторых случаях такие ссылки, кажется, предназначены только для галочки и используются государственными структурами для демонстрации своей открытости гражданскому обществу без каких-либо реальных изменений.
В-третьих, основной проблемой для правозащитных групп было то, что большая часть турецкой общественности считает, что гражданское общество должно воздерживаться от политизации или идеологических действий. Считается, что любая организация, которая бросает вызов политике и практике правительства в своих сферах деятельности, занимается политикой, и — политикой .Эти политизированные организации затем подвергаются критике за то, что они покидают гражданское пространство и входят в зону политических партий. В глазах общественности эти организации обслуживают определенные группы интересов и поэтому не только выходят за рамки своих организационных целей, но также теряют свою беспристрастность и легитимность. Организации гражданского общества часто принимают во внимание эту чувствительность; даже группы, работающие над политическими вопросами, склонны подчеркивать, что они неполитичны, или стремятся продемонстрировать, что они выше партийной политики.
Наконец, легитимность гражданского общества в Турции нельзя рассматривать без учета сильно поляризованной политической среды, в которой все субъекты делятся на «мы» и «они». Эта поляризация распространяется и на гражданское общество. Гражданские субъекты позиционируют себя, отделяя себя от других групп, часто не признавая легитимности друг друга. Даже в областях, представляющих общий интерес, организации гражданского общества имеют тенденцию позиционировать себя относительно всеобъемлющей оси поляризации и им трудно сидеть за одним столом с представителями противоположного полюса.Например, все женские организации разделяют цель улучшения образования девочек, но консервативные и светские группы расходятся во мнениях, следует ли разрешать девочкам носить чадру в средних школах. Консервативные организации утверждают, что этот вариант увеличит школьное образование девочек, в то время как светские активисты возражают, что это помешает тому же расширению прав и возможностей девочек. Такие идеологические разногласия затрудняют эффективное сотрудничество.
В совокупности эти ограничения для гражданского общества позволяют правительству более легко приуменьшать и лишать легитимности нежелательную критику.Это тяжелая битва, в частности, для правозащитных групп, поскольку они регулярно бросают вызов государственной политике или практике.
Как гражданские организации могут укреплять и защищать свою легитимность в этом напряженном социально-политическом контексте? В Турции общественные организации черпают свою легитимность в первую очередь из своих членов или базы поддержки. Для большинства правозащитных групп это ограниченная часть общества. Таким образом, повышение устойчивости к делегитимизации требует, чтобы эти группы охватили более широкую аудиторию.Группы адвокации могут предпринять ряд шагов для расширения своей аудитории, не упуская из виду свои основные позиции и ценности.
Во-первых, группы защиты интересов могут сосредоточиться на сквозных проблемах, которые объединяют различные слои общества. Такой подход будет охватывать кампании, организованные совместно группами, работающими в различных областях политики. Например, недавняя кампания против строительства новой больницы в Стамбуле на общественной территории объединила градостроителей, врачей, экологов, археологов и местное сообщество вокруг общего дела.
Во-вторых, группы защиты интересов могут обращаться к разрозненным округам. Если организации гражданского общества с противоположных сторон оси национальной поляризации не признают страдания друг друга, они не могут надеяться на более широкую общественную поддержку или противодействовать усилиям правительства по делегитимации. Конечно, легче сказать, чем сделать. Для того, чтобы сделать это эффективно, группы по защите интересов должны переосмыслить существующие социальные и политические проблемы таким образом, чтобы открыть пространство для новых союзов.Возвращаясь к примеру с образованием девочек, в начале 2000-х годов несколько групп подняли этот вопрос, представив его скорее как расширение социальных услуг для малоимущих семей, а не как усилие, направленное на расширение прав и возможностей женщин. Это изменение положения дало возможность подключиться к разным группам.
Такой модифицированный подход также потребует более совершенной коммуникационной стратегии для адвокационных групп. Большинство организаций гражданского общества в Турции не обращают внимания на то, как воспринимается их работа.Вместо этого общение в настоящее время часто подразумевает либо отношения с их собственными членами, сторонниками и группами интересов, которые они стремятся представлять, либо односторонние мероприятия по повышению осведомленности. Чтобы максимизировать свое влияние, правозащитные группы должны наладить долгосрочный взаимный диалог со сторонами, которых они стремятся убедить.
Наконец, организации гражданского общества не должны уклоняться от сотрудничества с бизнесом и СМИ. Эффективная адвокация часто зависит от того, чтобы набрать обороты. Более сильная поддержка со стороны субъектов частного сектора наряду с интересом и освещением в средствах массовой информации укрепит руки правозащитных групп.Эта стратегия, конечно, может вызвать негативную реакцию правительства, если гражданское общество будет рассматриваться как обслуживающее определенные группы интересов. Тем не менее, такое сотрудничество, тем не менее, позволит группам правозащитников лучше донести свою идею до более широкой аудитории и затруднит правительству увольнение их работы.
Озге Зихниоглу — доцент кафедры международных отношений Стамбульского университета Кюлтюр в Турции. Ее исследования посвящены гражданскому обществу и отношениям между Европейским Союзом и Турцией. Она является членом Сети гражданских исследований Карнеги.
За пределами апатии и недоверия: защита гражданского активизма в Венгрии
Стефания Капрончай
«Мы имеем дело с оплачиваемыми политическими активистами. Кроме того, эти оплачиваемые политические активисты являются политическими активистами, которым платят иностранцы ». Эти слова из печально известной речи премьер-министра Венгрии Виктора Орбана о «нелиберальной демократии», произнесенной в Венгрии в 2014 году, имеют решающее значение для понимания продолжающихся репрессий против независимых организаций гражданского общества в Венгрии.Ключевой частью этого отрывка, однако, является ссылка не на иностранное финансирование (как часто предполагается), а на политическую активность.
Правительство Венгрии утверждает, что независимые правозащитные организации не имеют легитимности влиять на государственную политику, потому что они не избираются демократическим путем. Неявное предположение состоит в том, что только избранные должностные лица имеют право выражать свое мнение по поводу государственных дел. Важную роль в этой критике играет иностранное финансирование. Однако лишь небольшая часть всех венгерских организаций, получающих иностранную поддержку, подвергалась критике в дружественных правительству СМИ, а именно те, чья миссия состоит в воспитании активной гражданской позиции и привлечении правительства к ответственности.Я считаю, что даже если бы моя организация, Венгерский союз гражданских свобод, финансировалась только венграми, нынешнее правительство все равно нацелилось бы на нас как на нежелательные.
Обсуждая источники легитимности организаций гражданского общества, я частично согласен с нашими популистскими критиками: мы должны сосредоточиться на том, что находит отклик у граждан. 3 Вместо того, чтобы отшлифовать идеальный контраргумент атакам правительства, нам нужно сосредоточиться на том, почему эти аргументы так эффективны.Одна из основных целей движения за права человека — дать людям возможность представлять свои интересы и требовать ответов от своих политических лидеров. Таким образом, понимание проблем граждан — это не только стратегия борьбы с репрессиями, но и возврат к самой сути нашей миссии. Понимание того, почему нападки правительств на легитимность гражданского общества находят отклик у обычных людей, также помогает нам определить потенциальные решения, а не диагностировать симптомы.
Несмотря на то, что страны Центральной Европы являются членами Европейского Союза, они все еще относительно молоды.До конца коммунистического правления в 1989–1990 годах правительства этих стран рассматривали участие граждан в государственных делах как нежелательное вмешательство. Тех, кто высказывал свое мнение публично, можно было ожидать слежки, угроз и даже арестов. Наследие этой эпохи до сих пор отражается в отношении большинства людей к активному гражданству: оно рассматривается как то, что касается каждого пирога, но в то же время бесполезно. Мы также по-прежнему наблюдаем низкий уровень доверия к большинству учреждений по сравнению со странами Западной Европы.Это особенно верно для государственных учреждений, но также и для корпораций и организаций гражданского общества. Граждане в регионе часто считают свои правительства коррумпированными и авторитарными, хотя большинство граждан, придерживающихся такого мнения, считают, что это обычное дело.
Чтобы укрепить легитимность правозащитных организаций в этом контексте, мы должны сосредоточиться на объяснении, что означает «политический активизм» и почему он приносит пользу большинству граждан. Во-первых, правозащитные организации, особенно те, которые преследуются правительством, представляют собой бессильных.Они регулярно сообщают о положении бесправных людей, например, находящихся в тюрьмах, учреждениях для инвалидов и лагерей беженцев, а также о тех, кто живет в глубокой нищете. Даже если у правозащитных групп нет широкого членского состава, их полевой опыт и отношения с низовыми партнерами дают им уникальное представление о положении этих уязвимых групп. Таким образом, озвучивание точек зрения, которые редко представлены в политике, представляет собой основной источник легитимности правозащитных организаций.Чтобы усилить репрезентативность этих голосов, организации должны быть более прозрачными в том, как они собирают свои данные и как эти данные формируют их политические рекомендации.
С помощью разумных и новаторских коммуникационных стратегий организации также могут показать, что их работа актуальна для большинства. Это не означает, что мы должны адаптировать наши коммуникации к принципам популистской политики. Но правозащитные организации должны быть в состоянии продемонстрировать, почему права человека выгодны для всех людей, не находящихся у власти; почему они также защищают «кого-то вроде нас.«Они должны информировать общественность о своих ценностях, решая проблемы, которые затрагивают более широкую аудиторию, не упуская из виду системные проблемы, которые призвано решать правозащитное движение. Важное предостережение заключается в том, что уязвимые группы часто не пользуются симпатией большинства. Узкая ориентация на формирование избирательного округа может привести к тому, что правозащитные организации пренебрегают интересами этих маргинализированных групп.
Во-вторых, правозащитные организации должны подчеркивать тот факт, что они представляют не иностранные ценности, а ценности, которые в большинстве случаев их собственные государства приняли посредством суверенных решений.Например, венгерские группы, выступающие за соблюдение международного права прав человека, кодифицированного в Европейской конвенции о правах человека, на самом деле выступают за соблюдение законов, согласованных и выполняемых венгерским государством. Этот факт обеспечивает внутреннюю легитимность организациям, которые привлекают правительства к ответственности за соблюдение прав человека и других международных правовых норм.
Наконец, отсутствие справедливости в секторах может сыграть важную роль в противодействии делегитиматизации.В своем позиционном документе по неправительственным организациям (НПО), финансируемым из-за рубежа за 2017 год, финансируемый государством аналитический центр Századvég Foundation изложил мотивацию венгерского закона о прозрачности организаций, финансируемых из-за рубежа, закона, направленного против НПО, принятого в 2017 году. утверждал, что важно регистрировать организации, финансируемые из-за рубежа, потому что НПО действуют как фактические лоббисты. Однако закон, направленный против НПО, требует, чтобы только финансируемые из-за рубежа организации гражданского общества регистрировались в правительстве, выполняли более строгие административные критерии и имели ярлык «иностранное финансирование».Так называемое законодательное предложение «Стоп Сороса», в настоящее время обсуждаемое с общественностью, также нацелено только на организации гражданского общества. Несмотря на то, что корпорации и предприятия также участвуют в лоббистской деятельности и влияют на государственную политику, не имея избирательной легитимности, с 2012 года в Венгрии не существовало параллельного законодательства о лоббировании. Эта ситуация не уникальна для Венгрии: во всем мире многие правительства проводят необоснованные различия между бизнесом и ассоциациями гражданского общества, налагая обременительные ограничения для последних, не регулируя при этом первые.Доводы в пользу равного отношения к НПО и другим организациям, таким как бизнес, и большей общей прозрачности в процессах принятия решений государством могут помочь уменьшить недоверие общества к гражданскому обществу, столь распространенное в странах Центральной Европы.
Стефания Капрончай — исполнительный директор Венгерского союза гражданских свобод, где ранее она возглавляла Программу защиты прав пациентов. По образованию она юрист и социолог, имеет степень магистра права Стэнфордской школы права.Она была избрана сопредседателем Международной сети организаций гражданских свобод в 2014 году.
От нашего собственного имени: Легитимность феминистских движений
Зохра Муса
Mama Cash — старейший международный женский фонд, основанный в Нидерландах в 1983 году. Феминистские группы, организации и движения, с которыми мы сотрудничаем, относятся к числу тех гражданских субъектов, которые наиболее уязвимы для репрессий — из-за того, кто руководит работой, и из-за проблемы, которые они решают.Мы сознательно работаем с группами, возглавляемыми женщинами, девушками, транс и интерсекс людьми. Более того, наши партнеры-грантополучатели обычно сосредотачиваются на вопросах, которые имеют решающее значение для продвижения социальной справедливости, но которые игнорируются или оспариваются в их местных условиях и которым другие спонсоры не уделяют должного внимания.
Такое сочетание факторов делает для этих групп особенно трудным установление своей легитимности. Они вряд ли получат широкую поддержку ни в обществе, ни в движениях за социальную справедливость и права человека.В то время как другим субъектам гражданского общества легче объединиться для солидарности против нападений, наши партнеры часто борются за то, чтобы их голоса, проблемы и повестки дня были признаны законными даже внутри гражданского общества.
Самоуправление как источник легитимности
Тем не менее, эти группы и движения обладают важным источником легитимности: они организованы и возглавляются людьми из сообществ, которые они стремятся представлять. Это делает их сильными защитниками: они говорят от своего имени и о себе, без посредничества или интерпретации со стороны других.Труднее отклонить требование о внесении изменений как незаконное, если оно исходит от тех, кого непосредственно затронула проблема. Самоуправляемые группы и движения, даже будучи изолированными от мейнстрима, могут достоверно утверждать, что они являются экспертами в своих собственных реалиях. Наши партнеры часто используют фразу «ничего о нас без нас», чтобы подчеркнуть важность включения в достижение справедливых и законных социально-политических изменений.
Недавно мы опубликовали исследование с участием пятнадцати партнеров, изучающее стратегии, которые они используют для продвижения своих планов.Мы обнаружили, что работа с их сообществами и внутри них жизненно важна для осуществления изменений. Активисты намеренно работали над созданием союзов в рамках своего контекста, чтобы продемонстрировать общественную поддержку своей позиции. Они отметили, что их положение «инсайдеров» позволило им укрепить личные отношения и использовать обмен сообщениями с учетом культурных особенностей. Например, они знали, когда и как бросить вызов ограничительным социальным нормам, потому что их воспитывали на тех же принципах, что и у тех, чье сознание они стремились изменить.
Между тем, легитимностьMama Cash проистекает из нашей идентичности как женского фонда, созданного феминистками и для феминисток. Мы поддерживаем свою легитимность, участвуя в открытом диалоге с феминистскими движениями и отчитываясь перед ними. Мы регулярно запрашиваем их отзывы о том, как мы можем улучшить нашу работу. Например, с 2014 года мы проводим раз в два года опрос партнеров-грантополучателей и соискателей грантов (через Центр эффективной благотворительности), прося их оценить нашу практику как феминистского грантодателя и сообщая о том, что мы узнали из этих отзывов.В 2017 году мы также проанализировали нашу поддержку и взаимодействие с другими женскими фондами посредством интервью, а также анонимного опроса. Мы также активно стремимся к сотрудничеству с различными участниками в рамках исключительно феминистских движений и за их пределами, что способствует нашей идентичности как признанного деятеля движения. Короче говоря, наша легитимность частично обусловлена принадлежностью к движениям, которым мы служим, и серьезным отношением к ответственности перед ними.
Поощрение феминистских движений
Наши недавние усилия по укреплению легитимности феминистских движений и женских фондов могут предложить некоторые идеи о том, как создать легитимность других частей гражданского общества в глазах широкой общественности или конкретных институциональных субъектов.Наш подход состоит из
- финансирование самоуправляемых групп, потому что мы признаем их идеи законными и считаем, что они должны получать финансирование,
- документирует реалии наших партнеров и демонстрирует их (и наш) послужной список достижений,
- указывает на сторонние исследования, демонстрирующие эффективность самостоятельной феминистской защиты, и
- поддержка правительств и других доноров в пилотировании новых подходов для установления репутации.
Во-первых, с момента основания мы выделили около 60 миллионов евро в виде прямых грантов самоуправляемым группам женщин, девочек, трансгендеров и интерсексуалов. Мы также призываем других доноров выделять больше и лучше финансовых средств для поддержки этого вида работы.
Во-вторых, мы задокументировали изменения, которые наши партнеры вносят на местах, и проанализировали, способствует ли и как поддержка Mama Cash их усилиям. 4 Этот обзор и анализ позволили нам определить способы, которыми наше финансирование поддерживает работу феминистских групп, что, в свою очередь, помогает укрепить нашу легитимность.
В-третьих, наши усилия были подкреплены внешними исследованиями, показывающими, что феминистские движения имеют решающее значение для расширения прав и возможностей женщин. Например, основываясь на данных, собранных за четыре десятилетия в семидесяти странах, мы теперь знаем, что автономные феминистские движения являются единственной наиболее важной переменной в продвижении изменений в политике по борьбе с насилием в отношении женщин.
Наконец, мы подталкиваем правительства к внедрению новых подходов. Например, мы поддержали голландское правительство в создании Фонда Leading From the South, который дает коалиции четырех женских фондов из Глобального Юга возможность самостоятельно управлять 40 миллионами евро голландской помощи, предназначенной для защиты прав женщин.Эта ранее не опробованная модель направлена на то, чтобы женские фонды стали законными и ценными партнерами в глазах других правительств. Инициатива также будет направлена на укрепление легитимности женских фондов Глобального Юга, в том числе в их соответствующих контекстах.
Таким образом, наш подход заключается в привлечении ресурсов для самостоятельных субъектов, подчеркивания ценности их работы и оказания поддержки другим заинтересованным сторонам в их привлечении — при этом мы ищем прямую обратную связь от наших партнеров, чтобы гарантировать, что наша работа способствует достижению их целей.
Зохра Муса — исполнительный директор Mama Cash, где она ранее занимала должность директора по программам организации. До прихода в Mama Cash Муса была советником по правам женщин в ActionAid (Великобритания) и старшим сотрудником по политике и кампаниям в Fawcett Society, одной из старейших феминистских организаций Великобритании. Она также работала внештатным блоггером и репортером в Guardian , openDemocracy и F-Word.
Все за одного, один за всех: защита отраслевой легитимности
Нильда Буллейн и Дуглас Рутцен
Международный центр некоммерческого права (ICNL) отличается от многих других организаций, обсуждаемых в этом сборнике.Это не национальная неправительственная организация (НПО), ориентированная в первую очередь на одну страну, а транснациональная неправительственная организация со штаб-квартирой в Соединенных Штатах, которая работает более чем в 100 странах по всему миру. Как и любой международной организации, нам пришлось много работать, чтобы добиться своей легитимности среди местных заинтересованных сторон. На протяжении многих лет мы получали отзывы от наших партнеров в гражданском обществе, правительстве, академических кругах и других секторах, которые раскрывали то, что они видят в качестве ключевых источников нашей легитимности.
Приоритет местного потенциала и воздействия
Хотя, безусловно, не существует волшебной пули для отражения атак легитимности, сочетание институциональных атрибутов и подходов сыграло решающую роль в поддержке нашей позиции. Во-первых, это наш накопленный опыт, полученный в результате подробных, глубоких исследований, производства знаний и пропаганды правовых вопросов гражданского общества за последние двадцать пять лет. Во-вторых, наш международный характер помогает защитить нас от вызовов нашей легитимности: члены нашего правления и консультативного совета приехали из 37 стран, а подавляющее большинство наших сотрудников — из стран и регионов, в которых они работают.В-третьих, мы стараемся действовать не как юридическая фирма, выступающая от имени клиента, а как организация, основанная на ценностях, отстаивающая принципы, основанные на международном праве, передовой практике и практическом опыте. В-четвертых, наша работа по вопросам гражданского общества в Соединенных Штатах, где мы поддерживаем надежную программу гражданской свободы, помогает укрепить нашу легитимность для продолжения международной работы, особенно в сегодняшнем неспокойном политическом климате США.
На протяжении многих лет мы также тщательно обдумывали вопрос о локальных корнях и легитимности.Наша цель — поддерживать местный потенциал, а не подменять его, укореняя себя в конкретной стране. В результате мы работаем более чем в 100 странах, но у нас относительно мало офисов на местах. Мы хотим институционально воздержаться от ведения местных инициатив. Наша цель — помочь заинтересованным сторонам в стране принимать полностью обоснованные решения, а не навязывать свои решения. Короче говоря, мы уделяем приоритетное внимание местной актуальности, а не местной укорененности.
Одна из самых сложных организационных дилемм заключалась в том, следует ли формализовать наших клиентов, в частности, институционализировать нашу партнерскую сеть.В конечном итоге мы решили этого не делать. Учитывая, что мы уделяем особое внимание правовой среде для гражданского общества, у нас есть широкий круг союзников в правительствах, парламентах и судебных органах, которые помогают в достижении нашей миссии. Многие из этих заинтересованных сторон сказали нам, что им будет запрещено присоединяться к сети гражданского общества. Некоторые сказали, что в результате они будут меньше заниматься; другие заявили, что ICNL подорвет свою роль честного брокера и будет рассматриваться как торговая ассоциация, если членами нашей сети будут почти исключительно организации гражданского общества (ОГО).Соответственно, нам пришлось сделать трудный выбор — пожертвовать возможным формальным электоратом, чтобы усилить наше влияние.
Пределы формирования местного округа
Когда дело доходит до легитимности гражданского общества в более широком смысле, мы часто слышим, что лучший способ для ОГО противостоять атакам на легитимность — это создать местную аудиторию. Согласно этой общей теории изменений, если ОГО подвергнется нападению со стороны правительства или других враждебных субъектов, группа сторонников будет защищать организацию, тем самым обеспечивая достаточное пространство для деятельности ОГО.Мы согласны с тем, что для ОГО важно иметь сильную аудиторию и другие источники поддержки. Но мы опасаемся, что это не будет достаточной защитой для многих наших партнеров, действующих во враждебном политическом контексте.
Иллюстрируя это, в ноябре 2017 года наши венгерские партнеры проснулись и обнаружили, что их имена взорвали газетные киоски. На обложке дружественного правительству журнала был изображен черный флаг самопровозглашенного Исламского государства. Слова в середине флага были изменены: вместо лозунга Исламского государства на флаге были написаны названия двух венгерских правозащитных организаций, написанные арабским шрифтом.Заголовок журнала гласил: «Бойцы едут в Европу».
Одной из ОГО, названных на флаге Исламского государства, была «Миграционная помощь», организация, которая выросла из самоорганизованной сети сотен добровольцев во время кризиса с беженцами 2015 года и сегодня поддерживает сильную и активную базу сторонников. Несмотря на то, что Migration Aid имеет подлинно местную поддержку и глубокие внутренние корни, она регулярно становится объектом пропагандистской кампании правительства.
Или возьмите экологическое движение в Латинской Америке, группы ЛГБТИ в Африке или американские мусульманские благотворительные организации в Соединенных Штатах.У всех них есть энергичные, преданные своему делу электораты. Тем не менее, власть имущие часто игнорируют — или стремятся попирать — интересы этих округов.
Укрепление секторов, а не только организаций
Поэтому крайне важно, чтобы заинтересованные международные и внутренние субъекты дополняли усилия, направленные на укрепление легитимности и местной укорененности отдельных организаций, инициативами, направленными на укрепление легитимности плюралистического сектора гражданского общества в целом.Это, конечно, сложная задача. Недавний случай в США помогает пролить свет на один из возможных путей продвижения вперед.
В 2017 году конгрессмен США Рон ДеСантис предложил поправку к законопроекту об ассигнованиях, которая запрещала бы организации Islamic Relief Worldwide (IRW) получать какое-либо финансирование из федерального бюджета. Сектор гражданского общества США коллективно ответил. Религиозные организации, в том числе Католическая служба помощи, Американская еврейская всемирная служба, Американская индуистская всемирная служба и Корпус милосердия, присоединились к другим ОГО, включая InterAction, One Campaign и ICNL, для поддержки IRW.В конце концов, около пятидесяти наиболее известных мировых групп по оказанию гуманитарной помощи и развития выразили свое несогласие с поправкой, которая, по их мнению, угрожает сектору в целом. Поправка была отклонена.
Было бы интересно извлечь уроки, извлеченные из этой успешной кампании, включая роль Проекта «Вместе» и других зонтичных организаций гражданского общества в объединении сектора вокруг общих ценностей. Было бы также полезно исследовать и задокументировать другие тематические исследования со всего мира, в которых несколько субъектов гражданского общества работают вместе над продвижением прав сектора в целом.
Подтверждение важности свободы ассоциации будет иметь решающее значение для успеха таких секторальных подходов. Крайне важно не смешивать передовой опыт, например отсутствие зависимости от иностранной поддержки, с требованиями законодательства, такими как введение ограничений на иностранное финансирование. Международное право перечисляет узкие основания для ограничения свободы объединений гражданских субъектов, и отсутствие легитимности не является одним из этих узких оснований. Это кажется важным моментом, чтобы подчеркнуть, что многие правительства используют озабоченность по поводу легитимности как предлог для наложения ограничений на гражданское общество.Нам необходимо убедиться, что важный самоанализ этого сектора по поводу легитимности непреднамеренно не способствует дальнейшим ограничениям права граждан на свободу собраний и ассоциаций.
Нильда Буллейн — вице-президент ICNL по операциям. Она имеет более чем двадцатилетний опыт работы с сетями гражданского общества в Центральной и Восточной Европе, Европейской комиссией, ПРООН и другими международными организациями. В настоящее время она является членом Совета CIVICUS.
Дуг Рутцен — президент и генеральный директор ICNL. Он преподает в Джорджтаунском юридическом институте и входит в советы директоров InterAction и Фонда демократии Организации Объединенных Наций.
Меню легитимности
Саския Брехенмахер и Томас Карозерс
Как поясняют различные участники, закрывающееся пространство для гражданского общества представляет собой минное поле проблем легитимности. Правительства, враждебно настроенные по отношению к независимым гражданским группам, стали экспертами в том, чтобы сеять в обществе сомнения относительно идентичности и программ гражданского общества, давя на них законодательными и нормативными ограничениями и неформальными, но карающими методами преследования.Они могут использовать глобальное возрождение националистического суверенитета и новый акцент на традиционных ценностях, чтобы раскрасить в темные цвета опору организаций гражданского общества на международную систему прав и норм и вклад, который они получают от международных партнеров по финансированию.
В большинстве новых демократических стран, а также в странах, все еще охваченных авторитарным руководством, граждане исходят из естественного скептицизма в отношении защиты интересов гражданского общества. Они приветствуют благотворительность и оказание услуг, но воспринимают гражданские группы, которые занимаются вопросами управления и политики, как часть грязной территории партийной политики.Попытки правительства изобразить гражданское общество, преследующее подрывные геополитические или оппозиционные программы без ответственности перед выборами, только подливают масла в огонь. Субъекты гражданского общества сталкиваются с двойным вызовом: они должны защищать свое право участвовать в решении политических вопросов, одновременно отражая обвинения в том, что они являются замаскированными партизанами.
Растущая политическая и социальная поляризация во многих странах, часто воспроизводимая внутри самого гражданского общества, осложняет усилия гражданских субъектов по созданию широких коалиций для перемен.Гражданским субъектам в глубоко разделенных обществах часто трудно преодолеть взаимное недоверие, даже в отношении пересекающихся вопросов и проблем. В результате они не могут сформировать сильную противовес правительственным злоупотреблениям. Правительства, в свою очередь, могут использовать раскол в гражданском обществе, чтобы лишить легитимности противников, кооптировать других и натравить различные фракции друг на друга. В контексте недоверия и страха становится легче дискредитировать критические голоса как недостоверные или незаконные из-за их идентичности, международных связей или предполагаемых скрытых мотивов.
Организации гражданского общества, плавающие в этих неопределенных водах, должны уравновешивать различные риски легитимности в каждом элементе того, что они делают и как они это делают. Особенно это касается финансирования. Получение иностранного финансирования может повлиять на правительственные повествования об иностранной подрывной деятельности и усилить общественное недоверие. Внутри гражданского общества конкуренция за ресурсы и престиж часто препятствует эффективному сотрудничеству. Однако принятие государственного финансирования может также поставить под угрозу независимость и репутацию организации.Более того, часто неясно, обязательно ли вышеупомянутая международная поддержка защитит гражданских активистов от нападений, или же нападения просто примут другую форму.
Подходы к укреплению легитимности гражданского общества
Как гражданские субъекты могут укреплять и защищать свою легитимность в этом непростом политическом контексте? На какие источники легитимности они могут опираться и какие подходы оказались наиболее эффективными в противодействии нарративам правительства и формированию общественной поддержки?
Авторы этого сборника предлагают разнообразную картину вызовов легитимности гражданских субъектов.Многие факторы, связанные с контекстом и возможностями, формируют источники легитимности, которые гражданские группы могут использовать и строить для себя. Тем не менее, несмотря на значительные различия, ряд повторяющихся тем предлагает основной набор «источников легитимности», которые организации могут развивать и выделять, а также конкретные стратегии по укреплению как отдельных организаций, так и гражданского сектора в целом.
Во-первых, легитимность гражданских групп может проистекать из , кем они являются : их базовой идентичности как социальных акторов.Группы могут укрепить свою легитимность на основе личности несколькими способами:
- Практика прямого представительства : Ключевой темой вкладов является то, что организации, основанные в сообществах, которые они стремятся представлять, и возглавляемые ими, часто труднее отвергать как незаконные, чем те, которые выступают от имени других. Они могут прямо и умело говорить о своих собственных реалиях, и поэтому их нельзя легко дискредитировать как невежественных или имеющих скрытые намерения. Они также, как правило, обладают глубокими знаниями об отношениях и нормах среди более широких сообществ, которые им необходимо завоевать, и о сообщениях, которые, скорее всего, будут эффективными.Конечно, местная укорененность не обязательно является достаточной защитой во враждебном политическом контексте: от Центральной Европы до Латинской Америки движущиеся на местном уровне движения с активными сетями поддержки сталкиваются с устойчивыми репрессиями.
- Развитие этического лидерства : Идентичность также имеет значение для организаций гражданского общества, которые не базируются или не представляют одну конкретную группу. Активисты, пользующиеся авторитетом и уважением местных жителей, имеют гораздо больше возможностей для отражения попыток правительства испортить их имидж.И наоборот, расточительные траты, экстравагантный образ жизни и другие формы поведения, которые отделяют гражданских лидеров от сообществ, которые они стремятся представлять, могут нанести ущерб их имиджу как серьезным двигателям политических изменений.
- Формирование контрнарративов : Группы гражданского общества должны попытаться напрямую бороться с теориями заговора и слухами, искажающими их идентичность. Юмор может быть эффективным способом развенчания некоторых мифов, окружающих гражданское общество, как тунисские активисты пытались сделать в Интернете.Другие участники предложили выделить несоответствие в отношении правительства к защите интересов гражданского общества и лоббированию частного сектора: последнее часто плохо регулируется и непрозрачно, в то время как ограничения применяются только к гражданским группам. Точно так же гражданские активисты, обвиняемые в преследовании зарубежных интересов, могут подчеркнуть, что они представляют собой нормы, которые сами правительства подписали и которые в большинстве случаев встроены в национальную правовую базу.
Во-вторых, легитимность общественных организаций определяется тем, чем они занимаются ; а именно проблемы, над которыми они работают.Организации могут формировать свою тематическую направленность и опыт, чтобы укрепить свою легитимность, следующими способами:
- Обеспечение актуальности на местном уровне : Некоторые авторы подчеркивают необходимость того, чтобы гражданские субъекты работали над проблемами, которые напрямую влияют на жизнь людей. Вместо того, чтобы сосредотачиваться только на ответах на клеветнические кампании правительства, общественные деятели должны стремиться понять и устранить коренные причины недовольства граждан и продемонстрировать, почему их работа актуальна для обычных граждан.В некоторых случаях этот подход может означать переосмысление конкретных социальных или политических причин таким образом, чтобы это было более резонансным для местных условий или культурно приемлемым, а не просто принятие международных рамок и дискурса.
- Голосовать за бессильных : В то же время не все общественные деятели работают над проблемами, которые вызывают у большинства. Фактически, их легитимность может проистекать из того, что они дают голос маргинальным проблемам и группам, которые в противном случае исключены из политической сферы — при условии, что, как отмечалось выше, они строят и развивают подлинные связи с сообществами, которые они стремятся представлять.
- Наличие разнообразного портфолио : В некоторых случаях работа над предоставлением услуг или другими более «приятными» вопросами может дать организациям гражданского общества пространство для решения более сложных с политической точки зрения вопросов. Например, сочетание традиционной работы в области развития с пропагандой может придать дополнительную легитимность: это позволяет организациям указывать на конкретные достижения, которых они помогли добиться в таких областях, как здравоохранение, образование или сельское хозяйство. В случае Международного центра некоммерческого права (ICNL), имеющий сертификат U.Программа пропаганды и исследований, ориентированная на С., дает организации более прочную основу для проведения аналогичной работы за рубежом. Конечно, наличие разнообразного портфолио также может означать необходимость согласования конкурирующих целей: например, такие группы, как Dejusticia в Колумбии, которые занимаются как исследованиями, так и пропагандой, должны уравновешивать различные ожидания легитимности для разных областей своей работы.
В-третьих, организации гражданского общества также приобретают легитимность на основании того, как они выполняют свою работу .Выделяются три основных принципа:
- Усиление нисходящей подотчетности : Даже гражданские организации, которые не выступили в качестве рядовых участников, могут уделять приоритетное внимание созданию местного потенциала, чтобы их ключевые группы могли отстаивать свои интересы, а не выступать от своего имени. Такой подход, если он применим, помогает гарантировать, что их усилия пользуются поддержкой населения, и усложняет правительствам отклонение требований о внесении изменений. Например, ICNL специально решила не иметь местных офисов в странах, где она работает, чтобы избежать перехвата местных инициатив.В Гватемале Центр изучения справедливости и управления в системах здравоохранения аналогичным образом обнаружил, что лоббирование правительства от имени коренных общин быстро привело к обратным результатам. С тех пор организация перешла к оказанию низкопрофильной поддержки сетям активистов коренных народов. Серьезное отношение к местной легитимности также может означать создание сильных механизмов нисходящей подотчетности, будь то вовлечение клиентов в ключевые организационные решения или регулярное получение отзывов от заинтересованных сторон и партнеров.
- Сохранение политической независимости : Адвокационная деятельность, конечно, по своей сути политическая. Тем не менее, как отмечалось выше, представления о пристрастии могут легко подорвать легитимность организации в глазах общественности, особенно в поляризованных контекстах. Возможные механизмы, позволяющие избежать обвинений в том, что политическая работа является партизанской, включают включение пропаганды в международные или внутренние правовые принципы, отказ от государственного финансирования, отказ от участия в избирательных кампаниях и отказ от использования неправительственных организаций в качестве стартовых площадок для политической карьеры.Группы также могут попытаться явно преодолеть политические разногласия, стимулируя кампании по решению сквозных вопросов и обращаясь к новым союзникам — стратегия, более подробно обсуждаемая ниже.
- Обеспечение прозрачности в отношении целей и методов : Хотя правительственные ограничения могут, естественно, подтолкнуть организации к работе без внимания, некоторые участники подчеркивают важность прозрачности организации для предотвращения потенциальных атак. Финансовая и операционная прозрачность — «наведение порядка в собственном доме» — может помочь противодействовать обвинениям правительства в коррупции или подрывной деятельности и укрепить общественное доверие, показывая, что организации и ее членам нечего скрывать.
В-четвертых, гражданские организации получают легитимность от тех , с которыми они работают , включая других участников гражданского общества, союзников в смежных секторах или даже правительственных чиновников и институтов. Многие участники подчеркивают важность создания более широких союзов внутри гражданского общества и преодоления существующих разногласий для создания большей противодействующей силы, например, следующими способами.
- Инвестирование в отраслевую сплоченность : Долгосрочные партнерские отношения и союзы в обществе позволяют гражданским группам расширять свою базу поддержки и использовать сети и знания друг друга.Сильные коалиции и чувство солидарности в гражданском обществе также могут помочь противостоять атакам на отдельные организации или сектор в целом. Например, в Соединенных Штатах широкая коалиция организаций по оказанию гуманитарной помощи сплотилась в поддержку организации «Исламская помощь во всем мире» после того, как последней угрожали в Конгрессе. Поэтому активистам следует не только учитывать легитимность своих собственных организаций, но и объединять усилия для создания общественной поддержки свободы объединений как основного политического права.
- Преодоление социальных разногласий : В поляризованных политических контекстах, таких как Кения, Таиланд и Турция, построение более прочных союзов может потребовать прямого обращения к партнерам, находящимся через разделенную пропасть. В качестве первого шага это потребует признания обид и озабоченностей друг друга как законных и открытости для переосмысления проблем и причин таким образом, чтобы обеспечить более широкую поддержку. Другой потенциальный путь вперед может заключаться в том, чтобы сосредоточиться на пересекающихся проблемах, которые перекрывают существующие оси поляризации.
- Поиск новых союзников : Гражданские деятели могут попытаться заручиться общественной поддержкой, найдя новых союзников в средствах массовой информации или частном секторе, которые могут распространять свои идеи новыми способами. Они также могут инвестировать в коммуникацию, чтобы показать актуальность своей работы более широкой аудитории. Такой подход потребует от них показать, почему их работа должна иметь значение для обычных граждан, тем самым выйдя за рамки односторонних мероприятий по повышению осведомленности в сторону более устойчивого диалога с теми сторонами, которых они стремятся убедить.Тем не менее, может возникнуть реальная напряженность между попытками расширить круг своих клиентов и приверженностью основной миссии или сохранением низкого уровня организационной структуры, и группы должны тщательно искать возможные компромиссы.
- Налаживание партнерских отношений в рамках правительства : В некоторых контекстах хорошие рабочие отношения и история сотрудничества с государственными учреждениями могут быть еще одним важным источником легитимности гражданского общества. В Уганде, например, прошлый опыт работы ActionAid с правительством по вопросам развития затруднил государственным субъектам представление о группе как об опасной и подрывной.В Турции общественность часто считает организации, которые работают в тесном сотрудничестве с государством, более легитимными и эффективными, чем те, которые пытаются сохранить свою автономию. Тем не менее, во многих контекстах сотрудничество с государственными структурами практически невозможно для общественных организаций, которые идеологически не выровнены с правительством — или влечет за собой высокие риски кооптации и инструментализации.
Наконец, организации гражданского общества создают легитимность, основываясь на , какое влияние они оказывают и чего они достигают.Несколько участников указали на свой послужной список успешной защиты, а также на накопленный ими опыт в предметной области как на ключевые источники легитимности как в глазах местных партнеров, так и в глазах государственных субъектов и спонсоров, на которых они пытаются влиять. Mama Cash, например, целенаправленно инвестировала в исследования, изучающие влияние своей работы на местном уровне, и использовала внешние исследования, чтобы подчеркнуть важность своей основной миссии. Международные организации, такие как ICNL, заработали свою репутацию и доступ на основе многолетнего накопления знаний, развития передовой практики и юридической консультативной работы.Конечно, эффективная защита интересов и создание коалиций также могут сделать организации более привлекательными, особенно если их работа противоречит основным политическим и экономическим интересам. В таких условиях особенно важны сильные сети поддержки внутри гражданского общества и союзников в других секторах.
В целом, существует несколько стратегий для гражданских субъектов, стремящихся создать легитимность или защитить ее перед лицом атак со стороны враждебных правительств или других субъектов. Не все стратегии доступны или осуществимы в каждом контексте.Ни одна из доступных стратегий не является серебряной пулей. Но важно, чтобы все гражданские субъекты тщательно оценивали уязвимости своей легитимности и продумывали весь спектр возможных действий, которые они могут предпринять, чтобы укрепить легитимность до того, как начнутся атаки, или эффективно отреагировать, если атаки уже происходят. Учитывая, что карающая глобальная волна атак на легитимность гражданского общества проистекает из более масштабных изменений в соотношении сил и моделях внутреннего управления, которые, вероятно, будут определять международный ландшафт в обозримом будущем, проблема легитимности остается.В некоторых случаях силы, направленные против гражданского общества, являются подавляющими. Тем не менее, как подчеркивается в материалах, представленных здесь, даже при неблагоприятных обстоятельствах продуманный подход и упорный труд могут иметь положительное значение.
Банкноты
1 После собственного расследования Банк Уганды выпустил письмо о размораживании счетов, но передал этот вопрос в Управление финансовой разведки, которое поддержало замораживание.
2 См., Например, «Lotfi Laameri s’en prend aux organization des droits de l’Homme et à la directrice de Human Rights Watch en Tunisie, Tollé sur les réseaux sociaux» [Лотфи Лаамери обращается к правозащитным организациям и Директор Хьюман Райтс Вотч в Тунисе, Толле в социальных сетях], HuffPost Tunisie, 11 октября 2017 г., http: // www.huffpostmaghreb.com/2017/11/10/lotfi-laameri-amna-guella_n_18519904.html.
3 Этот материал посвящен правозащитным организациям, но при этом признается, что эти организации не единственные, на кого нацелены.
4 Это исследование было опубликовано в серии тематических исследований. См., Например, Эстер Вонк, «Изменения начинаются с нас: сеть поддержки девочек-получателей денежных грантов Mama Cash, Малави размышляет об ингредиентах для воздействия», Mama Cash, декабрь 2015 г., https: // www.mamacash.org/media/publications/story_of_change_genet.pdf.
размышлений о гражданском обществе и правах человека — Sur
02Часть 2
Гражданское общество и права человека
Что мы понимаем под гражданским обществом и почему мы считаем, что сильное гражданское общество важно для обеспечения уважения прав человека? Выражение «гражданское общество» было присвоено различными, а иногда и противоположными интеллектуальными и политическими традициями.
С нормативной точки зрения мы определяем гражданское общество как сферу жизни, которая не была колонизирована инструментальным этосом государства и рынка.В макиавеллианской традиции борьба за власть между государствами и внутри них основана на стратегическом способе действий, при котором легитимность средств измеряется результатами. Этот инструментальный этос противоречит морали прав, в которых люди являются самоцелью и не могут быть использованы с моральной точки зрения для достижения других целей. На рынке также преобладает этот инструментальный этос, поскольку логика экономики заключается в максимизации выгод (экономических выгод) с минимальными ресурсами, где люди (рабочие) являются средством получения прибыли.В мире, где доминируют рынок и государства, продолжающийся социальный, политический и экономический дискурс, происходящий в гражданском обществе, имеет решающее значение для создания и укрепления условий, необходимых для соблюдения прав человека. Это не умаляет стратегической важности развития хорошего, демократического управления и корпоративной социальной ответственности. Но более гибкие модели в области прав человека появятся только благодаря развитию здорового гражданского общества.
Определение гражданского общества, предложенное Яном Аартом Шольте, является полезной отправной точкой: «Гражданское общество — это политическое пространство, в котором добровольные ассоциации явно стремятся формировать правила (с точки зрения конкретной политики, более широких норм и более глубоких социальных структур), которые управляют одним. или другой аспект общественной жизни ». 4
Организации и ассоциации гражданского общества принимают разные формы с одной общей чертой: они усиливают голоса определенных интересов и являются естественными защитниками обесценившихся или невидимых групп. Жан Коэн и Эндрю Арато предлагают четыре характеристики гражданского общества, которые мы берем в качестве основы для понимания широты потенциального воздействия дискурса о правах человека, происходящего в гражданском обществе: гласность (институты культуры и коммуникации), множественность (дифференциация интересов). и форма), неприкосновенность частной жизни (среда, способствующая развитию и самовыражению личности) и законность (структура основных законов и прав, обеспечивающих гласность, множественность и неприкосновенность частной жизни). 5
Ассоциации, борющиеся за права человека, часто возникали в результате злоупотреблений со стороны правительства, общих или конкретных ограничений прав человека или других неблагоприятных обстоятельств. Движение включает ряд организаций, которые формулируют дискурс эмансипации и социальной справедливости с точки зрения прав. Ассоциации, ориентированные на права человека, приняли стратегическое решение продвигать дискурс о правах человека в отличие от других политических форм действий. Разделение внутри этих ассоциаций отражает развитие этих концепций в договорах Организации Объединенных Наций по этим разделам: гражданские и политические права (участие в правительстве, защита личной безопасности, ассоциации и выражения мнений, доступ к правосудию), социальные и экономические права (доход, занятость , образование и профессиональная подготовка, медицинские услуги, доступ к информации) и культурные права.
Как гражданское общество играет важную роль в защите прав человека?
Прогресс в области прав человека требует создания условий, способствующих их уважению. Эти условия создают нормы, которые приобретают когнитивные, инструментальные и моральные аспекты, которые возникают в результате непрерывного диалога, который затрагивает различные точки зрения и постоянно воссоздает эти нормы как динамические и универсальные принципы. Если кто-то ищет справедливости, невозможно пропустить этот процесс, потому что диалог сам по себе является составной частью справедливости.Реализация прав — это процесс, который не может быть осуществлен только путем включения прав в национальные и международные правовые структуры. Гражданское общество создает и воссоздает условия для подтверждения и реализации прав человека. Мы подчеркиваем пять аспектов этого действия: (1) обеспечение сферы действия для всех социальных групп; (2) предание гласности несправедливости; (3) защита частных пространств от государственного и рыночного вторжения; (4) вмешательство и непосредственное взаимодействие с правовой и политической системами; и (5) стимулирование социальных инноваций.
Обеспечение дискурса множественности. Дискурс о правах человека должен быть практичным, отзывчивым и доступным для множества точек зрения. Этот дискурс должен привлекать обесцененные и невидимые группы в качестве сторонников изменений, которые они считают необходимыми для обеспечения справедливости. Очевидно, что гражданское общество является домом для противоречивых требований о справедливости, и один из аспектов диалога — это переговоры между различными правами и распределение ресурсов, вложенных в решения. Например, личная безопасность и справедливое обращение в соответствии с законом могут рассматриваться как ключи к обеспечению справедливости для человека.Человек будет рассматривать эти права с другой точки зрения в зависимости от того, живет ли он в небезопасном состоянии или находится под прямым воздействием судебного иска. Дискурс о правах человека не является механизмом для решения этих проблем; это пространство, в котором они могут быть разрешены посредством взаимодействия и диалога всех, кого затрагивает данная проблема.
Обнародование несправедливости. Группы гражданского общества являются хорошими наблюдателями за несправедливостью, потому что они озвучивают точки зрения и точки зрения, которые иначе не были бы услышаны.Чтобы это было правдой, ассоциации и диалог должны быть открытыми и с минимальным вмешательством. Таким образом, гражданское общество способствует реализации прав человека, внося несправедливость в публичную сферу. Проблема может возникнуть, когда более влиятельные и могущественные группы внутри самого гражданского общества заглушают голоса менее влиятельных. Этому может частично противодействовать ассоциативный принцип — люди объединяются на разных уровнях и с различными интересами, основанными на их собственных социальных и частных потребностях в самовыражении, — и потому, что сила гражданского общества проистекает непосредственно из сосуществования различных точек зрения.Таким образом, различные группы действуют в защиту прав человека, пропагандируя и выявляя несправедливость, а также выступая за перемены или оказывая давление на них. Группы могут оказывать давление, производя и предоставляя информацию, просвещая общественность и других, предлагая государственную политику и предпринимая юридические действия.
Защита личного пространства. Гражданское общество определяет пространство для индивидуального самовыражения и развития, которое отделено от гражданской или потребительской логики государства и рынка. Индивидуальность выражается через ассоциацию или неучастие и, таким образом, в основном выборная.С точки зрения прав этот взгляд на человека имеет решающее значение, поскольку он рассматривает человека как самоцель. Правозащитные группы защищают это пространство, ища позитивистские условия, необходимые для индивидуального самовыражения и укрепляя пределы государственных и рыночных действий.
Вмешательство и прямое взаимодействие с правовой и политической системами. В определенной степени в каждой стране и на международном уровне были приняты законы и государственная политика, способствующие реализации прав человека.Законы и нормы, воплощенные в этих системах, эффективны только в той мере, в какой они используются, уточняются, поддерживаются и тем самым подтверждаются гражданским обществом. Правозащитные группы принимали непосредственное участие в этом процессе, возбуждая судебные дела в судах, предоставляя информацию и данные, имеющие решающее значение для совершенствования государственной политики, и предлагая новые механизмы или искоренение неэффективных с целью создания вспомогательных механизмов. рамки прав человека. Это вмешательство должно быть стратегическим, с упором на изменение парадигмы и давление на государственную политику, чтобы она была более согласованной с продолжающимся дискурсом о правах человека.
Движение социальных инноваций. Социальные инновации — это проактивный подход к соблюдению прав человека, который должен осуществляться на управляемых уровнях, где диалог, обратная связь и результаты открыты и подотчетны различным точкам зрения. Инновации происходят через создание моделей меньшего масштаба, которые показывают возможность решения трудноразрешимых проблем правосудия в более крупных масштабах. Социальные инновации в гражданском обществе возникают как прямой ответ на локальную несправедливость. Новаторы глубоко осведомлены и вовлечены в дела тех, кто пострадал от этой несправедливости, и, работая с ними, пробуют и изобретают подходы к их решению.Это произошло в Южной Африке, например, с Фондом помощи социальным изменениям, который в эпоху апартеида создавал и поддерживал общинные структуры правовой помощи, которые продемонстрировали, что в сельских районах можно обеспечить недорогую минимальную инфраструктуру, чтобы сделать правосудие доступным. 6 Это происходит сегодня в Бразилии, когда различные социальные группы ищут более эффективные способы использования судебной системы и Конституции для исправления давней несправедливости. Институт Pro Bono 7 , который предоставляет высококвалифицированных юристов-добровольцев социальным группам, является одним из примеров, в котором участвуют авторы.
Короче говоря, гражданское общество является ключевым игроком в создании условий для реализации прав человека. Он продвигает дискурс о правах человека, который подтверждает правовые нормы, в частности, за счет включения обесценившихся и невидимых групп. Формы этого дискурса также разнообразны и порождают различные стратегии и средства, с помощью которых логика прав человека может быть реализована в обществе. Это краткое обсуждение роли гражданского общества оставляет, однако, очевидный вопрос: если гражданское общество является мощным и важным игроком в реализации прав человека, что мешает ему быть эффективным?
Что мешает гражданскому обществу добиться более сильного воздействия в области прав человека?
Гибкость, разнообразие и добровольчество — одни из сильных сторон гражданского общества, но и его слабость.Гражданское общество, не защищенное и не сильное по отношению к государству и рынку, в значительной степени разделено и испытывает недостаток в финансовых и других ресурсах. Некоторые из этих характеристик отражены в проблемах современного правозащитного движения. В этой статье обсуждаются три: фрагментация (как тематическая, так и географическая), нейтрализация дискурса и зависимость от ресурсов, которые будут описаны ниже:
Фрагментация
Фрагментация правозащитного движения привела к конкуренции за пространство, голос и ресурсы, которая нарушает солидарность вокруг прав человека.Чтобы стать более эффективными, правозащитные организации должны искать способы укрепить совместные действия и дискуссии между различными участниками.
Правозащитные группы работают над различными темами и проблемами; включая пытки, жестокое обращение со стороны полиции, ВИЧ / СПИД, жилье, социальные и экономические права, дискриминацию и даже такие темы, как защита окружающей среды и развитие. Тематическая фрагментация имеет как положительный, так и очень отрицательный аспект. Положительным аспектом является то, что разнообразие действий и вовлеченности отражает разнообразие интересов в рамках социального дискурса, ведущего к соответствующей структуре прав человека.Их работа охватывает многие области, важные для обесценившегося населения, давая голос невидимым группам и выявляя тех, кого забыли или игнорируют. Негативных аспектов несколько: (1) разнообразие интересов может создать конкуренцию за внимание общественности и ресурсы, необходимые для решения конкретных проблем прав человека, тем самым ослабляя чувство общего дела прав человека; и (2) с первым связано направление социальной энергии в разные стороны, обедняющее социальный дискурс.
Еще одно подразделение, с которым нужно разобраться, идет Юг / Север. Это связано не столько с географией, сколько с концептуальным «периферийным» доступом к ресурсам большинства населения мира. Некоторые международные соглашения, например, по правам человека, в прошлом рассчитывали на незначительное участие периферийных групп населения (следует отметить, что конференции ООН [например: Рио-де-Жанейро, 1992 г., Вена 1993 г., Пекин 1995 г. и Дурбан, 2001 г.] долгожданное увеличение участия Юга).Южным акторам необходимо стать более сильными сторонниками международного движения за права человека. Признавая, что самые сильные организации естественным образом выросли в тени международных правительственных агентств, ресурсов и власти Севера, мы должны вернуть права человека домой. Юг должен в большей степени участвовать на международном уровне в действиях в области прав человека, потому что он остро нуждается в защите прав человека и подходах, а его население меньше всего обслуживается существующей правовой инфраструктурой.
Одним из аспектов разрыва между Югом и Севером является необходимость укрепить доверие к местным правозащитным организациям на Юге со стороны их собственных правительств и обществ. Они часто работают в тени или в качестве дочерних компаний Северной организации, полагаясь на поддержку организаций, базирующихся в Вашингтоне, Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Женеве. Секретность, конечно же, является стратегией выживания в странах, которые активно подавляют права человека и правозащитников. Но это не лучшая стратегия, если достигнуты минимальные меры защиты, потому что права человека должны быть обнародованы и видны.Правозащитные организации на Юге должны повысить свой охват и авторитет в своем собственном контексте и на международной арене.
Нейтрализация дискурса
Права человека получили импульс в борьбе против авторитарных режимов в Латинской Америке, Европе, Африке и Азии. На Севере права человека являются важным подтекстом именно в этот момент. Правозащитным организациям необходимо понимать политическое пространство и действовать в нем.
По окончании кризисов правозащитные организации часто отходят на второй план.Некоторые из наиболее опытных лидеров переходят в правительство; другие, выполнив то, что они намеревались сделать, вообще покидают социальную сферу. Но после установления демократических структур и верховенства закона перед правозащитным движением встают самые трудные задачи по претворению прав в жизнь. Здесь, в конце репрессивного периода, мы путаем борьбу за права с революцией, которую можно выиграть с помощью конституционного документа, кабины для голосования и свободной прессы. Сейчас, как никогда, необходима конкретная политика, более широкие нормы и более глубокие социальные структуры для реализации прав человека.Они должны быть проверены и должны развиваться в сообществах, в которых мы живем, в партнерстве с правительством и частным сектором.
Вот почему правозащитные организации ошибочно стремятся к политическому нейтралитету (насколько это возможно), чтобы сделать их дискурс более приемлемым и заслуживающим доверия для общественности и государства. Политическая нейтрализация дискурса позволяет избежать конфликта, но также позволяет избежать критических дебатов.
Конечно, правозащитные организации должны избегать партийной борьбы, но они также должны понимать их.Удаление из политической сферы делегитимизирует борьбу тех, кто стремится к переменам политическими средствами. Таким образом, некоторые правозащитные организации с осторожностью относятся к движениям за социальную справедливость в штате Чьяпас в Мексике, движению безземельных в Бразилии, движению против ВИЧ / СПИДа в Южной Африке и другим социальным «восстаниям». Права человека должны соответствовать реальным потребностям обездоленных. Реализация прав проистекает из глубоких, постепенных и постоянных процессов социальных переговоров.Профессионализация прав человека — приобретение навыков, потенциала и институциональной поддержки — является важным видом деятельности, но она должна дополняться включением прав человека в политическую сферу и более тесными связями с движениями за социальную справедливость.
Зависимость от ресурсов и действия, ориентированные на спонсора
Потребности в финансовых и других ресурсах растут по мере того, как организации начинают действовать в новых областях, по мере того, как их персонал трансформируется из добровольных активистов в профессиональных, высококвалифицированных адвокатов, а проблемы требуют более долгосрочных подходов.Тем не менее, лишь горстка фондов и других доноров инвестирует в права человека, и среди этой группы меньшее число желает инвестировать в более неортодоксальные, небольшие, временные организации.
Ресурсы привлекаются правительствами и правительственными группами (правительствами Северной Америки и Европы и в некоторой степени другими региональными группами и некоторыми правительствами на глобальном юге), фондами, созданными частным сектором, семейными фондами и отдельными лицами. Источник финансирования оказывает значительное влияние на концептуализацию приоритетов и определение самих прав человека.Например, при финансировании правительства США гражданские и политические права традиционно ставились выше социальных и экономических, что отражало видение этой страны в области прав человека. 8
Конкуренция за эти скудные ресурсы порождает порочный цикл, когда правозащитные организации адаптируют свои инициативы и формулировки к приоритетам финансирования. Ресурсы направляются тем организациям, которые считаются надежными с точки зрения объема финансирования. Но проблема с ресурсами не в том, что у финансирующих организаций есть приоритеты, а в чрезмерной зависимости от нескольких источников финансирования.Правозащитные организации склонны монополизировать дискурс ради собственного авторитета и выживания. Один из способов изменить это положение — для спонсоров принять стратегии по стимулированию открытого диалога и связей между правозащитными движениями различного размера, возраста и географического охвата, а также помочь в развитии более устойчивого финансирования.
Но помимо этого, движение за права человека должно расширить весь спектр своих ресурсов: внести идеи, опыт, знания, время, пространство и приверженность.Стратегические финансовые ресурсы могут увеличить эти взносы, но не заменить их.
Как движения за права человека могут усилить свои действия?
Будущее движение за права человека должно стратегически сосредоточиться на усилении и углублении признания норм, которые приводят к созданию логики уважения прав человека. Его действия, как обсуждалось выше, должны способствовать этому вливанию через участие множества точек зрения, публичность несправедливости, взаимодействие с государственной инфраструктурой правосудия, защиту частного пространства и продвижение социальных инноваций.Фрагментация, нейтрализация дискурса и зависимость от ресурсов — препятствия на пути прогресса в каждой из этих областей. Размышляя о дальнейших действиях, мы полагаем, что есть несколько важных стратегий, которые принесут большую отдачу и результаты.
Улучшить наши возможности для общения и обучения
Ни современные системы коммуникации, ни системы образования сегодня не ориентированы на продвижение социального дискурса или распространение информации о правах человека.Правозащитным организациям необходимо улучшить свои возможности по использованию этих систем в том виде, в котором они существуют, чтобы расширить возможности социального диалога.
Это означает продолжение и совершенствование образовательных инициатив, которые знакомят людей с языком прав человека, а также новаторский диалог с правительствами, частным сектором и другими общественными движениями. Появились новые формы доступных средств массовой информации — руководства, справочники, школьные программы, музыка и искусство — в которых движение за права человека должно свободно владеть.Простое знакомство с правами человека, потенциальными преимуществами и ценностью человечества — это важный посыл, который необходимо включить в разнообразный образовательный опыт, предназначенный для охвата более широкой аудитории.
Помимо продвижения принципов и языка в доступные формы, необходимо понимать, что права человека — это не закрытый свод знаний. Используя существующие системы коммуникации и образования, мы должны искать способы создания постоянных механизмов обратной связи и продолжения диалога.
Инвестируйте в социально инновационные модели
Правозащитные организации становятся все более умелыми в пропаганде несправедливости, как и должно быть. Однако негативную историю прав человека необходимо уравновесить наличием жизнеспособных альтернатив. Мы считаем, что это требует активного подхода. В отношении гражданских и политических прав, например, необходимо создать модели, чтобы показать, как можно открыть судебные системы для лучшего доступа, как можно справедливо обращаться с уголовными преступниками, как больше граждан могут участвовать в управлении государством, как исправить дискриминационную практику.В области экономических и социальных прав, помимо постоянного давления на правительство и рынок с целью их реализации, нам также нужны модели, показывающие, как мы можем их достичь. Новаторские подходы к правам человека в малом масштабе окупятся тем, что продемонстрируют, что возможны более совершенные крупномасштабные системы, и обеспечат правозащитным организациям гораздо более сильные позиции.
Создание сетей по защите прав человека, которые устраняют фрагментацию и улучшают использование ресурсов
Отождествляя себя с сетями и участвуя в них, правозащитные организации обмениваются информацией, учатся на опыте других, стимулируют международную солидарность и создают среду для диалога, которая способствует равному участию в универсальном дискурсе прав человека.По определению сети горизонтальны. Они облегчают, но не монополизируют дискурс, улучшают способность отдельных организаций эффективно использовать ресурсы и предоставляют возможности менее заметным группам. Сегодня существует очень много сетей, от тех, которые имеют формальное членство, до тех, которые построены настолько слабо, что трудно дать им название. Под сетевым взаимодействием мы понимаем актуальность социального процесса как критическую для реализации прав человека. Это взаимодействие должно происходить на разных уровнях общества с отдельными людьми, общественными группами, университетами, государственными учреждениями и корпорациями; это также означает активный и постоянный диалог с самыми разными интересами, а не только с теми, кто с нами согласен.
Заключительное отражение
В этой статье мы попытаемся изучить, почему люди не уважают права, и предложить некоторые практические идеи по изменению этой ситуации. В связи с этим мы предположили, что логическая основа прав нуждается в развитии и что многообещающий путь лежит в понимании уважения к правам человека как чего-то, что вытекает из процесса, который должен постоянно реализовываться через социальный дискурс. Это имеет значение для движения за права человека сегодня.Несмотря на то, что он добился определенных успехов, особенно в области пропаганды и образования, он мог бы быть гораздо более эффективным в качестве созывателя недопредставленных групп и мнений, а также в создании пространства для укрепления норм в области прав человека.
Эти аргументы не дают однозначного простого ответа. Однако они предлагают некоторые причины для оптимизма, если пробуждающееся сознание гражданского общества во многих частях мира может привести к большему уважению прав человека. Вера в процесс социального дискурса может быть недостаточной для тех, чьи права нарушаются сегодня, но без этого процесса их ситуации останутся невидимыми, а универсальное моральное достоинство, лежащее в основе их прав, не преодолеет стадию теоретической конструкции.Оптимизм оправдан, потому что социальные процессы, обсуждаемые в этой статье, достижимы, а в некоторых случаях уже продолжаются.
Тенденции в турецком гражданском обществе
Введение и резюме
Сегодня Турция расколота внутренней поляризацией и все больше отдаляется от Запада. Страна сталкивается с серьезными социальными, экономическими и политическими проблемами — особенно с глубоким разделением между сторонниками и противниками нынешнего правительства и его более религиозной, националистической и популистской повестки дня.Правящая партия подорвала систему сдержек и противовесов и консолидировала власть тревожным образом и агрессивно преследовала свою политическую повестку дня, почти не пытаясь найти консенсус или включить заинтересованные стороны из всего разнообразного общества Турции.
Подписаться на
InProgressВ этой среде, когда формальная политика низводится до относительной незначительности мажоритарным режимом нынешнего правительства, гражданское общество становится все более важным.Гражданское общество предлагает одну из немногих оставшихся сдержек — пусть и слабых — на перехитры правительства. Активисты гражданского общества могут помочь в решении насущных социальных проблем и предоставить источники знаний, которыми можно будет воспользоваться при улучшении политических условий. Участие в группах гражданского общества может преодолеть глубокое этническое, религиозное и социальное разделение Турции, и такая деятельность, как было показано, помогает снизить социальную напряженность и повысить этническую терпимость. Наконец, группы гражданского общества поставляют соединительную ткань Европе и Западу в то время, когда такие связи были изношены.По всем этим причинам турецкое гражданское общество заслуживает поддержки со стороны тех, кто верит в совместное демократическое будущее страны.
В этом отчете описывается важность турецкого гражданского общества и приводится исторический, политический, экономический и правовой контекст его деятельности. В нем рассматривается продолжающаяся чистка некоторых гражданских субъектов и исследуется поляризация, которая продолжает разделять группы гражданского общества (ОГО), несмотря на их общие затруднения. Рассматривая основные проблемы, стоящие перед Турцией в целом, в отчете приводятся примеры того, как ОГО могут способствовать принятию решений по всем направлениям.Наконец, он предлагает рекомендации о том, как лучше всего поддержать турецкое гражданское общество.
Зачем сосредотачиваться на гражданском обществе?
Некоторым наблюдателям за политикой Турции и ее связями с Европой и Западом может показаться неуместным сосредотачиваться на тенденциях в гражданском обществе во время таких поразительных потрясений. Турция находится в эпицентре глубокого длительного политического кризиса и сталкивается с угрозами внутренней и внешней безопасности. Жестокая гражданская война в соседней Сирии и продолжающиеся беспорядки в Ираке обострили социальную напряженность, спровоцировали возобновление конфликта с значительным курдским меньшинством Турции, подорвали торговые связи и привели в страну миллионы беженцев, увеличив требования, предъявляемые к государственным ресурсам по многим направлениям.Экономика страны продолжает давать сбои, требуются структурные реформы, чтобы избежать ловушки среднего дохода и открыть следующий этап роста, необходимый для обеспечения занятости растущего населения. Наряду с угрозой ловушки среднего дохода Турция сталкивается с тем, что некоторые окрестили «ловушкой средней демократии». Марафонская серия выборов в 2014 и 2015 годах повысила политическую напряженность и нарушила парламентскую политику, завершившуюся спорным конституционным референдумом 16 апреля 2017 года, который в ближайшие месяцы и годы должен преобразовать правительство и политическую систему Турции.Эти политические соревнования с высокими ставками усугубили уже явный отход от демократии правящей Партии справедливости и развития (ПСР) и ее лидера, президента Реджепа Тайипа Эрдогана. В последние годы Эрдоган и его партия установили больший контроль над судебной системой, подорвали систему сдержек и противовесов, подавили критику, заключили в тюрьму журналистов и политических оппонентов, закрыли критические СМИ и жестоко подавили публичные демонстрации.
Попытка государственного переворота 15 июля 2016 г. и последовавшее за этим чрезвычайное положение и репрессии против политических оппонентов представляют собой кульминацию этого замечательного периода потрясений.Турецкое правительство обвиняет в попытке переворота элементы в военной и государственной бюрократии, лояльные Фетхуллаху Гюлену, изгнанному религиозному лидеру, который построил социальное движение, основанное на сети школ и неправительственных организаций. Гюленисты, как называют его последователей, являются бывшими близкими союзниками AKP, и теперь их обвиняют в проникновении в государственный аппарат и судебную систему и, в конечном итоге, в заговоре с целью свержения правительства AKP.
Турция 2023: Трехсторонняя оперативная группа
Этот отчет является частью проекта «Турция 2023», направленного на то, чтобы обрисовать долгосрочное видение процветания Турции, изучить роль страны в Европе и трансатлантические отношения, оценить состояние республики и ее институтов через 100 лет после ее основания, и изучить его положение в регионе и в мире.
В центре проекта находится экспертная трехсторонняя рабочая группа, созданная Центром американского прогресса в Вашингтоне, Стамбульским политическим центром в Стамбуле и Istituto Affari Internazionali в Риме. Он финансируется Stiftung Mercator, внепартийным немецким фондом. Целевая группа собирает вместе уважаемых ученых и практиков несколько раз в год для обсуждения проблем инклюзивного роста, региональных кризисов и глобальных отношений, включая перспективы членства в Европейском союзе и глобальной интеграции.Выводы и рекомендации этих семинаров объединяются в программные документы и представляются на публичных мероприятиях и частных брифингах для государственных чиновников и соответствующих неправительственных организаций. Более подробная информация доступна в Twitter и Medium.com через @ Turkey__2023.
Этот конкретный отчет является результатом нескольких исследовательских поездок в Турцию и встреч рабочих групп между целевой группой и ассоциированной группой экспертов гражданского общества, а также десятков звонков, встреч, посещений и обмена электронной почтой с практиками гражданского общества и академическими кругами. эксперты в Турции и ЕС.Авторы очень благодарны за время и опыт, предоставленные стольким экспертам и руководителям, зачастую в очень сложных обстоятельствах.
Основная рабочая группа и группа экспертов гражданского общества — отдельно от групп и людей, опрошенных для этого отчета — перечислены ниже. Хотя этот документ в значительной степени опирается на вклад и научные исследования этой группы экспертов, он не обязательно отражает единодушное мнение всех участников и относится только к основным авторам этого отчета.
Попытка государственного переворота завершила несколько лет политической борьбы между AKP и ее бывшими консервативными союзниками, в результате чего 241 человек погиб и 2196 человек были ранены; ему помешал отказ турецкого народа согласиться на военный переворот. Переворот потряс Турцию и весь мир своей жестокостью, но последовавшие за ним репрессии вышли далеко за рамки тех, которые могли иметь какую-либо связь с самим переворотом. Вместо этого правящая партия использовала переворот, чтобы оправдать масштабную чистку, в ходе которой было арестовано 40 000 человек, 140 000 человек были уволены или отстранены от работы или официальных должностей, 1500 организаций гражданского общества были закрыты и более 150 средств массовой информации были закрыты ставнями.Президент Эрдоган, получивший почти диктаторскую власть в результате чрезвычайного положения, введенного после попытки государственного переворота, правил указом, что сделало парламентскую политику почти неуместной, и неоднократно продлевал режим чрезвычайного положения, недавно заявляя, что он будет действовать до тех пор, пока не будут восстановлены «благосостояние и мир». .
Параллельно с этим хаосом — и в значительной степени из-за него — связи Турции с Европой и Соединенными Штатами сильно обострились. Европейский Союз, Совет Европы, Соединенные Штаты, Германия и Организация Объединенных Наций выразили серьезную озабоченность по поводу отсутствия надлежащей правовой процедуры, размывания системы сдержек и противовесов, коллективных наказаний и масштабов репрессивных мер после переворота.Популистский политический климат как в Турции, так и в Европейском союзе, а также напряженные политические разногласия по поводу миграции, внутренней политики и Сирии заставили политических лидеров с обеих сторон усомниться в том, может или должен продолжаться процесс присоединения Турции к Европейскому союзу. Президент Эрдоган предупредил, что Турция «не будет вечно ждать у дверей Европы». Еврокомиссар Йоханнес Хан, курирующий переговоры о расширении, признал, что заявка Турции на вступление в ЕС фактически мертва, заявив, что правила ЕС о демократии «не подлежат обсуждению» и что Европа не может «отделить ситуацию с правами человека» от переговоров о вступлении.Отношения между Соединенными Штатами и Турцией находятся в аналогичном кризисе, серьезно натянутом из-за авторитарного дрейфа Турции и антиамериканской риторики, глубоких разногласий по политике в отношении Сирии, особенно поддержки США курдских ополченцев, борющихся с Исламским государством, и гнева Анкары на отказ Вашингтона экстрадировать Гюлена, и официальные лица США заявляют, что не могут обойтись без достоверных доказательств его причастности к попытке государственного переворота.
Определение гражданского общества
Для целей настоящего отчета гражданское общество определяется как те организации и движения, которые не относятся к правительству или связанным с ним органам, не относятся к предприятиям или формальным религиозным учреждениям.Многие организации гражданского общества (ОГО) Турции — хотя и не все — зарегистрированы в соответствии с Законом об ассоциациях и Законом о фондах, основными законодательными актами, наиболее непосредственно затрагивающими организации гражданского общества. Поскольку нормативная база проекта «Турция 2023» включает обязательство Турции как части Европы, в данном отчете основное внимание уделяется тем ОГО, которые наиболее политически значимы для турецкой демократии и ее связей с Европой и Западом, а именно: правозащитные группы. ; группы защиты интересовались вопросами демократии, верховенства закона и уменьшения политической и социальной поляризации; группы, ориентированные на служение или защиту от имени уязвимых групп; и ОГО, работающие над решением основных проблем стабильности Турции, включая сирийских беженцев, права женщин, курдский мир, а также изменение климата и ухудшение состояния окружающей среды.Меньше внимания уделяется профессиональным и торговым ассоциациям, спортивным клубам, союзам и университетам, за исключением их потенциала по объединению различных слоев общества в деполитизированных условиях, потенциально предлагая площадки для повышения терпимости и обучения активной гражданской позиции.
Здесь необходимо отметить размытые границы деятельности гражданского общества. В Турции существует значительная полемика, связанная с упоминанием курдских и гюленистских организаций гражданского общества, поскольку некоторые группы в обеих категориях, несомненно, имели — или имели — параллельные политические организации и в некоторых случаях работали над укреплением своего присутствия в государстве.Но, в равной степени, обе группы аналогичным образом направляли массовую гражданскую активность и создавали ОГО, которые соответствуют приведенному выше определению, а гюленисты долгое время представляли некоторых из наиболее финансируемых и организованных субъектов гражданского общества. Аналогичным образом, большинство секторов гражданского общества — будь то курдское, светское, религиозно-консервативное или националистическое — имели связи с политическими партиями или движениями и временами стремились получить влияние в государственном аппарате; ссылки на гюленистское гражданское общество, в частности, следует рассматривать в этом контексте.
В этом напряженном политическом и стратегическом контексте оправдано ли сосредоточение внимания на турецком гражданском обществе и его связях с Европой? Одним словом, да. Несмотря на официальные репрессии и атмосферу неопределенности, преобладающую среди субъектов гражданского общества, гражданское общество Турции остается активным и актуальным. Что касается почти всех основных проблем, стоящих перед Турцией — интеграции и обучения сирийских беженцев, снижения межэтнической напряженности, улучшения образовательных результатов, борьбы с радикализацией и привлечения большего числа женщин в экономику — ОГО прилагают усилия для поиска решений.Турцию можно укрепить за счет возобновления и возобновления деятельности гражданского общества.
Точно так же гражданское общество предлагает способ продолжить обсуждение и работу над деликатными вопросами, разделяющими Европу и Турцию, в то время, когда формальные двусторонние отношения и политика на высоком уровне крайне негативны. Таким образом, у официальных лиц ЕС, Германии и США есть как заинтересованные, так и нормативные причины, чтобы сосредоточить внимание на гражданском обществе в Турции. Поскольку эта направленность и поддержка нацелены на укрепление демократической практики и прозрачности, она сама должна быть прозрачной; эта открытость помогает оградить такую помощь от обвинений в иностранном вмешательстве во внутреннюю политику Турции.
Турция вряд ли будет надежным партнером в долгосрочной перспективе без возобновления демократического прогресса или, как минимум, снижения политической, этнической и социальной напряженности. За последние шесть лет турецкое правительство предприняло серию действий, которые ослабили его демократическую легитимность и, следовательно, его способность разрешать споры, особенно по разным этническим и политическим линиям турецкого общества. Учитывая его недавнюю риторику и политические реалии правого альянса между АКП и Партией националистического движения (ПНД), кажется маловероятным, что правительство откажется от этого поляризационного подхода в ближайшем будущем.В совокупности это означает, что инициативы по обновлению политического диалога и снижению напряженности, возможно, должны исходить от гражданского общества. Точно так же, когда правящая партия взяла курс на подавление и мажоритарное правление, а европейская политика страдает от особенно яростной волны правого популизма, лидеры обеих сторон, приверженные поддержанию связей Турции с Европой и Западом, должны сосредоточиться на сохранении мышечная память о демократической практике в Турции и соединительной ткани между Турцией и Европой.Опять же, на обоих этих фронтах гражданское общество является основным местом для полезной деятельности. Более того, в Европе политикам может потребоваться заявить о своей поддержке людей, приверженных европейским ценностям и европейскому проекту, и выступить от имени наиболее уязвимых. Это подтвердит претензии ЕС на роль соответствующего субъекта мягкой силы.
Конечно, деятельность гражданского общества не является панацеей и не решит политические проблемы Турции и не улучшит ее отношения с Европой и Западом без политического понимания на высоком уровне.За пределами крупных городов страны гражданское общество имеет ограниченное влияние на турецкое общество в целом и в значительной степени отодвигается на второй план со стороны правительства. Даже в больших городах гражданское общество во многих сферах остается на периферии общества. Участие в организациях гражданского общества (ОГО) остается низким и может пострадать от все более рискованной политической среды. Но было показано, что участие гражданского общества помогает уменьшить поляризацию, поощрять демократическое участие и активную гражданскую позицию, а также повысить интеграцию и терпимость в обществе — оно может помочь подготовить почву для политического компромисса.
Гражданское общество также более важно, чем когда-либо, учитывая эрозию системы сдержек и противовесов и отсутствие эффективного противодействия мажоритарности правящей партии. Возникли массовые движения и политическая подстрекательство за пределами официальных организаций или институтов. Между неформальными религиозными сетями и неорганизованными гражданскими активистами наблюдается значительная активность, которую чрезвычайно трудно отследить.
Опросы молодых турецких граждан показывают, что они гораздо больше заинтересованы в выражении своих политических взглядов через гражданское общество, которое часто носит весьма неформальный характер, чем через официальные политические партии, доверие к которым падает.В основном на курдском юго-востоке институты и инициативы гражданского общества сильно пострадали от государственных репрессий и насилия Рабочей партии Курдистана (РПК) после возобновления конфликта между этими двумя сторонами, конфликта, в результате которого было перемещено 500000 турецких граждан, в основном курдского происхождения. Но это не означает, что гражданская организация исчезает; он просто становится более неформальным и менее институционализированным. Было бы неразумно, если бы правительство Турции или его партнеры за рубежом игнорировали или подавляли это зачастую крайне поляризованное гражданское давление; загоняя эту деятельность в подполье, она не исчезнет, но может укрепить антагонистические позиции.
Более открытый подход может принести значительную пользу Турции как внутри страны, так и за рубежом. Как упоминалось ранее, организации гражданского общества могут помочь в решении наиболее насущных проблем Турции: посмотрите, как гражданское общество очень эффективно реагирует на кризис сирийских беженцев. Гражданское общество имеет право формировать общественное мнение. В то время как правительство начало рассматривать свободный поток информации как угрозу, изоляция приведет только к тому, что Турция отстанет от своих международных конкурентов в экономическом отношении и потеряет культурную и политическую мягкую силу.Турецкое гражданское общество становится все более опытным в предоставлении социальных услуг и гуманитарной помощи, что может усилить влияние Турции за рубежом и снизить государственные обязательства внутри страны.
Историческая справка
На протяжении всей османской и турецкой истории гражданское общество изо всех сил пыталось избежать тяжести сильного центрального правительства. Во многих отношениях Османская империя — особенно в ее последние годы — предоставила гражданскому обществу больше пространства, чем ранняя республика с момента ее основания в 1923 году.Первые, которые утверждали приверженность исламу как основу своей легитимности, обычно давали полный простор суфийским братствам и ремесленным гильдиям, которые часто ассоциировались с братствами, а также системе необлагаемых налогом религиозных фондов — vakıf , множественное число evkaf — которые часто выполняли важные экономические и социальные функции, но не рассматривались как угрожающие государству. Турецкая Республика, сфокусировавшаяся на светской социальной инженерии, сузила возможности для развития гражданского общества, что сохранялось в основном до 1980-х годов.Небольшой расцвет гражданского общества в последние годы Османской империи — за этот период появилось около 40 женских ассоциаций — угас с появлением республики. Ни империя на протяжении большей части своей истории, ни ранняя республика не приветствовали идею политически ориентированного гражданского общества.
В те годы, когда у власти находился основатель и первый президент республики Мустафа Кемаль Ататюрк (1923–1938 гг.), То немногочисленное гражданское общество, которое существовало, в основном финансировалось государством.Наиболее заметными в этом отношении были Халкевлери, общинные организации, призванные распространять философию нового государства. Суфийские братства были формально упразднены в 1925 году, хотя они продолжали существовать вне закона, а контроль над большинством религиозных фондов был взят на себя государством.
Эта ситуация начала несколько меняться после Второй мировой войны с первыми демократическими переменами. В 1946 году правительство под руководством преемника Ататюрка, Исмета Иненю, приняло Закон об ассоциациях, который позволил неполитическим ассоциациям и союзам снова действовать относительно свободно.Во время этого раннего открытия было сформировано около 2000 организаций гражданского общества — в основном спортивные и профессиональные организации — с очень небольшой деятельностью, которую можно было бы считать политической. К 1972 году это число увеличилось до 45 000, когда в результате военного переворота и последовавшего за ним военного положения их число сократилось до 18 000.
К моменту военного переворота 1980 года численность ОГО снова выросла примерно до 38 000 человек. После переворота произошло подавление гражданского общества, так как генералы, руководившие переворотом, почувствовали, что турецкое общество стало слишком снисходительным.Новый Закон об ассоциациях, принятый в 1983 году, в последний год военного режима, подтвердил право государства контролировать или останавливать деятельность ассоциаций гражданского общества. Всего военный режим закрыл более 20 000 организаций гражданского общества.
Тем не менее, избрание Тургута Озала премьер-министром и возвращение к гражданскому правлению в ноябре 1983 года открыли эру большей политической и экономической открытости в Турции, которая в конечном итоге привела к появлению автономных групп гражданского общества в оставшейся части 1980-х годов и 1990-е гг.Примерно за два десятилетия, с 1983 по 2004 год, количество НПО в Турции утроилось. Некоторые из заслуживающих внимания групп, основанных в этот период, включают Ассоциацию по правам человека, созданную в 1986 году и сосредоточенную на нарушениях гражданских прав в Турции, особенно на преимущественно курдском юго-востоке; Фонд прав человека, основанный в 1990 году для поддержки жертв пыток; Mazlumder, правозащитная группа, созданная в 1991 году и вдохновленная, в частности, заботой о религиозных и бедных турецких гражданах; Культурный центр Месопотамии, основанный в 1991 году для популяризации курдского языка и культуры; ARI Group, светская группа, созданная в 1994 году для продвижения демократии и надлежащего управления в Турции; Araştırma ve Kurtarma Dernegi, или Ассоциация поиска и спасения, которая была основана в 1996 году и получила высокую оценку за свои усилия после разрушительного землетрясения в августе 1999 года; и KA-DER, группа по расширению прав и возможностей женщин, созданная в 1997 году.
Достижения Araştırma ve Kurtarma Dernegi после землетрясения, а также деятельность других групп гражданского общества значительно повысили осведомленность общественности — «поворотный момент», по словам одного автора, — о росте, значении и потенциальной социальной ценности добровольные организации гражданского общества. Расширение идентичности и религиозной политики в этот период также помогло стимулировать рост гражданского общества. Религиозные группы основали многочисленные благотворительные организации и другие учреждения, включая больницы и университеты.Так называемое гюленистское движение, формально известное как Хизмет, основало ряд из них.
Между тем, многочисленные курдские группы гражданского общества возникли в середине 1990-х годов, особенно на юго-востоке Турции, распространяя курдское сознание даже в то время, когда война Турции с РПК заканчивалась — временно, как выяснилось позже. Как и в случае с другими группами, упомянутыми выше, некоторые курдские организации гражданского общества были официально зарегистрированы в соответствии с Законом об ассоциациях, что стало прорывом для Турции, которая долгое время отрицала само существование курдов как отдельной этнической группы.Однако некоторые другие важные группы не были зарегистрированы.
Еще один важный прорыв произошел в декабре 1999 года, когда ЕС признал Турцию кандидатом в члены. Однако турецкий истеблишмент по-прежнему с подозрением относился к гражданскому обществу, особенно к политически ориентированным организациям, и по-прежнему считал, что гражданское общество должно функционировать по существу как продолжение государства. Например, в 1997 году военные мобилизовали бизнесменов и светские группы гражданского общества для поддержки их усилий по свержению правительства во главе с ориентированным на исламистов премьер-министром Некметтином Эрбаканом.Бескровный переворот 1997 года также вызвал раскол среди религиозного гражданского общества и политических групп и загнал в подполье значительную часть религиозной и курдской гражданской активности. Однако перспектива членства в ЕС не оставила этому истеблишменту иного выбора, кроме как двигаться к большему признанию гражданского общества. В ноябре 2001 года при неизменно светском кемалистском премьер-министре Бюленте Эджевите турецкое правительство либерализовало Закон об ассоциациях 1983 года, открыв новое пространство для гражданского общества. Через различные механизмы ЕС финансирование ЕС также начало поступать в группы гражданского общества.
Эта новая и более открытая среда была унаследована ПСР, когда она пришла к власти в ноябре 2002 года, и расширена новым правительством, включив в нее большее пространство для религиозной и, в конечном итоге, курдской гражданской активности. Государственный контроль и подозрительность к гражданскому обществу, уходящие корнями в эпоху Османской империи и ранней республики, не прекратились, но бразды правления были решительно ослаблены. Между тем граждане Турции все чаще стали рассматривать формирование гражданского общества как право, а не как привилегию, разрешенную правящими властями.
Контекст, в котором действует турецкое гражданское общество
Темпы социальных изменений в Турции за последние два десятилетия были поразительными, и турецкое гражданское общество отразило эти более широкие изменения в стране. С 2000 года количество членов и активности организаций гражданского общества увеличилось примерно на 50 процентов, что было обусловлено экономическим бумом Турции и ее дальнейшей интеграцией с Европой. Сегодня в Турции насчитывается около 130 000 ОГО, и примерно 13 процентов турецкого населения являются членами ассоциации — наиболее распространенный правовой статус для ОГО.Несмотря на закрытие 1500 ОГО после попытки государственного переворота в июле 2016 года, турецкое гражданское общество по-прежнему отличается огромным разнообразием, сложностью и потенциалом.
В то время как подавляющее большинство организаций гражданского общества в Турции являются профессиональными ассоциациями, спортивными клубами или религиозными организациями, существует более 23 000 ОГО, которые занимаются исследованиями или защитой политических и социальных вопросов, таких как образование, гендерные права или экологическая справедливость. или для предоставления социальных услуг, особенно в последние годы, для беженцев.Тем не менее, большая часть турецкого гражданского общества избегает наиболее политически острых вопросов, и только 1,5 процента ассоциаций и 0,5 процента фондов действуют в области прав человека и защиты интересов.
Чтобы лучше понять контекст, в котором действуют турецкие организации гражданского общества, важно изучить правовую базу, регулирующую их деятельность, политические реалии, лежащие в основе этой правовой базы, экономические проблемы и возможности, с которыми ОГО сталкиваются в Турции, а также нормы и правила. общественные ожидания, которые формируют взаимодействие гражданского общества и ОГО с общественностью.
Правовая основа, основные права и управление гражданских организаций
История Турции, социальные нормы и правовая база укрепляют верховенство государства — ситуацию, которая часто приводит к ограничению или неопределенности для гражданского общества. Турция управляется конституцией, разработанной в 1982 году, когда страна еще находилась под военным правлением. Несмотря на то, что в конституцию неоднократно вносились поправки и проводились различные реформы, остается ряд расплывчатых или открытых статей, которые дают государству большую свободу действий для доминирования в общественном дискурсе и деятельности.Это четко прослеживается в законах, регулирующих ассоциации и фонды — два основных юридических лица для ОГО — которые охватывают сбор пожертвований, налоговые льготы, а также основные права и свободы, такие как право на свободу собраний и выражения мнений. Как отмечалось ранее, в 1990-х годах реформы, призванные обеспечить более широкое общественное выражение и активность гражданского общества, набрали обороты. Однако активность гражданского общества действительно выросла после того, как Турция официально стала страной-кандидатом в ЕС в 1999 году. ПСР, вновь избранная в 2002 году, в значительной степени оппонировала светскому истеблишменту, который долгое время управлял Турцией, и у партии был достаточно недавний опыт подавление общественной и политической активности.Новое правительство также опасалось военного переворота и / или судебных шагов с целью запретить AKP участвовать в политике — участь, постигшая предыдущие партии, которые светский истеблишмент считал слишком религиозными. ПСР в первые годы своего существования также включала в себя несколько либеральных реформистов и, кроме того, считала, что экономическим и политическим интересам Турции лучше всего служат более тесные связи с Европой. Таким образом, субъекты гражданского общества, особенно группы единомышленников, такие как Мазлумдер, которые сосредоточили свое внимание на равном обращении с религиозными гражданами Турции, рассматривались в основном как потенциальные союзники.Точно так же партия стремилась привести турецкие законы и практику в соответствие со стандартами ЕС, как для достижения возможного присоединения, так и для защиты правительства от антидемократического свержения — как это случилось с последним исламистским правительством Некметтина Эрбакана.
По всем этим причинам AKP провела серию правовых реформ, которые способствовали расцвету активности гражданского общества. В 2004 году был принят новый Закон об ассоциациях, в котором были исключены положения предыдущего закона, требовавшие разрешения правительства для получения иностранного финансирования или сотрудничества с иностранными организациями, а также требование о предварительном уведомлении правительства о любых общих собраниях.Новый закон также ослабил ограничения для студенческих групп, требовал заблаговременного уведомления и уважительной причины для государственных проверок, заставил силы безопасности получать ордер перед обыском в офисах ассоциаций и позволил ОГО создавать временные платформы или инициативы для сотрудничества по конкретным вопросам. .
Фактически, в соответствующих законах не упоминаются «гражданское общество» или «организации гражданского общества», а фонды и ассоциации остаются единственными юридическими лицами, признанными в этом секторе.Хотя неформальные гражданские группы часто могут действовать без санкции государства, отсутствие у них правового статуса ограничивает их эффективность, не позволяя им открывать банковский счет, собирать средства или предпринимать юридические действия.
Дополнение 2005 года к Закону об ассоциациях, тем временем, оставило в силе ограничения на деятельность ассоциаций, приверженных определенной религиозной или культурной самобытности. Эта концепция имеет интересную историю и продолжает оставаться актуальной, позволяя правительству выбирать фаворитов путем выборочного принуждения: организации с явными целями мусульман-суннитов могли столкнуться с закрытием при прежних правительствах, но теперь к ним относятся терпимо, в то время как политика правительства в отношении курдов, армян или Например, группы алевитов меняются в зависимости от политического климата.В 2008 году правительство приняло новый Закон о фондах, призванный привести правовой статус этих организаций в соответствие с либерализованным Законом об ассоциациях и, как хотелось бы надеяться, стандартами ЕС.
Несмотря на этот ранний прогресс — и несмотря на приверженность партии расширению прав и возможностей гражданского общества и демократического участия — AKP все больше отступает от более узкого, более мажоритарного понимания демократии, с выборами как единственным источником легитимности и акцентом на « представительство, а не участие.Это общее ухудшение привело к паузе и, в конечном итоге, откату в открытии правовой среды для деятельности гражданского общества.
Протесты в парке Гези в 2013 году стали переломным моментом в этом процессе. Эти общенациональные городские протесты против деспотической власти правительства в общественной жизни и растущих политических репрессий и подавления инакомыслия переросли в подлинное — пусть кратковременное — массовое движение. Более 2 миллионов граждан практически во всех провинциях Турции присоединились к протестам.Предварительно оценивая мажоритарный подход, который стал его определять, тогдашний премьер-министр Эрдоган отверг законность протестов и указал на урну для голосования как на единственный законный способ демократического участия. Протесты вызвали жестокую реакцию полиции со стороны правительства, за которой последовал ряд законов, которые — вопреки ранним реформистским импульсам партии — значительно укрепили способность государства предотвращать и подавлять протесты, митинги и массовые движения.
Правовая среда для активистов гражданского общества еще больше ухудшилась после парка Гези и крупных протестов 2014 года на преимущественно курдском юго-востоке, вызванных гневом по поводу реакции правительства на нападение Исламского государства на Кобани на севере Сирии.Предполагаемая угроза правительству привела к принятию новых законов о внутренней безопасности, дающих полиции право задерживать любого гражданина без приказа прокурора, ужесточения ограничений на публичные собрания, ужесточения наказаний за нарушения и предоставления государству новых полномочий по мониторингу и контролю за онлайн-деятельностью, что сузил сферу гражданской активности.
Это ужесточение ограничений на политическое инакомыслие и публичную деятельность в 2013–2015 годах только усугубило и без того расплывчатую и проблематичную правовую и конституционную систему, которая долгое время давала государству широкие возможности для преследования или пресечения действий, которые оно считает нежелательными.Несмотря на улучшения 2004 и 2008 годов, положения Закона об ассоциациях и Закона о фондах по-прежнему запрещают любые ассоциации, «созданные для целей, противоречащих законам и морали», любые фонды, «противоречащие характеристикам Республики … или с целью поддержки отличительная раса или сообщество ». Многочисленные бюрократические требования, предъявляемые к ассоциациям и фондам, предоставляют множество возможностей для избирательного правоприменения, беспокоящих проверок, нанесения вреда штрафам и политического сдерживания всех, кроме наиболее преданных групп.
Ряд давно действующих законов также ограничивают общественную деятельность и серьезно ограничивают более широкую среду для групп гражданского общества, включая законы, запрещающие группы или деятельность, которые считаются противоречащими «национальной безопасности», «общественному порядку» или «морали и турецкой семейной структуре». Архаичные положения военной конституции 1983 года, не затронутые ПСР, требуют предварительного уведомления о любом публичном собрании, а также разрешения Министерства внутренних дел, если на нем будет присутствовать иностранец, и распространяют юридическую ответственность за любой протест на организаторов, имена и подробности кого требуют власти.
В более широком смысле, конституция предоставляет многочисленные правовые средства для подавления более широкого политического инакомыслия способами, которые также формируют среду гражданского общества — в первую очередь, Закон о борьбе с терроризмом, который долгое время использовался для тюремного заключения курдских политических активистов и журналистов. Теперь он был расширен, чтобы включить светских и левых критиков и, что наиболее резко, предполагаемых сторонников Гюлена и связанных с ним групп. Конституционный референдум 16 апреля 2017 года, который предоставил президенту Эрдогану значительно расширенные исполнительные полномочия, не сделал ничего, чтобы изменить эту ограничительную среду.Фактически, пакет включал поправку, которая передала Государственному наблюдательному совету прокурорские полномочия в отношении организаций гражданского общества, что еще больше расширило полномочия президента по контролю за их деятельностью.
Текущий политический контекст: сокращение гражданского пространства, чрезвычайное положение и неопределенность
Неуверенность и страх, возможно, являются определяющими характеристиками политической атмосферы гражданского общества сегодня в Турции. Ориентированные на государство и часто расплывчатые правовые положения, описанные выше, наряду с явным злоупотреблением, которое в последние годы становится все более распространенным, как правовых актов, так и судебной системы, делают реальный политический контекст для гражданского общества значительно более негативным и сложным.Уже давно существуют ограничения на деятельность, связанную с такими деликатными вопросами, как курдская идентичность, демократия и верховенство закона, а также религия. Но с расколом государства и репрессиями, которые вышли за пределы гюленистских групп, обвиняемых в связях с переворотом, и курдских группировок, охваченных реакцией государства на РПК, традиционные красные границы стали размытыми, и организации гражданского общества не уверены, какие действия могут быть предприняты. вызвать ответ состояния.
На макроуровне турецкое правительство сегодня кажется более комфортным с группами, предоставляющими социальные услуги — например, с гуманитарными группами, заботящимися о сирийских беженцах, — чем с правозащитными или правозащитными группами, согласно интервью с десятками практикующих в обеих областях.Это не означает, что группы, сосредоточенные на предоставлении социальных услуг, не сталкиваются с вмешательством со стороны правительства — они сталкиваются, — скорее, ценность этих организаций с точки зрения снижения бремени на государство и удовлетворения социальных потребностей более четко видна для людей. правительство, хотя эта выгода всегда находится в противоречии с стремлением государства к контролю. Эту напряженность — между потребностью правительства в помощи со стороны ОГО и его стремлением к контролю — можно ясно увидеть в недавних репрессиях правительства в отношении иностранных организаций, предоставляющих гуманитарную помощь сирийским беженцам.
С другой стороны, правительство все больше отодвигает на второй план правозащитные и правозащитные группы, поскольку в последние годы оно усилило централизованный контроль, хотя также были предприняты усилия по привлечению ОГО для обеспечения внешнего подтверждения государственной политики. Одним из недавних примеров является захват Мазлумдера новым руководством, более лояльным к правящей партии, после критики политики AKP в отношении курдского конфликта. Назначенный судом правительственный попечитель удалил руководство организации и закрыл 16 офисов, включая все отделения на курдском юго-востоке, очистив тысячи членов, которые считались слишком критичными по отношению к правительству.
Представители гражданского общества из групп защиты интересов, опрошенные для этого отчета, жаловались, что взаимодействия с правительством были редкими и, когда они имели место, были сосредоточены в первую очередь на pro forma , отметив квадратик вклада гражданского общества, а не на подлинном консультативном процессе. Например, в то время как 7000 человек посещают турецкий парламент каждый день, организации гражданского общества очень мало присутствуют на собрании — за возможным исключением групп, связанных в основном с Курдской Народно-демократической партией (ДПН), — и имеют мало влияния на законодателей.Бизнес-группы, такие как Турецкая ассоциация промышленности и бизнеса (TUSIAD) и Ассоциация независимых промышленников и предпринимателей (MUSIAD), считаются исключениями; они сохраняют присутствие в парламенте и могут влиять на политику.
За пределами Анкары ситуация и характер ОГО могут широко варьироваться в зависимости от местности, и респонденты подчеркнули важность проведения различия между отношениями с государством и отношениями с правительством: государство является общей государственной структурой и бюрократией, а правительство — правящая АКП.Действительно, многие респонденты сообщили о хороших отношениях с некоторыми местными губернаторами и муниципальными властями, в том числе с некоторыми из них, находящимися в ведении мэров и советов AKP, даже когда отношения иногда были чреваты Анкарой и центральной государственной бюрократией. Кроме того, в контексте все более раздробленного турецкого государства после попытки переворота в июле 2016 года и последовавших за этим чисток интервью показали разрозненную реакцию со стороны различных государственных субъектов и мало свидетельств последовательной стратегии правительства в отношении гражданского общества.
Еще до попытки переворота и последовавшего за ним чрезвычайного положения наблюдатели от турецкого гражданского общества писали об «сокращении гражданского пространства». Это ухудшение среды гражданского общества привело к общей эрозии верховенства закона и демократии в стране, включая усиление политического контроля над судебной системой; криминализация инакомыслия, включая гораздо более частое преследование граждан за «оскорбление президента»; правовое и внелегальное подавление прессы; политизированные налоговые штрафы и закрытие оппозиционных групп.Другими словами, гражданская сфера Турции страдала еще до попытки переворота и продолжит сталкиваться с серьезными проблемами, даже если чрезвычайное положение прекратится.
Наряду с авторитарными шагами президента Эрдогана стойкая так называемая курдская проблема Турции долгое время была основным фактором периодического ухудшения демократической открытости. Курдские организации уже давно закрыты по расплывчатым обвинениям в терроризме или в результате расследований процедурных нарушений, таких как плохое ведение документации — шаги, которые члены считают политическим возмездием за критику политики правительства.Ситуация резко ухудшилась с нарушением режима прекращения огня между турецким государством и РПК в июле 2015 года. Возобновление низкопробной гражданской войны сопровождалось повсеместным перемещением населения и более широким подавлением курдской общественной жизни в целом, в результате чего в стране был введен долгосрочный комендантский час. преимущественно курдский юго-восток, массовые аресты курдских активистов и журналистов, в том числе тех, кто давно публично выступал против насилия РПК, и общий возврат к старому государственному подходу, в котором подавляются многие формы курдского политического и культурного самовыражения.Наиболее заметно, конечно, при поддержке MHP и Народно-республиканской партии (CHP) AKP настаивала на снятии депутатской неприкосновенности с законодателей, шаг, который был нацелен на парламентариев HDP и привел к аресту и задержанию несколько человек по обвинению в терроризме. Группы курдского гражданского общества оказались зажаты между насилием государства и РПК, и наиболее заметный крах деятельности ОГО произошел в курдском регионе, где возвращение конфликта положило конец расцвету гражданской активности, который наблюдался в течение стабильного 2013–2013 годов. Период 2015 года.
Попытка государственного переворота в июле 2016 года резко усилила и расширила масштабы репрессий со стороны государства. Праведно разгневанные попыткой свержения демократического — хотя и репрессивного — правительства и опасаясь новых заговоров, AKP и президент Эрдоган ответили жестокими репрессиями. Репрессии затронули все сферы турецкой жизни, включая, конечно, гражданское общество. Чрезвычайное положение позволяет президенту Эрдогану править указом, фактически приостанавливая парламентскую политику. Более 150 000 государственных служащих были уволены, тысячи гражданских активистов и бизнесменов были задержаны и заключены в тюрьмы, 7000 ученых были сняты со своих должностей, сотни СМИ и телеканалов были закрыты, 879 компаний на общую сумму более 11 миллиардов долларов. арестованы, закрыто более 1500 организаций гражданского общества.Хотя чистка началась с групп, связанных с движением Фетхуллаха Гюлена, теперь она вышла далеко за рамки гюленистских групп и заманила в ловушку курдов, секуляристов, левых и даже консервативных критиков правительства. Больше всего беспокоит то, что вся чистка была проведена эффективно, без надлежащей правовой процедуры, с ограниченным количеством значимых средств правовой защиты и часто с использованием самых надуманных предлогов признания вины за ассоциацию.
Чрезвычайное положение вызвало повсеместный страх и неуверенность среди организаций гражданского общества и гражданских субъектов в целом.Даже при нормальном конституционном правлении ОГО сталкиваются с неопределенной ситуацией в Турции, и у государства есть много средств влияния. В хаосе, возникшем после попытки государственного переворота, когда нормальная политика приостановлена и действует чрезвычайное положение, многие субъекты гражданского общества резко ограничили свою деятельность. Неофициальные данные свидетельствуют о том, что это привело к увеличению активности в подполье и содействию неформальным сетям и тихим усилиям по сохранению гражданского пространства под радаром чрезвычайно чувствительных и враждебных властей.
Экономический контекст
Помимо сохраняющихся правовых ограничений на деятельность гражданского общества и, тем более, де-факто политической ситуации, в которой действуют организации гражданского общества, экономические реалии также глубоко формируют сектор и определяют эффективность большинства групп. Этот финансовый императив сам по себе, конечно, может стать политическим вопросом и может открыть ОГО для давления со стороны внешних групп и правительства.
Пожертвования турецким фондам и ассоциациям в 2013 году составили немногим более семи.1 миллиард турецких лир, или примерно от 3 до 3,5 миллиардов долларов США в то время. Пожертвования составили основную часть доходов турецких ОГО в этом году, составив 40 процентов доходов ассоциаций и 39 процентов доходов фондов. Несмотря на важность пожертвований для финансовой устойчивости ОГО, исследование 2015 года, проведенное Фондом третьего сектора Турции (TUSEV), показало, что пожертвования через ОГО были низкими и фактически снизились за последнее десятилетие с 18,4 процента пожертвований в 2004 году. до 12.9 процентов в 2015 году.
В 2014 году благотворительные пожертвования составляли примерно 0,8 процента валового внутреннего продукта Турции, но пожертвования через ОГО составили всего 0,06 процента. Для контекста, соотношение благотворительных пожертвований к ВВП составляет 0,2 процента в Европе и 1,5 процента в Соединенных Штатах, что ставит Турцию где-то в середине списка. Тем не менее, Турция заняла 128-е место из 135 стран в Мировом рейтинге благотворительности 2014 года — последнем издании, включающем Турцию, — который охватывает деньги, пожертвованные на благотворительность, и время, потраченное на волонтерство.Это может быть в значительной степени связано с распространением закят или религиозной милостыни и садака или добровольной благотворительности, широко практикуемой в Турции и во всем исламском мире. Эти формы благотворительности часто распространяются на местном уровне в пределах общины и могут заменять некоторые более формальные и легко измеряемые благотворительные пожертвования. Опрос Pew Research Center в 2012 году показал, что 72 процента турецких мусульман, составляющих подавляющее большинство населения Турции, сообщили, что платят закят .Недоверие к организованному гражданскому обществу также может частично объяснять эти цифры: 10 процентов респондентов заявили, что они не давали ОГО, потому что не верили, что деньги будут использованы должным образом.
Есть и другие структурные причины относительной слабости сбора средств гражданским обществом. Хотя методы сбора средств, особенно те, которые управляются через онлайн-платформы, становятся все более широко распространенными и эффективными, эти усилия ограничиваются ограничительными законами, которые регулируют способность ОГО привлекать средства, и налоговой системой, которая мало что делает для стимулирования благотворительных пожертвований.Закон о сборе помощи, например, требует, чтобы ОГО получали разрешение на любую новую деятельность по сбору средств через сложный процесс подачи заявок с разрешением, выданным или отклоненным местными представителями центрального правительства.
Действительно, весь экономический контекст, в котором действуют ОГО, сильно политизирован. В соответствии с Законом об ассоциациях Совет министров определяет, каким ОГО предоставляется статус общественной пользы, что позволяет освобождать пожертвования этим организациям от налогов.Совет министров должен решить, приносит ли деятельность группы пользу широкой публике и не приносит ли пользу одной конкретной группе; решения считаются политизированными. Только 258 из 4781 турецких фондов имели право на освобождение от налогов в 2014 году, или 5 процентов, и только 395 из 109 695 турецких ассоциаций имели право — или менее половины процента. Кроме того, правительство может предоставить особый статус определенным ОГО, который освобождает их от требования о предварительном уведомлении о новых обращениях по сбору средств, что означает, что они могут, например, запускать импровизированные кампании по сбору средств в Интернете или по телефону без разрешения правительства.По состоянию на 16 мая 2017 года только 19 ОГО имели этот желанный статус, в том числе несколько авторитетных аполитичных благотворительных организаций, а также ряд поддерживаемых правительством групп гражданского общества.
В этом контексте и несмотря на зарождающийся рост внутреннего сбора средств, международные фонды продолжают играть жизненно важную роль в поддержании активности гражданского общества в Турции, особенно для относительно небольшого числа групп, занимающихся правами человека, демократией и пропагандой политики. Что касается этой международной финансовой поддержки, ЕС, безусловно, является самым важным игроком.Финансирование Европейского Союза для турецкого гражданского общества имеет важное значение для роста сектора в целом и для выживания многих правозащитных групп и правозащитных организаций, особенно тех, которые занимаются политически или социально чувствительными вопросами. Действительно, на период 2014–2020 годов ЕС выделил Турции 4,45 млрд евро в виде фондов перед вступлением, в том числе 1,58 млрд евро на демократию, управление и верховенство закона. Значительная часть этих денег направляется через механизмы гражданского общества, о чем будет подробнее рассказано в заключительном разделе этого отчета.
Этот приток капитала из ЕС и других внешних источников финансирования представляет собой важную часть экономического контекста для турецкого гражданского общества, но также имеет место более широкое экономическое влияние рабочих мест и внутренней деятельности, которые проистекают из гражданского общества, а также человеческой деятельности. капитал, полученный в результате тренингов и обменов, организованных ОГО. В 2015 году в турецких ОГО было 51 000 официальных сотрудников, работающих полный рабочий день, но без учета гораздо большего числа добровольцев, сотрудников, занятых неполный рабочий день, и подрядчиков, которые составляют основную часть рабочей силы гражданского общества.Турецкие ОГО потратили около 5 миллиардов евро в 2013 году, в том числе около 700 миллионов евро на заработную плату сотрудников, и принесли почти 100 миллионов евро в виде иностранных пожертвований. Для страны, которая борется с вялым экономическим ростом и высоким уровнем безработицы, это немаловажные цифры.
Кроме того, хотя гражданское общество слишком часто рассматривается турецким правительством как неприятность, как отмечалось ранее, значительная активность гражданского общества фактически помогает облегчить бремя правительства, предоставляя социальные услуги и гуманитарную помощь.
Нормы и ожидания общества в отношении организаций гражданского общества
Гражданское общество отражает более широкие социальные нормы в турецком обществе. Например, участие женщин остается довольно низким; женщины составляют лишь каждый пятый член ассоциации. Точно так же активность гражданского общества сосредоточена в крупных городах, и уровень членства особенно низок среди малообеспеченных и сельских жителей, а также религиозных и этнических меньшинств. Действительно, данные на конец 2015 года показали, что 40 000 из 109 000 ассоциаций располагались в пяти крупнейших городах Турции.
Возможно, наиболее важным является устойчивое доминирование государства для многих турецких граждан, как обсуждалось в разделе исторического контекста выше. Последнее исследование мировых ценностей, в которое вошла Турция, демонстрирует это нормативное почтение к государству и власти: когда их попросили выбрать свой самый важный приоритет, граждане Турции выбрали «поддержание порядка в стране» (42 процента) по сравнению с другими вариантами, включая «большее право голоса». в государственных решениях »- 23%; «Борьба с ростом цен» — 22%; и «защита свободы слова» — 10 процентов.Многие практикующие гражданское общество, опрошенные в рамках исследования для этого отчета, поддержали эти темы, заявив, что турецкие идеалы уважения к старшим, уважение к власти и гостеприимство во многом определяют деятельность гражданского общества, особенно консервативных ОГО.
Низкий уровень общественного доверия также снижает эффективность гражданского общества и затрудняет налаживание более тесных связей ОГО с обществом в целом. Как упоминалось в контексте сбора средств, граждане Турции обычно предпочитают делать пожертвования на местном уровне людям, похожим на них самих, часто в виде религиозной милостыни.Недоверие к институтам, включая официальные организации гражданского общества, — часть этой истории. Всего 12 процентов турецких респондентов, участвовавших в исследовании World Values Survey, заявили, что большинству людей можно доверять. Последующее исследование Фонда третьего сектора Турции (TUSEV) подтвердило этот результат: только 10 процентов турецких респондентов заявили, что доверяют большинству людей, а 90 процентов заявили, что никогда нельзя быть слишком осторожным в отношениях с другими людьми.
Это постоянное недоверие между отдельными лицами и организациями окрашивает взаимодействие турецкого народа с ОГО и их восприятие, влияя на их вероятность волонтерства, предоставления денег или положительного ответа на сообщения групп гражданского общества.Как это ни парадоксально, отсутствие социального доверия — это проблема, которую, как было показано в следующем разделе, помогает решить участие гражданского общества. За последнее десятилетие граждане Турции также стали более скептически относиться к способности гражданского общества решать социальные проблемы. В 2004 году 54 процента респондентов опроса TUSEV заявили, что, по их мнению, ОГО могут эффективно решать существующие проблемы, но в 2015 году этот процент снизился до 41 процента.
Гражданское общество и поляризация в Турции
В ходе десятков интервью с практиками гражданского общества и академическими экспертами из самых разных слоев общества при подготовке этого отчета возникло несколько согласованных тем относительно гражданского общества в Турции.Опрошенные были склонны рассматривать сдерживающую правовую, финансовую, культурную и политическую среду для гражданского общества, описанную выше, как нечто само собой разумеющееся и чаще всего указывали на проблему поляризации внутри групп гражданского общества и между ними как на главную проблему на пути увеличения влияния гражданского общества. общество.
Линии разлома знакомы наблюдателям за Турцией, поскольку они соответствуют разделениям, которые формируют страну в целом: националистический против космополитического; Исламисты против секуляристов; акцент на обязательствах перед государством по сравнению с требованием полноты прав от государства; и разделения по признаку этнической и религиозной принадлежности.Действительно, столкновения внутри групп гражданского общества и между ними являются обычным явлением; общая слабость сектора по отношению к правительству и государству не ограждает его от наиболее спорных вопросов секуляризма и веры, курдской идентичности и партийной политики.
Конечно, есть исключения из этой поляризации, такие как сотрудничество Мазлумдера и Ассоциации по правам человека, посвященное в первую очередь продвижению прав религиозно набожных и курдских граждан, соответственно, которые периодически собираются вместе, чтобы отстаивать более широкую платформу демократизации. и права человека.Респонденты также указали на периодическое сотрудничество женских правозащитных групп в объединении вокруг определенных политических программ, несмотря на то, что они подходят к проблеме с совершенно разных политических точек зрения — например, светские и исламистские. Но эти союзы остаются скорее исключением, чем нормой, поскольку большинство организаций отстаивают интересы своих узких кругов, а не продвигают более широкую повестку дня сотрудничества, основанную на общественном благе.
Один из участников резюмировал это следующим образом: «Концепция общественных интересов в Турции не полностью разработана.Многие люди полностью сформировали личную идентичность и привержены защите этой конкретной идентичности, но меньше думают о том, что связывает их и их проблемы со всеми другими группами идентичности ».
Действительно, многие респонденты заявили, что концепция общественного интереса пострадала, поскольку Турция в целом стала более политически поляризованной, с меньшим количеством тактических союзов и более резкими разногласиями — например, между исламистскими женскими организациями и светскими курдскими женскими организациями.Многие наблюдатели сетовали на то, что в ОГО наблюдаются всплески единства — как во время протестов в парке Гези или на резкую реакцию на недавние попытки AKP незаметно принять ограничительный закон о насилии в отношении женщин — но мало возможностей для его поддержания или институционализации.
Организации гражданского общества, пользующиеся поддержкой правительства, часто имеют статус «общественно-полезных», что означает, что они имеют широкую лицензию на сбор пожертвований, не облагаемых налогом. Правительство склонно отдавать предпочтение ОГО, с которыми оно чувствует идеологическую близость; он также предпочитает ОГО, ориентированные на оказание услуг, а не ОГО, ориентированные на права или защиту интересов.Учитывая эту политизацию, организации, пользующиеся статусом общественных благ, с годами изменились; Светские группы, пользовавшиеся поддержкой до ПСР, уступили место новым группам, зачастую более религиозным, которые разделяют взгляды правительства. Фонд гуманитарной помощи, более известный под турецким аббревиатурой İHH, иллюстрирует эту тенденцию и является наиболее часто цитируемым примером как идеологической точки зрения правительства, так и его предпочтения группам, ориентированным на оказание услуг. До ПСР откровенно суннитская исламская благотворительная организация, которая занимается оказанием помощи на местах, например İHH, никогда не имела бы статуса общественной благотворительной организации.Но сегодня, несмотря на недавнюю напряженность в отношениях с правящей партией, группа пользуется широкой поддержкой правительства де-факто в натуральной форме, а также желанным статусом освобожденной от налогов. Ассоциацию «Женщины и демократия» часто называют еще одной группой, связанной с правительством (дочь президента Эрдогана является вице-председателем), которая получает от правительства доступ, повышение по службе и статус освобожденной от налогов. Сын президента Эрдогана также является членом совета Турецкого фонда «Служба молодежи и образования», который также имеет статус общественного пособия и в период с 2008 по 2012 год получил помощь из-за рубежа на сумму немногим менее 100 миллионов долларов.Между тем такие группы, как Союз торговых палат и товарных бирж Турции, разделяют заинтересованность правительства в полировке экономических достижений Турции, что приводит к появлению — если не обязательно в реальности — почтения. Эти поддерживаемые правительством группы обладают повышенным оперативным потенциалом и могут хорошо работать, но часто лишены легитимности за пределами округа ПСР, что ограничивает их способность решать некоторые из наиболее противоречивых проблем, с которыми сталкивается страна.
Многие обязательные профессиональные организации, такие как Турецкая коллегия адвокатов или Союз палат турецких инженеров и архитекторов, обладают значительным влиянием.Эти группы иногда могут демонстрировать значительную независимость; Турецкая коллегия адвокатов очень откровенно высказывалась по поводу подрыва независимости судебной системы, например, а Союз палат турецких инженеров и архитекторов выступал против ухудшения состояния окружающей среды, в том числе во время протестов в парке Гези. Но эти группы часто имеют членство, санкционированное государством, то есть вы должны быть членом, чтобы практиковать эту профессию. Хотя это может дать власть через обязательное членство и взносы, это также является обузой, поскольку делает их уязвимыми для государственного вмешательства посредством правительственных шагов по регулированию данной профессии, что может прямо нацеливаться на базу поддержки этих групп.Кроме того, как зонтичные группы, состоящие из многих местных отделений, национальные организации могут принимать у себя политическую борьбу между конкурирующими фракциями.
Наконец, есть группы, которые подвергаются активным репрессиям со стороны правительства. Главными среди них являются курдские группы, выступающие против государственной политики — по сравнению с курдскими группами, поддерживающими правительство, которые не сталкиваются с проблемами, — а также ныне закрытые гюленистские группы, группы либеральных активистов и организации верховенства закона.Все эти группы находятся под огромным давлением.
Как упоминалось ранее, формальное гражданское общество в курдских регионах в значительной степени рухнуло под тяжестью государственных репрессий, и его заменили неформальные социальные группы и гражданская активность — всегда важные. Фактически, ОГО долгое время боролись за независимое политическое пространство в курдском регионе. Многим курдским ОГО не хватало прозрачности, возможно, отчасти из-за государственного надзора и преследований, открывающих их для обвинений в политическом доминировании со стороны основных политических партий — AKP, HDP и Демократической партии регионов, или DBP — или PKK.
Использование ОГО в политических целях остается серьезной проблемой, и не только ПСР делает это — все основные политические партии культивируют союзников из гражданского общества. Хотя для всех групп гражданского общества невозможно и нежелательно оставаться неполитическими, респонденты подчеркнули необходимость более концептуального, основанного на правах подхода, чтобы избежать подчинения гражданского общества партийной или этнической идентичности.
Усилия правительства по подавлению и произвольному фаворитизму могут уступить место новому, более стратегическому подходу.После ликвидации гюленистских групп гражданского общества, которые составляли большую часть фланга гражданского общества AKP до 2013 года, правительство теперь может принять активное участие в создании и поддержке новых консервативных ОГО для достижения своих целей. Имеются неофициальные свидетельства этого в нескольких областях гражданского общества, особенно в областях, важных для сторонников ПСР, таких как здравоохранение и образование, но это область с низкой прозрачностью и, таким образом, заслуживает дальнейших исследований. Учитывая историю инструментальных групп гражданского общества, а также позитивную и негативную дискриминацию со стороны турецкого государства, прозрачность — особенно в вопросах государственных средств и налоговых льгот — будет иметь важное значение для определения сектора и дальнейшего доверия к нему.
Ценность гражданского общества: приоритетные направления политики и вызовы, стоящие перед Турцией
Гражданское общество сыграло жизненно важную роль в демократизации, нормализации и процветании турецкого общества в целом. Учитывая поляризацию страны, группы гражданского общества могут сыграть решающую роль в укреплении уверенности турецкой общественности в ее способности мирно жить вместе и, в частности, помочь разрешить глубокое чувство обиды, которое продолжает отделять многих курдов и алевитов от более широких слоев Турецкое население.Группы гражданского общества могут также поддерживать и даже способствовать прогрессу в области верховенства закона, реформы образования и участия женщин; улучшения в этих областях принесут ощутимую экономическую выгоду всем гражданам Турции. Действительно, прогресс по этим вопросам будет иметь важное значение для открытия новых секторов и нового этапа экономического роста для страны, которая может попасть в ловушку среднего дохода.
Для турецких спонсоров и многих турецких граждан, конечно, существуют большие разногласия по поводу надлежащей роли гражданского общества, а также большой скептицизм.Но в настоящее время в целом предпочтение отдается группам, которые сосредотачиваются на экономических вопросах, упомянутых выше, особенно тех, которые занимаются прямым предоставлением услуг. Таким образом, предпочтение этих групп со стороны правительства отражает общественные пожелания. Однако, несмотря на это предпочтение, турецкие респонденты в опросе 2009 года, проведенном Всемирным альянсом за участие граждан (CIVICUS) — ассоциацией организаций гражданского общества, которые следят за деятельностью и ограничениями гражданского общества, — сообщили о низких оценках способности гражданского общества реагировать на такие социальные проблемы, как как безработица, инфляция и коррупция.
Как это ни парадоксально, учитывая такое предпочтение, турецкое гражданское общество может добиться большего успеха, убедив общественность в своей ценности, решив первую серьезную проблему — поляризацию — с помощью усилий или платформ, направленных на уменьшение поляризации в стране. Некоторые эксперты гражданского общества убедительно утверждают, что ОГО предоставляют возможности для обучения активному гражданству, определяемому как включающее гражданские действия, социальную сплоченность и самореализацию, и поощряют демократическое участие. Аспект социальной сплоченности в деятельности гражданского общества может оказаться особенно важным в Турции, учитывая глубокий социальный раскол и низкий уровень общественного доверия.Действительно, исследование, проведенное Стамбульским политическим центром в 2016 году, обнаружило корреляцию между активным гражданством, тесно связанным с активизмом гражданского общества, и более позитивными взглядами на различные этнические и религиозные группы. Это важный нормативный момент: участие гражданского общества может помочь социализировать концепции, важные для решения наиболее насущных проблем Турции.
Конечно, помимо этих более широких нормативных положений, организации гражданского общества Турции вносят важный и ощутимый вклад в решение ключевых проблем, стоящих перед нацией: плохие результаты в образовании, низкое участие женщин в рабочей силе, подрыв верховенства закона и системы сдержек и противовесов, этническая и социальная терпимость и необходимость заботиться о сирийских беженцах.
В сфере образования, например, турецкие студенты постоянно отстают, сдерживая экономический рост и препятствуя расширению новых высокотехнологичных производств с добавленной стоимостью. Действительно, эта проблема достаточно вредна для экономики, чтобы спровоцировать реакцию со стороны Турецкой ассоциации промышленности и бизнеса, крупнейшей ассоциации частного бизнеса в Турции. Инициатива по реформе образования направлена на решение этой проблемы путем улучшения политики в области образования с помощью исследований, пропаганды и обучения на основе данных.Низкое участие женщин в рабочей силе также тормозит экономический рост, и именно организации гражданского общества, преданные этому делу, привели к изменениям в политике и инициативам правительства, призванным облегчить женщинам работу и открытие бизнеса.
Несмотря на то, что в нынешних обстоятельствах трудно с оптимизмом смотреть на верховенство закона и систему сдержек и противовесов в Турции, существуют нормативные и экономические причины для поддержки возобновления реформ. Прямые иностранные инвестиции, как правило, поступают в страны с закрепленной правовой защитой и политическими ограничениями.Это также было областью приоритетных инвестиций для внешних спонсоров гражданского общества Турции, таких как Европейский Союз и США. Сеть проверок и противовесов является одним из продуктов этой потребности и этих инвестиций. Группа, действующая в девяти провинциях, призвана уменьшить политические разногласия между составляющими ее группами; Платформа потратила четыре года на укрепление доверия между участниками и сосредоточение внимания на согласованной передаче всеобъемлющего общественного интереса в обеспечении сдержек и противовесов в политической системе.
Как упоминалось ранее, участие гражданского общества может уменьшить поляризацию и повысить интеграцию и терпимость в обществе, что весьма актуально, учитывая этнические, религиозные и политические разногласия и низкий уровень общественного доверия к Турции. Конечно, группы гражданского общества — это не только сила социальной сплоченности; они также защищают обездоленные сообщества и группы, которые продолжают сталкиваться с дискриминацией, включая курдов, алевитов, рома и ЛГБТК-сообщество. Ассоциация по правам человека и Фонд прав человека уже упоминались, и их работа помогла трансформировать дискурс вокруг курдского конфликта, несмотря на недавнее обострение.НПО добились успеха; например, постоянные правовые проблемы Фонда Джема — и, в конечном итоге, обращения в Европейский суд по правам человека — с целью добиться юридического признания домов Алеви Джем в качестве официальных мест отправления культа, хотя их реализация все еще отстает. Как в защите групп риска, так и в развитии социальной сплоченности группы гражданского общества могут многое предложить.
Во многих отношениях кризис с сирийскими беженцами может оказаться самой большой долгосрочной проблемой для Турции, и гражданское общество до сих пор справилось с этой задачей.Уход за этим огромным и чрезвычайно молодым населением и его интеграция, не вызывая реакции со стороны турецких граждан, недовольных бременем, лежащим на государстве, или социальными изменениями, вызванными притоком, потребуют тесного сотрудничества государства с ОГО. Долгосрочная интеграция в сообщество является особенно сложной задачей, поскольку она затрагивает множество различных областей политики, включая гуманитарную поддержку, жилье, образование и реформы рынка труда, и это лишь некоторые из них. Вопрос участия в рабочей силе особенно сложен в контексте высокого уровня безработицы в Турции, но он очень важен, если Турция хочет избежать создания новых структур эксплуатации или маргинализации.Роль гражданского общества в смягчении кризиса сирийских беженцев в Турции должна заключаться как в предоставлении услуг, так и в мониторинге реакции правительства.
Многие ОГО — как турецкие, так и международные — проводят впечатляющую работу по разрешению сирийского кризиса. Несмотря на критику его связей с правительством и более широких политических позиций, IHH в целом хвалят за гуманитарную помощь сирийцам, спасающимся от войны. Еще одним выдающимся достижением является «Поддержка жизни», турецкая группа, чья эффективная гуманитарная поддержка помогла изменить восприятие правительством потенциала и ценности ОГО.Действительно, в контексте шагов Турции по ограничению возможностей международных НПО действовать в Турции в связи с сирийским кризисом — зловещий и непродуктивный шаг — такие группы, как «Поддержка жизни», могут представлять собой политически приемлемое компромиссное решение перед лицом крайних мер Анкары. политическая чувствительность вокруг сирийского кризиса.
Короче говоря, группы гражданского общества вносят важный вклад в каждую из этих приоритетных областей политики. Кроме того, в каждой из этих областей существуют моральные и основанные на интересах социально-экономические причины для поддержки этого вклада.Как же тогда Турция, Европа и Соединенные Штаты должны способствовать дальнейшему развитию турецкого гражданского общества, чтобы наилучшим образом решить проблемы, стоящие перед страной, и наладить ее отношения с Западом?
Как поддержать турецкое гражданское общество
Турецкие группы гражданского общества — особенно те, которые противостоят преобладающим политическим течениям в Турции — будут нуждаться в постоянной поддержке как внутри страны, так и за ее пределами, чтобы выжить в нынешней репрессивной среде.Для турецких организаций и отдельных лиц, приверженных поддержке гражданской активности, преодоление политических и юридических минных полей может быть трудным. Для внешних доноров, особенно для Европейского Союза и США, поддержка турецких групп гражданского общества может принести преимущества и риски и слишком часто может использоваться в качестве политического рычага в двусторонних отношениях. Ниже приведены некоторые рекомендации, как действовать в этом контексте. Как упоминалось в начале отчета, внешняя поддержка турецкого гражданского общества должна осуществляться прозрачно и в соответствии с нормативными рамками, оправдывающими такую помощь, и законами Турции.
В Турции
Активность гражданского общества ускорилась в 1990-х и начале 2000-х годов наряду с параллельным ростом явной политики идентичности; обе тенденции были отражением ослабления строгих табу на этническое и религиозное сектантство, санкционированного республиканским государством. Но теперь гражданское общество угрожает быть поглощенным силами, которые изначально поддерживали его расширение: фрагментация по идеологическим линиям и линиям разломов идентичности — одна из самых больших проблем, с которыми сегодня сталкивается сектор.Помимо этой фрагментации, другой фундаментальной проблемой, конечно же, является государство и его ограничения. В целом, помимо ослабления ограничений на деятельность гражданского общества, больше всего требуется ясность от турецкого правительства. Наряду с этими двумя всеобъемлющими проблемами, расширение цифрового потенциала и возможностей внутреннего финансирования для гражданского общества предоставляют краткосрочные возможности.
Улучшить связи между организациями гражданского общества будет непросто, учитывая, насколько идеологичны и узко определены многие группы — например, суннитские мусульманские религиозные группы, этнические курдские группы и левые политические группы.Но эти разногласия — одна из причин, по которой группы гражданского общества не рассматриваются как заслуживающие доверия представители народа, а также как источник реальных альтернатив для решения насущных социальных и политических проблем. В этом отношении может помочь сосредоточение большего внимания на кооперативных структурах и платформах, а также на риторических сдвигах с целью подчеркнуть всеобъемлющий общественный интерес, а не узкое воздействие на узкие интересы.
Точно так же исследования показывают, что многие люди, участвовавшие в протестах в парке Гези или в демократических митингах после переворота, не были активистами гражданского общества.Фактически, между формальным гражданским обществом и этими массовыми движениями был большой разрыв. Это показывает необходимость улучшения связей ОГО с широкими слоями населения. Один из способов сделать это — сосредоточиться на создании повествований, которые связывают абстрактные права с повседневной жизнью людей или подчеркивают реальную работу гражданского общества для общества. Улучшенные цифровые коммуникации также помогут распространять эти истории.
Точно так же необходимо развивать местный потенциал по сбору средств и финансированию, чтобы уменьшить зависимость от иностранного финансирования, особенно с учетом сложности мобилизации в строго регулируемом обществе и разногласий, препятствующих созданию кооперативных союзов внутри гражданского общества.Хотя существует несколько фондов, предоставляющих гранты, связанных с крупными конгломератами и богатыми людьми, это пространство требует дальнейшего поощрения. Ослабление ограничений на сбор средств и расширение возможностей сбора средств в цифровом формате поможет как с внутренним финансированием, так и с привлечением широких масс.
Что касается приоритетных направлений политики, конечно, турецкое гражданское общество голосует ногами и действует по наиболее насущным вопросам. Один из возможных подходов состоит в том, чтобы опираться на картографическое исследование гражданского общества, которое было проведено для выявления функциональных потребностей, которые в настоящее время недостаточно удовлетворяются и, в частности, нуждаются в инвестициях.Выдающиеся функциональные области, определенные такими учеными, как Тания Паффенхольц и Эсра Кухадар, включают мониторинг судов и институциональные реформы; социальная сплоченность; социализация демократического поведения и вовлеченности; пропаганда; и содействие выявлению миротворцев. В контексте курдского конфликта академические исследования показывают, что инициативы гражданского общества по миростроительству редко бывают успешными без политического компромисса на высоком уровне, но что ОГО часто играют решающую роль в мониторинге мирных инициатив и содействии обмену мнениями между враждебными сторонами — создание наблюдателей за миром, рассматриваемое как беспристрастное, является чрезвычайно сложная, но неотложная задача.Если уровень насилия на Юго-Востоке снизится, проблема сместится в сторону восстановления социальной структуры региона — во многом как проблема, стоящая перед страной в целом, — и взаимодействие ОГО с такими влиятельными учреждениями, как школы и мечети, и вокруг них будет иметь важное значение в поддержании и строительстве мир.
Что касается юридических и бюрократических изменений, TUSEV предлагает широкий спектр полезных рекомендаций, некоторые из которых выделяются как приоритетные, включая публикацию четких руководящих принципов, в которых излагаются критерии для получения статуса общественной пользы и государственного финансирования, а также отмена Закона о собраниях. и демонстрации.Хотя отмена закона может быть политически невозможной в настоящее время, правительству следует, по крайней мере, отменить требования о предварительном уведомлении и правила, требующие коллективной юридической ответственности для организаторов публичных мероприятий. Это инструменты репрессий, от которых АКП должна отказаться, учитывая ее историю. В своем Плане развития на 2016 год правительство выдвинуло идею разработки единого Закона о гражданском обществе, но эта идея не была реализована. Хотя правительство, безусловно, нуждается в ясности, вполне вероятно, что любой закон, принятый в текущем политическом контексте, отразит националистические страсти, возникшие в результате попытки государственного переворота, и, вероятно, ухудшит ситуацию.Вместо этого правительству следует стремиться обеспечить риторическую ясность: каковы цели AKP по отношению к гражданскому обществу? Любой будущий правовой подход к предлагаемому закону о гражданском обществе должен учитывать рекомендации TUSEV по устранению расплывчатых ограничений общественной морали, прояснению стандартов государственного финансирования и освобождения от налогов и смягчению санкций за мелкие бюрократические нарушения.
Международное финансирование и поддержка
Политические реалии в Турции означают, что описанные выше реформы — наряду с более общим ослаблением государственного контроля — маловероятны в ближайшем будущем.Это оставляет турецкое гражданское общество в значительной степени зависимым от международной поддержки и финансирования. Прежде чем углубляться в специфику кейсов ЕС и США, следует отметить несколько общих моментов, касающихся международного финансирования и поддержки.
Внешние доноры часто отдают приоритет демократии, верховенству закона и системе сдержек и противовесов; Эти приоритеты доноров формируют сферу гражданского общества, но иногда могут отличаться от внутренних социальных приоритетов, что не означает, что эти цели не разделяются гражданами Турции.Тем не менее, приоритеты доноров могут поднять вопросы, которые игнорировались в контексте доминирующей государственной структуры Турции, а международные доноры способствовали большей наглядности этих ценностей. Действительно, активисты привели к нескольким крупным изменениям в социальном и политическом дискурсе, отчасти за счет озвучивания новых причин, таких как права женщин, защита окружающей среды, этническая идентичность, а также права лесбиянок, геев, бисексуалов, транссексуалов и квир (LGBTQ).
Транснациональные источники финансирования могут расширить возможности групп гражданского общества.Те, кто умеет писать гранты, могут получить финансирование без каких-либо источников давления на местах, а призывы к международным союзникам иногда могут сдерживать более открытые формы государственного вмешательства — хотя это становится все менее актуальным — из опасения международного затруднения. Но в то время как внешние связи и поддержка могут помочь некоторым организациям сохранить свою независимость, эти связи также могут подвергаться нападкам со стороны местных популистов и националистов, которые набрасываются на турецких граждан, которые работают с иностранными спонсорами, как на непатриотичных, иностранных или являющихся частью какого-то рода отношений. империалистический проект.Но в такой репрессивной среде эти опасения бледнеют по сравнению с простой необходимостью держать наиболее уязвимые организации — те, которые сосредоточены на политических свободах, свободе выражения мнений и правах человека — открытыми и функционирующими.
В то время как те же самые виды организаций, которые, как правило, становятся мишенью для правительства и часто именно те, которые заслуживают постоянной поддержки, международным финансирующим организациям следует поработать над диверсификацией масштабов организаций, которые они финансируют; респонденты сказали, что финансирование часто направляется одним и тем же организациям или очень похожим группам, что ограничивает разнообразие сфер деятельности и приводит к тому, что группы меняют свою миссию или стратегию в соответствии с приоритетами международных доноров.Респонденты также призвали международных спонсоров диверсифицировать типы финансируемых проектов, заявив, что турецкие группы гражданского общества часто проводят тренинги, потому что тренинги финансируются, но что их реальное влияние неясно и что сектор вышел за рамки этого аспекта наращивания потенциала. Турецкие ОГО могли бы использовать поддержку для усиления своей способности собирать и анализировать данные, что может позволить как деятельность, основанную на фактах, так и повышенную прозрачность. Между тем для доноров, работающих в Турции, координация остается областью, требующей улучшения.
Участие ЕС
Согласованные долгосрочные усилия ЕС по развитию и укреплению турецкого гражданского общества были важны для роста сектора, а более широкий процесс вступления в ЕС имел решающее значение для общего улучшения — до недавнего времени — среды для гражданских лиц и политической свободы писать крупно.
Этот успех — а также признанная важность гражданского общества для демократического развития Турции и вступления в ЕС — привели к достижениям, которых здесь слишком много.С 2008 года Фонд гражданского общества ЕС предоставляет прямые гранты сторонникам демократии в Турции, и ЕС последовательно увеличивает прямую поддержку гражданского общества — независимо от правительства Турции — через Европейский инструмент демократии, инструменты финансирования прав человека и другие потоки финансирования для присоединяющихся стран. Обмены между университетами и коллективные исследовательские проекты — Турция полностью интегрирована в исследовательские схемы ЕС — имели большие и долгосрочные последствия. Организации гражданского общества, профсоюзы и СМИ обменялись обучением и финансированием, установив прочные партнерские отношения.Действительно, хотя эти рекомендации сосредоточены на официальной поддержке ЕС турецкого гражданского общества, европейские ОГО и частные спонсоры имеют гораздо больше возможностей для создания этой соединительной ткани, оставаясь при этом в некоторой степени изолированными от государственных ограничений и политического давления на высоком уровне.
Тем не менее, на официальном уровне значительная часть помощи ЕС продолжает направляться через государственные учреждения Турции, в частности, Центральное управление финансов и контрактов, которое дало турецкому правительству возможность направить поддержку гражданского общества ЕС группам, которые соответствуют его предпочтениям.Вмешательство через этот механизм уже давно является проблемой, но прямое сопротивление правительства усилиям ЕС по поддержке гражданского общества нарастает со времен Гези-парка и резко возросло после попытки государственного переворота. Это побудило многих участников перейти от политических усилий к гуманитарной работе и привело к закрытию некоторых групп, финансируемых ЕС. Турецкое правительство даже выступило против программы Erasmus, финансируемой ЕС программы обмена студентами, и приняло жесткие меры в отношении престижных стипендий Жана Моне, финансируемых ЕС, из опасений проникновения гюленистов.
ЕС обычно отреагировал двумя способами: во-первых, уклонившись от откровенно политических проектов, сосредоточив большую часть своей поддержки гражданского общества на важных, но менее спорных усилиях, таких как беженцы и гендерные права, и, во-вторых, сделав свою более политическую поддержку — и его общее финансирование — легче обеспечить и менее обременительно для активистов в надежде, что эти шаги будут стимулировать органические гражданские действия.
Например, программа Think Civil EU Program нацелена на помощь неформальным сетям гражданского общества, включая группы без законного статуса и отдельных активистов, которые свободны от сложных требований к отчетности.Программа также позволяет использовать деньги для покрытия операционных и накладных расходов, таких как аренда, предлагая неоценимую гибкость для небольших активистов. Не менее важны, чем простота доступа и использования, целевые области, при этом большая часть финансирования идет на проекты, направленные на защиту прав человека; мир, насилие и дискриминация; и гендерное неравенство. Хотя они могут отражать приоритеты ЕС, это ценная приверженность недостаточно финансируемым, но крайне необходимым сферам турецкой гражданской жизни. Бюджет этой программы был увеличен втрое до 3 миллионов евро на период 2016–2018 годов, хотя это решение было принято до попытки государственного переворота, что может повлиять на его использование.
ЕС также соответствующим образом начал смещать свою поддержку в сторону платформ, предназначенных для институционализации сотрудничества между различными заинтересованными сторонами, а не разовых проектов, хотя в этом отношении еще предстоит продвинуться дальше. Это вызвано отзывами лидеров турецкого гражданского общества и осознанной необходимостью сосредоточить внимание на уменьшении поляризации; Программа ЕС по сетям и платформам является хорошим примером этой обнадеживающей тенденции.
Одной из основных задач ЕС является расширение участия гражданского общества за пределами его традиционных партнеров, которые часто сосредоточены в крупных городских центрах и составлены из групп населения, предрасположенных к поддержке европейских ценностей и интеграции.ЕС будет нелегко охватить новые слои турецкого общества, учитывая политический и социальный разрыв, который сегодня разделяет консервативную Турцию и Европу. Прогрессу может способствовать сосредоточение внимания на вопросах, имеющих отношение к экономической ситуации Турции, и признание того факта, что простое участие может иметь стимулирующий эффект и укреплять доверие. Если потоки финансирования останутся постоянными, ЕС может даже рассмотреть нестандартные варианты, такие как таргетированная реклама или кампании по информированию общественности, чтобы расширить взаимодействие с гражданским обществом за пределы традиционных партнеров.
Более фундаментальный политический вопрос, стоящий перед ЕС, заключается в том, следует ли придавать больше нормативных условий его общему взаимодействию с Турцией, включая поддержку гражданского общества. Некоторые критики задаются вопросом, изменяет ли ЕС своим ценностям, поддерживая группы гражданского общества, которые не обязательно разделяют европейские ценности, или адаптируясь к давлению турецкого правительства, перенаправляя поддержку менее спорным проектам. Другая линия критики указывает на необходимость какой-то явной политической «сделки» с турецким правительством, чтобы регулировать поддержку ЕС гражданскому обществу, учитывая, что эта деятельность по своей природе носит в высшей степени политический характер, несмотря на нормативные и универсальные рамки, представленные ЕВРОСОЮЗ.
У ЕС, безусловно, есть рычаги воздействия, учитывая масштабы его инвестиций в Турцию. Турция хочет большего финансирования в рамках Инструмента подготовки к вступлению (IPA) Европейской комиссии, который направляет средства — в настоящее время около 650 миллионов евро в год — как гражданскому обществу, так и правительственным министерствам, чтобы помочь привести страну в соответствие со стандартами ЕС. Турецкое правительство хочет, чтобы больше этих денег было направлено на помощь в области безопасности, а не на институциональное строительство в Турции, учитывая угрозы безопасности и государственные потрясения, с которыми сталкивается страна.Но между ЕС и Турцией существуют глубокие разногласия по поводу того, что представляет собой институциональное строительство в нынешней хаотической и поляризованной среде, и Отчет ЕС о ходе работы за 2016 год представляет собой перечень жалоб на подрыв Турцией важных для ЕС демократических стандартов.
Турция также хочет большей финансовой поддержки для своих усилий по преодолению кризиса с сирийскими беженцами, жалуясь на то, что обещанные 3 миллиарда евро в рамках сделки по беженцам между ЕС и Турцией медленно материализуются.ЕС, в свою очередь, продемонстрировал слабую уверенность в способности правительства Турции эффективно, справедливо и подотчетно доставлять эти деньги людям, которые в них нуждаются, вместо этого направляя помощь через третьих лиц или доставляя ее непосредственно беженцам через новый прямой депозит. система.
Учитывая это фундаментальное политическое разногласие на высоком уровне и рычаги влияния, которые ЕС имеет на Турцию благодаря обширным программам финансовой помощи и глубоким экономическим связям, одним из подходов было бы достижение компромиссного соглашения на высоком уровне или так называемой «великой сделки». , »По этому комплексу вопросов.Точное содержание этой сделки, конечно, должно быть согласовано, но в контексте гражданского общества ЕС может потребовать реформ, представленных в разделе выше о поддержке Турцией гражданского общества; международный мониторинг доступа в курдские районы страны; прекращение преследований иностранных ОГО, особенно тех, которые работают над кризисом сирийских беженцев; отмена чрезвычайного положения; и значимые средства правовой защиты для тех, кто оказался вовлеченным в чистки после переворота. Эти пункты, вероятно, будут сопровождаться пунктами, относящимися к общей политической ситуации — например, освобождением парламентариев от ДПН — которые выходят за рамки данного отчета.В обмен на это ЕС предоставит обещанную помощь, связанную с беженцами, и пообещает дополнительные средства, рассмотрит возможность направления новых средств через государственные органы Турции, продолжит потоки финансирования IPA и, возможно, начнет переговоры по обновлению таможенного союза, причем сделка будет введена поэтапно. согласие.
Второй подход, возможно, более политически реалистичный, заключался бы в том, чтобы отклонить такую сделку на высоком уровне как неработающую и сосредоточиться на поддержании соединительной ткани между Европой и Турцией и демократической мускульной памяти в турецком гражданском обществе.В конце концов, с 2007 года переход от наращивания потенциала и технической помощи к более откровенно политическим целям совпал с усилением реакции турецкого правительства, хотя общее ухудшение условий вряд ли можно объяснить усилением поддержки гражданского общества. Точно так же три наиболее заметных массовых движения гражданского общества последнего десятилетия — курдское движение, гюленисты и протесты в парке Гези — вызвали самую репрессивную реакцию государства с 1990-х годов.Как упоминалось ранее, существует существенная полемика, связанная с упоминанием курдских и гюленистских организаций гражданского общества, поскольку многие группы в обеих категориях, несомненно, имели — или имели — параллельные политические организации и работали над укреплением своего присутствия в государстве. Но обе группы аналогичным образом направили массовую гражданскую активность и сформировали ОГО, соответствующие определению. Дело здесь в том, что эти группы были на определенном уровне жертвами собственного успеха; Поскольку члены политического руководства Турции испытывают экзистенциальный страх за свои позиции, мало надежды на компромисс.В этом контексте второй подход утверждает, что лучше поддерживать оставшиеся очаги демократической активности, продолжать укреплять способность гражданского общества влиять на общественность и продвигать инициативы по снижению социальной и политической поляризации в рамках подготовки к возможной политической открытости. . В этом свете ЕС мог бы рассмотреть возможность внесения изменений в бюджетную основу, чтобы вместо этого средства на институциональное строительство, направляемые через ПНД, были переведены в турецкое гражданское общество либо через Инструмент, способствующий стабильности и миру, либо через инструменты внешней политики ЕС.Эта поддержка будет нацелена, в частности, на усиление разрешения конфликтов и усилий по миростроительству, при условии восприимчивости турецких ОГО.
Участие США
Отношения между США и Турцией, пожалуй, самые худшие со времен эмбарго на поставки оружия 1975–1978 годов. Внутренняя политическая среда США для иностранной помощи — не говоря уже о поддержке гражданского общества — также, возможно, является худшей с момента окончания холодной войны. В отличие от отношений между ЕС и Турцией, взаимодействие гражданского общества вряд ли станет важным игроком в политическом взаимодействии на высоком уровне между Соединенными Штатами и Турцией, учитывая перечень стратегических вопросов, которые доминируют в двусторонних отношениях.
В то время как ЕС полностью затмевает Соединенные Штаты с точки зрения его экономических связей с Турцией и его финансовых вложений в поддержку турецкого гражданского общества — США очень мало финансируют такую деятельность — отношения с США символически очень важны в контексте турецких гражданских общество и общие права и свободы. Более того, Турция и ЕС вряд ли достигнут политического взаимопонимания на высоком уровне без участия и давления США; это часто было моделью в отношениях Турции с Европой.
Опрошенные для этого отчета единодушно призвали к более активному участию США в поддержке турецкого гражданского общества и подчеркнули необходимость налаживания связей между группами гражданского общества США и Турции. Программа стипендиатов по законодательным вопросам Государственного департамента США, в рамках которой за последние пять лет 60 граждан Турции прибыли в Соединенные Штаты для обучения в соответствующих учреждениях США, хотя не все стипендиаты являются активистами гражданского общества, — это один из редких систематических примеров. эти обмены.
Путешествиечасто является преимуществом для турецких участников, наряду с престижем стипендий или программ обучения в США. Может оказаться полезным просто привезти в Соединенные Штаты иногда оказавшихся в затруднительном положении активистов, чтобы отдохнуть от напряженной политики Турции, но организациям гражданского общества США также есть что предложить в приоритетных областях, обозначенных выше. Американские группы могут и должны привлекать турецких общественных деятелей к обучению методам защиты политики, коммуникации, лоббирования на низовом уровне, а также цифровой мобилизации и сбора средств.Что касается поездок и коммуникаций, мобилизации и сбора средств, биржи не обязательно должны быть государственными — США. ОГО, связанные с Турцией, могут и должны возглавить эти усилия, потенциально избегая более острого вопроса участия правительства США.
Заключение
Турция является лишь частью «глобального кризиса либерализма», который принес с собой глобальную эрозию свободы гражданского общества и новые правовые и внезаконные усилия по подавлению гражданской активности и демократического участия, часть глобального « демократический спад.Точно так же гражданское общество все больше борется с эрозией общественного доверия, частью общего снижения доверия к институтам. Здоровье гражданского общества частично зависит от поиска способов восстановления общего доверия в обществе.
В случае Турции продолжительный политический кризис привел к глубокой поляризации страны, что усилило потребность в восстановлении общественного доверия. В поляризации нет ничего нового для Турции, но недавнее ухудшение ситуации драматично по сравнению с улучшением с конца 1990-х до конца 2000-х годов.Кризис с сирийскими беженцами, возобновление курдского конфликта и попытка государственного переворота в июле 2016 года привели к усилению социальной фрагментации и резкому ухудшению государственного потенциала, что, как это ни парадоксально, сопровождалось жестокими репрессиями. На каждом из этих направлений гражданское общество предлагает значительный потенциал и нуждается в поддержке.
Для Запада гражданское общество остается способом продуктивного взаимодействия с Турцией в то время, когда политические отношения на высоком уровне находятся на низком уровне. И для Европейского Союза, и для Соединенных Штатов расширение взаимодействия с целью включения вопросов, которые являются как нормативными, так и относящимися к экономической ситуации Турции, такими как верховенство закона, реформа образования и участие женщин, может быть продуктивным.Если турецкое правительство продолжит курс на репрессии и мажоритарную политику, Соединенные Штаты и ЕС могут в конечном итоге столкнуться с трудным выбором относительно того, следует ли налагать значимые условия на свою поддержку Турции и следует ли формально изменить статус двусторонних отношений. Вряд ли Турция будет надежным партнером в долгосрочной перспективе без возобновления демократического прогресса или, как минимум, снижения политической, этнической и социальной напряженности. Эта реальность оставляет поддержку гражданского общества в надежде сохранить соединительную ткань, которая связывает Турцию с Западом и побуждает остановить демократические реформы, в качестве одной из немногих оставшихся областей продуктивного взаимодействия.
Выражение признательности
Авторы признательны многим людям в Турции, Европе и США за их помощь и знания в этом проекте. В дополнение к Целевой группе по Турции 2023 и рабочей группе экспертов гражданского общества, перечисленным ниже, мы хотели бы поблагодарить Stiftung Mercator, Стамбульский политический центр и Istituto Affari Internazionale за их поддержку и сотрудничество в этом совместном проекте. Кроме того, авторы хотели бы поблагодарить многих экспертов и практиков гражданского общества, перечисленных и анонимных, которые предоставили нам свое время и опыт в процессе исследования.
Председатель Трехсторонней целевой группы по Турции 2023
Фуат Кейман , директор Стамбульского политического центра (IPC) и профессор международных отношений Университета Сабанджи
Натали Токчи , директор Istituto Affari Internazionali (IAI), редактор журнала The International Spectator ; и специальный советник Федерики Могерини, высокого представителя Европейского Союза по иностранным делам и политике безопасности / вице-президента Европейской комиссии
Майкл Верц , старший научный сотрудник Центра американского прогресса
Основная рабочая группа
Бюлент Арас , старший научный сотрудник и координатор программы разрешения конфликтов и посредничества в IPC и профессор социальных наук в университете Сабанджи
Сенем Айдын-Дюзгит , старший научный сотрудник IPC, доцент и председатель Жан Моне кафедры международных отношений Стамбульского университета Билги
Галип Далай , директор по исследованиям в Al Sharq Forum, старший научный сотрудник по Турции и курдским делам в Центре исследований Аль-Джазира, ранее приглашенный научный сотрудник Немецкого института международных отношений и безопасности в Берлине и политический исследователь в SETA Фонд политических, экономических и социальных исследований в Анкаре
Даниэль Грютьен , глава офиса в Стамбуле, Stiftung Mercator
Макс Хоффман , заместитель директора, Национальная безопасность и международная политика, Центр американского прогресса
Дилек Курбан , научный сотрудник Школы управления Херти в Берлине и член Европейской сети независимых экспертов в области недискриминации; получил степень доктора юридических наук Колумбийского университета и степень магистра международных отношений Школы международных и общественных отношений Колумбийского университета
.Александр Ламбсдорф , член Европейского парламента
Алан Маковский , старший научный сотрудник Центра американского прогресса, бывший У.Штатный эксперт Палаты представителей и Государственного департамента США по делам Ближнего Востока и Турции, а также политический советник операции Provide Comfort в 1992 году
Посол Марк Пиерини , приглашенный ученый в Carnegie Europe, специализирующийся на событиях на Ближнем Востоке и в Турции с европейской точки зрения, бывший посол ЕС и глава делегации в Турции с 2006 по 2011 годы
Онур Сазак , менеджер по адвокации и координации в Support to Life
Эдуард Солер , координатор исследований испанского аналитического центра Барселонский центр международных отношений (CIDOB), специализируется на Турции, региональной безопасности и международных отношениях, лектор в Institut Barcelona d’Estudis Internacionals и в Автономном университете Барселоны
Рабочая группа экспертов: гражданское общество
Озлем Алтан-Олчай , доцент кафедры политических наук, факультет международных отношений, Университет Коч
Батухан Айдагюль , директор Инициативы реформы образования
Mehmet Ali alışkan , Yaşama Dair Vakıf (Фонд YADA)
Эсра Зухадар , адъюнкт-профессор Билькентского университета и старший научный сотрудник Института аспирантуры Инициативы инклюзивного мира и перехода
Сезин Деречи , координатор проекта, Фонд третьего сектора Турции (TUSEV)
Дилек Эртукель , директор-резидент в Турции, Национальный демократический институт
Осман Кавала , председатель правления, Anadolu Kültür
Раффаэле Маркетти , старший доцент кафедры международных отношений, Libera Università Internazionale degli Studi Sociali (LUISS)
Ulaş Tol , Yaşama Dair Vakıf (Фонд YADA)
Месут Еген , профессор кафедры социологии Стамбульского университета Шехира
Дополнительная благодарность
Yaşama Dair Vakıf (Фонд YADA)
Фонд третьего сектора Турции (TUSEV)
Зейнеп Алемдар , основатель Инициативы «Женщины во внешней политике»
Доган Бермек , президент, ADO Alevi Philosophy Center
Энн Данкер , директор, Центр международных отношений, Stiftung Mercator
Сема Генел Караосманоглу , исполнительный директор, Хаята Дестек (Поддержка жизни)
Гюльчихан Чигдем Окан , сотрудник программы стипендий Mercator-IPC, Стамбульский политический центр
Серай Пуллук , сотрудник по административным вопросам, Стамбульский политический центр
Майкл Шварц , исполнительный директор, Stiftung Mercator
Чигдем Тонгал , координатор стипендий Mercator-IPC, Стамбульский политический центр
Кана Тюлюш , координатор по исследованиям и административным вопросам, Стамбульский политический центр
Арзу Йилмаз , заведующий кафедрой международных отношений Американского университета Курдистана
Примечания
% PDF-1.5 % 7335 0 obj> эндобдж xref 7335 104 0000000016 00000 н. 0000005442 00000 н. 0000005663 00000 п. 0000002376 00000 н. 0000005708 00000 н. 0000005840 00000 н. 0000006059 00000 н. 0000006168 00000 п. 0000006335 00000 н. 0000078989 00000 п. 0000079063 00000 н. 0000079142 00000 п. 0000079257 00000 п. 0000079329 00000 п. 0000079401 00000 п. 0000079511 00000 п. 0000079567 00000 п. 0000079717 00000 п. 0000079773 00000 п. 0000079940 00000 н. 0000080109 00000 п. 0000080248 00000 п. 0000080304 00000 п. 0000080486 00000 п. 0000080668 00000 п. 0000080813 00000 п. 0000080868 00000 п. 0000080975 00000 п. 0000081080 00000 п. 0000081177 00000 п. 0000081232 00000 п. 0000081333 00000 п. 0000081388 00000 п. 0000081481 00000 п. 0000081536 00000 п. 0000081637 00000 п. 0000081692 00000 п. 0000081746 00000 п. 0000081801 00000 п. 0000081856 00000 п. 0000082014 00000 н. 0000082070 00000 п. 0000082176 00000 п. 0000082232 00000 п. 0000082389 00000 п. 0000082445 00000 п. 0000082659 00000 п. 0000082714 00000 н. 0000082975 00000 п. 0000083030 00000 п. 0000083183 00000 п. 0000083238 00000 п. 0000083293 00000 п. 0000083348 00000 п. 0000083488 00000 п. 0000083544 00000 п. 0000083600 00000 п. 0000083656 00000 п. 0000083742 00000 п. 0000083798 00000 п. 0000083884 00000 п. 0000083940 00000 п. 0000084026 00000 п. 0000084082 00000 п. 0000084168 00000 п. 0000084224 00000 п. 0000084310 00000 п. 0000084366 00000 п. 0000084452 00000 п. 0000084508 00000 п. 0000084594 00000 п. 0000084650 00000 п. 0000084736 00000 п. 0000084792 00000 п. 0000084878 00000 п. 0000084934 00000 п. 0000085020 00000 н. 0000085076 00000 п. 0000085162 00000 п. 0000085218 00000 п. 0000085304 00000 п. 0000085360 00000 п. 0000085446 00000 п. 0000085502 00000 п. 0000085588 00000 п. 0000085644 00000 п. 0000085730 00000 п. 0000085786 00000 п. 0000085872 00000 п. 0000085928 00000 п. 0000086014 00000 п. 0000086070 00000 п. 0000086156 00000 п. 0000086212 00000 п. 0000086298 00000 п. 0000086354 00000 п. 0000086440 00000 п. 0000086496 00000 п. 0000086582 00000 п. 0000086638 00000 п. 0000086724 00000 н. 0000086780 00000 п. 0000086836 00000 п. 0000086892 00000 п. трейлер ] >> startxref 0 %% EOF 7338 0 obj> поток xY {P \? w,% Ktw d ز5` H7o $$ C: ܽ8` N $ P R3 (i :.LRLA} LIԡihss! BjdFYgEdD42eS
Взаимоотношения между правительством и гражданским обществом в эпоху COVID-19
COVID-19 создал чрезвычайную социальную ситуацию, в которой правительства пытаются смягчить пагубные последствия пандемии. Сложные времена демонстрируют стойкость общества и его способность к солидарности и сплоченности, способность правительства эффективно справляться с чрезвычайными ситуациями, стабильность и инклюзивность политических систем и их способность уважать демократические ценности.Особенно важно изучить этот период с точки зрения гражданского общества и организаций гражданского общества (ОГО), поскольку гражданское общество играет ключевую роль в смягчении и устранении социальных проблем, связанных с эпидемией, а также жизненно важную роль в сдерживании вирус. Проверяется также сила и устойчивость гражданского сектора. Как показывают исследования в этом специальном выпуске, использование потенциала гражданского общества было вариантом, которым смогли воспользоваться только некоторые страны, в результате чего они эффективно уменьшили последствия бедствия, одновременно усилив чувство солидарности и принадлежности. в их обществах.Другие, однако, не осознали важность гражданского общества и интерпретировали ситуацию как «игру одного актера на сцене». В этих последних случаях ни солидарность, ни сплоченность не являются ценностями; вместо этого единственное действующее лицо — правительство — ухватывается за возможность сыграть роль героического спасителя и исключительного лица, решающего проблемы, захватывая как символические достижения, так и увеличивая концентрацию власти. Ожидается, что граждане не будут доверять ни одной организации, кроме харизматического лидера (или партии).Таким образом образуется вертикальная и иерархическая цепочка контроля, а не горизонтально связанная сеть доверия и сотрудничества. Исследования и комментарии в этом выпуске охватывают девять стран, расположенных на воображаемой линии, начинающейся в Соединенном Королевстве и проходящей через Германию, Австрию, Венгрию, Турцию, Израиль, Индию, Китай и Южную Корею, представляющих различные социально-политические и экономические системы. В этом вводном эссе, основанном на тщательно продуманных теоретических представлениях, исследуются исследовательские статьи этого специального выпуска, в которых авторы раскрывают динамику отношений между ОГО и правительством в контексте мировой пандемии.Эти отчеты обостряют наше понимание существовавшей ранее формы отношений между правительством и ОГО. Во введении страны расположены по шкале, которая классифицирует их в соответствии с характеристиками отношений между гражданским обществом и правительством, разворачивающихся во время пандемии. Одна из конечных точек представлена теми странами, где правительство предотвратило или заблокировало творческий и конструктивный ответ ОГО на социальные вызовы. В такой ситуации ОГО в лучшем случае игнорировались, а ограничения ограничивали их возможности вносить вклад в процесс смягчения пандемии и ее последствий.Между тем, на противоположном конце этой шкалы находятся страны, где правительство, как центральное, так и местное, пригласило партнеров гражданского общества в ответ на COVID-19, организовало качественное и многоуровневое межотраслевое сотрудничество и предоставило партнерам необходимые (финансовые ресурсы. В этих случаях ОГО получили возможность эффективно участвовать в процессе, направленном на борьбу с эпидемией и ее последствиями в соответствии с принципами демократии участия.
COVID-19 создал чрезвычайную социальную ситуацию, в которой правительства пытаются смягчить пагубные последствия пандемии.Страны мгновенно оказались в изоляции друг от друга, в то время как их правительства начали отчаянные поиски жизнеспособных решений и стратегий. Переживание этих событий в качестве участвующих свидетелей, включая, казалось бы, бесконечный карантин и изоляцию, побудило моих коллег по всему миру поделиться своими мыслями и наблюдениями через Интернет. При этом в начале лета 2020 года возникла идея составить специальный выпуск под эгидой Форума некоммерческой политики.
Значение этого периода в нашей жизни было бесспорным, особенно если учесть, что сложные времена служат лакмусовой бумажкой для глубоко структурированной природы различных общественных систем: они демонстрируют устойчивость общества и его способность к солидарности и сплоченности, способность правительства эффективное реагирование на чрезвычайные ситуации, стабильность и инклюзивность политических систем, а также их способность уважать демократические ценности — даже в трудные времена. Особенно интересно изучить этот период с точки зрения гражданского общества и организаций гражданского общества (ОГО), поскольку гражданское общество играет ключевую роль в облегчении и устранении социальных проблем, связанных с эпидемией, и действительно играет жизненно важную роль в сдерживании вирус.Сила и жизнестойкость гражданского сектора также проверены трудными временами. Говорим ли мы о гражданском обществе в самом широком смысле или сужаем нашу озабоченность до формализованных организаций гражданского общества, эти периоды кризиса резко подчеркивают готовность и способность сектора (и людей) жертвовать, добровольно и помогать слабым. и уязвимы. В этом опыте одновременно формируются сплоченность общества, его благополучие и чувство безопасности. Нет сомнений в том, что гражданское общество и ОГО обладают огромным потенциалом для активизации усилий правительства, особенно в чрезвычайных ситуациях, как в стране, так и во всем мире.
Во времена кризиса плюралистические и социал-демократические взгляды, лежащие в основе эффективной работы гражданского общества, часто исчезают. В некоторых случаях правительства переоценивают добровольные финансовые и физические усилия населения, борющегося с вирусом, используя или даже злоупотребляя основной ценностью солидарности. В других случаях правительства используют чрезвычайную ситуацию для дальнейшего укрепления ранее существовавших позиций, приближаясь к ликвидации демократического контроля и продвижению авторитарных форм и структур.
Как показывают исследования в этом томе, использование потенциала гражданского общества было вариантом, который смогли реализовать только некоторые страны, в результате чего они эффективно уменьшили последствия бедствия, одновременно усилив чувство солидарности и принадлежности. в их обществах. Другие, однако, не осознали важность гражданского общества и интерпретировали ситуацию как «игру одного актера на сцене». В этих последних случаях ни солидарность, ни сплоченность не являются ценностями; вместо этого единственное действующее лицо — правительство — ухватывается за возможность сыграть роль героического спасителя и исключительного лица, решающего проблемы, захватывая как символические достижения, так и увеличивая концентрацию власти.Ожидается, что граждане не будут доверять ни одной организации, кроме харизматического лидера (или партии). Таким образом образуется вертикальная и иерархическая цепочка контроля, а не горизонтально связанная сеть доверия и сотрудничества.
Исследования и комментарии в этом выпуске охватывают девять стран, расположенных на воображаемой линии между Соединенным Королевством и Южной Кореей, представляющих различные социально-политические и экономические системы. Некоторые из них являются частью Европейского Союза, а именно Германия, Австрия, Венгрия (хотя даже они сильно отличаются друг от друга) и Великобритания, которая собиралась покинуть ЕС, когда писался этот специальный выпуск.Ближний Восток представлен Израилем, Восточная Азия — Китаем и Южной Кореей, Южная Азия — Индией, и, наконец, Турция занимает свое уникальное географическое положение по обе стороны от Азии и Европы.
Цель этого тома — изучить и проанализировать динамику отношений между правительством и гражданским обществом (ОГО), поскольку они невольно подверглись испытаниям в результате пандемии в течение 2020 года. Вопросы, имеющие центральное значение для наших интересов, включают: неявную / явную роль, которую сыграло гражданское общество в процессе защиты, снятия вреда и восстановления; предоставление необходимых средств для выполнения этих задач; и роль гражданского общества в распространении информации и оказании помощи населению.
В исследованиях, представленных в этом выпуске, изучается, как эпидемия повлияла на экономику и общество в целом; они показывают, насколько сильно гражданский сектор и ОГО пострадали от чрезвычайной ситуации и последствий блокировок, которые они пережили; они представляют и оценивают общие правительственные стратегии, которые использовались для борьбы с эпидемией. Сотрудничество правительства и ОГО всегда интерпретируется в контексте системы, на которой строятся эти отношения и которая определяет качество этих отношений во время эпидемии.Каждое исследование помещает гражданское общество в соответствующей стране в разные теоретические рамки, которые убедительно объясняют эффективные, обременительные или иногда несовместимые отношения, которые сложились в чрезвычайной ситуации. В исследованиях также изучаются стратегии, разработанные ОГО для адаптации к исключительной ситуации, и рассматриваются их усилия по смягчению социальных и гуманитарных последствий эпидемии. В большинстве случаев также исследуются последствия эпидемии и карантина.
Большинство исследований включают эмпирические исследования, результаты которых основаны на данных, собранных в ходе первой волны и ранних стадий второй волны эпидемии.Методы и масштабы этих исследований различаются. Методологии варьируются от анкетных опросов до интервьюирования и анализа текста, обзора документов и обработки статистических данных и данных СМИ. Эти исследования охватывают различные типы ОГО с точки зрения их основных целей, функций и областей деятельности. В этом отношении исследуются в основном социальные организации гражданского общества (например, в статьях для Германии, Австрии, Великобритании, Индии), но другие обслуживающие ОГО (например, образовательные или культурные в Венгрии, или услуги мигрантов, нелегальных мигрантов в Турции) и правозащитные ( е.грамм. в случае с венгерской статьей) также представлены. Однако эти функциональные категории пересекаются — большинство ОГО многоцелевые с точки зрения их разнообразной деятельности. Таким образом, служебные функции обычно неотделимы от представления интересов целевых групп (например, бедных, обездоленных) (Young 2000, 2006) или целей культурных организаций от борьбы за признание меньшинств (Mosley 2010). ОГО, даже если они напрямую не занимаются пропагандой, являются агентами формирования государственной политики (Борис и Мошер-Вильямс 1998; Чиннок и Саламон 2002; Коэн и Арато 1997; Эдвардс 2009; Хабиб и Тейлор 1999; Ван Тил 2000). Статья в этом выпуске, подготовленная Кёвером, Анталем и Деаком, поясняет.
Не менее важны исторические контексты и теоретические рамки, в которых авторы интерпретируют гражданскую сферу своих собственных обществ и отношения между государством и гражданским сектором. Австрийские (Майкла Мейера) и немецкие (Аннет Циммер и Экхарт Приллер) исследования концептуализируют ОГО, используя модель Саламона и Анхейера (1998), как режим корпоративного партнерства и социального обеспечения. Южнокорейское гражданское общество интерпретируется Бок Гё Чон и Сунг-Джу Ким в рамках трех представленных Эдвардсом образов гражданского общества: как общественная жизнь, как хорошее общество и как публичная сфера (Edwards 2004).Отношения между правительством и гражданским обществом классифицируются по двум критериям: уровень участия правительства и стадия государственной политики. Первый критерий относится к степени участия гражданского общества в управлении в рамках многосекторального партнерства, а второй критерий относится к степени участия гражданского общества в разработке государственной политики и процессе ее реализации. Венгерское гражданское общество теоретизируется Агнесом Кёвером, Аттилой Антал и Изабеллой Деак частично в рамках хорошо известной модели комплементарно-дополнительно-состязательного отношения Янга (2000, 2006), а частично в улучшенной модели 4C Наджама (2000), которая была модифицированы для соответствия авторитарным условиям.Эта теоретическая модель влияния авторитарного государства на гражданское общество обеспечивает адаптируемую основу для понимания тяжелого положения гражданского общества Китая и Турции, как объясняется в комментариях к этому выпуску Марка Сидела и Минг Ху, а также в статье Эрхана Догана и Дениза Генча. , соответственно.
Группа исследований была сосредоточена в первую очередь на разрушительных социальных последствиях COVID-19. Отношения между правительством и ОГО были изучены в свете способности правительства предоставить ОГО средства для выполнения часто важных, а иногда и жизненно важных задач во время кризиса.В отчетах Маргарет Харрис о Соединенном Королевстве и Раджеше Тандон об Индии был включен их анализ в различные пагубные социальные процессы, которые возникли во время пандемии или усилились и стали более заметными в результате. Положение 10 миллионов «незащищенного», так называемого «менее уязвимого» населения в Великобритании, незащищенных и обездоленных внутренних мигрантов в Индии, и в том же духе нелегальных мигрантов в Турции или малообеспеченного сельского населения (часто рома ) в Венгрии, находятся в центре этих социальных процессов.
1 Весы
Есть много способов структурировать и теоретизировать отношения гражданского общества и правительства, а также изучить функционирование и основные характеристики гражданского общества в этом контексте. Pauly, De Rynck и Verschuere (2016) исследуют отношения между гражданским обществом и правительством с неограмшианской точки зрения и анализируют переход от правительства к управлению, особенно к управлению, основанному на широком участии. Правила, практика и нарративы формируют узловые точки взаимоотношений ОГО и правительства в их анализе.В области социальной теории Райли и Фернандес (2014) оспаривают подход «снизу вверх» и «сверху вниз», а также контекст гетерономного и автономного гражданского общества в системе взглядов тоталитарного и авторитарного государственного режима. Теория проникновения (Klein and Lee, 2019) основана на идее, что главной особенностью гражданского общества является взаимозависимость, а не независимость, а границы субъектов (правительство – ОГО – рынок) проницаемы или размыты (Ван Тил, 1988). Эта теория, охватывающая отношения между гражданским обществом, правительством и рынком, различает прямое и обратное проникновение между каждым из действующих лиц.Внутри этих категорий авторы различают политику влияния, политику замещения и политику оккупации (Klein and Lee 2019). Эта теория дает динамический взгляд на взаимоотношения гражданского общества, правительства и экономических субъектов и анализирует возможные проникновения, осуществляемые участниками этой триады. Кляйн и Ли раскритиковали сфокусированные на предметной области отчеты о политике гражданского общества, целью которых является сохранение автономии и отличительности гражданского общества от вмешательства государства или экономических субъектов.Скорее, они утверждают, что между секторами существует взаимное проникновение, и что несопоставимые формы и стратегии проникновения почти неизбежны. Более того, эти перестановки определяют качество отношений акторов триады. Вопреки модели Кляйна и Ли, Грёнбьерг и Смит (2021) утверждают, что отношения между гражданским обществом, правительством, рынком и неформальными (домашними) субъектами систематически варьируются в зависимости от предметной области, поскольку они объясняют применимость предметной концептуальной основы.Согласно теории Янга (Young, 2000, 2006), дополнительная и дополнительная модель связывает правительство и ОГО в контексте предоставления услуг, в то время как состязательная модель подчеркивает защитную или контролирующую функцию гражданского общества. Теория хорошо подтверждается историческими свидетельствами и ясно указывает на то, каким образом эти две области проникли в поля друг друга. Наконец, Наджам (Najam, 2000), чья модель 4C была адаптирована к авторитарным условиям в Венгрии в статье этого специального выпуска, выделяет четыре типа отношений между правительством и гражданским обществом: сотрудничество, кооптация, взаимодополняемость и конфронтация.Согласно Кляйну и Ли (2019), большая часть анализа отношений между правительством и гражданским обществом ограничивается политикой влияния и поэтому не может полностью описать сложную реальность этих отношений.
Основанное на этих теоретических представлениях, это введение исследует исследовательские статьи этого специального выпуска, в которых авторы раскрывают динамику отношений между ОГО и правительством в контексте мировой пандемии. Эти отчеты обостряют наше понимание существовавшей ранее формы отношений между правительством и ОГО.Если бы мы захотели расположить страны по шкале, которая классифицирует их в соответствии с характеристиками отношений гражданского общества и правительства, разворачивающихся во время пандемии, одна из конечных точек была бы представлена теми странами, где творческие и конструктивные ответы ОГО на социальные вызовы были предотвращено или заблокировано правительством. В такой ситуации ОГО в лучшем случае игнорировались, а ограничения ограничивали их возможности вносить вклад в процесс смягчения пандемии и ее последствий.Между тем, на противоположном конце этой шкалы находятся страны, где правительство, как центральное, так и местное, пригласило партнеров гражданского общества в ответ на COVID-19, организовало качественное и многоуровневое межотраслевое сотрудничество и предоставило партнерам необходимые (финансовые ресурсы. В этих случаях ОГО получили возможность эффективно участвовать в процессе, направленном на борьбу с эпидемией и ее последствиями в соответствии с принципами демократии участия.
Качество отношений между ОГО и правительством (государством) можно оценить по измерениям автономии , партнерства , и внутренней и внешней солидарности .Согласно основополагающей работе Саламона и Анхейера (1998) о «социальном происхождении», которая подчеркивает вовлеченность гражданского сектора в более широкие социальные, политические и экономические реалии, лежащие в основе экополитические режимы определяют отношения между правительством и гражданским обществом / гражданским сектором. Преобладающими факторами являются автономия (Read 2008), партнерство (участие) (Gaventa 2006; Sørvoll and Bengtsson 2019) и солидарность (внутренняя и внешняя (или политическая Фоули и Эдвардс 1996). Эти три фактора, обсуждаемые многими социологами, улавливать глубокие характеристики гражданского общества, связывая его с демократией.Уолцер называет это «аргументом гражданского общества»: «Только демократическое государство может создать демократическое гражданское общество; только демократическое гражданское общество может поддерживать демократическое государство. Вежливости, которая делает возможной демократическую политику, можно научиться только в ассоциативных сетях ». (Walzer 1992, 104)
Автономия гражданского общества и его организаций относится к балансу между автономией от государства и автономией от рынка, а также подчеркивает роль норм доверия и взаимности (Della Porta 2020).В частности, автономия гражданского общества зависит от его способности защищать себя от обеих подсистем (государства и рынка) (Cohen and Arato 1997), поскольку ему может угрожать прямая угроза со стороны государственной / правительственной власти (Tocqueville 2000) и колонизаторских тенденций экономические силы (Cohen and Arato 1997).
Автономия и независимость — понятия взаимосвязанные. В странах, где доминируют авторитарные режимы, ОГО подвергаются прямому (правовому и / или политическому) контролю сверху вниз со стороны всеобъемлющего государства, тогда как в более демократических рыночных странах, где сотрудничество государства и гражданского общества принимает форму участия а сотрудничество и зависимость от ресурсов могут поставить под угрозу автономию ОГО.Интересно, что государство появляется только как угроза гражданскому обществу в либеральной концепции; в коммунитарной концепции роль государства является центральной, и его влияние на гражданское общество (и в узком смысле на ОГО) не рассматривается как посягательство (Walzer 1998). Поэтому коммунитарная социальная концепция часто используется как легитимирующая идеология авторитарных попыток. Это ясно прослеживается в случае отношений между правительством и ОГО в случаях Китая, Турции и Венгрии, где у власти находятся популистские автократии и часто ссылаются на общинные идеалы.
Партнерство означает сотрудничество между участниками, стремящимися к общим или дополнительным целям. Воплощенная в партиципативной демократии, партисипативном управлении и принятии решений, ее идеальная форма — совещательная демократия. Партнерство означает разделение власти над процессом принятия решений (политики), что имеет двойные последствия: с одной стороны, появляется лучшая государственная политика, которая учитывает потребности сообществ; с другой стороны, гражданские лица сами становятся заинтересованными участниками реализации совместно разработанной политики.Pauly, De Rynck и Verschuere (2016) исследуют, как отношения между правительством и гражданским обществом были описаны в терминах перехода от «правительства» к «управлению» и как этот сдвиг в значительной степени основан на лежащих в основе теориях. современности. «Аргумент партнерства» стал решающим в критике «третьего пути» и реорганизации государства всеобщего благосостояния в конце 90-х годов, основанном на оценке Гидденсом политических усилий в области благосостояния, лишающих гражданское общество власти. Критика классической социал-демократии Гидденсом (1998) вращалась вокруг «центральной роли, которую он приписывает государству в социальной и экономической жизни, а также его недоверия к гражданскому обществу.(Mouffe 2005, 57). Как утверждает Гидденс, «для расширения демократии необходимо реформировать государство и правительство, чтобы заставить их действовать в партнерстве с гражданским обществом». (Муфф 2005, 58)
Солидарность воплощена в нормах взаимности и общих интересов, а также взаимной поддержки внутри групп и между ними. Внутренняя солидарность относится к качеству человеческих ассоциаций, в частности, к сплоченным социальным связям, которые объединяют членов организации в ассоциацию, основанную на некотором уровне сознательной или преднамеренной приверженности (или «групповой идентификации») со стороны членов (Rehg 2007 ).В то же время внутренняя солидарность включает секторальную солидарность, при которой коллективные цели организаций выходят за рамки интересов отдельных организаций (Sørvoll and Bengtsson, 2019). Хорошими примерами являются венгерский и южнокорейский случаи, когда небольшие и слабые ОГО, в основном работающие в неблагополучных сельских районах, получали поддержку более крупных и сильных, которые начали кампании по сбору средств и собирали пожертвования для улучшения своего выживания и выживания своих целевых групп. В качестве альтернативы, внешняя солидарность означает процесс, в котором ОГО стремятся влиять на политику государства посредством внешней деятельности, такой как публичные дебаты и использование различных стратегий влияния на политику правительства (Sørvoll and Bengtsson, 2019).В этом контексте гражданское общество является противовесом (безответственному или авторитарному) государству; таким образом, «граждане оказывают давление на авторитарных властей, требуя перемен, защищают себя от тирании и демократизируют снизу» (Foley and Edwards 1996: 46). В теории Янга (2000, 2006) это можно рассматривать как противоборствующую функцию гражданского общества; или в теории проникновения, это будет охватывать политику влияния, которая фокусируется на оказании давления на действующих политиков или участников рынка, чтобы они отреагировали на требования гражданского общества (Klein and Lee 2019).
Применяя эти индикаторы к концу шкалы, где ОГО лишены прав, мы могли бы поместить Китай, о чем здесь прокомментировали Сидел и Ху. Хотя в ответных мерах партии и государства на COVID-19 группам гражданского общества отводилась роль — в первую очередь, в оказании помощи в предоставлении услуг и в сборе средств — эти роли были подчинены государственной деятельности и управлялись государством. Как объясняют Сидель и Ху, эпоха COVID не привела к появлению автономии для гражданского общества Китая.Связанные с COVID отношения между ОГО и правительством основывались на ранее существовавших ограничительных политиках и законах, которые ограничивали роль и автономию организаций гражданского общества в Китае.
Применение некоторых теорий размывает концепцию автономии в отношении отношений китайского гражданского общества и правительства, где ее отсутствие интерпретируется в разрешительных и неотрицательных терминах. Эту тенденцию можно увидеть в применении теории агентских отношений, которая подчеркивает, что существуют «сложные модели взаимодействия между государством и обществом» в китайском контексте, и часто ссылается на такие концепции, как «взаимозависимость», «укорененность» и даже «зависимость». автономия »и« условный симбиоз »(Stigum Gleiss and Sæther, 2017).В том же ключе другая теоретическая основа, восходящая к концепции органической солидарности Дюркгейма, подчеркивает комплементарность и взаимозависимость как ключевые составляющие отношений между гражданским обществом и государством (Gao 2012). Однако эти теории, кажется, «одевают голого императора», приукрашивают существующие авторитарные отношения и отсутствие автономии и объясняют их в позитивном ключе. Они отрицают подавление враждебной функции гражданского общества, что одновременно разрушает критерий внешней солидарности.Обобщая уроки COVID-19 о взаимоотношениях между гражданским обществом и правительством, Сидел и Ху утверждают, что в таком сильном авторитарном государстве, как Китай, государство проводит жесткую ограничительную политику в отношении гражданского общества как «нормальное ведение бизнеса». эти рамки не меняются при наступлении кризиса, такого как COVID-19. Как они объясняют, китайская структура авторитарных механизмов в отношении благотворительного сектора может адаптироваться даже к серьезным потрясениям системы, таким как COVID-19. Китайский комментарий указывает на примат и исключительную определяющую роль государства в отношениях между правительством и ОГО, что, безусловно, ставит под сомнение мнение о том, что некоммерческие организации обязательно являются фактором либерализации или демократизации в автократических режимах.
Рядом со шкалой автономии находится Турция, анализируемая Доганом и Генчем, где значительная часть гражданского общества характеризуется религиозными и домодернистскими устремлениями. Однако новые линии разлома уже видны по сравнению с более ранней монолитной картиной, особенно после последних муниципальных выборов, когда представители оппозиции пришли к власти в Стамбуле и нескольких других крупных городах. В эпоху COVID это инакомыслие было хорошо продемонстрировано, предлагая альтернативу претензиям центрального правительства на исключительность.Действия местных (оппозиционных) властей и гражданского населения по сбору средств были объявлены центральным правительством незаконными, однако жизнеспособность гражданского общества была продемонстрирована остроумными и творческими действиями, которые обошли центральную волю и эффективно помогли нуждающимся в местных округах. ОГО работали совместно с местными и районными органами власти, чтобы определить бенефициаров в сообществе и связать их с услугами или вовлечь их в соответствующие схемы. Местные гражданские субъекты разработали целый ряд гениальных и продуманных решений, таких как кампания под названием «Оплата счета соседу» (Askıda Fatura).В рамках этой кампании портал цифровых платежей предоставляется тем гражданам, которые хотят оплачивать счета за воду и газ своим землякам, потерявшим средства к существованию из-за пандемии. Этот яркий пример указывает на то, что отношения ОГО и правительства четко определяются характеристиками авторитарных систем, где правительство является активным и назойливым формирователем гражданского общества, вырабатывающим политику, которая поддерживает исключительно те организации, которые соответствуют системе. В то же время внешняя солидарность или враждебная функция гражданского общества недопустимы, даже в случае так называемых проправительственных ОГО.Доган и Генч взяли интервью у одного из членов проправительственных организаций, который утверждал, что «всякий раз, когда они критиковали правительство или государственные учреждения, они чувствовали, что их подвергают остракизму со стороны соответствующих государственных органов и их сетей». Однако вышеупомянутый отчет также демонстрирует изобретательность гражданского общества и форму сопротивления, которая проявляется во внутренней солидарности. Это явление также можно найти в венгерской статье.
Во время пандемии проправительственные НПО стремились сотрудничать с властями, но их работа, как и работа других ОГО, в значительной степени игнорировалась правительством.Критерии автономии, партнерства и внешней солидарности оказались недостаточными. Во времена кризисов, таких как пандемия, автократические правительства стремятся воспользоваться чрезвычайными ситуациями для дальнейшего укрепления своих позиций по отношению к гражданскому обществу путем дальнейшего продвижения авторитарных форм и структур.
Как в Турции, так и в Китае более ранние кризисы, вызванные стихийными бедствиями или социальными бедствиями, привели к некоторому ослаблению государственного контроля. Землетрясение в Мраморном море в 1999 году, кризис с сирийскими беженцами после 2015 года в Турции и землетрясение в Иньчуань в провинции Сычуань в 2008 году вызвали подъем и укрепление гражданской активности, волюнтаризма и более активного и независимого гражданского общества.Однако эти усилия были сорваны после стихийного бедствия, и правительства начали вводить в действие все более ограничительную политику и / или политику сотрудничества в отношении ОГО, которые препятствовали их автономным устремлениям (Sunata and Tosun 2018; Xu 2017). В Турции гражданская активность была перенаправлена на НПО, наделенные религиозной идеологией и домодернистскими характеристиками, которые не укрепляют турецкое гражданское общество или демократизацию, но способствуют воспроизводству правящей системы (Sunata and Tosun 2018). В Китае была введена жесткая ограничительная политика в отношении местных, а также зарубежных НПО, чтобы препятствовать любому сотрудничеству между ними.
Эти вышеупомянутые процессы обнаруживаются в исследовании Венгрии, следующем по нашей шкале. Это исследование применяет стратегию Najam 4C в модифицированной форме, адаптированной к авторитарным обществам. В конечном счете, одни и те же процессы могут наблюдаться для всех авторитарных режимов в отношении отношений между гражданским обществом и государством. Бесполезен вопрос, кроются ли причины этих процессов в качествах сильного правительства или государства или слабого поляризованного гражданского общества. Эти качества взаимно усиливают друг друга, и в результате ОГО не могут действовать как проводники демократии.
По нашей шкале автономии такая страна, как Венгрия, может быть отнесена к тому месту, где асимметрия власти позволяет государственному субъекту добиваться желаемой гегемонии — включая консенсус — путем применения все больших уровней принуждения, как сообщают авторы, Кевер, Антал и Деак. Эти авторы концептуализируют отношения между правительством и гражданским обществом в соответствии с «стратегией 4C» — сотрудничество, принуждение, вытеснение и созидание (создание нового, лояльного гражданского общества). Основываясь на ранее существовавших отношениях между ОГО и правительством, венгерское правительство не продемонстрировало намерения сотрудничать с гражданским сектором и более широким гражданским обществом, что могло бы послужить эффективной силой в предотвращении последствий пандемии и облегчении трудностей, с которыми сталкиваются люди. , и управление возникающими конфликтами.Отношения между правительством и гражданским обществом в условиях эпидемии также были в одностороннем порядке определены более сильной стороной. Правительство «Национального сотрудничества» проигнорировало возможность организовать межотраслевое сотрудничество и полагалось исключительно на свои собственные центральные ресурсы как « единственного действующего лица на сцене» . Критическая литература (например, Alvez and de Costa 2020; Simo and Bias 2007) соглашается с выводами исследований, представленных в этом томе, о том, что межсекторальное сотрудничество усиливает усилия правительства и повышает общественное доверие, а также социальную сплоченность.Пренебрежение центральным правительством, а в некоторых случаях и враждебное отношение, оказали на удивление незначительное влияние на венгерские ОГО, которые в значительной степени продолжали выполнять свою работу и брать на себя ответственность за тех, кто в ней нуждается, и искать поддержки. Гражданские группы и ОГО организовали беспрецедентный сбор средств, использовали свои собственные ресурсы для поддержки обездоленных, предоставляли дополнительные услуги, открывали банки питания, где это было необходимо, распределяли цифровое оборудование среди детей и помогали пожилым людям и людям с ограниченными возможностями.Все эти усилия не были признаны и не компенсированы правительством. Многогранная враждебная практика правительства в отношении ОГО доказывает, что венгерский режим не доверяет своему гражданскому обществу. Скорее, он стремится создать гегемонию, требующую консенсуса, путем создания псевдогражданских организаций и непрерывного и широкого использования организаций венгерских меньшинств за пределами границы. Однако этого достаточно лишь частично для легитимности, основанной на символическом или культурно-культурном определении (Daloz 2009; Farkas 2015).Усилия системы по контролю гражданской активности имеют тенденцию к провалу, и члены общества, по крайней мере, время от времени, показывают, что они понимают важность независимых ОГО и их социальной ответственности.
Продолжая двигаться по нашей шкале, мы движемся к странам, которые могут быть менее авторитарными, но все же игнорировать гражданское общество и не очень часто задействуют его силы в совместных усилиях с правительством. Хороший пример тому — Израиль. Как указывает Шмид в своем комментарии, политика правительства может характеризоваться отсутствием поддержки работы ОГО, что часто угрожает самому их выживанию.Двойственное отношение израильского правительства к гражданскому обществу состоит из различных хорошо известных предрассудков. Один из них заключается в том, что «ОГО, которые действуют на основе ценностей демократии, равенства, свободы выражения мнений и права на демонстрацию и защиту интересов обездоленных и изолированных слоев населения, подрывают стабильность правительства и устойчивость страны». , Утверждает Шмид. Эта точка зрения рассматривает ОГО как подрывные силы, которые подрывают действия правительства, составляя «глубокое государство» — как его называет Шмид — которое известно в другом контексте как «теневое правительство» или «теневое государство» (Haque 2002; Kamat 2004 ; Саттон и Арнов 2004).Это выражение часто появляется в исследованиях развития.
Чтобы избежать смешения точек зрения исследований развития с проблемами «глубокого состояния», на которые ссылается Шмид, мы должны кратко изучить эти подходы и их эволюцию. Исследования развития исследуют проблему теневого правительства с точки зрения неолиберального глобализма в сравнении с национальным суверенитетом, утверждая, что присутствие международных НПО иногда способствует неоколониальным тенденциям неолиберального капитализма.Здесь была высказана серьезная критика в адрес международных неправительственных организаций (Jad 2004; Kamat 2003, 2004; Manji and O’Coill 2002; Roy 2014), которую поддержали и использовали национальные правительства, склоняющиеся к авторитаризму, что привело к сужению пространства для гражданского общества. Вышеупомянутый китайский опыт является крайним примером. В этом недоверчивом дискурсе национальные правительства проникают в гражданский сектор и препятствуют способности гражданского общества выражать критику, в то время как гражданское общество стремится привлечь политиков и правительство к ответственности.«Обычно разногласия и недоверие возникают из-за действий гражданского общества, которые предоставляют доказательства для привлечения к ответственности правительства, политического механизма и действующих лиц», — как отмечает Раджеш Тандон в своей статье об индийском гражданском обществе. В целом, чем более авторитарен политический режим, тем больше он склонен воспринимать «гражданское общество» как представляющее угрозу господствующему политическому порядку. В то же время эти представления ставят под сомнение состязательную функцию и препятствуют внешней солидарности гражданского общества и контекстуализируют ее с помощью парадигмы конфликта (Саламон, Соколвски и Анхейер, 2000), согласно которой отношения между некоммерческим сектором и государством в основе своей являются конкурентными. .В отличие от Южной Кореи, Чон и Ким переосмысливают феномен глубинного государства с точки зрения совместного управления, основанного на Кеттле (2000).
Еще одно предубеждение против ОГО состоит в том, что они воспринимаются как неэффективные и неэффективные, особенно по сравнению с коммерческими организациями. Шмид ясно описывает противоречивые ожидания, направленные на ОГО, как создание для них опасной ловушки. Он объясняет, что израильское правительство предпочитает предоставление социальных услуг коммерческим организациям, а не ОГО.Поддержка организаций, которые «только» стремятся получить прибыль, делает их более прозрачными и, следовательно, менее опасными с точки зрения правительства, и в то же время не поддерживает коммерциализацию некоммерческих организаций, тем самым поддерживая подозрения в том, что некоммерческие организации стремятся получить прибыль, несмотря на заявленная мотивация.
Отношения ОГО и правительства характеризовались этими предшественниками, когда пандемия разразилась в Израиле. Отсутствие доверия и отсутствующие пути и практики сотрудничества в конечном итоге лишили гражданское общество возможности играть активную и эффективную роль в борьбе с вирусом и смягчении его последствий.Соответственно, правительство не помогало ОГО во время кризиса, «скорее правительственные агентства создавали бюрократические препятствия» и позволяли организациям исчезать и разваливаться, даже умирать, ярко подчеркивая позицию правительства по отношению к гражданскому обществу.
Следующей страной по шкале может стать Индия, где, возможно, конструктивное сотрудничество характеризует отношения между ОГО и правительством. Как резюмирует Раджеш Тандон в своем исследовании: «Гражданское общество Индии действовало независимо и в тесном сотрудничестве с национальными, провинциальными и местными правительствами» и эффективно отреагировало на бедствия, вызванные пандемией и изоляцией.Отношения между ОГО и правительством были гармоничными, вклад гражданского общества поощрялся правительством. Однако по мере развития пандемического кризиса напряженность росла, нарушая гармонию сотрудничества и создавая недоверие. В частности, два односторонних действия правительства способствовали подрыву доверия. Первая заключалась в ограничении общественных консультаций по важным социальным вопросам, что привело к принятию законодательства и поправок к конституции, которые нанесли ущерб охране окружающей среды, труду и фермерам.Вторым было создание фонда, куда направлялись суммы, выделенные на другие общественные цели (например, социальное обеспечение), и в который перенаправлялись пожертвования ОГО от национальных или международных доноров. Этот процесс подорвал службу и потенциал выживания низовых организаций социального обеспечения, утверждает Тандон. «Отношения НПО и правительства: источник жизни или поцелуй смерти?» — это подходящее название статьи Тандона освещает динамику сотрудничества и противостояния между государством и гражданским обществом.Хотя правительство сотрудничает с ОГО на местном уровне, растет нетерпимость по отношению к гражданскому обществу — ставятся под сомнение или критикуются политики, программы и процедуры, которые не помогают бедным и отверженным. Все это бросает тень на сотрудничество ОГО и правительства в Индии.
Далее по шкале находятся три общества всеобщего благосостояния, в которых большинство критериев, которые мы установили с самого начала, постепенно соблюдались: в Германии, Австрии и Соединенном Королевстве автономия, участие и солидарность развернулись в довольно полных формах.
Циммер и Приллер исследовали Германию в контексте корпоративистского федерализма. Высокий уровень децентрализации, многоуровневое управление и давняя традиция волюнтаризма — все это характеристики этой схемы. Большинство ОГО работают в сфере социального обеспечения, и система, как и в случае с Австрией, следует корпоративистской модели классификации Саламона и Анхейера (1998), согласно которой эти страны имеют высокие государственные расходы и высокие показатели доходов. известность некоммерческих организаций.Корпоративизм или неокорпоратизм представляет собой включение социальных субъектов в политический процесс на каждом уровне управления, как правило, посредством внепарламентских переговоров и обсуждений, а также тесного сотрудничества между государством, крупными ассоциациями и другими социальными субъектами (Zimmer 1999). . Эта система демонстрирует успешное совместное управление и разработку политики на уровнях разработки и реализации политики. Однако, как объясняют авторы, в последние десятилетия неокорпоративистская традиция в стране ослабла и больше не имеет решающего значения.
Хотя традиционно существующее сбалансированное сотрудничество между некоммерческим сектором и правительством работало функционально и доказало свою эффективность во время пандемии, а преимущества корпоративной системы — включая элементы автономии и солидарности — раскрылись, авторы сообщают о нескольких проблемных областях. Они не находят заметной разницы между коммерческими и некоммерческими поставщиками услуг в социальной сфере и отмечают, что к некоммерческим организациям относятся на равных основаниях с коммерческими. Следовательно, большинство некоммерческих организаций, работающих в этой области, в последние годы стали более похожими на бизнес.Эта государственная стратегия была особенно интенсивной во время пандемии, поскольку и федеральные, и региональные правительства относились к некоммерческим организациям как к предприятиям и участникам рынка. Авторы обеспокоены тем, что специфические характеристики некоммерческих организаций не были признаны в государственных программах спасения ни на федеральном, ни на региональном уровнях, и что они рассматривались как прокси коммерческих предприятий. Этот процесс угрожает дальнейшей коммерциализацией или гибридизацией некоммерческих организаций, влияя на организационную структуру и практику.Кроме того, он делает большой шаг к коммодификации социальных услуг, подрывая нормы и ценности, присущие этому сектору, которые долгое время служили оправданием для основного участия некоммерческих организаций в этих областях (Anheier and Krlev 2014). Авторы сообщают о сдвиге в членских организациях в сторону контрактных отношений, в которых необходимо оплачивать полученные услуги.
Что касается критерия партнерства, авторы сообщают, что федеральное правительство решало вопросы сверху вниз и не давало права голоса гражданскому обществу.Аналогичным образом поступили и региональные правительства, которые разработали эффективные программы и вложили значительные ресурсы в проекты восстановления. Программы разрабатывались не в партнерстве, и, как отмечают авторы, в некоторых случаях местные политики создавали собственный политический капитал, используя пандемию. Одним из следствий отсутствия обратной связи и совместного планирования было то, что бюрократические меры не были ослаблены, что затрудняло доступ к программам (или совладание с ними), особенно для небольших организаций.Тем не менее, авторы подчеркнули, что, хотя политика региональных правительств не была скоординированной и следовала разрозненным схемам, все они были спланированы и реализованы без партийной политики. Еще одним положительным событием стало то, что в некоторых провинциях местные органы власти увидели в пандемии возможность еще больше укрепить сотрудничество с широким кругом организаций.
СтатьяЦиммера и Приллера также привлекает внимание к процессам, которые, как ожидается, окажут значительное влияние на гражданское общество Германии даже после кризиса.Они подчеркивают профессионализацию некоммерческих организаций и растущее исключение волонтеров из формализованных организаций, но в то же время рост более спонтанного, менее формализованного, в основном местного волонтерства и гражданского участия. Последнее проявилось как часть взрыва солидарности во время эпидемии, когда спонтанное волонтерство взлетело далеко за пределы возможностей спроса и трудоустройства. Авторы также выразили озабоченность по поводу ускоряющейся поляризации немецкого гражданского общества по продемократическому и националистическому направлениям.В эпоху COVID концепция «харизматического лидерства» также стала популярной и, вероятно, повлияет на политическую культуру страны в будущем. В свете распространения популизма и поляризации в Европе эти явления вызывают все большую тревогу.
Австрию, как и Германию, можно охарактеризовать как федеративную корпоративную систему. Его корпоративные схемы особенно доминируют в сфере социальных услуг и здравоохранения, где 80% доходов организации поступает из государственных источников.Согласно приведенному здесь исследованию Мейера, ОГО в Австрии серьезно пострадали от пандемии и вызванных ею закрытий. На ранних стадиях пандемии федеральное правительство начало переговоры о субсидиях с фиксированными затратами для НПО в рамках демократического процесса с участием представителей ОГО. Это отразило исключительную перспективу, в которой ОГО, предоставляющие социальные услуги, рассматриваются как стабилизаторы экономики. Австрия является уникальной среди наших девяти стран тем, что сообщает о положительном влиянии эпидемии на отношения между государственным и некоммерческим секторами: с созданием некоммерческого фонда некоммерческий сектор впервые получил юридическое признание.Этот закон был принят в разгар эпидемии, поэтому правительство могло выделить огромные ресурсы, доступные для сектора, поскольку критерии, по которым определяются ОГО, ранее отсутствовали. Это сделало отношения ОГО и правительства более прозрачными и стабильными. В статье Мейера представлены замечательные эмпирические исследования, в ходе которых обсуждение в фокус-группах выявляет сильные и слабые стороны сотрудничества между различными уровнями правительства и НПО, работающими в социальных и медицинских службах. Пожалуй, наиболее важными его выводами являются: во-первых, чем больше доверия было создано в ходе предыдущего сотрудничества, тем лучше сотрудничество сработало во время пандемии.Мы видели, например, в комментарии Шмида о ситуации в Израиле, как отсутствие доверия и предрассудки усиливают друг друга в виде порочного круга и как общество и политическая деятельность теряют потенциал, заложенный в их собственных НПО. Во-вторых, быстрое внедрение и применение новых технологий ускорило процедуры координации между правительством и ОГО и сделало их более эффективными. Наконец, отсутствие стандартов или их вариации от провинции к провинции вызывали замешательство среди НПО и затрудняли им сотрудничество.Исследование Мейера не вызывает опасений по поводу рыночной политики и гибридизации ОГО. Более того, он рекомендует правительству поощрять предпринимательство НПО для повышения автономности и гибкости реагирования на кризисы. Однако исследование вызывает озабоченность по поводу усиления государственного патернализма в результате пандемии, особенно в отношении небольших ОГО.
Ближе к концу шкалы наблюдается своего рода инверсия отношений между гражданским обществом и властью. В отличие от крайности авторитарного режима, когда правительства исключили — или, в лучшем случае, проигнорировали — ОГО из борьбы с последствиями пандемии, в Соединенном Королевстве государство оставило решение проблем в основном или, в случае определенных социальных групп, исключительно на ведение ОГО. .Здесь гражданское общество оказалось подавлено масштабом задач, которые от него ожидают и возлагают на него.
Великобритания определяется как смесь либерального и корпоративистского режимов Саламоном и его соавторами (2000) и как рыночное государство всеобщего благосостояния Харрис (2018). Статья Харриса в этом выпуске подтверждает, что предыдущие модели сотрудничества ОГО и правительства сохранились в ситуации с COVID. В исследовании подчеркивается, что границы между правительством и гражданским сектором размыты, при этом государство перекладывает ответственность за социальную сферу на гражданский сектор, часто демонстрируя, как если бы это были государственные услуги.Харрис ранее охарактеризовал это как посягательство правительства на сферу гражданского общества (2018), которое также проявляется как попытка ограничить функции защиты и лоббирования, при этом решительно побуждая гражданских лиц обеспечивать благосостояние — социальные услуги, особенно те, которые предоставляются государством. считает важным (Harris 2018). Ограниченная ответственность государства также характеризует пандемию, хотя правительство взяло на себя ответственность за 1,5 миллиона наиболее уязвимых людей. Вторая группа из 10 миллионов человек, определенная как менее уязвимая, но все еще социально изолированная, была оставлена благотворительному сектору.
Однако Харрис отмечает некоторые положительные изменения в период COVID-19. Например, помимо самых сильных, формализованных благотворительных организаций местным НПО была предоставлена возможность принять участие в местном кризисном управлении; правила стали гибкими, что способствовало более быстрому и гибкому реагированию и помогло привлечь больше добровольцев; Правительством была оказана значительная финансовая поддержка благотворительным организациям, но она была сочтена недостаточной. Огромное количество волонтеров получили ключевой опыт, который в первые дни пандемии вряд ли мог быть размещен организациями.Также была продемонстрирована важность роли местного общества и сетей соседства, которые часто первыми реагировали на местные кризисы.
Можно нерешительно судить о последних трех странах по рассмотренным нами критериям. Опыт Германии и Великобритании показывает, что сдвиг в сторону маркетинга в результате контрактной конкуренции, профессионализации (понимаемой как новые правила государственного управления) и того факта, что некоммерческие организации рассматриваются правительствами, как если бы они были предприятиями или участниками рынка, поставили ОГО в группе риска.Кроме того, в случае Австрии возникли опасения по поводу государственного патернализма. Эти опасения предполагают, что автономии гражданского сектора могут угрожать рынок и государственный патернализм. Дальнейшие опасения могут возникнуть в связи с участием и совместным принятием решений, особенно в случае Германии.
В Южной Корее исследование Чонга и Кима в этом выпуске показывает, что отношения между ОГО и правительством наиболее полно отвечают требованиям автономии, партнерства и обеих форм солидарности.Как и в других странах, эпидемия нанесла вред всему обществу и гражданскому сектору. НПО понесли огромные убытки: 70% некоммерческих организаций были вынуждены прекратить или сократить свои программы, потеряв более половины своих доходов. Тем не менее, осажденные южнокорейские организации гибко отреагировали на новые условия. Южная Корея — одна из немногих стран, где не было закрытий, не было комендантского часа, а экономика, образование и все другие сферы жизни стабильно продолжались во время пандемии.Кроме того, Южная Корея — одна из самых успешных стран в борьбе с распространением эпидемии, с одним из самых низких показателей смертности и наибольшим количеством тестов, сделанных, в основном, бесплатно. Стратегия 3Ts (тестирование, лечение, отслеживание) добавила еще один T: фактор командной работы, который стал ключом к успеху в ответ на COVID-19. С самого начала государственная стратегия вовлекала гражданское общество и многие уровни сотрудничества и партнерства в разработку и реализацию решений. Чон и Ким обнаружили, что три образа гражданского общества, представленные Эдвардсом (2004) — как общественная жизнь, вежливость и публичная сфера — все успешно проявились во время реакции на COVID-19 в Южной Корее.Гражданское общество участвует не только в защите от пандемии, но и готовит будущее даже в самые трудные моменты и является примером внешней солидарности. Беспрецедентная коалиция из 530 НПО сформировала гражданскую коалицию, чтобы призвать к структурным изменениям на уровне государственной политики, создав Комитет гражданского общества по противодействию социально-экономическому кризису COVID-19. Целью коалиции является защита уязвимой части населения путем расширения сети социальной защиты и поддержки общественного здравоохранения, а также путем содействия повышению устойчивости экономики.
Сборщики средств на уровне сообществ очень успешно собрали значительную сумму, которая помогла малоимущим и находящимся в карантине населению. Как правильно объяснили авторы, в борьбе с эпидемией правительство не вело себя как «спектакль для одного актера на сцене». Вместо этого были задействованы содиректоры правительства, частные лица, граждане и гражданское общество. Таким образом, правительство Южной Кореи смогло максимально использовать силу и ресурсы гражданского общества и гражданского сектора.Между тем, правительство предоставило им возможность и наделило их полномочиями — как финансовыми ресурсами, так и партнерством — для наиболее эффективного участия в совместной борьбе. Южная Корея предлагает похвальные примеры внутренней и внешней солидарности, когда более крупные НПО собирали средства для помощи более мелким, проблемным организациям, и где значительное сотрудничество на национальном уровне усилило защиту интересов гражданского общества.
К очевидной истории успеха в Южной Корее следует относиться с осторожностью, учитывая неизбежные ограничения исследования Чонга и Кима.Данные, использованные в исследовании, были получены исключительно с веб-сайтов государственных или частных некоммерческих организаций и их официальных объявлений или пресс-релизов. Авторы признали, что эти источники могут быть необъективными, поскольку правительство и ОГО могут демонстрировать успешные модели и программы и не сообщать публично о неудачных или неудачных попытках. Более того, данные включают только официальные события, появляющиеся на этих сайтах, их компоненты и участников, их официально объявленные цели; тем не менее, исследование не изучало фактическое взаимодействие между сторонами или их влияние на процесс государственной политики.
2 Заключительные замечания
В этом эссе рассматриваются отношения между ОГО и правительством во время COVID-19, представлены статьи и комментарии, представленные в этом специальном выпуске Форума по политике в отношении некоммерческих организаций. Анализ был разработан с учетом концепций автономии, партнерства и солидарности, которые являются фундаментальными принципами гражданского сектора. В соответствии с нашими ожиданиями, статьи показали, что в отношениях между правительством и НПО не наблюдается значительного отклонения от ранее существовавших качеств и практик.Это согласуется с влиятельной концепцией «социального происхождения» Саламона и Анхейера (1998), которая подчеркивает вовлеченность гражданского сектора в более широкие социальные, политические и экономические реалии. Ключевой раскол наблюдается между странами, которые являются преимущественно авторитарными, и странами с преимущественно демократической политической системой, что тоже неудивительно. Преимущественно авторитарные политические режимы были либо в лучшем случае неспособны сотрудничать со своими собственными гражданскими обществами, либо деятельность ОГО была строго ограничена, полностью контролировалась и подчинялась государственному управлению, что лишало их автономии и участия.Иногда правительственные лидеры даже пытались предотвратить акции гражданской солидарности или угрожали ОГО и их членам уголовным наказанием. В этих странах правительства вели себя как «отдельные действующие лица» и не смогли направить потенциал гражданского общества на помощь в преодолении пандемии и смягчении ее последствий.
Исследования этого тома показали, что в авторитарном поляризованном обществе все чрезмерно политизировано. Даже самый простой вопрос имеет политическое значение, потому что его критические грани могут нарушить гегемонию власть имущих.Поэтому в политически поляризованных обществах положение ОГО очень тяжелое. В статье о Турции сообщалось, что опрошенные представители ОГО рассматривали высокий уровень политической поляризации как главное препятствие для своей деятельности. Как заявили авторы Доган и Генч, им нужно было действовать очень осторожно и они старались держаться подальше от политики. В противном случае они были подавлены центральным правительством, их заявки откладывались, их кампании по сбору средств были объявлены незаконными, а использование ими объектов местного самоуправления было ограничено и т. Д.Венгерские опрошенные дали аналогичные отчеты, и эмпирические исследования показали рискованный характер критики или публичного несогласия с политикой правительства. Остается неясным, ведет ли сильно поляризованное общество к популистскому авторитаризму или что популистская авторитарная политика углубляет раскол в обществах.
В большинстве исследований в этом томе тем или иным образом говорится о том, как сужается общественное пространство, в котором гражданские лица могут выражать свое мнение без возмездия.Особое внимание на это обращают исследования из Израиля, Индии, Австрии, Венгрии и Турции. Конечно, реакция правительства разнообразна: от неодобрения и лишения ресурсов до лишения личной свободы.
Однако вдохновляющие проявления солидарности и волонтерства показали, что даже в странах, где общественное пространство для участия и внешней солидарности ограничено, гражданские организации имеют смелость и изобретательность, чтобы занять «метапространство», «подвижную форму общественного пространства.. . [с] разными определениями и разными способами участия в этом ». Metaspace обладает способностью одновременно удерживать противоречивые подходы и «контейнер процессов управления знаниями [для] динамического хаоса, в котором мы живем» (Bunschoten 2003, 59). Это в высшей степени политическое пространство, но не в смысле партийной или государственной политики власти, хотя это пространство содержит огромное количество власти. Это пространство непроницаемо для тех, кто находится в авторитарной государственной власти, потому что это пространство сопротивления.Сопротивление всегда присутствует там, где есть сила. Как указывал Фуко, власть может формировать дисциплинированных индивидов, которые являются рациональными и продуктивными субъектами, но это никоим образом не является выражением человеческой природы. Более того, всегда существует по крайней мере некоторое сопротивление навязыванию какой-либо конкретной формы субъективности, и, таким образом, сопротивление сопутствует процессу субъективации. «Как только возникает соотношение сил, появляется возможность сопротивления». (Фуко 1978, 95)
В странах с традиционно демократическими режимами, хотя отношения между гражданским обществом и правительством могут находиться под угрозой со многих сторон, автономия гражданского общества и НПО фундаментально гарантируется, как и их место в управлении на основе участия.Их усилия признаны, и они играют важную роль в обществе, а также в формулировании и реализации его социальной политики, а также в улучшении и повседневной практике демократических ценностей. Результат — совместные усилия по защите от вируса и смягчению его социальных последствий. В этих странах, хотя и с некоторыми нюансами, правительство поддерживало ОГО, помогая им пережить бедственное положение и оставаться активными, конструктивными участниками.
Однако опыт, полученный во время Covid-19, также подтверждает, что неправительственные организации в развитых демократиях сталкиваются с растущим сокращением социальных расходов и неолиберальной рыночной экономикой.Сдвиг в сторону рыночной политики связан с зависимостью от ресурсов, условиями, налагаемыми государством (исследование Циммера и Приллера в этом выпуске), конкуренцией за контракты, соблюдением требований рыночных доноров (Eikenberry and Kluver, 2004) и растущим предпринимательством (Sandberg, Elliott, and Petchel, 2020). и оказывает серьезное влияние на гражданский сектор. Некоторые из негативных последствий этого анализируются Эйкенберри и Клувером (2004), Хейингом (1999) и другими, когда они спрашивают, как некоммерческие организации предоставят альтернативу рынку, если будут вести себя как участники рынка.В ситуации с COVID-19 отношения между государством и некоммерческими организациями определялись стратегией первой, которая рассматривала их как эквиваленты, как сообщают Циммер и Приллер. Таким образом, особые характеристики ОГО не признавались, что могло бы оправдать иное отношение к ним. Если правительство одинаково относится к коммерческим и некоммерческим НПО, это обязательно будет означать дальнейший сдвиг в сторону маркетизации и гибридизации, что, по мнению Санберг и ее коллег, в контексте некоммерческих организаций является «ситуативным процессом» в этом смысле. мета-логика неолиберализма — с его дискурсами предпринимательства, пруденциальности и технологий производительности и гражданственности — взаимодействует с локализованными дискурсами и адаптируется к ним, создавая вариации и, таким образом, уникальные сущности, которые все еще узнаваемы как рыночные (Сандберг, Эллиотт и Петчел 2020, 506).
Несколько исследований в этом выпуске (например, Харрис, Циммер и Приллер) описывают, как гражданское общество разделено на формализованные, профессиональные, рыночные крупные НПО, с одной стороны, где волюнтаризму больше нет места, если оно вообще есть, а с другой стороны , в массовые гражданские организации, волонтерские группы и модели районных сетей. Этот разрыв, по мнению авторов, будет еще больше увеличиваться в период после COVID. Тем не менее, кризис показал, что местные сообщества более гибкие и более отзывчивые в случае возникновения чрезвычайной ситуации.
Удивительно, но в некоторых случаях эпидемия оказала положительное влияние на отношения между правительством и ОГО. Например, поскольку ситуация после пандемии высветила юридические лазейки, требующие разъяснения в Австрии, это привело к официальному признанию некоммерческого сектора как такового. Благоприятные последствия этого определят будущие отношения участников. Аналогичным образом, исследования Соединенного Королевства показывают, что правительство рассматривает гражданское общество как серьезного партнера в ликвидации последствий пандемии.Остается вопрос, действительно ли изменения, возникшие во время эпидемии, закрепятся и приведут к реальной структурной переоценке отношений между правительством и ОГО. Или же последствия примет форму карнавала, когда все на время покидают свою зону комфорта, но в конечном итоге возвращаются к своим обычным делам, когда фантазия заканчивается (Baumann 2013).
В заключение я хотел бы привести несколько примеров, которые показывают, насколько творчески и новаторски гражданское общество смогло отреагировать на кризис.Мы стали свидетелями распространения инновационных форм сбора средств, быстрого распространения и широкого инновационного использования информационных технологий, взрывного роста волонтерства, беспрецедентного уровня активности формализованного гражданского общества, а также возрождения и процветания местных и районных сетей. Мы придумали новые слова и фразы, которые стали частью нашей повседневной жизни. Мы придумали такие фразы, как: «цифровое волонтерство», «онлайн-экскурсии», «карантинные концерты», «пожертвование пищевых ингредиентов», «оплата счета соседа», «обмен волонтерами», «проезд по рынку сельскохозяйственных продуктов», «горячие» еда для всех »и, наконец,« Массовая поддержка сотрудников национальной системы здравоохранения ».Несомненно, есть и другие новые термины, которые можно добавить в список, но эти и другие термины, содержащиеся в собранных здесь статьях, иллюстрируют силу и изобретательность ОГО и гражданского общества, а также их способность справляться с невероятными проблемами, такими как пандемия COVID-19. .
Я хотел бы выразить мою благодарность и признательность Джону Ван Тилу, моему коллеге и мужу, за его упорную поддержку и помощь при редактировании этого специального выпуска.
Список литературы
Алвес, М.А. и М. М. да Коста. 2020. «Сотрудничество между правительствами и организациями гражданского общества при реагировании на чрезвычайные ситуации». Бразильский журнал государственного управления 54 (4): 923–35. Искать в Google Scholar
Anheier, H. K., and G. Krlev. 2014. «Режимы социального обеспечения, реформы политики и гибридность». Американский ученый-бихевиорист 58 (11): 1395–411. Ищите в Google Scholar
Бауман, З. 2013. Солидарность: слово в поисках плоти .https://www.eurozine.com/solidarity-a-word-in-search-of-flesh/ (по состоянию на 20 августа 2020 г.). Искать в Google Scholar
Boris, E., and R. Mosher-Williams. 1998. «Некоммерческие правозащитные организации: оценка определений, классификаций и данных». Некоммерческий и добровольный сектор Ежеквартально 27 (4): 488–506. Ищите в Google Scholar
Bunschoten, R. 2003. «Движущийся мир: Душа города и его метапространства». Perspecta 34: 56–65. Искать в Google Scholar
Chinnock, K.Л. и Л. М. Саламон. 2002. «Детерминанты некоммерческого воздействия: предварительный анализ». В документе , представленном на панельной сессии «Влияние некоммерческих организаций: свидетельства со всего мира», Пятая международная конференция ISTR . Кейптаун, Южная Африка. https://www.researchgate.net/profile/Lester_Salamon/publication/242075314_Determinants_of_Nonprofit_Impact_A_Preterior_Analysis/links/550214040cf231de076da258/Determinants-of-Nonprofitysis-Impact-AnalИщите в Google Scholar
Cohen, J. L., and A. Arato. 1997. Гражданское общество и политическая теория . Кембридж, Массачусетс: MIT Press. Ищите в Google Scholar
Далоз, Дж. П. 2009. «Как политические представители зарабатывают легитимность: символический подход». Международный журнал социальных наук 60: 285–96. Искать в Google Scholar
Далтон Р. Дж. 2007. Немецкая политическая и экономическая система . http://www.socsci.uci.edu/∼rdalton/germany/ch7/chap7.htm (по состоянию на 27 июля 2020 г.). Ищите в Google Scholar
Делла Порта, Д. 2020. «Наведение мостов: социальные движения и гражданское общество во времена кризиса». Voluntas 31: 938–48. Поиск в Google Scholar
Edwards, M. 2004. Гражданское общество . Polity Press совместно с Blackwell Publishing Ltd. Поиск в Google Scholar
Edwards, M. 2009. Гражданское общество . Кембридж: Политика. Искать в Google Scholar
Eikenberry, A. M.и J. D. Kluver. 2004. «Маркетизация некоммерческого сектора: гражданское общество в опасности?» Обзор государственного управления 64 (2): 132–40. Ищите в Google Scholar
Farkas, Z. 2015. «A Hatalom Elfogadottsága És Legitimitása.» Szellem és Tudomány 6 (1-2): 209–35. Ищите в Google Scholar
Foley, M. W., and B. Edwards. 1996. «Парадокс гражданского общества». Журнал демократии 7 (3): 38–52. Искать в Google Scholar
Foucault, M.1978. История сексуальности , Vol. 1. Нью-Йорк: Random House Inc. Поиск в Google Scholar
Gaventa, J. 2006. Триумф, дефицит или соревнование? Углубление дебатов об «углублении демократии» . Рабочий документ IDS. Институт исследований развития Сассекского университета в Брайтоне. Ищите в Google Scholar
Гао, Б. 2012. «На пути к гражданскому обществу, основанному на органической солидарности: значение межорганизационного сотрудничества для китайского общества». Обзор некоммерческой организации Китая 4 (1): 87–110.Искать в Google Scholar
Giddens, A. 1998. The Third Way . Кембридж: обновление социал-демократии. Искать в Google Scholar
Grønbjerg, K. A., and S. R. Smith. 2021. Меняющаяся динамика отношений между государством и некоммерческими организациями . Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Ищите в Google Scholar
Habib, A., and R. Taylor. 1999. «Южная Африка: НПО против апартеида в переходный период». Voluntas 10 (1): 73–82. Искать в Google Scholar
Haque, S.М. 2002. «Изменение баланса сил между правительством и НПО в Бангладеш». Международный обзор политической науки 23 (4): 411–35. Ищите в Google Scholar
Harris, M. 2018. «Гражданское общество Великобритании: изменения и вызовы в эпоху нового государственного управления и рыночного государства всеобщего благосостояния». Форум некоммерческой политики 8 (4): 351–68. Ищите в Google Scholar
Heying, C. 1999. «Автономия против солидарности: либеральные, тоталитарные и общинные традиции.» Административная теория и практика 21 (1): 39–50. Ищите в Google Scholar
Jad, I. 2004. «НПО-изоляция движений арабских женщин». Бюллетень Института исследований развития 35 (4): 34. Поиск в Google Scholar
Камат С. 2003. «НПО и новая демократия». Harvard International Review 25 (1): 65. Поиск в Google Scholar
Камат С. 2004. «Приватизация общественных интересов: теоретизирование дискурса НПО в неолиберальную эпоху.» Обзор международной политической экономии 11 (1): 155–76. Ищите в Google Scholar
Кеттл, Д. Ф. 2000. «Трансформация управления: глобализация, деволюция и роль правительства». Обзор государственного управления 60 (6): 488–97. Искать в Google Scholar
Klein, S., and C.-S. Ли. 2019. «К динамической теории гражданского общества: политика прямого и обратного проникновения». Социологическая теория 37 (1): 62–88. Искать в Google Scholar
Manji, F., и К. О’Койл. 2002. «Миссионерская позиция: НПО и развитие в Африке». Международные отношения (Королевский институт международных отношений, 1944-) 78 (3) 567–83. Выполните поиск в Google Scholar
Мосли, Дж. Э. 2010. «Понимание участия некоммерческих организаций в сфере социальных услуг». Обзор социальных служб 84 (1): 57–76. Искать в Google Scholar
Mouffe, C. 2005. О политике . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Рутледж. Искать в Google Scholar
Najam, A.2000. «Четыре компонента отношений между третьим сектором и правительством. Сотрудничество, конфронтация, взаимодополняемость и кооптация ». Управление и лидерство некоммерческих организаций 10 (4): 375–95. Ищите в Google Scholar
Pauly, R., F. De Rynck, and B. Verschuere. 2016. Отношения между государством и гражданским обществом. Неограмсианская основа анализа . https://biblio.ugent.be/publication/8065871 (по состоянию на 12 ноября 2020 г.). Искать в Google Scholar
Прочтите, Б.L. 2008. «Оценка различий в организациях гражданского общества». Сравнительные политические исследования 41 (9): 1240–65. Ищите в Google Scholar
Rehg, W. 2007. «Солидарность и общее благо: аналитическая основа». Журнал социальной философии 38 (1): 7–21. Ищите в Google Scholar
Riley, D., and J. J. Fernández. 2014. «Помимо сильных и слабых: переосмысление постдиктаторских гражданских обществ». Американский журнал социологии 120 (2): 432–503. Искать в Google Scholar
Roy, A.2014. Неправительственная изоляция сопротивления. http://massalijn.nl/new/the-ngo-ization-of-resistance/ (по состоянию на 10 декабря 2019 г.). Искать в Google Scholar
Salamon, L. M., and H. K. Anheier. 1998. «Социальные истоки гражданского общества: объяснение некоммерческого сектора на межнациональном уровне». Voluntas 9 (3): 213–48. Искать в Google Scholar
Саламон, Л. М., В. С. Соколовски, Х. К. Анхейер. 2000. Социальные истоки гражданского общества: обзор . Рабочие документы Сравнительного некоммерческого сектора по проекту Джонса Хопкинса №38. Балтимор: Центр исследований гражданского общества Джонса Хопкинса. Искать в Google Scholar
Сандберг, Б., Э. Эллиот и С. Петчел. 2020. «Исследование маркетизации некоммерческого сектора: сравнительное исследование двух некоммерческих организаций». Voluntas 31: 494–510. Искать в Google Scholar
Simo, G., and A. L. Bies. 2007. «Роль некоммерческих организаций в реагировании на стихийные бедствия: расширенная модель межсекторального сотрудничества». Обзор государственного управления 67 (1): 125–42.Ищите в Google Scholar
Sørvoll, J., and B. Bengtsson. 2019. Автономия, демократия и солидарность. Определяющие принципы совместного жилищного строительства гражданского общества и некоторые механизмы, которые могут им бросить вызов. Городские исследования и практика . https://www.researchgate.net/publication/330855416_Autonomy_democracy_and_solidarity_The_defining_principles_of_collaborative_civil_society_housing_and_some_mechanisms_that_may_challenge_them (по состоянию на 26 октября 2020 г.). Искать в Google Scholar
Stigum Gleiss, M., и Э. Сётер. 2017. Подходы к гражданскому обществу в авторитарных государствах: пример Китая . https://www.duo.uio.no/bitstream/handle/10852/61225/Revised+manuscript.pdf?sequence=1 (по состоянию на 15 марта 2020 г.). Ищите в Google Scholar
Sunata, U., and S. Tosun. 2018. «Оценка роли гражданского общества в интеграции беженцев в Турции: НПО-R как новая типология». Журнал исследований беженцев 32 (4): 683–703. Искать в Google Scholar
Sutton, M., and R.Ф. Арнове. 2004. Гражданское общество или теневое государство? Отношения между государством и НПО в сфере образования . Шарлотта, Северная Каролина: Издательство информационного века. Ищите в Google Scholar
Токвиль, А. 2000. Демократия в Америке. Многолетняя классика, Многолетняя современная классика Harper . Ищите в Google Scholar
Ван Тил, Дж. 1988. Отображение третьего сектора . Нью-Йорк: Центр Фонда. Ищите в Google Scholar
Ван Тил, Дж. 2000. Растущее гражданское общество от некоммерческого сектора к третьему пространству .Индианаполис, Индиана: Издательство Индианского университета. Ищите в Google Scholar
Walzer, M. 1992. «Аргумент гражданского общества». В книге Dimensions of Radical Democracy: Pluralism, Citizenship , под редакцией К. Муффа, 89–107. Сообщество Лондона: Verso. Ищите в Google Scholar
Walzer, M. 1998. «Концепция гражданского общества». В К глобальному гражданскому обществу , под редакцией М. Вальцера, 7–28. Нью-Йорк: Книги Бергана. Ищите в Google Scholar
Xu, B. 2017. Политика сострадания: землетрясение в Сычуани и гражданская активность в Китае .Стэнфорд: Издательство Стэнфордского университета. Ищите в Google Scholar
Янг Д. Р. 2000. «Альтернативные модели отношений между государством и некоммерческим сектором: теоретические и международные перспективы». Некоммерческий и добровольный сектор Ежеквартально 29 (1): 149–72. Ищите в Google Scholar
Янг, Д. Р. 2006. «Дополнительные, дополнительные или противоборствующие? Отношения между некоммерческими организациями и государством ». В Некоммерческих и государственных учреждениях. Collaboration & Conflict , под редакцией Э. Т.Борис и К. Э. Штойерле, 37–79. Вашингтон, округ Колумбия: Издательство городского института. Ищите в Google Scholar
Zimmer, A. 1999. «Новый взгляд на корпоративизм — наследие истории и немецкий некоммерческий сектор». Voluntas 10 (1): 37–49. Искать в Google Scholar
Поступила: 13.02.2021
Принята к печати: 2021-02-14
Опубликовано онлайн: 2021-02-24
© 2021 Агнес Кёвер, издательство De Gruyter, Берлин / Бостон
Это произведение находится под лицензией Creative Commons Attribution 4.0 Международная лицензия.
.