Фромм э современное положение человека: Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Содержание

10 важных цитат Эриха Фромма о любви

В день рождения социолога и психоаналитика редакция выбрала интересные отрывки из книги «Искусство любить»

Любовь — это состояние, в котором человек способен почувствовать и пережить свою абсолютную незаменимость. В любви человек может почувствовать смысл своего существования для другого и смысл существования другого для себя. Любовь помогает человеку проявиться, выявляя, увеличивая, развивая в нем хорошее, положительное, ценное. Это высший синтез смысла существования человека. Только любя, отдавая себя другому и проникая в него, я нахожу себя, я открываю себя, я открываю нас обоих, я открываю человека.

В современных условиях люди, способные любить, скорее исключение; любовь в сегодняшнем западном обществе — маргинальный феномен. Так происходит не столько по причине того, что очень многие профессии не допускают существования установки на любовь, сколько потому, что ориентированное на производство и потребление товаров алчное общество таково, что только редкий нонконформист способен еще как-то от него уворачиваться. Тот, кто серьезно озабочен любовью как единственным рациональным ответом на проблему человеческого существования, должен таким образом прийти к заключению о необходимости важных и радикальных изменений в нашей социальной структуре, если мы хотим, чтобы любовь сделалась общественным, а не предельно индивидуалистическим и маргинальным явлением.

Уважение исключает использование одного человека в целях другого. Я хочу, чтобы тот, кого я люблю, имел возможность развиваться по-своему, а не ради того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую свое единение с ним как с таковым, каков он есть, а не с тем, кто нужен мне как объект, которым я пользуюсь. Ясно, что уважение возможно только в том случае, если я сам достиг независимости; если я могу стоять и идти без костылей, без необходимости использовать и эксплуатировать кого-то еще. Уважение существует только на основе свободы, а не подчинения или господства; как поется в старой французской песне — l’amour est l’enfant de la liberte («любовь — дитя свободы»).

Детская любовь следует принципу «Я люблю, потому что я любим», зрелая — «Я любим, потому что я люблю». Незрелая любовь кричит: «Я люблю тебя, потому что я нуждаюсь в тебе». Зрелая любовь говорит: «Я нуждаюсь в тебе, потому что я люблю тебя».

Если двое чужих друг другу людей, какими все мы являемся, вдруг позволят разделяющей их стене рухнуть, этот момент единства станет одним из самых волнующих переживаний в жизни. В нем все наиболее прекрасное и чудодейственное для людей, которые были прежде разобщены, изолированы, лишены любви. Это чудо неожиданной близости часто случается легче, если она начинается с физического влечения и его удовлетворения. Однако такого типа любовь по самой своей природе недолговечна. Два человека все лучше узнают друг друга, их близость все более и более утрачивает чудесный характер, пока, наконец, их антагонизм, их разочарование, их пресыщенность друг другом не убивают то, что осталось от их первоначального волнения. Вначале они не знали этого всего; их действительно захватила волна слепого влечения. «Помешательство» друг на друге — доказательство силы их любви, хотя оно могло бы свидетельствовать только о степени их предшествующего одиночества.

Люди стали жертвой массового внушения, их цель в жизни — производить и потреблять все больше и больше. Вся наша деятельность подчинена экономическим задачам, средства становятся целью; человек делается автоматом — хорошо накормленным, хорошо одетым, но лишенным всякого интереса к своим собственно человеческим качествам и потребностям. Если к человеку вернется способность любить, он будет возвращен на свое главенствующее место. Не он должен служить экономической машине, а она — ему.

Уход и забота предполагают еще один аспект любви — ответственность. Сегодня ответственность часто понимается как выполнение долга, нечто, налагаемое на человека извне. Однако ответственность в истинном смысле слова — чисто добровольный акт; это мой отклик на потребности, высказанные или невысказанные, другого человеческого существа. Быть ответственным — значит быть способным и готовым «откликнуться».

Любовь возможна, только если два человека общаются из глубин своего существования. Только на таком уровне и обретается человеческая реальность, только здесь — сама жизнь, и здесь же — основа для любви. Любовь, переживаемая таким образом, — это постоянный вызов, а вовсе не место для отдыха; она — движение, развитие, сотрудничество; согласие или конфликт, радость или печаль — все это вторично по отношению к тому фундаментальному факту, что двое ощущают себя из самых глубин своего существования — вдвоем, что они одно целое, оставаясь каждый самим собой и не обращаясь в бегство. Есть лишь одно доказательство наличия любви: глубина взаимоотношений и сила жизни в каждом — это тот плод, по которому узнается любовь.

Уважать человека невозможно, не понимая его; забота и ответственность слепы, когда нет понимания, а понимание невозможно, когда нет искренней заботы. Существует много уровней понимания; понимание, которого требует любовь, не бывает поверхностным, оно проникает в самую суть. Такое возможно, когда я выхожу за пределы озабоченности собой и ясно вижу другого человека во всех его проявлениях. Я могу знать, например, что человек сердится, даже если он этого не показывает; однако я могу понимать его и глубже — увидеть, что он чем-то взволнован и обеспокоен, что он чувствует себя одиноким и испытывает чувство вины. Тогда мне становится понятно, что его раздражение — проявление чего-то более глубокого и скрытого, что он не столько сердится, сколько страдает.

10.

Чтобы верить, нужна отвага, способность идти на риск, готовность принять даже муки и разочарование. Кто дорожит безопасностью и спокойствием как первостепенными условиями жизни тот не может верить; кто ушел в глухую оборону, где средствами безопасности служат дистанция и собственность, тот сам делает себя узником. Чтобы быть любимым и любить, необходима отвага, отвага считать определенные ценности достойными высшего внимания, а также отвага ради этих ценностей ставить на карту все.

Читайте также: Философия Энди Уорхола в 32 цитатах.

Cовесть: история познания, состояние в современной России, представления студентов

ЛИТЕРАТУРА

Барсукова, С. А. (2013) Концептуальное поле феномена «совесть» в психологии. Психологический журнал, т. 34, № 1, с. 36–44.

Братусь, Б. С. (1985) Нравственное сознание личности (Психологическое исследование). М.: Знание, 64 с.

Братусь, Б. С., Воейков, В. Л., Воробьев, С. Л. и др. (1995) Начала христианской психологии. М.: Наука, 236 с.

Брюхова, Н. Г., Агафонова, С. В. (2017) Человечность и креативность в нравственном развитии молодежи. Российский психологический журнал, т. 14, № 1, с. 39–61. DOI: 10.21702/rpj.2017.1.3

Воловикова, М. И., Мустафина, Л. Ш. (2016) Представления о совести в российском менталитете. М.: ИП РАН, 144 с.

Горных, А. А. (2001) «Постмодернизм, или логика культуры позднего капитализма». Философия эпохи постмодерна. В кн.: А. И. Мерцалова (ред.). Постмодернизм. Энциклопедия. Минск: Интерпрессервис, с. 605–609.

Гусейнов, А. А. (2006) Идеи универсализма и самобытности (о возможности глобального этоса). В кн.: И. Т. Касавин (ред.). Наука и религия. Междисциплинарный и кросскультурный подход. М.: Канон-Плюс, с. 26–42.

Гусейнов, А. А. (2009) Этика и мораль в современном мире. В кн.: А. А. Гусейнов. Этическая мысль: современные исследования. М.: Прогресс-Традиция, с. 5–18.

Журавлев, А. Л., Юревич, А. В. (2013) Психология нравственности как область психологического исследования. Психологический журнал, т. 34, № 3, с. 4–14.

Журавлев, А. Л., Юревич, А. В. (ред.). (2012) Нравственность современного российского общества: психологический анализ. М.: ИП РАН, 413 с.

Зенько, Ю. М. (2007) Основы христианской антропологии и психологии. СПб.: Речь, 912 с.

Извеков, А. И. (2008) Проблема личности постмодерна. Кризис культурной идентификации. СПб.: СПбГУ, 243 с.

Ильин, Е. П. (2016) Психология совести. Вина. Стыд. Раскаяние. СПб.: Питер, 288 с.

Ильин, И. А. (2004) Основы христианской культуры; Путь духовного обновления. СПб.: Шпиль, 351 с.

Кара-Мурза, С. Г. (2001) Манипуляция сознанием. М.: Эксмо-Пресс, 830 с.

Кара-Мурза, С. Г. (2013) Аномия в России: причины и проявления. М.: Научный эксперт, 264 с.

Кунц, К. (2007) Совесть нацистов. М.: Ладомир, 400 с.

Лиотар, Ж.-Ф. (1998) Состояние постмодерна. СПб.: Алетейя, 159 с.

Манеров, В. Х. (2004) О методологии христианской психологии. В кн.: С. А. Гончаров (ред.). Диалог отечественных светской и церковной образовательных традиций. Материалы Покровских педагогических чтений 2001–2003 гг. СПб.: РГПУ им. А. И. Герцена, с. 72–81.

Манеров, В. Х. (2009) Методологические проблемы измерения и результаты исследования свойств и состояний совести. Acta Eruditorum, № 6, с. 3–9.

Манеров, В. Х. (2014) Совесть как показатель духовно-нравственных проблем информационного общества. Известия Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена, № 171, с. 315–327.

Молодежь новой России: образ жизни и ценностные приоритеты. Аналитический доклад. Институт социологии ФНИСЦ РАН. (2007) [Электронный ресурс]. URL: https://www.isras.ru/analytical_report_Youth.html (дата обращения 13.10.2020).

Мустафина, Л. Ш. (2012) Cтруктура социальных представлений учащейся молодежи о совести. Автореферат диссертации на соискание степени кандидата психологических наук. М., ИП РАН, 23 с.

Павлова, Е. Д. (2007) Сознание в информационном пространстве. М.: Academia, 684 с.

Паризи, Ж.-М. (2007) Умберто Эко: «Нынешнее поколение славит зло». ИноСМИ.ru, 16 ноября. [Электронный ресурс]. URL: https://inosmi.ru/world/20071116/237868.html (дата обращения 13.10.2020).

Перевезенцев, С. В. (2007) Больной хочет выздороветь. О духовно-нравственном состоянии современного российского общества. Перспективы. [Электронный ресурс]. URL: http://www.perspektivy.info/rus/nashe/ bolnoj_khochet_vyzdorovet_o_duhovno-nravstvennom_sostojanii_sovremennogo_rossijskogo_obshhestva_2007-03-13.htm (дата обращения 14.10.2020).

Попов, Л. М, Голубева, О. Ю., Устин, П. Н. (2008) Добро и зло в этической психологии личности. М.: ИП РАН, 240 с.

Сабиров, В. Ш., Соина, О. С. (2010) Этика и нравственная жизнь человека. СПб.: Дмитрий Буланин, 488 с.

Семушкин, А. В., Нижников, С. А. (2013) Духовное познание и архетипы философских культур Востока и Запада. М.: ИНФРА-М, 231 с.

Токарева, С. Б. (2003) Проблема духовного опыта и методологические основания анализа духовности. Волгоград: ВолГУ, 256 с.

Фромм, Э. (1992) Человек для себя. Минск: Коллегиум, 253 с.

Хайдеггер, М. (2002) Бытие и время. СПб.: Наука, 450 с.

Шадриков, В. Д. (1998) Духовные способности. М.: Магистр, 182 c.

Эфроимсон, В. П. (2004) Генетика этики и эстетики. М.: Тайдекс Ко, 304 с.

Юнг, К. Г. (1995) Аналитическая психология: прошлое и настоящее. М.: Мартис, 309 с.

Юревич, А. В. (2012) Три источника и три составные части поддержания нравственности в обществе. Вопросы психологии, № 6, с. 20–34.

Юревич, А. В. (2018) Эмпирические оценки нравственного состояния современного российского общества. Ярославский педагогический вестник, № 4, с. 168–179.

Юревич, А. В., Ушаков, Д. В. (2009) Нравственность в современной России. Cоциологический журнал, № 1, с. 70–86.

REFERENCES

Barsukova, S. A. (2013) Kontseptual’noe pole fenomena “sovest’” v psikhologii [Conceptual field of the “conscience” phenomenon in psychology]. Psikhologicheskii zhurnal, vol. 34, no. 1, pp. 36–44. (In Russian)

Bratus’, B. S. (1985) Nravstvennoe soznanie lichnosti (Psikhologicheskoe issledovanie) [Moral consciousness of personality (Psychological research)]. Moscow: Znanie Publ., 64 p. (In Russian)

Bratus’, B. S., Voejkov, V. L., Vorob’ev, S. L. et al. (1995) Nachala khristianskoj psikhologii [Beginnings of Christian psychology]. Moscow: Nauka Publ., 236 p. (In Russian)

Bryukhova, N. G., Agafonova, S. V. (2017) Chelovechnost’ i kreativnost’ v nravstvennom razvitii molodezhi [Humanness and creativity in the moral development of young people]. Rossijskij psikhologicheskij zhurnal — Russian Psychological Journal, vol. 14, no. 1, pp. 39–61. DOI: 10.21702/rpj.2017.1.3 (In Russian)

Efroimson, V. P. (2004) Genetika etiki i estetiki [Genetics of ethics and aesthetics]. Moscow: Tajdeks Ko Publ., 304 p. (In Russian)

Fromm, E. (1992) Man for himself. Minsk: Kollegium Publ., 253 p. (In Russian)

Gornykh, A. A. (2001) “Postmodernizm, ili logika kul’tury pozdnego kapitalizma”. Filosofiya epokhi postmoderna [“Postmodernism or the cultural logic of late capitalism”. Philosophy of the postmodern era]. In: A. I. Mertsalova (ed.). Postmodernizm. Entsiklopediya [Postmodernism. Encyclopedia]. Minsk: Interpresservis Publ., pp. 605–609. (In Russian)

Gusejnov, A. A. (2006) Idei universalizma i samobytnosti (o vozmozhnosti global’nogo etosa) [Ideas of universalism and identity (on the possibility of a global ethos)]. In: I. T. Kasavin (ed.). Nauka i religiya. Mezhdistsiplinarnyj i krosskul’turnyj podkhod [Global perspectives on science and spirituality]. Moscow: Kanon-Plus Publ., pp. 26–42. (In Russian)

Gusejnov, A. A. (2009) Etika i moral’ v sovremennom mire [Ethics and morality in the modern world]. In: A. A. Gusejnov. Eticheskaya mysl’: sovremennye issledovaniya [Ethical thought: Modern researches]. Moscow: Progress-Traditsiya Publ., pp. 5–18. (In Russian)

Heidegger, M. (2002) Bytie i vremya [Being and time]. Saint Petersburg: Nauka Publ., 450 p. (In Russian)

Il’in, E. P. (2016) Psikhologiya sovesti. Vina. Styd. Raskayanie [The psychology of conscience. Guilt. Shame. Repentance]. Saint Petersburg: Piter Publ., 288 p. (In Russian)

Il’in, I. A. (2004) Osnovy khristianskoj kul’tury. Put’ dukhovnogo obnovleniya [Foundations of Christian culture. The path of spiritual renewal]. Saint Petersburg: Shpil’ Publ., 351 p. (In Russian)

Izvekov, A. I. (2008) Problema lichnosti postmoderna. Krizis kul’turnoj identifikatsii [The problem of postmodern personality. The crisis of cultural identity]. Saint Petersburg: St Petersburg University Publ., 243 p. (In Russian)

Jung, C. G. (1995) Analiticheskaya psikhologiya: proshloe i nastoyashchee [Analytical psychology: Past and present]. Moscow: Martis Publ., 309 p. (In Russian)

Kara-Murza, S. G. (2001) Manipulyatsiya soznaniem [Manipulation of consciousness]. Moscow: Eksmo Publ., 832 p. (In Russian)

Kara-Murza, S. G. (2013) Anomiya v Rossii: prichiny i proyavleniya [Anomy in Russia: Causes and manifestations]. Moscow: Nauchnyj ekspert Publ., 264 p. (In Russian)

Koonz, C. (2007) Sovest’ natsistov [The Nazi conscience]. Moscow: Ladomir Publ., 400 p. (In Russian)

Lyotard, J.-F. (1998) Sostoyanie postmoderna [The postmodern condition]. Saint Petersburg: Aletejya Publ., 159 p. (In Russian)

Manerov, V. Kh. (2004) O metodologii khristianskoj psykhologii [On the methodology of Christian psychology]. In: S. A. Goncharov (ed.). Dialog otechestvennykh svetskoj i tserkovnoj obrazovatel’nykh traditsij. Materialy Pokrovskikh pedagogicheskikh chtenij 2001–2003 gg. [The dialogue between Russian secular and church educational traditions. Proceedings of the Intercession Pedagogical Readings 2001–2003]. Saint Petersburg: Herzen State Pedagogical University of Russia Publ., pp. 72–81. (In Russian)

Manerov, V. Kh. (2009) Metodologicheskie problemy izmereniya i rezul’taty issledovaniya svojstv i sostoyanij sovesti [Methodological problems of measurement and results of research of properties and states of conscience]. Acta Eruditorum, no. 6, pp. 3–9. (In Russian)

Manerov, V. Kh. (2014) Sovest’ kak pokazatel’ dukhovno-nravstvennykh problem informatsionnogo obshchestva [Conscience as an indicator of spiritual and moral problems of information society]. Izvestiya Rossijskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta imeni A. I. Gertsena — Izvestia: Herzen University Journal of Humanities & Sciences, no. 171, pp. 315–327. (In Russian)

Molodezh’ novoj Rossii: obraz zhizni i tsennostnye prioritety. Analiticheskij doklad [Youth of new Russia: Lifestyle and value priorities. Analytical report]. Institut sotsiologii FNISTs RAN [The Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences]. (2007) [Online]. Available at: https://www.isras.ru/analytical_report_Youth.html (accessed 13.10.2020). (In Russian)

Mustafina, L. Sh. (2012) Struktura sotsial’nykh predstavlenij uchashchejsya molodezhi o sovesti [The structure of social representations of student youth about conscience]. Extended abstract of PhD dissertation (Psychology). Moscow, Institute of Psychology of RAS , 23 p. (In Russian)

Parisis, J.-M. (2007) Umberto Eko: “Nyneshnee pokolenie slavit zlo” [Umberto Eco: “The current generation glorifies evil”]. InoSMI.ru, 16 November. [Online]. Available at: https://inosmi.ru/world/20071116/237868.html (accessed 13.10.2020). (In Russian)

Pavlova, E. D. (2007) Soznanie v informatsionnom prostranstve [Consciousness in the information space]. Moscow: Academia Publ., 684 p. (In Russian)

Perevezentsev, S. V. (2007) Bol’noj khochet vyzdorovet’. O dukhovno-nravstvennom sostoyanii sovremennogo rossijskogo obshchestva [The patient wants to get well. On the spiritual and moral state of modern Russian society]. Perspektivy. [Online]. Available at: http://www.perspektivy.info/rus/nashe/bolnoj_khochet_vyzdorovet_o_duhovno-nravstvennom_sostojanii_sovremennogo_rossijskogo_obshhestva_2007-03-13.htm (accessed 14.10.2020). (In Russian)

Popov, L. M, Golubeva, O. Yu., Ustin, P. N. (2008) Dobro i zlo v eticheskoj psikhologii lichnosti [Good and evil in the ethical psychology of personality]. Moscow: Institute of Psychology of RAS Publ., 240 p. (In Russian)

Sabirov, V. Sh., Soina, O. S. (2010) Etika i nravstvennaya zhizn’ cheloveka [Ethics and moral life of man]. Saint Petersburg: Dmitrij Bulanin Publ., 488 p. (In Russian)

Semushkin, A. V., Nizhnikov, S. A. (2013) Dukhovnoe poznanie i arkhetipy filosofskikh kul’tur Vostoka i Zapada [Spiritual knowledge and archetypes of philosophical cultures of the East and West]. Moscow: INFRA-M Publ., 231 p. (In Russian)

Shadrikov, V. D. (1998) Dukhovnye sposobnosti [Spiritual abilities]. Moscow: Magistr Publ., 182 p. (In Russian)

Tokareva, S. B. (2003) Problema dukhovnogo opyta i metodologicheskie osnovaniya analiza dukhovnosti [The problem of spiritual experience and methodological foundations of the analysis of spirituality]. Volgograd: Volgograd State University Publ., 256 p. (In Russian)

Volovikova, M. I., Mustafina, L. Sh. (2016) Predstavleniya o sovesti v rossijskom mentalitete [Conceptions of conscience in the Russian mentality]. Moscow: Institute of Psychology of RAS Publ., 144 p. (In Russian)

Yurevich, A. V. (2012) Tri istochnika i tri sostavnye chasti podderzhaniya nravstvennosti v obshchestve [Three sources and three component parts of maintaining public morality]. Voprosy psikhologii, no. 6, pp. 20–34. (In Russian)

Yurevich, A. V. (2018) Empiricheskie otsenki nravstvennogo sostoyaniya sovremennogo rossijskogo obshchestva [Empirical estimates of modern Russian society’s morals]. Yaroslavskij pedagogicheskij vestnik — Yaroslavl Pedagogical Bulletin, no. 4, pp. 168–179. (In Russian)

Yurevich, A. V., Ushakov, D. V. (2009) Nravstvennost’ v sovremennoj Rossii [Morality in modern Russia]. Sotsiologicheskij zhurnal — Sociological Journal, no. 1, pp. 70–86. (In Russian)

Zenko, Yu. M. (2007) Osnovy khristianskoj antropologii i psikhologii [Foundations of Christian anthropology and psychology]. Saint Petersburg: Rech’ Publ., 912 p. (In Russian)

Zhuravlev, A. L., Yurevich, A. V. (2013) Psikhologiya nravstvennosti kak oblast’ psikhologicheskogo issledovaniya [Psychology of morality as an area of psychological researches]. Psikhologicheskii zhurnal , vol. 34, no. 3, pp. 4–14. (In Russian)

Zhuravlev, A. L., Yurevich, A. V. (eds.). (2012) Nravstvennost’ sovremennogo rossijskogo obshchestva: psikhologicheskij analiz [Morality of modern Russian society: Psychological analysis]. Moscow: Institute of Psychology of RAS Publ., 413 p. (In Russian)

Интеллект. Инновации. Инвестиции | Май 2018, стр. 53-56

УДК: 1

Марина Викторовна Мананникова, кандидат философских наук, доцент кафедры истории и философии, ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный аграрный университет»

ПРОБЛЕМА ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ЧЕЛОВЕКА И ОБЩЕСТВА В ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ

Статья посвящена актуальной теме взаимоотношений человека и общества, представляющей собой одну из наиболее важных теоретических проблем современного психоанализа. Через всю статью проводится мысль о том, что применение психоаналитических методов, в частности психоаналитической типологизации личности, позволяет исследовать социально-философские проблемы современного человека. Анализ социокультурных основ сущности и существования личности позволяет судить о многих процессах и явлениях социальной жизни людей. Обращение к моделям социального бытия человека дает возможность выявить необходимые связи между свободой индивида, его идентичностью и самореализацией, а также различные формы отчуждения личности. Проблемы социального бытия «авторитарной» личности, «массового человека» — лейтмотив данной статьи. Автор полагает, что в рамках общества существуют псевдоличности, причиной появления которых является подмена подлинного неподлинным в мышлении, чувствах и желаниях людей. Будучи неудовлетворенными своим положением в обществе, они стремятся бежать от окружающих их реалий и обрести при этом целостность и автономность.

Ключевые слова: личность, свобода, «социальный характер», самоопределение, садизм, конформизм, мазохизм.

Литература

1. Беляев, И.А. Свобода целостного человеческого существа в социально-личностном измерении / И.А. Беляев, А.М. Максимов // Вестник Оренбургского государственного университета. – 2011. – № 11 (130). – С. 139-145.

2. Максимов, А.М. Свобода как противоречие самобытия и инобытия: дис. … д-ра. филос. наук : 09.00.01 / Максимов Александр Михайлович. – Екатеринбург, 1999. – 269 с.

3. Райх, В. Психология масс и фашизм / В. Райх. – Санкт-Петербург: Университетская книга, 1997. –376 с.

4. Фромм, Э. Бегство от свободы. Человек для себя: пер. с англ. / Э. Фромм. – Москва: ООО «Издательство АСТ», 2004. – 571 с.

5. Фромм, Э. Здоровое общество. Догмат о Христе: пер. с нем./ Э. Фромм. – Москва: Транзиткнига, 2005. – 571 с.

6. Фромм, Э. Иметь или быть / Э. Фромм. – Москва: Политиздат, 1986. – 460 с.

7. Хайек, Ф.А. Дорога к рабству / Ф.А. Хайек // Вопросы философии. – 1990. – № 12. – С. 109-110.

8. Хардт, М. Империя / М. Хардт, А. Негри. – Москва: Праксис, 2004. – 355 с.

9. Юнг, К.Г. Аналитическая психология: теория и практика / К.Г. Юнг. – Москва: Азбука, 2007. – 240 с.

10. Одайник, В. Психология политики. Политические и социальные идеи карла Густава Юнга / В. Одайник. – Москва: Информационный центр психоаналитической культуры, 1996. – 270 с.

Э. Фромм и проблемы нравственного воспитания

В период общественного кризиса особенно обостряются нравственные проблемы, как на общем, социальном, так и на индивидуальном, личностном уровне. Это очевидный факт, требующий своего глубокого научного осмысления и практического разрешения в социальном опыте. Первую серьёзную попытку такого подхода предпринял Э. Фромм, уникальная заслуга которого, на наш взгляд, заключается в том, что он впервые рассмотрел учение о психоанализе, как методологию, конкретизирующую общее философское положение К.Маркса о социально-экономической предопределенности сущности человека.[1] Э.Фромм, как психолог, и в то же время, как знаток марксизма, обратил внимание на социальную сущность человеческой деятельности с собственной психоаналитической позиции, а именно посредством социально-психологического метода, который был направлен на изучение психических особенностей каких-либо социальных групп, занятых в различных сферах деятельности, прежде всего в промышленном производстве. Применяя такую методику психоанализа, Фромм пришел к выводу, что общие особенности личности или совокупность черт характера, которые характеризуют большинство членов какой-либо группы, складываются в результате общих для них переживаний и образа жизни. Данную совокупность Фромм назвал «социальным характером». В определении социального характера четко прослеживается линия, в которой все последующие звенья зависят от предшествующих: экономические условия — образ жизни и социально-окрашенные переживания индивидов — психические особенности и черты характера индивидов, включенных в различные виды деятельности. Фромм отмечает ключевую, по нашему мнению, особенность, что человек стремится выполнить работу, характер которой, преимущественно, соответствует основным чертам его личности. А это уже относится к внутренним побудительным силам личности. Человек включен в продуктивную деятельность только в случае, если внешние побудительные силы (потребности общественного производства) и внутренние побудительные силы находятся в определенном соответствии, для чего социальный характер выступает механизмом приспособления человека к системе, в которой он существует. По мнению Фромма, этот механизм формируется через воспитание (главным образом, в семье) и через культуру данного общества. Общности людей приобретают черты характера, диктуемые социальными условиями и побуждающими их действовать именно так, как это целесообразно для общества, в котором они живут. Формируемый в каждом конкретном обществе социальный характер предопределяет, какие идеи и ценности будут восприняты его носителями. Именно такая психоаналитическая позиция Фромма дает возможность лучше понять сложные процессы в общественном развитии.[2,4] Посредством проявления русского социального характера можно конкретнее понять, почему Маркс предрекал, что первая социалистическая революция произойдет в России. Кроме базовых экономических и социальных причин этого, отмеченных Марксом, немаловажное значение имело сознание масс (социальный характер), сформированное общинной культурой русского народа, в среде которой особенно ценными качествами были и есть чувства справедливости, взаимопомощи и единения. Эти особенности социального характера и есть сущность и тайна «русской души», её неповторимая ментальность, как принято сейчас говорить. Фромм отмечал, что у советских людей (общности народов исторически и консолидировано развивавшихся вокруг русского народа) свое, собственное, неповторимое понимание того, что принято называть счастьем. Это был его ответ на критику западных идеологов советского образа жизни и утверждения, что советские люди в своей стране несчастны. Социально-психологический метод позволил Фромму дать фундаментальный анализ общественных событий и процессов, происходивших с античных времен и до середины 20 века. [2,4] Многое становится понятным и в тех процессах, которые произошли в Европе и в мире после Октябрьской социалистической революции в России, и особенно после второй мировой войны.

Успехи социалистического строительства в СССР способствовали тому, что начало меняться и сознание правящих элит в европейских странах: они уже не могли идти на прямое, лобовое столкновение с требованиями трудящихся об улучшении качества их жизни, все больше стремились найти компромиссное решение на требование «низов». Одним из заметных проявлений этого может служить тот факт, что в 20-ые годы под натиском требований трудящихся Германии начались социальные преобразования в крупнейшей табачной фабрике «Астория», которые по своему масштабу и содержанию не имели аналогов в Европе. Для этого директор фабрики пригласил Р. Штайнера, известного на тот момент своими социальными проектами исследователя. Ему была предоставлена свобода действий, выразившаяся в открытии новых школ для детей рабочих, детских яслей и ещё много интересного и позитивного на фоне разразившегося кризиса. В последующем социально-педагогические идеи Р.Штайнера получили широкое развитие по всему миру под названием «Вальдорфской педагогики», «Вальдорфской школы»( по названию городка, где находилась фабрика). Конечно, идеи и деятельность Штайнера никак не связаны с революционными событиями в России, хотя их демократический характер был близок идеям социализма, поскольку «демократия» по существу и означает «власть народа». Сотрудничество руководства фабрики «Астория» и Р.Штайнера стало первой искрой зарождающегося компромисса интересов капитала и трудящихся, стало «кирпичиком» в фундамент развития западного гражданского общества. Подобные компромиссы были ещё слабы, на тот момент их можно воспринимать как исторический факт локального действия, они не могли оказать существенного влияния на ход последующих событий в Европе, причины которых были слишком глубоки. Экономический кризис в 30-40-ые годы углублялся, разразилась Вторая мировая война. Победа над германским фашизмом, исключительная роль в этом Советского Союза и образование социалистического лагеря не могли не отразится на политику и организацию общественной жизни в Европе и в мире в целом. Это был очередной сильнейший удар по интересам крупного капитала, которому пришлось всерьез задуматься над своим будущим, во всяком случае идти дальше путем углубления социальных противоречий уже было нельзя. Таким образом, началась новая волна поисков компромисса между капиталом и трудом. Не будем углубляться в то, как это происходило, но налицо тот факт, что в развитых странах мира научились перераспределять финансовые средства с учетом особенностей социальных факторов.

Масштабные общественные потрясения заставили народы и правительства стран нацелиться на созидательное развитие. Примером тому служат японское » экономическое чудо», «гражданское общество» в развитых странах Европы, «ядерное сдерживание», порожденное мощью Советского Союза. Они же стали и мощным стимулятором изменения массового сознания, предопределив формирование новой ментальности европейских народов, в которой четко стало проявляться такое качество, как постоянная борьба за свои социальные права. На новый уровень поднялось профсоюзное движение, которое стало связующим звеном между протестующими народными массами и правящей элитой. Профсоюзы превратились в самую организованную и реальную силу социального характера, стали наиболее активным институтом гражданского общества, одним из механизмов развития демократии.

Таким образом, можно смело утверждать, что психоаналитический метод и учение Фромма о «социальном характере» являются методологией познания современных социальных процессов.

Определяя «социальный характер», Фромм, на самом деле, создал цельное, глубокое по смыслу, собственное этическое учение, в котором много места отведено религии, и её роли в жизни людей. Он отмечал, что до появления психотерапии только религия была ответственной за душевное здоровье человека и считал, что в врачевании души человека она должна быть партнером. К тому же в религии отразился многовековой социальный опыт человечества, в котором человек научился искать защиту, преодолевать свой страх перед неизвестностью и теми социальными и другими силами, которые его одолевали и закрепощали. Фромм дал широкое определение религии: это любая система взглядов и действий, которой придерживается какая-то группа людей и которая дает индивиду систему ориентации и объект поклонения. Всякое служение каким бы то ни было идеалам оказывается религиозностью, независимо от того, поклоняются ли идолам, богам, святым или вождям, классу, нации, партии, успеху, богатству, силе. Отсюда, любой человек является религиозным. Фромм считал религию неврозом, но в отличии от других фрейдистов, полагавших религию коллективным неврозом, подчеркивал её, как личную форму невроза, в которой каждый человек проявляется индивидуально. Из такого понимания религии он выводит две формы её проявления: авторитарную и гуманистическую. Авторитарная религия — это по существу та, которая сложилась официально и функционально делает человека зависимой от неё, гуманистическая религия — это суть, сформулированная самим Фроммом: она дает веру в собственные силы человека, возможность раскрыть свои способности, свой потенциал, укрепляет его личное достоинство, право на счастье и свободу. Из сути гуманистической религии Фромм выводит ключевую позицию собственной психотерапии: психическое здоровье индивидуумов и крупных общностей людей неразрывно связано с их нравственной позицией, с потребностями души каждого из них. Чем более удовлетворены душевные потребности, тем выше, чище моральные устремления человека, и наоборот, чем менее они удовлетворены, тем неустойчивее его мораль и нравственность: таким образом, моральная испорченность одновременно может быть как следствием, так и причиной психического расстройства. В таком понимании кроется очень важная суть подхода к нравственному воспитанию в условиях общественного кризиса: необходимо обратить пристальное внимание на этическое учение Фромма, как части его психотерапии, и на гуманистическую религию Фромма, как партнера в врачевании душ, психики людей. В широком плане он признавал огромную роль религии в истории человечества, считал, что для каждого психолога она может быть кладезем премудрости. [3,5,6]

Великий философ-гуманист и психолог Эрих Фромм о моральном одиночестве и нашем мощнейшем противоядии от террора — Сбор мозгов

«Свобода — это не то, что можно дать каждому», — писал Джеймс Болдуин, размышляя о том, как мы заключаем себя в тюрьму, «Свобода — это то, что люди берут, и люди настолько свободны, насколько они хотят». Трудно не почувствовать инстинктивное раздражение от этой идеи — всем нам нравится видеть себя автономными агентами своей судьбы, которые никогда не откажутся от своей свободы намеренно.И все же мы это делаем — помимо основных законов физики и их вечно тревожного следствия, касающегося свободы воли, которое предполагает, что даже природа способности, которая отказывается от нее, не является суверенной сущностью, которой мы хотели бы, чтобы она была, нами управляют мириады идеологических, социальных , экономические, политические и психологические силы, которые снижают параметры нашей свободы. Нейробиолог Кристоф Кох прекрасно сформулировал это в своем трактате о свободе воли: «Свобода — это всегда вопрос степени, а не абсолютного блага, которым мы обладаем или не обладаем.”

Степень нашей свободы определяет то, что великий немецкий философ-гуманист и психолог Эрих Фромм (23 марта 1900 — 18 марта 1980) исследует в своей первой крупной работе, пророческом сокровище 1941 года. Escape from Freedom ( публичная библиотека, ) — книга, которую Фромм считает «диагнозом, а не прогнозом», написанная во время самого мрачного падения человечества в безумие во время Второй мировой войны, излагает основополагающие идеи, на которых Фромм позже будет рассматривать основу разумного общество.

Эрих Фромм

В основе тезиса Фромма лежит идея о том, что свобода — это диамагнитная сила: одним полюсом она вынуждает нас уйти от к , что Фромм называет положительной свободой ; с другой стороны, это побуждает нас убегать от it, проявление отрицательной свободы . Хотя современная цивилизация освободила людей несколькими практическими способами и предоставила нам различные позитивные свободы, ее психологическое воздействие привело к эпидемии негативной свободы.Фромм пишет:

Современный человек, освобожденный от оков доиндивидуалистического общества, которое одновременно давало ему безопасность и ограничивало его, не получил свободы в позитивном смысле реализации своего индивидуального я; то есть выражение его интеллектуального, эмоционального и чувственного потенциала. Свобода, хотя и принесла ему независимость и рациональность, сделала его изолированным и, следовательно, тревожным и бессильным. Эта изоляция невыносима, и альтернативы, с которыми он сталкивается, состоят в том, чтобы либо уйти от бремени своей свободы в новые зависимости и подчинение, либо продвинуться к полной реализации позитивной свободы, которая основана на уникальности и индивидуальности человека.

За десять лет до того, как Ханна Арендт исследовала, как тираны используют изоляцию и отчуждение в качестве оружия угнетения в своем классическом трактате о происхождении тоталитаризма, Фромм пишет:

Понимание причин тоталитарного бегства от свободы является предпосылкой любого действия, направленного на победу над тоталитарными силами.

В предисловии, написанном через четверть века после первой публикации книги, Фромм добавляет ощущение пугающего резонанса сегодня, еще полвека спустя:

Современный человек все еще обеспокоен и испытывает искушение отдать свою свободу диктаторам всех мастей или потерять ее, превратившись в маленькую шестеренку в машине, хорошо накормленную и хорошо одетую, но не свободным человеком, а автоматом.

Искусство Оливье Таллека из Это стихотворение, которое исцеляет рыбу Жан-Пьера Симеона

Написано в эпоху, когда мужчин содержали и каждую женщину, Фромм считает рассадником нашей сдачи:

Основная трудность, с которой мы сталкиваемся, заключается в том, что развитие интеллектуальных способностей человека намного опережает развитие его эмоций. Человеческий мозг живет в двадцатом веке; сердце большинства людей все еще живет в каменном веке.Большинство мужчин еще не достигли зрелости, чтобы быть независимыми, рациональными и объективными. Им нужны мифы и идолы, чтобы выдержать тот факт, что человек сам по себе, что нет авторитета, придающего смысл жизни, кроме самого человека. Человек подавляет иррациональные страсти разрушения, ненависти, зависти, мести; он поклоняется власти, деньгам, суверенному государству, нации; пока он на словах поддерживает учения великих духовных лидеров человечества, Будды, пророков, Сократа, Иисуса, Мухаммеда — он превратил эти учения в джунгли суеверий и идолопоклонства.

Единственный способ, которым человечество может спастись, утверждает Фромм, — это устранить разрыв между нашей «интеллектуально-технической чрезмерной зрелостью и эмоциональной отсталостью». Он считает стоящую перед нами задачу:

Насколько я понимаю, есть только один ответ: растущее осознание наиболее важных фактов нашего социального существования, осознание, достаточное для того, чтобы не допустить совершения непоправимых глупостей, и в некоторой степени повысить нашу способность к объективности и объективности. причина.Мы не можем надеяться преодолеть большинство безумств сердца и их пагубное влияние на наше воображение и мысли за одно поколение; возможно, пройдет тысяча лет, пока человек не вырвется из предчеловеческой истории, насчитывающей сотни тысяч лет. Однако в этот решающий момент небольшое усиление понимания — объективность — может сделать разницу между жизнью и смертью человечества. По этой причине жизненно важно развитие научной и динамической социальной психологии.Прогресс в социальной психологии необходим для противодействия опасностям, возникающим в связи с прогрессом физики и медицины.

С прицелом на невыносимый моральный вопрос Холокоста — что заставило миллионы людей сотрудничать и соучастниками в убийстве миллионов — Фромм указывает, что многие люди предпочли ответить на него удобными объяснениями: что это было всего лишь «безумием нескольких человек. »; или что определенные нации, такие как немцы и итальянцы, были особенно восприимчивы к массовым манипуляциям из-за отсутствия достаточно длительного обучения демократии; или что Гитлер и его пешки получили власть над массами, используя только обман и грубую силу.Это, предостерегает Фромм, опасные заблуждения, которые мешают нам столкнуться с самой сутью проблемы и, таким образом, лишают нас возможности предотвратить будущие вспышки бесчеловечности. В предисловии к изданию 1965 года он пишет:

За годы, прошедшие после [Холокоста], ошибочность этих аргументов стала очевидной. Мы были вынуждены признать, что миллионы людей в Германии так же стремились отказаться от своей свободы, как их отцы боролись за нее; что вместо того, чтобы хотеть свободы, они искали способы убежать от нее; что другие миллионы были безразличны и не считали, что защита свободы стоит того, чтобы бороться и умирать за нее.Мы также признаем, что кризис демократии — это проблема не только Италии или Германии, но и каждого современного государства. Также не имеет значения, какие символы выбирают враги человеческой свободы: свобода подвергается не меньшей опасности, если ее атакуют во имя антифашизма, чем во имя открытого фашизма.

Искусство Лизбет Цвергер из специального выпуска Волшебник из страны Оз .

В соответствии с утверждением Болдуина, что «не обязательно иметь огромную военную машину, чтобы быть несвободным, когда проще спать, когда проще быть апатичным, когда проще, на самом деле, не хотеть быть свободным », — исследует парадоксальную природу свободы Фромм:

Может быть, кроме врожденного стремления к свободе, есть еще и инстинктивное желание подчинения? Если нет, то как мы можем объяснить привлекательность, которую сегодня привлекает подчинение лидеру? Всегда ли подчинение открытому авторитету, или есть также подчинение внутренним авторитетам, таким как долг или совесть, внутренним принуждениям или анонимным властям, таким как общественное мнение? Есть ли в подчинении скрытое удовлетворение и в чем его суть? Что вызывает у мужчин ненасытную жажду власти? Это сила их жизненной энергии — или это фундаментальная слабость и неспособность жить спонтанно и с любовью? Какие психологические условия определяют силу этих стремлений? На каких социальных условиях, в свою очередь, основаны такие психологические условия?

Ответ, утверждает Фромм, заключается в понимании «взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов в социальном процессе.В том же году, когда молодой Алан Уоттс сказал своим родителям, что «внутри одного есть вселенная, которая содержит Гитлера и все формы человеческого безумия, а также любовь и красоту», Фромм возражает против утверждения Фрейда статичности человеческой природы и пишет :

Самые красивые, а также самые уродливые наклонности человека не являются частью фиксированной и биологически заданной человеческой природы, а являются результатом социального процесса, который создает человека. Другими словами, у общества есть не только подавляющая функция — хотя она тоже есть, — но и созидательная.Природа человека, его страсти и тревоги — продукт культуры; Фактически, сам человек является самым важным творением и достижением непрерывных человеческих усилий, запись которых мы называем историей.
[…]
Но человек создан не только историей — история создается человеком. Разрешение этого кажущегося противоречия составляет область социальной психологии. Его задача — показать не только то, как страсти, желания, тревоги меняются и развиваются в результате социального процесса, но и как человеческие энергии, преобразованные таким образом в определенные формы, в свою очередь, становятся производительными силами , формируя социальный процесс … Хотя есть не является фиксированной человеческой природой, мы не можем рассматривать человеческую природу как бесконечно податливую и способную адаптироваться к любым условиям без развития собственного психологического динамизма.Человеческая природа, хотя и является продуктом исторической эволюции, имеет определенные внутренние механизмы и законы, раскрытие которых является задачей психологии.

Корень негативной свободы, замечает Фромм, — в нашем растущем чувстве отчуждения, которое оставляет без питания наш элементарный голод для связи с миром за пределами нас. Предвидя современную эпидемию коллективного одиночества, он пишет:

Чувство полного одиночества и изоляции ведет к психическому распаду, так же как физический голод приводит к смерти.Это отношение к другим не тождественно физическому контакту. Человек может быть одиноким в физическом смысле в течение многих лет, и все же он может быть связан с идеями, ценностями или, по крайней мере, социальными моделями, которые дают ему чувство общности и «принадлежности». С другой стороны, он может жить среди людей и, тем не менее, испытывать полное чувство изоляции, результатом которого, если оно выходит за определенный предел, является состояние безумия, которое представляют шизофренические расстройства. Это отсутствие связи с ценностями, символами, образцами мы можем назвать моральным одиночеством и заявить, что моральное одиночество так же невыносимо, как и физическое одиночество, или, скорее, что физическое одиночество становится невыносимым, только если оно подразумевает также моральное одиночество … Религия и национализм, в том числе поскольку любой обычай и любое убеждение, каким бы абсурдным и унизительным оно ни было, если оно только связывает человека с другими, являются убежищем от того, чего человек больше всего боится: изоляции.

Искусство Изола из Daytime Visions

Фромм считает два наших великих противоядия от отчуждения морального одиночества — любовь и труд:

Есть только одно возможное продуктивное решение для взаимоотношений индивидуализированного человека с миром: его активная солидарность со всеми людьми и его спонтанная деятельность, любовь и труд, которые снова объединяют его с миром не первичными узами, а как единое целое. свободный и независимый человек.
Однако, если экономические, социальные и политические условия, от которых зависит весь процесс индивидуализации человека, не предлагают основы для реализации индивидуальности в только что упомянутом смысле, в то же время люди утратили те связи, которые давали им безопасность, это отставание делает свободу невыносимым бременем.Тогда оно становится идентичным сомнению, жизни, лишенной смысла и направления. Возникают мощные тенденции к бегству от этой свободы к подчинению или к каким-то отношениям с человеком и миром, которые обещают избавление от неуверенности, даже если это лишает человека его свободы.

Как противостоять силам, создающим негативную свободу, и усиливать те, которые способствуют позитивной свободе, — это то, что Фромм исследует в оставшейся части Escape from Freedom .Дополните его Симоной де Бовуар о том, что на самом деле означает свобода, и математиком Лилиан Либер, горячим поклонником которого был Эйнштейн, о нашем основном заблуждении о свободе, а затем вернитесь к Фромму об искусстве жизни, искусстве любви, о том, как превзойти обычное. лень оптимизма и пессимизма, шесть правил слушания и бескорыстного понимания и ключ к разумному обществу.

Великий философ-гуманист и психолог Эрих Фромм о том, как спасти нас от самих себя — Сборы мозгов

«Каждое продвижение интеллекта сверх обычных мер, — писал Шопенгауэр, исследуя связь между гениальностью и безумием, — — ведет к безумию. Но может ли то, что верно в отношении индивидуума, быть верным и в отношении общества — может ли быть так, что чем больше так называемый прогресс полирует нашу коллективную гордость и чем более интеллектуально развитой становится человеческая цивилизация, тем больше она рискует безумием? И если да, то как правильно восстановить наше коллективное здравомыслие?

Это то, что великий немецкий философ-гуманист и психолог Эрих Фромм (23 марта 1900 — 18 марта 1980) исследует в своем своевременном трактате 1956 года The Sane Society ( публичная библиотека ).

Спустя пятнадцать лет после своего исследования того, почему возникают тоталитарные режимы в Escape from Freedom , Фромм исследует перспективы и недостатки современной демократии, сосредотачиваясь на ее центральной ловушке отчуждения и средствах реализации ее полного потенциала — идее о том, что «прогресс может только тогда, когда изменения происходят одновременно в экономической, социально-политической и культурной сферах; что любой прогресс, ограниченный одной сферой , разрушителен для прогресса в всех сферах.”

Эрих Фромм

За два десятилетия до его элегантного аргумента в пользу того, чтобы освободиться от оков нашей культуры, Фромм взвешивает обоснованность нашего основного предположения о нашем коллективном состоянии:

Нет ничего более распространенного, чем идея, что мы, люди, живущие в западном мире двадцатого века, в высшей степени разумны. Даже тот факт, что большое количество людей среди нас страдает более или менее тяжелыми формами психических заболеваний, не вызывает сомнений в отношении общего уровня нашего психического здоровья.Мы уверены, что, внедряя более совершенные методы психической гигиены, мы еще больше улучшим состояние нашего психического здоровья, и что касается индивидуальных психических расстройств, мы смотрим на них как на сугубо индивидуальные инциденты, возможно, с некоторым удивлением, что многие из них эти инциденты должны происходить в культуре, которая считается такой разумной.
Можем ли мы быть уверены, что не обманываем самих себя? Многие обитатели психиатрических больниц убеждены, что все остальные сумасшедшие, кроме него самого.

Иллюстрация Лизбет Цвергер из специального выпуска сказок братьев Гримм

Фромм отмечает, что, хотя современность увеличила материальное благосостояние и комфорт человечества, она также стала причиной крупных войн, унесших жизни миллионов людей, во время которых «каждый участник твердо верил, что он сражался в своей самозащите, за свою честь или за то, что его поддержал Бог ». С чувством пугающей уместности сегодня, после более чем полувекового предполагаемого прогресса, который утопил нас в ошеломляющих коммерческих СМИ и заставил беспомощно наблюдать, как военные бюджеты растут за счет финансирования искусства и гуманитарных наук, Фромм пишет:

У нас грамотность превышает 90 процентов населения.У нас есть радио, телевидение, фильмы, газета в день для всех. Но вместо того, чтобы дать нам лучшее из литературы и музыки прошлого и настоящего, эти средства коммуникации, дополненные рекламой, наполняют умы людей самым дешевым мусором, лишенным какого-либо чувства реальности, садистскими фантазиями, которые наполовину образованный человек стесняйтесь развлекаться даже время от времени. Но в то время как ум всех, молодых и старых, таким образом отравлен, мы продолжаем блаженно следить за тем, чтобы на экране не возникало «безнравственности».Любое предложение о том, чтобы правительство финансировало производство фильмов и радиопрограмм, которые просвещали бы и улучшали умы нашего народа, снова встретило бы негодование и обвинения во имя свободы и идеализма.

Искусство Эдварда Гори из The Shrinking of Treehorn

Менее чем через десять лет после того, как немецкий философ Йозеф Пипер убедительно доказал, почему досуг является основой культуры, Фромм добавляет:

Мы сократили среднее количество рабочих часов примерно вдвое по сравнению с тем, что было сто лет назад.У нас сегодня больше свободного времени, чем осмеливались мечтать наши предки. Но что случилось? Мы не знаем, как использовать вновь обретенное свободное время; мы пытаемся убить время, которое мы сэкономили, и радуемся, когда еще один день закончился… Обществу в целом может не хватать здравомыслия.

Фромм указывает, что мы можем говорить о «нормальном» обществе только в том случае, если мы признаем, что общество может быть , а не разумным, что, в свою очередь, требует отхода от предыдущих теорий социологического релятивизма, постулирующих, что «каждое общество нормально, поскольку оно функции, и эту патологию можно определить только с точки зрения неспособности индивида приспособиться к образу жизни в его обществе.Вместо этого Фромм предлагает модель нормативного гуманизма — искупительное понятие, которое снимает часть нашей вины за то, что мы чувствуем, что сходим с ума, признавая, что само общество, охваченное определенными патологиями, может сводить с ума человека. .

Иллюстрация Мориса Сендака для Bearskin из специального издания сказок братьев Гримм

Фромм утверждает, что одним из ключевых источников этого противоречия между здравомыслием и безумием является наше неправильное представление о «человеческой природе» как о едином статичном монолите, когда он На самом деле природа человеческого опыта разнообразна и динамична.Фромм пишет: «

». В настроении, которое гарвардский психолог Дэниел Гилберт повторил полвека спустя в своем знаменитом афоризме о том, что «люди находятся в процессе работы, которая ошибочно думает, что она закончена»:

Как человек * трансформирует окружающий мир, так он трансформирует себя в процессе истории. Он как бы его собственное творение. Но точно так же, как он может трансформировать и модифицировать окружающие его природные материалы в соответствии с их природой, он может преобразовывать и изменять только себя в соответствии со своей собственной природой.В историческом процессе человек развивает этот потенциал и трансформирует его в соответствии со своими собственными возможностями. Принятая здесь точка зрения не является ни «биологической», ни «социологической», если бы это означало отделение этих двух аспектов друг от друга. Это, скорее, выход за пределы такой дихотомии путем предположения, что основные страсти и побуждения в человеке проистекают из общего существования человека, что они являются определенными и установленными, некоторые из них способствуют здоровью и счастью, другие — болезням и несчастьям.Любой данный общественный порядок не создает этих фундаментальных стремлений, но определяет, какие из ограниченного числа потенциальных страстей должны проявиться или доминировать. Человек в том виде, в каком он появляется в любой данной культуре, всегда является проявлением человеческой натуры, тем не менее проявлением, которое в своем конкретном результате определяется социальными установками, в которых он живет. Подобно тому, как младенец рождается со всеми человеческими возможностями, которые должны развиваться в благоприятных социальных и культурных условиях, так и человеческий род в процессе истории развивается до того, чем он потенциально является.

Фромм предполагает, что наиболее пагубным эффектом любого данного социального порядка является то, что он порождает культуру истины посредством консенсуса, а не истины через свидетельства, истины относительно коллективного мнения, а не абсолютной истины — вид релятивизма, который Карл Поппер незабываемо предостерегал, «Предательство разума и человечности». В другом отрывке, имеющем поразительную актуальность сегодня, когда мы являемся свидетелями того, как глобальная группа думает об избрании деструктивных идей до статуса истины и, следовательно, силы, Фромм отмечает нечто столь же верное для религиозных заблуждений, как и для губительных политических идеологий:

Что обманчиво в отношении душевного состояния членов общества, так это «консенсуальное подтверждение» их концепций.Наивно предполагается, что тот факт, что большинство людей разделяют определенные идеи или чувства, доказывает обоснованность этих идей и чувств. Нет ничего более далекого от истины. Консенсусное подтверждение как таковое не имеет никакого отношения к разуму или психическому здоровью … Тот факт, что миллионы людей разделяют одни и те же пороки, не делает эти пороки добродетелями, тот факт, что они разделяют так много ошибок, не делает их истинами, и Тот факт, что миллионы людей страдают одними и теми же формами психической патологии, не делает этих людей здоровыми.

Искусство Бена Шана из О несоответствии

Более чем через столетие после того, как Кьеркегор размышлял о личности и обществе, почему мы подчиняемся, и о силе меньшинства, Фромм пишет:

Для меньшинства модель, предоставляемая культурой, не работает … Есть также те, чья структура характера и, следовательно, конфликты которых отличаются от таковых у большинства, так что лекарства, которые эффективны для большинства их собратьев, являются им никакой помощи.Среди этой группы мы иногда находим людей более честных и чувствительных, чем большинство, которые по этой самой причине неспособны принимать культурные опиаты, и в то же время они недостаточно сильны и здоровы, чтобы жить «против течения».

Он считает, что на самом деле означает нормальное общество:

Разумное общество — это то, что соответствует потребностям человека — не обязательно тому, что он считает своими потребностями, потому что даже самые патологические цели могут субъективно ощущаться как то, чего человек хочет больше всего; но каковы его потребности объективно , как они могут быть установлены при изучении человека.Итак, наша первая задача — выяснить, какова природа человека и каковы потребности, проистекающие из этой природы.

Спустя десятилетие после того, как Абрахам Маслоу поставил самоактуализацию на первое место в своей фундаментальной иерархии потребностей, Фромм иллюстрирует нашу конечную потребность как аналогичную развитию детей:

Физическое рождение, если мы думаем об индивидууме, ни в коем случае не является таким решающим и единичным действием, как кажется … Во многих отношениях младенец после рождения не отличается от младенца до рождения; он не может воспринимать вещи извне, не может прокормить себя; он полностью зависит от матери и погибнет без ее помощи.Собственно процесс рождения продолжается. Ребенок начинает узнавать посторонние предметы, эмоционально реагировать, схватывать предметы и координировать свои движения, ходить. Но рождение продолжается. Ребенок учится говорить, он учится знать использование и назначение вещей, он учится относиться к другим, избегать наказания и получать похвалу и симпатию. Постепенно растущий человек учится любить, развивать разум, объективно смотреть на мир. Он начинает развивать свои способности; обрести чувство идентичности, преодолеть соблазн своих чувств ради целостной жизни.Таким образом, рождение в общепринятом значении этого слова — это только начало рождения в более широком смысле. Вся жизнь индивидуума есть не что иное, как процесс рождения самого себя; действительно, мы должны родиться полностью, когда умираем — хотя трагическая судьба большинства людей — умереть до своего рождения.

Искусство Жан-Пьера Вейля из The Well of Being

Фромм предполагает, что разумное общество — это такое общество, которое помогает человеку постоянно рожать себя, в то время как общество, которое не в здравом уме, препятствует этому продолжающемуся возрождению и превращает человека в состояние отчуждения.Он описывает последствия:

Психологические результаты отчуждения заключаются в том, что человек регрессирует к восприимчивой и маркетинговой ориентации и перестает быть продуктивным; что он теряет самоощущение, становится зависимым от одобрения, следовательно, склонен подчиняться и все же чувствовать себя неуверенно; он недоволен, ему скучно и тревожно, и он тратит большую часть своей энергии на попытки компенсировать или просто скрыть это беспокойство. У него превосходный интеллект, его рассудок ухудшается, и ввиду его технических способностей он серьезно угрожает существованию цивилизации и даже всего человечества.
[…]
Разум ухудшается по мере того, как растет их интеллект, создавая таким образом опасную ситуацию, когда человек обладает величайшей материальной силой без мудрости, чтобы использовать ее. Это отчуждение и автоматизация ведет к все возрастающему безумию. В жизни нет смысла, нет радости, веры, нет реальности.

На протяжении всей истории, отмечает Фромм, различные мыслители пытались определить корень отчуждения и предложить альтернативы — в то время как марксисты указывали на экономические факторы, такие мыслители, как Толстой, указывали на духовное и моральное обнищание человечества.Сам Фромм указывает на «роботизм» — бессмысленную автоматизацию нашей жизни — как на рассадник современного отчуждения и предлагает то, что он называет «гуманистическим демократическим социализмом», в качестве противоядия. Он пишет:

Опасность прошлого заключалась в том, что люди становились рабами. Опасность будущего в том, что люди могут стать роботами.

Искусство Лауры Карлин для The Iron Giant от Ted Hughes

Отмечая, что самые серьезные опасности его времени — а также опасности нашего времени — это война и робототехника, Фромм предлагает свой лучший рецепт разумного общества:

[Альтернатива -] выйти из колеи, по которой мы движемся, и сделать следующий шаг в рождении и самореализации человечества.Первое условие — это отмена угрозы войны, нависшей над всеми нами сейчас и парализующей веру и инициативу. Мы должны взять на себя ответственность за жизнь всех людей и развивать в международном масштабе то, что все великие страны разработали внутри страны, — относительное разделение богатства и новое и более справедливое разделение экономических ресурсов. В конечном итоге это должно привести к формам международного экономического сотрудничества и планирования, к формам мирового правительства и к полному разоружению. Мы должны сохранить промышленный метод.Но мы должны децентрализовать работу и государство, чтобы дать ему человеческих пропорций , и разрешить централизацию только до оптимальной точки, которая необходима из-за требований промышленности. В экономической сфере нам необходимо совместное управление всех, кто работает на предприятии, чтобы обеспечить их активное и ответственное участие. Можно найти новые формы такого участия. В политической сфере вернитесь на городские собрания, создав тысячи небольших очных групп, которые хорошо информированы, которые обсуждают и чьи решения объединяются в новой «нижней палате».«Культурный ренессанс должен сочетать трудовое образование для молодежи, образование взрослых и новую систему популярного искусства и светских ритуалов…

Поддерживая то, что он называет «гуманистическим коммунитаризмом», как нашу единственную надежду защитить себя от отчуждения робототехники, Фромм пишет:

Человек может защитить себя от последствий собственного безумия, только создав разумное общество, которое соответствует потребностям человека, потребностям, коренящимся в самих условиях его существования.Общество, в котором человек относится к человеку с любовью, в котором он укоренен в узах братства и солидарности, а не в узах крови и почвы; общество, которое дает ему возможность превзойти природу путем создания, а не разрушения, в котором каждый обретает чувство собственного достоинства, ощущая себя субъектом своих сил, а не конформизмом, в котором система ориентации и преданности существует без человеческого необходимость искажать реальность и поклоняться идолам.
[…]
Человек сегодня стоит перед самым фундаментальным выбором; не между капитализмом или коммунизмом, а между роботизмом (как капиталистической, так и коммунистической разновидностей) или гуманистическим коммунистическим социализмом.Большинство фактов, кажется, указывают на то, что он выбирает робототехнику, а это в конечном итоге означает безумие и разрушение. Но всех этих фактов недостаточно, чтобы разрушить веру в человеческий разум, добрую волю и здравомыслие. Пока мы можем думать о других альтернативах, мы не потеряны; пока мы можем советоваться и вместе планировать, мы можем надеяться. Но на самом деле тени удлиняются; голоса безумия становятся громче. Мы близки к достижению состояния человечности, которое соответствует видению наших великих учителей; тем не менее, мы находимся в опасности уничтожения всей цивилизации или роботизации.Маленькому племени тысячи лет назад сказали: «Я поставил перед вами жизнь и смерть, благословение и проклятие — а вы выбрали жизнь». Это тоже наш выбор.

Дополнение к стимулирующему разуму Фромма The Sane Society с Х.Л. Менкеном о восстановлении демократии из маскирующего под нее менталитетом мафии и Ханной Арендт о нашем единственном эффективном противоядии от нормализации зла, а затем вернемся к Фромму об искусстве жизни , искусство любви и как преодолеть обычную лень оптимизма и пессимизма.

% PDF-1.7 % 1 0 объект > эндобдж 7 0 объект / ModDate (D: 20200329132346 + 03’00 ‘) /Режиссер >> эндобдж 2 0 obj > / Шрифт> >> / Поля [] >> эндобдж 3 0 obj > ручей 2020-03-29T13: 23: 46 + 03: 002020-03-29T13: 23: 46 + 03: 002020-03-29T13: 23: 46 + 03: 00Microsoft® Word 2016application / pdfuuid: 19058ac4-9d7b-7743-9ad2 -e9a3be24419cuuid: 77073dd9-08d3-5e4a-a93c-fae9734fa55d Microsoft® Word 2016 конечный поток эндобдж 4 0 obj > эндобдж 5 0 obj > эндобдж 6 0 obj > эндобдж 8 0 объект > эндобдж 9 0 объект > эндобдж 10 0 obj > эндобдж 11 0 объект > эндобдж 12 0 объект > / MediaBox [0 0 595.2 841,92] / Родитель 5 0 R / Ресурсы> / ExtGState> / Шрифт> / Шаблон> / ProcSet [/ PDF / Text / ImageC] / XObject> >> / Повернуть 0 / Вкладки / S / Тип / Страница / Аннотации [41 0 R] >> эндобдж 13 0 объект > / MediaBox [0 0 595.2 841.92] / Родитель 5 0 R / Ресурсы> / Шрифт> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject> >> / Повернуть 0 / Вкладки / S / Тип / Страница >> эндобдж 14 0 объект > / MediaBox [0 0 595.2 841.92] / Родитель 5 0 R / Ресурсы> / Шрифт> / ProcSet [/ PDF / Text] / XObject> >> / Повернуть 0 / Вкладки / S / Тип / Страница >> эндобдж 15 0 объект > / MediaBox [0 0 595.Ai2K @ * HB 䲖 3-gП3 ) U: r22 «7x # R = gS @ 4_`ɚH { «U2҂Sg [(q6L Q9` @ cQB {jP | W pv2) dd (c? cHK2u

Эрих Фромм и дзен-буддизм

По мере того, как популярность осознанности в Соединенных Штатах продолжает расти, возникают дебаты (среди других тем) о том, является ли она панацеей от болезней современного состояния или, скорее, умиротворяет нас, заставляя принять несправедливость потребительской системы. . Но много десятилетий назад психотерапевт Эрих Фромм (1900–1980) уже предупреждал о возможных злоупотреблениях буддийскими практиками, когда их использует более широкая культура.В то же время он думал, что практика медитации, которую многие сегодня признают «внимательностью», может освободить людей от авторитарного мышления и исцелить от болезней современного общества.

Жизнь Фромма — яркий пример англо-европейского интереса в 20 веке к буддийским традициям. Как интеллектуал, который помог сформировать «дзен-бум» 1950-х годов, он был в значительной степени человеком своего времени, но в то же время намного опережал его, предсказывая появление нашего современного движения осознанности до того, как появилось слово «внимательность». чьи-то губы.

Подход «гуманистического психоанализа» Фромма в середине 20-го века представил целостный взгляд на людей, сформированный не только внутренней психодинамикой, но и более широким социокультурным контекстом, в котором они живут. Помимо клинической работы, Фромм играл активную роль в качестве социолога, культурного комментатора, философа и активиста. Его труды, в которых сочетаются неофрейдистские и марксистские мысли, являются одними из первых работ в области политической психологии.

Фромм всегда интересовался религией. Родившийся в 1900 году в семье ортодоксальных евреев во Франкфурте-на-Майне, Германия, он собирался стать знатоком Торы, когда был молодым студентом. Он написал докторскую диссертацию по социальной психологии иудаизма диаспоры в Гейдельбергском университете под руководством известного философа Карла Ясперса и Альфреда Вебера, брата выдающегося социолога Макса Вебера. С самого начала своей карьеры он работал с другими светилами своего времени, включая Теодора Адорно, Макса Хоркхаймера и Герберта Маркузе из Франкфуртского института социальных исследований, который оказал огромное влияние на развитие критической теории 20-го века.

После прихода Гитлера к власти в 1933 году Фромм бежал сначала в Женеву, а затем в Нью-Йорк, где помог создать новый дом для Франкфуртского института при Колумбийском университете. Там он продолжил развивать свой гуманистический психоанализ и теорию «социального характера», идеи, которые он позже применил непосредственно к теме религиозных традиций в своей книге 1950 года Психоанализ и религия .

В этой работе Фромм пересмотрел пренебрежительные теории религии, представленные его двумя центральными интеллектуальными героями, Карлом Марксом и Зигмундом Фрейдом, чтобы постулировать, что все люди обладают врожденной и неизбежной психологической потребностью в том, что он назвал «рамками ориентации и объектами». преданности.Эту потребность могли исказить «авторитарные религии», которые учили подчиняться высшей власти — подчинению, которое также могло использоваться государственными режимами, требующими слепого подчинения своих граждан, или экономической системой, которая, например, культивировала рабское идолопоклонство перед всемогущим. доллар. Для Фромма «гуманистические религии» могут предложить освобождение, побуждая людей искать спасения вовнутрь и прославлять человеческий потенциал любви и творчества.

«Одним из лучших примеров гуманистической религии, — писал Фромм в книге Psychoanalysis and Religion , — является« ранний буддизм.. . религия, в которой нет Бога, никакого иррационального авторитета любого рода, главная цель которой как раз и состоит в том, чтобы освободить человека от всякой зависимости, активизировать его, показать ему, что он, и никто другой, несет ответственность за свою судьбу ». Казалось, Фромм с еще большим энтузиазмом относился к дзен-буддизму, который считал «выражением еще более радикальной антиавторитарной позиции».

Однако восприятие Фроммом буддийских традиций не было получено через контакты с настоящими буддийскими общинами по всей Азии, которые, например, ежедневно умилостивляют божеств.Вместо этого, будучи студентом в Гейдельберге, он изучал переводы и комментарии таких фигур, как немецкий философ Леопольд Циглер (1881–1958). Ранние филологи, чьи работы Фромм прочитал, назвали «Палийский канон», который, по их мнению, был сродни христианской Библии, утверждая, что он представляет «оригинальные» учения Будды и, таким образом, суть буддизма. Фромм указывает на тот факт, что такое изучение текстов сильно расходится с жизненным опытом подавляющего большинства народов, которые мы называем буддистами, когда он ссылается на «ранний буддизм», контрастирующий с более поздними «популярными» традициями, которые якобы отошли от этих истоков.Этот «ранний буддизм» был представлен англо-европейским читателям, таким как Фромм, как атеистическая, рациональная и, что важно, уникальная психологическая религия разума.

К 1940-м годам, как и многие другие представители его поколения, Фромм открыл работу Д. Т. Сузуки (1870–1966), ведущего современного (ист) сторонника дзен-буддизма своего времени. С начала 20-го века Судзуки работал на благо своего наставника Соен Саку Роши, продвигая в США и Европе традицию дзен-буддизма, основанную на непосредственном опыте, а не на вере, подход, который они считали совместимым. с достижениями современной науки и философии.

В своих трудах Судзуки представил дзэн, который возвышал человека, и выступал за то, чтобы практикующие оспаривали свои предубеждения. Все это, несомненно, нравилось Фромму. Хотя организационные структуры буддийских сообществ чань / дзэн / сон исторически были чрезвычайно иерархичными, Фромм пришел к выводу, что даже отношения дзэн-учитель / ученик были в основе своей «антиавторитарными».

Судзуки, тем временем, считал, что области психологии и психотерапии станут благодатной почвой для этих усилий.Впоследствии он написал одному из самых выдающихся психологов того времени, аналитическому психологу К.Г. Юнгу, с просьбой, чтобы Юнг написал новое предисловие к немецкому переводу 1939 года его книги Introduction to Zen Buddhism (впервые опубликованной в Японии в 1934 году). . Юнг согласился.

Судзуки начал читать лекции в Колумбийском университете в 1952 году, и психоаналитики, слушавшие его выступления, начали думать, что учения дзен-буддизма могут содержать новые способы генерирования трансформирующих состояний озарения, которые они считали необходимыми для психологического исцеления.Фромм задавался вопросом, может ли внезапное просветление (сатори), которое описал Судзуки, быть формой этой фундаментальной терапевтической цели, и он послал учителю Дзэн две свои книги, надеясь убедить его, что они работают для достижения аналогичных целей.

Их переписка в конечном итоге превратилась в дружбу, которая привела к переломному моменту в исследовании буддийских традиций американскими психотерапевтами: конференции 1957 года в Мексике, на которой Фромм и Судзуки встретились с примерно пятьюдесятью психоаналитиками.На конференции вышла в 1960 году книга Дзен-буддизм и психоанализ , содержащая статьи Фромма и Судзуки, включая серию сравнительных анализов буддийских и психоаналитических концепций.

Фромм стал ярым критиком религиозных обрядов, рекламируемых как «средство улучшения самочувствия». . . без существенного изменения характера ».

Многие из отмеченных ими вопросов часто всплывают в сегодняшних дискуссиях: например, терапевты продолжают проводить параллели между буддийскими учителями / учениками и отношениями аналитик / анализируемый, сравнение, которое Фромм сделал в своей книге.Он писал, что «аналитик за годы совместной работы с пациентом действительно превосходит традиционную роль врача; он становится учителем, образцом, возможно, мастером », сопоставимым с мастером дзэн. В конечном итоге Фромм предположил, что аналитики могут не только учиться на буддийских учениях, но и помогать ученикам дзэн, «избегая опасности ложного просветления (которое, конечно, не просветление) [помогая] ученику дзэн избегать иллюзий».

Эрих Фромм и Д. Т. Судзуки на конференции по дзен-буддизму и психоанализу 1957 года в Куэрнаваке, Мексика | Фото любезно предоставлено Институтом Фромма

Z ru Буддизм и психоанализ будет продаваться тиражом более миллиона экземпляров по мере роста американского увлечения дзеном; новые дзендо [залы для медитации] все чаще основывались людьми европейского происхождения, а ссылки на дзен-буддизм проникли в поп-культурную среду.

Можно считать, что Фромм сыграл роль в популяризации дзен, которая временами была грубой, и этот опыт, возможно, был частью того, что привело к ослаблению собственного энтузиазма Фромма в дальнейшем в его жизни.

В своем эссе для Дзен-буддизм и психоанализ он подчеркнул, что «все это не является« техникой », которую можно изолировать от предпосылки буддийского мышления, поведения и этических ценностей, которые воплощены в учителе и в атмосфера монастыря.К 1960-м годам Фромм наблюдал, как американцы занимаются одной азиатской религиозной практикой за другой, от йоги до тай-чи и трансцендентальной медитации Махариши Махеш Йоги. В записях, позже собранных в книге Искусство бытия (1993), Фромм выразил обеспокоенность тем, что даже его коллеги-терапевты иногда могут впадать в «смешивание законных методов». . . с дешевыми методами, в которых чувствительность, радость, проницательность, самопознание, большая эффективность и расслабление были обещаны короткими курсами, своего рода духовным шведским столом.”

Фромм стал ярым критиком того, что он назвал «массовым производством духовных товаров»; религиозные обычаи позиционируются как «средство улучшения самочувствия и приспособления к обществу без существенного изменения характера». Он неоднократно предупреждал, что нельзя просто «приспосабливать» людей к деспотическим силам современного общества без достижения этого более фундаментального «изменения характера». По мнению Фромма, истинная цель психоаналитиков в этом отношении состояла в том, чтобы освободить своих пациентов от интрапсихических структур, которые склоняли бы их подчиняться этим силам, позволяя им вместо этого предпринимать действия, направленные на социальные изменения.

Фромм мог бы написать эти слова сегодня. Регулярно читают критику нашего нынешнего эквивалента дзэн-бума 1950-х годов, так называемого движения внимательности, как просто приучения людей к несправедливым условиям, которым они в противном случае могли бы сопротивляться. Эти комментарии представлены как новое понимание, но Фромм и другие уже выразили такую озабоченность много десятилетий назад.

Позже Фромм пришел к выводу, что вместо дзен Судзуки противоядием от этой ситуации может быть практика, которую мы признаем медитацией осознанности.Он научился этой практике у Ньянапоника Тхера (1902–1994), монаха Тхеравады, чья книга Сердце буддийской медитации (1962), основанная на его обучении медитации випассана с Махаси Саядо, является основополагающим текстом для движения осознанности. Ньянапоника представил идею о том, что конкретная медитация может «обеспечить [е] основу и структуру живой дхаммы [дхармы] для всех», которая очень применима к «современным проблемам и условиям» современной жизни.

У Фромма и Ньянапоники было много общего.Последний, когда-то известный как Зигмунд Фенигер, также родился евреем в Германии и пережил нацистов. Ньянапоника впервые занялся буддийской практикой, когда ему было чуть больше двадцати, и бежал в Шри-Ланку, где в 1936 году получил рукоположение в монастыре, созданном для европейских буддистов-экспатриантов. Сбежав от нацистов, он провел войну в заключении в лагере для интернированных британскими колониальными властями, которые опасались подозреваемых в немецких шпионах. Фромм и Ньянапоника были представлены в начале 1970-х, и Фромм начал ежедневную практику в стиле медитации, которому его научила Ньянапоника.Фромм считал, что именно эта практика может вызвать «изменение характера», которое он считал критически важным для освобождения человека.

В некоторых из своих более поздних работ Фромм пришел к выводу, что существует «разница между буддийской целью полного или частичного просветления и дзэн-сатори».

Фромм стремился к знаниям не ради самих себя, а искал мудрости, которая могла бы принести пользу человечеству и облегчить боль, свидетелем которой он был.

Здесь он определяет сатори как «внезапное переживание, разрушающее восприятие концепций и идей», переживание, которое с такой же легкостью можно «достичь подобным образом с помощью некоторых наркотиков.Таким образом, в то время как подлинная «буддийская цель — изменение характера, достигаемое проницательностью и постоянной практикой, дзен-буддизм по существу не нацелен на изменение характера». По мнению Фромма, практика медитации, которой он научился у Ньянапоники, была чистой, изначальной формой (он называл ее просто «буддийской медитацией») в отличие от более позднего «дзэн». Для Фромма это была особая практика медитации, которая, как и психоанализ, могла принести полную психическую трансформацию, необходимую людям, чтобы полностью реализовать свой потенциал и работать против системного угнетения тоталитарных режимов и несправедливых экономических систем.

Биограф Фромма Лоуренс Фридман написал, что Фромм «часто говорил пророческим языком». В самом деле, Фромма можно рассматривать как пророка как «одного из первых последователей» современных практик осознанности и откровенного сторонника использования таких практик не только для «расслабления». Независимо от того, отвечают они на пророческий призыв Фромма или нет, существуют сообщества как психотерапевтов, так и буддистов, которые продолжают размышлять над некоторыми из тех же вопросов, с которыми Фромм сталкивался на протяжении всей своей жизни.Слушая современные дискуссии — или даже, как их назвала специалист по религиоведению Энн Глейг, «войны осознанности» — иногда может казаться, что мы воображаем себя первыми, кто борется с тем, что составляет истинное освобождение. Оглядываясь на историю таких фигур, как Фромм, сегодняшние практикующие могут избавиться от необходимости заново изобретать колесо, если не «колесо дхармы», и получить больше света на своем пути к просветлению.

Фромм сохранял открытость и любопытство, достойное подражания.Он постоянно искал новые идеи, даже когда они бросали вызов преобладающему мнению или его собственным предположениям. Он стремился к знанию не только ради знания, но искал мудрости, которая могла бы принести пользу человечеству и облегчить боль и страдания, свидетелем которых он был. Сам человек Фромма говорит о некоторых из насущных проблем нашего времени. Несмотря на то, что он справлялся со своей собственной травмой, когда бежал из нацистской Германии, Фромм посвятил свою жизнь поиску методов исцеления других от страданий, вызванных социальным неравенством и системной несправедливостью — исцеление, которое, как он считал, действительно предназначались для подлинных буддийских и психотерапевтических традиций. предоставлять.

Понятие Маркса о человеке. Эрих Фромм 1961

Концепция человека Маркса. Эрих Фромм 1961

Эрих Фромм 1961

4. Природа человека

1. Понятие о природе человека

Маркс не верил, как многие современные социологи и психологи, что не существует такой вещи, как природа человека; этот человек при рождении подобен чистому листу бумаги, на котором культура пишет свой текст. В отличие от этого социологического релятивизма, Маркс исходил из идеи, что человек как человек является узнаваемой и устанавливаемой сущностью; что человека можно определить как человека не только биологически, анатомически и физиологически, но и психологически.

Конечно, у Маркса никогда не возникало соблазна предположить, что «человеческая природа» тождественна тому конкретному выражению человеческой природы, преобладающему в его собственном обществе. Выступая против Бентама, Маркс сказал: «Чтобы узнать, что полезно для собаки, нужно изучить собачью природу. Сама природа не должна выводиться из принципа полезности. Применяя это к человеку, тот, кто будет критиковать все человеческие действия. движения, отношения и т. д., исходя из принципа полезности, должны сначала иметь дело с человеческой природой в целом, а затем с человеческой природой, изменяемой в каждую историческую эпоху.»^[22] Следует отметить, что это понятие человеческой природы не является для Маркса — как и не было для Гегеля — абстракцией. Это сущность человека — в отличие от различных его форм. историческое существование — и, как сказал Маркс, «сущность человека — это не абстракция, присущая каждому отдельному человеку». ^[23] Следует также отметить, что это предложение из «Капитала», написанное «старым Марксом», показывает преемственность концепции сущности человека (Wesen), о которой молодой Маркс писал в «Экономических и философских рукописях».Позднее он больше не использовал термин «сущность» как абстрактный и неисторический, но он явно сохранил понятие этой сущности в более исторической версии, в различении между «человеческой природой в целом» и «человеческой природой в измененной форме». с каждым историческим периодом.

В соответствии с этим различием между общей человеческой природой и конкретным выражением человеческой природы в каждой культуре, Маркс выделяет, как мы уже упоминали выше, два типа человеческих влечений и аппетитов: постоянные или фиксированные, такие как голод и сексуальные побуждения, которые являются неотъемлемой частью человеческой природы и которые могут быть изменены только в их форме и направлении, которое они принимают в различных культурах, и «относительные» аппетиты, которые не являются неотъемлемой частью человеческой природы, но которые » обязаны своим происхождением определенным социальным структурам и определенным условиям производства и общения.^[24] Маркс приводит в качестве примера потребности, порождаемые капиталистической структурой общества. «Потребность в деньгах, — писал он в« Экономических и философских рукописях », — это реальная потребность, созданная современной экономикой, и единственная потребность, которую он создает … Это проявляется субъективно, частично в том факте, что расширение производства и потребностей становится остроумным и всегда расчетливым подчинением нечеловеческим, порочным, неестественным и воображаемым аппетитам «. ^[25]

Потенциал человека для Маркса — это данный потенциал; человек — это как бы человеческое сырье, которое как таковое не может быть изменено, точно так же, как структура мозга оставалась неизменной с незапамятных времен.Тем не менее, человек меняется в ходе истории; он развивается; он трансформируется, он продукт истории; поскольку он делает свою историю, он является его собственным продуктом. История — это история самореализации человека; это не что иное, как самотворение человека в процессе его работы и его производства: «все то, что называется мировой историей, есть не что иное, как творение человека человеческим трудом и возникновение природы для человека; поэтому он имеет очевидное и неопровержимое доказательство своего самотворения, своего собственного происхождения.»^[26]

2. Самостоятельная деятельность человека

Концепция человека Маркса уходит корнями в мышление Гегеля. Гегель начинает с понимания того, что внешний вид и сущность не совпадают. Задача мыслителя-диалектика состоит в том, чтобы «отделить существенное от видимого процесса реальности и понять их отношения». ^[27] Или, иначе говоря, это проблема отношения между сущностью и существованием. В процессе существования реализуется сущность, и в то же время существование означает возврат к сущности.«Мир — отчужденный и ложный мир до тех пор, пока человек не разрушает его мертвую объективность и не признает себя и свою собственную жизнь« за »фиксированной формой вещей и законов. Когда он, наконец, побеждает это самосознание, он оказывается на своем Путь не только к истине о себе, но и о своем мире. И с признанием идет действие. Он будет пытаться претворить эту истину в действие и сделать мир тем, чем он является по сути, а именно реализацией человеческого «я». сознание.» ^[28] Для Гегеля знание не достигается в позиции расщепления субъект-объект, когда объект воспринимается как нечто отделенное от мыслителя и противоположное ему.Чтобы познать мир, человек должен сделать мир своим. Человек и вещи находятся в постоянном переходе из одной таковости в другую; следовательно, «вещь существует для себя только тогда, когда она положила (gesetzt) все свои детерминанты и сделала их моментами своей самореализации, и, таким образом, во всех изменяющихся условиях всегда« возвращается к себе »». ^[29] В этом процессе «вхождение в себя становится сущностью». Эта сущность, единство бытия, идентичность во всех изменениях, согласно Гегелю, является процессом, в котором «все справляется со своими внутренними противоречиями и в результате раскрывается».Таким образом, сущность настолько же исторична, сколь и онтологична. Существенные возможности вещей реализуются в том же всеобъемлющем процессе, который устанавливает их существование. Сущность может «достичь» своего существования, когда потенциальные возможности вещей созрели в условиях реальности и через них. Гегель описывает этот процесс как переход к действительности ». ^[30] В отличие от позитивизма, для Гегеля« факты являются фактами, только если они связаны с тем, что еще не является фактом, но все же проявляется в данных фактах как реальная возможность.Или факты — это то, чем они являются, только как моменты в процессе, который выходит за их пределы к тому, что фактически еще не реализовано ». ^[31]

Кульминацией всего мышления Гегеля является концепция потенциальных возможностей, присущих вещи, диалектического процесса, в котором они проявляются, и идея о том, что этот процесс является одним из активных движений этих потенциальных возможностей. Этот акцент на активном процессе в человеке уже можно найти в этической системе Спинозы.Для Спинозы все аффекты должны были быть разделены на пассивные аффекты (страсти), из-за которых человек страдает и не имеет адекватного представления о реальности, и на активные аффекты (действия) (щедрость и сила духа), в которых человек свободен и продуктивен. Гете, который, как и Гегель, во многом находился под влиянием Спинозы, развил идею продуктивности человека в центр своего философского мышления. Для него все распадающиеся культуры характеризуются тенденцией к чистой субъективности, в то время как все прогрессивные периоды пытаются постичь мир таким, какой он есть, с помощью своей собственной субъективности, но не отдельно от нее.^[32] Он приводит пример поэта: «Пока он выражает только эти несколько субъективных предложений, его еще нельзя называть поэтом, но как только он знает, как присвоить себе мир и выразите это, он поэт. Тогда он неисчерпаем и может быть когда-либо новым, в то время как его чисто субъективная природа скоро исчерпала себя и перестает что-то сказать ». ^[33] «Человек, — говорит Гете, — знает себя только постольку, поскольку он знает мир; он знает мир только внутри себя, и он осознает себя только внутри мира».Каждый новый объект, по-настоящему узнаваемый, открывает новый орган внутри нас ». ^[34] Гете наиболее поэтично и мощно выразил идею человеческой продуктивности в своем« Фаусте ». Ни владения, ни силы, ни чувственного удовлетворения, учит Фауст. , может удовлетворить желание человека обрести смысл своей жизни; он остается во всем этом отдельным от целого, следовательно, несчастным. Только будучи продуктивно активным, человек может осмыслить свою жизнь, и, хотя он, таким образом, наслаждается жизнью, он не цепляется за нее с жадностью. к нему.Он отказался от жадности ради обладания и удовлетворен своим существованием; он наполнен, потому что он пуст; он много, потому что у него мало. ^[35] Гегель наиболее систематически и глубоко выразил идею производительного человека, индивидуума, которым он является, поскольку он не пассивно-восприимчив, но активно связан с миром; который является индивидуумом только в этом процессе продуктивного познания мира и, таким образом, превращения его в свой собственный. Он выразил идею довольно поэтично, сказав, что субъект, желающий довести содержание до реализации, делает это, «переводя себя из ночи возможностей в день действительности.«Для Гегеля развитие всех индивидуальных сил, способностей и возможностей возможно только путем непрерывного действия, а не только посредством созерцания или восприимчивости. Для Спинозы, Гете, Гегеля, а также для Маркса человек жив только постольку, поскольку он продуктивен, поскольку он схватывает мир вне себя в акте выражения своих собственных специфических человеческих способностей и схватывания мира этими силами.

Поскольку человек непродуктивен, поскольку он восприимчив и пассивен, он ничто, он мертв.В этом продуктивном процессе человек осознает свою собственную сущность, он возвращается к своей собственной сущности, которая на богословском языке есть не что иное, как его возвращение к Богу.

Для Маркса человек характеризуется «принципом движения», и знаменательно, что он цитирует великого мистика Якоба Беме в связи с этим. ^[36] Принцип движения следует понимать не механически, а как драйв, творческую жизненную силу, энергию; человеческая страсть к Марксу »- это основная сила человека, энергично стремящегося к своему объекту.«

Понятие продуктивности по сравнению с концепцией восприимчивости будет легче понять, если мы прочитаем, как Маркс применил его к феномену любви. «Предположим, что человек — это человек, — писал он, — а его отношение к миру — человеческое. Тогда любовь можно обменять только на любовь, доверие на доверие и т. Д. Если вы хотите влиять на других людей, вы должны быть человеком, который действительно оказывает стимулирующее и воодушевляющее воздействие на других. Каждое ваше отношение к человеку и природе должно быть конкретным выражением, соответствующим объекту вашей воли, вашей реальной индивидуальной жизни.Если вы любите, не вызывая любви в ответ, т. Е. Если вы не можете проявлением себя как любящего человека, сделать себя любимым человеком, тогда ваша любовь бессильна и несчастье ». ^[37] Маркс также очень конкретно выразил центральное значение любви между мужчиной и женщиной как непосредственного отношения человека к человеку. Выступая против грубого коммунизма, который предлагал обобществление всех сексуальных отношений, Маркс писал: «В отношениях с женщиной как добыча и служанка коллективной похоти выражается в бесконечной деградации, в которой человек существует для себя; поскольку секрет этих отношений находит свое недвусмысленное, неоспоримое, открытое и явное выражение в отношении мужчины к женщине и в том, как задуманы прямые и естественные видовые отношения.Непосредственное, естественное и необходимое отношение человека к человеку — это также отношение мужчины к женщине. В этих естественных видовых отношениях отношение человека к природе есть прямое его отношение к человеку, а его отношение к человеку — это прямо его отношение к природе, к его собственной естественной функции. Таким образом, в этом отношении чувственно раскрывается, сводится к наблюдаемому факту, насколько человеческая природа стала природой для человека, а природа стала для него человеческой природой. По этим отношениям можно оценить весь уровень развития человека.Из характера этих отношений следует, насколько далеко зашел человек и осознал себя как биологическое существо, человеческое существо. Отношение мужчины к женщине — это наиболее естественное отношение человека к человеку. Следовательно, он показывает, насколько естественное поведение человека стало человеческим и насколько его человеческая сущность стала для него естественной сущностью, насколько его человеческая природа стала для него природой. Это также показывает, насколько потребности человека стали человеческими потребностями и, следовательно, насколько другой человек, как личность, стал одной из его потребностей, и в какой степени он в своем индивидуальном существовании одновременно является социальным существом.»^[38]

Для понимания концепции деятельности Маркса чрезвычайно важно понять его идею об отношениях между субъектом и объектом. Чувства человека, поскольку они являются грубыми животными чувствами, имеют лишь ограниченное значение. «Для голодающего человека человеческая форма пищи не существует, а существует только ее абстрактный характер пищи. Она могла бы с таким же успехом существовать в самой грубой форме, и невозможно сказать, чем это кормление будет отличаться от этого. животных.Обремененный заботами нуждающийся мужчина не ценит самое прекрасное зрелище ». ^[39] Чувства, которые есть у человека, так сказать, естественно, должны формироваться объектами вне их. Любой объект может только быть подтверждением одной из моих способностей «. Ибо это не только пять чувств, но также так называемые духовные чувства, вкратце практические чувства (желание, любовь и т. д.), человеческая чувствительность и человеческий характер чувств который может возникнуть только благодаря существованию своего объекта, через гуманизированную природу.«^[40] Объекты для Маркса» подтверждают и осознают его [человека] индивидуальность … Способ, которым эти объекты становятся его собственными, зависит от природы объекта и природы соответствующей способности; .. Отличительный характер каждой способности — это как раз ее характерная сущность и, таким образом, также характерный способ ее объективации, ее объективно реального живого существа. Следовательно, не только мыслью, но и всеми чувствами утверждается человек в объективном мире.»^[41]

Благодаря соотнесению себя с объективным миром через свои силы внешний мир становится реальным для человека, и на самом деле только «любовь» заставляет человека по-настоящему верить в реальность объективного мира вне себя. ^[42] Тема и объект не могут быть разделены. «Глаз стал человеческим глазом, когда его объект стал человеческим, социальным объектом, созданным человеком и предназначенным для него … Они [чувства] связывают себя с вещью ради самой вещи, но сама вещь это объективное отношение человека к самому себе и к человеку, и наоборот.Таким образом, потребность и наслаждение утратили свой эгоистический характер, а природа потеряла свою простую полезность из-за того, что ее использование превратилось в человеческое использование. (Фактически, я могу соотнести себя с вещью по-человечески только тогда, когда эта вещь по-человечески связана с человеком.) «^[43]

Для Маркса «Коммунизм — это позитивное уничтожение частной собственности, ^[44] человеческого самоотчуждения и, таким образом, реальное присвоение человеческой природы через человека и для человека. Следовательно, это возвращение самого человека как социальные, т.е., действительно человеческое существо, полное и сознательное возвращение, которое ассимилирует все богатство предыдущего развития. Коммунизм как полностью развитый натурализм — это гуманизм, а как полностью развитый гуманизм — это натурализм. Это окончательное разрешение антагонизма между человеком и природой, а также между человеком и человеком. Это истинное решение конфликта между существованием и сущностью, между объективацией и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидуумом и видом. Это решение загадки истории, и она сама знает, что это решение.^[45] Это активное отношение к объективному миру Маркс называет «продуктивной жизнью». «Это жизнь, создающая жизнь. В типе жизнедеятельности заключается весь характер вида, его видовой характер; а свободная, сознательная деятельность — это видовой характер человека ». ^[46] То, что Маркс подразумевает под« видовым характером », есть сущность человека; это то, что является универсально человеческим и реализуется в процессе истории человеком через его продуктивную деятельность.

Из этой концепции самореализации человека Маркс приходит к новой концепции богатства и бедности, которая отличается от богатства и бедности в политической экономии. «Из этого будет видно, — говорит Маркс, — что вместо богатства и бедности политической экономии у нас есть богатый человек и изобилие человеческих потребностей. совокупность человеческих проявлений жизни, чья собственная самореализация существует как внутренняя необходимость, потребность. Не только богатство, но и бедность человека приобретает, с социалистической точки зрения, человеческое и, следовательно, социальное значение.Бедность — это пассивная связь, которая заставляет человека испытывать потребность в величайшем богатстве — в другом человеке. Власть объективной сущности во мне; чувственная вспышка моей жизнедеятельности — это страсть, которая здесь становится деятельностью моего существа ». ^[47] Та же идея была высказана Марксом несколькими годами ранее:« Существование того, что я действительно люблю [в частности, он ссылается на здесь к свободе печати] ощущается мной как необходимость, как потребность, без которой моя сущность не может быть реализована, удовлетворена, завершена.»^[48]

«Подобно тому, как общество в самом начале своего существования находит, посредством развития частной собственности с ее богатством и бедностью (как интеллектуальной, так и материальной), материалы, необходимые для этого культурного развития, так и полностью сформированное общество производит человека во всей полноте его бытия. , богатый человек, наделенный всеми чувствами, как непреходящая реальность. Только в социальном контексте субъективизм и объективизм, спиритизм и материализм, активность и пассивность перестают быть антиномиями и, таким образом, перестают существовать как такие антиномии.Разрешение теоретических противоречий возможно только практическими средствами, только практической энергией человека. Следовательно, их решение никоим образом не является проблемой знания, а реальной проблемой жизни, которую философия не смогла решить именно потому, что видела здесь чисто теоретическую проблему ». ^[49]

Его концепции богатого человека соответствует взгляд Маркса на разницу между чувством обладания и чувством бытия.«Частная собственность, — говорит он, — сделала нас настолько глупыми и пристрастными, что объект становится нашим только тогда, когда он у нас есть, когда он существует для нас как капитал или когда его непосредственно едят, пьют, носят, заселяют и т. Д. Короче говоря, они каким-то образом используются. Хотя сама частная собственность рассматривает эти различные формы владения только как средства жизни, а жизнь, для которой они служат средством, является жизнью частной собственности — трудом и созданием капитала. физические и интеллектуальные чувства были заменены простым отчуждением всех этих чувств — чувством обладания.Человек должен был быть доведен до этой абсолютной бедности, чтобы иметь возможность породить все свое внутреннее богатство ». ^[50]

Маркс признал, что наука о капиталистической экономике, несмотря на ее мирской и стремящийся к удовольствиям вид, «является истинно моральной наукой, наиболее нравственной из всех наук. Ее главный тезис — отказ от жизни и человеческих потребностей. Чем меньше вы едите , пить, покупать книги, ходить в театр или на балы, или в трактир [Br., pub], и тем меньше вы думаете, любите, теоретизируете, поете, рисуете, ограждаете и т. д., чем больше вы сможете сберечь, тем больше станет ваше сокровище, которое ни моль, ни ржавчина не испортят, — ваш капитал. Чем меньше вы являетесь, чем меньше вы выражаете свою жизнь, тем больше у вас есть, тем больше ваша отчужденная жизнь и тем больше спасение вашего отчужденного существа. Все, что экономист берет у вас в образе жизни и человечности, он возвращает вам в форме денег и богатства. И все, что вы не можете сделать, ваши деньги могут сделать за вас; он может есть, пить, ходить на бал и в театр.Он может приобретать искусство, знания, исторические сокровища, политическую власть; и он может путешествовать. Он может все это присвоить вам, может все закупить; это истинное богатство. Но хотя он может все это делать, он только желает создать себя и купить себя, потому что все остальное ему подчинено. Когда кто-то владеет хозяином, он также владеет слугой, и он не нуждается в слуге хозяина. Таким образом, все страсти и действия должны быть погружены в жадность. Рабочий должен иметь ровно то, что ему нужно, чтобы хотеть жить, и он должен хотеть жить только для того, чтобы иметь это.»^[51]

Цель общества, по Марксу, — не производство полезных вещей как самоцель. По его словам, легко забыть, что «производство слишком большого количества полезных вещей приводит к появлению слишком большого количества бесполезных людей». ^[52] Противоречия между расточительностью и бережливостью, роскошью и воздержанием, богатством и бедностью очевидны только потому, что правда в том, что все эти антиномии эквивалентны. Особенно важно понять эту позицию Маркса сегодня, когда и коммунистические, и большинство социалистических партий, за некоторыми заметными исключениями, такими как индийская, бирманская и ряд европейских и американских социалистов, приняли принцип, лежащий в основе всех. капиталистические системы, а именно, что максимальное производство и потребление являются бесспорными целями общества.Конечно, не следует путать цель преодоления ужасающей бедности, мешающей достойной жизни, с целью постоянно растущего потребления, которое стало высшей ценностью как для капитализма, так и для хрущевизма. Позиция Маркса совершенно ясно была на стороне победы над бедностью и в равной степени против потребления как высшей цели.

Независимость и свобода для Маркса основаны на акте самотворения. «Существо не считает себя независимым, если оно не является своим собственным хозяином, и он является своим собственным хозяином только тогда, когда он обязан своим существованием самому себе.Человек, живущий милостью другого, считает себя зависимым существом. Но я полностью живу милостью другого человека, когда я обязан ему не только продолжением моей жизни, но и ее созданием; когда он его источник. Моя жизнь обязательно имеет такую причину вне самой себя, если это не мое собственное творение ». ^[53] Или, как выразился Маркс, человек независим только« … если он утверждает свою индивидуальность как целостного человека в каждом из них ». его отношения к миру, видение, слух, обоняние, вкус, ощущение, мышление, желание, любовь — короче говоря, если он утверждает и выражает все органы своей индивидуальности, «если он не только свободен от, но и свободен от него.

Для Маркса целью социализма было освобождение человека, и освобождение человека было тем же самым, что и его самореализация в процессе продуктивной связи и единства с человеком и природой. Целью социализма было развитие личности. То, что Маркс подумал бы о такой системе, как советский коммунизм, он очень ясно выразил в заявлении о том, что он называл «грубым коммунизмом» и который относился к определенным коммунистическим идеям и практикам своего времени.Этот грубый коммунизм «проявляется в двойной форме; господство материальной собственности вырисовывается настолько сильно, что оно направлено на уничтожение всего, что не может принадлежать каждому в качестве частной собственности. Он желает уничтожить таланты и т. Д. Силой. Немедленно физическое. владение кажется ему единственной целью жизни и существования. Роль рабочего не отменяется, а распространяется на всех людей. Отношение частной собственности остается отношением сообщества к миру вещей. частная собственность к частной собственности выражается в животной форме; брак (который, бесспорно, является формой исключительной частной собственности) противопоставляется сообществу женщин ^[54], в котором женщины становятся общественной и общей собственностью.Можно сказать, что идея сообщества женщин и есть секрет этого совершенно грубого и нерефлексивного коммунизма. Как женщины должны перейти от брака к всеобщей проституции, так и весь мир богатства (то есть объективное существо мужчины) должен перейти к отношениям всеобщей проституции с обществом. Этот коммунизм, который отрицает личность человека во всех сферах, является лишь логическим выражением частной собственности, которая и есть это отрицание. Универсальная зависть, превращающая себя в силу, — это всего лишь замаскированная форма алчности, которая восстанавливается и удовлетворяется другим способом.Мысли о каждой отдельной частной собственности направлены, по крайней мере, против любой более богатой частной собственности в форме зависти и желания свести все к общему уровню; так что эта зависть и уравнивание фактически составляют суть соревнования. Грубый коммунизм — это лишь кульминация такой зависти и уравнивания на основе заранее заданного минимума. Насколько мало это уничтожение частной собственности представляет собой подлинное присвоение, показывает абстрактное отрицание всего мира культуры и цивилизации и регресс к неестественной простоте бедного и никчемного индивида, который не только не превзошел частную собственность, но и не преодолел ее. но даже достигли этого.Сообщество — это всего лишь сообщество труда и равной заработной платы, выплачиваемой коммунальным капиталом, сообществом как универсальным капиталистом. Две стороны отношения возводятся к предполагаемой универсальности; труд как условие, в которое помещен каждый, и капитал как признанная универсальность и сила сообщества ». ^[55]

Вся концепция самореализации человека Маркса может быть полностью понята только в связи с его концепцией труда. Прежде всего, необходимо отметить, что труд и капитал вовсе не были для Маркса только экономическими категориями; это были антропологические категории, проникнутые оценочным суждением, уходящим корнями в его гуманистическую позицию.Капитал, то есть то, что накапливается, представляет прошлое; С другой стороны, труд есть или должен быть, когда он свободен, выражением жизни. «В буржуазном обществе, — говорит Маркс в« Коммунистическом манифесте », — прошлое господствует над настоящим. В коммунистическом обществе настоящее господствует над прошлым. В буржуазном обществе капитал независим и обладает индивидуальностью, в то время как живой человек зависим и не имеет индивидуальности «. Здесь Маркс снова следует мысли Гегеля, который понимал труд как «акт самотворения человека».«Труд для Маркса — это деятельность, а не товар. Первоначально Маркс называл функцию человека« самодеятельностью », а не трудом, и говорил об« отмене труда »как о цели социализма. и отчужденный труд, он использовал термин «освобождение труда».

«Труд — это, прежде всего, процесс, в котором участвуют как человек, так и природа, и в котором человек сам по себе запускает, регулирует и контролирует материальные реакции между собой и природой.Он противопоставляет себя природе как одной из ее собственных сил, приводя в движение руки и ноги, голову и руки, естественные силы своего тела, чтобы приспособить произведения природы к форме, адаптированной к его собственным потребностям. Таким образом воздействуя на внешний мир и изменяя его, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает свои дремлющие способности и заставляет их действовать, подчиняясь его власти. Сейчас мы имеем дело не с теми примитивными инстинктивными формами труда, которые напоминают нам о простом животном.Неизмеримый промежуток времени отделяет положение вещей, в котором человек поставляет свою рабочую силу на рынок для продажи в качестве товара, от того состояния, в котором человеческий труд все еще находился на своей первой инстинктивной стадии. Мы предполагаем труд в такой форме, которая делает его исключительно человеческим. Паук проводит операции, напоминающие работу ткача, а пчела заставляет многих архитекторов стыдиться постройки своих клеток. Но что отличает худшего архитектора от лучших пчел, так это то, что архитектор поднимает свою структуру в воображении, прежде чем возводит ее в реальности.В конце каждого трудового процесса мы получаем результат, который уже существовал в воображении рабочего в его начале. Он не только изменяет форму материала, над которым работает, но также реализует свою собственную цель, которая придает закон его способам работы и которой он должен подчинить свою волю. И это подчинение — не сиюминутный акт. Помимо нагрузки на органы тела, этот процесс требует, чтобы в течение всей операции рабочие постоянно соответствовали его целям.Это означает пристальное внимание. Чем меньше его привлекает характер работы и способ, в котором она выполняется, и чем меньше, следовательно, он наслаждается ею как чем-то, что дает игру его телесным и умственным способностям, тем более пристальное внимание приковано к нему. быть. «^[56]

Труд — это самовыражение человека, выражение его индивидуальных физических и умственных способностей. В этом процессе подлинной деятельности человек развивается, становится самим собой; работа — это не только средство для достижения цели, продукт, но и самоцель, осмысленное выражение человеческой энергии; следовательно, работа доставляет удовольствие.

Центральная критика капитализма Марксом заключается не в несправедливости в распределении богатства; это извращение труда в принудительный, отчужденный, бессмысленный труд, отсюда превращение человека в «искалеченное чудовище». Представление Маркса о труде как выражении индивидуальности человека лаконично выражено в его видении полной отмены пожизненного погружения человека в одно занятие. Поскольку целью человеческого развития является развитие целостного, универсального человека, человек должен быть освобожден от пагубного влияния специализации.Во всех предыдущих обществах, пишет Маркс, человек был «охотником, рыбаком, пастырем или критическим критиком и должен оставаться таковым, если не хочет потерять средства к существованию; в то время как в коммунистическом обществе, где никто не имел одна исключительная сфера деятельности, но каждый может достичь успеха в любой отрасли, какой пожелает, общество регулирует общее производство и, таким образом, дает мне возможность заниматься одним делом сегодня и другим завтра: охотиться утром, ловить рыбу днем, разводить скот вечером критикуйте после обеда, как я думаю, никогда не становясь охотником, рыбаком, пастухом или критиком.»^[57]

Нет большего непонимания или искажения Маркса, чем то, что можно найти, прямо или косвенно, в мыслях советских коммунистов, реформистских социалистов и капиталистических противников социализма, все из которых полагают, что Маркс хотел только экономическое улучшение рабочего класса, и что он хотел отменить частную собственность, чтобы рабочий стал владеть тем, что сейчас есть у капиталиста. Правда в том, что для Маркса ситуация с рабочим на российском «социалистическом» заводе, на британском государственном заводе или на американском заводе, таком как «Дженерал Моторс», могла бы казаться по существу такой же.Маркс очень ясно выражает это в следующем:

«Принудительное повышение заработной платы (без учета других трудностей и особенно того, что такую аномалию можно поддерживать только силой) было бы не чем иным, как лучшим вознаграждением рабов, и не восстановило бы ни рабочего, ни труда , их человеческое значение и ценность.

«Даже равенство доходов, которое требует Прудон, только изменит отношение современного рабочего к его работе на отношение всех людей к труду.Тогда общество будет восприниматься как абстрактный капиталист ». ^[58]

Центральная тема Маркса — преобразование отчужденного, бессмысленного труда в производительный, свободный труд, а не лучшая оплата отчужденного труда частным или «абстрактным» государственным капитализмом.

С 1941 по настоящее время — Американский интерес

Классическая работа Эриха Фромма « Побег из свободы » о групповой психологии и личностных чертах, сделавших возможным нацизм, почти наверняка стояла на моей книжной полке.Я не могу припомнить, чтобы на самом деле читал эту книгу, но эта линия Маркса и Фрейда, представленная Фроммом, Вильгельмом Райхом и другими, понравилась моему впечатлительному молодому левому уму. Противодействие подавлению рабочих капитализмом и подавлению нашего либидо ненавистными к удовольствиям авторитарными властями было аккуратно объединено в одну простую песню освобождения.

Сорок лет спустя я впечатлен гораздо меньше. Побег из свободы — полезное напоминание о том, что, несмотря на современные неудачи западных академических кругов, многие вещи в нашей интеллектуальной жизни значительно улучшились.Для «Побег из свободы» — во многих отношениях плохая книга. Повторяющийся и неуклюже написанный, он полон механистического квазимарксистского «диалектического» мышления о социальных процессах и групповом поведении, но не содержит почти никаких доказательств и очень мало ссылок на другие академические работы в поддержку своих широких заявлений. Если рассматривать ее как работу в области социальных наук или социальной психологии, она очень плохо сравнивается с недавними работами, такими как Bowling Alone Роберта Патнэма или The Righteous Mind Джонатана Хайдта, которые, по крайней мере, прилагают некоторые усилия, чтобы предоставить доказательства своих утверждений относительно социальных тенденции и развивающиеся ценности.

Но если кто-то займет более благотворительную позицию и расценивает Escape from Freedom вместо этого как произведение социальной философии Франкфуртской школы, это небезынтересно. В конце концов, он был написан в 1941 году на втором языке немецкого уроженца Фромма, английском.

Также может быть так, что его идеи, прежде всего сосредоточение на аномальном человеке в массовом обществе, были настолько влиятельными, что то, что сейчас кажется почти банальным, было весьма оригинальным в то время. Другим примером может быть аргумент Эрика Фогелина о том, что тоталитарные идеологии похожи на религиозные движения нетривиальными способами, что было шокирующе новым, когда он представил его в 1938 году; Теперь задача состоит в том, чтобы напомнить некоторым людям, что между ними есть нетривиальные различий .

Фромм считал, что стремление к свободе было естественным человеческим побуждением, но что многие люди боятся свобод современности до такой степени, что они жаждут вернуться к определенности и порядку досовременного мира. «Средневековье в отличие от современного общества отличает отсутствие личной свободы. . . . Но хотя человек не был свободен в современном понимании, он не был одиноким и изолированным ».

Действительно, Фромм, кажется, очень любит средневековый мир, похожий на утробу. И, в свою пользу, он обычно выступает за материнскую любовь и семейные узы, в отличие от двух своих учителей, Маркса и Фрейда, и большинства его товарищей-франкфуртских школьников, которые склонны рассматривать семью как горнило репрессий.

И лютеранство, и кальвинизм, как считал Фромм, были системами мысли, которые праздновали появление автономной личности из массового соответствия средневековой жизни и католической церкви только для того, чтобы требовать новой и крайней формы прямого подчинения самому Богу. Это подчинение стало выражаться в течение одного-двух поколений своего богословского происхождения в яростной трудовой этике. Вебер классно объяснил процесс, посредством которого «тревога о спасении» превратилась в набор установок, которые совпадали с импульсами раннего капитализма.Фромм приводит аналогичный аргумент, но его больше интересуют чувства утраты и дезориентации: «Протестантизм был ответом на человеческие потребности напуганного, оторванного от корней и изолированного человека, который должен был ориентироваться и относиться к новому миру».

Самая яркая часть книги — это обсуждение Фроммом истории Адама и Евы. Родители Фромма были ортодоксальными евреями, один из его дедов был раввином, и он серьезно относился к еврейскому богословию, учился у хасидского ученого и одновременно защитил докторскую диссертацию по социологии в Гейдельбергском университете.Но в отличие от общепринятого взгляда на эту историю, Фромм считал нарушение повеления Бога не есть с дерева познания добра и зла актом освобождения. «Действия против приказов Бога означают, что человек освобождается от принуждения, выходит из бессознательного существования до-человеческой жизни на уровень человека. Действия против власти, совершение греха — это в своем позитивном человеческом аспекте первый акт свободы, то есть первый человеческий акт ».

Интерпретация Фромма определенно противоречила христианскому взгляду на эту историю о «первородном грехе», и именно это придало его интерпретации ее шокирующее значение.Но на самом деле это было недалеко от некоторых раввинских взглядов, которые рассматривали основополагающие истории в Бытии как «подставные» повествования — в случае с историей Адама и Евы в Эдемском саду, чтобы проблематизировать реальность человеческого неповиновения властям. . В конце концов, именно об этом во многом и посвящена остальная часть Библии.

Последняя часть книги, безусловно, наиболее цитируемая и запоминающаяся, посвящена обсуждению Майн Кампф, невротического авторитарного характера Гитлера и того, как немцы, особенно из низшего среднего класса, стремились к подчинению в движение апеллирует к их коллективному духу садомазохизма.Написанный до того, как Соединенные Штаты вступили в войну, аспекты анализа многим в то время казались удивительно пророческими. Вместе с Behemoth Франца Неймана, также завершенным в 1941 году, Escape from Freedom Фромма составляли половину толковательного куплета, на который англоговорящие люди полагались во время войны, пытаясь понять нацизм и нацистскую Германию.

Анализ Фромма кажется правдоподобным, если не совсем верным или доказуемым. И все же он настолько общий, что от него мало пользы для понимания мира — это все равно что сказать, что большинство из нас разными способами пытается найти баланс между свободой и безопасностью в нашей жизни.

Более того, почти по определению людей привлекает к экстремистским политическим движениям тот или иной страх. Но зачем сосредотачиваться на страхе свободы, а не на страхе экономических потерь или страхе перед «другим» или страхе потери достоинства, как мог бы подчеркнуть современный Фромм?

Фромм, вероятно, возразил бы, что страх свободы был основным страхом, другие формы которого были всего лишь дочерними, но это никогда не доказывается, а просто утверждается. И почему страх свободы становится групповым явлением, а не просто особенностью индивидуальной психологии, которая всегда присутствует среди определенной части населения? Когда он описывает свой идеал здорового человека, способного обрести свободу через эмоциональную спонтанность, он говорит только об отдельных лицах, а не о группах.(Его идеал эмоционального здоровья близок к деструктивному богемному представлению о свободе как отсутствии ограничений.)

Низший средний класс выбран в качестве основной группы, опасающейся свободы из-за марксистских предположений, включенных в аргумент: они застряли в середина между негодованием тех, кто находится наверху, и страхом перед теми, кто ниже, в то время как их с трудом завоеванная респектабельность и сбережения постоянно находятся под угрозой капризов монополистического капитализма. Сегодня, по крайней мере, будет предпринята попытка предоставить данные опроса, свидетельствующие о том, что людей из определенных социальных слоев больше привлекают определенные ценности и отношения.Фромм ничего не дает; на самом деле, я не думаю, что во всей книге есть одно число.

Успех нацизма и других экстремистских движений, по определению, требовал критической массы людей, чьи личности были привлечены к движениям или, по крайней мере, готовы мириться с ними. Но это просто необходимое, а не достаточное условие успеха — иначе как мы объясним тот факт, что нацизм не существовал во всех современных обществах? — и это означает, что личность как таковая не имеет реальной объяснительной ценности на политическом уровне.

Так что всякий, кто смотрит на анализ Фроммом 1941 года последнего великого кризиса либерализма в поисках подсказок относительно того, как реагировать на сегодняшние политические опасения по поводу популизма, будет разочарован. Даже если страх свободы и авторитарные личности, которые он якобы порождает, все еще преследовали Европу, это настолько отличное место от Европы 1930-х годов, что невозможно представить повторение той катастрофы.

Сегодня Европа намного богаче, чем в 1930-е годы, когда немногие люди страдают от реальных материальных трудностей, которые были обычным явлением в предвоенные десятилетия, с гораздо более низким уровнем жизни, гораздо большим количеством запущенных государств всеобщего благосостояния, массовой безработицей, а в Германии огромный монстр инфляции, разрушающий сбережения.В богатых либеральных демократиях либеральные политические нормы укоренились гораздо глубже, чем в еще молодых демократиях 1930-х годов, когда почтительные, авторитарные и фанатичные взгляды были широко распространены во всех социальных классах.

Прежде всего, сегодняшние европейцы в среднем намного старше, чем в 1930-е годы. Экстремизм — игра для молодых людей. Германия в 1920-х и 1930-х годах была полна бесцельных, злых молодых людей, многие из которых подверглись жестокому обращению за службу во время Великой войны, которые были с радостью завербованы в жестокие уличные банды Freikorps.Неужели эти люди сбежали на свободу? Или они чувствовали себя злыми и отвергнутыми и, следовательно, уязвимыми для апелляции демагогов крайне левых и правых?

Сравните эти уличные банды с тем, что происходило в Греции в последние годы: несмотря на падение уровня жизни более чем на 25 процентов, сравнимое с Великой депрессией, и легко разжигаемое чувство недовольства Брюсселем и Берлином, люди а большой остался дома и ворчал.

Это не означает, что Фромм был неправ, когда искал объяснение политических событий силами вне экономики, человеческой психологии и групповой динамики.Наиболее правдоподобные объяснения сегодняшнего отпора господствующему либерализму, представленному Брекситом, Трампом и европейским популизмом, можно найти в культуре и самосознании, поскольку политика сместилась от социально-экономических к социокультурным темам перед лицом быстрых социальных изменений и многого другого. более подвижные и открытые общества.

Но речь идет не столько о крайних патологиях авторитаризма, которые идентифицировал Фромм, сколько о банальном стремлении к уважению, значению и уважению: стремлении залечить раны эгалитарной демократии, в которой обещания политического равенства вступают в противоречие с реальность экономического и статусного неравенства.«Ressentiments» Ницше более актуальны сегодня, чем подавляемая ярость почтительного низшего среднего класса Фромма.

Подобно тому, как переход от аграрного к индустриальному обществу привел к различным травмам и социальным патологиям, так и переход от индустриального к постиндустриальному обществу сегодня вызывает различные травмы — возможно, менее сложные материально, но, по крайней мере, такие же сложные психологически. .

Ибо стоит напомнить, что индустриальное общество не разрушило традиционные религиозные верования; действительно, новые городские центры создали новые формы массового христианства, такие как методизм.И это не разрушило семью; уровень нелегитимности в Англии упал на в течение 19 ^-го века. Более того, он также создал новые коллективные классовые идентичности и формы признания, связанные с достоинством труда.

В самом деле, может оказаться, что индустриальное общество, несмотря на все его человеконенавистничество, лучше справлялось с распределением статуса, чем наше формирующееся постиндустриальное общество. Последнее, с его характерным индивидуализмом и секуляризмом — по крайней мере, на Западе — похоже, находится в процессе уменьшения многих традиционных ролей, групповых привязанностей, источников безусловного признания (через семью, религию, нацию), а также географической и этнической укорененности.Добавьте к этому непрекращающийся упор на меритократию и неспособность защитить статус (и доходы) менее способных, и неудивительно, что возникла политическая контрреакция.

Но люди сегодня боятся не столько свободы, сколько унижений относительной неудачи и пренебрежения в более открытых обществах, унижений, которые становятся все более прозрачными благодаря современным средствам массовой информации. С недавним появлением образования и когнитивных способностей в качестве золотого стандарта человеческого достоинства, как половина человечества, которая всегда будет находиться в нижней половине спектра когнитивных способностей, должна чувствовать уважение и целеустремленность?

Итак, этот вопрос является подходящим предметом для социальной психологии — дисциплины, с которой Фромм с энтузиазмом отождествлялся и предполагал во введении к Escape from Freedom , которая станет основной дисциплиной социальных наук.Однако после 1945 года именно экономика с ее индивидуалистической парадигмой рационального актора стала доминирующей дисциплиной в социальных науках, в то время как социальная психология изо всех сил пыталась утвердиться в общественном сознании.

Без сомнения, существует множество факультетов социальной психологии и, вероятно, сотни, если не тысячи профессоров социальной психологии только в англоязычном мире. И все же я могу назвать только одного из них в Великобритании — Майлза Хьюстона, который работает в традициях контактной гипотезы Гордона Олпорта о расовых предрассудках, — и просто Джонатана Хайдта в Соединенных Штатах.

Социальная психология с присущей ей междисциплинарностью и амбициозными масштабами, возможно, не лучше всего подходит для мира интенсивной академической специализации. И возможно, что после выхода из марксистско-фрейдистского тумана, похожего на Фромма, он зашел слишком далеко, превратившись в отрасль маркетинга, консультирующую компании о том, как лучше всего продавать вещи людям через их эмоции. (Левые также с подозрением относились к своему интересу к группам и групповой принадлежности, по крайней мере, для этнического большинства.)

Разумеется, здоровая социальная психология не исчезла полностью.В 1960-х годах Роберт Нисбет писал об ослаблении «промежуточных» институтов, таких как семья, которая делала людей уязвимыми для сильных групповых привязанностей, которые, можно сказать, действовали как своего рода связующее звено между Фроммом и Робертом Патнэмом в 1990-х годах. с его соединяющим и связывающим социальным капиталом. Без сомнения, многие другие мосты могут быть идентифицированы экспертами и новичками в этой области; НО политический охват и влияние социальной психологии никогда не распространились так далеко, как ожидали Фромм и другие.

Наконец-то появился интерес к более актуальной господствующей социальной психологии. В прошлом году я написал книгу под названием The Road to Somewhere о ценностных различиях в современных либеральных демократиях, которые способствовали новой нестабильности в нашей политике. Это была работа любительской социальной психологии, основанная на том, что британские опросы общественного мнения говорят нам о том, как отношения изменились и поляризовались за последние пару поколений. Книга оказалась лучше, чем ожидалось, что свидетельствует о сильном интересе к подобному мышлению.Популярность поведенческой экономики также может быть следствием низкого статуса социальной психологии.

Фромм, как и все мы, был человеком своего времени, не в последнюю очередь в его очень традиционном взгляде на отношения полов. Но отбросьте механистический марксизм, и здесь был мыслитель, по крайней мере, в нужных местах, который смотрел в нужных местах на то, как частная сфера эмоций человека связана с публичной сферой политики. И здесь был мыслитель с надеждой, что человеческая свобода окажется самой сильной силой из всех:

Но человек создан не только историей — история создается человеком.Разрешение этого кажущегося противоречия составляет область социальной психологии. Его задача состоит в том, чтобы показать не только, как страсти, желания, тревоги изменяются и развиваются как результат социального процесса, но и как человеческие энергии, преобразованные таким образом в определенные формы, в свою очередь, становятся производительными силами, формируя социальный процесс .

Это типичный диалектический треп, но, тем не менее, он решительно порывает с детерминистской и нигилистической традицией немецкой мысли и определяет гуманные и амбициозные интеллектуальные рамки для нашей новой эпохи беспокойства.

«Побег из свободы» Эриха Фромма

«Потрясающе».

Отличное начало и конец.

Фромм был гением.

К сожалению …

Если вы поменяете опасения по поводу холодной войны на катастрофическое глобальное изменение климата, то …..

Эта книга могла быть написана вчера.

Уинстон Черчилль сказал знаменитую фразу: «Те, кто не извлекает уроки из истории, обречены повторять ее».

Я бы добавил (если можно) «и иногда те, кто это делают».

Моя точка зрения:

То, что вы знаете историю и извлекли уроки из нее, не означает, что ваш сосед знает ее.

То, что вы знаете историю и извлекли уроки из нее, не означает, что ваш сосед усвоил те же уроки от одних и тех же учителей или хочет тех же результатов.

Наконец, то, что вы знаете историю, не освобождает вас автоматически от условий, которые привели к предыдущей трагедии.

Маркс предполагал, что, зная и разбирая историю, мы можем закончить цикл истории.

В конечном итоге это еще предстоит выяснить.

Но пока не так уж и много.

Фактически:

Иногда познание и разбор истории приравнивается к опыту наблюдения за ее трагическими репортажами, разворачивающимися прямо у вас на глазах, как повторяющийся тревожный сон, в котором вы, по сути, беспомощны, чтобы делать что-либо, кроме ощущения ужаса.

По поводу оригинальной цитаты.

Черчилль не сказал этого первым.

Цитата была на самом деле автором писателя и философа Джорджа Сантаяна, и первоначально она гласила: «Те, кто не может вспомнить прошлое, обречены повторять ее.

Опять:

Подразумевается, что, зная прошлое, мы каким-то образом освобождаемся от психотической карусели бесконечных повторений.

Это была одна из ложных идей, которые продвигал примитивный психоанализ.

Если мы деконструируем наше настоящее через призму нашей личной истории, мы будем свободны «любить и работать» без «невроза».

Это кратко выражено во фразе «назови это, чтобы приручить».

Только

Именование это не всегда укрощает его.

Иногда мы можем назвать это, и невроз продолжается своим обычным делом.

В таких случаях нам действительно нужно делать больше, чем просто «знать» и «называть».

Нам нужно слезть с ума и произвести смену второго порядка.

Изменение первого порядка:

Относится к поверхностным изменениям, которые не нарушают более глубокие причины, например «Я буду изо всех сил стараться не упасть в эту яму в следующий раз, когда пойду по той улице».

Изменение второго порядка:

Относится к структурным изменениям, которые действительно разрушают более глубокие причины.то есть « я собираюсь пойти совершенно другим путем ».

Фромм утверждает, что Фрейд был прав в отношении психосексуальных причин человеческого характера, но был слеп к тому, как более глубокие структуры общества влияют на нашу психологию.

Фромм утверждает, что Маркс был прав в отношении социально-экономических причин человеческих страданий и отчуждения в условиях индустриального капитализма, но не обращал внимания на психологический опыт человека.

Escape From Freedom — это попытка Эриха Фромма синтезировать эти две вещи.

Книга исследует темы свободы и отчуждения, уделяя особое внимание деконструкции психосоциальных условий, которые способствовали возникновению нацизма.

Подавление и сублимация:

В терминах Фрейда под подавлением понимается нездоровое отрицание естественных эмоций и инстинктивных побуждений, таких как гнев и сексуальность.

Подавление резюмируется в старом остроте АА: «если вы опустите свои чувства в подвал, они соберутся вместе, поднимут тяжести, вернутся наверх и надрут вам задницу.’

Подавление действует изнутри, точно так же, как подавление действует на уровне общества.

Если вы сделаете это достаточно, вы получите невроз, жестокие потрясения и массовый бунт.

Сублимация означает эффективное направление эмоций и инстинктов в другое, менее опасное занятие.

Фрейд утверждал, что культура и общество предоставляют людям возможность направить непродуктивные, вредные или антисоциальные побуждения на продуктивные, здоровые, жизнеутверждающие и просоциальные цели. E.г. направить свой гнев и разочарование на хорошую тренировку, или написать роман, или стать волонтером для большего дела.

Фромм утверждает, что если подавление внутри индивидуума или в обществе больше, чем способность к сублимации, то индивидуумы и группы становятся невротиками.

Динамическая адаптация относится к способу адаптации индивидуальной психологии к системе.

Фромм утверждает, что люди динамически адаптируются к капиталистической системе, потребляя и работая, не как средство достижения счастья, а как самоцель.

Фромм утверждает, что чрезмерное удовлетворение побуждений к потреблению и работе приводит к потере культуры и усилению неврозов, то есть чувствам пустоты, отчужденности, одиночества, бессмысленности, нигилизма, отсутствия личной ответственности, случайного самоуважения. , бессилие и т. д.

Если вам нужны доказательства этого утверждения, потратьте 10 минут на просмотр Fox News, или на FaceBook, или на чтение комментариев на YouTube, а затем проверьте, как вы себя чувствуете после этого.

Основная критика Фроммом Фрейда состоит в том, что человеческая психология может сильно отличаться от коллективистской психологии.капиталистическая система, и предлагает психологически информированные системные изменения на уровне общества в качестве важной области вмешательства.

Фромм объединяет Фрейда и Маркса в то, что он называет социальной психологией, но что более точно можно назвать социалистическим психоанализом.

Свобода не бесплатна:

Фромм выделяет два вида свободы.

1. Свобода от (негативная свобода) относится к освобождению от отупляющих социальных условностей.

2. Свобода (позитивная свобода) относится к просвещенному стремлению к тому, что имеет значение, и утверждает, что важными являются связь, творчество и служение.

Фромм утверждает, что Свобода от относительно легко достигается. Но Freedom To требует внутренней работы и общественной поддержки.

Он продолжает утверждать, что Свобода от отупляющих социальных условностей, без Свободы соединяться, творить и служить чему-то большему, чем мы сами, оставляет нас безнадежными и одинокими и уязвимыми для авторитарных идеологий и харизматических лидеров, которые психологически действуют на усмирите нашу тревожную неуверенность.

Протестантизм и фашизм:

Фромм утверждает, что лидеры (особенно харизматические лидеры) отражают скрытую психологию (Фрейд) и средства производства (Маркс) последователей, которых они привлекают.

Фромм начинает свою историческую психологическую критику фашизма с критики протестантских преобразований Лютера и Кальвина.

Фромм утверждает, что эти движения были особенно привлекательны для консервативного среднего и рабочего класса того времени, которые возмущались пышными эксцессами католической церкви и аристократических классов, но также искали защиты у бедных.

Фромм изображает Лютера одновременно мазохистским и авторитарным и, следовательно, весьма амбивалентным по отношению к власти.

Он предполагает, что Лютер одновременно возмущался несправедливостью и наказывал за разного рода упадок, в то же время очень покорялся патерналистскому «авторитету» бога.

Фромм утверждает, что кальвинизм имеет много общих черт и учил, что покорность и унижение были быстрым путем к очищению и спасению.

Фромм утверждает, что протестантские движения привлекали людей со схожими психологическими наклонностями, которые также принадлежали к социальному классу, который должен выиграть от реформации.

Фромм утверждает, что протестантские идеологии подготовили почву для третьего рейха.

Гитлер:

После Великой депрессии и Великой войны Гитлер смог извлечь выгоду из ненависти и ксенофобии среднего и рабочего классов, которые теряли статус из-за экономических и социальных условий дня, одновременно предлагая богатым промышленникам беспрецедентные возможности для увеличения своего богатства и защиту от популистских большевистских восстаний.

Фромм утверждает, что нацизм был связан с радикальным оппортунизмом в равной степени с расизмом и резкой идеологией.

Другими словами, бедные люди и люди среднего класса были загипнотизированы их собственным расистским, возмущенным отрицанием, религиозные люди были загипнотизированы их обусловленностью и идеологией, а богатые люди зажали нос и отправились на прогулку ради личной выгоды.

Невозможно не провести сравнение с Америкой 2016–2020 годов.

Продвинутый капитализм:

В интервью 1959 года Майку Уоллесу Фромм утверждал, что Америка — величайшая цивилизация всех времен и что она обречена, если продолжит идти по пути.

Фромм утверждал, что запрет Америки продолжать работать, потреблять и воспроизводить является формулой духовной катастрофы.

Фромм язвительно заметил, что Советская Россия контролирует своих граждан силой. И Америка сделала это путем уговоров.

Наконец, Фромм предупреждает, что если мы не переключим наше внимание на более связанный, заботливый и творческий образ жизни, мы будем работать, потреблять и воспроизводить себя в огненную яму гибели.

РубрикаРазное