Философия готфрид лейбниц: Готфрид Вильгельм Лейбниц: гений чистой простоты

Содержание

Готфрид Вильгельм Лейбниц: гений чистой простоты

У современных ученых редко хватает времени больше чем на одну научную дисциплину. Лейбницу его хватало на все. Он внес свой вклад в развитие философии, физики, математики, биологии, лингвистики и многих других наук. Он описал двоичную систему счисления, на которой основана современная компьютерная техника, и предсказал появление Европейского союза.

Готфрид Вильгельм Лейбниц родился в 1646 году в семье профессора этики Лейпцигского университета. Его отец рано ушел из жизни, оставив сыну в качестве наследства огромную библиотеку. Мальчик проводил в ней почти все свободное время. К 10 годам он уже прочитал книги важнейших греческих философов. В 12 выучил латынь, в 13 начал писать на ней стихи. В 15 Лейбниц стал студентом Лейпцигского университета, в котором когда-то преподавал его отец, – даже по меркам тех времен это был очень ранний возраст.

Из Лейпцига студент-вундеркинд переехал в Йену, где получил сначала степень бакалавра, а потом и степень магистра философии. Еще через несколько лет он защитил докторскую диссертацию по праву. В 1667 году молодой ученый поступил на службу к курфюрсту Майнца, который предложил Лейбницу поучаствовать в реформировании местного законодательства. Однако даже на такой солидной должности он не оставил своих занятий другими науками.

У Лейбница не было того, что сейчас назвали бы «специализацией». Он был универсальным гением: занимался математикой, физикой, химией, философией, биологией, психологией и лингвистикой. Каждая из этих наук ему чем-то обязана.

Основоположник теории искусственного интеллекта Норберт Винер говорил, что если бы его любимой кибернетике нужно было выбрать святого покровителя, то им точно стал бы Готфрид Вильгельм Лейбниц. В начале 1670-х немец создал арифмометр – механический калькулятор, который выполнял как простейшие операции вроде вычитания, умножения и деления, так и сложные: машина умела извлекать корни и возводить в степень. Лейбницу тогда не было и 30 лет. Позже он продолжил свои исследования и описал двоичную систему счисления с цифрами 0 и 1 – ту самую, на которой основана вся современная компьютерная техника.

Задолго до Зигмунда Фрейда Лейбниц пришел к выводу о том, что психические процессы делятся на полностью осознаваемые и смутно осознаваемые. Он разработал концепцию «малых перцепций» – неосознаваемых восприятий, которые влияют на состояние человека: «Я думаю, что в душе происходит нечто, соответствующее кровообращению и всем движениям наших внутренних органов, чего мы, однако, не осознаем, подобно тому как люди, живущие около водяной мельницы, не осознают производимого ею шума».

Революционными были и его идеи в области права. В эпоху раздробленности он говорил о том, что правовая система всего христианского мира должна быть унифицирована. У него даже была теория создания Европейской конфедерации, которая будет управляться единым советом или сенатом. В этот орган должны были войти представители разных наций. Важнейшие вопросы предполагалось решать голосованием. Примерно так и устроен современный Европейский союз.

Ему легко давались иностранные языки, и он не был согласен с господствующей тогда лингвистической теорией, согласно которой все языковое многообразие мира восходит к единому древнееврейскому наречию. Он разработал концепцию исторического происхождения языков, а также создал один из первых вариантов их генеалогической классификации.

В 1684 году Лейбниц опубликовал статью, в которой изложил принципы дифференциального исчисления. Грандиозное открытие вылилось в главный научный скандал двух столетий. Параллельно с Лейбницем свою версию математического анализа создал Исаак Ньютон. Он еще не успел обнародовать результаты в печати, но настаивал на собственном первенстве. На протяжении нескольких лет в научном сообществе шла настоящая «информационная война»: в одних рецензиях отстаивалась правота Лейбница, в других – Ньютона. В 1713 году Лондонское королевское общество решило вопрос в пользу своего соотечественника. Немецкий ученый, по воспоминаниям современников, был расстроен и раздосадован этим вердиктом.

Лейбниц считается предшественником немецкой классической философии. Он разработал систему, получившую название «монадология». Монады – духовные субстанции, которые одновременно абсолютно просты и бесконечно сложны. Их много, но двух тождественных друг другу нет. Каждая монада, в том числе и человеческая душа, является «живым зеркалом вселенной». Высшая субстанция, или «монада монад» – это Бог, олицетворяющий абсолютную полноту и ясность знаний.

При непосредственном участии Лейбница была создана Прусская академия наук (ныне – Берлинско-Бранденбургская академия наук), а сам ученый стал ее первым президентом. Это учреждение оказало свое влияние на российскую историю. В 1711 году на торжествах, посвященных свадьбе наследника престола Алексея Петровича и принцессы Брауншвейгской Софии Христины, с Лейбницем встретился император Петр I. После разговора с немецким философом он принял решение об учреждении Академии наук в Петербурге.

Все свои научные изыскания Лейбниц совмещал с «основной работой». В 1676 году после смерти курфюрста Майнцского он перешел на службу к герцогу Эрнесту-Августу Брауншвейг-Люнебургскому, который поручил ученому написать историю своего рода. Лейбниц трудился над этим манускриптом более трех десятков лет.

Ему далеко не всегда удавалось справляться с собственной гениальной многогранностью: «Не могу описать, насколько я отвлечен и рассеян. Я пытаюсь искать различные вещи в архивах, просматриваю старые бумаги и откапываю неопубликованные документы. Они помогут мне пролить свет на историю дома Брауншвейгов. Я получаю и отвечаю на множество писем. В то же время у меня есть столько математических исследований, философских идей и других новейших решений, которым я не могу позволить исчезнуть. Часто я даже не знаю, с чего начать».

Лейбниц так и не женился: наука поглотила его целиком и не оставила места для личной жизни. Когда он скончался, за гробом шел лишь его личный секретарь.

Ксения Реутова

Готфрид Вильгельм Лейбниц: основные идеи, учение кратко

Неудовлетворенность спинозовским представлением о субстанции и локковским решением проблемы происхождения знаний побудила Готфрида Вильгельма Лейбница (1646-1716) выдвинуть свою метафизическую гипотезу о сущности вселенной. Согласно Лейбницу, все тела, из которых состоит универсум, есть сочетания простых субстанций, или монад. В отличие от тел, монады непосредственно едины, а потому не могут сложиться и разложиться естественным путем. Лейбниц отрицает возможность существования телесных атомов и считает, что природа монад заключается в деятельности, исходящей из них самих. Поэтому он называет монады формальными атомами, первичными силами или энтелехиями, т.е. совершенными и самодостаточными сущностями.

Совершенная внутренняя определенность каждой монады делает их всех не только разными, но и совершенно различными. Нет и не может быть двух одинаковых монад. Не мы отличаем одну монаду от другой по каким-то случайным признакам, а они сами, действуя, с необходимостью отличаются друг от друга. Согласно Лейбницу, в этом состоит принцип индивидуализации: то, что не различено в себе самом, по сути не отличается от иного. Истинное определение или отрицание принадлежит самой субстанции как субъекту и является результатом ее спонтанной деятельности.

Благодаря этому каждая монада обладает уникальной определенностью и есть не только атом или индивидуум, т.е. нечто неделимое, но и индивидуальность, т.е. вполне определенная в себе самой единичная сущность.

Поскольку монада сама определяет себя, ничто не может воздействовать на нее извне. Как простая субстанция она может измениться только сама и есть самодовлеющее, замкнутое целое. Но что может измениться в монаде, если она по определению проста, едина? Лейбницу ясно, что это может быть только многое в едином, ибо монада во всех изменениях остается тождественной себе самой. Это положение есть логическое следствие принципа индивидуализации, внутреннего различия монад: единое действительно едино только в том случае, если оно многообразно различено в себе самом. Поскольку же субстанция проста и не имеет частей, ее различия не реальны, а идеальны. Они есть не другие монады и тела, а ее перцепции, т.е. восприятия, представления ею других монад и тел, возбуждаемые ее стремлением переходить от одного представления к другим.

Согласно Лейбницу, природа монад заключается в идеальной деятельности представления внешнего внутренним, сложного — простым, всеобщего — единичным. Все монады суть представляющие силы и каждая из них определенным особенным образом отражает весь мир, универсум. Деятельность монад состоит, стало быть, не просто в том, чтобы представлять собой или себе нечто иное, внешнее им. Перцепцией Лейбниц именует только такое представление, содержание которого является универсальным, т.е. всеобщим и вместе с тем конкретным – единым в своем многообразии и многообразным своем единстве.

Живая форма этого конкретно-всеобщего содержания и есть сама монада – спонтанная, не вызванная ничем иным деятельность, при переходе от одного представления к другому изменяющаяся в себе самой. Благодаря этому простая субстанция различается во множестве своих модусов, не утрачивая изначального единства и простоты. Она отрицает всякое внешнее и полагает его как свое, как различие в себе самой, в единой субстанции.

Эта отрицательная деятельность монады, которой она непрерывно утверждает и поддерживает свое собственное бытие, есть ее жизнь. Поскольку же монады необходимо должны быть всюду, где есть тела, замечает Лейбниц, вселенная полна жизни и вширь и вглубь.

Раскрытие природы монад позволяет Лейбницу выделить их виды и объяснить, чем один вид отличается от других. Монады первого вида отличаются наибольшей смутностью своих представлений вселенной. Деятельность этих монад страдательна, а стремление не доходит до желания и понимания. Лейбниц называет их материальными монадами или просто жизнями. Неорганические тела есть скопления, агрегаты таких монад, связанных между собой лишь внешним, пространственным, механическим образом. Монады второго рода обладают большей отчетливостью представлений и называются душами. Деятельность души не пассивна, она выступает как активное начало, преобразующее множество внешних друг другу материальных монад в их внутреннее единство.

Поэтому господство души над телом не реально, а идеально. Душа присутствует в теле не как отдельная монада, а как внутреннее единство различных монад. Тело, сформированное душой, есть уже не механизм, а организм – тело органического существа (растения или животного). В отличие от неорганических тел, эти существа живут не только скрытой, материальной жизнью, но и открыто проявляющей себя как жизнь органической жизнью, или жизнью души. Благодаря ей организмы питаются, размножаются и ощущают, причем некоторые из них даже имеют память.

Монады третьего вида Лейбниц называет духами. Он проводит различие между перцепцией, т.е. внутренним состоянием монады, воспроизводящем внешнее ей, и апперцепцией, осознанием этого состояния. Апперцепция, т.е. познание душой своих представлений вселенной делает ее разумной душой, или духом. В отличие от всех органических существ, такой потенциально разумной душой обладает человек. Но чтобы реализовать эту высшую для себя возможность стать разумным существом, человек должен добиться полной отчетливости своих представлений, познав их необходимые причины.

В связи с этим Лейбниц различает случайные, данные в опыте “истины факта” и необходимые “истины разума”. К числу последних принадлежат, по его убеждению, истины логики, математики и метафизики. Только в познании вечных истин, т.е. тех законов, по которым Бог сотворил вселенную, состоит жизнь духа — духовная жизнь человека как разумного существа. Именно разумным познанием необходимых истин отличается собственно человеческая, т.е. духовная жизнь от простой психической жизни животных. Согласно Лейбницу, дух есть источник всего человеческого в человеке, ибо лишь дух способен к самопознанию, т.е. к пониманию нематериальных вещей и истин. Это и делает людей способными к наукам и доказательным знаниям. Благодаря разуму человек есть не только живое и одушевленное зеркало универсума, но и образ самого Бога. Наделенный разумом человек хотя и является творением Бога, сам обладает творческой способность создавать великие произведения искусства и открывать истины, по которым устроены вещи.

Важным пунктом доктрины Лейбница является разъяснение природы взаимного отношения монад и связанное с ним доказательство бытия Бога. Так как все монады есть простые субстанции, ни одна из них не может быть причиной изменения другой. Этим исключается и возможность взаимодействия монад. Признание любого вида причиной связи между простыми жизнями, душами и духами уничтожило бы их субстанциальность. Остается приемлем лишь один способ объяснения их отношения – гармония, т.е. полная согласованность происходящих в монадах изменений. Хотя все монады весьма различны, они тем не менее отражают один и тот же предмет – вселенную. Так Лейбниц объясняет единство их содержания, обеспечивающее согласованность всех изменений в универсуме.

Гармония простых субстанций не может быть результатом их активности, которая у каждой монады замыкается в круге ее представлений и не способна выйти из него. Но без взаимной согласованности монады вовсе не могли бы существовать. Поэтому Лейбниц называет гармонию монад предустановленной.

Он полагает, что должен существовать изначальный источник этой гармонии – монада монад, Бог, которого Лейбниц именует такжеRatio (лат.), т.е. Основанием, или Разумом. Бог как начало гармонии монад не может быть причиной, действующей на монады извне. В этом случае они перестали бы быть субстанциями, спонтанными в своей деятельности. Но он может быть основанием их существования.

Ведь множество монад, как и любое множество, не существует само по себе, без единства как своего основания. Всеобщее основание всего сущего должно вместе с тем быть достаточным основанием для объяснения того, почему, во-первых, вообще есть сущее, а не ничто, и, во-вторых, почему оно таково, каково оно есть. Существование и устройство вселенной нельзя объяснить материальными причинами, ибо их связь уходит в бесконечность. Поэтому та последняя причина (causa finalis – лат.), на которой можно и должно остановиться как на достаточном основании объяснения существования и порядка мироздания, есть Бог. Поскольку же Бог, в отличие от материальных причин, действует не вслепую, а с сознанием своей цели и во всеоружии средств, необходимых для ее достижения, универсум устроен им разумно и есть лучший из всех возможных миров.

Универсальный гений Готфрида Вильгельма Лейбница

14 ноября прошло 300 лет со дня смерти Готфрида Вильгельма Лейбница (1.07.1646 -14.11.1716) — немецкого философа, ученого, политика, дипломата, одного из самых универсальных гениев в истории человечества.

Лейбниц оставил научное наследие в математике, механике, философии, теологии, юриспруденции, истории, политике, языкознании, геологии, палеонтологии, психологии, педагогике.

Он был юристом, политиком, дипломатом, публицистом, организатором науки, инженером, изобретателем. Он переписывался почти со всеми философами, учеными, политиками тогдашней Европы: написал около 20 000 писем до 1100 человек.

Как мыслитель Лейбниц имел три уникальные черты. Он был очень проницательным — находил новое в общеизвестном и дополнял то, что считалось завершенным; часто высказывал идеи, на основе которых впоследствии возникали новые науки и научные направления. Он умел гармонично сочетать то, что другие считали несовместимым — идеи схоластической и новой философии, веру и разум. Он осмысливал чрезвычайно широкий диапазон вопросов — от фундаментальных принципов философии и науки к проектированию машин и решению текущих проблем международной политики.

Немного о жизненном пути Лейбница [Лейпциг (1646-1667)]

Лейбниц (Gottfried Wilhelm Leibniz) родился 1 июля 1646 г., за два года до окончания Тридцатилетней войны, которая принесла большие беды Германии. Его отец, юрист по образованию, был профессором философии морали (этики) Лейпцигского университета. Один его дед был профессором римского права того же университета, второй служил в горном ведомстве. В шестилетнем возрасте Готфрид потерял отца, после которого осталась большая библиотека. В семь лет мальчик стал посещать городскую школу, где с первого года обучения изучал латынь. Он очень любил читать (читал на немецком с шести лет).

Когда Готфриду было восемь лет, в его руки попала иллюстрированная «Римская история» Ливия. Имея лишь начальные знания по латыни, он стал читать подписи к иллюстрациям и пытался понять прочитанное. Затем вернулся к началу книги и стал понимать больше. После нескольких повторов понял уже почти всю книгу. Мать надлежащим образом оценила достижения сына и позволила ему пользоваться родительской библиотекой. Много лет спустя Лейбниц вспоминал: «Я был рад, что наконец увидел античных авторов, которых до того знал лишь по именам: Цицерон и Сенека, Плиний, Геродот, Ксенофонт, Платон, историков времен империи и многих латинских и греческих отцов церкви». В 12 лет он был уже знатоком латыни.

В последнем классе школы изучали логику. Этот предмет произвел очень большое впечатление на юного Лейбница. Его восхитило то, что предикаменты (категории) образовывали будто всеобщий реестр вещей. У него появилась идея создать нечто подобное для суждений, а также нечто вроде алфавита человеческих мыслей, комбинируя знаки которого, можно было бы получать новые знания. Эта идея станет впоследствии одной из руководящих в его научном творчестве.

В 1661 г. Готфрид вступил в Лейпцигский университет. Большое впечатление на него произвел профессор риторики Якоб Томазий, который читал лекции по древнегреческой и древнеримской литературе и очень высоко оценивал философию Аристотеля. Лейбниц самостоятельно ознакомился с некоторыми произведениями Ф. Бэкона, Й.Кеплера, Галилея, Р. Декарта, Т. Гоббса, П.Гассенди и других философов и ученых. Впоследствии он вспоминал, что в 15-летнем возрасте целыми днями размышлял о выборе между Аристотелем и Демокритом, между схоластической и механистической философией. Тогда он предпочел механистическую философию — стал сторонником философии Галилея, Декарта, Гоббса, но впоследствии подверг ее критике, и дальше всю жизнь пытался найти компромисс между аристотелизмом и механицизмом. Следует также заметить, что Лейбниц был глубоко верующим человеком и всю жизнь пытался совместить религию и науку, не допуская сомнений в догматах христианской веры.

В 1663 г. Лейбниц получил степень бакалавра философии, защитив на диспуте работу «метафизическая диспутациях о принципе индивидуума», которая вышла в печати с похвальным предисловием Томазия. Во время летнего семестра 1663г. он слушал в Иенском университете лекции по математике Эдуарда Вейгеля — большого энтузиаста идеи неограниченного применения математики и математических методов во всех областях знаний. Вейгель выдал работу «Идея математико-философской энциклопедии», пытался математически доказать христианские догматы.

Вернувшись в Лейпциг, Лейбниц в 1664-1666 гг. подготовил и защитил три диспутации, получив последовательно степени магистра философии, бакалавра юриспруденции, магистра философии pro loco ( «для данного места»). Последняя степень давала право на чтение лекций в Лейпцигском университете. В первой работе юридические вопросы освещались с точки зрения философии, во второй была попытка рассматривать юридические проблемы в математическом стиле, в третьей философия сочеталась с математикой. В двух последних можно заметить влияние идей Вейгеля. В 1666 г. Лейбниц опубликовал «Диссертацию о комбинаторном искусстве», целью которой провозглашалась разработка логики открытия, и в которой высказывались идеи, что впоследствии получили развитие в комбинаторике и математической логике.

Поскольку Лейпцигский университет отказал Лейбницу в проведении защиты докторской диссертации (как слишком молодому), то ученый поехал в Нюрнберг, где его родственник, Ю.Я.Лейбниц, занимал высокий пост, и 5 ноября 1666 г. блестяще защитил докторскую диссертацию в Университете имперского города Нюрнберг , находившийся в г. Альтдорф вблизи Нюрнберга. В феврале 1667г. ему присудили степень доктора обоих прав (гражданского и церковного), а также предложили занять кафедру на юридическом факультете.

Майнц и Париж (1667-1676)

Лейбниц отклонил предложение о занятии кафедры и осенью 1667 г. поступил на службу Майнцскому курфюрсту Иоганну Филиппу фон Шенборну. Он стал помощником придворного советника Лассера, участвовал в подготовке нового свода законов. В 1668 г. он стал помощником бывшего министра Майнцского курфюрста Иоганна Христиана фон Бойнебурга и присоединился к международной политике. Лейбниц, в частности, написал меморандум, где обосновывались преимущества немецкого князя на польском престоле, который Бойнебург зачитал на польском сейме во время выборов короля. Лейбниц также работал над проблемой объединения христианских культов и церквей, которая беспокоила тех, кто хотел объединения Германии, которая тогда была раздроблена на несколько десятков государств. Он изучал много богословской литературы, надеясь разработать систему догматов, приемлемую и для католиков, и для протестантов различных течений.

В Майнце Лейбниц занялся исследованиями в области естествознания, написал работу, которая называлась «Новая физическая гипотеза» и состояла из двух частей — «Теория абстрактного движения» и «Теория конкретного движения». Начал работать над созданием механической счетной машины. Начал переписку с Лондонским королевским обществом, Парижской академией наук, отдельными учеными и философами.

Одной из актуальных проблем для Германии была военная угроза со стороны Франции. Чтобы отвести эту угрозу, Бойнебург и Лейбниц решили разработать для французского короля Людовика XIV проект завоевания Францией Египта. С этим проектом Лейбниц осенью 1672 г. уехал в Париж. Курфюрсту Шенборну о плане не сообщили.

В Париже Лейбниц прожил до конца 1676г. Это имело огромное значение для становления его как ученого и философа. Здесь он общался с мыслителями — философом и богословом А.Арно (одним из авторов знаменитого учебника по логике, известного как «Логика Пор-Рояля»), главой философов -картезианцев Н.Мальбраншем, знаменитым голландским физиком Х. Гюйгенса, в то время президентом Парижской академии наук. Здесь Лейбниц изучил французский, на котором впоследствии написал много трудов и писем, начал серьезно изучать математику и сделал свои первые математические открытия.

Осенью 1672 г. он поделился с Гюйгенсом результатами своих исследований, касающихся способа нахождения сумм определенных числовых рядов. Гюйгенс заметил, что Лейбниц не очень хорошо знает математику и посоветовал ему ознакомиться с «Геометрическим трудом» Григория с Сен-Винцента и «Арифметикой бесконечных» Дж. Валлиса — книгами, в которых в геометрической форме излагались элементы математического анализа.

В начале 1673 г. Лейбниц поехал в Лондон в составе дипломатической миссии Майнцского курфюрста. На заседании Лондонского королевского общества он сделал доклад о разработке механической счетной машины, которая должна была выполнять сложение, вычитание, умножение и деление, но еще не была готова. Доклад произвел хорошее впечатление, и после отъезда он был избран в члены Общества. Однако общение с математиками триумфа не принесло. Лейбниц узнал, что открытый им метод нахождения сумм рядов не новый, и вообще осознал свое, как впоследствии выразился, «высокомерное математическое невежество». Вернувшись в Париж, он, по совету Гюйгенса, изучает «Геометрию» Декарта, работы Б.Паскаля, в том числе неопубликованные, доступ к которым получил благодаря рекомендации А.Арно.

Осенью 1673 г. Гюйгенс подарил Лейбницу свою новую книгу «Маятниковые часы», которая содержала ряд его открытий в области математики и теоретической механики. Следующие три года Лейбниц посвятил главным образом математике. Он изучает математические труды, проводит исследования числовых рядов, алгебраических уравнений, поиска экстремумов и квадратур (площадей криволинейных фигур), обсуждает математические проблемы с Гюйгенсом и молодым немецким математиком Е.В.Чирнгаузом. От секретаря Лондонского королевского общества Ольденбурга он получает краткие сведения о некоторых результатах исследований И. Ньютона и английских математиков. Результатом этой работы стало то, что в середине 1676 г. Лейбниц сформулировал основные правила дифференцирования и интегрирования (см. «Лейбниц и математика» книги: Погребысский И.Б. «Готфрид Вильгельм Лейбниц»).

Ганновер (1676-1716)

В 1676 г. Лейбниц поступил на службу к герцогу Иоганну-Фридриху. Оставив Париж, он сначала поехал в Лондон, где продемонстрировал работу своей счетной машины. Затем побывал в Голландии, где встречался и имел длинные беседы с философом Б. Спинозой, изобретателем микроскопа А.Левенгуком, математиком Я.Гудде.

В декабре 1676 г. Лейбниц приехал в Ганновер, столицу Брауншвейг-Люнебурзького герцогства, и стал библиотекарем и придворным советником Иоганна-Фридриха, а через год — государственным чиновником при юридической канцелярии. Он предлагает совершенствования в различных областях государственного управления и производства, из которых попытались реализовать только проект использования ветровых двигателей совместно с водяными для откачки воды из шахт. В декабре 1679 г. Иоганн Фридрих умер, а его преемник, Эрнст Август, усовершенствованиями, как и библиотекой, интересовался мало. В 1685 г. он поручил Лейбницу написать историю своего княжеского дома (который был младшей ветвью рода Вельфов). Это стало основным занятием Лейбница на службе до последних дней жизни. Он отнесся к заданию творчески, решил, что следует писать не просто генеалогию одного рода, а общеисторическую работу, опираясь на первоисточники — хроники, воспоминания, указы и другие документы. С этой целью он планирует обзор архивов, и в 1688 г. едет в Вену, далее в Италию, где находился с марта 1689 г. по март 1690г. Там он собрал много ценных материалов, но они требовали осмысления и побуждали к новым поискам. Собственно, Лейбниц был первым, кто взялся за серьезную подготовительную работу по написанию истории Германии в Средние века и стал одним из первых историков, которые в своей работе использовали первоисточники и делали их критический обзор.

В то же время Лейбниц продолжает работать в области философии, математики, физики, логики. В 1682 г.. по его инициативе и при его активном участии в Лейпциге начал выходить научный журнал «Acta eruditorum». В 1684 г. он публикует свою первую статью по математическому анализу, в 1686 г. — статью о степени механического движения. Работает над философскими проблемами. Написал работы «Размышления о метафизике» (1686), «Новая система природы», «Новые исследования о человеческом разуме» (1704), «Теодицея» (1710), «Монадология» (1714) и др. Продолжал работать над проблемой объединения христианских церквей, ходатайствовал об учреждении обществ в Берлине, Дрездене и Вене, разработал проект академии наук для русского царя Петра I.

В 1698 г. ганноверский престол унаследовал сын Эрнста Августа — Георг-Людвиг, который не любил Лейбница, постоянно обвинял его в том, что он мало работает. Когда Георг-Людвиг в 1714 под именем Георга І стал английским королем, не захотел взять с собой в Лондон Лейбница, а велел ему оставаться в Ганновере и заканчивать историю Вельфов.

14 ноября 1716 г. Лейбниц умер в Ганновере.

Научное наследие Лейбница

Математика. Вместе с И. Ньютоном (и независимо от него) Лейбниц был основателем математического анализа — дифференциального и интегрального исчисления, причем сделал решающий вклад в создание этой области математики. Известны отдельные приемы решения задач на проведение касательных, поиска экстремумов, определение площадей криволинейных фигур Лейбниц свел в единую систему, исследовал основополагающие вопросы дифференциального и интегрального исчисления, предложил принятую сегодня символику и терминологию. Это он ввел обозначения dх, d2x, dy / dx, ∫ и др., Придумал термин «дифференциал», «дифференциальное исчисление», «интегральное исчисление», «дифференциальное уравнение», «функция», «переменная величина», «постоянная величина «,» координаты «,» абсцисса «,» алгебраические и трансцендентные кривые «и др. Лейбниц решил ряд знаменитых задач, в частности, о форме кривой наискорейшего спуска и цепной линии. Он переписывался с швейцарцами братьями Якобом и Иоганном Бернулли, французами П.Вариньоном и Г.Ф.Лопиталем, другими математиками, что способствовало стремительному развитию математического анализа в континентальной Европе. Получил Лейбниц и многие другие результаты, в частности, вывел ряд для числа π, описал двоичную систему счисления и предсказал перспективность ее применения в вычислительной технике.

В философию Лейбниц ввел разделение истин по происхождению на истины разума и истины факта. Критиковал распространенные в то время философские школы — картезианцев и сенсуалистов. Принцип сенсуалистов «Нет в уме ничего, чего бы не было в ощущениях», Лейбниц дополнил: «кроме самого разума». Если картезианцы единственным атрибутом материи считали протяженность (телесность) и рассматривали ее как пассивную субстанцию (откуда выводили закон инерции), то Лейбниц утверждал, что одной телесностью невозможно объяснить взаимодействие тел. По его представлениям, мир состоит из монад — единичных сущностей, обладающих внутренней активностью, в которых неразрывно связаны телесное и бестелесное (духовное), материя и движение.

В логике Лейбниц сформулировал закон достаточного основания, выдвинул идею математизации логики и построения логического исчисления. В механике Лейбниц, рядом с декартовским количеством движения (mv), ввел новую меру движения, «живую силу» (mv2), и сформулировал «закон сохранения живых сил», что стало шагом к закону сохранения энергии. Он развил теорию сопротивления балок сгибанию — ввел в расчеты закон Гука и момент инерции сечения балки. В геологии Лейбниц одним из первых высказал мысль об эволюции Земли и существования ее в прошлом в огненно-жидком состоянии. В биологию Лейбниц ввел идею целостности организмов — невозможности их сведения к совокупности механизмов. В психологии он выдвинул понятие бессознательных «малых перцепций» и развил учение о бессознательной психической жизни. В языкознании он выдвинул идею исторического происхождения языков, дал их генеалогическую классификацию, развил учение о происхождении названий.

В педагогике Лейбниц сформулировал принцип самостоятельности ученика, отмечал, что учитель должен научить ученика учиться и выработать у него потребность в постоянном пополнении знаний. Он критиковал положение Локка о человеческой душе как «чистой доске» (tabula rasa) и сравнивал душу ребенка с глыбой мрамора, красоту которой, скрытую в прожилках, может обнаружить мастер.

Лейбниц высказал также интересные идеи по организации образования, медицины, библиотечного дела, его называют одним из основателей эвристики.

Судьба научного наследия

При жизни Лейбниц опубликовал только одну большую философскую работу — «Теодицея» (Оправдание Бога), чем заслужил репутацию защитника религии. Вольтер высмеял оптимизм его философии в повести «Кандид, или Оптимизм». Англичане обвиняли Лейбница в том, что он украл метод математического анализа в Ньютона. В то же время Д. Дидро писал в «Энциклопедии», что Лейбниц для Германии был тем, кем для Греции были Платон, Аристотель и Архимед вместе взятые. Со временем, когда стали выходить в свет неопубликованные ранее работы, а также письма Лейбница, уважение к нему как мыслителю росло. Особенно высоко его стали уважать в ХХ веке. Б.Рассел высказался о Лейбница так: «Он был основателем математической логики, важность которой он понял еще тогда, когда она еще никому не была ясной». Н.Винер в книге «Кибернетика» написал: «Если бы мне пришлось выбирать в анналах истории наук святого — покровителя кибернетики, то я выбрал бы Лейбница».

Сегодня многие ученые исследуют научное наследие Лейбница, в частности его рукописи. Эти исследования привели недавно к удивительному открытию: нашли описание механической шифровальной машины Лейбница, по которому в 2014 году эту машину изготовили (см. Http://philsci-archive.pitt.edu/8499/ и http://blog.hnf.de / herr-leibniz-und-seine-chiffriermaschine /). В 2007 г.. Рукописи Лейбница, в том числе письма, включено в Всемирное наследие ЮНЕСКО. Проводится оцифровка его работ и рукописей, создано много сайтов, посвященных Лейбницу и его научному наследию. Думаю, со временем мы узнаем еще много нового о Лейбнице и его идеях.

В. Николаенко

Скрытая сила, хаос и звуки капель. Философия Готфрида Лейбница в 11 играх — Нож

Лейбниц жил в эпоху, которую сам назвал «веком изобретений и чудес» (le siècle d’invention et de merveilles). В это время происходило резкое изменение уклада жизни во всех сферах — в науке, культуре, религии, экономике, обществе, политике. Наука перестала быть отстраненным от жизни людей занятием; призыв Лейбница «соединять теорию с практикой и общественным благом» стал лозунгом эпохи.

Новые явления в одной сфере проникали в другую и оплодотворяли ее, изменения множились, возникал кумулятивный эффект. Создавалась та эпоха, плодами которой мы до сих пор пользуемся. И Лейбниц, как никто другой, олицетворил собой все грани этих изменений, стал монадой, живым зеркалом, которое отражало всю полноту того времени. Метафизический оптимизм Лейбница распространялся и на социокультурную динамику:

«К довершению красоты и общего совершенства божественных творений надо признать, что во всей вселенной (Universi) совершается известный непрерывный и свободный прогресс, который всё больше продвигает культуру (cultum). Так, цивилизация (cultura) с каждым днем охватывает всё большую и большую часть нашей земли. И хотя верно, что некоторые ее части дичают или же разрушаются и подавляются, но это надо принимать так, как мы только что интерпретировали несчастья, т. е. так, что эти разрушения и падения способствуют достижению более высокой цели, вроде того как мы извлекаем известную пользу из самой потери… Нет, следовательно, какого-либо предела для прогресса».
«О глубинном происхождении вещей»

Может быть интересно

Чума! Как «черная смерть» подготовила Европу к расцвету Возрождения

Игра «Дай совет Богу»

Представлению Лейбница о том, что Бог творит «наилучший из возможных миров», противоречили постоянные сетования на то, сколь несовершенен наш мир. Люди, облеченные властью и имеющие реальную возможность что-то улучшить в своих владениях, вместо этого давали советы Богу, как Ему следовало бы создать лучший мир. Так, герцогиня Ганноверская София писала Лейбницу: «Если бы Богу было угодно взять на себя труд создать за один раз всех порядочных людей и сделать ненужным нарождение их, мне кажется, его творение было бы гораздо совершеннее, и нам было бы легче верить, что мы созданы по Его образу и подобию. Но теперь как будто всё вращается (tout roule), и только Он один остается неизменен. Что касается перемен, которые должны совершаться здесь, то так как они не касаются ни меня и ни вас, то я не знаю, что о них говорить, и я наслаждаюсь тем, что слушаю соловьев в моем саду в Герренгаузене, чтобы забыть всё (pour m’ôter de l’esprit), что меня может огорчить».

Правила игры: один игрок или команда придумывает виртуальный мир, основанный на лучших принципах, чем наш. Другой игрок или команда стремится показать, что реализация этих принципов приведет к созданию худшего мира.

Луиза Голландина Пфальцская. Портрет герцогини Софии Пфальцской в костюме индианки (1644)

Игра в квиетизм

Салонный квиетизм (от лат. quies, «покой»), который изначально был радикальным религиозным движением, созданным суровыми испанскими монахинями и монахами, стал оправданием лени. Квиетисты полагали, что, отрекшись и очистившись от всего мирского, душа в безмолвной молитве может соединиться с Богом.

Однако светские дамы превратили квиетизм в показной аскетизм и демонстративную экзальтированность, а отречением от мира оправдывали свою бездеятельность. Разумеется, они могли позволить себе быть бездеятельными, обладая приличными доходами и будучи окруженными толпой слуг. Лейбниц высмеивал салонный квиетизм, утверждая активную деятельность и в своем учении о монадах, одним из свойств которых является неустанное стремление, и в своей практике.

Правила игры: все мы любим лениться и прокрастинировать, почему бы не сделать из этого удобную философию? Обоснуйте вашу лень философскими и теологическими аргументами.

Джованни Лоренцо Бернини. Экстаз св. Терезы Авильской, 1645–1652. Ангел пронзает сердце основательницы квиетизма, от чего она испытывает «сладостную муку»

Игра в геомантию

Также в то время стала популярной древняя геомантия, буквально «гадание на земле» — сложная практика, чьи правила и интерпретации описывались в специальных книгах. Но во времена Лейбница для этого использовался разграфленный лист бумаги (на Руси их называли рафли, то есть графы) с небольшим набором различных ситуаций. Гадатель наносил случайные точки, затем комбинировал их и сопоставлял со знаками на листе, благодаря чему делал суждения о будущем и давал полезные советы.

Лейбница в этой игре завораживали две вещи. Она показывала, что в мир можно легко внести непредсказуемость, даже чудо. Однако Лейбниц был убежден, что постоянный Бог творит мир согласно определенным законам и чудеса мы видим лишь потому, что нам эти законы неведомы. Но какие бы случайные фигуры ни выпадали на бумаге, всегда можно найти формулы и закономерности, описывающие их.

Правила игры: сделайте рафлю — лист картона, на котором разместите различные события и ситуации, которые для вас желательны или нежелательны. Загадайте вопрос и бросьте на картон несколько костей. Эту игру можно бесконечно усложнять, используя практики различных культур.

Рафли в правом нижнем углу Радзивилловской летописи, XV век

Игра «Найди две одинаковые снежинки»

Желая обосновать свою теорию, согласно которой мир состоит из бесчисленного количества монад, ни одна из которых в точности не повторяет другую, Лейбниц предлагал увидеть бесконечное разнообразие и в окружающем нас мире. Мы видим огромное число снежинок, падающих с неба. Однако можем ли мы найти хотя бы две снежинки, совершенно тождественные друг другу? Если на дворе лето или осень, можно заняться сравнением листьев. Светские дамы увлеченно подбирали листья, поражаясь их несходству.

Правила игры: сравнивать, казалось бы, одинаковые вещи и находить мельчайшие различия. В наш век технической воспроизводимости эта игра приобретает особую актуальность.

Игра «Услышь звук капли»

То, что наше отчетливое восприятие окружает океан восприятия бессознательного, мы можем убедиться, вслушиваясь в шум прибоя или дождя. Этот воспринимаемый шум состоит из неслышимых шумов миллионов капель, однако если мы будем осознанно концентрировать внимание, то различим в нем отдельные звуки.

Правила игры: во множестве шумов, окружающих нас, выделить конкретные звуки. Сконцентрироваться на их восприятии.

Игра «Порядок и хаос»

Мысль Лейбница о том, что Бог творит максимально совершенный мир, кажущуюся совершенно контринтуитивной, ведь нас окружают хаос и бессмыслица, можно проиллюстрировать при помощи такой игры: нужно закрыть картину завесой с окошком, которое открывает лишь небольшой фрагмент. Мы увидим просто бессмысленные пятна краски, возможно, отвратительного цвета, однако если уберем завесу и осмотрим всю картину, то пятна внезапно обретут смысл, а цвета займут свое место в общем колорите картины.

В такую игру любил играть с друзьями режиссер Андрей Тарковский, как полагают мемуаристы, для того, чтобы научиться определять художников по фрагменту, тренируя эрудицию. Однако такое фрагментирование в первую очередь — хороший тренинг нашего восприятия.

Правила игры: рассматривать фрагмент картины, стараясь сконцентрироваться на том, как меняется наше восприятие в зависимости от выделения того или иного фрагмента или созерцания картины в целом.

Витторио Карпаччо. Приезд английских послов ко двору короля Бретани (фрагмент), ок. 1495.
Работа Карпаччо — огромное многофигурное полотно 275 × 589 см, разделенное на три сцены. Главная сцена — св. Урсула, перечисляющая условия своего замужества. Однако если мы выделим лица послов, то обратим внимание на их разнонаправленные, отчужденные взгляды. Именно такую атмосферу отчуждения Тарковский стремился создать в фильме «Солярис».Андрей Тарковский. Кадр из фильма «Солярис», 1972

Игра «Займи все места»

Во времена Лейбница была популярна игра, в которой требовалось занять все места доски по определенным законам. Игрок, у которого оказывалось много незанятых мест, проигрывал. Но фактически такую же цель преследует Бог, когда творит мир, — расположить максимум возможных существ в минимуме пространства, и монады по существу являются оптимальным решением этой задачи.

Правила игры: вырезать различные фигуры, как в тетрисе.
Вариант 1: имея определенный набор фигур, занять максимальное число клеточек на доске, вроде шахматной.
Вариант 2: нарисовать карты с изображением фигур и брать ту фигуру, которая соответствует взятой карте.

Татьяна Мельничук | Вильгельм Готфрид Лейбниц

Готфрид Вильгельм Лейбниц

Готфрид Вильгельм Лейбниц — немецкий философ, логик, математик, физик, юрист, историк, дипломат, изобретатель и языковед. Родился 1 июля 1646 года в семье профессора Лейпцигского университета Фридриха Лейбница. У его отца, который умер, когда мальчику было всего 8 лет, была прекрасная библиотека, которая во многом сформировала интерес ребёнка к наукам и языкам.

Молодой Лейбниц самостоятельно изучил латынь и греческий язык. Образование он получил в Лейпцигском и Йенском университетах. С юных лет его эрудиция и ораторский талант привлекают к нему внимание и вызывают восхищение окружающих. 5 ноября 1666 года в Нюрнбергском университете молодой учёный успешно защитил диссертацию на соискание степени доктора права.

Готфрид Лейбниц заметно опережал своё время. Он внёс значительный вклад в развитие логики, математического анализа, философии. Его работы в этих областях, такие как «О комбинаторном искусстве», «Рассуждение о метафизике» пользовались и продолжают пользоваться заслуженным вниманием учёных. Лейбниц изобрёл собственную конструкцию арифмометра, который намного лучше паскалевского арифмометра выполнял умножение, деление и извлечение корней.

В 1697 году Лейбниц знакомится с Петром I, который в то время путешествовал по Европе. Благодя плодотворному общению с учёным, русский царь впоследствии одобрил создание Академии наук в Петербурге, что положило начало развитию российской науки по западноевропейскому образцу. В 1700 году Лейбниц основал Берлинскую Академию наук. Он же стал её первым президентом. Помимо этого он был избран иностранным членом Парижской Академии наук.

Сегодня трудами Лейбница в основном интересуются профессиональные математики и именно поэтому чаще всего его считают гениальным математиком. Однако, этого великого учёного следует по праву считать основоположником кибернетики и человеком, который заложил основу в развитие современной компьютерной техники и языков программирования, как бы парадоксально это не звучало, учитывая, что годы жизни Лейбница пришлись на 17 век.

Дело в том, что он одним из первых заинтересовался двоичной системой исчисления. В 1666 г., заканчивая университет — еще задолго до изобретения механического калькулятора, — двадцатилетний Лейбниц набросал работу «Искусство составления комбинаций» (De Art Combinatoria), которую скромно охарактеризовал как «сочинение школьника». В этой работе были заложены основы общего метода, который позволяет свести мысль человека — любого вида и на любую тему — к совершенно точным формальным высказываниям. Таким образом, открывалась возможность перевести логику (или, как называл ее Лейбниц, законы мышления) из словесного царства, полного неопределенностей, в царство математики, где отношения между объектами или высказываниями определяются совершенно точно. В дополнение к своему предложению сделать все рациональное мышление математически строгим, Лейбниц призвал к принятию «общего языка, бесконечно отличающегося от всех существовавших до сих пор, поскольку символы и даже слова его должны направлять наш разум, а ошибки, кроме тех, что заложены в исходных фактах, будут просто ошибками вычислений. Построить или изобрести такой язык или такие понятия очень трудно, но зато он будет легко понятен без всяких словарей».

Современники Лейбница, возможно, слегка озадаченные, а может быть, и возмущенные его предложением, оставили работу ученого без внимания, да и сам Лейбниц, по-видимому, не стал развивать идею нового языка. Однако десятилетие спустя он занялся исследованием строгих математических законов применительно к новой области — двоичной системе исчисления. На кропотливой работе по переводу чисел из десятичной системы в двоичную его вдохновляла старинная рукопись, случайно попавшаяся ему на глаза. Это был комментарий по поводу знаменитой китайской книги «Ай чинг» (Книга перемен), в которой осуществлена попытка описать Вселенную во всей ее сложности с помощью ряда философских категорий противоположностей — например, таких понятий, как темнота и свет, мужское и женское начало. Ободренный этим созвучием со своими математическими концепциями Лейбниц терпеливо исследовал бесконечные комбинации нулей и единиц, формализуя найденные им закономерности и закладывая тем самым основы современной двоичной системы.

Однако при всей своей гениальности Лейбниц так и не смог найти полезного применения полученным результатам. Изобретенный им механический калькулятор предназначался для работы с десятичными числами, и Лейбниц не стал переделывать его под двоичные числа, возможно, устрашившись очень длинных цепочек двоичных разрядов, необходимых для представления чисел. Поскольку в двоичной системе фигурируют лишь две цифры, 0 и 1, десятичное число 8 записывается в двоичной форме как 1000, а двоичный эквивалент десятичного числа 1000 выглядит уже совсем громоздким: 1111101000. В дальнейшем Лейбницу, правда, приходила мысль использовать двоичные числа в вычислительном устройстве, но он даже не пытался построить такую машину. Вместо этого он наделил двоичную систему счисления мистическим смыслом, видя в ней одно из проявлений Создателя. Цифра 1 ассоциировалась у него с Богом, а нуль означал пустоту — Вселенную до того, как в ней появились иные существа, кроме Бога. Из единицы и нуля, считал Лейбниц, произошло все; точно так же любое математическое понятие можно выразить этими двумя цифрами.

Если у Лейбница и возникала мысль, что двоичная система может стать тем универсальным логическим языком, о котором говорилось в его сочинении 1666 г., он не высказывал ее вслух.

В завершение предлагаю посмотреть замечательный фильм, посвящённый великому учёному Готфриду Вильгельму Лейбницу:

Вернуться назад…

МЕТКИ >арифмометр, Лейбниц, математика, метафизика, наука, учёный

Биография Готфрида Вильгельма Лейбница: основные труды, философия

Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) — германский математик, философ, блистательный оратор и остроумец, один из величайших изобретателей и один из наиболее универсальных научных гениев за всю историю человечества.

Лейбниц – автор множества новаторских инженерных идей, среди которых многофункциональный механический калькулятор/арифмометр намного совершеннее конструкции Паскаля; принципиально новые часы, система каталогизации, паровая машина и паровой насос. Он стал автором закона сохранения энергии, основоположником математического анализа и комбинаторики как науки.

Готфрид Лейбниц – предтеча машинного моделирования работы мозга, автор теории исторического происхождения языков и теории эволюции Земли. Он ввёл в обиход знак интеграла и множество понятий современной математики, разработал идею вычислительной машины с двоичным кодом.

Великий учёный был наёмным алхимиком ордена розенкрейцеров, оппонентом Исаака Ньютона и Боруха Спинозы, учителем братьев Бернулли, основателем и первым президентом Берлинской Академии наук, иностранным членом Французской Академии наук.

Многие работы Лейбница написаны под впечатлением от философии Конфуция. Современники отмечали, что Лейбниц – не уединённый учёный типа Рене Декарта: он был куда больше похож на Фрэнсиса Бэкона. Энциклопедист Дени Дидро считал, что Лейбниц для Германии стал тем же, кем для Древней Греции – Аристотель, Архимед и Платон, взятые вместе. Много лет спустя основоположник кибернетики Норберт Винер объявил, что святым покровителем созданной им науки заслуживает считаться исключительно Готфрид Лейбниц.

В противостоянии Петра Первого и Карла Двенадцатого стареющий Лейбниц изначально поддерживал шведов и рассуждал о переносе границы Швеции до Москвы и дальше до Амура. Однако позже он глубоко исследовал российскую правящую династию, а более близкое знакомство с русским государем заставило учёного радикально переменить взгляды. Лейбниц стал тайным советником юстиции при дворе Петра и составил революционный проект российских научных исследований. Одновременно он выступил идеологом объединения христианских церквей под эгидой императора России и логически обосновал создание Всевышним существующего мира как лучшего из возможных миров.

Готфрид Лейбниц умер после продолжительной болезни от передозировки лекарства.

7. Г. Лейбниц. Философия

Модальная метафизика Лейбница (Стэнфордская энциклопедия философии)

Чтобы объяснить модальную метафизику Лейбница — метафизику необходимости, случайности и возможности — мы должны сначала взглянуть на основа системы Лейбница в более общем плане: его концепция индивидуальное вещество . В § 8 Беседы о Метафизика , Лейбниц представляет свою классическую картину, написав:

Природа отдельной субстанции или целого существа иметь понятие настолько полное, что достаточно содержать и позволяют нам вывести из него все предикаты субъекта, к которым это понятие приписывается.(A VI iv 1540 / AG 41)

Другими словами, каждое отдельное вещество имеет полных индивидуальный концепт (CIC), который содержит (или из которого выводимый) все предикаты, истинные для него в прошлом, настоящем и будущее. Лейбниц просит своего читателя рассмотреть дело Александра Великого. Отлично. По его мнению, Бог может как бы взглянуть на полную индивидуальную концепцию Александра и увидеть, что он победил Дария и Поруса, что он был учеником Аристотеля, что его армии будут марш в Индию и так далее.Для наших целей достаточно думать о CIC как о сущности отдельного вещества и думайте о Боге как о способном исследовать все сущности каждого человека вещества. (Вопрос, на самом деле, досадный; для проницательных презентации конкурирующих взглядов, представленных здесь, см. Sleigh 1990 или Кавер и Хоторн 1999.) Далее, по словам Лейбница, один из последствия этого взгляда на природу отдельного вещества состоит в том, что никакие два вещества не могут быть качественно идентичными и различаться численно.Другими словами, принцип тождественности Неразличимое (PII) следует из этой концепции природы субстанции, а PII влечет за собой, что для любого возможного мира существует почти один экземпляр CIC.

Отдельные вещества, конечно, являются частями или, скорее, членами Мир. Другими словами, мир — это набор индивидуальных вещества; или, как отмечает Лейбниц в начале , на Окончательное происхождение вещей , мир — это «собрание конечные вещи.»(G VII 302 / AG 149) В частности, Лейбниц говорит Бурге: «Вселенная — это только определенный вид сборник композиций; и настоящая вселенная — это коллекция всех возможных существований, то есть тех вещей, которые образуют самый богатый композит ». (G III 573) Говоря, что мир — это совокупность возможных вещей, однако Лейбниц говорит, что мир — это своего рода набор вещей, который Бог мог бы внести в существование. Ведь даже Бог не может создать мир в между его членами или их членами существуют противоречия. характеристики.Но здесь возникает вопрос: что именно подразумевается под противоречие в случае членов мира?

Допустим, что два или более веществ могут быть смешаны, если и только если нет противоречия между предикатами, выводимыми из их CIC. Например, рассмотрим двух людей, Дона и Рон. Одно из владений Дона — — самый высокий мужчина. (в момент времени t) ; одно из владений Рона также , самый высокий человек (на момент t) . Естественно, Дон и Рон не могут тогда населяют тот же мир.С другой стороны, каждый мог иметь свойство высотой более 2 метров и быть членами того же Мир. В полностью развитой метафизике Лейбница это пример не может считаться хорошим, поскольку он, скорее всего, дело о том, что лейбницевцы не должны рассматриваться как состоит из таких реляционных свойств. Вместо того, чтобы думать совместимости с точки зрения свойств веществ, это может быть легче думать об этом с точки зрения восприятия веществ.Конечно, нельзя сказать, что Дона и Рона принадлежат к одному миру. если Дон заметит посадку на Луну Аполлона-11 20 июля 1969 года, а Рон нет (или не хотел бы) — и не просто потому, что у него нет телевизор, но поскольку на его 20 июля 1969 г. никаких Соединенных Штатов Америки, не говоря уже о космической программе. Из при этом также должно быть ясно, что возможность веществ в мир — это еще одно проявление тезиса Лейбница о всеобщая гармония восприятий веществ.

Однако возможный мир — это не просто набор возможных частные лица. Согласно Лейбницу, возможный мир также влечет за собой определенные законы природы. Как говорит Лейбниц Арно в письме от 14 июля 1686 г.,

Я думаю, что существует бесконечное множество способов создания мир, в соответствии с различными замыслами, которые Бог мог сформировать, и что каждый возможный мир зависит от определенных основных замыслов или цели Бога, которые являются его отличительными, то есть определенные первичные бесплатные декреты (задумано sub rationessibleatis ) или определенные законов общего порядка этой возможной вселенной которым они соответствуют и чью концепцию они определяют, поскольку они также концепции всех отдельных веществ, которые должны войти в эту же вселенную.(G II 51 / L 333)

Основная идея Лейбница здесь должна полностью соответствовать нашей интуиции. Представьте себе, что Бог рассматривает набор физические лица { a, b, c, d }. С точки зрения Бога он мог бы воплотить в жизнь этот мир с помощью одного набора, L * , из законы природы или другой свод законов, L ** . А также этот выбор представляет собой выбор между двумя возможными мирами. Этот похоже на наше высказывание, что у нас будет разных мира если бы гравитационная постоянная была другой.Теперь этот способ говорить не совсем правильно, поскольку, по мнению Лейбница, разные наборы законов в конечном итоге приведут к разным свойствам и восприятия с отдельными субстанциями. В результате люди в мирах, управляемых L * и L ** строго говоря было бы иначе.

Причина, по которой Лейбниц упоминает разные законы, управляющие разными возможных миров состоит в том, что системы законов и их эффекты служат критерии, по которым Бог выбирает мир.Мы знаем, что для Лейбница Бог выбирает «лучший из всех возможных миров». В §6 Рассуждения о метафизике , однако мы узнаем, что это означает, что Бог выбирает мир, который прост в гипотезах (или законы) и богатейшие явлениями. Таким образом, хотя можно было бы соблазнялись рассматривать законы природы как производные от фактических свойств и восприятия отдельных субстанций, на самом деле они являются объектами Божий выбор.

Когда Лейбниц говорит о возможных мирах , он имеет в виду набор возможные, конечные вещи, которые Бог мог бы привести в существование , если он не был ограничен добротой, которая есть часть его натуры.Реальный мир , с другой стороны, просто тот набор конечных вещей, который создан Богом, потому что он величайший по добру, реальности и совершенству. Естественно, тот факт, что мы здесь переживаем этот мир — настоящий world — означает, что существует хотя бы один возможный мир. Так что есть другие?

Да, действительно, есть. По крайней мере, так считает Лейбниц. По его мнению, поскольку мы видел выше, существует бесконечное количество возможных миров — миры, которые Бог не счел нужным создать.Теперь, учитывая что безопасное заявление Лейбница состоит в том, что «[t] здесь как можно больше миры, поскольку есть ряд вещей, которые можно представить, но не подразумевают противоречие »(Grua 390), возможно, все еще так что существует только один возможный мир — только один набор сущности, не подразумевающие противоречия. Если мы примем утверждение, что возможный мир — это просто любой набор возможных индивидов (т.е. совокупность лиц, чьи свойства или представления не противоречат друг друга), то есть довольно тривиальный способ показать, что существуют бесконечное количество возможных миров.А именно у нас просто есть бесконечность однообъектных миров: таким образом, w ₁ содержит синий, 8 фунтов. шар для боулинга; w ₂, красный, 10 фунтов. боулинг мяч; Вт ₃, пепперони пицца; w ₄, велосипед; и так далее. Мы могли даже представьте себе миры с двумя, тремя или более объектами.

Итак, причины, по которым Лейбниц предлагал бесконечность возможных миров. несколько разные. В своем коротком эссе О непредвиденных обстоятельствах ( De contingentia , 1689?) Лейбниц делает следующее претензия:

Безусловно, следует считать, что не все возможности достигают существования, иначе нельзя было представить ни одного романа, который не существовал бы в каком-то месте и когда-нибудь.В самом деле, это не кажется возможным для всех. возможные вещи существовать, поскольку они попадают друг в друга способ. На самом деле существует бесконечное количество серий возможных вещи. Более того, одна серия уж точно не может содержаться в другой, поскольку каждый из них завершен. (A VI iv 1651 / AG 29)

Дело в том, что — это нереализованных возможностей, поскольку проиллюстрирован в художественных произведениях. Другими словами, художественное произведение представляет собой способа, которым мир мог бы быть .(Если быть точным, работает художественной литературы представляют частичных способов существования миров, поскольку они не (и не может) отображать полностью или всего миры. Например, был ли Линкольн застрелен в описанном мире по Моби-Дик ? Мы не знаем.) Но поскольку эти возможны конфликты между собой, понятно, что не все Возможное возможно. Скорее, как мы видели выше, наборы возможные личности — это возможные миры Лейбница. Если мы добавим к эта картина идея о том, что у каждого человека есть полная личность понятие, то есть определенное понятие, которое достаточно, чтобы отличить его от любого другого возможного мира, тогда мы увидеть, что возможные личности связаны для определения возможных миры.

Но каков характер этих нереализованных возможностей? Наиболее естественное предположение, что они подобны отдельным субстанциям. как характеризует Лейбниц в Discourse on Metaphysics §8, то есть имеющий законченные индивидуальные понятия. В другими словами, все люди (действительные или просто возможные) имеют определенные сущности. В случае просто возможных людей, однако их существо содержится исключительно в божественном разуме. Рассмотрим утверждение Лейбница в Теодицеи §189: «В области вечных истин находятся все возможные.»(G VI 229 / H 246) И в § 44 Монадология , в середине своего аргумента в пользу Бога необходимого существования, говорит Лейбниц, «если есть реальность в сущности или возможности, или действительно, в вечных истинах, эта реальность должна быть основанным на чем-то существующем и актуальном, и, следовательно, он должен быть основанным на существовании необходимого существа, в котором сущность предполагает существование, то есть в котором возможного бытия достаточно для реальное существо ». (G VI 614 / AG 218) Другими словами, будет быть определенными сущностями некоторых веществ, которые актуализируются в мир, а также определенные сущности субстанций, которые существуют исключительно в божественном интеллекте.

Напротив, Спиноза утверждает в «Этике » (Ip33), что нет нереализованных возможностей. В случае с рассказом изображая иную «реальность», мы имеем лишь частичное и запутанные познания в изображенном мире. Если бы мы были иметь истинное знание того, как все персонажи и их действия простираться назад и вперед во времени, мы могли бы в конечном итоге прийти к некоторым противоречие. Более того, Спиноза считает, что все, что есть действительно возможное будет выражено в какой-то момент как Бог или природа выражает его бесконечную сущность.То есть, поскольку Бог — это субстанция бесконечных атрибутов, выраженных бесконечным количеством способов, все, что есть возможных находит существование в какой-то момент в этом Мир. Конечно, это различие между Лейбницем и Спинозой весьма невелико. во многом объясняется приверженностью Лейбница тому, что считает Спиноза так неправильно: антропоморфная концепция Бога и сопровождающего различие между божественным интеллектом и волей, что позволяет Предполагаемое размышление Бога о несуществующих возможностях.

В «Смысл и необходимость » Рудольф Карнап предлагает Возможный мир Лейбница представлен его описания состояний : класс предложений, содержащих, для каждое атомарное предложение, либо оно, либо его отрицание. Другими словами, для В каждом возможном мире есть ряд предложений, которые полностью описать этот мир. Представление о возможном мире как о таком множестве предложений или предложений естественным образом приводит к понятию «Мировая книга» — термин, используемый Элвином Плантингой. ( Природа необходимости ).Чтобы такие устройства не казались анахронизм, следует отметить, что в увлекательной В заключение к Теодицеи Лейбниц говорит аналогичным образом; действительно, притча Лейбница — это то, что можно было вообразить прямо от Хорхе Луиса Борхеса (см. «Библиотека Вавилон »). История касается Феодора, присутствующего первосвященника. когда Секст Тарквиний жалуется Юпитеру на свою судьбу. (Секст был сыном последнего царя Рима, чье преступление изнасилования Лукреции так рассердил Брута, что он возглавил восстание, которое в конечном итоге отменило монархия и началась Римская республика.) Теодор перемещен Секстом ‘ жалоба и отправляется для получения инструкций в храме Паллады Афина, где ему показан «дворец судеб». По словам Афины, «здесь представлены не только изображения этого. что случается, но также и всего, что возможно. Юпитер, имея обследовал их до начала существующего мира, классифицировал возможности в миры и выбрал лучшее из всех ». ( Теодицея §414: G VI 363 / H 370) Она продолжает,

Мне нужно только сказать, и мы увидим целый мир, который мой отец мог быть произведен, в котором будет представлено все, что может быть спросил его; и таким образом можно также знать, что произойдет, если любая конкретная возможность должна достигнуть существования.А также всякий раз, когда условия недостаточно детерминированы, будет как много таких миров, отличающихся друг от друга по желанию, которые ответит на один и тот же вопрос по-разному, разными способами возможно … Но если вы поставите корпус, отличный от настоящего мир только в одной определенной вещи и в ее результатах, определенных один из этих определенных миров ответит вам. Эти миры все здесь, то есть в идеях. Я покажу вам кое-что, в чем буду быть найденным, не совсем тем же Секстом, что вы видели (это не возможно, он всегда носит с собой то, чем он будет) но несколько секстов, похожих на него, обладающих всем, что уже есть в нем незаметно и, как следствие, все, что еще должно произойти с его… ( Теодицея §414: G VI 363 / H 370–71)

Теодора вводят в один из залов дворца и, наблюдая в зале большой том сочинений, спрашивает, что это такое.«Это, — говорит ему Афина, — история этого мира. который мы сейчас посещаем…; это книга судеб ». ( Теодицея §415: G VI 363 / H 371–72) И, наконец, мы иметь аргумент в пользу бесконечности миров, окутанных фантазией сказка:

Залы поднимались пирамидой, становясь еще красивее, как один поднимается к вершине и представляет более прекрасные миры. Наконец они достигли самого высокого, завершившего пирамиду, и которая была самой красивой из всех: у пирамиды было начало, но конца не было видно; у него была вершина, но не было основания; это продолжалось возрастает до бесконечности.Это (как объяснила Богиня) потому что среди бесконечного числа возможных миров есть лучший из всего, иначе Бог не решил бы создать что-либо; но есть ни один, у которого есть не менее совершенные миры под ним: то есть почему пирамида продолжает спускаться в бесконечность. ( Теодицея §416: G VI 364 / H 372)

Лейбниц разъясняет здесь свой основной взгляд на Бога. обязательство выбирать лучший мир из возможных, а также его считают, что, если бы не было единственного лучшего мира, не было бы мира вообще были бы созданы.В то же время аргумент ибо приведенная здесь бесконечность возможных миров довольно комична: (конечно, должен быть один лучший мир) для любого мира, который вы можете вообразить (или найти в пирамиде) есть тот, что похуже. Так много для Оптимист Лейбниц!

Мировые книги постоянно отображаются в божественном интеллекте. Вот что имеет в виду Лейбниц, когда говорит, что они живут в царстве. вечных истин. Но одно должно быть абсолютно ясно: Лейбниц — не модальный реалист в духе Дэвида Льюиса.Хотя Лейбниц утверждает, что есть бесконечности возможных миров, он не имеет в виду, что бесконечно много возможных миров существует в одном и том же так, как это (реальный) мир, или что бесконечно много миров работает как бы параллельно тому или иному «актуальному» — это индексные выражения, такие как «здесь» и «сейчас». Утверждение о существовании обязывает Лейбница лишь к существованию различных способов. мир мог быть и к полкам этих мировых книг в бесконечная и вечная библиотека божественного разума.Как он это вставляет в том же письме Арно, «нет другой реальности в чистом виде. возможно, чем реальность, которую они имеют в божественном понимание.» (G II 45 / AG 75) Но очень важно Позиция Лейбница о том, что существует один и только один на самом деле мир, лучший из возможных миров. Как мы видели, Бог есть обязаны создать этот единый мир. А также, мы также видели, что, согласно Лейбницу, если бы не было однозначно лучший мир, тогда Бог не ввел бы ни один мир в существование.(И Бог не мог просто сыграть Eenee, Meenee, Мэнни, Мо! с двумя мирами; он должен, согласно Принципу достаточной причины, есть основания для его решения.) Далее, не может быть двух миров, абсолютно равных по своему степени совершенства для Бога, в силу Его всемогущества и всеведение, должен уметь определять какие-то различия между мирами. И если бы Бог реализовал более одного мира и они были разной степени совершенства, тогда Бог создали то, что менее совершено, чем возможно ( нарушение требований божественной милости).(Относительно причины этого мира , подробнее ниже.)

Одна из причин того, что концепция возможных миров Лейбница привлек внимание некоторых современных философов и доказал свою привлекательность тем, что, кажется, предвещает развитие семантики возможных миров. Согласно этому вид, наши основные модальные концепции — необходимость, случайность, возможность и невозможность — могут быть определены в прямо-таки немодальные условия.

Возможность : Предложение возможно тогда и только тогда, когда оно верно в каком-то возможном мире.Существо возможно тогда и только тогда, когда оно существует в каком-то возможном мире.
Непредвиденное обстоятельство : Предложение условно верно, если и только если это правда в этом мире и ложь в другом мире. А предложение условно, если его противоположное не влечет противоречие.
Необходимость : Предложение обязательно верно тогда и только тогда. если это правда во всех возможных мирах.
Невозможность : Предложение невозможно тогда и только тогда, когда это неверно ни в каком возможном мире.

Но действительно ли мнение Лейбница о необходимости и случайности составляют семантику возможных миров для модальности avant la lettre ? В то время как Лейбниц располагал всеми инструментами, чтобы развить такое объяснение модальности, он не сделал, или, по крайней мере, он не делайте этого явно ни в каких текстах. Скорее, его рассказ о природа необходимости и случайности больше связана с его описанием природа истины и анализ предложений. Более в частности, это связано с его доктриной бесконечных Анализ .В своей статье О непредвиденных обстоятельствах , Лейбниц пишет:

[I] n необходимых предложений, когда анализ продолжается бесконечно, он приходит к уравнению, которое является тождеством … Но в условных предложениях анализ продолжается до бесконечности через причины для причин, так что никогда не будет полного демонстрации, хотя всегда есть причина для правда, но причину полностью понимает Бог, Который единственный проходит бесконечный ряд одним взмахом ума.(A VI iv 1650 / AG 28)

Другими словами, предложение необходимо (или выражает необходимое истины), если, анализируя ее, приходят к утверждению идентичности. Простой пример можно найти в арифметике: «2 + 2 = 4». Поскольку «2 = 1 + 1» и «4 = 1 + 1 + 1 + 1 ”, легко показать, что исходное утверждение может быть сокращено до «1 + 1 + 1 + 1 = 1 + 1 + 1 + 1». Здесь у нас есть очевидный случай идентичности и тот, где мы можем сказать, что понятие предиката — в данном случае «4» — это содержится в теме, «2 + 2» (или «(1 + 1) + (1 + 1)»).

Должно быть ясно, что определение Лейбница того, что есть необходимо будет принято Кантом, но Кант позвонит это аналитический . (С другой стороны, Кант, как известно, отвергает идея, что арифметический оператор, приведенный выше (или любой другой арифметический заявление) — это аналитический . Хотя это тема некоторых разногласия, большинство присяжных вынесло вердикт в пользу классификационной схемы Лейбница и против Канта.)

А истинное суждение, которое составляет условное обозначение — это предложение, в котором оно может никогда не показывать, что подлежащие и предикатные термины являются сводится к тождествам.Действительно, согласно Лейбницу, анализ этих понятий можно продолжать до бесконечности. Пока это может показаться расплывчатым, Лейбниц часто сравнивает различие между необходимые и случайные истины для рациональных и иррациональных чисел.

[В] пропорциях, а анализ иногда заканчивается, и приходит к общей мере, а именно к той, которая измеряет каждый член пропорция через точное повторение самой себя, в других случаях анализ можно продолжать до бесконечности, как это происходит при сравнении между рациональным числом и иррациональным числом, например сравнение стороны и диагонали квадрата.Итак, аналогично истины иногда доказуемы, то есть необходимы, а иногда они являются свободными или случайными, и поэтому никаким анализом их нельзя свести к идентичность, как бы в общем смысле. И это очень важно различие как в пропорциях, так и в истинности. (A VI iv 1657 / AG 97)

Хотя «бесконечный анализ» все еще может показаться довольно неуловимая идея, движущая мысль не должна быть такой сложной. причина для любого условно истинного предложения должно быть найдено в другом случайно верном предложении, и эта цепочка причины восходят, в конечном счете, к созданию мира (или, скорее, к Божий свободный выбор этого конкретного мира ).Мы, с нашим ограниченным разумом, не способны понять эту цепочку причин, но Бог может это сделать.

Но в случайных истинах, даже если сказуемое находится в субъекту, это никогда не может быть продемонстрировано, и предложение никогда не может быть уменьшил [ revocari ] до равенства или идентичности, но разрешение продолжается до бесконечности, только Бог видит, а не конец разрешение, конечно, которого нет, но подключение термины или содержание сказуемого в подлежащем, поскольку он видит все, что есть в сериале.Действительно, эта истина была частично получена от его интеллекта, отчасти от его воли, и это выражает его бесконечное совершенство и гармония всего ряда вещей в свой особый путь. (A VI iv 1656 / AG 96)

Определение возможности , данное Лейбницем, — это просто предложение, которое, как можно показать, таково, что противоречие будет никогда не возникают при ее анализе. (A VI iv 758 / LLP 61) И невозможность, что неудивительно, определяется как утверждение, которое может продемонстрировать противоречие в своем анализе.

Выше утверждалось, что Лейбниц прямо не принимает вид семантика возможных миров, одобренная Льюисом и другими в его собственном определения и объяснения наших основных модальных концепций. Но это Легко показать, что изложение этих модальных понятий Лейбницем могут быть переведены в теперь стандартные возможные миры семантика. Рассмотрим, как Лейбниц различает необходимое и условные истины в § 13 Беседы о Метафизика .

Тот, чье противное влечет противоречие, абсолютно нужно; этот вывод происходит в вечных истинах, например, истины геометрии.Другой нужен только ex hypothesi и, так сказать, случайно, но это условно в сам по себе, поскольку противоположное не влечет противоречия. И это связь основана не только на идеях и простом понимании Бога, но на его свободные указы и на последовательность вселенной. (A VI iv 1547 / AG 45)

И чуть позже, обсуждая переход Юлия Цезаря через Рубикон (и предикат «пересекает Рубикон» в концепция Цезаря), Лейбниц пишет следующее:

Ибо будет обнаружено, что демонстрация этого предиката Цезарь не так абсолютен, как числа или геометрия, но это он предполагает последовательность вещей, которые Бог свободно избрал, последовательность, основанная на первом свободном указе Бога: всегда делать то, что наиболее совершенным и по Божьему указу в отношении человеческой природы, следуя первого указа, этот человек всегда будет делать (хотя и свободно) то, что что кажется лучшим.Но каждая правда, основанная на таких указы случаются, хотя и бесспорно; для этих указов делать не изменить возможности вещей, и, как я уже сказал, даже хотя несомненно, что Бог всегда выбирает лучшее, это не не позволять чему-то менее совершенному быть и оставаться возможным в сам, даже если этого не произойдет, так как это не его невозможность, но его несовершенство, которое заставляет его отвергать. А также нет необходимости в том, что возможно наоборот. (A VI iv 1548 / AG 46)

Ключевая идея здесь состоит в том, что предложение случайно верно в этот мир, когда он так или иначе зависит от первого свободного указа Боже, то есть, когда приводят к истине предложение должно быть размещено в актуализации этого конкретный мир.Есть другой мир, W * , существующий в бесконечная библиотека мировых книг, которая такова, что , если Бог принесла , что мира, W * , возникла P будет быть ложным. Другими словами, предложение является условно истинным, когда оно истинно в этом мире и ложно в каком-то другом мире. Как уже упоминалось выше, однако, Лейбниц определяет возможное предложение в другом тексте с этого периода как предложение, которое никогда не приведет к противоречия в его анализе, и, учитывая его представление о мирах, это просто означает, что утверждение верно в каком-то мире.Способствовать, поскольку необходимые истины , а не , зависящие от первого бесплатного указом Бога, но вместо этого анализируются как личности, на самом деле это утверждения, которые верны для всех возможных миры. Итак, пока наши основные модальные концепции объясняются в терминах доктрины истины in-esse (т.е. Принцип предиката в понятии) и понятие бесконечного анализа (в случай непредвиденного обстоятельства), это не лучший прыжок в возможные миры семантика.

Вероятно, неудивительно, что объяснение Лейбница характер различия между необходимыми и случайными истинами может быть переведенным в термины современных возможных миров семантика. Ибо Лейбниц говорит нам в О свободе ( De libertate … 1689?) что он первый пришел в голову природа Возможности в терминах вымышленных миров, миров которые существуют в несколько тонком смысле. «Но рассмотрение возможностей, которых нет, не было и не будет, вернул меня из этой пропасти [необъективность Спинозы].Для если есть определенные возможности, которые никогда не существуют, то то, что существуют, во всяком случае, не всегда необходимы, иначе быть невозможным для других существовать на их месте, и, таким образом, все то, что никогда не существовало, было бы невозможно ». (A VI iv 1653–54 / AG 94) Только позже он начал задумываться о различие между необходимыми и случайными истинами с точки зрения конечный и бесконечный анализ. В конце концов, мы можем сказать, что доктрина бесконечного анализа зависит от доктрины бесконечность возможных миров.

Логическая концепция Лейбница о природе субстанции, согласно которому каждая отдельная субстанция имеет столь полную концепцию что он содержит все верные предикаты прошлого, настоящего и будущего (или из которого выводимы все его предикаты), также, кажется, подталкивает ему, чтобы поддержать сильную версию эссенциализма . Просто насколько силен этот эссенциализм, был предметом споров среди исследователи мысли Лейбница.

Назовите эссенциализм доктриной, которая для любого человека вещество, x , имеется свойство P размером x так что, обязательно, если существует x , то x имеет P .Другими словами, есть или собственности, имеет важное значение для x . Например, можно утверждать, что человечество необходимо Цезарю; и если Цезарь (каким-то образом) проиграет собственность человека , Цезарь перестанет быть Цезарь.

Назовите суперэссенциализм доктрину, что для любого индивидуальное вещество, x , и для любого недвижимость П из х , обязательно, если x существует, то x имеет P .В Другими словами, каждые собственности имеют важное значение на номер x . Например, можно представить что пересекает Рубикон или обладатель 12 147 волос на его голове в мартовские иды 44 г. до н. э. были объектами недвижимости, будь они разными, Цезарь нашего мира больше не существовать. (Для аргументации предположим, что количество волос на голове равно правда; он должен только получить какое-то, казалось бы, тривиальное свойство.) Или, иначе говоря, если бы эти свойства были другими, Цезарь были бы действительно разными индивидуальными веществами.

Теперь, безусловно, кажется, что точка зрения Лейбница такова, что, действительно, каждые свойства отдельного вещества необходимы для Это.

Именно этот момент заметил Антуан Арно. сразу после прочтения Рассуждения о метафизике . (Точнее, Арно читал только то, что сейчас обычно представляется как краткие обзоры отдельных разделов.) Как он писал Лейбниц: «Поскольку невозможно, чтобы у меня всегда было оставался сам , был ли я женат или жил в безбрачии, индивидуальная концепция я не содержала ни одного из этих два государства; точно так же, как и сделать вывод: эта мраморная глыба и есть одинаково, находится ли он в состоянии покоя или перемещается; поэтому ни покоя, ни движение содержится в его индивидуальной концепции.”(G II 30) Арно просто считает, что свойство целомудрие — это , а не , необходимое для него или его концепции потому что он все равно был бы Арно, даже если бы он женился и имел дети.

Ответ Лейбница вводит нас в захватывающий метафизический территория. Возвращаясь к его первоначальному примеру Адама и его sins, Лейбниц пишет следующее:

Я сказал, что все человеческие события можно вывести не просто предполагая создание неопределенного Адама, но предполагая создание Адам, решительный относительно всех этих обстоятельств, выбранный из среди бесконечности возможных Адамов.Это дало Арно повод возразить, не без оснований, что так трудно представить себе нескольких Адамов, принимая Адама как особую природу, как она есть задумать несколько мес. Согласен, но если говорить о нескольких Адамс, я не воспринимал Адама как определенную личность. я должен поэтому объяснись. Вот что я имел в виду. Если учесть в Адам часть его предикатов, например, что он первый человек, в саду удовольствий, из которого Бог создал женщину, и аналогичные вещи задуманы sub ratione generalitatis , в общий способ (то есть, не называя Ева, Рай и другие обстоятельства, фиксирующие индивидуальность), и когда Адама называют человеку, которому приписываются эти сказуемые, все это не достаточно, чтобы определить человека, поскольку может быть бесконечное количество Адамса, то есть бесконечность возможных личностей, отличных от одного другой, кому это подходит.Далеко не согласен с тем, что говорит Арно против этой множественности одного и того же человека я сам использовал это, чтобы лучше понять, что природа человека должна быть полная и определенная. Я даже вполне уверен в том, что святой Томас уже учил об интеллекте, и я считаю, что это применимо в общем, а именно, что не может быть двух люди полностью похожи друг на друга или различаются только численно. Следовательно, мы не должны представлять себе неопределенного Адама, то есть человека, для которого определенные атрибуты Адама принадлежат, когда мы озабочены определением все ли человеческие события вытекают из его предположения; скорее, мы должны приписать ему понятие настолько законченное, что все, что может быть приписываемые ему могут быть выведены из этого.Теперь нет места для сомневаясь, что Бог может сформировать такое представление о нем, или, скорее, что он находит его уже сформированным в области возможного, то есть в его понимание.
Следовательно, также следует, что он не был нашим Адамом, а был другим Адамом, если бы с его, ибо ничто не мешает нам сказать, что он будет другим. Следовательно, он другой. (G II 41–42 / AG 72–73)

Точка зрения Лейбница состоит в том, что, поскольку Адам реального мира (назовите его «Адам _@») имеет полную концепцию, содержащую все его свойств, и поскольку Адам _@ (или любое другое вещество) выражает весь мир, членом которого он является, Адам _@ не могло существовать в другом мире.Более того, если любые из Свойства Adam _@ были как-то изменены, а затем полученный бытие не было бы Адамом _@. Это действительно важный следствие его принципа идентичности неразличимых. Когда мы говорим об Адаме, который принес грех в мир, и Адаме, который нет, мы не можем, строго говоря, относиться к одному и тому же физическое лицо. И этот отказ от идентичной ссылки является ключом к видя, что все свойства Адама важны для него.Лейбниц делает это утверждение так же ясно, как и любое другое в § 30 Руководства. Рассуждение о метафизике в его обсуждении греха Иуды: «Но кто-то другой скажет, почему этот человек наверняка совершите этот грех? Ответ прост: иначе он не стал бы будь этим мужчиной. (A VI iv 1576 / AG 61) Другими словами, Лейбниц кажется отрицать возможность «загробных индивидов» и вместо этого утверждает, что каждый человек «привязан к миру». Тем не менее, Лейбниц утверждает, что существуют «расплывчатые Адамсы», то есть квази-индивиды, которые существуют более чем в одном мире.А также когда мы представляем другие возможные миры, в которых «Адам» не грешит или ест запретный пончик, мы воображаем только неполное или неопределенное «Адам», который является индивидуумом в этом мир — а не тот же человек. Это «Расплывчатые Адамы» — всего лишь квазииндивиды, потому что отдельные концепции не полны. Действительно, когда Лейбниц говорит о «расплывчатый Адамс», он имеет в виду некий набор свойства, общие для ряда лиц: Адам _@, Адам _{w ′} (т.е. Адам в мир ′), Адам _{w ″}, Adam _{w ′ ′ ′} и т. Д. в терминологии модальной теории Дэвида Льюиса, они «Двойники» Адама в других возможных мирах. Строго говоря, однако, только люди с полными индивидуальными концепциями являются обитателями других возможных миров; квази-индивиды сами по себе не могут можно сказать, что существует. Но неполная концепция может быть использована для определения границ набор аналогов, которые действительно существуют с полными индивидуальными концепциями в разные возможные миры.И чтобы не подумать, что разговоры о идея «неопределенного Адама» ограничивается его обсуждением в 1680-е годы с Арно о модальных вопросах, следует отметить, что Лейбниц делает примерно то же самое 20 лет спустя в заключении. разделы Теодицея обсуждалась и цитировалась выше, когда он пишет о «Несколько секстов», которые можно найти во дворце содержащие книги судеб. Все это очень сильно говорит за приписывание доктрины сверхэссенциализма Лейбницу во всем его жизнь, а также отрицание доктрины загробного мира личность.

Но если приписать доктрину сверхэссенциализма Лейбницу, то казалось бы, будет трудно различить те свойства, которые традиционно считались важными для индивидуальные и те, которые считались простыми случайностями. В другими словами, если все свойства существенны, по мнению Лейбница, есть ли разница между его человечностью и его в пышной шелковой рубашке 1 января 1700 г. ? Нет Удивительно, но у Лейбница есть решение этой очевидной проблемы.В важная работа по логике периода г. Метафизика и переписка с Арно, генералом Запросы об анализе концепций и истин ( Generales Inquisitiones de Analysi Notionum et Veritatum , 1686), Лейбниц проводит стандартное аристотелевское различие между существенные свойства и случайности, говоря «то, что названный «мужчиной» не может перестать быть мужчиной, кроме как аннигиляция; но кто-то может начать или перестать быть королем, или научиться, хотя сам остается прежним.”(A VI iv 740 / LLP 47) важным моментом здесь является видов , к которым особь принадлежит добавляет один уровень свойств человеку; но, из конечно, это свойства, которые являются общими для всех членов этот конкретный вид. Поэтому, например, Адам не только человек, но обязательно также рациональный и, используя аристотелевский каштановый, двуногий без перьев. Следуя Мондадори (1993), давайте позвоните по номеру , будучи человеком , по телефону , особенно важным имущество.Но также может быть индивидуализированных существенных свойства, которые одинарные x из другие представители того же вида и тем не менее что без них x больше не будет x . Например, рассмотрим несколько аналогов. Адамс: тот, кто не принес греха в мир, тот, кто сделал это, съев запретный пончик и т. д. Как мы уже сказали, они не могут быть идентичен Адаму _@, что является другим способом сказать, что Адам _@ перестанет быть Адамом _@, если он больше не принес грех в мир, съев запретный плод.Но сейчас рассмотрим пример, вдохновленный Плантингой: аллигатор, принесший грех в мир. Может ли аллигатор считаться двойником Адам _@? Нет, из-за отсутствия собственности человечества существуют Аналогов адама _@ просто нет. В поддержку этой точки зрения, рассмотреть О свободе, судьбе и милости Бога ( De libertate, fato, gratia Dei , 1686/87), где Лейбниц впервые критик его точки зрения говорят, что «Бог … имеет в своем разуме представление или представление о Петре как можно более совершенное, содержащее все истины о Петре, объективная реальность которых составляет полная природа или сущность Петра, и, соответственно, отрицать существенен для Петра и предопределен Богом.Ответ Лейбница использует различие между необходимым и условным недвижимость:

в этом полном представлении о возможном Петре, что, как я признаю, соблюдается Богом, а не только основные или необходимо, а именно то, что вытекает из неполного или конкретного понятий, и которые демонстрируются на основе терминов, так что обратное подразумевает противоречие, но также экзистенциальное или случайное, так что в нем содержатся, потому что он носит характер индивидуальная субстанция, чтобы ее природа была совершенной и законченной.(A VI iv 1600)

Хотя первый отрывок кажется позицией Лейбница, он на самом деле изощряет эту точку зрения во втором отрывке. Те свойства, которые считаются необходимыми или существенными, на самом деле были названы выше конкретных основных свойств. Таким образом, особые основные качества Петра включают в себя то, что он бытие и что из этого следует, например, быть рациональным. Важнейшей особенностью этих свойств является то, что их отсутствие означает, что человек будет полностью уничтожен; Например, если бы человечество каким-то образом было лишено полного индивидуальная концепция, Питер перестанет существовать полностью .Те свойства, которые считаются случайное или экзистенциальное — это все бесчисленные свойства, которые индивидуализировать Питера, и это делает его тем человеком, которого он является. Как говорит Лейбниц, они заполняют петровский полная индивидуальная концепция. Теперь эти свойства все еще можно считал существенным в смысле, относящемся к теории Лейбница. суперэссенциализм, но следующим образом (аналогично сказанному выше про Адама _@): если такое свойство, например, отрицающих Христа были лишены Петра полностью индивидуальная концепция, Питер перестанет быть Питером.В другом словами, представьте себе идею Петра, содержащую, среди прочего, человечество , ученик Христа , основатель церкви , и отрицает Христос . По-видимому, точка зрения Лейбница состоит в том, что мы может заглянуть в ближайший возможный мир, где Петр-двойник не отрицал Христа. Но поблизости нет возможный мир, в котором Питер был аллигатором или мартышкой, отверг Христа.

Если, однако, это точка зрения Лейбница, то может показаться, что у нас есть проблема: конкретные существенные свойства человека немного; индивидуализирующих сущностных свойств много; и конкретных основных свойств на самом деле так мало, что они мало что делают. Работа.Однако следует подчеркнуть, что для Лейбница существует что-то очень важное о проведении границы между людьми и другие животные: мы рациональны, а они — нет; мы способны морали, а их нет. Этот взгляд наиболее отчетливо проявляется в New Essays Лейбница, где он пытается подорвать Глубокий антиэссенциализм Локка: «как мы знаем внутреннее сущность человека, а именно разум, который находится в отдельном человеке и присутствует во всех людях, и, как мы находим среди нас, нет фиксированной внутренней черты порождает подразделение, у нас нет оснований полагать, что правда об их внутренней природе подразумевает наличие каких-либо существенных специфическая разница среди мужчин.»(A VI, vi, 325–26 / RB 325–26) Другими словами, внутри нас есть определенные свойства. которые обязательно отличают нас от всех других видов и тех, которые отличают нас от всех других особей этого вида. В этом отношении Лейбниц — традиционалист, отстаивающий настоящую, существенное различие между людьми и другими существами. Тем не менее, поскольку он считает, что все свойства индивидуальные существенны для этого человека, Лейбниц радикален.

В О непредвиденных обстоятельствах Лейбниц отмечает, что «есть два лабиринта человеческого разума, один касающийся состава континуум, а другой — о природе свободы, и они возникают из того же источника, бесконечности.»(A VI iv 1654 / AG 95) Кто-то, впервые натолкнувшись на этот отрывок, может быть озадачен Заявление Лейбница. Зачем в конце концов лабиринт природа свободы связана с бесконечностью? Учитывая наши обсуждение выше, касающееся непредвиденных обстоятельств и бесконечного анализа, ответ должен быть относительно ясным.

Изложение модальности Лейбница открывает ему возможность представить отличительный вид компатибилистской теории свободы воли. Ибо, согласно для Лейбница переход Цезаря через Рубикон был свободным поступком, поскольку это спонтанно вытекало из его собственной индивидуальной природы или было частью его полную концепцию и в той мере, в какой она представляла выбор Цезаря то, что он считал лучшим вариантом для себя в то время.Этот действий не было необходимых — следовательно условных — , потому что наоборот (например, пребывание в Галлии) не подразумевают противоречия. Сказав, что нет противоречия, Лейбниц имеет в виду, что либо собственность, либо действие — пересечение Рубикон или пребывание в Галлии — могли сосуществовать в рамках полного набор свойств от до цезарь. Но, как мы видели выше, есть некоторые свойства, которые, если бы они были изменены, человек перестал бы быть. Таким образом, например, можно сделать справедливую ставку на то, что Цезарь не мог стать форелью.Другими словами, мы можем сказать, что пока Цезарь пересек Рубикон в году — это мир , и, таким образом, началась римская гражданская Войны, есть еще один возможный мир, в котором Цезарь , а не пересекли Рубикон. (Опять же, «Существование» другого возможного мира предназначено только для подразумевают, что существует некоторый набор возможных составных сущностей, которые включают Цезарь-двойник, не переходящий Рубикон.)

Лейбницевская концепция субстанции, согласно которой каждый у человека есть полная индивидуальная концепция, все еще кажется замечательно необходимость.Ведь даже предикаты, относящиеся к моему будущих действий теперь содержатся в моем полном индивидуальном концепция. Это попахивает детерминизмом и по-своему поднимает проблема будущих контингентов. Как упоминалось выше, Лейбниц утверждает что мы свободны отчасти именно потому, что наши действия вытекают из наших очень натур с полной непосредственностью. Но также, согласно Лейбниц, Бог «наклоняет наши души без необходимости их.» Действительно, в Discourse on Metaphysics , Лейбниц утверждает, что действия человека определенных но не обязательно.Лейбниц утверждает, что это некоторых бывших hypothesi — то есть они уверены, что создание или реализация этого конкретного мира. Бог видел, что Цезарь перейти Рубикон, что Иуда предаст Христа, что Адам согрешит, и так далее; каждое из этих действий и бесконечное количество других были включены в полной концепции каждого человека; и все же Бог выбрал это мир, в котором такие действия имели бы место , безусловно, . Но, в то же время, поскольку противоположности любых таких действий не подразумевают противоречия, в них нет необходимости.Боже, в выборе возможный мир, выбирает все сущности всех актуальных индивидов, у каждого из которых есть своя программа, по которой он действует спонтанно и свободно. Пока это еще программа или законченная концепция, на По мнению Лейбница, это подразумевает определение .

Лейбниц известен своим «оптимизмом», то есть тезис о том, что это лучший из возможных миров. В соответствии с Лейбниц, Бог исследовал бесконечно много возможных миров, определил, что лучше всего, и создал его или сделал актуальным.В важной статье «Теории действительности» Роберт Меррихью Адамс называет это «теорией божественного выбора». актуальность. В основной статье о Лейбнице причины этого вид представлены. Но важно видеть, что есть несколько факторов, которые способствуют выбору Бога: во-первых, согласно для Лейбница Бог избрал мир, который был простейшим в гипотезах (или законы) и богатейшие явлениями; во-вторых, утверждается, что Бог был в основном озабочен счастьем умов; в-третьих, поскольку (это утверждал) Бог стремился иметь максимальные перспективы на вселенную, мир — это полнота, наполненная умами, каждый из которых выражает мир со своей точки зрения.

Хотя теория божественного выбора кажется предпочтительной для Лейбница. способ объяснить происхождение этого — реального — мира, он предлагает другое объяснение, заслуживающее комментариев. Это Учение о возможностях устремлений . Согласно этой точке зрения, как представлены главным образом в О первозданном происхождении Вещи ( De rerum originationeradicali , 1697), каждый сущность естественно стремится к существованию, а реальный мир просто последнее поле битвы после того, как все возможные сущности вступили в бой в смертельной битве за выживание.Короче говоря, это метафизический Дарвинизм, в котором наиболее совершенное (и взаимно совместимое) сущности выживают, чтобы составить мир. Рассмотрим следующее:

Кроме того, чтобы более отчетливо объяснить, насколько временны случайные или физические истины возникают из вечных, существенных или метафизические истины, мы должны сначала признать, что, поскольку что-то вместо того, чтобы ничего не существует, есть определенное стремление к существованию или (так сказать) стремление к существованию в возможных вещах или в возможность или сама сущность; одним словом, суть сама по себе стремится к существованию.Кроме того, отсюда следует, что все Возможности, то есть все, что выражает сущность или возможное реальности, стремятся с равным правом на существование пропорционально количество сущности или реальности или степень совершенства, которую они содержат, ибо совершенство — это не что иное, как количество сущности.
Из это очевидно, что из бесконечных комбинаций возможностей и возможная серия, существует та, через которую большая часть сущности или возможности воплощается в жизнь.В практике в делах всегда следует правило принятия решений, в соответствии с которым нужно стремиться к максимуму или минимуму, а именно: максимальный эффект при минимальных затратах, так сказать. (G VII 303 / AG 150)

Поскольку теория Возможностей Стремления кажется очевидной противоречат теории Божественного выбора, и поскольку последняя часть зрелой системы Лейбница, у нас, кажется, есть веские основания вопрос, насколько серьезно относиться к этой точке зрения. (Классические статьи по этому вопросу — статьи Шилдса и Блюменфельда, перечисленные в Библиография.) Однако существует общий способ согласовать две точки зрения: теория Божественного выбора буквально объясняет происхождение этот мир, и Теория Возможностей Стремления — это просто метафора. Но метафора для чего? Ответ: за мораль оценка происходит в божественном интеллекте. Другими словами, Следует понимать, что Бог исследует не просто все миры (наборы составные сущности) до создания, но также, в некотором смысле, индивидуальные эссенции; и те эссенции, которые индивидуально наиболее совершенные и которые в совокупности могут сформировать мир, на самом деле избираются для существование.

В заключение, на протяжении всей этой статьи утверждалось, что Лейбниц выдвигает свои уникальные взгляды на модальность в противоположность взгляды Гоббса и Спинозы. Короче говоря, модальная метафизика, которую мы находка в системе Лейбница является результатом попытки объединить понимание механистического (и, следовательно, детерминированного) мировоззрения с требованиями ортодоксального христианства. Есть ряд важные моменты, которые следует здесь выделить. Во-первых, на По мнению Спинозы, все, что возможно, актуально; это, нет нереализованных возможностей.Утверждать, что некоторые конкретная вещь или событие могло быть иначе или утверждать, что мир мог бы быть иначе, просто чтобы утверждение без адекватных знаний. Действительно, один из краеугольным камнем философии Спинозы является точка зрения, что если знания третьего рода, тогда каждый узнает, что все происходит из-за необходимости божественной природа. Во-вторых, если теория Божественного выбора предпочтительнее объяснение происхождения этого реального мира, то Лейбниц стоит в оппозиции Спинозе, поскольку теория Божественного выбора влечет за собой существование неактуализированных возможных миров, а также потому, что он явно влечет за собой антропоморфного и трансцендентного Бога.В другом словами, теория Божественного выбора требует Бога, в котором интеллект и будут отличаться. В-третьих, мнение Лейбница о необходимости и непредвиденные обстоятельства, очевидно, служат его приверженности делу настоящая свобода человека — и это перед лицом механистическое мировоззрение, которого он в остальном придерживался. Это должно никоим образом не удивительно, потому что Лейбниц, в отличие от Гоббса и Спинозы, поддерживал основные постулаты христианства и должен был объяснить, как свобода ответственность может быть возложена на человека, чья природа (следуя изложению истины Лейбница) влекла за собой все свойства, прошлое, настоящее и будущее.

Готфрид Лейбниц: Философия разума

Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) был настоящим эрудитом: он внес существенный вклад в множество различных областей, таких как математика, право, физика, теология и большинство подотраслей философии. В философии разума его главные нововведения включают в себя отказ от картезианских доктрин, согласно которым все психические состояния являются сознательными и что нечеловеческие животные лишены души, а также ощущений. Вера Лейбница в то, что неразумные животные обладают душой и чувствами, побудила его гораздо тщательнее, чем многие его предшественники, задуматься о умственных способностях, которые отличают людей от низших животных.Соответственно, признание бессознательных ментальных репрезентаций и мотиваций позволило Лейбницу дать гораздо более сложное описание человеческой психологии. Это также привело Лейбница к мысли, что восприятие, а не сознание, как полагают картезианцы, является отличительной чертой менталитета.

Согласно Лейбницу, способности, которые делают человеческий разум выше животных душ, включают не только его способность к более возвышенным типам восприятия или ментальных представлений, но также их способность к более возвышенным типам аппетитов или умственных наклонностей.Самосознание и абстрактное мышление являются примерами восприятий, которые являются исключительными для разумных душ, в то время как рассуждения и тенденция делать то, что каждый считает лучшим в целом, являются примерами стремлений, на которые способны только разумные души. Умственная способность к свободным действиям — еще одна особенность, которая отличает людей от животных, и фактически предполагает способность к возвышенным видам восприятия, а также аппетитам.

Еще одним важным вкладом в философию разума является часто цитируемый аргумент Лейбница.Этот аргумент должен показать посредством мысленного эксперимента, включающего посещение мельницы, что материальные вещи, такие как машины или мозг, не могут иметь психических состояний. Только нематериальные вещи, то есть душевные сущности, способны мыслить или воспринимать. Если этот аргумент окажется успешным, он покажет не только то, что наш разум должен быть нематериальным или что у нас должна быть душа, но также и то, что мы никогда не сможем сконструировать компьютер, который мог бы по-настоящему мыслить или воспринимать.

Наконец, доктрина Лейбница о предустановленной гармонии также знаменует собой важное нововведение в истории философии разума.Подобно окказионалистам, Лейбниц отрицает какое-либо подлинное взаимодействие между телом и душой. Он согласен с ними в том, что тот факт, что моя нога движется, когда я решаю ее переместить, а также тот факт, что я чувствую боль, когда мое тело получает травму, не могут быть объяснены подлинным причинным влиянием моей души на мое тело или мое тело на моей душе. Тем не менее, в отличие от окказионалистов, Лейбниц также отвергает идею о том, что Бог постоянно вмешивается, чтобы создать соответствие между моей душой и моим телом. Это, по мнению Лейбница, было бы недостойно Бога.Вместо этого Бог создал мою душу и мое тело таким образом, что они естественно соответствуют друг другу, без какого-либо взаимодействия или божественного вмешательства. Моя нога движется, когда я решаю переместить ее, потому что это движение было запрограммировано в ней с самого начала. Точно так же я чувствую боль, когда мое тело ранено, потому что эта боль была запрограммирована в моей душе. Таким образом, заранее установлена гармония или соответствие между ментальными состояниями и состояниями тела.

Содержание

Лейбницкие умы и психические состояния
1. Восприятие
  1. Сознание, апперцепция и рефлексия
  2. Абстрактная мысль, концепции и универсальные истины
2. Заявления
Свобода
Милл Аргумент
Связь между разумом и телом
Ссылки и дополнительная литература
1. Первичные источники в английском переводе
2. Вторичные источники

1.Лейбницкие умы и психические состояния

Лейбниц — панпсихист: он считает, что все, включая растения и неодушевленные предметы, имеет разум или нечто подобное разуму. В частности, он считает, что во всех вещах есть простые, нематериальные, подобные разуму субстанции, которые воспринимают окружающий мир. Лейбниц называет эти психоподобные субстанции «монадами». Хотя все монады обладают восприятием, однако только некоторые из них осознают то, что они воспринимают, то есть только некоторые из них обладают ощущением или сознанием.Еще меньше монад способны к самосознанию и рациональному восприятию. Лейбниц обычно называет монады, способные к ощущению или сознанию, как « души », а к тем, которые также способны к самосознанию и рациональному восприятию, как « разум ». Например, монады растений лишены всякого ощущения и сознания следовательно, ни души, ни умы; Лейбниц иногда называет этот наименее совершенный тип монад «голой монадой» и сравнивает ментальные состояния таких монад с нашими состояниями, когда мы находимся в ступоре или во сне без сновидений.Животные, с другой стороны, могут чувствовать и быть сознательными и, таким образом, обладать душами (см. Разумы животных). Наконец, Бог и души людей и ангелов являются примерами умов, потому что они самосознательны и рациональны. В результате, хотя для Лейбница повсюду присутствуют мыслящие вещи, умы в более строгом смысле не являются повсеместными.

Все монады, даже те, которые полностью лишены сознания, имеют два основных типа ментальных состояний: восприятия, то есть представления о мире вокруг них, и аппетиты, или тенденции к переходу от одного представления к другому.Следовательно, хотя монады в некотором роде похожи на умы или души, описанные Декартом — в конце концов, они являются нематериальными субстанциями, — сознание не является существенным свойством монад, в то время как оно является существенным свойством картезианских душ. Таким образом, для Лейбница отличительной чертой менталитета является восприятие, а не сознание (см. Simmons 2001). Фактически, даже лейбницкие умы в более строгом смысле, то есть монады, способные к самосознанию и рассуждению, весьма отличаются от умов в системе Декарта.В то время как картезианские умы осознают все свои психические состояния, лейбницевские умы осознают лишь небольшую часть своих состояний. Нам может показаться очевидным, что в нашем сознании существует множество бессознательных состояний, но в семнадцатом веке это было радикальным и новым понятием. Этот глубокий отход от картезианской психологии позволяет Лейбницу нарисовать гораздо более тонкую картину человеческого разума.

Один из важнейших аспектов панпсихизма Лейбница состоит в том, что в дополнение к рациональной монаде, которая является душой человеческого существа, повсюду в человеческом теле существуют нерациональные, голые монады.Лейбниц иногда называет душу человека или животного центральной или доминирующей монадой организма. Таким образом, голые монады, находящиеся в теле животного, подчиняются его доминирующей монаде или душе. Даже растения, по Лейбницу, имеют центральные или доминирующие монады, но из-за отсутствия ощущений эти доминирующие монады нельзя, строго говоря, называть душами. Они просто голые монады, как и подчиненные им монады.

Утверждение о том, что в природе существуют подобные разуму вещи повсюду — в наших телах, в растениях и даже в неодушевленных предметах, — кажется многим читателям Лейбница смехотворным.Тем не менее, Лейбниц считает, что у него есть убедительные метафизические аргументы в пользу этого утверждения. Грубо говоря, он считает, что сложная, делимая вещь, такая как тело, может быть реальным только в том случае, если она состоит из реальных частей. Если у частей, в свою очередь, есть части, они тоже должны быть настоящими. Проблема в том, утверждает Лейбниц, что материя бесконечно делима: мы никогда не сможем достичь частей, которые сами по себе не имеют частей. Даже если бы существовали материальные атомы, которые мы на самом деле не можем разделить, они все равно должны быть расширены в пространстве, как и вся материя, и, следовательно, иметь пространственные части.В конце концов, если что-то растянуто в пространстве, мы, по крайней мере, мысленно можем отличить его левую половину от правой, независимо от того, насколько она мала. В результате, считает Лейбниц, чисто материальные вещи не реальны. Реальность сложных целых зависит от реальности их частей, но с чисто материальными вещами мы никогда не добираемся до частей, которые являются реальными, поскольку мы никогда не достигаем конца в этом поиске реальности. Лейбниц заключает, что в природе должно быть что-то нематериальное и неделимое, из чего все вещи проистекают из своей реальности.Эти нематериальные, неделимые вещи — всего лишь монады. Из-за той роли, которую они играют, Лейбниц иногда описывает их как « атом вещества , то есть реальные единства, абсолютно лишенные частей, […] первые абсолютные принципы композиции вещей и, так сказать, окончательные элементы в анализе субстанциальных вещей »(стр. 142. Более подробное описание монад см. в Leibniz: Metaphysics, а также в« Монадологии » и« Новой системе природы », обе включены в Ariew и Garber.)

а. Восприятие

Как уже было сказано, у всех монад есть восприятие, то есть они представляют окружающий мир. Тем не менее, не все восприятия — даже не все восприятия умов — являются сознательными. Фактически, Лейбниц считает, что в любой момент времени ум имеет бесконечно много восприятий, но осознает лишь очень небольшое их количество. Даже души и голые монады обладают бесконечным восприятием. Это потому, что Лейбниц считает, по причинам, которые не должны нас беспокоить здесь (но см. Лейбниц: Метафизика), что каждая монада постоянно воспринимает всю вселенную.Например, хотя я вообще этого не осознаю, мой разум в настоящее время представляет каждую песчинку на Марсе. Даже монады на моем мизинце, а также монады в яблоке, которое я собираюсь съесть, представляют собой песчинки.

Лейбниц часто описывает восприятия вещей, о которых субъект не подозревает и которые далеки от тела субъекта, как «запутанные». Он любит использовать шум океана в качестве метафоры для такого рода замешательства: когда я иду к на пляже я не слышу отчетливо звук каждой отдельной волны; вместо этого я слышу ревущий звук, по которому я не могу различить звуки отдельных волн (см. Принципы природы и благодати , , раздел 13, в Ariew and Garber, 1989).Ни один из этих отдельных звуков не выделяется. Лейбниц утверждает, что путаница в восприятии в монадах аналогична этой путанице звуков, за исключением, конечно, того факта, что монады не должны осознавать даже сбитое с толку целое. Однако в той степени, в которой восприятие действительно отличается от остальных, Лейбниц называет его «отличным». Эта отличимость проявляется в степени, и Лейбниц утверждает, что центральные монады организмов всегда воспринимают свои собственные тела более отчетливо, чем они воспринимают другие тела.

Голые монады не способны к очень отчетливому восприятию; их состояния восприятия всегда в большой степени запутаны и запутаны. С другой стороны, у животных душ может быть гораздо более отчетливое восприятие, чем у голых монад. Отчасти это связано с тем, что они обладают органами чувств, такими как глаза, которые позволяют им собирать и концентрировать информацию об их окружении (см. Принципы природы и благодати , , раздел 4). Возникающие в результате восприятия настолько отчетливы, что животные могут вспомнить их позже, и Лейбниц называет такой вид восприятия «ощущением».’Способность запоминать предыдущие восприятия чрезвычайно полезна, поскольку позволяет животным учиться на собственном опыте. Например, собака, которая помнит, как ее били палкой, может научиться избегать палок в будущем (см. Principles of Nature and Grace , , раздел 5, в Ariew and Garber, 1989). Ощущения также связаны с удовольствием и болью: когда животное отчетливо воспринимает какое-то несовершенство своего тела, например синяк, это восприятие является просто чувством боли.Точно так же, когда животное воспринимает какое-то совершенство своего тела, например, питание, это восприятие является удовольствием. В отличие от Декарта, Лейбниц считал, что животные способны испытывать удовольствие и боль.

Следовательно, души отличаются от голых монад отчасти отчетливостью своих восприятий: в отличие от голых монад, души могут иметь восприятие, достаточно отчетливое, чтобы вызывать воспоминания и ощущения, и они могут чувствовать удовольствие и боль. Эти способности разделяют разумные души или умы.Тем не менее, они дополнительно способны к восприятию еще более высокого уровня. В отличие от душ низших животных, они могут размышлять о своем собственном умственном состоянии, мыслить абстрактно и приобретать знания необходимых истин. Например, они способны понимать математические концепции и доказательства. Более того, они могут думать о себе как о субстанциях и субъектах: у них есть способность использовать и понимать слово «я» (см. Monadology , раздел 30). Эти виды восприятия для Лейбница являются отчетливо рациональными восприятиями, и они присущи только уму или рациональным душам.

Таким образом, очевидно, что существуют разные типы восприятий: некоторые бессознательны, некоторые сознательны, а некоторые составляют отражение или абстрактное мышление. Однако что именно отличает эти типы восприятия — это сложный вопрос, требующий более подробного исследования.

я. Сознание, апперцепция и рефлексия

Почему одни восприятия сознательны, а другие нет? В одном тексте Лейбниц объясняет разницу следующим образом: «Хорошо различать восприятие , которое является внутренним состоянием монады, представляющей внешние вещи, и апперцепция , которая является сознанием или рефлексивным знанием о сущности. это внутреннее состояние, нечто, что не дано ни всем душам, ни всегда данной душе »( Принципы природы и благодати , раздел 4).Этот отрывок интересен по нескольким причинам: Лейбниц не только приравнивает сознание к тому, что он называет «апперцепцией», и утверждает, что только некоторые монады обладают им. Он также, кажется, утверждает, что сознательные восприятия отличаются от других восприятий в силу наличия в качестве объектов разных типов вещей: в то время как бессознательные восприятия представляют внешние вещи, апперцепция или сознание имеет восприятия, то есть внутренние вещи, в качестве своего объекта. Таким образом, сознание тесно связано с рефлексией, о чем также свидетельствует термин «рефлексивное знание».

Кроме того, этот отрывок предполагает, что Лейбниц понимает сознание в терминах ментальных состояний более высокого порядка, потому что он говорит, что для того, чтобы осознавать восприятие, я должен обладать «рефлексивным знанием» этого восприятия. Один из способов интерпретации этого утверждения — понять эти ментальные состояния более высокого порядка как восприятия более высокого порядка: чтобы осознавать восприятие первого порядка, я должен дополнительно обладать восприятием второго порядка этого восприятия первого порядка.Например, чтобы осознавать стакан с водой передо мной, я должен не только воспринимать стакан с водой, но я должен также воспринимать свое восприятие стакана с водой. В конце концов, в обсуждаемом отрывке Лейбниц определяет «сознание» или «апперцепцию» как рефлексивное знание восприятия. Такие теории сознания более высокого порядка все еще поддерживаются некоторыми философами разума и сегодня (см. Сознание). Однако для альтернативной интерпретации теории сознания Лейбница см. Jorgensen 2009, 2011a и 2011b).

Существует прекрасное текстовое свидетельство того, что, согласно Лейбницу, сознание или апперцепция не ограничиваются разумом, а разделяются душами животных. Один отрывок, в котором Лейбниц явно приписывает апперцепцию животным, взят из Новых эссе : «звери не понимают… хотя у них есть способность воспринимать более заметные и выдающиеся впечатления — как когда кабан воспринимает того, кто на него кричит. »(Стр. 173). Более того, Лейбниц иногда заявляет, что ощущение включает в себя апперцепцию (напр.грамм. Новые очерки с. 161; п. 188), а поскольку животные явно способны к ощущениям, они должны обладать некоторой формой апперцепции. Следовательно, кажется, что Лейбниц приписывает животным апперцепцию, которую он, в свою очередь, в других местах отождествляет с сознанием.

Тем не менее, текстовые доказательства сознания животных, к сожалению, совсем не точны, потому что в Новых эссе — то есть в том же самом тексте — Лейбниц также предполагает, что где-то в этом есть важное различие между животными и людьми. район.В нескольких отрывках он говорит, что любое существо с сознанием имеет моральную или личную идентичность, которую, в свою очередь, он наделяет только разумом. Он утверждает, например, что «сознание или чувство I доказывает моральную или личную идентичность» ( New Essays , p. 236). Следовательно, кажется очевидным, что для Лейбница есть что-то в непосредственной близости от сознания, чего не хватает животным и чего обладает разум, и что имеет решающее значение для нравственности.

Многообещающее решение этой загадки интерпретации состоит в следующем: животным не хватает не сознания в целом, а только определенного типа сознания.В частности, хотя они и способны сознательно воспринимать внешние вещи, им не хватает осознания или, по крайней мере, осознания определенного типа о себе. В «Монадологии », например, Лейбниц утверждает, что знание необходимых истин отличает нас от животных и что благодаря этому знанию «мы поднимаемся до рефлексивных действий , которые позволяют нам думать о том, что называется« Я », и позволяют нам считать, что то или иное есть в нас »(разделы 29-30). Точно так же он пишет в Принципах Природы и Благодати , что « разума … способны выполнять рефлексивные действия и способны рассматривать то, что называется« Я », субстанцию, душу, разум — вкратце, нематериальные вещи и нематериальные. истины »(раздел 5).Таким образом, самопознание или самосознание, по-видимому, присущи только разумным душам. Более того, Лейбниц связывает это самосознание с личностью и моральной ответственностью в нескольких текстах, таких как, например, Теодицея : «Говоря, что душа человека бессмертна, подразумевается существование того, что делает личность личности, что-то, что сохраняет свои моральные качества, сохраняя сознание или отражающее внутреннее чувство того, чем оно является: таким образом оно становится восприимчивым к наказанию или вознаграждению »(раздел 89).

Основываясь на этих отрывках, кажется, что одно важное когнитивное различие между людьми и животными состоит в том, что, хотя животные обладают таким типом апперцепции, который связан с ощущением и острым осознанием внешних объектов, им не хватает определенного типа апперцепции или сознание, а именно рефлексивное самопознание или самосознание. Это различие, несомненно, является чрезвычайно важным, особенно из-за морального значения такого сознания, которое постулирует Лейбниц.Следовательно, согласно этим текстам, не сознание или апперцепция tout court отличает разум от душ животных, а скорее особый вид апперцепции. По словам Лейбница, животные неспособны к самопознанию или самосознанию, то есть к осознанию не только своих восприятий, но и себя, обладающего этими восприятиями.

Поскольку Лейбниц так тесно связывает сознание с отражением, можно задаться вопросом, означает ли тот факт, что животные способны к сознательному восприятию, то, что они также способны к отражению.Это еще один сложный для интерпретации вопрос, потому что, похоже, есть свидетельства как для положительного, так и для отрицательного ответа. Рефлексия, согласно Лейбницу, — это «не что иное, как внимание к тому, что внутри нас» ( New Essays , p. 51). Более того, как уже было сказано, он утверждает, что рефлексивные действия позволяют нам «думать о том, что называется« я », и… рассматривать то или иное в нас» ( Monadology , раздел 30). Лейбниц явно не приписывает отражение животным, и на самом деле есть несколько текстов, в которых он недвусмысленно заявляет, что в них вообще отсутствует отражение.Он утверждает, например, что «душа зверя имеет не больше отражений, чем атом» (Loemker, p. 588). Точно так же он определяет «интеллект» как «отчетливое восприятие в сочетании со способностью к рефлексии, которой нет у животных» ( New Essays , стр. 173), и объясняет, что «так же, как есть два вида восприятия, одно простой, другой сопровождается размышлениями, порождающими знание и рассуждение, поэтому есть два типа душ, а именно обычные души, чье восприятие не отражается, и разумные души, которые думают о том, что они делают »(Стрикленд, стр.84).

С другой стороны, как видно, Лейбниц действительно приписывает апперцепцию или сознание животным, а сознание, в свою очередь, похоже, включает ментальные состояния более высокого порядка. Это предполагает, что лейбницевские животные должны воспринимать или знать свое собственное восприятие, когда они что-то осознают, а это, в свою очередь, предполагает, что они все-таки могут размышлять. Тесно связанная причина приписывания отражения животным состоит в том, что Лейбниц иногда явно связывает отражение с апперцепцией или сознанием.Например, в уже процитированном отрывке Лейбниц определяет «сознание» как рефлексивное знание восприятия первого порядка. Следовательно, если животные обладают сознанием, кажется, что у них также должен быть какой-то тип отражения.

Следовательно, мы сталкиваемся с загадкой интерпретации: хотя есть убедительные косвенные доказательства того, что Лейбниц приписывает отражение животным, есть также прямые доказательства против этого. Есть как минимум два способа решить эту головоломку. Чтобы понять отрывки, в которых Лейбниц ограничивает рефлексию рациональными душами, можно либо отрицать, что восприятие своих внутренних состояний достаточно для рефлексии, либо можно различать разные типы рефлексии таким образом, чтобы самый требовательный тип размышления ограничены умами.Один из хороших способов отрицать, что восприятие своих внутренних состояний достаточно для рефлексии, — это указать, что Лейбниц определяет рефлексию как «внимание к тому, что внутри нас» ( Новые эссе, , стр. 51), а не как «восприятие того, что есть внутри нас». находится внутри нас ». Возможно, внимание к внутренним состояниям более требовательно, чем простое восприятие этих состояний, и животные вполне могут быть неспособны к первым. Например, внимание может быть особенно отчетливым восприятием. В качестве альтернативы можно утверждать, что для размышления требуется самооценка или самопознание, которое также выходит за рамки простого восприятия внутренних состояний и может быть недоступно для животных.Восприятие моих внутренних состояний при такой интерпретации равносильно размышлению, только если я также обладаю знанием о себе, которое имеет эти состояния. Вместо того, чтобы отрицать, что восприятие собственных состояний достаточно для рефлексии, можно также различать различные типы рефлексии и утверждать, что, хотя простое восприятие своих внутренних состояний является типом рефлексии, существует более требовательный тип рефлексии, требующий внимания, самооценка или что-то подобное. Тем не менее, разница между этими двумя ответами кажется чисто терминологической.Основываясь на текстовых свидетельствах, обсужденных выше, ясно, что либо отражение в целом, либо, по крайней мере, определенный тип отражения должны быть исключительными для ума.

ii. Абстрактная мысль, концепции и универсальные истины

До сих пор мы видели, что одна когнитивная способность, которая возвышает разум над душами животных, — это самосознание, которое является особым типом отражения. Прежде чем перейти к аппетитам, мы должны кратко исследовать три дополнительных, взаимосвязанных когнитивных способности, которыми обладает только разум, а именно способность абстрагироваться, формировать концепции или обладать ими, а также знать общие истины.В самом интригующем обсуждении абстракции Лейбниц говорит, что некоторые животные, не принадлежащие к человеческому роду, «очевидно распознают белизну и наблюдают ее у мела, как у снега; но это не сводится к абстракции, которая требует внимания к общему, помимо частного, и, следовательно, включает знание универсальных истин, которыми животные не обладают »( New Essays , p. 142). Из этого отрывка мы узнаем не только о том, что звери неспособны к абстракции, но также и о том, что абстракция включает «внимание к общему, помимо частного», а также «знание универсальных истин».Следовательно, для Лейбница абстракция, кажется, состоит в выделении одной части сложной идеи и сосредоточении исключительно на ней. Вместо того, чтобы думать о разных белых вещах, нужно думать о белизне в целом, абстрагируясь от конкретных примеров белизны. Таким образом, чтобы думать о белизне абстрактно, недостаточно воспринимать разные белые вещи как похожие друг на друга.

Тем не менее, это может показаться загадочным, как именно животные должны иметь возможность наблюдать белизну различных объектов, если они не могут абстрагироваться.Однако один факт, который делает это менее загадочным, заключается в том, что, по мнению Лейбница, хотя животные не могут обращать внимание на белизну в целом, идея белизны, тем не менее, может играть роль в их распознавании белизны. Как объясняет Лейбниц в «Новых эссе », хотя человеческий разум в первую очередь и довольно легко осознает сложные идеи и отдельные истины и должен затрачивать много усилий, чтобы впоследствии достичь понимания простых идей и общих принципов, в природе наоборот:

Истины, которые мы начинаем с осознания, действительно являются частными, так же как мы начинаем с самых грубых и сложных идей.Но это не меняет того факта, что в естественном порядке самое простое стоит на первом месте и что причины отдельных истин целиком основываются на более общих истинах, примерами которых они являются. … Ум постоянно полагается на эти принципы; но ему не так легко разобраться в них и получить четкое представление о каждом из них в отдельности, поскольку это требует большого внимания к тому, что он делает. (стр. 83f.)

Здесь Лейбниц говорит, что умы могут полагаться на общие принципы или абстрактные идеи, не осознавая их и не имея различного восприятия их по отдельности.Это может помочь нам объяснить, как животные могут наблюдать белизну различных белых объектов, не имея возможности абстрагироваться: простая идея белизны может играть роль в их познании, даже если они не осознают этого и не могут обращать на нее внимание. эта идея.

Только что процитированный отрывок интересен еще по одной причине: он показывает, что абстрагирование и достижение знания общих истин имеют много общего и предполагают способность размышлять. Требуются особые усилия ума, чтобы осознать абстрактные идеи и общие истины, то есть отделить их от сложных идей и частных истин.Кажется, именно на это особое усилие животные не способны; хотя иногда они могут достигать относительно отчетливого восприятия сложных или конкретных вещей, им не хватает способности обращать внимание или, по крайней мере, достаточного внимания на свои внутренние состояния. Таким образом, по крайней мере, отчасти причина их неспособности абстрагироваться и знать общие истины, по-видимому, заключается в их неспособности или, по крайней мере, очень ограниченной способности размышлять.

Абстракция также кажется тесно связанной с обладанием или формированием концепций: возможно, то, что получает разум, абстрагируя идею белизны от сложных идей конкретных белых вещей, мы бы назвали концепцией белизны.Следовательно, поскольку животные не могут абстрагироваться, они не обладают такими понятиями. Тем не менее, они могли, как указывалось выше, запутать такие идеи, как запутанная идея белизны, которая позволяет им распознавать белизну в различных белых предметах, не позволяя им обращать внимание на белизну абстрактно.

В этом контексте возникает интересный вопрос: требуется ли абстракция для представления о будущем или размышления о будущем состоянии. Одна из причин так думать заключается в том, что, вероятно, чтобы думать о будущем, например, о будущих удовольствиях или страданиях, нужно абстрагироваться от настоящих удовольствий или страданий, которые можно непосредственно испытать, или от прошлых удовольствий и страданий, которые он испытывал. помнит.В конце концов, подобно тому, как человек может достичь концепции белизны, абстрагируясь от других свойств конкретных белых вещей, которые он испытал, так, возможно, можно получить представление о будущих удовольствиях только путем абстрагирования от конкретных настоящих удовольствий. Возможно, именно по этой причине Лейбниц иногда отмечает, что животные «не обладают ни предвидением, ни тревогой за будущее» (Huggard, p. 414). По-видимому, он не считает животных способными иметь представление о будущем или будущих состояниях.

Лейбниц считает, что в дополнение к осмысленным понятиям, таким как белизна, у нас есть понятия, которые не происходят от органов чувств, то есть мы обладаем интеллектуальными понятиями. Последнее, по-видимому, еще больше отличает нас от животных, потому что мы достигаем их посредством рефлексивного самосознания, на которое животные, как видно выше, не способны. Лейбниц, например, говорит, что «бытие врожденно для нас — знание бытия заключено в знании, которое мы имеем о себе. Примерно так обстоит дело и с другими общими понятиями »( New Essays , p.102). Точно так же он заявляет несколькими страницами позже, что «отражение позволяет нам найти идею субстанции внутри нас, которые являются субстанциями» ( New Essays , p. 105). Многие подобные утверждения можно найти в другом месте. Интеллектуальные концепции, которые мы можем обнаружить в своей душе, согласно Лейбницу, включают не только бытие и субстанцию, но также единство, сходство, тождество, удовольствие, причину, восприятие, действие, продолжительность, сомнение, желание и рассуждение, чтобы назвать только немного. Чтобы вывести эти концепции из нашего рефлексивного самосознания, мы, по-видимому, должны заниматься абстракцией: например, я отчетливо осознаю себя как агента, субстанцию и воспринимающего, и из этого осознания я могу абстрагироваться от идей действие, сущность и восприятие в целом.Это означает, что животные уступают нам, помимо прочего, в следующих двух отношениях: они не могут обладать отчетливым самосознанием и не могут абстрагироваться. Им потребуются обе эти способности, чтобы формировать интеллектуальные концепции, и последняя, то есть абстракция, — для формирования осмысленных концепций.

Интеллектуальные концепции — это не единственное, что умы могут найти в себе: кроме того, они также способны открывать вечные или общие истины, такие как аксиомы или принципы логики, метафизики, этики и естественного богословия.Подобно только что упомянутым интеллектуальным концепциям, эти общие истины или принципы не могут быть выведены из органов чувств и поэтому могут быть классифицированы как врожденные идеи. Лейбниц говорит, например,

Прежде всего, мы находим [в этом Я и в понимании] силу выводов рассуждения, которые являются частью того, что называется естественным светом . … Именно в этом естественном свете распознаются аксиомы математики. … [Я] в целом верно, что мы познаем [необходимые истины] только с помощью этого естественного света, а вовсе не с помощью чувственного опыта.(Ариев и Гарбер, стр.189)

Согласно этому отрывку, аксиомы и общие принципы должны исходить из самого разума и не могут быть усвоены посредством чувственного опыта. Однако, как и в случае с интеллектуальными концепциями, нам нелегко открыть в себе такие общие истины или принципы; вместо этого требуются усилия или особое внимание. Это опять же требует внимания к тому, что находится внутри нас, на что животные не способны. Поскольку у них нет такого типа рефлексии, животными «управляют исключительно примерами из органов чувств» и «следовательно, они никогда не могут прийти к необходимым и общим истинам» (Стрикленд, стр.84).

г. Заявления

Монады обладают не только восприятием или представлениями о мире, в котором они обитают, но также и аппетитами. Эти аппетиты представляют собой тенденции или склонности этих монад к действию, то есть к переходу из одного ментального состояния в другое. Наиболее известные примеры аппетитов — это сознательные желания, такие как мое желание выпить воды. Наличие этого желания означает, что у меня есть некоторая склонность пить из стакана воды передо мной. Если желание достаточно сильное, и если в моей голове нет противоположных тенденций или желаний, которые сильнее — например, желание выиграть пари, что я могу воздержаться от питья воды в течение одного часа, — я попытаюсь выпить воду. .Это желание воды — один из примеров лейбницевского пристрастия. Тем не менее, как и в случае с восприятием, только очень малая часть влечений является сознательной. Мы не осознаем большинства тенденций, которые приводят к изменениям в нашем восприятии. Например, я не осознаю ни ощущения роста моих волос, ни своей склонности к такому восприятию. Более того, как и в случае восприятий, в любой монаде в любой момент времени существует бесконечное количество влечений. Это потому, что, как видно, каждая монада представляет собой всю вселенную.В результате каждая монада постоянно переходит из одного бесконечно сложного состояния восприятия в другое, отражая все изменения, происходящие во Вселенной. Тенденция, которая приводит к переходу монады из одного из этих бесконечно сложных состояний восприятия в другое, также бесконечно сложна или состоит из бесконечно большого количества меньших влечений.

Три типа монад — голые монады, души и умы — различаются не только своими перцептивными или когнитивными способностями, но и своими аппетитными способностями.Фактически, есть веские основания полагать, что три различных типа аппетита соответствуют трем типам восприятия, упомянутым выше, то есть восприятию, ощущению и рациональному восприятию. В конце концов, Лейбниц проводит различие между влечениями, которые мы можем осознавать, и теми, о которых мы не можем знать, которые он иногда также называет «бесчувственными влечениями» или «бесчувственными наклонностями». на рациональные и нерациональные аппетиты.Это тройное деление ясно видно в отрывке из New Essays :

Есть бесчувственные наклонности, о которых мы не подозреваем. Есть разумные: мы знакомы с их существованием и их объектами, но не имеем представления о том, как они устроены. … Наконец, есть определенные наклонности, которые дает нам разум: мы чувствуем как их силу, так и их конституцию. (стр.194)

Таким образом, согласно этому отрывку, Лейбниц признает следующие три типа аппетитов: (а) бесчувственные или бессознательные влечения, (б) чувственные или сознательные влечения и (в) отдельные или рациональные влечения.

Хотя Лейбниц не говорит об этом прямо, он, кроме того, полагает, что голые монады имеют только бессознательные влечения, что у животных душ дополнительно есть сознательные влечения и что только умы есть отчетливые или рациональные влечения. Бессознательные аппетиты — это тенденции, такие как та, которая приводит к моему восприятию роста моих волос, или та, которая неожиданно побуждает меня услышать звук моего будильника по утрам. Все аппетиты голых монад принадлежат к этому типу; они не осознают ни одной из своих тенденций.С другой стороны, пример разумного аппетита — это стремление к удовольствиям. Например, мое желание кусочка шоколада является таким аппетитом: я осознаю, что у меня есть это желание, и я знаю, каков объект желания, но я не совсем понимаю, почему он у меня есть. Животные способны на такого рода аппетиты; на самом деле, многие их действия мотивированы стремлением к удовольствиям. Наконец, примером рационального влечения является влечение к чему-то, что мой интеллект счел наилучшим способом действий.Лейбниц, по-видимому, отождествляет способность к такому виду аппетита с волей, которая, как мы увидим ниже, играет решающую роль в теории свободы Лейбница. Отличительной чертой этого вида аппетита является то, что всякий раз, когда мы им обладаем, мы не только осознаем его и его объект, но также понимаем, почему оно у нас есть. Например, если я сужу, что должен позвонить своей матери и, следовательно, хочу позвонить ей, думает Лейбниц, я осознаю мыслительный процесс, который привел меня к этому суждению, и, следовательно, о происхождении моего желания.

Другой тип рационального аппетита — это аппетит, участвующий в рассуждении. Как видно, Лейбниц считает, что животные, поскольку они могут помнить предыдущие представления, могут учиться на собственном опыте, как собака, которая учится убегать от палочек. Такое поведение, которое включает в себя своего рода индуктивный вывод (см. Дедуктивные и индуктивные аргументы), можно назвать «тенью рассуждения», — говорит нам Лейбниц ( New Essays , p. 50). Тем не менее животные неспособны к истинному — то есть, предположительно, дедуктивному — рассуждению, которое, как говорит нам Лейбниц, «зависит от необходимых или вечных истин, таких как истины логики, чисел и геометрии, которые вызывают несомненную связь идей. и безошибочные последствия »( Принципы природы и благодати, , раздел 5, в Ariew and Garber, 1989).Только умы могут рассуждать в этом более строгом смысле.

Некоторые интерпретаторы думают, что рассуждение состоит просто из очень отчетливого восприятия. Но это не все. Прежде всего, рассуждение должно включать особый тип восприятия, который отличается от восприятия низших животных по виду, а не просто по степени, а именно абстрактное мышление и восприятие вечных истин. Такое восприятие не просто более отчетливое; у него совершенно другие объекты, чем у восприятий нерациональных душ, как мы видели выше.Более того, кажется более точным описывать рассуждение как особый вид аппетита или тенденции, чем как особый вид восприятия. Это потому, что рассуждение — это не просто одно восприятие, а, скорее, серия восприятий. Лейбниц, например, называет это «цепочкой истин» ( New Essays , стр. 199) и определяет ее как «соединение истин» (Huggard, стр. 73). Таким образом, рассуждение — это не то же самое, что восприятие определенного типа объекта или восприятие объекта определенным образом.Скорее, оно состоит в основном в особых типах переходов между восприятием и, следовательно, согласно описанию Лейбница того, как монады переходят от восприятия к восприятию, — в стремлениях к этим переходам. Следовательно, для того, чтобы быть рациональным, разуму нужны аппетиты, которые можно было бы назвать принципами рассуждения. Эти аппетиты или принципы позволяют уму перейти, например, от посылок аргумента к его заключению. Чтобы заключить, например, «Сократ смертен» из «Все люди смертны» и «Сократ — человек», мне нужно не только отчетливо воспринимать предпосылки, но и стремление к переходу от посылок определенного форма к выводам определенной формы.

Лейбниц утверждает в нескольких текстах , что наши рассуждения основаны на двух фундаментальных принципах: принципе противоречия и принципе достаточной причины. Люди также имеют доступ к нескольким дополнительным врожденным истинам и принципам, например к истинам логики, математики, этики и теологии. В силу этих принципов у нас есть a priori знания о необходимых связях между вещами, в то время как животные могут иметь только эмпирическое знание случайных или просто очевидных связей.Таким образом, восприятие животных не регулируется принципами, на которых основаны наши рассуждения; Как уже упоминалось, самое близкое животное к рассуждению — это эмпирический вывод или индукция, основанная не на принципах рассуждения, а просто на распознавании и запоминании закономерностей в предыдущем опыте. Это подтверждает, что рассуждение — это тип аппетита: использование или способность использовать принципы рассуждения не могут быть просто вопросом более отчетливого восприятия мира.Фактически, эти принципы не являются чем-то, что мы получаем или выводим из восприятия. Вместо этого, по крайней мере, самые основные из них — это врожденная предрасположенность к определенным видам переходов.

В связи с рассуждением важно отметить, что, хотя Лейбниц иногда использует термин «мысль» для восприятия в целом, он дает понять в некоторых текстах, что, строго говоря, он принадлежит исключительно уму, потому что это «восприятие, соединенное с разумом». (Стрикленд, стр. 66; см. Также New Essays , стр.210). Это означает, что способность мыслить в этом смысле, как и рассуждение, также является чем-то исключительным для разума, то есть чем-то, что отличает разум от душ животных. Строго говоря, нерациональные души ни рассуждают, ни думают; однако у них есть восприятие.

Отличительные когнитивные и аппетитные способности трех типов монад суммированы в следующей таблице:

2.Свобода
Еще одна последняя способность, которая отличает людей от неразумных животных, — это способность действовать свободно. Это происходит главным образом потому, что Лейбниц тесно связывает свободу действий с рациональностью: свободное действие требует действий в соответствии с рациональной оценкой того, какой образ действий является наилучшим. Следовательно, свободное действие включает в себя рациональное восприятие, а также рациональные аппетиты. Это требует как знания о добре, так и рациональных суждений о нем, а также стремления действовать в соответствии с этими суждениями.Для Лейбница способность к рациональным суждениям называется «интеллектом», а тенденция преследовать то, что интеллект считает лучшим, называется «волей». Нечеловеческие животные, потому что они не обладают интеллектом и волей или требуемым типом. восприятий и аппетитов, отсутствие свободы. Это также означает, однако, что большинство человеческих действий несвободны, потому что мы лишь иногда рассуждаем о наилучшем образе действий и действуем добровольно, исходя из наших рациональных суждений. Фактически Лейбниц подчеркивает, что в трех четвертях своих действий люди действуют точно так же, как животные, то есть без использования своей рациональности (см. Principles of Nature and Grace , раздел 5, в Ariew and Garber, 1989).
В дополнение к рациональности, утверждает Лейбниц, свободные действия должны быть самоопределенными и случайными (см., Например, Теодицея , раздел 288). Действие самоопределено — или спонтанно, как его часто называет Лейбниц, — когда его источник находится в агенте, а не в другом агенте или какой-либо другой внешней сущности. Хотя все действия монад в общем смысле спонтанны, поскольку, как мы увидим в четвертом разделе, Лейбниц отрицает всякое взаимодействие между сотворенными субстанциями, он может иметь в виду более требовательное понятие спонтанности, когда называет это требованием свободы.В конце концов, когда агент действует на основе своего рационального суждения, он даже не подвергается явному влиянию своего тела или других существ, которое присутствует, например, когда кто-то ущипнул ее и она почувствовала боль.
С другой стороны, чтобы быть случайным, действие не может быть результатом принуждения или необходимости. Это, опять же, обычно верно для всех действий монад, потому что Лейбниц считает, что все изменения в состояниях существа случайны.Тем не менее, опять же может быть особенно требовательный смысл, в котором свободные действия зависят от Лейбница. Он часто говорит, что, когда рациональный агент делает что-то, потому что считает это лучшим, то доброта, которую он воспринимает, или ее мотивы к действию просто склоняют ее к действию, не требуя действий (см., Например, Huggard, p. 419; Fifth Letter to Clarke , разделы 8-9; Ariew and Garber, p. 195; New Essays , p. 175). Следовательно, Лейбниц может приписывать свободным действиям особый вид случайности.
Хотя Лейбниц считает, что свободные действия должны быть случайными, то есть они не могут быть необходимыми, он допускает, что они могут быть определены. Фактически, Лейбниц категорически отвергает представление о том, что мир со свободными агентами должен содержать подлинную неопределенность. Следовательно, Лейбниц — это то, что мы сегодня называем компатибилистом в отношении свободы и детерминизма (см. «Свобода воли»). Он считает, что все действия, свободны они или нет, определяются природой и предыдущими состояниями агента. Таким образом, особенность свободных действий заключается не в том, что они не определены, а в том, что они определяются, среди прочего, рациональным восприятием добра.Мы всегда делаем то, что мы больше всего склонны делать по Лейбницу, и если мы более всего склонны нашим суждением о наилучшем образе действий, мы свободно следуем этому образу действий. Лейбниц утверждает, что способность действовать вопреки даже лучшим причинам или мотивам не требуется для свободы и не имеет смысла. Как пишет Лейбниц в New Essays , «свобода воли вопреки всем впечатлениям, которые могут исходить от разума … разрушила бы истинную свободу и рассудила бы с ней, и низвергла бы нас ниже зверей» (стр.180). Фактически, то, что мы определяемся нашим рациональным пониманием добра, как мы находимся в наших свободных действиях, делает нас богоподобными, потому что, согласно Лейбницу, Бог точно так же определяется тем, что он считает лучшим. Нет ничего более совершенного и желанного, чем действовать таким образом.
3. Аргумент Милля
В нескольких своих работах Лейбниц утверждает, что чисто материальные вещи, такие как мозг или машины, не могут ни мыслить, ни воспринимать. Следовательно, Лейбниц утверждает, что материалисты, подобные Томасу Гоббсу, ошибаются, полагая, что они могут объяснить психику с точки зрения мозга.Этот аргумент, несомненно, входит в число наиболее влиятельных вкладов Лейбница в философию разума. Это относится не только к вопросу о том, может ли человеческий разум быть чисто материальным, но и к вопросу о возможности искусственного интеллекта. Поскольку аргумент Лейбница против восприятия материальных объектов часто использует мысленный эксперимент с участием мельницы, интерпретаторы называют его «аргументом мельницы». Среди недавних ученых есть значительные разногласия по поводу правильной интерпретации этого аргумента (см. Ссылки и дополнительная литература).В настоящем разделе представлен один из возможных способов интерпретации аргумента Лейбница Милля.
Самая известная версия аргумента Лейбница о мельнице встречается в разделе 17 монадологии :
Более того, мы должны признать, что восприятие и то, что от него зависит, необъяснимо с точки зрения механических причин , то есть через формы и движения. Если мы представим себе машину, структура которой заставляет ее мыслить, понимать и воспринимать, мы можем представить ее увеличенной, сохраняя те же пропорции, чтобы мы могли войти в нее, как человек входит в мельницу.Предполагая, что при осмотре его внутренней части мы найдем только те части, которые толкают друг друга, и мы никогда не найдем ничего, что могло бы объяснить восприятие. Итак, мы должны искать восприятие в простой субстанции, а не в составной части или в машине.
Чтобы понять этот аргумент, важно вспомнить, что Лейбниц, как и многие его современники, рассматривает все материальные вещи как бесконечно делимые. Как уже было сказано, он считает, что не существует мельчайших или наиболее фундаментальных материальных элементов, и каждая материальная вещь, независимо от ее размера, имеет части и, следовательно, сложна.Даже если бы существовали физические атомы — против чего, по мнению Лейбница, у него есть убедительные метафизические аргументы, — их все равно нужно было бы расширить, как и всю материю, и, следовательно, мы могли бы различать левую половину атома и его правую половину. Единственные действительно простые вещи, которые существуют, — это монады, то есть непротяженные, нематериальные, подобные разуму вещи. Основываясь на этом понимании материальных объектов, Лейбниц утверждает в проходе мельницы, что только нематериальные сущности способны к восприятию, потому что невозможно объяснить восприятие механически или с точки зрения материальных частей, толкающих друг друга.
К сожалению, Лейбниц прямо не говорит, почему он думает, что не может быть механического объяснения восприятия. Однако из других отрывков становится ясно, что для Лейбница восприятие должно происходить в простых вещах. Это предположение, в свою очередь, прямо подразумевает, что материя — которая, как видно, является сложной — неспособна к восприятию. Скорее всего, это стоит за заводским аргументом Лейбница. Почему Лейбниц утверждает, что восприятие может иметь место только в простых вещах? В конце концов, если бы у него не было веских причин для этого утверждения, оно не могло бы стать убедительной отправной точкой для его аргументации.
Рассуждения Лейбница заключаются в следующем. Материальные вещи, такие как зеркала или картины, могут представлять сложность. Например, когда я стою перед зеркалом, зеркало представляет мое тело. Это пример изображения одной сложной материальной вещи в другой сложной материальной вещи. Однако, утверждает Лейбниц, мы не называем такое представление «восприятием»: зеркало не «воспринимает» мое тело. Причина, по которой это представление не поддается восприятию, утверждает Лейбниц, заключается в том, что ему не хватает единства, характерного для восприятий: верхняя часть зеркала представляет собой верхнюю часть моего тела и так далее.Изображение моего тела в зеркале — это просто набор меньших изображений без какого-либо подлинного единства. С другой стороны, когда другой человек воспринимает мое тело, он представляет мое тело как единое целое. Никакая физическая вещь не может быть лучше зеркала в этом отношении: единственный способ, которым материальные вещи могут представлять что-либо, — это расположение или свойства их частей. В результате любое такое представление будет распределено по нескольким частям представляющего материального объекта и, следовательно, будет лишено подлинного единства.Возможно, именно по этой причине Лейбниц определяет «восприятие» как «преходящее состояние, которое включает и представляет множество в единстве или в простой субстанции» ( Monadology , раздел 14).
Миллионный аргумент Лейбница, таким образом, основан на конкретном понимании восприятия и материальных объектов. Поскольку все материальные объекты сложны и восприятие требует единства, материальные объекты не могут воспринимать. Любое представление, которое могла бы создать машина или материальный объект, не имело бы единства, необходимого для восприятия.Пример с мельницей должен проиллюстрировать это: даже очень маленькая машина, если она чисто материальная, работает только благодаря расположению ее частей. Следовательно, всегда есть возможность, по крайней мере в принципе, увеличить машину. Когда мы представляем машину таким образом увеличенной, то есть когда мы представляем, что можем различать части машины так же, как мы можем различать части мельницы, мы понимаем, что машина не может иметь подлинного восприятия.
Тем не менее, основная идея, лежащая в основе аргументации Лейбница, может быть привлекательной даже для тех из нас, кто не разделяет предположения Лейбница о восприятии и материальных объектах.Фактически, это, по-видимому, более общая версия того, что сегодня называют «трудной проблемой сознания», то есть проблемы объяснения того, как что-то физическое может объяснить или дать начало сознанию. В то время как мельничный аргумент Лейбница касается восприятия в целом, а не сознательного восприятия в частности, основная структура аргумента кажется аналогичной: ментальные состояния обладают характеристиками, такими как их единство или их феноменальные свойства, которые, по-видимому, не могут даже в принципе объясниться физически.Существует объяснительный разрыв между физическим и ментальным.
4. Связь между разумом и телом
Проблема разума и тела — центральный вопрос философии разума. Грубо говоря, это проблема объяснения того, как разум и тело могут причинно взаимодействовать. То, что они взаимодействуют, кажется чрезвычайно очевидным: мои психические состояния, такие как, например, мое желание холодного напитка, действительно могут вызывать изменения в моем теле, такие как движения тела, необходимые для того, чтобы дойти до холодильника и достать бутылку воды.Точно так же определенные физические состояния кажутся способными вызвать изменения в моем сознании: например, когда я ударяю ногой по дороге к холодильнику, это событие в моем теле вызывает у меня боль, что является психическим состоянием. Для Декарта и его последователей чрезвычайно трудно объяснить, как разум и тело причинно взаимодействуют. В конце концов, картезианцы — субстанциальные дуалисты: они верят, что разум и тело — субстанции совершенно другого типа (см. Декарт: Различие между разумом и телом). Как может психическое состояние, такое как желание, вызвать физическое состояние, такое как движение тела, или наоборот, если у ума и тела нет абсолютно ничего общего? Это версия проблемы разума и тела, с которой сталкиваются картезианцы.
Для Лейбница проблема разума и тела возникает не так, как для Декарта и его последователей, потому что Лейбниц не является субстанциальным дуалистом. Мы уже видели, что, согласно Лейбницу, у животного или человека есть центральная монада, составляющая его душу, а также подчиненные монады, которые находятся повсюду в его теле. Фактически, Лейбниц, кажется, считает, что тело — это просто совокупность этих подчиненных монад и их восприятий (см., Например, Принципы Природы и Милости, , раздел 3), или что тела являются результатом монад (Ариу и Гарбер, стр.179). В конце концов, как уже было замечено, он считает, что чисто материальные, протяженные вещи не только неспособны к восприятию, но также не могут быть реальными из-за их бесконечной делимости. Единственные действительно настоящие вещи для Лейбница — это монады, то есть нематериальные и неделимые субстанции. Это означает, что Лейбниц, в отличие от Декарта, не верит в существование двух принципиально разных видов субстанций, а именно физических и ментальных субстанций. Напротив, для Лейбница все вещества относятся к одному и тому же общему типу.В результате проблема разума и тела может показаться Лейбницу более разрешимой: если тела имеют полументальную природу, существует меньше очевидных препятствий для утверждения, что тела и умы могут взаимодействовать друг с другом.
Тем не менее, по сложным причинам, которые выходят за рамки данной статьи (но см. Лейбниц: Причинность), Лейбниц считал, что человеческий разум и его тела, а также любые созданные субстанции, фактически, не могут причинно взаимодействовать. В этом он согласен с окказионалистами, такими как Николя Мальбранш.Однако Лейбниц отходит от окказионалистов в своем позитивном описании связи между ментальными и соответствующими телесными событиями. Окказионалисты считают, что Богу необходимо постоянно вмешиваться в природу, чтобы установить это соответствие. Например, когда я решаю пошевелить ногой, Бог вмешивается и перемещает мою ногу соответствующим образом, вызванное моим решением. Лейбниц, однако, считает, что такие вмешательства будут представлять собой вечные чудеса и будут недостойны Бога, который всегда действует самым совершенным образом.Бог устроил все так идеально, утверждает Лейбниц, что в этом божественном вмешательстве нет необходимости. Хотя он поддерживает традиционную теологическую доктрину, согласно которой Бог постоянно сохраняет все существующие существа и соглашается с их действиями (см. Лейбниц: Причинность), Лейбниц подчеркивает, что все природные события в сотворенном мире вызваны и становятся понятными природой сотворенных вещей. Другими словами, Лейбниц отвергает окказионалистскую доктрину, согласно которой Бог является единственной действующей и действенной причиной, и что законы природы, управляющие природными явлениями, являются просто намерениями Бога перемещать свои создания определенным образом.Вместо этого для Лейбница эти законы или указы Бога о том, как должны вести себя созданные вещи, вписаны в природу этих существ. Бог не только решил, как должны действовать существа, но также дал им природу и природные силы, из которых вытекают эти действия. Чтобы понять закономерности и явления в природе, нам не нужно выходить за рамки природы существ. Это, как утверждает Лейбниц, гораздо более достойно совершенного Бога, чем окказионалистский мир, в котором природные явления внутренне непостижимы.
Как же тогда Лейбниц объясняет соответствие между ментальным и телесным состояниями, если он отрицает, что существует подлинное причинное взаимодействие между конечными вещами, а также отрицает, что Бог вызывает соответствие, постоянно вмешиваясь? Снова рассмотрим пример, в котором я решаю взять напиток из холодильника, и мое тело выполняет это решение. Может показаться, что если не существует достаточно прямой связи между моим решением и действием — либо связи, созданной вмешательством Бога, либо силой моего разума, вызывающей движение тела, — то, что мое тело выполняет мои действия, будет огромным совпадением. решение.Тем не менее, Лейбниц считает, что существует третий вариант, который он называет «предустановленной гармонией». С этой точки зрения Бог создал мое тело и мой разум таким образом, что они естественным образом, но без каких-либо прямых причинно-следственных связей, соответствуют друг другу. . Еще до того, как он создал мое тело, Бог знал, что я решу выпить холодного напитка, и, следовательно, сделал свое тело таким образом, что оно в силу своей собственной природы будет подходить к холодильнику и брать бутылку воды правильно. после того, как мой разум примет это решение.
В одном тексте Лейбниц приводит полезную аналогию для своего учения о предустановленной гармонии.Представьте себе два маятниковых часа, которые находятся в идеальном согласии в течение длительного периода времени. Есть три способа обеспечить такое соответствие между ними: (а) установление причинно-следственной связи, такой как связь между маятниками этих часов, (б) постоянная просьба к человеку синхронизировать эти часы и (в) проектирование и сконструировать эти часы так, чтобы они оставались идеально синхронизированными без каких-либо причинных связей или корректировок (см. Ariew and Garber, стр. 147-148). Вариант (с), утверждает Лейбниц, превосходит два других варианта, и именно таким образом Бог гарантирует, что состояния моего разума соответствуют состояниям моего тела, или, фактически, восприятие любой сотворенной субстанции гармонировать с восприятием любого другого.Мир устроен и устроен настолько идеально, что события в одной субстанции соответствуют событиям в другой субстанции, даже если они не взаимодействуют причинно, и даже если Бог не вмешивается, чтобы приспособить одно к другому. Благодаря своей безграничной мудрости и предвидению, Бог смог заранее установить это взаимное соответствие или гармонию, когда сотворил мир, аналогично тому, как опытный часовщик может построить два часа, которые точно соответствуют друг другу в течение определенного периода времени.
5. Ссылки и дополнительная литература
а. Первоисточники в английском переводе
Ариев, Роджер и Дэниел Гарбер, ред. Философские очерки . Индианаполис: Хакетт, 1989.
Содержит переводы многих наиболее важных и коротких сочинений Лейбница, таких как Монадология , Принципы природы и благодати , Рассуждения о метафизике и отрывки из переписки Лейбница, и это лишь некоторые из них.
Ariew, Roger, ed. Переписка [между Лейбницем и Кларком] . Индианаполис: Хакетт, 2000.
Перевод переписки Лейбница с Сэмюэлем Кларком, которая затрагивает многие важные темы метафизики и философии разума.
Франк, Ричард и Роджер С. Вулхауз, ред. «Новая система» Лейбница и связанные с ней современные тексты . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1997.
Содержит английские переводы дополнительных коротких текстов.
Франк, Ричард и Роджер С. Вулхауз, ред. Философские тексты . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1998.
Содержит английские переводы дополнительных коротких текстов.
Huggard, E. M., ed. Теодицея: Очерки благости Бога, свободы человека и происхождения зла . Ла Саль: Открытый суд, 1985.
Перевод единственной философской монографии, опубликованной Лейбницем при его жизни, которая содержит много важных дискуссий о свободе воли.
Lodge, Paul, ed. Переписка Лейбница – де Вольдера: с выдержками из переписки Лейбница и Иоганна Бернулли . Нью-Хейвен: издательство Йельского университета, 2013.
Издание с английскими переводами переписки Лейбница с Де Волдером, которая является очень важным источником информации о зрелой метафизике Лейбница.
Loemker, Leroy E., ed. Философские статьи и письма . Дордрехт: Д.Рейдель, 1970.
Содержит английские переводы дополнительных коротких текстов.
Посмотрите, Брэндон и Дональд Резерфорд, ред. Переписка Лейбница – Де Босса . Нью-Хейвен: издательство Йельского университета, 2007.
Издание с английскими переводами переписки Лейбница с Des Bosses, которая является еще одним важным источником информации о зрелой метафизике Лейбница.
Паркинсон, Джордж Генри Рэдклифф и Мэри Моррис, ред. Философские сочинения . Лондон: обыватель, 1973.
Содержит английские переводы дополнительных коротких текстов.
Ремнант, Питер и Джонатан Фрэнсис Беннет, ред. Новые очерки человеческого понимания . Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1996.
Перевод поэтапного ответа Лейбница на Эссе Локка о человеческом понимании , написанный в форме диалога между двумя вымышленными персонажами Филалетом и Теофилом, которые представляют взгляды Локка и Лейбница соответственно.
Решер, Николай, изд. G.W. Монадология Лейбница: выпуск для студентов . Питтсбург: Университет Питтсбурга, 1991.
Издание с английским переводом Monadology с комментариями и полезным собранием параллельных отрывков из других текстов Лейбница.
Стрикленд, Ллойд Х., изд. Более короткие тексты Лейбница: собрание новых переводов . Лондон: Континуум, 2006.
Содержит английские переводы дополнительных коротких текстов.
б. Вторичные источники
Адамс, Роберт Меррихью. Лейбниц: детерминист, теист, идеалист . Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 1994.
Одна из самых влиятельных и строгих работ по метафизике Лейбница.
Борст, Клайв. «Лейбниц и компатибилистский взгляд на свободную волю». Studia Leibnitiana 24.1 (1992): 49-58.
О взглядах Лейбница на свободу воли.
Брэндом, Роберт.«Лейбниц и степени восприятия». Журнал истории философии 19 (1981): 447-79.
О взглядах Лейбница на восприятие и различимость восприятия.
Дэвидсон, Джек. «Подражатели Богу: Лейбниц о свободе человека». Журнал истории философии 36.3 (1998): 387-412.
Еще одна полезная статья о взглядах Лейбница на свободу воли и на сходство человеческой свободы с божественной свободой.
Дэвидсон, Джек.«Лейбниц о свободной воле». Спутник Лейбница в континууме. Ed. Брэндон Смотри. Лондон: Continuum, 2011. 208-222.
Доступное общее введение в взгляды Лейбница на свободу воли.
Дункан, Стюарт. «Милл Аргумент Лейбница против материализма». Philosophical Quarterly 62.247 (2011): 250-72.
Полезное обсуждение мельничного аргумента Лейбница.
Гарбер, Дэниел. Лейбниц: Тело, Вещество, Монада .Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета, 2009.
Тщательное исследование развития метафизических взглядов Лейбница.
Дженнаро, Рокко Дж. «Лейбниц о сознании и самосознании». Новые очерки рационалистов. Ред. Рокко Дж. Дженнаро и К. Хуенеманн. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1999. 353–371.
Обсуждает взгляды Лейбница на сознание и подчеркивает преимущества чтения Лейбница как одобрения теории мышления сознания более высокого порядка.
Джолли, Николас. Лейбниц . Лондон; Нью-Йорк: Рутледж, 2005.
Хорошее общее введение в философию Лейбница; включает главы о разуме и свободе.
Йоргенсен, Ларри М. «Лейбниц о памяти и сознании». Британский журнал истории философии 19.5 (2011a): 887-916.
Разрабатывает Jorgensen (2009) и обсуждает роль памяти в теории сознания Лейбница.
Йоргенсен, Ларри М.«Mind the Gap: Reflection and Consciousness in Leibniz». Studia Leibnitiana 43.2 (2011b): 179-95.
Об учении Лейбница об размышлениях и рассуждениях.
Йоргенсен, Ларри М. «Принцип непрерывности и теория сознания Лейбница». Журнал истории философии 47.2 (2009): 223-48.
Выступает против приписывания Лейбницу теории сознания более высокого порядка.
Кульстад, Марк. Лейбниц об апперцепции, сознании и рефлексии . Мюнхен: Философия, 1991.
Влиятельное и тщательное изучение взглядов Лейбница на сознание.
Кульстад, Марк. «Лейбниц, животные и апперцепция». Studia Leibnitiana 13 (1981): 25-60.
Более короткое обсуждение некоторых вопросов в Kulstad (1991).
Лодж, Пол и Марк Э. Бобро. «Шагая назад внутрь мельницы Лейбница». Монист 81.4 (1998): 553-72.
Обсуждает мельничный аргумент Лейбница.
Лодж, Пол. «Возвращение Милля Лейбница против механического материализма». Ergo (2014).
Дальнейшее обсуждение мельничного аргумента Лейбница.
Макрей, Роберт. Лейбниц: восприятие, апперцепция и мысль . Торонто: Университет Торонто Press, 1976.
Важное и все еще полезное, хотя и несколько устаревшее исследование философии разума Лейбница.
Мюррей, Майкл Дж. «Спонтанность и свобода в Лейбнице». Лейбниц: Природа и свобода. Ред. Дональд Резерфорд и Ян А. Кавер. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 2005. 194–216.
Обсуждает взгляды Лейбница на свободную волю и самоопределение или спонтанность.
Фемистер, Полина. «Лейбниц, свобода воли и рациональности». Studia Leibnitiana 26.1 (1991): 25-39.
Исследует связь между рациональностью и свободой у Лейбница.
Розэмонд, Марлен. «Лейбниц о союзе тела и души». Archiv für Geschichte der Philosophie 79.2 (1997): 150-78.
О проблеме разума и тела и предустановленной гармонии у Лейбница.
Розэмонд, Марлен. «Миллс не может думать: подход Лейбница к проблеме разума и тела». Res Philosophica 91.1 (2014): 1-28.
Еще одно полезное обсуждение аргумента мельницы.
Сэвил, Энтони. Руководство по философии Рутледжа по Лейбницу и монадологии . Нью-Йорк: Рутледж, 2000.
Очень доступное введение в монадологию Лейбница .
Симмонс, Элисон. «Изменение картезианского разума: Лейбниц об ощущении, представлении и сознании». The Philosophical Review 110.1 (2001): 31-75.
Проницательное обсуждение того, чем философия разума Лейбница отличается от картезианской точки зрения; также утверждает, что сознание Лейбница состоит из восприятий более высокого порядка.
Сотнак, Эрик. «Диапазон лейбницевского компатибилизма». Новые очерки рационалистов. Ред. Рокко Дж. Дженнаро и К. Хуенеманн. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета, 1999. 200-223.
О теории свободы Лейбница.
Swoyer, Крис. «Выражение Лейбница». Журнал истории философии 33 (1995): 65-99.
О восприятии Лейбница.
Уилсон, Маргарет Даулер.«Путать против. Отчетливое восприятие у Лейбница: сознание, представление и разум Бога ». Идеи и механизм: очерки ранней современной философии. Princeton: Princeton University Press, 1999. 336-352.
О восприятии по Лейбницу, а также о перцептивной отличимости.
Информация об авторе
Джулия Джорати
Электронная почта: [email protected]
Государственный университет Огайо
США
Готфрид Вильгельм Лейбниц | Биография и факты
Ранние годы и образование
Лейбниц родился в благочестивой лютеранской семье в конце Тридцатилетней войны, которая разрушила Германию.В детстве он получил образование в Николаевской школе, но в основном сам учился в библиотеке своего отца, умершего в 1652 году. На Пасху 1661 года он поступил в Лейпцигский университет на юридический факультет; там он познакомился с идеями ученых и философов, которые произвели революцию в своих областях, — такими фигурами, как Галилей, Фрэнсис Бэкон, Томас Гоббс и Рене Декарт. Лейбниц мечтал примирить — глагол, который он без колебаний использовал снова и снова на протяжении всей своей карьеры, — этих современных мыслителей с Аристотелем схоластов.Его диссертация на получение степени бакалавра De Principio Individualui («О принципах личности»), появившаяся в мае 1663 года, частично была вдохновлена лютеранским номинализмом (теорией о том, что универсалии не имеют реальности, а являются просто именами) и подчеркивает экзистенциальную ценность индивидуума, который не может быть объяснен ни одной материей, ни одной только формой, а скорее всем его существом ( означает ). Это представление было первым зародышем будущей «монады». В 1666 году он написал De Arte Combinatoria («Об искусстве комбинирования»), в котором сформулировал модель, которая является теоретическим предком некоторых современных компьютеров: все рассуждения, все открытия, словесные или нет, сводятся к упорядоченному сочетание элементов, таких как числа, слова, звуки или цвета.
После завершения юридического образования в 1666 году Лейбниц подал заявление на получение степени доктора права. Ему отказали из-за возраста, и поэтому он навсегда покинул родной город. В Альтдорфе — университетском городке свободного города Нюрнберг — его диссертация De Casibus Per plexis («О загадочных случаях») сразу же принесла ему докторскую степень, а также немедленное предложение кафедры профессора. Однако он отказался. Во время своего пребывания в Нюрнберге он встретил Иоганна Кристиана, фрейхера фон Бойнебурга, одного из самых выдающихся немецких государственных деятелей того времени.Бойнебург взял его к себе на службу и представил ко двору курфюрста, архиепископа Майнца Иоганна Филиппа фон Шенборна, где он занимался вопросами права и политики.
Король Франции Людовик XIV представлял растущую угрозу для Германской Священной Римской империи. Чтобы предотвратить эту опасность и отвлечь интересы короля в другом месте, архиепископ надеялся предложить Людовику проект экспедиции в Египет; поскольку он использовал религию в качестве предлога, он выразил надежду, что проект будет способствовать воссоединению церкви.Лейбниц, имея в виду это воссоединение, работал над Demonstrationes Catholicae. Его исследования привели его к тому, что он поместил душу в точку — это был новый прогресс в направлении монады — и развил принцип достаточной причины (ничто не существует или не происходит без причины). Его размышления над сложной теорией точки были связаны с проблемами оптики, пространства и движения; они были опубликованы в 1671 году под общим названием Hypothesis Physica Nova («Новая физическая гипотеза»).Он утверждал, что движение зависит, как и в теории немецкого астронома Иоганна Кеплера, от действия духа (Бога).
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас
В 1672 году курфюрст отправил молодого юриста с миссией в Париж, куда тот прибыл в конце марта. В сентябре Лейбниц встретился с Антуаном Арно, богословом-янсенистом, известным своими работами против иезуитов (янсенизм был неортодоксальным римско-католическим движением, породившим строгую форму морали).Лейбниц обратился за помощью к Арно для воссоединения церкви. Вскоре он остался без покровителей из-за смерти вождя фон Бойнебурга в декабре 1672 года и курфюрста в феврале 1673 года; Однако теперь он был свободен продолжать свои научные исследования. В поисках финансовой поддержки он сконструировал вычислительную машину и представил ее Королевскому обществу во время своего первого путешествия в Лондон в 1673 году.
В конце 1675 года Лейбниц заложил основы как интегрального, так и дифференциального исчисления.С этим открытием он перестал рассматривать время и пространство как субстанции — еще на шаг ближе к монадологии. Он начал развивать представление о том, что концепции протяженности и движения содержат элемент воображаемого, так что основные законы движения не могут быть открыты только путем изучения их природы. Тем не менее он продолжал считать, что протяженность и движение могут предоставить средства для объяснения и предсказания хода явлений. Таким образом, в отличие от Декарта, Лейбниц считал, что не будет противоречием постулировать, что этот мир — это хорошо связанная мечта.Если видимое движение зависит от воображаемого элемента в концепции протяженности, его уже нельзя определить простым локальным движением; это должно быть результатом действия силы. Критикуя картезианскую формулировку законов движения, известную как механика, Лейбниц стал в 1676 году основателем новой формулировки, известной как динамика, которая заменила кинетическую энергию на сохранение движения. В то же время, исходя из принципа, согласно которому свет следует путем наименьшего сопротивления, он считал, что может продемонстрировать упорядочение природы по направлению к конечной цели или причине ( см. Телеологию ).
Лейпциг | История, население и факты
Лейпциг , город, западная Саксония Земля (штат), восточно-центральная Германия. Он расположен чуть выше слияния рек Плейсе, Парте и Вайсе Эльстер, примерно в 115 милях (185 км) к юго-западу от Берлина. Лейпциг расположен в плодородной низменной Лейпцигской котловине с обширными залежами лигнита (бурого угля). Несмотря на то, что он окружен полосой парков и садов, город является крупным промышленным центром и транспортным узлом, и он находится в центре агломерации города Галле-Лейпциг.Сельская местность вокруг города представляет собой равнину, на которой интенсивно возделывается сельское хозяйство.
Лейпциг вошел в историю в 1015 году нашей эры как город-крепость Урбс Либци и получил муниципальный статус к 1170 году. Его выгодное положение посреди равнины, пересекаемой основными торговыми путями Центральной Европы, стимулировало коммерческое развитие города. Две его ежегодные ярмарки — на Пасху и на Михайловский день (29 сентября) — в 1497 году были возведены в ранг императорских ярмарок. Дополнительные экономические привилегии позволили Лейпцигу стать ведущим торговым центром Германии примерно к 1700 году, что, в свою очередь, способствовало росту сети дорог, сходящихся к городу.Центральное географическое положение Лейпцига имело еще одно, менее удачное последствие — несколько важных сражений произошло в городе или рядом с ним. К ним относятся два в Брайтенфельде (ныне пригород) в 1631 и 1642 годах, один в Лютцене в 1632 году во время Тридцатилетней войны и, в частности, битва при Лейпциге (или Битва Наций) в октябре 1813 года во время наполеоновских войн.
Завидный экономический статус города стимулировал заметную культурную жизнь, основанную, в частности, на раннем развитии полиграфической промышленности, но также включая музыкальные расцветы, связанные с Иоганном Себастьяном Бахом.Торговля по-прежнему оставалась важнейшим видом экономической деятельности в городе, а книги, меха, пряжа и текстиль были основными товарами. В 1839 году была открыта первая немецкая железная дорога между Лейпцигом и Дрезденом, и сопутствующий рост банков обеспечил капитал для растущей текстильной и металлургической промышленности города.
Четверть Лейпцига была разрушена в последние годы Второй мировой войны. После разрушительной войны восстановление и реконструкция города проводились в соответствии с коммунистической политикой Восточной Германии.С повышенным вниманием к Лейпцигской ярмарке и другим выставкам, проводимым в городе, Лейпциг продолжал играть важную роль среди европейских городов. Мирные, но массовые демонстрации граждан Лейпцига в конце 1989 года сыграли значительную роль в прекращении коммунистического режима в Восточной Германии.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас
Традиционное книгоиздание и меховая промышленность Лейпцига все еще хорошо известны.Современные отрасли промышленности включают тяжелое машиностроение и производство машин и запчастей для автомобилей. Услуги также важны с экономической точки зрения. Ежегодная Лейпцигская ярмарка, проводимая весной, является одним из важнейших форумов международной торговли между Восточной и Западной Европой. Лейпциг является центром многих железнодорожных линий, а его главный железнодорожный вокзал является одним из самых важных пассажирских вокзалов в Центральной Европе и крупнейшей тупиковой железнодорожной станцией в мире. В Лейпциге также находится Байеришер-Банхоф, старейший действующий железнодорожный вокзал Европы.Лейпциг является центром нескольких крупных дорог, и два аэропорта обслуживают город.
Исторические достопримечательности были восстановлены после Второй мировой войны и воссоединения Германии. К ним относятся Старая ратуша, Старая торговая биржа, старые жилые и рыночные площади, погреб Ауэрбаха и Томаскирхе 13-го века. На горизонте современного города теперь есть университетская башня, новые отели, коммерческие и жилые здания. В городе бывшие лесные массивы на берегах рек были частично преобразованы в парки и выполняют важную рекреационную функцию.
Лейпциг — крупный интеллектуальный и культурный центр. Лейпцигский университет основан в 1409 году. В Лейпциге много музеев, а его академии драматического искусства, истории музыки, графики и букмекерства известны во всем мире. Среди городских библиотек — Немецкая национальная библиотека и Библиотека Коменского, крупнейшая в Европе библиотека, специализирующаяся на образовании. Также важны университетская библиотека, городская библиотека Лейпцига и городской архив. Музыкальные традиции продолжают Хор Томанера, Оркестр Гевандхаус и Симфонический оркестр Радио.Есть также прекрасный оперный театр (1963 г.). Поп. (Оценка 2003 г.) 497 531.
Сайт Немецкой национальной библиотеки в Лейпциге.
© Bundesbildstelle / Управление прессы и информации Федерального правительства Германии
проблема зла | Определение, отзывы и факты
Проблема зла , проблема в теологии и философии религии, которая возникает при любом взгляде, который утверждает следующие три утверждения: Бог всемогущ, Бог совершенно добр и зло существует.
Подробнее по этой теме
Философия религии: Проблема зла
Возможно, самый сложный вопрос, касающийся отношения между моралью и верой в Бога, — это проблема зла. Если Бог существует и есть …
Проблема
Важное утверждение проблемы зла, приписываемое Эпикуру, было процитировано шотландским философом Дэвидом Юмом в его Диалогах о естественной религии (1779): «Готов ли [Бог] предотвратить зло, но не может? тогда он импотент.Он может, но не хочет? тогда он злой. Способен ли он и желает? откуда же зло? » Задолго до времен Юма эта проблема была основой положительного аргумента в пользу атеизма: если Бог существует, то он всемогущ и совершенно добр; совершенно доброе существо устранит зло, насколько это возможно; нет предела тому, что может сделать всемогущее существо; следовательно, если бы Бог существует, в мире не было бы зла; в мире есть зло; следовательно, Бога не существует. В этом аргументе и в самой проблеме зла под злом понимается как моральное зло (вызванное свободными действиями человека), так и естественное зло (вызванное такими природными явлениями, как болезни, землетрясения и наводнения).
Эпикур
Эпикур, бронзовый бюст с греческого оригинала, ок. 280–270 до н. Э .; в Национальном археологическом музее Неаполя.
Предоставлено Soprintendenza alle Antichita della Campania, Неаполь
Большинство мыслителей, однако, сочли этот аргумент слишком простым, поскольку он не признает случаев, в которых устранение одного зла приводит к возникновению другого или когда существование определенного зла влечет за собой некоторое хорошее положение дел, которое морально перевешивает его.Более того, могут быть логические пределы тому, что всемогущее существо может или не может делать. Поэтому большинство скептиков восприняли реальность зла как доказательство того, что существование Бога скорее маловероятно, чем невозможно. Часто реальность зла рассматривается как устранение любых свидетельств того, что Бог существует — например, как изложено в аргументе из замысла, который основан на аналогии между видимым замыслом, видимым в космосе, и замыслом человека. артефакты. Таким образом, Юм посвящает большую часть ранних частей своего Диалогов критике аргумента, основанного на замысле, который был популярен в 18 веке.В более поздних частях работы он обсуждает проблему зла и в заключение утверждает, что имеющиеся смешанные свидетельства подтверждают существование божественного создателя мира, но только того, кто морально нейтрален, а не Бога традиционных теистических религий. .
Теистические ответы
Религиозные верующие прибегали к двум основным стратегиям. Один из подходов состоит в том, чтобы предложить теодицею, объяснение того, почему Бог допускает зло в мире (и почему он морально оправдан, делая такой выбор) — e.g., что это неизбежное следствие греха или что, как утверждал Готфрид Вильгельм Лейбниц, это «лучший из всех возможных миров». Другой подход — попытаться использовать более ограниченную «защиту», цель которой не объяснять цели Бога, а просто показать, что существование хотя бы некоторого зла в мире логически совместимо с благостью, силой и мудростью Бога. Многие философы и теологи отвергли описания первого типа как неправдоподобные по своей сути или как безрассудные попытки выйти за пределы человеческого знания, чтобы распознать непостижимые цели Бога.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас
В ответ на проблему зла было предложено множество аргументов, и некоторые из них использовались как в теодице, так и в защите. Один аргумент, известный как защита свободы воли, утверждает, что зло причиняется не Богом, а людьми, которым нужно позволить выбирать зло, если они хотят иметь свободную волю. Этот ответ предполагает, что люди действительно свободны, и он не может считаться с естественным злом, за исключением тех случаев, когда последнее усиливается человеческими факторами, такими как жадность или легкомыслие.Другой аргумент, разработанный английским философом Ричардом Суинберном, заключается в том, что естественные пороки могут быть средством обучения и взросления. Другими словами, природное зло может способствовать развитию таких добродетелей, как мужество и щедрость, заставляя людей противостоять опасностям, трудностям и нужде. Такие аргументы обычно дополняются апелляциями к вере в жизнь после смерти, не только как награду или компенсацию, но как состояние, в котором будет ясна суть человеческих страданий и то, как Бог извлекает добро из зла.Поскольку многие теодицеи кажутся ограниченными (потому что можно легко представить себе лучший мир), и поскольку многие мыслители не были убеждены аргументом о том, что реальность зла устанавливает атеизм, вполне вероятно, что будущие дискуссии будут пытаться уравновесить реальность зла и доказательства в пользу существования Бога.
Патрик Шерри
Узнайте больше в этих связанных статьях Britannica:
Философия религии: проблема зла
Возможно, самый сложный вопрос, касающийся отношения между моралью и верой в Бога, — это проблема зла.Если Бог существует, всемогущ и совершенно добр, почему Бог допускает такое ужасное зло, как Холокост? Почему такое зло…
Христианство: Бог как Создатель, Поддерживающий и Судья
… создание и существование зла в истории (т.е., проблема теодицеи). Обе попытки заняли интеллектуальные усилия западных богословов и вдохновили на самые высокие интеллектуальные достижения. Однако эти попытки часто предполагали, что человеческий разум может определять трансцендентное. Хотя богословы подошли к вопросу творчески, это…
Христианство: появление официальной доктрины
… о том, что зло существует в мире, созданном всемогущим и всемогущим Богом.Ответ Августина (который, как уточняли более поздние мыслители, оставался стандартным христианским ответом до наших дней) включает оба богословских аспекта (идеи о падении ангелов, а затем и людей, о…
Персонализм | философия | Britannica
Personalism , философская школа, обычно идеалистическая, которая утверждает, что реальное есть личное, т. Е. Что основные черты личности — сознание, свободное самоопределение, направленность на цели, самоидентификация во времени, и ценить сохраняемость — сделать это образцом всей реальности.В теистической форме, которую он часто принимал, персонализм иногда становился специфически христианским, считая, что образцом является не просто личность, а высший индивидуальный пример личности — Иисус Христос.
Персонализм, таким образом, следует традиции cogito, ergo sum («Я думаю, следовательно, я есть») Рене Декарта, утверждающего, что в субъективном потоке пережитого опыта можно более непосредственно анализировать реальнее, чем что-либо, происходящее извилистыми путями процессов восприятия.Слово человек происходит от латинского persona, , которое относится к маске, которую носит актер, и, следовательно, к его роли. В конце концов, это стало значить достоинство мужчины среди мужчин. Таким образом, человек является высшим как в действительности (как субстанция), так и по ценности (как достоинство).
Есть разные виды персонализма. Хотя большинство персоналистов — идеалисты, верящие, что реальность либо в сознании, либо в сознании, есть также реалистические персоналисты, которые считают, что естественный порядок, хотя и создан Богом, не сам по себе духовен; и, опять же, хотя большинство персоналистов являются теистами, есть также атеистические персоналисты.Среди идеалистов есть абсолютистские персоналисты ( см. абсолютный идеализм), панпсихистические персоналисты ( см. панпсихизм), этические персоналисты и личные идеалисты, для которых реальность представляет собой общество конечных личностей или конечную личность, Бога.
Хотя элементы персоналистического мышления можно обнаружить у многих величайших философов западной традиции и даже на Востоке, как, например, у Рамануджи, индуистского теиста XII века, Готфрида Вильгельма Лейбница, представителя XVII – XVIII веков. Немецкого философа и математика века обычно выделяют как основателя движения, а Джорджа Беркли, англо-ирландского церковного деятеля 18-го века и эпистемолога, как еще одного из его основополагающих источников.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас
Персонализм был широко представлен во Франции, обычно под именем спиритизма. Вдохновленный Мэном де Бираном, мыслителем XVIII – XIX веков, который считал изначальным внутренний опыт действий против сопротивляющегося мира, Феликс Равассон-Моллиен, философ и археолог XIX века, провел радикальное различие между пространственным миром статический необходимый закон и мир живых индивидов, стихийных, активных и развивающихся.Это, в свою очередь, привело к персонализму Анри Бергсона, интуициониста XIX – XX веков, который подчеркивал продолжительность как непространственный опыт, в котором субъективные состояния, как настоящее, так и прошлое, тесно взаимопроникают, формируя свободную жизнь духовного человека, и который постулировал élan витальна как космическая сила, выражающая эту жизненную философию.
Henri Bergson
Henri Bergson, 1928.
Archiv für Kunst und Geschichte, Berlin
Персонализм в Соединенных Штатах сформировался среди философов религии 19–20 веков, часто из методистской церкви, некоторые из которых учились в Германии под руководством Рудольфа Германа Лотце, эрудированного метафизика и выпускника медицины.Джордж Холмс Ховисон, например, подчеркивал автономию свободного морального человека до такой степени, что он делал его нетварным и вечным и, следовательно, свободным от бесконечного человека. Борден Паркер Боун, который сделал Бостонский университет цитаделью персонализма, был откровенно теистом, считая, что люди являются творениями Бога со многими измерениями — моральными, религиозными, эмоциональными, логическими, — каждое из которых заслуживает отдельного рассмотрения и каждое отражает рациональность Творец. Природа также для него отображает энергию и разумную цель Бога, который имманентен ей, а также трансцендентен над ней.
Через учеников Боуна Эдгара Брайтмана, Ральфа Тайлера Флюеллинга и многих других персонализм оказал влияние на всю середину 20-го века, и его влияние на экзистенциализм и феноменологию увековечило его дух и многие его идеи.
Заглянул к Готфриду Лейбницу — Стивен Вольфрам Писания
Я много лет интересовался Готфридом Лейбницем, не в последнюю очередь потому, что он, похоже, хотел построить что-то вроде Mathematica и Wolfram | Alpha, а также, возможно, A New Kind of Science , хотя на три столетия раньше.Поэтому, когда я недавно побывал в Германии, я был очень рад возможности посетить его архив в Ганновере.
Листая его пожелтевшие (но все еще достаточно крепкие) страницы заметок, я почувствовал определенную связь — когда я попытался представить, о чем он думал, когда писал их, и попытался связать то, что я видел в них, с тем, что мы знаем, что спустя еще три столетия:
Это эссе также находится в книге Создатели идей: личные взгляды на жизнь и идеи некоторых известных людей »
Некоторые вещи, особенно в математике, вне времени.Например, здесь Лейбниц записывает бесконечный ряд для √2 (текст на латыни):
Или вот Лейбниц пытается вычислить непрерывную дробь — хотя он ошибся с арифметикой, даже несмотря на то, что он все это написал (Π была его более ранней версией знака равенства):
Или вот краткое изложение математики, которое почти можно найти в современном учебнике:
Но о чем все остальное? Какова была большая история его работы и размышлений?
Я всегда считал Лейбница несколько запутанной фигурой.Он сделал много, казалось бы, разрозненных и несвязанных вещей — в философии, математике, теологии, юриспруденции, физике, истории и многом другом. И он описал то, что делал, в том, что нам сейчас кажется странным, в терминах 17-го века.
Но по мере того, как я узнал больше и лучше почувствовал Лейбница как личность, я понял, что за большей частью того, что он делал, было основное интеллектуальное направление, которое любопытно близко к современному вычислительному направлению, которое я, например, , последовали.
Готфрид Лейбниц родился в Лейпциге на территории современной Германии в 1646 году (через четыре года после смерти Галилея и через четыре года после рождения Ньютона).Его отец был профессором философии; Семья его матери занималась книжной торговлей. Отец Лейбница умер, когда Лейбницу было 6 лет, и после двухлетних раздумий о том, подходит ли она для такого молодого человека, Лейбницу разрешили войти в библиотеку своего отца, и он начал читать ее разнообразную коллекцию книг. Он поступил в местный университет в 15 лет, изучал философию и право — и окончил их оба в 20 лет.
Кажется, еще подростком Лейбниц интересовался систематизацией и формализацией знаний.В течение долгого времени существовали смутные идеи — например, в полумистическом Ars Magna Рамона Лулля 1300-х годов — что можно создать некую универсальную систему, в которой все знания могут быть получены из комбинаций знаков, взятых из подходящего (как называл его Декарт) «алфавита человеческого мышления». И в своей дипломной работе по философии Лейбниц попытался реализовать эту идею. Он использовал базовую комбинаторную математику для подсчета возможностей. Он говорил о разложении идей на простые компоненты, на которых могла бы действовать «логика изобретения».И, для хорошей меры, он привел аргумент, который имел целью доказать существование Бога.
Как позже сказал сам Лейбниц, этот тезис, написанный в 20 лет, был во многих смыслах наивен. Но я думаю, что это начало определять образ жизни Лейбница в отношении самых разных вещей. И поэтому, например, дипломная работа Лейбница о «сложных юридических делах» была посвящена тому, как такие дела потенциально могут быть разрешены, сводя их к логике и комбинаторике.
Лейбниц собирался стать профессором, но вместо этого он решил начать жизнь, работая советником при различных судах и политических правителях.Кое-что из того, что он делал для них, было стипендией, отслеживая непонятные — но политически важные — генеалогию и историю. Отчасти это была организация и систематизация кодексов законов, библиотек и так далее. Отчасти это была практическая инженерия — например, попытка разработать более эффективные способы не допустить попадания воды в серебряные рудники. И часть этого — особенно в предыдущие годы — заключалась в интеллектуальной поддержке политического маневрирования «на земле».
Одно такое мероприятие в 1672 году привело Лейбница на четыре года в Париж — за это время он общался со многими ведущими интеллектуальными деятелями.До этого Лейбниц знал математику на довольно простом уровне. Но в Париже у него была возможность изучить все новейшие идеи и методы. И, например, он разыскал Христиана Гюйгенса, который согласился преподавать математику Лейбница — после того, как ему удалось пройти тест на нахождение суммы обратных величин треугольных чисел.
На протяжении многих лет Лейбниц уточнял свои идеи о систематизации и формализации знаний, представляя целую архитектуру того, как знания — в современных терминах — могут быть превращены в вычислительные.Первым шагом он видел разработку ars характеристика — методологии для присвоения знаков или символических представлений вещам и, по сути, создания единого «алфавита мысли». А затем он вообразил — в замечательном согласии с тем, что мы теперь знаем о вычислениях, — что из этого единообразного представления можно будет найти «истины разума в любой области… с помощью исчисления, как в арифметике или алгебре».
Он рассказывал о своих идеях под разными довольно амбициозными названиями, такими как scientia generalis («общий метод познания»), lingua Философский («философский язык»), mathematique universelle («универсальная математика»), характеристика universalis («универсальная система») и Calculus ratiocinator («расчет мысли»).В конечном итоге он представлял себе приложения во всех областях — науке, праве, медицине, инженерии, теологии и многом другом. Но единственной областью, в которой он довольно быстро добился явного успеха, была математика.
Для меня замечательно, как редко в истории математики эта нотация рассматривалась как центральный вопрос. Это произошло в начале современной математической логики в конце 1800-х годов благодаря работам таких людей, как Готлоб Фреге и Джузеппе Пеано. И недавно это случилось со мной, когда я пытался создать Mathematica и язык Wolfram Language.Но то же самое произошло и с Лейбницем три столетия назад. И я подозреваю, что успехи Лейбница в математике в немалой степени были связаны с усилиями, которые он вложил в систему обозначений, и ясностью рассуждений о математических структурах и процессах, которые они принесли.
Когда кто-то смотрит на работы Лейбница, интересно увидеть его обозначения и их развитие. Многие вещи выглядят вполне современно. Хотя есть очаровательные черточки 17-го века, такие как случайное использование алхимических или планетарных символов для алгебраических переменных:
В качестве знака равенства вместо = используется Π, с немного хакерской идеей, что это похоже на весы, с более длинной ножкой с одной или другой стороны, указывающей меньше («<») или больше («>»). :
Для обозначения группировки терминов есть верхние полосы — возможно, это лучше, чем скобки, хотя их труднее набирать и набирать:
Сегодня мы используем верхние полосы для корней.Но Лейбниц тоже хотел использовать их в интегралах. Наряду с довольно красивым «хвостатым d», который напоминает мне о двойном «дифференциале d», который мы изобрели для представления интегралов в Mathematica .
В частности, при решении уравнений довольно часто возникает желание использовать ±, и всегда непонятно, как должна работать группировка, скажем, в a ± b ± c . Что ж, Лейбниц, кажется, тоже запутался в этом, но он изобрел нотацию, чтобы справиться с этим, — которую мы действительно должны рассмотреть и сегодня:
Я не совсем понимаю, что означают некоторые обозначения Лейбница.Хотя эти перегрузки довольно симпатичны:

Как это с точками:
Или вот эта интересная схематическая форма:
Конечно, самые известные обозначения Лейбница — это его знак интеграла (длинная «s» для «summa») и d, здесь впервые резюмированные на полях 11 ноября 1675 г. («5» в «1675» было изменено на «3» постфактум, возможно, Лейбницем):
Мне интересно, что, несмотря на все его обозначения для «вычислительных» операций, Лейбниц, по-видимому, не изобрел аналогичную запись для логических операций.«Или» было просто латинским словом vel , «и» было и , и так далее. И когда ему пришла в голову идея кванторов (современные ∀ и ∃), он просто представил их латинскими аббревиатурами U.A. и P.A .:
Меня всегда поражала примечательная аномалия в истории мысли, которая возникла только в 1930-х годах, прежде чем появилась идея универсальных вычислений. И я часто задавался вопросом, не скрывается ли в трудах Лейбница ранняя версия универсальных вычислений — возможно, даже диаграмма, которую мы теперь могли бы интерпретировать как систему, подобную машине Тьюринга.Но чем больше я познакомился с Лейбницем, тем яснее мне стало, почему это, вероятно, не так.
Я подозреваю, что одна большая проблема заключается в том, что он недостаточно серьезно относился к дискретным системам. Он назвал результаты комбинаторики «самоочевидными», по-видимому, потому, что считал их непосредственно проверяемыми такими методами, как арифметика. И только «геометрическую», или непрерывную, математику он считал необходимым для разработки исчисления. При описании таких вещей, как свойства кривых, Лейбниц придумал что-то вроде непрерывных функций.Но он, кажется, никогда не применял идею функций к дискретной математике — что, например, могло бы побудить его задуматься об универсальных элементах для построения функций.
Лейбниц признал успех своего исчисления бесконечно малых и очень хотел придумать аналогичные «исчисления» для других вещей. И в другом «почти промахе» с универсальными вычислениями Лейбниц придумал кодировать логические свойства с помощью чисел. Он думал о том, чтобы связать все возможные атрибуты вещи с разными простыми числами, затем охарактеризовать вещь как произведение простых чисел на ее атрибуты, а затем представить логический вывод с помощью арифметических операций.Но он рассматривал только статические атрибуты — и никогда не догадывался о нумерации Гёделя, где операции также кодируются в числах.
Но даже при том, что Лейбниц не дошел до идеи универсальных вычислений, он понимал идею о том, что вычисления в определенном смысле являются механическими. И действительно, довольно рано он, кажется, решил построить настоящий механический калькулятор для выполнения арифметических операций. Возможно, отчасти это было потому, что он хотел использовать его сам (всегда хороший повод для создания технологии!).Несмотря на его мастерство в алгебре и тому подобном, его статьи очаровательно полны базовых (а иногда и неправильных) школьных арифметических вычислений, записанных на полях — и теперь сохраненных для потомков:
Были отдельные примеры механических калькуляторов, построенных во времена Лейбница, и когда он был в Париже, Лейбниц, несомненно, видел калькулятор сложения, который был построен Блезом Паскалем в 1642 году. Но Лейбниц решил создать «универсальный» калькулятор, который впервые смог выполнить все четыре основные арифметические функции на одной машине.И он хотел придать ему простой «пользовательский интерфейс», в котором, например, можно было бы повернуть ручку в одну сторону для умножения и в противоположную — для деления.
В статьях Лейбница есть всевозможные схемы того, как машина должна работать:
Лейбниц воображал, что его калькулятор будет иметь большую практическую пользу — и действительно, похоже, он надеялся, что сможет превратить его в успешный бизнес. Но на практике Лейбниц изо всех сил пытался заставить калькулятор вообще работать надежно.Как и другие механические калькуляторы того времени, это был в основном прославленный одометр. И точно так же, как в машинах Чарльза Бэббиджа почти 200 лет спустя, было механически трудно заставить много колес двигаться одновременно, когда происходил каскад переносов.
Лейбниц сначала построил деревянный прототип своей машины, предназначенный для обработки всего 3 или 4 цифр. Но когда он продемонстрировал это людям вроде Роберта Гука во время визита в Лондон в 1673 году, все прошло не очень хорошо. Но он продолжал думать, что все понял — например, в 1679 году он написал (по-французски) «последнее исправление к арифметической машине»:
Примечания от 1682 года предполагают, что проблем было больше:
Но у Лейбница были планы, составленные из его записей, и он нанял инженера для создания латунной версии с большим количеством цифр:
Забавно видеть «маркетинговые материалы» Лейбница о машине:
А также части «мануала» (с 365х24 в качестве «рабочего примера»):
В комплекте с подробными схемами использования:
Но, несмотря на все эти усилия, проблемы с калькулятором продолжались.Фактически, более 40 лет Лейбниц продолжал настраивать свой калькулятор, вероятно, в общей сложности потратив на него (в сегодняшней валюте) более миллиона долларов.
Так что же на самом деле случилось с физическим калькулятором? Когда я посетил архив Лейбница, мне пришлось спросить. «Что ж, — сказали мои хозяева, — мы можем вам показать». И там, в хранилище, вместе с полками с коробками, находился калькулятор Лейбница, выглядевший как новый в стеклянной витрине — здесь я запечатлен в странном сопоставлении древнего и современного:
Все детали есть.В комплекте удобный деревянный ящик для переноски. В комплекте с поворотной ручкой. И, если это сработало, возможность выполнять любую простую арифметическую операцию за несколько минут проворачивания:
Лейбниц явно рассматривал свой калькулятор как практический проект. Но он все же хотел сделать из этого обобщение, например, пытаясь создать общую «логику» для описания геометрии механических связей. А еще он думал о природе чисел и арифметики. И особенно поразили двоичные числа.
Основания, отличные от 10, использовались в развлекательной математике в течение нескольких столетий. Но Лейбниц решил, что основание 2 имеет особое значение и, возможно, является ключевым мостом между философией, теологией и математикой. И его воодушевило осознание того, что двоичные числа лежат в основе И Цзин , о котором он слышал от миссионеров в Китае и который по духу считал связанным с его характеристикой universalis .
Лейбниц выяснил, что можно построить калькулятор на основе двоичного кода.Но он, похоже, думал, что на самом деле может быть полезна только система счисления 10.
Странно читать, что Лейбниц писал о двоичных числах. Некоторые из них ясны и практичны — и все еще кажутся совершенно современными. Но некоторые из них относятся к 17 веку — например, речь идет о том, как двоичное доказывает, что все может быть создано из ничего, где 1 отождествляется с Богом, а 0 — ни с чем.
Практически ничего не было сделано с двоичным кодом в течение нескольких столетий после Лейбница: фактически, до появления цифровых вычислений в последние несколько десятилетий.Поэтому, когда кто-то смотрит на статьи Лейбница, его вычисления в двоичной системе, вероятно, кажутся наиболее «неуместными»:
Применительно к двоичной системе Лейбниц в некотором смысле искал простейшую возможную базовую структуру. И, несомненно, он делал нечто подобное, когда говорил о том, что он называл «монадами». Должен сказать, что я никогда по-настоящему не понимал монады. И обычно, когда я думаю, что это почти так, есть какое-то упоминание о душах, которое меня полностью сбивает с толку.
Тем не менее, меня всегда мучило то, что Лейбниц, казалось, делал вывод, что «лучший из всех возможных миров» — это тот, «имеющий наибольшее разнообразие явлений из наименьшего числа принципов».И действительно, в предыстории моей работы над A New Kind of Science , когда я впервые начал формулировать и изучать одномерные клеточные автоматы в 1981 году, я подумывал назвать их «полимонами» — но в последнюю минуту охнул, когда Меня снова запутали монады.
Вокруг Лейбница и его статей всегда была определенная загадка. Курт Гёдель — возможно, проявляя свою паранойю — казалось, был убежден, что Лейбниц открыл великие истины, которые подавлялись веками.Но хотя это правда, что документы Лейбница были запечатаны, когда он умер, его работа по таким темам, как история и генеалогия, а также государственные секреты, которые они могли повлечь за собой, вызвали озабоченность.
Документы Лейбница были распечатаны давно, и по прошествии трех столетий можно было предположить, что каждый их аспект был бы хорошо изучен. Но факт в том, что даже по прошествии всего этого времени никто не изучил все документы во всех деталях. Дело не в том, что их так много. В целом там всего около 200 000 страниц, что составляет примерно дюжину стеллажей (и лишь немногим больше, чем мой личный архив 1980-х годов).Но проблема в разнообразии материала. Не только много предметов. Но также много пересекающихся черновиков, заметок и писем с неясными отношениями между ними.
Архив Лейбница содержит огромное количество документов. С очень большого:
Для самых маленьких (письмо Лейбница становилось меньше по мере того, как он становился старше и более близоруким):
Большинство документов в архиве кажутся очень серьезными и прилежными. Но, несмотря на высокую стоимость бумаги во времена Лейбница, до сих пор можно найти сохранившиеся для потомков случайные каракули (это случайно не Спиноза?):
Лейбниц обменивался почтой с сотнями людей — известных и не очень известных — по всей Европе.Итак, теперь, 300 лет спустя, в его архиве можно найти «случайные письма» от таких, как Якоб Бернулли:
Как выглядел Лейбниц? Вот он, как на официальном портрете, так и без своего довольно большого парика (над которым высмеивали даже в свое время), который он, предположительно, носил, чтобы прикрыть большую кисту на голове:
Как человек, Лейбниц, кажется, был вежливым, обходительным и даже вспыльчивым. В некотором смысле он мог показаться чем-то вроде ботаника, подробно излагающего всевозможные темы.Он, кажется, очень старался — как и в своих письмах — адаптироваться к тому, с кем разговаривал, делая упор на богословие, когда разговаривал с богословом, и так далее. Как и многие интеллектуалы его времени, Лейбниц никогда не был женат, хотя, похоже, он был чем-то вроде любимца женщин при дворе.
За свою карьеру придворного Лейбниц стремился подняться по служебной лестнице. Но, не будучи увлеченным охотой или выпивкой, он никогда полностью не вписывался в внутренние круги правителей, на которых работал.В конце своей жизни, когда Георг I Ганноверский стал королем Англии, для Лейбница было естественным присоединиться к его двору. Но Лейбницу сказали, что прежде чем он сможет уйти, он должен начать писать исторический проект, над которым якобы работал 30 лет. Если бы он сделал это перед смертью, он вполне мог бы уехать в Англию и иметь совершенно иное взаимодействие с Ньютоном.
В архиве Лейбница есть много бумаг, его механический калькулятор и еще кое-что: складной стул, который он взял с собой в поездку и который он подвесил в каретах, чтобы он мог продолжать писать во время движения кареты:
Лейбниц был весьма озабочен статусом (он часто называл себя «Готфрид фон Лейбниц», хотя никто не знал, откуда взялось «фон»).И в качестве признания своих открытий он хотел создать медаль в память о двоичных числах. Он разработал подробный дизайн, дополненный девизом omnibus ex nihilo ducendis; sufficit unum («все может быть получено из ничего; все, что нужно, — это 1»). Но медаль ему никто так и не сделал.
Однако в 2007 году я хотел сделать подарок на 60-летие своему другу Грегу Чайтину, который был давним энтузиастом Лейбница. И я подумал: а почему бы на самом деле не сделать медаль Лейбница? Так мы и сделали.Правда, на оборотной стороне вместо предложенного Лейбница изображения герцога мы поместили латинскую надпись о творчестве Грега.
И когда я посетил архив Лейбница, я обязательно принес копию медали, чтобы я наконец мог поставить настоящую медаль рядом с изображением Лейбница:
Было бы интересно узнать, какое содержательное заявление мог бы сделать Лейбниц на своей могиле. Но на самом деле, когда Лейбниц умер в возрасте 70 лет, его политическая судьба была в упадке, и никакого сложного мемориала построено не было.Тем не менее, когда я был в Ганновере, мне не терпелось увидеть его могилу — на которой, оказывается, есть простая латинская надпись «кости Лейбница»:
В другом городе, однако, есть еще одно своего рода поминовение — магазин печенья, носящий имя «Лейбниц» в его честь:
Так что же нам в конце концов сказать о Лейбница? Если бы история развивалась иначе, вероятно, была бы прямая линия от Лейбница до современных вычислений. Но на самом деле многое из того, что пытался сделать Лейбниц, стоит изолированно — чтобы понять, в основном, путем спроецирования назад от современного вычислительного мышления к 17 веку.
Из того, что мы знаем сейчас, довольно ясно, что понимал Лейбниц, а что нет. Он понял концепцию формальных, символических представлений для самых разных вещей. И он подозревал, что могут быть универсальные элементы (возможно, даже только 0 и 1), из которых можно построить эти представления. И он понял, что из формального символического представления знания должно быть возможно вычислить его последствия механическими способами — и, возможно, создать новое знание путем перечисления возможностей.
Кое-что из того, что писал Лейбниц, было абстрактным и философским, иногда до безумия. Но на каком-то уровне Лейбниц был также весьма практичен. И он обладал достаточным техническим мастерством, чтобы часто добиваться реального прогресса. Его типичный подход, по-видимому, заключался в том, чтобы начать с попытки создать формальную структуру для разъяснения вещей — с формальной записью, если возможно. А после этого его целью было создать своего рода «исчисление», из которого можно было бы систематически делать выводы.
Реально он добился настоящего успеха только в одной конкретной области: непрерывной «геометрической» математике.Жаль, что он никогда не пробовал более серьезно в дискретной математике, потому что я думаю, что он мог бы добиться прогресса и, возможно, даже мог бы достичь идеи универсальных вычислений. Он вполне мог также начать перечислять возможные системы так, как я это сделал в вычислительной вселенной.
Одной из областей, где он действительно пробовал свой подход, был закон. Но в этом он определенно был слишком рано, и только сейчас, 300 лет спустя, этот закон вычислений начинает казаться реалистичным.
Лейбниц тоже пытался думать о физике. Но хотя он добился прогресса в некоторых конкретных концепциях (например, кинетической энергии), ему так и не удалось придумать какую-либо крупномасштабную «систему мира», подобную той, которую, по сути, создал Ньютон в своем Principia .
В некотором смысле, я думаю, Лейбницу не удалось добиться большего прогресса, потому что он слишком старался быть практичным и, как Ньютон, декодировать действие реальной физики, а не просто смотреть на связанные формальные структуры.Ибо, если бы Лейбниц попытался провести хотя бы основные виды исследований, которые я проводил в A New Kind of Science , я не думаю, что у него возникли бы какие-либо технические трудности — но я думаю, что история науки могла бы быть совсем другой. .
И я пришел к выводу, что, когда Ньютон выиграл пиар-войну против Лейбница из-за изобретения математического анализа, на кону стояла не только репутация; это был образ мышления о науке. Ньютон был в некотором смысле типично практичным: он изобрел инструменты, а затем показал, как их можно использовать для вычисления практических результатов о физическом мире.Но у Лейбница был более широкий и более философский взгляд на вещи, и он видел в исчислении не просто как особый инструмент, но как пример, который должен вдохновить на попытки создания других видов формализации и других видов универсальных инструментов.
Я часто думал, что современный вычислительный способ мышления, которому я следую, в чем-то очевиден — и в каком-то смысле является неизбежной чертой мышления о вещах формальным, структурированным образом. Но мне никогда не было очень ясно, является ли эта очевидная очевидность только результатом современности и нашего опыта работы с современными практическими компьютерными технологиями.Но глядя на Лейбница, мы получаем некоторую перспективу. И действительно, мы видим, что некое ядро современного вычислительного мышления было возможно даже задолго до современности. Но окружающие технологии и понимание прошлых веков накладывают определенные ограничения на то, как далеко может зайти мышление.
И, конечно же, это приводит к отрезвляющему вопросу для нас сегодня: сколько мы не можем понять из основного вычислительного образа мышления, потому что у нас нет окружающей технологии далекого будущего? На мой взгляд, взгляд на Лейбница поставил этот вопрос более остро.И по крайней мере одна вещь кажется довольно ясной.
За всю свою жизнь Лейбниц видел меньше нескольких компьютеров, и все, что они делали, — это основы арифметики. Сегодня в мире миллиарды компьютеров, и они делают самые разные вещи. Но в будущем компьютеров будет гораздо больше (их будет проще создавать с помощью принципа вычислительной эквивалентности). И, без сомнения, мы дойдем до того момента, когда практически все, что мы делаем, будет явно сделано из компьютеров на всех уровнях.В результате программируется абсолютно все, вплоть до атомов. Конечно, в некотором смысле биология уже достигла ограниченной версии этого. Но мы сможем сделать это полностью и везде.
На каком-то уровне мы уже видим, что это подразумевает некоторое слияние вычислительных и физических процессов. Но насколько трудно нам представить, какими были бы для Лейбница такие вещи, как Mathematica и Wolfram | Alpha.
Лейбниц умер 14 ноября 1716 года.В 2016 году это будет 300 лет назад. И это будет хорошая возможность убедиться, что все, что мы получили от Лейбница, наконец-то было реализовано, и отпраздновать через три столетия, как многие аспекты основного видения Лейбница наконец претворяются в жизнь, хотя и такими способами, которые он никогда не мог себе представить.

РубрикаРазное

Философия готфрид лейбниц: Готфрид Вильгельм Лейбниц: гений чистой простоты

Готфрид Вильгельм Лейбниц: гений чистой простоты

Готфрид Вильгельм Лейбниц: основные идеи, учение кратко

Универсальный гений Готфрида Вильгельма Лейбница

Немного о жизненном пути Лейбница [Лейпциг (1646-1667)]

Майнц и Париж (1667-1676)

Ганновер (1676-1716)

Научное наследие Лейбница

Судьба научного наследия

Скрытая сила, хаос и звуки капель. Философия Готфрида Лейбница в 11 играх — Нож

«О глубинном происхождении вещей»

Читайте также

Может быть интересно

Читайте также

Татьяна Мельничук | Вильгельм Готфрид Лейбниц

Готфрид Вильгельм Лейбниц

Биография Готфрида Вильгельма Лейбница: основные труды, философия

7. Г. Лейбниц. Философия

Читайте также

Рецензия на книгу Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко

27. Г. Лейбниц: идеалистическая традиция в немецкой философии и психологии

IV. ПРОБЛЕМА СМЫСЛА ЖИЗНИ В ФИЛОСОФИИ ОПТИМИЗМА И ПЕССИМИЗМА (ЛЕЙБНИЦ И ШОПЕНГАУЭР)

2. Врожденные идеи или «значенья духа опыт не покроет» (Декарт и Лейбниц)

Лейбниц[401]

Попытки преодолеть парадоксы бесконечного: Декарт, Ньютон, Лейбниц

§ 30. Врожденные идеи или «значенья духа опыт не покроет» (Декарт и Лейбниц)

Готфрид В. Лейбниц

1. Лейбниц

Лейбниц

Г. Лейбниц

7. Г. Лейбниц

Глава XI. ЛЕЙБНИЦ

ГОТФРИД ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕЙБНИЦ (1646–1716)

Модальная метафизика Лейбница (Стэнфордская энциклопедия философии)

Готфрид Лейбниц: Философия разума

Содержание

1.Лейбницкие умы и психические состояния

а. Восприятие

я. Сознание, апперцепция и рефлексия

ii. Абстрактная мысль, концепции и универсальные истины

г. Заявления

2.Свобода

3. Аргумент Милля

4. Связь между разумом и телом

5. Ссылки и дополнительная литература

а. Первоисточники в английском переводе

б. Вторичные источники

Информация об авторе

Готфрид Вильгельм Лейбниц | Биография и факты

Ранние годы и образование

Лейпциг | История, население и факты

проблема зла | Определение, отзывы и факты

Проблема

Теистические ответы

Узнайте больше в этих связанных статьях Britannica:

Персонализм | философия | Britannica

Заглянул к Готфриду Лейбницу — Стивен Вольфрам Писания

Добавить комментарий Отменить ответ