Элитарная и массовая: Массовая и элитарная культура

Содержание

Массовая и элитарная культура

Один из способов ослабления и сокрытия противоречий современного общества был найден в так называемой массовой культуре, основная социальная функция которой — направить разбуженные научно-техническим прогрессом массовые потребности в конструктивном направлении. Массовая культура — особый способ производства культурных ценностей, рассчитанный на массовое потребление. Массовой культурой называют также такой вид культурной продукции, которая каждодневно производится и потребляется в больших объемах. Предполагается, что массовую культуру потребляют все люди, независимо от места и страны проживания. Это культура повседневной жизни, представленная самой широкой аудитории по различным каналам, включая средства массовой информации и коммуникации.

Буржуазное общество в XIX веке было единым целым: экономика, социальные отношения, культура были проникнуты единой системой ценностей.

К этому времени относится взлет западной цивилизации. С завершением формирования индустриального общества и его зрелостью обычно связывается становление массовой культуры. Массовая культу раза рождается в конце XIX века в результате кризиса классической культуры. Прямая предпосылка этого процесса — постепенное расширение демократических институтов, широкое вхождение трудящихся слоев в активную гражданскую жизнь. Необходимое условие становления массовой культуры — распространение грамотности. Изобретение кинематографа, успехи фотографии, внедрение граммофонных записей, появление «легкой» музыки, развитие радио стали основой распространения массовой культуры. Таким образом, массовая культура явилась результатом целого ряда взаимосвязанных процессов: развития городов и становления городского образа жизни (урбанизации), уменьшения влияния церкви на основную массу населения (секуляризация), распространения законов рынка на сферу культуры, технического развития и трансформации сферы образования.

Появление массовой культуры означает изменение самого типа функционирования культуры. На рубеже XIX-XX веков прежние монополисты духовной жизни масс — церковь и светская духовность — вынуждены были уступить влияние на умы и души новому явлению, располагающему большими техническими возможностями.

Одновременно в обществе усиливалась тенденция к антибуржуазному бунтарству. На первом этапе это была преимущественно революция в искусстве, культ эстетического и духовного авангардизма. На новом этапе эти тенденции приводят к утверждению альтернативных стилей поведения и деятельности для все более широких социальных групп, прежде всего молодежи и различного рода этнических и культурных меньшинств. Возникает контркультура — культурные установки, противостоящие основным принципам, лежащим в основе той или иной культуры; культура протеста, развивается андеграунд — подпольная культура. Эта культура привязана не столько к расширенному, сколько к оригинальному, престижному потреблению, она переворачивала основные принципы, которые лежали в основе буржуазной духовности.

Экспериментальный, авангардистский характер культуры свя зан прежде всего с появлением технических средств в сфере массовой культуры.

Если авангардизм является не только отрицанием, но и продолжением классики в ее аристократизме, то и массовая культура стала нетолько отрицанием, но и продолжением заложенной в реализме демократической тенденции. «Культура для образованных» не без боя уступила господство культуре массовой, но продолжала существовать.

Своим содержанием и принципами функционирования массовая культура тесно связана с другими сторонами социальной регуляции. В социальном плане массовая культура связана с процессом урбанизации и разрывом с традиционными формами социальности. Развитие производства и эволюция системы образования способствовали увеличению интеллектуальных нагрузок, что в свою очередь требует компенсации в виде развлекательного начала. Весь этот причудливый клубок противоречий социокультурных процессов привел к тому, что массовая культура приняла на себя и часть традиционной классики (в первую очередь — жизнеподобные формы и тяготение к массовости), и ту часть функций религии, которая связана с гармонизацией психической жизни людей.

Первичная функция массовой культуры — обеспечить социализацию и существование человека в условиях усложненной, изменчивой, неустойчивой среды, приучить к новым социальным ролям и ценностям, способствовать регуляции поведения, снятию психологического напряжения. Огромному контингенту людей, в первую очередь молодежи, эта культура дает функционально пригодные представления о необходимом стиле поведения, образе жизни, карьере, отношениях между людьми, путях реализации своих стремлений. Различные варианты массовой культуры играют важную роль в реализации массовой коммуникации и распространении информации.

Другая важная функция массовой культуры — удовлетворить потребность в рекреации, расслаблении, отдыхе.

Ее наиболее существенный механизм составляет постепенно расширяющееся потребление во всех сферах. Сила и опасность массовой культуры заключается в том, что она не отделена от потребления в самом широком смысле слова. Концентрированным выражением такого превращения культуры в средство стимулирования потребления является реклама. Реклама как жанр принципиально меняет сложившиеся ценностные установки.

Массовая культура как социальный феномен определяет тяготение к стереотипу (независимо от пола, возраста, вероисповедания, национальной принадлежности и т.д.). Массовая культура опирается на примат компенсаторно-развлекательных, психотерапевтических функций, находит опору в новых технологиях (в частности, спутниковая и электронная связь), позволяющих ее повсеместно распространять, и коммерческом характере функционирования, в основе которого лежит платежеспособный спрос основной массы населения.

Несмотря на очевидный вклад во всемирную массовую культуру отдельных европейских народов (к примеру, английская поп-музыка или итальянский дизайн), общепризнанным является примат в этой сфере американской культурной индустрии. Поэтому естественная конкуренция между массовой и классической культурой нередко трактуется как борьба между европейской и американской культурными традициями.

Массовая коммерческая культура является необходимым компонентом демократического общественного устройства и рыночной экономики. Ее принципиальная универсальность, внеэлитность и открытая ориентация на получение прибыли превращает ее одновременно не только в неизбежный результат, но и в необходимую основу гражданского общества и правового государства.

Принципиально меняется сам тип духовного производства, продуктом которого служит массовая культура. Произведения массовой культуры строятся по совершенно иным законам, нежели классические шедевры и работы авангардистов. Массовой аудитории трудно воспринять произведение, автор которого стремится конструировать эстетическую дистанцию между художественным текстом и зрителем, читателем, слушателем. Массовая культура эту дистанцию игнорирует. «Чтобы по-настоящему насладиться, нужно быть художественно образованным человеком» — это классическое положение К. Маркса имеет прямое отношение к культуре XIX века. В отличие от элитарной культуры, для массовой культуры, чтобы ею по-настоящему насладиться, лучше быть художественно необразованным человеком. Художественная образованность здесь не стимул, а препятствие, так как массовая культура, обращаясь главным образом к эмоциональной сфере, нетребует дополнительных знаний, мешающих по достоинству оценить произведения такого типа.

Во многих культурах прошлого и настоящего стержнем общественных развлечений являются грубые и жестокие зрелища. Отличие современной массовой культуры в том, что сейчас показ жестокости — это не ритуал, а, скорее, шоу, в котором нет механизма, включающего его в стройную систему культуры и придающего ему смысл и глубокое звучание.

Удовольствие — это основа бизнеса массовой культуры, это точка отсчета в творчестве и основной источник дохода. Во многом именно индустрия культуры создает современные стандарты того, что считается приемлемой и желательной формой удовольствия, а тот факт, что она это делает в совершенно беспрецедентном массовом масштабе, означает, что мы очень серьезно должны относиться к ее формирующему влиянию на этот важный аспект человеческой жизни.

К массовой культуре можно отнести многообразные литературные жанры: детектив, приключения, фантастику, мелодраму, мистику, эротику. Поп, танцевальная музыка, радио, фильмы-ужасы, фильмы-катастрофы также являются продуктами массовой культуры.

Феномен массовой культуры относится в первую очередь к современному обществу, а также к тому его этапу, который в западной литературе принято называть постиндустриальным. Появление последнего в теории и на практике датируется, как правило, 60-ми годами нынешнего столетия, когда мировая культура переходит от радикального противостояния между «элитарным» творчеством и культурной индустрией к их взаимопроникновению в системе постмодернизма.

Весь западный и отечественный опыт убеждает в том, что именно массовая культура органически сочетается с демократией в политике и рынком в экономике. Почему происходит так, объяснить достаточно просто. Идея равных прав, когда у каждого — один голос, в области культуры проявляется в праве каждого купить (или не купить) билет, диск, книгу, включить (или не включить) радио или телевизор, в результате чего масса людей получает возможность систематически «заказывать» такую культуру, которая соответствует ее устремлениям, то есть отвоевывает права, ранее принадлежавшие только элитам (по происхождению, богатствуили образованию).

В этом смысле культура Нового времени, которую можно назвать классической, была по природе своей элитарной — доступной исключительно «читающей и пишущей публике» и оставлявшей за рамками слои необразованные, то есть более 50 процентов населения земного шара. Элита — это особый, привилегированный слой общества, наиболее способный к духовной деятельности, одаренный высокими нравственными и эстетическими задатками. Элитарная культура поэтому — антипод массовой культуры, культура для избранных, личностная культура.

В XX в. в этой культуре произошли существенные изменения: ее представители отказались от просветительских притязаний и открыто провозгласили устами испанского философа Х. Ортеги-и-Гасета, что «новое искусство» будет искусством касты, а не демократическим искусством, искусством для художников, а не для масс людей. Наряду с этим, то, что раньше считалось уделом элитарной культуры, становилось явлением массовой. На рубеже 20-х — 30-х гг. нашего столетия X. Ортега-и-Гасет говорил о кризисе культуры, одним из проявлений и причин которого он считал факт «омассовления» того, что было доступно немногим. Эта нотка отчаяния, ностальгия по «высокому искусству» практически всегда сопровождала собой все разговоры о массовой культуре, особенно если они шли на теоретическом уровне. «Наступление» массовой культуры всегда считалось свидетельством кризиса.

Элитарная, традиционная и массовая культуры в современном обществе занимают свои ниши. «Искусство для художников» продолжает существовать — это естественно. Искусство для образованных превращается в одну из множества субкультур. Вообще возникает реальная возможность существования искусства, рассчитанного на отдельные группы людей (юные, молодые живут одной культурой, их родители, преподаватели — другой). Так, например, хотя рок-музыку нередко целиком и полностью относят к культуре массовой, она по сути такая же субкультура, как и «культура для образованных». Ее адепты — не все население, а лишь часть его, точнее — молодежь.

Возникает общая проблема сочетания двух глобальных тенденций в современной культурной жизни: интеграции, связанной с массовой культурой, рассчитанной на всех и охватывающей чуть ли не все население земного шара, и все большей разноплановости культурных ориентации. Наряду и параллельно с расширением и укреплением массовой культуры, рядом футурологов прогнозируется возрождение интереса к чтению, музеям и традиционным искусствам, которое затронет в первую очередь, если не исключительно, наиболее образованные слои общества в экономически процветающих странах.

Новой установкой культурного сознания стал постмодернизм, для которого не существенно разделение культуры на элитарную и массовую. В 70-80-х годах в западных странах стала количественно преобладать культура среднего уровня. Для нее характерно соединение образцов высокой культуры и популярной. Она адаптирует классику, но тем самым приподнимает духовный мир зрителя над обыденным уровнем. Существенной особенностью массовой культуры стало широкое распространение в ней не только собственно развлекательной художественной продукции, но и популярной науки. Общеизвестно разлагающее влияние таких элементов массовой культуры, как пропаганда насилия, порнографии, наркотиков. Среди теоретиков массовой культуры, считающих ее обязательным атрибутом технизированного мира, стали раздаваться призывы поднять ее моральный уровень.

Понравилась статья? Отправьте автору вознаграждение:

Массовая и элитарная культуры — Обществознание

Массовая культура

«Если Рим дал миру право, Англия — парламентскую деятельность, Франция — культуру и республиканский национализм, то современные США дали миру научно-техническую революцию и массовую культуру»

Массовая культура — культура, популярная и преобладающая среди широкого слоя населения в данном обществе.

Она может включать в себя такие явления, как быт, развлечения (спорт, поп-музыка, массовая литература), средства массовой информации и т.п.

   Массовая культура не выражает изысканных вкусов или духовных поисков народа. Время ее появления — середина XX века, когда средства массовой информации (радио, печать, телевидение) проникли в большинство стран мира и стали доступны представителям всех социальных слоев. Массовая культура может быть интернациональной и национальной. Эстрадная музыка — яркий пример этого: она понятна и доступна всем возрастам, всем слоям населения независимо от уровня образования.
    В социальном плане массовая культура формирует новый общественный строй, получивший название «средний класс».
    Целью массовой культуры является не столько заполнение досуга и снятия напряжения и стресса у человека индустриального и постиндустриального общества, сколько стимулирование потребительского сознания у зрителя, слушателя, читателя, что в, свою очередь, формирует особый тип пассивного некритического восприятия этой культуры у человека. Другими словами, происходит манипулирование человеческой психикой и эксплуатация эмоций и инстинктов подсознательной сферы чувств человека и прежде всего чувств одиночества, вины, враждебности, страха.

Элитарная культура

   Элитарная культура — это высокая культура, противопоставляемая массовой культуре по типу воздействия на воспринимающее сознание, сохраняющего его субъективные особенности и обеспечивающего смыслообразующую функцию.
    Субъектом элитарной, высокой культуры является личность — свободный, творческий человек, способный к осуществлению сознательной деятельности. Творения этой культуры всегда личностно окрашены и рассчитаны на личностное восприятие, вне зависимости от широты их аудитории, именно поэтому широкое распространение и миллионные тиражи произведений Толстого, Достоевского, Шекспира не только не снижают их значения, но, напротив, способствуют широкому распространению духовных ценностей. В этом смысле субъект элитарной культуры является представителем элиты.
    Элитарная культура обладает рядом важных особенностей.

Особенности элитарной культуры:

сложностью, специализированностью, креативностью, новационностью;
способностью формировать сознание, готовое к активной преобразующей деятельности и творчеству в соответствии с объективными законами действительности;
способностью концентрировать духовный, интеллектуальный и художественный опыт поколений;
наличием ограниченного круга ценностей, признаваемых истинными и «высокими»;
жесткой системой норм, принимаемых данной стратой в качестве обязательных и неукоснительных в сообществе «посвященных»;
индивидуализацией норм, ценностей, оценочных критериев деятельности, нередко принципов и форм поведения членов элитарного сообщества, становящихся тем самым уникальными;
созданием новой, нарочито усложненной культурной семантики, требующей от адресата специальной подготовки и необъятного культурного кругозора;
использованием нарочито субъективной, индивидуально-творческой, «остраняющей» интерпретации обычного и привычного, что приближает культурное освоение реальности субъектом к мысленному (подчас художественному) эксперименту над нею и в пределе замещает отражение действительности в элитарной культуре ее преобразованием, подражание — деформацией, проникновение в смысл — домысливанием и переосмысливанием данности;
смысловой и функциональной «закрытостью», «узостью», обособленностью от целого национальной культуры, что превращает элитарную культуру в подобие тайного, сакрального, эзотерического знания, а ее носители превращаются в своего рода «жрецов» этого знания, избранников богов, «служителей муз», «хранителей тайны и веры», что часто обыгрывается и поэтизируется в элитарной культуре.

ЛЕКЦИЯ № 11. Массовая и элитарная культура. Культурология: конспект лекций

ЛЕКЦИЯ № 11. Массовая и элитарная культура

В рамках определенной исторической эпохи всегда существовали различные культуры: интернациональная и национальная, светская и религиозная, взрослая и молодежная, западная и восточная. В современном обществе огромное значение приобрели массовая и элитарная культуры.

Массовой культурой называют такой вид культурной продукции, который каждодневно производится в больших объемах. Предполагается, что массовую культуру потребляют все люди независимо от места рождения и страны проживания. Характеризуя ее, американский филолог М. Белл подчеркивает: «Эта культура демократична. Она адресована всем людям без различия классов, наций, уровня бедности и богатства». Эта культура повседневной жизни, представленная самой широкой аудитории по различным каналам, включая СМИ и коммуникации.

Массовую культуру называют по-разному: развлекательным искусством, искусством «антиусталости», кичем, полукультурой, поп-культурой.

Массовая культура проявила себя впервые в США на рубеже XIX–XX вв. Известный американский политолог Збигнев Бжезинский любил повторять фразу, которая со временем стала расхожей: «Если Рим дал миру право, Англия – парламентскую деятельность, Франция – культуру и республиканский национализм, то современные США дали миру научно-техническую революцию и массовую культуру».

В социальном плане массовая культура формирует новый общественный строй, получивший название «средний класс». Процессы его формирования и функционирования в области культуры наиболее конкретизированно изложены в книге французского философа и социолога Э. Морена «Дух времени» (1962 г.). Понятие «средний класс» стало основополагающим в западной культуре и философии.

Целью массовой культуры является не столько заполнение досуга и снятия напряжения и стресса у человека индустриального и постиндустриального общества, сколько стимулирование потребительского сознания у зрителя, слушателя, читателя, что в, свою очередь, формирует особый тип пассивного некритического восприятия этой культуры у человека. Другими словами, происходит манипулирование человеческой психикой и эксплуатация эмоций и инстинктов подсознательной сферы чувств человека и прежде всего чувств одиночества, вины, враждебности, страха.

Массовая культура в художественном творчестве выполняет специфические социальные функции. Среди них главной является иллюзорно-компенсаторная: приобщение человека к миру иллюзорного опыта и несбыточных грез. И все это сочетается с открытой или скрытой пропагандой господствующего образа жизни, которая имеет своей конечной целью отвлечение масс от социальной активности, приспособление людей к существующим условиям.

Отсюда и использование в массовой культуре таких жанров искусства, как детектив, вестерн, мелодрама, мюзикл, комикс. Именно в рамках этих жанров создаются упрощенные «версии жизни», которые сводят социальное зло к психологическим и моральным факторам. Этому служат такие ритуальные формулы массовой культуры, как «добродетель всегда вознаграждается», «любовь и вера (в себя, в Бога) всегда побеждает все».

XXI в. вошел в историю человечества как век страха. В реализации инстинкта страха особенно преуспел современный кинематограф, производящий в огромном количестве фильмы ужасов. Их основными сюжетами являются катастрофы, чудовища (монстры), дьяволы, духи, инопланетяне.

В последнее время в качестве повода для изображения катастрофы на телеэкранах все чаще стали использовать трагические события политической жизни – акты жестокого терроризма и похищения людей. И как результат, психика человека, «натренированная» фильмами-катастрофами, постепенно становится нечувствительной к происходящему в реальной жизни.

Сегодня отношение у людей к насилию в художественной культуре разное. Одни считают, что ничего страшного тема насилия в реальную жизнь не вносит. Другие полагают, что изображение насилия в художественной культуре способствует увеличению насилия в реальной жизни. Безусловно, усматривать прямую связь между произведениями, в которых пропагандируется насилие, с ростом преступности, было бы упрощением. Конечно, впечатления от восприятия художественного произведения составляют лишь небольшую долю от общей суммы воздействий, оказываемых на человека условиями его реальной жизни. Художественная культура всегда оказывала огромное влияние на человека, вызывая определенные чувства.

В качестве антипода массовой культуры многие культурологи рассматривают элитарную культуру, сложную по содержанию для неподготовленного восприятия. Производителем и потребителем элитарной культуры с точки зрения представителей этого направ-ления является высший привилегированный слой общества – элита (от фран. elite – лучшее, отборное). Определение элиты в различных социологических и культурологических теориях неоднозначно. Итальянские социологи Р. Михелье и Т. Моска считали, что элиту по сравнению с массами характеризует высокая степень деятельности, продуктивности, активности. Однако в философии и культурологии получило большое распространение понимание элиты как особого слоя общества, наделенного специфическими духовными способностями. С точки зрения этого подхода понятием «элита» обозначается не просто внешний слой общества, его правящая верхушка. Элита есть в каждом общественном классе. Элита – это часть общества, наиболее способная к духовной деятельности, одаренная высокими нравственными и эстетическими задатками.

Именно она обеспечивает общественный прогресс, поэтому искусство должно быть ориентировано на удовлетворение ее запросов и потребностей. Массовый зритель, слушатель может не обратить на них никакого внимания или не понять.

Коммерческая выгода не является целью для создателей элитарных произведений искусства, стремящихся к новаторству, полному самовыражению и художественному воплощению своих идей. При этом возможно появление уникальных произведений искусства, которые иногда приносят их создателям не только признание, но и немалый доход, становясь очень популярными.

Основные элементы элитарной концепции культуры содержатся в философских сочинениях А. Шопенгауэра и Ф. Ницше.

В своем основополагающем труде «Мир как воля и представление», завершенном в 1844 г., А. Шопенгауэр в социологическом плане разделяет человечество на две части: «людей гения» (т. е. способных к эстетическому созерцанию) и «людей пользы» (т. е. ориентированных только на чисто практическую деятельность).

В культурологических концепциях Ф. Ницше, сформированных им в известных трудах «Веселая наука» (1872 г.), «Человеческое слишком человеческое» (1878 г.), «Рождение трагедии из духа музыки» (1872 г.), «Так говорил Заратустра» (1884 г.), элитарная концепция проявляет себя в идее «сверхчеловека». Этот «сверхчеловек», имеющий привилегированное положение в обществе, наделен, по мысли Ф.Ницше, и уникальной человеческой восприимчивостью.

Каковы современные сложности в соотношении массовой и элитарной культур в условиях информационной цивилизации?

Культуру современного общества можно разделить, по крайней мере на три уровня качества, устанавливаемых с помощью эстетических, интеллектуальных и моральных критериев. Это так называемые «высшая» («изысканная»), «средняя» («посредственная») и «низшая» («вульгарная») культуры.

Отличительными признаками «высшей культуры» служат серьезность избираемой основной темы и затрагиваемых вопросов, глубокое проникновение в сущность явлений, утонченность и богатство выраженных чувств. «Высшая культура» никак не связана с социальным статусом, а это значит, что степень совершенства в ней определяется не общественным положением создателей или потребителей объектов культуры, а лишь правдивостью и красотой самих этих объектов.

Категория «посредственной» («средней») культуры включает в себя произведения, к которым независимо от усилий их создателей неприменимы критерии оценок произведений «высшей» культуры.

На третьем уровне стоит «низкая» культура, произведения которой элементарны. Некоторые из них имеют жанровые формы «средней» или даже «высшей» культуры, но сюда входят и игры, зрелища (бокс, скачки), обладающие минимальным внутренним содержанием. Общая вульгарность ощущения и восприятия – характерная ее особенность.

«Высшая» культура неизменно богаче по содержанию, чем все другие, ибо она включает в себя и современную продукцию, и многое из того, что было создано в этом плане и в другие эпохи. «Посредственная» культура беднее не только вследствие худшего качества того, что она производит в настоящий момент, но и потому, что эти объекты обладают относительно короткой продолжительностью жизни.

Наибольший размах приобрело распространение «посредственной» и «низшей» культур, а пропорциональный запас объектов «высшей» культуры резко сократился. Современное соотношение трех уровней культуры представляет резкий контраст с положением, имевшим место в предшествующие эпохи. Культурная жизнь потребителей «средней» и «низшей» культур протекала тогда в относительном молчании, недоступная глазу интеллектуала.

Сейчас творческая интеллигенция не может похвастаться тем энциклопедизмом мышления, который был свойствен ей в прошлые века. И все же созидательный слой интеллигенции постоянно обновляется и расширяется.

Однако вместе с ростом подлинно творческой интеллигенции в современную эпоху развивается еще один, гораздо более мощный слой производителей «посредственной» культуры. Они вырабатывают собственные традиции, эталоны и критерии.

Общепризнано, что культура массового общества оказывает пагубное воздействие на общекультурный потенциал не непосредственно, а косвенно: он скорее совращает, чем ограничивает художника, обеспечивая огромные доходы тем, кто соглашается на условия, предлагаемые институтами «посредственной» и «низшей» культур.

Популярность произведений «посредственной» и «низшей» культур, безусловно, снижает спрос на произведения «высшей» культуры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Почему массовой культуры не существует

Идея разделить культуру на массовую и элитарную появилась в первой половине XX века. Тогда концепция хорошо уживалась с новыми явлениями вроде телевидения. Позже, в 60-80-х годах, данная идея эволюционировала в концепцию объединённой массово-элитарной культуры. И это тоже выглядело логично: тогдашние реалии окончательно смешали классы, и бедняк с зарплатой $100 мог покупать ту же туалетную бумагу, что и богач с зарплатой $5000. Иными словами, имелся внеклассовый потребительский сегмент. Но в наши дни термин «массовая культура» рождает парадокс: возможности говорить о разных классах больше нет, а обозначающий подобное деление термин активно используется.

Сегодня называть какую-нибудь конкретную книгу или фильм массовым — всё равно что путать кантовскую «вещь в себе» с шизофренией. О нецелесообразности подобного «шизофренического» сравнения вам расскажет любой российский интеллигент. Но этот же интеллигент приходит в книжный и тычет в книги Стефани Майер с криком: «Массовая литература!». У русского человека нет понимания того, что книги серии «Сумерки» являются нишевым продуктом для подростков, точно так же как Дарья Донцова является нишевым продуктом для домохозяек.

Кадр из экранизации книги «Сумерки»

(источник: st.peopletalk.ru)

«Массовость» подразумевает принадлежность к значительной доле некой массы. Но действительно ли книги Дарьи Донцовой нужно считать массовыми при двухмиллионных тиражах в год на 140-миллионное население России? Действительно ли каждый монитор нашей страны регулярно показывает «Игру престолов», а в каждой паре наушников играет «Пошлая Молли» или Oxxxymiron? Да, продукция эта популярна, но где та граница, перейдя которую можно сказать: «Э-э нет, теперь это массовая культура»? То, что домохозяйки являются основным потребителем российского книжного рынка, ещё не значит, что к Донцовой надо применять термин «массовая литература». Все же прекрасно понимают, что мужское население России не читает Донцову и «50 оттенков серого». Так почему эти книги следует причислять к «массовой литературе»?

Таким словосочетанием вообще лучше не пользоваться. Российские литературоведы до сих пор пишут диссертации с заголовками вроде «Массово-элитарность как маркер постмодернистского текста Бориса Акунина». При этом они не понимают ни что такое литература элитарная, ни что такое литература массовая: в филологии просто нет таких терминов — это термины философии и культурологии. Нет таких художественных приёмов или жанров, которые бы вписывались в определение «массовая литература».

Зато есть обыватель, который привык думать, что массовая литература — это «ну типа что-то простое». Вроде любовного романа или детектива. Но любая мало-мальски приключенческая литература была популярна всегда.

Пушкин — популярный или массовый писатель? И в чём вообще разница между «популярным» и «массовым»? В чём проявляется литература элитарная? И неужели, и правда, где-то есть российский культуролог, который сходу выделит некий элитарный слой потребителей, читающих сегодня некую элитарную литературу? И как быть с романами вроде той же «Игры престолов», которые являются популярнейшими текстами, но очень мудрёно написаны? Получается, филологи позаимствовали у философов мёртвый термин и активно им злоупотребляют.

Но российский литературовед со всеми подобными вопросами справляется просто: если текст много покупают — он массовый, если в тексте много отсылок — он элитарный. А когда встречается и то, и другое, русский гуманитарий называет увиденное постмодернизмом. Почему? Потому что это массово-элитарная культура. Кто так решил? Так решили гуманитарии 90-х, в спешке переводившие французских постструктуралистов. При этом современный филолог не задумывается, почему сегодня на Западе имеется тонна контента с отсылками, но этот контент никто постмодернизмом не называет (простейшие примеры — популярнейший мультик «Рик и Морти» и вызвавший в своё время ажиотаж на Reddit сериал «ОА»).

Кадр из мультфильма «Рик и Морти»

(источник: i10.kanobu.ru)

Проблема даже не в том, что в одном информационном продукте отсылок много, а в другом мало. Проблема в том, что их вообще кто-то считает.

На сегодняшний день экранизации комиксов являются самым популярным продуктом, но буквально в каждой минуте фильмов «Марвел» присутствуют отсылки и пасхалки. Медиаиндустрия осознала, что у всякого хорошего проекта имеется своя фанбаза, поэтому внутрь «простого кинца» начали вставлять множество уникального контента для фэндома, образованного фанбазой сообщества. И это не значит, что фильмы «Марвел» стали массово-элитарной культурой.

Речь по-прежнему идёт о жвачке для отдыха мозгов. Просто в жвачке появился нишевый элемент для фанатов, которые поддерживают медийность продукта. Более того, ни один крупный проект сегодня не обходится без нишевой составляющей для фэндома: как показала практика, без подкармливания фэндомщиков у продукции резко падает прибыль. Поэтому в XXI веке возникла повальная мода на интертекстуальность в высокобюджетных коммерческих продуктах.

Популярный — не значит массовый. Заумный — не значит элитарный.

Более того, «заумность» стала модой, которую хорошо чувствуют новаторы вроде Бориса Акунина. Эти авторы понимают, что такое фэндом, и умело на него работают. Фэндом может относиться как к типу информационного контента, так и к самому контенту. Есть фэндом эдалтсвима и отдельных взрослых мультиков вроде «Южного Парка» или «Рик и Морти». Есть фэндомы любителей фантастики. Фэндомы сериалов и сериальщиков. Фэндомы аниме и анимешников. Фэндомы комиксов, игр, киберспорта, мобильного киберспорта. Фэндомы стали этакими аналогами ныне почивших субкультур. Только теперь их очень много. В мире огромное количество потребительских ниш. Сегодняшняя культура — культура нишевая.

Писатель Григорий Чхартишвили (Борис Акунин)

(источник: detaly.co.il)

Впрочем, российский обыватель на всё это отвечает просто: если проект приносит много денег, значит, он массовый. И это при том, что «далеко не массовый» продукт при грамотно вложенных деньгах приносит сегодня хорошие дивиденды. В 2016 марвеловский фильм «Доктор Стрэндж» при бюджете $165 млн собрал в США $232 млн. В 2017 году фильм «Три билборда на границе Эббинга, Миссури» при бюджете $15 млн взял кассу в $54 млн. Никому в здравом уме не придёт мысль назвать «Три билборда» массовым кино, хотя степень окупаемости двух данных продуктов не сопоставима. Тем не менее, в глазах русского потребителя всё равно сохраняется ощущение чёткого деления кинематографа на массовый и элитарный лагерь. И это касается не только фильмов.

Русский человек употребляет слово «попса», не понимая, что попсы-то больше не существует. Есть музыкальные стриминговые сервисы, вроде Apple Music, Яндекс-Музыка или Boom — именно они сегодня являются источниками новой музыки. Эти сервисы анализируют пользовательскую медиатеку и выдают на основе неё рекомендации.

Но вот что смешно: если вы зайдёте на Яндекс-Музыку в раздел с поп-исполнителями, то с большей долей вероятности увидите треки, о существовании которых и близко не подозревали. Возникает парадокс: номинально «популярная» музыка есть, но степень её популярности сопоставима со множеством других музыкальных направлений.

Мы привыкли мыслить словами «попса», «массовая культура», «конформизм», «конвейерное производство». Но потребительский рынок уже другой. У нас есть специализированные продуктовые магазины. Брендовые бутики. Футболки с уникальным дизайном. Рынок поменялся. Уникальность стала товаром, выставленным мировой экономикой XXI века на витрину. И товар этот востребован именно потому, что в веке XX пресловутый конвейер всех достал своей неизбежностью.

Ещё в нулевые многие российские семьи от мала до велика садились по вечерам смотреть «Улицы разбитых фонарей» или «Бандитский Петербург». Не было ни компьютера, ни интернета, ни отдельного телеящика для игровой приставки. Массовость потребления этих сериалов рождалась неизбежностью их просмотра. Сейчас же на каждый возраст имеется своё информационное развлечение. Русский человек это знает — но игнорирует. Дед играет в «танки», бабка кормит свиней в браузерной ферме, где-то на фоне включена плазма с обсуждающей геймеров Малышевой — и при этом все трое готовы согласиться с ведущим «Первого канала» о вреде компьютерных игр. Возникает абсурдная ситуация, когда общество игнорирует собственную эпоху. Массовость в российском сознании проявляется лишь в массовой интеллектуальной каше.

(источник: psyxi.ru)

Массово-элитарная культура — это плод воспалённого сознания французской философии, который давно должен покоиться в братской могиле постмодернизма. Постмодерн закончился максимум в 90-е. Мы уже давно живём в других социальных, экономических, информационных и потребительских реалиях. Русскому человеку пора понять, что в современном мире не осталось ничего по-настоящему массового. Массовые в стране могут быть гимн, правительственная пропаганда и туалетная бумага. А культура — у каждого своя.

Скопировать ссылку

Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Реферат на тему «Массовая и элитарная культуры»

Содержание

Введение
Глава 1. Понятия массовой и элитарной культуры
1.1. Массовая культура
1.2. Цель массовой культуры
1.3. Элитарная культура
Глава 2. Сравнение массовой и элитарной культур
2. 1 Соотношение массовой и элитарной культур
Заключение
Список использованных источников

Введение

Культура во всем мире – это специфический способ организации и развития человеческой жизнедеятельности, представленный в продуктах материального и духовного труда, в системе социальных норм и учреждений, в духовных ценностях, в совокупности отношений людей к природе, между собой и к самим себе.

Интерес к проблемам культуры был уже очень высок и в прошлом веке. В наши дни становится только сильнее. Его связывали тогда и сейчас со многими историческими и социально-культурными факторами: становлением мультикультурной постиндустриальной цивилизации; поиском средств «культурной адаптации» человека к достижениям техногенного мира и информационной культуры; распространением феномена массовой культуры; возрастанием «антропологичности» науки, переноса её интереса с человека – продукта культуры на человека – творца культуры. Всё это стимулировало развитие в большинстве стран мира комплекса культурно-антропологических наук, отечественным эквивалентом подобной науки стала культурология.

Цель:

1) охарактеризовать понятие, исторические условия и этапы становления массовой культуры;

2) определить цель массовой культуры;

3) выявить экономические предпосылки и социальные функции массовой культуры;

Нужна помощь в написании реферата?

Мы — биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Подробнее

4) определить взаимосвязи между массовой и элитарной культурами;

Глава 1. Понятия массовой и элитарной культуры

1.1 Массовая культура

Специфической чертой ХХ в. было распространение массовой культуры, в основном благодаря развивающимся средствам массовой коммуникации. В этом смысле массовой культуры в ХIХ в. и ранее не было – газеты, журналы, цирк, балаган, фольклор, уже вымирающий, – вот все, чем располагали город и деревня.

Массовая культура – культура, приспособленная к вкусам широких масс людей, технически тиражируется в виде множества копий и распространяется при помощи современных коммуникативных технологий.

Появление и развитие массовой культуры связаны с бурным развитием средств массовой коммуникации, способных оказывать мощное влияние на аудиторию. В средствах массовой коммуникации обычно выделяют три компонента:

средства массовой информации (газеты, журналы, радио, телевидение, интернет-блоги и т.д.) – тиражируют информацию, оказывают регулярное воздействие на аудиторию и ориентированы на определенные группы людей;
средства массового воздействия (реклама, мода, кино, массовая литература) – не всегда регулярно воздействуют на аудиторию, ориентированы на усредненного потребителя;
технические средства коммуникации (интернет, телефон) – определяют возможность непосредственного общения человека с человеком и могут служить для передачи информации личного характера.

Массовой культурой называют такой вид культурной продукции, который каждодневно производится в больших объемах. Предполагается, что массовую культуру потребляют все люди независимо от места рождения и страны проживания. Характеризуя ее, американский филолог М. Белл подчеркивает: «Эта культура демократична. Она адресована всем людям без различия классов, наций, уровня бедности и богатства». Эта культура повседневной жизни, представленная самой широкой аудитории по различным каналам, включая СМИ и коммуникации.

Массовая культура проявила себя впервые в США на рубеже XIX–XX вв. Известный американский политолог Збигнев Бжезинский любил повторять фразу, которая со временем стала часто употребляемой: «Если Рим дал миру право, Англия – парламентскую деятельность, Франция – культуру и республиканский национализм, то современные США дали миру научно-техническую революцию и массовую культуру».

В социальном плане массовая культура формирует новый общественный строй, получивший название «средний класс». Процессы его формирования и функционирования в области культуры наиболее конкретизированно изложены в книге французского философа и социолога Э. Морена «Дух времени» (1962 г.). Понятие «средний класс» стало основополагающим в западной культуре и философии.

Нужна помощь в написании реферата?

Подробнее

Отметим, что не только средства массовой коммуникации оказывают воздействие на общество, но и общество серьезно влияет на характер информации, передаваемой в средствах массовой коммуникации. К сожалению, запросы публики часто оказываются невысокими в культурном отношении, что снижает уровень телевизионных программ, газетных статей, эстрадных представлений и т.д.

В последние десятилетия в контексте развития средств коммуникации говорят об особой компьютерной культуре. Если ранее основным источником информации служила книжная страница, то теперь – компьютерный экран. Современный компьютер позволяет мгновенно получить информацию по сети, дополнить текст графическими изображениями, видеофильмами, звуком, что обеспечивает целостное и многоуровневое восприятие информации. При этом текст в Интернете (например, веб-страница) может быть представлен как гипертекст, т.е. содержать систему отсылок на другие тексты, фрагменты, нетекстовую информацию. Гибкость и многоаспектность средств компьютерного отображения информации многократно усиливают степень ее воздействия на человека.

Нужна помощь в написании реферата?

Подробнее

В конце XX – начале XXI в. массовая культура начала играть важную роль в идеологии и экономике. Однако эта роль неоднозначна. С одной стороны, массовая культура позволила охватить широкие слои населения и приобщить их к достижениям культуры, представив последние в простых, демократичных и понятных всем образах и понятиях, но с другой – она создала мощные механизмы манипуляции общественным мнением и формирования усредненного вкуса.

К основным составляющим массовой культуры относят: информационную индустрию – прессу, телевизионные новости, ток-шоу и т.д., разъясняющие происходящие события понятным языком. Массовая культура первоначально формировалась именно в сфере информационной индустрии – «желтой прессе» XIX – начала XX в. Время показало высокую эффективность средств массовой коммуникации в процессе манипулирования общественным мнением; индустрию досуга – фильмы, развлекательную литературу, эстрадный юмор с максимально упрошенным содержанием, поп-музыку и т. д.; систему формирования массового потребления, центром которой являются реклама и мода. Потребление здесь представлено в виде безостановочного процесса и важнейшей цели существования человека; тиражируемую мифологию – от мифа об «американской мечте», где нищие превращаются в миллионеров, до мифов о «национальной исключительности» и особых добродетелях того или иного народа по сравнению с другими.

Соединение культуры с развлечением определило главные особенности предметов массовой культуры. Они должны быть занимательными по содержанию и эффективными по форме, иметь всегда четкий сюжет с интригой и принадлежать конкретному жанру. Исходя из этого, можно определить основные признаки массовой культуры:

серийный характер предметов се потребления;
примитивные стандарты жизни и отношений между людьми;
развлекательность, забавность, сентиментальность;
натуралистическое изображение и смакование насилия и секса в произведениях художественной культуры;
культ сильной личности, культ жизненного успеха.

В произведении массовой культуры потребителя волнует, прежде всего, сюжет, в котором он ищет иллюзию жизненности, достоверности воображаемых героев, чтобы радоваться вместе с героями, сострадать их жизненным невзгодам. Зритель или читатель идентифицирует себя с героями художественного произведения, стремясь к идеалу, который воплощает несбывшиеся мечты. Массовая культура выступает в качестве иллюзорной компенсации за несправедливость жизни – отсутствие денег, успеха, признания и т.д. Ее потребитель получает возможность на время отвлечься от своих проблем, отождествить себя с благополучным героем, разнообразить свое эмоционально бедное существование.

Сегодня большинство людей, особенно молодежь, именно через массовую культуру получает представления о необходимом стиле поведения, образе жизни, карьере, отношениях между людьми. Пища, одежда, жилище, бытовая техника, предметы обихода, образование также поступают к человеку через механизмы массовой культуры. Сегодня какой-либо продукт считается престижным и ценным тогда, когда он становится предметом массового спроса. Можно сказать, массовая культура становится средством стимуляции потребления, для чего активно используется реклама.

Массовая культура становится фундаментом мировой культуры, стирая и устраняя национальные границы. Произведения массовой культуры базируются на универсальных психологических (психофизиологических) характеристиках и механизмах восприятия, которые работают независимо от уровня образования и степени подготовленности аудитории. Более того, образование для нее даже вредно, поскольку мешает непосредственному эмоциональному восприятию, на которое нацелена массовая культура.

Можно сформулировать основные характеристики массовой культуры:

ориентированность на гомогенную аудиторию: опора на эмоциональное, иррациональное, коллективное бессознательное: эскапизм – бегство от действительности;
быстродоступность и быстрозабываемость; традиционность и консерватизм;
оперирование средней языковой семиотической нормой;
занимательность.

Критики долгое время, оценивая массовую культуру, говорили лишь об отрицательных ее сторонах, подчеркивали низкопробность, пошлость ее продукции, создаваемой на потребу невзыскательной и неразвитой публики, ее ориентацию не на творчество, а на потребление, на формирование духовного стандарта, «оболванивание» человека, на воспитание у него невысоких потребностей в сфере искусства. К числу основных отрицательных качеств массовой культуры критики также относят ее преимущественно развлекательный характер, отмечают, что лишь немногие ее произведения затрагивают вопрос о цели и смысле жизни, ее ценностях, указывают на низкий профессиональный уровень многих ее произведений, не обладающих эстетической ценностью и формирующих массовое мировоззрение с некритическими убеждениями и взглядами.

Нужна помощь в написании реферата?

Цена реферата

В этих утверждениях есть определенная доля истины. Но стоит помнить и о том хорошем, что несет с собой массовая культура. Во-первых, благодаря ей достигнута всеобщая грамотность населения, культурные ценности стали доступны большому числу людей. Конечно, при этом создается довольно много низкопробной продукции, но тиражируются и бесспорные шедевры, которые могут подтолкнуть человека к более глубокому изучению этих и других произведений. Во-вторых, массовая культура играет значительную роль в современном рекреационном механизме снятия стрессов и напряжений. В-третьих, не следует противопоставлять массовую культуру высокой культуре прошлых эпох. Тогда тоже были и средняя, и низовая культуры, которые до нас не дошли, а шедевры – это единичное явление в любую эпоху, причем их выделение – всегда дело времени; и в современной культуре большая часть произведений отсеется, а настоящее искусство останется.

В современных исследованиях выделяют три основных уровня массовой культуры: кич-культура, мид-культура и арт-культура.

Кич-культура – массовая культура в ее самом низкопробном проявлении. Если первые проявления кича получили широкое распространение лишь в прикладном искусстве, то по мере развития кич стал захватывать все виды искусства, в том числе кино и телевидение. К основным характеристикам кича относят: упрощенную подачу проблематики; опору на стереотипные образы, идеи, сюжеты; ориентацию на обывателя, жизнь которого протекает скучно и однообразно. Кич не ставит вопросов, он содержит только ответы, заранее подготовленные клише, не вызывает духовных исканий, психологического дискомфорта.

Мид-культура – массовая культура, обладающая некоторыми чертами традиционной культуры, но в то же время включающая в себя черты массовой культуры. По отношению к кичу эта форма массовой культуры считается более высокой. Можно сказать, что она задает тон, на ее стандарты ориентируется массовая культура в целом.

Арт-культура – массовая культура, не лишенная определенного художественного содержания и эстетического выражения. Это наиболее высокий уровень массовой культуры, рассчитанный на самый образованный и требовательный сегмент аудитории. Главной ее задачей является максимальное приближение массовой культуры к нормам и стандартам традиционной культуры.

В последнее время массовая культура все более ориентируется на мид-культуру – культуру среднего уровня, в рамках которой экранизируются классические литературные произведения, вводится мода на образцы подлинно художественного творчества, популярную науку, классическую музыку. Поэтому общий уровень современной массовой культуры возрастает. Такой вывод можно сделать, если сравнить произведения, которые были созданы в начале XX в. и в его конце. Можно также заметить тенденцию к этизации этой культуры, что ведет к некоторому подъему ее морального уровня.

Среди основных направлений массовой культуры нашего времени выделяют:

индустрию детства – производство товаров и игрушек для детей, детские клубы и лагеря, коллективное воспитание детей;
массовую общеобразовательную школу, которая приобщает детей к основам научных знаний, формирует картину мира, основанную на ценностных ориентациях данного общества, а также одинаковые стереотипы;
средства массовой информации, сообщающие широким слоям населения текущую информацию, дающие ее оценку, формируя общественное мнение и манипулируя сознанием людей;
систему национальной (государственной) идеологии и пропаганды, формирующую политическую благонадежность основной массы населения;
массовые политические движения и партии, использующиеся представителями политической и государственной элиты для достижения их целей за счет нагнетания политического, националистического или религиозного психоза;
мировую социальную мифологию – квазирелигиозные течения и секты, лженаучные учения, сотворение кумиров, формирование сплетен и слухов, которые дают простые объяснения всех современных проблем. Именно так появились мифы мировом заговоре тайной организации, инопланетянах и проч.;
индустрию развлекательного досуга, в частности массовую художественную культуру (все виды литературы и искусства), развлекательные представления, профессиональный спорт как зрелище, клубы, дискотеки и т.д., что способствует психической разрядке;
индустрию оздоровительного досуга – курорты, спортивный туризм, массовую физкультуру, косметические фирмы и услуги;
индустрию интеллектуального и эстетического досуга – «культурный» туризм, художественную самодеятельность, коллекционирование, кружки и общества по интересам, научно-просветительские учреждения, что продолжает сохранившуюся с XVIII в. просветительскую тенденцию;
рекламу, моду, которые формируют в общественном сознании стандарты престижного образа жизни, стимулируют и управляют потребительским спросом на веши, услуги, идеи;
игровые комплексы, развивающие быстроту реакции, приучая человека к современному темпу и ритму жизни;
словари, справочники, энциклопедии, электронные банки информации, библиотеки, рассчитанные на массового потребителя и популяризирующие современные знания.

Таким образом, массовая культура представляет собой новую, более развитую форму культурной компетентности современного человека, новые механизмы инкультурации и социализации, новую систему управления и манипулирования его сознанием, интересами и потребностями. Это – способ существования современной культуры. В таком качестве она пересекается с популярной культурой.

Нужна помощь в написании реферата?

Заказать реферат

В настоящее время в индустриально развитых странах преобладает именно кич-культура.

1.2. Цель массовой культуры

Для чего нужна массовая культура? Для того же, для чего нужны два полушария в человеческом мозгу. Для того, чтобы осуществлять принцип дополнительности, когда нехватка информации в одном канале связи заменяется избытком ее в другом.

Для массовой культуры характерен антимодернизм и антиавангардизм . Если модернизм и авангард стремятся к усложненной технике письма, то массовая культура оперирует предельно простой, отработанной предшествующей культурой техникой. Если в модернизме и авангарде преобладает установка на новое как основное условие их существования, то массовая культура традиционна и консервативна. Она ориентирована на среднюю языковую семиотическую норму, на простую прагматику, поскольку она обращена к огромной читательской, зрительской и слушательской аудитории.

Можно сказать поэтому, что массовая культура возникла в ХХ в. не только благодаря развитию техники, приведшему к такому огромному количеству источников информации, но и благодаря развитию и укреплению политических демократий. Известно, что наиболее развитой является массовая культура в наиболее развитом демократичном обществе – в Америке с ее Голливудом, этим символом всевластия массовой культуры. Но важно и противоположное – в тоталитарных обществах она практически отсутствует, отсутствует деление культуры на массовую и элитарную. Вся культура объявляется массовой, и на самом деле вся культура является элитарной. Это звучит парадоксально, но это так.

1.3. Элитарная культура

Элитарная культура – это «высокая культура», противопоставляемая массовой культуре по типу воздействия на воспринимающее сознание, сохраняющего его субъективные особенности и обеспечивающего смыслообразующую функцию. Вид культуры, характеризующийся производством культурных ценностей, образцов, которые в силу своей исключительности рассчитаны и доступны в основном узкому кругу людей (элите). Ее основной идеал – формирование сознания, готового к активной преобразующей деятельности и творчеству в соответствии с объективными законами действительности.

Исторически элитарная культура возникла как антитеза массовой и свой смысл, основное значение проявляет в сопоставлении с последней. Суть элитарной культуры впервые была проанализирована X. Ортегой-и-Гассетом («Дегуманизация искусства», «Восстание масс») и К. Манхеймом («Идеология и утопия», «Человек и общество в век преобразований», «Эссе социологии культуры»), которые рассматривали данную культуру как единственно способную к сохранению и воспроизводству основных смыслов культуры и обладающую рядом принципиально важных особенностей, в том числе способом вербального общения – языком, вырабатываемым ее носителями, где особые социальные группы – священнослужителей, политиков, деятелей искусств – используют и особые, закрытые для непосвященных языки, в том числе латынь и санскрит.

Субъектом элитарной, высокой культуры является личность – свободный, творческий человек, способный к осуществлению сознательной деятельности. Творения этой культуры всегда личностно окрашены и рассчитаны на личностное восприятие, вне зависимости от широты их аудитории, именно поэтому широкое распространение и миллионные тиражи произведений Толстого, Достоевского, Шекспира не только не снижают их значения, но, напротив, способствуют широкому распространению духовных ценностей. В этом смысле субъект элитарной культуры является представителем элиты.

Вместе с тем предметы высокой культуры, сохраняющие свою форму – сюжет, композицию, музыкальную структуру, но изменяющие режим презентации и выступающие в виде тиражированной продукции, адаптированной, приспособленной к несвойственному для себя типу функционирования, как правило, переходят в разряд масскульта. В этом смысле можно говорить о способности формы являться носителем содержания.

Нужна помощь в написании реферата?

Цена реферата

Если иметь в виду искусство массовой культуры, то можно констатировать различную чувствительность его видов к данному соотношению. В области музыки форма в полной мере является содержательной, даже незначительные ее трансформации (к примеру, широко распространенная практика перевода классической музыки в электронный вариант ее инструментовки) приводят к разрушению целостности произведения. В области изобразительного искусства к аналогичному результату приводит перевод аутентичного изображения в иной формат – репродукции или цифрового варианта (даже при стремлении сохранения контекста – в виртуальном музее). Что же касается литературного произведения, то изменение режима презентации – в том числе с традиционного книжного на цифровой – не влияет на его характер, так как формой произведения, структурой являются закономерности его драматургического построения, а не носитель – полиграфический или электронный – этой информации. Определять подобные произведения высокой культуры, изменившие характер функционирования как массовые позволяет нарушение их целостности, когда вторичные или, по крайней мере, не основные их составляющие акцентируются и выступают в качестве ведущих. Изменение аутентичного формата феноменов массовой культуры приводит к тому, что изменяется сущность произведения, где идеи предстают в упрощенном, адаптированном варианте, а креативные функции сменяются социализирующими. Это связано с тем, что, в отличие от высокой культуры, сущность массовой культуры состоит не в творческой деятельности, не в производстве культурных ценностей, а в формировании «ценностных ориентаций», соответствующих характеру господствующих общественных отношений, и выработке стереотипов массового сознания членов «потребительского общества». Тем не менее, элитарная культура является для массовой своеобразным образцом, выступая как источник сюжетов, образов, идей, гипотез, адаптируемых последней к уровню массового сознания.

Таким образом, элитарная культура – это культура привилегированных групп общества, характеризующаяся принципиальной закрытостью, духовным аристократизмом и ценностно-смысловой самодостаточностью. По мнению И.В. Кондакова, элитарная культура апеллирует к избранному меньшинству своих субъектов, как правило, являющихся одновременно ее творцами и адресатами (во всяком случае, круг тех и других почти совпадает). Элитарная культура сознательно и последовательно противостоит культуре большинства во всех ее исторических и типологических разновидностях – фольклору, народной культуре, официальной культуре того или иного сословия или класса, государства в целом, культурной индустрии технократического общества XX в. и т. п.

Философы рассматривают элитарную культуру как единственно способную к сохранению и воспроизводству основных смыслов культуры и обладающую рядом принципиально важных особенностей:

сложностью, специализированностью, креативностью, новационностью;
способностью формировать сознание, готовое к активной преобразующей деятельности и творчеству в соответствии с объективными законами действительности;
способностью концентрировать духовный, интеллектуальный и художественный опыт поколений;
наличием ограниченного круга ценностей, признаваемых истинными и «высокими»;
жесткой системой норм, принимаемых данной стратой в качестве обязательных и неукоснительных в сообществе «посвященных»;
индивидуализацией норм, ценностей, оценочных критериев деятельности, нередко принципов и форм поведения членов элитарного сообщества, становящихся тем самым уникальными;
созданием новой, нарочито усложненной культурной семантики, требующей от адресата специальной подготовки и необъятного культурного кругозора;
использованием нарочито субъективной, индивидуально-творческой, «отстраняющей» интерпретации обычного и привычного, что приближает культурное освоение реальности субъектом к мысленному (подчас художественному) эксперименту над нею и в пределе замещает отражение действительности в элитарной культуре ее преобразованием, подражание – деформацией, проникновение в смысл – домысливанием и переосмысливанием данности;
смысловой и функциональной «закрытостью», «узостью», обособленностью от целого национальной культуры, что превращает элитарную культуру в подобие тайного, сакрального, эзотерического знания, табуированного для остальной массы, а ее носители превращаются в своего рода «жрецов» этого знания, избранников богов, «служителей муз», «хранителей тайны и веры», что часто обыгрывается и поэтизируется в элитарной культуре.

Элитарная культура включает произведения разных видов искусства: литература, музыка, живопись, театр, кино и т.д. Поскольку ее понимание требует определенного уровня подготовки, то она имеет очень узкий круг ценителей. Не все понимают картины Пабло Пикассо и Анри Матисса, фильмы Андрея Тарковского и Александра Сокурова. Особый тип мышления необходим для понимания произведений Франца Кафки или романа Джеймса Джойса «Улисс». Творцы элитарной культуры, как правило, не пытаются добиться высоких гонораров. Гораздо более ценной для них является творческая самореализация.

Потребителями элитарной культуры становятся люди с высоким образовательным уровнем и развитым эстетическим вкусом. Многие из них сами являются творцами произведений искусства или их профессиональными исследователями. Прежде всего, речь идет о писателях, художниках, музыкантах, искусствоведах, литературных и художественных критиках. Также в этот круг входят знатоки и ценители искусства, постоянные посетители музеев, театров и концертных залов.

При этом произведения одних и тех же видов искусства могут принадлежать как к элитарной, так и к массовой культуре. К примеру, классическая музыка относится к элитарной культуре, а популярная – к массовой, фильмы Тарковского – к элитарной, а индийские мелодрамы – к массовой и т.п. В то же время, существуют литературные жанры, которые всегда относятся к массовой культуре и вряд ли когда-нибудь перейдут в разряд элитарной. Среди них – детективы, дамские романы, юмористические рассказы и фельетоны.

Иной раз случаются любопытные примеры того, как произведения, относящиеся к элитарной культуре, могут, при определенных условиях, перейти в разряд массовых. Например, музыка Баха – это, бесспорно, явление элитарной культуры, но, если она используется в качестве музыкального сопровождения к программе фигурного катания, то автоматически превращается в продукт массовой культуры. Или совершенно противоположный пример: многие произведения Моцарта для своего времени были, скорее всего, «легкой музыкой» (т. е. могли бы быть отнесены к массовой культуре). А сейчас они воспринимаются, скорее, как принадлежность элитарной.

Большинство произведений элитарной культуры первоначально носят авангардный или экспериментальный характер. В них используются художественные средства, которые станут понятны массовому сознанию спустя несколько десятилетий. Иногда специалисты даже называют точный срок – 50 лет. Иными словами, образцы элитарной культуры на полвека опережают свое время.

Нужна помощь в написании реферата?

Подробнее

Глава 2. Сравнение массовой и элитарной культур

2.1. Соотношение массовой и элитарной культур

Появление проблемы соотношения традиционной, элитарной и массовой культур было обусловлено ситуацией культурного кризиса на рубеже XIX и XX веков. В его рамках восприятие всего, что было связано с феноменом массы, ставшей новым субъектом исторического действия, носило резко критический оттенок, а характеристика «человека массы» определялась в терминах «заражаемости», «внушаемости», «утраты чувства ответственности» (Г. Лебон, Г. Тард, У. Мак-Дауголл). Массовая культура рассматривалась в оппозиции с элитарной культурой и оценивалась с позиций элитной культуры, как угроза существованию искусства, науки и, в целом, культуры.

В период формирования тоталитарных общественных систем в исследованиях акцентировалась разрушительная в истории роль масс, становящихся социальной опорой диктатур (К. Манхейм, Э. Ледерер, Х. Арендт). С 50-х годов, когда была сформулирована и стала одной из ведущих на Западе теория индустриализма, массовая культура стала рассматриваться как феномен массового индустриального общества.

Новая эра в понимании взаимоотношений между массовой и элитарной культурой открывается в 1970-х годах, после оформления постиндустриальных и информационных концепций, в которых акцентировалась особая роль культуры, неизбежно подвергающейся «демассификации», «дестандартизации», «персонализациии способствующей формированию новой системы ценностей – «постматериалистической» – «имеющей символическую природу и связанной со статусными аспектами.

В России рассмотрение этой проблемы выстраивалось вокруг иных идеологических доминант. Русские философы тоже говорили об идее кризиса культуры, погибающей в омассовлении. Однако наряду с критикой массовой культуры с элитистских позиций, отечественные исследователи акцентировали не столько характерные для нее тенденции упрощения, сколько ее духовной пустоты и нравственной ущербности, что определило актуальность сопоставления не массовой и элитарной культур, а массовой и традиционной.

Эти тенденции принципиально изменились в послереволюционной России, так как была провозглашена «власть масс», наделявшаяся положительными коннотациями («пролетарская масса», «революционная масса»). К 60-70-м годам XX века привычный оборот «культура масс» станет неактуальным, «массовая культура» будет рассматриваться как явление, атрибутивное западному буржуазному обществу и подвергаться критике, а оппозиция массовой, элитарной, традиционной культур для советской науки будет существовать, в большей степени, как проблема идеологическая.

Сейчас мы живем в эпоху глобализации и, конечно же, глобализация влияет на все стороны и сферы нашей жизни. Несомненно, самое непосредственное влияние она оказывает и на культуру.

Вообще, под термином глобализация понимается исторически обусловленный феномен, появление которого связано с переходом большинства экономически развитых стран к постиндустриальному и информационному обществу, с процессом становления глобальной экономики и формированием транснациональных отношений. Несмотря на выделение различных аспектов глобализации, очевидно, что это явление объединяет в себе целый комплекс взаимообусловленных процессов, которые протекают в экономической, финансовой, политической. Очевидно, что та форма, в которой глобализация выступает сегодня, ведет к унификации культурных миров, сокращению поливариантности культурного и социального развития, культурной гомогенизации, формированию монополярного мира. Практика показывает, что относительно безболезненным для любых культур является процесс обмена поверхностными элементами, более же глубинные установки, отражающиеся в картине мира, ценностной системе, представлениях о мироустройстве, в характере символического опредмечивания мира, не поддаются унификации, генерализации и механическому совмещению.

Если говорить об рассматриваемых мной типах культуры, то они в условиях глобализации проявляют себя принципиально различным образом. Массовая и элитарная культуры выступают так называемыми «агентами глобализации». Элитарная культура, как обладающая общечеловеческим значением, стремящаяся к специализации и воплощающая стремление к инновационным моделям, а также элита как группа людей, обладающих возможностью управлять самыми разнообразными процессами в обществе, становятся «проводниками» глобализации, создавая идентичность, связанную с принадлежностью к структурам управления информационной экономикой, стремясь к нивелировке культурных границ и созданию специфической глобальной, интернациональной культуры.

Нужна помощь в написании реферата?

Цена реферата

Однако в гораздо более значительной степени, чем элитарная, в качестве универсального культурного проекта, основы формирующейся транснациональной культуры выступает массовая культура. Создавая особую реальность и особую технологию производства этой реальности, массовая культура в своем североамериканском варианте производит и соответствующее ей глобальное, унифицированное, безальтернативное сознание, опирающееся на ценности западной цивилизации и ее мировоззренческую программу, основу которой составляет философия позитивизма и прагматизма с ее принципами инструментализма и операционализма. Характерно, что культурная унификация, осуществляемая массовой культурой, отчасти нивелируется за счет многообразия форм, в которых она выступает. В этом проявляется высокая адаптивность, пластичность и гибкость массовой культуры, ее способность сохранять свои сущностные качества при значительных внешних трансформациях.

В ситуации диалога элитарная и массовая культуры проявляют себя различным образом. Массовая культура выступает, в большей степени, не как диалогическая, а как коммуникативная система, одна из основных функций которой состоит в создании тех каналов коммуникации, по которым циркулирует социально значимая для общества в целом информация. Именно способность этой культуры апеллировать к общезначимому, общепринятому в социальном и этическом смысле, исходить из того, что способно объединять людей различных социальных и культурных систем, акцентировать общее, а не особенное – все это позволяет рассматривать массовую культуру как актуальную современную культуру, принципиально коммуникативную по своей природе, способную осуществлять информационный обмен и с традиционной культурой, уходящей своими корнями в наиболее ранние пласты истории, и с элитарной культурой, производящей основные смыслы культуры.

Как уже отмечалось «массовая культура» и «элитарная культура» взаимодействуют друг с другом. Поговорим подробнее о диалоге культур и о том, что является результатом этого диалога. Для примера рассмотрим развитие национальных культур и их взаимодействие.

Источники национальных различий культур следует искать в исторических условиях их формирования. Эти различия имеют глубокие корни, отражающие особенности общественной жизни той или иной социально-исторический или этнической общности людей, её взаимосвязи с природой. Культурные различия – один из источников многообразия исторического процесса, придающих ему красочность и многомерность. Каждая национальная культура неповторима, уникальна. И эта неповторимость, незаменимость особенно бережного отношения ней.

Вместе с тем уже в античной цивилизации шел процесс взаимодействия культур. По мере того как история становилась всемирной, возникали предпосылки для взаимообогащения культур, как в рамках отдельных многонациональных государств, так и в масштабах всего человечества. Научно-технический прогресс, общие тенденции в развитие образования, огромная подвижность населения, мировое разделения труда – эти и другие факторы способствуют дальнейшей интернационализации культуры и общественной жизни, усилению и углублению взаимопроникновению культур, но в то же время порождают и разнообразные проблемы. Интернационализация встречает сопротивление там, где она насаждается насильственно. В некоторых освободившихся от колониальной зависимости странах стремлению к обособления национальной культуры является своеобразной формой протеста против неоколониализма и засилья «массовой культурой».

В условиях интернационализации обостряются проблемы сохранения культуры малочисленных народов. Так, у некоторых народностей Севера нет своей письменности, и родной язык постепенно забывается в процессе постоянного общения с другими народами.

Подобные проблемы можно разрешить лишь благодаря диалогу культур, но при условии, что это должен быть диалог «равных и разных». Положительным примером может служить существование в Швейцарии нескольких государственных языков. Здесь созданы равные возможности для развития культур всех народов.

Диалог предполагает также взаимопроникновение, взаимообогащение культур. Не случайно культурный обмен (выставки, концерты, фестивали и т.д.) стал доброй традицией в жизни современной цивилизации. В результате диалога создаются общечеловеческие культурные ценности, важнейшими из которых являются нравственные нормы, и в первую очередь такие, как гуманизм, милосердие, взаимопомощь.

Нужна помощь в написании реферата?

Заказать реферат

Состояние духовной жизни современной России можно охарактеризовать как переходное от отстаивания ценностей, связанных с попытками построения коммунистического общества, к поиску нового смысла общественного развития. Мы вышли на очередной виток исторического спора между западниками и славянофилами.

Россия – многонациональная страна. Ее развитие обусловлено особенностями национальных культур. Уникальность духовной жизни нашей страны заключается в многообразии культурных традиций, религиозных верований, моральных норм, эстетических вкусов и т. д., что связано со спецификой культурного наследия разных народов.

В настоящее время в духовной жизни нашего отечества наблюдаются противоречивые тенденции. С одной стороны, взаимное проникновение различных культур способствует межнациональному пониманию и сотрудничеству, с другой – развитие национальных культур сопровождается межэтническими конфликтами. Последнее обстоятельство требует взвешенного, терпимого отношения к культуре других общностей.

Заключение

В современных обществах элитарное и массовое составляют пересекающиеся между собой и взаимопроникающие элементы культуры, которые зачастую не могут существовать друг без друга.

Массовая культура, безусловно, является «эрзац-продуктом» специализированных «высоких» областей культуры, не порождает собственных смыслов, а лишь имитирует явления специализированной культуры, пользуется ее формами, смыслами, профессиональными навыками, нередко пародируя их, редуцируя до уровня восприятия «малокультурного» потребителя. Но все же не стоит оценивать это явление однозначно негативно. Так или иначе, но очевидно, что массовая культура представляет собой вариант обыденной культуры городского населения (и прежде всего, той его части, которая относится или тяготеет к буржуазной в функциональном смысле субкультуре) эпохи «высоко специализированной личности», компетентной только в своей узкой сфере знаний и деятельности, а в остальном предпочитающей пользоваться печатными, электронными или одушевленными справочниками, каталогами, «гидами» и иными источниками экономно скомпонованной и редуцированной «для круглых дураков» информации.

Пока теоретики упорно разоблачают массовую культуру, изредка и нехотя признавая право на существование таких «низменных» жанров, как эстрада, цирк или оперетта, жизнь демонстрирует нам, что самые разнообразные виды творческой деятельности и её результатов, так или иначе вовлекаются в сферу массовой культуры. Некоторые из них частично или время от времени «включаются» в нее, другие существуют в ней изначально.

Таким образом, массовая культура так же, как и мода в культуре, – явления гораздо более сложные и укорененные в социально-исторической действительности, чем это думают её многочисленные критики.

Культура, какая бы она не была, массовая или элитарная, формирует у людей чувство принадлежности к определенной группе. По всей видимости, члены одной культурной группы в большей мере испытывают взаимопонимание, доверяют и сочувствуют друг другу, чем посторонним. Их общие чувства отражены в сленге и жаргоне, в любимых блюдах, моде и других аспектах культуры. Культура не только укрепляет солидарность между людьми, но и является причиной конфликтов внутри групп и между ними.

Нужна помощь в написании реферата?

Заказать реферат

Подобные проблемы можно разрешить лишь благодаря диалогу культур, но при условии, что это должен быть диалог «равных и разных». Диалог предполагает взаимопроникновение, взаимообогащение культур. Не случайно культурный обмен (выставки, концерты, фестивали и т.д.) стал доброй традицией в жизни современной цивилизации. В результате диалога создаются общечеловеческие культурные ценности, важнейшими из которых являются нравственные нормы, и в первую очередь такие, как гуманизм, милосердие, взаимопомощь.

Список использованных источников

1. Багдасарьян Н.Г. Культурология: учеб. для студ. техн. вузов / Н.Г. Багдасарьян, А.В. Литвинцева, И.Е. Чучайкина и др.; под ред. Н.Г. Багдасарьян. – 5-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 2007. – 709 с.
2. Викторов В.В. Культурология: учебник. – М.: Издательский дом «Вузовский учебник», 2007. – 558 с.
3. Гуревич П.С. Культурология. Элементарный курс: учеб. пособие / П.С. Гуревич. – М.: Гардарики, 2001. – 335 с.
4. Конев В.А. О сущности освоения культуры // Методологические проблемы освоения культуры. – Куйбышев,1988. – С.7.
5. Культурология: учеб. пособие / под ред. З.А. Неверова. – 2-е изд., испр.– Минск: Выш. шк., 2005. – 368 с.
6. Культурология: учеб. пособие / Сост. и отв. ред. А.А. Радугин. – М.: Центр, 2007. – 308 с.
7. Манхейм К. Избранное: Социология культуры / Академия исследований культуры. – М.; СПб.: Университетская книга, 2000. – 505 с.
8. Махнач В. Россия в ХХ столетии (Диагноз историка культуры) [Электронный ресурс]. URL: http://www.russ.ru/antolog/inoe/mahn_o. htm
9. Руднев В.П. Словарь культуры ХХ века. Массовая культура [Электронный ресурс]. URL: http://www.sol.ru/Library/Kulturology/kultslov/index.htm (дата обращения 14.09.2015)
10. Флиер А.Я. Массовая культура и ее социальные функции. – Высшая школа культурологии Государственного университета культуры [Электронный ресурс]. URL: http://www.culture.circle.ru/index.htm (дата обращения 30.09.2015)

примеры и признаки. Отличия от массовой и народной

Определение элитарной культуры

Элитарная культура — это форма культуры, ориентированная на узкий круг ценителей, непонятная большинству людей. Произведения элитарной культуры создаются либо привилегированной частью общества, либо по ее заказу.

К элитарной культуре относятся:

Немассовая литература
Классическая и авангардная музыка, опера, балет
Артхаус, в том числе театральные постановки и кино «не для всех»
Классическая и абстрактная живопись
Современное искусство

Элитарная культура отличается от массовой культуры сложностью содержания. При этом и элитарную, и массовую культуру создают профессионалы — писатели, музыканты, художники, артисты.

Признаки элитарной культуры

Создается профессионалами. В отличие от народной культуры, она не анонимна — обычно известны имена авторов.
Создается привилегированной частью общества или по ее заказу.
Обладает сложным содержанием.
Для ее восприятия нужна специальная подготовка.
Инновационность, новые идеи, оригинальность.
Нарочитая усложненность, индивидуализм и особый язык, непонятный «непосвященным».

Казимира Малевича «Черный квадрат»» data-cke-saved-src=»https://img.anews.com/media/gallery/134311025/642655119.jpg» src=»https://img.anews.com/media/gallery/134311025/642655119.jpg» data-width=»1000″ data-height=»735″ data-width=»1000″ data-height=»735″ />

Связь элитарной и народной культуры

Три формы культуры не противостоят друг другу. Наоборот, они зачастую питают друг друга.

Народные мотивы и сюжеты могут служить вдохновением для поэтов (сказки Пушкина), композиторов (опера Римского-Корсакова «Снегурочка»), художников (картины Васнецова).

Витязь на распутье. Картина Виктора Васнецова

Бывает и наоборот — авторские произведения входят в народную культуру. Например, псевдонародной песней стал романс «Тройка» на стихи Н. А. Некрасова («Что ты жадно глядишь на дорогу…»).

Связь элитарной и массовой культуры

И элитарная, и массовая культура создаются профессионалами — зачастую одними и теми же людьми.

Наиболее качественные произведения массовой культуры могут сразу или со временем быть признаны и в качестве шедевров высокого искусства. Например, джазовая музыка, к которой в 1920-е годы многие относились презрительно, сегодня стала уделом ценителей-меломанов.

Бывает и наоборот. Многие выдающиеся произведения сначала кажутся широкой публике слишком непривычными, и она их отвергает. Но с годами вкусы общества могут эволюционировать, и тогда «элитарное» становится понятно миллионам.

Так, знаменитый художник Винсент ван Гог при жизни не снискал популярности, его картины не покупали и не считали «высоким искусством». Он творил для себя и немногих понимающих, для художественной элиты. Лишь после смерти ван Гога ситуация поменялась. Сегодня миллионы туристов приезжают в музеи, где представлены работы великого голландца. Повсюду продаются сувениры с его картинами, они используются в оформлении пространств, мероприятий, телешоу, интернет-сайтов.

Винсент ван Гог. «Звездная ночь». 1889

Культура 2.0: «Массовая культура: китч или благо?»

Культура масс демократична, понятна большинству и обращена к людям вне зависимости от национальных, социальных и материальных особенностей. Однако существует элитарная культура, которая якобы отличается от массовой тем, что ищет новые пути для воплощения художественных замыслов и производит исключительные культурные ценности.

Актуально ли в современном мире деление культуры на массовую и элитарную? Стоит ли культуру элит противопоставлять поп-культуре или на сегодняшний день они во многом пересекаются? Чем высокая культура отличается от массовой?

Спикеры офлайн:

Людмила Запорожцева, профессор департамента интегрированных коммуникаций НИУ ВШЭ
Арсений Гончуков, режиссер, сценарист, поэт, писатель
Всеволод Лисовский, режиссер, комиссар Центра театральных исследований «Трансформатор»

Спикеры онлайн:

Кэти Мерлок Джексон, профессор по коммуникациям Уэслианского университета Вирджинии, бывший президент Ассоциации популярной культуры (США)
Малкольм Гарретт, королевский промышленный дизайнер, креативный директор Images&Co, художественный директор Design Manchester (Великобритания)

Уважаемые участники, обращаем ваше внимание, что в соответствии с Постановлением Правительства Санкт‑Петербурга № 121, вход на мероприятие будет осуществляться при предъявлении QR-кода. В случае медотвода, необходимо показать справку о медотводе и отрицательный ПЦР-тест, сданный не ранее чем за три календарных дня до события.

Желающие могут посмотреть бесплатные трансляции Открытого лектория «Культура 2.0» на сайте Российского фонда культуры или в сообществе ВКонтакте.

Организатор событий «Культуры 2.0» 11-13 ноября – ООГО «Российский фонд культуры» – крупнейшая общероссийская общественно-государственная организация в России в сфере культуры и искусства https://rcfoundation.ru/

Сравнительный анализ отношения к мировой роли Америки в JSTOR

Абстрактный

Обнаружено, что у элит и масс есть схожие системы взглядов на внешнюю политику, определяемые двумя различными измерениями отношения: кооперативным и воинствующим интернационализмом. Однако элиты расположены преимущественно в интернационалистских и приспособленческих квадрантах типологии мнений, определяемой двумерной структурой установок. С другой стороны, масса более равномерно распределена между четырьмя категориями, с большей долей в квадрантах жесткой линии и изоляционизма.Изучение фоновых характеристик и внимательности респондентов показывает, что различия между элитами и массами заключаются в занятии руководящих ролей.

Информация о журнале

Текущие выпуски теперь размещены на веб-сайте Chicago Journals. Прочтите последний выпуск. The Journal of Politics, основанный в 1939 году и издаваемый для Южной ассоциации политических наук, является ведущим общественным политологическим журналом и старейшим региональным политологическим журналом в Соединенных Штатах.Стипендия, опубликованная в The Journal of Politics, является теоретически новаторской и методологически разнообразной и включает смесь различных интеллектуальных подходов, составляющих дисциплину. В «Журнале политики» представлены сбалансированные подходы к исследованиям ученых со всего мира во всех областях политической науки, включая американскую политику, сравнительную политику, международные отношения, политическую теорию и политическую методологию.

Информация об издателе

С момента своего основания в 1890 году в качестве одного из трех основных подразделений Чикагского университета, University of Chicago Press взял на себя обязательство распространять стипендии высочайшего стандарта и публиковать серьезные работы, которые способствуют образованию, способствуют общественному пониманию , и обогатить культурную жизнь.Сегодня Отдел журналов издает более 70 журналов и сериалов в твердом переплете по широкому кругу академических дисциплин, включая социальные науки, гуманитарные науки, образование, биологические и медицинские науки, а также физические науки.

Кто ведет этот парад? на JSTOR

Абстрактный

Цель. Предыдущее исследование мнений, связанных с внешней политикой, показало, что элиты и массы имеют одинаковую структуру мнений; Однако лишь немногие исследователи проанализировали динамические отношения между мнениями определенной элиты и масс. Мы стремимся определить, в соответствии с теорией элит, элиты формируют массовые мнения или, в соответствии с теорией демократического реагирования, формируют ли массы мнения элит. Методы. Мы используем план объединенных временных рядов для анализа мнений масс и элит во внешней политике с 1974 по 1994 годы. Результаты. Наши результаты показывают, что отношения между внешнеполитическими взглядами масс и элит не рекурсивны, что подтверждает обе теории формирования мнений. Выводы. Наши результаты показывают, что теория элит и теория демократического реагирования не исключают друг друга, а, напротив, переплетаются в области мнений, связанных с внешней политикой.

Информация о журнале

The Social Science Quarterly был основан в 1920 году как Southwestern Polit Science Quarterly. Это был первый журнал по социальным наукам, издаваемый в США региональной организацией по социальным наукам. Междисциплинарный характер журнала стал явным в 1923 году, когда журнал стал Юго-западным ежеквартальным изданием по политическим и социальным наукам. Восемь лет спустя он был переименован в Southwestern Social Science Quarterly.В 1968 году в рамках решения не придавать особое значение региональному характеру журнала и подчеркивать его междисциплинарный социально-научный аспект, название журнала было изменено на Social Science Quarterly. Сегодня журнал имеет международный статус как с точки зрения авторов, так и с точки зрения подписчиков. Журнал публикует исследования, теоретические эссе, программные статьи и обзоры книг экономистов, географов, историков, политологов, социологов и других социологов, но он предпочитает статьи, которые объединяют две или более из этих дисциплин.К концу 80-х тираж издания составлял около 2700 экземпляров.

Информация об издателе

Основанный в 1950 году, University of Texas Press издает более 90 книг в год и 11 журналов по широкому кругу областей. Помимо публикации результатов оригинальных исследований для ученых и студентов, UT Press издает книги более общего характера. интерес для широкой публики. Он также имеет особую обязанность перед жителями Техаса издавать авторитетные книги по история, культура, искусство и естествознание штата и региона.

Разрыв между элитами и массами в европейской интеграции

Страница из

НАПЕЧАТАНО ИЗ ОНЛАЙН-СТИПЕНДИИ ОКСФОРДА (oxford.universitypressscholarship.com). (c) Авторские права Oxford University Press, 2021. Все права защищены. Отдельный пользователь может распечатать одну главу монографии в формате PDF в OSO для личного использования. дата: 27 декабря 2021 г.

Глава:: . (стр.167) 8 Разрыв между элитами и массами в европейской интеграции
Источник:: Европа элит
Автор (ы):: Wolfgang C.Мюллер
Марсело Дженни
Алехандро Эккер
Издатель:: Oxford University Press

DOI: 10.1093 / acprof: oso / 9780199602315.003.0008

org/dc/elements/1.1/» xmlns:ifp=»http://www.ifactory.com/press»> Глава вносит один концептуальный и один эмпирический вклад в изучение элиты. –Накопляет разрыв в европейской интеграции. В то время как большинство исследований сосредоточено на содержательном представлении мнений избирателей депутатами парламента, в рамках «парадигмы соответствия вопросов» мы рассматриваем всю цепочку делегирования полномочий от избирателей к депутатам и правительствам.Разрыв в представительстве измеряется как результат двухэтапного процесса агрегирования предпочтений , типичного для партийных демократий (первый этап в пределах и второй этап между политическими партиями). В частности, в главе рассматриваются ключевые проекты на пути к полностью интегрированной Европе, такие как общеевропейская внешняя политика, политика в области обороны, социального обеспечения и налогообложения, а также политика сплочения ЕС, которые уже действуют, согласованы в принципе или реализуются. Важное место в углублении европейской интеграции является цель. Из 15 стран, охваченных этой книгой, разрыв особенно велик в Великобритании, Дании, Германии и Австрии в Западной Европе, а также в Эстонии и Польше в Восточной Европе.

Ключевые слова: разрыв между элитой и массами, конгруэнтность массы и элиты, совпадение политики, европейская интеграция, медианный избиратель, медианный член парламента, медианный член парламента от правительства, политическая делегация, агрегирование предпочтений, разрыв в представительстве

Разрыв между элитой и массой печально известен в европейской интеграции.На протяжении всей истории проекта европейской интеграции проевропейские элиты продвигались вперед, принимая меры, ведущие к еще большей интеграции и ставящие граждан перед серией свершившихся фактов, к которым они затем постепенно привыкли. Премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер довольно свободно высказался об этом в интервью, посвященном работе Совета министров ЕС:

Мы что-то постановляем, затем запускаем и ждем некоторое время, чтобы увидеть, что произойдет. Если не возникает шума и не следует большой суеты, потому что большинство людей не понимают того, что было решено, мы продолжаем — шаг за шагом, пока не будет достигнута точка невозврата. ( Der Spiegel , No. 52, 1999, наш перевод)

Действительно, широко распространено мнение, что многие из основных шагов в процессе европейской интеграции, которые сегодня в значительной степени принимаются общественностью, вероятно, потерпели бы неудачу, если бы во время принятия решения проводился референдум.

Независимо от того, верно ли вышесказанное, мы должны рассмотреть, почему разрыв между элитой и массой имеет отношение к проблеме европейской интеграции, и в какой степени перекрестное исследование может способствовать такой дискуссии. Во-первых, недавние референдумы по европейской интеграции во Франции, Ирландии и Нидерландах, отклонившие важные аргументы элиты в пользу шагов в направлении более глубокой интеграции, показали, что европейские граждане больше не соглашаются, даже в странах, не известных своими сложными отношениями с Европой. ‘.По мере того, как последствия европейской интеграции становятся все более близкими к повседневной жизни граждан и приобретают все большее значение, партийная конкуренция поднимает эту тему. Выпускающие предприниматели (стр.168) малых партий, также более радикальных по другим параметрам, чем традиционные партии, были первыми, кто воспользовался проблемой ЕС (Franklin and van der Eijk 2004). Тем не менее, критическое отношение к аспектам процесса европейской интеграции больше не является исключительной прерогативой сторонних сторон. Чем более успешными являются эти аутсайдеры и чем больше процесс интеграции затрагивает основные проблемы уже существующих партий, тем меньше они могут позволить себе оставаться безоговорочными сторонниками дальнейшей интеграции (Hooghe and Marks 2008).Учитывая эти обстоятельства, элиты в авторитетных партиях должны быть осторожны с величиной разрыва в представительстве: слишком большой разрыв может вызвать «большой шум» — используя терминологию Юнкера (см. Цитату ранее) — и тем самым нанести вред как сложившимся партиям, так и европейский интеграционный проект.

Политические элиты, следовательно, должны быть обеспокоены разрывом представительства, поскольку слишком большой разрыв может иметь неприятные последствия и поставить под угрозу их избирательные, служебные и политические цели. Однако нет естественной метрики, с помощью которой можно было бы измерить разрыв, и нет уверенности в том, какие расхождения между элитами и массами приведут к проблемам.Национальные элиты также не могут свободно выбирать свою судьбу. Столкновение с требованиями своих европейских партнеров и институтов ЕС, с одной стороны, и национальными ограничениями, с другой, может быть подобно тому, как если бы вы оказались между камнем и наковальней. Кроме того, национальные политические структуры возможностей могут сильно различаться, и подобная величина разрыва между элитами и массами может быть несущественной в одних системах, но создавать серьезные проблемы в других. Мы не можем рассмотреть или хотя бы разрешить все эти проблемы в настоящей главе.Скорее, мы ограничиваемся измерением пробелов в представлении, возникающих в результате различных измерений европейского интеграционного проекта и различных способов агрегирования предпочтений. Мы продолжаем рассмотрение ключевых проектов в направлении полностью интегрированной Европы, которые либо уже существуют, согласованы в принципе, либо занимают видное место в повестке дня, когда целью является углубление европейской интеграции. Это общая европейская внешняя политика, политика в области обороны, социального обеспечения и налогообложения, а также политика сплочения ЕС.Поступая таким образом, мы делаем упрощающее предположение, что межнациональные различия в величине разрыва между элитой и массами являются достоверными показателями напряженности вокруг проекта европейской интеграции в государствах-членах в данный момент времени. Чем больше разрыв между элитой и массой в этих областях, тем больше проблем, с которыми сталкиваются элиты.

В данную главу внесены два вклада: концептуальный и эмпирический. Большинство исследований в рамках «парадигмы конгруэнтности проблем», первоначально предложенной Миллером и Стоуксом (1963), сосредоточено на содержательном представлении мнений избирателей членами парламента (депутаты; см. Powell 2004).Учитывая значимость правительства в парламентских системах, мы предлагаем расширить эту перспективу, рассмотрев всю цепочку делегирования полномочий от избирателей до депутатов и правительств (Strøm, Müller, and Bergman 2003), и, следовательно, оценить разрыв между элитами и массами в с точки зрения политических результатов. С этой целью мы (стр.169) разработать ориентированный на результат подход, основанный на стилизованных моделях политического процесса. Наш подход нов в том, что он измеряет пробелы в представительстве как результат двухэтапного процесса агрегирования предпочтений , который типичен для партийных демократий, когда первый шаг происходит в пределах политических партий, а второй этап — между политическими партиями. .Принимая во внимание фактические межпартийные коалиции и ключевую роль правительств в выработке государственной политики в целом и политики ЕС в частности, наш подход также более реалистичен, чем другие, которые сравнивают мнения элиты в парламенте с мнениями избирателей. По общему признанию, это делает наши результаты чувствительными к изменению моделей партийных союзов и статуса партий в правительстве или оппозиции.

Наконец, мы хотим прояснить, что мы не претендуем на измерение результатов политики в узком смысле.Скорее, мы оцениваем результаты процесса политического представительства, исходя из определенных правил агрегирования предпочтений. В мире без технических и политических ограничений ¹ наша мера политики, предпочитаемой правительством, и реальные результаты политики должны быть равны. Ясно, что ситуации в реальном мире удовлетворяют указанным выше условиям в очень различной степени.

Наш эмпирический вклад заключается в измерении разрыва между элитами и массами в пятнадцати государствах-членах ЕС в отношении центральных вопросов европейской интеграции в 2007 году с использованием уникальных данных, собранных проектом IntUne (см. Главы 1 и 11 этого тома).

Мы начинаем с обзора того, как исследования представительства измеряют степень «политического соответствия» между гражданами и политической элитой, а также с обсуждения ряда концептуальных вопросов. Затем мы представляем свой подход к теме. Затем мы сравним взгляды политической и экономической элиты с взглядами избирателей. В заключительном разделе мы обсуждаем некоторые возможные последствия наших результатов для процесса европейской интеграции и его демократической легитимности.

Богатая литература по политическому представительству предлагает множество способов сравнения мнений масс и элит и измерения разрыва между ними.Это также привело к очень разным существенным выводам о качестве репрезентации и о причинах таких различий (превосходные обзоры литературы см. В Powell 2004; и Golder and Stramski 2010). Как отметили Пауэлл (2004) и Маттила и Раунио (2006) в отношении вкладов в Miller et al. (1999), мирное сосуществование результатов исследований и выводов (стр.170) о качестве репрезентации может сохраняться до тех пор, пока к разным наборам данных применяются разные методы сравнения отношения масс и элиты.Однако более поздние исследования показывают, что разные методы, применяемые к одним и тем же данным, могут привести к разным выводам относительно размера пробелов в представлении и факторов, которые их вызывают. ² Поэтому важно знать о выборе доступных методов и возможных последствиях каждого выбора.

8.2.1 Концептуальные вопросы

Что такое подходящая элитная группа?

Эмпирическое исследование политического представительства началось в Соединенных Штатах, когда исследователи сравнивали политические предпочтения избирателей в одномандатных округах с политическим выбором отдельных представителей, которых они избрали (Miller and Stokes 1963; Rehfeld 2005). Последующие эмпирические анализы и модели объединили репрезентативных агентов в группы и расширили уровень агрегации на стороне избирателей до обоих концов шкалы, от одного избирателя до национального электората (например, Weisberg 1978). В контексте европейских демократий политические партии играют ключевую роль в структурировании мнений и поведения избирателей и политиков. Парное сравнение партийных избирателей и партийных политиков было первоначально предложено Барнсом (1977) и теперь является обычным явлением для исследований эмпирического представительства в европейских партийных демократиях.Цепочка делегирования также расширилась от отношений избиратель-депутат до отношений избиратель-правительство (Huber and Powell, 1994).

Хотя в этой главе мы рассматриваем оба отношения, мы по-прежнему заинтересованы в существовании разрыва в представительстве между избирателями и правительствами. Это суть политического представительства и кажется особенно актуальным в отношении европейской интеграции. Хотя национальные парламенты, похоже, в последнее время стали уделять больше внимания делам ЕС. (п.171) процесса европейской интеграции (например, Aurel and Benz 2005; Raunio 2009), он по-прежнему определяется элитой (Haller 2008).

К сожалению, из-за практических проблем невозможно напрямую измерить предпочтения правительства и мнения избирателей с помощью одних и тех же методов и показателей. Одна из возможных стратегий — прибегать к оценке позиции правительства из других источников, таких как партийные манифесты, коалиционные соглашения или заявления правительства, но для этого необходимо сделать довольно много потенциально важных предположений.Другой распространенный подход заключался в расчете предпочтений правительства на основе партийных позиций, выявленных в ходе экспертных опросов (например, Huber and Powell, 1994). Мы придерживаемся другой стратегии. Хотя это и не лишено допущений, мы считаем, что те, которые мы делаем, более интуитивно понятны, чем те, которые лежат в основе подходов, которые извлекают данные о позициях из политических текстов или используют рейтинги экспертов вместо данных о политических деятелях. В частности, мы рассматриваем кабинет при парламентском правительстве как своего рода парламентский комитет. Хотя доступ к этому самому эксклюзивному клубу зависит от нескольких факторов, «партия» — это та самая партия, которая наиболее систематически проводит различие между парламентом и правительством: одни партии представлены в кабинете министров, а другие — нет.Более того, исследование политических позиций политиков показывает, что членство в партии, как правило, является их самым сильным определяющим фактором, явно превосходя другие факторы (например, Putnam 1973). Кроме того, члены кабинета в конечном итоге подотчетны парламенту и зависят от доверия и поддержки своих парламентских партий (Müller 2000; Strøm 2003). Таким образом, наш метод состоит в том, чтобы рассчитать позицию правительства в отношении политики на основе ответов депутатов от правительственных партий на вопросы нашего опроса.

Позиции по сравнению с направлением и заметностью

Согласно Даунсианской концепции (Даунс, 1957), политики должны отражать предпочтения своих избирателей и, следовательно, занимать позиции, очень похожие, если не идентичные, с позициями своих избирателей. Таким образом, любые соответствующие различия, обнаруженные в эмпирических исследованиях, предполагают, что репрезентация не работает, и действительно, большая часть литературы по эмпирической репрезентации, похоже, исходит из этого понимания. Отметим, однако, что в литературе по голосованию и партийной конкуренции несколько других подходов получили известность. Одно из таких усовершенствований — включение политического статус-кво; другой — допустить некоторую разницу между обещаниями сторон и их способностью реализовывать государственную политику или даже результаты (Merrill and Grofman 1999; Adams, Merrill and Grofman 2005).После того, как статус-кво будет принят во внимание и претензии партий о проведении государственной политики не будут приняты во внимание, партия, занимающая позицию, далекую от позиции избирателей, может действовать в большей степени в интересах избирателей, чем партия, наиболее близкая к избирателям.

Даунсианские модели близости были поставлены под более фундаментальный вызов теорией направленности (Rabinowitz and Macdonald 1989). В этом ключе Вален (стр.172) и Наруд (2007) утверждают, что это направленный механизм, который управляет представительством: он работает, когда политики занимают позиции, которые обещают изменить статус-кво в направлении, одобренном избирателями, и при этом занимают более радикальные позиции, чем избиратели.

Наконец, модели близости могут быть оспорены с точки зрения значимости. Обращаясь к этой аргументации, Шмитт и Томассен утверждают, что разница в важности, которую избиратели и представители придают вопросу, может быть лучшим показателем, чем разница в позициях по этому вопросу:

Влияние вопроса на голосование более выражено для определения компетенции по вопросу, чем для политических позиций сторон. Это также важно для измерения политического представительства.Следуя логике компетенций, меры согласованности проблем должны основываться на их значимости, а не на их позициях. На близкое совпадение взглядов избирателей и элит тогда указывает сходная значимость, а не дистанция в их политических позициях. (2000: 335 п. 2)

Все эти разные подходы к классической проблеме близости имеют прочную микро-основу, и было бы интересно изучить эти теории эмпирически, чтобы увидеть, приводят ли они к существенно отличным результатам, чем подход близости проблемы.Тем не менее, хотя проект IntUne создал уникальную и богатую базу данных, его сила больше в широте, чем в глубине. Хотя мы можем изучать проблему близости элит и граждан в пятнадцати странах, впервые охватывая как давние, так и относительно новые демократии, мы не можем эмпирически исследовать все теоретические подходы к политическому представительству. По этой причине мы сосредотачиваемся на классической концепции близости проблем и обсуждаем, что означают наши результаты в рамках направленности.

Абсолютное и относительное сравнение

До недавнего времени в литературе о представительстве основное внимание уделялось «абсолютному соответствию» — абсолютному расстоянию между гражданами и их представителями. Как показывают Голдер и Страмски (2010), эта мера полезна для одних целей, но менее полезна для других. Например, это плохой показатель для выявления того, насколько хорошо политики выполняют свою работу по представлению граждан.Это связано с тем, что абсолютная дистанция сильно зависит от разброса предпочтений между гражданами. В результате таких различий представители, которые плохо справляются с тем, чтобы доставить удовольствие своим избирателям, могут получить более высокие баллы с точки зрения абсолютной дистанции, чем представители, которые делают все возможное, но технически не могут приблизиться к своим избирателям в совокупности. Поэтому Голдер и Страмски (2010) предложили новую меру — относительное соответствие граждан — которая учитывает разброс предпочтений граждан.В этой главе, однако, нас меньше интересует справедливость оценки работы представителей, чем вполне реальная проблема европейской интеграции — пресловутый разрыв между массами и элитами. По этой причине мы ориентируемся исключительно на абсолютное соответствие .

(стр.173)

8.2.2 Проблемы измерения

Альтернативные данные

Исследования репрезентативности используют ряд различных типов данных: опросы населения, опросы элиты, опросы экспертов, заключения отдельных экспертов и данные, полученные в результате кодирования партийных документов.Большинство исследований сталкиваются с проблемой, заключающейся в том, что их данные имеют серьезные ограничения, вынуждая исследователей делать более или менее героические предположения. Это наиболее очевидно, когда позиции партии, позиции правительства и позиция среднего избирателя выводятся исключительно из партийных манифестов (Макдональд, Мендес и Бадж 2004; Ким и Фординг 1998). Некоторые исследования сочетают данные партийного манифеста (которые служат для определения позиций элиты) с опросами избирателей (Carruba 2001; Powell 2009), но они сталкиваются с проблемой, заключающейся в том, что данные используют разные показатели. В то время как позиции избирателей можно непосредственно наблюдать, задавая соответствующие вопросы, определение партийных позиций на основе манифестов требует, чтобы исследователи делали предположения, которые сильно оспариваются в академических дебатах (Laver, Benoit, and Garry, 2003). Таким образом, исследования репрезентативности, основанные на данных Проекта сравнительных манифестов (CMP), подкрепляются конкретными допущениями этого проекта. Многие исследования представительства позволяют избежать таких проблем измерения, опираясь на экспертные заключения и прося экспертов поставить партии по той же шкале, которая используется для избирателей.³ Тем не менее, остается спорным вопрос о том, в какой степени экспертные опросы могут заменить «реальные» данные (т.е. данные, полученные от сторон; Mair 2001). Наконец, использование опросов населения (таких как данные сравнительного исследования избирательных систем (CSES)) для определения позиций избирателей и партий (Blais and Bodet 2006; Golder and Stramski 2010; Mattila and Raunio 2006) ограничивает сравнение фактических самоутверждение избирателей простым восприятием партийных позиций. Это может быть очень актуально для некоторых исследовательских вопросов, но менее актуально для других.Поэтому многие исследования национального представительства опираются на опросы элиты, ⁴, и, хотя такие опросы сопряжены с их собственными проблемами, опрос политиков национального уровня об их политических позициях, тем не менее, может быть наиболее убедительной стратегией для определения партийных позиций. . Однако огромные масштабы и сложность проведения таких опросов, как правило, ограничивают такие исследования сравнительными исследованиями в одной стране или небольшими группами (например, Kitschelt et al. 1999; Holmberg 2000), а также немногими исследованиями, посвященными репрезентативности в контексте Европейская интеграция использовала данные опросов элиты (Schmitt and (п.174) Thomassen 1999, 2000; Томассен и Шмитт 1997; Wessels 1995; Hooghe 2003).

По сравнению с существующими исследованиями европейского представительства, исследование IntUne имеет конкурентное преимущество в том, что оно может опираться на отдельные источники данных по популяциям и элитам, то есть на индивидуальные данные как на массовом, так и на элитном уровнях. Еще одно преимущество состоит в том, что в обоих случаях используется одна и та же метрика для определения позиций политики. По сравнению с предыдущими обследованиями элит в контексте ЕС, исследование IntUne также отличается тем, что фокусируется на более четко определенной элитной группе (по сравнению с Hooghe 2003) и группе, находящейся выше по иерархии (по сравнению с Schmitt and Thomassen 1999, 2000; и Thomassen and Schmitt 1997, которые изучали кандидатов, а не депутатов).Опираясь на телефонные или личные интервью, настоящее исследование также позволяет избежать проблемы неопределенности в отношении личности респондентов, которая может мешать письменным опросам. Наконец, мы также избегаем (или, по крайней мере, сдерживаем) проблему разных стран, имеющих разные политические пространства, которая наиболее опасна при использовании абстрактных шкал (таких как 10-балльная шкала слева направо). Вместо использования таких шкал мы используем конкретные вопросы политики, хотя, по общему признанию, это не может гарантировать, что респонденты из разных групп думают об этих проблемах одинаково.

Главный недостаток используемого здесь метода, конечно, заключается в том, что он чрезвычайно дорогостоящий, и, хотя массовые опросы вряд ли исчерпают респондентов, опросы элиты, вероятно, останутся, когда слишком много таких требований будет выдвинуто из-за нехватки времени политиков. Следовательно, используемый здесь метод двойного обзора может применяться только в редких случаях. Поэтому совершенно необходимо, чтобы наши результаты помогли сформировать методы будущих исследований для определения позиций элиты из других источников, таких как данные о населении и манифестах.

Совокупные показатели и сравнение распределений

Сравнивая избирателей и элиту, мы сравниваем распределение мнений внутри двух групп. Наличие двух выборок, что типично для эмпирических исследований, означает, что применима стандартная проблема вывода для их популяций. Выборочные распределения можно сравнивать, используя полный набор доступных кейсов или, что чаще в социальных науках, с помощью небольшого набора сводных статистических данных или даже одного сводного показателя характеристики распределения.Анализ данных группирует их по критериям местоположения, распространения и формы. Литература по репрезентации сосредоточена на таких показателях местоположения, как среднее арифметическое и медиана, и мы будем следовать этому пути в этой главе. Однако стоит отметить, что прямое сравнение двух распределений вместо их сводной статистики является жизнеспособным альтернативным подходом (Achen 1978; Golder and Stramski 2010).

(п.175) Количественная асимметрия

Политическое делегирование — это отношения, которые количественно сильно асимметричны. ⁵ Фактически, процесс делегирования полномочий от избирателей через парламент правительству вызывает образ воронки, в которой количество участников резко сокращается на каждом этапе цепочки делегирования. ⁶ Это не означает, что меньшая группа будет демонстрировать меньший разброс мнений, поскольку разброс является относительной мерой.Однако возможен и другой эффект. Учитывая трудности сбора данных по элите, существует опасность того, что размер выборки элиты может быть настолько мал, что надежность любых выводов, касающихся уровня согласованности политики, может быть поставлена под сомнение. Проект IntUne защитил себя от этой проблемы, используя короткие шкалы в своих опросных вопросах, которые обеспечивают «естественный» барьер против чрезмерного влияния выбросов. Таким образом, мы ожидаем, что наши результаты будут достаточно надежными.

Мы используем сильно стилизованную версию процесса принятия решений в государстве с тремя коллективными действующими лицами: избирателями, парламентом и правительством, которая основывается на и расширяет предыдущие работы (Huber and Powell 1994; Kitschelt et al. 1999; Пауэлл 2000). Мы рассматриваем каждую группу как коллективный орган, принимающий решения. На первом этапе коллективное решение принимают избиратели; на втором этапе это депутаты, организованные в парламентские партии; а на третьем этапе — это подмножество депутатов, принадлежащих к правительственным партиям. Все три группы связаны цепочкой делегирования. Чтобы оценить функционирование представительства, нам нужно рассмотреть три диады: избиратели – парламент, парламент – правительство и избиратели – правительство.

Что касается предпочтений с одним пиком по одномерному вопросу, Блэк (1948) показал, что политическая позиция медианного избирателя должна быть результатом голосования в комитете; небольшой коллективный орган, принимающий решения, который может двигаться вперед и назад в своих обсуждениях и повторно вносить предложения на голосование до тех пор, пока процесс не достигнет равновесия. С другой стороны, Хубер и Пауэлл утверждали, что в ситуации социального выбора по одному вопросу средняя позиция избирателя превосходит среднюю позицию на нормативных и эмпирических основаниях:

Поскольку среднее значение минимизирует сумму квадратов расстояний, оно дает больший вес случаям, более удаленным от центра. Мы не видим оправдания в демократической теории (стр.176) за разрешение меньшинствам преобладать над большинством или за придание большего веса идеологически крайним гражданам. В самом деле, нет никаких свидетельств того, что идеологически крайние граждане занимают свои позиции более интенсивно, что могло бы быть единственным возможным, но горячо спорным оправданием для их более тяжелого веса. (1994: 296)

Мы согласны с этими аргументами и полагаемся на медианную позицию избирателя, чтобы представлять политические позиции электората, и на позицию медианного депутата в каждой партии, представляющей отдельные партии.Для однопартийных правительств средний член парламента правительственной партии также представляет позицию правительства. Для коалиционных правительств определение позиции правительства менее тривиально. Позиция коалиционного правительства должна основываться на совокупности позиций, выдвигаемых отдельными правительственными партиями. Чтобы принять во внимание различия в размере партий, различные авторы взвешивали эти позиции — либо доли голосов отдельных правительственных партий, доли законодательных мест (среди всех партий или только правительственных партий), либо доли мест в кабинете министров — при вычислении средних или медиан. (е.г. Kitschelt et al. 1999; Бадж и Лейвер 1992; Warwick 2001).

Однако медиана приводит к неправдоподобным и эмпирически ошибочным позициям коалиционных правительств. Независимо от типа используемых весов, медиана правительства двухпартийной коалиции всегда будет там, где находится медиана члена парламента более крупной правительственной партии. Тогда двухпартийная коалиция с партнерами разного размера и однопартийное правительство более крупной партии будут иметь такое же значение. Это противоречит давно установленному, эмпирически надежному « закону соразмерности » (Gamson 1961; Warwick and Druckman 2006), который гласит, что партии коалиции распределяют важные трофеи от участия правительства (например,г. места в кабинете министров) в соответствии с их относительной долей законодательных мест между собой. Мы ожидаем, что эта логика распространится на политические позиции коалиционного правительства. Поэтому, следуя «норме соразмерности», мы рассчитываем позицию коалиционного правительства как средневзвешенное арифметическое значение.

8.3.1 Две модели представительства: институты против сторон

Теперь мы представляем наши две модели для совокупных результатов на трех этапах (Таблица 8.1). В первой модели совокупный результат рассчитывается путем простого агрегирования по всем членам соответствующих групп (избиратели, члены парламента, члены правительственных партий). Во второй модели мы вводим политические партии (Мюллер и Дженни, 2000). Соответственно, на каждом из парламентских и правительственных этапов процесс агрегирования носит двухэтапный характер, который происходит сначала в пределах отдельных партий, а затем между из них на соответствующей институциональной арене — парламенте или правительстве (партии). модель демократии).Мы утверждаем, что это более сложное агрегирование (стр.177)

Таблица 8.1. Две модели коллективных результатов

Этап	Институциональная модель	Модель партийной демократии
	(Одношаговое агрегирование на каждом этапе)	(двухступенчатая агрегация на парламентской и правительственной стадиях)
Голосовавшие	Медианный избиратель	Медианный избиратель
Парламент	Среднее значение MP	Срединная партия
Правительство	Среднее правительство MP	Средневзвешенное медианное значение правительственных партий

модель, хотя и все еще стилизованная, более реалистична в современных парламентских демократиях, чем чисто институциональная перспектива с одношаговой агрегацией в каждом из институтов (институциональная модель).

На первом этапе обе модели обращаются к выбору избирателей одинаково, а именно, мы рассматриваем коллективный результат на этапе голосования как своего рода референдум по различным доступным вариантам. На основе данных нашего опроса мы вычисляем медианную позицию и используем ее для представления выбора избирателей.

На втором этапе мы рассчитываем позицию парламента. Здесь модели расходятся. В отличие от других исследований, ⁷ мы различаем медианное значение MP и медианное значение партии.Мы определяем позицию медианного члена парламента в одноэтапной агрегации всех членов парламента (институциональная модель), тогда как позиция медианной партии является результатом двухэтапного процесса агрегации. Что касается последнего, на первом этапе мы рассчитали медианное положение внутри каждой партии, а на втором этапе мы выбрали медианное значение медианы партий, которое является мерой, используемой в нашей модели партийной демократии. Основная функция партий — направить мнения своих избирателей на одну или несколько позиций в политическом пространстве, которые затем представлены в парламенте депутатами от партии. Принятие решений партиями предшествует принятию решений парламентом, и сильных партий (Krehbiel 1993, 1998) способны объединить различные мнения своих депутатов в один тип поведения при голосовании — линию партии. Линия партии, принятая для голосования в парламенте, является результатом процесса внутреннего обсуждения и переговоров между членами одной и той же партии. Таким образом, модель принятия решений комитетами Блэка (1948) является разумным приближением этого процесса, который приводит нас к средней позиции депутата как результат внутрипартийного голосования.

На третьем этапе модели снова различаются. В институциональной модели позиция правительства — это позиция государственного законодателя, занимающего (стр.178) медианное положение в блоке правительственных депутатов, хотя это довольно нереалистичное предположение в случае коалиционных правительств. В модели партийной демократии мы заменяем позицию правительства средневзвешенным медианным значением всех правительственных партий, где веса представляют доли правительственных партий в законодательных местах, занимаемых правительственными депутатами. Это следует логике «закона пропорциональности» Гамсона (1961) при распределении мест в кабинете министров. Для однопартийных правительств обе модели дают тот же результат, что и позиция правительства.

Для проверки трех этапов наших моделей (см. Таблицу 8.2) мы использовали пример Германии и один из элементов серии вопросов о поддержке массовой и элитной поддержки дальнейшей европеизированной политики. В этом пункте респондентов просили указать, за или против общей системы социального обеспечения в Европейском союзе, и он оценивался по 5-балльной шкале, где 1 — категорически против, 3 — нейтральная средняя оценка, а 5 — решительно за.(Более подробную информацию о построении и тестировании обследований, а также о сборе данных можно найти в главе 11 настоящего тома.)

Результаты показали, что медианный избиратель из Германии в некоторой степени поддерживает идею общей системы социального обеспечения в Европейском союзе, в то время как медианный депутат Бундестага Германии в институциональной модели демонстрирует слегка отрицательное отношение к этой идее, будучи расположенным в точке шкалы. 2 (несколько против). Учитывая, что во время опросов в 2007 году Германией правила великая коалиция христианских демократов и социал-демократов, распределение мнений правительственных депутатов очень похоже на полный набор мнений всех членов Бундестага.Другими словами, медианный член парламента от правительства придерживается того же несколько неблагоприятного взгляда на общую систему социального обеспечения в ЕС, что и медианный член парламента от Бундестага.

Таблица 8.2. Институциональная модель и результаты модели партийной демократии: на примере Германии

Этап	Институциональная модель	Модель партийной демократии
	(Одношаговое агрегирование на парламентской и правительственной стадиях)	(двухступенчатая агрегация на парламентской и правительственной стадиях)
Голосовавшие	Медианный избиратель	Медианный избиратель
	Скорее за (4)	Скорее за (4)
Парламент	Среднее значение MP	Срединная партия
	Немного против (2)	Скорее за (4)
Правительство	Среднее правительство MP	Средневзвешенное значение правительства
	Немного против (2)	медианы сторон
		Ни / ни (3)

Примечание : Вопрос о поддержке «общей системы социального обеспечения в ЕС».

Масштаб: категорически против (1),

несколько против (2),

ни / ни (3),

несколько в пользу (4),

решительно за (5).

(стр.179) В двухэтапном процессе агрегирования в модели партийной демократии процедура определения положения медианного избирателя идентична той, которая применяется в институциональной модели.На втором и третьем этапах процедуры расходятся, как и результаты. Для парламентского этапа в модели партийной демократии нам сначала необходимо определить средние позиции пяти парламентских партий. Медианные депутаты как от христианских демократов Германии (ХДС / ХСС), так и от либералов (СвДП) в некоторой степени против этого предложения. Медианные депутаты трех левых партий в Бундестаге, социал-демократов (СДПГ), зеленых (die Grünen) и левых (die Linke) в некоторой степени выступают за дальнейшую европеизацию. Поскольку эти три левые партии получили больше мест, чем две правые, позиция средней партии в парламенте также в некоторой степени свидетельствует в пользу общей системы социального обеспечения. Позиция правительства — основанная на ответах депутатов от двух правительственных партий ХДС / ХСС и СДПГ — находится в нейтральном положении в точке шкалы 3. Две правительственные партии почти равны по размеру; Таким образом, общая позиция правительства находится почти на равном расстоянии между позициями двух партий.

Сравнивая две модели на трех этапах, мы видим разные результаты на парламентском и правительственном этапах. В обеих моделях немецкие избиратели выбрали бы вариант, отличный от того, который рассчитывается для их правительства, что показывает, что процедуры агрегирования могут иметь значение с точки зрения результатов на парламентской и правительственной стадиях, а также итогового размера избирательного округа. разрыв между избирателями и политической элитой.

Как мы увидим в следующем разделе, результаты двух моделей на парламентской и правительственной стадиях очень похожи и часто идентичны.Распределение предпочтений различных партий должно в некоторой степени отличаться, чтобы позволить «сильным партиям», которые навязывают свою партийную линию своим депутатам, или переговорам внутри коалиции, иметь явное влияние на результат. Если распределения очень похожи, альтернативные процедуры модели партийной демократии не будут иметь никакого эффекта.

Эмпирические приложения, которые мы представляем, также включают позиции национальных экономических элит (определяемых как топ-менеджеры и экономические лоббисты — см. Примеры примеров в главах 1 и 11 этого тома).Это позволяет нам описать разрыв между избирателями и экономическими элитами, а также разрыв между экономической элитой и правительством, но мы не пытаемся включить предпочтения экономических элит в структуру демократического политического делегирования от избирателей к правительству, поскольку это преувеличило бы концепцию. Однако экономическая элита, без сомнения, является очень важной контрольной группой для правительства, и мнения о европейской интеграции, высказываемые членами национальной экономической элиты, могут влиять на депутатов и даже избирателей.

Хотя в целом мы ожидаем, что национальные бизнес-элиты будут более позитивно смотреть на европейскую интеграцию, чем граждане в целом, мы (стр.180) необходимо знать, что отдельные коммерческие фирмы и секторы не всегда могут приветствовать ужесточение конкуренции и рыночных правил, установленных ЕС. Мы не делаем предположений о коллективном процессе принятия решений в экономической элите, выбирая обычное медианное значение для представления позиции группы. Скорее, мы полагаемся на его качество как на надежный показатель, который менее подвержен выбросам, чем среднее значение.

Наш эмпирический анализ основан на опросах, проведенных в пятнадцати странах Западной и Центральной Европы с членами национальных парламентов, с руководителями и другими лицами, принадлежащими к национальной экономической элите, а также с избирателями. В этой главе мы концентрируемся на вопросах перспективного характера, которые представляют собой пять отличительных интеграционных «проектов». Один можно охарактеризовать как усиление текущей политики (больше помощи регионам), один — как цель, которая в принципе принята, но еще не достигнута (единая внешняя политика), а три — как новые цели (единый налог система, общая система социального обеспечения и европейская армия).

Сначала мы представим цифры, которые отражают позиции избирателей, экономической элиты, политической элиты и национальных правительств в пятнадцати странах в отношении пяти описанных пунктов. Позиции депутатов и правительств основаны на двухэтапной процедуре агрегирования нашей модели партийной демократии. Затем мы переходим к показу размера разрыва между различными группами на основе индекса из пяти пунктов и сравниваем результаты агрегирования в соответствии с моделями институциональной и партийной демократии.

Всего мы используем 1145 депутатов (по которым у нас есть полные данные), 15 115 избирателей и 608 руководителей предприятий. Отказы в ответах и ответы «не знаю» на конкретные вопросы были довольно распространены в опросах избирателей, тогда как их почти не было в опросах депутатов и руководителей предприятий. Пункт «Больше поддержки регионов ЕС, испытывающих экономические или социальные трудности» собрал наименьшую долю отказов и «Не знаю» в целом, тогда как статья «Общая европейская налоговая система» собрала самую высокую долю.Дополнительная помощь для регионов действительно казалась самым легким из пяти вопросов политики для людей с минимальным интересом или минимальным знанием политики. Мы исключили отказы от ответа и «Не знаю» перед подсчетом позиций избирателей и элиты. В некоторых странах вопрос, касающийся оборонной политики, привел к спонтанным ответам «Ни то, ни другое» на добровольный выбор между «европейской армией», «национальной армией» или «обоими». Для некоторых стран, например Болгария, медиана зависит от того, включаем ли мы ответы «Ни то, ни другое» в порядковую шкалу и каким образом.В этой главе мы используем три исходных варианта: «национальная армия», «европейская армия» и «и то, и другое».

(стр.181)

8.4.1 Дополнительная помощь регионам, испытывающим экономические или социальные трудности

В первом выпуске, который мы представили, спрашивался, одобряют или не одобряют респонденты «Больше помощи регионам с экономическими и социальными трудностями». Такая поддержка была одной из самых прочных программ ЕС.Ответы, данные гражданами, а также политической и экономической элитой, предполагают, что региональная поддержка (даже за пределами сегодняшнего уровня) является вопросом валентности, а не позиции. Действительно, за единственным исключением немецкой экономической элиты, которая занимает позицию «несколько против», ни одна коллективная позиция в пятнадцати странах не выражает неодобрения. В Германии эта тема имеет особое внутреннее значение из-за государственной программы поддержки федерального правительства регионов, которые были частью бывшей Германской Демократической Республики.

На рис. 8.1 мы отсортировали страны в соответствии с позицией правительства, начиная со стран, выражающих наибольшее одобрение. Большинство стран с хорошими перспективами получения дополнительной поддержки расположено в верхней части диаграммы, а страны, которые имеют тенденцию получать меньше, — в нижней части. В некоторых странах (Болгария, Греция, Венгрия, Португалия) все группы — избиратели, экономические элиты, депутаты и правительство — решительно поддерживают эту идею.Однако в нескольких других странах наблюдается разрыв в уровне энтузиазма по поводу региональной помощи между избирателями и позициями депутатов и правительства: Франция, Великобритания, Польша, Словакия, Италия, минимально также в Бельгии и Эстонии. Дания — единственная страна, где правительство меньше поддерживает этот пункт, чем депутаты, бизнес-элита и избиратели.

8.4.2 Единая внешняя политика ЕС

Знаменитая цель единой внешней политики ЕС пользуется широкой поддержкой как на массовом, так и на элитном уровне. Тем не менее, существует разрыв в представительстве, поскольку средний избиратель во всех пятнадцати странах лишь «отчасти поддерживает», в то время как экономические и политические элиты выражают твердую поддержку этой цели. Однако разрыв между массами и элитами — это разрыв в степени энтузиазма. Поддержка единой европейской внешней политики наиболее широко распространена среди экономических элит. В двенадцати из пятнадцати стран средний менеджер был «решительно одобрен». Исключение составляет британская экономическая элита, которая несколько против этой цели.Позиции правительств Дании, Эстонии, Германии и Бельгии несколько более благоприятны, чем позиции их парламентов, в то время как идея получает лишь умеренную поддержку как со стороны избирателей, так и со стороны политических элит Польши, Австрии и Великобритании.

Хотя дополнительная помощь регионам и вопросы внешней политики не вызывают споров в каждой из наших пятнадцати европейских стран, единого мнения относительно идеи общих европейских систем налогообложения и социального обеспечения не существует.(стр.182)

Рисунок 8.1. Позиции избирателей и элиты в отношении большей помощи регионам и единой внешней политики в соответствии с моделью партийной демократии

Как мы увидим, разногласия между различными группами элиты больше, чем между элитами и массами.

8.4.3 Общая европейская налоговая система

Рисунок 8.2 показывает, что в одиннадцати странах из пятнадцати средний избиратель выразил умеренную поддержку предложения.Средний избиратель в Великобритании, Эстонии и Дании умеренно выступает против этой цели и неоднозначно относится к ней в Австрии. Как и следовало ожидать, интенсивность одобрения и неодобрения возрастает на уровне элиты, а во Франции, Греции и Италии политическая и экономическая элиты решительно выступают за единую налоговую систему. Однако элитные группы в Великобритании явно против этой идеи. В меньшей степени это справедливо также для Эстонии, Дании и Польши. В Дании за это выступает экономическая элита, а парламент и правительство выступают против такого шага.В Эстонии экономическая элита и медианный член парламента выступают против общей европейской налоговой системы, в то время как средний избиратель и правительство выступают за нее. В целом, однако, большинство групп склоняется к единой европейской налоговой системе. Только четырнадцать (из шестидесяти) групповых позиций находятся на (стр.183)

Рисунок 8.2. Позиции избирателей и элиты в отношении единого налога и единой системы социального обеспечения в соответствии с моделью партийной демократии

— отрицательная сторона шкалы: четыре национальных правительства, четыре парламента, три электората и три группы экономической элиты.

Нет страны с полным разладом между избирателями с одной стороны и различными элитами с другой. Ближайшей к такому разрыву представительства страной является Австрия, где все элитные группы выступают за единую налоговую систему, а избиратели неоднозначны. В Словакии средний избиратель в некоторой степени поддерживает, тогда как средняя партия в парламенте немного против, а позиция правительства намного ближе к позиции избирателей. В ряде стран наибольший разрыв наблюдается между позициями правительства и медианной партии в парламенте (Словакия, Польша, Германия и Дания).В Словакии самый большой разрыв между избирателями и элитами. Тем не менее, мы фиксируем самый большой разрыв между датской экономической элитой и датской медианной партией в парламенте.

Чем объясняются различия в позициях национальных групп и различия внутри страны, особенно среди политической и экономической элиты? Своеобразная датская модель может быть результатом разной реакции на аргумент «гонка за дном», подразумеваемый в общеевропейских налоговых ставках. В то время как датская экономическая элита может счесть перспективу более низких ставок привлекательной, политическая (п.184) элиты (с прицелом на избирателей) кажутся склонными к сохранению финансовой основы государства всеобщего благосостояния. Напротив, в Великобритании и Эстонии риск потери конкурентного преимущества, которым пользуются эти страны с низкими налогами в результате принятия единых европейских налоговых ставок, очень велик. Таким образом, оппозиция, наблюдаемая в этих трех странах по отношению к централизованной европейской налоговой системе, может быть основана на разных причинах.

8.4.4 Общая европейская система социального обеспечения

Реакция национальной элиты на предложение об общей налоговой системе во многом схожа с реакцией на предложение об общей системе социального обеспечения. Однако на массовом уровне идея общей системы социального обеспечения менее противоречива, чем идея общей налоговой системы, а это означает, что разрыв между элитами и массами является более значительным в том, что касается социального обеспечения. Во всех пятнадцати странах средний избиратель отчасти поддерживал, а в Венгрии даже решительно поддерживал создание общей европейской системы социального обеспечения.В двенадцати из пятнадцати стран политические элиты также были за или, по крайней мере, не против. Как и в предложении об общей налоговой системе, совокупные мнения среди политических элит показали большее расхождение, чем среди избирателей. Позиции парламентов и правительств охватывают обе стороны: от очень «за» до «категорически против» предложения.

Как мы видели, позиция правительства и парламента в отношении общей налоговой системы отрицательна в Великобритании, Дании и Австрии.В этих странах также наблюдается самый большой разрыв между средней позицией избирателей, с одной стороны, и должностями парламента и правительства, с другой. Среди нашего набора проблем и выборки стран это первые случаи, демонстрирующие не только различия в интенсивности между массами и элитами, но и различия в направлении политики.

8.4.5 Варианты оборонной политики

В нашем последнем выпуске, касающемся оборонной политики, был другой формат вопросов, чем в других четырех.Здесь респондентов спрашивали, хотят ли они сохранить национальную армию, европейскую армию или и то, и другое (см. Рис. 8.3). В тринадцати из пятнадцати стран средний избиратель выбрал двойную оборонительную политику: сохранение национальной армии и создание европейской армии. Только в Великобритании и Болгарии средний избиратель предпочел оборонную политику, основанную исключительно на национальной армии. В случае Великобритании политические элиты в парламенте и правительстве согласны с медианным избирателем.В случае Болгарии элита и массы расходятся: позиция парламента и правительства — в пользу наличия как национальной, так и европейской армии. Еще одно примечательное различие между двумя странами заключается в том, что британцы (стр.185)

Рисунок 8.3. Позиции избирателей и элиты в отношении вариантов оборонной политики. Похоже, что

элиты определились со своим мнением по этому вопросу (незначительное число «не знаю»), в то время как в Болгарии это не так очевидно.

Шаг к более европеизированной оборонной политике, основанной на создании европейской армии, поддерживается политической элитой Бельгии, Германии и Испании.В этих странах парламент и правительство занимают одинаковые позиции, но они расходятся с позицией национального медианного избирателя, который хочет содержать национальную армию в дополнение к европейской армии. Дания — единственная страна, где позиции и в парламенте, и в правительстве отдают предпочтение только национальной армии. Напротив, средний датский избиратель предпочитает и то, и другое. Польский средний избиратель более европейский, чем правительство (при Ярославе Качиньском) и парламент (в котором преобладают правые), оба из которых выступают за наличие только национальной армии.

Что касается экономических элит, результаты показывают, что им нравится идея иметь европейскую армию больше, чем любой другой группе. Коллективная позиция шести (из пятнадцати) экономических элит, трех парламентов и трех правительств состоит в том, чтобы предпочесть европейскую армию как единственное средство защиты, но ни один электорат из всех стран не разделяет эту твердую точку зрения. Однако наиболее частая позиция экономической элиты — это предпочтение как национальной, так и европейской армии, и только эстонская экономическая элита предпочитает национальную армию.

(стр.186)

8.4.6 Разрыв между элитой и массами по вопросам

Рассмотрев пять вопросов по отдельности, мы перейдем к общей картине представления мнений о европейской интеграции в пятнадцати странах. Мы делаем это, создавая index. ⁸ Сначала мы рассчитали расстояния между (а) избирателями и парламентом и (б) парламентом и правительством по каждому пункту отдельно.Затем мы объединили эти два различия в единую меру разрыва между элитой и массой. Наконец, мы суммируем полученные значения по всем пяти вопросам. Это наш показатель разрыва между элитой и массой. Мы рассчитывали индекс как с помощью одноэтапного агрегирования (институциональная модель), так и двухэтапного агрегирования (модель партийной демократии).

В таблице 8.3 представлены итоговые индексы и их подкомпоненты, а страны ранжированы в соответствии с индексом институциональной модели. Модель партийной демократии, которая, как мы утверждаем, лучше всего отражает коллективную позицию политической элиты в парламенте и правительстве, дает несколько большие разрывы в семи странах, меньшие разрывы в четырех странах и идентичные результаты в остальных четырех.Средние значения индекса, рассчитанные по всем пятнадцати странам, показывают, что модели дают схожие результаты при суммировании на обоих этапах — от избирателей к парламенту и от парламента к правительству. Ранговая корреляция Спирмена индексов институциональной модели и модели партийной демократии составляет 0,92. Тем не менее, два этапа цепочки делегирования различаются в зависимости от выбранной модели агрегирования предпочтений (см., Например, Эстонию и Германию).

Обе модели идентифицируют Португалию как страну с наименьшим разрывом между элитами и массами — обратите внимание, что на момент опроса она находилась под однопартийным правительством (Социалистической партии) — и мы находим самые большие пробелы в Германии, Великобритания и Дания.В эту последнюю группу входят два коалиционных правительства и одно однопартийное правительство (в Великобритании). Таким образом, не существует прямой схемы, связывающей определенный тип правительства с большим разрывом между элитами и массами.

Затем мы сравниваем величину разрыва между избирателями и парламентом и между парламентом и правительством в двух моделях. Разрыв в представительстве избирателей и парламента более чем вдвое превышает разрыв между парламентом и правительством, независимо от модели агрегирования.В нашей выборке вопросов европейской интеграции кажется, что делегирование от парламента правительству обеспечивает более высокую согласованность политики, чем делегирование от избирателей к парламенту через выборы. Это соответствует теоретическим ожиданиям в литературе о политическом делегировании (Müller 2000; Strøm 2003). (стр.187)

Таблица 8.3. Индексы разрыва между элитами и массами по пяти выпускам в 15 странах в 2007 г.

	Институциональная модель			Модель партийной демократии			Эконом-элита
Страна	Разрыв между избирателями и парламентом	Разрыв между парламентом и правительством	Разрыв между избирателями и правительством	Разрыв между избирателями и парламентом	Разрыв между парламентом и правительством	Разрыв между избирателями и правительством	Экономическая элита – избиратели	Экономическая элита — правительство
Португалия	0	1	1	1	0	1	1	0
Венгрия	2	0	2	2	0.2	2,1	4	1,2
Словакия	4	2	2	4	1.6	2,4	6	7,1
Греция	2	1	3	3	0	3	3	0
Франция	3	0	3	3	0.2	2,8	2	1,2
Польша	1	2	3	3.5	0,4	3,3	2	3,3
Эстония	0	3	3	1	1.9	1,8	3	3,8
Испания	1	2	3	3	0	3	4	1
Австрия	3	0	3	3	0.5	3,5	5,5	4
Болгария	3	0	3	3	0.8	3,5	4	1,2
Бельгия	3	0	3	2.5	1,4	3,9	3	1,7
Италия	4	0	4	4	0.8	3,9	4	0,8
Германия	4	1	5	2.5	2,3	4,8	5	6,2
Великобритания	5	2	5	5	0	5	7.5	4,5
Дания	5	4	5	7	2.8	5,2	4	9,2
Среднее	2.7	1,2	3,2	3,2	0,9	3.3	3,9	3,1
St. Dev.	1,6	1.3	1,1	1,5	0,9	1,2	1.7	2,8

Примечание : Порядок ранжирования стран в соответствии с индексом институциональной модели. Мы удвоили вес расстояний для элемента «Параметры защиты» в индексах, чтобы скорректировать его меньший масштаб.

(п.188) Экономические элиты не скованы теми же цепочками делегирования и подотчетности, которые существуют между избирателями и депутатами или между самими политиками, и результаты для этой элитной группы согласуются с этой свободой. По всем вопросам разрыв между положением экономической элиты и положением избирателей, а также между экономической элитой и правительством больше, чем между избирателями и парламентом и между парламентом и правительством. Однако разница между странами огромна.Экономические элиты согласны как с массами, так и с политическими элитами в Португалии, Греции и Франции, но занимают совершенно разные позиции в Дании, Словакии, Германии и Великобритании, чьи экономические элиты были более сторонниками интеграции, чем избиратели и политики. . Однако по некоторым вопросам экономические элиты одной или двух стран заняли наиболее «националистическую» позицию из всех изученных нами групп (см. В Германии вопросы «Дополнительная помощь для регионов» и «Общая система социального обеспечения», Великобритания по вопросу «Единая внешняя политика», Словакия по вопросу «Общая система социального обеспечения» и Эстония по вопросу «Общая защита»).

В этой главе показано, как избиратели и элиты думают о важных шагах, которые либо уже сделаны на пути к объединенной Европе, либо занимают видное место в повестке дня «интеграционистов». Несмотря на распространенное толкование европейской интеграции как «элитного проекта» (Haller 2008), фактических данных об отношении лиц, принимающих политические решения по этой теме, крайне мало (в отличие от обилия исследований отношения масс).Настоящее исследование, которое позволяет нам ранжировать пятнадцать стран по фактической степени поддержки европейской интеграции элитой, помогает восполнить этот пробел. При этом мы находим многих «обычных подозреваемых» в конце списка: Великобритания, Дания и Австрия в Западной Европе, Эстония и Польша в Восточной Европе, но, что интересно, мы также находим Германию в этой группе.

Основная цель нашего исследования, однако, заключалась в том, чтобы пролить свет на пресловутый разрыв между элитой и массами в отношении к европейской интеграции.Мы сообщили об этом пробеле по пяти вопросам европейской интеграции и представили две модели расчета коллективного мнения избирателей, парламентов и правительств. Теоретически мы утверждали, что двухэтапный процесс агрегирования, чувствительный к влиянию политических партий и правительственных коалиций, является лучшим эмпирическим приближением результатов процессов коллективного принятия решений, чем более простая модель одноэтапного агрегирования индивидуальных предпочтений. в соответствующих учреждениях.

(стр.189) После сопоставления наших эмпирических данных с двумя моделями агрегации предпочтений и рассмотрения комбинированных расстояний между двумя этапами делегирования — от избирателей до парламента и от парламента до правительства — было обнаружено, что две модели дают аналогичные результаты с точки зрения размера. пробела в представительстве. Тем не менее, такое сходство между результатами модели не гарантируется. Это становится ясно, если мы посмотрим на групповые расстояния для каждого шага отдельно, где мы обнаружим существенные различия между двумя моделями.Стоит отметить, что наши измерения с использованием «коротких» (3- или 5-балльных) шкал политики сыграли решающую роль в поиске небольших различий, и что при использовании более крупных шкал можно ожидать больших расхождений в результатах.

Два из пяти пунктов — «дополнительная помощь обездоленным регионам» и поддержка «общей внешней политики» — почти не вызывали споров и вызвали широкую поддержку среди избирателей, экономической элиты и политиков. Поддержка избирателями единой внешней политики в большинстве стран была умеренной по сравнению с более сильной поддержкой политической и экономической элиты.Это привело к разрыву между элитой и массой во многих странах, но это был разрыв в интенсивности поддержки, а не разрыв, созданный противоречивыми взглядами на направление, в котором должна двигаться европейская интеграция. Конечно, такие противоположные взгляды на направление, в котором должна развиваться политика, указали бы на гораздо более значительные пробелы в представительстве и огромные проблемы для элит. Хорошим признаком работы европейских демократий является то, что политика , уже применяемая в ЕС , не демонстрирует каких-либо существенных расхождений между мнениями избирателей и их политических представителей.

Цель объединения национальных систем социального обеспечения вызвала подавляющую поддержку избирателей во всех пятнадцати исследованных странах, в то время как элиты придерживались более различных мнений. В частности, против этой идеи выступали политические элиты, а часто и экономическая элита из «богатых» западноевропейских государств-членов, таких как Великобритания, Дания и Австрия. По вопросу «единой налоговой системы» оппозиция распространилась даже на массовые слои населения. Избиратели Великобритании, Эстонии и Дании вместе со своими элитами не одобрили эту идею.

В нашем последнем выпуске исследуется выбор между национальной и европейской армией. Коллективный результат большинства национальных групп — на уровне элиты и на массовом уровне — заключался в том, чтобы «перестраховаться», сделав выбор в пользу того и другого. В большинстве случаев, когда мы обнаруживали разрыв между позициями избирателей и элит, это было связано с тем, что элиты предпочитали европейскую армию.

Последние три вопроса, по которым мы находим большее количество разногласий между национальными элитами и их гражданами, все относятся к шагам европейской интеграции, которые еще не были приняты .В соответствии с традиционной моделью, в которой элиты руководят процессом интеграции, и массовым отношением, адаптирующимся к новым реалиям, мы должны ожидать, что элиты займут более проинтеграционистские позиции. Однако это не всегда так. Что касается вопросов социального обеспечения и налогообложения, элиты (стр.190) в некоторых странах занимают менее интеграционные позиции, чем их граждане. Мы можем думать о таких различиях либо с точки зрения противоречивых ценностей, либо с точки зрения различий в уровнях информации между избирателями и политическими элитами.Ясно, что элиты знают гораздо больше о возможных последствиях своего выбора (например, о выравнивании социальных услуг), и, столкнувшись с этими последствиями, избиратели действительно могут быстро адаптироваться к линии, выбранной их политическими представителями. В то же время, однако, события реального мира, такие как близкий крах международной банковской системы и связанная с этим борьба с кризисами, могут вынудить национальные элиты неохотно согласиться с большей европейской интеграцией в областях налогообложения и политики социального обеспечения.

Что касается групповых различий, наши результаты подтверждают ожидания, вытекающие из функционалистской логики европейской интеграции. Национальные экономические элиты оказались наиболее проинтеграционистской группой по всем пяти пунктам, среди них было лишь несколько националистических исключений. В целом, однако, мы находим значительное согласие в позициях экономических и политических элит по вопросам европейской интеграции. Неудивительно, что экономические элиты больше похожи на политические элиты по своему отношению, чем к избирателям, а политические элиты, как правило, более склонны к интеграции, чем их избиратели.Однако это не универсальный образец, и характер проблемы явно играет роль (см. Hooghe and Marks 2008). Как уже указывалось, возможность сохранить свой собственный вариант государства всеобщего благосостояния или сохранить благоприятный режим низких налоговых ставок, по-видимому, беспокоила политическую элиту и даже избирателей в некоторых государствах-членах.

Во введении к этой главе мы утверждали, что сама динамика европейской интеграции предполагает наличие определенного разрыва между позициями избирателей и элит.Тем не менее, слишком большой разрыв может привести к неприятностям, таким как поражение правительства на референдумах, или может негативно повлиять на электоральные перспективы правительственных партий, в частности, когда проблемы ЕС становятся очевидными. Хотя некоторые из измеренных нами пробелов являются небольшими, это не относится ко всем странам (см. Страны в нижней части Таблицы 8.3). К сожалению, нет естественного порога, позволяющего отличить критические расхождения между избирателями и их представителями от некритических. Тем не менее, более крупные разрывы создают у элит стимулы для их закрытия или сокращения; то, что элиты обычно делают больше, когда приближаются выборы.Один из способов сделать это — приблизить свою политику к позиции избирателей, которую Эсайассон и Холмберг (1986) назвали «представлением снизу». В качестве альтернативы они могут обеспечить руководство и использовать избирательные кампании для просвещения избирателей, тем самым обеспечивая «представительство сверху» (см. Также Holmberg 1989, 1997; Stimon et al. 1995; Schmitt and Thomassen 2000). Учитывая ограничения реального мира, первая стратегия проще для оппозиционных партий. Кроме того, события в реальном мире могут сделать политическую позицию правительственных партий неосуществимой, когда они вступают в противоречие с тем, что правительства (п.191) (должен) делать, чтобы справиться с текущими событиями. Очевидно, что на «динамические» вопросы репрезентации нельзя полностью ответить на основе анализа, подобного нынешнему, когда измеряется разрыв в предпочтениях в определенный момент времени. Однако, основываясь на второй волне массовых и элитных интервью, проведенных в рамках проекта IntUne, мы обратимся к этому в будущих исследованиях.

Примечания:

(¹) Например, право устанавливать повестку дня и стратегическое голосование или воздержание участников может повлиять на конечный результат процесса агрегирования предпочтений.

(²) Возьмем, к примеру, соответствие избирательных систем размеру пробелов в представительстве. Согласно Хуберу и Пауэллу (1994) и Пауэллу (2000), демократии с пропорциональными избирательными системами демонстрируют лучшую согласованность вопросов, чем мажоритарные избирательные системы. Голдер и Страмски (2010) оспорили этот результат. Они обнаруживают, что «уровень идеологического соответствия между гражданами и их правительством — это , а не , существенно выше в пропорциональных демократиях, чем в мажоритарных» (Golder and Stramski 2010: 91).Согласно их анализу, противоречивые результаты научного анализа являются результатом различных концепций конгруэнтности, определяемых либо чисто с точки зрения идеологической дистанции между гражданами и их представителями (абсолютное совпадение), либо также с учетом разброса в предпочтениях граждан (относительная конгруэнтность). . Напротив, Пауэлл (2009) считает, что противоречивые результаты объясняются скорее разными периодами времени, чем разными мерами конгруэнтности. Хотя в большинстве десятилетий системы пропорционального представительства обеспечивают большее соответствие между избирателями и законодателями, этот результат полностью исчезает в период 1996–2004 годов (Powell 2009: 18).Как отмечает Пауэлл, это может быть «случайное колебание (нескольких одномандатных выборов в округах), результат краткосрочного глобального или идеологического контекста или тенденция» (2009: 19).

(³) Хубер и Пауэлл 1994; Пауэлл 2000, 2009; Пауэлл и Ванберг, 2000; Габель и Шев 2007; Стинберген и др., 2007; Ray 2003; Роршнайдер и Уайтфилд, 2006.

(⁴) Миллер и Стоукс, 1963 г .; Конверс и Пирс 1986; Dalton 1985; Esaiasson and Holmberg 1986; Холмберг 1997, 2000; Kitschelt et al.1999; Мэтьюз и Вален 1999; Наруд и Вален 2000.

(⁵) Rehfeld (2005: 5) подсчитал, что доля взрослого населения Франции в 2003 г., которое было делегатами двух палат французского парламента, составила 0,000183.

(⁶) Очевидно, это неверно для следующего этапа делегирования полномочий от кабинета министров бюрократии, который можно рассматривать как вторую, но перевернутую воронку.

(⁷) Макдональд, Мендес и Бадж (2004: 2 n.3), которые выводят партийные позиции из предвыборных манифестов, используют термины «средняя партия в парламенте» и «парламентская медиана» как синонимы. В данных опроса МП два термина обозначают разные сущности.

(⁸) Поскольку есть четыре проблемы с 5-балльной шкалой и одна проблема с 3-балльной шкалой, взвешивание необходимо. Поскольку максимально возможный разрыв составляет четыре единицы по 5-балльной шкале и две единицы по 3-балльной шкале, мы суммируем разрыв между элитой и массой по четырем вопросам с помощью 5-балльной шкалы, а затем добавляем двукратный разрыв, измеренный по пятибалльной шкале. 3-х балльная шкала.

Измерение конгруэнтности предпочтений массы и элиты: результаты метаанализа и введение в симпозиум

1	Пейдж, Бенджамин I и Маршалл М. Бутон	2008 г.	Разрыв между политиками и общественностью?	Разрыв во внешней политике: чего американцы хотят от наших лидеров, но не получают: 201–226
2	Джоу, Вилли, Масахиса Эндо и Ёсихико Такенака	2017 г.	Оценка «поворота вправо» Японии: соответствие гражданина и правительства и идеологическое понимание	Обзор Азии 57 (5): 910–932
3	Андевег, Р.B	2011 г.	Подход к идеальному согласованию политики: измерение, развитие и актуальность для политического представительства	Как работает демократия: политическое представительство и согласованность политики в современных обществах, 39–52
4	Пеллегата, Алессандро	2016 г.	Оценка сложной взаимосвязи между сменой правительства и идеологическим соответствием	Международный обзор политической науки 37 (1): 51–65.
5	Гранберг, Дональд и Серен Хольмберг	1996 г.	Ограниченность отношения и стабильность среди элиты и массы в Швеции	Европейский журнал политических исследований 29 (1): 59–72
6	Фрейре, Андре, Эфтихия Тепероглу и Катрин Моури	2014 г.	Пробуждение спящего гиганта в Греции и Португалии? Отношение элит и избирателей к интеграции в ЕС в трудные для экономики времена	Южноевропейское общество и политика 19 (4): 477–499.
7	Фон Шульц, Аса и Ханна Васс	2015 г.	Соглашение о несостоятельности: совпадение представительских предпочтений кандидатов и избирателей	По делам парламента 69 (1): 136–158.
8	Маттила, Микко и Тапио Раунио	2006 г.	Осторожные партии, поддерживающие избирателей: совпадение мнений избирателей и партий по вопросам ЕС	Политика Европейского Союза 7 (4): 427–449.
9	Далтон, Рассел Дж.	1988 г.	Гражданская политика в западных демократиях: общественное мнение и политические партии в США, Великобритании, Западной Германии и Франции.	Чатом Хаус
10	Хольмберг, Серен	1999 г.	Сравнение коллективной политики	Политическое представительство в западных демократиях: 87–109
11	Клингеманн, Ханс-Дитер, Андреа Фолькенс, Майкл Д. Макдональд, Ян Бадж и Джудит Бара	2006 г.	Единое пространство для электоральной коммуникации? Сравнение распределения партий и избирателей в лево-правом континууме в Западной Европе и ЦВЕ	Сопоставление политических предпочтений II: оценки партий, избирателей и правительств в Восточной Европе, Европейском союзе и ОЭСР 1990–2003: 51–63
12	Леймгрубер, Филипп, Доминик Хангартнер и Лукас Лиманн	2010 г.	Сравнение кандидатов и граждан в идеологическом пространстве	Обзор швейцарской политической науки 16 (3): 499–531.
13	Моури, Кэтрин и Луис де Соуза	2011 г.	Сравнение поддержки Европы депутатами и избирателями: пример Португалии	Португальский журнал социальных наук 10 (1): 23–41.
14	Бэкстрем, Чарльз Х	1977 г.	Конгресс и общественность: насколько репрезентативны друг друга?	Ежеквартальный вестник американской политики 5 (4): 411–435
15	Хубер, Джон Д. и Дж. Бингем Пауэлл	1994 г.	Соответствие между гражданами и политиками в двух видениях либеральной демократии	Мировая политика 46 (3): 291–326.
16	Бенгтссон, Аса и Ханна Васс	2012 г.	Соответствие предпочтений депутатов, невыборных кандидатов и граждан в отношении представительских ролей	Документ ежегодного собрания APSA 2012
17	Миллер, Уоррен Э. и Дональд Э. Стоукс	1963 г.	Влияние округа в Конгрессе	Обзор американской политической науки 57 (1): 45–56.
18	Снайдер-младший, Джеймс М	1996 г.	Предпочтения избирательного округа: предложения в избирательных бюллетенях Калифорнии, 1974–1990 гг.	Ежеквартальные исследования в области законодательства: 463–488
19	Борре, Оле	2000 г.	Критические проблемы и политическое отчуждение в Дании	Скандинавские политические исследования 23 (4): 285–309
20	Фиорина, Моррис П. и Мэтью С. Левендуски	2006 г.	Отключено: политический класс против народа	Красные и синие нации 1: 49–71
21 год	Бле, Андре и Марк Андре Боде	2006 г.	Способствует ли пропорциональное представительство более тесному согласию между гражданами и политиками?	Сравнительные политические исследования 39 (10): 1243–1262.
22	Маттила, Микко и Тапио Раунио	2012 г.	Еще больше расходятся: национальные партии и их электорат в измерении ЕС	Западноевропейская политика 35 (3): 589–606.
23	Хольмберг, Серен	2011 г.	Динамическое представление сверху	Как работает демократия: 53–77
24	Бартельс, Ларри М.	2009 г.	Экономическое неравенство и политическое представительство	Неустойчивое американское государство: 167–196
25	Роджерс, Стивен	2017 г.	Подотчетность избирателей за перекличку в законодательные органы штата и идеологическое представительство	Обзор американской политической науки 111 (3): 555–571.
26	Hooghe, Liesbet	2003 г.	Европа разделена? Элиты против общественного мнения о европейской интеграции	Политика Европейского Союза 4 (3): 281–304.
27	Костелло, Рори, Жак Томассен и Мартин Розема	2012 г.	Выборы в Европейский парламент и политическое представительство: соответствие политики между избирателями и партиями	Западноевропейская политика 35 (6): 1226–1248.
28 год	Льюис, Дэниел К. и Мэтью Л. Якобсмайер	2017 г.	Оценка репрезентативности политики с помощью динамических оценок MRP: политика прямой демократии и однополых отношений в США	State Politics & Policy Quarterly 17 (4): 441–464.
29	Сомер ‐ Топку, Зейнеп	2015 г.	Все для всех: электоральные последствия апелляционной стратегии в Европе	Американский журнал политических наук 59 (4): 841–854.
30	Рехер, Стефани	2015 г.	Объяснение межнациональных различий в отношениях между приоритетным соответствием и удовлетворенностью демократией	Европейский журнал политических исследований 54 (1): 160–181
31 год	Бельчиор, Ана Мария	2013	Объяснение конгруэнтности левых и правых партий в европейских партийных системах: тест моделей микро-, мезо- и макроуровня	Сравнительные политические исследования 46 (3): 352–386.
32	Томассен, Жак и Каролин Ван Хэм	2014 г.	Отсутствие политического представительства или изменения в натуре? Модели представительства и эмпирические тенденции в Европе	Западноевропейская политика 37 (2): 400–419.
33	Lesschaeve, Кристоф	2017 г.	Поиск неравенства в неожиданном месте: различия в согласованности политики между социальными группами в Бельгии	Acta Politica 52 (3): 361–383.
34	Пейдж, Бенджамин I и Джейсон Барабас	2000 г.	Разрыв во внешней политике между гражданами и лидерами	Ежеквартальный журнал международных исследований 44 (3): 339–364
35 год	Дешувер, Крис, Сэм Депау и Одри Андре	2014 г.	От агентства к институтам и обратно: сравнение действий законодателей от имени женщин в странах с парламентской демократией	Представление народа: опрос среди членов парламентов штата и штатов: 66–86
36	Рехер, Стефани	2018 г.	Гендер, мнение и политика в Европе	Европейский обзор политической науки 10 (4): 613–635.
37	Трабер, Дениз, Натали Гигер и Силья Хойзерманн	2018 г.	Как экономический кризис влияет на политическое представительство: снижающаяся партия ‒ согласие избирателей во времена ограниченного правительства	Западноевропейская политика 41 (5): 1100–1124.
38	Роршнайдер, Роберт и Стивен Уайтфилд	2012 г.	Идеологическая конгруэнтность	Напряжение представительства: как партии представляют различных избирателей в Западной и Восточной Европе: 86–115
39	Бельчиор, Ана Мария	2010 г.	Идеологическое совпадение европейских политических партий	Журнал исследований законодательства 16 (1): 121–142.
40	Голдер, Мэтт и Яцек Страмски	2010 г.	Идеологическое соответствие и избирательные институты	Американский журнал политических наук 54 (1): 90–106.
41 год	Клингеманн, Ханс-Дитер, Дарина Ганчева и Бернхард Вессельс	2017 г.	Идеологическое соответствие: выбор, видимость и ясность	В партиях, правительствах и элитах: Springer: 53–72.
42	Фрейре, Андре и Ана Бельчиор	2013	Идеологическая репрезентация в Португалии: связь между депутатами и избирателями с точки зрения левого и правого размещения и содержательного смысла	Журнал исследований законодательства 19 (1): 1–21.
43 год	Уолгрейв, Стефаан и Йонас Лефевр	2013	Идеология, значимость и сложность: факторы, определяющие несовпадение политических вопросов между избирателями и партиями	Журнал выборов, общественного мнения и партий 23 (4): 456–483
44	Флавин, Патрик	2012 г.	Неравенство доходов и политическая представленность в американских штатах	Американские политические исследования 40 (1): 29–59.
45	Гиленс, Мартин	2005 г.	Неравенство и демократическая реакция	Public Opinion Quarterly 69 (5): 778–796.
46	Роршнайдер, Роберт и Стивен Уайтфилд	2012 г.	Институциональный контекст и репрезентативная напряженность в соглашении между партиями и избирателями в Западной и Восточной Европе	Западноевропейская политика 35 (6): 1320–1340.
47	Бэрден, Барри К.	2005 г.	Институты и политическое представительство в штатах	State Politics & Policy Quarterly 5 (4): 373–393
48	Бельчиор, Ана Мария и Андре Фрейре	2013	Имеет ли значение тип партии для объяснения согласованности политики? Катчалл против идеологических партий в португальском деле	Международный обзор политической науки 34 (3): 273–288.
49	Роршнайдер, Роберт	2015 г.	Есть ли региональный раскол в партийной системе Германии? Неравное представительство и идеологическое совпадение в Германии 1980–2013 гг.	Немецкая политика 24 (3): 354–376.
50	Хольмберг, Серен	2000 г.	Соглашение о выпуске	За пределами Вестминстера и Конгресса: опыт северных стран: 155–182
51	Макклоски, Герберт, Пол Дж. Хоффманн и Розмари О’Хара	1960 г.	Проблема конфликта и консенсуса среди партийных лидеров и сторонников 1	Обзор американской политической науки 54 (2): 406–427
52	Томассен, Жак и Герман Шмитт	1999 г.	Проблема соответствия	Политическое представительство и легитимность в Европейском Союзе: 186–208
53	Пауэлл, Линда (Вт)	1982 г.	Представление вопроса в Конгрессе	Журнал политики 44.3 (1982): 658–678.
54	Эзроу, Лоуренс, Кэтрин Де Врис, Марко Стинберген и Эрика Эдвардс	2011 г.	Среднее представительство избирателей и партийное представительство округа: реагируют ли партии на среднюю позицию избирателя или на своих сторонников?	Политика партии 17 (3): 275–301.
55	Эйкен, Кристофер Х	1978 г.	Измерительное представление	Американский журнал политических наук: 475–510
56	Лефкофриди, Зои и Кен Хорват	2012 г.	Проблемы миграции и представительство в европейских либеральных демократиях	Представительство 48 (1): 29–46
57	Штекер, Кристиан и Маркус Таузенд	2016 г.	Многоплановое соответствие правительства и гражданина демократией и удовлетворенность ею	Европейский журнал политических исследований 55 (3): 492–511
58	Макаллистер, Ян	1991 г.	Партийные элиты, избиратели и политические взгляды: проверка трех объяснений различий между элитой и массой	Канадский журнал политических наук / Revue canadienne de science politique 24 (2): 237–268.
59	ВидФельдт, Андерс	1995 г.	Членство в партии и партийное представительство	Граждане и государство: 134–182
60	Далтон, Рассел Дж.	2017 г.	Представительство партии в нескольких аспектах проблемы	Политика партии 23 (6): 609–622.
61	Зипп, Джон Ф	1985 г.	Воспринимаемые представители и голосование: оценка влияния «выбора» по сравнению с «эхом»	Обзор американской политической науки 79 (1): 50–61
62	Кэрролл, Ройс и Хироки Кубо	2018 г.	Поляризация и идеологическое совпадение партий и сторонников в Европе	Общественный выбор 176 (1-2): 247–265
63	Converse, Филип Э. и Рой Пирс	1986 г.	Политические установки масс и элиты	Политическое представительство во Франции: 221–258
64	Хаузерманн, Силья и Доминик Геринг	2011 г.	Согласованность политики и политика распределения: соответствие предпочтений избирателей и партийных позиций по политике на рынке труда	Документ ежегодного собрания APSA 2011
65	Оннудоттир, Ева Х	2014 г.	Соответствие политики и стиль представительства: партийные избиратели и политические партии	Западноевропейская политика 37 (3): 538–563.
66	Монджой, Роберт С., Уильям Р. Шаффер и Рональд Е. Вебер	1980 г.	Политические предпочтения партийных элит и масс: конфликт или консенсус?	Ежеквартальный вестник американской политики 8 (3): 319–343
67	Томассен, Жак и Герман Шмитт	1997 г.	Представление политики	Европейский журнал политических исследований 32 (2): 165–184
68	Борншиер, Саймон	2013	Политическое представительство в семи странах Латинской Америки после ре-демократизации	Документ совместной сессии ЕКПП 2013 г.
69	Далтон, Рассел Дж.	1985 г.	Политические партии и политическое представительство: сторонники партии и партийные элиты в девяти странах.	Сравнительные политические исследования 18 (3): 267–299.
70	Китчелт, Герберт, Зденка Мансфельдова, Радослав Марковский и Габор Тока	1999 г.	Политическое представительство	Посткоммунистические партийные системы: конкуренция, представительство и межпартийное сотрудничество: 309–344.
71	Луна, Хуан П. и Элизабет Дж. Зехмайстер	2005 г.	Политическое представительство в Латинской Америке: исследование конгруэнтности элит и масс в девяти странах	Сравнительные политические исследования 38 (4): 388–416.
72	Мендес-Лаго, Моника и Антония Мартинес	2002 г.	Политическое представительство в Испании: эмпирический анализ восприятия граждан и депутатов	Журнал законодательных исследований 8 (1): 63–90.
73	Хольмберг, Серен	1989 г.	Политическое представительство в Швеции	Скандинавские политические исследования 12 (1): 1–36
74	Монро, Алан Д.	1998 г.	Общественное мнение и государственная политика, 1980–1993 гг.	Общественное мнение Ежеквартально 62 (1)
75	Кариотис, Георгиос, Вольфганг Рюдиг и Давид Джадж	2014 г.	Политика представительства и жесткой экономии: сравнение взглядов греческих избирателей и элит	Южноевропейское общество и политика 19 (4): 435–456.
76	Пауэлл, Дж. Бингэм	2013	Представительство в контексте: законы о выборах и идеологическое соответствие между гражданами и правительствами	Перспективы политики 11 (1): 9–21
77	Вальчак, Агнешка и Воутер Ван дер Бруг	2013	Представительство в Европейском парламенте: факторы, влияющие на совпадение отношения избирателей и кандидатов на выборах в Европарламент	Политика Европейского Союза 14 (1): 3–22
78	Роршнайдер, Роберт и Мэтью Р. Майлз	2015 г.	Представительство через партии? Экологические и партийные позиции в Европе в 2013 г.	Экологическая политика 24 (4): 617–640
79	Куклински, Джеймс Х	1978 г.	Репрезентативность и выборы: анализ политики	Обзор американской политической науки 72 (1): 165–177
80	Ван Эш, Фемке, Рик Йоосен и Сабина ван Зайдам	2016 г.	Отзывчивый к людям? Сравнение европейских когнитивных карт голландских политических лидеров и их последователей	Политика и управление 4 (2): 54–67.
81 год	Гигер, Натали и Зои Лефкофриди	2014 г.	Конгруэнтность между партиями и их избирателями на основе значимости: пример Швейцарии	Обзор швейцарской политической науки 20 (2): 287–304.
82	Вессельс, Бернхард и Уоррен Э. Миллер	1999 г.	Системные характеристики имеют значение: эмпирические данные из десяти исследований репрезентативности:	Политическое представительство в западных демократиях: 137–161
83	Рэтил, Кристофер	2019 г.	Территориальное представительство и связь между мнениями и политикой: данные Европейского Союза	Американский журнал политических наук 63 (1): 197–211 (* метаанализ проводился на основе первой онлайн-версии, опубликованной в 2018 г.)
84	Томассен, Жак	2012 г.	Слепой угол политического представительства	Представительство 48 (1): 13–27
85	Вален, Генри и Ханна Марта Наруд	2007 г.	Условный партийный мандат: модель для изучения моделей общественного мнения масс и элиты	Европейский журнал политических исследований 46 (3): 293–318.
86	Бранденбург, Хайнц и Роберт Джонс	2014 г.	Снижение представительства британской партийной системы и почему это важно	Политические исследования 62 (4): 704–725.
87	Рехер, Стефани	2014 г.	Влияние согласованности политических приоритетов на участие в выборах	Электоральные исследования 36: 158–172
88	Рехер, Стефани	2016 г.	Влияние согласованности политических приоритетов на удовлетворенность демократией	Журнал выборов, общественного мнения и партий 26 (1): 40–57
89	Мюллер, Вольфганг К., Марсело Дженни и Алехандро Эккер	2012 г.	Разрыв между элитами и массами в европейской интеграции	Европа элит: исследование европейского характера европейских политических и экономических элит: 167–191
90	Бингем Пауэлл-младший, G	2009 г.	Споры об идеологической конгруэнтности: влияние альтернативных мер, данных и периодов времени на эффекты правил выборов	Сравнительные политические исследования 42 (12): 1475–1497.
91	Костелло, Рори	2017 г.	Идеологическое пространство в ирландской политике: сравнение избирателей и партий	Ирландские политические исследования 32 (3): 404–431.
92	Гигер, Натали, Ян Россет и Джулиан Бернауэр	2012 г.	Слабое политическое представительство бедных в сравнительной перспективе	Представительство 48 (1): 47–61
93	Андре, Одри и Сэм Депау	2017 г.	Качество представительства и удовлетворенность демократией: последствия политики гражданина и элиты и согласованности процессов	Политическое поведение 39 (2): 377–397.
94	Франклин, Марк Н. и Кристофер Влезиен	1997 г.	Отзывчивая общественность: актуальность проблемы, изменение политики и предпочтения в отношении объединения Европы	Журнал теоретической политики 9 (3): 347–363
95	Эсайассон, Питер и Сорен Хольмберг	2017 г.	Мыслить одинаково	Представление сверху: члены парламента и представительная демократия в Швеции: 81–114
96	Макэвой, Кэролайн	2012 г.	Неравное представительство в ЕС: многоуровневый анализ конгруэнтности между избирателями и партиями на выборах в Европарламент	Представительство 48 (1): 83–99
97	Дольны, Бранислав и Павол Бабош	2015 г.	Конгруэнтность избиратель-представитель в Европе: потеря институционального влияния?	Западноевропейская политика 38 (6): 1274–1304.
98	Спун, Джэ ‐ Джэ и Хайке Клювер	2015 г.	Поляризация избирателей и реакция партий: почему партии подчеркивают разделение вопросов, но хранят молчание по общим вопросам	Европейский журнал политических исследований 54 (2): 343–362
99	Эзроу, Лоуренс, Маргит Тавитс и Джонатан Хомола	2014 г.	Поляризация избирателей, сила партийности и поддержка экстремистских партий	Сравнительные политические исследования 47 (11): 1558–1583.
100	Клювер, Хайке и Джэ-Дже Спун	2016 г.	Кто ответит? Избиратели, партии и внимание к проблеме	Британский журнал политических наук 46 (3): 633–654.

Расширенный поиск: CQR

Чтобы найти полную фразу, заключите ее в кавычки.Используйте операторы поиска, чтобы сузить поиск: and, or, not, *, w / #.
Советы по поиску

Введите слова или фразы:

Поиск: Ключевое слово / весь текст Только заголовки отчетов Только темы

Диапазон дат:
AnytimeOnSinceBeforeBetween MonthMonth Январь Февраль марш апрель Мая июнь июль август сентябрь Октябрь Ноябрь Декабрь DayDay 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 год 22 23 24 25 26 27 28 год 29 30 31 год Год Год 2021 г. 2020 г. 2019 г. 2018 г. 2017 г. 2016 г. 2015 г. 2014 г. 2013 2012 г. 2011 г. 2010 г. 2009 г. 2008 г. 2007 г. 2006 г. 2005 г. 2004 г. 2003 г. 2002 г. 2001 г. 2000 г. 1999 г. 1998 г. 1997 г. 1996 г. 1995 г. 1994 г. 1993 г. 1992 г. 1991 г. 1990 г. 1989 г. 1988 г. 1987 г. 1986 г. 1985 г. 1984 1983 г. 1982 г. 1981 г. 1980 г. 1979 г. 1978 г. 1977 г. 1976 г. 1975 г. 1974 г. 1973 1972 г. 1971 г. 1970 г. 1969 г. 1968 г. 1967 1966 г. 1965 г. 1964 г. 1963 г. 1962 г. 1961 г. 1960 г. 1959 г. 1958 г. 1957 г. 1956 г. 1955 г. 1954 г. 1953 г. 1952 г. 1951 г. 1950 1949 г. 1948 г. 1947 г. 1946 г. 1945 г. 1944 г. 1943 г. 1942 г. 1941 г. 1940 г. 1939 г. 1938 г. 1937 г. 1936 г. 1935 г. 1934 г. 1933 г. 1932 г. 1931 г. 1930 г. 1929 г. 1928 г. 1927 г. 1926 г. 1925 г. 1924 г. 1923 г. и МесяцМесяц Январь Февраль марш апрель Мая июнь июль август сентябрь Октябрь Ноябрь Декабрь DayDay 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 год 22 23 24 25 26 27 28 год 29 30 31 год Год Год 2021 г. 2020 г. 2019 г. 2018 г. 2017 г. 2016 г. 2015 г. 2014 г. 2013 2012 г. 2011 г. 2010 г. 2009 г. 2008 г. 2007 г. 2006 г. 2005 г. 2004 г. 2003 г. 2002 г. 2001 г. 2000 г. 1999 г. 1998 г. 1997 г. 1996 г. 1995 г. 1994 г. 1993 г. 1992 г. 1991 г. 1990 г. 1989 г. 1988 г. 1987 г. 1986 г. 1985 г. 1984 1983 г. 1982 г. 1981 г. 1980 г. 1979 г. 1978 г. 1977 г. 1976 г. 1975 г. 1974 г. 1973 1972 г. 1971 г. 1970 г. 1969 г. 1968 г. 1967 1966 г. 1965 г. 1964 г. 1963 г. 1962 г. 1961 г. 1960 г. 1959 г. 1958 г. 1957 г. 1956 г. 1955 г. 1954 г. 1953 г. 1952 г. 1951 г. 1950 1949 г. 1948 г. 1947 г. 1946 г. 1945 г. 1944 г. 1943 г. 1942 г. 1941 г. 1940 г. 1939 г. 1938 г. 1937 г. 1936 г. 1935 г. 1934 г. 1933 г. 1932 г. 1931 г. 1930 г. 1929 г. 1928 г. 1927 г. 1926 г. 1925 г. 1924 г. 1923 г.

Тема:
AnyAgricultureискусство, культура и спортБизнес и экономикаОборона и национальная безопасностьОбразованиеЗанятость и рабочая сила ЭнергияОкружающая среда, климат и природные ресурсыГосударственный бюджет и налогиГосударственные функцииЗдоровьеЖилищное строительство и развитиеПрава человекаМеждународные отношенияМеждународная торговля и развитиеЗаконодательство и юстицияТехнологии в области СМИТехнологии социальных и семейных отношенийТранспортные услуги и социальные связи.Конгресс США Президентство США Верховный суд и судебная система Война и конфликт

Выполните поиск по всем разделам отчета.
Искать только в определенных разделах отчета:

(Обратите внимание, что отчеты до 1991 года могут не содержать этих разделов.)

Введение
Обзор
История вопроса
Текущая ситуация

Перспективы
Pro / Con
Вопросы для обсуждения
Хронология

Краткие характеристики
Сноски
Обновление

Сортировать результаты по: актуальность Дата в алфавитном порядке по названию

Результатов на странице: 102550

Массы и элита

Курды

[W] Когда мы называем всех курдских бойцов синонимами, мы просто не обращаем внимания на тот факт, что у них очень разная политика.. . прямо сейчас, да, люди сталкиваются с угрозой Исламского Государства, поэтому очень важно иметь единый фокус. Но правда в том, что идеологически и политически это очень и очень разные системы. Фактически почти напротив друг друга. — Дилар Дирик, «Рожава против мира», февраль 2015 г.

Курды, которые имеют этническое и культурное сходство с иранцами и в основном являются мусульманами по вероисповеданию (в основном сунниты, но со многими меньшинствами), долгое время боролись за самоопределение.После Первой мировой войны их земли были разделены между Ираком, Ираном, Сирией и Турцией. В Иране, несмотря на существование небольших сепаратистских движений, курды в большинстве своем подвергаются такому же репрессивному обращению, как и все остальные (хотя они также сталкиваются с персидским и шиитским шовинизмом, и недавно были казнены несколько курдских политических заключенных). Ситуация хуже в Ираке, Сирии и Турции, где курды составляют меньшинство, подвергающееся этнически направленным нарушениям прав человека.

Ирак : В 1986–89 годах Саддам Хусейн провел кампанию геноцида, в ходе которой были убиты десятки тысяч и разрушены тысячи курдских деревень, в том числе в результате бомбардировок и химической войны. После первой войны в Персидском заливе ООН стремилась создать безопасную гавань в некоторых частях Курдистана, а Соединенные Штаты и Великобритания создали бесполетную зону. В 2003 году курдская пешмерга встала на сторону возглавляемой США коалиции против Саддама Хусейна. В 2005 году после долгой борьбы с Багдадом иракские курды добились конституционного признания их автономной области, и с тех пор региональное правительство Курдистана подписало нефтяные контракты с рядом западных нефтяных компаний, а также с Турцией.В Иракском Курдистане есть две основные политические партии, Демократическая партия Курдистана (ДПК) и Патриотический союз Курдистана (ПСК), как клановые, так и патриархальные.

Турция : На протяжении большей части своей современной истории Турция проводила политику принудительной ассимиляции по отношению к своим меньшинствам; эта политика особенно строга в отношении курдов, которых до недавнего времени называли «горными турками», которые составляют 20 процентов от общей численности населения. Политика включала принудительное перемещение населения; запрет на использование курдского языка, костюмов, музыки, фестивалей и названий; и крайнее подавление любых попыток сопротивления.Крупные восстания были подавлены в 1925, 1930 и 1938 годах, а репрессии усилились с образованием РПК как национально-освободительной партии, что привело к гражданской войне в курдском регионе с 1984 по 1999 год.

Сирия : Курды составляют примерно 15 процентов населения и живут в основном в северо-восточной части Сирии. В 1962 году, после того как Сирия была объявлена арабской республикой, большое количество курдов было лишено гражданства и объявлено иностранцами, что лишило их возможности получить образование, работу или какие-либо общественные блага.Их земля была отдана арабам. PYD была основана в 2003 году и сразу же была запрещена; его члены были заключены в тюрьму и убиты, а курдское восстание в Камышлы было встречено режимом жестоким военным насилием. Когда восстание против Башара аль Асада началось как часть арабской весны, курды участвовали, но после 2012 года, когда они захватили Кобани у сирийской армии, они забрали большую часть своей энергии из войны против Асада, чтобы создать освобожденный район. . По этой причине некоторые другие участники сирийского сопротивления считают их союзниками Асада.Курды, в свою очередь, приводят примеры дискриминации против них внутри оппозиции.

элитная теория | политология

теория элиты , политология, теоретическая перспектива, согласно которой (1) делами сообщества лучше всего занимается небольшая подгруппа его членов и (2) в современных обществах такое устройство фактически неизбежно. Эти два принципа идеологически близки, но логически отделимы.

Основной нормативный вопрос, лежащий в основе теории элит, заключается в том, должна ли относительная сила какой-либо группы превышать ее относительный размер.Утвердительный ответ восходит к Древней Греции, где непропорциональное влияние выдающихся меньшинств защищалось ссылкой на их высшую мудрость или добродетель, как в «опекунском» классе правителей Платона. Греческий предшественник английской аристократии ( aristokratia ) называл правление «лучшими людьми» ( aristoi ). Эмпирическим допущением, лежавшим в основе защиты правления элиты в то время, было неравное распределение лучших человеческих качеств.

Неизбежность правления элиты, однако, не могла считаться само собой разумеющейся, о чем свидетельствует тот факт, что политические писатели древности, средневековья и раннего Нового времени вели постоянную борьбу против правления простых людей или демократии, которую часто приравнивали к власти. отсутствие порядка или анархия.Эта явно антидемократическая позиция была характерна для христианских писателей, таких как Фома Аквинский, теолог XIII века. Французское слово élite , от которого произошел современный английский, означает просто «избранный» или «избранный» и, таким образом, соответствует представлению о том, что люди выдающихся способностей удерживают свою власть и привилегии по божественной санкции.

Иногда забывают, что более поздние революционные идеологии твердо придерживались классической формы нормативного элитизма, даже заимствуя платонический язык опеки.В XVI и XVII веках кальвинисты ссылались на превосходные личные качества аристократов, чтобы оправдать вооруженное сопротивление незаконным монархам; Защита Джоном Мильтоном цареубийства в Англии в 1649 году и последующего правления пуританских «святых» представляет собой один из примеров идеологии этого типа. Милтоном восхищался американский революционер Джон Адамс, а в 1780-х годах Джеймс Мэдисон и Александр Гамильтон защищали новые институты Конгресса США и Верховного суда именно как надежные опекуны — привилегированные агентства, более способные служить интересам людей, чем сами люди. .Эти защиты правления элиты более заметны, потому что в некоторых случаях их авторы якобы отвергали древнее предположение о неравномерном распределении возможностей в пользу некоторого понятия естественного равенства.

К концу 19 века внимание к эмпирическим аспектам власти элиты дополнило нормативный элитизм, не изменив его коренным образом. Итальянские социальные теоретики Гаэтано Моска и Вильфредо Парето одними из первых заявили, что правление элиты неизбежно, и исследовали разветвления этой аксиомы, в основном путем анализа воспроизводства и трансформации элитных групп.Знаменитый «железный закон олигархии», выдвинутый итальянским политическим социологом и экономистом Робертом Михелсом, родился в Германии, был более систематическим: вместо того, чтобы просто постулировать неизбежность господства элиты, Михельс попытался объяснить его со ссылкой на своеобразные организационные особенности современная политика, несомненно, находящаяся под влиянием немецкого социолога Макса Вебера. Рассказ Михельса был необычайно убедительным из-за его собственных эгалитарных симпатий и его тематических исследований немецких социалистических организаций.Перед лицом своего «железного закона» Михельс в явном отчаянии заключил, что «демократия — это цель, а не средство».

Вывод Михелса подчеркивает сложное отношение теории элиты к марксистской политической мысли. Моска, Парето и Михельс признали, что правящие элиты обычно (хотя и не обязательно) дружественны ведущим экономическим интересам, но отвергли анализ Карла Маркса исторических изменений в результате классового конфликта. Они также отвергли то, что они считали его демократической верой в решающее влияние самого многочисленного, рабочего класса.Однако эмпирический элитизм нравился также марксистским деятелям, таким как Владимир Ленин и Антонио Грамши. Однако в годы после Второй мировой войны работы классических представителей элиты были очень популярны среди американских социологов, приверженных своего рода либеральному конституционализму. Консервативный американский философ Джеймс Бернхэм, редактор-основатель « National Review », изобразил Моску, Парето и Майкелса как макиавеллистов, чей реалистичный анализ элитных акторов и отказ от утопического эгалитаризма представлял собой лучшую надежду на демократию — как она определяется с точки зрения законная свобода, возникающая из межрелигиозных сдержек и противовесов.Американский экономист 20-го века Джозеф Шумпетер использовал элитарность менее заметно, но также переопределил демократию в терминах, близких по духу к наследию элиты, как не что иное, как электоральное соревнование между элитами, соперничающими за право народа на власть.

РубрикаРазное

Элитарная и массовая: Массовая и элитарная культура

Массовая и элитарная культура

Массовая и элитарная культуры — Обществознание

ЛЕКЦИЯ № 11. Массовая и элитарная культура. Культурология: конспект лекций

Почему массовой культуры не существует

Реферат на тему «Массовая и элитарная культуры»

примеры и признаки. Отличия от массовой и народной

Определение элитарной культуры

Признаки элитарной культуры

Связь элитарной и народной культуры

Связь элитарной и массовой культуры

Культура 2.0: «Массовая культура: китч или благо?»

Сравнительный анализ отношения к мировой роли Америки в JSTOR

Кто ведет этот парад? на JSTOR

Разрыв между элитами и массами в европейской интеграции

Wolfgang C.Мюллер

Марсело Дженни

Алехандро Эккер

Что такое подходящая элитная группа?

Позиции по сравнению с направлением и заметностью

Абсолютное и относительное сравнение

(стр.173)

Альтернативные данные

Совокупные показатели и сравнение распределений

(п.175) Количественная асимметрия

(стр.181)

(стр.186)

Примечания:

Измерение конгруэнтности предпочтений массы и элиты: результаты метаанализа и введение в симпозиум

Расширенный поиск: CQR

Массы и элита

Курды

элитная теория | политология

Добавить комментарий Отменить ответ