Достоевский как философ: осмысляем в XXI веке — Новости — НИУ ВШЭ в Нижнем Новгороде — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
5. Философские идеи Ф. М. Достоевского. Философия: Учебник для вузов
5. Философские идеи Ф. М. Достоевского
Характерная черта русской философии – ее связь с литературой – ярко проявилась в произведениях великих художников слова – А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Ф. И. Тютчева, Л. Н. Толстого и др.
Особенно глубокий философский смысл имеет творчество Федора Михайловича Достоевского (1821 – 1881), относящееся к высшим достижениям русского национального самосознания. Его хронологические рамки – 40—70-е гг. XIX в. – время интенсивного развития отечественной философской мысли, формирования главных идейных течений. Достоевский принял участие в осмыслении многих философских и социальных идей и учений своего времени – от возникновения первых социалистических идей на русской почве до философии всеединства В. С. Соловьева.
В 40-е гг. молодой Достоевский примкнул к просветительскому направлению русской мысли: он становится сторонником того течения, что впоследствии сам называл теоретическим социализмом. Эта ориентация привела писателя в социалистический кружок М. В. Буташевича-Петрашевского. В апреле 1849 г. Достоевский был арестован, в вину ему вменялось распространение «преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского». Приговор гласил: лишить чинов, всех прав состояния и подвергнуть смертной казни расстрелянием. Казнь была заменена четырехлетней каторгой, которую Достоевский отбывал в Омской крепости. Затем последовала служба рядовым в Семипалатинске. Лишь в 1859 г. он получил разрешение поселиться в Твери, а затем в Петербурге.
Идейное содержание его творчества после каторги претерпело значительное изменение. Писатель приходит к выводу о бессмысленности революционного преобразования общества, поскольку зло, как полагал он, коренится в самой человеческой натуре. Достоевский становится противником распространения в России «общечеловеческого» прогресса и признает важность «почвеннических» идей, разработку которых начинает в журналах «Время» (1861 – 1863) и «Эпоха» (1864—1865).
Главной философской проблемой для Достоевского была проблема человека, над разрешением которой он бился всю свою жизнь: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать…» note 87 Сложность, двойственность, антиномизм человека, отмечал писатель, сильно затрудняют выяснение действительных мотивов его поведения. Причины действий человека обычно гораздо сложнее и разнообразнее, чем мы их потом объясняем. Зачастую человек проявляет своеволие из-за своего бессилия изменить что-либо, из-за одного несогласия с «неумолимыми законами», подобно герою «Записок из подполья» (1864) Достоевского.
Познание нравственной сути человека, с его точки зрения, задача чрезвычайно сложная и многообразная. Сложность ее заключается в том, что человек обладает свободой и волен сам делать выбор между добром и злом. Причем свобода, свободный ум, «бесчинство свободного ума» могут стать орудиями человеческого несчастья, взаимного истребления, способны «завести в такие дебри», из которых нет выхода.
Вершиной философского творчества Достоевского явился роман «Братья Карамазовы» (1879—1880) – последнее и наиболее крупное его произведение, в которое включена философская поэма (легенда, как ее назвал В. В. Розанов) о Великом инквизиторе. Здесь сталкиваются два истолкования человеческой свободы, представленные Великим инквизитором и Христом. Первое – понимание свободы как благополучия, обустройства материальной стороны жизни. Второе – свобода как духовная ценность. Парадокс заключается в том, что, если человек откажется от свободы духовной в пользу того, что Великий инквизитор назвал «тихим, смиренным счастьем», тогда он перестанет быть свободным.
Нравственным идеалом мыслителя была идея «соборного всеединства во Христе» (Вяч. Иванов). Он развил идущее от славянофилов понятие соборности, истолковав его не только как идеал соединения в церкви, но и как новую идеальную форму социальности, основанную на религиозно-нравственном альтруизме. Достоевский одинаково не приемлет как буржуазный индивидуализм, так и социалистический коллективизм. Он выдвигает идею братской соборности как «совершенно сознательное и никем не принужденное самопожертвование всего себя в пользу всех».
Особое место в творчестве Достоевского заняла тема любви к родине, России и русскому народу, связанная не только с его «почвенническими» идеями и с отвержением «чуждых идей» нигилистов, но и с представлениями об общественном идеале. Писатель проводит разграничение между народным и интеллигентским пониманием идеала. Если последний предполагает, по его словам, поклонение чему-то носящемуся в воздухе и «которому даже имя придумать трудно», то народность как идеал основана на христианстве. Достоевский делал все возможное, особенно в философско-публицистическом «Дневнике писателя», для пробуждения в обществе национального чувства; он сетовал на то, что, хотя у русских есть «особый дар» восприятия идей чужих национальностей, характер своей национальности они знают порой весьма поверхностно. Достоевский верил во «всемирную отзывчивость» русского человека и считал ее символом гений Пушкина. Он настаивал именно на идее «всечеловечности» и пояснял, что в ней не заключено никакой враждебности Западу. «…Стремление наше в Европу, даже со всеми увлечениями и крайностями его, было не только законно и разумно, в основании своем, но и народно, совпадало вполне с стремлениями духа народного» note 88.
Достоевский как писатель и мыслитель оказал огромное воздействие на духовную атмосферу XX в., на литературу, эстетику, философию (прежде всего на экзистенциализм, персонализм и фрейдизм), и особенно на русскую философию, передав ей не какую-то систему идей, а то, что философ и богослов Г. В. Флоровский назвал «раздвижением и углублением самого метафизического опыта».
Развитие и становление философских взглядов Ф. М. Достоевского Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
УДК 1 (47 + 57)
Развитие и становление философских взглядов Ф.М. Достоевского
С.С. Суровцев
Гуманитарный факультет МГТУ, кафедра философии
Abstract. The paper has considered questions of formation of F.M. Dostoevsky’s philosophical ideas through his life, materials of his publicistic and literary heritage. The author has analyzed the main Dostoevsky’s moral principles and philosophical interests in different periods of his life which formed a system of his philosophy.
1. Введение
Становление философских воззрений Достоевского происходило под воздействием многих факторов — воспитания в детстве, ближайшего круга общения, литературы философского, естественнонаучного и исторического плана, которую изучал писатель в течение жизни, а также зигзагов судьбы, главным поворотным моментом в которой стало увлечение идеями кружка Петрашевского и отбывание наказания на каторге.
Философия Достоевского — это, прежде всего, философия человека. Вся жизнь писателя свидетельствует о том, с каким отчаянием и неуемным вдохновением он искал ответ на главный вопрос, так волновавший его: Что есть человек? Какова его природа и сущность? Поэтому философскую систему Достоевского можно назвать антропоцентричной. Он считал, что качества человеческой личности, отражающие его положительные и отрицательные стороны, нужно рассматривать через их антиномию и цельность.
2. Ранний Достоевский и идеи социалистического гуманизма
Творчество Достоевского не исчерпывается одними событийными и социальными проблемами. На страницах его романов и публицистических заметок раскрываются проблемы и более глубокие -философского толка.
Центральная философская проблема, поднимаемая Достоевским, — проблема человека. В 1839 году 17-летний будущий писатель в письме к своему брату высказал глубокую мысль: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и если будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком» (Достоевский, 1959). Бердяев в работе «Миросозерцание Достоевского» высказывает такую мысль: «Достоевскому дано было познать человека в страстном, буйном, исступленном движении, в исключительной динамичности. Ничего статичного нет у Достоевского» (Бердяев, 1923).
Проблема человека, его психологии, личности просматривается в самых первых произведениях. Все произведения связаны воедино стремлением отыскать человеческое в человеке. Но в каждом произведении есть какая-то главная проблема. В романе «Бедные люди» центральной проблемой является психология человека, в «Двойнике» — сложность человека, в «Господине Прохарчине» -несостоявшаяся личность, в «Хозяйке» — свобода и ответственность человека, в «Ползункове» — проблема «быть и казаться», в «Слабом сердце» — страх человека, в сентиментальном романе «Белые ночи» -проблема соотношения чувств и разума человека, в произведении «Неточка Незванова» — эстетическая деятельность человека, в «Маленьком герое» — проблема «абсурдного человека».
Достоевскому был свойственен особый взгляд на процесс устроения человека как личности. Под выражением «устроение человека» Достоевский понимал сложный процесс, в результате которого жизнь человека должна быть налажена и упорядочена, что, в конечном счете, приведет человека к внутреннему счастью и внешнему благополучию (Краминская, 2001). Эволюция его взглядов шла от социалистического варианта построения личностной модели к религиозному, в котором главными ценностями являются христианские ценности. Зрелый Достоевский считал, что только в христианстве заложен источник нравственного совершенствования личности.
Постулаты церковно-религиозного учения, усвоенные в детстве, Достоевский сохранил до последних лет своего обучения в Инженерном училище (1838-1841 гг.), однако к этому времени в нем гаснет церковная набожность, все ближе его душе становятся социалистические идеи. Но сначала социал-революционное учение понималось им в духе идеализма, подобно духу первого периода христианства. Из статьи, посвященной Жорж Санд, видно, что он воспринимал социализм, как высокое христианское служение, отвергая его материалистическую основу.
Ранний Достоевский считал, что социальную напряженность в обществе можно уменьшить посредством пропаганды и внедрения в общественное сознание утопических идей социализма с элементами христианства. В теоретическом плане он опирался на западноевропейскую утопическую традицию: Сен-Симона, Р. Оуэна и других мыслителей. Наибольшее значение имели для Достоевского идеи социалистов-утопистов Виктора Консидерана, Этьена Кабе и Шарля Фурье. Писатель состоит в кружке Петрашевского и Белинского. Внимание Достоевского привлекали идеи разных участников радикального движения — дворян-декабристов, русских и западноевропейских идеалистов 40-х годов, идеологов типа Нечаева, чье появление Достоевский предсказывал. Как публицист, Достоевский внимательно изучал теоретические работы русских радикалов, отчеты о судебных процессах, в которых они фигурировали. Все это нашло отражение в «Дневнике писателя».
По своим взглядам Достоевский в этот период был близок к сторонникам идеи обмирщения христианства и личности Христа. Вместе с тем он отрицательно реагировал на выпады кого бы то ни было против Христа. И, несмотря на временное отдаление Достоевского от идей христианства, Христос для него оставался непререкаемым и недостижимым идеалом.
Достоевского особо волновали проблемы социальной несправедливости и вопрос о путях к их устранению. Всеобщая справедливость, по мысли писателя, должна основываться на всеобщем единении и солидарности и не может быть достигнута путем механического соединения людей.
Вместе с тем, в определенные моменты жизни Достоевский склонялся к противоречивой мысли, что социализм в идеале — это своего рода трансформация христианского учения, только социализм надеется устроить будущее человека не на духовном единстве, а исключительно на силе разума. Тяга к социализму была связана с поисками ответа на сложнейший метафизический вопрос: как совместить в человеческом разуме идею существования Бога и присутствия зла в мире. То есть одним из основных вопросов, над разгадкой которого работал философ, была идея теодицеи. Разум, по Достоевскому, это вещь чрезвычайная, соблазнительная и страшная, если она оказывается без главенства над ним высшей духовной идеи, без высшего нравственного начала. Таким началом для Достоевского могло быть только христианское учение.
В социалистическом варианте построения личности Достоевский выделяет два главных фактора: атеизм, как отказ от абсолютных нравственных ценностей, и отрицание свободы личности
(Краминская, 2001).
Поскольку Ф.М. Достоевский был убежден в онтологической связи атеизма и социализма, то он закономерно отвергает социалистический путь устроения человека как путь без Бога, а значит, без нравственности. В качестве примера такого пути, который ведет в пропасть, Достоевский создает в произведениях образы соответствующих героев. Эти люди отказались от идеи совершенствования, ими являются Ставрогин, Свидригайлов, Шигалев, Верховенский.
Достоевский подробно исследует, как безбрежная социальная мечтательность русских революционеров, русских мальчиков ведет к истреблению бытия со всеми его богатствами, доводит до пределов небытия. Социальная мечтательность — совсем не невинная вещь. Ей необходимо противопоставить трезвость, суровую ответственность. Эта революционная мечтательность является болезнью русской души, сущность которой вскрыл Достоевский. Те люди, которые, идя на поводу своеволия, выступали за жалость к человеку, но отвергли Божий мир и хотели создать лучший мир без страданий и зла, сами и породили зло и с роковой неизбежностью пришли к царству шигалевщины (Бердяев, 1923).
Социализм, по Достоевскому, не может быть осуществлен на принципе разумного договора личности по формуле «каждый не для всех и все для каждого», потому что не хочет жить человек на этих расчетах. Философский материализм просветителей, взгляды представителей утопического социализма и позитивистов, равно как и абсолютный идеализм Гегеля, неизбежно ведут к фатализму и отрицанию свободы воли, которую Достоевский ставит превыше всего.
Постепенно перед Достоевским возникает следующая антиномия: социализм есть порождение человеческого самоутверждения и своеволия, но он же уничтожает свободу человека. Повсюду у Достоевского свобода социального счастья и социального совершенства требует ограничения свободы человека. Выход может быть найден только в христианстве. В Боге свобода становится благодатной, соединяется с бесконечной любовью, свобода уже не может перейти в свою противоположность, в злое
насилие. Отсюда проистекает сходность позиции славянофилов и Достоевского в вопросе об отношении свободы и религии: обращение к православному пониманию свободы, в котором интересы каждой личности учтены.
3. Зрелый Достоевский и идеи христианского гуманизма
Участие в кружке Петрашевского ничуть не помешало Достоевскому с начала 1847 года, после разрыва с Белинским, сблизиться с доктором Яновским, глубоко верующим и церковным человеком. Под его влиянием мировоззрение Достоевского меняется, а философские взгляды становятся более зрелыми. Со временем Достоевский приходит к противопоставлению христианства социализму, потому что внутренняя основа социализма есть неверие в Бога, бессмертие человека и свободы человеческого духа.
Кроме того, тенденции действительности были таковы, что русский социализм размежевался в общественных взглядах с христианством и стал атеистическим, наполнился революционными содержанием и принял на вооружение тактику насилия. Достоевский не мог принять позицию насилия, поскольку считал ее противоречащей идее всеобщего счастья и гармонии, да и христианской идее в целом. Поэтому философские взгляды Достоевского трансформируются в почвеннические, которые отличались как от западнической, так и от славянофильской традиций. Здесь зарождается важное религиозно-национальное чувство Достоевского, которое находит вдохновение и развитие в народной стихии. Достоевский зачаровывается так называемым народным православием, во всем идеализирует его, но вместе с тем проникает в его глубинную сущность.
Большое влияние на формирование религиозных взглядов Достоевского оказал русский священник в Висбадене И. Янышев, один из самых просвещенных православных священников своего времени, ставшим впоследствии ректором Духовной академии. Можно усмотреть некую родственную связь между взглядами о. И. Янышева и одним из антиномических направлений мысли Достоевского о возможности подлинного и всецелого счастья; это направление мысли Константин Леонтьев назвал «розовым христианством». Однако не в меньшей степени на Достоевского повлияли материалы «спора Заволжских старцев» и духовное наследие преподобного Нила Сорского (особенно это видно по образу старца Зосимы в «Братьях Карамазовых»). Глубинный духовный резонанс оставило в Достоевском посещение Оптиной пустыни, прославившейся подвижниками благочестия (Григорьев, 2002).
Некоторые исследователи рассматривают процесс трансформации философских взглядов Достоевского через призму его пребывания на каторге в Омске. Отбывая наказание за участие в организации тайной типографии для печатания воззваний к крестьянам и солдатам и исповедание неугодных власти политических взглядов, Достоевский был ввергнут в ад человеческого бытия. Здесь ««тайна человека» предстала перед ним с ужасной обнаженностью, где она кровоточила, как незаживающая рана, подтверждая несправедливость и дисгармоничность божьего мироустройства» (Кудрявцев, 1991). В обширной монографии «Три круга Достоевского» Ю.Г. Кудрявцев мысленно расчленил творчество философа на три основных периода жизни — досибирский, сибирский и послесибирский. В каждом из них исследователь выделил три круга творчества: событийный, временный и вечный. В некоторых произведениях представлены не все три измерения творчества, а только два, но иногда вечный круг, в котором центральными становятся философские проблемы, намеренно скрыт, завуалирован от читателя.
Суть перемен в своих убеждениях после пребывания в Сибири писатель в самой общей форме сформулировал как возврат к народному корню, к познанию русской души и духа народного. Именно после каторги в его мировоззрении набирают силу почвеннические взгляды.
В журналах «Время» и «Эпоха» братья Достоевские выступали как идеологи почвенничества -специфической модификации идей славянофильства. Почвенничество было скорее попыткой очертить контуры некой «общей идеи», найти платформу, которая примирила бы западников и славянофилов, цивилизацию и народное начало. Скептически относясь к революционным путям преобразования России и Европы, Достоевский высказывал эти сомнения в художественных произведениях, статьях и объявлениях «Времени», в резкой полемике с публикациями «Современника». Суть возражений Достоевского — возможность после реформы сближения правительства и интеллигенции с народом, их мирного сотрудничества. Эту полемику Достоевский продолжает и в повести «Записки из подполья» («Эпоха», 1864) — философско-художественной прелюдии к идеологическим романам писателя.
В досибирском творческом наследии Достоевского были заложены основы философии человека. Многие идеи были обозначены пунктирно. Но проблемы человека, его природы, личности, ее жизненной ориентации, мыслительной и нравственной природы были вскрыты достаточно четко. Не менее смело Достоевский поставил и вопрос о том, что человек выше логики, и «абсурдность» его поведения может быть оправдана. В произведениях послесибирского периода намеченные ранее вопросы были раскрыты в полной мере.
Зрелый период творческой деятельности писателя связан с исповеданием принципов нравственного совершенствования человека на основе православных этических ценностей. Достоевский оперирует понятиями общечеловеческих ценностей (добро, красота, истина, справедливость, свобода), преломляя их через христианские идеи, одновременно доказывая несостоятельность атеизма, несвободы морали, присущих революционному утопизму.
Достоевский доказал несостоятельность социалистического учения, заострив внимание на двух факторах: атеизме и мнимом «рабстве равенства». Главным моментом человеческого существования Достоевский считал отношение человека к Богу, его мистическую взаимосвязь с Творцом, которая проявляется даже в самых элементарных жизненных ситуациях через отношение человека к себе и близким, через восприятие мира, общества в целом.
Убежденный в онтологической связи религии и нравственности, писатель видит путь спасения человека в его духовном совершенствовании на принципах христианства. В понимании философа дух русского православия не закован в юридические нормы и богословские трактаты, не поддается рациональному и логическому объяснению. Его выразителями часто являются не носители высшей церковной власти, а старцы, подвижники, святые, странники и странницы или просто люди из народа, которые ищут правды. Это видно по персонажам произведений писателя — старцы Зосима, Тихон, князь Мышкин.
Достоевский воспринимает Православную церковь, как «всенародное единство», где нет места для разделения Церкви и культуры, подобно западному секуляризму. Само государство, по мысли писателя, должно раствориться в Великом братстве Христа. Здесь есть некое противоречие: Церковь не принадлежит одному народу, с другой стороны, русский народ — это и есть Церковь.
С углублением религиозного чувства у Достоевского возникает желание изобразить «положительно прекрасного человека», но вместе с тем он осознает чрезвычайную трудность этой задачи. Для писателя существует одно только положительно прекрасное лицо — Христос, образ которого безмерен, как бесконечное чудо. Так зарождается образ князя Мышкина в романе «Идиот». По своим внутренним чертам образ князя перекликается с образом Христа: он лишен эгоизма, гордыни, способен всех понимать и прощать, поскольку князь живет как бы не в мире, а над миром. Помимо князя Мышкина, к такому типу положительно прекрасных людей, живущих в вере, являющихся совестью своей социальной группы, можно отнести Тихона из «Бесов», Алешу Карамазова, старца Зосиму из более позднего романа «Братья Карамазовы». Все они — обыкновенные грешные люди, которые верят в Бога, любят этот мир и душой открыты миру. Они несут в себе крест страдания и счастья и обрели Царство Божье уже на земле. Некоторые исследователи, например, Е.А. Соколова (2004), относят к такому типу положительно прекрасного человека и жаждущую правды блудницу Соню Мармеладову из романа «Преступление и наказание».
Вместе с тем, в философии Достоевского не случаен интерес к природе преступления, то есть материализованному, воплощенному злу, и наказанию. Он связан с отношением писателя к темному началу в человеческой природе. По мнению Достоевского, зло, не обладая качеством абсолютности, может обернуться добром, и зачастую, как показано в его произведениях, зло в душе человека является источником развития и возрождения личности. Природа изображенных в романах Достоевского двойников, в которых персонифицировалось зло, неоднозначна и антиномична. Такой амбивалентностью души можно объяснить революционные события начала XX века, принятые большей частью народа с религиозных позиций.
Особое место в становлении религиозно-гуманистических взглядов Достоевского сыграло изучение Библии. На каторге Достоевский обращается к Библии. Эта книга, подаренная ему женами декабристов в Тобольске по пути в острог, была единственной, разрешенной ему для чтения. Впоследствии, как вспоминала жена писателя, Библия всегда лежала на его письменном столе, и часто, задумав или сомневаясь в чем-либо, Достоевский открывал Евангелие и прочитывал то, что стояло на открытой странице.
В Библии Достоевский черпал силу, бодрость и вдохновение, а вместе с тем и готовность на борьбу с открывающимися перед ним трудностями. Задолго до написания «Братьев Карамазовых», еще в «Преступлении и наказании» Достоевский делает попытку противопоставить Библию тому, что принесла Западу совокупность знаний во всех областях жизни, добытых в эпоху Нового времени. Слова «Бог есть Любовь» превратились в разумную истину: Любовь есть Бог. Достоевский же исходит в восприятии вероучения не только из Нагорной проповеди, но и из сказания о воскрешении Лазаря, которое знаменует всемогущество Творца и придает глубинный смысл остальным, столь недоступным для человеческого ума библейским словам.
Достоевский приходит к убеждению, что открыть смысл жизни можно, лишь приняв саму жизнь за основу, полюбив «живую жизнь» — Бога — прежде логики, прежде себя. Ведь для «неэвклидова» ума
трагедия мира начинается и заканчивается не на Земле. Сам Творец есть Любовь. Любовь же, Добро не могут быть не свободны, а значит, не могут не делать и человека изначально и абсолютно свободным. Человек в этой системе одинаково способен как к добру, так и к своеволию зла. Своеволие же, по Достоевскому, является одной из сторон «эвклидового» сознания: превращая личную свободу в самоцель, из абсолютной свободы делают абсолютный деспотизм, пытающийся насильно создать счастье. Своеволие, свобода самоутверждения неизбежно приводит к отрицанию Бога, общества и себя самого. Этот процесс хорошо виден на примере типа демонического героя, воплотившегося в произведениях Достоевского в образах Шигалева, Кириллова, Ставрогина.
Не случайно Достоевский особенно выделял в Библии Книгу Иова. Подобно Иову, он преодолевает и «каменные стены», и законы природы. Все основные мотивы «Книги Иова» -санкционированное искушение, страдание, бунт и примирение — присутствуют в романе «Братья Карамазовы», но присутствуют дискретно, так как не сосредоточены только в одном каком-то герое, а растворены среди множества персонажей. И в этом тоже можно усмотреть скрытый смысл. Ведь ветхозаветная религия У-1У веков до нашей эры (то есть в эпоху создания «Книги Иова») была религией личного благочестия и индивидуального воздаяния. Человек предстоял перед Богом один на один. В религиозно-философском восприятии Достоевского тема Иова попала в сферу православия с присущей ему соборностью, что повлекло за собой закономерную трансформацию древней легенды. В Православной Церкви человек не одинок, он спасается не в уединении, а соборно, является членом Тела Христова, разделяет судьбу своих братьев во Христе, оправдывается праведниками и несет ответственность за грехи грешников. Так и в произведениях Достоевского грехи одних героев взаимосвязаны со страданием других, и наоборот.
Проблема страдания, как необходимой деятельности для духовного совершенствования личности, обозначена Достоевским в «Дневнике писателя»: «Я думаю, самая главная, самая коренная духовная потребность русского народа — есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого… У русского народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье его для него неполно» (Достоевский, 2004). Философия человеческого страдания раскрывается практически во всех произведениях зрелого Достоевского.
5. Отношение Достоевского к различным философским течениям
В своих трудах писатель ссылался на множество философов. Из философов-систематиков Достоевский упоминает Лейбница, Спинозу и Декарта, а в первом письме к брату после освобождения из острога просит прислать ему «Коран», «Критику чистого разума» Канта и «Историю философии» Гегеля. Встречаются у Достоевского имена философов, занимавшихся социально-историческими вопросами, -Мальтуса, Дж. С. Милля и Карла Маркса.
Из социалистов Достоевский обращался к идеям таких мыслителей, как Луи Блан, Франсуа Бабёф, Пьер Прудон, Этьен Кабе, Шарль Фурье. Утопические идеи и образы, развитые в их работах, со временем проникли в ткань романов писателя.
Такие философские течения, как волюнтаризм, материализм, позитивизм и утилитаризм, сливались в сознании Достоевского в одно целое, которое принимает характер враждебного (Бэлнеп, 2003). Наиболее полно и ярко отношение писателя к этому явлению выражено в «Записках из подполья», но и во всех остальных случаях, когда Достоевский упоминает Конта, Фейербаха или сторонников сциентизма, его тон становится в лучшем случае ироничным, а чаще — язвительным. Галилей, Коперник или Ньютон являются для него не открывателями истины, а просто символами крупнейших достижений человечества. Во времена Достоевского наука выражала сугубо позитивистский, рационалистический взгляд на мир. Такая позиция была неприемлема для Достоевского, который утверждал, что одной наукой без морали человек не будет сыт.
К Дарвину Достоевский обращался удивительно редко — и это несмотря на то, каким большим влиянием пользовалось его учение в России. В период расцвета химической науки он ополчается против Либиха и Менделеева — особенно против последнего, обвиняя его в вульгарном материализме. Что касается представителей неврологического учения, то тут, наоборот, русский ученый И. М. Сеченов подвергается критике Достоевского всего пару раз, в то время как на француза Клода Бернара в «Братьях Карамазовых» ведется развернутая атака по всему фронту. Несколько терпимее относился писатель к математическим теориям Лобачевского.
В целом же можно сказать, что с научными достижениями Достоевский знакомился из вторых рук, прежде всего, в годы учения в Инженерном училище, а затем по статьям в научных журналах и трудам таких популяризаторов науки, как Александр Гумбольдт, Карл Фохт, Якоб Молешотт, Джордж Генри Льюис. Встречаются в его сочинениях также имена русских ученых: автора курса общей физики
Писаревского, математика и астронома А. Д. Путяты. С последним Достоевский некоторое время вел переписку.
По убеждению Достоевского, основой науки, как и религии, служит мораль. Наука того времени отличалась редукционизмом, то есть пыталась дать упрощенное вульгарно-материалистическое толкование самым сложным биологическим, геологическим, общественным, психологическим и даже духовным явлениям. Достоевский отвергал подобный редукционизм и сопутствуюшие ему позитивистские убеждения, однако полученное им техническое образование и изучение научных работ не могли не повлиять на образ его мыслей и творческую манеру. На данный момент этот вопрос изучен еще недостаточно глубоко (Бэлнеп, 2003).
Вступая в полемику со многими учеными, Достоевский отвергал не науку, а сциентизм -однозначную уверенность, что наука может решить абсолютно все проблемы повседневной деятельности, мышления и человеческой души.
6. Заключение
Таким образом, воззрения Достоевского как философа можно разделить на два основных этапа, сутью которых являются социалистический и христианский гуманизм. Во многом формированию зрелых религиозно-эстетических взглядов способствовало четырехлетнее пребывание писателя на каторге в Сибири и сближение с православными священниками и старцами в Оптиной пустыни.
Философская система Достоевского носит антропоцентричный характер. В своих трудах писатель исследует проблемы соотношения своеволия и внутренней свободы в человеке, наказания и страдания, любви и ненависти. Вместе с тем Достоевский не был в полной мере гуманистом, он, как философ, пошел дальше, исследуя самые сокровенные глубины человеческого духа. «Если гуманизм учил о человеке, как о трехмерном существе, то для Достоевского человек уже четырехмерное существо. И в этом новом измерении открываются иррациональные начала, которые опрокидывают истины гуманизма. В человеке открываются новые миры. И меняется вся перспектива» (Бердяев, 1923).
Литература
Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. Прага, Издательство УМСА-РКЕ88, с.84, 1923. Бэлнеп Р. Генезис романа «Братья Карамазовы». Эстетические, идеологические и психологические аспекты создания текста. Серия «Современная западная русистика», СПб., Академический проспект, т.45, с.264, 2003. Григорьев Д.Д. Достоевский и церковь. У истоков религиозных убеждений писателя. М., Изд-во
Православного Свято-Тихоновского Богословского института, с.176, 2002. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. Собрание сочинений в 9 т. М., Изд-во «Астрель АСТ», т.9, кн.1, 844 с., 2004.
Достоевский Ф.М. Письма. В 4 т. М., Гослитиздат, т.1, 606 с., 1959.
Краминская Н.М. Пути устроения человека в философии Ф.М. Достоевского. Дисс. … канд. филос. наук. Тула, с.174, 2001.
Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского. Событийное. Социальное. Философское. М., Изд-во МГУ, с.400, 1991.
Соколова Е.А. Проблема человека и поиск социальной гармонии в философских воззрениях Ф.М. Достоевского. Дисс. … канд. филос. наук. Улан-Удэ, с.156, 2004.
Достоевский — «трансдискурсивный» автор — Статьи — Философия — Эрос и Космос
Мишель Фуко называет трансдискурсивным такого автора, который становится в центре дискурса, обозначает круг проблем, которыми живет данный дискурс (14). В этом смысле Достоевский, без сомнения, подпадает под такое определение, поскольку для русской религиозной философии он обозначил основные проблемы. «В порядке Дискурса, — пишет Фуко, — можно быть автором чего-то большего, нежели книга, автором теории, традиции, дисциплины, внутри которых, в свою очередь, могут разместиться другие книги и другие авторы. Я сказал бы, одним словом, что такой автор находится в „транс-дискурсивной“ позиции. Это — устойчивый феномен, феномен, без сомнения, столь же древний, как и наша цивилизация. И Гомер, и Аристотель, и Отцы Церкви сыграли именно такую роль» (14). Именно такую религиозно-философскую традицию создал Достоевский, и внутри этой традиции разместились другие книги и авторы — религиозные философы русского Ренессанса. Все русские философы так или иначе обращались к Достоевскому, хотя пути обращения к Достоевскому у них были различны. Кто-то испытывал прямое и сильное влияние Достоевского, кто-то испытывал это влияние в меньшей степени или не испытывал вовсе, но при этом понимал философский масштаб Достоевского и тоже вынужден был обращаться к нему. Кто-то использовал Достоевского или даже его персонажей для иллюстраций своих собственных теорий, и тогда Достоевский становился персонажем философского текста, подобно Сократу в платоновских диалогах.
Так, например, очень многие русские философы используют художественные образы и сюжеты Достоевского как иллюстрацию своих собственных теорий. Например, Владимир Соловьев в своих речах в память Достоевского «поясняет» фразу Достоевского «красота спасет мир» при помощи своей идеи о триединстве истины, добра и красоты. Или Алексей Козлов, который в своих «Беседах с петербургским Сократом» в качестве беседующих выводит на сцену Алешу и Ивана Карамазовых. «Алексей Федорович и Иван Федорович Карамазовы в беседах с петербургским Сократом являются людьми почти исключительно философствующими. Однако и в этой сфере интересов, и в обнаруживаемых ими склонностях, несомненно, сказываются до известной степени знакомые черты их литературных двойников» — пишет в своей книге об А.А. Козлове его сын, русский философ Сергей Аскольдов (1, 126).
Однако помимо такого внешнего отношения к Достоевскому, когда писатель только лишь использовался философами в качестве иллюстрации для своих собственных теорий, в русской философии был и другой подход к его творчеству. Как правило, этот второй подход встречается у философов, которые испытывали серьезное влияние Достоевского и были близки ему по мировоззрению и философскому мироощущению. Среди этих мыслителей можно назвать троих наиболее примечательных: во-первых, по философскому масштабу, а во-вторых еще и по тому, что эти философы сильно отличаются друг от друга, хотя и испытывают все трое философское влияние Достоевского. Эти три философа: Василий Розанов, Николай Бердяев и Лев Шестов. В отличие от, скажем, того же Вл. Соловьева и А. Козлова, эти мыслители хотя и делают Достоевского персонажем своих книг, иллюстрируя с помощью него свои собственные теории, в то же время они сами будто бы становятся персонажами романа Достоевского. Так, Н. Бердяев писал про себя в «Самопознании», что он «человек Достоевского, продолжатель Ивана Карамазова» (5, 236). Про Розанова Бердяев писал, что он «мог родиться в сознании Достоевского». Льва Шестова многие исследователи сравнивают с подпольным психологом Достоевского, и это в каком-то смысле вполне оправданно, поскольку Шестов этому персонажу уделяет немало места в своих философских драмах. Эта кровная связь русских философов с Достоевским очень хорошо видна на примере Розанова, который женился на любовнице Достоевского Аполинарии Сусловой.
«Тревога и сомнения, разлитые в его произведениях, есть наша тревога и сомнения, и таковыми они останутся для всякого времени»
Розанов писал про героев Достоевского в сравнении с героями Тургенева: «Было бы анахронизмом в настоящее время разбирать характеры, выведенные, например, Тургеневым, хотя со времени их создания прошло немного лет: они ответили на интересы своей минуты, были поняты в свое время, и теперь за ними осталась привлекательность исключительно художественная. Мы их любим, как живые образы, но нам уже нечего в них разгадывать. Совершенно обратное мы находим у Достоевского: тревога и сомнения, разлитые в его произведениях, есть наша тревога и сомнения, и таковыми они останутся для всякого времени», – писал Розанов в своем критическом комментарии к Поэме о Великом Инквизиторе, которую он назвал Легендой о Великом Инквизиторе (12, 22). С легкой руки Розанова этот текст Достоевского стали называть Легендой все русские философы до настоящего времени. Эта перемена литературного жанра знаменательна. Однако в данном отрывке важно отметить совсем не это, но другое: «тревога и сомнения, разлитые в его произведениях, есть наша тревога и сомнения», притом что «таковыми они останутся для всякого времени», т.е. Достоевский вскрывает в человеке вечное, но это вечное понимается не как конечный ответ о человеке, но как вечный вопрос о нем, о его духе, о его свободе, его зле и добре. Этим объясняется то, что русские философы отдают предпочтение Достоевскому, а не его великому современнику графу Л.Н. Толстому, который среди всех русских писателей по философскому влиянию сравним только лишь с Достоевским.
Толстой, как писал тот же Розанов, есть «художник жизни в её завершившихся формах, которые приобрели твердость», но он не затрагивает «две великие момента в исторически развивающейся жизни, зарождение и разложение», «от всего этого он как-то неопределенно отвращается. Напротив, Достоевский к этому непреодолимо влечется: он восполняет графа Толстого; в противоположность ему, он аналитик неустановившегося в человеческой жизни и в человеческом духе» (12, с. 27). Т.е. ежели Толстого интересует возможность дать наиболее полный и окончательный ответ, то Достоевского — возможность поставить острый вопрос, проблематизировать реальность. Именно потому в дискурсе русской религиозной философии Ренессанса Достоевский занимает центральное место, ибо для философии важнее вопрос, нежели окончательный ответ. Розанов предлагал издание полного собрания сочинений Достоевского с подробными комментариями, которые написали бы русские философы. По сути, магистральная линия русской философии и есть один такой большой комментарий к тексту Достоевского. Причем в определенный момент стало понятно, что этот комментарий более смахивает на сам текст, в определенном смысле является продолжением текста. Причем не только в плане развертывания идей, но также и в языковом плане: продолжая дописывать Текст Достоевского, русские философы создавали тексты, не только идейно, но и стилистически близкие к этому первотексту. Так появился особый русский философский язык, который дает образец неакадемического, ненаучного философского языка.
Достоевский как трансдискурсивный автор задал правило дискурса, правило образования других текстов
Фуко пишет в той же самой своей статье «Что такое автор?», что «в XIX веке в Европе появились весьма своеобразные типы авторов, которых не спутаешь ни с «великими» литературными авторами, ни с авторами канонических религиозных текстов, ни с основателями наук. Назовем их с некоторой долей произвольности «основателями дискурсивности». Особенность этих авторов состоит в том, что они являются авторами не только своих произведений, своих книг. Они создали нечто большее: возможность и правило образования других текстов. В этом смысле они весьма отличаются, скажем, от автора романа, который, по сути дела, есть всегда лишь автор своего собственного текста» (14). Достоевский как трансдискурсивный автор создал не просто возможность русской религиозной философии, но, как замечает Фуко, также задал правило дискурса, правило образования других текстов. Здесь идет речь о том, что Достоевский повлиял не только на философские идеи, но и на сам тип философствования, на философский язык, который неразрывно связан с выговариваемыми им философскими идеями. Русская философия, как не раз уже отмечалось, литературоцентрична (8), тяготеет к литературе, из которой она исходит, что мы и наблюдаем в случае с Достоевским. Отсюда её несистемность. Несистемен был и сам Достоевский. Несистемность эта проистекала не как художественная особенность философии Достоевского, не как свойство внешнего оформления, но как свойство самой этой философии, адекватное выражение её. То, о чем заговорил Достоевский, невозможно было описать научным системный языком. Об этом пишет современный отечественный философ К.Г. Исупов в своей статье «Введение в метафизику Достоевского»: «Не следует тешить себя надеждой, что метафизика в роли теории бытия в себе и формы философского знания может быть извлечена из текстов Достоевского в готовом виде, как алхимический камень из реторты» (9, с. 28). А ежели метафизику Достоевского не извлечь в «готовом виде», поскольку она разлита-разбросана-расколота по всему Тексту Достоевского, то, значит, необходимо актуализировать её своими собственными философскими усилиями, додумать, дотворить: Достоевский-философ требует сотворчества. Потому совершенно бессмысленно пробовать эксплицировать из творчества Достоевского такую готовую философскую систему — такие попытки неизбежно падали и извращали Достоевского, не замечая всей полноты его философии.
Достаточно вспомнить одного Достоевского, чтобы почувствовать, какая философия может и должна быть в России
Попытки эти не удавались не только потому, что философия Достоевского сопротивляется рациональным загонам системы, но и потому, что такие попытки всегда требовали перевода Достоевского на научный язык, который также не соответствует философии Достоевского. Здесь уместно будет обратиться к мысли Хайдеггера, который тоже подметил эту проблему перевода с одного языка на другой, только не на примере Достоевского, а на примере другого равновесного мыслителя, «духовного брата» (по словам Бердяева) Достоевского — Ницше. В первом томе своей книге о Ницше Хайдеггер пишет о Заратустре, что про это произведение «легко можно решить, что перед нами философская мысль, выраженная поэтически, однако в ракурсе расхожих представлений нельзя решить, где здесь поэзия, а где собственно мысль, потому что это заново определяется только самим произведение или же только возвещается» (13, с. 250). Хайдеггер пишет, что если бы мы хотели извлечь учение о вечном возвращении как некую «теорию» из всего произведения, то мы неправильно бы истолковали произведение, «ибо глубинной задачей этой книги остается создание образа учителя и через него — оформление самого учения. Однако не утрачивает своей значимости и тот факт, что образ учителя можно постичь только из учения, постичь из того, что освящается в истине этого учения» (13, с. 249). Т.е. из всего контекста, который определяется всем произведением. Точно так же невозможно извлечь некую «теорию» Достоевского, переложив её на иной, конспективный, язык.
Русские философы Ренессанса не предпринимали таких попыток эксплицировать из Достоевского целостную систему. Можно сказать, что вся русская философия есть такое эксплицирование «системы» из Достоевского, причем эта «система» получилась невероятно пестрой, противоречивой, разнополярной — иной она и не могла получиться. Русские философы входят в сам текст Достоевского, и изнутри работают с его философемами, актуализируя их и расширяя семантический объем, с философскими сюжетами, превращая их в мифы и используя для генерации новых смыслов, с живыми образами, которые они используют для тестирования реальности на наличие проблем Достоевского. При этом русские философы, конечно же, тоже вынуждены переводить Достоевского. Как писал Бердяев, вся русская философия переводит Достоевского на философский язык. Однако этот перевод не чисто механический, когда выискиваются для слов Достоевского их эквиваленты в философсическом лексиконе. Нет, русские философы создают свой особый язык, рождающийся на стыке между романом Достоевского и реальностью. Все это называется Дискурс. Фуко писал, что основоположник дискурсивности, трансдискурсивный автор, порождает не просто традицию, т.е. он не просто влияет на других авторов, которые за ним следуют, но он дает возможность появиться авторам, которые могут быть даже и не похожи на него (14).
Трансдискурсивность Достоевского держится даже и в сегодняшней русской философии, которая наследует русской религиозной философии Ренессанса. Творчество Достоевского, как писал Бердяев, сохраняет метафизическое значение, и это значение, как писал Розанов, — «на все времена».
Литература- Аскольдов С.А. Алексей Александрович Козлов / сост. и предисл. Н.П. Ильин (Мальчесвский). — СПб.: РХГИ, 1997.
- Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. – Киев: NEXT, 1994.
- Бердяев Н.А. Дух и реальность. — М. : АСТ; Харьков: Фолио, 2006.
- Бердяев Н.А. Константин Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли. Алексей Степанович Хомяков. — М.: АСТ: Хранитель, 2007.
- Бердяев Н.А. Самопознание. — М.: «Книга», 1991.
- Благова Т.Н., Емельянов Б.В. Философемы Достоевского: три интерпретации: (Л. Шестов, Н. Бердяев, Б. Вышеславцев). — Екатеринберг: Изд-во Урал. Ун-та, 2003.
- Булгаков С.Н. Венец терновый. Памяти Ф.М. Достоевского / Философские характеристики // Булгаков С.Н. Два града: исследования о природе общественных идеалов. — М.: Астрель, 2008.
- Варава Владимир. Типология русских философских сюжетов // http://www.pereplet.ru:18000/text/varava19sep02.html.
- Исупов К.Г. Введение в метафизику Достоевского (статья первая) // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 18. — СПб.: Наука, 2007.
- Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении / Под ред. А.В.Гулыги; Пер. с нем. И.С. Андреевой. — М.: Республика, 1996.
- Нейчев Н. Таинственная поэтика Ф.М. Достоевского / [Пер. с болг. Т.Нейчевой, предисл. И.Есаулова]. — Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2010.
- Розанов В.В. Легенда о великом инквизиторе Ф.М.Достоевского. Опыт критического комментария. — М.: Книга по требованию, 2011.
- Хайдеггер М. Ницще. Т. 1. Пер.с нем. А.П.Шурбелева. — СПб.: Владимир Даль, 2006.
- Фуко Мишель. Что такое автор // http://lib.ru/COPYRIGHT/fuko.txt.
Примечания
Вышла монография Татьяны Касаткиной «Достоевский как философ и богослов» (2019): philologist — LiveJournal
Касаткина Т.А. Достоевский как философ и богослов: художественный способ высказывания / Отв. ред. Е.А. Тахо-Годи. – М.: Водолей, 2019. – 336 с. (Серия «Русская литература и философия: пути взаимодействия». Вып. 4). ISBN 978–5–91763–488–3.В новой книге Т.А. Касаткиной предпринимается исследование философских и богословских смыслов «Записок из подполья» и художественных текстов «Дневника писателя» Ф. М. Достоевского посредством субъект-субъектного метода, подробно описанного в первой части исследования. Во второй («Записки из подполья») и третьей (художественные тексты «Дневника писателя») частях исследуется, что такое философия произведений Ф.М. Достоевского, почему она существует в его текстах как внутренняя и имплицитная, как именно она там существует и посредством чего открывается для читателя. В первой части демонстрируются также возможности субъект-субъектного метода применительно к произведениям изобразительного искусства: иконе и религиозной живописи.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие………………………..
I. Методологи я анали за и интерпретации художественного текста
О субъект-субъектном методе чтения…………………………….
Практические рекомендации……………………….
О методологическом отличии гуманитарных наук…………………….14
О специфике эксперимента в гуманитарном знании………………….21
Наша склонность сделать себе всякую вещь зеркалом………………23
Необходимость второго чтения…………………………….
По отношению к ученику главный принцип – открытость………..26
Личность как инструмент познания…………………………..
О точке зрения и соборности…………………………
О трансформации личности читающего………………………….
Герменевтический круг………………………………
О возможности адекватной интерпретации………………………
Маркеры значимости в текстах Достоевского……………………….
Композиция текста…………………………. …
Два возможных направления движения при работе с текстом……………………………
Субъект-субъектное – и субъективное……………………….
Возможно ли все же понимать текст с первого раза?…………………40
Об опыте и проекции…………………………..
О выборе темы исследования……………………….
Организация совместной научной и учебной работы в рамках
субъект-субъектного метода: увеличение мерностей
герменевтического круга……………………………..
Еще раз о смерти автора…………………………….
…и о смерти читателя…………………………..
Еще раз о специфике гуманитарных наук………………………………
Литература в школе. Ученик как объект…………………………….
Филология как необходимое: наука понимания…………………………5
Субъект-субъектный метод с точки зрения совместной работы…………………………53
Кто такой я и кто для меня другой…………………………….
О теории литературы…………………………
И еще раз: субъект-субъектный – не значит субъективный………61
О целях образования, особенно гуманитарного………………………
Чтение визуального: построение экскурсии………………………….
Новая проблема музея……………………………..
Для чего изобразительное искусство и что заменяет музей?……..64
Объектное описание изобразительного искусства блокирует возможность его чтения…………………………….
Великая Панагия……………………………
Крещение…………………………..
Преображение……………………….
Богословствование образами: иконы и картины на сюжеты «Благовещения», «Рождества Христова» и «Сретения»……………78
Богословствование художника………………………….
Благовещение……………………….
Рождество………………………….
Сретение…………………………..
Неизбежность филологии: проблема доступа к философии
и богословию писателя…………………………..
Почему приходится использовать слово «доступ»?…………………..96
Философия и богословие поэта/писателя не равны философским и богословским пассажам в его текстах……….97
Два слова о философии и богословии Достоевского…………………99
Как философствует и богословствует Достоевский?
Первый подступ……………………………
София и Симеон…………………………….
Pater Seraphicus…………………………
II. «За писки из подполья» как христиан ский текст
«Записки из подполья»: проблемы восприятия…………………………
«Собственно философское произведение» и «введение
в европейский экзистенциализм»……………………
«Записки из подполья» не то, чем они кажутся……………………….116
1860-е годы в глубинной мысли Достоевского……………………….
Глядя на текст под другим углом……………………………..
«Покиватели»……………………….
«Сорок лет»………………………………
Эпиграф ко второй части……………………………..
О композиции и ближайшем контексте………………………….
Где конец и где начало?……………………………
Жанровые определения частей и целого…………………………….
«Маша лежит на столе…» и «Социализм и христианство».
Я и ВСЕ. Проблема цели………………………………
Некоторые концепты «Записок из подполья»………………………….
Что-либо «совсем готовое»…………………………..
«Прекрасное и высокое»…………………………..
Что такое подполье?………………………….
Человек естественный и человек сознающий………………………….1
О природе «Я»……………………………….
«Маша лежит на столе…» Завершение медленного чтения……..169
О природе я в «Записках из подполья»………………………….
Я и Ферт. Четыре и пять. Естественный человек (бык) и мышь..178
Познание в герменевтическом круге……………………………..
Возможность стать……………………………..
Почему подпольный не способен любить?……………………………
Почему подпольный так тесно связывает наслаждение и боль?……………………………..
Вернуться к авторскому примечанию…………………………
Подпольный как писатель…………………………..
Достоевский и Сартр: ад………………………………..
Другой герой – или другой автор?…………………………….
Объективированный и объективирующий герой……………………..189
О еще одной причине проблематичности для нас метода………..191
8 Достоевский как философ и богослов
Почему не только можно, но и положительно должно
хотеть против собственной выгоды?……………………………
«У меня есть подполье» – «К черту подполье»………………………..19
Почему желание подпольного обнять человечество
не выражается другим способом?………………………….
Лицо как знак рая……………………………….
Хрустальный дворец, капитальный дом и муравейник…………………203
Хрустальный дворец, единое стадо, курятник и Новый
Иерусалим………………………….
Капитальный дом, вавилонская башня, врач Вагенгейм,
кирпич…………………………….
Еще о страдании………………………….
Муравейник…………………………
Аполлон и мышь………………………………
Парадоксалист………………………
Заключение…………………………
III. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ТЕКСТЫ «ДНЕВНИКА ПИСАТЕЛЯ»
Зачем Достоевский издавал «Дневник писателя» – и почему его читают молодые люди в xxi веке………………………………
«Мальчик у Христа на елке» Ф.М. Достоевского: структура образа и эстетика действия…………………………..
«Мужик Марей»: смысл искусства и способ богословствования Достоевского……………………….
«Сон смешного человека»: личность как рычаг преображения мира………………………………
Ближайший контекст. Ум и сердце. «Отдать все» – «Нельзя же отдать все». Человечество как единое древо…..300
Контекст мотива видения о золотом веке………………………………
Жанровое определение………………………..
Восприятие мира как субъекта…………………………..
Границы……………………………
То же самое – и совсем другое…………………………….
Список литературы…………………………
Предисловие
Предлагаемая читательскому вниманию книга задумана и, по мере сил, выполнена одновременно как исследовательский проект, направленный на то, чтобы открыть и сообщить читателю нечто об исследуемых произведениях, и как методологически-методический проект, направленный на то, чтобы читатель научился сам, пользуясь предложенным методом и методиками, работать с художественными текстами. Первый раздел книги – методологический, посвящен как описанию принятой в данной работе методологии исследования художественного текста, имеющего образную структуру (как словесного, так и живописного), с целью выявления его философского и богословского смысла, так и методике преподавания литературы и методике построения экскурсии по произведениям иконописи, поскольку методология исследования и методика преподавания/организации взаимодействия с художественным текстом, как оказалось, всегда в высшей степени взаимосвязанные вещи.
Субъект-субъектный способ исследования произведений искусства непременно будет предполагать и субъект-субъектный способ взаимодействия с учениками и экскурсантами. Второй раздел посвящен исследованию «Записок из подполья» в перспективе обозначенной их автором цели: «вывести из этого потребность веры и Христа». Третий раздел посвящен художественным текстам «Дневника писателя», созданным как пространство, в котором автор мог договорить до конца свои фундаментальные философские и богословские идеи, не потеснив свободы читателя.
Помимо прочего, оказалось, что саму книгу о работе субъект-субъектным методом невозможно написать полностью монологически, без явного присутствия того герменевтического круга, который собирался вокруг анализируемых здесь текстов в ходе работы нашей летней школы для преподавателей литературы и философии в Сестоле (Италия), посвященной аналитико-синтетическому чтению произведений литературы и искусства, проходящей ежегодно с 2013 года. Эта невозможность определила то, что некоторые части текста во втором разделе, посвященном анализу «Записок из подполья», написаны в форме вопросов и ответов. Это касается тех вопросов, которые я не смогла бы поставить перед собой сама – но после того, как я на них ответила, я уже двигалась в анализе дальше, исходя из полученных ответов. Таким образом, излагаемый в книге метод определяет не только то, что в ней написано, но и то, как оно написано.
Работа над книгой велась с 2017 года в ИМЛИ РАН в рамках проекта Российского научного фонда «Русская литература и философия: пути взаимодействия», поэтому ряд ее основных положений был апробирован в докладах на международных научных конференциях и семинарах, организованных научным коллективом, реализующим данный проект. Книга создавалась в постоянном взаимодействии с преподавателями литературы и философии в Италии, с учителями литературы и преподавателями-филологами в России, с их учениками (юными и взрослыми), с моими аспирантами и сотрудниками по научно-исследовательскому Центру «Ф.М. Достоевский и мировая культура», желавшими (как и я) понять, зачем, и научиться, как читать художественную литературу и произведения изобразительного искусства. Всем им – моя бесконечная благодарность за возможность совместного поиска самого важного и самого глубокого в жизни. Я сердечно благодарю Амброзианскую библиотеку и о. Франческо Браски за любезное предоставление возможности публикации шедевра Брамантино в прекрасном качестве.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
— в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
— в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
— в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
— в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
— в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
— в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Философия человека в творчестве Ф. Достоевского (от ранних произведений к «Братьям Карамазовым»)
TY — BOOK
T1 — Философия человека в творчестве Ф. Достоевского (от ранних произведений к «Братьям Карамазовым»)
AU — Евлампиев, И.И.
PY — 2012
Y1 — 2012
N2 — В монографии осуществляется детальный анализ философского мировоззрения Ф. Достоевского, при этом главное внимание обращается на понимание писателем сущности человека, его отношений с Богом, миром и другими людьми, а также перспектив исторического развития человечества. В первой части монографии показано, что уже в своем раннем творчестве Достоевский ставил и решал сложные философские проблемы и пришел к пониманию того, что человеческая личность является центром мироздания. Во второй части рассматривается окончательная система философских представлений Достоевского, которые были выражены в его главных романах и особенно в романе «Братья Карамазовы». Показано, что новаторская метафизика человека, сформулированная Достоевским, во многом основывается на идеях поздней философской системы И. Фихте и направлена на «восстановление» подлинного смысла учения Иисуса Христа. Основная часть монографии была написана в рамках проекта «Философское мировоззрение Ф. Достоевского: истоки, основные принципы, влияние», поддержан
AB — В монографии осуществляется детальный анализ философского мировоззрения Ф. Достоевского, при этом главное внимание обращается на понимание писателем сущности человека, его отношений с Богом, миром и другими людьми, а также перспектив исторического развития человечества. В первой части монографии показано, что уже в своем раннем творчестве Достоевский ставил и решал сложные философские проблемы и пришел к пониманию того, что человеческая личность является центром мироздания. Во второй части рассматривается окончательная система философских представлений Достоевского, которые были выражены в его главных романах и особенно в романе «Братья Карамазовы». Показано, что новаторская метафизика человека, сформулированная Достоевским, во многом основывается на идеях поздней философской системы И. Фихте и направлена на «восстановление» подлинного смысла учения Иисуса Христа. Основная часть монографии была написана в рамках проекта «Философское мировоззрение Ф. Достоевского: истоки, основные принципы, влияние», поддержан
M3 — книга, в т.ч. монография, учебник
SN — 978-5-88812-548-9
BT — Философия человека в творчестве Ф. Достоевского (от ранних произведений к «Братьям Карамазовым»)
PB — Издательство Русской христианской гуманитарной академии
ER —
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТФОРУМ ХРОНОСАНОВОСТИ ХРОНОСАБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ | Федор Михайлович ДостоевскийИванов И.А. Портрет Ф.М.Достоевского. 1978-1979 гг. Оказывается, был и философом…Философия Достоевского. Достоевский принадлежит столько же литературе, сколько и философии. Ни в чем это не выражается с большей яркостью, как в том, что он доныне вдохновляет философскую мысль. Комментаторы Достоевского продолжают реконструировать его идеи — и само разнообразие этих комментариев зависит не от какой-либо неясности у Достоевского в выражении его идеи, а, наоборот, от сложности и глубины их. Конечно, Достоевский не является философом в обычном и банальном смысле слова — у него нет ни одного чисто философского сочинения. Он мыслит как художник — диалектика идей воплощается у него в столкновениях и встречах различных «героев». Высказывания этих героев, часто имеющие самостоятельную идейную ценность, не могут быть отрываемы от их личности — так, Раскольников, независимо от его идеи, сам по себе, как личность, останавливает на себе внимание: его нельзя отделить от его идеи, а идеи нельзя отделить от того, что он переживает… Во всяком случае, Достоевский принадлежит русской — и даже больше — мировой философии. Творчество Достоевского сосредоточено вокруг вопросов философии духа — это темы антропологии, философии истории, этики, философии религии. В этой области обилие и глубина идей у Достоевского поразительны — он принадлежит к тем творческим умам, которые страдают от изобилия. Ранний социализм Достоевского надо считать очень важным, а отчасти даже решающим, фактором в его духовных исканиях: социализм этот был не чем иным, как тем самым «этическим имманентизмом» — вера в основное и «естественное» добро человеческой природы, в «естественную» возможность подлинного и всецелого «счастья», устраиваемого «естественными» же путями. Это есть прямое и решительное отвержение учения о «радикальном зле» человеческой природы, говоря терминами Канта, — отвержение доктрины первородного греха и доктрины искупления и спасения, во Христе принесенного людям. В отношении к духовным исканиям Достоевского весь этот строй мысли следовало бы назвать «христианским натурализмом», возлагающим все надежды на то христианское озарение человека, которое вошло в мир через Боговоплощение и нашло свое высшее выражение в Преображении Спасителя. Это есть христианство без Голгофы, христианство лишь Вифлеема и Фавора. Конечно, это есть своеобразное, христиански отраженное сочетание руссоизма и шиллерианства — это есть вера в «естество» и признание природного, хотя бы и скрытого под внешними наслоениями благородства, скрытой «святыни» человеческой души или, как выражается Достоевский в статье, посвященной Жорж Санд, признание «совершенства души человеческой». В основе всей идейной жизни, всех исканий и построений Достоевского были его религиозные искания. Достоевский всю жизнь оставался религиозной натурой, всю жизнь «мучился», по его выражению, мыслью о Боге. Поэтому в лице Достоевского больше, чем в лице какого-либо другого, мы имеем дело с философским творчеством, выраставшим в лоне религиозного сознания. Но вся исключительная значительность идейного творчества Достоевского заключалась как раз в том, что он с огромной силой и непревзойденной глубиной вскрывает религиозную проблематику в темах антропологии, этики, эстетики, историософии. Именно в осознании этих проблем с точки зрения религии и состояло то, о чем он говорил, что его «мучил Бог». Достоевский писал: «и в Европе такой силы атеистических выражений нет и не было. Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла». Но эти сомнения рождались из глубин самого религиозного сознания; все они связаны с одной и той же темой — о взаимоотношении и связи Бога и мира. У Достоевского никогда не было сомнений в бытии Бога, но перед ним всегда вставал (и в разные периоды по-разному решался) вопрос о том, что следует из бытия Божия для мира, для человека и его исторического действования. Возможно ли религиозное (во Христе) восприятие и участие в ней культуры? Человек, каков он в действительности есть, его деятельность и искания могут ли быть религиозно оправданы и осмыслены? Зло в человеке, зло в истории, мировые страдания могут ли быть религиозно оправданы и приняты? Если угодно, можно все это рассматривать как различные выражения проблемы теодицеи. Не только «Бог мучил» всю жизнь Достоевского, но и он всю жизнь боролся с Богом, — и этот интимный религиозный процесс и лежал в основе диалектики всего духовного процесса в нем. Достоевский не со стороны, а внутри носил в себе и всю проблематику культуры, все ее мечты и идеалы, ее вдохновения и радости, ее правду и неправду. Внутренней разнородности христианства и культуры Достоевский никогда не утверждал, наоборот, в нем была всегда глубочайшая уверенность в возможности их подлинного сочетания. Поэтому мы не найдем у него нигде той вражды к культуре, какая, напр., была у Толстого. Достоевский отталкивался от секуляризма — от разъединения церкви и культуры, от радикального индивидуализма («обособления», как любил он выражаться), от «атеистической» культуры современности. Секуляризм и был для Достоевского скрытым, а чаще — явным атеизмом. Когда Достоевский увлекся социализмом, то он «страстно» принял его, но и тогда он не отделял этой «страстной» веры в осуществление правды на земле от веры во Христа. Он потому и ушел вскоре от Белинского (за которым, по его собственному признанию, сначала «страстно» следовал), что Белинский «ругал» Христа. Без преувеличения можно сказать, что увлечение социализмом было связано у Достоевского с его религиозными исканиями. Правда, в дальнейшем мысль Достоевского все время движется в линиях антиномизма, его положительные построения имеют рядом с собой острые и решительные отрицания, но такова уже силы и высота мысли его. Редко кто из русских мыслителей так чувствовал диалектические зигзаги в движении идеи. Но и антиномизм Достоевского коренился в его религиозном же сознании и вне этого религиозного сознания невозможно даже надлежаще оценить антиномизм в его основаниях у Достоевского. Раннее увлечение социализмом вплотную подвело религиозное сознание Достоевского к основным проблемам культуры, к вере в добро в человеке, в его «естество». В 1877 Достоевский писал: «Величайшая красота человека… величайшая чистота его… обращаются ни во что, проходят без пользы человечеству… единственно потому, что всем этим дарам не хватило гения, чтобы управить этим богатством». В этих словах очень ясно выражен один полюс в основной историософской антиномии у Достоевского — вера в «естество», его скрытую «святыню», но и признание, что для плодотворного действия этой «святыни» не хватает умения» «управить» ее богатством. Философское творчество Достоевского имеет не одну, а несколько исходных точек, но наиболее важной и даже определяющей для него была тема о человеке. Вместе со всей русской мыслью Достоевский — антропоцентричен, а его философское мировоззрение есть, прежде всего, персонализм, окрашенный, правда, чисто этически, но зато и достигающий в этой окраске необычайной силы и глубины. Для Достоевского нет ничего дороже и значительнее человека, хотя, быть может, нет и ничего страшнее человека. Человек — загадочен, соткан из противоречий, но он является в то же время — в лице самого даже ничтожного человека — абсолютной ценностью. Достоевский раскрыл «темную» сторону в человеке, силы разрушения и беспредельного эгоизма, его страшный аморализм, таящийся в глубине души. Антропология Достоевского прежде всего посвящена «подполью» в человеке. Достоевский вскрывал и светлые силы души, диалектику добра в ней. В этом отношении Достоевский примыкает к исконной христианской (т. е. святоотеческой) антропологии. Не только грех, порочность, эгоизм, вообще «демоническая» стихия в человеке вскрыты у Достоевского с небывалой силой, но не менее глубоко вскрыты движения правды и добра в человеческой душе, «ангельское» начало в нем. В том-то и сила, и значительность антропологического антиномизма у Достоевского, что оба члена антиномии даны у него в высшей своей форме. Персонализм Достоевского является этическим — и это значит, прежде всего, что ценность и неразложимость человеческого существа связаны не с его «цветением», не с его высшими творческими достижениями — они присущи и маленькому ребеночку, еще беспомощному и бессильному, еще не могущему ничем себя проявить. Персонализм Достоевского относится к онтологии, а не к психологии человека — к его существу, а не к эмпирической реальности. Но само восприятие человека у Достоевского внутренне пронизано этической категорией — он не только описывает борьбу добра и зла в человеке, но он ищет ее в нем. Человек включен в порядок природы, подчинен ее законам, но он может и должен быть независим от природы. В «Записках из подполья» с поразительной силой высказана эта независимость духа человеческого от природы, и там же провозглашается, что подлинная суть человека — в его свободе и только в ней. «Все-то дело человеческое, кажется, действительно в том только и состоит, чтобы человек поминутно доказывал себе, что он — человек, а не штифтик», — пишет Достоевский в «Записках из подполья». Это самоутверждение есть утверждение своей независимости от природы — все достоинство человека в этом как раз и состоит. Подлинное в человеке состоит лишь в его этической жизни — здесь и только здесь, человек есть по существу новое, высшее, несравнимое бытие. В этом смысле уже в «Записках из подполья» мы находим такой апофеоз человека, который превращает его если не в центр мира, то в важнейшее и драгоценнейшее явление. Для Достоевского аморализм, скрытый в глубине человека, есть тоже апофеоз человека; этот аморализм — явление духовного порядка, а не связан с биологическими процессами в человеке. Но чем категоричнее это онтологическое превознесение человека, тем беспощаднее вскрывает Достоевский роковую неустроенность духа человеческого, его темные движения. Основная тайна человека в том и состоит, по Достоевскому, что он есть существо этическое, что он неизменно и непобедимо стоит всегда перед дилеммой добра и зла, от которой он не может никуда уйти: кто не идет путем добра, тот необходимо становится на путь зла. Эта этическая сущность человека, основная его этическая направленность есть не предвзятая идея у Достоевского, а вывод из его наблюдений над людьми. Достоевский высмеивает тот поверхностный интеллектуализм в понимании человека, который достиг наиболее плоского своего выражения в построениях утилитаризма. «Записки из подполья» говорят о том, что «человек есть существо легкомысленное», действующее менее всего для собственной выгоды: «когда, во все тысячелетия бывало, чтобы человек действовал из одной своей выгоды?» Представление о человеке как существе рассудочном, а потому и благоразумном, есть чистая фикция, — «так как натура человеческая действует вся целиком, — всем, что в ней есть — сознательно и бессознательно». «Хотенье может, конечно, сходиться с рассудком.., но очень часто и даже большей частью совершенно и упрямо расходится с рассудком». «Я хочу жить, — говорит человек из подполья, — для того, чтобы удовлетворить всей моей способности жить, а не для того, чтобы удовлетворить одной только моей рассудочной способности. Рассудок удовлетворяет только рассудочной способности человека, а хотение есть проявление всей человеческой жизни». Самое дорогое для человека — «свое собственное, вольное и свободное хотение, свой собственный, хотя бы и дикий, каприз»; самое дорогое и важное для человека — «по своей глупой воле пожить», и потому человек всегда и везде, где бы он ни был, любит действовать так, как он хочет, а вовсе не так, как повелевают ему разум и совесть». Психологический волюнтаризм переходит у Достоевского незаметно в иррационализм, в признание, что ключ к пониманию человека лежит глубже его сознания, его совести и разума, — в том «подполье», где он «сам». Этический персонализм Достоевского облекается в живую плоть действительности: «ядро» человека, его подлинная суть даны в его свободе, в жажде и возможности его индивидуального самоутверждения («по своей глупой воле пожить»). Онтология человека определяется этой жаждой свободы, жаждой быть «самим собой», — но именно потому, что Достоевский видит в свободе сокровенную суть человека, никто глубже его не заглядывал в тайну свободы, никто ярче его не вскрывал всю ее проблематику, ее «неустроенность». Для Достоевского «в свободе подпольного человека заложено семя смерти». Если свобода дороже всего человеку, если в ней последняя его «суть», то она же оказывается бременем, снести которое слишком трудно. А, с др. стороны, в нашем подполье, — а «подпольный» человек и есть как раз «естественный» человек, освободившийся от всякой традиции и условности, — в подполье нашем, по выражению Достоевского, ощущается смрад, обнажается внутренний хаос, злые, даже преступные, во всяком случае, постыдные, ничтожные движения. Вот, напр., Раскольников: разложив в работе разума все предписания традиционной морали, он стал вплотную перед соблазном, что «все позволено», и пошел на преступление. Мораль оказалась лишенной основания в глубине души, свобода оборачивается аморализмом; напомним, что и на каторге Раскольников долго не чувствовал никакого раскаяния. Поворот пришел позже, когда в нем расцвела любовь к Соне, а до этого в его свободе он не находил никакого вдохновения к моральному раздумью. Это вскрывает загадку в душе человека, вскрывает слепоту нашей свободы, поскольку она соединена только с голым разумом. Путь к добру не определяется одной свободой; он, конечно, иррационален, но только в том смысле, что не разум движет к добру, а воля, сила духа. В свободе, оторванной от живых движений любви, скрывается семя смерти. Человек не может по существу отойти от добра, — и если, отдаваясь свободной игре страстей, он отходит от добра, то у него начинается мучительная болезнь души. Раскольников, Ставрогин, Иван Карамазов по-разному, но все страдают оттого, что заглушили в себе живое чувство добра (т. е. Бога), что остались сами с собой. Свобода, если она оставляет нас с самими собой, раскрывает лишь хаос в душе, обнажает темные и низшие движения, т. е. превращает нас в рабов страстей, заставляет мучительно страдать. Это значит, что человек создан этическим существом и не может перестать быть им. С особенной силой и болью говорит Достоевский о том, что преступление совсем не означает природной аморальности, а, наоборот, свидетельствует (отрицательно) о том, что, отходя от добра, человек теряет нечто, без чего ему жить нельзя. В «Записках из Мертвого дома» он писал: «сколько великих сил погибло здесь даром! Ведь надо уже всем сказать: да, это был необыкновенный народ, может быть, самые даровитые, самые сильные из народа». Это были люди, наделенные не только большой силой, но и свободой — и свобода-то их и сорвала с путей «традиционной» морали и толкнула на преступление. Отсюда семя смерти. В «Дневнике писателя» за последние годы Достоевский писал: «зло таится в человеке глубже, чем предполагают обычно». Достоевский показывает неустроенность человеческого духа или лучше — расстройство его, а вместе с тем и невозможность для человеческого духа отойти от этической установки. «Семя смерти», заложенное в свободе, означает, что расстройство духа имеет корень не на поверхности, а именно в последней глубине духа, ибо нет ничего в человеке глубже его свободы. Проблематика свободы в человеке есть вершина идей Достоевского в антропологии; свобода не есть последняя правда о человеке — эта правда определяется этическим началом в человеке, тем, к добру или злу идет человек в своей свободе. В свободе есть «семя смерти» и саморазрушения, но она же может вознести человека на высоты преображения. Свобода открывает простор для демонизма в человеке, но она же может возвысить ангельское начало в нем. Есть диалектика зла в движениях свободы, но есть и диалектика добра в них. Памятник Ф.М. Достоевскому в имении Даровое под Зарайском. Эта сторона в антропологии Достоевского часто забывается или недостаточно оценивается, — между тем в ней лежит ключ к объяснению той системы идей, которую можно характеризовать как «христианский натурализм». Слова о том, что «красота спасет мир», вскрывают эту своеобразную эстетическую утопию Достоевского. Все его сомнения в человеке, все обнажение хаоса и «семени смерти» в нем нейтрализуются у Достоевского убеждением, что в человеке таится великая сила, спасающая его и мир, — горе лишь в том, что человечество не умеет использовать эту силу. В «Дневнике писателя» (1887) Достоевский написал однажды: «величайшая красота человека, величайшая чистоты его… обращаются ни во что, проходят без пользы человечеству единственно потому, что всем этим дарам не хватило гения, чтобы управить этим богатством». Значит, ключ к преображению, к устроению человека в нем есть, и мы только не умеем овладеть этим ключом. Старец Зосима высказал такую мысль: «мы не понимаем, что жизнь есть рай, ибо стоит только нам захотеть понять, и тотчас же он предстанет перед нами во всей своей красоте». В замечательных словах Версилова («Подросток») по поводу картины Лоррена выражена та же мысль о том, что свет и правда уже есть в мире, но остаются нами незамеченными. «Ощущение счастья, мне еще неизвестное, прошло сквозь сердце мое даже до боли». В чудной форме это ощущение святыни в человеке передано в гениальном «сне смешного человека». В материалах к «Бесам» находим такое место: «Христос затем и приходил, чтобы человечество узнало, что и его земная природа, дух человеческий может явиться в таком небесном блеске, на самом деле и во плоти, а не то что в одной мечте и в идеале — что это и естественно и возможно». Диалектика «естественного и возможного» добра предполагает в человеке религиозную жизнь. «Весь закон бытия человеческого лишь в том — говорит в «Бесах» Стефан Трофимович, — чтобы человек мог преклониться перед безмерно великим; Безмерное и Бесконечное так же необходимы человеку, как та малая планета, на которой он живет». Несчастье человечества в том, что в нем «помутилась эстетическая идея»; оттого теперь красота стала «страшная и ужасная вещь», она и «таинственная вещь — тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердце человеческое». Вот это «помутнение эстетической идеи», в силу которого дьявол овладевает человеком, когда в нем пробуждается эстетической восторг, — и объясняет, почему утеряно людьми «уменье» владеть святыней, открытой его сердцу. Антропология Достоевского касается последних глубин человеческого духа, вскрывает непобедимую силу этического начала в человеке, но и помутнение человеческого сердца, в силу чего прямой путь к добру закрыт. Свобода вобрала в себя «семя смерти», в глубине души, замутненной грехом, завелся смрад и грех, — но сила добра продолжает жить в человеке. Лишь через страдания и часто через преступление освобождается человек от соблазнов зла и вновь обращается к Богу. Оттого и говорит Алеша о старце Зосиме: «в его сердце тайна обновления для всех, — та мощь, которая наконец установит правду на земле…» Социалистическая мечта прежних лет, романтическая мечта о «восстановлении» добра в людях держалась, т. о., до конца жизни у Достоевского, и его антропология стоит посредине между чисто церковной и секулярной идеей о человеке. Для полного соответствия взглядов Достоевского учению церкви ему не хватало поставления на верховное место того центрального учения христианства, которое видит в страданиях и смерти Спасителя необходимое предварение спасительного Его воскресения. В христианском миропонимании Достоевского подчеркнуто то откровение о мире и человеке, которое дано нам в Боговоплощении и Преображении, но нет того, что дано в Голгофе. Вера в человека торжествует у Достоевского над всеми его «открытиями» хаоса и смрадного подполья в человеке, — и в этом моменте антропология Достоевского пронизана лучами пасхальных переживаний, столь существенных для Православия и его основной тональности. Эстетический гуманизм, столь характерный для русских мыслителей, сохраняется и у Достоевского, только сама природа эстетических переживаний трактуется у Достоевского по-новому, в рамках его духовных устремлений о превращении государства, т. е. всего земного порядка, в церковь. Мистическая основа морали выражена Достоевским с большой силой и смелостью в предсмертных речах старца Зосимы. «Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле… и взошло все… но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего к таинственным мирам иным». «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным». Это все — формулы мистической этики у Достоевского: действительно, живое и подлинное отношение к жизни для нас измеряется лишь любовью, переступающей границы и рассудка, и разума. Любовь становится сверхразумной, подымаясь до ощущения внутренней связи со всем миром, даже мертвым, даже с вещами («Братья, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь и тайну постигнешь в вещах»). Этот универсализм любви весь держится живым чувством Бога. Достоевский много думал о «назначении христианства в искусстве». В этой обращенности его духа к вопросам эстетики нельзя не видеть влияния Шиллера с его культом эстетического начала в человеке и с его глубокой верой в единство добра и красоты. Сильно было и влияние Ап. Григорьева, бывшего сотрудником «Времени». Достоевский писал: «мы верим, что у искусства — собственная, цельная и органическая жизнь… Искусство есть такая же потребность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества неразлучна с человеком… человек жаждет красоты, принимает ее без всяких условий, а потому только, что она красота». «Красота присуща всему здоровому… она есть гармония, в ней залог успокоения». «Красота уже в вечности…» «Если в народе сохраняется идеал красоты, значит в нем есть потребность здоровья, нормы, а следовательно, тем самым гарантировано и высшее развитие этого народа». «Без науки можно прожить человечеству — заявляет старик Верховенский («Бесы»), — без хлеба, без одной только красоты невозможно. Вся тайна тут, вся история тут». Воплотимость идеала, возможность его осуществления в исторической реальности, по Достоевскому, «гарантируется» тем, что в мире есть красота. «Народы движутся — пишет он в «Бесах» — силой, происхождение которой неизвестно и необъяснимо. Это… есть начало эстетическое, как говорят философы, начало нравственное, как они же отождествляют, — искание Бога, как называю я его проще». Эстетические переживания оказываются по существу мистическими, поскольку они движут нашу душу к Богу. «Дух Святой есть непосредственное понимание красоты, пророческое сознание гармонии и, стало быть, неуклонное стремление к ней». Религиозная интерпретация эстетических переживаний побеждает все соблазны мира, ослабляет всю его неправду, придает всему содержанию культуры высший, религиозный смысл. Это не только приятие культуры, это уже ее религиозное освящение, в котором начинается ее преображение. До Достоевского в России так мыслил только архим. Бухарев, но после Достоевского тема религиозного осмысления культуры, выросшей из «слепого» процесса истории, тема ее освящения станет одной из важнейших тем историософских построений. У Достоевского мы находим типичную для этих исканий черту — признание, что ключ к преображению культуры дан в ней самой, заключается в ее глубине и лишь закрыт от нас грехом. Достоевский отмечает, что «эстетическая идея помутилась в человечестве». «Красота, — пишет он, — это страшная и ужасная вещь… тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут… Страшно то, что то, что уму представляется позором, то сердцу — сплошь красотой». Эта моральная двусмысленность красоты, это отсутствие внутренней связи красоты с добром есть в то же время «таинственная» вещь, ибо тут «дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердце человека». Борьба идет под прикрытием красоты. Уж поистине можно сказать: не красота спасет мир, но красоту в мире нужно спасать. Религиозные искания Достоевского достигают наибольшей остроты в его историософии. Достоевский пишет о «тайне истории», о том, что народы движутся силой «эстетической» или «нравственной», что в последнем счете это есть «искание Бога». Каждый народ жив именно этим «исканием Бога» (притом «своего» Бога). Каждый народ имеет свою особую «историческую миссию». Тайна этой миссии сокрыта в глубинах народного духа — отсюда тот мотив самобытности, который проводился «молодой редакцией» журнала «Москвитянин» и который был близок Достоевскому через Ап. Григорьева. Почвенничество у Достоевского не пленено эмпирической историей, но идет в глубь народного духа. Для России предопределена особая задача в истории, и высшей точкой в развитии мыслей Достоевского о России была его знаменитая «Пушкинская речь». Но и через все произведения Достоевского проходит идея всеохватывающего синтеза западного и русского духа, идея о том, что «у нас, русских, две родины — Европа и наша Русь». Вместе с тем Европа была для Достоевского лишь «дорогим кладбищем», критика Европы занимает очень большое место всюду у Достоевского. Россия сильна своим Православием — отсюда историософские темы у Достоевского сразу поднимаются до религиозного понимания истории. Вершиной его историософских размышлений бесспорно является «Легенда о Великом Инквизиторе». Это есть исключительный опыт вскрытия проблематики истории с христианской точки зрения. У Достоевского русская историософская мысль возвращается к религиозному пониманию истории, но так, что свобода человека является, по божественному замыслу, как раз основой исторической диалектики. Внесение человеческого смысла в историю представлено в грандиозном замысле Великого Инквизитора; Достоевский здесь с особенной остротой подчеркивает то, что гармонизация исторического процесса непременно включает в себя подавление человеческой свободы, — и это он считает глубочайше связанным со всяким историософским рационализмом. Неприемлемость такого подхода к человеку, глубокая защита христианского благовестия о свободе не бросают Достоевского в объятия христианского иррационализма. Для него выход заключался в свободном движении народов к «оцерковлению» всего земного порядка. Философское творчество Достоевского в его наиболее глубоких вдохновениях касалось лишь «философии духа», но зато в этой области оно достигало чисто исключительной значительности. Антропология, этика, историософия, проблема теодицеи — все это трактуется Достоевским остро и глубоко. Для русской и мировой мысли Достоевский дал чрезвычайно много — недаром последующие поколения мыслителей в огромном большинстве своем связывали свое творчество с Достоевским. Но особое значение имеет то, что Достоевский с такой силой поставил проблему культуры внутри самого религиозного сознания. То пророческое ожидание «православной культуры», которое зародилось впервые у Гоголя и которое намечало действительно новые пути исторического действования, впервые у Достоевского становится центральной темой исканий и построений. Секуляризм, еще у славянофилов понятый как неизбежный (диалектически) исход религиозного процесса на Западе, у Достоевского окончательно превращается в вечную установку человеческого духа в его односторонностях, в одну из религиозных установок. Раскольников воплощает радикальный отрыв человеческого духа от религиозного сознания, а Кириллов раскрывает неизбежность религиозного истолкования этого отрыва от Бога в идеологии человекобожества. Возвращение мысли от отвлеченного радикализма к исконному религиозному ее лону не подавляет, не устраняет ни одной глубокой проблемы человеческого духа, но только вставляет всю проблематику в ее основную исходную базу. В Достоевском открывается в сущности новый период в истории русской мысли; хотя вся значительность и фундаментальность религиозной установки все время утверждались русскими мыслителями, но только у Достоевского все проблемы человеческого духа становятся проблемами религиозного порядка. Прот. В. Зеньковский Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа — http://www.rusinst.ru Вернуться к главному меню страницы Ф.М. Достоевского
|
Родился русский писатель, публицист, мыслитель и философ Фёдор Достоевский
Фёдор Михайлович Достоевский — русский писатель, мыслитель, философ и публицист. Член-корреспондент Петербургской академии наук с 1877 года. Как в начале, так и в продолжении своего литературного творчества, после четырёх лет каторги и ссылки за участие в кружке Петрашевского, Достоевский выступал в качестве новатора в русле традиций русского реализма, что не получило должной оценки современников при жизни писателя.
После смерти Достоевский был признан классиком русской литературы и одним из лучших романистов мирового значения, считается первым представителем персонализма в России. Творчество русского писателя оказало воздействие на мировую литературу, в частности, на творчество ряда лауреатов Нобелевской премии по литературе, на становление экзистенциализма и фрейдизма.
К наиболее значительным произведениям писателя относятся романы «великого пятикнижия». Романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы» включены в список 100 лучших книг Норвежского книжного клуба 2002 года. Многие известные произведения Достоевского многократно экранизировались и инсценировались в театре, ставились балетные и оперные постановки.
Родился Фёдор Михайлович Достоевский 11 ноября (30 октября по ст. ст.) 1821 года — в Москве на улице Новая Божедомка в правом флигеле Мариинской больницы для бедных Московского воспитательного дома. Имя Фёдор было выбрано, по мнению биографов, по имени деда по матери — купца Фёдора Тимофеевича Нечаева. 4 ноября Достоевский был крещён. Крёстными родителями стали штаб-лекарь надворный советник Григорий Павлович Маслович и княгиня Прасковья Трофимовна Козловская, дед Фёдор Тимофеевич Нечаев и Александра Фёдоровна Куманина.
Детство Фёдора Михайловича Достоевского прошло в большой семье, которая принадлежала к дворянскому классу. Он был вторым из семи детей. Отец семейства — Михаил Андреевич Достоевский работал в больнице для малоимущих. Мать — Мария Фёдоровна Достоевская (девичья фамилия — Нечаева) происходила из купеческого рода. Когда Фёдору было 16 лет, внезапно умирает мать. Отец вынужден отправить старших сыновей в пансион К. Ф. Костомарова. С этого момента братья Михаил и Фёдор Достоевский поселяются в Санкт-Петербурге.
1837 год в биографии Достоевского был непростым. Умерла его мать, на дуэли погиб Пушкин, чьё творчество в судьбе обоих братьев играло на тот момент весьма важную роль. В этот же год Фёдор Михайлович Достоевский переезжает в Санкт-Петербург, и поступает в военно-инженерное училище. Через два года отца писателя убивают крепостные крестьяне. В 1843 автор берётся за перевод и издание произведения Бальзака — «Евгения Гранде».
Во время учёбы Достоевский часто читал произведения, как зарубежных поэтов — Гомера, Корнеля, Бальзака, Гюго, Гёте, Гофмана, Шиллера, Шекспира, Байрона, так и русских — Державина, Лермонтова, Гоголя и, конечно, Пушкина.
В 1844 году Фёдор Михайлович начинает писать своё первое произведение — «Бедные люди» (1844-1845), которое после выхода сразу же приносит автору славу. Роман Достоевского «Бедные люди» был высоко оценен В. Белинским и Николаем Некрасовым. Однако если содержание романа было хорошо принято публикой, то уже следующее произведение натыкается на непонимание. Повесть «Двойник» (1845-1846) не вызывает абсолютно никаких эмоций, и даже критикуется.
В январе-феврале 1846 года Достоевский познакомился с Иваном Гончаровым в литературном салоне критика Н. А. Майкова. 22 декабря 1849 года переломная дата в жизни Ф. М. Достоевского. Автор привлекается к суду по «делу Петрашевского», и 22 декабря суд выносит приговор о смертной казни. Многое предстаёт в новом свете для писателя, но в последний момент, перед самой казнью, приговор сменяют на более мягкий: каторжные работы. Практически все свои ощущения Достоевский пытается вложить в монолог князя Мышкина из романа «Идиот». Там герой Григорьев, также приговоренный к казни, не выдерживает психологического напряжения, и сходит с ума.
С 1850 по 1854 год творчество Достоевского затихает из-за того, что писатель отбывает наказание в ссылке в Омске. Сразу после отбытия срока, в 1854 году Достоевского отправляют в седьмой линейный сибирский батальон рядовым солдатом. Здесь он знакомится с Чоканом Валихановым (известный казахский путешественник и этнограф) и Марией Дмитриевной Исаевой (жена бывшего чиновника по особым поручениям), с которой у него начинается роман.
В 1857 году после смерти мужа Марии Дмитриевны, Достоевский женится на ней. В период пребывания на каторге и во время военной службы писатель сильно меняет свое мировоззрение. Раннее творчество Достоевского не было подвержено каким-либо догмам или жестким идеалам, после произошедших событий автор становится крайне набожным, и приобретает своего жизненного идеала Христа.
В 1859 году Достоевский вместе с женой и приёмным сыном Павлом покидают место его службы город Семипалатинск, и перебирается в Петербург. За ним продолжается неофициальное наблюдение. В 1860 – 1866 годы вместе со своим братом Михаилом работает в журнале «Время», далее в журнале «Эпоха».
В этот же период Фёдор Михайлович Достоевский пишет «Записки из мёртвого дома», «Записки из подполья», «Униженные и оскорблённые», «Зимние заметки о летних впечатлениях». В 1864 году умирают брат Михаил и жена Достоевского. Он часто проигрывает в рулетку, влезает в долги. Деньги очень быстро заканчиваются и писатель переживает тяжелый период.
В это время Достоевский сочиняет роман «Преступление и наказание», который пишет по одной главе, и тут же отсылает в журнальный набор. Чтобы не потерять права на собственные произведения (в пользу издателя Ф. Т. Стелловского), Федор Михайлович вынужден написать роман «Игрок».
Однако для этого у него не хватает сил, и он вынужден нанять стенографистку Анну Григорьевну Сниткину. Кстати роман «Игрок» был написан ровно за 21 день в 1866 году. В 1867 году уже Сниткина-Достоевская сопровождает писателя заграницу, куда он отправляется, чтобы не потерять все деньги, полученные за роман «Преступление и наказание». Жена ведёт дневник об их совместном путешествии, и помогает обустроить его финансовое благополучие, взвалив на свои плечи все экономические вопросы.
Последние годы жизни Достоевского проходит весьма плодотворно для его творчества. Вместе с женой он поселяется в городе Старая Русса, находящемся в Новгородской губернии. В этот же год Достоевский пишет роман «Бесы». Через год появляется «Дневник писателя», в 1875 году — роман «Подросток», в 1876 году — рассказ «Кроткая».
В 1878 году происходит значимое событие в жизни Достоевского, император Александр II приглашает его к себе, и знакомит с семьёй. За два последних года своей жизни писатель создаёт одно из лучших и самых главных своих произведений — роман «Братья Карамазовы».
9 февраля (28 января по ст. ст.) 1881 года Фёдор Михайлович Достоевский умер из-за резкого обострения болезни эмфиземы. Это произошло после скандала с сестрой писателя Верой Михайловной, просившей брата отказаться от наследства — имения, доставшегося от тётки А. Ф. Куманиной.
1 февраля 1881 года Ф. М. Достоевский был похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге. В эпитафии на надгробии приведены слова о пшеничном зерне из Евангелия от Иоанна (Ин. 12:24), указанные в качестве эпиграфа к роману «Братья Карамазовы».
Здесь же покоится прах жены писателя А. Г. Достоевской и их внука Андрея Фёдоровича (1908—1968). Несмотря на известность, которую Достоевский обрёл в конце своей жизни, поистине непреходящая, всемирная слава пришла к нему после смерти.
Федор Достоевский: философ свободы Гэри Сол Морсон
22 декабря 1849 года группа политических радикалов была доставлена из тюремных камер петербургской Петропавловской крепости, где их допрашивали в течение восьми месяцев. Выведенные на Семеновский сквер, они услышали приговор о расстреле. Им выдали длинные белые крестьянские блузки и ночные чепчики — их погребальные саваны — и совершили последний обряд. Первых троих заключенных схватили за руки и привязали к столбу.Один заключенный отказался от повязки на глаза и демонстративно уставился в направленное на него ружье. В последний момент оружие было спущено, когда курьер скакал с имперским указом о сокращении смертной казни до заключения в сибирском лагере для военнопленных с последующей службой рядовым в армии. Спасение в последнюю минуту было запланировано заранее как часть наказания — аспект общественной жизни, который россияне понимают особенно хорошо.
Согласно имеющимся сведениям: у одного из молодых людей, переживших это ужасное испытание, поседели волосы; второй сошел с ума и так и не восстановил рассудок; третий, чье 200-летие мы отмечаем в 2021 году, написал «Преступление и наказание».
Инсценировка казни и годы в сибирской тюрьме — тонко выдуманные в его романе «Записки из мертвого дома» (1860) — навсегда изменили Достоевского. Его наивный, обнадеживающий романтизм исчез. Его религиозная вера углубилась. Садизм заключенных и охранников научил его, что солнечный взгляд на человеческую природу, предполагаемый утилитаризмом, либерализмом и социализмом, абсурден. Реальные люди коренным образом отличались от того, что предполагалось в этих философиях.
В последний момент орудия опустили, так как курьер скакал вверх.
Люди не живут хлебом — или, как философы называют максимизацией «преимущества» — в одиночку. Все утопические идеологии предполагают, что человеческая природа в своей основе добра и проста: зло и кажущаяся сложность являются результатом коррумпированного общественного строя. Устраните нужду, и вы устраните преступность. Для многих интеллектуалов сама наука подтвердила эти утверждения и указала путь к лучшему из всех возможных миров. Достоевский отверг все эти идеи как губительную чушь. «Ясно и понятно до очевидности, — писал он в рецензии на« Анну Каренину »Толстого, — что зло лежит в человеке глубже, чем предполагают наши социологи; что никакая социальная структура не устранит зло; что человеческая душа останется такой, какой была всегда.. . и, наконец, что законы человеческой души все еще так мало известны, настолько непонятны науке, настолько неопределенны и настолько загадочны, что нет и не может быть ни врачей, ни окончательных судей », кроме Самого Бога.
Персонажи Достоевского поражают своей сложностью. Их непредсказуемое, но правдоподобное поведение напоминает нам об опыте, недоступном для «научных» теорий. Мы ценим, что люди, далекие от максимизации собственной выгоды, иногда сознательно делают себя жертвами, например, чтобы почувствовать моральное превосходство.В «Братьях Карамазовых» (1880) отец Зосима замечает, что обижаться бывает очень приятно, а Федор Павлович отвечает, что это можно даже положительно отличить.
Люди — это не просто материальные объекты, и они готовы на все, независимо от того, насколько они саморазрушительны, чтобы доказать, что это не так.
На самом деле люди вредят себе по многим причинам. Они рвут собственные раны и получают от этого особое удовольствие. Они сознательно унижают себя. К их собственному удивлению, они испытывают импульсы, порожденные давно подавляемым негодованием, и в результате создают скандальные сцены или совершают ужасные преступления.Фрейд особенно ценил исследование Достоевским динамики вины. Но ни Фрейд, ни большинство западных читателей не поняли, что Достоевский предназначал свои описания человеческой сложности для извлечения политических уроков. Если люди такие удивительные, такие «неопределенные и загадочные», то социальные инженеры обязательно принесут больше вреда, чем пользы.
Рассказчик «Дома мертвых» описывает, как иногда заключенные без видимой причины внезапно совершают что-то весьма саморазрушительное.Они могут напасть на охранника, даже если наказание — выдержка из тысяч ударов — обычно оказывается фатальным. Почему? Ответ в том, что сущность человечности заключается в возможности неожиданности. Поведение материальных объектов может быть полностью объяснено законами природы, и для материалистов то же самое верно и для людей, если не сейчас, то в ближайшем будущем. Но люди — это не просто материальные объекты, и они готовы на все, независимо от того, насколько они саморазрушительны, чтобы доказать, что это не так.
Смысл тюрьмы, по мнению Достоевского, состоит в том, чтобы ограничивать способность людей делать свой собственный выбор.Но выбор — это то, что делает нас людьми. Эти заключенные набрасываются на них из-за своего неистребимого желания иметь собственную волю, и это стремление в конечном итоге более важно, чем их собственное благополучие и, более того, сама жизнь.
Безымянный рассказчик повести Достоевского 1864 года «Записки из подполья» (обычно называемый «подпольщиком») настаивает на том, что стремление социальных наук открыть железные законы человеческого поведения грозит свести людей к «клавишам пианино или органам».«Если такие законы существуют, если« однажды они действительно откроют формулу для всех наших желаний и капризов », — рассуждает он, — тогда каждый человек поймет, что« все делается само по себе в соответствии с законами природы ». Как только эти законы будут обнаружены, люди больше не будут нести ответственности за свои действия. Более того,
Тогда, конечно, все человеческие действия будут сведены в таблицы согласно этим законам математически, как таблицы логарифмов до 108000. . . . были бы опубликованы определенные поучительные труды, подобные лексиконам настоящей энциклопедии, в которых все будет так четко рассчитано и обозначено, что их больше не будет.. . приключения в мире. . . . Затем будет построен хрустальный дворец [утопия].
Приключений больше не будет, потому что приключения включают в себя неизвестность, а неизвестность влечет за собой поистине важные моменты: в зависимости от того, что человек делает, возможен более чем один исход. Но для детерминиста законы природы гарантируют, что в любой момент может произойти только одно. Саспенс — это всего лишь иллюзия, возникающая из-за незнания того, что должно быть.
Если так, то все мучения выбора бессмысленны.Так же как и вина и сожаления, поскольку обе эмоции зависят от возможности того, что мы могли сделать что-то еще. Мы испытываем то, что должны, но ничего не достигаем. Как выразился Толстой в «Войне и мире»: «Если мы признаем, что человеческая жизнь может [исчерпывающе] управляться разумом, тогда возможность жизни уничтожается».
«Меня называют психологом; это неправда », — писал Достоевский. «Я просто реалист в высшем смысле этого слова».
Якобы «научный» взгляд на человечество превращает людей в объекты — буквально дегуманизирует их — и не может быть большего оскорбления.«Всю свою жизнь я был оскорблен законами природы», — криво замечает подпольный человек и заключает, что люди восстанут против любого отрицания своей человечности. Они будут заниматься тем, что он называет «злобой», действиями, предпринимаемыми «просто потому», без всякой причины, кроме как для того, чтобы показать, что они могут действовать против своей выгоды и вопреки тому, что предсказывают так называемые законы человеческой психологии.
«Меня называют психологом; это неправда », — писал Достоевский. «Я просто реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины человеческой души.Достоевский отрицал, что он психолог, потому что он, в отличие от практиков этой науки, признавал, что люди действительно являются агентами, которые делают реальный выбор, за который они могут нести ответственность. Как бы подробно ни описывались психологические или социологические силы, действующие на человека, всегда что-то остается — некий «избыток человечности», как философ Михаил Бахтин перефразировал идею Достоевского. Мы дорожим этим излишком, «человеком в человеке», как называл его Достоевский, и будем защищать его любой ценой.
Отрывок из «Записок из подполья» посвящен современным романам-антиутопиям, таким как «Мы» Евгения Замятина (1920–21) или «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли (1932), где герои восстают против гарантированного счастья. Они хотят, чтобы их жизнь была их собственной. Погрузите человека в утопию, замечает подпольный человек, и он изобрёт «разрушение и хаос», сделает что-нибудь извращенное и, если представится шанс, вернется в мир страданий. Короче говоря, «вся работа человека, кажется, на самом деле состоит только в том, чтобы постоянно доказывать самому себе, что он человек, а не орган.Это может быть ценой его кожи; но он это доказал ».
В эссе, якобы посвященном помешательству русских на сеансы и общение с демонами, Достоевский возражает против скептического возражения, что, поскольку эти дьяволы могут легко доказать свое существование, дав нам несколько невероятных изобретений, они не могут существовать. Это просто обман, совершенный над легковерными. Достоевский с иронией отвечает, что этот аргумент терпит неудачу, потому что дьяволы (то есть, если дьяволы есть) предвидят ненависть, которую люди в конечном итоге будут испытывать к получившейся утопии и дьяволам, которые ее допустили.
Конечно, люди поначалу были бы в восторге от того, что, «как мечтают наши социалисты», все потребности были удовлетворены, «разлагающая [социальная] среда, когда-то являвшаяся источником всех недостатков», исчезла, и больше ничего не осталось. желать. Но в течение одного поколения,
Люди внезапно увидят, что у них больше не осталось жизни, что у них нет свободы духа, нет воли, нет личности. . . . они увидят, что их человеческий образ исчез. . . что их жизни отняли ради хлеба, потому что «камни превратились в хлеб.«Люди поймут, что в бездействии нет счастья, что ум, который не трудится, увянет, что невозможно любить ближнего, не жертвуя ему чем-то из своего труда. . . и что счастье заключается не в счастье, а только в попытке его достичь.
Или, как замечает человек из подполья, социальные инженеры представляют мир, который «завершен», идеальный законченный продукт. Фактически, «удивительное сооружение такого типа» уже существует: «муравейник.Муравейник стал излюбленным изображением социализма Достоевского.
Человечность, в противоположность муравьинству, требует не только продукта, но и процесса. Усилия имеют ценность только тогда, когда они могут потерпеть неудачу, в то время как выбор имеет значение только в том случае, если мир уязвим и частично зависит от того, что мы делаем одно, а не другое. Муравьи не делают выбора. «С муравейника началась респектабельная раса муравьев, а с муравейником они, вероятно, закончатся, что делает величайшую заслугу их стойкости и стойкости.Но человек — существо легкомысленное и, возможно, подобно шахматисту, любит только процесс игры, а не саму цель ».
Когда вы умножаете два на два, результат всегда один и тот же: нет ничего неизвестного, нет неопределенности, нет неожиданности.
Возможно, рассуждает подземный человек, «единственная цель на земле, к которой стремится человечество, заключается в непрекращающемся процессе достижения, или, другими словами, в самой жизни, а не конкретно в цели, которая, конечно, всегда должна Быть «дважды два — четыре», то есть формулой, и в конце концов, дважды два дает четыре — это уже не жизнь, господа, а начало смерти.«Когда вы умножаете два на два, результат всегда один и тот же: нет ничего неизвестного, нет неуверенности и неожиданности. Вам не нужно ждать и смотреть, что получат эти умножающие цифры на этот раз. Если жизнь такая, она бессмысленна. В припадке сердитого остроумия подпольщик делает знаменитый вывод:
Дважды два — четыре кажется мне просто наглостью. Дважды два — четыре — это фоп, стоящий с подбочененными руками, преграждающий вам путь, и плевок. Я признаю, что дважды два — четыре — отличная вещь, но если отдать все должное, дважды два — пять — иногда тоже очень очаровательная мелочь.
В том же духе персонаж романа Достоевского «Идиот» (1869) замечает: «О, вы можете быть уверены, что Колумб не был счастлив, когда он открыл Америку, но когда он открывал ее. Важна жизнь, не что иное, как жизнь — процесс открытий, вечный и непрекращающийся процесс, а не само открытие ».
Люди всегда находятся в процессе становления или, как выразился Бахтин, они «незавершенные». Они сохраняют способность «опровергать любое их экстернализирующее и завершающее определение.Пока человек жив, он живет тем, что он еще не завершен, что он еще не сказал своего последнего слова ».
Этика требует, чтобы мы относились к людям как к людям, а не как к объектам, а это значит, что мы должны относиться к ним как к наделенным «неожиданностями». Никогда нельзя быть слишком уверенным в других, коллективно или индивидуально. В «Братьях Карамазовых» Алеша объясняет Лизе, что обнищавший и униженный капитан Снегирев, который в своей гордости отказался от предложенной ему крупной суммы денег, непременно примет ее, если предложат снова.Сохранив свое человеческое достоинство, он обязательно примет столь необходимый ему подарок. Лиза отвечает:
Слушайте, Алексей Федорович. Не во всем нашем анализе. . . Разве мы не презираем его, этого беднягу, анализируя его душу вот так, как бы сверху, а? В том, что он так уверен, что заберет деньги?
Достоевский понимал не только нашу потребность в свободе, но и наше желание избавиться от нее. Свобода дорого обходится, и общественные движения, обещающие избавить нас от нее, всегда будут иметь последователей.Это тема самых известных страниц из когда-либо написанных Достоевским: «Великий инквизитор», глава из книги Карамазова. Интеллигент Иван рассказывает свое неписаное «стихотворение» в прозе святому брату Алеше, чтобы объяснить свои глубочайшие тревоги.
Действие происходит в Испании во времена инквизиции. История начинается с того, что Великий инквизитор сжигает еретиков в аутодафе. Поскольку огонь благоухает воздухом, уже насыщенным лавром и лимоном, люди, как овцы, наблюдают за ужасающим зрелищем с испуганным благоговением.Прошло пятнадцать веков с тех пор, как Иисус обещал быстро вернуться, и они жаждут какого-то знамения от Него. Со Своей бесконечной жалостью Он решает показать Себя им. Мягко, беззвучно Он движется среди них, и они сразу узнают Его. «Это может быть один из лучших отрывков в стихотворении, я имею в виду, как они узнали Его», — с кривой самоуничижением замечает Иван. Откуда они знают, что он не самозванец? Ответ таков, что когда вы видите божественную доброту, она настолько прекрасна, что не приходится сомневаться.
Инквизитор также знает, кто этот незнакомец, и немедленно приказывает его арестовать! Наместник Христа арестовывает Его! Почему? И почему охранники подчиняются, а народ не сопротивляется? Мы узнаем ответ на эти вопросы, когда Инквизитор посещает Узника в Его камере и освобождает от бремени его сердце.
Дмитрий замечает: «Человек широк, слишком широк; Я бы сделал его поуже! »
На протяжении всей истории человечества, объясняет Инквизитор, два взгляда на жизнь и человеческую природу противоречили друг другу. Каждый меняет свое название и определенные догмы в зависимости от времени и места, но по сути остается неизменным. Одна точка зрения, которую отвергает Инквизитор, принадлежит Иисусу: люди свободны, а добро имеет значение только тогда, когда они свободно выбраны. Другой взгляд, которого придерживается Инквизитор, заключается в том, что свобода — это невыносимое бремя, потому что она ведет к бесконечной вине, сожалению, тревоге и неразрешимым сомнениям.Цель жизни — не свобода, а счастье, и чтобы быть счастливыми, люди должны избавиться от свободы и принять некую философию, утверждающую, что у них есть ответы на все вопросы. Третий брат Карамазова, Дмитрий, заметил: «Человек широк, слишком широк; Я бы хотел его поуже! », И Инквизитор обеспечил бы человеческое счастье,« сузив »человеческую природу.
Средневековый католицизм говорит от имени Христа, но на самом деле он представляет философию инквизитора. Вот почему инквизитор арестовал Иисуса и намеревается сжечь его как величайшего из еретиков.В наше время, как поясняет Достоевский, взгляд Инквизитора на жизнь принимает форму социализма. Как и в случае со средневековым католицизмом, люди отказываются от свободы ради безопасности и обменивают агонию выбора на удовлетворение уверенности. Поступая таким образом, они отказываются от своей человечности, но сделка того стоит.
Чтобы объяснить свою позицию, Инквизитор пересказывает библейскую историю о трех искушениях Иисуса, историю, которая, по его мнению, выражает основные проблемы человеческого существования, как это мог сделать только божественный разум.Можете ли вы представить, — риторически спрашивает он, — что, если бы эти вопросы были потеряны, любая группа мудрецов могла бы воссоздать их?
Перефразируя Инквизитора, сначала требует дьявол:
Ты бы пошел в мир. . . с некоторым обещанием свободы, которую люди в своей простоте. . . не могут даже понять, чего они боятся и боятся — ибо нет ничего более невыносимого для человека и человеческого общества, чем свобода. Но видишь ли Ты эти камни в этой выжженной и бесплодной пустыне? Преврати их в хлеб, и человечество побежит за Тобою, как стадо овец.
Иисус отвечает: «Не хлебом единым жив человек». Именно так, отвечает инквизитор, но именно поэтому Иисус должен был принять искушение дьявола. Люди действительно жаждут значимого, но они никогда не могут быть уверены, что отличят действительно значимое от подделок. Вот почему они преследуют неверующих и пытаются обратить или покорить народы другой веры, как будто всеобщее согласие само по себе является доказательством. Есть только одно, в чем никто не может сомневаться: материальная сила.Когда мы страдаем от сильной боли, это, по крайней мере, несомненно. Другими словами, привлекательность материализма духовна! Люди принимают это, потому что это определенно.
«Нет ничего более соблазнительного для человека, чем его свобода совести, но ничто не может быть большей причиной страданий».
Вместо того, чтобы делать людей счастливыми, снимая с себя бремя свободы, Инквизитор упрекает Иисуса, Ты увеличил его! «Разве Ты забыл, что человек предпочитает мир и даже смерть свободе выбора в познании добра и зла? Нет ничего более соблазнительного для человека, чем его свобода совести, но нет ничего более серьезной причины страданий.«Люди хотят называть себя свободными, а не быть свободными, и поэтому, по мнению Инквизитора, правильным курсом будет называть несвободу свободой высшего вида, как, конечно, обычно делают социалисты.
Чтобы сделать людей счастливыми, нужно изгнать все сомнения. Люди не хотят, чтобы им предоставлялась информация, которая, как мы сказали бы сегодня, противоречит их «повествованиям». Они сделают все, чтобы не допустить того, чтобы нежелательные факты стали известны им. По сути, сюжет Карамазова основан на желании Ивана не признаваться самому себе в том, что он желает смерти отца.Не позволяя себе осознать это, он делает возможным желанное убийство. Невозможно начать понимать ни отдельных людей, ни общество, если не усвоить множество форм того, что можно было бы назвать превентивной эпистемологией.
Затем дьявол искушает Иисуса доказать Свою божественность, низвергнув Себя с высоты, чтобы Бог спас его чудом, но Иисус отказывается. Причина, по словам инквизитора, состоит в том, чтобы показать, что вера не должна основываться на чудесах. Когда человек становится свидетелем чуда, он настолько поражается, что сомневаться невозможно, а это означает, что вера невозможна.При правильном понимании вера не похожа на научное знание или математическое доказательство, и это не что иное, как принятие законов Ньютона или теоремы Пифагора. Это возможно только в мире неопределенности, потому что только тогда это может быть свободно выбрано.
По той же причине человек должен вести себя морально не для того, чтобы получить вознаграждение, будь то в этом мире или в следующем, а просто потому, что это правильно. Моральное поведение ради получения небесной награды превращает добро в благоразумие, как накопление на пенсию.Безусловно, Иисус творил чудеса, но если вы верите из-за них, то, несмотря на то, что говорят многие церкви, вы не христианин.
Наконец дьявол предлагает Иисусу мировую империю, которую Он отвергает, но, по мнению Инквизитора, должен был принять. Он говорит Иисусу, что единственный способ уберечь людей от сомнений — это чудо, тайна (просто поверьте нам, мы знаем) и власть, которые обеспечит вселенская империя. Инквизитор объясняет, что лишь немногие сильные люди способны на свободу, поэтому ваша философия обрекает подавляющую часть человечества на страдания.Итак, холодно заключает инквизитор, мы «исправили Твою работу».
В «Бесах» (1871) Достоевский с поразительной точностью предсказывает, каким тоталитаризм будет на практике. У Карамазова он спрашивает, хороша ли социалистическая идея даже в теории. Революционеры в «Бесах» презренны, а Инквизитор, напротив, совершенно самоотвержен. Он знает, что попадет в ад за искажение учения Иисуса, но он готов сделать это из любви к человечеству.Короче говоря, он предает Христа по христианским причинам! Действительно, он превосходит Христа, отдавшего свою земную жизнь, пожертвовав своей вечной жизнью. Достоевский максимально обостряет эти парадоксы. Обладая непревзойденной интеллектуальной честностью, он изображает самого лучшего социалиста, разъясняя аргументы в пользу социализма глубже, чем когда-либо делали настоящие социалисты.
Вы бы предпочли отказаться от любого выбора в обмен на гарантию счастья?
Алеша наконец восклицает: «Твое стихотворение восхваляет Иисуса, а не осуждает Его, как ты хотел!» Поскольку все аргументы исходили от Инквизитора, а Иисус не произнес ни слова в ответ, как это может быть? Спросите себя: услышав аргументы инквизитора, вы бы предпочли отказаться от любого выбора в обмен на гарантию счастья? Вы бы все решили за вас какой-нибудь мудрой заменой родителей и остались бы вечным ребенком? Или есть что-то более высокое, чем просто удовлетворение? Я задавал своим ученикам этот вопрос годами, и никто не согласился принять сделку Инквизитора.
Мы живем в мире, где образ мышления Инквизитора становится все более привлекательным. Социологи и философы полагают, что люди — это просто сложные материальные объекты, способные удивить не больше, чем законы природы способны приостановить самих себя. Интеллектуалы, все более уверенные в том, что они знают, как добиться справедливости и сделать людей счастливыми, считают свободу других препятствием на пути к человеческому благополучию.
Для Достоевского, напротив, свобода, ответственность и возможность неожиданности определяют человеческую сущность.Эта сущность делает возможным все ценное. Человеческая душа «настолько малоизвестна, настолько непонятна науке и настолько загадочна, что нет и не может быть ни врачей, ни окончательных судей», только незавершенные люди под властью Бога, который сделал их свободными.
Гэри Сол Морсон , профессор гуманитарных и гуманитарных наук Лоуренса Б. Дюма Северо-Западного университета, в соавторстве с Мортоном Шапиро, центов и Sensibility (Принстон).
Эта статья впервые появилась в The New Criterion, Volume 39 Number 5, на странице 4
Copyright © 2021 The New Criterion | www.newcriterion.com
https://newcriterion.com/issues/2021/1/fyodor-dostoevsky-philosopher-of-freedom
Философия Достоевского: книги
Возможно, это не та подписка, но я подумал, почему бы и нет пытаться. Достоевский известен своим православием, а его жизненная история и ранний заигрывание с радикальной политикой, а затем и резкое отрицание радикальной политики являются важной частью литературного канона и влияют на то, как многие видят российское общество и политику XIX века.
Итак, мой первый вопрос: что, по его мнению, нужно было делать? Он очень язвительно рассуждал об «измах» (социализм, нигилизм, анархизм, позитивизм и т. Д.).), и я читал, что он ненавидел и социализм, и капитализм. Был ли он просто реакционером, поскольку хотел, чтобы Россия прекратила промышленное развитие и по существу вернулась к прежней системе дворянства, духовенства и крепостничества? Российское государство явно находилось в кризисе в 19 веке, и многие видели надпись на стене, когда дело доходило до жизнеспособности царской системы и их резко консервативной позиции в западном мире. Что можно было сделать?
У меня такое впечатление, что его просто ничто не должно было радовать.Он не был похож на Толстого, который тоже ничем не был доволен, но, по крайней мере, сумел осознать окружавшее его насилие и деспотизм. При чтении Достоевского кажется, что он почти настаивал на теократии, но его богословие было достаточно недальновидным, и он почти заявлял, что все было так, как было, потому что этого хотел Бог, и поэтому попытки изменить это равносильны богохульству. .
И Толстой, и Достоевский придают огромное значение личности, своим отношениям с Богом / интерпретации того, как применять веру к жизни и в русском духе (по крайней мере, раннего Толстого).Но мне так странно отступление Достоевского в реакцию. Казалось, что он мог связывать социализм только с наиболее распространенными формами, которые к тому моменту часто были атеистическими, и это до некоторой степени омрачало его способность мыслить нюансами. Таким образом, когда он вернулся в церковь, он, казалось, приравнял это к осуждению своего радикализма.
У меня все неправильно? Не слишком ли внимательно я смотрю на религиозный аспект? Мысли? Мое знакомство с Достоевским более ограничено, чем с Толстым; Я прочитал «Братьев Карамазовых» и «Преступление и наказание» и частично прочитал «Демонов».Так что, конечно, есть вещи, которые он написал на эти темы, о которых я не знаю (дневники, как из подполья, так и из подполья и т. Д.).
Федор Достоевский | Биография, книги, философия и факты
Федор Достоевский , полностью Федор Михайлович Достоевский , Достоевский также пишется Достоевский , (родился 11 ноября [30 октября по старому стилю] 1821 года, Москва, Россия — умер 9 февраля [28 января по старому стилю], 1881, Санкт-Петербург), русский писатель и новеллист, психологическое проникновение которого в самые темные уголки человеческого сердца вместе с его непревзойденными моментами озарения оказало огромное влияние на художественную литературу ХХ века.
Британская викторина
Викторина по классической литературе
Кто написал Молл Фландерс? Кто главный герой в «Преступлении и наказании»? Возьмите свою классику с книжных полок, чтобы выиграть эту викторину.
Достоевский обычно считается одним из лучших романистов, которые когда-либо жили.Его идеи глубоко сформировали литературный модернизм, экзистенциализм и различные школы психологии, теологии и литературной критики. Его работы часто называют пророческими, потому что он так точно предсказал, как поведут себя российские революционеры, если они придут к власти. В свое время он также был известен своей журналистской деятельностью.
Основные произведения и их характеристики
Достоевский наиболее известен своей новеллой Записки из подполья и четырьмя длинными романами: Преступление и наказание , Идиот , Одержимые (также более точно известный как Демоны и Дьяволы ) и Братья Карамазовы .Каждое из этих произведений славится своей психологической глубиной, и действительно, Достоевский обычно считается одним из величайших психологов в истории литературы. Он специализировался на анализе патологических состояний ума, которые приводят к безумию, убийству и самоубийству, а также на исследовании эмоций унижения, самоуничтожения, тиранического господства и убийственной ярости. Эти главные произведения также известны как великие «романы идей», в которых рассматриваются вечные и актуальные вопросы философии и политики.Психология и философия тесно связаны в образах Достоевского интеллектуалов, которые «чувствуют идеи» в глубине души. Наконец, эти романы открыли новые горизонты своими экспериментами в литературной форме.
Предыстория и ранние годы
Основные события жизни Достоевского — инсценировка казни, тюремное заключение в Сибири и эпилептические припадки — были настолько хорошо известны, что Достоевский, даже не считая его работы, в свое время добился большой известности. В самом деле, он часто использовал свою легенду, опираясь на очень драматические события своей жизни при создании своих величайших персонажей.Несмотря на это, некоторые события в его жизни оставались туманными, а небрежные предположения, к сожалению, приобрели статус факта.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасВ отличие от многих других русских писателей первой половины XIX века, Достоевский не родился в помещичьей семье. Он часто подчеркивал разницу между его собственным прошлым и Львом Толстым или Иваном Тургеневым и влияние этого различия на его творчество.Во-первых, Достоевский всегда нуждался в деньгах и торопил свои работы в публикации. Хотя он жаловался, что сочинение с опозданием мешало ему полностью раскрыть свои литературные способности, не исключено, что его безумный стиль композиции придавал его романам энергию, которая осталась частью их привлекательности. Во-вторых, Достоевский часто отмечал, что, в отличие от писателей из знати, описывающих семейную жизнь своего класса, сформированную «красивыми формами» и устойчивыми традициями, он исследовал жизнь «случайных семей», «оскорбленных и униженных».
Отец Достоевского, военный хирург в отставке, работал врачом в Мариинской больнице для бедных в Москве, где он занимался благотворительностью, а также занимался частной практикой. Хотя отец Достоевского был преданным родителем, он был суровым, подозрительным и непреклонным человеком. Напротив, его мать, культурная женщина из купеческой семьи, была доброй и снисходительной. Приверженность Достоевского религии к религии началась со старомодного благочестия его семьи, столь отличного от модного скептицизма дворянства.
В 1828 году отцу Достоевского удалось получить дворянский чин (реформы Петра I сделали возможным такое изменение статуса). Он купил имение в 1831 году, и молодой Федор провел летние месяцы в деревне. До 1833 года Достоевский получил домашнее образование, а затем поступил в дневную школу, а затем в школу-интернат. Мать Достоевского умерла в 1837 году. Примерно через 40 лет после смерти Достоевского выяснилось, что его отец, внезапно скончавшийся в 1839 году, мог быть убит собственными крепостными; однако этот отчет сейчас рассматривается многими учеными как миф.В то время Достоевский учился в Военно-инженерной академии в Санкт-Петербурге, карьера военного инженера была сделана для него отцом.
Достоевский явно не годился для такого занятия. Он и его старший брат Михаил, который остался его близким другом и стал его сотрудником в издательстве журналов, были очарованы литературой с юных лет. В детстве и в студенческие годы Достоевского тянуло к романтической и готической литературе, особенно к произведениям сэра Вальтера Скотта, Энн Рэдклифф, Николая Карамзина, Фридриха Шиллера и Александра Пушкина.Вскоре после получения ученой степени (1843 г.) и становления младшим лейтенантом Достоевский ушел в отставку, чтобы начать опасную карьеру писателя, живущего за счет пера.
Москва | История, география, население и карта
Москва , Россия Москва , город, столица России, расположенный на крайнем западе страны. С момента своего первого летописного упоминания в 1147 году Москва сыграла важную роль в русской истории. Он стал столицей Московии (Великого княжества Московского) в конце 13 века; отсюда москвичи называют москвичами.Сегодня Москва — не только политический центр России, но и самый густонаселенный город страны, ее промышленная, культурная, научная и образовательная столица. Более 600 лет Москва также является духовным центром Русской Православной Церкви.
Британская викторина
Викторина по европейским столицам
Насколько хорошо вы знаете свои европейские столицы? Эта викторина покажет вам название страны на европейском континенте, и вам нужно будет указать ее столицу.
Столица Союза Советских Социалистических Республик (СССР) до распада Союза в 1991 г. Москва привлекала внимание всего мира как центр коммунистической власти; действительно, название резиденции бывшего советского правительства и преемника российского правительства, Кремль (русский язык: Кремль), было синонимом советской власти. Распад СССР привел к огромным экономическим и политическим изменениям, а также к значительной концентрации российских богатств в Москве.Площадь 414 квадратных миль (1035 квадратных километров). Поп. (2010) город, 11 738 547; (Оценка 2020 г.), 12 678 079.
Характер города
Если Санкт-Петербург — это «окно в Европу» для России, то Москва — сердце России. Это жизнерадостный, динамичный, а иногда и утомительный город. Большая часть Москвы была реконструирована после того, как она была оккупирована французами при Наполеоне I в 1812 году и почти полностью разрушена пожаром. Москва не перестает обновляться и модернизироваться и продолжает испытывать быстрые социальные изменения.Советское прошлое России сталкивается с ее капиталистическим настоящим повсюду в стране, но нигде этот контраст не проявляется более заметным, чем в Москве. Мавзолей Владимира Ильича Ленина остался нетронутым, как и многие унылые пятиэтажные жилые дома эпохи правления Никиты Хрущева (с середины 1950-х до середины 1960-х годов), но блестящие автомобили и супермаркеты в западном стиле, казино и ночные клубы в равной степени не изменились. видимый. Были восстановлены многие православные церкви, а также некоторые синагоги и мечети, новые театры Москвы вернули себе лидерство в области драматического искусства, а традиционные рынки были возрождены и расширены.Эти рынки, которые при Советском Союзе назывались колхозными (колхозными) рынками и продавали в основном ремесленные изделия и продукты, теперь представляют собой более сложные предприятия розничной торговли.
Стало привычным сравнивать Москву с Санкт-Петербургом, ее соперником и бывшей (1712–1918) столицей России. В то время как Санкт-Петербург впитал в себя западноевропейские влияния, Москва считается традиционным русским городом. В отличие от своего конкурента, у Москвы есть четко очерченный центр города, отмеченный Кремлем. Другими характеристиками Москвы являются ее физическая планировка в виде радиальных спиц и колец, которые были расширены с течением времени, смесь архитектурных стилей и исторические здания, построенные в основном российскими архитекторами.Московские здания были преимущественно деревянными до 1920-х годов, когда вошли в обиход кирпич и камень.
Москва: КремльКремль, вид со стороны Москвы-реки.
© Lloid / Shutterstock.com Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасОбзор читателей: литература с 1714 по 1910 год
Немо написал: «Просто чтобы начать обсуждение, поскольку я меньше всего знаю о Ф. Д. в этой группе, я буду тем, кто задам честные / глупые вопросы о его взглядах, а другие могут ответить на них по пунктам, пр….. Был ли он против западного Просвещения? »Из Пахмусса может показаться, что он не был против научных аспектов Просвещения, действительно, он был за то, что было для России, но что он верил в другие аспекты Запада. мысль будет вредна для его любимой России.
Из Ф. М. Достоевского, Темира Пахмусс http://news.illinois.edu/news/01/0327 …
«Осознание Достоевским двойственности человеческой души и ее покорение через интеграцию лежит в основе его жизненной философии и его художественного творчества (xiii)….
Его осознание духовных страданий человека в созданном Богом мире становится отправной точкой его пожизненных странствий в таинственных глубинах человеческой души. Это осознание устанавливает определенное сходство между мировоззрением Д. и философией Шопенгауэра. Оба считают страдание таким фундаментальным фактором человеческой жизни, что они, наконец, отождествляют жизнь со страданием (xiv) ….
Это заставляет его размышлять о цели жизни, а также о природе жизни и смерти.Способность человека понять взаимосвязь между жизнью и смертью является для D наиболее ярким выражением двойственной природы человека. Его интеллект, то качество, которое отличает человека от всех других животных существ, позволяет человеку понять эту взаимосвязь …
Поскольку человек подвержен неизбежной смерти, его интеллект кажется не только бессмысленным и ненужным, но даже непосредственной причиной о его духовных страданиях; поскольку именно его интеллект позволяет ему осознавать ничтожность своего временного существа и раскрывает ему двойственность его собственной природы…. (xiv) ….
… Страстный идеализм Достоевского не позволяет ему сделать [вывод, который делает Шопенгауэр, т.е. что жизнь не имеет дальнейшего смысла или цели]. Вера Достоевского в истину в последней инстанции проявляется в его страстном утверждении страдания и жизни с ее испытаниями (xv).
Достоевский утверждает, что до тех пор, пока человек вынужден стремиться к своему окончательному идеалу [здесь, на земле], он будет поддаваться искушению сделать собственное благополучие своей временной целью.В то же время, однако, он будет страдать из-за своей двойственной природы, поскольку его дух будет стремиться до последней минуты этой жизни освободиться от ограничений, налагаемых физическим аспектом его существа.
Таким образом, с одной стороны, человек стремится к личному улучшению и развивает свой «духовный мир»; а с другой стороны, он цепляется за противоположный аспект своей личности, который погружен в мир природы. Не может быть абсолютного примирения между этими двумя противоположными сторонами человеческой натуры.Отсутствие духа и духовной жизни в человеке — это унижение божественного образа и, следовательно, самого человека. Если он отказывается от «духовного мира» в своей природе и отделяет себя от Бога, он обречен на разделенное существование. Его жизнь теряет цель, и он начинает страдать. Если, с другой стороны, он решит отдать предпочтение своему духовному элементу, противоположная сторона неизбежно потребует своих прав, движимая мощным инстинктом самосохранения (16-17).
Самые низкие мотивы в человеке сосуществуют бок о бок с предельной искренностью и чистотой.Человек наделен интеллектом, которым он может свободно пользоваться по своему усмотрению. Поэтому он сначала испытывает искушение выбрать более легкий путь и использовать свой разум не для блага духа, а для удовлетворения своего создания. Чем больше он потакает своей «плоти и похоти», по словам Раскольникова, тем больше он отходит от своей судьбы как духовное существо, существо, стремящееся оставаться единым с Богом, с гармоничным единством вселенной. Романы Достоевского драматизируют эту двойственность человека. Они показывают человека во всех его скрытых затруднениях и противоречиях и раскрывают в нем силы добра и зла, которые большинство людей редко готово признать для себя.С беспощадной художественной силой писатель обнажает человеческую природу с ее глубоко укоренившимся конфликтом между разумом и инстинктом, двойной борьбой между духовным и творческим существом человека (17).
Убежденный, что материальное богатство лишает человека свободы (48), Достоевский писал своему брату:
Неуправляемость желаний ведет только к рабству. Вот почему почти весь современный мир видит свою свободу в финансовом благополучии, а также в законах, гарантирующих такую материальную безопасность.«Если у меня есть деньги, значит, я могу делать все, что захочу; с этими деньгами я не погибну и ни у кого не попрошу помощи, что является высшей свободой ». Однако, [продолжал Д.], это на самом деле не свобода, а рабство, навязанное деньгами рабство. Наивысшая свобода не в финансовой безопасности, а в том, чтобы «распределять все, что есть у человека, среди других и служить им всем». Если человек способен на такое действие, способен до такой степени преодолевать себя, не так ли, то тогда кто свободен? Это высшее проявление свободы.
Годы заточения D определили и углубили его интерес к человеческой душе … .Он начал метафизическое исследование добра и зла в человеческой душе … Годы в Сибири также предоставили D богатый материал для изучения типа человека, который может быть во власти низменных страстей до такой степени, что в конце концов может стать жертвой духовного распада… (51).
На метафизическом уровне озабоченность Д. темой двойственности, можно предположить, была вызвана его эпилептическими приступами (53-54).О себе Дос писал Н. Н. Страхову следующее: «На несколько секунд я испытываю такое счастье, которое совершенно невозможно в нормальном состоянии человека и о котором другие люди не имеют представления. Я чувствую полную гармонию внутри себя во всем мире, и это ощущение настолько сильное и сладкое, что я могу представить, как можно отдать десять лет своей жизни, возможно, всю свою жизнь, за несколько секунд этого блаженства ».
Еще один мотив, побуждающий Д. заняться проблемой двойственности в человеке, а также в устройстве мира, можно найти в русской мысли того периода.Взгляды Д. на культурное, идеологическое и экономическое развитие России напоминали принципы двух противоположных школ литературной и политической мысли, славянофилов и западников, и находились под их влиянием.
Он согласился со славянофилами в том, что Россия, проникнутая истинным христианством и глубоким чувством, имела историческую миссию избавления Европы от рационализма, материализма и эгоизма, которые ослабляли ее устойчивость.
Он разделял энтузиазм западников по поводу реформ Петра Великого, но резко выступал против их убеждения в том, что Россия должна подражать Западу, и критиковал их неспособность подчеркнуть значение религии и духовности (55-56).
Как указывает Зернов, «D испытывал отвращение к культу эгоизма среди людей и народов на Западе; он выразил сожаление по поводу исключительной озабоченности европейцев материальным комфортом и приобретением богатства ». (цитируется на странице 56).
Это двойственное отношение также характерно для сложных идей Д. о влиянии Европы на Россию. Хотя он искренне принимал безжалостные и энергичные реформы Петра Великого и считал, что они благоприятствуют российским технологическим, экономическим и научным достижениям, он утверждал, что новые идеи, развитые западной политической мыслью, вредны для России из-за ее приверженности национально-культурным принципам. традиции.
Новые идеи и поток чужой жизни настолько опьяняли русские высшие классы, что постепенно утихали связи с культурными и историческими традициями прошлого. Большая часть русской аристократии смотрела на упадок старых ценностей без опасений и со спокойной отстраненностью. Пренебрегали культурным прошлым своей страны, отстаивали новейшие образы жизни и мысли в Европе и недооценивали исконную культуру и цивилизацию России (56-57).
Это узурпация российской традиции разочаровала Д. Его обеспокоила мысль о том, что Россия, имея собственное интеллектуальное и культурное развитие, отличное от западного, будет вынуждена ассимилировать европейские влияния, не пройдя через государства развития. подряд….
Это могло иметь только отрицательный эффект, считал он, потому что моральная сила Западной Европы была чужда России.
Он был убежден … что Римско-католическая церковь не может избавить Европу от скепитизма и рационализма, подорвавших ее жизнеспособность, и не сможет добиться успеха в развитии дружбы, взаимопонимания и сотрудничества между европейскими странами (58).
Основная проблема в художественной литературе Д. — моральное разложение личности, которое возникает из-за пренебрежения к его духовному существу (61).
10 вещей, которые вы должны знать о Федоре Достоевском
Если вы когда-либо открывали книгу Федора Достоевского, вы, должно быть, заметили, что человек, стоящий за ней, был сложным и увлекательным. В его книгах есть уникальный русский способ открыть жизнь своих героев для изучения и изучения читателем, который выходит, зная немного больше о жизни.Теперь ситуация изменилась. Вот десять вещей, которые вам нужно знать о самом человеке.
Инструменты торговые | © Unsplash / Pixabay
Достоевский начал хорошо, потому что он происходил из дворянской семьи и, следовательно, получил естественное образование в юности. Однако он не учился на писателя; он поступил в военно-инженерный институт, хотя это его не устраивало. Он обратился к литературе еще до того, как оставил инженерную должность, сначала переводя французские произведения на русский язык.Однако в 1845 году, когда ему было 25 лет, он оставил переводчик на более зеленые пастбища — написал художественную литературу. Этот первый роман назывался Бедные люди , и его часто называют первым русским «социальным романом».
После того, как Сорен Кьеркегор написал тексты, которые легли в основу экзистенциальной философии, Достоевскому не потребовалось много времени, чтобы написать то, что многие считают первым экзистенциалистским романом, Notes from Underground . Основная идея философии состоит в том, что люди составляют основу философского мышления, и каждый человек несет ответственность за то, что наделяет жизнь смыслом.Теперь мы все можем придумать несколько экзистенциалистских произведений, которые несут в себе голову — например, The Trial , The Stranger или Waiting for Godot , но Достоевский начал все это в 1864 году с Notes from Underground.
Сцена из Сибири | © A_Werdan / Pixabay
В 1840-х годах Достоевский участвовал в литературном кружке, конечной целью которого была социальная реформа. Они читали запрещенные книги и обсуждали потенциальные социальные изменения — например, избавление от цензуры и крепостного права — в то время, когда эти идеи были особенно пугающими для власть имущих, учитывая политическую атмосферу в Европе.Когда их поймали, их немедленно отправили в тюрьму строгого режима, а затем приговорили к смертной казни. Прямо перед намеченной казнью прибыл гонец с визитом от царя. Вместо того, чтобы умереть, Достоевский был отправлен в Омск, Сибирь, на восемь лет каторжных работ.
Как уже упоминалось, родители Достоевского были богатыми, и образование детей было для них первоочередной задачей. У него была няня, которая начала читать ему старые саги и сказки, когда ему было всего три года, а затем его мать использовала Библию, чтобы научить его читать и писать в возрасте четырех лет.Его пожизненная преданность литературе выросла из того фонда, который родители дали ему в детстве, который охватил не только великих русских, таких как Александр Пушкин, общепризнанного отца русской литературы, но и мировых литературных икон, таких как Сервантес, Гете, и Гомер.
Хотя разум Федора Достоевского был в гораздо лучшем рабочем состоянии, чем у большинства других, его тело определенно не было. Его болезненность сначала начала проявляться на фоне других, здоровых молодых людей в военной школе, а затем в 1839 году в 1839 году у него начались приступы приступов.Во время ссылки в Сибирь у него обострились припадки, и, хотя по возвращении он должен был служить в армии, его быстро уволили из-за плохого здоровья. Он, конечно, сумел вести полноценную жизнь, но к концу жизни его болезнь начала одолевать его, и ряд других осложнений заставил его умереть в возрасте 59 лет в 1881 году.
Достоевский стоял на плечах гигантов, чьи произведения он читал в детстве, со временем он превратился в одного из гигантов, которые продолжали вдохновлять и поддерживать множество других литературных корифеев.Франц Кафка назвал его «кровным родственником», и влияние Достоевского на его творчество очевидно. Мастера прозы, такие как Эрнест Хемингуэй и Джеймс Джойс, считают его одним из своих великих кумиров, а другие, такие как Ницше и даже Фрейд, ценили его больше за то, как он умел плавно вплетать в свои рассказы глубокие и темные хитросплетения человеческой психологии. .
В последние годы жизни Достоевский приобрел широкую известность, а его работы были широко оценены как в России, так и в остальной Европе.Он часто бывал в Западной Европе, особенно в немецком городке Бад-Эмс, где лечился от болезни. Когда он вернулся в Россию из одной из этих поездок, царь Александр II позвал его, чтобы прочитать одно из своих будущих произведений, и, когда он был доволен презентацией, он попросил его научить двух своих сыновей. Это, что неудивительно, стало для Достоевского окончательной сетевой связью и значительно увеличило количество известных и важных людей, которых он мог называть друзьями.
По мере того, как его здоровье ухудшалось, его слава продолжала расти. В 1879 году, в год, сильно запятнанный смертью его сына Алеши, он также получил множество больших почестей, в том числе был назначен в почетный комитет Association Litteraire et Artistique Internationale. Это поставило его в одну группу с Виктором Гюго, Львом Толстым, Ральфом Уолдо Эмерсоном, Генри Лонгфелло, Альфредом Теннисоном и другими. Он был основан в прошлом году Виктором Гюго и существует до сих пор с основной целью защиты прав писателей и других художников.
Достоевский был дважды женат (второй раз после смерти первой жены в 1864 году), но это нисколько не ограничивало его романтических связей. Его первая любовная связь произошла еще до того, как он женился, с женщиной, в которой он не был уверен и которая затем отклонила его предложение руки и сердца. Его следующие два произошли, когда он был женат на своей первой жене; одна была комедийной актрисой, а другая — женщиной, которую он любил, несмотря на то, что он считал ее большим эгоизмом. Его отношения закончились после того, как он познакомился со своей второй женой, Анной Григорьевной Сниткиной, которая работала стенографисткой над его романом Игрок .Она вышла за него замуж, когда ей был 21 год, и он умер, когда ей было 35. Она никогда не выйдет замуж за другого.
Русский православный собор | © Bluesnap / Pixabay
Помимо человеческой психологии, Достоевский был озабочен религией, в частности, Русской православной церковью. Он вырос глубоко православным, но затем его преданность стала менять свою форму, когда он вступил в контакт с элементами церкви, которые ему не нравились, такими как священники в его трудовом лагере в Сибири.Он сохранял постоянную преданность Христу как фигуре, даже если фактическая форма его системы верований явно изменилась. Хотя он исследует эту тему в многочисленных книгах, он никогда открыто не заявляет о своих фундаментальных убеждениях по этому поводу, тем самым оставляя ученых обсуждать их до сих пор.
Его влияние на философскую антропологию; Питер М. Вольф
Романы Достоевского внесли свой вклад в представление о человеке, нашедшее отражение в выводах видных философских антропологов двадцатого века.Макс Шелер, Мартин Хайдеггер, Жан-Поль Сартр, Морис Мерло-Понти, и Альбер Камю, среди прочих, признали, что произведения Достоевского оказали влияние на то, как они научились понимать человеческий природа и мир, в котором живут люди. Наша цель в этой диссертации спросить: а что в романах Достоевского о природе человека, о котором некоторые философы могли утверждать, что в своих философских представления о человеке на них положительно повлиял он?
Основной тезис обоснован внимательным анализом четырех романов: Записки из дома мертвых ( Записки из мертвого дома ), Записки из Метро ( Записки из подполья ), Преступление и наказание ( Преступление и наказание ), и Братья Карамазовы ( Братья Карамазовы ).Эти романы были выбраны отчасти потому, что я пришел к выводу, что эти романы, больше других, конкретно показать, в каком смысле главные герои похоже, сделали себя теми, кем они добровольно решили жить. обстоятельства, в которых им пришлось жить, и что они были полностью осведомлены ответственности, которую они должны были нести за последствия и последствия о том, что они таким образом решили. Основываясь на внимательном чтении, четыре интерпретирующих главы содержат наиболее значительную критику со стороны английского, русского и русского языков. Французское литературное образование.Философская концепция человека Достоевского сравнивается и противопоставляется концепции, согласно которой Шелер и Хайдеггер считать, что свобода есть сущность человека, атеистический гуманизм Сартра и мысли Камю.
С творчеством Достоевского созвучны следующие выводы: свобода является конститутивным для бытия (или способа бытия; сущности) человека, он это неотъемлемая обязанность — нужно стать самим собой. Человек стремится преодолеть сам и превзойти свою свободу, но при этом неизменно теряет ее.Человек превосходит себя только в том смысле, что он реализует идеальные человеческие возможности.