Диалектики виды: Законы диалектики | Понятия и категории

Содержание

Диалектика в современных условиях

Отечественные специалисты по различного рода проблемам социального и гуманитарного знания отказались от диалектики именно тогда, когда наука и общественная жизнь начали испытывать в ней жгучую потребность. Впрочем, вряд ли сознание содеянного в полной мере присутствует в головах отечественных философов и методологов науки. Наряду с подобного рода отношением к диалектике имеет место стремление построить эволюционную теорию той или иной отдельной социальной отрасли научного познания, т.е. схватились за эволюционную теорию познания. Как это возможно без диалектики, известно одному Создателю.

Впрочем, следует иметь в виду, что в XX столетии против диалектики выступали самые великие: М. Хайдеггер предупреждал против прочтения Парменида и Гераклита на манер Гегеля и Шеллинга, т.е. диалектически, а в своей книге, посвященной Канту, точнее, «Критике чистого разума» как представляющей обоснование метафизики, не потрудился остановиться на знаменитых антиномиях, закончив изложение предшествующим антиномиям материалом; известность статьи К.

Поппера «Что такое диалектика?» в значительной степени, как нам кажется, объясняется недостаточным знакомством ее читателей с критикой гегелевской диалектики А. Тренделенбургом1.

По-видимому, главным несчастьем исследований диалектики в нашей стране, в особенности того, что составляет ядро диалектики, а именно учения о диалектическом противоречии, является сугубо гносеологический, а то и просто логический подход к анализу диалектики. Основной проблемой здесь оказывалась совершенно естественно проблема соотношения формально-логического и диалектического противоречий. Стерильность результатов, полученных в ходе попыток решения вопроса, можно считать лучшим доказательством неудовлетворительности постановки самого вопроса именно таким образом. Вся история диалектики свидетельствует между тем о том, что ее задача, начиная с Платона, виделась как задача достижения знания о предметной реальности, как бы эта последняя ни понималась. Однако мы не будем углубляться в детали платоновской, вообще античной, диалектики.

Обратим внимание лишь на то, что эта мысль чрезвычайно близка И. Кангу, сделавшему первые шаги в направлении к диалектике. Канг, описывая трансцендентальную логику, а это кантовская версия логики диалектической, подчеркивает, что в отличие от логики формальной логика трансцендентальная не может полностью игнорировать отношение к предмету. Разумеется, нельзя упускать из виду специфически кантовское понимание предмета, именно это понимание в состоянии ввести нас в круг проблем, далеко выходящих за рамки гносеологической проблематики. По-кантовски понятая активность субъекта в процессе познания ведет одновременно при последовательном проведении к становлению антиномии и к необходимости введения вещи в себе как собственной компоненты всех теоретических построений Канта в «Критике чистого разума». Последующее развитие этих тем в немецкой классической философии оказалось существенно связанным с выдвижением на первый план социального аспекта и антиномичности и вещи в себе. И Фихге, и Гегель обнаруживают интерес к активности субъекта не только в абстрактной форме, в которой эта активность существует в философии Канта, но и в политико-экономической форме, в форме трудовой деятельности общественного человека.
Это уже начало синтеза философии и политической экономии. Полезно при этом иметь в виду, что во времена Канта А. Смит дал представление о становлении на основе общественного разделения труда, так сказать, экономической вещи в себе. Упомянутый синтез философского и политико-экономического представляется в этой связи процессом становления диалектического движения как движения субъекта к овладению противостоящей ему предметной реальностью, как преодоление отчуждения субъекта от этой реальности. Понятно, что в этих условиях изложение диалектического движения, движения взаимоотношения субъектного и объектного моментов не может не принять формы движения освобождения, формы движения к снятию оппозиции субъекта и вещи, формы движения к коммунистической форме отношений между людьми и общества с природой.

При отсутствии ясности в представлениях ведущих отечественных методологов о различии между практикой и экспериментом не могло быть ясности и в понимании того, что на основе каждого из названных аспектов возникают различные типы диалектики.

Естественно поэтому, что кантовская диалектика редко оказывалась превзойденной. Критика диалектики явным или неявным образом была сосредоточена на понятии диалектического противоречия. Это положение вещей отчетливо представлено в статье К. Поппера «Что такое диалектика?», неявным же образом выражено М. Хайдеггером, который, например, свой анализ проблем метафизики у Канта останавливает непосредственно перед антиномией чистого разума Канта, совершенно не касаясь их. Мы обратим внимание именно на это понятие, поскольку именно оно составляет сердцевину диалектики. Следствием кантовского отношения к проблеме активности субъекта и к взаимоотношению этого последнего с объектом является специфическое положение диалектики и методологии у Канта: диалектика и методология оказываются у него разделенными непреодолимой гранью. Признание принципа дополнительности Бора, дополнительностной идеологии как якобы полностью соответствующей материалистической диалектике представляет собой еще одно свидетельство кантовского видения диалектических ситуаций в современной науке и общественной жизни.

Вообще, диалектика, как она практиковалась в Советском Союзе, носила фактически кантовский характер: разрыв теории и практики, теоретического и практического; отсутствие исторического подхода к вопросу — таковы основные особенности постановки проблем, связанных с диалектической противоречивостью в советской философии.

Что же касается предлагаемого в статье подхода, то он заключается в утверждении сводимости всей проблематики диалектики, и в первую очередь проблематики диалектического противоречив», в отношении субъектного и объектного, материального и идеального, в утверждении необходимости рассмотрения диалектической противоречивости в историческом контексте.

Термин «противоречие» — в данном случае мы не будем касаться формально-логического контекста — из словаря гегелевской и марксистской диалектики — давно перешел в разряд общеупотребляемых социологами, политологами, экономистами, Философами естествознания терминов. Литература, посвященная проблеме противоречия, как отечественная, так и зарубежная, довольно значительна. Из сравнительно недавно вышедших работ можно назвать работу Роя Бхаскара «Диалектика. Пульс свободы»2, содержание которой, правда, не исчерпывается темой противоречия. Приходится, однако, признать, что за редким исключением работы по одной проблематике, хотя и содержат важные положения, наблюдения, относящиеся к различным аспектам темы, не дают аутентичного представления проблемы и ее разрешения. Теория диалектического противоречия — и это уже имеет отношение прежде всего к исследованиям проблемы в нашей стране — разделяет судьбу диалектики в целом: разрыв между теорией и практикой, свойственный определенным этапам нашего развития, имел своим непосредственным результатом канонизацию в качестве объективных законов бытия и познания известных основных законов диалектики, канонизацию, полностью исключавшую обсуждение этих законов из того контекста, в котором это единственно и имело смысл, именно из контекста практики, активного взаимоотношения субъекта с окружающим миром.
Помимо прочего — а указанный разрыв теоретического и практического в области собственно философского исследования приводил к появлению всего ряда дефектов, наиболее отчетливо представленных великим Кантом, — в этом случае, разумеется, не могло быть и речи о критическом, революционном характере диалектики. Непосредственно же в отношении противоречия названный разрыв имел следствием постановку в качестве главной проблемы исследования противоречия проблему выражения объективной противоречивости в логике понятий, и, естественно, проблему соотношения выраженного в понятиях диалектического противоречия и противоречия, описываемого в формальной логике. Поставленная и разрешаемая в таком ключе проблема противоречия оказывалась не только не связанной с анализом противоречий общественного развития — эти последние анализировались, скажем так, на уровне обыденного сознания — но и не играющей серьезной роли в анализе возникающих с некоторых пор противоречий (антиномий) оснований научного познания, возникающих, следует подчеркнуть, именно в результате и на основе необычного, по сравнению с предшествующим периодом, места и роли субъекта в процессе познания, имевших в качестве одного из последствий кризис объективизма предшествующих парадигм, точнее, утрату предмета исследования.

Названный отрыв теории от практики вовсе не следует представлять как отсутствие попыток анализа социальной действительности или практики естественнонаучного исследования представителями диалектики. Дело заключалось в другом: в ходу была чрезвычайно упрощенная модель взаимоотношения практического и теоретического, речь шла о применении уже якобы законченной теории диалектического противоречия к столь же законченному материалу, внешнему по отношению к этой теории. На данном пути диалектическое противоречие исключалось из исторического контекста и, что представляется наиболее важным, определяющим все остальные дефекты, из контекста отношений «субъектное-объектное», «материальное-идеальное». В результате проблема диалектической противоречивости оказалась выведенной за пределы великих философских проблем, сделавшись объектом бесплодных споров между сторонниками формальной логики и логики диалектической. Лучшая в отечественной литературе работа о противоречии, книга Г. С. Батищева3, в которой проблема поставлена на почву активности социального субъекта, не избегла другого недостатка, а именно: утверждения о том, что признание диалектической противоречивости непременно связано с отрицанием противоречивости формально-логического плана. Именно в этом виде проблематика диалектической противоречивости стала объектом довольно скучной и претенциозной критики со стороны К. Поппера.

Задачу настоящей статьи мы видим прежде всего в анализе проблемы диалектической противоречивости в таком контексте, в котором она только и может быть поставлена и адекватно решена, а именно в контексте отношения субъектного и объектного, материального и идеального, в контексте активности материального субъекта, в контексте понимания субъекта как материального общественного образования. В определенной степени, разумеется, имеет значение и рассмотрение проблемы противоречия в контексте взаимоотношения диалектического и формально-логического. Однако мы полагаем, что это необходимо единственно с целью установления собственного места названной проблематики, а также отчётливой иллюстрации того обстоятельства, что Гегель был очень неосторожен в своем аффектированном выступлении против ограниченности формально-логического закона.

§ 1. Трансцендентальная логика Канта и идея противоречия

Мы уже имели возможность высказать свою точку зрения на условия становления диалектики, в частности, и в первую очередь, на условия становления отношения диалектической противоречивости. Однако считаем не лишним еще раз отметить следующее обстоятельство: сколько бы ни говорилось о несовершенстве диалектики Канта, одна ее особенность имеет бесспорное достоинство именно для понимания диалектики и ее становления в немецкой классической философии — зависимость процесса становления отношения противоречивости от определенного характера взаимоотношения субъекта и объекта в процессе познания. Рассмотрение трансцендентальной логики Канта — этот сюжет в целом глубоко и основательно проанализирован как в отечественной, так и зарубежной литературе, посвященной Канту, — позволяет сделать то в высшей степени важное отличие ее от обычной логики, которое в свою очередь позволяет установить важное различие, существующее между противоречием формально-логического плана и тем, что вошло под названием «противоречие» в логику диалектическую, принимающую у Канта образ логики трансцендентальной. Сам И. Кант представляет упомянутое различие следующим образом: трансцендентальная логика «имеет дело исключительно с законами рассудка и разума, но лишь постольку, поскольку они априори относятся к предметам, в отличие от общей логики, которая имеет дело и с эмпирическими знаниями, и с чистыми знаниями разума без различия»4. Полезно иметь в виду, что обсуждение различия между общей и трансцендентальной логикой ведется Кантом в связи с обсуждением проблемы критерия истинности научного знания, вопрос о котором, в свою очередь, поставлен в связи с несомненной для Канта необходимостью сопоставления знания и предмета. Трансцендентальная логика оказывается в принципе логикой взаимоотношения субъектного и объектного, логикой двууровневой — особенность, делающая совершенно очевидной некорректность сопоставления ее с логикой формальной, являющейся, по выражению Л. Витгенштейна, вводимой в машину в силу своего в принципе одноуровневого, объектного, характера.

Само по себе замечание о двууровневости трансцендентальной логики Канта в сущности идентично ставшему тривиальным констатированию в принципе предметного характера этого первого наброска диалектической логики в рамках немецкой классической философии. Диалектика эта, правда, в отличие от той, что возникнет в ходе критики Канта, в большей степени отвечает духу элейской диалектики. Однако сейчас важным представляется то развитие, которое эта особенность претерпевает в общем плане совершенного Кантом коперниканского переворота в философии, являющегося, по сути, как основой становления трансцендентальной логики в целом, так и отдельных ее особенностей, в первую очередь тех, которые непосредственно характеризуют процесс становления диалектической противоречивости, антиномичности, в процессе познания. Практически все особенности названного процесса воспроизводятся с поразительной точностью в ходе развития исследований в основаниях современного научного познания. Коперниканский переворот в гносеологии, совершенный Кантом в ходе последовательного проведения связанных с ним особенностей этого фундаментального демарша, естественным образом приводит к пониманию необходимости возникновения «диалектической игры идей», т.е. столкновений антиномии чистого разума. Содержание этого демарша раскрывается Кантом как стремление освободить от всякого условия и обнять во всей безусловной целостности то, что по правилам опыта может быть определено только условно. Фактически это оказывается объективированием субъективных условий всякого возможного опыта, процессом установления вполне определенного отношения между субъективным и объективным моментами на данном конкретном этапе познания, своего рода актом самоприменения. В ходе этой процедуры априорные субъективные формы чувственности и рассудка приписываются вещи в себе в качестве свойств последней. В этой реконструкции Кантом содержания и структуры того, что он называет столкновениями антиномии чистого разума, подчеркнутой оказывается фактически роль тех элементов, от которых не мог освободиться современный Канту материалистический эмпиризм, именно элемент априоризма, выражающийся в постулировании тезиса о познаваемости мира, тезиса, выпадающего из сферы обосновательного влияния общей теории познания эмпирической доктрины. Столкновения антиномии чистого разума и представляют собой столкновения эмпиризма и априоризма, что подчеркнуто Кантом в комментариях по поводу антиномии в «Критике чистого разума».

Отметим еще раз, что антиномия в качестве единства тезиса и антитезиса, подлежащего логико-гносеологическому анализу, оказывается двууровневым образованием, которое лишь при самом поверхностном взгляде может показаться противоречием в формально-логическом смысле слова. Кант, впрочем, не дает даже малейшего повода для подобного недоразумения. К сожалению, кантовская концепция диалектического противоречия не так часто становится предметом основательного анализа. Вне достаточно серьезного внимания оказываются и те ситуации в развитии современного научного познания, которые мы бы назвали кантовскими в силу их идентичности с условиями и характером возникновения столкновений антиномии Канта, именно различного рода антиномии в основаниях наиболее продвинутых отраслей современного научного познания.

Прежде чем сказать несколько слов собственно об антиномических ситуациях в основаниях современного научного познания, отметим два момента, которыми характеризуется кантовский взгляд на антиномию. Во-первых, понимание Кантом асимметрии тезиса и антитезиса столкновений антиномии. «В утверждениях антитезиса заметна совершенная однородность способа мышления и совершенное единство максимы, именно принцип чистого эмпиризма не только в объяснении явлений в мире, но и в решении проблемы трансцендентальных идей относительно самого мира. Наоборот, утверждения тезиса полагают в основу, кроме эмпирического способа объяснения в ряду явлений, еще умопостигаемые начала, и в этом смысле максима их не проста», — так описывается эта асимметрия Кантом5. Во-вторых, догадка Канта о колебательной природе тезиса и антитезиса антиномии. Это выражено в положении, которое в принципе связано с апелляцией к практическому разуму, к практическому выходу из этой колебательной ситуации: «. .. если бы человек мог отказаться от всякого интереса и рассматривать утверждения разума, независимо от всех последствий их, только со стороны содержания их оснований, то он впал бы в состояние постоянного колебания (unaufhorlich schwankenden Zustande), если бы не находил иного выхода, как принять или первое, или второе из борющихся учений. Сегодня ему казалось бы убедительным, что человеческая воля свободна, а завтра, принимая во внимание неразрывную цепь природы, он полагая бы, что свобода есть лишь самообман и все есть только природы. При переходе же к практической деятельности эта игра чисто теоретического разума исчезла бы, как тени сновидения, и он избирал бы свои принципы только соответственно практическому интересу» 6. Соображение о колебательности в связи с отношением тезиса и антитезиса антиномии лишний раз свидетельствует о невозможности описания взаимоотношения тезиса и антитезиса антиномии как находящихся в отношении контрадикторной противоречивости. Но все значение в целом случайной у Канта догадки о колебательной природе названного взаимоотношения становится ясным при установлении того, что у кенигсбергского мыслителя является главным в формировании антиномической ситуации, и что станет важной-определяющей чертой диалектического мышления вообще. Такой особенностью, точнее, особенностями, характеризующими процесс порождения антиномии, являются: во-первых, идея целостности, или тотальности (Totalitat), и, во- вторых, идея самоприменимости, то, что в последующий период Гегель назовет рефлексией в себя, а кибернетики — отрицательной обратной связью. Если это и не все условия формирования антиномичности вообще, где бы об этой последней ни заходила речь, то, во всяком случае, они составляют абсолютно необходимые условия становления антиномичности. Мы имеем возможность именно в этой связи обратить внимание на ситуации, достаточно давно ставшие предметом методологического анализа, в частности, на исследования оснований математики, оснований физики, оснований биологии (опыты построения теоретической биологии), лингвистики.

Возникновение потрясших физиков и математиков антиномий в основаниях их наук было самым непосредственным образом связано с относительной завершенностью этих последних и рассмотрением сложившейся целостности с точки зрения выработанных на предшествующем этапе их развития средств. Но быть может самое важное следствие, вытекающее из анализа навязанных ситуаций, состоит в изменении концепции предмета, предметности, необходимость которого диктуется потребностью преодолеть антиномическую ситуацию. Эта последняя в целом вполне корректно может быть охарактеризована, помимо сказанного, как существенно связанная с утратой предмета. Достаточно вспомнить в этом отношении физику и психологию начала столетия. Но между этими полюсами располагаются все остальные научные дисциплины, которые тем или иным образом оказывались перед необходимостью изменения понимания изучаемой в них предметной реальности. Замечательно то обстоятельство, что это становление нового понимания предметности осуществлялось не только как преодоление специфической антиномичности данной отрасли научного познания, но имело еще и иной модус: это было в более общем смысле преодоление антитезы эмпирического и теоретического, с которой, в сущности, Канту не удалось справиться, поскольку он, очевидно, понимает предмет науки как эмпирический предмет.

Сделаем еще несколько замечаний, касающихся особенностей кантовской философии, имеющих отношение к ситуациям, сложившимся или складывающимся в современном научном познании, в современной общественной жизни. Обратим внимание на то обстоятельство, что концепция вещи в себе Канта органически связана с антиномией чистого разума, и что эта последняя в форме критики объективизма материалистического эмпиризма фактически уже представлена в Предисловии ко второму изданию «Критики чистого разума» и является основанием для введения понятия вещи в себе. Трудно не обратить внимание на тот факт, что вещь в себе Канта представляет собой гносеологический коррелят другого типа утраты вещи, утраты социально-экономического характера: А. Смит констатирует утрату производителем контроля над произведенной им вещью в силу определенного характера общественных отношений, в конечном счете, в силу сложившегося в обществе разделения труда. Именно в этих условиях формируется та антиномия общественной жизни, с которой столкнулся Смит и которую он не смог разрешить на основе своей трудовой теории стоимости, антиномия физиократизма и меркантилизма. Кризис науки в той ее форме, которая стала нам известна в первую очередь как кризис физики, начался фактически кризисом политэкономии. Не добавляя чего-либо существенного а наше понимание кризиса научного познания, кризис политической экономии, имеющий коррелятом кризис философии, с которым имеет дело Кант, а именно кризис как философии эмпиризма, так и кризис философии рационализма, кризис политической экономии, рассмотренный в связи с кризисом философии, преодолеваемый Кантом, позволяет усмотреть принципиальную особенность возникающей здесь диалектики, а именно ее, мы бы сказали, антитеоретический, вещный, характер. Диалектика развертывается не только в сфере теоретического, но и в сфере взаимоотношения теоретического и вещного. Этот мотив в последующем за Кантом философском развитии примет форму преодоления разрыва между «я и «вещью», а абстрактный субъект «Критики чистого разума» Канта уступит место политико-экономическому субъекту Фихте и Гегеля.

§ 2. Послекантовское развитие темы антиномии. Гегель и Маркс

Изменения, которые претерпевают понятия субъекта, взаимоотношения субъекта и объекта, самым непосредственным образом выражаются в понимании того, что в литературе по диалектике будет названо диалектическим противоречием. Мы не будем сколько-нибудь подробно останавливаться на концепциях И. Фихте и Ф. Шеллинга, иллюстрируя это положение. Отметим лишь в связи с Фихте, что оказывается полезным сопоставление диалектики Я и не-Я в его концепции с известным из глубокой древности парадоксом «Лжец». Сопоставленное это проливает свет на характер разрешения противоречивости в процессе познания.

Естественно, что наибольшим интересом в связи с анализом диалектической противоречивости в истории дознания пользовался Гегель. И те, кто усваивает диалектику, и те, кто ставит задачей ее устранение, по большей части отвращаются именно к Гегелю как автору наиболее развито теории диалектики, теории противоречия, по существу. В статье «Что такое диалектика?» Поппер выбирает именно Гегеля в качестве объекта критического анализа, причем самым существенным моментом этого анализа является сопоставление провозглашаемой Гегелем диалектики с ее центральным положением о диалектической противоречивости и положения о непротиворечивости формальной логики. «Вполне понятно, следовательно, — пишет Поппер, — что Гегель, полагая, что диалектика представляет собой истинное описание наших действительных процедур рассуждения и мышления, считал, что мы должны таким образом изменить логику, чтобы сделать диалектику важной, если нет самой важной, частью логической теории. Это делало необходимым устранение «закона противоречия», который, очевидно, был серьезным препятствием для принятым диалектики»7. Рассматривая в качестве центрального момента отношение диалектической и формально-згогической противоречивости, Поппер принимает во внимание именно то, что надолго определило содержание полемики по проблемам диалектики, и в первую очередь по проблемам диалектической противоречивости в СССР.

Следует отметить, что Гегель дает определенный повод для такого рода его интерпретации. Начать хотя бы с того, что он употребляет термин «противоречие» в смысле, принятом в формальной логике для характеристики того, что обозначается как диалектическое противоречие, положение вещей, исключаемое Кантом, использующим термин «столкновение» (Widerstreit) для обозначения того, что в его трансцендентальной логике может быть названо диалектическим противоречием. Не может не вызвать возражения и антиисторизм Гегеля в отношении к начальному этапу развития диалектической противоречивости, представленному именно антиномией Канта: странным образом Гегель игнорирует необходимость предшествующего снятию антиномичности развития тезиса и антитезиса антиномии до того уровня, на котором только и оказывается возможным снятие. Вместе с тем, несмотря на путаницу, внесенную в теорию противоречия самим Гегелем, невозможно не обратить внимания на то обстоятельство, что противоречивость собственно диалектического толка возникает у Гегеля фактически в ходе и на основе взаимоотношения субъектного и объектного уровней как форма развития взаимоотношения между «я» и «вещью» и что, следовательно, исключается возможность столкновения ее с рассудочным мышлением, на уровне которого описывается языковая и логическая активность, подчиняющаяся действию известного закона формальной логики, логики, как мы это уже отмечали, одного уровня. Взаимоотношение вещи и субъективности, вещи и «я» в «Феноменологии духа», этом «возведении духа в стихию знания», достаточно определенно свидетельствует в пользу данной характеристики сферы значимости формирующейся здесь логики. Но и «Наука логики», вся представленная в ней система категорий, говорит, в сущности, о том же: развертывание Абсолютной идеи осуществляется как процесс взаимоотношения духа с собственной объективацией, как взаимоотношение различного вида рефлексий, т.е. в процессе взаимоотношения двух уровней, что, разумеется, исключает возможность конфликта с законом противоречия формальной логики. То, что представляется чрезвычайно важным продвижением вперед у Гегеля по отношению к Канту, может быть сведено к двум тесно связанным друг с другом моментам. Первый — характеристика предметности, вещи, Гегелем: эта последняя существенным образом включает в себя отношение к субъекту, к сознанию, момент «бытия для другого», как выражается Гегель. Второй — характер отношения, существующего в этом случае между вещью и субъективностью. Рефлексия в себя и рефлексия в другое, описывающие это отношение, в сущности, представляют собой ту форму, в которой реализуется диалектическая противоречивость. Гегель развивает здесь моменты, присутствующие уже у Канта. Уточняя и развивая кантовскую линию анализа познания, в частности в связи с пониманием явления, Гегель подчеркивает, что фактически Кант в своем понимании явления остановился на полпути в силу непоследовательного проведения принципа активности субъекта и, следовательно, в силу детерминированного этой непоследовательностью неудовлетворительного представления отношения отражения, отношения рефлексит, в данном случае, в другое. Для Гегеля явление представляет собой собственную природу непосредственного предметного мира. Познавая явление, мы познаем сущность, поскольку «явление… содержит в себе объединенными моменты рефлексии в самое себя и рефлексии в другое…»8. Вряд ли в собственном содержании рефлексии у Гегеля есть что-либо иное, что мешало бы обозначить ее термином «отражение». Это обстоятельство важно подчеркнуть, имея в виду общее соображение о необходимости отражения в любой диалектической концепции как концепции развития. Оно в свою очередь есть следствие существования в любой диалектической концепции в качестве основополагающего отношения — «субъект-объект», «материальное-идеальное»: не случайно в современной философии попытки избавиться от названных отношений, представленные полярными направлениями экзистенциально-феноменологическими, с одной стороны, и позитивистскими — с другой, отмечены игнорированием диалектики. Сказанное, разумеется, делает лишь более настоятельной задачу отличения понимания отражения и, следовательно, диалектической противоречивости в различного рода диалектических концепциях, в первую очередь у Гегеля и в материалистической диалектике К. Маркса.

Следует отметить, что без отражения как аспекта взаимоотношения противоположностей сторон противоречия вообще не существует развития, и Гегель отчетливо понимал это обстоятельство. Характеризуя развитие Абсолютного у Спинозы, он отмечает отсутствие у этого мыслителя рефлексии в себя, что роднит его учение с учением об эманации, последнее и не удовлетворяет Гегеля, поскольку рефлексия оказывается в таком случае внешней процессу развития.

Биология — это собственное царство развития, по выражению одного из историков этой науки, делает весьма осязаемыми неясные на первый взгляд понятия гегелевской логики «рефлексия в себя» и «рефлексия в другое». В сущности это то, что может быть без каких- либо натяжек отождествлено соответственно с понятиями отрицательной и положительной обратной связи. Это движение информации в двух противоположных направлениях хорошо представлено исследователями канцерогенеза, которые подчеркивают взаимную дополняемость (supplementation) механического и холистского (holistic) процессов передачи информации, приводящей к злокачественному изменению клетки. Важно при этом иметь в виду, что описание названных процессов отражения, рефлексии в связи с характеристикой развития представляет собой не описание некоего эпифеномена, но, напротив, собственный аспект характеристики предметной реальности. Кстати сказать, биологический материал, материал теории развития и теории эволюции в биологии, позволяет усмотреть существование гораздо большего числа типов взаимоотношения, обозначаемых не вполне корректно противоречиями, чем лишь контрадикторное противоречие формальной логики и полярности в предметной реальности. Вряд ли, скажем, отношение организма к среде или отношение биологического вида к среде будет описано названными характеристиками, исчерпывающими, по мнению некоторых авторов, возможные виды того, что может быть названо противоречием. И вместе с тем существует тип взаимоотношения, который содержит отрицательность в качестве собственного момента предметной реальности (характеристика конечной вещи у Гегеля) и который не может быть описан как взаимоотношение полярностей (контрадикторность же вообще не имеет к нему никакого отношения). Но для усвоения этого типа взаимоотношения, для понимания его, важно обращение к иному типу понимания предметной реальности, именно ясное сознание того, что отражение (свечение в другом, как сказал бы Гегель) представляет собственный момент развивающейся предметной реальности. Всякое противоречие оказывается в этом случае, в конечном счете, сводимым к противоречию материального и идеального. Но это последнее становится отчетливо ясным только на почве материалистической диалектики Маркса. Было бы, по-видимому, ошибочным говорить о проблеме диалектического противоречия как о задаче, непосредственно поставленной основателем материалистической диалектики перед собой. Обращение к анализу духовной жизни общества, условий, определяющих этот уровень общественной жизни, поставил Маркса прежде всего перед проблемой человека, материальных, в том числе вещных, условий существования последнего. Антиномичность у Канта, сводящаяся, в конечном счете, к утрате предмета в форме провозглашения последнего вещью в себе, у А. Смита приобретает вполне ощутимые социально-экономические формы, формы возникновения предметного мира, создаваемого человеком в целях удовлетворения жизненных потребностей, но в силу определенного рода игры общественных сил противостоящего создавшему его человеку в качестве враждебной ему, порабощающей его силы. Следует еще раз подчеркнуть, что в обоих случаях возникающая антиномичность представляется следствием нового, по сравнению с предшествующим периодом, положения субъекта в рассматриваемых ситуациях — в познавательной у Канта, в экономической у Смита. Маркс отчетливо видит и достоинства и ограниченность перехода на точку зрения субъекта в политической экономии, осуществленного Смитом и Рикардо: «Так как они превращают в субъект частную собственность в ее деятельной форме, т.е. объявляют сущностью в одно и то же время человека как такового и человека как некое изуродованное существо (Unwesen), то противоречие, имеющееся в самой действительности, вполне соответствует противоречивой сущности, которую они признали в качестве принципа. Разорванная действительность промышленности не только не опровергает, но, наоборот, подтверждает их внутренне разорванный принцип. Ведь их принцип и является принципом этой разорванности»9. Уже ранние работы Маркса свидетельствуют о той общей направленности, которой характеризуется диалектика, создаваемая на материалистической основе: момент отражения, идеальные формы общественной жизни, суть продукты материального взаимодействия материального субъекта с материальным миром.

Рефлексия у Гегеля как эквивалент отражения представляет собой в общем случае мысль о мысли. Для Гегеля не существует вопроса о том, откуда взялась способность к рефлектированию. Отличие материалистической диалектики Маркса от идеалистической диалектики Гегеля сводится, таким образом, к отличию их концепций диалектического противоречия, а отличие на этом последнем уровне оказывается детерминированным отличием понимания отражения в каждой из названных концепций. Концепция тождества бытия и мышления вовсе не обязательно исключает — и это именно случай Гегеля — отражения. Утверждать противоположное — значит упрощать себе задачу критики Гегеля. Отражение вообще, как мы пытались показать, является неизбежной компонентой отношения противоречивости и, следовательно, всякой заслуживающей этого названия (диалектической) теории развития. Отличие Маркса и Гегеля в решении поставленных выше вопросов — эго отличие открытой, способной к дальнейшему развитию системы Маркса от замкнутой телеологической системы Гегеля. Процесс познания у Гегеля заканчивается абсолютным тождеством, познанием идеей самой себя, возвращением в идею, тогда как у Маркса познание оказывается возможным лишь на основе и с точки зрения более высокой ступени развития, возникающей в результате снятия противоположностей, как их диалектический синтез. Эта более высокая ступень в развитии познания у Маркса возникает, таким образом, на основе развития и разрешения противоречий менее высокой ступени развития, тогда как у Гегеля или у Фихте она оказывается существующей от века. Вновь достигнутая ступень познания у Маркса, в отличие от Фихте и Гегеля, представляет собой не прекращение развития, но исходный пункт нового этапа развертывания противоречия. Легко заметить, что усмотрение существования идеи отражения в отношениях противоположностей противоречия тотчас приводит к пониманию различия в структуре разрешения противоречия в материалистической и идеалистической диалектике.

§ 3. Противоречивость в современном научном познании

Термином «противоречивость в современном научном познании» мы будем обозначать противоречия в основаниях наиболее продвинутых научных дисциплин, таких как математика, физика, биология, лингвистика. Разумеется, что перечень этот не исчерпывает всего числа продвинутых отраслей знания, но следует иметь в виду, что и в отношении уже названных в настоящей статье можно дать лишь самое общее представление.

Мы уже обращали внимание на то обстоятельство, что основные антиномии современного научного познания (мы отнесем сюда антиномические ситуации, возникшие в названных отраслях знания на стыке двух столетий) поразительно точно воспроизводят и своим происхождением, и общими особенностями столкновения антиномии чистого разума И. Канта. Достаточно обратить внимание на то обстоятельство, что своим появлением они обязаны необычной, по сравнению с предшествующим периодом развития, ролью субъекта в процессе познания, что само появление их означает — вместе с новым местом субъекта в отношении к познаваемому предмету — прежнего понимания предмета, в первую очередь отказ от его объективистского, эмпиристского, рассмотрения. Там же, где, например, в биологии в теории эволюции, в отличие от физики и математики, не Могла непосредственно идти речь о субъекте и объекте, так сказать, в человеческом облике, фактически возникала ситуация, в которой моделировалось то, что свойственно субъектно-объектному отношению. Так обстояло дело, например, в связи с установлением связи между отрицательной обратной связью и возникновением колебательного режима в биологических и химических системах.

Сходство, однако, не исчерпывалось названными чертами. Отчетливо представлена в антиномиях оснований современного научного познания двууровневость логики их реализации. Основания математики, исследования которых могут иметь значение парадигмы обосновательных исследований всех остальных отраслей научного знания, представляют в этом отношении яркий пример. Характерны в данном отношении соображения выдающегося советского логика Д.А. Бочвара: логические парадоксы (мы пользуемся термином «антиномия», употребляя его в том же смысле, что и термин «парадокс») являются следствием присоединения к формальным системам классической логики экзистенциальных предложений, содержащихся в аксиомах свертывания; такие предложения, утверждая существование некоторого, приводят к выходу за границы логики, в область теории с экзистенциальными постулатами; название «парадоксы реификации» подчеркивает их внелогическую природу. Двууровневость антиномии и, далее, той ее формы, которую антиномия приобретает, становясь диалектическим противоречием, по-видимому, может стать объяснением того факта, который отмечен английским исследователем К.П. Уормеллом: «Парадоксы не являются противоречиями. Они не являются утверждениями, которые указывают на два или более несовместимых направления, но утверждениями, которые колеблются (oscillate) между различными направлениями и которые не в состоянии остановиться на каком-либо одном постоянном направлении»10. Это легко усматривается как на синтаксических, типа Расселла, так и на семантических, типа «Лжец», парадоксах. Ни в одном из этих случаев мы не имеем оснований останавливаться на противоречии, но имеем, в сущности, дело с бесконечной импликацией. По сути, в этих случаях возникает тот тип дурной, по Гегелю, бесконечности, преодоление которой должно привести к новому пониманию исследуемой предметной реальности в каждом случае разрешения антиномии, новой категории, согласно гегелевской логике. Но ведь обосновательные исследования, подстегнутые существованием антиномий в соответственных отраслях знания, в качестве основной цели и имели формирование нового понимания предметной реальности. И биология, и лингвистика, не говоря уже о физике и математике, имеют в виду эту задачу, решая непосредственно проблему преодоления антиномичности. Столь же верно, однако, и то, что решению этой задачи предшествует довольно длительный путь относительно самостоятельного развития отдельных составляющих антиномию тезиса и антитезиса, на основе которых формируются концепции, способные по достижении определенного уровня зрелости соединиться в высшем синтезе, ведущем именно к новому предмету. Развитие интуиционизма и формализма в основаниях математики, возникших соответственно на обозначенных парадоксом Расселла возможностях понимания множества, дарвиновской и менделевской парадигм в биологии, волновой и корпускулярной картин в физике и т.п. должно было довольно долго осуществляться в относительной независимости друг от друга, прежде чем стал возможен плодотворный синтез представленных каждой дисциплиной парадигм, а в некоторых областях возможности такого синтеза не ясны и поныне. Полезно при этом обратить внимание на то обстоятельство, что сам синтез оказывается возможным лишь тогда, когда каждая из основных крайностей обнаружит в своих недрах нечто похожее на собственную противоположность, которая в идеализированном виде всегда присутствует в тех случаях, когда мы имеем дело с крайностями некоего единого Целого («действительного дуализма сущности не бывает»), Так, формализм Гильберта предъявляет к математике требования, строгость которых не уступает требованиям интуиционистов, а интуиционистская программа (Брауэр), хотя бы в интересах сопоставления с более традиционными подходами, должна представить свою формальную структуру. Но исследования оснований математики представляют собой парадигму, наиболее абстрактную версию, как мы уже отметили, исследований оснований знания в других отраслях научного познания.

Заметим, кстати, что к антиномии ввиду сказанного вряд ли можно относиться лишь как к антиномиям-проблемам, антиномиям теоретического уровня. Антиномическая ситуация существенно включена в предметность, что, правда, предполагает выход за пределы лишь эмпирического понимания предметности.

В связи со сказанным нельзя не обратить внимания на то решение проблемы эволюционной теории в биологии, которое предлагается К. Поппером в работе «Объективное знание. Эволюционный подход»11, поскольку это решение более или менее явно предполагает неприятие аутентично диалектического решения проблемы. Пытаясь справиться с антитезой механизма и витализма, Поппер предлагает доктрину генетического дуализма, в которой фактически единый развивающийся организм (вид) распадается на два не связанных между собой образования. Здесь оказывается смоделированным третье столкновение антиномии чистого разума Канта, без ясного понимания этого обстоятельства и, разумеется, без какого-либо анализа судеб этого столкновения и вообще антиномичности в последующем развитии философии и науки.

§ 4. Вместо заключения

Трагический по своей сути отрыв теории от практики, о котором говорилось в самом начале статьи, имеет своим последствием, помимо тех, что указаны, и тех, что еще предстоит отметить, своеобразный дуализм того, что в европейской традиции обыкновенно называлось основным вопросом философии (Ф. Энгельс, М. Хайдеггер) и тем, что с некоторых пор стало называться ядром диалектики. Странным образом отношение «материальное — идеальное» оказалось, за некоторыми исключениями, что касается отечественной философской мысли, вне рамок фундаментального диалектического рассмотрения, хотя именно к взаимоотношению материального и идеального фактически сводятся как к своей основе все противоречия развивающегося объекта, предмета. С другой стороны, диалектическое противоречие, рассмотренное вне контекста великих вопросов философии, в первую очередь, вне контекста основного вопроса философии, взаимоотношения материального и идеального, оказывалось существенно обедненным и, более того, просто некорректно представленным в своем содержании, структуре. Этот дуализм имел в качестве своего непосредственного следствия докантовскую постановку проблемы взаимоотношения объективной и субъективной противоречивости. Неразрешимость проблемы в таком ее виде — ясная Канту и, собственно, породившая кантовский теоретический демарш — некоторое время была не вполне осознанной в связи с тем, что сопоставлялись не просто предмет и знания о предмете, но противоречия объективного уровня и уровня субъективного. В сущности же это совершенно не меняло проблемы, и по мере осознания неудовлетворительности прежнего, характеризующегося эмпиризмом, понимания предмета, вещи, а соответственно, и субъекта познавательного процесса, осуществлявшегося под влиянием понимания роли практики в становлении предметной реальности, эмпирическое понимание предмета вытеснялось более сложной и корректной концепцией. Конечно, это означало прогресс в развитии понимания диалектики вообще, а не только того, что названо диалектической противоречивостью. Позиция этого рода представлена Марксом и Энгельсом в «Немецкой идеологии», а Марксом такому взгляду посвящен первый тезис о Л. Фейербахе.

Вообще говоря, изложенная в настоящей статье позиция — а она, как нам представляется, достаточно корректно воспроизводит как историко-философское движение интересующей нас здесь проблематики, так и воплощение этой последней в контексте материалистической диалектики — позволяет отметить одну чрезвычайно важную особенность функционирования диалектической противоречивости: эта противоречивость реализуется в контексте взаимоотношения двух уровней, объектного и субъектного, материального и идеального, а потому в принципе не может быть адекватно представлена на языковом уровне. А.Ф. Лосев когда-то в 20-х годах почувствовал, что за собственно языковым уровнем существует темное бытие, возразив таким образом Хайдеггеру еще до появления ставшего знаменитым тезиса этого автора «язык — дом бытия». Это обстоятельство никоим образом не означает обоснование необходимости обращения к иррационализму в связи с познанием противоречивости. Оно означает лишь неустранимость для материалистической диалектики вообще — а не только для диалектического противоречия — постоянного соотнесения того, что может быть названо теоретическим уровнем с уровнем предметным, точнее, субъектного с эмпирически данной предметностью. Это не пожелание, адресованное теоретику, обратиться к практике, к ведной реальности. Это взаимоотношение субъектного и объектного, материального и идеального в ходе и на основе практической деятельности представляет собой собственную форму существования диалектической противоречивости вообще материалистической диалектики.

Косвенным образом представленная точка зрения находит свое подтверждение в работах выдающихся критиков диалектики: критика в них этой последней неизбежно имеет в качестве основы стремление подняться над субъективным и объективным, материальным и идеальным, свойственное, как уже отмечалось, в одинаковой мере в целом полярным направлениям в современной философии, таким, как феноменолого-экзистенциальная традиция и традиция логико-позитивистская. Справедливости ради следует отметить, что критика объективистского, уходящего от практики, подхода к диалектике, является делом достаточно давним в марксистской традиции. В этой связи можно назвать работы Г. Лукача и рецензии на них в основанном Р. Гильфердингом журнале «Общество» (Gesellschaft). Можно с пользой прочитать в некотором роде сохранившую свежесть работу М. Мерло-Понти «Приключения диалектики». Эти и другие исследования — как марксистские, так и отстраняющиеся от марксизма — были, однако, по разным причинам вне поля зрения наших исследователей. Потеря интереса к диалектике в нашей стране в настоящее время может привести и уже приводит к тому, что эти работы и в дальнейшем не будут пользоваться тем вниманием, которого они заслуживают на деле. Как курьез приходится отметить, что это имеет место именно тогда, когда более чем когда-либо настоятельной является потребность в критической и революционной теории. И.П. Эккерманн передает нам следующее описание диалектики, данное Гегелем в беседе с Гете: «Собственно диалектика, — сказал Гегель, — не что иное, как упорядоченный, методически разработанный дух противоречия, присущий любому человеку, и в то же время великий дар, поскольку он дает возможность отличать истинное от ложного»12. Мы оставим на совести Гегеля употребляемый им термин, действительно способный ввести в заблуждение и введший в искушение немалое число сторонников диалектики. Важно отметить, что противоречием тем, что обозначается этим термином, его историей, фактически и представлено основное содержание диалектики. Предложенная точка зрения дает возможность корректно описать аутентичное содержание того, что стоит за термином. Нынешнему пренебрежению диалектикой неизбежно придет конец, который, в сущности, уже и предвещается становлением эволюционных подходов в различных дисциплинах. Этот процесс обращает на себя внимание в работах ряда ученых и исследователей науки на Западе, в США. Пренебрегая диалектическим анализом, мы оказываемся на задворках интеллектуальной жизни, предстаем абсолютно беспомощными перед лицом проблем, требующих именно диалектического анализа и разрешения.

Сталин И.В. О диалектическом и историческом материализме

Сталин И. В. О диалектическом и историческом материализме

 

Сталин И.В.

 

Источник:

Сталин И.В. Cочинения. – Т. 14. –

М.: Издательство “Писатель”, 1997. С. 253–282.

 

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала указанного издания

 

Диалектический материализм есть мировоззрение марксистско-ленинской партии. Оно называется диалектическим материализмом потому, что его подход к явлениям природы, его метод изучения явлений природы, его метод познания этих явлений является диалектическим, а его истолкование явлений природы, его понимание явлений природы, его теория – материалистической.

Исторический материализм есть распространение положений диалектического материализма на изучение общественной жизни, применение положений диалектического материализма к явлениям жизни общества, к изучению общества, к изучению истории общества.

Характеризуя свой диалектический метод, Маркс и Энгельс ссылаются обычно на Гегеля как на философа, сформулировавшего основные черты диалектики. Это, однако, не означает, что диалектика Маркса и Энгельса тождественна диалектике Гегеля. На самом деле Маркс и Энгельс взяли из диалектики Гегеля лишь ее “рациональное зерно”, отбросив гегелевскую идеалистическую шелуху и развив диалектику дальше с тем, чтобы придать ей современный научный вид.

“Мой диалектический метод, – говорит Маркс, – в основе своей не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он под названием идеи превращает даже в самостоятельный субъект, есть демиург (творец) действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. Для меня, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней” (К. Маркс, Послесловие ко второму немецкому изданию 1–го тома “Капитала”).

Характеризуя свой материализм, Маркс и Энгельс ссылаются обычно на Фейербаха как на философа, восстановившего материализм в его правах. Однако это не означает, что материализм [c.253] Маркса и Энгельса тождествен материализму Фейербаха. На самом деле Маркс и Энгельс взяли из материализма Фейербаха его “основное зерно”, развив его дальше в научно-философскую теорию материализма и отбросив прочь его идеалистические и религиозно-этические наслоения. Известно, что Фейербах, будучи в основном материалистом, восставал против названия – материализм. Энгельс не раз заявлял, что Фейербах, “несмотря на материалистическую основу, еще не освободился от старых идеалистических пут”, что “действительный идеализм Фейербаха выступает наружу тотчас же, как мы подходим к его этике и философии религии” (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. XIV, стр. 652–654).

Диалектика происходит от греческого слова “диалего”, что значит вести беседу, вести полемику. Под диалектикой понимали в древности искусство добиться истины путем раскрытия противоречий в суждении противника и преодоления этих противоречий. В древности некоторые философы считали, что раскрытие противоречий в мышлении и столкновение противоположных мнений является лучшим средством обнаружения истины. Этот диалектический способ мышления, распространенный впоследствии на явления природы, превратился в диалектический метод познания природы, который рассматривал явления природы как вечно движущиеся – и изменяющиеся, а развитие природы – как результат развития противоречий в природе, как результат взаимодействия противоположных сил в природе.

В своей основе диалектика прямо противоположна метафизике.

1) Марксистский диалектический метод характеризуется следующими основными чертами:

а) В противоположность метафизике диалектика рассматривает природу не как случайное скопление предметов, явлений, оторванных друг от друга, изолированных друг от друга и не зависимых друг от друга, а как связное, единое целое, где предметы, явления органически связаны друг с другом, зависят друг от друга и обусловливают друг друга.

Поэтому диалектический метод считает, что ни одно явление в природе не может быть понято, если взять его в изолированном виде, вне связи с окружающими явлениями, ибо любое явление в любой области природы может быть превращено в бессмыслицу, если его рассматривать вне связи с окружающими условиями, в отрыве от них, и, наоборот, любое явление может быть понято и обосновано, если оно рассматривается в его [c.254] неразрывной связи с окружающими явлениями, в его обусловленности от окружающих его явлений.

б) В противоположность метафизике диалектика рассматривает природу не как состояние покоя и неподвижности, застоя и неизменяемости, а как состояние непрерывного движения и изменения, непрерывного обновления и развития, где всегда что-то возникает и развивается, что-то разрушается и отживает свой век.

Поэтому диалектический метод требует, чтобы явления рассматривались не только с точки зрения их взаимной связи и обусловленности, но и с точки зрения их движения, их изменения, их развития, с точки зрения их возникновения и отмирания.

Для диалектического метода важно прежде всего не то, что кажется в данный момент прочным, но начинает уже отмирать, а то, что возникает и развивается, если даже выглядит оно в данный момент непрочным, ибо для него неодолимо только то, что возникает и развивается.

“Вся природа, – говорит Энгельс, – начиная от мельчайших частиц ее до величайших тел, начиная от песчинки и кончая солнцем, начиная от протиста (первичная живая клеточка. – И. Ст.) и кончая человеком, находится в вечном возникновении и уничтожении, в. непрерывном течении, в неустанном движении и изменении” (там же, стр. 484).

Поэтому, говорит Энгельс, диалектика “берет вещи и их умственные отражения главным образом в их взаимной связи, в их сцеплении, в их движении, в их возникновении и исчезновении” (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. XIV, стр. 23).

в) В противоположность метафизике диалектика рассматривает процесс развития не как простой процесс роста, где количественные изменения не ведут к качественным изменениям, а как такое развитие, которое переходит от незначительных и скрытых количественных изменений к изменениям открытым, к изменениям коренным, к изменениям качественным, где качественные изменения наступают не постепенно, а быстро, внезапно, а виде скачкообразного перехода от одного состояния к другому состоянию, наступают не случайно, а закономерно, наступают в результате накопления незаметных и постепенных количественных изменений.

Поэтому диалектический метод считает, что процесс развития следует понимать не как движение по кругу, не как простое повторение пройденного, а как движение поступательное, как движение по восходящей линии, как переход от старого [c.255] качественного состояния к новому качественному состоянию, как развитие от простого к сложному, от низшего к высшему.

“Природа, – говорит Энгельс, – есть пробный камень диалектики, и современное естествознание, представившее для этой пробы чрезвычайно богатый, с каждый днем увеличивающийся материал, тем самым доказало, что в природе, в конце концов, все совершается диалектически, а не метафизически, что она движется не в вечно однородном, постоянно сызнова повторяющемся круге, а переживает действительную историю. Здесь прежде всего следует указать на Дарвина, который нанес сильнейший удар метафизическому взгляду на природу, доказав, что весь современный органический мир, растения и животные, а следовательно, также и человек есть продукт процесса развития, длившегося миллионы лет” (там же, стр. 23).

Характеризуя диалектическое развитие как переход от количественных изменений к качественным изменениям, Энгельс говорит:

“В физике каждое изменение есть переход количества в качество – следствие количественного изменения, присущего телу или сообщенного ему количества движения какой-нибудь формы Так, например, температура воды не имеет на первых порах никакого значения по отношению к ее капельножидкому состоянию, но при увеличении или уменьшении температуры жидкой воды наступает момент, когда это состояние сцепления изменяется и вода превращается – в одном случае в пар, в другом – в лед. Так, необходим определенный минимум силы тока, чтобы платиновая проволока стала давать свет, так, у каждого металла имеется своя теплота плавления, так, у каждой жидкости имеется своя определенная, при данном давлении, точка замерзания и кипения – поскольку мы в состоянии при наших средствах добиться соответствующей температуры, так, наконец, у каждого газа имеется критическая точка, при которой соответствующим давлением и охлаждением можно превратить его в жидкое состояние. Так называемые константы физики (точки перехода от одного состояния в другое состояние – И. Ст.) суть большею частью не что иное, как название узловых точек, где количественное (изменение) прибавление или убавление движения вызывает качественное изменение в состоянии соответствующего тела, – где, следовательно, количество переходит в качество” (там же, стр. 527–528).

Переходя, далее, к химии, Энгельс продолжает:

“Химию можно назвать наукой о качественных изменениях тел, происходящих под влиянием изменения количественного состава. Это знал уже сам Гегель. Возьмем кислород если в молекулу здесь соединяются три атома, а не два, как обыкновенно, то мы имеем перед собой озон – тело, определенно отличающееся своим запахом и действием от обыкновенного кислорода. А [c.256] что сказать о различных пропорциях, в которых кислород соединяется с азотом или серой и из которых каждая дает тело, качественно отличное от всех других тел” (там же, стр. 528).

Наконец, критикуя Дюринга, который бранит вовсю Гегеля и тут же втихомолку заимствует у него известное положение о том, что переход из царства бесчувственного мира в царство ощущения, из царства неорганического мира в царство органической жизни есть скачок в новое состояние, Энгельс говорит:

“Это ведь гегелевская узловая линия отношений меры, где чисто количественное увеличение или уменьшение вызывает в определенных узловых пунктах качественный скачок, как, например, в случае нагревания или охлаждения вода, где точки кипения и замерзания являются теми узлами, в которых совершается – при нормальном давлении – скачок в новое агрегатное состояние, где, следовательно, количество переходит в качество” (там же, стр. 45–46).

г) В противоположность метафизике диалектика исходит из того, что предметам природы, явлениям природы свойственны внутренние противоречия, ибо все они имеют свою отрицательную и положительную сторону, свое прошлое и будущее, свое отживающее и развивающееся, что борьба этих противоположностей, борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся, между отживающим и развивающимся составляет внутреннее содержание процесса развития, внутреннее содержание превращения количественных изменений в качественные.

Поэтому диалектический метод считает, что процесс развития от низшего к высшему протекает не в порядке гармонического развертывания явлений, а в порядке раскрытия противоречий, свойственных предметам, явлениям, в порядке “борьбы” противоположных тенденций, действующих на основе этих противоречий.

“В собственном смысле диалектика, – говорит Ленин, – есть изучение противоречия в самой сущности предметов” (Ленин, “Философские тетради, стр. 263).

И дальше:

“Развитие есть “борьба” противоположностей” (Ленин, т. XIII, стр. 301)

Таковы коротко основные черты марксистского диалектического метода.

Нетрудно понять, какое громадное значение имеет распространение положений диалектического метода на изучение общественной жизни, на изучение истории общества, какое громадное [c.257] значение имеет применение этих положений к истории общества, к практической деятельности партии пролетариата.

Если нет в мире изолированных явлений, если все явления связаны между собой и обусловливают друг друга, то ясно, что каждый общественный строй и каждое общественное движение в истории надо расценивать не с точки зрения “вечной справедливости” или другой какой-либо предвзятой идеи, как это делают нередко историки, а с точки зрения тех условий, которые породили этот строй и это общественное движение и с которыми они связаны.

Рабовладельческий строй для современных условий есть бессмыслица, противоестественная глупость. Рабовладельческий строй в условиях разлагающегося первобытно-общинного строя есть вполне понятное и закономерное явление, так как он означает шаг вперед в сравнении с первобытно-общинным строем.

Требование буржуазно-демократической республики в условиях существования царизма и буржуазного общества, скажем, в 1905 году в России было вполне понятным, правильным и революционным требованием, ибо буржуазная республика означала тогда шаг вперед. Требование буржуазно-демократической республики для наших нынешних условий в СССР есть бессмысленное и контрреволюционное требование, ибо буржуазная республика в сравнении с Советской республикой есть шаг назад.

Все зависит от условий, места и времени.

Понятно, что без такого исторического подхода к общественным явлениям невозможно существование и развитие науки об истории, ибо только такой подход избавляет историческую науку от превращения ее в хаос случайностей и в груду нелепейших ошибок.

Дальше. Если мир находится в непрерывном движении и развитии, если отмирание старого и нарастание нового является законом развития, то ясно, что нет больше “незыблемых” общественных порядков, “вечных принципов” частной собственности и эксплуатации, “вечных идей” подчинения крестьян помещикам, рабочих – капиталистам.

Значит, капиталистический строй можно заменить социалистическим строем так же, как капиталистический строй заменил в свое время феодальный строй.

Значит, надо ориентироваться не на те слои общества, которые не развиваются больше, хотя и представляют в настоящий [c.258] момент преобладающую силу, а на те слои, которые развиваются, имеют будущность, хотя и не представляют в настоящий момент преобладающей силы.

В восьмидесятых годах прошлого столетия, в эпоху борьбы марксистов с народниками, пролетариат в России представлял незначительное меньшинство в сравнении с единоличным крестьянством, составлявшим громадное большинство населения. Но пролетариат развивался как класс, тогда как крестьянство как класс распадалось. И именно потому, что пролетариат развивался как класс, марксисты ориентировались на пролетариат. И они не ошиблись, ибо, как известно, пролетариат вырос потом из незначительной силы в первостепенную историческую и политическую силу.

Значит, чтобы не ошибиться в политике, надо смотреть вперед, а не назад.

Дальше. Если переход медленных количественных изменений в быстрые и внезапные качественные изменения составляет закон развития, то ясно, что революционные перевороты, совершаемые угнетенными классами, представляют совершенно естественное и неизбежное явление.

Значит, переход от капитализма к социализму и освобождение рабочего класса от капиталистического гнета может быть осуществлено не путем медленных изменений, не путем реформ, а только лишь путем качественного изменения капиталистического строя, путем революции.

Значит, чтобы не ошибиться в политике, надо быть революционером, а не реформистом.

Дальше. Если развитие происходит в порядке раскрытия внутренних противоречий, в порядке столкновений противоположных сил на базе этих противоречий с тем, чтобы преодолеть эти противоречия, то ясно, что классовая борьба пролетариата является совершенно естественным и неизбежным явлением.

Значит, нужно не замазывать противоречия капиталистических порядков, а вскрывать их и разматывать, не тушить классовую борьбу, а доводить ее до конца.

Значит, чтобы не ошибиться в политике, надо проводить непримиримую классовую пролетарскую политику, а не реформистскую политику гармонии интересов пролетариата и буржуазии, а не соглашательскую политику “врастания” капитализма в социализм. [c.259]

Так обстоит дело с марксистским диалектическим методом, если взять его в применении к общественной жизни, в применении к истории общества.

Что касается марксистского философского материализма, то в своей основе он прямо противоположен философскому идеализму.

2) Марксистский философский материализм характеризуется следующими основными чертами:

а) В противоположность идеализму, который считает мир воплощением “абсолютной идеи”, “мирового духа”, “сознания”, философский материализм Маркса исходит из того, что мир по природе своей материален, что многообразные явления в мире представляют различные виды движущейся материи, что взаимная связь и взаимная обусловленность явлений, устанавливаемые диалектическим методом, представляют закономерности развития движущейся материи, что мир развивается по законам движения материи и не нуждается ни в каком “мировом духе”.

“Материалистическое мировоззрение, – говорит Энгельс, – означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлении” (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. XIV, стр. 651).

Касаясь материалистического взгляда древнего философа Гераклита, по которому “мир, единый из всего, не создан никем из богов и никем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим”, Ленин говорит “Очень хорошее изложение начал диалектического материализма” (Ленин, “Философские тетради”, стр. 318).

б) В противоположность идеализму, утверждающему, что реально существует лишь наше сознание; что материальный мир, бытие, природа существует лишь в нашем сознании, в наших ощущениях, представлениях, понятиях, марксистский философский материализм исходит из того, что материя, природа, бытие представляет объективную реальность, существующую вне и независимо от сознания; что материя первична, так как она является источником ощущений, представлений, сознания, а сознание вторично, производно, так как оно является отображением материи, отображением бытия; что мышление есть продукт материи, достигшей в своем развитии высокой степени совершенства, а именно продукт мозга, а мозг – орган мышления; что нельзя поэтому отделять мышление от материи, не желая впасть в грубую ошибку.

“Высший вопрос всей философии, – говорит Энгельс, – есть вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе… Философы разделились на два [c.260] больших лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы… составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма” (К. Маркс, Избранные произведения, т. I, стр. 329).

И дальше:

“Вещественный, чувственно воспринимаемый мир, к которому принадлежим мы сами, есть единственный действительный мир… Наше сознание и мышление, каким бы сверхчувственным оно ни казалось, является продуктом вещественного, телесного органа, мозга. Материя не есть продукт духа, а дух сам есть лишь высший продукт материи” (там же, стр. 322).

Касаясь вопроса о материи и мышлении, Маркс говорит:

“Нельзя отделить мышление от материи, которая мыслит. Материя является субъектом всех изменений” (там же, стр. 302).

Характеризуя марксистский философский материализм, Ленин говорит:

“Материализм вообще признает объективно реальное бытие (материю), независимое от сознания, от ощущения, от опыта… Сознание… есть только отражение бытия, в лучшем случае приблизительно верное (адекватное, идеально-точное) его отражение” (Ленин, т. XIII, стр. 266–267).

И дальше:

– “Материя есть то, что, действуя на наши органы чувства, производит ощущение; материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении… Материя, природа, бытие, физическое есть первичное, а дух, сознание, ощущение, психическое-вторичное” (там же, стр. 119–120).

– “Картина мира есть картина того, как материя движется и как «материя мыслит»” (там же, стр. 288).

– “Мозг является органом мысли” (там же, стр. 125).

в) В противоположность идеализму, который оспаривает возможность познания мира и его закономерностей, не верит в достоверность наших знаний, не признает объективной истины и считает, что мир полон “вещей в себе”, которые не могут быть никогда познаны наукой, марксистский философский материализм исходит из того, что мир и его закономерности вполне познаваемы; что наши знания о законах природы, проверенные опытом, практикой, являются достоверными знаниями, имеющими значение объективных истин; что нет в мире непознаваемых вещей, а есть только вещи, еще не познанные, которые будут раскрыты и познаны силами науки и практики. [c.261]

Критикуя положение Канта и других идеалистов о непознаваемости мира и непознаваемых “вещах в себе” и отстаивая известное положение материализма о достоверности наших знаний, Энгельс пишет:

“Самое же решительное опровержение этих, как и всех прочих, философских вывертов заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности. Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что мы сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой “вещи в себе” приходит конец. Химические вещества, образующиеся в телах животных и растений, оставались подобными “вещами в себе”, пока органическая химия не стала приготовлять их одно за другим; тем самым “вещь в себе” превращалась в вещь для нас, как, например, ализарин, красящее вещество марены, которое мы теперь получаем не из корней марены, выращиваемой в поле, а гораздо дешевле и проще из каменноугольного дегтя. Солнечная система Коперника в течение трехсот лет оставалась гипотезой, в высшей степени вероятной, но все-таки гипотезой. Когда же Леверрье, на основании данных этой системы, не только доказал, что должна существовать еще одна, неизвестная до тех пор, планета, но и определил посредством вычисления место, занимаемое ею в небесном пространстве, и когда после этого Галле действительно нашел эту планету, система Коперника была доказана” (К. Маркс, Избранные произведения, т. I, стр. 330).

Обвиняя Богданова, Базарова, Юшкевича и других сторонников Маха в фидеизме (реакционная теория, дающая предпочтение вере перед наукой) и отстаивая известное положение материализма о том, что наши научные знания о закономерностях в природе являются достоверными, что законы науки представляют объективную истину, Ленин говорит:

“Современный фидеизм вовсе не отвергает науки; он отвергает только “чрезмерные претензии” науки, именно, претензию на объективную истину. Если существует объективная истина (как думают материалисты), если естествознание, отражая внешний мир в “опыте” человека, одно только способно давать нам объективную истину, то всякий фидеизм отвергается безусловно” (Ленин, т. ХШ, стр.102).

Таковы коротко характерные черты марксистского философского материализма.

Легко понять, какое громадное значение имеет распространение положений философского материализма на изучение общественной жизни, на изучение истории общества, какое громадное [c.262] значение имеет применение этих положений к истории общества, к практической деятельности партии пролетариата.

Если связь явлений природы и взаимная их обусловленность представляют закономерности развития природы, то из этого вытекает, что связь и взаимная обусловленность явлений общественной жизни представляют также не случайное дело, а закономерности развития общества.

Значит, общественная жизнь, история общества перестает быть скоплением “случайностей”, ибо история общества становится закономерным развитием общества, а изучение истории общества превращается в науку.

Значит, практическая деятельность партии пролетариата должна основываться не на добрых пожеланиях “выдающихся лиц”, не на требованиях “разума”, “всеобщей морали” и т. п., а на закономерностях развития общества, на изучении этих закономерностей.

Дальше. Если мир познаваем и наши знания о законах развития природы являются достоверными знаниями, имеющими значение объективной истины, то из этого следует, что общественная жизнь, развитие общества также познаваемо, а данные науки о законах развития общества являются достоверными данными, имеющими значение объективных истин.

Значит, наука об истории общества, несмотря на всю сложность явлений общественной жизни, может стать такой же точной наукой, как, скажем, биология, способной использовать законы развития общества для практического применения.

Значит, в своей практической деятельности партия пролетариата должна руководствоваться не какими-либо случайными мотивами, а законами развития общества, практическими выводами из этих законов.

Значит, социализм из мечты о лучшем будущем человечества превращается в науку.

Значит, связь науки и практической деятельности, связь теории и практики, их единство должно стать путеводной звездой партии пролетариата.

Дальше. Если природа, бытие, материальный мир является первичным, а сознание, мышление – вторичным, производным, если материальный мир представляет объективную реальность, существующую независимо от сознания людей, а сознание является отображением этой объективной реальности, то из этого [c.263] следует, что материальная жизнь общества, его бытие также является первичным, а его духовная жизнь – вторичным, производным, что материальная жизнь общества есть объективная реальность, существующая независимо от воли людей, а духовная жизнь общества есть отражение этой объективной реальности, отражение бытия.

Значит, источник формирования духовной жизни общества, источник происхождения общественных идей, общественных теорий, политических взглядов, политических учреждений нужно искать не в самих идеях, теориях, взглядах, политических учреждениях, а в условиях материальной жизни общества, в общественном бытии, отражением которого являются эти идеи, теории, взгляды и т. п.

Значит, если в различные периоды истории общества наблюдаются различные общественные идеи, теории, взгляды, политические учреждения, если при рабовладельческом строе встречаем одни общественные идеи, теории, взгляды, политические учреждения, при феодализме – другие, при капитализме – третьи, то это объясняется не “природой”, не “свойством” самих идей, теорий, взглядов, политических учреждений, а различными условиями материальной жизни общества в различные периоды общественного развития.

Каково бытие общества, каковы условия материальной жизни общества, таковы его идеи, теории, политические взгляды, политические учреждения.

В связи с этим Маркс говорит:

“Не сознание люден определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание” (К. Маркс, Избранные произведения, т. I, стр. 269).

Значит, чтобы не ошибиться в политике и не попасть в положение пустых мечтателей, партия пролетариата должна исходить в своей деятельности не из отвлеченных “принципов человеческого разума”, а из конкретных условий материальной жизни общества как решающей силы общественного развития, не из добрых пожеланий “великих людей”, а из реальных потребностей развития материальной жизни общества.

Падение утопистов, в том числе народников, анархистов, эсеров, объясняется, между прочим, тем, что они не признавали первенствующей роли условий материальной жизни общества в развитии общества и, впадая в идеализм, строили свою [c.264] практическую деятельность не на основе потребностей развития материальной жизни общества, а независимо от них и вопреки им -строили на основе “идеальных планов” и “всеобъемлющих проектов”, оторванных от реальной жизни общества.

Сила и жизненность марксизма-ленинизма состоит в том, что он опирается в своей практической деятельности именно на потребности развития материальной жизни общества, никогда не отрываясь от реальной жизни общества.

Из слов Маркса, однако, не следует, что общественные идеи, теории, политические взгляды, политические учреждения не имеют значения в жизни общества, что они не производят обратного воздействия на общественное бытие, на развитие материальных условий жизни общества. Мы говорили здесь пока что о происхождении общественных идей, теорий, взглядов, политических учреждений, об их возникновении, о том, что духовная жизнь общества является отражением условий его материальной жизни. Что касается значения общественных идей, теорий, взглядов, политических учреждений, что касается их роли в истории, то исторический материализм не только не отрицает, а, наоборот, подчеркивает их серьезную роль и значение в жизни общества, в истории общества.

Общественные идеи и теории бывают различные. Есть старые идеи и теории, отжившие свой век и служащие интересам отживающих сил общества. Их значение состоит в том, что они тормозят развитие общества, его продвижение вперед. Бывают новые, передовые идеи и теории, служащие интересам передовых сил общества. Их значение состоит в том, что они облегчают развитие общества, его продвижение вперед, причем они приобретают тем большее значение, чем точнее они отражают потребности развития материальной жизни общества.

Новые общественные идеи и теории возникают лишь после того, как развитие материальной жизни общества поставило перед обществом новые задачи. Но после того, как они возникли, они становятся серьезнейшей силой, облегчающей разрешение новых задач, поставленных развитием материальной жизни общества, облегчающей продвижение общества вперед. Здесь именно и сказывается величайшее организующее, мобилизующее и преобразующее значение новых идей, новых теорий, новых взглядов, новых политических учреждений. Новые общественные идеи и теории потому собственно и возникают, что они [c.265] необходимы для общества, что без их организующей, мобилизующей и преобразующей работы невозможно разрешение назревших задач развития материальной жизни общества. Возникнув на базе новых задач, поставленных развитием материальной жизни общества, новые общественные идеи и теории пробивают себе дорогу, становятся достоянием народных масс, мобилизуют их, организуют их против отживающих сил общества и облегчают, таким образом, свержение отживающих сил общества, тормозящих развитие материальной жизни общества.

Так общественные идеи, теории, политические учреждения, возникнув на базе назревших задач развития материальной жизни общества, развития общественного бытия, сами воздействуют потом на общественное бытие, на материальную жизнь общества, создавая условия, необходимый для того, чтобы довести до конца разрешение назревших задач материальной жизни общества и сделать возможным дальнейшее ее развитие. В связи с этим Маркс говорит:

“Теория становится материальной силой, как только она овладевает массами” (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. I, стр. 406).

Значит, чтобы иметь возможность воздействовать на условия материальной жизни общества и ускорить их развитие, ускорить их улучшение, партия пролетариата должна опереться на такую общественную теорию, на такую общественную идею, которая правильно отражает потребности развития материальной жизни общества и способна ввиду этого привести в движение широкие массы народа, способна мобилизовать их и организовать из них великую армию пролетарской партии, готовую разбить реакционные силы и проложить дорогу передовым силам общества.

Падение “экономистов” и меньшевиков объясняется, между прочим, тем, что они не признавали мобилизующей, организующей и преобразующей роли передовой теории, передовой идеи и, впадая в вульгарный материализм, сводили их роль почти к нулю, следовательно, обрекали партию на пассивность, на прозябание.

Сила и жизненность марксизма-ленинизма состоит в том, что он опирается на передовую теорию, правильно отражающую потребности развития материальной жизни общества, поднимает теорию на подобающую ей высоту и считает своей обязанностью использовать до дна ее мобилизующую, организующую и преобразующую силу. [c.266]

Так решает исторический материализм вопрос об отношении между общественным бытием и общественным сознанием, между условиями развития материальной жизни и развитием духовной жизни общества.

3) Исторический материализм.

Остается выяснить вопрос: что следует понимать с точки зрения исторического материализма под “условиями материальной жизни общества”, которые определяют в конечном счете физиономию общества, его идеи, взгляды, политические учреждения и т.д.

В самом деле, что это за “условия материальной жизни общества”, каковы их отличительные черты?

Несомненно, что в понятие “условия материальной жизни общества” входит прежде всего окружающая общество природа, географическая среда, которая является одним из необходимых и постоянных условий материальной жизни общества и, конечно, влияет на развитие общества. Какова роль географической среды в развитии общества? Не является ли географическая среда той главной силой, которая определяет физиономию общества, характер общественного строя людей, переход от одного строя к другому?

Исторический материализм отвечает на этот вопрос отрицательно.

Географическая среда, бесспорно, является одним из постоянных и необходимых условий развития общества, и она, конечно, влияет на развитие общества, – она ускоряет или замедляет ход развития общества. Но ее влияние не является определяющим влиянием, так как изменения и развитие общества происходят несравненно быстрее, чем изменения и развитие географической среды. На протяжении трех тысяч лет в Европе успели смениться три разных общественных строя: первобытно-общинный строй, рабовладельческий строй, феодальный строй, а в восточной части Европы, в СССР сменились даже четыре общественных строя. Между тем за тот же период географические условия в Европе либо не изменились вовсе, либо изменились до того незначительно, что география отказывается даже говорить об этом. Оно и понятно. Для сколько-нибудь серьезных изменений географической среды требуются миллионы лет, тогда как даже для серьезнейших изменений общественного строя людей достаточно нескольких сотен или пары тысяч лет.

Но из этого следует, что географическая среда не может служить главной причиной, определяющей причиной общественного [c.267] развития, ибо то, что остается почти неизменным в продолжение десятков тысяч лет, не может служить главной причиной развития того, что переживает коренные изменения в продолжение сотен лет.

Несомненно, далее, что рост народонаселения, та или иная плотность населения также входит в понятие “условия материальной жизни общества”, ибо люди составляют необходимый элемент условий материальной жизни общества и без наличия известного минимума людей не может быть никакой материальной жизни общества. Не является ли рост народонаселения той главной силой, которая определяет характер общественного строя людей?

Исторический материализм отвечает на этот вопрос также отрицательно.

Конечно, рост народонаселения имеет влияние на развитие общества, облегчает или замедляет развитие общества, но он не может быть главной силой развития общества, и его влияние на развитие общества не может быть определяющим влиянием, так как сам по себе рост народонаселения не дает ключа для объяснения того, почему данный общественный строй сменяется именно таким-то новым строем, а не каким-нибудь другим, почему первобытно-общинный строй сменяется именно рабовладельческим строем, рабовладельческий строй – феодальным, феодальный – буржуазным, а не каким-либо другим строем.

Если бы рост народонаселения являлся определяющей силой общественного развития, более высокая плотность населения обязательно должна была бы вызвать к жизни соответственно более высокий тип общественного строя. На деле, однако, этого не наблюдается. Плотность населения в Китае в четыре раза выше, чем в США, однако США стоят выше с точки зрения общественного развития, чем Китай, ибо в Китае все еще господствует полуфеодальный строй, тогда как США давно уже достигли высшей стадии развития капитализма. Плотность населения в Бельгии в 19 раз выше, чем в США, и в 26 раз выше, чем в СССР, однако США стоят выше Бельгии с точки зрения общественного развития, а от СССР Бельгия отстала на целую историческую эпоху, ибо в Бельгии господствует капиталистический строй, тогда как СССР уже покончил с капитализмом и установил у себя социалистический строй. [c.268]

Но из этого следует, что рост народонаселения не является и не может являться главной силой развития общества, определяющей характер общественного строя, физиономию общества.

а) В чем же в таком случае состоит та главная сила в системе условий материальной жизни общества, которая определяет физиономию общества, характер общественного строя, развитие общества от одного строя к другому?

Такой силой исторический материализм считает способ добывания средств к жизни, необходимых для существования людей, способ производства материальных благ – пищи, одежды, обуви, жилища, топлива, орудий производства и т. п., необходимых для того, чтобы общество могло жить и развиваться.

Чтобы жить, нужно иметь пищу, одежду, обувь, жилище, топливо и т.п., чтобы иметь эти материальные блага, нужно производить их, а чтобы производить их, нужно иметь орудия производства, при помощи которых люди производят пищу, одежду, обувь, жилища, топливо и т.п., нужно уметь производить эти орудия, нужно уметь пользоваться этими орудиями.

Орудия производства, при помощи которых производятся материальные блага, люди, приводящие в движение орудия производства и осуществляющие производство материальных благ благодаря известному производственному опыту и навыкам к труду, – все эти элементы вместе составляют производительные силы общества.

Но производительные силы составляют лишь одну сторону производства, одну сторону способа производства, выражающую отношение людей к предметам и силам природы, используемым для производства материальных благ. Другую сторону производства составляют отношения людей друг к другу в процессе производства, производственные отношения людей. Люди ведут борьбу с природой и используют природу для производства материальных благ не изолированно друг от друга, не в качестве оторванных друг от друга одиночек, а сообща, группами, обществами. Поэтому производство есть всегда и при всех условиях общественное производство. Осуществляя производство материальных благ, люди устанавливают между собой те или иные взаимные отношения внутри производства, те или иные производственные отношения. Отношения эти могут быть отношениями сотрудничества и взаимной помощи свободных от эксплуатации людей, они могут быть отношениями господства и [c.269] подчинения, они могут быть, наконец, переходными отношениями от одной формы производственных отношений к другой форме. Но какой бы характер ни носили производственные отношения, они составляют – всегда и при всех строях – такой же необходимый элемент производства, как и производительные силы общества.

“В производстве, – говорит Маркс, – люди воздействуют не только на природу, но и друг на друга Они не могут производить, не соединяясь известным образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятельностью Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отношения, и только через посредство этих общественных связей и отношений существует их отношение к природе, имеет место производство” (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. V, стр. 429)

Следовательно, производство, способ производства охватывает как производительные силы общества, так и производственные отношения людей, являясь, таким образом, воплощением их единства в процессе производства материальных благ.

б) Первая особенность производства состоит в том, что оно никогда не застревает на долгий период на одной точке и находится всегда в состоянии изменения и развития, причем изменения в способе производства неизбежно вызывают изменение всего общественного строя, общественных идей, политических взглядов, политических учреждений, вызывают перестройку всего общественного и политического уклада. На различных ступенях развития люди пользуются различными способами производства, или, говоря грубее, ведут различный образ жизни. При первобытной общине существует один способ производства, при рабстве существует другой способ производства, при феодализме – третий способ производства и т. д. Сообразно с этим и общественный строй людей, их духовная жизнь, их взгляды, политические учреждения бывают различными.

Каков способ производства у общества, таково в основном и само общество, таковы его идеи и теории, политические взгляды и учреждения.

Или, говоря грубее: каков образ жизни людей, таков образ их мыслей.

Это означает, что история развития общества есть прежде всего история развития производства, история способов производства, сменяющих друг друга на протяжении веков, история [c.270] развития производительных сил и производственных отношений людей.

Значит, история общественного развития есть вместе с тем история самих производителей материальных благ, история трудящихся масс, являющихся основными силами производственного процесса и осуществляющих производство материальных благ, необходимых для существования общества.

Значит, историческая наука, если она хочет быть действительной наукой, не может больше сводить историю общественного развития к действиям королей и полководцев, к действиям “завоевателей” и “покорителей” государств, а должна прежде всего заняться историей производителей материальных благ, историей трудящихся масс, историей народов.

Значит, ключ к изучению законов истории общества нужно искать не в головах людей, не во взглядах и идеях общества, а в способе производства, практикуемом обществом в каждый данный исторический период, – в экономике общества.

Значит, первейшей задачей исторической науки является изучение и раскрытие законов производства, законов развития производительных сил и производственных отношений, законов экономического развития общества.

Значит, партия пролетариата, если она хочет быть действительной партией, должна овладеть прежде всего знанием законов развития производства, знанием законов экономического развития общества.

Значит, чтобы не ошибиться в политике, партия пролетариата должна исходить как в построении своей программы, так и в своей практической деятельности прежде всего из законов развития производства, из законов экономического развития общества.

в) Вторая особенность производства состоит в том, что его изменения и развитие начинаются всегда с изменений и развития производительных сил, прежде всего с изменений и развития орудий производства. Производительные силы являются, стало быть, наиболее подвижным и революционным элементом производства. Сначала изменяются и развиваются производительные силы общества, а потом, в зависимости от этих изменений и соответственно с ними изменяются производственные отношения людей, экономические отношения людей. Это не значит, что производственные отношения не влияют на развитие [c.271] производительных сил и последние не зависят от первых. Развиваясь в зависимости от развития производительных сил, производственные отношения в свою очередь воздействуют на развитие производительных сил, ускоряя его или замедляя. При этом необходимо отметить, что производственные отношения не могут слишком долго отставать от роста производительных сил и находиться с ним в противоречии, так как производительные силы могут развиваться в полной мере лишь в том случае, если производственные отношения соответствуют характеру, состоянию производительных сил и дают простор развитию производительных сил. Поэтому, как бы ни отставали производственные отношения от развития производительных сил, они должны – рано или поздно – придти в соответствие и действительно приходят в соответствие с уровнем развития производительных сил, с характером производительных сил. В противном случае мы имели бы коренное нарушение единства производительных сил и производственных отношений в системе производства, разрыв производства в целом, кризис производства, разрушение производительных сил.

Примером несоответствия производственных отношений характеру производительных сил, примером конфликта между ними являются экономические кризисы в капиталистических странах, где частнокапиталистическая собственность на средства производства находится в вопиющем несоответствии с общественным характером процесса производства, с характером производительных сил. Результатом этого несоответствия являются экономические кризисы, ведущие к разрушению производительных сил, причем само это несоответствие представляет экономическую основу социальной революции, назначение которой состоит в том, чтобы разрушить нынешние производственные отношения и создать новые, соответствующие характеру производительных сил.

И наоборот, примером полного соответствия производственных отношений характеру производительных сил является социалистическое народное хозяйство в СССР, где общественная собственность на средства производства находится в полном соответствии с общественным характером процесса производства и где ввиду этого нет ни экономических кризисов, ни разрушения производительных сил.

Следовательно, производительные силы являются не только наиболее подвижным и революционным элементом [c.272] производства. Они являются вместе с тем определяющим элементом развития производства.

Каковы производительные силы, таковыми должны быть и производственные отношения.

Если состояние производительных сил отвечает на вопрос о том, какими орудиями производства производят люди необходимые для них материальные блага, то состояние производственных отношений отвечает уже на другой вопрос: в чьем владении находятся средства производства (земля, леса, воды, недра, сырые материалы, орудия производства, производственные здания, средства сообщения и связи и т. п.), в чьем распоряжении находятся средства производства, в распоряжении всего общества или в распоряжении отдельных лиц, групп, классов, использующих их для эксплуатации других лиц, групп, классов.

Вот схематическая картина развития производительных сил от древних времен до наших дней. Переход от грубых каменных орудий к луку и стрелам и в связи с этим переход от охотничьего образа жизни к приручению животных и первобытному скотоводству; переход от каменных орудий к металлическим орудиям (железный топор, соха с железным лемехом и т.п.) и, соответственно с этим, переход к возделыванию растений и к земледелию; дальнейшее улучшение металлических орудий обработки материалов, переход к кузнечному меху, переход к гончарному производству и, соответственно с этим, развитие ремесла, отделение ремесла от земледелия, развитие самостоятельного ремесленного и потом мануфактурного производства; переход от ремесленных орудий производства к машине и превращение ремесленно-мануфактурного производства в машинную промышленность; переход к системе машин и появление современной крупной машинизированной промышленности – такова общая, далеко не полная картина развития производительных сил общества на протяжении истории человечества. При этом понятно, что развитие и улучшение орудий производства осуществлялось людьми, имеющими отношение к производству, а не независимо от людей, – следовательно, вместе с изменением и развитием орудий производства изменялись и развивались люди как важнейший элемент производительных сил, изменялись и развивались их производственный опыт, их навыки к труду, их умение пользоваться орудиями производства. [c.273]

В соответствии с изменением и развитием производительных сил общества на протяжении истории изменялись и развивались производственные отношения людей, их экономические отношения.

Истории известны пять основных типов производственных отношений: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический.

При первобытно-общинном строе основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства. Это в основном соответствует характеру производительных сил в этот период. Каменные орудия и появившиеся потом лук и стрелы исключали возможность борьбы с силами природы и хищными животными в одиночку. Чтобы собрать плоды в лесу, наловить рыбу в воде, построить какое-либо жилище, люди вынуждены работать сообща, если они не хотят стать жертвой голодной смерти, хищных животных или соседних обществ. Общий труд ведет к общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Здесь не имеют еще понятия о частной собственности на средства производства, если не считать личной собственности на некоторые орудия производства, являющиеся вместе с тем орудиями защиты от хищных зверей. Здесь нет эксплуатации, нет классов.

При рабовладельческом строе основой производственных отношений является собственность рабовладельца на средства производства, а также на работника производства – раба, которого может рабовладелец продать, купить, убить, как скотину. Такие производственные отношения в основном соответствуют состоянию производительных сил в этот период. Вместо каменных орудий теперь люди имели в своем распоряжении металлические орудия, вместо нищенского и примитивного охотничьего хозяйства, не знавшего ни скотоводства, ни земледелия, появились скотоводство, земледелие, ремесла, разделение труда между этими отраслями производства, появилась возможность обмена продуктов между отдельными лицами и обществами, возможность накопления богатства в руках немногих, действительное накопление средств производства в руках меньшинства, возможность подчинения большинства меньшинством и превращения членов большинства в рабов. Здесь нет уже общего и свободного труда всех членов общества в процессе производства, – здесь господствует принудительный труд рабов, эксплуатируемых нетрудящимися рабовладельцами. Нет поэтому и общей [c.274] собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Ее заменяет частная собственность. Здесь рабовладелец является первым и основным полноценным собственником.

Богатые и бедные, эксплуататоры и эксплуатируемые, полноправные и бесправные, жестокая классовая борьба между ними – такова картина рабовладельческого строя.

При феодальном основой производственных отношений является собственность феодала на средства производства и неполная собственность на работника производства – крепостного, которого феодал уже не может убить, но которого он может продать, купить. Наряду с феодальной собственностью существует единоличная собственность крестьянина и ремесленника на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанная на личном труде. Такие производственные отношения в основном соответствуют состоянию производительные сил в этот период. Дальнейшее улучшение плавки и обработки железа; распространение железного плуга и ткацкого станка; дальнейшее развитие земледелия, огородничества, виноделия, маслоделия; появление наряду с ремесленными мастерскими мануфактурных предприятий – таковы характерные черты состояния производительных сил.

Новые производительные силы требуют, чтобы у работника была какая-нибудь инициатива в производстве и наклонность к труду, заинтересованность в труде. Поэтому феодал покидает раба как не заинтересованного в труде и совершенно неинициативного работника и предпочитает иметь дело с крепостным, у которого есть свое хозяйство, свои орудия производства и который имеет некоторую заинтересованность в труде, необходимую для того, чтобы обрабатывать землю и выплачивать феодалу натурой из своего урожая.

Частная собственность получает здесь дальнейшее развитие. Эксплуатация почти такая же жестокая, как при рабстве, – она только несколько смягчена. Классовая борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми составляет основную черту феодального строя.

При капиталистическом строе основой производственных отношений является капиталистическая собственность на средства производства при отсутствии собственности на работников производства – наемных рабочих, которых капиталист не может ни убить, ни продать, ибо они свободны от личной зависимости, но [c.275] которые лишены средств производства и, чтобы не умереть с голоду, вынуждены продавать свою рабочую силу капиталисту и нести на шее ярмо эксплуатации. Наряду с капиталистической собственностью на средства производства существует и имеет на первое время широкое распространение частная собственность освобожденных от крепостной зависимости крестьянина и ремесленника на средства производства, основанная на личном труде. Вместо ремесленных мастерских и мануфактурных предприятий появились громадные фабрики и заводы, вооруженные машинами. Вместо дворянских поместий, обрабатываемых примитивными крестьянскими орудиями производства, появились крупные капиталистические экономии, ведущиеся на основе агротехники и снабженные сельскохозяйственными машинами.

Новые производительные силы требуют, чтобы работники производства были более культурными и понятливыми, чем забитые и темные крепостные, способными понять машину и правильно обращаться с ней. Поэтому капиталисты предпочитают иметь дело со свободными от крепостных уз наемными рабочими, достаточно культурными для того, чтобы правильно обращаться с машинами.

Но, развив до колоссальных размеров производительные силы, капитализм запутался в неразрешимых для него противоречиях. Производя все больше и больше товаров и снижая цены на товары, капитализм обостряет конкуренцию, разоряет массу мелких и средних частных собственников, обращает их в пролетариев и понижает их покупательную способность, ввиду чего сбыт произведенных товаров становится невозможным. Расширяя же производство и собирая на громадных фабриках и заводах миллионы рабочих, капитализм придает процессу производства общественный характер и подрывает тем самым свою собственную базу, так как общественный характер процесса производства требует общественной собственности на средства производства, между тем как собственность на средства производства остается частнокапиталистической, несовместимой с общественным характером процесса производства.

Эти непримиримые противоречия между характером производительных сил и производственными отношениями дают знать о себе в периодических кризисах перепроизводства, когда капиталисты, не находя платежеспособного спроса ввиду ими же учиненного разорения массы населения, вынуждены сжигать [c.276] продукты, уничтожать готовые товары, приостанавливать производство, разрушать производительные силы, когда миллионы населения вынуждены терпеть безработицу и голод не из-за того, что товаров не хватает, а из-за того, что товаров произведено слишком много.

Это значит, что капиталистические производственные отношения перестали соответствовать состоянию производительных сил общества и стали в непримиримое противоречие сними.

Это значит, что капитализм чреват революцией, призванной заменить нынешнюю капиталистическую собственность на средства производства социалистической собственностью.

Это значит, что острейшая классовая борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми составляет основную черту капиталистического строя.

При социалистическом строе, который осуществлен пока что только в СССР, основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства. Здесь уже нет ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых. Произведенные продукты распределяются по труду согласно принципу: “кто не работает, тот не ест”. Взаимные отношения людей в процессе производства характеризуются здесь как отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи свободных от эксплуатации работников. Здесь производственные отношения находятся в полном соответствии с состоянием производительных сил, ибо общественный характер процесса производства подкрепляется общественной собственностью на средства производства.

Поэтому социалистическое производство в СССР не знает периодических кризисов перепроизводства и связанных с ними нелепостей.

Поэтому производительные силы развиваются здесь ускоренным темпом, так как соответствующие им производственные отношения дают им полный простор для такого развития.

Такова картина развития производственных отношений людей на протяжении истории человечества.

Такова зависимость развития производственных отношений от развития производительных сил общества, прежде всего от развития орудий производства, в силу которой изменения и развитие производительных сил приводят рано или поздно к [c.277] соответствующим изменениям и развитию производственных отношений.

“Употребление и создание средств труда, – говорит Маркс (под “средствами труда” Маркс понимает главным образом орудия производства. – И. Ст.), – хотя и свойственные в зародышевой форме некоторым видам животных, составляют специфически характерную черту человеческого процесса труда, и потому Франклин определяет человека, как животное, делающее орудия. Такую же важность, как строение останков костей имеет для изучения организации исчезнувших животных видов, останки средств труда имеют для изучения исчезнувших общественно-экономических формаций. Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится… Средства труда не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд” (К. Маркс, “Капитал”, т. I, стр. 121, издание 1935 года).

И дальше:

– “Общественные отношения тесно связаны с производительными силами. Приобретая новые производительные силы, люди изменяют свой способ производства, а с изменением способа производства, способ обеспечения своей жизни, – они изменяют все свои общественные отношения. Ручная мельница дает вам общество с сюзереном (феодалом. – И. Ст.) во главе, паровая мельница – общество с промышленным капиталистом” (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. V, стр. 364).

– “Непрерывно совершается движение роста производительных сил, разрушение общественных отношений, возникновение идей, неподвижна лишь абстракция движения” (там же, стр. 364).

Характеризуя исторический материализм, формулированный в “Манифесте Коммунистической партии”, Энгельс говорит:

“Экономическое производство и неизбежно вытекающее из него строение общества любой исторической эпохи образуют основу ее политической и умственной истории… В соответствии с этим, со времени разложения первобытного общинного землевладения вся история была историей классовой борьбы, борьбы между эксплуатируемыми и эксплуатирующими, подчиненными и господствующими классами на различных ступенях общественного развития… Теперь эта борьба достигла ступени, на которой эксплуатируемый и угнетенный класс (пролетариат) не может уже освободить от эксплуатирующего и угнетающего его класса (буржуазии), не освобождая в то же время всего [c.278] общества навсегда от эксплуатации, угнетения и классовой борьбы…” (Предисловие Энгельса к немецкому изданию “Манифеста”).

г) Третья особенность производства состоит в том, что возникновение новых производительных сил и соответствующих им производственных отношений происходит не отдельно от старого строя, не после исчезновения старого строя, а в недрах старого строя, происходит не в результате преднамеренной, сознательной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей. Оно происходит стихийно и независимо от воли людей по двум причинам.

Во-первых, потому, что люди не свободны в выборе того или иного способа производства, ибо каждое новое поколение, вступая в жизнь, застает уже готовые производительные силы и производственные отношения как результат работы прошлых поколений, ввиду чего оно должно принять на первое время все то, что застает в готовом виде в области производства, и приладиться к ним, чтобы получить возможность производить материальные блага.

Во-вторых, потому, что, улучшая то или иное орудие производства, тот или иной элемент производительных сил, люди не сознают, не понимают и не задумываются над тем, к каким общественным результатам должны привести эти улучшения, а думают лишь о своих будничных интересах, о том, чтобы облегчить свой труд и добиться какой-либо непосредственной, осязательной выгоды для себя.

Когда некоторые члены первобытно-общинного общества постепенно и ощупью переходили от каменных орудий к железным орудиям, они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным результатам приведет это новшество, они не понимали и не сознавали того, что переход к металлическим орудиям означает переворот в производстве, что он приведет в конце концов к рабовладельческому строю, – они просто хотели облегчить свой труд и добиться ближайшей, ощутимой выгоды, их сознательная деятельность ограничивалась узкими рамками этой будничной личной выгоды.

Когда в период феодального строя молодая буржуазия Европы рядом с мелкими цеховыми мастерскими стала строить крупные мануфактурные предприятия, и двигала, таким образом, вперед производительные силы общества, она, конечно, не знала и не задумывалась над тем, к каким общественным последствиям [c.279] приведет это новшество, она не сознавала и не понимала, что это “маленькое” новшество приведет к такой перегруппировке общественных сил, которая должна кончиться революцией и против королевской власти, милости которой она так высоко ценила, и против дворян, в ряды которых нередко мечтали попасть ее лучшие представители, – она просто хотела удешевить производство товаров, выбросить побольше товаров на рынки Азии и только что открытой Америки и получить побольше прибыли, ее сознательная деятельность ограничивалась узкими рамками этой будничной практики.

Когда русские капиталисты совместно с иностранными капиталистами усиленно насаждали в России современную крупную машинизированную промышленность, оставляя царизм нетронутым и отдавая крестьян на съедение помещикам, они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным последствиям приведет этот серьезный рост производительных сил, они не сознавали и не понимали, что этот серьезный скачок в области производительных сил общества приведет к такой перегруппировке общественных сил, которая даст возможность пролетариату соединить с собой крестьянство и совершить победоносную социалистическую революцию, – они просто хотели расширить до крайности промышленное производство, овладеть колоссальным внутренним рынком, стать монополистами и выкачать из народного хозяйства прибыли, их сознательная деятельность не шла дальше их будничных узкопрактических интересов.

В соответствии с этим Маркс говорит:

“В общественном производстве своей жизни (то есть в производстве материальных благ, необходимых для жизни людей. – И. Ст.) люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие (курсив мой. – И. Ст.) отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил” (К. Маркс, Избранные произведения, т. I, стр. 269).

Это, однако, не значит, что изменения производственных отношений и переход от старых производственных отношений к новым протекает гладко, без конфликтов, без потрясений. Наоборот, такой переход происходит обычно путем революционного свержения старых производственных отношений и утверждения новых. До известного периода развитие производительных [c.280] сил и изменения в области производственных отношений протекают стихийно, независимо от воли людей. Но это только до известного момента – до момента, пока возникшие и развивающиеся производительные силы успеют как следует созреть. После того, как новые производительные силы созрели, существующие производственные отношения и их носители – господствующие классы превращаются в ту “непреодолимую” преграду, которую можно снять с дороги лишь путем сознательной деятельности новых классов, путем насильственных действий этих классов, путем революции. Здесь особенно ярко выступает громадная роль новых общественных идей, новых политических учреждений, новой политической власти, призванных упразднить силой старые производственные отношения. На основе конфликта между новыми производительными силами и старыми производственными отношениями, на основе новых экономических потребностей общества возникают новые общественные идеи, новые идеи организуют и мобилизуют массы, массы сплачиваются в новую политическую армию, создают новую революционную власть и используют ее для того, чтобы упразднить силой старые порядки в области производственных отношений и утвердить новые порядки. Стихийный процесс развития уступает место сознательной деятельности людей, мирное развитие – насильственному перевороту, эволюция – революции.

“Пролетариат, – говорит Маркс, – в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс… путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения” (“Манифест Коммунистической партии”, издание 1938 года, стр. 52).

И дальше:

– “Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил” (там же, стр. 50).

– “Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым” (К. Маркс, “Капитал”, т. I, стр. 603, 1935 год).

Вот гениальная формулировка существа исторического материализма, данная Марксом в 1859 году в историческом “предисловии” к его знаменитой книге “К критике политической экономии”:

“В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные [c.281] отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением этого – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких Переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди сознают этот конфликт и борются с ним. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже существуют или, по крайней мере, находятся в процессе становления” (К. Маркс, Избранные произведения, т. I, стр. 269–270).

Так обстоит дело с марксистским материализмом, если взять его в применении к общественной жизни, в применении к истории общества.

Таковы основные черты диалектического и исторического материализма.

 

Правда. 12 сентября 1938 года

[c.282]

This Stalin archive has been reproduced from Библиотека Михаила Грачева (Mikhail Grachev Library) at http://grachev62.narod.ru/stalin/ However, we cannot advise connecting to the original location as it currently generates virus warnings.

Every effort has been made to ascertain and obtain copyright pertaining to this material, where relevant. If a reader knows of any further copyright issues, please contact Roland Boer.

Основные законы диалектики

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту

Узнать стоимость

Диалектика – философская теория развития природы, общества, мышления и основанный на этой теории метод познания и преобразования мира. Содержание диалектики формировалось в течение длительного периода духовного развития человечества. Можно выделить три основные исторические формы диалектики: стихийную диалектику древних (заложены идейные основы диалектики), диалектику Гегеля (создана теоретическая база для последующего развития) и марксистскую диалектику (материалистическая диалектика). Смена исторических форм диалектики происходила так, что каждая последующая форма вбирала в себя все ценное, что содержала предыдущая.

Теория материалистической диалектики имеет два взаимодополняющих уровня объяснения развития: идейный и теоретический. Идейный уровень составляют принципы диалектики – это предельно общие идеи, выражающие концептуальные основы диалектики. Теоретический уровень образуют законы материалистической диалектики: Первая группа законов, раскрывает структуру развития на уровне описания самого механизма развития (закон единства и борьбы противоположностей, раскрывающий источник развития; закон взаимного перехода количественных и качественных изменений, позволяющий показать, как происходит развитие; закон отрицания отрицания, на основе которого появляется возможность объяснить направленность развития). Во вторую группу входят законы, объясняющие ту часть структуры развития, которая обусловливает наличие в нем всеобщих противоположных сторон. Эти законы объясняют сущность взаимодействия противоположных сторон развивающегося мира.

Закон единства и борьбы противоположностей.

Согласно данному закону противоречие выступает источником и движущей силой всякого развития. Противоречие – это взаимодействие противоположностей. В материалистической диалектике противоречие представляет собой динамический процесс, который в своем развитии проходит три этапа: возникновение, собственно развитие и разрешение.

1. Возникновение противоречий. Процесс возникновения противоречия описывается с помощью категорий:

  • Тождество – это совпадение, равенство (разные предметы) или его тождественность самому себе (один предмет). Тождество всегда относительно. Это означает, что между предметами всегда существует разность.
  • Различие – категория, отражающая разность предметов. Ей характеризуется не столько несовпадение предметов, сколько тенденция нарастания их разности в процессе развития, что в результате приводит к их противоположности.
  • Противоположность – это различия между предметами, выросшие до предельных размеров в том смысле, что они оформились в определенный субстрат (элемент системы), который принуждает своей активностью (своим существованием) предметы, находящиеся в единстве (то есть в системе), развиваться в противоположных направлениях. С появлением противоположностей оформляется структура противоречия и завершается этап его возникновения.

2. Развития противоречий. Для характеристики этого этапа обычно используют два ряда понятий:

  • Единство и борьба противоположностей. Данные понятия используются для раскрытия механизма развития противоречия. Единство и борьба – это две стороны процесса взаимодействия противоположностей. Единство противоположностей может быть понято трояко: а) две противоположности находятся в единой системе; б) взаимодополнение и взаимопроникновение в функционировании системы; в) результат снятия их борьбы. Борьба противоположностей – это их постоянное противодействие.
  • Гармония, дисгармония, конфликт. Понятия, обозначающие, в какой форме происходит развитие противоречия, а так же состояние этого развития. Развитие противоречия может осуществляться как в одном из данных состояний, так и с их последовательным чередованием. Гармония – определенный порядок взаимодействия противоположностей, основанный на их связи и позволяющий системе развиваться. Дисгармония – существуют деформаций в развитии противоречия, которые приводят к некоторым нарушениям в функционировании системы. Конфликт – столкновение противоположностей достигает предела, за которым происходит разрушение существенных связей и крушение системы.

3. Разрешение противоречий. Он происходит путем отрицания: а) состояния, в котором оно находилось прежде; б) одной из противоположностей; в) обеих противоположностей.

Закон взаимного перехода количественных и качественных изменений.

Согласно данному закону, развитие происходит путем количественных изменений, которые, переходя меру предмета, вызывают качественные изменения, протекающие в форме скачков. Содержание закона раскрывается с помощью следующих категорий:

  • Качество – это внутренняя определенность предмета (специфика), а так же совокупность существенных свойств предмета, отражающих его коренное отличие от других предметов.
  • Свойство – отражает проявление отдельных сторон качества предмета во внешней среде.
  • Количество – это степень развития свойств и пространственно-временных границ предмета, а та же его внешняя характеристика качества.
  • Мера – характеристика предмета в его качественной и количественной форме, она определяет те количественные границы, в которых качество предмета сохраняется.
  • Количественные изменения предмета, то есть прибавление к нему или убавление от него вещества, энергии, информации, непрерывны до тех пор, пока они не перейдут меру предмета.
  • Качественные изменения представляют собой коренное преобразование существенных свойств предмета.
  • Скачок – это разрыв непрерывности количественных изменений, дающий начало новому качеству.

Закон отрицания отрицания.

Закон отрицания отрицания объясняет направление развития из последовательности сменяющих друг друга диалектических отрицаний. Основная категория закона – отрицание. Под отрицанием понимается переход объекта в новое качество, обусловленное развитием свойственных ему внутренних и/или внешних противоречий. При диалектическом отрицании объекта в нем, как правило, осуществляются четыре процесса: что-то уничтожается; что-то преобразуется; что-то сохраняется; что-то создается новое.

Устанавливаемое на основе данного закона направление развития оказывается зависимым от цикличности как способа закономерной связи в цепи отрицаний. Каждый цикл отрицаний состоит из трех стадий: а) исходное состояние объекта; б) его превращение в свою противоположность; в) превращение этой противоположности в свою противоположность.

Условием действия этого закона является рассмотрение прогрессивного развития в аспекте отрицания, а признаком его действия является завершение цикла отрицания, когда обнаруживается преемственность между исходным состоянием объекта и его существованием после второго отрицания.

 

Внимание!

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

Законы и категории диалектики как сущностные принципы | Философия | Студенту | Статьи и обсуждение вопросов образования в Казахстане | Образовательный сайт Казахстана

Законы и категории диалектики как сущностные принципы

План лекции

1. Диалектика как учение о развитии, общих законах развития природы, общества и мышления.
2. Идея развития в философии и науке ХХ в.
3. Категории как объективно-идеальные формы тождества бытия и мышления. Виды категорий.

Диалектика – это учение о развитии, наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Идея развития является сущностным принципом мировоззрения. Платон полагал, что развитие (становление – в его философии) не «дотягивает» до уровня идей, подлинного бытия, но оно и не сводится до уровня материи, т.е. бездуховного бытия. Есть состояние лучшее, чем развитие, т.е. идея, но есть и худшее, чем развитие, т.е. небытие. Развитие опосредует связи этих миров, его роль служебная, посредническая.

Закон – это внутренняя и устойчивая связь явлений, обусловливающая их упорядоченное изменение. Закон есть отражение существенного. В диалектике существуют три закона: закон единства и борьбы противоположностей, указывающий на источник развития; закон перехода количества в качество, указывающий на «механизм развития»; закон отрицания отрицания, показывающий тенденцию развития. Диалектические законы развития выражают существенных связи вещей.

Идея развития в философии и науке ХХ в. Мы можем наблюдать внутренние и внешние противоречия классической теории развития в ХХ в.:
• Противоречия между идеей бесконечного развития и идеей человека как высшей конечной формы этого развития.
• Расхождения диалектики и идеи развития.
• Критическая диалектика, «негативная диалектика», «экзистенциальная диалектика» как типы диалектики без идеи развития.
• Концепции «творческой эволюции», «эмерджентной эволюции» как типы теории развития без диалектики.
• Ограничение сферы действия законов развития в системных методологиях.
• Герменевтика представляет игру как принцип развития.

Категория (греч. высказывание, свидетельство) – форма выражения в понятиях наиболее общих, существенных свойств и законов природы, общества, мышления и отношения человека к миру.

Сущность и явление – универсальные категории философии, выражающие предельную противоположность между умопостигаемыми и чувственно воспринимаемыми сторонами вещей. Сущность – внутреннее, законосообразное, самодействующее, скрытое, творящее начало бытия. Явление – внешнее, случайное, зависимое от другого, видимое, производное начало мира. Видимость, кажимость, проблема превращенных форм. Возможность взаимоотчуждения сущности и явления. Эссенциализм и феноменализм как искаженно-отчужденные образы сущности и явления.

Целое и часть – философские категории, выражающие отношения единого и многого (непрерывного и дискретного) во всех типах бытия и знания. Целое как совокупность элементов, образующих нечто единое, сложное, структурированное. Часть как элемент целого и как форма его проявления. Функциональные, генетические, структурные и правленческие отношения частей внутри целого.

Диалектика целого и частей: 1. Целое равно сумме частей; целое больше суммы частей. 2. Целое предшествует частям; части предшествуют целому. 3. Целое – причина частей; части – причина целого. 4. Синтетическое познание целого через части; аналитическое познание частей через целое. Монада и душа как формы целого без частей. Холизм и меризм как искаженные образы диалектики целого и части.

Всеобщее, особенное и единичное – философские категории, выражающие связи между вещами, их законами и условиями их бытия. В количественном плане всеобщее обозначает свойство, присущее всем предметам данного класса; особенное фиксирует свойство только некоторых экземпляров; единичное указывает на свойства, присущие только одному экземпляру. В качественном плане всеобщее выражает закон класса вещей; особенное обозначает условия проявления закона; единичное представляет собой живую конкретность как единство многообразных условий, законов. Проблема бытия всеобщего: реализм, номинализм, концептуализм и диалектика как варианты решения данной проблемы. Абстрактно-всеобщее и конкретно-всеобщее в философии Гегеля и Маркса.

Содержание и форма – универсальные философские категории, выражающие противоположность между бытием самим по себе и бытием для другого. Содержание как субстрат, состав, материал вещей, как их неупорядоченное самоизменение.

Форма как организация, упорядочивание вещей и их движения в системные и структурные образы. Форма как способ связи и соотношения частей предмета. Внутренняя и внешняя форма.

Причина и следствие – философские категории, выражающие генетически-порождающий тип взаимодействий в мире. Учение Аристотеля о четырех причинах.

Детерминизм и причинность. Детерминизм и индетерминизм. Причинность в вероятностных процессах. Причина, условия, повод. Телеология и ее исторические судьбы. Телеономия. Причинность и свобода воли человека. Имеется ли причина у самой причины?

Действительность и возможность – универсальные философские категории, выражающие соотношения между различными степенями реальности вещей.

Невозможность, абстрактная возможность, реальная возможность и действительность. Действительность как реальность в форме самодействия.

Возможность как реальность в форме условий. Возможность и вероятность.

Необходимость и случайность – философские категории, отражающие соотношения между абсолютными и относительными свойствами бытия. Необходимость как рок, как всеобщий неизвестный закон всего сущего. Необходимость как внутренняя самообусловленность, как причина самое себя. Структура необходимости: неразрешенное противоречие, условия, процесс их слияния. Случай как чистая возможность, как то, что может быть, а может и не быть. Случай как проявление необходимости, как зародыш новой необходимости. Случайность как точка пересечения двух необходимых процессов. Проблема объективности случайности.

Выводы

Диалектика в методологическом плане занимает важное место в познавательной деятельности. Само понятие диалектика может употребляться в трех значениях:
• Под диалектикой понимается совокупность объективных диалектических закономерностей, процессов, действующих в мире независимо от сознания человека. Это диалектика природы, диалектика общества, диалектика мышления, взятая как объективная реальность.
• Субъективная диалектика, диалектическое мышление. Она представляет собой отражение объективной диалектики в сознании.
• Философское учение о диалектике или теория диалектики. Выступает как отражение отражения.

Диалектика в своем арсенале имеет ряд специфических категорий, служащих познанию окружающей действительности.

Методические рекомендации к лекции

Прежде всего, обратите внимание на овладение категориальным аппаратом диалектики. Усвойте действие основных законов диалектики с применением их в объяснении окружающего мира. Проанализируйте внутренние и внешние противоречия классической теории развития в ХХ веке. Обратите особое внимание на специфику диалектического метода.

Литература

1. Абдильдин Ж.М. Собр.соч. В 5 тт. Т.2. – Астана, 2000. – с. 32-148.
2. Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. – М.: Политиздат, 1988. – с. 21-342.
3. Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч. Ч.1. – М.: Политиздат, 1991. – с.282-411.
4. Философия: курс лекций. А.А.Радугин. Изд. 2 — М., 1996 – с.191-197.

Вопросы и задания контроля теоретических знаний

Репродуктивный уровень:
1. Что включает в себя диалектика как понятие?
2. Назовите и охарактеризуйте законы диалектики.
3. Что такое категория? Назовите и охарактеризуйте парные категории диалектики.

Репродуктивно-практический уровень:
1. Проанализируйте внутренние и внешние противоречия классической теории развития в ХХ веке.
2. Проведите сравнительный анализ марксистской и гегелевской диалектики.
3. Проведите сравнительный анализ диалектики и метафизики.

Творческий уровень:
1. Интерпретируйте диалектику гегелевского положения: «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно».
2. Раскройте на конкретном примере сущность категорий «действительности» и «возможности», «необходимости и случайности».
3. Каким образом была осмыслена Гегелем диалектика Гераклита?

Диалектика — что это такое и законы диалектики в философии Гегеля

Обновлено 24 июля 2021 Просмотров: 109 376 Автор: Дмитрий Петров

«Диалектика есть искусство (или же трюк)
взять две стороны и к ним приделать проблему».

Ханс Кудшус

  1. Что это такое
  2. Стихийная диалектика античных философов
  3. Идеалистический подход Гегеля
  4. Законы диалектики
  5. Материалистический подход Маркса
  6. Современное восприятие

Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru. Диалектика – это понятие, смысл которого не то что не всем, а скорее даже никому не ясен до конца.

Разве что Гегель постиг всю его глубину, но доходчиво объяснить свое знание не смог, о чем и объявил на смертном одре: «Изо всех моих учеников только один понял меня, да и тот неправильно».

Диалектика — это…

Чтобы понять хотя бы азы диалектики, вернемся к истокам и проследим основные вехи становления этого понятия. Со времен своего появления в Древней Греции оно значительно усложнилось и обогатилось новыми смыслами.

Само по себе слово «диалектика» происходит от древнегреческого διαλεκτική, что в переводе означает «искусство спорить, вести рассуждение» (само это древнегреческое слово состоит из двух частей: διά — «через; раздельно» и λέγω — означающего «говорить, излагать»).

В общих чертах диалектика в философии – это теория о развитии бытия, где все закономерно и связано между собой, но при этом полно внутренних противоречий, благодаря которым и происходит развитие.

Если тяготеете к более сложным формулировкам, то вам может понравиться это определение диалектики:

Диалектическое направление философии развивается на протяжении истории человечества с античных времен, но в философии принято выделять три основных исторических этапа.

  1. Стихийная наивная диалектика древнего мира.
  2. Идеалистическая диалектика Гегеля.
  3. Материалистическая диалектика Маркса.

Стихийная диалектика античных философов

Началась с Гераклита Эфесского (544-483 гг. до н.э.), выразившего мысль, что:

основной закон бытия – это борьба противоположностей, в ходе которой что-то рождается, а что-то разрушается.

Искусство спора. Диалектика Сократа

Древнегреческий философ Сократ (469-399 гг. до н.э.) оказал значительное влияние на развитие философии, но при этом не оставил после себя письменных трудов, т.к. свои размышления предпочитал озвучивать в устных беседах. Именно Сократу принадлежат слова «В споре рождается истина», а для постижения истины необходимо искусство спора.

Для Сократа диалектика (dialektike techne) – это такое искусство построения беседы, когда в суждениях оппонентов последовательно выявляются противоречия, на каждый аргумент находится контраргумент, только таким образом возможно рождение истины, появление нового знания.

Сократовский метод ведения интеллектуальных споров базируется на трех главных принципах:

  1. Ирония. «Я знаю, что ничего не знаю», — сказал Сократ. За этим кроется факт, что человек, стремящийся к познанию истины, должен быть открыт к новому, не быть самонадеянным и закостенелым. Ирония для Сократа – насмешка над самонадеянностью.
  2. Майевтика. Истина рождается в ходе отбрасывания фальшивых, ложных представлений. Это похоже на чистку лука от шелухи. Сократ называл себя акушеркой, потому что принимал роды истины у своих учеников в ходе диалогов с ними. Родить истину может только сам человек, пропустив ее через себя, задача преподавателя – помочь истине родиться.
  3. Индукция. Недостижимость истины провоцирует непрерывное движение к ней.

Сократ ввел термин диалектика, говоря об искусстве ведения спора. Платон и Аристотель развивали учение Сократа в своих поисках источника развития мира.

Параллельно в древнекитайской философии даосисты вывели понятие Инь и Янь – единство противоположностей, неразрывное начало всего сущего.

Средние века и Ренессанс (что это?) дополнили и расширили понятие диалектики, мыслители того времени (Б. Спиноза, Р. Декарт, Д. Бруно) изучали природу с позиции ее целостности, в которой сосуществуют внутренние и внешние связи и противоречия.

Но все же тогда преобладала упрощенная картина мира, где явления предпочитали анализировать обособленно.

Идеалистическая диалектика Гегеля

Огромный вклад в учение о диалектике внес немецкий философ Георг Гегель (1770—1831 гг.), который считал, что в основе всего сущего лежит абсолютная идея, находящаяся в постоянном движении и развитии. Смысл эволюции в самореализации абсолютной идеи, а движущая сила этого процесса рождается из борьбы противоположностей.

Гегель выводит диалектическую триаду: тезис – антитезис – синтез

Любое развитие происходит по этой схеме – выдвигается тезис, но на каждый тезис найдется свой антитезис, а это неминуемо вызывает конфликт.

Синтез примиряет эти два противоположных начала, приводит их к компромиссу и гармоничному единству, вследствие чего рождается новая сущность. Так может продолжаться до бесконечности.

Ярким примером диалектической триады Гегеля является любая революция, где тезис – условия одного социального слоя, антитезис – условия другого слоя, а синтез – это рожденный в борьбе новый политический строй, вобравший в себя элементы противоборствующих начал.

Законы диалектики

Отвечая на важнейшие вопросы диалектики, Гегель сформулировал 3 ее закона.

  1. Закон перехода количественных изменений в качественные.

    «Как происходит развитие?»

    На определенном этапе под грузом количественных накоплений происходит качественный скачок – переход предмета в иное качественное состояние.

    Пример: при добавлении в бульон большего количества мяса, суставов и костей, он станет холодцом.

  2. Закон единства и борьбы противоположностей.

    «Что является источником развития?»

    Закон занимает центральное место в диалектике и основывается на том, что каждое явление имеет два противоположных начала, которые по своей природе едины, но находятся в конфликте и противоречат друг другу. Именно этот конфликт и является источником развития всего сущего.

    Пример: день и ночь образуют сутки.

  3. Закон отрицания отрицания.

    «Куда направлено развитие?»

    Этот закон диалектики основан на триаде тезис-антитезис-синтез в философии Гегеля, то есть развитие строится на отрицании, за которым следует синтез. Впоследствии сложившийся синтез также подвергнется отрицанию. Это движение по спирали бесконечно.

    Пример: феодализм – это отрицание рабовладельческого строя, а капитализм – это отрицание феодализма.

Материалистическая диалектика Маркса

«У Гегеля диалектика стоит на голове.
Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть
под мистической оболочкой рациональное зерно».

Карл Маркс

Материалисты К. Маркс и Ф. Энгельс превратили гегелевскую диалектику в инструмент философского исследования мира, утвердив ее как метод познания и преобразования действительности.

Что же такое диалектика по Марксу? Это несколько основных составляющих.

  1. Понимание мира как целостной системы.
  2. Учение об отношениях между частями целого, когда изменение свойств одной составляющей неминуемо приводит к сдвигам в других.
  3. Развития бытия рассматривается как саморазвитие, которое опирается на 3 закона диалектики Гегеля.
  4. Познание мира базируется на диалектических категориях и принципах. Категории материалистической диалектики Маркс заимствовал у Гегеля. Категории – это понятия, отражающие наиболее общие и важные отношения бытия и познания. С их помощью выражается связь явлений и вещей.
    1. Единичное и общее.
    2. Сущность и явление.
    3. Содержание и форма.
    4. Часть и целое.
    5. Причина и следствие.
    6. Необходимость и случайность.
    7. Возможность и действительность.

Современное восприятие диалектики

Сегодня мы понимаем диалектику как теорию развития, основанную на противоречиях всех форм бытия. Диалектическое познание мира, в котором все подвижно и изменчиво, противопоставлено метафизическому, где отдельные объекты рассматриваются в статике.

Очень изящное толкование диалектики дает в своем живом журнале автор zogin https://zogin.livejournal.com/84678.html.

«Диалектика – это что-то сильно похожее на «Игру в бисер» Гессе. Даже еще более крутое. Это явление, находящееся на стыке науки, искусства, идеологии и религии. Она имеет определенную цель, не сводящуюся к собственно научным целям».

Действительно, при всех своих слабых сторонах диалектика делает попытки выстроить элементы бытия в гармоничную целостную картину. Сегодня она служит для разрешения противоречий в науке, в основном в социологии и психологии.

Автор статьи: Елена Румянцева

Удачи вам! До скорых встреч на страницах блога KtoNaNovenkogo.ru

Эта статья относится к рубрикам:

«Осторожно люди»: диалектика в природе

  • <a href=http://www.bbc.co.uk/russian/topics/seva_novgorodtsev><b><u>Сева Новгородцев</u></b></a>
  • Би-би-си, Лондон

Для начала дадим определение «диалектической пары».

«Диалектической» будем называть любую пару, компоненты которой образуют единство противоположностей: сытый — голодный, война — мир, проводник — диэлектрик и т. д.

У каждой пары есть качественный признак, увеличение которого ведет к одному полюсу, а уменьшение — к другому. Например, в паре горячий-холодный таким признаком является температура, в паре бедный-богатый — материальное благосостояние, в паре проводник-диэлектрик единство противоположностей составляет проводимость электрического тока.

Подвели теоретическую базу, двигаемся дальше.

Оказывается, даже в природном катаклизме, в катастрофе Натуры, тоже есть скрытое единство противоположностей.

Скажем, извержение вулкана все сжигает и разрушает на своем пути, но потом застывшая лава становится фундаментом для новой почвы и жизни.

Или волна цунами в индийском океане, унесшая десятки тысяч жизней, имела, оказывается, и положительные последствия.

Вообразите – рыбацкая деревня Махабалипурам на побережье Бенгальского залива, на берегу Индийского океана к северу от Шри-Ланки, бывшего Цейлона.

Гигантская волна обрушилась на берег и смыла с прибрежного пляжа сразу чуть не половину песка. Из-под земли вдруг показался огромный базальтовый валун высотой метра в три, весь покрытый резными барельефами диковинных животных.

Море, отступившее сразу после ухода волны примерно на полкилометра, неожиданно обнажило на дне останки каких то древних храмов. Собственно, историки знают — каких, просто найти их не могли много лет.

Речь идет об известных Махалипурамских храмах, построенных в VII и VIII-м веках королями династии Палава. Они построены в стиле дравидийской архитектуры, причем это древнейшие образцы.

Храмы посвящены богам Шива или Вишну. Самый знаменитый из этих прибрежных храмов был возведен Нарасимхой Варманом II.

Для археологов это был счастливый случай, ценнейшая находка, но для местных жителей это – откровение Божье. Особенно для жителей маленькой деревушки Мейюркаппам.

На следующее утро после цунами они пошли к морю, чтобы понять – что уцелело. Около берега в воде плавал странный плотик с какой-то клеткой.

Плотик выловили, вытащили на берег и стали разглядывать какую-то бронзовую фигурку, прибитую к плотику на деревянном постаменте.

Прибывший из города специалист пояснил, что это — Джалагупта, буддийский святой. Статуэтку снарядили и отправили в открытое море из Бирмы, за полторы тысячи километров от места находки.

Послали для того, чтобы Джалагупта защитил людей от гнева моря и природы. И вроде бы у Джалагупты это получилось.

В деревне Мейуркуппам живет тысяча человек. Они в принципе все должны были погибнуть, но на самом деле погибло всего 12 человек. «Это – подарок свыше», — сказали рыбаки.

Городские чиновники пробовали забрать статую, но рыбаки ее не отдали. «Поставим там, где нашли, храм статуе построим, из денег с улова рыбы. Молиться будем».

«Буддийских молитв мы, правда, не знаем, но будем молиться на своем языке, хинду. Будда все знает, он нас поймет».

18. ОБЩИЙ ОБЗОР ДИАЛЕКТИКИ ОТДЕЛbНЫХ ВИДОВ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ФОРМЫ. Форма — Стиль

18. ОБЩИЙ ОБЗОР ДИАЛЕКТИКИ ОТДЕЛbНЫХ ВИДОВ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ФОРМЫ

1. а) Исчерпавши главнейшие художественные формы, мы можем теперь, перед их специальным анализом, свести их воедино, памятуя, что природа этой классификации — чисто диалектическая и цель — категориальное вскрытие структуры каждой формы. Каждая особая форма имеет свой существенный признак в том моменте, который она выделяет из общей тетрактиды. Тетрактида же вырастает как: 1) питаемый сверх–смысловым корнем 2) эйдос, 3) через свое алогическое становление 4) превращающийся в некий факт, 5) характеризуемый — отсюда — своей новой эйдетической структурой, или символом, выражением. Вся эта тетрактида, кроме этого, а) заполняется интеллигентным содержанием и превращается в мифическую личность b) и, кроме того, в своем символе соотносится с окружающим ее инобытием, так что в символе обнаруживается еще более детальная энергийная структура. Эта тетрактида дана сразу во всех своих диалектических моментах, неделимо, нерасторжимо и неразложимо. В энергийном символе, которым она заканчивается, дана полнота всех ее диалектических моментов. Это и есть ее полная художественная форма. Тут получается и изливается вовне вся ее, какая только есть в ней, многосторонняя природа. Диалектикой этого энергийного символа занимается общая эстетика. Но ничто не мешает нам всмотреться детальней в этот энер–гийно–символический лик и различить в нем функции всех предыдущих диалектических моментов тетрактиды, начиная от сверх–смыслового корня и кончая этим самым символическим ликом как таковым. Тогда получаются отдельные виды художественной формы, и уже в предыдущем, в дедукции самой тетрактиды, заключена диалектическая природа их взаимоотношения. Питаемый неистощимым потоком сверх–смыслового единства энергийно–символиче–ский лик искусства, дающий последнее его выявление, развертывание и выражение, распадается на массу отдельных видов; и каждый из них настолько самостоятелен, насколько самостоятельны и отдельные диалектические моменты самой тетрактиды. Они получают свое определение по общему диалектическому закону — положение, отрицание, положение отрицания. Они также суть нечто, отличающееся от иного и тем самым алогически становящееся, и т. д. В каждой из них повторяется вся эта диалектика целиком, со всей интеллигентной и вне–интеллигентной тетрактидой, и проведение такой диалектики приводит к установлению ее детальной структуры.

b) Так мы получаем, прежде всего, I. чисто эйдетические формы, т. е. те, которые в энергийно–символическом лике конструируют специально чистый эйдос и которые всякий момент тетрактиды дают как чисто эйдетический. Здесь возможна алогическая вариация эйдоса, так как эйдос мыслится (в третьем начале) как алогическое становление.

Возникают, стало быть, алогически–эйдетические формы. — Далее, выделение в энергийно–символическом лике специально интеллигенции дает ряд II. мифических форм, в которых все прочие категории рассматриваются, след., только в своей интеллигенции. Это не значит, что тут ничего нет, кроме интеллигенции, как не значило и в чисто эйдетических формах, что там ничего нет, кроме эйдетики. Но это значит, что все прочие категории рассматриваются в свете интеллигенции. И если бы заниматься более детальной диалектикой, то эти мифические формы получили бы разделение как раз по всем остальным категориям, т. е. мы имели бы чисто мифические, эйдетически–мифические, алогически–мифические, личностно–мифические, символически–мифические формы, а внутри их опять те же разделения, начиная с эйдетических категорий единичности, подвижного покоя и самотождественного различия, и т. д. и т. д. От этой детализации мы здесь, конечно, принуждены отказаться. — За мифом следует личность. Выделение в энергийно–символическом лике специально этого момента дает ряд III. персонных художественных форм, а так как факт, личность (четвертое начало тетрактиды) есть не только чистая гипостазированность как такая, но она определяется именно как носительство предыдущих категорий, как тело триады, то вполне различимы — чисто персонные, эйдетически–персонные и мифически–персонные формы.

с) Наконец, в энергийно–символическом лике мы можем выделить этот самый лик как таковой, т. е. чистое выражение как такое, отвлекаясь от всех предыдущих категорий, т. е. от того, чтб именно он выражает. Тогда получаются — IV. символические (выразительные) художественные формы. Сюда, по общему парадейгматическому закону диалектики, войдут чисто символические, эйдетически–символические (включая алогично–эйдетически–символические) и персонно–символические (включая мифиче–ски–персонно–символические) формы. К первым из предыдущего изложения отойдет дистинкция: схема — аллегория — символ. Хотя мы раньше рассматривали эту дистинк–цию в отделе персонных форм, но уже было отмечено, что это, собственно, не персонные формы (так как не предполагают даже и интеллигенции), но имеют[91] тождество с ними лишь по своему модификационному характеру. Это — формы именно чистой выразительности как таковой. К эйдетически–символическому ряду необходимо из предыдущего отнести, конечно, стилевые формы, поскольку они вскрывают чистую качественность, чистую качественную индивидуальность выражения. Любопытно, что композиционные формы, как не предполагающие выхода данного лика за свои пределы, а только говорящие о распорядке внутри его самого, о структуре и композиции внутри его, очевидно, являются алогической вариацией эйдетически–символического типа. Как пространство и время у нас (в § 2) было результатом третьего диалектического начала (как сфера алогически становящегося эйдоса), так, очевидно, и здесь композиционные формы, как дающие некую, так сказать, «пространственно–временную» структуру эйдетически–символической формы, суть, по сравнению с чистым эйдосом выражения, его алогическое распыление и структурализация.

d) Наконец, персонно–символические формы суть те, которые мы рассматривали под именем модификационно–персонных. В самом деле, что это не суть просто персонные формы, об этом уже говорилось, и это ясно. Это — именно модификационно–персонные, а не просто персонные. Еще больше отличны они от эйдетических и мифических форм. Что же это такое? Внимание сосредоточивается тут на модификационности персонного воплощения. Явно, что это есть сфера выражения. Но тут не просто выражение, а факты, личности в выражении. О неотделимости интеллигенции от личности в этой проблеме мы уже говорили. Что же касается всех выразительных категорий, отмеченных нами в области персонных модификаций (напр., комическое, ирония и т. д.), то совершенно понятно, что это не просто выразительные, но именно интеллигентно–выразительные, персонно–выразительные. Значит, все то, что раньше мы назвали модификационно–персонным рядом (за исключением дистинкции: схема — аллегория — символ), должно быть отнесено в отдел персонно–символических форм. От этого все построение получает последнее завершение, и только с точки зрения достигнутой сейчас диалектической архитектоники видно подлинное структурно–логическое место всех раньше выделенных нами типов художественной формы вообще.

2. Ко всей этой архитектонике необходимо добавить, или, вернее, напомнить, что питается она исключительно тем сверх–смысловым началом, которое является исходным пунктом всей диалектики вообще и получает[92] наиболее развернутый вид лишь в энергийно–символическом лике искусства. Эта экстатическая, неразличимая и всеприсут–ствующая потенция и точка питает каждую художественную форму и является ее сокровенным пульсом, сердцем жизни, оживляющим и одухотворяющим всю ее целость. При всех своих абсолютно рациональных различениях и сплетениях диалектика формы живет этим иррациональным и неразличимым началом, этой темной и животворной бездной и лоном всего логического и художественного. От того в искусстве всегда есть этот неразложимый и нерастворимый далее слой, не вмещающийся ни в какое диалектическое членение. И он не только есть везде, но он есть существенное в искусстве. Диалектически развитые выше формы не научат искусству, если не будет дана сама собой, независимо от диалектики и независимо от формы, эта иррационально–жизненная и экстатически–непосредственная основа искусства. Все наши расчленения уже предполагают, что нечто есть как искусство, что нечто переживается как искусство. Мы как бы все время говорим: если есть искусство, то вот как оно мыслимо, вот какие его формы, вот какова его логика. Но если нет искусства или если не известно, есть ли данная вещь — художественная вещь, то диалектика ничему тут не поможет, и форма ничего не объяснит. Мало того, эта экстатически сверхсмысловая точка сама диалектически обоснована· Мы именно видим, что диалектика требует этого иррационального пульса, что мыслимость требует, чтобы была и немыс–лимость, чтобы было, следовательно, и тождество мысли–мости и немыслимости, которое, конечно, уже не может по этому самому стать только мыслимостью или только не–мыслимостью. Раз это — тождество, то оно — абсолютное «сверх», абсолютно необсуждаемое и сверх–предметное бытие. Правда, этот апофатизм только и возможен в условиях явления этой сверх–предметности и, следовательно, символизма. Апофатизм и символизм, таким образом, — диалектически необходимые моменты единого целого.

3. Итак, вот разделение всех художественных форм для специального их анализа.

I. Эйдетические формы.

А. Чисто эйдетические:

1. Словесно–смысловая,

2. Качественно–оптическая,

3. Качественно–акустическая.

B. Чисто алогические:

1. Словесно–образная,

2. Чисто пространственная (симметрическая),

3. Чисто временная (ритмическая).

C. Алогическо–эйдетические (полные):

1. Словесная,

2. Живописная,

3. Музыкальная.

D. Гипостазированно–эйдетические (тектонические):

1. Архитектурная,

2. Скульптурная,

3. Кинетическая.

II. Мифические (интеллигентные) формы.

1. Эпическая,

2. Драматическая,

3. Лирическая.

III. Персонные формы.

A. Чистые персонные:

1. Драматически–театральная,

2. Пантомимическая,

3. Музыкально–театральная.

B. Персонно–эйдетические [93]:

1. Декламационная,

2. Кинематографическая,

3. Музыкально–исполнительская.

С [94]. Персонно–гипостазированные:

1. Театрально–постановочная,

2. Актерско–исполнительская,

3. Хореографическая.

IV. Символические (выразительные) формы.

Чистые символические:

1. Схематическая,

2. Аллегорическая,

3. Символическая (в узком смысле).

B. Символически–эйдетические:

1. Символически–полно–эйдетические (стилевые) [95],

2. Символически–алогично–эйдетические (композиционные).

C. Символически–персонные (модификационно–персон.) [96].

а) Символически–персонные чистые, т. е.

1. Наивное,

2. Ирония,

3. Комическое,

4. Напыщенное,

5. Изящное.

b) Символически–мифически–персонные, т. е.

1. Возвышенное,

2. Трагическое,

3. Юмор,

4. Безобразное,

5. Прекрасное (красивое).

Специальная эстетика возникает в сфере анализа каждой из этих художественных форм. Ее методология ясна: она сводится к изучению эмпирического материала искусства с точки зрения той или иной формы. Специальная эстетика должна описать и формулировать закономерности, господствующие в эмпирическом материале искусства под той или иной специальной формой. Так, мы должны описать все виды метафор, дать их классификацию и законы функционирования; мы должны описать все виды симметрического построения и законы их функционирования и т. д.

Нет нужды говорить о том, что выведенные выше положения слишком общи и суть не формулы, но лишь указание пути специального исследования. Получить достаточную конкретность и — соответственно — формулировку эти положения могут только в условиях специального анализа каждой из вышеупомянутых категорий.

Это и есть наша очередная задача.

Диалектика: европейские и азиатские разновидности

Диалектика: европейские и азиатские разновидности

ДИАЛЕКТИКА: ЕВРОПЕЙСКИЙ И АЗИАТСКИЙ СОРТА

Исправленная версия статьи опубликована как « Диалектика: East and West , Indian Philosophical Quarterly 10 (Январь, 1983), стр. 207-218.

Слово диалектика происходит от греческого префикса dia — и греческого глагол lego , отглагольным существительным которого является известное слово logos . Dia- означает поперек, обособленно или полностью и выражается в таких словах, как диагноз, глубокое знание или знание насквозь. Он также находится в диаметре, измерении поперек круг. На латыни dia- было переведено как dis- , что следует за греческим значение отдельно, а также разделить, разделение. Эти значения станут тем, что я называю экзистенциалистская диалектика.

Значение lego , если следовать за одним корнем leg , состоит в том, чтобы собрать, собрать, подобрать, собрать, а затем сказать или сказать.Другой корень лего , леч , средства лежать. Неудивительно, что в греческом слове для супружеской кушетки, лечо . Используя здесь оба корня, мы получаем очень наглядную кладку. вниз и объединение, синтетический аспект того, что я называю диалектикой и то и другое.

Излагая различные типы диалектики, я собираюсь использовать эти этимологические источники как эвристический ориентир. Я понимаю, что некоторые из моих выводов будут граничит с творческой этимологией, но я использую этимологию строго для понимание и озарение.Я не предлагаю их как вклад в науку о этимология.

Диалектика как традиционная логика

В Европе диалектика как логика началась с Сократа. Его формула истинного знание ( epteme ) было мнением ( doxa ), подкрепленным аргументом ( logos ). Основная цель Сократа состояла в том, чтобы дать определения, которые не были бы двусмысленными и недвусмысленными. аргументы, не нарушающие закон противоречия.Аристотель формализовал правила логики и критиковал досократиков (особенно Анаксагора и его теорию семян) за их вопиющие противоречия. Среди досократиков только Парменид имел твердое, хотя и неявное, понимание закона противоречия.

В Протагора (333c) логотипов является персонифицированным логическим проводник, который разговаривает со своими подданными и упрекает их за несоблюдение ее правил. В Phaedrus , диалектика — это философский метод, с помощью которого мыслители могут перемещать по лицу реального и говорят друг другу об истинном знании.Хороший диалектик походила бы на опытного мясника: она могла бы найти стыки настоящего и быть способен полностью отрезать одно понятие от другого. Здесь значения dia- как Кроме того, следует выделить аналитический характер этого типа диалектики.

Средневековые философы продолжили эту греческую традицию своим диалектическим споров, и этот смысл сохраняется до сих пор. На Востоке эта форма логики развивались с такой же энергией и изощренностью, как и на Западе.Восточный философия, однако, предпочла сделать акцент на этических и религиозных проблемах гораздо сильнее. чем западная философия. На Востоке логика редко бывает самоцелью.

Экзистенциалистская диалектика

И традиционная логика, и экзистенциалистская диалектика являются типами либо / или диалектика. Например, после разделения всех геометрических фигур на их собственные логических классов, тогда цифра будет или квадрат, или круг, или другая фигура; квадрат не может быть одновременно квадратом и кругом.Логические аргументы против христианской доктрины воплощения следуйте той же модели: либо Иисус есть Бог или человек; он не может быть одновременно и .

Однако экзистенциалистская диалектика драматична и дизъюнктивна, а не формальна. и логично. Это воплощено в трудах Срена Кьеркегора, который в г. Концепция Иронии утверждает, что главной целью Сократа не было логической ясности. но концептуальная путаница.По словам Кьеркегора, цель первых диалогов заключалась в том, чтобы ввести интерлокаторы в апорию . Это привело Кьеркегора к мысли, что этническая выбор основан на вере, а не на разуме.

Иррационалистический характер большей части экзистенциализма происходит от Кьеркегора и концепция экзистенциалистской диалектики. Кьеркегора любимым примером был Авраам, стоящий перед выбором: или следовать за Богом. произвольная воля или следовать моральному закону и предыдущим обещаниям Бога.Там Авраам никак не мог принять рациональное решение. Экзистенциалист мыслители использовали подобные ситуации, чтобы подтвердить свою веру в то, что логика и этика в конечном итоге несовместимо. Диалектическое богословие (ранний Барт, Бультман, Бруннер) также использует Кьеркегору провозгласить полную автономию веры и устранить разум и традиционные диалектика в так называемых естественных или философских теологиях.

Этимологически значение можно распознать отдельно в диам. экзистенциалистская диалектика.Это станет более ясным, если нам разрешат включить латинский перевод dia- как dis- , как в дисфункции и дизъюнкции. Экзистенциалистская диалектика определенно дисфункциональна и дизъюнктивна в своей предполагаемой способность вывести нас из самодовольного образа мыслей, включая уверенность, которая у нас есть в логике как решение человеческих проблем.

Хотя большая часть буддийской мысли должна быть отнесена к рубрике ни / ни диалектики, некоторые буддийские писатели (особенно в ранних произведениях) склонны изложить свои проблемы с точки зрения драматического «или / или»: а именно., или религиозный жизнь заканчивается в нирване или — жизнь сансары продолжается в вечном перерождении. Немного Мыслители махаяны, однако, предполагают диалектическое совпадение как сансары, так и сансары. Нирвана.

И-И, синтетическая диалектика

В европейской философии этот тип логики воплощен в философии Гегель. Но сам Гегель говорит нам, что он в долгу перед досократовскими греками, особенно идея Гераклита о логотипах , объединяющих все противоположности в единое целое. процесс.Однако критика досократиков Аристотелем возобладала, и закон противоречия и традиционная логика победила на Западе. До Гегеля оба-и диалектика сохранилась в западной мистической традиции, особенно у Николая Кузанского и его учение о совпадении противоположностей .

Ключ к синтетической диалектике — отказ от закона противоречия. и вера в то, что противоположности совпадают или примиряются (Гегель aufgehoben ) в высшем синтезе.Этимологически мы теперь можем видеть другие измерения значения слова dia- и lego выходят на первый план. Dia- сохраняет свое значение тщательно и полностью, но значение lego как собрать воедино сейчас имеет решающее значение. Диалектика Гегеля — это тщательное соединение всех сознательных элементов Дух; это синтез насквозь.

Центральные доктрины христианства четко сформулированы как и-и, синтетические формулы.Итак, понятно, что Гегель, хотя и имел наконец открыл истинную логику христианства. Доктрина воплощения буквально означает, что Иисус Христос и полностью человек, и полностью Бог. В Христианское учение о свободе, сформулированное евангелистом Дж. И. Пакером, состоит в том, что человек есть и бесплатно, и под контролем. (Дж. И. Пакер, Фундаментализм и мир Бога [Grand Пороги: Эрдманс, 1958], стр. 117.) Наконец, Лютер выражает протестантскую доктрину оправдание как simul iustus et peccator (одновременно оправданное и греховное).От напротив, традиционный диалектик должен ответить или Бог или человек на Воплощение; либо бесплатно , либо по принуждению к христианской свободе; и либо сэкономили или проклятых по оправданию.

simul iustus et peccator Лютера также можно интерпретировать в экзистенциалистский путь. В самом деле, большая часть экзистенциалистской диалектики может быть переформулирована как неразрешенных и-и синтез.Диалектическое понимание Лютера об оправдании не на самом деле означает, что грех и освящение соединены без напряжения; наоборот это так. Понимание Лютером Закона и Евангелия также является диалектическим в том же смысле. способ. Мы живем в соответствии с и Законом и Евангелием, но никогда, по крайней мере, во время нашего земные жизни разрешаются в какой-то форме высшего синтеза. Та же диалектика раскрыто в представлении Лютера о сатане как о маске Бога: поскольку мы грешники, Бог появляется как сатана, чтобы искушать нас; но поскольку мы находимся под благодатью, Бог является любящий отец.

Диалектического экзистенциалиста Лютера можно назвать, потому что он предвкушает диалектическое понимание христианства, которое мы находим у экзистенциалистов, таких как Кьеркегора и Достоевского. Именно в последнем мы находим персонажей в ловушке между противоположными напряжениями, соперничающими за синтез. Достоевский разделяет взгляды Лютера озабочен сатаной и демонами, и он одержим драматическим совпадением святого и грешника.

В приложении к Дьяволы персонаж по имени Тихон заявляет, что полный атеизм гораздо более приемлем, чем мирское безразличие… Абсолютный атеист стоит на предпоследней ступеньке перед абсолютной верой (стоит ли он выше нет), а у равнодушного человека нет никакой веры, только мрачный страх, и это, тоже, только изредка, если он чувствительный человек. (Признание Страврогина, приложение к Дьяволы , пер. Дэвид Магаршак [Балтимор: Penguin Books, 1971], п. 679.)

Среди современных теологов именно Томас Алтизер лучше всего выражает полный смысл диалектического христианства.Хотя с Altizer не всегда понятно о важных различиях между Гегелем и экзистенциалистами, его взглядах на Достоевский наиболее уместен: «В мире, сотворенном Достоевским, спасение и проклятие — две стороны одной медали; диалектические противоположности, объединенные радикально современный duplicidentia oppositorum. Этим объясняется глубокая влечение к дьяволу, его погружение в демоническую чувствительность и его неспособность изобразить чистый акт искупления…. Из романов [Достоевского] мы узнаем, что ужасающая сила тьмы неотделима от искупительной силы священного, что чем глубже мы погружаемся в творческие глубины тьмы, тем реальнее присутствие священного становится. Таким образом, благодаря самой силе демонической ( профана), что происходит прозрение священного »( Мирча Элиаде и Диалектика священного [Филадельфия: Вестминстер, 1963], стр. 112, 114).

Мартин Хайдеггер — еще один философ, на которого оказали влияние диалектические мыслители. такие как Гераклит, Гегель и экзистенциалисты XIX века. Одно конкретное понятие Найденная в концепции Riss обнаруживает неразрешенную диалектику и-и. В этой работе с 1935 г. Хайдеггер заменяет бытие и сущности терминами Мир и Земля. из его более ранних работ. Концепт Riss также является образной заменой более раннее онтологическое различие между Бытием и сущностями.Как Хайдеггер пытается объясните: «Конфликт [между Миром и Землей] — это не раскол ( Riss ), как вскрытие простой расщелины; скорее, это близость противников, которые принадлежат каждому разное. Этот раскол объединяет противников в источник их единства из единой земли »(отрывки из книги Альберта Хофштадтера и Ричарда Кунса, ред., Philosophies) искусства и красоты [Нью-Йорк: Современная библиотека, 1964], стр. 686). В сноске переводчик Альберт Хофштадтер признает, что Riss — это «диалектическое слово, ибо при проведении линии создается трещина, а при создании трещины проводится линия, а в в обоих случаях то, что объединяет, разделяет, а то, что разделяет, объединяет…. «

Синтетическая диалектика в Азии

В азиатской философии и религии мы можем найти множество примеров синтетических диалектика — в частности, китайский даосизм и индуистская веданта. (Я различаю оригинальная Веданта Упанишад и Адвайта Веданта Шанкары, которые могут рассматриваться как форма диалектики «ни / ни».) «Знание и незнание — тот, кто эта пара совместно знает: «строка из Иша Упанишад , является примером о диалектике и- и диалектики этой литературы.Брахмана можно рассматривать как и как ниргуна. Брахман (без качеств) и сагуна Брахман (с качествами). Брахман, как и Дао — это и Брахмана, , и Атмана. Разница между Гегелем и Ведантой в том, что что синтез бытия и небытия приводит Гегеля к настоящему прогрессивному движению в история; тогда как для Адвайты (недвойственной) Веданты Шанкары любое изменение является иллюзией нереально и непрогрессивно. Упанишады подтверждают реальность всех существ, но не подразумевают любое продвижение реальности от одной стадии к другой.

Р. К. Зенер, один из самых выдающихся комментаторов и переводчиков индуистских писаний, признает и — и диалектику в Бхагавад-гите : «Арджуна, как и большинство европейцев, мыслит категориями» или-или «: он еще не осознал что категории Кришны и религии, которые он унаследовал и развивает не то и другое, а то и другое. Противоположности не исключают друг друга, а дополняют друг друга. прочее »( Бхагавад-гита с комментарием к первоисточникам [Нью-Йорк: Oxford University Press, 1973], стр.200). Арджуна глубоко озадачен очевидным исключение жизненного отречения (которого он теперь желает) и жизни действия (которого он теперь ненавидит). В пятой главе Гиты Кришна дает диалектический ответ. союз отречения и действия.

Даосизм определенно чувствует настоящие движения и множественность в природа, но ему не хватает историчности Гегеля. Синтетическая диалектика пронизывает все Дао Де Цзин. Первая строфа второй главы выражает эту диалектическую Метод скважины:

Когда все люди мира знают красоту как красоту, возникает признание уродства.
Когда все они знают добро как добро, возникает признание зла.
Следовательно: бытие и небытие производят друг друга;
Сложное и легкое дополняют друг друга;
Длинное и короткое противопоставляют друг другу;
Высокое и низкое различают друг друга;
Звук и голос гармонируют друг с другом;
Спереди и сзади сопровождают друг друга.(Перевод на чань)

Диалектический переворот описывает «движение Дао» и все достигает гармонии через объединение утверждения и отрицания (гл. 40). «Десять тысяч вещей несут инь и охватывают ян » (глава 42, Сюй пер.).

Синтетическая диалектика также встречается в буддизме, одним из примеров которой является Комментарий Ашвагхосы о «таковости». Ашвагхоша утверждает, что нуменальная и феноменальная душа «составляют все вещи, и оба они так тесно связаны взаимосвязаны, так что одно невозможно отделить от другого.В совпадение противоположно , обе души «совпадают друг с другом. Хотя они не идентичны, они не двойственность »(Пробуждение веры в Махаяне, отрывок из Люсьена Стрика, изд., . Мир Будды [Нью-Йорк: Doubleday Anchor, 1969], стр. 248). В том же отрывке Ашвагхоша утверждает, что феноменальная душа «исходит от Татхагаты. матка. Похоже, что мы имеем гегелевский эквивалент эманации природы и история с первого диалектического отрицания Духа в себе.Этот тезис является дальнейшим поддерживается отрывком из Аватамсака-сутра , в котором Дхармакая сказал «сотворить все» (Стрик, стр. 271).

Исторический прогрессивный характер диалектики Гегеля по-прежнему отсутствует. Конечно, в истории человечества происходит постепенное историческое преодоление невежества. Буддизм, но это развитие не меняет основную природу реальности, как это происходит в Гегель. У Гегеля есть настоящее диалектическое развитие.Это означает, что гегелевская диалектика был полностью онтологизирован. Для Платона и буддистов диалектика — это умственный процесс. Только; для Гераклита и Гегеля это развитие самой действительности.

Несмотря на то, что теория эманации подтверждается двумя процитированными выше отрывками, это неправильная интерпретация с учетом контекста работ Ашвагхосы и Философия Махаяны в целом. Подобная путаница появляется в Упанишадах , где Говорят, что Брахман создает феноменальный мир своей «сверхъестественной силой».» Для обоих Адвайта Веданта и Ашвагхоша, нет другой реальности, кроме Брахмана или Дхармакаи . Множественность, изменение, различие — результат невежества; и, несмотря на Как видно из приведенных выше отрывков, феноменальный мир не исходит из высшей реальности.

Полезна аналогия с прохождением белого света через призму. Если белый свет — это истинная реальность, а различные цвета — только видимость этой реальности, тогда призма представляет невежество.Если убрать призму / незнание, ничего не будет. но осталась недифференцированная реальность. Как сказано в Ланкаватара-сутре : «Но, если бы они только осознали это, они уже пребывают в Нирване Татхагаты, потому что в Благородном Мудрость, все сущее в нирване с самого начала »(Стрик, стр. 282).

Ни то, ни другое диалектика

Буддисты были намного успешнее в выражении этой предыдущей идеи. с помощью диалектики «ни / ни», доводящей диалектическое отрицание до крайности.В то время как дизъюнктивная основательность экзистенциалистской диалектики ведет к отчуждению и отчаяние, ни / ни диалектика не ведут к покою Нирваны. Несмотря на эти различия, и экзистенциалист, и ни / ни диалектика не имеют четко выраженных нефилософских целей.

В отличие от умозрительной метафизики Гегеля и Веданты, а также драматический фидеизм Кьеркегора, буддизм сочетает диалектику с утонченной эмпирический метод. Диалектика «ни / ни» — это средство убедить мыслителя остановиться. рассуждения о предметах, на которые опыт не может дать ответа.Более тонкий и укоренилась, чем чувственная похоть, «тяга к взглядам» на происхождение Вселенная, природа реальности и сущность души. Правильный вывод о такой вопрос заключается в том, что у вселенной не было ни начала, ни начала; что природа реальности не является ни постоянной субстанцией, ни непостоянным потоком скандх .

Как мы увидим, наличие ни / ни словечек не обязательно означают, что у нас есть истинная диалектика ни / ни.Ранним примером этого является Сутта 63 из Majjhimanikaya , обычно озаглавленный «Вопросы, которые не имеют тенденции Назидание ». Некий монах по имени Малункьяпутта, который явно проиграл видение истинного значения основных буддийских доктрин, жаждет получить больше ответов о вечен ли мир или нет; является ли оно конечным или бесконечным; будь то душа и тело — это единство или двойственность; и существуют ли святые после смерти. Несмотря на то что он продолжает формулировать вопрос о святых в классической ни / ни моде, это Понятно, что он все еще жаждет положительных ответов на эти вопросы.

Будда называет Малункьяпутту «тщеславным человеком» и провозглашает, что религиозное освобождение не зависит от ответов на эти вопросы. Здесь напомнили Будда-подобного предостережения Витгенштейна в Tractatus : «Мы чувствуем, что даже когда были даны ответы на все возможные научные вопросы, проблемы жизни остаются совершенно нетронутыми »; или« решение проблемы жизни видится в исчезновение проблемы »(6.52, 6.521).

Заключение сутры, которое, вероятно, является точкой зрения исторической Гаутама смещает акцент с диалектического метода, даже с формулы «ни / ни».Возможно, что Гаутама никак не хотел отвечать на эти вопросы . Гаутама не формулирует свой ответ в стиле «ни / ни»; он просто утверждает, что Вопросы Малункьяпутты не имеют отношения к освобождению от страдания. это Важно отметить, что Будда, в отличие от Нагарджуны, не исключает возможность познания в этих областях. Следовательно, развивающаяся ни / ни диалектика в остальной части Питаки, вероятно, не следует идентифицировать как Гаутаму Будду метод.

Вопросы Милинды

Знаменитый вопросов Милинды предлагает захватывающую возможность противостояние между европейским или / или азиатским ни / ни. Однако мы разочарованный. Либо Нагасена отверг подход «ни / ни», либо решил отложить его рассмотрение. тонкости и соответствуют сократовскому подходу Милинды к прямым вопросам и отвечать.

По какой-то причине буддийская диалектика или диалектика не доминирует в это обсуждение.Фактически, Нагасена — это во многом буддийский Сократ, и Милинда быстро становится типичным ласковым учеником. Как Симмиас и Кебес в Phaedo , которые превозносятся, восхваляя Сократа, Милинда называет Нагасену «умным человеком. человек «и его ответы» изумительны … гениальны сверх меры, весьма осветительный »(Стрик, с. 93).

Еще более поразительным является буддийский эквивалент Socratic aporia . После попыток опровергнуть утверждение Нагасены о том, что не должно быть агента души За различными действиями разума Милинда наконец достигает тупика апории : «Я не ровня тебе в споре.Будьте достаточно хороши, чтобы объяснить этот вопрос меня »(Стрик., с. 106). Прислонившись спиной к стене, противники Сократа обычно не такой.

Первое упоминание диалектики «ни / ни» недолговечно. В знаменитом аналогия с колесницей души, первоначальный вывод состоит в том, что колесница не ни сумма его частей или что-то иное, кроме суммы его частей. Финал вывод, однако, возвращается к уверенной диалектике или / или: душа есть не что иное, как сумма его частей.Второе появление диалектики ни / ни происходит с примеры эмбриона и ребенка, лампы и пламени, молока и масла. Они используются как аналогии чтобы показать, что возрожденный человек не такой же и не другой. Эффект диалектика состоит в том, чтобы полностью разрушить идею устойчивого объекта, называемого душой, в которой постоянная личная идентичность. Как и Дэвид Хьюм в своем анализе личного идентичность, Нагасена показывает, что эмбрион, ребенок, взрослый явно не одно и то же, но в то же время не отличается.Есть основная несущественная преемственность несмотря на то, что все основные компоненты ( скандх ) ума и тела изменяются. Один — это , ни тот же человек, , ни другой человек.

По вопросам времени и творения Нагасена, кажется, дает прямо либо / или ответы; то есть время не имеет начала и поэтому вечно; и мир вечно, потому что не может быть творения из ничего. Точно так же Нагасена заключает совершенно уверенно, что Нирвана — это чистое блаженство, а не заключение ни / ни что это за пределами «восприятия и невосприятия».»(Этот язык находится в палийские рассказы о смерти Будды.) Нагасена продолжается в пределах или / или режим: «Боль — это одно, Нирвана — совсем другое» (стр. 111). Нагасена тогда переходит к перечислению качеств Нирваны, которые, хотя и образны по своему характеру, тем не менее, это далеко не истинная ни / ни диалектика.

В заключительном обсуждении Нирваны Милинда предлагает буддийское объяснение. нирваны в режиме «ни / ни»: «Вы, буддисты, говорите, [что] Нирвана не прошла ни будущее, ни настоящее; он не производится, не производится и не должен производиться.Нагасена отвечает таким же образом, но Милинда возражает: «Не надо, преподобный Нагасена, пролить свет на этот вопрос, прикрыв его. Милинда явно хочет прямого ответа в греческом диалектическом стиле, и Нагасена его обязывает. Он отвечает, что Нирвана — это характеризуется «свободой от неприятностей, свободой от невзгод, свобода от опасности, благодаря своей безопасности, ее покою и т. д. (стр. 118).

Позднее развитие: Махаяна и Шанкара

Хотя я указал на некоторую диалектику в Ашвагхосе, ни диалектика, ни диалектика не занимают центральное место в его мышлении.При описании Дхарм Будды как «ни тождественен, ни не тождественен» сущности разума, его намерение состоит в том, чтобы показать, что предположения об этих отношениях «совершенно неуместны». диапазон нашего понимания »(стр. 250-1. По той же причине диалектическое отрицание усиливается в Вималакирти-сутре . Здесь находится Буддийская Пустота ( шуньята ). описывается как «не существует и все же не существует, не возникает и все же не выходит из бытия, не действует и, тем не менее, не действует »(цитируется по Д.Икеда, Буддизм: первое тысячелетие [Kodansha International, 1977], с. 105).

По крайней мере, у двух философов Йогачара нет ни / ни языка. школы, но более тщательное изучение обнаруживает методологию, основанную на использовании умозрительного разума. В своей знаменитой критике теории атомов Васубандху заявляет, что внешнее мир — это «ни одна вещь, ни много атомов» (отрывок из Э. А. Бертта, изд., Учение Сострадательного Будды [Нью-Йорк: Наставник, 1955], с.175). Но окончательный вывод Васубандху утвердительный: внешний мир не существуют в любой самостоятельной форме.

Учитель Асанги Майтрейя утверждает, что «на чистой стадии есть ни единство, ни множественность будд »; но, как указывает Д. Дж. Калупахана, это язык разработан, чтобы дать основу для умозрительного представления о трех кузова ( трикая ). ( Буддийская философия: исторический анализ [Гонолулу: Гавайский университет, 1976], стр.149.) Кроме того, Асанга безмятежно уверен, когда он перечисляет положительные характеристики Буддадхарм и Дхармакаи . ( Махаяна-Санграха-Кастра , выдержка в Стрик, стр. 292.) В литературе Йогачара Я читал, что редко есть намек на диалектику ни / ни других буддийских школ.

На мгновение отойдя от буддизма, важно отметить, что Шанкара развивает изощренный режим «ни / ни», выходящий за рамки первоначального «и-и-и». диалектика Упанишад.Только знаменитые нети, нети (не то, не то) Брихадараньяка Упанишада (4.5.15) и седьмой стих Мандукья Упанишады не подходит ни / ни к диалектике. П. Т. Раджу показал, что Шанкара, как и Васубандху использует диалектическое отрицание, чтобы окончательно утвердить доктрину абсолютного монизм. («Принцип четырехугольного отрицания в индийской философии», Review of Metaphysics , июнь 1954 г.) Это снова противоречит зрелой диалектике буддийская школа Мадхьямика.Показательно, что в его знаменитых дебатах с Буддисты, Шанкара раскрыл позитивную цель своей диалектики, навесив на своих оппонентов ярлык. «воидисты» и «нигилисты».

Также важно отметить, что Шанкара отвергает совпадение . oppositorum подразумевается в Упанишадах . Шанкара заключает, что Брахман не может быть одновременно бытием и небытием, потому что они противоположны. Другими словами, ни / ни диалектика во всех ее индийских формах сохраняет закон противоречия.Это пока что еще одно важное различие между диалектикой и-и, и ни / ни. С его острым анализ и приверженность непротиворечию, ни / ни диалектика на самом деле не имеет общее с логикой или / или. Буддийский диалектик Нагарджуна определенно подтверждает это мнение: «Как может Нирвана одновременно существовать и не существовать? место »( Mulamadyamakakarika 25.14, Гарфилд пер.).

В буддийской традиции именно Нагарджуна становится хозяином диалектическое отрицание.Его знаменитое четырехугольное отрицание можно найти в самых ранних палийских текстах. сутры. Раджу показал, что на самом деле оно происходит от добуддийских скептиков. Санджая. Даже непросвещенный Малункьяпутта может дать нам четыре логических возможности. о продолжении жизни святого: «Что святой существует после смерти, то святой не существует после смерти, что святой существует и не существует после смерть, что святой не существует и не существует после смерти.»(Стрик, стр. 133). Следовательно, логическая форма четырехугольного отрицания такова: S — это ни P, ни не-P, ни P, ни не-P, ни P, ни not-P.

Европейские логики могут покачать головой при очевидной избыточности этого диалектическая основательность (снова одно значение диам — ), но они упускают Главный мотив Нагарджуны: полностью исключить возможность логического утверждение. Утверждение приведет к привязанности, а привязанность усилит влечение. взглядов, и философы останутся в колесе сансары так же непременно, как убийцы, насильники, воры и игроки.

В европейской логике отрицание одного предложения всегда было уравновешенным. с некоторой формой приверженности истинности связанного предложения. Например, чтобы сказать что «платье королевы не красное» означает, что оно, следовательно, другой цвет. Однако в индийской логике существует два типа отрицания, в одном из которых аспект обязательства доминирует и тот, в котором его нет. Б. К. Матилал предполагает, что в Диалектика мадхьямики «аспект отрицания может быть настолько выраженным, что аспект обязательства практически до недействительности »(« Отрицание и Мадхьямика. Диалектика »у Б. Эпистемология, логика и грамматика К. Матилала [Mouton, 1971], стр. 163).

Некоторые считают, что диалектика Нагарджуны заходит слишком далеко и ниспровергает изначальную позицию самого Будды. И Нагарджуна, и Будда хотели прекратить все метафизические рассуждения о вопросах, на которые нельзя было ответить, но Скептицизм Нагарджуны, похоже, включает в себя знания, полученные из опыта, а также спекулятивная причина. Для Калупаханы это приводит к значительному контрасту между тем, что можно было бы назвать «трансцендентализмом» Нагарджуны (превосходящим обе концепции и опыт) и «эмпирический подход» Будды.»Калупахана однажды поддержал эту точку зрения Нагарджуны, но теперь, после тщательного изучения его ( Nagarjuna: Философия Срединного Пути ), он передумал. А. Дж. Бахм, однако, может быть правильно, утверждая, что Гаутама Будда не предавался бесконечному отрицанию и что Диалектический экстремизм Нагарджуны можно рассматривать как еще одну форму тяга и привязанность. ( Философия Будды [Нью-Йорк: Capricorn Books, 1969], стр.101-102.)

Диалектика — Энциклопедия Нового Света


Диалектика (греч .: διαλεκτική ) — это направление мысли, восходящее к древнегреческой философии, которая подчеркивает развитие через движение вперед и назад между противоположными положениями. Таким образом, это резко контрастирует с общим акцентом западной философии на постоянстве бытия. Диалектическое движение относится либо к умственному процессу, либо к процессу, который, как считается, происходит в объективной реальности.Когда диалектическое движение рассматривается как происходящее в уме, как в диалектике Сократа, это, по сути, означает процесс, посредством которого человек постепенно приходит к определенному пониманию. Такое понимание диалектики в целом совместимо с традиционной онтологией и ее фокусом на вечном бытии (например, с идеями Платона). Когда диалектика рассматривается как движение, присущее объективной реальности, она часто подразумевает конфликтующее развитие, как в марксизме, а не гармоничный тип развития как фундаментальную характеристику реальности.

При оценке диалектики возникает вопрос, не преувеличивает ли она роль конфликта в развитии. В восточных мировоззрениях, таких как даосизм, развитие происходит через гармоничное взаимодействие естественных полярностей, таких как мужское и женское. Конфликт в природе тоже может порождать развитие, но действует по-другому. Та же самая путаница проникла в концепции диалектики в философии, особенно в марксизме.

Природа диалектики

Говоря обыденным языком, идея диалектики подразумевает движение вперед и назад, подобное слалому в лыжном спорте.Движение идет вправо, затем влево, затем снова вправо и так далее, но общее направление — прямо вперед.

В широком смысле слова диалектика определяется философским языком — это обмен пропозициями, (тезисами) и контрпозициями, (антитезами), результатом которых является синтез противоположных утверждений или, по крайней мере, качественное преобразование в направлении диалог или прогресс.

История диалектики

Термин диалектика сопровождал большую часть истории западной философии, но его значение значительно варьировалось.Различия произошли из-за большого разнообразия терминологических употреблений, но, в большей степени, из-за противоречия между двумя фундаментальными тенденциями. У таких мыслителей, как Гераклит, Гегель и Маркс, диалектика по существу относится к конфликтному движению, присущему реальности. У Сократа, Платона и схоластической традиции, инициированной Аристотелем, диалектика относится к движению ума в поисках истины.

Термин «диалектика» во многом обязан своим начальным авторитетом его роли в философии Платона, где он фигурирует как логический метод философии в сократовском диалектическом методе перекрестного допроса.Термин получил новую жизнь от Гегеля, чья диалектически динамическая модель природы и истории сделала его фундаментальным аспектом природы реальности. В середине девятнадцатого века понятие «диалектика» было присвоено Марксом и переработано неидеалистическим образом, став ключевым понятием в их философии диалектического материализма. Таким образом, эта концепция на время стала играть заметную роль на мировой арене и в мировой истории. Сегодня «диалектика» может также относиться к пониманию того, как можно или нужно воспринимать мир (эпистемология), к утверждению взаимосвязанной, противоречивой и динамической природы мира за пределами их восприятия (онтология) или к методу. изложения идей или выводов.

Древняя диалектика

Древнее использование диалектики было по существу определено Сократом и Платоном и продолжено схоластической традицией. Однако идея диалектического движения появилась раньше в мысли Гераклита, где она несла совсем другой смысл.

Гераклит

Гераклит представляет то, что можно назвать предысторией диалектики. Хотя он никогда не использовал этот термин для обозначения своей собственной философии, Гегель и Энгельс признали его пионером пути диалектики, которые приветствовали его отход от того, что они считали статической тенденцией Парменида и его последователей.Фактически, Гераклит был более ранним досократиком, чем Парменид, и его мысль является доказательством того, что диалектический склад ума был в западной философии с самого начала.

Мысль Гераклита была диалектической в ​​том смысле, что он считал, что все произошло из огня, символа движения и развития через самопотребление. Его самые известные высказывания заключаются в том, что «все находится в движении» и что «война — отец всего сущего». Таким образом, Гераклит считал, что, в конечном счете, все вещи не могут быть сведены к фундаментальному единству Бытия (как для Парменида), а скорее к динамическому принципу, состоящему из противоположного или даже конфликтующего взаимодействия между противоположностями.Диалектика Гераклита была диалектикой природы, а не ума. Другому крупному мыслителю (Гегелю) потребовалось более двух тысяч лет, чтобы вновь ввести идею о том, что диалектическое движение является сущностью вещей.

Зенон и Парменид

Согласно Аристотелю (Диоген Лаэртиус, Жития VIII, 57), собственно диалектика произошла от Зенона Элейского. Зенон известен своими парадоксами, согласно которым, например, летящая стрела никогда не может достичь цели, потому что сначала она должна преодолеть половину расстояния, а затем половину этой половины и так до бесконечности.Парадоксы Зенона противоречат интуиции в том смысле, что они, кажется, доказывают невозможность чего-то очевидного.

Парадоксы Зенона долгое время называли простой софистикой, но недавно они вновь привлекли внимание и похвалу за понимание природы математики. Зенон был учеником Парменида, философа, который первым ввел понятие постоянства Бытия в противоположность главенству движения, подчеркнутому Гераклитом. Если Бытие неизменно и постоянно, естественный вывод состоит в том, что все движения — иллюзия.Именно это и пытался показать Зенон своими парадоксами.

Первые досократики обнаружили происхождение всех вещей в различных первичных элементах, таких как вода (Фалес) и воздух (Анаксимен). Эти элементы подразумевают жизнь, а значит движение, постоянство и неизменность. Движение как первичная природа реальности впервые было концептуализировано Гераклитом, а постоянство концептуализировано зарождающейся онтологией Парменида (наука о Бытии). После Парменида и Зенона понятие постоянного, неподвижного Существа приобрело огромное значение в греческой мысли и последующих философских разработках.Движение как сущность реальности не было открыто заново до девятнадцатого века, и эти два понятия (неизменность и движение) никогда не находили удовлетворительного примирения в единой системе.

Соответственно, после Зенона диалектика стала известна как искусство логического дискурса — способность анализировать и контролировать работу человеческого разума с различных точек зрения. Другими словами, диалектическое движение было сведено к обработке человеческим разумом вечных и неизменных идей, а не к признанию непрерывного движения в реальности.

Протагор и софисты

Вслед за Зеноном школа софистов превратила диалектический метод в простой инструмент убеждения, даже используя неверные аргументы, в конечном итоге дав школе дурную репутацию, связанную с понятием софистики, которое Платон назвал «эристическим». Самый выдающийся софист Протагор, однако, также, как говорят, внес идею о том, что к каждому утверждению есть равнозначное контрутверждение, что сделало бы его еще одним далеким предшественником гегелевской диалектики, а не практиком софистики.

Сократова диалектика

В отличие от софистов, Сократ утверждал, что не ищет ничего, кроме истины. Применяя свою хорошо известную «сократовскую иронию», делая вид, что ничего не знает и позволяя своему партнеру по диалогу разоблачать и обнаруживать несоответствия его собственной мысли, Сократ стремился помочь другим открыть истину. Таким образом, диалектика Сократа в целом не отличается от диалектики Зенона. Просто вместо того, чтобы пытаться разоблачить несостоятельность знакомых представлений о реальности (как это делал Зенон), Сократ стремился разоблачить предрассудки и интеллектуальную лень людей.В частности, в случае Сократа диалектика очень близка к родственному понятию диалога — обмену мнениями, который в конечном итоге приводит к истине. Когда достигается вечная истина, движение останавливается.

В ранних диалогах Платона Сократ обычно спорит, перекрестно исследуя чьи-то утверждения, чтобы выявить противоречие между ними. Например, в Евтифроне, Сократ просит Евтифрона дать определение благочестия. Евтифрон отвечает, что благочестие — это то, что любят боги.Но у Сократа также есть согласие Евтифрона с тем, что боги сварливы и их ссоры, как и человеческие ссоры, касаются объектов любви или ненависти. Следовательно, рассуждает Сократ, существует по крайней мере одна вещь, которую одни боги любят, а другие ненавидят. И снова Евтифрон соглашается. Сократ заключает, что если определение благочестия, данное Евтифроном, приемлемо, то должно существовать по крайней мере одно благочестивое и нечестивое (так как боги его любят и ненавидят), что, как признает Евтифрон, абсурдно. Таким образом, с помощью этого диалектического метода Евтифрон приходит к выводу, что его определение благочестия не может быть правильным.Этот конкретный пример стал известен как дилемма Евтифрона: хорошо ли что-то потому, что этого желает Бог (или боги), или это желает Бог, потому что это хорошо? Это показывает, что за тем, что кажется простым противоречием из-за предрассудков и невежества, остаются проблемы, гораздо более глубокие и трудные для решения, связанные с природой абсолютной реальности.

Платон

В более поздних диалогах Платона, которые, как считается, выражают его собственную мысль (хотя Сократ все еще выступает в качестве главного героя), диалектика проявляется как метод разделения, в котором концепции и идеи сортируются в иерархии, от более общих к более широким. конкретный.В то время как метод Сократа был более индуктивным и синтетическим, заключающимся в постепенной помощи своему партнеру по дискуссии в восстановлении представления об истине в его собственном сознании, Платон перешел к методу, делающему упор на анализе и организации идей в собственном сознании.

В Республике (VI-VII) Платон представляет диалектику как высшее искусство, которым должен овладеть король-философ своего идеального государства. Диалектика стала искусством практики логического мышления, а не искусством открытия истины путем обсуждения.

Аристотель

Унаследовав традицию мысли Платона, Аристотель разработал свою систематическую логику с использованием силлогизмов. Для него сама диалектика стала вторичной, методом интеллектуальной тренировки и поиска истины на основе вероятных предпосылок.

Логика и диалектика: стоики и средневековая схоластика

Под руководством Хрисиппа древние стоики разработали известную школу формальной логики, которую они назвали диалектикой.Но термин диалектика также использовался ими для обозначения различных видов интеллектуальной деятельности, включая теорию грамматики. Традиция отождествлять диалектику и логику с широким спектром приложений стала нормой в средние века.

Таким образом, диалектика стала известна как одно из трех изначальных гуманитарных наук или тривиума (другие составляющие — риторика и грамматика) в западной культуре. В древние времена и в средневековье и риторика, и диалектика (или логика) понимались как стремящиеся быть убедительными (посредством диалога).В то время как риторика фокусировалась на искусстве речи, диалектика имела дело с логическими навыками анализа, проверкой тезисов и антитезисов и использованием силлогизмов.

Современная диалектика

Современное (с девятнадцатого до середины двадцатого века) использование диалектики было введено Кантом критикой традиционного догматизма. Немецкие идеалисты, в особенности Гегель, придали ему совершенно новый смысл; затем Карл Маркс снова превратил в диалектический материализм.

Кант

Начиная с Платона, с учетом всех его метаморфоз и разнообразных терминологических употреблений, диалектика, по сути, была средством обращения с вечной истиной, которая считалась заданной законами логики. В средневековый период авторитет откровения был добавлен в качестве еще одного неопровержимого ориентира.

С приходом философии Канта это резко изменится. Поскольку, по Канту, люди не могли достичь каких-либо определенных теоретических знаний об окончательной природе вещей, не говоря уже о тех вопросах, которые не являются объектами чувств (Бог, свобода и вечная жизнь), диалектика пришла к выводу. приобретают негативный оттенок.В системе Канта древняя диалектика называется «логикой иллюзий», потому что она рассматривается как интеллектуальная игра с утверждениями, обоснованность которых мыслители никогда не имели возможности проверить.

В «Трансцендентальной диалектике», важном разделе своей Критики чистого разума, Кант использует так называемые Антиномии, , которые представляют собой четыре набора противоположных утверждений по таким вопросам, как существование Бога. Таким образом, Кант намеревается показать, что оба конкурирующих предложения, тезис и антитезис, могут быть доказаны правильными, хотя они исключают друг друга, тем самым обнажая тщетность рассуждений, включающих предложения, которые недоступны человеческому интеллекту.Таким образом, за тезисом и антитезисом не следует синтез, который завершил бы диалектическое движение. Скорее, за ними следует осознание того, что такое движение невозможно или, по крайней мере, не может привести к достоверным выводам.

Фихте, Шеллинг и посткантианская диалектика

Таким образом, с Кантом представление о том, что неподвижное, трансцендентное Существо, источник всей реальности, может быть обсуждено и познано человеческим разумом, внезапно прекратилось. И в значительной степени то же самое и дихотомия между постоянством, связанным с этим Существом, и движением, связанным с миром существования.

Философское исследование нашло новую отправную точку в самосознании. Иоганн Готлиб Фихте был первым, кто повторно ввел понятие полного диалектического движения, начинающегося с «я» или «Я», используя терминологию тезиса, антитезиса, синтеза, которая была неточно связана с мыслью Гегеля. Взаимодействие между тезисом и антитезисом происходит через конфронтацию между Эго и не-Эго (миром), которое выступает как объект морального действия Эго.Таким образом, у Фихте мир ума и мир внешней реальности столкнулись друг с другом, и их синтез был формой единства между ними. Идея этого триадного движения была подхвачена Шеллингом, который перенес акцент с Эго на более универсальное понятие Абсолюта. Отсюда идея универсального диалектического движения к космическому осуществлению в Абсолюте возникнет с мыслью Георга Вильгельма Фридриха Гегеля.

Гегелевская диалектика

Хорошо известное достижение Гегеля — введение полностью развитого понятия диалектического движения через необходимых прогрессий.Вместо того, чтобы быть результатом конфронтации между двумя независимо существующими сущностями, тезисом и антитезисом, диалектическое движение в мысли Гегеля проявляется скорее как внутренний потенциал или как необходимое движение из-за скрытых противоречий, присущих всем сущностям, ментальным и материальным. В своем обширном обзоре, начиная от логики и кончая историей и мировыми делами, Гегель пытается показать, что каждая конечная сущность имеет в себе зародыш своего собственного отрицания. Это отрицание, однако, ведет не к действительному разрушению, а к снятию (Aufhebung) в более высокую сущность, синтез.Немецкий термин для снятия подразумевает, в то же время, отмену, откладывание в сторону и поднятие на более высокий уровень, и все это содержится в гегелевском понятии диалектики.

Например, в Logic, Гегель описывает диалектику существования: во-первых, существование должно быть положено как чистое Бытие; но чистое Бытие при исследовании оказывается неотличимым от Ничто; тем не менее, как Бытие, так и Ничто объединяются как Становление, когда осознается, что то, что возникает, в то же время также возвращается в ничто (подумайте о жизни: старые организмы умирают по мере того, как создаются или рождаются новые организмы).

Хотя Гегель редко использует термины тезис, антитезис и синтез, он использует множество триадных выражений, таких как утверждение, отрицание, отрицание отрицания; в себе, в себе, в себе. Гегель настаивает на том, что истинный смысл диалектики был утерян на протяжении большей части истории философии. Для него Кант заново открыл триаду, но в его мысли она осталась «безжизненной». Поскольку для Канта высшая реальность все еще воспринималась как трансцендентная и недостижимая, она не могла привести к окончательному синтезу.Гегель попытался вернуть диалектику в мейнстрим с идеей, что именно Абсолют постепенно достиг полного самосознания посредством диалектического движения, кульминацией которого стал человеческий разум. Таким образом, с точки зрения Гегеля, трансцендентный Абсолют и повседневная реальность воссоединились. Эта концепция диалектики происходит в конечном итоге от Гераклита, как указывает сам Гегель.

Гегель использует термин «спекуляция» для описания процесса, посредством которого скрытый прогресс диалектики проявляется в философии.Поэтому в его мысли спекуляция имеет полностью положительный оттенок.

Как и в сократической диалектике, Гегель утверждал, что действует, делая неявные противоречия явными: каждая стадия процесса является продуктом противоречий, присущих или неявных на предыдущей стадии. Однако Сократ, по сути, пытался развенчать скрытые предположения, показывая противоречия, скрытые в сознании его некритического партнера по дискуссии. В случае Гегеля диалектическое напряжение находится в самой реальности.Для Гегеля вся история представляет собой одну грандиозную диалектику, основные этапы которой показывают прогрессию от самоотчуждения как рабства к самообъединению и реализации как рационального, конституционного государства свободных и равных граждан.

Критика гегелевской диалектики

С Гегелем диалектика вернула себе центральное место в философии, будучи уже не простым средством достижения истины, а ключевой характеристикой, присущей всей реальности. Однако в концепции Гегеля имеется множество проблем, и другие мыслители сразу же указали на них.В частности, для Шопенгауэра вся эта идея была не чем иным, как софистикой. Даже у тех, кто более симпатизирует его основным положениям, остаются важные вопросы.

Панлогизм Гегеля стремится охватить всю реальность и историческое развитие в одну огромную ментальную схему, отражающую возникновение абсолютного «я». Однако гегелевская диалектика не может быть механически применена ни к какой выбранной отправной точке. Критики утверждают, что выбор любого антитезиса, кроме логического отрицания тезиса, является субъективным.Тогда, если логическое отрицание используется как антитезис, не существует строгого способа вывести синтез. На практике, когда антитезис выбирается в соответствии с субъективной целью пользователя, возникающие «противоречия» носят риторический, а не логический характер, и результирующий синтез не может быть строго защищен от множества других возможных синтезов. Фактически, детали описания Гегелем диалектического движения, особенно в области естественных наук, действительно кажутся весьма произвольными, а иногда и неточными.

Система Гегеля привела к трем основным последствиям. Во-первых, Абсолют, примерно приравниваемый к традиционному представлению о Боге, больше не является ранее существовавшим, неподвижным трансцендентным Существом, а по сути является самореализующейся сущностью, которая полностью проявляется только через диалектическое движение истории. Во-вторых, при всех тонкостях мысли Гегеля и несмотря на то, что ее конечной целью было единство и примирение противоположностей, противоречие и конфликт выступают ключевыми инструментами прогресса. В-третьих, это движение представлено как внутренняя, а значит, неизбежная необходимость реальности.Это содержание уже существовало как потенциальное в мысли Гераклита, но впервые явным и систематическим образом проявляется в мысли Гегеля. Этот аспект мысли Гегеля будет взят Карлом Марксом и интегрирован в его собственную диалектику, чтобы оправдать неизбежность пролетарской революции.

Марксистская диалектика

С Карлом Марксом понятие диалектического движения в истории стало напрямую связано с понятием борьбы пролетариата против капитализма.С Марксом понятия противостояния и конфронтации стали центральными, а тонкие последствия снятия Гегеля были отброшены. Вновь используя триаду тезис, антитезис, синтез, мысль Маркса ясно подразумевает, что тезис разрушается антитезисом до того, как синтез будет достигнут.

В марксистской мысли диалектический материализм подразумевает, что реальность по существу материальна (разум является простой надстройкой) и что она содержит в себе диалектическое противоречие между противоположными элементами, которое функционирует как двигатель неизбежного развития.Исторический материализм — это применение этой концепции к развитию истории, рассматриваемой как серия революционных столкновений между социальными классами с противоположными интересами. Таким образом, для Маркса конфликт — единственный реальный источник прогресса и развития.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс считали, что Гегель «стоит на голове», и утверждали, что поставили его на ноги, избавив логику Гегеля от ее ориентации на философский «идеализм» и придя к тому, что сейчас известно как материалистическая или марксистская диалектика. .Вот что Маркс сказал о разнице между диалектикой Гегеля и своей собственной:

Мой диалектический метод не только отличается от гегелевского, но и является его прямой противоположностью. Для Гегеля жизненный процесс человеческого мозга, т. Е. Процесс мышления, который под названием «Идея» он даже превращает в самостоятельный субъект, есть Демиург реального мира, а реальный мир это только внешняя, феноменальная форма «Идеи». Для меня, напротив, идеал — это не что иное, как материальный мир, отраженный человеческим разумом и переведенный в формы мысли.

Тем не менее, Маркс «открыто признал [себя] учеником этого могущественного мыслителя» и даже «кокетничал со свойственными ему способами выражения». Маркс писал:

Мистификация, которую диалектика страдает в руках Гегеля, никоим образом не мешает ему быть первым, кто представил ее общую форму работы всеобъемлющим и сознательным образом. С ним он стоит на голове. Его нужно снова перевернуть правой стороной вверх, если вы откроете рациональное ядро ​​в мистической оболочке.

В основе марксистской диалектики лежит идея противоречия, при этом классовая борьба играет центральную роль в социальной и политической жизни, хотя Маркс действительно выявляет другие исторически важные противоречия, такие как противоречия между умственным и физическим трудом, городом и деревней. Противоречие является ключом ко всем другим категориям и принципам диалектического развития: развитие путем перехода количественного изменения в качественное, прерывание постепенности, скачки, отрицание начального момента развития и отрицание этого самого отрицания и повторение на более высоком уровне. некоторых особенностей и аспектов исходного состояния.

Марксистский взгляд на диалектику как основу развития, в которой противоречие играет центральную роль в качестве источника развития, возможно, лучше всего иллюстрируется в книге Маркса «Капитал», , в которой излагаются две из его центральных теорий: теория прибавочной стоимости и теория прибавочной стоимости. материалистическая концепция истории.

В работах Маркса и Энгельса диалектический подход к изучению истории переплелся с историческим материализмом, примером которого являются работы Маркса, Энгельса и Ленина.(Сам Маркс никогда не упоминал «исторический материализм».) Диалектическая методология стала рассматриваться как жизненно важная основа любой марксистской политики благодаря работам Карла Корша, Георга Лукача и некоторых членов Франкфуртской школы, таких как Макс Хоркхаймер, Теодор Адорно и Герберт Маркузе.

При Сталине марксистская диалектика превратилась в так называемый диамат (сокращение от диалектического материализма). Некоторые советские ученые, в первую очередь Эвальд Ильенков, продолжали неортодоксальные философские исследования марксистской диалектики, как и ряд мыслителей на Западе.Один из самых известных североамериканских диалектических философов — Бертелл Оллман.

Критика марксистской диалектики

В то время как диалектика в сфере идей может быть защищена, концепция в применении к движению материи в манере Маркса противоречит обычаям природного мира. В природе полно примеров, когда рост и развитие происходят за счет динамического движения противоположностей, таких как положительные и отрицательные заряды, составляющие атом, или самцы и самки животных, которые спариваются, чтобы произвести потомство.Однако здоровое развитие происходит благодаря гармоничному взаимодействию этих полюсов, нацеленному на высшую цель, например, сохранение вида. Следуя образцу природы, противоречия, возникающие из-за противостояния идей и культур, следует разрешать посредством диалога с целью достижения более высокого понимания истины и выработки общей политики для всеобщего благополучия.

Марксизм ошибался, потому что он сосредоточился на искажениях истории, когда один из полюсов подавлял и разрушал другой.Марксизм попытался превратить это искажение, проистекающее из падшей человеческой природы и эгоизма, в нормативное решение и оправдание для истребления врагов и кражи собственности. Материализм в марксизме считал людей расходным материалом, а не имеющими равное достоинство и ценность. Эта ошибка привела к ненужным миллионам смертей в результате насильственных революций, и все они основаны на ложной предпосылке природы диалектического развития.

Диалектика в современной мысли

Многие философы выступили с критикой диалектики, и можно даже сказать, что враждебность или восприимчивость к диалектике — одна из вещей, отделяющих англо-американскую философию двадцатого века от так называемой «континентальной» традиции, разделение, которое только немногие современные философы (в том числе Ричард Рорти) решились на мост.

Карл Поппер снова и снова атаковал идею диалектики . В 1937 году он написал и выступил с докладом «Что такое диалектика?». в котором он атаковал диалектический метод за его готовность «мириться с противоречиями» ( Conjectures and Refutations: The Growth of Scientific Knowledge [New York: Basic Books, 1962], p. 316). Поппер завершил эссе следующими словами: «Все развитие диалектики должно быть предупреждением об опасностях, присущих построению философской системы.Это должно напомнить нам, что философия не должна быть основой для какой-либо научной системы и что философы должны быть гораздо скромнее в своих утверждениях. Одна из задач, которую они могут выполнить с большим успехом, — это изучение критических методов науки »(Там же, с. 335).

В главе 12 тома 2 книги Открытое общество и его враги (1944; 5-е изд., 1966) Поппер предпринял знаменитую атаку на гегелевскую диалектику, в которой он придерживался мысли Гегеля (несправедливо, по мнению авторов). многих философов, таких как Вальтер Кауфманн) до некоторой степени ответственны за содействие подъему фашизма в Европе, поощряя и оправдывая иррационализм.В разделе 17 своего «дополнения» 1961 года к The Open Society, , озаглавленному «Факты, стандарты и правда: дальнейшая критика релятивизма», Поппер повторил свою критику гегелевской диалектики ( The Open Society and Its Enemies, 5-е изд., Том 2 [Princeton: Princeton University Press, 1966], стр. 395).

Диалектическое богословие

Диалектическое богословие, также называемое теологией кризиса и богословием парадокса, относится к теологическому движению неоортодоксии, инициированному Карлом Бартом в период между двумя мировыми войнами.Такой подход к теологии подчеркивает, что Бог по своей природе непознаваем грешным и ограниченным человеческим существам, и что это ограничение может быть преодолено только через вмешательство божественной благодати. Отвергая то, что он считал приспособлением либерального богословия своего времени, Барт подчеркивал абсолютность Бога как отправную точку спасения. «В« Нет »праведного гнева Бога можно найти« Да »Его сострадания и милосердия».

В отличие от гегелевской диалектики, где считается, что противоречия и парадоксы в конечном итоге разрешаются посредством рационального процесса спекуляции, позиция диалектического богословия состоит в том, что парадоксы и двусмысленность веры не могут быть разрешены.Динамичная вера возникает именно из этого диалектического напряжения. Это понимание несводимой природы парадоксов веры восходит к мысли Сорена Кьеркегора, самого бывшего ученика Гегеля, который критически отнесся к панлогизму своего учителя. Для Киркегора парадоксальное напряжение может быть преодолено только экзистенциальным актом приверженности.

Парадоксальное напряжение диалектического богословия имеет долгую историю, восходящую к ранней греческой святоотеческой традиции.В понятии парадоксальной веры можно найти два существенно разных элемента, хотя их часто объединяют. Во-первых, есть разница между бесконечной природой Бога и конечностью человеческих существ. Во-вторых, существует непреодолимый разрыв между святостью Бога и греховностью людей. Иисус Христос, Богочеловек, занимает центральное место в этой парадоксальной ситуации.

Хотя христианские мыслители, такие как средневековый французский ученый Пьер Абеляр, подошли к диалектике веры с интеллектуальной точки зрения, сопоставив противоречивые утверждения («sic et non») без какой-либо попытки разрешения, основным направлением диалектической традиции было одно. включая мистический подход скрытого Бога и так называемое негативное богословие.Эта точка зрения состоит в определении Бога по тому, чем он не является (например, без ограничений), потому что любая положительная оценка природы Бога человеческими словами невозможна. Основные представители — псевдо-Дионисий, Майстер Экхарт и Якоб Беме.

Диалектическая биология

В Диалектический биолог (издательство Гарвардского университета, 1985, ISBN 0-674-20281-3) Ричард Левинс и Ричард Левонтин набрасывают диалектический подход к биологии. Они рассматривают «диалектику» больше как набор вопросов о биологических исследованиях, оружие против догматизма, чем как набор заранее определенных ответов.Они сосредоточены на (диалектических) отношениях между «целым» (или тотальностью) и «частями». «Часть составляет целое, а целое составляет часть» (с. 272). То есть некая биологическая система состоит из набора разнородных частей. Все они вносят свой вклад в характер целого, как в редукционистском мышлении. С другой стороны, целое существует независимо от частей и имеет обратную связь, чтобы влиять и определять природу частей. Это возвратно-поступательное движение (диалектика) причинно-следственной связи подразумевает динамический процесс.Например, дарвиновская эволюция указывает на конкуренцию множества видов, каждый из которых имеет разнородные члены, в пределах данной среды. Это приводит к смене видов и даже к возникновению новых видов. Биолог-диалектик будет не столько отвергать эту картину, сколько искать способы, которыми конкурирующие существа приводят к изменениям в окружающей среде, например, когда действие микробов способствует эрозии горных пород. Кроме того, каждый вид является частью «среды» всех остальных.

Номер ссылки

  • Кассин, Барбара (изд.). Европейский словарь философии . Париж: Seuil & Le Robert, 2004. ISBN 2020307308.
    • .
  • Гадамер, Ханс-Георг. Диалог и диалектика: восемь герменевтических исследований Платона, пер. П. Кристофер Смит. Йель, 1983.
  • Гадамер, Ханс-Георг. Диалектика Гегеля, пер. П. Кристофер Смит. Йель, 1982.
  • Гонсалес, Франсиско Дж. Диалектика и диалог: Платоновская практика философского исследования. Эвансон, Иллинойс: Издательство Северо-Западного университета, 1998.
  • Кайнц, Ховард П. Парадокс, диалектика и система: современная реконструкция гегелевской проблематики. Юниверсити-Парк, Пенсильвания: Издательство Пенсильванского государственного университета, 1988.
  • Маркузе, Герберт. Причина и революция: Гегель и подъем социальной теории. Нью-Йорк: Книги человечества, 1999. ISBN 157392718X.
  • Маркс, Карл. Капитал: критика политической экономии, т. 1.
  • Норман, Ричард и Шон Сэйерс, Гегель, Маркс и диалектика: дебаты. Humanities Press, 1980.
  • Петерс, Ф. Э. Греческие философские термины: исторический лексикон. Нью-Йоркский университет, 1967.
  • Поппер, Карл. Открытое общество и его враги. Princeton: Princeton University Press, 1966. ISBN 0691019681.
  • Поппер, Карл. «Что такое диалектика?» В «Домыслы и опровержения: рост научных знаний», 312–35. Нью-Йорк: Basic Books, 1962. ISBN 061313769.
  • Суботник, Розенгард. Развитие вариаций: стиль и идеология в западной музыке. Миннеаполис: Университет Миннесоты, 1991. ISBN 0816618739.

Внешние ссылки

Все ссылки получены 25 октября 2017 г.

Источники общей философии

Кредиты

Энциклопедия Нового Света Писатели и редакторы переписали и завершили статью Википедия в соответствии со стандартами New World Encyclopedia . Эта статья соответствует условиям лицензии Creative Commons CC-by-sa 3.0 Лицензия (CC-by-sa), которая может использоваться и распространяться с указанием авторства. Кредит предоставляется в соответствии с условиями этой лицензии, которая может ссылаться как на участников Энциклопедии Нового Света, , так и на самоотверженных добровольцев Фонда Викимедиа. Чтобы процитировать эту статью, щелкните здесь, чтобы просмотреть список допустимых форматов цитирования. История более ранних публикаций википедистов доступна исследователям здесь:

История этой статьи с момента ее импорта в Энциклопедия Нового Света :

Примечание. Некоторые ограничения могут применяться к использованию отдельных изображений, на которые распространяется отдельная лицензия.

Ежедневная доза диалектики — Broadview Psychology

Доктор Джиллиан Глазго

Я сажусь написать этот пост в блоге, так как на улице идет снег в середине мая, возможно, идеальное время, чтобы написать о въезде в парадокс диалектики. Это напоминает мне, что зима с нами еще не закончилась. тем не менее — последнее ура, прежде чем оно исчезнет на несколько месяцев — и что это все равно весна, даже когда идет снег. Это напоминает мне, что сезоны не меняются все сразу: мы движемся вперед и назад, когда мы постепенно продвигаемся через год.

Диалектика — это когда две, казалось бы, противоречащие друг другу вещи верны. в то же время. Например, «Идет снег, а сейчас весна». Вы также можете увидеть диалектику в конфликте с другими людьми. Мне нравится думать об этом как о слоне в комнате с два человека с завязанными глазами на противоположных концах слона. Если один человек описывает слона как большую змею после прикосновения к его хоботу и другой описывает его как веревку после прикосновения к его хвосту, оба описания верны, и в каждом человеке есть доля «правды».Основная диалектика DBT принимает то, где мы сейчас находимся, и меняется к лучшему. В другими словами: «Я делаю все, что в моих силах, и мне нужно делать лучше и стараться Сильнее». Мы используем «и» в середине диалектики вместо «но», чтобы дать оба утверждения равны по весу — они одинаково верны!

Вот еще несколько примеров диалектических утверждений: «Я чувствую счастлив и мне грустно »; «Я хочу быть громким, а вам нужно, чтобы я молчал»; «Вещи сейчас очень разные, чем год назад, и каждый день кажется таким же »; «Я чувствую слишком устал, чтобы работать, и все равно могу делать свою работу »; «Я люблю тебя и ненавижу».

Более диалектический подход может помочь уменьшить эмоциональную интенсивность, возникающая из-за неуравновешенного мышления по принципу « все или ничего » или конфликтов с другие люди. Это напоминает нам, что есть несколько способов увидеть проблему. а люди уникальны и имеют разные точки зрения. Вот несколько способов будьте более диалектичными изо дня в день:

  1. Измените свое мышление с «все или ничего» на «и то, и другое», и смягчить крайние выражения (например, всегда, никогда). Например, вместо думая / говорю: «Я неудачник», измените это на «иногда я терплю неудачу и иногда мне это удается ».Вместо того, чтобы думать или говорить: «Ты никогда меня не слушаешь!», вместо этого скажите: «Ты меня сейчас не слушаешь».
  2. Диалектика — хороший способ проверить себя при этом все еще настаивая на изменениях. Когда тебе нужно сделать что-то сложное, вы не хотите, например, вы можете проверить себя, сначала сказав «Это сложно (может быть, даже настолько, что кажется невозможным), и я могу вставай с постели и все равно сделай это ».
  3. Войдите в парадокс. Иногда, когда я учу диалектики, возникает ощущение «а что же тогда делать?» Что Вы при чем тут диалектическое напряжение между двумя, казалось бы, противоположными вещами? И ты войти в парадокс, просто позволив им существовать одновременно.Одна сторона не совсем правильно, и вам не нужно выбирать между ними, вы просто замечаете перетягивание каната между этими двумя и тем, что они оба существуют. Иногда это принятие может дать у вас есть свобода двигаться дальше или найти другое решение, а иногда это просто возможность посидеть в неприятную минуту и ​​научиться терпеть Это.
  4. Практикуйте диалектику, активно ища ее в вашей жизни. Найдите несколько минут, чтобы заметить, что изменилось в вашей жизни или в комната, в которой вы находитесь.Что осталось прежним? Вы заметите, что можете в общем найду и то, и другое.

Как только вы начнете искать диалектику вокруг себя, вы начнете видеть ее повсюду. Я составил плейлист из песен, в которых есть диалектические послания или диалектические утверждения. Некоторая музыка может быть диалектической, потому что это грустно звучащая песня со счастливыми текстами (или наоборот). Попробуйте сами: посмотрите, слышите ли вы диалектику в этих песнях. Еще одна задача для вас — изучить свою собственную музыку для песен, которые в некотором роде диалектичны.Готов поспорить, вы можете придумать свои собственные примеры!

Как только вы начнете искать диалектику вокруг себя, вы начнете видеть их повсюду. Я составил плейлист из песен, в которых диалектические сообщения или диалектические утверждения. Некоторая музыка может быть диалектической потому что это грустно звучащая песня со счастливыми текстами (или наоборот). Попробуй out: посмотрим, слышишь ли ты диалектику в этих песнях. Еще один вызов для вас состоит в том, чтобы исследовать свою собственную музыку для песен, которые в некотором роде диалектичны.Бьюсь об заклад вы можете придумать свои собственные примеры!

Фрэнк Уокер, Астрид S — Только когда идет дождь

Скромная мышь — плавающая На

Мать Мать — это хорошо

Панель управления Исповедь — подтверждено

Jr Jr — Такой же темный места

Полуживой — все еще чувствую

Маркета Ирглова — Медленное падение

Спичечный коробок — нездоровье

Кэти Херциг — Lost и найдено

Вы можете получить доступ к этому плейлисту на Spotify.

Изображения

Путехова, К. (2017). Розовые цветы . UnSplash. https://unsplash.com/photos/IS7czbFUvVk.

Ясность, аналитический марксизм и предполагаемое падение диалектики (Сидни Хук)

Единственная альтернатива этой процедуре — представить свою собственную теорию диалектики … Я утверждаю, что в интересах ясности было бы лучше, если бы термин погрузился в ненужность архаизмов; Фактически, я попытаюсь показать, что это законная мораль, которую можно извлечь из любого критического исследования допущений и типов процедур, которые наиболее часто называются диалектическими в истории мысли…

Существуют две общие концепции диалектики, в которые могут быть включены различные значения диалектики. Первый — это концепция диалектики как модели экзистенциального изменения либо в природе, либо в обществе, либо в человеке, где «или» не является исключительным. Вторая точка зрения состоит в том, что диалектика — это особый метод анализа таких изменений. Обычно, но не всегда, считается, что метод диалектического анализа в некотором смысле «отражает» или «соответствует» диалектическому паттерну изменений.В любом случае всегда проводится различие, хотя и без особого внимания к последовательности, между диалектическим типом изменения и другими видами. Когда диалектика отождествляется с изменением как таковым, она явно противопоставляется некоторому другому естественному или сверхъестественному элементу, который рассматривается как недиалектический, например, неизменной форме или образцу. Точно так же и с концепцией диалектики как метода. Независимо от того, используется ли он в качестве метода анализа или открытия, или и того, и другого, он всегда отличается от других методов, называемых недиалектическими, т.е.е., метафизический, научный, здравый смысл и т. д. Это последнее различие имеет первостепенное значение. Поскольку предполагаемое оправдание диалектического метода состоит в его способности вести нас к открытию новых истин или к более глубокому и адекватному пониманию старых истин, недоступных для нас никаким другим методом — Сидни Хук (1939) «Диалектика» в социальном и историческом исследовании » The Journal of Philosophy 36 (14), 365-366.

Некоторое время назад (вспомните) я заметил с сардоническим недоумением — в конце концов, я либеральный буржуазный интеллектуал — что аналитический марксизм основан на первородном грехе, то есть незаслуженном отказе от диалектического метода.В том, что за блестящей риторикой (отзывом) Дж. А. Коэна, Эльстера и всей банды кроется призыв к ясности, часто связанный с оговоренным превосходством существующих методов социальных наук. И хотя их объятия ясности и строгости помогли их карьере в профессиональной философии и — (давайте оговорим) продвинутые академические дискуссии в ряде важных научных областей — отнюдь не очевидно, что они продвигали марксизм как революционную доктрину, которой следует опасаться. такими людьми, как я. Ибо, хотя ясность, несомненно, является важной ценностью, которую могут принять марксисты (см. Мою трактовку диалектической артикуляции Корша), она не имеет, скажем так, лексического приоритета над свержением капитализма.

На самом деле, мне было очень приятно указать, что отрицание диалектики аналитическими марксистами было неоригинальным . Ибо риторика и весь стиль псевдо-аргументации, отвергающей диалектику, были предвосхищены (вспомните здесь; и, для более широкого контекста, здесь и совсем недавно здесь) очень буржуазным либеральным философом Эрнестом Нагелем (который играет нетривиальную роль в формировании аналитического философия как таковая). Но я заметил, что Нагель, в свою очередь, полагался на усилия Крюка; а так стоит посмотреть на Hook.

Я часто шучу (с ноткой сожаления), что забвение — удел всех философов со времен гегемонии аналитической философии. Но мне было приятно узнать, что наша институциональная коллективная память, Стэнфордская энциклопедия философии , содержит информативную статью о Крюке, в которой он рассматривается как «ведущий толкователь и сторонник прагматического натурализма Дьюи» и «полемист». Крюк когда-то был одним из ведущих интеллектуалов Нью-Йорка. И, что уместно для нас, Крюк после попытки сначала синтезировать прагматизм и марксизм со временем стал ведущим антикоммунистом.(Его антикоммунизм все в большей степени приобретает маккартистскую тенденцию.) Ключевым шагом в попытках синтеза и возможного поворота Крюка против марксизма является его отказ от диалектического метода.

Теперь, если мы посмотрим на «Диалектику в социальном и историческом исследовании» Хука , вся диалектика будет отброшена. Но поразительно, что мы находим только одно явное упоминание диалектики Маркса в сноске: «Я пропустил конкретное обсуждение Маркса в этой статье, потому что, независимо от того, считаем ли мы его выводы действительными, я думаю, можно показать, что он не делал различий. между диалектическим методом, как он это понимал, и научным методом в применении к историческим и культурным наукам.»(370) Сноска более информативна, чем может показаться.

Ибо основная стратегия Хука состоит в том, чтобы сравнить диалектику с обычным «научным методом», который имеет «базовое единство» (378), и найти диалектику, лишенную по сравнению с научным методом (371-379). Но, как ни странно, когда он так поступает, он принимает как должное, что метрика / мера сравнения — это внутренняя пушка успеха этого научного метода. И чтобы дать представление об этих пушках, среди критериев, которые он определяет, являются «проверка по частям» (371) и «максимально точное предсказание конкретной формы институтов завтрашнего дня» (375).

Я не хочу постоянно напоминать вам, что я не марксист, но даже я вижу, что Крюк подтасовывает сравнение с диалектиком. Ибо Крюк, как ни странно, предполагает, что «предполагаемое оправдание диалектического метода состоит в его способности вести нас к открытию новых истин или к более глубокому и адекватному пониманию старых истин». Но хотя диалектики, несомненно, делают такие заявления, а с моей буржуазной точки зрения часто даже преувеличенно, диалектик не в этом принципиально заинтересован.Я цитирую, что она является Корш (напомню) приверженцем формулирования «теории социальной революции». Вполне вероятно, что если , что — это чья-то цель, то вполне можно обнаружить, что временами он имеет более глубокое понимание социальной реальности, чем те, у кого больше, скажем, кабинетной чувствительности.

Даже такой буржуазный интеллектуал, как я, может понять, что при обычном научном методе, принятом Крюком, революция — это в лучшем случае запоздалой мысли . Затем научный метод (который хорошо описывает и предсказывает положение дел) функционирует как своего рода вход в другой процесс (т.э., изменяя мир). Но хотя никто не отрицает, что таким образом наука может способствовать огромным социальным преобразованиям, в том числе многим непредвиденным, такой способ ее понимания позволяет капиталу иметь более чем справедливый шанс на формирование этих результатов. + Такие люди, как я, считают, что достоинство Подход Крюка!

Напротив, ключевой методологический ход, который, по утверждениям диалектиков, делает революцию действительно возможной, — это «совпадение реальности и сознания». Это совпадение часто заставляет марксистскую диалектику казаться странной.Но, как показывает Бертелл Оллман в Dance of the Dialectic *, странность просто перекликается с теми вещами, которые можно найти во всей традиции того, что он называет «философией внутренних отношений» — со Спинозой в качестве одного из парадигматических образцов — — который просто отвергает то, что с тех пор, как Тарский, стало известно как классическое понимание истины. И поэтому неудивительно, что, снова цитируя Корша, это «неизбежно покажется [критикам диалектики] теоретически ложным и ненаучным.«

Я не хочу сказать, что в Hook нет других аргументов. Но хотя все они наносят серьезные удары, никто из них не считает «содействие революции» основной целью. Итак, с сожалением вынужден констатировать, что мы вернулись к тому, с чего начали. Я с сожалением прихожу к выводу, что те, кто якобы наиболее осведомлен о марксистской диалектике (Крюк, аналитические марксисты и т. Д.), Представили опровержения, которые не должны убедить их в революционности **. имеет значение, я сообщаю как психологический факт, что мне кажется настоящим скандалом то, что эти предполагаемые опровержения настолько очевидны (если использовать технический термин) Quatsch.

+ Крюк знает это, потому что он признает, что «диалектический метод раскрывает не паттерны причинности [обнаруженные обычным научным методом], а паттерны судьбы». (375) Итак, справедливое сравнение было бы для исследования того, как обычный научный метод складывается как возможный метод раскрытия закономерностей судьбы.

* HT Артур Шиппер.

** В другой раз я исследую опровержения диалектики, разработанной в левой Вене.

Чикагская школа теории медиа

Ряд самых выдающихся мыслителей истории боролись со значением слова «диалектика», и в результате это понятие претерпело значительные изменения с момента зарождения западной философии. Вообще говоря, диалектика — это способ мышления или философское средство, благодаря которому противоречие становится отправной точкой (а не тупиком) для созерцания. Таким образом, диалектика — это среда , которая помогает нам постичь мир, измученный парадоксами.В самом деле, диалектика облегчает философское предприятие, как описано Бертраном Расселом, который писал, что «научить жить без определенности и в то же время не быть парализованным колебаниями — это, пожалуй, главное, что философия в наше время все еще может сделать для тех, кто кто его изучает »(xiv).

Слово «диалектика» происходит от греческого языка и имеет три классических значения. В произведении Платона : диалектика — высоко ценимый проводник истины; он сродни диалогу и тесно связан с сократовским методом.Аристотель, с другой стороны, считал диалектику низшей формой рассуждения, поскольку она основана на априорном знании, а не на эмпирических наблюдениях. Наконец, Цицерон связал диалектику с риторикой. В наше время диалектика играет жизненно важную роль в немецкой философской традиции, начиная с Канта. Его определение диалектики, которое тесно связано с определением Аристотеля, включает в себя иллюзорное знание, напоминающее софистику. Другими словами, «диалектика [Канта] больше не предлагает правил для выполнения убедительных суждений, но учит, как обнаруживать и раскрывать суждения, которые имеют видимость истины, но на самом деле являются иллюзорными» (Caygill 157).Диалектику Канта можно было считать средством ложной эпистемологии.

Однако именно с Гегелем кристаллизовалось современное понятие диалектики. В то время как его мышление сформировалось в результате обсуждения Кантом сурьмы в книге «Критика чистого разума », Гегель считал диалектику средством истины, а не средством раскрытия иллюзий. Прежде всего диалектика Гегеля была основана на его решительной вере во взаимосвязанность или взаимосвязь всех аспектов вселенной.Другими словами, «кажущаяся самоподдержанность конечных вещей казалась ему иллюзией; он считал, что ничто не является окончательно и полностью реальным, кроме целого »(Caygill 157). Действительно, диалектика была краеугольным камнем его философии, и он концептуализировал столь разнообразные системы, как история мира и путешествие человеческого духа, как действующие в соответствии с диалектическими структурами.

Грубо говоря, диалектика Гегеля предполагает примирение мнимых парадоксов для достижения абсолютной истины.Общая формулировка диалектики Гегеля представляет собой трехступенчатый процесс, включающий движение от тезиса к антитезису к синтезу. Каждый начинается со статичного, четко очерченного понятия (или тезиса), затем переходит к его противоположности (или антитезису), которая представляет любые противоречия, вытекающие из рассмотрения строго определенного тезиса. Тезис и антитезис сплетены и разрешены, чтобы сформировать всеобъемлющее решение или синтез. Короче говоря, диалектика «актуализирует себя, отчуждая себя, и восстанавливает свое единство, признавая это отчуждение не чем иным, как своим собственным свободным выражением или проявлением» (Bottomore 122).Эта формула бесконечно возобновима; Гегель утверждал, что оно прекратится только на краю света. Каждый раз, когда достигается синтез, он «порождает новые внутренние противоречия, а затем — дальнейшее разрешение» (Macey 96). Он также телеологичен, потому что «каждая более поздняя стадия диалектики содержит все более ранние стадии как бы в разрешении; ни один из них не является полностью замененным на , но ему отводится надлежащее место в качестве момента в целом »(Russell 731). Бесконечный характер диалектики отражает гегелевское представление о целостной истине и его оптимистическую веру в прогресс.

Диалектика пронизывала философию Гегеля, но его диалектическая модель субъективности как взаимопроникновения между субъектом и объектом, вероятно, имеет для нас наибольшее значение. В «Феноменология духа » Гегель описал субъективность как «бытие для себя, которое существует для себя только через другого» (115). Другими словами, я никогда не могу определить себя исключительно по отношению к себе; именно через мое взаимодействие с внешним миром я осознаю свое самосознание.Субъект существует только через свои отношения с другими: «Самосознание существует само по себе и для себя, когда и благодаря тому факту, что оно так существует для другого; то есть он существует только в том смысле, что его признают »(111). Следующий отрывок обращается к этим диалектическим отношениям: Среди бесчисленных различий, возникающих здесь, мы обнаруживаем в каждом случае, что решающим является то, что с точки зрения чувственной уверенности чистое бытие сразу же распадается на то, что мы назвали двумя «Thises», одним «Это» как «Я», а другое «Это» как объект.Когда мы, , размышляем об этом различии, мы обнаруживаем, что ни то, ни другое не присутствует в чувственной достоверности непосредственно, , но в то же время каждый опосредован : У меня эта уверенность с через что-то еще, а именно. вещь; и это точно так же в чувственной уверенности с по что-то еще, а именно. через «я». Не только мы проводим различие между сущностью и экземпляром, между непосредственностью и опосредованием; напротив, мы находим его в самой чувственной уверенности… (59, курсив Гегеля).Примечательно, что субъективность — это не просто односторонние отношения, посредством которых внешний мир или [ реальность , (2) ] определяется (опосредуется) в соответствии с сенсорным входом (см. чувств, ). Субъект Гегеля — это не автономная сущность, интерпретирующая мир; кроме того, мир интерпретирует предмет. Субъект постоянно корректирует свое представление о себе на основе взаимодействия с внешней реальностью.

Маркс разделял интерес Гегеля к моделированию субъективности как диалектических отношений.Диалектический материализм — первая важная перестановка гегелевской диалектики, и то, как он отходит от Гегеля, можно резюмировать, бросив беглый взгляд на фундаментальное различие между идеализмом и материализмом. Короче говоря, диалектика Гегеля предполагала, что рациональность является движущей силой вселенной, тогда как Маркс сосредоточился на материальных силах как на направляющих мировых курсах. Другими словами, «в марксистской философии диалектического материализма идея диалектики относится к противоречию между классами, силами и производственными отношениями, а также способами производства» (Macey 96).

Синтез церебральной метафизики Гегеля и светской философии Маркса воплощен в Критической теории Франкфуртской школы. Мартин Джей, известный историк Франкфуртской школы, пишет: «Критическая теория, как следует из ее названия, была выражена через серию критических анализов других мыслителей и философских традиций. Таким образом, его развитие происходило через диалог, его происхождение столь же диалектично, как и метод, который он пытался применить к социальным явлениям »(40). В то время как аспекты гегелевской и марксистской диалектики играли важную роль в формулировках Франкфуртской школы в целом, Адорно особенно интересовался диалектическими формулировками, акцент, который можно зафиксировать бесчисленным множеством способов, вплоть до парадоксальных афоризмов, которыми он известен.В основе мировоззрения Адорно лежит представление о том, что прогрессивные и регрессивные элементы общества происходят из одного источника. Этот принцип проиллюстрирован в книге «Диалектика просвещения », в которой он и Хоркхаймер постулируют, что «Просвещение отбросило классическое требование размышления о мысли» (25). Эта позиция подразумевается во многих принципах эстетики Франкфуртской школы, включая концепции ауры, современный сенсорный опыт и индустрию культуры.

Хотя присвоение Адорно диалектики не является чисто гегелевским, он разделяет интерес Гегеля к взаимопроникающим отношениям субъект / объект. Его работа в этом направлении особенно актуальна для изучения средств массовой информации, потому что он часто сосредотачивался на отношениях между аудиторией и произведениями искусства. Он утверждал, что эти отношения часто работают в соответствии с негативной диалектикой, через которую общество влияет на коммерциализацию искусства и искусства, в свою очередь, препятствует рефлексивному опыту в обществе.Кроме того, Адорно осветил диалектические отношения между художником и культурой. Например, его эссе «О лирической поэзии и обществе» использует диалектическую модель для объяснения взаимопроникновения поэзии и общества. Адорно объясняет, что «субъект и объект не являются жесткими и изолированными полюсами, но могут быть определены только в процессе, в котором они отличаются друг от друга и изменяются» (44). Таким образом, « lyric I» всегда определяется через его антипатичное отношение к обществу.Более того, он опосредован языком , который органически ориентирован на общество из-за своей коммуникативной функции. Обязательства Адорно перед гегелевской диалектикой очевидны, когда он пишет, что «парадокс, свойственный лирическому произведению, субъективность, которая превращается в объективность, связана с приоритетом лингвистической формы в лирике» (43).

Полиморфные диалектические формулировки теории Франкфуртской школы предвосхитили разнообразные интерпретации диалектики в современной сфере по сравнению с семиотикой и философией языка.Другие интеллектуалы приняли этот термин в более обобщенном виде, например, Роберт Смитсон постулировал диалектику как «способ видеть вещи во множестве отношений, а не как отдельные объекты» (119). Смитсон критиковал гегелевскую диалектику как «внутреннее движение разума» (119) и описывал земляные сооружения, такие как The Spiral Jetty , как взрыв «формалистического взгляда на природу» (119). Вообще говоря, диалектика может быть полезным способом концептуализировать отношения субъект / объект в любом количестве контекстов, особенно в художественных контекстах.Диалектика позволяет нам разбить раздвоенную модель зрителя / произведения искусства так, чтобы, например, читатель и писатель могли создавать смысл в стихотворении, а для абстрактного (см. Абстракция , ) живопись раскрывать что-то присущее как произведению искусства, так и смотрящему.

Ким О’Коннор
Зима 2003 г.

РАБОТЫ

Адорно, Теодор. О лирической поэзии и обществе , Примечания к литературе: Том первый.Эд. Рольф Тидеманн. Нью-Йорк: Columbia University Press, 1991.

Боттомор, Том. Словарь марксистской мысли . Кембридж: Blackwell Publishers, 1995.

.

Кейгилл, Ховард. Словарь Канта . Кембридж: Blackwell Publishers, 1995.

.

Hegel, G.W.F. Феноменология духа . Пер. СРЕДНИЙ. Миллер. Оксфорд: Clarendon Press, 1977.

Хоркхаймер, Макс и Теодор Адорно. Диалектика Просвещения .Пер. Джон Камминг. Нью-Йорк: Continuum Publishing Company, 2001.

.

Инвуд, Майкл. Словарь Гегеля . Кембридж: Blackwell Publishers, 1992.

Джей, Мартин. Диалектическое воображение: история Франкфуртской школы и Института социальных исследований 1923-1950 годов . Беркли: Калифорнийский университет Press, 1996.

Мейси, Дэвид. Словарь критической теории Penguin . Лондон: Penguin Books, 2000.

Рассел, Бертран. История философии . Нью-Йорк: Саймон и Шустер 1945.

Смитсон, Роберт. «Фредерик Лоу Олмстед и диалектический ландшафт», «Сочинения Роберта Смитсона: очерки с иллюстрациями», . Эд. Нэнси Холт. Нью-Йорк: Издательство Нью-Йоркского университета, 1979.

типов диалога, диалектической релевантности и текстового соответствия Фабрицио Маканьо :: SSRN

Антропология и философия, Vol.8, No. 1-2, pp. 101-121, 2000

15 стр. Размещено: 25 января 2011 г.

Дата написания: 24 января 2011 г.

Абстрактные

Цель данной статьи — показать, как новая диалектическая теория диалоговых типов связана с объяснением заблуждений и несоответствий. Теория диалоговых типов в новой диалектике представлена ​​как нормативная модель, полезная для объяснения некоторых фундаментальных аспектов аргументации.Типы диалогов анализируются с точки зрения текстового соответствия и целей собеседников. Используя инструменты новой диалектики, такие как профили диалога и точки соприкосновения, показано, как модель типов диалога позволяет анализировать явления вложения диалектических сдвигов. Затем показано, как эти явления необходимы для объяснения диалектической значимости.

Ключевые слова: теория диалога, диалог, согласованность, прагматика, актуальность

Рекомендуемое цитирование: Предлагаемая ссылка

Маканьо, Фабрицио, Типы диалога, диалектическая релевантность и текстовое соответствие (24 января 2011 г.).Антропология и философия, Vol. 8, Nos. 1-2, pp. 101-121, 2000, Доступно в SSRN: https://ssrn.com/abstract=1746743