Аристотель влияние на современную науку: Влияние Аристотеля на формирование научной и философской методологии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Аристотель: как один человек научил весь мир мыслить | Мнения

Рафаэль Санти. На фреске изображены представители Афинской школы, включая Платона, Аристотеля, Диогена, Плотина Евклида (Архимеда), Пифагора и др.

Что Аристотель (384–322 гг. до н.э.) – величайший из философов, знают, возможно, даже те, кто о нем не знает ничего, кроме имени. Но и те, кто хорошо знает и читал Аристотеля, нередко затрудняются объяснить, чем же он так велик. Самый короткий ответ будет таким: Аристотель сформулировал приемы и методы мышления, которыми мы пользуемся до сих пор. Попробуем разобраться, что это значит и почему две с лишним тысячи лет спустя греческий мыслитель остается незаменимым.

До Аристотеля греческая философия существовала уже несколько столетий, это была почтенная традиция со своими устоявшимися правилами. Отсчет классической философии принято вести от Сократа, но еще до него были и Фалес, и Пифагор, и Зенон. Аристотель принадлежал к третьему поколению философов после Сократа, учился у Платона в его Академии (напомним, что Академия не название школы, а место, где Платон собирался с учениками – священная роща, посвященная легендарному герою Академу). При этом именно труды Аристотеля стали краеугольным камнем для следующих тысячелетий философии и науки и в целом универсальным инструментом для познания явлений и вещей.

Расцвет греческой философии пришелся на время, когда полисная Греция уже клонилась к закату. Эпоха греко-персидских войн и просвещенного правления Перикла осталась в прошлом, а затяжная Пелопоннесская война Спарты и Афин разорила оба государства.

Сам будущий философ родился в принадлежавшем Македонии греческом городе Стагир (недалеко от горы Афон) – отсюда его алиас «Стагирит», «уроженец Стагира». Его отец Никомах был придворным лекарем царя Аминты, отца Филиппа и деда Александра Великого. В 18 лет юноша покинул родину и уехал учиться в Афины; следующие 20 лет жизни (367–347 гг. до н. э.) он провел в Академии учеником Платона и покинул Афины, когда тот уже умер или был близок к смерти. Академия перешла по наследству к племяннику Платона, Спевсиппу, который и близко не мог сравниться с дядей, а македонцам стало небезопасно находиться в Афинах. Еще два года Аристотель прожил у своего друга Гермия, тирана (правителя) города Атарней в Малой Азии, но затем Гермия казнили персы, заподозрив в нем союзника Македонии, и после недолгих путешествий философ осел в столице Македонии Пелле, неподалеку от родного Стагира, получив приглашение от царя Филиппа стать наставником юного царевича Александра и его друзей – Птолемея (будущего царя Египта) и Кассандра (будущего царя Македонии).

Читаем сегодня: Аристотель | СОЮБ

Читаем сегодня: Аристотель

О знаменитом древнегреческом философе Аристотеле, чьи фразы сегодня стали бессмертными цитатами, знают, пожалуй, все. Наряду с Сократом и Платоном, Аристотель во всем мире считается одним из величайших философов и мыслителей, а его влияние на науку и философскую мысль не вызывает сомнения и сегодня, почти через 2400 лет после его смерти.

В конце концов Аристотель вернулся в Македонию, где в течение десяти лет с 345 до 335 гг. до н.э. был наставником Александра Македонского, одного из величайших полководцев и завоевателей в истории. Очень немногие знают, что грек также был учителем Кассандра и Птолемея, которые в конечном итоге стали царями Королевства Македонского и Египта. Многие историки считают, что Аристотель любил Александра, как своего собственного сына, и это недалеко от истины. Вскоре после смерти Александра Аристотель закрыл свою школу в Афинах, а через год умер (322 г. до н.э.).

Ученый писал два вида работ. Одни из них были предназначены для широкой публики и были более понятны обычным людям. Другие были предназначены для студентов и преподавателей философии. К сожалению, большинство работ философа было утеряно. Но все же Аристотель считается основоположником многих наук — логики, психологии, эстетики, биология, зоология, астрономия и ботаника.

Для того, чтобы понять, насколько важен был его вклад в ботанику, стоит вспомнить о том, что именно Аристотель первым объяснил, что растение цветет лучше всего в «выгодных для него местах». Современные экологи называют это «занимает свою нишу».

Помимо науки, Аристотель также внес существенный вклад в область этики, логики, метафизики, музыки, поэзии, политики и театра. Например, в уцелевшей части его книги под названием «Поэтика» древнегреческий философ размышляет о трагедийной и эпической поэзии.

Аристотель также считается пионером в области метеорологии. Он любил изучать и наблюдать за природными явлениями. Благодаря своим работам по метеорологии, он был одним из немногих людей древности, которые рассуждали о кометах и метеорах и о различных типах погоды, а также описывали радугу, гром, молнию и ветер. Он также упомянул в своих работах землетрясения, которые, по его мнению, являются результатом подземных ветров.

Другой великий философ древности, римский политический деятель, юрист, оратор, политолог и Цицерон неоднократно упоминал Аристотеля в своих трудах. Его литературный стиль Цицерон называл «рекой золота».

Аристотель был первым ученым, который проявлял большой интерес к животным. Многолетнее изучение животных позволило Аристотелю классифицировать их на различные группы и виды. Он был в состоянии разделить всех животных на две основные группы: с красной кровью и без красной. Его выводы соответствуют гораздо более поздней классификации на позвоночных и беспозвоночных животных.

Аристотель, по мнению многих историков и ученых, был самым умным человеком в истории. Его теории оказали влияние на историю человечества больше, чем работы любого другого человека.

Советуем прочитать:

Аристотель и античная литература / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; [отв. ред. М. Л. Гаспаров]. — Москва: Наука, 1978. — 230 с.

картина: Франческо Айец  «Аристотель»

Аристотель

Аристотель — древнегреческий философ и энциклопедист (годы жизни 384-322 гг. до н.э.). Был учеником Платона и учителем Александра Македонского. Его труды охватывают множество тем, включая физику, метафизику, поэзию, театр, музыку, логику, риторику, лингвистику, политику, правительство, этику, биологию и зоологию.

Вместе с Платоном и Сократом (учитель Платона), Аристотель является одной из самых важных фигур античной науки, основателем западной философии. Сочинения Аристотеля были первыми, в которых создавалась комплексная система западной философии, охватывающая этику, эстетику, логику, науку, политику и метафизику.

Взгляды Аристотеля по физическим наукам имели глубокое влияние на средневековую науку. Впоследствии их влияние распространялось и на эпоху Возрождения, но в конечном итоге аристотелевская модель была заменена ньютоновской физикой. В зоологических науках, некоторые его наблюдения были подтверждены только в XIX веке. Его работы содержат самое раннее из известных формальных изучений логики, которая была также переоценена лишь в конце XIX века и превратилась в современную формальную логику.

В метафизике, аристотелизм оказал глубокое влияние на философскую и богословскую мысль в исламских и еврейских традициях в Средние века, и, до сих пор, он продолжает оказывать влияние на христианское богословие, особенно в схоластической традиции католической церкви. Аристотель был хорошо известен среди средневековых мусульманских интеллектуалов и почитался как «Первый учитель».

Бюст Аристотеля. Мрамор, римская копия греческого бронзового оригинала скульптора Лисиппа от 330 г. до н.э.; алебастровая мантия является современным дополнением. Национальный музей Рима.

Часть фрески Рафаэла Санти «Афинская школа» 1511 г. Ватиканский дворец. Платон изображен слева, Аристотель справа.

Расскажи друзьям:

Оцени:

Бог в Античности • Arzamas

Расшифровка

Вне зависимости от того, верите вы в Бога или нет, это слово что-то означает. Понятие существует в нашем языке, в нашей культуре, и, в общем-то, почти вся известная нам человеческая история так или иначе была связана с богами. Если говорить о ранней древности, то, наверное, мы довольно точно можем сказать, что в то время была большая доля фантазии. Люди, конечно, пред­ставляли себе каких-то существ довольно часто. Но не факт, что понятие Бога сводится собственно к фантазии. И эволюция от этого периода к монотеизму, к нашим современным религиям как раз показывает, что из этих фантазий на самом деле можно вычленить что-то очень фунда­ментальное, что фанта­зией уже не является. Можно сказать, например, что в христианстве — если мы с вами неверующие люди или по крайней мере не воспринимаем Еван­гелие буквально — тоже есть большая доля сказок. Но являют­ся ли сам Бог, сама идея Бога, фигура и персона Бога сказкой? Это трудно было бы доказать. Есть строгий моно­теизм, а наиболее строгий монотеизм, который мы знаем, — это иудаизм, где Бог существует в одино­честве: он единая фигура, абсолютно отделенная от нашего мира в своей абсолют­ности. Ну и не­которые достаточно еретические течения христианства тоже тяготели к такому пониманию. В этой предельной модели места сказкам действительно не остается.

Само слово и категория «Бог» предшествовали и иудаизму, и христианству, и исламу. И, как я уже сказал, древние культы очень часто включали в себя то, что мы называем богами — неких более или менее антропоморфных или даже иногда зооморфных существ, но все равно это были личности, и они обладали собственными именами. Задним числом мы думаем, что, наверное, речь шла об обожествлении предков, о культе предков, когда какой-нибудь самый извест­ный предок постепенно становился Богом. Безусловно, мы знаем исто­ри­ческие ситуации, где примерно так и было. Иногда очевидно, что мы имеем дело с обожествлением животного, которое потом постепенно приобретает человеческий облик, или даже какой-то природной стихии, кото­рая тоже приобретает человеческий облик, сливается с образом какого-то человека. Но бывает по-разному. Ясно, что человечество сталкивается с чем-то, чего не может понять, и с чем-то, что этому человечеству не то что даже нра­вится, но вызывает у него некоторые особенные, скажем возвышенные, чув­ства, чувство трепета, ужаса, смешанного с восхищением. И чтобы осмыслить этот странный опыт, мы обращаемся к фигуре Бога. Здесь нужно ввести поня­тие сакрального, или священного. Оно неотъемлемо от идеи Бога, и оно как бы шире.

У нас много возможностей испытать чувство сакрального — этот самый ужас и восхищение. Не в каждом из этих случаев мы говорим именно о Боге как о фигу­ре, как о единой инстанции. Но очень часто этот опыт сакрального связан с божеством. Кое-что о богах мы можем узнать из самого слова «бог», из языка. Означает ли это слово что-нибудь реальное или нет? И разумеется, в разных языках это слово разное, и это как раз дает очень широкое понимание.

Например, русское слово «бог», разумеется, сначала не значило никакого еди­ного Бога и не имело отношения ни к иудаизму, ни к христианству. Оно древ­нее, индоевропейское; похоже, что заимствовано из персидского языка и связа­но с идеей деления на доли. То есть Бог — это тот, кто распре­деляет, дает долю, дает, если хотите, счастье или несчастье. В древ­негреческой мифологии были богини мойры, которые плели нить судьбы. Чем-то таким, видимо, являлись боги в русском понимании.

Если брать германский термин Gott, God и так далее, то здесь, насколько мы по­ни­маем, значение переполнения жизненной силы, некой сверхэнергии. Если говорить материалистически, то эрекции; если говорить экономи­чески, то чего-то вроде прибавочной стоимости. Когда у тебя чувство полноты или когда ты видишь человека или животное, преисполненное какой-то сверх­энергией, то ты гово­ришь: «В этом есть Бог». Заметьте, что в обоих случаях мы имеем дело, в общем-то, с некоторым качеством. В то время как у нас в язы­ке они фигурируют как обозначение личности или просто субъекта, суще­ства, инстанции. Повторяю, когда мы идем в глубь веков, мы выкапываем там какое-то содержательное значение, качество. Связь Бога с языком отра­жена и в терминологии божественного. Потому что вот гнездо значения, связан­ное с древнегреческим, латинским языком, там «бог» — это θεός по-гречески, deus по-латыни. Мы точно не знаем, но похоже, что это связано с греческим, например, словом «тезис». То есть Бог — это то, что полагается в языке. Это существо, которое обладает каким-то особым типом речевого воздействия. Или, наоборот, к которому мы можем обращаться, скажем, с молитвой, то есть с какими-то нашими особыми способами речевого воздействия.

Понятно, что речь — это именно то, что характеризует человека по отношению к другим существам. И­ в речи людям всегда виделось что-то сакральное, священное. Многие современные теории языка говорят о том, что язык был своеобразной магической практикой. Возможно, что он даже служил гипно­тическим целям. Да и сейчас он часто этому служит: согласитесь, иногда речь завораживает. Поэтому неслучайно, что Бог ассоциируется для древних с каким-то особым типом завораживающей речи.

Это неполный список, но я бы выделил вот эти три интересных значения. Особый вопрос — это то, как эти представления о богах связаны с обществен­ным устройством людей. Бывает так, что Бог — это просто имя какого-нибудь царя в древности, но так бывает не всегда. Например, в Египте обожествляли своих царей и фараонов, говорили, что это боги. Но это все-таки считается каким-то сомнительным типом религии, обычно Бог более отделен от нас. Хотя действительно, если мы верим в личного Бога, особенно если этих богов много, то мы, конечно, можем легко использовать религию для оправдания авторитарного режима, как вот и случилось в Египте. В позд­нем Риме тоже обожествляли императора, говорили, что он бог, пока не пере­шли к христианству.

То есть в религии, и мы как раз это видим в монотеизме, очень развита авто­ритарная сторона. Потому что человек начинает говорить, что он и мы все рабы Бога. И тут вопрос, насколько этот Бог может выступать как правитель? Если он более-менее близко к нам, то может — и санкциони­рует, скажем, королевскую власть; в Европе так долго поступал христиан­ский Бог. Если мы рабы Бога, то по аналогии мы рабы наших баронов и гер­цогов. Но это не значит, что в республиках и демократиях не было богов — напротив, они были очень часто как раз тоже религиозными обществами, но тенденция такова, что в республике Бог отдаляется. Здесь он ассоциируется с некими мистическими религиями, где либо богов много и это культы частные, либо основной Бог каким-то образом прячется. Например, знаменитая афинская демократия была построена вокруг всевозможных ритуалов, мистерий, гада­тельных практик. То же самое Древний Рим до императоров. Думаю, что это связано с их демо­кратическим или республиканским устройством.

Ну и современное общество. Можно по-разному к нему относиться, но что-то в нем есть либеральное, демократическое. В современном обществе Бог тоже в основном эвакуируется в область непостижимого, тайного, приватного, если мы вообще в него верим. По крайней мере, это какой-то адекватный способ говорить о Боге в наше время науки, рациональности и всеобщей ясности. Еще надо заметить про древнее понятие Бога, что он не похож на нашего не только потому, что богов много, но еще и потому, что он не обя­зательно добрый и хороший. Да, он очень мощный, но совершает ли он всегда хорошие поступ­ки? Наверное, нет. И наше с вами представление о демонах — это уже спроеци­рованная в прошлое критика монотеизмом своих собственных предше­ственни­ков. То есть то, что древние считали богами, потом стали называть демонами. Мы еще будем с вами об этом говорить. Философия не уверена, что такая морализация религии идет ей на поль­зу. Бог, когда мы сталкиваемся с ним в Ветхом Завете, в Торе, в различных книжках иудаизма, не очень прият­ное существо, он там направо и налево убивает людей без особых причин. И вот, например, Зигмунд Фрейд как-то сказал, что, в общем-то, в древней иудейской мифологии Бог предстает как своеобразный злобный демон, только позднее он явно как-то цивилизуется и становится каким-то добрым царем. Древние боги, в общем-то, по ту сторону добра и зла, но, безусловно, с разви­тием философской религии, философского моно­теизма это меняется, и мы начина­ем думать о Боге как о наборе совершенств.

Теперь надо сказать об этом переломе. Перелом возникает не потому, что все начинают верить в иудейского Бога или в Христа. А он происходит немного раньше, в Древней Греции, когда возникает наша с вами европейская рацио­нальность, или, можно еще сказать, западная метафизика. Многие авторы сразу обвинили бы меня в колониализме, в постколониализме, что я говорю про Запад, про Европу, но а что делать, это исторический факт, здесь разви­валась такая система мышления; своеобразные формы религиозной рациональ­ности были, безусловно, также в Индии и Китае. Но они были другие, мы сей­час о них не говорим, о них можно было бы продуктивно поговорить позже, но они не породили столь яркого понимания именно Бога, как у нас. Ни Будда, ни тем более Конфуций не являются в нашем смысле богами. Поэтому при всех определенных сходствах перехода к рациональному мышлению мы не можем здесь мазать одной краской западную систему религиоз­ного мышления и не западную. Это не значит, что она хуже, она просто другая. История пошла таким путем — к счастью или к сожа­лению, — что именно на основе иудео-христианской религии люди построили пушки, напечатали книжки и завоева­ли весь мир. И именно рациональность и религия западного типа стали доми­ни­рующими — как вы знаете, завоевание мира шло частично под флагом миссионерства, христианской религии. К счастью, оно не было доведено до конца и остались другие религии, но проект был такой. Так вот, в Древней Греции в VI–V веках до на­шей эры потихоньку возникает система рациональ­ного мышления, метафизики, науки, где, грубо говоря, все надо доказывать, все должно выводиться одно из другого; возни­кает задача здравого, немистического, системного понимания того, как все устроено, при помощи языка и математики, чисел.

И тут возникает представление о Боге нового типа. Бог — это уже не просто какой-то красивый мужчина с крылышками (как его иногда изображали) или не какой-то злобный демон с хвостом (так его тоже изобра­жали), но по-настоящему Бог — это первопринцип, основа бытия сущего. Архэ́ (Ἀρχή), как говорили по-гречески. Почему нужен такой первопринцип? Потому что мы чаще наблюдаем сущее, которое беспринципно. То есть оно не соответ­ствует собственной идее, неясно, откуда оно взялось, и непонят­но, почему именно так складывается наша жизнь. Я взялся от мамы и папы — это еще более-менее понятно, но почему я родился мужчиной, а не женщиной, почему я встретил именно вот эту свою жену, а не другую, почему я родился в России, а не в Аме­рике, почему мне не повезло в лоте­рею, — вот это вообще ниоткуда не выте­кает. Бог вводится как принцип, который бы в принципе, извините за тавтологию, объяснил все это непонятное.

То есть можно говорить, с одной стороны, о некотором Боге-праро­дителе, как в Библии: Бог создал землю, потом создал Адама и Еву, потом Адам и Ева родили Авеля и Каина, а потом пошло-поехало, — но это все опять же мифоло­гия. Для философии важно, во-первых, что Бог есть единый и это единое постепенно распадается на два, на три, на четыре; что Бог есть Абсолют, что он есть всё. Он превосходит любые частные определения. Но, соответствен­но, этот Абсолют как-то дальше воплощается в материальную жизнь. И, как я уже сказал, Бог есть основа всех событий, это событие событий, он объяс­няет то, почему случается так или иначе; например, упомянуто творение Богом Адама и Евы — если хотите, это первособытие, первое событие вообще, в иудео-христианской модели.

Это есть первый блок, которым философия как бы врывается здесь в религию и ее формирует. А второй, который я уже упоминал, — это то, что нам нужна какая-то форма идеала. Все мы стремимся к идеалу: подражаем маме и папе, подражаем любимому книжному герою, начальнику или, наоборот, подчи­ненному и так далее. Но в основе этого подражания лежит представление о совершенстве, о том, что, с одной стороны, есть мы с вами, а с другой — есть какие-то совсем совершенные люди и вещи. Как у Пла­тона: есть стол, но навер­няка есть стол еще лучше, поэтому есть абсолютный стол, совершен­ный стол, идея стола. Вот так же есть абсолютное сущее, совершенное сущее, и им явля­ется Бог. То, что мы сегодня (это уже термино­логия немецкого идеализма) называем идеалом.

Действительно, и без всякого Платона мы видим, что статуя греческого бога — это статуя идеализированного, совер­шенного человека; человека, от кото­рого взяли его совершенство и отбросили все остальное. Поэтому Бог в филосо­фии — это, во-первых, первопринцип, во-вторых, это идеал. Это совокупность совершенств, и предполагается, что, если собрать все совершенства, они не будут друг другу противоречить, как, вообще-то, подсказы­вал бы здравый смысл. Если ты очень властный, очень сильный и в то же время очень добрый и чувствительный, то, наверное, у тебя ничего не получится, а они считали, что получится. То есть каким-то образом возможен синтез всех совер­шенств и, соответственно, самое лучшее существо. Постепенно философия развивает это представ­ление о Боге, которое я назвал бы моральным.

Но надо сказать, что не только в Греции, но и в иудаизме — в Палестине, в Иудее — намечалось подобное понимание Бога; в уже упомянутой Торе есть шаги к фило­софскому пониманию Бога наряду с изобра­жениями его как злоб­ного деспота. Есть понимание, что Яхве — это тот, кто есть. Можно так понимать соответствующее слово иврита, которое обозначает Бога — «я сущий», — а это уже очень похоже на философское обобщение этой фигуры, так же как это было у древних греков. Идеи, естественно, странствовали в то время тоже. Вот это любопытно, хотя естественно, что там есть гораздо больше мифологии.

Но наряду с размышлениями об идеаль­ности Бога и первопринципа также в древнегреческой философии старшим поколением философов, до Платона, было сделано важное радикальное замечание. Ярче всего оно выразилось у Ксенофана, и к нему был близок более известный философ — Парменид. С точки зрения Ксенофана, Бог, безусловно, существует, но не имеет никакого отношения к человеку. Потому что человек — это мы с вами, люди, мы знаем наши слабости и ограничения; неужели мы думаем, что Абсолют, идеальное сущее, похож именно на человека. Это как думать, что прилетят инопланетяне и будут говорить с нами на русском. На каком основании? Это, говорит Ксено­фан, получается антропомор­физм. Если бы свиньи придумали религию, то у них был бы Бог-свинья. В чем тут логика? Настоящий Бог для нас непостижим, по крайней мере он непостижим в таких вот простых чувствен­ных терминах. Его лучше понимать в отрицательных терминах — как то, чем он не является. У него нет материи? В нашем понимании он бессмер­тен, он бесконечен и так далее. У него есть негативные, непо­зитивные опреде­ления. Это радикаль­ное высказывание, но оно очень повлияло на монотеизм разного типа.

Если мы переходим к рациональной идее Бога, то у нас есть всегда соблазн выключить Бога из мира — это будет более последовательно. Хотя не все шли этим путем. Платон, например, так далеко не заходит. И, как я уже сказал, когда Бог осмысляется как Абсолют, он тут же осмысляется как моральный идеал. И именно Платон, по-видимому, впервые формулирует моральную религию. Платон уделяет довольно много времени доказательству этого факта: Бог не может никак совершать плохих поступков.

Например, Платон предлагает запре­тить «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, потому что там боги, как вы знаете, очень активны и делают всякие сомни­тельные вещи — ревнуют, например. Платон говорит, что это не соот­ветствует нашим моральным пред­ставлениям, поэтому это должно быть цензурой исключено. Если есть какое-то зло в мире, то его нужно спе­циально объяснять. В одном из диалогов Платона возникает фигура демиурга, Бога-ремесленника, который творит мир из материи. В этом нет ничего плохого, но потенциально этот Бог может отличаться от Бога как такового, Бога абсо­лютного. И вот эти идеи были дальше развиты в некоторых около­христианских сектах. У гности­ков было такое представление, что Бог был добр, но наш мир был создан не им, а каким-то другим Богом, отпавшим, которого они называли злым демиур­гом. Злой ремесленник, который вылепил мир, чтобы посмеяться. Вот такая была интересная гипотеза, отвергнутая, впрочем, естественно, в офици­аль­ной религии.

У Платона был ученик — Аристотель. И он продолжает линию на рацио­нализацию теологии. У Аристотеля в центре мира стоит Бог, без Бога его картина мира невозможна. Но этот Бог не личность, это, как он называет его, неподвижный перводвигатель, некоторая совокупность сущего — Абсолют, который где-то —по-види­мому, в центре мироздания — находится, без него ничего двигаться не будет, он придает вещам энергию и является для них целью движения, ориентиром, идеалом. Это очень важный аргумент, который потом начинает называться доказательством бытия Бога. Аристотель, наверное, первым разработал доказательство бытия Бога, а доказательство в том, что про вещи, которые нас окружают, — по крайней мере нам что-то про них понятно, мы можем их разобрать, мы знаем структуру, сегодня физика нам объясняет, из чего они состоят (тела состоят из клеток, клетки из молекул, молекулы из атомов, атомы из элементарных частиц), —мы много знаем. Мы даже знаем законы, по которым тела соотносятся, движутся, но нам не очень понятно, куда они движутся, зачем, в чем источник движения, почему мир меняется. У современной физики есть на это разные интересные варианты ответов, но на самом деле с точки зрения философии они не очень удовле­творительны, потому что, если мы скажем, что мы знаем, что движение одно и то же всегда, что все движется по кругу и по одним и тем же законам, то, по Аристотелю, это не движение: настоящее движение — это изменение.

То, что эта штука была, а теперь ее нет или ее не было, а теперь она возник­ла, — вот это настоящее движение. А как его объяснить? Оно есть, безусловно, но объяснить его трудно, поэтому Аристотель вводит идею запуска этого дви­же­ния, которое не когда-то давно произошло, кто-то запустил мир, и он до сих пор вертится — так потом думали в XVIII веке. А Аристотель исходит из постоянного присутствия этого двигателя в мире, он все время вбрасывает в мир энергию для движения. Кстати, даже современная физика считает, что если энергия в мире постоянна — тоже непонятно почему, — то ее соотношение вырав­нивается, происходит так называемая энтропия, и упорядоченность движения в мире сокращается. На самом деле сокращается именно то, что древние греки называли энергией, мы сейчас называем энергией немного другое. Почему это происходит? Вот такой закон, говорит нам наука. И здесь как раз она согласна с Аристотелем и древ­ними греками, потому что Аристо­тель говорит: если Бог не будет вбрасывать эту энергию, избыток силы, то сила какая-то, конечно, будет, но она будет посте­пенно угасать. Что, собствен­но, на данный момент мы и наблюдаем: по-видимому, Бог куда-то отвернулся, занялся чем-то другим.  

Как Аристотель создал компьютер — The Idealist

Философы, на которых он повлиял, подготовили почву для технологической революции, перевернувшей наш мир.

Крис Диксон

История компьютеров часто рассказывается как история объектов, от счётов до машины Бэббиджа и кодовых машин Второй мировой войны. На самом деле это больше история идей, возникших из математической логики, неясной и почти религиозной дисциплины, которая впервые возникла в XIX веке. Математическая логика была впервые разработана философами-математиками, в первую очередь Джорджем Булом и Готлобом Фреге, которые сами были вдохновлены мечтой Лейбница об универсальном «понятийном языке» и древней логической системой Аристотеля.

Математическая логика изначально считалась безнадёжно абстрактным предметом без мыслимых приложений. Как замечал один компьютерный учёный: «Если в 1901 году талантливому и отзывчивому наблюдателю было бы предложено изучить науки и назвать отрасль, которая будет наименее плодотворной в предстоящем столетии, его выбор вполне мог бы пасть на математическую логику. И все же, именно она обеспечила бы основу для области, которая оказала большее влияние на современный мир, чем любая другая.

Эволюция информатики из математической логики достигла своей кульминации в 1930-х годах, и была связана с двумя важными статьями: «Символический анализ коммутационных и релейных схем» Клода Шеннона и «О вычислимых числах с приложением к задаче Entscheidungs» Алана Тьюринга. В истории компьютерной науки Шеннон и Тьюринг – значимые фигуры, но важность философов и логиков, которые им предшествовали, часто упускается из виду.

Известная история информатики описывает работу Шеннона как «возможно, самый важный, а также самый известный, магистерский тезис века». Шеннон написал её будучи студентом-электротехником в Массачусетском технологическом институте. Его советник Ванневар Буш построил прототип компьютера, известного как Дифференциальный анализатор, который мог быстро вычислять дифференциальные уравнения. Устройство было главным образом механическим, с подсистемами, управляемыми электрическими реле, которые были организованы определённым образом, поскольку ещё не существовала систематическая теория, лежащая в основе схемы. Тема тезисов Шеннона возникла, когда Буш рекомендовал попытаться найти такую ​​теорию.

Математика может быть определена как предмет, в котором мы никогда не знаем, о чем мы говорим

Работа Шеннона во многом является типичной статьёй из области электромеханики, наполненной уравнениями и схемами электрических цепей. Что необычно, так это то, что основной ссылкой в ней было произведение из математической философии возрастом 90 лет, «Законы мышления» Джорджа Буля.

Сегодня имя Буля хорошо известно компьютерным учёным (многие языки программирования имеют базовый тип данных, называемый булевым), но в 1938 году его редко знали за пределами философских факультетов. Сам Шеннон столкнулся с работой Буля изучая философию на бакалавриате. «Просто случилось так, что никто больше не был знаком с обеими сферами одновременно» — рассказывал он позже.

Буля часто описывают как математика, но он считал себя философом, следующим по стопам Аристотеля. «Законы мышления» начинаются с описания целей — изучения фундаментальных законов действия человеческого разума:

«Цель следующего трактата состоит в том, чтобы исследовать фундаментальные законы тех операций ума, посредством которых осуществляется рассуждение; Выражать их на символическом языке Исчисления и на этом основании устанавливать науку о Логике … и, наконец, собрать… некоторые вероятные зацепки относительно природы и строения человеческого разума».

Затем он воздаёт должное Аристотелю, изобретателю логики, оказавшему первостепенное влияние на его собственную работу:

«В своей древней и схоластической форме предмет логики почти исключительно связан с великим именем Аристотеля. Поскольку она была представлена ​​Древней Греции в частично технических, частично метафизических исканиях «Органона», и, почти без существенных изменений, она доступна и по сей день».

Попытка улучшить логическую работу Аристотеля была интеллектуально смелым шагом. Логика Аристотеля, представленная в его шеститомной книге «Органон», занимала центральное место в академическом каноне уже более 2000 лет. Широко распространено мнение, что Аристотель написал почти все, что можно было сказать по этой теме. Великий философ Эммануил Кант говорил, что, начиная с Аристотеля, логика была «неспособна сделать ни шага вперёд, а потому выглядит законченной и завершённой».

Центральное наблюдение Аристотеля состояло в том, что аргументы основываются на их логической структуре, независимо от нелогичных слов в них включённых. Наиболее известная схема аргументов, которую он обсуждал, называется силлогизмом:

Все люди смертны.

Сократ — человек.

Поэтому Сократ смертен.

Вы можете заменить «Сократа» любым другим объектом и «смертный» любым другим предикатом, и аргумент останется в силе. Справедливость аргумента определяется исключительно логической структурой. Логические слова — «все», «есть», и «поэтому» — не имеют значения.

Аристотель также определил ряд базовых аксиом, из которых он вывел остальную часть своей логической системы:

Объект есть то, что он есть (Закон Идентичности).

Никакое утверждение не может быть одновременно как истинным, так и ложным (Закон непротиворечия).

Каждое утверждение либо истинно, либо ложно (Закон Исключенного Ближнего).

Эти аксиомы не предназначались для описания того, как люди на самом деле думают (это область психологии), но как должен мыслить идеализированный, совершенно рациональный человек.

Аксиоматический метод Аристотеля повлиял на ещё более известную книгу «Элементы Евклида», которая, по оценкам, уступает только Библии в количестве напечатанных копий.

Фрагмент «Элементов» Евклида (Wikimedia Commons)

Несмотря на то, что это труд якобы о геометрии, Элементы стали стандартным учебником для обучения строгим дедуктивным рассуждениям. (Авраам Линкольн однажды сказал, что он научился здравой юридической аргументации у Евклида). В системе Евклида геометрические идеи были представлены как пространственные диаграммы. Геометрию продолжали практиковать таким образом, пока Рене Декарт в 1630-х годах не показал, что её можно представить в виде формул. Его «Дискурс о методе» был первым математическим текстом на Западе, популяризовавшим то, что теперь является стандартной алгебраической записью — x, y, z для переменных, a, b, c для известных величин и т. д.

Алгебра Декарта позволила математикам выйти за пределы пространственной интуиции, манипулируя символами, используя строго определённые формальные правила. Это перевело доминирующий способ математики с диаграмм на формулы, что привело, среди прочего, к развитию исчисления (calculus), которое изобрели примерно через 30 лет после смерти Декарта  Исаак Ньютон и Готфрида Лейбниц независимо друг от друга.

Целью Буля было сделать для аристотелевской логики то, что Декарт сделал для евклидовой геометрии: освободить его от пределов человеческой интуиции, придав ему точную алгебраическую нотацию. Приведём простой пример. Когда Аристотель писал:

Все люди смертны.

Буль заменил слова «люди» и «смертный» на переменные, а логические слова «все» и «есть» на арифметические операторы:

X = x * y

Что можно было бы интерпретировать как «Все в множестве x также находится в множестве y».

«Законы мышления» создали новую научную дисциплину: математическую логику, которая в последующие годы стала одной из самых активных областей исследований для математиков и философов. Бертран Рассел назвал «Законы мышления» «работой, в которой была открыта чистая математика».

Понимание Шеннона заключалось в том, что система Буля может быть отображена непосредственно на электрических цепях. В то время в основе электрических схем не было систематической теории, определяющей их конструкцию. Шеннон понял, что правильная теория будет «в точности аналогична исчислению высказываний, используемых в символическом изучении логики».

Он показал соответствие между электрическими цепями и булевыми операциями в простой схеме:

Отображение электрических цепей Шеннона в символической логике (Университет Вирджинии)

Эта переписка позволила учёным-компьютерщикам использовать десятилетия работы по логике и математике Буля и последующих логиков. Во второй половине своей работы Шеннон показал, как Булевую логику можно использовать для создания схемы с добавлением двух бинарных значений.

Схема цепи Шеннона (Университет Вирджинии)

Объединив эти схемы, оказалось возможным построить произвольно сложные арифметические операции. Эти схемы стали основами того, что сейчас известно, как арифметические логические блоки, ключевой компонент современных компьютеров.

Другим способом охарактеризовать достижения Шеннона является то, что он первым выделил логический и физический уровни компьютеров (это различие стало настолько фундаментальным для компьютерной науки, что для современных читателей это может показаться удивительным, как поразительно оно было для своего времени – излишнее напоминание о том, что «философия одного столетия — это здравый смысл следующего»).

Со времени работы Шеннона был достигнут значительный прогресс на физическом уровне компьютеров, включая изобретение транзистора в 1947 году Уильямом Шокли и его коллегами из Bell Labs. Транзисторы — это значительно улучшенные версии электрических цепей Шеннона — самый известный способ физически кодировать логические операции. В течение последующих 70 лет полупроводниковая промышленность упаковывала все больше и больше транзисторов в меньшие пространства. В 2016 году iPhone имеет около 3,3 млрд. транзисторов, каждый из которых является «реле-переключателем», как показано на диаграммах Шеннона.

Пока Шеннон демонстрировал как привнести логику в физический мир, Тьюринг показал, как проектировать компьютеры с помощью языка математической логики. Когда Тьюринг написал свою статью, в 1936 году он пытался найти ответ «проблему решения» (decision problem – ред.), впервые определённую математиком Дэвидом Гильбертом, который задался вопросом, существует ли алгоритм, который мог бы определить: является ли произвольное математическое выражение истинным или ложным. В отличие от материала Шеннона, статья Тьюринга очень технична. Главное историческое значение этого труда заключается не в его ответе на решение проблемы, а в шаблоне для создания компьютера.

Тьюринг работал в традиции, уходящей к Готфриду Лейбницу, философскому гиганту, который развивал исчисление независимо от Ньютона. Среди многочисленных вкладов Лейбница в современную мысль одной из самых интригующих была идея нового языка, которую он назвал «универсальной характеристикой», который, по его представлениям, смог бы представить все возможные математические и научные знания. Вдохновлённый отчасти религиозным философом 13-го века Рамоном Ллуллом, Лейбниц предположил, что язык будет идеографическим, как египетские иероглифы, за исключением того, что символы будут соответствовать «атомным» понятиям математики и науки. Он утверждал, что этот язык дал бы человечеству «инструмент», который мог бы усилить человеческий разум «в гораздо большей степени, чем оптические инструменты», такие как микроскоп и телескоп.

Он также представлял себе машину, которая могла бы обрабатывать язык, который он называл рационализатором исчисления.

«При возникновении разногласий между двумя философами необходимости в диспутах будет не больше чем между двумя бухгалтерами. Ибо будет достаточно просто взять карандаши в руки и сказать друг другу: Calculemus — Давайте вычислим».

У Лейбница не было возможности развить свой универсальный язык или соответствующий ему аппарат (хотя он и изобрёл относительно простую вычислительную машину, ступенчатый счётчик). Первая заслуживающая доверия попытка осуществить мечту Лейбница появилась в 1879 году, когда немецкий философ Готлоб Фреге опубликовал свой знаменитый логический трактат «Begriffsschrift». Воодушевлённый попыткой Буля улучшить логику Аристотеля, Фреге разработал гораздо более продвинутую логическую систему. Логика, преподаваемая сегодня в классах философии и компьютерной науки — логика первого порядка или предикатов, — это лишь небольшая модификация системы Фреге.

Фреге обычно считают одним из самых важных философов XIX века. Среди прочего, ему приписывают катализирование того, что известный философ Ричард Рорти назвал «лингвистическим поворотом» в философии. Поскольку философия Просвещения была одержима вопросами знания, философия после Фреге стала одержима вопросами языка. Среди его учеников были два самых важных философа XX века — Бертран Рассел и Людвиг Витгенштейн.

Важнейшим новшеством логики Фреге является то, что она намного точнее представляет логическую структуру обычного языка. Среди прочего, Фреге был первым, кто использовал квантификаторы («для каждого», «существует») и отделил объекты от предикатов. Он также первым разработал то, что сегодня является фундаментальными понятиями в компьютерной науке, например, рекурсивные функции и переменные с областью действия и привязки.

Формальный язык Фреге — то, что он назвал своим «концепт-скриптом» — состоит из бессмысленных символов, которые управляются чётко определёнными правилами. Языку присваивается значение только посредством интерпретации, которая указана отдельно (это различие позже будет называться синтаксисом или семантикой). Это превратило логику в то, что выдающиеся компьютерные ученые Аллан Ньюэлл и Герберт Саймон назвали «символьной игрой», «в которую играют бессмысленными токенами в соответствии с определёнными чисто синтаксическими правилами».

«Все значения были очищены. Появилась механическая система, в которой можно было доказать различные вещи. Таким образом, прогресс был достигнут прежде всего путём ухода от всего, что казалось релевантным смыслу и человеческим символам».

Как Бертран Рассел когда-то точно подметил: «Математика может быть определена как предмет, в котором мы никогда не знаем, о чём говорим, и не является ли то, о чём мы говорим, верным».

Неожиданным следствием работы Фреге было обнаружение слабых сторон в основах математики. Например, «Элементы» Евклида, считавшиеся золотым стандартом логической строгости в течение тысяч лет, оказались полными логических ошибок. Поскольку Евклид использовал обычные слова типа «линия» и «точка», он — и вековые читатели — обманывал себя, делая предположения в предложениях, содержащих эти слова. Один простой пример: в обычном использовании слово «линия» подразумевает, что, если вам даны три различные точки, одна точка должна находиться между двумя другими. Но когда вы определяете «линию» с использованием формальной логики, выясняется, что понятие «между объектами» также должно быть определено это Евклид упустил. Формальная логика делает такие пробелы легко различимыми.

Это осознание привело к кризису в фундаментальной математике. Если «Элементы» — библия математики — содержала логические ошибки, то что же говорить о других областях? Что можно сказать о науках, подобных физике, которые были построены на основе математики?

Хорошей новостью является то, что те же логические методы, которые используются для выявления этих ошибок, также можно использовать для их исправления. Математики начали перестраивать основы своей науки с самого начала. В 1889 году Джузеппе Пеано разработал аксиомы для арифметики, и в 1899 году Дэвид Гильберт сделал то же самое для геометрии. Гильберт также изложил программу формализации остальной части математики с особыми требованиями, которым должна удовлетворять любая такая попытка, среди них:

Полнота. должно быть доказательство того, что все истинные математические утверждения могут быть доказаны в формальной системе.

Разрешимость. Должен существовать алгоритм для определения истины или ложности любого математического утверждения. (Это «проблема Entscheidungs» или «проблема решения», упомянутая в статье Тьюринга.)

Восстановление математики таким образом, чтобы удовлетворить этим требованиям, стало известно как программа Гильберта. Вплоть до 1930-х годов это было в центре основной группы логиков, включая Гильберта, Рассела, Курта Гёделя, Джона фон Ноймана, Алонзо и, конечно же, Алана Тьюринга.

В науке новизна возникает только в результате преодоления сложностей

Программа Гильберта продолжалась по крайней мере по двум направлениям. На первом логики создали логические системы, которые пытались доказать, что требования Гильберта либо выполнимы, либо нет.

На втором математики использовали логические понятия для восстановления классической математики. Например, система Пеано для арифметики начинается с простой функции, называемой функцией-преемником, которая увеличивает любое число на единицу. Она использует функцию-преемник для рекурсивного определения сложения, дополнение для рекурсивного определения умножения и т. д., пока не будут определены все операции теории чисел. Затем она использует эти определения вместе с формальной логикой для доказательства теорем арифметики.

Историк Томас Кун однажды заметил, что «в науке новизна возникает только в результате преодоления сложностей». Логика в эпоху программы Гильберта — бурный процесс творения и разрушения. Один логик должен был создать сложную систему, а другой — разрушить её.

Благоприятным инструментом разрушения было построение самоориентированных, парадоксальных заявлений, которые показали, что аксиомы, из которых они были получены, являются противоречивыми. Простой формой этого парадокса лжеца является предложение:

Это предложение ложно.

Если это правда, тогда оно ложно, и если оно ложно, то оно истинно, приводя к бесконечной петле самопротиворечия.

Рассел впервые обратил внимание на парадокс лжеца в математической логике. Он показал, что система Фреге позволила вывести противоречивые множества:

Пусть R — множество всех множеств, которые не являются членами самих себя. Если R не является членом самого себя, то его определение диктует, что оно должно содержать себя, а если оно содержит себя, то оно противоречит своему определению как множество всех множеств, которые не являются членами самих себя.

Это стало известно как парадокс Рассела и было расценено как серьёзный недостаток в работе Фреге. (Сам Фреге был шокирован этим открытием и ответил Расселу: «Ваше открытие противоречия вызвало у меня наибольшее удивление и, я бы сказал, ужас, поскольку оно поколебал основание, на котором я намеревался построить свою арифметику»).

Рассел и его коллега Альфред Норт Уайтхед предложили самую амбициозную попытку завершить программу Гильберта с Principia Mathematica, опубликованную в трёх томах между 1910 и 1913 годами. Метод Principia был настолько подробным, что потребовалось более 300 страниц, чтобы добраться до доказательства того, что 1 + 1 = 2.

Рассел и Уайтхед пытались разрешить парадокс Фреге, представив так называемую теорию типов. Идея состояла в том, чтобы разделить формальные языки на несколько уровней или типов. Каждый уровень мог ссылаться на уровни ниже, но не на свои или более высокие уровни. Это разрешило самоориентированные парадоксы, по сути, запретив самореференцию. (Это решение не пользовалось популярностью у логиков, но оно повлияло на компьютерную науку — большинство современных компьютерных языков имеют функции, основанные на теории типов).

Самореференциальные парадоксы в конечном итоге показали, что программа Гильберта никогда не сможет быть успешной. Первый удар случился в 1931 году, когда Гёдель опубликовал свою знаменитую теорему о неполноте, которая доказала, что любая последовательная логическая система, достаточно мощная для того, чтобы охватить арифметику, должна также содержать утверждения, которые являются истинными, но не могут быть доказаны, что они истинны. (Теорема Гёделя о неполноте является одним из немногих логических результатов, получивших широкую популярность, благодаря таким книгам, как «Гёдель, Эшер, Бах» и «Новый ум Короля«).

Последний удар наступил, когда Тьюринг и Алонсо Черч независимо доказали, что не существует алгоритма, определяющего, было ли произвольное математическое утверждение истинным или ложным. (Церковь сделала это, изобрести совершенно другую систему, называемую лямбда-исчислением, которая позже вдохновит компьютерные языки, такие как Lisp). Ответ на проблему решения был отрицательным.

Ключевое понимание Тьюринга появилось в первом разделе его знаменитой статьи 1936 года «О вычислимых числах с приложением к задаче о проблемах энцелад». Чтобы строго сформулировать проблему решения («проблема энцеладности»), Тьюринг сначала создал математическую модель понятия «компьютер» (сегодня машины, соответствующие этой модели, известны как «универсальные машины Тьюринга»). Как описывает это логик Мартин Дэвис:

Тьюринг знал, что алгоритм обычно определяется списком правил, которым человек может следовать в точном механическом порядке, как рецепт в кулинарной книге. Он смог показать, что такого человека можно ограничить несколькими чрезвычайно простыми базовыми действиями, не изменяя конечный результат вычисления.

Затем, доказав, что ни одна машина, выполняющая только эти основные действия, не может определить, следует ли данный предполагаемый вывод из заданных помещений с использованием правил Фреге, он смог сделать вывод о том, что алгоритм для проблемы Entscheidungs ​​не существует.

В качестве побочного продукта он нашёл математическую модель универсальной вычислительной машины.

Затем Тьюринг показал, как программа может быть сохранена внутри компьютера наряду с данными, на которых она работает. В сегодняшнем лексиконе мы бы сказали, что он изобрел архитектуру «хранимой программы», которая лежит в основе большинства современных компьютеров:

До Тьюринга общее предположение заключалось в том, что при работе с такими машинами три категории — машина, программа и данные — были совершенно отдельными объектами. Машина была физическим объектом; сегодня мы бы назвали её аппаратным. В программе был план выполнения вычислений, возможно, воплощённый в перфокартах или соединениях кабелей в коммутационной панели. Наконец, данные представляли собой числовые данные. Универсальная машина Тьюринга показала, что чёткость этих трёх категорий является иллюзией.

Это была первая строгая демонстрация того, что любая вычислительная логика, которая может быть закодирована на аппаратном уровне, также может быть закодирована в программном обеспечении. Описанная архитектура Тьюринга позже была названа «архитектурой фон Неймана», но современные историки, как, по-видимому, и сам фон Нейман, в целом согласны, что она была создана Тьюрингом.

Хотя на техническом уровне программа Гильберта была неудачной, усилия на этом пути продемонстрировали, что большие области математики могут быть построены на логике. И после интерпретации Шеннона и Тьюринга — показавшей связи между электроникой, логикой и вычислительной техникой — теперь стало возможным экспортировать этот новый концептуальный механизм в компьютерный дизайн.

Во время Второй мировой войны эта теоретическая работа была претворена в жизнь, когда в правительственных лабораториях работал целый ряд элитных логиков. Фон Нейман присоединился к проекту атомной бомбы в Лос-Аламосе, где он работал над компьютерным дизайном для поддержки физических исследований. В 1945 году он написал спецификацию EDVAC — первого логического компьютера, который обычно считается основным источником создания современного компьютера.

Тьюринг присоединился к секретному подразделению в Блетчли-парке, северо-западнее Лондона, где он помог создавать компьютеры, которые способствовали дешифровке немецких кодов. Его самым долговременным вкладом в практический компьютерный дизайн была его спецификация ACE, или Automatic Computing Engine.

Как и первые компьютеры, основанные на булевой логике и архитектурах с хранимой программой, ACE и EDVAC были во многом схожи. Но у них также были интересные различия, некоторые из которых предвосхитили современные дебаты в компьютерном дизайне. Привилегированные проекты фон Неймана были похожи на современные CISC («сложные») процессоры, обеспечивающие богатые функциональные возможности аппаратным средствам. Дизайн Тьюринга больше походил на современные RISC («уменьшенные») процессоры, сводя к минимуму аппаратную сложность и заставляя больше работать с программным обеспечением.

Фон Нейман считал, что компьютерное программирование — утомительное дело. Тьюринг, напротив, говорил, что компьютерное программирование «должно быть очень увлекательным. Нет никакой реальной опасности, что оно когда-либо станет нудным, поскольку любые процессы, которые являются механическими, могут быть переданы самой машине».

С 1940-х годов компьютерное программирование стало значительно более сложным. Одна вещь, которая не изменилась, заключалась в том, что оно по-прежнему зависит от программистов, определяющих правила для компьютеров. С философской точки зрения, мы бы сказали, что компьютерное программирование следовало традиции дедуктивистики, ветви логики, рассмотренной выше, которая касается манипулирования символами в соответствии с формальными правилами.

В последнее десятилетие или около того, программирование начало меняться с ростом популярности машинного обучения, которое включает в себя создание структур для машин, способных обучаться с помощью статистического вывода. Это приблизило программирование к другой основной ветви логики — индуктивной логике, которая имеет дело с выводом правил из конкретных экземпляров.

В самых перспективных машинных технологиях обучения используются нейронные сети, которые были впервые изобретены в 1940-х годах Уорреном Маккаллохом и Уолтером Питтсом, чья идея состояла в том, чтобы разработать исчисление для нейронов, которое могло бы, подобно булевой логике, использоваться для построения компьютерных схем. Нейронные сети оставались экзотическими до того момента, пока их не объединили со статистическими методами, что позволяло им улучшаться по мере накопления большего количества данных. В последнее время, когда компьютеры становятся все более искусными в обработке больших наборов данных, эти методы дали замечательные результаты. Программирование в будущем, скорее всего, означает развитие нейронных сетей всему миру и предоставление им возможности учиться.

Это было бы подходящим вторым актом в истории компьютеров. Логика начиналась как способ понять законы мысли. Затем она помогла создать машины, которые могли бы рассуждать в соответствии с правилами дедуктивной логики. Сегодня дедуктивная и индуктивная логика объединяются для создания машин, которые и рассуждают, и учатся. То, что началось, по словам Буля, с исследования «о природе и строении человеческого разума» может привести к созданию новых умов — искусственных умов — которые когда-нибудь могут сравняться или даже стать лучше человеческих.

Оригинал: TheAtlantic

Понравился текст? Поддержите наш проект!

или напрямую на яндекс-кошелёк 410011404335475

Античный холизм и современная теория конституционного права | Лихтер

1. Антонов М. В. Рациональность в праве // Право. Журнал Высшей школы экономики. — 2014. — № 3. — С. 198-208.

2. Аристотель. Собр. соч. : в 4 т. — М., 1976-1983.

3. Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации. — 6-е изд., изм. и доп. — М. : Норма, 2007. — 784 с.

4. Бродский И. А. Нобелевская лекция // Сочинения Иосифа Бродского : в 4 т. / сост. Г. Ф. Комаров. — СПб. : Пушкинский фонд ; Париж-Москва-Нью-Йорк : Третья волна, 1992. — Т. 1. — С. 5-16.

5. Власенко Н. А. Кризис права: проблемы и подходы к решению // Журнал российского права. — 2013. — № 8. — С. 43-54.

6. Гредновская Е. В. «Вдумчивое непонимание» как толерантность мышления в контексте философии холизма // Социум и власть. — 2016. — № 5 (61). — С. 112-117.

7. Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный) / Л. В. Андриченко, С. А. Боголюбов, Н. С. Бондарь [и др.] ; под ред. В. Д. Зорькина. — 2-е изд., пересмотр. — М. : Норма ; Инфра-М, 2011. — 1008 с.

8. Конституции зарубежных стран : сб. / сост. В. Н. Дубровин. — М., 2001. — 448 с.

9. Конституция Российской Федерации. Доктринальный комментарий (постатейный) / М. П. Авдеенкова, А. Н. Головистикова, Л. Ю. Грудцына [и др.] ; рук. авт. колл. Ю. А. Дмитриев, науч. ред. Ю. И. Скуратов. — 2-е изд., изм. и доп. — М. : Статут, 2013. — 688 с.

10. Королев С. В. Конституционно-правовое регулирование бюджетного федерализма : автореф. дис.. д-ра юрид. наук. — М., 2005. — 44 с.

11. Краснов М. А. Искажение смысла Российской Конституции — следствие несбалансированной системы власти // Конституционное право и политика : сб. мат-лов Междунар. науч. конф. юрид. фак-т МГУ имени М. В. Ломоносова, 28-30 марта 2012 года / С. А. Авакьян, Д. С. Агапов, Н. И. Акуев [и др.] ; отв. ред. С. А. Авакьян. — М. : Юрист, 2012. — 800 с.

12. Малько А. В., Трофимов В. В. Правовая жизнь общества как объект теории права: к постановке проблемы // Государство и право. — 2017. — № 5. — С. 39-51.

13. Нерсесянц В. С. Философия права. — 2-е изд., перераб. и доп. — М. : Норма, 2009. — 848 с.

14. Платон. Собрание сочинений : в 4 т. — М., 1994.

15. Пресняков М. В. Конституционная концепция принципа справедливости / под ред. Г. Н. Комковой. — М. : ДМК Пресс, 2009. — 384 с.

16. Рубинштейн А. Я. Экономика общественных преференций. Структура и эволюция социального интереса. — СПб. : Алетейя, 2008. — 560 с.

17. Телегина В. А. Правосудие как социально-правовая ценность: вопросы теории : автореф. дис.. канд. юрид. наук. — Саратов, 2006. — 215 с.

18. Философский энциклопедический словарь / под ред. С. С. Аверинцева, Э. А. Араб-Оглы, Л. Ф. Ильичева [и др.]. — М., 1989. — 815 с.

19. Философский энциклопедический словарь / ред.-сост. Е. Ф. Губский [и др.]. — М. : Инфра-М, 2012. — 569 с.

20. Шубрт И. Индивидуализм versus холизм: о попытке преодоления теоретического дуализма // Вестник РУДН. — Серия «Социология». — 2013. — № 1. — С. 28-46.

21. Эбзеев Б. С. Конституция, государство и личность в России: философия российского конституционализма // Конституционное и муниципальное право. — 2013. — № 11. — С. 14-23.

22. Bahm A. J. Polarity, dialectic and organicity. — 3d pr. — Albuquerque (NM), 1988.- P. 5-21.

23. Durkheim E. The rules of sociological method (1895). In Appelrouth, Scott; Edles, Laura Desfor. Classical and Contemporary Sociological Theory : Text and Readings. — Thousand Oaks, CA : Pine Forge Press, 2007. — P. 95-102.

24. Vasak K. Human Rights: A Thirty-Year Struggle: the Sustained Efforts to Give Force of the Universal Declaration of Human Rights // UNESCO Courier. 1977. Nov.

История и актуальность — ST112 WA2018

Аристотель продолжает оставаться актуальным в области науки. На протяжении всей работы «Научная революция» Стивен Шапин подробно описывает огромные изменения, которые стимулировали общество семнадцатого века; он обсуждает, как новые научные идеи и открытия того времени переместили обычное мышление от аристотелевской логики к более содержательным и явным рассуждениям. Однако многие из ученых, которые продвигали такие изменения, столкнулись с большой критикой и сопротивлением, когда поначалу делились своими идеями.Вера известного философа Аристотеля была широко известна на протяжении веков, и внезапно эти идеи были искоренены новыми, неизвестными учеными. С другой стороны, эти новые идеи в конечном итоге были приняты как общие истины, что уменьшило зависимость науки от философии. И наоборот, поскольку понятие науки — это по своей сути человеческое стремление, определенные аспекты философии, а именно аспекты Аристотеля, все еще применяются в сегодняшней научной практике.
Считающийся основателем формальной логики, Аристотель был древнегреческим ученым и философом, внесшим огромный вклад в академические области, такие как биология, химия, психология, история и этика.Ученик философа Платона, с идеями которого он в конечном итоге стал не соглашаться, он написал более двухсот работ, демонстрирующих его открытия, тридцать одна из которых сохранилась на протяжении веков. Большая часть его научных работ касалась природы и метафизики, которые руководствовались его теологией. Например, он часто указывал, что более рационально, чтобы Земля была центром всей вселенной, чем Солнце и Луна. Из-за отсутствия дополнительных знаний о положении Земли во Вселенной, эта идея была широко принята как истинная во всем западном обществе, и немногие осмеливались открыто оспаривать ее.Более того, Аристотель рассматривал науку как способ выведения вечных истин, и у него был глубокий интерес к природе, поскольку он часто исследовал явления движения, времени, пространства и метеорологии.
Удивительно, но в теме научного прогресса его утверждения были довольно противоречивыми при первоначальном провозглашении; многие не соглашались с его взглядами на землю и просто не понимали его логики. Он не пользовался большим уважением среди публики (так как в основном служил в Высоком греческом суде), но имел небольшую набожную группу последователей, называемых перипатетиками.Его наследие не было полностью проявлено до прихода первого века, когда несколько его работ были возрождены. Ученые скопировали и перевели его работы в книги для дальнейшего изучения более широкой аудиторией. Однако, поскольку эти книги включали утверждения Аристотеля, ставящие под сомнение существование единого Бога и божественного откровения, католическая церковь распорядилась запретить некоторые из этих книг, тем самым лишив ученых всей известной полноты учения Аристотеля. Этот запрет, введенный церковью, поразительно способствовал дальнейшим научным открытиям в средние века; из-за ограниченного доступа к этим восстановленным книгам последующие ученые рассматривали новые идеи, которые фактически противоречили идеям Аристотеля.Например, как объясняется в «Научной революции», Галилео Галилей представил идею вселенной с центром в Солнце, вопреки вере Аристотеля во вселенную с центром на Земле. Каждая идея вызывала споры во время первоначального распространения в обществе, но в конечном итоге была принята как истина после дальнейшего подтверждения.
Несмотря на растущее признание новых идей в последующие века, аристотелевская мысль все еще актуальна в нашем современном обществе. Аристотель создал основу для многих современных научных знаний, таких как классификация организмов и объектов.Хотя по нынешним стандартам он ошибочен, его четырехэлементная система природы (то есть минералы, растения, животные и люди) веками руководила учеными в изучении биологии. Кроме того, современное научное сообщество продолжает принимать во внимание его утверждения о психологии человеческих желаний и конечных целях человеческих действий. Таким образом, научная революция не стерла аристотелевскую мысль, но привела к тому, что она превратилась в новые аспекты исследования.

Цитированная литература:

«Психология Аристотеля.История психологии
Интернет-энциклопедия философии
Аристотелевская и современная наука — Зиневич,
Кенни, Энтони Дж. П. и Ансельм Х. Амадио. «Аристотель.» Encyclopdia Britannica, Encyclopdia Britannica, Inc., 9 февраля 2018 г.
«Аристотель». Biography.com, A&E Networks Television, 16 ноября 2017 г.

Аристотель | Биография, произведения, цитаты, философия, этика и факты

Аристотель родился на Халкидском полуострове Македонии в северной Греции.Его отец, Никомах, был врачом Аминтаса III (правил ок. 393–370 до н. Э.), Царя Македонии и дедушки Александра Великого (правил 336–323 до н. Э.). После смерти своего отца в 367 году Аристотель эмигрировал в Афины, где присоединился к Академии Платона (ок. 428 — ок. 348 г. до н. Э.). Он оставался там в течение 20 лет как ученик и соратник Платона.

Многие из более поздних диалогов Платона датируются этими десятилетиями и могут отражать вклад Аристотеля в философские дебаты в Академии.Некоторые сочинения Аристотеля также относятся к этому периоду, хотя в большинстве своем они сохранились лишь в виде фрагментов. Как и его учитель, Аристотель первоначально писал в форме диалога, и его ранние идеи обнаруживают сильное платоническое влияние. Его диалог Eudemus , например, отражает платонический взгляд на душу как на заключенную в теле и способную к более счастливой жизни только тогда, когда тело было оставлено позади. Согласно Аристотелю, мертвые блаженнее и счастливее живых, а умереть — значит вернуться в настоящий дом.

Еще одно юношеское произведение, Protrepticus («Увещевание»), было реконструировано современными учеными по цитатам из различных сочинений поздней античности. Аристотель утверждает, что каждый должен заниматься философией, потому что даже возражение против практики философии само по себе является формой философствования. Лучшая форма философии — это созерцание вселенной природы; именно для этой цели Бог создал людей и дал им божественный интеллект. Все остальное — сила, красота, могущество и честь — ничего не стоит.

Возможно, к этому раннему периоду относятся две из сохранившихся работ Аристотеля по логике и диспутации, Темы и Софистические опровержения . Первый демонстрирует, как строить аргументы в пользу позиции, которую уже решили занять; последний показывает, как обнаруживать слабые места в аргументах других. Хотя ни одна из работ не является систематическим трактатом по формальной логике, Аристотель может справедливо сказать в конце книги «Софистические опровержения» , что он изобрел дисциплину логики — когда он начинал, ничего не существовало.

Во время пребывания Аристотеля в Академии король Македонии Филипп II (годы правления 359–336 гг. До н. Э.) Вел войну с рядом греческих городов-государств. Афиняне защищали свою независимость без особого энтузиазма и после ряда унизительных уступок позволили Филиппу к 338 году стать хозяином греческого мира. Быть македонским жителем в Афинах было непросто.

Однако внутри Академии отношения, похоже, остались теплыми. Аристотель всегда признавал свой долг Платону; он взял большую часть своей философской повестки дня у Платона, и его учение чаще является модификацией, чем отрицанием доктрин Платона.Однако уже Аристотель начал дистанцироваться от теории форм или идей Платона ( eidos ; см. Форму ). (Слово Форма , когда оно используется для обозначения форм, как задумал их Платон, часто пишется с заглавной буквы в научной литературе; когда оно используется для обозначения форм, как задумал их Аристотель, оно обычно пишется в нижнем регистре.) Платон считал, что, кроме того, для конкретных вещей существует сверхчувственное царство Форм, которые неизменны и вечны.Он утверждал, что это царство делает отдельные вещи понятными, учитывая их общую природу: вещь — это лошадь, например, в силу того факта, что она разделяет или имитирует форму «лошади». В утерянном труде Об идеях Аристотель утверждает, что аргументы основных диалогов Платона устанавливают только то, что существуют, помимо частностей, некоторые общие объекты науки. В своих сохранившихся работах Аристотель также часто оспаривает теорию форм, иногда вежливо, а иногда и с презрением.В своей книге «Метафизика » он утверждает, что теория не решает проблем, для решения которых она предназначена. Он не придает ясности частностям, потому что неизменные и вечные Формы не могут объяснить, как частные вещи возникают и претерпевают изменения. Согласно Аристотелю, теория всего лишь вводит новые сущности, количество которых равно количеству сущностей, подлежащих объяснению, как если бы проблему можно было решить, удвоив ее. ( См. Ниже форму .)

Путешествие

Когда Платон умер около 348 года, его племянник Спевсипп стал главой Академии, а Аристотель покинул Афины.Он мигрировал в Ассус, город на северо-западном побережье Анатолии (на территории современной Турции), где правил Гермий, выпускник Академии. Аристотель стал близким другом Гермия и в конце концов женился на его подопечном Пифии. Аристотель помог Гермию заключить союз с Македонией, что разозлило персидского царя, который предательски арестовал и казнил Гермия около 341. Аристотель приветствовал память Гермия в «Оде добродетели», его единственном сохранившемся стихотворении.

Находясь в Ассе и в течение нескольких последующих лет, когда он жил в городе Митилини на острове Лесбос, Аристотель проводил обширные научные исследования, особенно в области зоологии и морской биологии.Эта работа была обобщена в книге, позже известной, ошибочно, как История животных , к которой Аристотель добавил два коротких трактата: О частях животных и О порождении животных . Хотя Аристотель не утверждал, что является основателем науки зоологии, его подробные наблюдения за широким разнообразием организмов не имели прецедентов. Он или один из его помощников-исследователей, должно быть, обладал удивительно острым зрением, поскольку некоторые особенности насекомых, о которых он точно сообщает, не наблюдались до изобретения микроскопа в 17 веке.

Размах научных исследований Аристотеля поражает. Многое из этого связано с классификацией животных по родам и видам; более 500 видов фигурируют в его трактатах, многие из них подробно описаны. Множество сведений об анатомии, диете, среде обитания, способах совокупления и репродуктивной системе млекопитающих, рептилий, рыб и насекомых представляют собой смесь мелких исследований и пережитков суеверий. В некоторых случаях его неправдоподобные рассказы о редких видах рыб подтвердились много веков спустя.В других местах он ясно и справедливо заявляет о биологической проблеме, на решение которой потребовались тысячелетия, например о природе эмбрионального развития.

Несмотря на примесь невероятного, биологические труды Аристотеля следует рассматривать как грандиозное достижение. Его расследования проводились в подлинно научном духе, и он всегда был готов признаться в незнании, когда доказательств было недостаточно. Он настаивал на том, что всякий раз, когда возникает конфликт между теорией и наблюдением, следует доверять наблюдению, а теориям следует доверять только в том случае, если их результаты соответствуют наблюдаемым явлениям.

В 343 или 342 году Аристотель был вызван Филиппом II в столицу Македонии в Пеллу, чтобы он стал наставником 13-летнего сына Филиппа, будущего Александра Великого. Мало что известно о содержании наставлений Аристотеля; хотя Риторика Александру была включена в аристотелевский корпус на протяжении веков, теперь она обычно рассматривается как подделка. К 326 году Александр стал хозяином империи, которая простиралась от Дуная до Инда и включала Ливию и Египет.Древние источники сообщают, что во время своих походов Александр организовал отправку биологических образцов своему наставнику со всех концов Греции и Малой Азии.

10 лучших работ Аристотеля

Родившийся в 384 г. до н.э. в Стагире, небольшом городке на северном побережье Греции, Аристотель, возможно, является одной из самых известных фигур в истории Древней Греции. Он был популярным учеником известного древнегреческого философа Платона. Но в отличие от Платона и Сократа, Аристотель проявил инстинкт использовать научные и фактические рассуждения при изучении природы — черта, от которой его предшественники обычно отказывались в пользу своих философских мыслей.Возможно, именно из-за его непоколебимого увлечения природой, логикой и разумом он продолжил вносить важный вклад, который до сих пор находит отражение в современной математике, метафизике, физике, биологии, ботанике, политике, медицине и многом другом. Он действительно заслужил честь называться Первым Учителем. Чтобы углубиться в подробности его достижений, вот список из 10 лучших работ Аристотеля:

1. Изобрел логику категориального силлогизма

Силлогизм — это определенная форма рассуждения, в которой вывод делается на основе двух предпосылки.У этих посылок всегда есть общий или средний термин, который их связывает, но этот обязательный термин отсутствует в заключении. Этот процесс логического вывода был изобретен Аристотелем и, возможно, лежит в основе всех его знаменитых достижений. Он был первым, кто придумал аутентичную и логичную процедуру для заключения утверждения, основанного на имеющихся предложениях. Эти предположения или предпосылки были либо представлены как факты, либо просто приняты как предположения. Например: Сократ — мужчина.Все люди смертны. Из этих двух посылок можно сделать вывод, что «Сократ смертен».

Логика нахождения рассуждения, основанного на предложении и выводе, имеющем что-то общее с указанным предложением, довольно проста. Его дедуктивная простота и легкость использования катапультировали теорию силлогизма Аристотеля, которая оказала беспрецедентное влияние на историю западной логики и рассуждений. Однако в эпоху пост-ренессанса, ведущую к современности, мы пришли к логическим подходам, которые были больше основаны на математических выводах (и были гораздо более точными), а не на неопределенности неправдоподобных предпосылок.При этом логическая теория категорического силлогизма Аристотеля приобрела статус, который делает ее гораздо больше, чем просто историческое любопытство.

См. Также:

2. Классификация живых существ

В своей книге «Historia Animalium» или «История животных» Аристотель был первым человеком в истории человечества, который отважился на классификацию различных животных. Он использовал черты, общие для определенных животных, чтобы разделить их на похожие группы. Например, на основе наличия крови он создал две разные группы, такие как животные с кровью и животные без крови.Точно так же, основываясь на их среде обитания, он классифицировал животных как тех, кто живет в воде, и тех, которые живут на суше. С его точки зрения, жизнь имела иерархическую структуру, и все живые существа могли быть сгруппированы в этой иерархии на основе их положения от низшего к высшему. Он поставил человеческий вид на первое место в этой иерархии.

Он также разработал биномиальную номенклатуру. Используя эту систему, всем живым организмам теперь можно было дать два разных набора имен, определяемых как «род» и «различие» организма.Аристотель имел в виду, что род живого существа представляет его коллективную семью / группу в целом. Разница в том, что отличает живой организм от других членов семьи, в которую он входит.

3. Основатель зоологии

Аристотель также известен как отец зоологии. Как видно из его классификации живых существ, все его процедуры классификации и несколько других трактатов в основном касались только различных видов животного царства. Однако он написал ряд трактатов, которые также касались различных аспектов зоологии.Некоторые из его популярных трактатов, такие как «История животных», «Движение животных», «Развитие животных» и другие, были основаны на изучении различных наземных, водных и воздушных животных. В отличие от своих предшественников, которые просто документировали свои обычные наблюдения за природой, Аристотель работал над описанием конкретных методов, которые он использовал бы для проведения конкретных наблюдений.

Он использовал эти эмпирические методы для выполнения того, что мы могли бы назвать в современную эпоху «обозначением», нескольких пронаучных тестов и экспериментов по изучению окружающей его флоры и фауны.Один из его ранних наблюдательных экспериментов включал вскрытие птичьих яиц на разных стадиях эмбрионального развития внутри яйца. Используя свои наблюдения, он смог подробно изучить рост различных органов по мере того, как эмбрион превратился в полностью вылупившегося детеныша.

4. Вклад в физику

Это правда, что, хотя Аристотель установил новые рубежи в области наук о жизни, его начинания в области физики по сравнению с ними не оправдывают ожиданий. На его исследования физики, похоже, сильно повлияли устоявшиеся идеи современных и ранних греческих мыслителей.Например, в его трактатах «О порождении и порче» и «О небесах» устройство мира, которое он описал, имело много общего с положениями некоторых теоретиков досократической эпохи. Он разделял точку зрения Эмпедокла на устройство Вселенной, согласно которой все было создано из различных составов четырех основных элементов: земли, воды, воздуха и огня.

Точно так же Аристотель считал, что любое изменение означает, что что-то движется. Довольно противоречивым образом (по крайней мере, первоначальные интерпретаторы считали это так), он определил движение чего-либо как действительность потенциальности.В целом Аристотель понимал физику как часть теоретической науки, которая была синхронизирована с натурфилософией. Возможно, более синонимичным термином для интерпретации Аристотеля было бы «физис» или просто изучение природы.

5. Влияния в истории психологии

Аристотель первым написал книгу, посвященную специфике психологии: De Anima или О душе. В этой книге он предлагает идею абстракции, царящую над телом и разумом человека.Тело и ум существуют внутри одного и того же существа и взаимосвязаны таким образом, что ум является одной из многих основных функций тела.

В более подробном психологическом анализе он делит человеческий интеллект на две основные категории: пассивный интеллект и активный интеллект. Согласно Аристотелю, человеку свойственно подражать чему-то, что, пусть даже на поверхностном уровне, дает нам чувство счастья и удовлетворения. Возможно, изюминкой его психологических наблюдений была тонкая связь, которая связывает человеческую психологию с человеческой физиологией.Его вклад был гигантским шагом вперед по сравнению с психологией донаучной эры, которая предшествовала ему, и привел нас в эпоху гораздо более точного качественного и количественного анализа.

6. Достижения в метеорологии

Для своего времени и возраста Аристотель смог провести очень подробный анализ окружающего мира. В настоящее время термин «метеорология» конкретно охватывает междисциплинарные научные исследования атмосферы и погоды. Но у Аристотеля был гораздо более общий подход, в котором он также охватывал различные аспекты и явления воздуха, воды и земли в своем трактате Meteorologica.

В этом трактате, своими словами, он излагает детали «различных привязанностей», общих для воздуха и воды, а также различных частей земли, и привязанностей, которые связывают эти части вместе. Основные моменты его трактата Meteorologica — это его отчеты об испарении воды, землетрясениях и других общих погодных явлениях. Его анализ этих различных метеорологических явлений — одно из самых ранних представлений о таких явлениях, хотя это мало что говорит о точности его метеорологических исследований.Аристотель верил в существование «подземных ветров» и в то, что они вызываются ветрами и землетрясениями. Точно так же он классифицировал гром, молнию, радугу, метеоры и кометы как различные атмосферные явления.

7. Этика

Попытка резюмировать богатые детали аристотелевской этики в рамках пары параграфов не принесет ей должного. Сказав это, «Никомахова этика» выделяется как главная изюминка интерпретаций Аристотеля. Он представляет собой наиболее известный труд Аристотеля по этике: сборник из десяти книг, основанный на заметках, взятых из его различных лекций в лицее.В «Никомаховой этике» излагаются мысли Аристотеля о различных моральных добродетелях и их соответствующие детали.

Аристотелевская этика описывает различные социальные и поведенческие достоинства идеального человека. Например, уверенность, которую человек испытывает перед лицом страха и поражения, складывается как храбрость, а способность противостоять искушениям физических удовольствий выделяется, поскольку умеренность, щедрость и великолепие человека говорят о том, сколько богатства можно отдать ради блага. благополучие других и любые амбиции никогда не могут быть по-настоящему великодушными, если они не достигнут безупречного баланса между честью, которую они обещают, и долгами, которые они платят.Они, наряду с другими ключевыми выдержками, создают основу для этических усилий Аристотеля. В этой этической сущности Аристотель считал, что «независимо от различных влияний наших родителей, общества и природы, мы сами являемся единственными рассказчиками наших душ и их активных состояний».

8. Аристотелизм

Аристотелианство — самый большой пример влияния аристотелевской философии на всю последующую философскую парадигму. Аристотелианство представляет собой философскую традицию, которая берет свое начало в различных философских трудах Аристотеля.Путь конвенциональной философии находится под сильным влиянием различных аспектов идеологий Аристотеля, включая его взгляды на философскую методологию, эпистемологию, метафизику, эстетику, этику и многие другие.
Факт остается фактом: идеи Аристотеля глубоко укоренились в социальной и общинной структуре мышления многих цивилизаций, которые возникли в западном мире. Его философские работы сначала репетировали и защищали представители перипатетической школы. Неоплатоники последовали его примеру и сделали хорошо задокументированные критические комментарии к его популярным сочинениям.Историки также указывают на основные ссылки на аристотелизм в ранней исламской философии, где современные исламские философы, такие как Аль-Кинди, Аль-Фараби и другие, переводили и включали работы Аристотеля в свое обучение.

9. Политика

Слово «политика» происходит от греческого слова полис, которое в Древней Греции просто обозначало любой город-государство. Аристотель считал, что полис отражает высшие слои политической ассоциации. Быть гражданином полиса было необходимо для того, чтобы человек мог вести качественную жизнь.Получение этого статуса означало, что гражданин должен был установить необходимые политические связи для обеспечения постоянного проживания. По мнению Аристотеля, именно это стремление указывало на тот факт, что «человек — животное политическое».

Без сомнения, различные предприятия жизни Аристотеля способствовали формированию его политической проницательности так, как не могли его предшественники и современники. Его прогрессивные приключения в области биологии естественной флоры и фауны весьма заметны в натурализме его политики. Он делит полис и соответствующие конституции на шесть категорий, три из которых он считает хорошими, а остальные три — плохими.По его мнению, хорошие — это конституционное правительство, аристократия и королевская власть, а плохие — это демократия, олигархия и тирания. Он считает, что политическая оценка личности напрямую зависит от их вклада в улучшение жизни своего полиса.

10. Поэтика

Многие записи взглядов Аристотеля на искусство и поэзию, как и многие другие документы его философских и литературных работ, были составлены примерно в 330 году до нашей эры. Большинство из них существует и сохранилось до наших дней, потому что они были должным образом записаны и сохранены его учениками во время его лекций.Взгляд Аристотеля на поэтику в основном вращается вокруг драмы.

В более поздний период, когда аристотелизм набирал силу во всем мире, его первоначальный взгляд на драму был разделен на два отдельных сегмента. Первая часть была посвящена трагедии и эпосу, а вторая часть обсуждала различные детали комедии. Согласно Аристотелю, хорошая трагедия должна вовлекать зрителей и заставлять их чувствовать катарсис (чувство очищения через жалость и страх).

Заключение

Прошло более 2300 лет с последнего дня аристотелевской эры в Древней Греции, но исследования и работы Аристотеля сегодня остаются столь же влиятельными, как и прежде.От областей, которые склоняются к структурно-научной ориентации, такой как физика и биология, до мельчайших подробностей о природе знания, реальности и существования, его многочисленные всесторонние вклады действительно делают его одним из самых влиятельных людей в истории человечества.

Как Аристотель создал компьютер

ИСТОРИЯ Компьютеров часто рассказывают как историю объектов, от счетчиков до машины Бэббиджа и машин для взлома кодов времен Второй мировой войны.Фактически, это лучше понимать как историю идей, в основном идей, которые возникли из математической логики, малоизвестной и культовой дисциплины, которая впервые возникла в 19 веке. Пионерами математической логики стали философы-математики, в первую очередь Джордж Буль и Готтлоб Фреге, которые сами были вдохновлены мечтой Лейбница об универсальном «языке понятий» и древней логической системой Аристотеля.

Слушайте аудиоверсию этой статьи: Особые истории, читайте вслух: загрузите приложение Audm для своего iPhone.

Математическая логика изначально считалась безнадежно абстрактным предметом, не имеющим мыслимых приложений. Как прокомментировал один компьютерный ученый: «Если бы в 1901 году талантливого и отзывчивого аутсайдера попросили исследовать науку и назвать отрасль, которая была бы наименее плодотворной в [] столетие вперед, его выбор вполне мог бы остановиться на математической логике. . » И все же это обеспечит основу для области, которая окажет большее влияние на современный мир, чем любая другая.

Развитие информатики из математической логики завершилось в 1930-х годах двумя знаковыми статьями: «Символьный анализ коммутационных и релейных цепей» Клода Шеннона и «О вычислимых числах в приложении к проблеме Entscheidung » Алана Тьюринга. ” В истории информатики Шеннон и Тьюринг — выдающиеся личности, но важность предшествовавших им философов и логиков часто упускается из виду.

В хорошо известной истории информатики статья Шеннона описывается как «возможно, самая важная, а также самая известная магистерская диссертация века.Шеннон написал ее, будучи студентом-электротехником в Массачусетском технологическом институте. Его советник Ванневар Буш построил прототип компьютера, известного как дифференциальный анализатор, который мог быстро вычислять дифференциальные уравнения. Устройство было в основном механическим, с подсистемами, управляемыми электрическими реле, которые были организованы специальным образом, поскольку еще не было систематической теории, лежащей в основе проектирования схем. Тема диссертации Шеннона возникла, когда Буш порекомендовал ему попытаться открыть такую ​​теорию.

Статья Шеннона во многом является типичной статьей по электротехнике, наполненной уравнениями и диаграммами электрических цепей. Что необычно, так это то, что в первую очередь упоминалась работа по математической философии 90-летней давности — «Законы мышления » Джорджа Буля.

Сегодня имя Буля хорошо известно компьютерным специалистам (многие языки программирования имеют базовый тип данных, называемый Boolean), но в 1938 году его редко читали за пределами философских факультетов. Сам Шеннон познакомился с работами Буля на студенческом курсе философии.«Просто так получилось, что никто другой не был знаком с обоими месторождениями одновременно», — комментировал он позже.

Буля часто называют математиком, но он видел себя философом, идущим по стопам Аристотеля. Законы мысли начинается с описания его целей — исследования фундаментальных законов работы человеческого разума:

Цель следующего трактата — исследовать фундаментальные законы тех операций разума, с помощью которых осуществляется рассуждение; дать им выражение на символическом языке исчисления и на этом основании основать науку логики…. и, наконец, собрать … некоторые вероятные сведения о природе и строении человеческого разума.

Затем он отдает дань уважения Аристотелю, изобретателю логики, и первому влиянию на его собственную работу:

Действительно, в своей древней схоластической форме предмет логики почти исключительно связан с великим именем Аристотеля. Поскольку он был представлен Древней Греции в частично технических, частично метафизических исследованиях T he Organon , то без каких-либо существенных изменений он сохранился до наших дней.

Попытка улучшить логическую работу Аристотеля была интеллектуально смелым шагом. Логика Аристотеля, представленная в его книге из шести частей Органон , занимала центральное место в научном каноне более 2000 лет. Было широко распространено мнение, что Аристотель написал почти все, что можно было сказать по этой теме. Великий философ Иммануил Кант заметил, что со времен Аристотеля логика «не могла сделать ни единого шага вперед, и поэтому, по всей видимости, она кажется законченной и законченной.

Центральное наблюдение Аристотеля заключалось в том, что аргументы действительны или не основаны на их логической структуре, независимо от используемых нелогических слов. Самая известная схема аргументов, которую он обсуждал, известна как силлогизм:

• Все люди смертны.
• Сократ — мужчина.
• Следовательно, Сократ смертен.

Вы можете заменить «Сократ» на любой другой объект, а «смертный» — на любой другой предикат, и аргумент останется в силе.Достоверность аргумента определяется исключительно логической структурой. Логические слова — «все», «есть», «есть» и «поэтому» — делают всю работу.

Аристотель также определил набор основных аксиом, из которых он вывел остальную часть своей логической системы:

• Объект — это то, что он есть (Закон Тождества)
• Ни одно утверждение не может быть одновременно истинным и ложным (Закон непротиворечия)
• Каждое утверждение истинно или ложно (Закон исключенного среднего)

Эти аксиомы были предназначены не для описания того, как люди на самом деле думают (это было бы областью психологии), а для описания того, как должен мыслить идеализированный, совершенно рациональный человек.

Аксиоматический метод Аристотеля повлиял на еще более известную книгу Евклида « Элементы », которая, по оценкам, уступает только Библии по количеству напечатанных изданий.

Хотя якобы о геометрии, Elements стал стандартным учебником для обучения строгому дедуктивному мышлению. (Авраам Линкольн однажды сказал, что он научился здравой правовой аргументации, изучая Евклида.) В системе Евклида геометрические идеи были представлены в виде пространственных диаграмм.Так продолжали практиковаться в геометрии, пока Рене Декарт в 1630-х годах не показал, что геометрию вместо этого можно представить в виде формул. Его «Рассуждение о методе » было первым учебником по математике на Западе, который популяризировал то, что сейчас является стандартным алгебраическим обозначением — x, y, z для переменных, a, b, c для известных величин и так далее.

Алгебра Декарта позволила математикам выйти за рамки пространственной интуиции и манипулировать символами, используя точно определенные формальные правила. Это сместило доминирующий вид математики с диаграмм на формулы, что привело, среди прочего, к развитию исчисления, изобретенного примерно через 30 лет после Декарта, независимо Исааком Ньютоном и Готфридом Лейбницем.

Целью Буля было сделать для логики Аристотеля то, что Декарт сделал для евклидовой геометрии: освободить ее от ограничений человеческой интуиции, придав ей точную алгебраическую нотацию. Приведу простой пример, когда Аристотель писал:

Все люди смертны.

Boole заменил слова «люди» и «смертные» на переменные, а логические слова «все» и «есть» — на арифметические операторы:

x = x * y

Что можно интерпретировать как « Все в наборе x также есть в наборе y .

законов мысли создал новую научную область — математическую логику, которая в последующие годы стала одной из самых активных областей исследований математиков и философов. Бертран Рассел назвал «Законы мысли » «работой, в которой была открыта чистая математика».

По мнению Шеннона, система Буля может быть отображена непосредственно на электрические цепи. В то время электрические схемы не имели систематической теории, регулирующей их конструкцию.Шеннон понял, что правильная теория будет «в точности аналогична исчислению предложений, используемому в символическом изучении логики».

Он показал соответствие между электрическими цепями и булевыми операциями в простой диаграмме:

Это соответствие позволило ученым-информатикам импортировать десятилетия работы по логике и математике Буля и последующих логики. Во второй половине своей статьи Шеннон показал, как можно использовать булеву логику для создания схемы для сложения двух двоичных цифр.

Соединяя эти схемы сумматора вместе, можно было построить сколь угодно сложные арифметические операции. Эти схемы станут основными строительными блоками того, что сейчас известно как арифметические логические блоки, ключевого компонента современных компьютеров.

Еще один способ охарактеризовать достижения Шеннона состоит в том, что он первым провел различие между логическим и физическим уровнями компьютеров.(Это различие стало настолько фундаментальным для информатики, что современным читателям может показаться удивительным, насколько проницательным оно было в то время — напоминание о пословице о том, что «философия одного века — это здравый смысл следующего».)

Со времени публикации статьи Шеннона на физическом уровне компьютеров был достигнут огромный прогресс, включая изобретение транзистора в 1947 году Уильямом Шокли и его коллегами из Bell Labs. Транзисторы представляют собой значительно улучшенные версии электрических реле Шеннона — наиболее известного способа физического кодирования логических операций.В течение следующих 70 лет полупроводниковая промышленность упаковывала все больше и больше транзисторов в меньшие пространства. В iPhone 2016 года около 3,3 миллиарда транзисторов, каждый из которых представляет собой «релейный переключатель», как показано на диаграммах Шеннона.

В то время как Шеннон показал, как отображать логику в физическом мире, Тьюринг показал, как проектировать компьютеры на языке математической логики. Когда Тьюринг писал свою статью в 1936 году, он пытался решить «проблему принятия решения», впервые идентифицированную математиком Дэвидом Гильбертом, который спросил, существует ли алгоритм, который мог бы определить, является ли произвольное математическое утверждение истинным или ложным.В отличие от статьи Шеннона, статья Тьюринга носит сугубо технический характер. Его основное историческое значение заключается не в ответе на проблему принятия решения, а в шаблоне для компьютерного дизайна, который он предоставил по ходу дела.

Тьюринг работал в традициях, восходящих к Готфриду Лейбницу, философскому гиганту, который разработал исчисление независимо от Ньютона. Среди множества вкладов Лейбница в современную мысль одной из самых интригующих была идея нового языка, который он назвал «универсальной характеристикой», который, как он представлял, может представлять все возможные математические и научные знания.Частично вдохновленный религиозным философом 13-го века Рамоном Лулллом, Лейбниц предположил, что язык будет идеографическим, как египетские иероглифы, за исключением того, что символы будут соответствовать «атомарным» концепциям математики и естествознания. Он утверждал, что этот язык даст человечеству «инструмент», который может усилить человеческий разум «в гораздо большей степени, чем оптические инструменты», такие как микроскоп и телескоп.

Он также вообразил машину, которая может обрабатывать язык, которую он назвал логическим вычислителем.

Если бы возникли разногласия, не было бы необходимости в диспуте между двумя философами больше, чем между двумя бухгалтерами. Ибо достаточно было бы взять их карандаши в руки и сказать друг другу: Calculemus — Давайте посчитаем.

Лейбниц не получил возможности разработать свой универсальный язык или соответствующую машину (хотя он изобрел относительно простую вычислительную машину, ступенчатый счетчик). Первая убедительная попытка осуществить мечту Лейбница была предпринята в 1879 году, когда немецкий философ Готлоб Фреге опубликовал свой исторический трактат по логике Begriffsschrift . Вдохновленный попыткой Буля улучшить логику Аристотеля, Фреге разработал гораздо более совершенную логическую систему. Логика, которую сегодня преподают в классах философии и информатики — логика первого порядка или логика предикатов — является лишь небольшой модификацией системы Фреге.

Фреге считается одним из самых выдающихся философов XIX века. Среди прочего, ему приписывают катализатор того, что известный философ Ричард Рорти назвал «лингвистическим поворотом» в философии. Поскольку философия Просвещения была одержима вопросами знания, философия после Фреге стала одержима вопросами языка.Среди его учеников были два самых важных философа 20-го века — Бертран Рассел и Людвиг Витгенштейн.

Главное нововведение логики Фреге состоит в том, что она гораздо точнее представляет логическую структуру обычного языка. Среди прочего, Фреге был первым, кто использовал кванторы («для каждого», «существует») и для отделения объектов от предикатов. Он также был первым, кто разработал то, что сегодня является фундаментальными концепциями в информатике, такими как рекурсивные функции и переменные с областью видимости и привязкой.

Формальный язык Фреге — то, что он назвал своим «концептуальным сценарием» — состоит из бессмысленных символов, которыми манипулируют по четко определенным правилам. Языку придается значение только посредством интерпретации, которая указывается отдельно (это различие позже будет называться синтаксисом по сравнению с семантикой). Это превратило логику в то, что выдающиеся компьютерные ученые Аллан Ньюэлл и Герберт Саймон назвали «символьной игрой», «в которую играют бессмысленными токенами по определенным чисто синтаксическим правилам.”

Вычистили весь смысл. У одного была механическая система, относительно которой можно было доказать разные вещи. Таким образом, прогресс был сначала достигнут путем отхода от всего, что казалось относящимся к значению и человеческим символам.

Как известная шутка Бертрана Рассела: «Математику можно определить как предмет, в котором мы никогда не узнаем, о чем мы говорим, и о том, является ли то, что мы говорим, правдой».

Неожиданным следствием работы Фреге стало открытие слабых мест в основах математики.Например, книга Евклида « элементов» — , считавшаяся золотым стандартом логической строгости в течение тысяч лет — оказалась полна логических ошибок. Поскольку Евклид использовал обычные слова, такие как «линия» и «точка», он — и века читателей — обманывали себя, делая предположения о предложениях, содержащих эти слова. Приведу один относительно простой пример: в обычном использовании слово «линия» подразумевает, что если вам даны три различные точки на линии, одна точка должна находиться между двумя другими.Но когда вы определяете «линию», используя формальную логику, оказывается, что «промежуточность» также должна быть определена — то, что Евклид упустил из виду. Формальная логика позволяет легко обнаружить подобные пробелы.

Осознание этого привело к кризису в основах математики. Если Elements — библия математики — содержали логические ошибки, то в каких других областях математики тоже? А как насчет таких наук, как физика, которые были построены на основе математики?

Хорошая новость заключается в том, что те же логические методы, которые использовались для обнаружения этих ошибок, также можно использовать для их исправления.Математики начали восстанавливать основы математики снизу вверх. В 1889 году Джузеппе Пеано разработал аксиомы для арифметики, а в 1899 году Давид Гильберт сделал то же самое для геометрии. Гильберт также изложил программу формализации оставшейся части математики с особыми требованиями, которым должна удовлетворять любая такая попытка, в том числе:

• Полнота: Должно быть доказательство того, что все истинные математические утверждения могут быть доказаны в формальной системе.
• Разрешимость: Должен существовать алгоритм определения истинности или ложности любого математического утверждения.(Это « Entscheidungsproblem » или «проблема решения», на которую ссылается в статье Тьюринга.)

Перестройка математики в соответствии с этими требованиями стала известна как программа Гильберта. Вплоть до 1930-х годов это было в центре внимания основной группы логиков, включая Гильберта, Рассела, Курта Гёделя, Джона фон Неймана, Алонзо Черча и, конечно же, Алана Тьюринга.

Программа Гильберта действовала по крайней мере на двух фронтах.На первом этапе логики создали логические системы, которые пытались доказать, что требования Гильберта выполняются или нет.

На втором фронте математики использовали логические концепции для восстановления классической математики. Например, арифметическая система Пеано начинается с простой функции, называемой функцией-преемником, которая увеличивает любое число на единицу. Он использует функцию-преемник для рекурсивного определения сложения, использует сложение для рекурсивного определения умножения и так далее, пока не будут определены все операции теории чисел.Затем он использует эти определения вместе с формальной логикой для доказательства теорем об арифметике.

Историк Томас Кун однажды заметил, что «в науке новизна возникает с трудом». В эпоху программы Гильберта логика представляла собой бурный процесс созидания и разрушения. Один логик построил бы сложную систему, а другой разрушил бы ее.

Излюбленным орудием разрушения было построение самореференциальных, парадоксальных утверждений, показывающих, что аксиомы, из которых они были выведены, непоследовательны.Простая форма этого «парадокса лжеца» — это предложение:

Это предложение неверно.

Если это правда, то это ложь, а если ложь, то это правда, что ведет к бесконечной петле внутреннего противоречия.

Рассел впервые применил парадокс лжеца в математической логике. Он показал, что система Фреге позволяла выводить противоречащие друг другу множества:

Пусть R будет набором всех наборов, которые не являются членами сами по себе. Если R не является членом самого себя, то его определение требует, чтобы он содержал себя, а если он содержит себя, то он противоречит своему собственному определению как совокупности всех множеств, которые не являются членами самих себя.

Это стало известно как парадокс Рассела и рассматривалось как серьезный изъян в достижении Фреге. (Сам Фреге был шокирован этим открытием. Он ответил Расселу: «Ваше открытие противоречия вызвало у меня величайшее удивление и, я бы сказал, испуг, поскольку оно пошатнуло основу, на которой я намеревался строить свою арифметику». )

Рассел и его коллега Альфред Норт Уайтхед предприняли наиболее амбициозную попытку завершить программу Гильберта с помощью Principia Mathematica, , опубликованного в трех томах между 1910 и 1913 годами . Метод компании Principia был настолько подробным, что потребовалось более 300 страниц, чтобы доказать, что 1 + 1 = 2.

Рассел и Уайтхед пытались разрешить парадокс Фреге, введя то, что они назвали теорией типов. Идея заключалась в том, чтобы разделить формальные языки на несколько уровней или типов. Каждый уровень может относиться к уровням ниже, но не к их собственным или более высоким уровням. Это разрешило парадоксы самоотнесения, фактически запретив самореференцию. (Это решение не было популярным среди логиков, но оно повлияло на информатику — большинство современных компьютерных языков имеют функции, вдохновленные теорией типов.)

Парадоксы самореференций в конечном итоге показали, что программа Гильберта никогда не может быть успешной. Первый удар был нанесен в 1931 году, когда Гедель опубликовал свою теперь знаменитую теорему о неполноте, которая доказала, что любая последовательная логическая система, достаточно мощная, чтобы охватить арифметику, также должна содержать утверждения, которые верны, но не могут быть доказаны. (Теорема Гёделя о неполноте — один из немногих логических результатов, получивших широкую популяризацию благодаря таким книгам, как Gödel, Escher, Bach и The Emperor’s New Mind).

Последний удар был нанесен, когда Тьюринг и Алонзо Черч независимо друг от друга доказали, что не может существовать никакого алгоритма, определяющего, истинно или ложно произвольное математическое утверждение. (Черч сделал это, изобрав совершенно другую систему, названную лямбда-исчислением, которая позже вдохновила компьютерные языки, такие как Лисп.) Ответ на проблему принятия решения был отрицательным.

Ключевое открытие Тьюринга было сделано в первом разделе его знаменитой статьи 1936 года «О вычислимых числах в приложении к проблеме Entscheidungsproblem ».Чтобы строго сформулировать проблему решения (« Entscheidungsproblem »), Тьюринг сначала создал математическую модель того, что значит быть компьютером (сегодня машины, которые соответствуют этой модели, известны как «универсальные машины Тьюринга»). Как описывает это логик Мартин Дэвис:

Тьюринг знал, что алгоритм обычно определяется списком правил, которым человек может следовать точным механическим способом, как рецепт в кулинарной книге. Он смог показать, что такой человек может быть ограничен несколькими чрезвычайно простыми базовыми действиями без изменения конечного результата вычислений.

Затем, доказав, что никакая машина, выполняющая только эти базовые действия, не может определить, следует ли данный предлагаемый вывод из заданных предпосылок с использованием правил Фреге, он смог сделать вывод, что не существует алгоритма для задачи Entscheidungsproblem .

В качестве побочного продукта он нашел математическую модель универсальной вычислительной машины.

Затем Тьюринг показал, как программа может храниться внутри компьютера вместе с данными, с которыми она работает.Используя современный словарь, мы бы сказали, что он изобрел архитектуру «хранимой программы», которая лежит в основе большинства современных компьютеров:

До Тьюринга общее предположение заключалось в том, что при работе с такими машинами три категории — машины, программы и данные — были полностью отдельными сущностями. Машина была физическим объектом; сегодня мы бы назвали это оборудованием. Программа была планом выполнения вычислений, возможно, воплощенных в перфокартах или соединениях кабелей на коммутационной плате.Наконец, данные были числовым вводом. Универсальная машина Тьюринга показала, что различие этих трех категорий является иллюзией.

Это была первая строгая демонстрация того, что любую вычислительную логику, которую можно закодировать аппаратно, можно также закодировать программно. Архитектура, описанная Тьюрингом, позже была названа «архитектурой фон Неймана» — но современные историки в целом согласны с тем, что она пришла из Тьюринга, как, по-видимому, сам фон Нейман.

Хотя на техническом уровне программа Гильберта потерпела неудачу, усилия на этом пути продемонстрировали, что большие области математики могут быть построены с помощью логики.А после идей Шеннона и Тьюринга, показывающих связи между электроникой, логикой и вычислениями, появилась возможность экспортировать этот новый концептуальный механизм в компьютерный дизайн.

Во время Второй мировой войны эта теоретическая работа была реализована на практике, когда правительственные лаборатории наняли ряд элитных логиков. Фон Нейман присоединился к проекту атомной бомбы в Лос-Аламосе, где он работал над компьютерным дизайном для поддержки физических исследований. В 1945 году он написал спецификацию EDVAC — первого логического компьютера с хранимой программой, который обычно считается исчерпывающим справочником по источникам для современного компьютерного дизайна.

Тьюринг присоединился к секретному подразделению в Блетчли-парке, к северо-западу от Лондона, где он помогал проектировать компьютеры, которые сыграли важную роль в взломе немецких кодов. Самым большим его вкладом в практический компьютерный дизайн была спецификация ACE, или Automatic Computing Engine.

Будучи первыми компьютерами, основанными на логической логике и архитектурах хранимых программ, ACE и EDVAC во многом были похожи. Но у них также были интересные различия, некоторые из которых предвещали современные дискуссии в области компьютерного дизайна.Излюбленные дизайны фон Неймана были похожи на современные процессоры CISC («сложные»), воплощая богатую функциональность в аппаратное обеспечение. Дизайн Тьюринга больше походил на современные RISC («сокращенные») процессоры, сводя к минимуму сложность оборудования и перенося больше работы на программное обеспечение.

Фон Нейман считал, что программирование компьютеров будет утомительной канцелярской работой. Тьюринг, напротив, сказал, что компьютерное программирование «должно быть очень увлекательным. Нет никакой реальной опасности, что он когда-либо превратится в рутину, поскольку любые процессы, которые являются достаточно механическими, могут быть переданы самой машине.”

С 1940-х годов компьютерное программирование значительно усложнилось. Единственное, что не изменилось, это то, что он по-прежнему состоит в основном из программистов, определяющих правила, которым должны следовать компьютеры. С философской точки зрения мы бы сказали, что компьютерное программирование следует традиции дедуктивной логики, ветви логики, о которой говорилось выше, которая имеет дело с манипуляциями с символами в соответствии с формальными правилами.

Примерно за последнее десятилетие программирование начало меняться с ростом популярности машинного обучения, которое включает в себя создание структур для обучения машин с помощью статистических выводов.Это приблизило программирование к другой основной ветви логики, индуктивной логике, которая имеет дело с выводом правил из конкретных примеров.

Сегодняшние самые многообещающие методы машинного обучения используют нейронные сети, которые были впервые изобретены в 1940-х годах Уорреном Маккалоком и Уолтером Питтсом, чья идея заключалась в разработке исчисления для нейронов, которое можно было бы, подобно булевой логике, использовать для построения компьютерных схем. Нейронные сети оставались эзотерическими до тех пор, пока спустя десятилетия они не были объединены со статистическими методами, что позволило им совершенствоваться по мере поступления большего количества данных.В последнее время, когда компьютеры стали все более искусными в обработке больших наборов данных, эти методы дали замечательные результаты. Программирование в будущем, вероятно, будет означать раскрытие нейронных сетей миру и предоставление им возможности учиться.

Это был бы подходящий второй акт в истории компьютеров. Логика зародилась как способ понять законы мышления. Затем это помогло создать машины, которые могли рассуждать в соответствии с правилами дедуктивной логики. Сегодня дедуктивная и индуктивная логика объединяются для создания машин, которые одновременно рассуждают и обучаются.То, что началось, по словам Буля, с исследования, «касающегося природы и строения человеческого разума», могло привести к созданию нового разума — искусственного разума, — который когда-нибудь может соответствовать нашему собственному или даже превзойти его.

 «Аристотель». Известные ученые. известные ученые.орг. 20 августа 2015 г. Web.
.